Триполи нервно перелистывала протоколы программ, взятых с работы домой. Чувство тревоги не покидало её с того дня, как она взломала систему контроля мозговых био-карт, управлявшую третьей частью населения Гигантополиса. Результатом стало то, что около пяти миллионов граждан наконец увидели мир таким, каков он есть, перестали страдать бесконечными головными болями, апатией и безволием. Транснациональная Корпорация Цифровых Технологий теперь стояла на ушах, пытаясь нейтрализовать последствия и залатать дыры, в которые на радостях ринулись прочие хакеры, менее сильные, чем Триполи. А чуть управившись с инфопотерей, Корпорация тут же кинется на поиски вредителя. Но Триполи знала, что удастся это корпоративным ищейкам не так-то скоро. Вирус, запущенный ею во внушительную брешь защитной системы, имел динамически меняющийся код и мгновенно подстраивал свои параметры под свойства антивирусных программ, направленных против него. Около трёх миллиардов вариантов, генерируемых вирусом автоматически. На создание вируса по имени "Эго" у Триполи ушли долгие три года. Бессонные ночи, прогрессирующая близорукость и ноющая боль в висках не останавливали её. Зачем она это делала? Триполи и сама не знала. Она только чувствовала, что живёт в удушающем коконе из липкой паутины, и стенки этого кокона с каждым днём становятся всё непроницаемее для солнечного света. Единственный способ разорвать этот кокон - действовать.
Триполи была одним из ведущих программистов-разработчиков вышеупомянутой Транснациональной Корпорации Цифровых Технологий. Таких, как она, единицы не только в Гигантополисе, но и во всей Евразии. Но Триполи никогда не гналась за титулами и регалиями. В лоно этого чудовищного цифрового спрута её привел творческий азарт. Ещё со школы она была необычным ребёнком, причудливым образом сочетавшим в себе чуткую интуицию и аналитическое мышление. Её заметили. И уже в восемнадцать лет пригласили в периферийный отдел Корпорации - разрабатывать несложные утилиты и совершенствовать интерфейсы. Сколько себя помнила, Триполи обожала компьютеры. Но не настолько, чтобы перестать ценить жизни живых существ. Ей казалось, что каждый компьютер имеет душу, и нужно лишь отыскать индивидуальный энергетический ключ к данной машине. Триполи была странным человеком, особенно для своего времени. Среднего роста, гармонического сложения, с выцветшими от свечения мониторов, некогда тёмно-карими, а теперь серо-ореховыми, глазами и крашеными чёрными волосами, уложенными в нефорскую короткую стрижку. Из-под длинной косой чёлки глаза смотрели настороженно и вдумчиво - так смотрят на мир программисты. Ей был всего двадцать один год, но выглядела она младше своего возраста - в её кругу принято тщательно следить за собой. А окажись Триполи где-нибудь на отшибе, в глуши, в обнимку с компьютером, она бы превратилась в сущую отшельницу. Ибо по-настоящему всё, что не касалось машин и программ, контролирующих их холодное мышление, её мало интересовало. Конечно, у Триполи есть родители, она по-своему любит их, но они будто где-то очень далеко... На мужчин она смотрела со скучающим, безразличным любопытством. Ни один из них до недавнего времени не интересовал её. Мужчины казались Триполи слишком примитивными. Быть может, потому, что большинство её сотрудников по Корпорации являли собою фатоватых, легкомысленных юнцов, поверхностно знающих компьютерное дело и просиживающих штаны в "НаСвязи.flesh" - самой популярной, достигшей ужасающих масштабов социальной сети. Громоздкое расширение ".flesh" присваивалось новейшим сверхбыстрым сайтам, при работе с которыми можно напрямую подключать свой мозг к ресурсу посредством всё тех же индивидуальных био-карт. Поговаривают, что некоторые люди живут в "НаСвязи" круглосуточно, даже засыпают, прижавшись всклокоченными, немытыми головами к никогда не гаснущему монитору. Триполи не знала и не интересовалась, правда ли это. Она из принципа никогда не регистрировалась ни в каких социальных сетях. Она не понимала, о чём и с кем там можно общаться даже пять минут кряду, не говоря уже о сутках. Всё это бормотание, все эти повизгивания и сладострастные вздохи по очередной голографической "звИзде" экранов не долетали до её ушей, столь чутких к малейшему изменению рокота системника её ПК.
