Annotation

     В этом году Ена твердо решила взять отпуск. Время шло, нет, время бежало шустрой струйкой в песочных часах Ениной жизни, а средство вечной молодости все еще не найдено. Откладывать поиски Долины Драконов юная азанде больше не могла.

     Ена работала проводником. На любимом боевом слоне она сопровождала караваны, обеспечивая торговцам охрану от диких зверей и не менее диких туземцев. И во всех джунглях не существовало более популярного и востребованного махаута, так все знали: если караван ведет Ена, убытков не будет.

     Секрет успеха Ена бережно хранила, даже от собственного жениха. Да и кто же признается в сговоре с пигмеями, что жили в джунглях?! Вот и Ена не признавалась. Выгода была обоюдной: пигмеи обеспечивали безопасность от диких зверей и время от времени инсценировали разбойничьи нападения, Ена же делилась с ними щедрыми гонорарами, на которые не скупились довольные торговцы. Заработанных нечестным путем денег хватало и на содержание слона, и на собственные нужды, и на «отложить на путешествие».

     А где искать Долину Драконов? Конечно же, в Драконовых горах! И, оставив ушастого питомца на попечение племени, Ена отправилась в путь.

      

     Раз в год отец преступного мира планеты Небиру садился в личный звездолет и отбывал в неизвестном преступному миру направлении. Шугейз и сам не знал точно, как называется место, которое он посещал. Главное, там не обитали разумные расы — безволосые обезьяны не в счет. И никто не мешал ему заниматься любимым делом — быть самим собой.

     Шугейз любил мужчин. А мужчины любили его. И все бы ничего, отцу преступного мира прощались любые шалости, но Шугейзу нравилась пассивная роль, а положение обязывало быть «активом». А уж о всяких там бантиках, рюшечках, юбочках и прочих атрибутах женского счастья и мечтать не приходилось! Пацаны бы не поняли. И поэтому Шугейз предавался разврату в пустынных горах какого-то отсталого мирка. К сожалению, наедине с самим собой Шугейз мог только наряжаться. Зато этим он занимался с упоением, превратив приглянувшуюся ему пещерку в идеальный женский рай: Али-Баба, дома мод, и салоны красоты рыдали бы от зависти, доведись им увидеть Шугейзовы сокровища.

      

     Теплым безветренным днем, когда ничего, как говорится, не предвещало, Шугейз грелся на солнышке.

     — Ооо… дракончик!

     Вживленный в височную кость переводчик сработал автоматически, как и положено. Шугейз кубарем скатился с пригретого камушка и попытался спастись бегством, но запутался в хвосте и длинной юбке, шлепнулся на четвереньки…

     — Ооо… Ты — девочка-дракон?!

     — Я — не дракон! — взвыл несчастный Шугейз, с трудом поднимаясь на ноги. — Я — рептилойд! Смерть тебе, несчастная мартышка! Как ты посмела нарушить мой покой?!

     «Несчастная мартышка» Ена не поняла ни слова из пламенной речи «девочки-дракона», у нее не было ни «умного» переводчика, ни опыта общения с инопланетянами. Зато она умела воспитывать слонов. А тут всего лишь маленький — по сравнению со слоном — дракончик, к тому же явно разумный, если рядится в разноцветные тряпочки. И испуганный, вон же рычит, бедолага.

     — Не бойся, маленькая, я тебя не обижу… — проворковала Ена, осторожно приближаясь к «девочке-дракону». — Давай знакомиться? Ты такая красивая, такая лапочка…

     На слове «красивая» в голове у Шугейза что-то щелкнуло. Никто и никогда не называл его ни красивой, ни лапочкой.

     «А почему бы и нет? — мелькнула шальная мысль. — Что мне стоит побыть… хммм… дракончиком для этой забавной черной обезьянки? Убить ее я всегда успею, а тут хоть будет перед кем покрасоваться в новом платье от кутюр!»

     — Шу-гей-за! — гордо произнес «девочка-дракон» по слогам и несколько раз стукнул себя кулаком в грудь. — Будем знакомы!

     Шугейз еще никогда не проводил время так весело. Познакомившись с Еной, он повел ее в свою сокровищницу, и мартышка пришла в такой восторг, что он проникся к ней еще большей симпатией. Да, он гордился своей коллекцией: одежда от лучших модельеров и по последней моде, изысканный парфюм, самая дорогая косметика, украшения из золота и драгоценных камней. Все это заиграло новыми красками, когда нашелся благодарный и, главное, понимающий зритель. Ах, как ему этого не хватало! Ах, как ему нравилось это неподдельное искреннее восхищение! Он даже решил подарить ей что-нибудь на память. Потом, когда закончится его отпуск. Да-да, Шугейз удивлялся самому себе, но он уже не хотел убивать мартышку. Она не смогла бы угрожать ни его жизни, ни его репутации там, на Небиру. Небиру — это там, а она — тут.

