Аннотация: Ей всё равно, но он пытается начать всё сначала.
- Ваше величество?
Маркиз протянул кипу исписанных листов. Беглый просмотр не сообщил ничего нового - дела на границах шли неважно. Решения все были правильные: заслать шпионов, посеять смуту. Всё правильно. Взгляд помимо воли норовил лишний раз пробежать глазами сводку из герцогства Реднейского, и он неторопливо накрыл донесения другими листами, задержавшись на очень вовремя подвернувшейся карте. Награда за голову последнего герцога и его сестры назначена - нельзя же заставлять герольдов трубить об этом каждый день.
- Исполняйте.
Маркиз откланялся, он же вышел из кабинета, милостиво кивнул свите, задержал оценивающий взгляд на оказавшейся среди мужчин Анне. Крайне выразительный взгляд - баронесса побледнела и прикусила губу. Зачем тогда, спрашивается, пришла? Проверить на себе, верны ли слухи? Воображение тут же услужливо нарисовало весьма соблазнительную картину, заставив губы изогнуться, а глаза - вновь отыскать баронессу. Она не упала в обморок - здесь некому было её поддержать. Он прошёл мимо, задев голенищем сапога пышный кринолин. Подумал с ленивым интересом - сбежит ли баронесса сегодня в своё имение, или всё же останется? И если останется...
Погода заставила верховых накинуть плащи - мелкий мокрый снег, ветер, сырость. В каретах поедут двойники - кольчуга и хороший обзор куда надёжнее. Да и кто узнает короля среди десятка одинаковых верховых?
Карет сегодня две. Если кому захочется проверить, в которой из них король, и насколько сильно он уязвим - добро пожаловать, давненько мечом не работал...
Булыжная мостовая слишком широка. Пусть красиво, но если придётся обороняться - маленькие кривые улочки куда надёжнее. Надо углубить ров и выстроить дополнительную стену. Лучше снаружи. Но где взять денег? Зимой - точно негде, а летом... Зевак вдоль дороги не было - слишком часто ездит знать из королевского замка с поручениями, слишком тяжёлые кнуты у стражи, слишком промозгло сегодня.
Внимание привлёк нищий - слишком внимательный взгляд бросил на кареты. Надо будет уточнить, на кого работает - может, и на Ольстена...
Заминка, остановка. Часть охраны бросается к каретам, часть - прикрывает с боков. Если нищий - шпион, может сообразить, в чём дело.
Приподнялся на стременах, подал коня вперёд. Женщина. Очередная просительница. Когда ж наконец они перестанут бросаться под копыта... Или всё же тщательно рассчитанная помеха?
Оглянулся одновременно со всеми стражниками - откуда может прилететь стрела или болт. Пока не видно. Всё-таки - просительница? Если так, помилуем... храбрая женщина, пусть , казна не обеднеет...
- У меня есть сообщение для его величества!
Голос едва не заставил свалиться с коня. Сердце ухнуло в в желудок, и тут же попыталось выскочить из горла. Успокоиться. Почудилось. Который раз за эти девятнадцать месяцев... Еле заметный знак начальнику охраны - выслушать. Король будет милостив. Иногда надо.
Женщина откинула капюшон. Сердце всё же попыталось выпрыгнуть. И покатиться по мостовой.
...вытолкать двойника из кареты, унести её туда на руках и...
Такое мог позволить себе наследник престола. Два, три, четыре года назад.
- Я знаю, где находятся герцог Реднейский! Но доложу об этом лично его величеству, - голос у неё срывается. Но не узнать невозможно.
Едва уловимое движение пальцами: двойник выйдет из кареты и выслушает. А верная охрана прикроет.
Анабель взглянула на выходящего из кареты человека. Он раздался в плечах... Мужчина махнул рукой.
- Я... могу показать, где находится герцог...
Не узнал её? Узнал, но не подаёт виду? Или... всё кончено...
Она кинулась в ноги вышедшему из кареты королю. Хуже всё равно не будет.