А ещё Триполи любила смотреть в небо. Смотреть, ни о чём не думая, подставив лицо холодному, никогда не прогревающемуся в бетонных джунглях ветру. После Катастрофы, случившейся около тридцати лет назад, земное тяготение ослабло, а Луна почти вполовину приблизилась к Земле, заняв треть неба. Перемещаться людям и машинам стало намного проще, что дало мощный толчок развитию мелкого частного авиатранспорта - всяких там аэробайков и им подобных. Триполи могла часами следить за Луной, за пробегавшими по её поверхности едва заметными туманами. Триполи словно вспоминала что-то, что обычно заглушается мирским шумом и противным, еле слышным ультразвуком, издаваемым мозговой био-картой. Триполи тоже была "чипирована" (так она называла всех, кто носил био-карты - эти флэшки в головах, эти цифровые опухоли в собственном мозгу.) Тем, кто родился уже через десять лет после Катастрофы, постепенно уничтожившей восемьдесят процентов жителей Земли, "флэшки" вшивались по умолчанию, без ведома и согласия родителей, заодно с привычными прививками от туберкулёза и прочей опасной заразы. Якобы для пущей безопасности населения и для ускорения торгово-финансового сервиса. Дети росли под непроницаемым и заботливым крылом электромагнитной махины, зорко фиксировавшей любое, сколько-нибудь опасное для себя действие индивидуума. Думать, возмущаться, рассуждать, анализировать ты можешь сколько угодно, но стоит тебе что-нибудь предпринять, кому-то о чём-то рассказать, открыть кому-нибудь глаза... или взломать чью-нибудь системную защиту... и ты будешь незаметно, но весьма настойчиво возвращён в прежнее состояние. Проще говоря, тебя подвергнут лечению, скорректировав твоё мышление и поведение при помощи "флэшки". А если и тогда не угомонишься - то система уничтожит тебя. Удалит, как компьютерный вирус. Рано или поздно. Машина всегда оберегает свою целостность и не знает жалости. Она так похожа на тех, кто её создал! Триполи знала это лучше, чем кто бы то ни было. Люди ни о чём не должны задумываться. Ведь они сыты, одеты, обуты, у них есть жильё (по крайней мере, у большинства из них). В их распоряжении множество развлечений - лёгких, не грузящих мозг и радующих тело. Беспрерывная реклама трубит на каждом углу, что нынешнее общество процветает и что оно достигло вершины своего развития.
И теперь, пытаясь сосредоточиться на закравшемся в программные расчёты казусе, Триполи подсознательно ждала. Быть может, её уже вычислили. Хотя Триполи сделала всё для того, чтобы это произошло как можно позже. Если, положим, через пресловутую "флэшку" они вряд ли смогут причинить ей вред (после той процедуры, которую она произвела над ней, конечно, не без помощи Джера, флэшь транслирует своим хозяевам всегда одинаково успокоительные данные), то остаётся ещё несметное множество вариантов. Для спрута нет преград. Впрочем, Триполи знала, на что шла. И знала, к чему это может привести. И сейчас она спокойно старалась внушить себе, что дни её в любом случае сочтены. Своей жизни Триполи не придавала особенного значения. Она уже давно не видела своего будущего. Достигнув почти всех возможных высот в программировании, она не знала, чего ей ещё желать. Она не верила людям и не верила в людей, изо дня в день наблюдая, как покорно склоняются они под электромагнитным гнётом. В случае чего родителям ничто не грозит: Система, как всегда, захочет всё сработать с хорошей миной при плохой игре, и старикам непременно достанется пожизненное содержание от государства, как потерявшим кормильца. Точнее, кормилицу.
Вот только бы ничего не приключилось с Джером... Этот человек в последнее время стал слишком дорог Триполи. И он слишком близко подошёл к ней. Их слишком часто видели вместе. Пять-шесть раз, на работе (они сотрудники!) - это чересчур много, когда тебя окружают глаза и уши, ничуть не менее внимательные, чем вездесущие камеры видеонаблюдения, подслушивающие устройства и датчики движения. Но Джер умный и проницательный человек, чудесный программист, подающий неплохие надежды на будущее. То будущее, которого у Триполи нет.
