Мой февраль, опрокинутый в снег, в Пастернака, в пророки,
прогорел - вот и мнется, кочуя по грязным подошвам.
А столичные птицы опять матерятся на пробки,
укоряя - бегущих, стоящих - божественным "Что ж вы...?"

Ну, а что мы? - Плутаем по серым мостам, столь непрочным, -
но пытаемся, встав на носки, дотянуться до Бога:
город-мир, где влюбленные - любят, а прочие - прочат
неминуемость ночи и прелесть всемирных потопов.

В Спасской башне спасались от мифа о вечном спасеньи...
Через площадь бежим под плащом-невидимкой безличья
под присмотром святых - кто Николы, кто Фрола, кто Ксении, -
уповая на святость, на бизнес - на прочие китчи.

Ну, а если тот мир был развален, как домик брусчатый,
и задушен знаменами - в знак нерушимейшей дружбы?
Я тебя не прощаю - прошу невозможной пощады:
сохрани в мавзолее мою августейшую душу.