- Ваше величество, умоляю вас спасти жизнь моего брата...
Мужчина неспешно изучал её из-под капюшона. Анабель рискнула поднять голову и взглянуть в ему глаза. Не тот! Кровь прихлынула к лицу, сердце в панике ухнуло вниз и почти остановилось... Её довезут до короля. Возможно, даже без побоев и насилия. Только вот доживёт ли Пауль до этого момента? И почему она так уверена, что его величество захочет помочь последнему из рода... предателей?
Взгляд двойника непроизвольно метнулся в сторону. Анабель проследила направление - три стражника, все в обычных плащах.
Дальний чуть шевельнул пальцами - она не знала этого языка.
- Вы знаете, где герцог? - осторожно перевёл двойник.
Неужели?!
Кивнула, стараясь не смотреть в сторону стражников. Двойник растерялся. Краем глаза она заметила жест кистью руки, который двойник вновь затруднился перевести. Повисло напряжённое молчание.
- Выделите госпоже пятерых охранников и пошлите гонца за врачом и каретой, - голос у него совсем не изменился. Настолько, что привычный холод пробежал по спине. Полно, может ли теперь быть хуже? Для Пауля - нет. А ей всё равно.
Двойник махнул рукой стражникам.
- Укажите дом и улицу, куда прибудут врач и карету.
Анабель кивнула и попыталась подняться на ноги. Скорость, с которой один из стражников тут же спешился и бросился её поднимать наводила на мысли, что он ещё помнил её, в отличие от двойника.
Тупица Олав никак не мог сообразить, что от него требуется. Того и гляди велит упрятать Анабель в тюрьму вместе с братом. Двойник беспомощно оглядывался, и непонятно было, чего он боится больше - не угадать пожеланий короля или схлопотать стрелу во время непредвиденной заминки.
Его надо бы вышвырнуть из кареты и... там нет ветра, а место подойдёт любое. Любое. И пусть она больна, и пусть...
Она объясняла, где их найти, двойник ловил движения пальцев, а он всё старался накинуть капюшон ниже, хотя видно было, что и она косится на его руку. Что уж теперь - она тоже слышала его голос. Выдержка всё же изменила, но удалось не захрипеть:
- Заберёте госпожу и её брата, отвезёте во дворец под домашний арест. Обоим ни в чём не отказывать, кроме свободы передвижения.
И не удержался - взглянул. И удержался на лошади. Уголок рта и щека привычно дёрнулись - под капюшоном и кольчужной сеткой не должно быть заметно. Едва заметным жестом указал на Ларса и Эрика: ещё троих выберут сами.
Ларс легко подхватил Анабель и усадил перед собой, выбранный вторым Эрик молча двинулся следом. Олав с облегчением махнул рукой и полез в карету. Конрад занял своё место охранника. Он бы кинулся следом, он бы вёз её сам - но он уже не принц.
Сосредоточиться не получалось. Хорошо карты, численность войск и интересы соседей были вбиты накрепко - после любой попойки мог вести здравые разговоры на эти темы, и даже решения принимать. Подданные отводили глаза и говорили как никогда бесстрастно - слухи разносятся со скоростью мысли. Прибытие гонца с известиями о состоянии юного герцога и его сестры не вызвало никакого отклика на лицах присутствующих. Гонец успокоил - герцог в беспамятстве, его сестра здорова. Он вздохнул было с облегчением, и тут же некстати пришёл страх - случись что с Паулем, опять пойдёт слух, что это дело рук короля. И - Анабель стает относиться к нему ещё хуже. Это возможно. Хуже есть куда.
Передал приказ - за жизнь герцога отвечают головой. Легче не стало. Не всё в руках человеческих - она могла спохватиться слишком поздно. А убийцей станет считать его. Кого же ещё - не себя же...
- Прошу вас, - Ларс склонился перед оборванкой в безупречном поклоне, словно не в конуру на постоялом дворе приглашал, а во дворец.