***
Взломать систему контроля био-карт - это не просто техногенная диверсия. Био-карта - не только удостоверение личности, носитель исчерпывающей информации о человеке (от физиологических параметров до финансов и интимных связей), не только необходимый пропуск, без которого даже хлеба в ближайшем мегамаркете купить нельзя (наличные деньги стремительно исчезают из оборота). Каждая био-карта круглосуточно считывает информацию о местонахождении, психическом и физическом состоянии гражданина, и при желании достаточно лишь выбрать опцию и нажать клавишу Enter в головном компьютере, наведя курсор на индивидуальный код данного человека, чтобы прикрутить расшалившийся винтик. Те, кто владеют тремя головными компьютерами Гигантополиса, владеют всем. Триполи однажды сама видела, как оператор уничтожил преступника, взявшего в заложники кассира банка во время одного из редких теперь ограблений. Огромный, на полстены, монитор. Чёрное поле, бесчисленные строчки и таблицы бесстрастного белого цвета. Напротив цифрового кода должен светиться зелёный маркер (если человек пребывает в обычном и рекомендуемом состоянии полуживотного благоденствия), но тогда маркер светился угрожающим алым. Существовали ещё и промежуточные состояния - желтенькое, оранжевое, - это если человечек мечется, психует, переживает... Но в данном случае инструкция предписывала только одно. Курсор. Код выделен. Delete. Маркер погас. Навсегда. Это очень просто. Мгновенный инсульт или смертельный приступ эпилепсии, вызванный срезонировавшими определённым образом с человеческим мозгом электроволнами. Наверно, потому, что это было так просто, Триполи это так ужаснуло. Никогда человеческая жизнь ещё не значила столь мало. Никогда ещё исчезновение жизни не приобретало такого бытового, ничего не значащего характера. "Что нам до того, что где-то там, далеко, сейчас рухнул замертво человек? Ведь он даже ничего не почувствовал! Мы гуманны, мы - самая гуманная цивилизация в истории!" - пронеслось в тот момент в голове Триполи. Кровь прихлынула к мозгу, силясь вытолкнуть, растворить крохотную пластинку металла, засевшую в живой плоти. Тогда Триполи неожиданно остро ощутила, что она не с ними. Холодная отчуждённость встала межу нею и этим миром бесчувственных футляров для флэшей. И никогда уже не покидала преждевременно постаревшую душу Триполи.
И вот теперь без контроля остаются миллионы человеческих душ, которые могут в кратчайшие сроки прийти к самым неутешительным для Системы выводам и натворить что-то поистине сокрушительное. За прошедшие сутки защита, а, соответственно, и контроль над флэшами, была восстановлена только на сорок процентов (за этим Триполи следила по защищённым анонимным каналам) - за счёт заменителей главных программ. Ограниченная функциональность. Отсутствие дополнительных опций. Одному не существующему Богу известно, что может взбрести в голову оставшимся без пастыря овцам! А если они превратятся в стаю? Но Систему в самом конце ждёт ещё один маленький сюрприз: когда количество неоправдавших себя, отбракованных вариаций кода уменьшится до критического уровня - до одной десятой - "Эго" превратится в беспощадного убийцу информации. Умирая, "Эго" унесёт с собой всё. Триполи думала об этом с каким-то уже потусторонним упоением, словно со стороны представляя себе крушение... Чего? Быть может, всего... Единственное, за что ещё цеплялось изнурённое и балансирующее на грани нервного срыва сознание Триполи - образ Джера. Светлый и призрачный луч, совершенно случайно озаривший её жизнь. И, как выясняется, озаривший перед самым закатом...
***
С Джером Триполи повстречалась на просторах Сети, блуждая на досуге по форумам программистов и задавая им наобум вопросы разной сложности и направления. То ли от скуки, то ли от подсознательного желания найти что-то ещё... Наткнуться на какой-нибудь необычный, спонтанный выход из заданных обстоятельств. Джер тогда ответил совершенно неожиданно, мгновенно приковав к себе внимание Триполи свежестью и нестандартностью мышления. Угадывался талантливейший самоучка, не скованный рамками официального образования, даваемого Корпорацией ровно настолько, чтобы делать из молодёжи послушное и безопасное для себя орудие порабощения масс. Завязался разговор. Тоже, впрочем, о компьютерах и программах. Тогда Триполи ещё не была способна думать о чём-то, кроме этого. Беседа продолжилась в личке. Почти каждый день Триполи со своим пока ещё анонимным собеседником связывались посредством форума. Делились новыми мыслями. Просто рассуждали об окружающем их технократическом мире. Оба чувствовали друг в друге слишком сильных профессионалов, чтобы снова спускаться к компьютерной конкретике. Тогда ещё Триполи была в безопасности. Незнакомец ровно ничего не знал о ней. Равно как и она о нём.
Но потом он захотел встретиться в реале. "Чтобы понять систему, нужно выйти из неё" - кажется, так сказал он.
Она увидела холодное и жестокое лицо, осенённое печальной красотой декаденства - полупрозрачные хрупкие цветы, временами пробивающиеся сквозь грязь разлагающегося мегаполиса. Лицо, за бесстрастной маской которого прячется душа мятущаяся и неверная; она боится солнечного света и солнцем почитает луну. Огромные бледно-зелёные глаза, ко всему безразличные и всё подмечающие. Копна тёмно-рыжих волос. Благородная бледность кожи, профиль древнеримского патриция - крупный орлиный нос, чувственные губы, выступающие скулы, массивный подбородок. Манеры и движения пленённой городскими порядками пантеры. Негромкий голос без подчёркнутых интонаций, спокойно-выразительное "ш", по произношению которого Триполи узнала бы Джера из тысячи.
