Вольная Мира : другие произведения.

Отель "Калифорния"

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 8.15*39  Ваша оценка:
  • Аннотация:


    Это отель "Калифорния". Он не темный и не мрачный, по его коридорам не гуляют сквозняки, половицы не скрипят под ногами, двери не хлопают по ночам, не воет в камине ветер, в нем даже нет старых дедушкиных остановившихся часов... У него другая тайна, точнее, тайны: сегодня одна, завтра другая, а бывает, что сразу несколько. И его хозяйка ревностно охраняет каждую от любого, кто дерзнет заглянуть внутрь. Добро пожаловать в отель"Калифорния" - единственный в своем роде. И пусть земля вам будет пухом...


    P.S.Внимание! В книге присутствуют сцены насилия, эротические сцены и нецензурная лексика. Рейтинг - 18+


    Автор обложки Светлана Беляева! Автор иллюстраций внутри текста - Марiйка Мандаринка!






    Обновление от 22.02
   Номер 17
  
  


  
   Глава 1
   Мара Шелестова
  
   Я барабанила пальцами по деревянной столешнице, обнимала другой рукой кофейную кружку, пятую по счету за это утро, и пыталась проснуться. Проснуться не получалось: на улице шел мелкий противный дождь, тучи, казалось, лежали на верхушках деревьев, периодически вдалеке сверкала молния и был слышен раскатистый гром, а еще я вчера полночи пыталась угомонить близнецов. И теперь сцеживала зевки в ладонь, отчаянно борясь со сном. Хотя зачем это делаю, понять не могла. Все равно постояльцев нет и, судя по всему, в ближайшем будущем не предвидится, так что можно, наверное, смело идти досыпать.
   Я потянулась, бросила взгляд на календарь, и вздохнула: еще пятнадцать дней, и выходной.
   - Мара, квитка моя гарна, ты чому така засмучана? - как всегда слишком громкий голос тети Розы заставил подскочить на месте и подавиться очередным глотком.
   - Ничего... - прокашлявшись, ответила я. - Спать просто хочется, теть Роз.
   - А я тоби говорила ще учера, ничого близнюкам потурати, - уперла женщина руки в бока, грозно взирая на меня, я вздохнула, улыбнулась, слезая с барного стула.
   - Да не потакаю я им, теть Роз! Но вчера тринадцатое было, вот они и успокоиться не могли.
   - И то верно, - кивнула головой повар, отчего вся ее отнюдь немаленькая фигура заволновалась. Роза всегда так кивала - всем телом, начиная от груди и заканчивая ногами в пестрых шлепках. - Так чому ти тут, якщо спати хочеш? Йди лягай, все одно постояльцив немае.
   - Так вот и иду, теть Роз. Кофе, кстати, как всегда, бесподобен. Спасибо.
   - Не пидлизуйся, не пидлизуйся, шахрайка, - попыталась огреть меня по попе полотенцем женщина, но все же довольно улыбнулась. Я увернулась, тихонько хмыкнула и поспешила к себе, мечтая забраться под одеяло, укрыться с головой и провалиться в сон. Да, ночка вчера, действительно, та еще была. Но звуки, доносящиеся из холла, заставили круто и резко изменить направление.
  
   Welcome to the Hotel California
  Such a lovely place,
  Such a lovely place,
  Such a lovely face.
  Plenty of room at the Hotel California
  Any time of year,
  Any time of year
  You can find it here.
  
   Надрывались бессмертные, чтоб их, Eagles. Надрывались уже не первый год и все никак не могли сдохнуть, ну или хотя бы просто заткнуться. Даже лучше, чтобы просто заткнулись. Видеть их в числе своих гостей мне не хотелось. Хотя ко мне они попадут едва ли.
   Я вылетела в холл и нашла глазами Кита. Парень сидел, развалившись в кресле, вертел на пальце брелок от своей допотопной тачки и подпевал старенькому, еще кассетному, магнитофону, притоптывая в такт ногой. На подлокотнике кресла стояла пепельница, в которой медленно тлела сигарета, горький сизый дымок понимался к самому потолку. Убью. Заново.
   Я скрипнула зубами и тихо подкралась к неправильному панку, схватила его за ухо и вздернула на ноги.
   - Мара, Мара... Ай, отпусти, Марочка, - дергался в моем захвате шутник.
   - Кит, сколько раз я тебе говорила, что не желаю слышать эту дрянь? Думаешь, это смешно? - свободной рукой я выключила магнитофон, открыла кассетник и двумя пальцами осторожно подцепила запись. Кит все еще дергался и жалобно причитал.
   - Марочка, прости. Ну прости, я не думал, что ты уже встала. Я бы никогда...
   - Ага, давай, вешай мне лапшу на уши, - я бросила пленку под ноги. - Сам или мне?
   - Жестокая, - проныл Кит, смотря на меня взглядом "самый-несчастный-панк-в-мире". - Я просто люблю эту песню, ты же знаешь...
   - Слушай, ты, - оборвала парня, - несостоявшаяся звезда Болливуда, Голливуда, Бродвея, Большого и сотни других мелких и крупных экспериментальных театров. Тридцать девять лет. Тридцать девять гребаных лет стабильно раз в неделю какой-нибудь умник врубает эту дерьмовую песню, считая себя великим шутником, - Кит вполне натурально округлил глаза. Вообще у этого парня действительно было очень выразительное лицо, и любая эмоция тут же отражалась на нем так же четко, как у детей обычно. Правда, иногда бугай несколько переигрывал. Вот как сейчас, с этим подчеркнуто внимательным, сочувствующим взглядом.
   - Eagles уже успели десять раз поменять свой состав, а она все звучит и звучит... Звучит и звучит, - я с силой жахнула каблуком по кассете, хлипкая пластмасска не выдержала моего гнева, печально кракнула, хрустнула и развалилась на части. Я вздохнула с облегчением, удовлетворенно улыбнулась и выпустила красное ухо парня. - Уберешь тут все.
   - Нечестно....
   - Кит, не ной. Ты, между прочим, в пятнадцатом номере раковину починил? Чего ты тут прохлаждаешься?
   - Починил, - улыбнулся парень.
   - А-а-а, - задумчиво протянула я. - Ну хорошо, тогда уберешь и можешь дальше прохлаждаться, если теть Розе помощь не нужна, - я направилась в сторону лестницы, все же лелея мечту о сне.
   - Эй, а ты куда? - снова заставил развернуться к перевоспитавшемуся панку вопрос.
   - Спать, - насторожилась, - а что? Она звонила?
   - Нет, но появился ключ от семнадцатого, - почесал бритый затылок Кит. Я обреченно вздохнула. Пока-пока. Пока, постелька, пока, сладкий-сладкий сон. Прошла к стойке, по дороге отвесив парню легкую затрещину.
   - Эй, ты чего?
   - Сигарета, Кит, - ткнула я пальцем в пепельницу. - Совсем обнаглел. Выкинь и окна открой.
   - Никакого веселья с тобой, - раздосадовано покачал головой панк. Зеленый кислотный короткий ирокез вызвал усмешку. Не знаю почему, но каждый раз, когда взгляд падал на хохолок Кита, мне хотелось улыбаться. Если была в подпитии, то неприлично гоготать. Слишком он комично смотрелся на круглой большой голове парня.
   - Вчера зато очень весело было, - проворчала я, выискивая глазами ключ от семнадцатого номера. Давненько там никто не останавливался. Резкий звонок телефона заставил подскочить на месте. - Кит, - крикнула я в спину удаляющемуся с пепельницей панку, прежде чем ответить на звонок, - принеси мне еще кофе.
   - Сделаю, - махнул он рукой, не оборачиваясь. А я все-таки подняла трубку.
   - Отель "Калифорния", мы единственные в...
   - Мара, - оборвала меня Элистэ, - у тебя новый постоялец, займись, - и раздались короткие гудки, а я зависла почти так же, как мой дряхлый ноутбук каждый раз в самом начале пикантной сцены или развязки основной сюжетной интриги.
   И что? И это все?
   А информация? Хоть что-то, с чем можно работать? Возраст, пол, город, причина смерти... Обычно Элистэ делилась хотя бы этим. Но трубка продолжала мерзко пищать.
   Твою мать!
