I’m a reptile.

      Рассказ с чешуйчатым отливом

     Мутный и холодный рассвет. Неохотно начинаю двигаться в гравитационном поле, зависший посреди комнаты. На всякий случай над расстеленной постелью чтобы в случае форсмажора свалится в нее и как ни в чем не бывало закутаться в этих человечьих тряпках. Чешуя под маскировочной кожей так и шевелится. Не смогу выразить ни на одном из 126 языков и наречий, которые я знаю. Как мне хочется снять эту кожуру, нырнуть в парную пенящуюся воду и сидеть в ней до скончания всех циклов и регламентных периодов. Ф-ф-ф-ф-р-р-р… отгоняю от себя соблазнительные и почти преступные в моем положении желания.

     Мысленно пробежавшись по размякшему после долгого сна телу, проверяю маскировку на каждом его сантиметре. Снова небольшая прореха под левым локтем, чуть - чуть просвечивает, и виден контур поврежденной крупной чешуйки. Поле постоянно проседает на этом месте, видимо из-за нарушенного энергопотока. Рана старая, и, хотя медицинская братия может залатать мне ее в любой момент – не даю. Дело прошлое, но этот покоцанный кусочек моего тела дорог мне как память в своём нынешнем виде. Наскоро залатываю едва видимую брешь, хотя, казалось бы, какой смысл? Тело под человечьей кожурой еще и укутано в несколько слоёв тряпья, но регламент есть регламент – и отходить от него – себе дороже. Растянувшись в своей подвешенной в воздухе колыбели, размяв постоянно и уже по привычке прижатый к одной из ног хвост, окончательно проснувшись – я опускаюсь на пол. Особая плотность гравитационного поля позволяет мышцам и костям отдыхать хотя бы по ночам. Без него – этого спасительного кокона, после нескольких месяцев неизбежно ловишь побочные эффекты пребывания на этой…планете. Ну а потом, в зависимости от достатка, уже в родных пенатах вынуждено проходишь долгосрочную реабилитацию. Благо, в силу особенностей моей работы – мед услуги оказываются мне почти что бесплатно.

     Расхаживаюсь. За окно, завешенное плотной жалюзийной шторой, смотреть не хочется. Снова там будет серое низкое небо, хмарь, возможно прыгающая мелкая канитель снегопада. Не хочу хвастать, но мало кто из нашей братии способен долго работать в таких условиях. «Северная сторона» - пугающее и противное для многих наших словосочетание. Я и сам частенько завидую коллегам, сейчас промышляющим в Америках – Южной и частично, подчеркиваю, – частично Северной, в странах тропического склада, Непале и в любых других чуть отличающихся по климату от морозильной камеры. Я был во всех этих точках, перечисленных мною выше, изучил их за последние 60 лет пребывания на этой…планете. Там лучше по многим параметрам, там проще и удобнее. Температуры не заставляют тебя скукоживаться под человечьей кожурой, когда ты каждый раз выходишь на улицу. Люди там более просты в проработке – они до твоего участия обработаны уже настолько, что их, как само разогревающийся пищевой пакет остаётся только положить в рот и проглотить. Юное человеческое мясо не нужно старательно отлавливать, сочинять и продумывать долгие схемы поимки. Дитятки нерадивых человеческих родителей собираются на улицах и в темных переулках пригоршнями – только руку протяни. Человеческие самки в большинстве своем не разборчивы. Не защищенные своими самцами, изнуренные работой, теми же дитятками порой, они готовы забыться с первым попавшимся…не люблю слово это - мужчщ-щ-щ-иной, хоть мало майски приятным им на вид, рассыпающим перед ними глупыми похвалами их внешности и уму… (ящуриный бог, где там ум?), и с достатком чуть выше среднего. Глупышки…Они не знают, что после месяца, года встреч с таким невесть откуда взявшимся идеалом, носят в себе бомбу замедленного действия, и любой рожденный ими детеныш частично будет уже наш. (В общем и одного внутреннего осеменения вполне достаточно, но в некоторых случаях лучше закрепить эффект. Цветок нужно долго поливать, чтобы он расцвел так, как тебе надо. Энергетические импланты и психологические установки так же никто не отменял). Нет, бастарды никогда нами в серьез не воспринимаются, и никогда, пусть родятся хоть в чешуе не будут нами приняты, но психика их изменённая и хищная будет играть нам на руку в череде долгосрочных, на долгие года расписанных исторических событий.

     Как я уже сказал, в тех местах, что я перечислил – проще. Проще во всем, но от того и скучнее. Чаще всего туда направляют зеленых…(прошу прощ-щ-щения за эту примитивную фамильярность) новичков. Так сказать, обтачивать зубки. Но такому специалисту как я, а тем более представителю древнего клана с довольно известным родовым именем – в таких песочницах дольше 10 лет задерживаться бессмысленно.

     Ковыляю к окну и нехотя поднимаю жалюзи. Изображаю на человечьей маске кислое выражение. Хотя людишкинская мимика у меня великолепно поставлена, я можно сказать мастер своего дела, но тренироваться всё равно стоит, даже при отсутствии зрителей. Как и ожидалось – за стеклом серое унылое марево. С неба сыпет мелкое снежное крошево. То - то каждая чешуйка на теле ноет еще со вчерашнего дня. Организм, как хорошо отлаженная метеостанция не подводит. Ёжусь при одной мысли, что шкуру свою мне придется тащить в эту морозную унылость.