Но главное, поразившее Триполи тогда, при первом знакомстве - это пустота в глазах её сетевого собеседника. Пустота и скрытая озлобленность, тщательно скрываемая, но временами прорывавшаяся в его взглядах, бросаемых на серовато-бурые, поблёскивающие стразами толпы горожан. Пустота, выжженная не моментальной и беспощадной катастрофой, способной сломить человека, а медленно тлеющая под покровом бесконечных затхлых дней, лишённых иллюзий и надежд. Оскорблённое чувство превосходства над массами и чёткое осознание невозможности вырваться из порочного круга, невозможности что-либо изменить. Глаза дикой кошки, в душе презревшей все законы мира, но внешне вынужденной покоряться им, чтобы сохранить свою жизнь.
Триполи не смогла бы объяснить, что произошло между ними в первые секунды их встречи. Но придя домой и мимоходом взглянув на себя в зеркало, она нашла в своих глазах отголосок той пустоты, что нашла себе вечный приют в Джеровом взгляде. Пустота всегда жила в них обоих и теперь настойчиво требовала заполнения. Они стали часто встречаться в реале. Кто-нибудь из двоих непременно звонил и предлагал увидеться. Не объясняя причины. Они часами блуждали по аллеям парков, разбитых на крышах высоток, по пыльным подвесным проспектам, болтали ни о чём или просто молчали. Триполи с угрюмой жадностью изголодавшегося волчонка наслаждалась каждым движением, каждым взглядом неожиданно обретённого грациозного и распутного друга. То, от чего Триполи с холодным отвращением воротила нос, Джер, по-видимому, добровольно черпал из разнообразного меню развлечений и разврата. Но не обнаружил там ничего достойного внимания долее чем на одну ночь. Усталость пресыщения оказалась столь же глубокой и всеобъемлющей, как и усталость отрешения. Оба искали большего. Того, чему можно отдать себя без остатка и знать, что оно того стоит.
Ни о чём не думая, они всматривались в себя, прислушивались к зарождающемуся в душе чувству. Оба ни во что не верили и ни на что не надеялись. Им и в голову не приходила мысль о семье и детях - это существовало где-то на другой планете. В другой жизни. Да и глупо было бы строить воздушные замки, насмотревшись на окружающее их общество. Общество, прогнившее насквозь и больное настолько, что считало болезнью любые отношения между лицами противоположного пола, длящиеся дольше одной недели. Духовное обеднение и потрясающие искажения человеческих чувств постепенно стирали границы между мужчинами и женщинами, стариками и детьми, людьми и животными. Всеобщее равенство (разумеется, только среди тех, у кого есть деньги), вседозволенность, безумная и бессмысленная жажда сиюминутных наслаждений сравнивала в правах души здоровые и больные, открыв последним широкую дорогу к неокрепшим умам, сердцам и телам молодёжи. В Гигантополисе всё сложнее было отыскать гетеросексуальную пару, состоящую в законном браке и не сдавшую своих чад с младенчества в воспитательные учреждения. Где чадам опять же вдалбливалась в мозги государственная доктрина торгашеского сластолюбия. Транснациональное правительство повсеместно провозглашало свободу личности, совести и слова, но на деле любое проявление самостоятельного мышления, не укладывающееся в рамки потребительских наслаждений, признавалось отклонением от нормы. Болезнью. И старательно залечивалось.
Триполи смотрела на всё это с усталым безразличием человека, носящего в себе пустыню. Джера происходящее злило. Он метался, как запертая в клетке пантера, но ничего поделать не мог. Ему не хватало усидчивости и кропотливости. Как многие чрезвычайно одарённые самоучки, он привык доводить до конца только то, что получается слёту. Он не копал вглубь. Но, как и Триполи, явственно ощущал надвигающуюся уже не климатическую, а человеческую Катастрофу, которая тем страшнее, что прокрадывается в твою жизнь незаметно. К ней привыкаешь, так и не заметив, что произошло непоправимое.
