Аннотация: Убийства в театре. Эвакуация СПб. Шоу мозгов.
V. "SHOW MUST GO ON"
Петр ошарашенно смотрел на экран, не произнося ни звука. Лицо его окаменело. От былого энтузиазма не осталось и следа. Он ткнул пальцем в компьютер. Звуки стихли. Экран погас. Сквозь запотевшие стекла все еще ничего не было видно.
- Обогрев включи, - мрачно посоветовал Петр, не поворачиваясь.
Я включил кондиционер на максимум. Вопросительно посмотрел на Петра.
- Дерьмо дело, - после некоторой паузы произнес он и закончил с неожиданным сарказмом: - больших неприятностей вообразить себе не представляется возможным.
- Я же говорил! - прорвало меня. - Надо просто вернуть, как было! Надо отправить всех этих людей назад! Откуда ты там их натаскал - колонии, лагеря, тюрьмы? Ну и пусть там себе дальше живут спокойно! А ты - месть! Месть! Тоже мне, Чингачгук недоделанный, народный мститель, блин! Тимур и его команда!
То, как посмотрел на меня в ответ Петр, мне совершенно не понравилось. Он нервно провел ладонью по лбу и еще раз посмотрел на меня. Наконец сказал:
- Ты что, еще не понял? Нет здесь людей. Да и, наверное, с самого начала не было. Некого назад отправлять...
- Это как? - удивился я. - А все эти уголовники? Они же тебя убили. Их не было? А кто это был? - вконец запутался я.
- Вот именно. Убили. Но не меня они убили. Я-то, как видишь, воскрес в конце концов. Себя они убили! Короче, - выражение его лица оставалось таким же мрачным. - Я их, когда телепортировал, воплощал условно, не полностью. Они меня тогда о чем просили? "Вытащи еще кореша из тюряги, другана моего, будем сидеть вместе, водку кушать, разговоры говорить". И из-за чего меня потом собственно и грохнули: была их уже куча народу, а ничего делать не могли. Кроме как водку пить да трепаться попусту. Обмануть меня хотели: полностью переместиться а потом разбежаться кто куда. А мне впаривали - "посидеть, поговорить". На том и погорели. Я человек простой, особенно в том, прежнем теле. Ты же помнишь: хиляк я был такой интеллигентный. Сказали: давай сюда дружбанов, выпивать будем, ну я и не стал все инкорнации через астрал тащить: взял только последние воплощения. Для того, что бы разговаривать им те части, которыми они тридцать жизней назад были, не нужны...
И делал я это из лучших побуждений: чтобы те из уголовничков, кто уже здесь сидит, не расстраивались.
А то, прибыли бы новые из Зоны на хату и: "Здрасьте - до свидания; у меня дела в Архангельске, а у меня в Таганроге". А тут: сели, выпили и давай базарить. А с хаты ноги не идут. И мысли о другом не думают. Ну, ты же помнишь... Седой догадался. А Валет меня бутылкой по башке и пару пуль в затылок... - Петр еще больше расстроился.
- Помню. Все помню. Ты давай, до конца выкладывай. В чем теперь-то проблема?
- А проблема, Дима, в том, что я, как уже говорил, их не полностью телепортировал. Частично. И собрать их назад, до полноценных существ, можно было только двумя способами. Либо назад отправить то что из тюрем перетащил, либо остатки их личностей сюда дотырить.
- Откуда... дотырить? - я не совсем понял что он имел в виду.
- А вот тут-то главная проблема и есть. Я материализовал ту их часть, которая выпивала и разговаривала. А остальное по пути размазалось. Или застряло. Это как тебе больше нравится.
- И что?
- А то: я-то надеялся, что, пока я был мертвым, они еще оставались здесь. Думал, все стабильно, и мы успеем со всем разобраться. Даже поразвлечься хотел. Ну, типа, месть Валету и все такое прочее. А потом их назад по тюрьмам - и тема закрыта.
- А теперь-то что мешает? Что, собственно, произошло?
- А теперь, представь, получилось, что в каждой из инкарнаций осталось по части их личности - куски сознания, ментальной энергии; части астральных тел, ну и так далее и тому подобное.
И все это, естественно, стремилось воссоединиться. Закон сохранения кармы. И я, пока был жив, их в таком размазанном виде удерживал. А только они меня убили - началась дестабилизация: исчезла преграда для их воссоединения и они стали обретать между собой связь. Только воссоединения никакого не вышло - они же в материальном мире в разных местах находятся, одни части телепортированы, другие - нет... все в результате застряло на уровне жижи - первородной материи. Все миры в нее превратились. В единое слились - а как снова материлизовываться начинают - так снова на отдельные миры распадаются. И как с этим бороться, я просто не представляю. То есть, здесь сейчас одновременно находится огромное количество Миров. И я даже представить себе не могу, какими свойствами обладает получившаяся в результате существо...
- Слушай, Петя... - меня озарила смутная догадка, - а может быть, ничего и не получилось? Ну, плюс на минус - будет ноль. Может, это, все соединилось - и все исчезли?
- В том, что все исчезли, я и не сомневаюсь. Я ж тебе сразу сказал: нет тут людей. Это я сразу почувствовал, как только трансформация началась.
- Нет, я не то имел в виду, что люди исчезли. Может, не только люди, но и все исчезли? Всё. Всё пропало.
- Насчет того, что "всё пропало", ты тоже недалек - как говорил классик - от истины. Только, я бы сказал, в другом смысле. В смысле, что всё накрылось медным тазом.
В это время стекла окончательно отпотели, и я выглянул наружу. То, что там обнаружилось, мне решительно не понравилось.
* * *
Наш автомобиль завис в центре огромного театра наподобие Мариинского. Золоченые лоджии, бархатные кресла, огромная хрустальная люстра под потолком. Внимание притягивала исполинских размеров сцена с расшитым вензелями занавесом. Зал был совершенно пуст.
- Что там? - Петр слегка развернул автомобиль, чтобы через ветровое стекло была видна сцена.
Увиденное его тоже насторожило. Он прищурил один глаз и придвинул к себе бластер. Я также положил руку на свою "дубину".