- Ты что? - зашипел было Эрик и тут же получил кулаком под рёбра. Кольчуга звякнула.
- Загремишь на виселицу, если косо на неё посмотришь, - процедил сквозь зубы Ларс. - Стойте на дороге, ждите карету и лекаря.
И Эрику с остальными пришлось стоять под дождём посреди дороги, в то время как Ларс отправился следом за женщиной. При всей любвеобильности Ларса, он вряд ли собирался попользоваться ей - на такую нищенку только пьяный оборванец позарится, какие бы титулы она ни носила, но предупредительная , едва ли не подобострастная вежливость старшего в отряде по отношению к дочери покойного бунтовщика раздражала. "Волос не упадёт" - вовсе не подобное заискивание означает.
Из кареты вышел сам доктор Фрэнк, и теперь уже Эрику пришлось изображать изысканную заботу, перенося на сиденье разыскиваемого герцога. Было опальному бунтовщику лет десять - и сильно сомнительно, что кто-либо из соседей пожелал бы сделать его своим знаменем в войне против короны.
- Миранду! - если требование и удивило маркиза, виду он не подал. Репутация бывает очень полезна.
Незаконная дочь графа Кальрона могла расшевелить кого угодно. Он закрыл глаза и отдался её умениям. Шелковистые волосы скользили по плечам, губы нежно ласкали грудь, и было у кареглазой красотки ещё одно достоинство - с ней он никогда не забывался и ни разу не назвал её другим именем.
Он позволил измотать себя до дрожи в ногах и отправился во дворец полностью опустошённым. До темноты в глазах. И ведь не пил.
Потребовал горячую ванну, доклад о прошедшем дне и лекаря. Требование лекаря прислугу испугало, из доклада ничего ясно не было - словно нарочно. Виконт Тальс, конечно, служил меньше года, но не мог быть не наслышан. Или мог? Есть темы, которые передаются из уст в уста, но есть и такие, о которых предпочитают не говорить.
Горячая вода смывала воспоминания о Миранде, навевая тревогу и воспоминания. Лекарь не появлялся. Он накинул халат и долго и придирчиво изучал себя в зеркале. Достал помазок, тщательно взбил пену и принялся приводить в идеально свежий вид шею и подбородок. И щёки - левую в том числе. Цирюльникам сложно доверять - что может быть легче, чем полоснуть бритвой по горлу или смазать лезвие медленно действующим ядом? Заставлять же Фрэнка исполнять обязанности брадобрея равносильно смертельному оскорблению. Закончив со щетиной, вновь изучил себя в зеркале. Усмехнулся - криво, как и всегда теперь. Какая разница - ей всё равно. А то он не знает, что увидит в её глазах. Фрэнк всё не приходил. Пришлось одеваться - самому, и выбор одежды чуть не свёл с ума. Всё же камзол. Повседневный.
Спустился на второй этаж, распахнул дверь в покои герцога. Фрэнк сидел у постели больного и держал мальчика за руку. Рядом стоял Леонард - говорят, он ещё способнее учителя, но доверить свою жизнь его познаниям король не решался. Позже. Чуть поодаль, у занавешенного окна, стояли горничная и... опальная герцогиня. Да, именно так.
Могли бы и поклониться. Не успел его величество так подумать, как Анабель присела в глубоком реверансе, уставившись в пол. Что за платье ей выдали? Фрэнк не мог посоветовать? Не мог - был занят мальчиком.
- Как здоровье герцога? - только бы этот мальчишка поправился. И вовсе не затем, чтобы у короля была возможность шантажа.
- Думаю, мы сможем его вылечить, - лекарю разрешалось не вставать и даже не оборачиваться.. - Воспаление лёгких, конечно, вещь опасная, но правильный уход и хорошие условия должны сделать своё дело.
- Я рад, - теперь развернуться и не сорваться. - Герцогиня, у вас есть жалобы или пожелания? Хорошо ли вы устроены?