В сущности Джер и Триполи тоже пропитались едким и приторным духом своего времени. Ведь и они не хотели ничего, кроме как испытать всю боль и всю сладость своей любви. Им не за что больше было удержаться. Оба утром просыпались только потому, что вечером увидят друг друга. Если бы не это, они давно бы нашли средство, чтоб не проснуться вовсе. Искусство самоубийства услужливо и как бы невзначай преподавалось каждому гражданину чуть ли не с детства. Оба по натуре были властолюбивыми собственниками - и своей любви, и своего жизненного пространства. Каждый по-прежнему жил у себя, в просторно-пустых хоромах, благосклонно предоставленных Корпорацией своим верным и понятливым слугам. Оба становились раздражительными и взрывались по пустякам при малейшем насильственном вторжении на свою личную территорию - родовая травма каждого человека, живущего в индивидуалистическом обществе, где ты годами живёшь бок о бок с людьми и даже не знаешь их имён. Триполи и Джер не пытались выведать друг у друга подробности о прошлом. Даже настоящее друг друга они знали весьма приблизительно. Что не мешало им стать самыми близкими людьми на свете. Хотя Джер всегда относился к Триполи слегка снисходительно - он был немного старше её и вполне осознавал свою власть над душой этого старичка в обличье ребёнка. Ведь первая любовь, как и последняя, оставляет глубокий след в сердце. Оба старательно делали вид, что вполне могут обойтись друг без друга. Ёрничали, шутливо распекали за слабости, но и не думали меняться. В конце концов, именно такими они и полюбили друг друга.
- Посмотри, здесь же везде пыль! Как можно так жить? Давай устроим праздник ветра! - Джер бродил по обители Триполи. Он впервые был у неё в гостях и чувствовал, что сегодня ему позволено чуть больше, чем обычно. В роскошной его шевелюре, ореолом осенявшей голову, играли закатные искры.
- Воздуха! Воздуха! Больше воздуха! - смеясь, кричал он, распахивая запылённые окна. В комнаты ворвался пропитанный бензином, выхлопами и дыханьем умерших полей ветер. Джер уселся на широком подоконнике, опершись спиной о раму и ничуть не опасаясь высоты.
- Долой слежку, флэши и их футляры! О боже, почему никто ещё не додумался избавиться от них!?
- Уже. - Коротко сказала Триполи, не отрывая взгляда от солнечных бликов в глазах Джера. Он казался удивительно прекрасным сейчас - бледное, порочное, жестокое лицо с туманной пустошью в зелёных глазах, пронизанное солнцем.
- Что? Ты шутишь?
- Нет. Я пишу программу. Она... сможет вырубить флэши.
Джер молча отвёл глаза. Потом спрыгнул с подоконника и повернулся спиной к Триполи. Девушка подошла, положила подбородок ему на плечо.
- Джер? Я что-то не то сказала?
- Да так, вспомнил один случай... В Мезополисе один товарищ уже пытался сокрушить Систему. Ничем хорошим для него это не кончилось. - Он перевёл взгляд на напряжённое лицо Триполи. - Бросай ты это дело...
В его глазах нельзя было прочитать ничего, кроме лукавой, холодной снисходительности.
Разговор в тот день дальше как-то не клеился.
А потом Джер исчез. Триполи места себе не находила. Телефон вне зоны доступа. Нагрянуть без предупреждения к нему домой ей показалось неприличным.
И Триполи почему-то решила проверить Джера по базам данных. Ведь не мог же такой сильный программист не засветиться в сетевых источниках. Джер Винсант, всплыл, к изумлению и ужасу Триполи, в штатных списках Транснациональной Корпорации Цифровых Технологий. Сердце Триполи встрепенулось и упало. Она схватилась руками за голову, облокотившись в бессильном смятении на стол и вперив мрачный, растерянный взгляд в улыбающееся профессиональной голливудской улыбкой лицо на мониторе. Жестокие глаза, как всегда, смотрели поверх всех, в пространство. Но кем же он был теперь!?
- Чёрт! Чёрт, чёрт!
Она встала и зашагала взад-вперёд по комнате, пытаясь представить себе масштабы ловушки, в которую она попала. Пыталась и не могла. Потом возвратилась к компьютеру.
"Я всё знаю" - короткое послание на домашний e-mail.
На следующий день пришел ответ:
"Встретимся?"
Они стали работать над "Эго" вместе. Триполи почему-то поверила Джеру. Быть может потому, что он не пытался убедить её. Он сказал только:
- Я хочу работать с тобой.
О будущем никто не спрашивал.
Совместными усилиями они довольно быстро разработали несложную программу для обезвреживания флэшей друг друга. Удалить их вовсе они никак не могли себе позволить. Это сразу же выдало бы их с потрохами. На их общем месте работы они встречались редко и то по делу. Спустя месяц они уже назначили час "икс". Чётко распределённые функции: "Эго" должна была запустить Триполи, так как она имела доступ к ближайшим к главному серверу компьютерам. Вирус в начале своей деятельности в головном компьютере должен вести себя как классический "троян", т.е. не подавать признаков жизни, не вызывать подозрений сложнейших антивирусных программ и автоматически копироваться на диск "С". Приблизительно через неделю он начнёт стремительно разрушать оборонную систему. А в конце уничтожит программные и отслеживающие системы, сотрёт обширные базы данных на треть жителей Гигантополиса. Людям ничто не угрожает. Триполи прописала код вируса так, что головной компьютер среагирует на него как на обычное отключение электричества. Т.е. в свою очередь отключится, не проводя в качестве профилактики убийственное форматирование мозгов ничего не подозревающим гражданам.