     Бодрюсь заранее подготовленной, еще с ночи, сывороткой - настаивавшейся в специальном бокале. С виду – обычный стеклянный бокал, а по сути, - мини комбайн для приготовления милых желудку укрепляющих напитков. Обрадованный теплым вкусом органической бадяги язык мой радует затем и всё тело. Лёгкая сытость придает мне уверенности, хмарь за окнами уже не вызывает такого беспробудного отчаяния. Приступаю к ежедневному ритуалу перед зеркалом, внимательно осматривая свою человечью физиономию. Энергетическое зрение почти никогда не подводит, но лучше подстраховаться. Округлые зрачки за ночь чуть под вытянулись – устраняю этот изобличающий штрих. Официально – я…не люблю это слово мужчщ-щ-щина, белый, 35-40 лет, довольно обычной внешности, но с парочкой изюминок, которые нравятся человеческим самкам. Лицо и физиономия этого типажа были скопированы мной с нескольких людишкинских самцов по определенным причинам почившим в желудках моих коллег, ну и моего частично в 80-ых годах прошлого века этого их современного летоисчисления. Вспоминая, кто придумал это летоисчисление и 2-ух тысячелетнюю цирковую программу – невольно начинаю скрипеть зубами. Чешуи у меня на шее начинают вибрировать. С-с-с-спокойствие… «Не время размахивать хвостом», как говорил мне один из моих наставников.

     Проверив свою человечью кожуру – впихиваю ее в дорогие тряпки. Изнуряет необходимость ворохами закупать их, чередуя цвета, подборки и комплекты, но что поделать. Сами придумали эту «моду», призванную опустошать карманы людишек в погоне за иллюзорным внешним превосходством. Оценивая себя перед выходом в «в люди» все-таки, не удерживаюсь и сам для себя сняв маскировку с головы лицезрею… Ящуриный Бог. Где та наливная краснота в глазах? Выцветшие, они теперь похожи на перележавшие в холодильнике помидоры… Где тот блеск? Чешуйки тусклые, почти не переливаются и потеряли свои изначальный зеленовато-бурый оттенок. А воротниковая зона… мать моя змеиная…Рисунок почти не прослеживается. Яркие вкрапления почти исчезли и даже попытки заставить чешую поменять цвет ни к чему ни приводят. Пигмент затвердел, и отказывается пульсировать под кожей. Да при таком климате не то, что пигмент – хвост к ноге и тот примёрзнет. Плюясь про себя, скрываю этот срам под человечьей кожурой. По возвращении в родные пенаты выходить в свет нельзя будет 2 цикла…а может и все три. Обхожу квартирёнку. На всякий случай нужно всё проверить. Беспокоится особо не о чем. Два загона – верхний и подо мной – выкуплены. Не понимаю, как они всю жизнь проводят в этих многоэтажных энергозаборных коробках? Я-то вынужден жить здесь по работе, да и не стой в каждом углу этой бетонной тюряги по паре кристаллов, замаскированных под статуэтки, и смягчающих убийственный фон, – и я бы, наверное, начал потихоньку сходить с ума…

     Перед входом закутываюсь в еще один слой тёплых тряпок и звякая ключами выхожу. Мать моя ящуриная, допотопность какая…не перестаю удивляться.

     Выныриваю из тёмной норы подъезда и все мои шесть лёгочных мешков опаляет морозная хладь. Ф-ф-ф-р-р… Небо серое и низкое, как потолок скотозабойника. Воздух тяжёлый, грязный, но я уже привык. Колкий снег покусывает человечью кожуру на лице. Вот она…Северная сторона. Такая (до сих пор!) не простая в проработке, но заманчивая, полная обворожительных призов.

     Как и положено – утро. Не предрассветная рань, когда жёлтый карлик только растопыривает из-за горизонта свои лучистые перья, нет. Это время неблагоприятное и даже опасное – слишком напряжённый фон. Уже вполне себе крепкое, полное блёклого, но уверенного света утро. Человечий скотозабойник расшевелён после тяжёлого сна, но еще не окончательно проснулся. Самые ранние уже утащились снабжать средствами своих рабовладельцев, запоздалые детеныши тащатся в ш-ш-ш-школы - учиться быть хорошими рабами. Едкими дымами курят обшарпанные заводы перерабатывая ресурсы. Вот она – система. Работает как часы уже какое столетие. Мысленно представляя себе весь этот отлаженный громадный механизм, усмехаюсь.

     Под ногами похрустывают мелкие кристаллы замерзшей воды. С-с-снег. Сколько лет я уже на этой…планете, всё никак не могу привыкнуть к нему.

     Впереди человеческая самка. Рядом с ней детеныш. Карапузик. Такой маленький, сладкий, весело скачет в ш-ш-шуршащем комбинезончике, пытаясь ловить ручками быстро падающие снежинки. Не ящерёнок я уже. Давно научился себя сдерживать, но глоточные слюнные железы так и жжёт. С каким бы наслаждением я бы вцепился сейчас в эту тонкую, нежную белую шейку. Вкус тёплой красной крови так и заиграл у меня на языке. И такое же нежное теплое мясо, легко отделяющееся от костей…В последние пару лет если и перепадали живцы, то взрослые – совсем не то удовольствие. А после такого маленького, полного жизненной энергии и силы крепыша можно было про еду забыть недели на две и помолодеть года так на четыре…

     Ни в кого я, естественно, не вцепляюсь, а прохожу мимо цивильно и приветливо зубоскаля мамаше. Она, поначалу, вроде тоже улыбается мне, но потом что-то щёлкает в ее пустой головке и она, будто на автомате быстро подходит к детенышу, и хватает его за ручонку. Кого бы она во мне не увидела, вообразив что-то в своей глупой голове – маньяка, педофила, дето торговца, - но интуиция её, - мощная, хотя и слепая не подводит мамашу. Связь с детенышем у неё сильная – это видно сразу, и в таких случаях надевай на себя маскировку, не надевай – всё равно заподозрит неладное.