- Благодарю вас, - она не выпрямилась и не оторвала взгляд от ковра на полу. - Если ваше величество позволит, я хотела бы провести ночь возле брата.
Вряд ли это намёк - мальчишке действительно плохо.
- Разумеется. В пределах отведённых вам обоим покоев вы полностью свободны.
- Благодарю.
Анабель всё же рискнула посмотреть ему в глаза. Всего на мгновение. И тут же уставилась на шрам на щеке. Шрам его не портил - так говорили все, а что они ещё могли сказать монарху? - к тому же она не видела того, что было вначале.
Она изменилась - похудела, побледнела, скулы и подбородок заострились, под глазами легли серые тени. Ему за семь лет ни разу не удалось довести её до такого состояния. А в тот раз... в тот раз её лица видно не было...
Хотелось бы, чтобы она взглянула прямо ещё раз - но подойти и взять её за подбородок было рискованно. Негоже королю бросаться на женщин. К тому же хотелось бы получить сведения о её здоровье. Можно подумать, это что-то изменит. И... чем, спрашивается, занималась с ним Миранда, если прямо сейчас его величеству требуется женщина? За что все хвалят эту куртизанку, если желание возвратилось через каких-то два часа? Пока он мучительно заставлял себя развернуться и уйти, Анабель всё же подняла голову и выпрямилась.
Шрам его изменил, и теперь он казался почти незнакомым. Это хорошо, решила она. Когда-то она упиралась взглядом в шею и подбородок, не желая смотреть в глаза. Она узнала бы его только по подбородку - теперь же изучала шрам. Спохватилась, что, наверно, его величеству это не очень приятно - всё же ранение. Она рискнула взглянуть ещё раз. Ничего страшного. Теперь, когда ей есть с чем сравнивать, она может сказать себе - ничего страшного. Не убил же он её за шесть лет.
Он смотрел на неё спокойно - совершенно спокойно и словно мимо. Так, как она сама пыталась смотреть на него когда-то.
- Надеюсь, завтра герцогу станет лучше, - и с этими словами вышел из комнаты.
Он выдержал три дня - в объятиях Миранды, Изабель и Симоны. Кого-то ещё... Справлялся о здоровье пленников, занимался делами и не поймал на себе ни одного сочувственного взгляда. Даже от Фрэнка. Надо было что-то решать. С государственными преступниками. Высочайше помиловать, отправить в тюрьму, ссылку, запереть герцогиню в её бывших покоях в башне... Да, увидеть её, чтобы выразить королевскую волю - и поговорить, милостиво, снисходительно. Сжать в объятиях, чтобы перехватило дыхание. Рассказать, как ждал, как искал, сколько доносчиков и шпионов опросил, что сделал с теми десятью пехотинцами, до которых смог дотянуться...
Выйти, чтобы случайно встретить её в коридоре, стало желанием столь навязчивым, что оно не пропадало даже во время страстных стонов Миранды.
Но на четвёртый день юному герцогу стало лучше. Настолько, что он вполне мог разговаривать.
Сестра всё это время находилась с ним. Он, конечно, попросит её удалиться, и она пройдёт мимо, и, возможно, заденет его величество краем платья. Не заденет. Он ведь написал указ об одежде пленников - платье городских мещан. Холщовые рубахи и шерстяное сукно. Подразумевалось - не пользоваться теми, что до сих пор в башне...
Вновь придирчиво изучил себя в зеркале - не слишком ли парадный мундир, не проявился ли намёк на щетину, не слишком ли старательно уложены волосы.
Семь лет назад не приходило в голову, что она может составить о нём какое-то мнение, что может обратить внимание на чистоту рубахи или запах перегара после трёхдневной попойки. Да и пил ли он три дня подряд без неё? Было ли, что он менял её объятия на объятия бутыли? Или на объятия других женщин?
Конрад усмехнулся - за шесть лет разве десяток раз. И почти каждый день за последние полтора года.