Если что-то пойдёт не так и Триполи не получит доступа к обслуживающим главный сервер компьютерам, за дело возьмётся Джер. Он работал в другом отделе, более удалённом от главсервера, и должен был добираться до него по сложным защищённым каналам. Путь гораздо более рискованный.
***
Триполи следила за диаграммой сопротивляемости защитной системы главсервера и потихоньку проваливалась в забытье. Усилием воли она привела себя в чувство. Расслабляться пока было нежелательно. В окно врывались косые лучи заходящего солнца, выглянувшего после долгого моросящего дождя. Лучи застыли в пыльном неподвижном воздухе, как внезапно умолкнувшая музыка. Триполи захотелось увидеть закат. Быть может, последний в её жизни.
На крыше каждого промежуточного уровня небоскрёбов находились площадки, обустроенные для прогулок и солнечных ванн. Тенты, пластиковые стулья и столы, лежаки и прочее оснащение для праздного среднего класса. Триполи подошла к парапету, оперлась на него локтями. Она была одна на веранде. Отдыхающие ещё не успели возвратиться сюда после дождя. Внизу и над её головой согласованно чертили трассы элементы воздушного транспорта. Солнце золотило лакированные бока аэробусов и аэробайков, тусклыми бликами отдаваясь в стёклах похожих на термитники небоскрёбов.
На миг Триполи показалось, что всё может быть как прежде. Хорошо это или плохо, она не знала. Но ей так хотелось покоя...
- Здравствуй, - за её спиной раздался спокойный, почти лишенный интонации голос. Двойное дно, как и всегда.
Меньше всего можно было ожидать его здесь и сейчас. Ведь они же договорились на видеться в ближайшее время: если за одним уже установлена слежка, то он может преждевременно погубить и второго!
- Джер, зачем... - не оборачиваясь, дрогнувшим голосом начала она.
- Молчи. - Он положил руку ей на плечо. - Они вычислили тебя... Они... поручили это мне... Я не хотел, чтобы...
Один короткий миг Триполи ещё пыталась понять бессвязные слова, произнесённые обычным безучастным тоном, но с едва уловимой болью в голосе.
- Джер, о чём ты...
Триполи резко обернулась и нож вонзился ей в грудь. Триполи вздрогнула и стиснула зубы. С остервенелой жадностью всматривалась она в его смертельно холодные глаза. В её собственных глазах стремительно темнело, но она ещё успела ощутить на губах властный поцелуй Джера. И увидеть на губах убийцы свою кровь.
Он просто отпустил её. И закрыл глаза, чтобы не видеть, как высота и пустота довершат начатое им.
Спустя мгновение веранда была пуста.
Джера действительно вызывали к начальнику отдела. Он предстал не только перед ним, но и перед главой охраны и председателем государственной службы кибербезопасности. Ему недвусмысленно дали понять, что их совместная с Триполи диверсия раскрыта. Предъявили графики внутрисистемных операций, совершенных на компьютерах данного отсека Корпорации за последнюю неделю. На графиках чётко отслеживалась "неопознанная операция", произведённая с компьютера, доступ к которому имели только три человека (не считая начальника отдела - у него было алиби). Из этих троих одной была Триполи, а двое других по сравнению с нею были абсолютными утюжками. У них не хватило бы ума не то что написать этот вирус, но даже запустить его. Но, посовещавшись, блюстители киберспокойствия решили сохранить хотя бы одного из талантливых программистов, а именно - того, кто, по их мнению, провинился в меньшей степени. Т.е. Джера. Его они считали сообщником, а не лидером. Но, поскольку его грех тоже не мал, он должен искупить свою вину. Собственноручно устранить Триполи. Любым угодным Джеру способом. Почему они сами этого не сделали? Да вот оказия: они обнаружили, что у био-карты Триполи, да, кстати, у Джерового чипа тоже, установлен трудноснимаемый режим ограниченного вмешательства со стороны Центра. Но и это Джеру готовы простить, если он согласится. В противном случае ничем хорошим для него это не кончится.
Джер слушал эти вкрадчивые речи с непроницаемым лицом и напряженно-отрешенным взглядом. Он знал, что скрывается за этой стандартной формулировкой. Внутри у него всё клокотало. Первым побуждением было наотрез отказаться - собственное будущее его мало заботило. Но потом внезапная мысль сверкнула спасительным маяком в бурлящем море тщательно контролируемого отчаяния. Ему нужно выиграть время.