   Семнадцатый номер никогда ничего хорошего не сулил. Самые неприкаянные, самые несчастные, самые сложные всегда останавливались там. И хорошо, если хотя бы на неделю, а если на три дня, как в прошлый раз? Я думала, Сергей Николаевич меня к чертям пошлет или еще куда подальше со всеми моими вопросами и нытьем. Да на те три дня я в его участке поселилась. Всех достала, его больше всего.
   Я уже потянулась было снова к трубке, чтобы набрать номер Элистэ, как дверной колокольчик, весело тренькнув, возвестил о прибытии новенькой или новенького. Нет, все же новенькой. Большой зонтик скрывал от меня лицо и половину фигуры постоялицы, но юбка, красивые женские ноги в аккуратных классических лодочках сомневаться не позволяли.
   Пока постоялица разбиралась с зонтиком, Кит принес мне новую кружку с кофе и тихо скрылся, а я натянула на лицо самую приветливую улыбку.
   - Добро пожаловать в отель "Калифорния", мы единственные в своем роде, пусть земля вам будет пухом, - пропела я, когда шикарная блондинка подошла к стойке. Красивая, высокая, с невероятно голубыми, очень глубокими глазами, ухоженная и... мертвая. Половина черепа с левой стороны у дамочки отсутствовала.
   Ну да, ну да, а ты чего хотела? Когда в последний раз тут останавливались живые? Года четыре назад и то по ошибке. Парочка свернула не туда и заблудилась.
   - Интересно вы гостей приветствуете, - выгнула бровь постоялица. Говорила она с сильным акцентом, проглатывала "р" и шипела на "с".
   -Милочка...
   - Мара...
   - ...мне нужен номер и телефон эвакуатора. Моя красавица заглохла в трех милях от вашего заведения, - она презрительно оглядела обстановку. Я насторожилась. Машина, эвакуатор? Мили? Серьезно? - Надеюсь, горячая вода у вас есть? I've got drenched to the skin while looking for this out-of-the-way. И еще, мои вещи остались в машине, надо чтобы кто-то их забрал.
   - Горячая вода есть, наш механик обязательно посмотрит вашу машину, доставит ее сюда, - затараторила на английском, мысленно переводя мили в знакомые и более привычные километры, - ваши вещи будут через полчаса, - не переставая скалиться, я развернула к девушке ключницу. - Выбирайте номер.
   - Как это?
   Я скрипнула зубами. Прибью Элистэ. Девушка явно не знала, что умерла. Да еще и не русская, и что мне с ней делать?
   - Это новая концепция нашего отеля, - еще шире растянула я губы, - постояльцы сами выбирают номер. Какая цифра больше нравится, какой брелок? - для меня все эти ключи, лежащие в бархатном футляре, и их брелоки были абсолютно одинаковыми, но вот для клиентов отеля - нет. Тут каждый видел что-то свое: кто-то любимый браслет, кто-то детского плюшевого мишку, кто-то лист с дерева, марку, короче, все, что душе угодно. Все, что имеет какое-то значение.
   - Простите мне мое любопытство, но вы откуда? - поинтересовалась, пока недавно, очевидно, почившая перебегала глазами с одного ключа на другой. Я пыталась выудить хоть какую-то информацию, разглядывая гостью. Держится уверенно, спина прямая, длинная шея, особый наклон головы... Нехорошие, очень нехорошие закрались ко мне мысли.
   - Из Америки, я балерина, здесь с трупой на гастролях, - пробормотала девушка. Я мысленно застонала. Нет. Ну нет. Ну нет же.
   Глотнула кофе и грохнула кружкой о стол.
   - Вот этот.
   Ну кто бы сомневался, балерина ткнула именно в семнадцатый номер. Я быстро достала ключ, протянула девушке.
   - Прошу за мной, - обошла я стойку.
   - А-а-а... Registration, money...
   - Расплатитесь, когда будете выезжать, ваш паспорт я, так полагаю, в машине?
   - Yep, - тонкие пальцы наконец-то сомкнулись вокруг ключа, и тут же кошмарное месиво на ее голове покрылось костями, кожей и волосами. Наконец-то. Я, конечно, не из слабонервных, видела раны и похуже, но смотреть на раскуроченный череп все равно было неприятно. Да и сама девушка стала выглядеть лучше, обрела, так сказать, тело, перестала быть призраком.
   - Какая интересная у вас кружка, - протянула она, все еще не двигаясь с места. - Что такое мин-здрав?
   Я бросила взгляд на стойку и хмыкнула. Кит припер мне свою. На огромной желто-кислотной кружке крупными буквами значилось: "Минздрав предупреждает: обращаться ко мне до того, как я выпью свою первую порцию кофе, опасно для вашего здоровья". Ну и как объяснить американке, что такое минздрав, и то, особое отношение русских людей к этому органу контроля? Если он, то есть орган, лишь предупреждает и предупреждает, предупреждает и предупреждает.
   - Это как ваш центр контроля заболеваний, CDC. Пойдемте? - в итоге махнула рукой, на особенности русской культуры.
   - О, - только и выдавила американочка и все-таки пошла следом.
   - Вы хорошо говорите по-русски, - обратилась к балерине.
   - У меня бабушка русская. Из Пермь.
   - Красивый город. А что вы делаете здесь? - спросила, поднимаясь по лестнице. Все-таки отель находился в километрах сорока от Москвы. В принципе, не так чтобы очень далеко, но все же... К тому же она иностранка.
   - Я... - девушка застыла, так и не дойдя до конца лестницы, в панике уставилась на меня, - ...не помню.
   Твою ж....
   - Ничего страшного, - поспешила я заверить, уже готовую серьезно испугаться балерину, - у меня тоже такое бывает, что я на утро не помню, что делала вечером. Текила - чудной напиток, - подмигнула и свернула в коридор.
   - Но... я обычно не пью, - промямлила сзади постоялица.
   Не пьет, не курит, матом не ругается, спортсменка и красавица... Просто мечта комсомола, если бы не один досадный факт - американское гражданство.
   - Тем более тогда, - попыталась я как можно ободряюще и беззаботно улыбнуться. - Как говорят в России: "Все когда-нибудь бывает в первый раз". Вам просто выспаться надо.
   - Да... Наверное...
   - Ну и отлично, - мы добрались до семнадцатого. - Мы пришли. Давайте, я вам все покажу.
   Балерина открыла дверь, и мы вошли в комнату.
   - Чистые полотенца - в ванной, крану с горячей водой надо несколько секунд, чтобы собраться с мыслями, телефон имеет прямой выход ко мне, просто поднимите трубку. Завтраки, обеды и ужины включены в стоимость. Кафетерий внизу слева от стойки, но можно заказать и в номер, меню в правой тумбочке. Пульт от телевизора и от кондиционера, - ткнула я пальцем в оплоты цивилизации, лежащие на другой тумбочке, - Wi-Fi есть только в холле, но, боюсь, в такую грозу он накрылся.
   - Ок, - пробормотала все еще ошарашенная гостья. - Спасибо.
   - Не за что, обращайтесь, если что. Вещи я вам принесу сама, - ага, заодно будет повод пообщаться. - А пока советую принять душ.
   Я еще раз по-дебильному широко улыбнулась и выскочила за дверь, стараясь как можно быстрее добраться до столовки и стойки регистрации. Сначала отправлю Кита за тачкой, потом позвоню Сергею Николаевичу.
   Черт.
   Балерина из Америки, которая не знает, что почила. Отлично!
   Ненавижу семнадцатый номер!
   Теть Роза поохала-поахала и вернулась к плите, Кит скуксился, но на поиски машины незнакомки все-таки отправился, а я набрала выученный за годы сотрудничества номер знакомого мента, пардон, полицейского.
   Толерантность, Мара, толерантность и уважение к блюстителям порядка.
   Гудки пришлось слушать долго, но в итоге хриплый прокуренный бас все-таки раздался на том конце провода.
   - Подполковник Сухарев, - гаркнул мужчина мне на ухо.
   - Сергей Николаевич, доброе утро, - бодро начала я.
   - О, нет, Мара, - простонал телефон, - что опять?
   - Приехать сможете?
   - Все так серьезно?
   - Более чем, - вздохнула я, быстро рассказав подполковнику о случившемся.
   - Марочка, извини, сегодня никак не смогу.
   - Сергей Николаевич, у нее всего шесть дней, как я поняла, - жалобно проныла. На руке девушки в тот момент, как она дотронулась до ключа, появился тонкий топазовый браслет с шестью камнями.