     Программа сегодня обычная и тривиальная, и, хотя в этот район я направлен в первый раз, не испытываю даже призрачного чувства неуверенности. Иду пешком. Так лучше настроится и считать общий эгрегориальный фон. К тому же езда на этих четырехколесных допотопных стальных коробах для меня сущее унижение. Из-за них уже пару раз случались споры с начальством.

     Уже приспособившись к снегу и низкой температуре, довольно быстро подхожу к назначенному сектору. По пути не случилось ничего необычного, разве что был облаян двумя псинами – бродячей, которая после увесистого энергетического щелбана с воем скрылась в ближайшей подворотне, и еще одной – выгуливаемой на поводке. Последняя, еще на расстоянии 10 метров заметив меня начала беспокоить хозяина низким утробным рычанием. Когда дистанция сократилась, псина начала рваться с поводка обдав меня своей собачьей бранью. В её глазах я видел ярое желание защитить хозяина, который с силой удерживая этот шерстяной мешок, то рассыпался передо мной в извинениях, то прикрикивал на шавку:

     «- Прекрати! Што ты окаянная!? Чёрта увидела? Замолчи!»

     Я, усмехаясь про себя, быстро прошёл мимо. Знал бы ты, кого она увидела, не поверил бы. Что что, а с местной фауной договориться сложно. Обладая истинным природным зрением – они легко смотрят сквозь любые щиты.

     В центре скотозабойника в это время не слишком людно. Мне выделен западный район с большим количеством торговых центров. Сегодня в планах одно такое учреждение с преимущественно вещевой направленностью.

     Сначала обхожу здание снаружи, примериваюсь к общей атмосфере и контингенту. За собой, и над собой уже чувствую наливающуюся мощь нашего эгрегора. За время моей пешей прогулки связь с ним, чуть ослабшая после сна – упрочилась. Можно спокойно выходить на рыбалку. Вхожу внутрь. С видом заинтересованным начинаю обходить здание. Чувствую волны от работающих на крыше психотронных установок. Режим слабенький, по гуще врубят под вечер. После получаса ознакомительного обхода начинаю заходить в магазины. Рабы и рабыни обслуги, видя мой статусный внешний вид, встречают меня приветливо. Некоторых из них сразу же беру на заметку. Вот самочка. Всего то 28 лет, но уже избитое никотином, спиртом и противозачаточными средствами тело. Психика слабенькая, детские травмы. Сажу на голову и сердце по энергетическому импланту, вызывая в ней искусственный прилив эйфории, вызванный приятным общением со мной. Чувствую добротный отток энергии по эгрегориальному каналу, сопротивления почти нет.

     Дальше – молодой самец. 30 - 32 года. Проблемы с почками. Никотиновое и спиртовое отравление присутствует. Половой центр истощен – часто и одноразово меняет самок. Психическая зацикленность на собственной значимости. И без того подсаженного на множество обесточек – вклиниваю ему еще одну – на нижний отдел позвоночника. Признаюсь, села не сразу, но с третьего раза энергия пошла как по маслу.

     Еще. Взрослая самка. 40-43 года. Здоровья никакого. Неудовлетворённость по жизни, наверное, всем. Убитая пищеварительная система, проблемы с глазами. В поджелудочной железе крепко и уверенно обосновался рак. Даст знать о себе в ближайшие год – два. Замучена семейными неурядицами, зациклена на детенышах. Сомневаюсь…сдохнет скоро. Но хоть клок с паршивой овцы. Ставлю имплант на желудок. Отток, к моему удивлению, мощнейший, слово только меня и ждала.

     Еще пара – тройка таких непыльных посадок и я вижу, как в здание потихоньку начинают стягиваться люди. Середина дня. Покидая закутки магазинов, иду на второй обход, немного разгрузится и по новой считать фон. Едва зайдя на этот второй закрепляющий круг, чувствую в общей атмосфере что-то постороннее…мешающее что-то. Проверяю первый этаж. Ничего. Второй. Пусто…Но ощущение начинает усиливаться. Едва поднимаюсь на третий – вижу. Чутье не подвело.

     Сидит на скамейке, и при виде его, чешуя у меня на шее снова начинает вибрировать. Один из задателей своего 2-ух тысячного, 12-тиричного. Тварина серая. Разумеется под человеческой личиной, цивильно и с иголочки одетая – костюм, галстук и всё такое. Рядом – человеческий подросток – лет 16, не старше. Метров с 10-ти уже вижу плотный энергетический жгут, тянущийся от живота серого к половому центру детеныша. Явно обхаживает мелюзгу на предмет полового взаимодействия. Ну конечно, кто б сомневался…Украдкой заглядываю в информационное поле. Серый не пальцем делан – практически ничего не удается считать, кроме пары тривиальных эпизодов. Из них понимаю, что оно преподает людишкам в каком-то университете…преподает… Бог ты мой ящуриный, кто б сомневался – юриспруденцию! Сморю в эту черноглазую морду и с упоением представляю, как бы я мог вцепиться в нее зубами. Разумеется, мои потуги не остаются без внимания и черноглазый продолжая облизываться на парнишку неприлично славянской внешности, под видом интеллигентно-просветительского разговора о какой-то псевдонаучной лабуде, внимательно провожает меня глазами. Не без предупредительного, хотя и примитивного мыслеобраза, разумеется: «Заметил, на чеку, без глупостей».