     — Шугейза, милая, тебе так идет эта кофточка, — ворковала Ена, ласково поглаживая чешуйки на его руке. — Давай подберем к ней шарфик. Вот этот подойдет, да?

     И Шугейз млел, ему впервые были приятны женские ласки, ибо в ответ от него не ждали истинно мужских поступков.

     — Дракошечка, дорогая, смотри, вот это ожерелье точь-в-точь цвета твоих глаз! — И Ена ловко щелкала замочком, щекоча своими пальчиками его шею.

     Шугейз пытался объяснить — он не дракон. Нарисовал на земле палочкой картинку дракона и повторил несколько раз: «Дракона! Дракона!» Потом стер крылья и острые гребешки и показал на себя: «Рептилойд». Мартышка оказалась глупа, как полено! Впрочем, чего еще можно ожидать от мартышек. Она решила, что злые охотники оторвали «бедной несчастной Шугейзе» крылья, когда та была совсем крошкой, поэтому теперь «бедная несчастная Шугейза» живет одна-одинешенька, изгоем из собственного племени. Битых полчаса пришлось успокаивать рыдающую от жалости и несправедливости мира Ену.

     Потом они уже вместе примеряли наряды и красовались друг перед другом. А вечером, когда стало темно, разожгли костер перед входом в пещеру. Шугейз пытался предложить Ене и вкусную колбасу, и копченый окорок, но та отвергла его угощение и ужинала сушеными фруктами. Мартышка — она и в Африке мартышка…

      

     Ночью в горах очень холодно, очень темно и совсем не тихо. Обычно Шугейз спал на корабле, но не тащить же туда мартышку! И оставить одну как-то неудобно. Тем более она не отпускала его ни на шаг, чуть ли ни в кустики следом лезла, проверить, не сбежала ли «маленькая дракошечка». Так и сидели вдвоем, укутавшись в Енино одеяло. Вокруг что-то охало, ухало, трещало, подвывало, но огонь должен был отпугивать всех диких животных… Должен был! Так какого альдебарана сюда приперлось это чудище?!

     Из темноты сначала вынырнуло нечто длинное и извивающееся. Шугейз подумал — змея. Но нет, следом появилась морда размером с приличный тазик, по бокам «тазика» порхали в воздухе две простыни. Змеевидный шланг рос прямо из морды. И тянулся к Ене, а глупая мартышка взвизгнула и бросилась навстречу чудищу. Бросилась бы, если б Шугейз не оказался проворнее. Он схватил мартышку в охапку и помчался наутек. А ночью в горах темно, да. Вот только у рептилойдов особое ночное зрение. Правда, с перепугу Шугейз рванул совсем не в том направлении. Не вверх по склону, где спрятан корабль, а куда-то вниз. Чудище обиженно взревело и понеслось следом.

     Наверху, в корабле — оружие, способное завалить целое стадо таких чудищ. Внизу, в джунглях — много диких зверей, которым не спалось по ночам. Поэтому бедному Шугейзу пришлось петлять и на бегу менять направление. А мартышка, будь она неладна, вместо благодарности за спасение, вопила что-то абсолютно дикое. Не иначе как от страха умом тронулась.

     — Отпусти! Отпусти, Шугейза! Это же Манюня, мой слон! Мой слон, я тебе говорю! Отпусти, он из племени сбежал, меня нашел! Он хороший! Отпусти, кому сказала!

     Конечно же, не отпустил. Потом успокоится, спасибо скажет. Запихнул в корабль и взлетел, чуть ли ни сразу перейдя на сверхсветовую скорость. Мартышка притихла, взирая на Шугейза с ужасом.

     «Вот идиот! — подумал он. — Зачем надо было ее спасать, если теперь точно придется прибить?!»

     — Так ты не дракон… — прошептала Ена.

     Наконец-то поняла! Но отчего-то Шугейзу очень хотелось заплакать.

     Ена еще никогда не чувствовала себя такой дурой. Она-то со всей душой: «Дракошечка, дракошечка». А ее обманули! Как какую-то мартышку! Никакая это не дракошечка, а ящерица-переросток! Или, как она там говорила… репти… тьфу! Мало того, это, похоже, кто-то из тех, кому она обязана своим именем. А ведь предупреждали шаманы мамулю…

     Легенды рассказывали о том, как в очень древние времена, когда еще у слонов вместо хобота был черноватый толстый нос, величиною с сапог, на земле племени азанде появился летающий дом, вернее, упал с неба. И жил в том доме Енопланетянин. Много интересных и полезных вещей появилось в племени, пока Енопланетянин чинил свой поломанный дом. Правда, где те вещи теперь — никто уже и не помнит. А еще пришелец научил азанде приручать слонов. И потом улетел на своем доме, который племя окрестило летающей миской. Ничего от Енопланетянина теперь не осталось — только легенды. И предсказание шаманов, что когда-нибудь он вернется, и наступит в племени век то ли благоденствия, то ли хаоса. Это как бубен ляжет. А мамуля Енина возьми и назови дочку в честь того пришельца. Шаманы выступали против, но мамуля настояла на своем. Мол, видение у нее было: прославит дочка племя азанде. Ничего, если Ене удастся в племя вернуться, она мамуле подробно опишет, что надо делать с видениями.