   - Мара, правда, не могу, совещание у нас...
   - А если Кит труп найдет?
   - Давай так, я попрошу ребят поискать, может, кто и заявлял о пропаже американской балерины, может, порасспрашиваю знакомых в консульстве, а ты будь на связи. Если что, Волка к тебе пришлю.
   - Кого? - насторожилась я.
   - Да перевелся тут к нам один, Волков, неделю назад, вроде толковый парень.
   - Но ведь...
   - Ну, придется как-то крутиться, Марочка, - хмыкнула трубка. - Все, отбой, - и Сергей Николаевич отключился.
   Я осторожно поставила трубку на базу и громко, от души, выругалась.
   Еще мне тут посторонних живых не хватало, ни черта не знающих об особенностях отеля и его постояльцах.
   Господи, надо было идти спать, авось, ничего бы не случилось.
   Через полчаса вернулся Кит, весь промокший, но с чумоданом - таким модным, пластиковым - и женским клатчем под мышкой. Смотрелся он до того смешно, что я не удержалась и прыснула. Панк нахмурился, скривился. Я еще раз его оглядела и просто легла на стойку, заржав в голос. Бугай под два метра ростом, весь пирсингованный, с зеленым, завалившимся набок ирокезом, в желтых резиновых перчатках, с красным чемоданом и бежевым кожаным клатчем под мышкой.
   - Прекрати ржать, - буркнуло это чудо.
   - Не могу, - заикаясь, простонала я. Кит грохнул вещами об пол и скрестил на груди руки. Меня чуть отпустило, но ирокез все равно не давал покоя. Я махнула парню рукой, предлагая следовать за мной, и отправилась в свою комнату.
   - Почему зонт не взял? - швырнула я в него полотенцем, надевая перчатки и шапочку и расстилая на полу клеенку, примеряясь к сумке. Я в этом "бизнесе", прости Господи, достаточно давно, чтобы понимать, как надо себя правильно вести.
   - Да как-то... - пожал панк плечами. - Я все сфотографировал, и внутри, и снаружи. Трупа нет, крови тоже, да и следов не особо - дождь на улице.
   - Ясно, - я расстегнула змейку и залезла внутрь сумочки в поисках документов. Но ни с первого, ни со второго раза ничего не нашла, пришлось вытряхнуть на пол все содержимое. Негусто. Мятная жвачка, маленькая косметичка, кошелек с наличкой, преимущественно мелкими купюрами, влажные салфетки, пудреница, футляр для солнечных очков.
   - Ты бардачок смотрел?
   - Да, пустой. Такое чувство, что машина напрокат взята.
   - Должны быть права, - пробормотала я себе под нос. - Международные. В сумочке их нет. И документов вообще никаких нет, даже кредиток, мобильника тоже.
   - Не было прав, и паспорта, и кредиток, я машину хорошо осмотрел, сумочка под пассажирским сидением была, чемодан - в багажнике.
   Я еще раз пробежала глазами по пустому клатчу и приуныла. Чем дальше, тем больше мне не нравилась вся эта ситуация: документов нет, крови нет, трупа нет. Машина-призрак, не иначе. Подтолкнула Киту планшет, у меня в комнате Wi-Fi работал как надо, я постаралась.
   - Посмотри, какие балетные труппы в Москву недавно на гастроли приезжали из Америки. В течение месяца - двух недель примерно.
   - Почему месяца?
   - Чемодан маленький, - подтащила я к себе багаж свежеубиенной, - такая девушка с собой вещей достаточно возьмет. Месяц - срок долгий, даже две недели много, максимум - неделя.
   Крышка открылась легко, и я нырнула внутрь. Аккуратно достала вещи.
   Да этого даже на неделю не хватит. Такое чувство...
   - Она ехала к кому-то, скорее всего, на выходные, - сделала я вывод в итоге, внимательно оглядывая сам чемодан. - Может, вообще только на один день. Саквояж новый, маленький, на нем ни царапины. Да и содержимое: платье вечернее, комплект дорого белья, джинсы, пара футболок... Кроссовки тоже, судя по всему, новые. Личных вещей почти никаких. Ни любимой растянутой пижамы, ни плюшевого мишки, ни мамочки с папочкой, улыбающихся с глянцевой фотографии.
   - К любовнику? - подал голос Кит, не отрывая головы от планшета.
   - Не знаю, не уверена.
   - Почему?
   - Смущает меня чем-то набор шмоток. Только никак не могу понять чем, - я разглядывала аккуратные стопки, но поймать мысль пока не получалось.
   - Документов нет?
   - Нет, - пожала плечами. - Хотя... - я подцепила пакетик с двумя парами носков, проверила его, потом кроссовки. И снова разочарованно вздохнула. Начала складывать вещи назад.
   - Есть сразу несколько гастролеров, - вырвал меня из раздумий голос Кита.
   - Давай тех, кто приехал недавно и собирается задержаться как минимум недели на две.
   - Тогда всего два варианта: "New York City Ballet" и " Giordano Dance".
   - Город греха и Большое яблоко, - потерла я кончик носа.
   - Библейскими мотива попахивает, не находишь?
   - Ну и на что ты ставишь? - спросила из чистого любопытства.
   - Спрашиваешь? - приподнял пирсингованную бровь недопанк.
   - Ясно, ты - за первородный грех. Я тогда за город разврата, - мы с Китом прыснули, и я начала складывать вещи обратно в чемодан. Когда с этим было покончено, мы расположились на диване, подключили фотоаппарат к планшету, и Кит быстро пролистал сделанные им фотографии.
   Ничего особенно там, в принципе, не было: машина, действительно, скорее всего, была взята напрокат, а не одолжена у кого-то из знакомых. Привлекло мое внимание пассажирское сидение.
   - С ней в машине кто-то был, - снова потерла я нос. Дурацкая привычка, когда задумываюсь, чешу нос.
   - Тоже заметил следы на коврике, - кивнул головой панк, уже успевший привести свой ирокез в порядок. - Но едва ли по ним можно будет еще что-то определить.
   - Ладно, - я поднялась, - помоги мне с чемоданом.
   Кит послушно докатил саквояж до номера балерины и скрылся за углом, я коротко постучалась, вставила в замок собственный ключ, проскользнула внутрь.
   - Это Мара, - громко сказала, прежде чем войти, - принесла ваши вещи.
   Балерина выпорхнула в коридор в махровом халате.
   - Мара, большое, большое вам спасибо, - расплылась в белозубой улыбке девушка и тут же потянулась к сумочке - видимо, хотела дать чаевые.
   Я постаралась, чтобы ответная улыбка выглядела непринужденной и естественной. Очень постаралась.
   Но через пару минут девушка замерла на месте, нахмурилась, закусила губу.
   - Что-то не так?
   - What? I was robbed, - пробормотала рассеяно девушка. - My documents, cell, cards, everything, - балерина попробовала осесть на пол, я тут же подхватила девушку под локоть, крепко сжала руку. Э, нет, красавица, не раньше, чем я узнаю хотя бы твое имя.
   - Давайте позвоним в мил... полицию, - предложила я, усаживая гостью в кресло. - Уверена, вам помогут.
   - No, no police, please, - изящные пальцы крепко вцепились в ткань халата. - У меня есть деньги, да и на карточке мало. Эта запасная. Есть еще одна, в отеле. Moscow.
   - Но вас ограбили, эээ, простите, вы так и не представились.
   - Маргарет, - наконец-то подняла голову призрак.
   О, Ритка.
   - Маргарет, а дальше? - спросила я, уже готовая давить улыбку, если фамилия окажется Тэтчер.
   - Мур, - ответила девушка, все еще держа сумочку на коленях. Я осторожно достала из заднего кармана джинсов телефон, отправила сообщение Киту. Панк должен был написать Сергею Николаевичу. Девушка закрыла лицо ладонями, часто и глубоко задышала.
   - Маргарет? - позвала я.
   - Голова болит, - простонала в ответ мертвая. - Просто чудовищно.
   Ну да, у меня тоже бы голова трещала, если бы мне полчерепа снесли.
   - Я принесу вам аспирин, а вы пока прилягте. Утро у вас выдалось тяжелым, может, удастся подремать.
   - Но как же...