- Хорошо. Я согласен.
- Ну вот и ладненько. Сроку вам неделя.
Джер не питал иллюзий относительно того, что Триполи, даже без его вмешательства, удастся избежать смерти. С людьми, носившими в себе самовольно заблокированные (а они только самовольно и блокируются) био-карты власти обычно не церемонятся. И находят потом смельчаков в какой-нибудь мясорубке на мясокомбинате или "случайно" запутавшимися в высоковольтных проводах. Чтоб другим неповадно было. Единственный способ выжить с частично обезвреженной био-картой - это или не светиться (не допускать ни малейшего нарушения закона), или, что ещё лучше, мотать из городов в глушь, в леса. На периферии контроль значительно слабее. Но с теми целями, которые поставили перед собой Джер и Триполи, эти варианты были исключены. Оба заведомо шли на самоуничтожение.
Теперь перед законом Джер был чист. Согласно договорённости Корпорация скроет его причастность к диверсии. Результаты они получили - маркер Триполи погас. Оставалось последнее...
Полуразрушенный дом на дне Гигантополиса. Запах замурованной в бетоне земли, живой сырости. Джер и Триполи как-то нашли этот домишко - двухэтажный, частично деревянный, ещё докатастрофной эпохи, почти не потревоженный бомжами и стоящий на относительном пустыре. Сюда редко проникало солнце. Домишко тихо тлел и тонул в вечной тени хищного гиганта, простёршего над ним когтистые щупальца. Призрачный полумрак, звенящая тишина. Толстый слой пыли и мха на покинутых предметах мебели, хранящей в себе остатки древнего уюта. Вывалившиеся рамы без стёкол.
Джер шел сюда, зажав под мышкой ноутбук и подняв воротник куртки. В голове крутилась считалка, прочитанная нараспев Триполи в их первый вечер в этом доме, когда огромная луна зависла аккурат над окном их покосившегося приюта.
Раз - времени нет.
Два - и в чём же ответ?..
Три - иду в пустоту
Четыре - ни души за версту
Пять - не вспомнят о нас
Шесть - забудь беды час
Семь - и нет меня...
- Что это? - спросил тогда Джер.
- Поток сознания. - Она устало улыбнулась, положила голову ему на плечо, не сводя задумчиво-обречённого взгляда с Луны. - Знаешь, волк может умереть по своему желанию. Если дикого волка заточат в клетке, а он не захочет жить в неволе. Он ложится и засыпает. И больше не просыпается. - Она на миг умолкла. - Когда мне хотелось умереть, я повторяла про себя эти случайные строчки, но никогда не договаривала их до конца... Мне становилось легче...
- Не говори так. - Джер тоже смотрел на Луну. Тонкая рука Триполи слегка дрожала в его руке.
- Когда-нибудь все мы договариваем свою считалку до конца. Но не сейчас. - Она поцеловала его, мигом выветрив из Джеровой головы дурные мысли.
Джера не покидала теперь уверенность, что его волчица родилась под несчастливой, мятежной звездой. И чувствовала это сама.
В самой светлой комнате домишки Джер устроился на древнем, провалившемся диване. Открыл ноут. Несколько привычных операций, причудливо укладывавшихся в стучавший в голове ритм.
Раз - времени нет
Снятие временных параметров совершаемой операции.
Два - и где же ответ?
Скрытие IP-номера компьютера и проведение операции как "неопознанной" для главного сервера.
Три - иду в пустоту
Четыре - ни души за версту
Запуск основной операции.
Идти действительно было легко, как в невесомости. "Эго" хорошо поработал над оборонной системой Центра. Это было продолжение "Эго". Джер не дал ему имени. Он написал его втайне от Триполи, как резервный вариант. Вирус-мститель крушил всё на своём пути. Джер видел, как одна за другой гаснут ссылки на домены главного сервера, как появляются учтиво-нервные "Система временно не работает по техническим причинам".
Пять - не вспомнят о нас
Шесть - забудь беды час
Семь - и нет меня...
Джер закрыл глаза и медленно вздохнул. Где-то неизмеримо далеко капала вода, растекаясь прозрачными струями по замшелым камням. Пахло сыростью и запустением. Так же, как и тогда, в их первый с Триполи вечер. По телу стало разливаться странное оцепенение. Жгучий, муторный холод постепенно и повелительно полз вдоль позвоночника, всё ближе подбираясь к мозгу. Никакого страха. Сосредоточенное и отстранённое любопытство. Ни малейшей попытки сопротивляться. Холод охватил затылок, раскалённым металлом разлился по нервам. Перед закрытыми глазами замельтешили искры. Сознание тонуло в этих искрах, и единственное, что ещё виднелось на его бурлящей поверхности - это глаза Триполи. Уже затуманенные, силящиеся запомнить его, Джерово, лицо, и чувствующие смертный холод лезвия под сердцем. А ещё Джеру вдруг представилось, что его мозг - компьютер, и сейчас неодолимая сила форматирования поглощает без разбора и суда все файлы, мучившие и отягчавшие...