     Тем временем Шугейза порылась в ящичках (ух ты, шкаф прямо в стене, и не заметно со стороны!) и вытащила какой-то камешек на цепочке. Протянула Ене, показывает, мол, на шею это надень. Вот еще! Не нужны Ене подарки. Ой, только не надо так нервничать! Хорошо, надену. Вот!

     — Ена, не пугайся, это переводчик. С ним мы сможем разговаривать…

     Речь Шугейзы внезапно стала осмысленной. То есть отдельные звуки Ена уже разбирала. Имя, «дай», «смотри», «красиво»… А теперь «дракошечка» заговорила связными и, главное, понятными Ене предложениями.

     — Ааа… Ооо… Ик! — от неожиданности Ена перешла на язык междометий.

     — Прости, я действительно не дракон, а рептилойд…

     Девушке показалось, что голос Шугейзы скорее мужской, чем женский, но она списала это на «трудности перевода».

     — Енопланетянин! — припечатала Ена, собравшись с мыслями.

     Переводчик Шугейза немного напрягся, но все же подобрал подобное слово на его языке.

     — Ну… откровенно говоря… да.

     — Сразу нельзя было сказать?! Прикинулась дракошечкой! — Ена продемонстрировала свою обиду, напрочь забыв, она сама и нарекла незнакомку драконом.

     Шугейз сделал круглые глаза, осознав, что Ена продолжает считать его женщиной.

     — Вообще-то я говорила… — робко начал он.

     — А! Так это я еще и дура, да?!

     — Ну… откровенно говоря…

     — Ах ты… ящерица чешуйчатая! — взвилась Ена, получив отличный повод поскандалить. — Нет, ты — тыщерица!

     «Ящерицу чешуйчатую» переводчик осилил, а по поводу «тыщерицы» сообщил Шугейзу следующее: «Собеседник заикается». Впрочем, Шугейзу хватило и «ящерицы». Кто может быть страшнее оскорбленной женщины? Даже если эта женщина на самом деле — мужчина? А если в одном замкнутом пространстве находятся две обиженные женщины? Дуэль! Пусть даже и словесная, ибо швырять и бить в помещении было совершенно нечего.

     — Мартышка бесхвостая!

     — Карлица пупырчатая!

     — Макака лысая!

     — Гусеница бескрылая!

     Спустя пару минут биологические термины у дуэлянтов закончились, и переводчик твердил одну и ту же фразу: «Непереводимая игра слов!» Но это ничуть не мешало Ене и Шугейзу упражняться в ехидстве.

     Зато помешал сигнал тревоги: в помещении что-то запищало, замигало красными лампочками… Шугейз охнул и кинулся к пульту управления кораблем.

     — Я пропал! — взвыл рептилойд. — Это она! Смерть моя!

     — Ой, прям так уж и смерть… — усомнилась Ена, тут же проникшись сочувствием к хоть и вредной, но уже хорошо знакомой «дракошечке». Словесные перепалки, они, знаете ли, сближают.

     — Хуже! Это Клемма! Она поймала мой корабль в силовое поле! Мне не выбраться!

     — А кто у нас Клемма?

     — Пиратка! — Шугейз метался по каюте, срывая с себя женскую одежду и выуживая все из того же шкафа брюки и рубашку. — Одноглазая! Она давно за мной охотится! Награда, чтоб ее…

     — А я могу чем-нибудь помочь? — спросила Ена, смутно начиная догадываться о самом главном.

      

     — Это моя добыча! — рычала Ена, не позволяя Клементине приблизиться к креслу, в котором сидел Шугейз. — И награда моя!

     — А я захватила корабль! — возражала пиратка, яростно вращая искусственным глазом.

     — Да плевать! Забирай эту дырявую летающую миску. Главное — это, — Ена загородила собой Шугейза, — моё!

     — А если…

     — А если ты отберешь меня силой, она расскажет об этом полиции, — высунулся из-за плеча Ены Шугейз. — Она первая, поэтому и награда за мою голову — ее.

     — А если…

     — А если ты ее убьешь, то все увидят, как это произошло. Веб-камеры давно передают видео через ноосферу в мой личный архив. И эти записи будут обнародованы, если…

     — Тьфу!

      

     — Так-так, — сказала Ена, когда Клементина, скрипя зубами, покинула корабль Шугейза. — Мало того, что ты не дракон, так ты еще и мужик?!

     Шугейз застенчиво улыбнулся.

     — Шу, а Шу…

     — Ммм?

     — Ты спишь?

