С каких-то пор на глаза все время лезла мечеть. Это было точно не просто так, просто так на глаза этот купол лезть не будет. Вообще, если что-то лезет постоянно в глаза, то это к чему-то. И суть не в том, что она теперь жила всего в квартале от этого самого купола. До того, как переехать к любимому на Петроградку, она здесь часто бывала, и мечеть видела регулярно, но тогда эта перевернутая чашка себя так не вела. А теперь куда ни повернись -- обязательно эта эмалированная, как кастрюля, громадина к тебе поворачивается.
К чему это?
Она попыталась отвлечься. Зашла в кафе, взяла чашку кофе и пепельницу. Села за столик, достала книжку. Но глаза сбегали, рассматривая людей в зале, а мысли сразу стали придумывать им трогательные и сентиментальные истории. Настроение постепенно портилось. Она убрала книжку в сумку, достала блокнот и карандаш, пытаясь зарисовать давно задуманный рисунок для свитера дорогому на Новый год, но глаза предательски убегали от бумаги, крутились по кафе, уши подслушивали чужие разговоры...
-- ...В соседней палате лежали два араба-студента. Они хотели побаловаться свининкой и подцепили бычьего цепня...
Глаза резко вернулись к блокноту. На листке в клеточку предательским подсознанием была набросана мечеть. Рисовальщик-то из нее так себе, но силуэт был вполне узнаваем.
К черту!
Залпом проглотив кофе, она встала и пошла-таки к мечети. Навстречу дребезжал трамвай. Она попыталась вспомнить, когда последний раз ездила на трамвайчике. Получалось, что в детстве, в школу.
Мечеть стояла, где ей и полагалось. И сейчас даже не стала резко бросаться на нее, а просто мягко и вкрадчиво выплыла из-за угла, как будто так и надо, и начала заполнять собой горизонт, заменять нормальное серое небо своей восточной голубиной и строгими минаретами, поднятыми как укоряющие указательные пальцы. Сразу с двух сторон укоряют! Да за что ее укорять?
Она резко развернулась и пошла обратно.
Пройдя буквально несколько шагов, притормозила у витрины с какими-то яркими тряпками и еще надписью про скидки. Тряпки были идиотскими, манекены раздражали, надпись придумывал неграмотный дурак... Сейчас все ей казалось идиотским... Она начала себя уговаривать: "Надо успокоиться, успокоиться, приду домой, заварю чаю, зеленого, дорогой вон какой классный притащил... Не просто заварю, а всю церемонию как надо проведу, пусть для себя одной, зато медленно и с удовольствием... Картошки надо почистить на вечер, прибрать хорошо бы, выходной же... Черт!"
Перед ней опять возникла мечеть. Когда и куда она свернула - она не понимала, ей казалось, что шла она прямо и спокойно, но тем не менее - перед ней стояла мечеть. Или она стояла перед мечетью, не совсем понятно, что было правильнее сейчас.
До мечети надо было только перейти дорогу, всего ничего. Она вытащила сигарету, прикурила и стала смотреть на этот голубой купол. "Зачем я тебе? Зачем ты мне?.. я ж скорее христианка, ну уж точно никак не ... Господи, фигня-то какая!.."
Оказалось, что она стоит на трамвайной остановке. Поняла она это только тогда, когда подъехал полупустой трамвай и в него стала погружаться бабанька с тележкой.
Может, суть не в мечети, может, суть в трамвае? Подхватилась и запрыгнула в трамвай.
- Оплачиваем проезд!
"Кондуктор на редкость неприятный мужичонка, бомж какой-то", - подумала она, садясь у окна. Впрочем, хороший трамвай - все сидячие места у окна, и все по одному.
Трамвай увез ее на Васильевский. Вот там она бывала регулярно, но вы представляете себе на сколько разно выглядит Средний проспект пешком и из трамвая? Средний был тоже новым и странным, и как будто давно не виденным. Впрочем, она всегда считала, что еще одна точка зрения никогда не помешает. Люди из трамвая были неспешнее и почему-то кучковались. В смысле, редко шли по одному, чаще кучками, большими и маленькими. Иногда попадались мамаши, забирающие детей из школ. Тоже кучками. Дети были перегружены огромными горбатыми ранцами, но веселы и что-то рассказывали своим мамашам. Наверно, пятерками хвастались.