- Дяденьки, родимые, я ни в чем не виноват! - внезапно раздался вопль с заднего сидения. Мы вздрогнули, одновременно схватились за спусковой крючок и обернулись. Петр при этом остался сидеть вполоборота, не выпуская из поля зрения сцену. Почему-то, не сговариваясь, мы решили, что опасности нужно ожидать именно от этой части окружающего нас пространства.
- Фу ты! - мы облегченно вздохнули. За разговорами мы совершенно забыли о спасенном беспризорнике. Тот затаился, намереваясь, видимо, при первой же возможности слинять. Теперь же, почувствовав приближение опасности, он решил о себе напомнить.
- Этого еще не хватало! Его-то куда теперь деть? - задумался Петр.
- Дяденьки, не надо меня никуда "деть", я вам машину бесплатно помою! - опять заверещал ребенок.
- Не ори! - у меня тоже начали сдавать нервы. - Мы что, спасали тебя, чтоб теперь почикать? И на органы продать?
- А-а-а!!! - ребенок заорал уже в полный голос, видимо, нам попался не самый сообразительный экземпляр - среди уличных такие бывают. Клеем дышат, а от этого с головой совсем плохо становится.
- Не надо меня на органы! А-а-а!!!
- Молчать! - заорал Петр. - Еще звук, и убью!
Это было единственно верное решение. Обещание было конкретным и недвусмысленным. Леха замолчал, закрыл рот и застыл в скорбной неподвижности на заднем сиденье. Инсталляция была красноречивой: стало понятно, что забыть о нем в следующий раз придется не скоро.
В это время на сцене медленно открылся занавес. Зазвучала индийская музыка. Две дородные полногрудые брюнетки в восточных костюмах и с тюрбанами на головах вынесли на сцену корзину, закрытую одеялом. Мы напряглись. Женщины достали из складок одежды бубны и начали кружиться, отбивая ритм и выделывая животами замысловатые па. Из левой кулисы, плавно двигаясь в такт, выплыл мужчина в чалме. Он нес в одной руке флейту, а в другой что-то, напоминающее сливочное эскимо за 22 копейки времен моего детства. Лицо его выражало само дружелюбие. Он игриво поводил плечами и то и дело многообещающе поднимал брови. Делал пару-тройку шагов вперед, один назад и застывал в нерешительности. Посматривал в зал, как бы ища поддержки, и как бы находил ее (напомню, что зал был пустой, а мы с Петром висели под самой люстрой, да и радостью наши хмурые лица явно не лучились) и делал следующие шаги. Наконец, он добрался до корзины. Еще раз, жеманно подвигав бровями, посмотрел в зал и быстрым движением сбросил одеяло. Поднес флейту к губам и начал подыгрывать уже звучащей мелодии.
Мы с Петром переглянулись. Инстинктивно ощупали лежащие рядом бластеры. На заднем сидении завозились.
Из корзины показалась змея. Медленно покачиваясь, она сомнамбулически поднималась вверх. В какой-то момент змея замерла и остановилась неподвижно, потом снова стала покачиваться. Факир ловко, делая небольшие перерывы в игре и освобождая на эти мгновения руку, развернул эскимо и еще раз победно оглядел зал. Затем, одной рукой держа флейту у губ, другой поднес мороженое к гадюке. Гадюка, мерно выбрасывая раздвоенный язык, начала лизать эскимо.
В это время появилось новое действующее лицо. Под самым куполом сцены проплыл сперва направо, потом налево привязанный к страховочному канату юноша в белом трико, с приделанными кое-как бутафорскими крыльями. Потом еще раз, еще... Лицо его, с темными кругами под большими черными глазами, имело трагическое выражение и было повернуто к залу все время строго анфас. "Видимо, Икар", - подумал я.
Подсветили задник - до этого рампы выхватывали только летающего Икара и других действующих лиц. Я автоматически отметил, что змея съела уже треть эскимо.
На заднике замелькали черно-белые кадры. Крутили чуть ускоренно, в традициях немого кино. Иногда мелькали стыки, перфорация, пленка заканчивалась, рвалась, плавилась. В музыке появились ностальгически-задушевные оттенки, в нее вплетались звуки моря, плеск волн. На экране девочка лет десяти гонялась с сачком за бабочкой по большому полю, усеянному цветами. Она была одета в легкое платьице и панаму фасона тридцатых годов.
Гадюка слизала уже половину мороженого.
В это время у пролетавшего мимо Икара оторвалось, видимо, плохо прикрепленное крыло и, неудачно перевернувшись тяжелым креплением вниз, угодило прямо на голову факиру.
Крыло, кажется, весило немало: факир свалился замертво. Из проломленной головы хлынула кровь. Гадюка, покачавшись еще с минуту, скрылась в корзине. Женщины-танцовщицы и теперь уже однокрылый Икар старательно пытались обыграть непредвиденную ситуацию. Они закружились хороводом вокруг мертвого факира, а Икар с еще более трагическим видом закатил глаза. На заднике девочка перестала ловить бабочек. Из-за кулис, пританцовывая в такт музыке, выбежали два санитара с носилками, погрузили мертвого факира и унесли за кулисы.
Я отвел взгляд от экрана и посмотрел на Петра.
- М-да... все оказалось гораздо хуже, чем я думал, - изрек он.
- Почему?
- Потому что это начинает уже выглядеть как осознанный бред. То есть, приобретать формы, которые могли бы иметь место на Земле. Вот это, например, вполне нормально для какого-нибудь авангардного театра. То есть Миры начинают маскироваться. Если желтое болото - это явный перебор, не отсюда, то это уже - вполне. Пройдет еще время и вся эта сублимация из Миров станет и вовсе неотличимой от нашей реальности. Например, у этого ангара появится система отопления с батареями и коммуникациями, своим генератором, независимой котельной. Кому придет в голову, что это десятки тысяч замаскированных инкарнаций беглых уголовников?
- Дак, Петр, а в чем проблема-то? Пусть себе греет, эта инкарнация-то. Кому она мешает?