     Детеныш, чистый, как неисписанный лист, разумеется, ничего не подозревает. Перед ним – преподаватель. Да-а-а…серые могут «блистать» интеллектом. А этот еще, довольно свежий по их меркам – лет 150, не больше, пока что в форме и в самом соку. Большая их часть по прибытии сюда, расплываются как свиньи, особенно те, у кого нет возможности добротно обвешать себя золотом. Оно помогает им держать форму. Но этот, вижу, возможность имеет. Два увесистых кольца, браслет, несколько цепочек на шее – все замаскированы под серебро. И это только то, что я успел разглядеть.

     Злоба распаляет внутри против моей воли. Ненавиж-ш-ш-у… Ш-шш-ш, яхвинское продажное племя, барахоль-щ-щ-ики, картавая гермафродитная мрас-с-с-ь. Зыркаю в ответ. Ух-х, как бы я мог вцепится в хайло этой твари всеми своими 42 зубами. Ш-ш-ш, потас-с-с-куха, лунозваисимый озабоченный торга-ш-ш-ш-ш…

     Мне плевать на то, что он делает, плевать на этого детеныша. Я только хочу знать, что он ошивается здесь в неурочное время! Был же договор! Снова провокация?! Ш-ш-ш-акал… Тьфу тебе в твою черноглазую морду, тварь двуполая! Тьфу, тьфу! И еще раз тьфу!

     Прохожу мимо не оборачиваясь. Энергетическим зрением вижу, как серый с хотя и меньшим запалом продолжает обхаживать эту юную насадку для чресл. Ящуриный бог… если бы не многочисленные договоры, заставляющие нас терпеть друг друга на этой…планете.

     Иду дальше. Успокаиваю себя – работа превыше всего, а с этим…недоразумением можно разобраться позже. Дохожу до небольшой смотровой площадки. Отсюда открывается вид, на расположенный внизу второй этаж. Людей начинает сновать всё больше. Чувствую, как установки на крыше центра усиливают мощности подачи волн. Примеряюсь к удобным целям, муравьино снующим внизу. Уже 5-6 претендентов на добротную плотную посадку имплантов. Снег, слабый еще пару часов назад начинает усиливаться – стучит по стеклянной крыше, уродливо изрезанной поддерживающими балками. Свет, такой же слабый и тусклый. День потихоньку переваливает за середину.

     Уже готовый к продолжению работы, чувствую сзади. Приближается. Не оборачиваюсь. Еще не хватало перед этой мразиной показывать слабость. Неторопливо подходит, становится в метре от меня облокотившись на перила. Вопрошает зычным, противно - звонковатым голосом:

     - Кого охотим-с?

     У меня аж хвост дернулся от такой наглости. Чуть поворачиваю голову, смотрю прямо в глаза. Полная было презрения мина тут же меняет выражение на любопытствующее – благожелательное. Огромные глаза, видимые мной через человечью маску – словно дыры нефтяных скважин, через которые они ненасытно качают ресурсы.

     - Это тебя надо спросить. – Отвечаю спокойно, но не без предупредительной угрозы. Пусть чувствует, с кем имеет дело. Серый, приторно скалясь примирительно разводит руками:

     - Но-но. Я здесь не по работе. Досуг.

     Видя, как моё энергетическое поле начинает багроветь, добавляет:

     - Я ничего не нарушал. Цель давно проработанная, моя. Здесь оказался в силу непредвиденных обстоятельств.

     - Каких, мать ваша рогатая обстоятельств?!

     Я не выдерживаю. Весь его вид, вся эта неприкрытая фальшь, свербящая наглость… Как же они умеют провоцировать на конфликт…

     - Не шипи, зеленый. Не надо ссориться.

     Он абсолютно не боится. Скорее всего нарушения и в правду не было, но припугнуть лишний раз их серое племя никогда не помешает.

     - Ты же сам всё видел, мальчик – мой студент. С какими целями мы с ним тут – это мое дело. На твои задачи я не посягаю, конкуренции тебе не делаю, не мешаю, так к чему хвостом размахивать? Так, кажется, твой начальствующий говаривал?

     Я снова гневно зыркаю на него глазами. Серый беспомощно разводит руками:

     - Не один ты без спроса лезешь в ауру. Зуб за зуб. – Он не без показного любования собой оскабливается, интересуясь:

     - Надеюсь, инцидент исчерпан?

     Цежу сквозь зубы:

     - Д-да.

     - Ну вот и ладушки. М-м-м, кстати, - уже вроде как собираясь уходить, он резко разворачивается на месте, - Кого больше предпочитаем, мальчиков или девочек?

     Видимо выражение моей человечьей кожуры заговорило красноречивей некуда. Он, внимательнее всмотревшись в меня сообразил, и осекшись с сожалением протянул:

     - А-а-а-а, вы же однополые…

     За какие-то мгновения вновь став деловитым, подчиняясь зову своей торгашеской натуры, он выправил на старую колею:

     - Хотя самочки меня не так интересуют, но могу по дружбе подвести тебе пару вариантов. Самому то возится мороки…

     Достав из нагрудного кармана лакированную визитку, он протянул её мне:

     - При каком спектре считывать сам знаешь. Там вся информация, - добавил он, держа на весу руку с визиткой, зажатой в среднем и указательном пальцах.

     Меня уже даже не злила эта наглость…Я, к удивлению своему, даже слегка развеселился.

     - Тебя за пейсы оттаскать, или сам уйдешь? – спросил я, чуть скаля зубы в улыбке. Серый фыркнул, пряча визитку обратно в карман.

     - Шо таки за расовые предрассудки. – Еще раз фыркнув, он поправил на плече ремень дорогого кожаного портфеля и отвернувшись пошел прочь.

     - Эй! – сам не знаю, зачем я окликнул его и задал этот вопрос. Наверное, потому что меня всегда интересовала разница в спецификах работы наших лагерей.