   - Я вам верю, не переживайте. С оплатой и прочим мы разберемся позже, а пока отдохните и попробуйте заснуть.
   - Но регистрация, - никак не хотела угомониться американка. Вот вечная проблема с иностранцами: они никогда не могут понять, как это, когда не по правилам.
   - Меня вполне устроит Маргарет Мур, - улыбнулась я, выходя за дверь.
   Аспирин, конечно, новой гостье поможет вряд ли, но все же таблетки я девушке принесла, а потом спустилась вниз, на кухню, захватив трубку с базы, в другой руке сжимала мобильник, ожидая звонка от Сергея Николаевича.
   Но прошло полчаса, час, полтора, а звонка, хоть какой-то обратной связи, я так и не получила, дозвониться до Элистэ тоже не получалось. И была еще одна проблема: имя "Маргарет Мур" никак не хотело проявляться в гостевой книге. Тут, конечно, могли бы свои варианты, но... Но я отчего-то склонялась к самому нежелательному. Интуиция подсказывала. Ага. Та, что пониже спины.
   - Мара, ты куды? - отвлеклась от своих кастрюль тетя Роза.
   - В город, теть Роз. Я ненадолго.
   - Це з-за новенькою? - спросила женщина.
   - Да, теть Роз. Не нравится мне все это, очень не нравится. А у балерины всего шесть дней.
   - Симнадцятий завжди був нещасливим. Ти до Миколи Сергийовичу? - я кивнула. - Постривай, я пирижкив йому з капустою заверну. Може подобрiшае.
   - Тогда с яйцом еще для Сашки и Любовь Васильевны, несколько с мясом и с яблоками, и с творогом для ребят, - махнула я рукой. - Если кормить, то уж весь отдел.
   - А як же Инесса?
   - А Инесса, теть Роз, фуа-гра и перепелок с трюфелями предпочитает, - фыркнула. - Вот пусть их и ест.
   - Так я йх можу.
   - Конечно можешь, - чмокнула я нашего замечательного повара в щеку. - Но не успеешь.
   - Ай, лисиця, - покачала головой тетя Роза, снова волнуясь всем телом, и принялась собирать мне пирожки.
   "...Бабушка подарила внучке красную шапочку, чтобы она была видна даже издалека. И вскоре все, даже мать и бабушка, стали звать девочку Красной Шапочкой".
   Что-то тянет меня сегодня на тупые шутки.
   Тетя Роза всучила мне в руки два пакета, я на несколько минут заскочила за стойку, схватила ключи от машины, проинструктировала Кита и выбралась на улицу.
   Зонтик, как и панк, я не взяла, а потому до гаража пришлось бежать.
   Твою мать, середина июня, а я солнце видела всего раза три. И то мельком, и то не уверена, что мне не приснилось.
   Пакеты благополучно заняли свое место на заднем сидении, я - на водительском, и мы отправились в Москву.
   МКАД, на удивление, сегодня не стоял, а даже худо-бедно двигался, поэтому уже через полтора часа я была на месте. Но на этом мое везение закончилось: припарковаться получилось только за два квартала от здания. В общем, в приемную я ввалилась мокрая насквозь: в кедах хлюпало, рубашка и майка липли к телу, с волос капало.
   Ну что ж, Мара, если мозгов нет, и жизнь тебя ничему не учит, нечего на погоду пенять.
   На проходной сегодня сидел Лешка, совсем молоденький, улыбчивый и разговорчивый паренек. Особо разговорчивым он стал сразу после того, как получил свою порцию пирожков с творогом.
   - Мара, а сметанки нет?
   - Леш, не наглей, - поморщилась я, все еще хлюпая водой в кедах. - Скажи лучше, начальство с совещания уже вернулось?
   - Сухарь? - я кивнула. - Да у себя, только у него теперь совещание с нашими.
   - Случилось что-то?
   - Не знаю, не слышал ничего. А ты...
   - Леш, мне некогда, давай, я на обратном пути к тебе заскочу, и мы поболтаем, договорились? Расскажешь, что хоть в столице творится, а то я совсем от жизни отстала, - развернулась я к лестнице.
   - Еще бы не отстать, в глуши своей сидишь безвылазно, - донеслось в спину.
   - Там воздух чистый, - крикнула я и поспешила на пятый этаж. В приемной Сергея Николаевича подожду. К Лешке я действительно собиралась потом заглянуть. Мальчишка и правда был просто кладезем информации. Иногда полезной, иногда бесполезной.
   Я коротко постучалась и скользнула в приемную, Любовь Васильевна сначала нахмурилась, сведя накрашенные брови к переносице, а потом расплылась в приветливой улыбке. Уже дважды бабушка, она выглядела сильно моложе своего возраста: подтянутая, аккуратная, внимательная к деталям и мелочам. С первого взгляда она всегда производила впечатление строгой учительницы русского языка, но на деле была милейшей женщиной. Правда, не всем удавалось узнать ее с этой стороны.
   - Ой, Марочка, - тут же захлопотала она вокруг меня, ставя чайник, доставая из старого шкафа тапочки, - промокла вся. Зонтик забыла?
   - Да, Любовь Васильевна, я сегодня слегка рассеянная, - улыбнулась, зарываясь в пакеты и хмыкая: тетя Роза и про меня не забыла. В отдельном кульке лежали пирожки с вишней.
   - Клиент новый?
   - Пока не уверена, - пожала плечами. О том, что я - хозяйка "Калифорнии", знал здесь только Сергей Николаевич, остальные думали, что я частный детектив, у меня и корочка соответствующая была. - На долго они там?
   - Уже час как заседают, - Любовь Васильевна разлила чай по чашкам. - Должны скоро закончить.
   - Давайте тогда по пирожкам, - предложила и с удовольствием скинула с ног промокшие кеды, засовывая ноги в тапки. Мои, между прочим. Забыла тут как-то, с тех пор и лежат. Вот пригодились. В отличие от того же Лешки, Любовь Васильевна о делах со мной не распространялась. В основном, о внуках, детях, муже. Рассказывала о таких мелких, но невероятно теплых мелочах, которые и делают эту жизнь. Пирожки кончились удивительно быстро, чай помог согреться, да и на улице все же было достаточно тепло. А я слушала Любовь Васильевну и думала, что очень не хочу когда-нибудь увидеть ее или ее близких в числе своих постояльцев. И, может быть, наивно, но мне просто до дрожи, до сжатых кулаков хотелось верить, что все у нее будет хорошо, и смерть будет тоже хорошая. И придет за ней не Элистэ, а Агата. Тихо, во сне, уведет за собой.
   За дверью, в кабинете, начали отодвигаться стулья, вырывая меня из хоровода мыслей. Я скинула и убрала тапки, влезла в мокрые кеды.
   - Любовь Васильевна, ребят угостите? - зарылась в пакеты, доставая отдельный, который тетя Роза собрала для Сергея Николаевича.
   - А сама к ним не заглянешь?
   - Нет, скорее всего. Времени совсем нет, я... - дверь открылась, не давая мне договорить, замелькали знакомые лица.
   - О, Мара, - расплылись мужчины в улыбках, и все столпились в небольшой приемной.
   - Привет, - махнула я рукой.
   - Ты тут какими судьбами?
   - Снова по делу?
   - Ты чего мокрая такая? Зонт забыла?
   - Могу свой одолжить.
   Я улыбалась, отвечала и пыталась протиснуться в кабинет.
   - Марка, снова ты?
   О, вот и королева улья - Инесса. Я скрипнула зубами.
   - Снова, - сладко улыбнулась. - Инесса-баранесса, бе-е-е, - прошептала ей на ухо, проходя мимо. Да, по-детски, да, в моем возрасте просто стыдно, но не могла я удержаться.
   - Курица мокрая, - донеслось в спину шипение.
   Я, честно, не знаю, за что она меня невзлюбила: дорогу я ей никогда не переходила, парней не уводила, не хамила, не дерзила. Наверное, бывает так, когда человек просто не нравится, без особых на то причин и поводов. Совсем не нравится.
   Но да сейчас не об этом.
   Сейчас меня волновала несчастная душа балерины, которая не знала, что умерла, которой осталось всего шесть дней, и которая отчего-то очень не хотела обращаться в "police".
   Я все-таки протиснулась в кабинет и тихо прикрыла за собой дверь.