     — Да.

     — А то мне сейчас отвечает?!

     — Автоответчик…

     — Шу!

     — Ой, ну не надо так вопить… Сейчас снова твой лопоухий прибежит и будет пытаться влезть в пещеру.

     — Шуууу…

     — Чего тебе?

     — Можно, я буду тебя дракошечкой называть? Когда мы одни.

     — Можно… мартышечка моя! Ай! Ты чего пихаешься?!

     — Я похожа на обезьяну?!

     — Я этого не говорил. Это ласково. Я для тебя похож на дракончика, а ты для меня — на мартышечку. Но ты лучше. И красивее. И…

     — И?..

     — И умнее!

     — О… правда?

     — Да.

     — А еще я из лука умею стрелять…

     — Очень ценное каче… хрррррь… Ай! Зачем ты щиплешься?!

     — Тебя ущипнешь… Это я чешуйку пыталась отколупнуть.

     — Зачем?!

     — На память.

     — Рррр!

     — Шу, ты сердишься?

     — Енуля, мартышечка моя, я тебе предлагал — оставайся со мной. Вместе вернемся на Небиру…

     — А Манюня?

     — Он, то есть она, в катер не влезет!

     — А в портал?

     — Быстро же ты нахваталась…

     — Не смейся!

     — Я не смеюсь.

     — Нет, смеешься. Я же слышу, как ты хихикаешь.

     — Хорошо, смеюсь. Вспоминаю, как ты испугалась домашнего робота.

     — Ой-ой-ой! А кто от слоника моего улепетывал?

     — Вот видишь, и ты смеешься. А если серьезно, то Манюне будет плохо в городе, ты же понимаешь? Тут ее стихия, а там… Да и тебе тоже там будет плохо. Так что ты права, лучше я буду прилетать к вам в гости. Я всегда смогу тебя найти. Ты же не потеряешь эту подвеску?

     — Постараюсь…

     — Почему ты вздыхаешь?

     — Отпуск закончится, я вернусь в племя. Ты же не будешь там меня навещать?

     — Ммм… А почему бы тебе не остаться здесь? Я позабочусь о тебе. Ищи свой источник…

     — Я же не могу всю жизнь прожить одна! Вдруг с тобой что-нибудь случиться? Я даже не узнаю.

     — А Манюня?

     — Опять смеешься!

     — Скорее, иронизирую. Да, понимаю… Тебе нужна семья, а не подружка с другой планеты. Муж, дети… Ммм… А хочешь… я могу попробовать… хотя мы можем не совпадать… расы же разные…

     — Эээ! Ты мне что предлагаешь?!

     — Ну…

     — Ты мне интим предлагаешь?!

     — Ена! Прекрати ржать, как стадо слонов! Вон, твой ушастик уже хобот сюда всунул! Если он сейчас протискиваться начнет, то нас скалой придавит!

     — Шу, лапочка, не сердись. Манюня, брысь отсюда! Брысь, кому сказала… Шу, дракошечка моя, мы же подружки. Как я могу заниматься этим… с подружкой? Но я очень ценю твою самоотверженность.

     — Вот еще… а целоваться зачем полезла?

     — Так это же в щечку. Ты лучше ответь, в племя придешь?

     — Приду. Где я еще такую подружку найду… Ена, давай спать уже?

     — Шуу… А поговорить?

     — А что вчера было? — растеряно спросила Ена, проснувшись и оглядевшись. — Манюня все же пробралась в пещеру?

     — Хуже, — мрачно отозвался восседающий на единственном уцелевшем стуле Шугейз, затянувшись сигарой. Выдохнул он в сторону выхода, закупоренного Манюниным хоботом, жадно всасывающим дым. — Сюда пробралась Клемма. Ты вообще ничего не помнишь?

     — Не-а, — честно призналась Ена. — А где труп?

     — Какой труп? — вздрогнул Шугейз.

     — Клеммы. Тут такой бардак, явно была драка. Мы оба целы и даже свободны, а Клемму я не вижу. Значит, где-то покоится ее труп.

     — Ааа… Нет. Клемма ушла отсюда здоровой и явно довольной. Вот, записку оставила: «Вы прекрасная пара! Я больше не буду за вами охотиться, ваша любовь сильнее всего. Живите долго и счастливо!»

     — Эээ…

     — Ага…

     — Ммм… а?..

     — Альдебаран его знает! Я тоже ничего не помню… Почти ничего…

     Шугейзово «почти ничего» в итоге оказалось вполне внятным рассказом, но без концовки.

      

     Клементина, не будь дура, заподозрила подвох еще когда Ена вопила оскорбленной львицей про свою добычу. Тогда Клемма отступила. Временно. Но успела оставить на корабле Шугейза маячок, который и привел ее на эту планету. А уж найти заветную пещерку не составило большого труда.