     - Для чего он тебе? – я имел в виду детеныша, и он сразу понял, о чем речь.

     - Психическая перестройка, переориентировка ценностей. Лет через десять, как выучится – пойдет в политику. Способный. Нам такие нужны.

     - А это? – я указал взглядом серому на живот, — Это обязательно?

     Он поморщился:

     - Ой, только не строй из себя святую простоту. Да и не толерантно, друг мой, не толерантно, - и уже уходя добавил, как-то по-хищнически, - «Нуршуан ке декхал, нуршуан ке хемош».

     На нашем диалекте и весьма чисто, хочу заметить. Фраза эта дословно переводится как: «Тот, кто смотрит на того, кто ест мясо, чувствует во рту тот же вкус». На местном языке к этой нашей древней мудрости наиболее близок фразеологизм: «Рыбак рыбака видит издалека».

     Усмехаюсь ему вдогонку, снова обращая взгляд вниз – на муравьиное людишкинское мельтешение. Припоминаю, и к стыду своему поздновато, что сегодня новая луна. Против воли весь передергиваюсь внутри, как доразвившийся ящерёнок в яйце, вспоминая, что обычно в это время серые меняют фазу. Убереги ящуриный бог того, кто в это время, в одиночку угодит в компанию к этим двуполым тваринам. Настраиваю на максимальное внимание все свои энергетические тела. Договоры договорами, но счеты частенько сводятся нашими лагерями без всякой оглядки на последние. К тому же черноглазые по одиночке не ходят, и недалеко от моего «приятеля» наверняка ошиваются помощнички.

     Вторая половина дня, полная людишками, которые в свою очередь полны своими мелочными заботами проходит продуктивно и насыщенно. Заряженный одобрительной силой нашего эгрегориального потока, я выполнил и даже перевыполнил план. Импланты и импринты садятся на людишек легко, и, хотя раза три-четыре за сегодня попадались экземпляры с довольно серьезным сопротивлением, в итоге его удавалось перебарывать. Не буду лукавить, были и особи, не люблю это слово мужчщ-щ-щины, к которым я даже подходить не стал. С довольно-таки чистыми телами, без спиртового и никотинового загрязнения. Один такой, судя по свечению ауры был даже чисто растительноядным. Раньше такие встречались крайне редко, сейчас же начинают попадаться всё чаще. Это не может не беспокоить. Сквозь плотную ауру в таких случаях пробиваться тяжело, и чревато. Всё равно что пытаться проткнуть пальцем крепкую пружинящую резину. Мало того, что может отпружинить и ударить, так еще и палец сломать можно.

     Предпринял одну проверочную попытку так называемой эмоциональной «разводки». Намерено и весьма болезненно влетел на лестнице в бок одному такому не загрязненному экземпляру. К сожалению, конфликта не получилось. Людишка грамотно вышел из положения, оставив меня, как у нас говорят «жевать хвост». Мысленно огрызаясь, я пошёл пересиживать провал на ближайшую скамейку. Ноги после дня работы гудят безбожно – мощная гравитация этой…планеты одевает на них колодки усталости. Быстро кидаю в пасть капсулу с тонизирующим содержимым и скучающе размазываю языком по нёбу вязкий кисловатый наполнитель.

     Мельком смотрю на стеклянный потолок. Серая хмарь почернела. Из заволоченного ранними сумерками неба сыпят крупные снежные хлопья. Пора уползать обратно в нору. Лениво поднимаюсь и неспешно иду к выходу из торгового центра. Долгое моё пребывание здесь, способное расположить к подозрениям (как никак я работал больше 7-ми часов) не было замечено ни охраной, ни теми, кто мог бы по какой-то причине забить тревогу. Охранники, полупрофессионалы, больше годные, наверное, к уборочным работам – меня не видели вовсе. Легко внушаемые, они бы не заметили меня, даже если бы я дышал им прямо в лицо. Для примитивного оборудования слежения, которое стоит здесь скорее для галочки – я неуязвим, будь оно настроено хоть на инфракрасный спектр. С продавцами - рабами, мимо магазинчиков которых приходилось часто проходить я проворачивал обычное перенаправление внимания. Они могли меня увидеть, но забывали об этом через пару секунд. Объяснять долго – тут проводится определенная работа с запоминанием и кратковременной памятью. Такой приём не так энергозатратен, как внушение, но не менее эффективен.

     Иду мимо крупных людишкинских волн, решивших под вечер осадить этот бетонный мешок. Я их даже не просматриваю – мое время кончилось. Уже у самого выхода, задуваемого пыльными потоками воздуха из тепловых пушек, замечаю…

     Должен признаться, моё внимание надолго, даже слишком надолго приковалось к этой молодой человечьей самочке. В ней, что-то торопливо спрашивающей у продавца – рабыни, ответственной за островок с какими-то побрякушками, меня поражает даже не её природная красота, юная свежесть и почти полное отсутствие телесных и ментальных загрязнений. В свои 16 лет (возраст я считал абсолютно чётко) – самочка оказалась чистой, как заключенный в породу необработанный кристалл. Её не касалось никакое мужское воздействие, даже минимальное. Редкость, я скажу, большая, тем более в условиях городского скотозабойника. Как приворожённый, пялюсь на неё до тех пор, пока девчоночка не заканчивает разговор с продавцом и не направляется к выходу. Прицепляюсь сзади. Ни замечаю ни холода, после тёплой защиты торгашеских павильонов опалившего мою человечью кожуру, ни сыплющего сверху с-с-снега. Меня сейчас ничего не интересует кроме выбранной цели. Задача щелкнула в голове молниеносно, и я даже не прислушиваюсь к тому – моё ли это желание, или непререкаемая воля эгрегора.