   - Я тебя спрашиваю, какого хрена!? - чуть ли не проорал Сергей Николаевич, таким я подполковника еще ни разу не видела, точнее, не слышала. Я втянула голову в плечи, осторожно повернулась и застыла на месте.
   Орал он не на меня, орал он на мужика, вольготно сидевшего на казенном стуле. Мне видны были только широкие плечи, взлохмаченные длинные, до плеч, волосы и руки в татуировках. Сергей Николаевич стоял, отвернувшись к окну.
   Я попробовала так же незаметно, как и появилась, скрыться, но проклятый пакет выдал с головой. Оба мужчины тут же обратили на меня внимание.
   - Мешать не хотела, - подняла вверх руки. - Могу зайти попозже, - постаралась улыбнуться я, мазнув взглядом по незнакомцу. Тонкий нос, короткая щетина и какие-то холодные, неестественные глаза. Странные глаза и взгляд непонятный, словно насквозь смотрит, словно мимо, хотя я кожей чувствовала, что его внимание сосредоточено сейчас на мне.
   - Свободен, потом договорим, - дернул головой Сергей Николаевич.
   Мужчина легко пожал плечами и гибко поднялся на ноги. Мать моя женщина, какого же он роста?
   Я скользнула в сторону от двери, почему-то касаться его даже мельком не хотелось.
   - Присаживайся, Мара, раз пришла, - указал мне на стул подполковник, все еще продолжая сверлить взглядом направляющегося к двери мужчину.
   Я сначала нажала на кнопку кофеварки, достала чашки, сахар, выложила пирожки на тарелку.
   - Это и есть Волков? - спросила, поворачиваясь.
   - Это мог быть кто угодно, - пожал плечами Сергей Николаевич.
   - Нет, это Волков, - покачала головой. - Интуиция.
   Хотя, на мой взгляд, ему бы больше подошла фамилия Змеев. Было в этом мужчине что-то такое. Плавные движения, скупая мимика, широкая усмешка и... холодные, почти желтые глаза. Не как у кошки, как у змея.
   - Ты знаешь, что за взятки, вообще-то, положено наказание?
   - Это не взятка, это откровенный подхалимаж, - пожала я плечами, разливая кофе и пододвигая к подполковнику пирожки с капустой.
   - Теть Роза готовила?
   - Конечно.
   - Ну хоть признаешься, уже хорошо. Мар, я поспрашивал по поводу твоей балерины. Пока тишина везде, о пропаже никто не заявлял, в консульстве уверены, что с ней все в порядке. Маргарет Мур действительно приехала на гастроли из Чикаго, в Москве еще полторы недели должна пробыть. Завтра у них, кстати, первое выступление. Я попрошу кого-нибудь из ребят связаться с директором трупы, но...
   - Понимаю, - кивнула, прихлебывая кофе. - В общем, машину мы с Китом не трогали, забрали только вещи. Да и пока это не связано с причинами ее пребывания в отеле, честно говоря, меня мало интересуют обстоятельства ее пропажи, и почему никто не заявил. Но смерть явно насильственная, у девушки половина черепа отсутствует. В общем, информацию я вам дала.
   - Мара, ты же знаешь, нет тела - нет дела.
   - Знаю, буду сама разбираться. Мне кажется, что ее убийство никак не связано с тем, что Мур пришла в "Калифорнию".
   - Хочешь, Волка к тебе отправлю, вы...
   - Нет! - подняла я руку, обрывая мужчину. - Не надо, Сергей Николаевич.
   - Что? Не понравился, - сощурился подполковник, то ли утверждая, то ли спрашивая.
   - Он посторонний, я посторонних в отель не пускаю, вы же знаете. И да, не понравился.
   - И чем же?
   - Почему такой интерес к этой теме? - вздернула я бровь.
   - Да у нас вся женская часть коллектива от него глаз оторвать не может, а ты нос воротишь. Хочу понять, кто прав?
   - Я не говорю же, что он не привлекательный, - дернула плечом, - но у меня от этого парня мурашки по коже.
   - У тебя? У той, кто говорит о развороченном черепе балерины, как о погоде?
   - Представьте себе. Все, не хочу больше о вашем новеньком.
   - Ну, не хочешь - как хочешь. Скажи, а больше у тебя постояльцев не было?
   - Нет, пока только американка, почему спрашиваете?
   - Не бери в голову, так, просто любопытно.
   Ну-ну, любопытно, как же. Я улыбнулась, сделав вид, что поверила, и перевела тему, а уже через двадцать минут быстренько попрощалась и с Сергеем Николаевичем, и с Любовью Васильевной и отправилась пытать Лешку. Мальчишка сначала попробовал сопротивляться, но потом все-таки раскололся: скорее всего, в городе завелся маньяк, и на след его выйти пока так и не получалось. Я вытянула из паренька почти все, что он знал по этой теме, и выскользнула на улицу, быстро попрощавшись, на ходу набрала номер Кита. Надо было проверить, не проснулись ли постоялица или близнецы.
   Но в отеле все было тихо.
   Дождь продолжал идти, небо оставалось хмурым, а я думала о маньяке. Точнее, о его жертвах. Лешка сказал, что орудует засранец уже месяца полтора, но в отель его жертвы не попадали. Пока не было ни одной из шести. Неужели ни у кого из них ни осталось в руках той ниточки, что превращает души в призраков, что вынуждает их тревожить покой близких и оставаться в этом мире, что держит не хуже стального каната, заставляя мучиться и страдать?
   Как-то верилось с трудом.
   Насильственная, страшная смерть, как правило, бесследно не проходит ни для кого: ни для близких жертвы, ни для самой жертвы.
   Ладно. Вот придет кто-то, тогда и будем разбираться, а сейчас - балерина.
   Я сбежала по ступенькам, перепрыгивая через лужи, свернула за угол здания и чуть не врезалась в королеву улья. Инесса-принцесса как раз выдыхала сизый дымок от тонкой сигареты и сладко улыбалась новенькому. Они стояли под одним зонтиком, почти вплотную прижавшись друг к другу, причем зонт явно принадлежал Змееву. Тьфу, то есть Волкову.
   В общем, в парочку я чуть не врезалась и хорошо, с душой, наступила на изящные и стопроцентно очень дорогие лодочки Соколовой.
   - Мара, серьезно, что с тобой не так? - зашипела девушка, проявляя "искреннюю" заботу.
   - Я промокла, не выспалась и ужасно тороплюсь. А с тобой? - ехидно выгнула бровь, намереваясь все-таки как можно быстрее добраться до машины.
   - Ты, как всегда, само очарование, - сладко улыбнулась Инесса.
   - Ты еще меня пьяной не видела, вот тогда я действительно перестаю себя контролировать, - спокойно отбила я, наблюдая, как округляются глаза у принцессы.
   - Шутишь?
   - Если тебя это успокоит, то да, - Инесса снова зависла на несколько секунд.
   - Что-то ты сегодня быстро? Что, Сергей Николаевич тебя наконец-то... - что там наконец-то меня Сергей Николаевич, я не дослушала, в кармане джинсов телефон проорал: "Дайте Ром!"
   Я дернулась и полезла за мобильником: только же звонила Киту, все ведь хорошо было.
   - Да.
   - Мар, только что из доставки звонили, сказали, ты не доступна, спрашивали, ты сама заедешь или будешь ждать до завтра?
   Я задрала голову к небу, вгляделась в серые тучи и задумалась. Дождь сейчас был мелким и редким, особых хлопот не доставлял.
   - Думаю, кровать еще одну ночь переживет. Да и близнецов в ней сегодня не привидится, поэтому пусть везут завтра, но только с утра, - я опустила голову и наткнулась на два слишком заинтересованных взгляда. Понятия о приличиях теперь всего лишь атавизм? Ну что ж... - Кит, и можешь снять с себя ошейник и одеться.
   - Ээээ, я так понял, ты не одна? - прошептал панк.
   - Ага.
   - Да, госпожа! - проорал он в трубку и отключился, я с огромным трудом подавила улыбку,
   убрала телефон и перевела взгляд на Инессу.
   - Инесс, слушай, если тебе больше от меня ничего не надо, я побежала. Дел много, и я без зонтика к тому же, - принцесса выглядела не просто удивленно, но шокировано, а вот по змею понять ничего было нельзя. Ну да и ладно. Мысли сейчас в основном крутились вокруг Ритки. Как сообщить девушке о том, что она мертва? Как сделать это так, чтобы она мне поверила?