- Всем она мешает. Потому что смотри - эта система самообобщающаяся. То есть система отопления - это же часть ангара, так?
- Так.
- То есть, можно сказать, что система отопления - это ангар?
- Ну да. Ангар. У которого есть система отопления.
- Ну а ангар - это город Санкт-Петербург. Не так ли?
- Ну конечно. Он же в Санкт-Петербурге.
- Ну а Санкт-Петербург - это Россия?
- Ну?
- Что ну? Ну и так далее. Россия наша - на Земле? Земля в космосе? Космос во Вселенной?
- И что? - все еще не понимал я.
- А то, что немного времени пройдет, и станет данная сублимация, - он кивнул в сторону сцены, - всем вашим миром. Поглотит она вас постепенно.
- Что ж ты наделал, Петя?!! - описанные перспективы были мне не до конца понятны, их глобальность немного сбивала с толку. Но с логичностью построений спорить не приходилось. - Что нам теперь делать-то?!
- Наделал, во-первых, не я. Если б меня эти урки не грохнули, то и проблем бы не было. Что нам теперь делать, не представляю. Все слишком неожиданно повернулось. Нужно думать. И... - он оглянулся по сторонам, - надо осмотреться. Полетать, что ли, посмотреть, что вокруг происходит.
- А нас что, так и пустят? Они что, нас не тронут?
- Как ты выражаешься, "они" не только не тронут, но и не заметят. Мы для них - как для тебя бактерия. Их миллиарды вокруг, а ты их не замечаешь. И не повезет ей быть убитой, только если забредет она случайно в аптеку и попадет в бутылку, где тот самый препарат, который для борьбы с ней, этой бактерией, придуман.
В это время декорации несколько сменились. Икар все еще летал на своей трапеции под потолком. А на сцене появились два казака с лихо закрученными усами в хромовых сапогах и фуражках с кокардами. Из динамиков звучала лезгинка. Взявшись за руки, казаки дружной парой, напоминавшей лебедей из "Лебединого озера", выбивая чечетку и зорко, по-орлиному, посматривая в зал поверх горбатых носов, носились по сцене вперед-назад. Иногда они останавливались посредине сцены и, не прекращая интенсивно выбивать чечетку, выхватывали из кобур револьверы. Залихватски взводили курки, крутили барабан и, поднося наганы к вискам, нажимали на спуск. Звучали щелчки, и с оптимистическими криками казаки продолжали носиться по сцене взад-вперед.
- Видимо, балет под названием "Русская рулетка", - мрачно изрек Петр. - Интересно, у них там патроны есть?
Дальнейшее развитие событий разрешило сомнения Петра. Во время одной из остановок вместо щелчка раздался выстрел. Один из танцоров повалился замертво, а второй, сделав интенсивный круг почета в танце и с гиканьем крутанув барабан, направил револьвер в потолок и нажал на спуск.
Вопреки ожиданиям, снова раздался выстрел. Сверху донесся сдавленный крик, и под неимоверный грохот с трапеции на сцену обрушился раненый Икар.
- Ну, если недострелили, то падая с такой высоты точно башку свернул. - Прокомментировал Петр.- Что-то у них, что ни номер, то труп. А то и два. Впрочем, - он сделал легкий жест рукой, - чувствуется рука мастера. Не иначе, у кого-то из современных идею сперли. В оригинале, уверен, все оружие - бутафория. А эти, видишь, усовершенствовали для достоверности. Ну да это вопрос времени. Поймут скоро, что достоверность в театре - это когда пенопластовым молотком бьют, а не металлической кувалдой артисту голову разбивают.
Со сцены уже унесли казака и вернулись за Икаром. Оставшийся в живых жизнерадостно отплясывал вокруг них лезгинку и очень мешал своей суетой санитарам.
* * *
Мы продолжали висеть около хрустальной лампы и молчали. Спектакль, кажется, продолжался, но смотреть не хотелось. Каждый думал о своём.
- Слушай, Петя, - прервал я затянувшуюся паузу. - Вот ты говоришь, им дела до нас нет. А ведь желе это, оно же нас чуть не погубило. А этого, - я махнул в сторону заднего сиденья. - Вообще еле откачали. - Сзади, видимо, в знак согласия, послышалось покашливание.
- А по-твоему что? Если кто в море утонет, это значит, "коварное море набросилось на жертву и, сжав в цепких объятиях, захлебнуло несчастного"? Что-то ты в Синявино не очень в топь кидался купаться!
- То есть... - обиделся я.
- То есть существует враждебная среда, от которой надо уметь защищаться. Иначе, - он провел ладонью по горлу, - кирдык! В общем, так... - он посерьезнел. - Сейчас как-то надо выбраться за территорию. - И назад, с Богом.
Сзади раздалось мычание. Мы обернулись. Беспризорник вел себя странно. Выпучивал глаза, водил ребром ладони по горлу, тыкал указательным пальцем себе в губы.
- Чего тебе? - строго спросил Петр.
- Ну?! - поддержал его я.
- Мммм... М! Мм! - и опять те же жесты.
- Ты что, с ума сошел? - осторожно предположил Петр.
Парень интенсивно замотал головой, сделал руку пистолетом, навел на себя, произнес: "Бах!", упал на сиденье, вскочил. Показал на рот. Закивал головой. Затем замотал в разные стороны.
- Говорить разучился?
Тот испуганно замотал головой.
- Так говори нормально, что ты как обезьяна в зоопарке? Или ты банан хочешь? Нет у нас бананов! Ну!!
Беспризорник, казалось, задумался о чем-то серьезном.
- Так вы меня убить обещали, если я хоть слово скажу, - неожиданно выпалил он. И с подозрением скосил глаза на бластер: не подстава ли? "Говори, типа", - а потом - "бах!" - и нет беспризорника. "Мы ж тебя предупреждали..." - и везти никуда никого не надо. Труп в лоджию, в первый ряд, спектакль досматривать, а сами вперед!
- Ну ты, блин, ваще! - изрек Петр. - Нельзя же все так буквально понимать. А впрочем... молодец! Слово держишь. - Он, видимо, вообразил, что было бы, если б отрок все это время не сидел тихо, а вопил по малейшему поводу. - Щас сказать можешь. Что?!