     Внутри включается давно дремлющий хищник. Все чувства обострены до предела – и я, доверяя им, и древнему помощнику – инстинкту упрямо следую теперь уже не за объектом – за добычей. Даже не знаю, что мне хочется больше – осеменить ее или съесть, но мой стратег, строго шипя на хищника говорит, что первое – в приоритете. Пока что идем по оживленным улицам вечернего скотозабойника. Спустя 300 метров моего неотступного преследования, самочка ни о чем не догадывается. Я же, невольно любуясь её стройной фигуркой, длинными, заплетенными в тугую косу волосами (тоже редкость, скажем так), лёгкой летящей походкой, готовлюсь к плотному энергетическому взаимодействию, уже на расстоянии подбирая к чистенькой ментальные ключики. Эта медленная охота доставляет мне большое удовольствие, уже давно соскучившемуся на однотипной имплатной посадке на замороченный людишкинские полутрупы. Скрытный образ жизни, порой, утомляет, но пока что таковы правила пребывания на этой…планете.

     Чистая, юная, легкокрылая добыча моя сворачивает в небольшой сквер. Здесь не так людно, и я решаю долго не тянуть. Вперив в спину девушки направленный немигающий взгляд, вклиниваюсь в тонкую сеточку каналов, пронизывающих её позвоночник. Моё влияние тут же сказывается. Самочка запинается. Оборачивается посмотреть, за что, и смешно покачнув милой головкой идет дальше. Рыбка ты моя, слишком лихо начал. Потихоньку метр за метром продолжаю входить внутрь, стараясь заполнить каждый энергетический канал её тела. Сперва останавливается, проводит рукой по щеке, поправляет пушистый воротник курточки. Её становиться жарко. Погоди, рыбка моя, это только начало. Еще через 10 метров, преодолевая довольно сносное сопротивление её организма – вклиниваюсь в центральный спинномозговой канал. Девчоночка, идя всё медленнее и медленнее начинает сдавать. Дойдя до ближайшей скамьи, словно пологом прикрытой от снегопада развесистой лапой ели, смахивает с деревянной сидушки редкие пушистые хлопья и устало опускается на нее, предварительно сняв с плеча сумочку. Я – всего лишь случайный прохожий, останавливаюсь напротив и специально настроенным голосом задаю вопрос:

     - Девушка, с вами всё в порядке?

     Она поднимает на меня глаза:

     - Что?

     - С вами всё в порядке девушка?

     - А? Да. Да-да, всё хорошо, - улыбается и смущаясь забирает за ушко непослушную прядь, - Голова закружилась прос-с-сто.

     - Вы уверены?

     - Д-да…да.

     Я прочно поймал её взгляд, не мигая даю ей прочную установку. Кто-то скажет истории про питонов и кроликов – это только сказки. Ну-ну.

     - Вы уверены?

     - Д-да…Прос-с-тите, мне нужно домой.

     Жмурясь будто от головной боли, она подносит к вискам пальцы.

     - Да, вам определенно нужно домой. Я вас провожу.

     - Вы…вы проводите? З-зачем, я…не нужно.

     - Вам нужно домой, - повторяю я, закрепляя установочный эффект, - Я провожу вас.

     - Проводите? Да, наверное…проводите, конечно.

     Раскрасневшаяся, она доверчиво протягивает мне руку. Прикосновение к ней поднимает во мне внутренне ликование. Опять же, не могу сказать, чего мне тогда хотелось больше – съесть ее, или овладеть, но в своём ядре, это, по сути, одно и тоже. Держа её под руку, веду за собой, как послушную скотинку. Редкие прохожие особенно не обращают на нас внимания, нескольким же любопытствующим я внушил, что нас с добычей моей связывают отцовско-дочерние узы. Дойдя почти что до конца сквера слышу от самочки неуверенное, сбивчивое:

     - До-м-мой? М-мы идем домой?

     Меня захлестывает волна крокодильей жалости. Её чистота, её невинность. Рыбка ты моя. Ненадолго не она, но я становлюсь ее добычей, очарованный, подчинённый, готовый кольцом обвиться вокруг её ножек. Кто-то скажет истории про дев и драконов – это только сказки. Второй раз..ну-ну.

     Отвожу её в сторону – под запорошенные кроны старых взвившихся в темное небо елей. На всякий случай ставлю щит от любопытных глаз, да и для большей безопасности. Нас никто не увидит. Слепое нетерпение захлёстывает меня. Меня! Представителя древнего клана, с опытом работы на этой…планете в 84 года! Чувствую себя зеленым ящерёнком, впервые самостоятельно поймавшим живца, и не могу сказать, что ощущение это мне не нравится. Долго смотрю в её распахнутые глаза, в радужки полные ясного серо-стального блеска. Медленно привлекаю её к себе, стискивая на её талии руки словно змеиные кольца… Не выдерживаю…одну веду вверх по её спине к затылку. Крепко хватаю за основание тугой тяжелой косы, чуть отклоняя её лицо назад. Тянусь к полураскрытым, теплым чистым губам...

     Что…что-то. Что-то не то. Странное ощущение заставляет меня остановится, когда до губ добычи моей остаются какие-то миллиметры. Словно кто-то легонько щелкнул меня по носу. Пока соображаю, что к чему, меня щелкает еще раз, потом еще и еще. Мысленно огрызаюсь и сразу за этим понимаю, что лоб мой начинает гореть. Боль, просто колющая по началу, нарастает, становится нестерпимой. Ошарашенный, выпускаю из рук свою добычу. Жар, жрущий мою голову, перекидывается на грудь. Все мои шесть легочных мешков будто загораются изнутри. И я уже без шуток, начинаю подвывать от боли. Заметавшись, словно подстреленный, я бросаю взгляд на нее. Не знаю, что происходит, но только бы не упустить её, только бы не упустить!