   - Хотела представить тебе нашего нового сотрудника, - через несколько секунд все-таки растянула яркие губы в улыбке девушка, - Волков Ярослав Алексеевич.
   Я не хотела. Я очень не хотела смотреть этому типу в глаза, а потому уставилась куда-то в район воротника рубашки, быстро кивнула и сухо улыбнулась.
   - Мара.
   - Мара?
   Мать моя женщина, ему в сексе по телефону работать надо. Хриплый, глубокий бас, рокочущий и грудной голос... Нет, глаза все равно змеиные.
   - Мара, - кивнула, подтверждая свои слова. - Приятно познакомиться и мне все же пора, - я махнула парочке рукой и поспешила удалиться, лопатками чувствуя пристальный взгляд Змеева. Тьфу, Волкова, Волкова, Мара. Запомни уже. Хотя зачем мне запоминать? Нет. Лучше выкинуть его из головы совсем.
   Я запрыгнула в машину, выехала из переулка и отправилась назад, в "Калифорнию", мечтая успеть до того, как проснутся близнецы.
   Не успела.
   Стоило войти в холл, как я наткнулась на Кита. В левой руке верзила за шкирку держал махающую руками Ксюшу, в правой - пинающегося Костю. Троица стояла ко мне спиной, и дети продолжали орать друг на друга.
   - А ну, ша! - гаркнула я на весь отель, чувствуя, что еще немного, и "ангелочки" выведут спокойного обычно, как танк, панка настолько, что тот запрет их в подвале.
   - Мара, он мне программу запорол, я над ней две недели сидела, а теперь придется все заново начинать! - ткнула пальцем в Костю Ксюша.
   - А нечего было мне всякие шпионки ставить, ламерша. Думаешь, я не просек, что это ты? - продолжал болтать ногами в воздухе мальчишка.
   - Ша, я сказала! - оглядела помещение холла, вроде все на первый взгляд было в порядке, но... - Кит, что они натворить успели?
   - Перевернули на кухне у теть Розы кастрюлю с супом, побили несколько ваз, чистое белье в прачечной на пол вывалили и...
   - Достаточно. Ксюша, марш на кухню к теть Розе помогать варить суп. Костя - в прачечную, все, что испачкали, перестирать, все, что помяли, перегладить.
   - Но, а как же...
   - Потом вы оба придете ко мне, и мы с вами все обсудим, а сейчас живо за работу.
   Панк сначала опустил на пол Ксюшу, подождал, пока девочка скроется на кухне, и только потом поставил на ноги Костю. Мальчишка обиженно сопел, но в прачечную все же ушел. Я проводила второго близнеца взглядом и направилась к себе переодеться. Кит потащился следом.
   - Ну что? - прокричал панк, пока я переодевалась в ванной.
   - Ничего. Нет тела - нет дела.
   - И как ты собралась убеждать нашу балерину в том, что она умерла?
   - Я не могу записать ее в книгу, если будет упрямиться, придется вытаскивать на улицу и ставить перед зеркалом. Я сейчас к ней пойду, приготовь нам виски, на всякий случай. До Элистэ не дозвонился?
   - Нет. Она - "абонент - не абонент".
   - Вот зачем ей мобильник, если по нему никогда нельзя дозвониться? - спросила сама у себя, показала чучелу, отражавшемуся в зеркале, язык, и вышла из ванной.
   - Как думаешь, какая у нее нить? - проигнорировал вопрос Кит.
   - У Ритки? - панк кивнул. - Да черт ее знает. Что может держать в России душу американской балерины? Если это не ее убийца, конечно? - я почесала кончик носа.
   - Может, мечтала станцевать в Большом?
   - Почему тогда от полиции отказалась? Никому из друзей не позвонила, да хотя бы директору труппы? Она вообще в Москву не особо-то рвется, да и ведет себя более чем странно. Сергей Николаевич сказал, что выступление у них уже завтра. Ты, кстати, проверил, это действительно она?
   - Да, - панк достал мобильник и показал мне несколько фотографий. С них на меня смотрела улыбающаяся и беззаботная Маргарет Мур. Девушка посылала кому-то воздушные поцелуи и очень тепло улыбалась.
   - Ладно, будем надеяться, она сама нам все расскажет.
   - И ты в это веришь? Это же семнадцатый? - пропустил меня вперед Кит.
   - Ты только что беспощадно убил маленького котенка по имени надежда где-то очень глубоко внутри меня. Тебе должно быть стыдно.
   - Нет! - Кит схватил меня за плечи, несильно встряхнул пару раз. - Доктор, мы ее теряем, теряем! - здоровяк действительно выглядел испуганным. - Три кубика адреналина!
   - Поздно, сестра, - вздохнула я. - Мы ее потеряли. Зашивайте.
   Кит обреченно опустил руки, я улыбнулась, и мы отправились дальше, а у семнадцатого номера оба застыли.
   - Ни пуха, Мара, - серьезно сказал панк.
   - К черту, - кивнула я, поворачивая ручку.
   В номере было темно и тихо, но кровать оказалась пуста, а балконная дверь слегка приоткрыта. Девушка стояла на небольшом балкончике, придерживала воротник халата изящными руками и, не отрываясь, смотрела в лес. Ее не смущал дождь и его капли, стекающие по лицу, которые я поначалу приняла за слезу. Но балерину явно что-то терзало. Это превосходно читалось в напряженной застывшей позе, побелевших костяшках пальцев, чуть опущенных уголках губ и едва заметно нахмуренных бровях.
   Я нарочито громко подергала ручку балконной двери, чтобы не пугать девушку, и проскользнула внутрь.
   - Вам удалось поспать? - встала рядом, облокотилась спиной о перила.
   - Да, благодарю, - балерина повернула белокурую голову ко мне. Выглядела она, даже несмотря на очевидную внутреннюю напряженность, превосходно. Очень красивая девушка, яркая, запоминающаяся. И очень встревоженная. - I'm trying and trying to remember but... It's still nothing. Only a headache... God, sorry! Забываю, что не дома, перехожу на английский.
   - Я рада, если вы чувствуете себя здесь, как дома, - осторожно погладила я девушку по плечу. - And don't worry about the language. My English is rather far from satisfactory, but I understand almost everything people tell me. Of course if the topic is not the hadron collider or any other part of the nuclear physics.
   - Вы можете шутить. Мой папа всегда говорил, если кто-то знает, как шутить на языке, он знает сам язык, - чуть дернулись в улыбке уголки губ Ритки.
   - Я запомню. Маргарет, пойдемте в номер, на улице дождь, мы же не хотим, чтобы к головной боли добавилась еще и в горле и заложенный нос.
   - Заложенный нос? - переспросила девушка, следуя за мной.
   Я задумалась на несколько секунд, потому что поняла, что совершенно не помню, как будет насморк на английском. В голову упорно лезло sneezing и его французский аналог - Иternuer, но это было не совсем то.
   - Rhinitis, - наконец вспомнила и присела на краешек кресла. Начинать разговор с балериной о ее смерти не хотелось. На моей практике это не первый случай, когда призрак не знает о том, что он призрак, но легче от этого не становилось. Невозможно привыкнуть к такому, невозможно выработать какую-то определенную линию поведения. Единственное, что знала точно, заходы издалека из серии: "А вы верите в Бога, приведений, домовых?" - в случае с американкой - в НЛО - не помогут. Они не помогут принять смерть.
   - Маргарет, а что последнее вы помните? - девушка нахмурилась, задумалась, замолчала, уставившись на свои руки, сцепленные в замок на коленях.
   А я смотрела на ее ноги, на стопы. Изящный подъем, аккуратные ровные пальцы. Стоп. Что?
   - Я мальчика помню. Teenager. Ему около четырнадцати, я подобрала его на дороге. Он голосовал. Куда делся мальчик?
   - Не знаю, - осторожно покачала головой. - Может, вспомните еще что-то? - Мур снова замолчала, а я опять перевела взгляд на ее ноги. Нормальные, мать ее, ноги! - Маргарет, а сколько вы занимаетесь балетом?
   - С детства.
   Ага, ну да, ну да. А мне действительно двадцать семь. Конечно.
   И снова повисла тишина. Девушка хмурилась, стараясь вспомнить, я терпеливо ждала, но спустя минут пятнадцать все-таки решила действовать.