Тьма. Так легко...
***
Джера так и не нашли. Подспудно Корпорация была даже довольна таким исходом событий. Не надо марать руки об очередной сломавшийся винтик, не нужно заметать следы. Джер пополнил грозивший стать бесконечным список без вести пропавших. Как-никак, время неспокойное, мало ли у кого найдётся зуб на продвинутого и не в меру любопытного хакера. К тому же, и вреда Корпорации Джер причинить уже точно не мог: на огромном мониторе головного компьютера напротив его "флэшки" однозначно и бесстрастно погас маркер.
Над Гигантополисом взошло первое Солнце бунта. Трёх суток без "флэшек", как и опасалась Корпорация, оказалось вполне достаточно, чтобы если не тысячи, то хотя бы десятки и сотни людей опомнились и решили бороться.
По разрушенной улице Нижнего уровня, с двух сторон зажатой бетонными термитниками, брели мальчишка лет четырнадцати и девушка лет восемнадцати. Брат и сестра. Оба в ободранной, выпачканной грязью и чужой кровью одежде. Асфальт, изрешечённый пулемётными очередями, был усеян убитыми и умирающими, которых никто и не думал спасать: власти запретили оказывать помощь повстанцам. Нижние уровни были заблокированы. Население, являвшее собою преимущественно нищих, бомжей и прочих маргиналов, вышедшее на мирные и не очень демонстрации к стенам местного отдела власти, даже не пытались усмирить цивилизованно. Расстрел без суда и следствия был хорошим способом понизить численность горожан, перевалившую уже за тридцать миллионов. Это был приём для низших классов. А на верхних уровнях, не подозревавших о происходящем внизу, оставшиеся без опеки овцы ощутили невыносимую пустоту бытия и массово кончали жизнь самоубийством.
- Зачем? Зачем всё это? Зачем нужна эта война, если она приносит столько страданий? В чём повинны эти люди? Те, кто начинал эту войну, задумывались ли они, в какую бездну боли и отчаяния ввергают они нас?..
Так вопрошал паренёк, медленно блуждая опустошенными, как эта улица, расширенными глазами по распростёртым телам, по ослепшим окнам жалких лачуг у оснований гордых небоскрёбов. Он пошатывался, судорожно вцепившись в руку старшей сестры. Её лицо было так же бледно, как и лицо брата, но оно казалось высеченным из камня, а в глазах застыла твёрдая решимость.
- Ну ответь мне, ответь! Почему ты молчишь?! Этого ты хотела?! - мальчишка дёргал её за рукав. На его глазах выступили слёзы.
- Надо бороться. - Дрогнувший голос замер в гулкой тишине. Она сделала ещё несколько шагов, вдруг резко обернулась к брату и опустилась перед ним на корточки.
- Да ты, никак, боишься? Так сиди дальше в своей норе, жуй аспартам и позволяй всяким уродам решать за тебя, что делать и о чём думать! Давай, вперёд и с песней! - она хлопнула его по плечу, встала, отступила на пару шагов. Мальчишка в смятении качал головой:
- Нет, нет... Я не хочу, не смогу!
- Тогда борись. Если не можешь так жить, если не можешь ничего не делать - делай! Даже если ни во что не веришь, даже если впереди смерть...
Воздух прорезал хриплый птичий крик. Девушка и мальчишка подняли головы и увидели облезлую мегаполисную ворону. Голодная, неприкаянная, они чертила сильными жилистыми крыльями в безразличном небе Гигантополиса, оценивая масштабы человеческой катастрофы.
- Смотри! - девушка указала на ворону мёртвую, бесформенным комком лежавшую на одном из выступов веранд. - Если ты неподвижен, значит, ты уже мёртв.
Они брели по разрушенной, сумрачной и узкой улице. Они шли к одному из подземных тоннелей, ведущих прочь из города, в котором им не было места. Возможно, когда-нибудь мальчишки вырастут и смогут защитить своих сестёр, а женщинам уже не нужно будет быть сильными. Возможно, когда-нибудь вольнолюбивая мысль человеческого Эго перестанет считаться болезнью... Люди сами определят своё будущее. Две песчинки, два атома, от которых, равно как и от миллиардов других, зависит это будущее, медленно двигались навстречу солнцу.