     «Неужели эта серая сволочь?! Что-то…что-то они сделали!»

     Совершенно чётко понимая, что черноглазые такое со мной сотворить не могли, смотрю на добычу свою. И не вижу…Слепит. Вместо неё – сконцентрированный столб света, уходящий ввысь на сотни километров. И взгляды! Сотни, тысячи, миллионы ярких зырок – и все на меня! Ж-ж-жётся! Не могу как жжется! Хуже кажется быть не может, но нет. Получаю в лицо такую увесистую энергетическую оплеуху, что прямо с ног валюсь на землю. Во мне клокочет дикая первородная злоба. Не на того напали! Шипя, как потревоженное змеиное гнездо, вскакиваю, полностью сливаясь тонким телом с полем своего эгрегора. Чувствую на себе его защиту. Светий столб, сверлящий меня тысячами взглядов, испускает от себя кольцевую искрящуюся волну, которая врезается в заслонивший меня щит и проходит его насквозь! На моих глазах вся эгрегориальная защита трескается, как скорлупа тухлого яйца и разлетается по свежему снегу мелкими дымящимися осколками. В следующий момент от столба отделяется светящаяся фигура. Над её головой взвивается сверкающий длинный хлыст. Я и одну мысль не успеваю подумать, как опаляющий жгут обвивается вокруг моей шеи и меня, словно рыбу из проруби, - выдергивают из физического тела.

     Быстро овладевая астральной оболочкой, понимаю, что сижу на коленях, в совершенно чужеродном измерении – весь как есть, без человеческой маскировки – не защищенный и голый…Что-то пышет надо мной горячим опаляющим жаром. Поднимаю выше свои узкозрачковые глаза. Огромный, слепящий словно молодой квазар, он стоит передо мной в тотемной форме белого волка. Я слышу в уме его имя, но боюсь даже мысленно произнести его. Слишком энерго заряженные слоги, слишком опасные. Всё заполняется протяжным воем. Позади первого вырастает целая стая белых теней. Главный начинает медленно надвигаться на меня. Страх, который я испытываю перед ним, на каком-то глубинном, подсознательном уровне заставляет меня бежать. Но я слишком грузен для этого измерения. Мое астральное тело здесь так же утяжелено, как физическое при ударной перегрузке в 50G на взлете примитивной жидкотопливной ракеты. Волк догоняет, опрокидывает, придавливает своей огромной лапой. С боков меня во множестве обступают белые тени. Протяжный вой, рычание…или древние слова бьющие похлеще кувалды? Не понимаю…

     Острый укус, еще один, а потом еще и еще. Они сыпятся на меня со всех сторон. Реву от страха и боли, и даже не могу сопротивляться – я прикован к месту своей же собственной тяжестью. Меня рвут и треплют, разгрызают и растаскивают по кусочкам, а потом словно по указу чьей-то воли мое тело снова собирается и всё повторяется заново. Сколько часов прошло? Сколько лет? Столетий?

     Ящуриный бог…зачем ты меня оставил?!

     Я потерян. В этом измерении время непостижимо для меня, оно другое.

     Наконец, выпотрошенный до основания я, снова невредимый, поднимаю взгляд и вижу уже не волка. Людишкинский покровитель, надзиратель, родоводитель…чёрт их разберет… Седой, высоченный, с глазами яркими и пронизывающими. Один его взгляд и пара мыслеобразов красноречивей некуда говорят мне всё – миг, и меня вышвыривает обратно в тело.

     Всё та же ночь. Всё так же сыплет снег. Ели замерли надо мной в недвижимом молчании. Здесь не прошло и секунды. Добыча моя, сидя на снегу и тряся головой, уже полностью освобожденная от ментального контроля приходит в себя.

     Окончательно осознав, что произошло, как ошпаренный подрываюсь с места, оскальзываюсь, падаю лицом в свеженаметенный сугроб. С полной пастью снега несусь из сквера прочь, на ходу руля хвостом для большей маневренности. Сбиваю по пути несколько людишек. Всё равно! Плевать! В полу ошалелом забытьи, на ощупь ищу обратную дорогу в спасительную нору, как змея, на которую наступили шипованной подошвой. Холод, темень, снег в лицо, светящиеся точки фонарей, мигающие витрины, глазницы многоэтажек…и мне всё чудится, что позади меня стучат когтями сотни волчьих лап…

     Как добрался до квартиренки не помню. В чувства меня привели коллеги, работающие в соседних от моего секторах. Когда мои датчики жизненной активности показали критическое состояние и забили тревогу - ко мне сразу же направили ближайший аварийный ресурс. Приведя меня в чувства убойными дозами спец-препаратов, эти двое в ожидании куратора несколько часов пытались выбить из меня хоть какую-то информацию. Но я, лежа в гравитационном поле – полностью растерявший маскировку (благо, я хоть донес ее до квартиры), полуслепой, с заблокированным речевым и ментальным центрами, только молча хлопал глазами. Кроме всего прочего, как выяснилось, я напрочь забыл местный язык, и собратьев моих, пытавшихся говорить со мной именно на нем – я не понимал вовсе.