     Обнаружив двух обманщиков в «любовном гнездышке», Клемма устроила скандал. К счастью, обошлось без жертв, но разрушений избежать не удалось. Шугейз красочно описал, как Ена активно участвовала в процессе, круша все подряд в попытке добраться до Клеммы, и как все время порывалась сбегать за луком, однако этому препятствовала Манюня, усевшаяся снаружи так, что ее зад закупорил пещеру.

     А потом пиратка внезапно вспомнила — он, Шугейз, гей. И, сопоставив этот факт с увиденным в момент появления в пещере, Клемма впала в прострацию.

     — Что она могла увидеть-то? — недовольно спросила Ена.

     — Ничего особенного, — вздохнул Шугейз. — Мы просто спали, обнявшись. Как две подружки...

     Шугейзу в тюрьму не хотелось. Тем более, его преступной деятельности вполне набралось и на полноценную смертную казнь. Опять же, он еще не успел захватить мир и не все славяне были отучены от сыроедения. Поэтому Шугейз ухватился за последний шанс, милостиво предоставленный судьбой. Он заявил Клемме — на самом деле он только притворялся геем, чтобы избежать назойливого внимания женщин, а теперь встретил свою единственную и неповторимую Ену.

     Клементина потребовала доказательств. Ена чуть не устроила еще одну драку, но пиратка внезапно перестала настаивать и предложила выпить на брудершафт. Они выпили. И с этого момента Шугейз ничего не помнит. Проснувшись, он обнаружил записку. Всё.

     — Так что же вчера было… — задумчиво произнесла Ена.

     Увы, этого они так и не узнали.

      

     Спустя некоторое время они расстались: Шугейз улетел руководить преступным миром планеты Небиру, Ена с Манюней вернулись в племя. Источник молодости юная азанде не нашла, поэтому поспешила выйти замуж, пока жених не передумал и не выбрал невесту помоложе. Спустя восемь месяцев после свадьбы и девять — после приключения с Шугейзом Ена родила девочку. И все бы ничего, мало ли детей рождаются раньше срока, но нежные чешуйки и малюсенький хвостик красноречиво указывали на истинного отца ребенка.

     Пока муж и племя пребывали в шоке, Ена быстро собралась и ушла, вместе с ребенком и Манюней. Они поселились в Драконовых горах, в пещере Шугейза. Ена ждала его возвращения, но «дракошечка» пропал, как в воду канул.

     Прошло пять лет. И когда подросшая дочка спрашивала, где ее папа, Ена задумчиво глядела в небо и отвечала:

     — Он улетел. Но обещал вернуться.

     Малышка Шенну с детства проявляла нездоровый интерес к шаманству. То в небо уставится, ручонками над головой помашет, — и давай, беги-спасайся от ливня. То с кустиком каким цветущим пошепчется, — и через какой-нибудь час можно собирать урожай ягод. А воду в купальне у озера дочка подогревала одним движением хвоста. К счастью, в остальном малышка мало чем отличалась от обычного ребенка, разве что наличием этого самого отростка. И чешуйки у нее были красивые: цвета темного золота, мягкие и бархатистые.

     «Вот только вернись, ящерица чешуйчатая, — думала Ена, с нежностью вспоминая Шугейза, — я тебе точно хвост оторву! Мало того, что не дракошечка… так еще и шаман!» В племени азанде шаманские способности передавались только по наследству — от родителей к детям, а так как сама Ена в родстве с представителями этой древней профессии не состояла, то могла со спокойной совестью обвинять во всем рептилойда.

     Но годы шли, а Шугейз все не возвращался. Ена бережно ухаживала за его вещами: проветривала и чистила одежду, до блеска натирала украшения. Ена воспитывала дочь, как и любая мать мечтая о том, чтобы ее кровиночка росла здоровой и счастливой. Ена не возражала всю оставшуюся жизнь прожить отшельницей. Однако она понимала — ребенку нужен мир, в самом широком смысле этого слова. И эту проблему она не могла решить, Шенну нельзя было привести в племя. Нет, их бы приняли. Но обрекать любимую дочку на вечную роль диковинки среди взрослых и «уродца» среди детей она не желала.

      

     — Мама, почему ты грустная? Это потому что я немножко потискала ту кису?

     Шенну всегда очень чутко реагировала на настроение матери. Даже если Ена собиралась всплакнуть, забившись в темный уголок пещеры, дочка бросала все игры и бежала к ней с утешениями. Это когда подросла и научилась ходить. А до того просто начинала реветь в унисон. Кстати, и обмануть девочку у Ены никогда не получалось, та всегда чувствовала ложь и утверждала — это причиняет ей физическую боль.

     — Нет, нала[1], — честно ответила Ена на вопрос дочери, внутренне еще раз содрогнувшись от очередного пережитого кошмара. «Кисой» Шенну называла леопарда, который иногда приходил к ней «в гости». Ена умом понимала, и тут не обошлось без шаманства, но каждый раз умирала от страха за дочь. Бессовестная Шенну знала — мать боится за нее, но не могла отказать себе в удовольствии поиграть с любимцем. — Нет, я скучаю по твоему отцу.