   - Маргарет, то, что я сейчас вам скажу, покажется вам... несколько странным. Но... в общем, вы умерли.
   - Ok. But it's rather stupid, - скептически покачала она головой. Я вздохнула. Ну кто бы сомневался.
   - Маргарет. Мне жаль, но Вам придется мне поверить. Это е шутка и не розыгрыш. Вы мертвы.
   - What? You must think I was born yesterday if you expect me to believe it!
   - Тем не менее, это так, - я смотрела открыто, стараясь не скрипеть зубами и не закатывать глаза.
   - Are you insane? - дернулась "балерина".
   - Пойдемте со мной, - вздохнула, поднимаясь на ноги. Все-таки придется показывать девушке отражение.
   - I won't go anywhere with you!
   - Пойдемте, я ничего вам не сделаю. Хотите, возьмите мой телефон, позвоните в полицию, если что. Можете обыскать меня, я без оружия.
   - No.
   - Кит! - крикнула я, зная, что панк остался за дверью. - Нужна помощь, - вздохнула, указывая на девушку. У той началась настоящая истерика, стоило панку к ней приблизиться. Она брыкалась, кричала и вырывалась. Отбивалась так яростно, как будто от этого зависела ее жизнь, пыталась лягаться и кусаться. Эх, лучше бы она так не о своей уже потерянной жизни беспокоилась, а еще о не до конца загубленной душе. Ну серьезно. Почему люди никогда не могут правильно расставить приоритеты, когда это касается чего-то действительно важного?
   Панк на пинки, тычки и извивающегося призрака в своих руках внимания почти никакого не обращал, только морщился, когда Ритка особо громко повизгивала. И даже сейчас, с перекошенным, покрасневшим, заплаканным лицом, девушка была красива. Удивительно красива. Чистая и светлая. Так почему же она попала в "Калифорнию"? Обычно столь красивые души не задерживаются на этом свете. Должно быть, нить очень крепкая, очень важная.
   Кит остановился возле гаража, я заскочила внутрь и с трудом выволокла на улицу старое зеркало. Давно собиралась его выкинуть, хорошо, что не выкинула.
   Я прислонила допотопного монстра к стене, панк спустил девушку с плеча.
   - Смотрите, Маргарет. Просто взгляните на себя, я не прошу о большем.
   Балерина, или кто она там, медленно открыла глаза и уставилась на собственное отражение. Фигура в зеркале медленно подернулась рябью, а потом из его недр на девушку уставилась именно та Мур, какой увидела ее я, когда она появилась на пороге отеля. С раскуроченным черепом, полупрозрачная. И был на ней не халат, а та одежда, в которой она погибла.
   - It's some kind of stunt! You are kidding me.
   - Проверьте, - пожала я плечами. - Потрогайте, разбейте его. Могу принести вам любое другое. Из вашей косметички, например.
   - No.
   Она сделал несколько осторожных шагов к зеркалу, дрожащей рукой коснулась холодной глади, провела по лицу.
   - Принесите другое. Мое.
   Я пожала плечами и отправилась назад в отель.
   - Ну шо там, квитка? - выглянула повар из кухни.
   - Истерика, теть Роз, - хмыкнула.
   - Ай-я-яй, - покачала головой женщина. - Допомога потрибна?
   - Только если в виде твоих бесподобных пирожных.
   - Добре, - отозвалась тетя Роза и скрылась.
   А я взбежала по лестнице и уже через пять минут наблюдала, как "балерина" ревет навзрыд, сидя в холле в кресле. Сжимает в руках собственное зеркальце и захлебывается слезами.
   Жесть!
   Кит поспешил убраться, махнув рукой в сторону бутылки с виски, мне же досталась роль утешителя и собутыльника. Но утешать или что-то говорить я не собиралась. Она должна это просто пережить. Сама. И чем меньше я буду трогать девушку, тем быстрее Маргарет это сделает, тем короче будет истерика, и тем быстрее мы начнем спасать ее бессмертную, прости господи, душу.
  
   Глава 2
  
   Ярослав Волков
  
   Я смотрел вслед ловко перепрыгивающей через лужи девушке, а на ум почему-то приходили одуванчики. Желтые-желтые одуванчики. Странно, особенно учитывая, что на одуванчик она совсем не была похожа. Скорее, на верблюжью колючку.
   Что за бред?
   Что за день сегодня, вообще, бредовый?
   Сначала Сухарь наорал, теперь вот Инесса в руку клещом вцепилась. Я ей дворняжка, что ли? Вышел, называется, мозги проветрить.
   Почему-то верблюжья колючка никак не хотела покидать мыслей: волнистые, потемневшие и потяжелевшие от дождя волосы, обрамляющие лицо, прямой нос, мокрые пухлые губы и глаза, очень необычные, цвета пасмурного неба. Куча браслетов на тонких, каких-то детских запястьях, обычные джинсы и рубашка в клетку. Прилипшая к телу долбанная рубашка, подчеркивающая аппетитную грудь и очень, просто невероятно тонкую талию.
   Черт!
   Бабы просто давно не было.
   Но перед мысленным взором все равно всплывали глаза. Что-то было в них, что-то... Смотришь, и кажется, что девушке не двадцать, а намного больше. Очень глубокие глаза, пронзительный взгляд и... И да, насмешливый, она смеялась и надо мной, и над Инессой, да и над собой, скорее всего, тоже. А еще... Было там что-то нездоровое, ненормальное, темное. И все внутри меня дернулось навстречу этой тьме, желая поглотить, как, впрочем, и всегда.
   Давно дел нормальных не было, вот и бешусь.
   Я тряхнул головой, стараясь сбросить сдавивший горло азарт охоты.
   - Не обращай на нее внимания, - проворковала принцесса, и мои попытки провалились.
   О, ну, давай, я как-нибудь сам разберусь.
   - Она у нас немного не от мира сего, - продолжала вещать Соколова, выпуская сизые колечки дыма. - Жаль только, что на Сухаря такое влияние имеет.
   Как-будто мне интересны ваши подковерные игры. Я подавил вздох и перевел взгляд на соседнюю стену, принявшись считать кирпичи, успокаивая гада внутри.
   - Появляется, когда захочет, доводит его до ручки и тут же снова прячется в своей глуши.
   Господи, тебе-то какая разница?
   - Нет, мне, конечно, все равно.
   Охотно верю.
   - Но Николаич потом на нас отыгрывается, парней на какие-то странные дела отправляет.
   А вот это уже интересно...
   - Что за дела?
   - Да разные. Месяц назад бабулька была, например. Вроде утопленница - в ванной утонула. Доктора констатировали сердечный приступ. Мы бы мимо прошли, но тут Марка появилась, придумали же родители имечко...
   Я уже был не рад, что спросил.
   -...провели повторное вскрытие, выяснилось, что бабушку отравили. Дали делу ход, теперь вот племянница ее в тюрьме отдыхает.
   - Ну и что тут странного?
   - Да понимаешь, в крови погибшей был очень редкий токсин обнаружен. Его обычными тестами почти никак не выявить, знать надо, а Марка знала. И так всегда.
   - Всегда, говоришь...
   - Странная она, - Инесса выкинула окурок и потянула меня в отделение.
   - Как, говоришь, у нее фамилия?
   - Шелест? Или как-то так, - пожала плечами девушка, по-прежнему сжимая мою руку, хотя мы уже вошли внутрь, и необходимости за меня держаться не было.
   Я проводил Инессу до кабинета и скрылся в своем.
   - Не зашла даже, поганка мелкая, - возмущался Сашка, откусывая от пирожка с мясом.
   Я вопросительно приподнял брови.
   - Девушка, что к Николаичу заходила - Мара, - поспешил объяснить мне Славка Дубов. - Обычно всегда заглядывает, а сегодня только пирожки оставила. Угощайся, кстати.
   - С чем пирожки?
   - Вот эти - с мясом, - ткнул Сашка в тарелку, поправляя очки, - а эти - с творогом, - указал на вторую.
   - А с вишней нет?
   - А с вишней Мара сама уплетает за обе щеки, - хмыкнул Дубов.
   - Инесса сказала, она часто здесь мелькает, есть повод?
   - Мара частным сыском балуется, - пожал плечами Слава. - Вот иногда заходит, информацию подкидывает.
   - Она? Ей двадцать-то хоть есть? - нахмурился, все-таки беря пирожок с творогом.