     Куратор, явившаяся в мое обиталище спустя еще несколько часов, тут же выставила двух реаниматоров за двери и основательно, без лишних разговоров взялась за меня. Я, подчиняясь безропотно всем ее приказам уже через час разнообразных манипуляций смог на примитивном уровне общаться ментально. Она, под личиной шикарной человечьей самки, будучи в три раза старше меня терпеливо слушала мой мысленный коряво язычный опус. Поняв наконец, в чем дело, она, грозно шикнув на меня, сняла с себя маскировку, влезла в гравитационное поле, в котором я висел, как побитая груша, и обвившись вокруг меня, погрузила всё мое естество в состояние глубокого восстанавливающего сна. Чувствуя всю ее силу и мощь, я, покорно слившись с её энергоканалами, как эмбрион с капиллярами матки погрузился в обволакивающе-приятное небытие.

     Очнувшись подлатанным и восстановившим хотя бы физические силы, я подвергся основательной трёпке. Куратор отчитывала меня, припомнив всех членов моего клана до 15-го колена, всех ящуриных богов, всех праматерей, и, по-моему, дошла даже до первого Вселенского яйца. Поджав хвост, я, вперив глаза в пол безропотно выслушивал её муштрующее шиканье.

     - Ты что?! Только вчера из яйца вылез?! Где были твои глаза?! Ты видел, на кого ты полез?! Родовая защита такая, что всем в радиусе 20 км досталось!

     Слабо произношу практически только одной грудью:

     - Ненш-ш-ш-шуи-с-с-с. (даже не слово, скорее звук, обозначающий подчинительную позицию, принятие).

     - Ма-а-ал-ч-щ-щ-щ-щи! Убъю!

     Куратор распаляется настолько, что снова снимает с себя маскировку и ходит передо мной из стороны в сторону яростно размахивая хвостом. Острые зубы её то и дело сверкают из-под чешуйчатых складчатых губ. Глаза горят кровавым огнем. Не могу не любоваться ею в этот момент, и она это, конечно замечает.

     - Мне с-с-казали забыл язык. Когда память вос-с-становится?

     Мысленно выдаю ей не близкие сроки. Шипит, ругается, царапает хвостом дорогой паркет. Понимаю, что её нужно успокоить, и для меня, как мужской особи, подчиненной нашим матриархатом, существует единственный, хотя и не безопасный способ. Потихоньку, украдкой, поднимаю на нее взгляд, издавая горлом особые приветственны звуки. Она огрызается и шипит на меня еще громче. Медленно встаю, цокая горлом настойчиво и ритмично, приближаюсь прямо смотря в её горящие гневом красные глаза. Вынужден задирать голову – куратор всё-таки выше меня на добрых полметра. Наши женские особи всегда больше, сильнее и крупнее, и полны жизненной энергией как мощные природные аккумуляторы. Она встречает меня грозным оскалом, и едва я перехожу допустимые границы – резко и яростно кусает меня в плечо. Чуть отшатнувшись, и зажав пальцами рану, жалостливо поглядываю на нее из-под чешуйчатых надбровий. Мой горловой говор кроток, я весь – само смирение, и мне приятен этот ее яростный отпор.

     Понемногу гроза её чуть спадает, и я приближаюсь снова, просяще смотрю на нее снизу вверх, мурлыкая, как детеныш, выпрашивающий зобную подкормку. Зубы ее сверкают все реже, хвост уже не стучит по полу как отбойный молоток, и она, наконец, слизав с моего плеча кровавую дань великодушно принимает ухаживания.

      * * *

     Мутный и холодный рассвет. Как и месяц назад. С-с-снег сыпет без остановки уже несколько дней. Времени со дня моего астрального приключения прошло…кажется уже целая вечность, но я до сих не могу сказать, что полностью восстановился. Память возвращается ко мне скачкообразно, как и некоторые навыки. Язык полностью вспомнил лишь недавно. Произношение же и кое-какие фонетические тонкости и вовсе пришлось учить заново. Энерго-физиологическому моему восстановлению очень поспособствовал куратор, на время принявшая меня как своего полового партнера. Её энергии всё это время хватало с лихвой, но расплачиваться за нее тоже, разумеется, приходилось. Плечи мои, грудь и спина искусаны вдоль и поперёк, но это как говорится не в первой…

     Все время восстановления занимался информационной работой. Перебирал присланные мне базы, правил карты, дистанционно консультировал свежее зеленое пополнение. Вчера в первый раз после той ночи вылез из норы. Худо бедно считал пару людишек, истощился под корень, пополз обратно. Сегодня предстоит тоже самое – нужно восстанавливать форму. На днях заходил один из моих реаниматоров, и первым делом обсмеяв мои плечи (ничего обидного, у нас так принято), рассказал кое-какие последние новости. Наши после моего приключения стали осмотрительнее и осторожнее. Зеленых консультируют от и до во избежание смертельных исходов. Я и то тогда выжил только чудом…вопрос только чьим… Зачем-то, припоминая события той ночи, реаниматор рассказал, что пока я был без сознания, и до того момента, пока не потерял речь – как заведенный повторял на английском:

     - I’m reptile, I’m reptile, I’m reptile.

     Я на это лишь пожал плечами. Скорее всего сказалось то, что это был первый язык, который я выучил, прибыв на эту…планету, и говорил на нем дольше всех остальных. Вскользь реаниматор упомянул о недавно произошедшем конфликте с серыми. Кто бы сомневался…Благо обошлось малой кровью – и с той, и с другой стороны было не больше десятка трупов. Интересно, был ли среди них тот портфельщик? Надеюсь, что да.

     Выползаю из гравитационного поля. Снова органическая бадяга на завтрак, снова запаковываюсь в человеческое тряпье. Робкая прохлада подъезда сменяется кусачим холодом улицы. Я мог бы отпросится, уехать отсюда, но хищник во мне цепляется за северную сторону. Небо серое, низкое, сыпящее. На всякий случай еще раз проверяю маскировку и ступаю по хрустящему и белому, настраивая энергетические оболочки…

     Ничего не поделаешь такая работа.