     — Ты говорила, он вернется. Потому что он обещал.

     — Да, все так, нала. Но… но вдруг… он не может… И, возможно, не сможет никогда…

     Ена впервые заговорила с дочкой о том, что ее беспокоило все эти годы. Все пять с небольшим лет, прошедших с момента рождения Шенну.

     — Нам же и вдвоем хорошо, да? — нахмурилась малышка.

     — Конечно, нала. Но ты не можешь всю жизнь прожить в этой пещере.

     — Почему? Мне тут нравится. У меня есть ты, Манюня, киса…

     — Потому что ты растешь. И скоро всего этого тебе будет мало. И потом… — Ена сомневалась, стоит ли говорить о таких вещах с ребенком, но маленькая Шенну смотрела на нее серьезно и выжидающе. — И потом, в этом мире все такие, как я. И нет таких, как ты. Я точно не встречала. Твой отец прилетал из другого мира, с другой планеты. И тебе нужно туда… — Ена всхлипнула, ей было страшно даже думать об этом, — чтобы учиться… и вообще…

     Шенну подошла к матери, проворно забралась к ней на руки и обняла. Ена почувствовала, как печаль уходит, уступая место покою и безмятежности. «Как-нибудь выкрутимся, — подумала она, лаская дочку, — я смогу, я сильная».

     — Мамочка, я попробую найти папу, — прошептала на ушко Ене Шенну.

     — Да-да, нала, — согласилась Ена, принимая это за детскую игру. — Конечно, мы его найдем. Только пообещай мне, ты не уйдешь дальше вон той скалы. Хорошо?

     — Конечно, ма.

      

     Весь день Шенну сосредоточенно играла у входа в пещеру, вернее у очага, на котором Ена обычно готовила пищу. Именно так: сосредоточенно играла. Что еще может делать ребенок с камушками, водой, травой и куколкой? Ясно же — играет в дочки-матери. А что вид у нее при этом такой серьезный, так Ена привыкла. И запоздало вспомнила, ведь ее девочка — потомственный шаман, только когда в очаге полыхнуло и оттуда вывалилась рыжеволосая девица в пышных одеждах.

     — …первая! И попробуй, догони! — довольно заявила девица, обращаясь вроде бы к очагу. А потом отряхнула платье и понеслась в сторону леса, подобрав юбки.

     — Догоню — выпорю! — пообещал рыжеволосый юноша, выходя из огня. И припустил следом за девицей.

     — Ааа! Духи огня… — вытаращила глаза Ена. И медленно опустилась на землю.

     — Шаманы, — спокойно объяснила Шенну. — Они папу найдут.

      

     Вдоволь набегавшись, духи-шаманы вернулись к пещере. Девица шла чуть впереди, довольно улыбаясь, а юноша плелся следом, бормоча что-то под нос. Ена пристально разглядывала пришельцев и не спешила начинать разговор. С виду люди как люди, только цвет волос рыжий у обоих, да кожа белая. И одеты не по местным обычаям. На Шенну смотрят с интересом, но без ужаса и брезгливости. Похоже, не особенно удивлены происходящим.

     — А где это мы? — спросила девица, не отводя любопытного взгляда от Шенну. — А это дракончик?

     — Это моя дочь, — с вызовом ответила Ена и, на всякий случай, взяла в руки большую деревянную поварешку. — Вы — здесь. И мне бы хотелось знать, кто вы такие.

     — Прошу прощения, милая дама, — юноша выступил вперед, отодвигая девицу в сторону. — Позвольте представиться, Роан, маг, аспирант Школы Стихий. А это — в некотором роде моя подопечная, Джульетта, студентка вышеупомянутой школы. Я проводил кое-какие эксперименты с портальным заклинанием у себя в лаборатории, а эта юная особа поучаствовала в процессе… В итоге открылся портал, который и привел нас сюда.

     Роан благородно промолчал о том, что Джульетта, как обычно, ворвалась в лабораторию в свойственной ей манере и в самый неподходящий момент. И решила усилить заклинание огненной стихией. А потом еще и сиганула в открывшийся портал, а Роану пришлось бежать за ней следом. И теперь, оценив ситуацию, он очень надеялся, что туземка поняла хоть что-нибудь из его объяснений.

     Он зря переживал, переводчик Шугейза работал исправно. И суть проблемы Ена уловила верно. Правда, она не понимала, как ее дочурка-нала смогла провернуть такое сложное шаманство и вызвать из другого мира двух людей, но решила подумать об этом потом, а то и вовсе забыть, чтобы не расстраиваться лишний раз. А этих двоих и вправду можно было бы попросить поискать Шу.

     — А ты тоже дракон? — стала приставать с расспросами бестолковая Джульетта.