Вдруг ей надоело ехать и она вышла. Пошла прямо, глядя только перед собой, быстрыми четкими шагами. Потом свернула не раздумывая, чуть не попала под машину на перекрестке, пропустила мимо ушей мат, но все равно не пускала в себя предательскую мысль "куда?"
Отмахав так порядочно, и вдруг остановившись, она огляделась. Место было знакомое, много раз хоженное, но совершенно непонятное. Опять возник внутри вопрос зачем? Отмахнуться от него не получалось, он жил самостоятельной жизнью в ее голове.
Постояв так с минуту, она решила найти скамейку и попытаться спокойно перекурить. Курить не хотелось, но остановиться надо было. А покурить - хороший повод. Скамейка, как ни странно, нашлась. На Ваське их не так и много, а тут вдруг есть. Она села и попыталась прикурить сигарету с фильтра, громко вслух чертыхнулась. Благообразный старичок с тросточкой, выгуливавший толстого пса на поводке, внимательно посмотрел на нее и потянул свою псину, не давая закончить той свои законные дела. "У меня такой жуткий вид?" мелькнуло в голове. Дождавшись, когда старичок со своим псом отошли подальше, достала зеркальце, попыталась разглядеть свое жуткое. Вроде б рожа как рожа, как каждое утро.
Она внимательно прислушалась к себе, не пытается ли она свихнуться. Но думать не получилось. Голова резко стала звонкая, как мяч. Даже попытки поговорить с собой в полголоса успеха не принесли. Из головы вытекло все, что только могло. Осталась только мысль о картошке, которую надо почистить.
В конце концов, дел у нее мало что ли? Шляться без толку время нашла, а картошку-то действительно почистить надо...
Она встала и медленно побрела в сторону метро. Дорогой она постоянно вертела головой, надеясь увидеть что-то, что привело ее сюда, что-то, что бы подсказало или хотя бы придало смысл всему этому нелепому вояжу, но ничего из ряда вон выходящего она не заметила. Люди как люди, идут по своим делам, кто-то хмурый, кто-то грустный, кто-то задумчивый. Ей навстречу шла девочка с очень красивым рыжим котенком на руках. "Его наверняка зовут Роджер" - вдруг мелькнуло в голове.
Она вдруг вспомнила про своего большого толстого кота и решила купить ему что-нибудь вкусное. Но магазина по пути не попалось, а потом и эта мысль вытекла вслед за предыдущими, как будто в голове вдруг образовалась крохотная трещина, как в чашке, когда как-то незаметно из чашки чай убывает, как-то сам по себе попадает на скатерть и только по мокрому пятну догадываешься о трещине. Интересно, по какой скатерти можно догадаться о трещине в голове? Может, будет мокрое пятно на подушке утром?
В метро тоже было все обычно, серо, ежедневно. Даже на переходе со станции на станцию не было ничего, кроме идущих одним потоком людей.
Когда она вышла на своей станции, мечеть опять на нее бросилась. Нет, все же с этим наваждением надо что-то делать!
Переходить поток машин, идущих на мост, по земле она не рискнула, и спустилась в переход, хотя и не хотела отрывать взгляд от голубого купола. Под землей она нарочито шла медленно, разглядывая выставленные для продажи мелочи, ища что-нибудь нужное, хоть носки, что ли...
Переход кончился, начались ступеньки наверх. Теперь она наоборот не могла поднять глаз, изучая ступеньки, шла медленно-медленно, как тяжелобольная, неся всю тяжесть себя, каждый шаг ощущая свою тягостность.
Подняла она голову только когда ступеньки кончились. Мечеть, оказывается, не занимала теперь всего неба, она вполне соседствовала с небольшим сквериком, пуская в обзор кроны деревьев, облака, что-то клевавшую ворону. Людей около мечети не было. Она медленно обошла мечеть кругом, прошла по рельсам, побаиваясь трамвая, но слава богу, наши трамваи не так уж часты, чтоб их сильно бояться. Никого не было видно. Только несколько нахохлившихся воробьев, да за спиной все еще что-то долбила ворона.
Так что, ей надо было увидеть этих нахохлившихся воробьев?
Описав еще один круг, она пошла домой чистить картошку.