- Значит, так, я тут подумал... короче... возьмите меня с собой! - теперь он совершенно не казался придурковатым: глаза сообразительные, речь внятная, выражение лица изменилось кардинально.
"А ведь он умный, сообразительный парень, - подумал я. - А артист-то каков, он же нам полного придурка выдал! Да, среди беспризорников актерские способности в цене. Без этого быстро огребешь, нужно вертеться, как уж на сковороде".
- Говори все, - Петр тоже быстро врубился в произошедшие изменения и сделал свои выводы.
- Значит, так. Наружу мне нельзя. Соврал я вам. Никто меня в разведку не посылал. Я с пацанами поцапался. Часы мне вчера иностранец у Казани подарил. А я их в общак не сдал. А Леха Куцый видел, что я их подрезал... - ("Подарили - считай, спер", - подумал я), - ну и настучал, сучара! А за это, сами знаете что... это во-первых! - он загнул один палец.
- Так, что во-вторых? - Петр с опаской посмотрел на его руку: выслушивать десять причин он явно не был настроен.
- Во-вторых, я могу вам пригодиться... - мы переглянулись. - Я умею водить машину... - "Так, еще и машины угонял", - мысленно отметил я, - Умею стрелять... - "врет", - и вообще, вам же кто-то нужен? Ну, хоть на стреме стоять?
- Зачем тебе это? - коротко бросил Петр.
- Да я давно уже хотел в чем-нибудь стоящем поучаствовать, а у вас, я понял, тема серьезная. Короче, у меня предложение.
- Ну... - только и смог сказать я, обескураженный нахальством парня.
- Пригожусь - возьмете в долю. Нет - пинок под зад. Слова не скажу. Разойдемся, как в море корабли. В-третьих... - он загнул третий палец.
- Не надо нам в-третьих, - перебил его Петр. - Нам посовещаться надо. Сиди тихо.
Парень поджал губы и демонстративно начал смотреть в боковое окно.
- Значит, так, - Петр неожиданно перешел на английский язык. - Первое, скорее всего, туфта. Врет, что врет. А вот второе - в точку. Если мы его сейчас бортанем, то он завтра с уголовниками тетку с бриллиантами грабить пойдет. Может, и не сразу, но сядет, а там и спрос другой. Грохнут рано или поздно. Это тоже как пить дать. С нами тоже вероятность не маленькая коньки откинуть. Но, - он многозначительно посмотрел на меня, - с точки зрения кармической, погибнуть, защищая Родину, или получить пулю, идя на гоп-стоп, - разница колоссальная. С другой стороны, нам действительно нужен помощник, - уже обычным голосом добавил он. - Парень он смышленый. Спереть у нас, кроме машины, нечего. Так у тебя же, вроде, здесь спутниковая сигнализация?
- Спутниковая, - машинально повторил я. Эта сигнализация, если честно, доставляла мне кучу проблем. Я по рассеянности постоянно что-нибудь не то делал - то дверь оставлю открытую, то мобильник не слышу... А они чуть что: "Здравствуйте, это Цезарь, Ваш пароль?" - Я им пароль, а в ответ: "Вы сейчас за рулем?" - "Я". - "У Вас не закрыт багажник, проверьте, пожалуйста" - "Хорошо, проверю". И так далее. Короче, пару раз меня ОМОН все-таки задерживал. Руки за голову, документы проверят и отпустят. Но неприятно.
Петр, видимо, догадался о ходе моих мыслей: "Не парься, отсюда сигнал до спутника доходит, как надо. Как будто тут все нормально. Маскируются: все ведь и снаружи выглядит - ангар ангаром. Да мы и сами на это купились!"
Сзади послышался шорох. Беспризорник настороженно переводил взгляд с меня на Петю, но понять ничего не мог. Кроме "жалобно-деньгопросительных" выражений, по-английски он, похоже, ничего не знал.
И тут меня как кипятком ошпарило:
- Петя, а какой сейчас тут день? - за переживаниями я совершенно выпал из повседневной жизни и, вероятно, по примеру утопающего, хватающегося за соломинку, вдруг решил, что ничего важнее моих повседневных дел на Земле просто не бывает. Но с другой стороны... у меня работала добрая сотня сотрудников, и все они в большой степени зависели от моих решений. А я просто пропал, никого не предупредив. Да меня по-любому должны были уже вовсю разыскивать! Подключив, естественно, и милицию, и все, что только можно.
Петр взглянул на бортовой компьютер.
- Прошло семнадцать суток, 8 часов и 24 минуты с того момента, как мы пересекли границу Зоны.
"Ну, все..." - подумал я.
- Петр, меня ищут... и, боюсь, с милицией. Мы можем посмотреть, что находится снаружи, за границей, не выходя отсюда?
- Нет, - сразу ответил он. - Этот мир еще не окончательно ассимилировался, поэтому, чтобы узнать, что происходит на Земле, нужно пересечь границу. А в чем дело?
Я был уверен, что он уже догадался. А спросил так, на всякий случай. И сам же ответил:
- Работа, семья, родственники... "всесоюзный розыск"! - его слова прозвучали цинично.
- Да. Причем, если, как ты говоришь, спутник принимает сигнал машины, то им известно мое местоположение. Сначала ОМОНновцы сунулись - что там, как ты думаешь, с ними приключилось? В жиже утонули? Тогда вообще шандец. Зона как минимум окружена воинскими соединениями. Шила в мешке не утаишь. Тем более, на месте происшествия всегда первыми журналисты. Обычно иностранные. Значит, весь мир на ушах. В общем, прикололись.
С заднего сидения донеслось: "Ух, блин!" Подростка перспектива, кажется, порадовала. Он ничего ни у кого не спер - это раз. И при этом есть шанс стать телезвездой на всю оставшуюся жизнь - это два.
- Ты там, придурок, не ухай! Только пикнешь - мы тебе всю память сотрем вместе с воспоминаниями детства! - сразу расставил приоритеты Петр.