     — Я — Ена, и я — человек. Неужели незаметно? — Ена раздраженно фыркнула. Потом подумала и добавила, кивнув в сторону Шенну: — Папа ее — дракон. Планета Небиру, слышали про такой мир?

     — Вы должны найти папу, — сказала Шенну, до этого хранившая молчание. Ей переводчики были не нужны, как и обоим магам. — Я знаю, есть такое волшебство, но пока не умею.

     — Поисковое заклинание? — растеряно спросил Роан, внимательно присматриваясь к девочке. Даже его скромных способностей хватило, чтобы понять, Шенну — истинная волшебница. Сила была дана ей по праву рождения, как необходимость дышать. — Нужна какая-нибудь вещица, принадлежащая твоему отцу.

     «Вот это повезло так повезло! — стучало в голове у незадачливого мага. — Истинная волшебница, дочь дракона! Да мне за такое открытие! Ух!»

     — Мам, принеси что-нибудь папино, — попросила Шенну.

     — Сейчас, нала.

     Ена смирилась с происходящим.

     — Только если твой отец не в этом мире, то ничего не получится, — предупредил Роан.

     — Значит, будешь путешествовать по мирам и искать его, — пожала плечами Шенну.

     И Роан понял, он будет. Путешествовать и искать. Пока не найдет.

     Ена вынесла из пещеры шелковый шейный платок.

     — Что делать будем? — в предвкушении потерла ладошки Джульетта.

     — Ты — ничего, — буркнул Роан, но потом передумал. — Мне нужна помощь. У меня с собой не очень много накопителей, а они могут понадобиться для более серьезного колдовства. Мне тебя еще обратно возвращать, если ты не забыла! Поэтому сосредоточься, пожалуйста, и помоги мне силой. Только преобразовывать не забывай!

     Джульетта согласно закивала, преисполнившись чувством ответственности. В сущности, она была неплохой девчонкой, а учеба в Школе Стихий немного изменила ее характер в лучшую сторону. Во всяком случае, теперь она была способна думать не только о себе.

     — Не там вы ищите, — не выдержала Ена. — Если бы Шу был рядом, он бы непременно нас нашел. Он где-то на другой планете, не в этом мире.

     — Проверим… — буркнул Роан, настраиваясь на заклинание.

     Шенну с любопытством наблюдала за приготовлениями.

      

     Несмотря на преисполненную скептицизма Ену Шугейз «обнаружился» совсем рядом. Примерно в том месте, где обитало племя азанде, судя по объяснениям Роана. Ена не поверила, но Шенну топнула ножкой и заявила, что если никто не пойдет туда искать папу, то она сама отправится, и немедленно. Роан снова решил пожертвовать собой. Но для начала нужно было договориться с Джульеттой.

     — Послушай, это не сложно, — уговаривал он свою подопечную, отозвав ее в сторонку. — Просто побудь тут и никуда не убегай. И ничего не делай. Пожалуйста. Умоляю.

     — Я с тобой, — упиралась Джульетта.

     — Накопителей не хватит. Туда лететь надо, связь с тобой поддерживать. Потом нам еще возвращаться, а портал открыть — это тебе не за водичкой сходить. Один раз просто послушайся! Что тебе стоит?

     — Хочешь на Манюне покататься? — спросила Шенну, незаметно подойдя к спорщикам. — Смотри, она большая.

     — Ооо! — выдохнула Джульетта, взглянув на вернувшуюся с водопоя слониху. — Хочу!

      

     Не мудрствуя лукаво, Роан прибегнул к простому и испытанному заклинанию «Тыгыдымский конь» и умчался вдаль на самой удобной деревяшке, обнаружившейся в Ениной пещере.

     Шенну катала Джульетту на слоне.

     Ена нервно бегала туда-сюда, помахивая поварешкой.

     Спустя пару часов один из браслетов Джульетты замерцал и рявкнул голосом Роана:

     — Готовь площадку, открываю портал. Я не один, используй свой накопитель для поддержки.

     Джульетта мигом скатилась с Манюни.

     — Я помогу, — сказала Шенну. — Давай вот здесь.

     Ена застыла на месте, старательно изображая скульптуру под названием «Девушка с поварешкой», ибо решила «не мешать шаманам, а то хуже будет».

     Вскоре на поляне перед пещерой появился Роан. Через портал он тянул за собой тушку рептилойда.

     — Помогайте… тяжелый… — пропыхтел маг.

     Ена отмерла и кинулась помогать.

     — Вот… там нашел. Ваше? — спросил Роан, когда они втянули тело и портал закрылся.

     — На… наше, — подтвердила Ена, раздумывая, не упасть ли в обморок. — Он что… мертвый?!

     — И это, по-вашему, дракон?! — обиженно поинтересовалась Джульетта. — Это же ящер.

     В другое время Роан, пожалуй, восхитился бы тем, как поумнела его подопечная. Но сейчас важнее было успокоить «жену дракона».

     — Он не мертв, но и не жив, — объяснил он Ене. — Он в анабиозе. Эээ… то есть он жив, но в состоянии глубокого сна. И спит он так уже лет пять, как мне там рассказали.

     — Да что вообще произошло?! Кто рассказал?! — взвилась Ена. — И что теперь делать?!

     Прежде, чем Роан успел ответить, к Шугейзу подобралась Шенну. Она опустилась на колени и поцеловала отца в щеку.

     — Папочка, вставай, уже пора просыпаться, — прошептала малышка.

     И Шугейз открыл глаза.

     — Истинное волшебство… — вздохнул Роан.

     — Дракошечка моя… — пролепетала Ена и упала-таки в обморок.

     — Вот это любовь… — задумчиво изрекла Джульетта и стрельнула глазками в сторону Роана.

     — Где я?.. — спросил Шугейз, с трудом ворочая языком.

     — Добро пожаловать домой, папочка!

      

     Когда страсти улеглись, а все действующие лица пришли в сознание и доброе здравие, выяснилось следующее: Шугейз действительно вернулся, как только смог, как и обещал. Но не в пещеру, а сразу наведался в племя к Ене, потому как рассудил, что она живет там, как и собиралась. К тому времени Ена уже родила дочь и сбежала, зато в племени остался злой обманутый муж, от которого Шугейз и получил дубинкой по голове. Получил — и впал в состояние анабиоза. Так уж устроены рептилойды — при повреждении жизненно важных органов впадают в спячку, на время.

     Местные шаманы, к счастью, не посчитали Шугейза мертвым, но и лечить не решились. Просто обеспечили телу безопасность. Вдруг сам проснется. А потом в племени появился Роан верхом на бревне, навел там шороху, припугнув даже верховного шамана, и забрал тело. Не без боя, но юноша скромно умолчал о подробностях.

      

     Все хорошо, что хорошо заканчивается. Роан и Джульетта отбыли в свой мир, вполне довольные друг другом. Роан настоятельно рекомендовал родителям Шенну непременно отдать ее в магическую школу, потому что даже природное истинное волшебство нуждается в умелом обращении.

     Маленькая волшебница Шенну, наигравшись с папой, мирно спала в пещере. Она-то точно знала — теперь все будет хорошо. Кстати, Шугейз мигом отверг все обвинения в шаманстве, зато вспомнил — кто-то из его пращуров слыл магом.

     Ена и Шугейз сидели у огня, как много лет назад. И разговаривали.

     — Шу, а Шу…

     — Что, мартышечка моя?

     — И что теперь с нами будет?

     — Не знаю. Пока не знаю, но обязательно что-нибудь придумаю.

     — Шу…

     — Ммм?

     — Шенну у нас красавица, да?

     — Да. Вся в меня. Спасибо тебе, Ена.

     — Эй, ты что? Ты что, думал, я брошу ее только потому, что она с хвостом?!

     — Нет, что ты. Не горячись. Спасибо, ты родила мне дочь. Я и не думал, это так…

     — Как?

     — Так правильно, что ли. Я не хотел детей, но теперь у меня есть Шенну. И я счастлив.

     — Такая же дракошечка, как и ты…

     — Да… Знаешь, Ена…

     — Что, Шу?

     — Когда я спал, мне снились странные сны. Один из них больше всего запомнился… Рассказать?

     — Расскажи, конечно. Я там была?

     — Да. И ты там тоже была. Мне снилось, что мы с тобой — не мы.

     — А кто же?

     — Не перебивай, мартышечка моя. Мне снилось, что мы — придуманные кем-то персонажи.

     — О… это как? Ой, молчу… рассказывай.

     — Это странное ощущение. Вроде ты — не ты, а некое существо, придуманное кем-то для какой-то определенной цели. Вроде марионеток в театре. Дергают за ниточку, а ты делаешь то, что угодно тому, кто дергает. А потом, за ненадобностью, ненужных «кукол» оправляют в небытие. Туда, где больше ничего нет.

     — И я тоже была ненужной куклой?

     — Нет… ты — нет. Ненужной куклой стал я. Но ты решила остаться со мной. И это было… очень…

     — Шу… ты плачешь? Что с тобой, дракошечка? Это был всего лишь сон. Мы — не персонажи. Мы с тобой живые. Слышишь? У нас дочка растет. Какие же мы ненужные?

     — Знаешь, Ена, что я подумал?..

     — Ммм?

     — Даже если нас кто-то придумал и мы — персонажи, то наш мир куда лучше того, в котором я побывал во сне. Здесь мы действительно живые. И вот еще… Ты спрашиваешь, что с нами будет. Теперь я знаю. Мы будем жить. Да, Ена. Ты, я и наша дочка Шенну. Мы будем жить. Долго и счастливо.

      

     

      

     [1] Нала — дар, подарок ( на суахили).