- Да я что, я ничего, - засуетился Леха. - Вас понял. А детство... я бы, если б мог, сам бы его стер... - как-то упрямо и грустно добавил он. Мне стало жаль парня, но я промолчал: лучше перебдеть, чем недобдеть.
- На Землю сунуться надо. Мы же в воздухе невидимы, для радаров тоже. Да и вообще. С Зоны лучше сейчас уйти. Потом объясню. Поехали.
Петр тронул ручку скоростей, и мы плавно отвалили от хрустальной люстры. Он медленно вел машину сквозь галерку, буфет и гардеробную. Мы проплыли сквозь стену и оказались снаружи. Территория Зоны выглядела абсолютно так же, как и в момент нашего в ней появления. Неторопливые охранники. Дворняги. Забор. За ним ни души. Насколько было видно, за территорией ангара было безлюдно. Медленно двинули к забору.
- Пронесло, что ли? - нерешительно спросил я.
Беспризорник сзади пошуршал и успокоился. Вообще, он оказался на редкость понятливым. Пока.
- Пронесло, пронесло, пронесло, - каким-то неприятно скрипучим голосом повторил за мной Петр, - что ли, что ли...
В этот момент мы пересекли периметр стены и, как только большая часть машины оказалась вне Зоны, картина за ее пределами разительно изменилась. В небе вспыхнули прожекторы вертолетов.
Практически все пространство, начиная от стены, оказалось заставлено техникой разного калибра и назначения - от тяжелой бронетехники до фургонов, утыканных антеннами и радарами. Повсюду сновали люди в военных комбинезонах, стояли машины с красными крестами, вокруг которых суетились люди в белых халатах. На многих автомобилях виднелись надписи на иностранных языках. Техника располагалась упорядоченно, и ее было так много, что казалось, ею заполнено все вокруг, до самого горизонта.
- Ну, все по худшему сценарию, - процедил сквозь зубы Петр. - Не удивлюсь, если уже и жителей из города эвакуировать успели.
- Эвакуировали? - я вышел из оцепенения. - Мне же срочно туда надо! Петь, у меня же семья! Дети! Родители! Какой кошмар! Что они сейчас переживают! Какого черта!!! - нелогично закончил я.
- Никуда тебе не надо. И так острых впечатлений выше крыши. Что бы они ни переживали, сейчас переживать перестанут. Ох, не хотелось мне этого... придется. Единственный выход. К сожалению...
- Ты что, хочешь всех уничтожить?! Всю Землю?! - привыкнув к глобальности происходящего, я представил самое страшное. - Но чем они провинились-то?!
- Ничем! - Петр говорил серьезно и жестко. - Поэтому уничтожать никого не будем. В общем, так... Придется использовать Машину Времени. Для этого и нужно было выйти за пределы Зоны. Перемещаться одновременно во времени и между Мирами - мероприятие крайне неудобное. Значит, мы уже здесь, на Земле. Дело за малым. - Он защелкал кнопками бортового компьютера. - Усложнять не будем. Прыгаем назад и появляемся в момент нашего входа в Зону.
Внизу началась нешуточная суета. Пришли в движение люди, машины начали разъезжаться. Прямо под нами образовалось пустое пятно, которое осветили сотни прожекторов.
- Ха! Вот это прикольно! Спутник еще работает. Передал, что координаты нашей машины изменились - высоту-то он не понимает. Ладно, пора прекращать это "шоу мозгов". - подал голос Петр.
- Не понял? Какое шоу мозгов?
- Каламбур. Песня у вас такая на Земле есть: "Show must go on" Что значит, "Шоу должно продолжаться". А мы его прекращаем.
Он надавил на клавишу компьютера. Все подернулось молочной дымкой. Я бы сказал, что мы плыли в тумане. Или мы были внутри тумана. А туман был в нас. И вдруг я определил ситуацию точнее, и мне почему-то стало страшно: МЫ САМИ БЫЛИ ЭТИМ ТУМАНОМ!
* * *
Когда все прояснилось, мы увидели, что территория вокруг Зоны совершенно пуста.
- Смотрите, - Петр ловко облетел вокруг забора, и завис в некотором отдалении.
Мы увидели машину, как две капли воды, похожую на нашу. Она бодро подлетела к границе Зоны, на секунду зависла и, лихо маневрируя, исчезла за забором.
- Что это, Петь? Тут еще кто-то летает? Мы что, не одни... такие? - я вопросительно посмотрел на него.
- Одни, одни. Успокойся. Это мы и были. Семнадцать дней назад.
VI. СЕМНАДЦАТЬ ДНЕЙ НАЗАД
Мы вошли в мою петербургскую квартиру. Сняли обувь. Прошли в кухню. Чайник на плите был еще теплый.
- Что ж это, Петь? Вот так просто? - Я взглянул на часы. Получалось, что мы вышли из дома полтора часа назад.
- Пиво будешь? - спросил Петр, подходя к барной стойке. Там стояла недопитая бутылка пива, которую мы открыли полтора часа назад, уходя на развлекуху "Наша месть бандюгам за убитого Петра".
"Убитый" Петр, кажется, горестным размышлениям был подвержен в меньшей мере. Он уже пил пиво, закусывая недоеденной воблой.
- Сейчас бы водочки жахнуть с соленым огурчиком...
"Кхе, кхе", - донеслось из коридора. На табуретке у входа сидел Леха. Он, не прерывал нашего диалога, видимо, справедливо опасаясь быть выпертым на улицу.
- Так, - спросил я. - Ты где живешь?
- Да в подвале на ЛОМО...там же, где вы у пацанов арендовали. Ну, когда друга своего, иностранца, искали... - вконец запутался он.
- Так. Про подвал потом. Из родителей кто? Где живут?
Обычно беспризорники сиротами не бывают - в строгом смысле слова. Некое подобие родителей у них все-таки имеется. И некое подобие дома. Обычно есть алкоголичка-мамаша. Возможно, плюс ее дружок-алкоголик с большими синими кулаками. Пара-тройка кошек и собак. Все это упаковано в одной комнате коммуналки, не подлежащей расселению (в лучшем случае) или в загородном доме, подлежащем сносу (в худшем).
- Мать у меня. Живем здесь недалеко, на 9-й Советской. Дом там такой на углу с Мытнинской. Трещина еще в нем. Под расселение, говорят. Туда уже никого и не селят. Обрушиться, говорят, может. Хорошо, нам люди помогли - прописали, а то бы вообще из Питера пинком под зад куда нибудь в Горелово. Раньше у нас комната на Невском была - огромная, как зал! Мамка сказала, что нам такая большая не нужна: убирать трудно. Вот и сменялись. Обманули нас, я думаю... - вдруг по-взрослому добавил он. - Ну и тварь эта с нами живет - все Коляном кличут. Мать его еще мужем называет. Только не помню я, чтобы они расписываться ходили. Свадьбу-то, правда, раз пять гуляли. Пока было, что из материных шмоток продать. Обычно, свадьбы Колян долгие закатывает: с дружками погудеть.
- Что за Колян? Возраст? Род занятий? - пробудился от раздумий Петр.
- Возраст - лет сорок. На вид, - прибавил Леха. Я эту его поправку понял: алкаши обычно выглядят сильно старше. - Ну, занятий его не знаю. Сам он себя "авторитетом" кличет. Только какой он авторитет? Так, среди местной гопоты если только. Я от него за пять лет слова нормального не слышал.
- Так, здесь вводных достаточно, - я взял инициативу в свои руки: как показывала практика, в земных условиях Петр подозрительно быстро расслаблялся. - Садись к столу, наливай, бери в холодильнике, что хочешь. Кроме пива, - поправился я. - Детям пива не даем.
- Да какой я "детям", - повел плечом Леха, но по лицу было видно: рад, что не гонят, и согласен на условия.
Я достал из холодильника пол-литра "Абсолюта" и закуску. Поставил две стопки.
- Ух ты! - заметно оживился Петр.
- Ты радоваться подожди, - я был намерен сперва прояснить все обстоятельства. - Нам назад когда двигать? Времени у нас сколько? И что мы должны успеть?
- Я понял, Димыч, - он посмотрел на часы. - Снова в Зоне мы можем появиться самое раннее через 17 суток, 6 часов и сколько-то минут. - То есть, мы не должны войти в Зону до того, как мы ее покинули.
- Встреча с самим собой... - ужасным голосом высказал я догадку.
- Да встречайся, сколько хочешь, особенно, если об этом заранее знаешь. Мы, кстати, себя уже видели. Помнишь? Никаких проблем. Но это только вне Зоны! Два же идентичных объекта, одновременно проявившись в чужом мире, могут привести к непредсказуемым последствиям. Так что, если я правильно понял твой вопрос: времени у нас до фига.
- Так, с этим тоже понятно, - я налил в стопки по пятьдесят грамм. Выпили, закусили. Я задумался о том, что нужно прощупать ситуацию с работой. Не изменилось ли что в этом Мире пока мы путешествовали.
Как я уже несколько смутно припоминал, в момент начала всех этих уголовных неприятностей, мы работали с иностранными журналистами, снимающими в Петербурге фильм про уличных детей. Связи с которыми я позже и применил на деле. Что же сейчас?
- Ты пока поесть что-нибудь приготовь. - попросил я Петра. Вернусь через минуту. - Я ушел в кабинет, включил компьютер, посмотрел мейлы. Один, из Иордании, прочитал три раза, не веря своим глазам. "Ну все... мать... только этого не хватало!" - в письме, полученном от наших партнеров в Иордании, говорилось, что патрон фонда, Его Величество, планирует посетить Санкт-Петербург с неофициальным визитом. И, поскольку считается, что мы главные представители фонда Его Величества, то он посетит все наши проекты. И при этом желает, чтобы сопровождал Его Величество и переводил - лично я, как руководитель организации и координатор их деятельльности в Санкт- Петербурге.
Большего геморроя придумать было бы невозможно. Охрана, протокол, машины сопровождения, пресса и т.д. Всё, конечно, в тесной дружбе с ФСБ, ФСО, МВД, ГАИ и Смольным. Дат не было. Так... Я набрал телефон нашего исполнительного директора:
- Лена, что за фигня с Величеством? Когда это?
- Я говорила с ними по телефону. Это пока только мысль. Идея. Ну, через полгода может. Самое раннее. Что ответить?
- Отвечай - идея супер! Мы в восторге!
- Поняла.
- Что с журналистами? - осторожно спросил я, ожидая любого ответа, вплоть до того, что никаких журналистов к нам никогда не приезжало.
- Я встретила, - оптимистично ответила Лена. - Целая толпа. Йорг этот, фотограф, тот еще фрукт. На "Плейбой" можно, на обложку: блондин с длинными волосами, одет как с картинки... и как он по подвалам в таком виде лазать собирается?
- А он, что - по подвалам? - я с трудом припоминал происходящее. - Они же там девочек каких-то искали... Мы же их бортанули вроде культурненько?
- Бортануть не вышло. Мы им написали, что девочки - не к нам, мы только реальную жизнь можем показать. Никакого театра, никакой спекуляции. Так они теперь всё сразу хотят.
- Что - всё?!
- И моделей, и реальную жизнь. Их тут целая толпа прибыла. Пять человек. Один оператор - с Йоргом, уличных детей снимать собрался. Другие трое - фотограф, режиссер и директор съемок, будут работать с моделями.
- Что мы должны делать?
- С моделями поможем, я думаю, найдем им телефоны агентств, дадим транспорт и переводчика. А вот с уличными непонятно. Где их так быстро взять? А эти уже губу раскатали: бедные дети в подвале, на чердаке, просят есть, едят, ищут, где спать, спят... и еще иногда сидят на набережной Невы с задумчиво-грустными лицами. Ну, ты знаешь - Йорг, в общем...
- Так. Где они? Когда встреча?
- Завтра. Я их с утра панорамы города отправила снимать. А в двенадцать ты с Йогром в Астории встречаешься, планы обсудить, он вечером уже "уличных" снимать хочет.
- Прямо завтра? Выходные же...
- Йорг сказал, что ему все равно. Выходные - это предрассудок!
- Какой еще предрассудок! - возмутился я. - Ты попробуй к ним на выходных в Швецию приехать! Ни одного Йорга днем с огнем не сыщешь! Просто на неделе билет на самолет вдвое дороже: бизнес-класс выходит! Да ладно... все, пока. Перезвоню! - я повесил трубку.
* * *
Заглянул на кухню. Петр жарил яичницу с колбасой. Вернулся в кабинет - ответил на мейлы, параллельно прозванивая нужные телефоны. Надо было как-то организовывать журналистов.
Конечно, мои дела на фоне только что произошедшего казались смешными, но и сидеть, сложа руки, было скучно. В нашем же общем с Петром деле, помочь я ничем не мог. А так, глядишь, и отвлекусь...
Мобильники отвечали, но везде были включены автоответчики. Чего и следовало ожидать - выходные. Такое впечатление, что никого кроме меня в городе вообще не осталось. То есть придется отбиваться самому. "Так, - думал я, продолжая отвечать на мейлы, - Леху тут оставлять нельзя. Куда ж его деть-то? Самое лучшее - домой вернуть, да там этот Николаич. Или Коляныч, блин? Ладно..."
На столе красовались три тарелки с яичницей. Леха сидел со строгим выражением лица и, не переставая, грузил Петра историями из своей богатой событиями жизни. Петр, похоже, жахнул еще полташку и пребывал в наилучшем расположении духа.
- ... Мы тогда в Рыбацком жили - на чердаке, человек десять вместе, ну разбредались днем, а вечером собирались - потусоваться, выпить... дышали многие... девки тоже были: три шмары страшные, малолетки. Их, правда, и не трогал никто, кому охота, чтоб потом...
- Леха! - перебил его я. Ты нам про часы-то левак прогнал? Для жалости?
Леха остановился и стал внимательно изучать яичницу.
- Может, тебе лупу дать? А то ты что-то никак рассмотреть не можешь, что это перед тобой за яичница такая удивительная?
Он, видимо, понял, что запираться дальше смысла нет, но повел себя странно: встал и бросив на ходу: "Ну да ладно, мы ж партнеры теперь; не буду вас парить", - достал что-то из кармана куртки и вернулся за стол. Со словами: "Загрузил я вас по поводу часов", - он положил на стол золотой "Ролекс". У меня отвисла челюсть.
- Скрысятничал-то я вправду, да только никто меня не побрал. И не гнал меня никто никуда. Разведать послали. Там же точка наша бывшая. Ждут меня сегодня-завтра с рассказами. Че делать будем?
"Так, - подумал я. - Первое: проблема с Лехиной ночевкой отпала; с Коляном разберемся обязательно, но попозже. Второе: проблема со съемками документального фильма "из жизни бедных беспризорников", кажется, становилась тоже легко решаемой. Третье: я оценил Лехин ответ. Он мог просто показать часы, и вопросы о том, что он нас парил, отпали бы сами собой. Он же выложил все как есть.
- А где вы сейчас тусуетесь-то?
- В Адмиралтейском, у Троицкого. Там шмара одна мелкая, лет двенадцать. Одна в квартире осталась. Отец на зоне, мать от передозняка померла. С бабкой жила запойной. Ну а бабка, в натуре, уже месяца два как пропала. Видать, по пьянке ласты где-то склеила. Разве ж найдешь? Малолетка одна теперь живет. Ну, ясно, тусни набежало со всего района. И так человек десять было. Нас еще семеро прибавилось. Мы там порядок быстро навели. У нас же строго. Клей, конечно, герыч. Девки работают - правда, больше, чем себе на жрачку че-то все никак не заработают. - В голосе проскользнули сварливые интонации. - Да у нас и не лагерь трудовой - беспризорное сообщество!
- Значит, Алексей, слушай сюда. Сейчас идешь к своим, говоришь - информации ноль. Никто не приходил. И вообще - может, мы туда через год намылимся... Ну, скажи - еще недельку подежурить стоит - и сам возьмись за это дело. К Зоне никого не подпускать. И еще дело номер два. Нужна помощь.
Алексей подобрался. Петр доел яичницу, посмотрел на меня серьезно и налил по сто "Абсолюта". Пододвинул огурчики. Чокнулись:
"За успех предприятия" - тост прозвучал вполне в духе развивающихся событий. Выпили. Закусили. Мысли стали проясняться.
- В общем, - продолжил я тему, - ко мне приехали шведские журналисты. Хотят снять сюжет о жизни беспризорников. Не для телевидения. Здесь нигде не покажут. Для благотворительности. Вам же помогают разные организации?
- Ну, ходят все время. "Мир без границ", "Общество спасения", "Красный крест". Да всех не упомнишь. Христианских особенно много. Про Иисуса грузят. Интересно иногда.
- Помогают они вам? Или так - туфта сплошная?
- Не, че туфта, помогают многие. Талоны в столовку раздают. Нам же иногда жрать реально нечего. Опять же, поговорить с нормальными людьми - тоже любопытно. Вокруг нас круглый день - алкаши да урки - того и гляди, в фейс получишь. А тут - есть кому вопросы задать. Да и помогают, с бумагами особенно. Мамке моей паспорт получить помогли - она теперь человеком стала. Прикинь, в ювелирном павильоне работает! Уборщицей. Да кто бы ее без ксивы туда взял?
- В общем, так, - с беспризорниками я всегда был предельно откровенен. - А всех этих социальных работников, о которых ты рассказываешь, и все эти столовые благотворительные нужно оплачивать. И деньги где-то брать. Так вот, для этого есть международные фонды, которые эти деньги собирают и сюда передают.
- Ну да, передают! - саркастически произнес Алексей.
- Слушай, Леша, а если они ничего не передают, то кто же вас кормит и паспорта выправляет - фантомы что ли?
- Да ладно, не пальцем деланный. С ребятами поговорю. Срастется, уверен. Они ж тебя знают.
На этом мы с ним и распрощались. Я дал ему таксофонную карту - с уговором, что завтра будет звонить мне каждый час, если не буду брать трубку.
* * *
На следующее утро я сидел в фойе гостиницы "Астория" с сияющим видом. Как всегда, перед встречей с совершенно незнакомыми людьми, я немного волновался. Тем более, что это не была просто встреча - нам предстояло вместе работать. Они могли оказаться какими угодно: от полных жлобов до прикольных ребят, с которыми просто интересно провести время. Наконец, в холле начали появляться подходящие по описаниям иностранцы. Я узнавал их сразу: журналисты и телевизионщики - народ специфический и по виду, и по поведению.
Все, кроме Йорга, в общем-то, укладывались в привычные стереотипы. Он же выглядел странновато. Крашеный блондин с завитыми локонами ниже плеч и ангельским лицом: огромные голубые глаза, прямой нос со слегка раздувающимися, как у породистой лошади, ноздрями, чувственный рот. Сам худой, высокий, с чуть угловатой, но стройной фигурой. Одет в обтягивающую белую футболку, штаны на бедрах и огромной ширины, сантиметров двадцать, белый ремень. На ногах, конечно, рваные белые кеды. Я припух. Это он, типа, в подвал к беспризорникам собрался.
* * *
Прибыли на место. Леха встретил нас на улице. Прошли через несколько дворов. Зашли в подъезд, на первом этаже - ободранная дверь. Леха поскребся, потом постучал. Потом еще раз. Дверь открылась, прошли внутрь.
Я повидал немало коммуналок - но это было что-то с чем-то! На квартиру и вовсе не походило. Везде темнота. Окна занавешены одеялами ("Чтобы снаружи не заглянул никто", - понял я), единственная лампа горела в одной из двух комнат. А вторая комната была превращена в помойку. Покосившаяся дверь оказалась полуоткрыта: сдвинуть ее в ту или другую сторону не представлялось возможным; комната была заполнена мусором, который по высоте уже доходил мне где-то до пояса. Как я понял, "тусняку" до помойки дойти было лень, и мусор выносили сюда.
Пейзаж завершали стены с серыми, во многих местах уже отставшими обоями, и заплеванный (а в некоторых местах и заблеванный) пол. В туалете и ванной, возможно, и имелись остатки сантехники, но, ввиду отсутствия света, использовались они, видимо, нечасто. По всей квартире стоял сильный запах бензола. "Раньше нюхали клей, теперь, вроде, ваксу для сапог, - подумал я. - Задерживаться в таком шмоне не стоит, быстро крышу снесет".
Прошли в гостиную. Здесь вдоль стен валялись старые, притащенные с помойки, матрасы. Там же наблюдалось некоторое количество деревянных ящиков, служивших, скорее всего, попеременно то стульями, то столами.
В комнате находилось человек десять детей, из них несколько женского пола. Определил я их для себя столь нелестно потому что все их отличие заключалось в длине волос. У двоих - отекшие лица и распухшие ступни ног. "Почки клеем посадили, плохо дело, в таком-то возрасте...". Была, впрочем, и пара девочек помиловиднее.
Леха сидел в стороне, никак не прореагировав на наше поведение. Он был здесь явно не за главного. Это, впрочем, и понятно: парень он хоть и сообразительный, но здесь ценилось другое.
Обведя глазами народ и отметив пару знакомых по "делу о пропавшем иностранце", я остановился на внушительного вида амбале в рваной тельняшке, с парой сохранившихся зубов и серьезного размера кулаками. За мной бесшумно протиснулись Йорг и Петер. Я вышел в центр комнаты.
- Привет, ребята!- и протянул руку парню в тельняшке. - Меня зовут Дима!
Все это произносилось с интонациями, соответствующими, наверное, речи типа: "Да здравствует Советская Социалистическая революция! Ура товарищи!"
- Я Бугор. Про тебя слышал... - я оценил подтекст: "Знаю, что не "динамо", иначе не вписались бы, или тема была бы другая, для вас совсем неприятная". - Какое дело?
Тем временем Йорг и Петер, нисколько не стесняясь окружающей обстановки, удобно расположились на вшивых (в этом у меня не было ни малейших сомнений) матрасах в разных углах комнаты.
Я, честно признаться, немного опасался из-за "голубоватого оттенка" внешности Йорга, но, вроде, все прокатило на "ура". Сыграло роль то, что, во-первых, для русских беспризорников иностранец по необычности вида близок разве что к инопланетянину. Так что удивляться этому вроде как несолидно: типа, "что, в первый раз, что ли, инопланетянина вижу?"
А во-вторых, на всех плакатах наших поп-звезд мужского пола "голубизна" блещет несоизмеримо более ослепительно...
Йорг уже достал камеру и портативный компьютер и теперь что-то показывал подросткам - мультфильм какой-то, что ли. Мультфильм был не очень - но зато на английском, и непонятность происходящего на экране вселяла нешуточное уважение.
Мы переговорили с Бугром. Решили: сегодня снимают здесь, завтра на улице, потом кормежка в столовой и так далее. Тем, кого снимают - зимние шмотки. Денег не просить.
Мы вышли с нашим сотрудником, социальным работником, покурить. Простояли на улице с час. Не хотели возвращаться в бензоловый смрад. О ситуации судили по шуму, доносящемуся из форточки. Все вроде было в пределах. Это был тест - сколько режиссер с оператором могут оставаться с беспризорниками наедине - без переводчиков и сопровождающих. Практика показывала, что самые лучшие кадры снимались именно в эти моменты.
Вернулись в квартиру. Поскреблись и постучались. Едва зайдя, я понял: проблем не будет. Работали профессионально. Двое рассредоточились по комнате. Йорг был в центре внимания: он что-то объяснял на пальцах, временами доставая блестящую цифровую камеру. Снимал двух-трех человек, потом показывал снятые кадры. Открывал компьютер, показывал комиксы. Те же, кого он уже снял, в это время жили своей жизнью - пили чай, общались, входили, выходили. Никому, казалось, не было до них дела. Это была их обыденная жизнь.
А в это время в своем углу Петер, одетый в серую одежду, тихий, неинтересный, не сказавший за все время ни одного слова, смотрел в какой-то невзрачный серый аппарат, завернутый в куртку.