   - Ей двадцать семь, да будет тебе известно. И, кстати, следак из нее неплохой бы вышел.
   - Так почему не идет?
   - Вот у нее и спроси, - пожал плечами Сашка. - Устроил тут допрос.
   Я тут еще не то устрою, дай только зацепиться. А пока же...
   - Профессиональная деформация, - отбил спокойно и направился к своему столу.
   Я уже неделю был в отделе, а найти пока ничего не удалось. Гадская натура тоже молчала, что было, в принципе, несколько странно. Я обычно очень остро реагировал на любые проявления темного и ненормального, а тут тишина. И вариант, который напрашивался сам собой, заставлял скрипеть зубами и тихо материться на Саныча.
   Я его предупреждал, что идея откровенно так себе. И мы просто теряем время. Но кто ж послушает чокнутого гада?
   Не то чтобы прямо совсем ничего не было. Нет. Люди, как правило, даже самые светлые и хорошие, все равно носят в себе частичку безумия: злятся, ревнуют, завидуют. Но всего этого не достаточно. И пока единственный серьезный претендент - это непонятная девчонка.
   Пальцы забегали по клавиатуре, а через миг я уже вбивал в базу имя и фамилию.
   Но на запрос о Маре Шелест компьютер выдал фотографию семидесятилетней бабульки.
   Так...
   А если Мара Шелестова?
   Через секунд десять на экране появилась более или менее правдоподобная информация.
   Мара действительно имела лицензию частного детектива, ей действительно было двадцать семь, но, собственно, и практически все. Ни в одной социальной сети мне найти девушку так и не удалось. Образование она получила за границей, в Англии, сейчас являлась управляющей отеля где-то под Москвой. Скупые сухие строчки, абсолютно ничего не отражающие. Ну, почти ничего. Судима не была, никаких нарушений, даже ни одного штрафа, налоги и те вовремя платила. На ее имя был зарегистрирован дом под Питером и машина.
   Все. Чиста и прозрачна, как стеклышко.
   Ну да, ну да, а я вчера родился.
   Безумие, особенно в таких количествах, как у нее, сдерживать долго не получится, и за двадцать семь лет жизни девушка должна была засветиться хоть где-то. Тем более странно, что ее имя не упоминалось в связи ни с одним расследованием. Тишь да гладь.
   Я закрыл программы, поднялся и вышел в коридор, доставая на ходу телефон.
   - Крок, пробей мне девушку одну по закрытым базам, - обратился к старому знакомому, как только услышал сонное "алло" в динамике.
   - Что-то нашел? - спросил мужик. - Быстро ты.
   - Рано пока говорить. А еще я жду от тебя файлы на сотрудников, - взгляд рассеянно скользил по неровным стенам.
   - Половина будет уже сегодня вечером, пока только ближний круг, - зевнул в трубку Тим.
   - Есть там что-то?
   - Тебе правду или соврать? - как-то нехорошо замялся хакер.
   - Тебе голову оторвать или сам справишься?
   - О, кто-то сегодня не с той ноги встал, - флегматично протянул Крок.
   - Кто-то сегодня не ложился, - пожал я плечами.
   - Практически нет ничего. Так, мелочевка. Но ты лучше сам посмотри, - послышался звук кипящего чайника и гремящих чашек. - Давай имя и фамилию девушки твоей.
   - Мара Шелестова. Есть еще номер машины и мобильника.
   - Мобильник давай, а тачку себе оставь, - фыркнул Тим. Я продиктовал номер и, попрощавшись, сбросил абонента.
   Едва ли, конечно, из этого выйдет что-то толковое, но на безрыбье и далее по тексту.
   Мара...
   А интересное имя у девушки. Славянское.
   Через полчаса "коллеги" унеслись на очередной вызов, а я отправился в допросную. Вроде как наклюнулся свидетель, вот только терзали меня смутные сомнения по этому поводу. Видел я мужика. Краем глаза, но видел. И был Петр Алексеевич Зайцев, семьдесят третьего года рождения, явно не в себе.
   Я открыл дверь и вошел внутрь, Инесса уже сидела напротив дядечки и вполне приветливо ему улыбалась. Дядечка на девушку взирал хмуро, перегаром от него несло за версту, и выглядел он... Как бомж, только начавший свой путь по этой нелегкой, но "полной удивительных открытий и приключений" дороге.
   Стоило мне войти, как Петр подпрыгнул на стуле, шарахнулся в сторону и, сощурив и без того не очень большие глаза, уставился на меня, кривясь и морщась.
   - Этот выбивать будет? - голос у мужика был сухой и надтреснутый. От него веяло безумием, не очень сильным, но гад внутри все равно скручивал кольца и недовольно шипел. Кислое, старое, прогорклое безумие, как липкая тянучка на языке. И... вполне обычное, ничего интересного. Просто мужик с просто съехавшей крышей. Скорее всего, обсессивно-компульсивное расстройство, скорее всего, хроническое.
   - Петр Алексеевич, успокойтесь, - улыбнулась Инесса обворожительно. - Никто вас бить не будет. Это мой коллега Ярослав Волков. Он психолог.
   - А чего рожа такая бандитская? - отреагировал мужик.
   - Я как приведение с мотором - дикий, но симпатишный, - ага, еще бы самому в это поверить. - Знаете, зачем вы здесь?
   - Маньяка я вашего видел, - пожал мужик плечами, когда он двигался, запах перегара становился отчего-то совсем невыносимым. Странная особенность. Кто-то ванны из духов принимает, а этот, видимо, в самогонке купается. Мужик пожал плечами еще раз и еще. Я склонил голову набок, считая. Всего пять раз.
   Ну-ну.
   - Так рассказывайте, Петр Алексеевич, раз видели, - я подпер стену позади Инессы и скрестил руки на груди.
   Мужик опять шарахнулся от меня в сторону, снова пожал плечами несколько раз, принялся растирать руки. И если Инесса ему просто не нравилась, то я вызывал у бомжа настоящую тревогу.
   Он говорил сбивчиво, проглатывал целые фразы и куски предложений и все время поднимал на меня взгляд, словно ожидая моего одобрения, выпрашивая. Меня от этого коробило и корежило, гадская натура предлагала сомкнуть челюсти на грязном горле и не мучиться.
   А бомж все мямлил и мямлил, ходил вокруг да около, вспоминал с трудом и цедил слова. Тер руки, шею, ерзал.
   Через двадцать минут представление одного актера мне надоело, я отлепился от стены и вышел из допросной, чувствуя недоуменный взгляд Соколовой, сверлящий спину. У автомата с кофе притормозил, взял бумажный стаканчик, а потом, коротко постучав, зашел в приемную к Сухарю и, минуя его секретаря, снова оказался в кабинете подполковника.
   - Сергей Николаевич, у вас водка есть? - Сухарев оторвался от монитора, опустил очки на нос, седые брови медленно поползли вверх.
   - Ты просто так интересуешься или в каких-то целях?
   - В целях. В целях следственного эксперимента.
   - Волков, ты совсем охренел? - улыбнулся с неподдельным любопытством в глазах Николаич. Я коротко пожал плечами.
   - Там "свидетель" ваш явно похмельем мучается, мы его допрашивать будем до завтрашнего утра. А так пятьдесят грамм на грудь примет, пирожком закусит, и дело веселее пойдет.
   - Это тот, который по маньяку? - Сухарь поднялся на ноги и открыл один из многочисленных шкафов.
   - Да.
   Подполковник достал бутылку дорогой водки, сдернул упаковку и молча протянул мне, все еще рассматривая меня из-под опущенных очков.
   - И чем же ты ей не понравился? - пробормотал мужик тихо. Тихо... Но я услышал.
   - Ей - это кому?
   - Не бери в голову, - отмахнулся подполковник, забирая у меня водку и убирая обратно в шкаф. - Пирожков не осталось?
   - У нас в кабинете остались. Думаю, от творога он не откажется.
   - Волков, - окликнул меня у двери Сергей Николаевич, - после допроса ко мне зайди.
   Я кивнул, давая понять, что приказ начальства услышал, и вышел, чтобы уже через пять минут поставить перед "свидетелем" бумажный стаканчик с водкой и пластиковую тарелку с пирожком. Инесса, кажется, при этом подавилась воздухом. Занятная девушка. Простая, как пять копеек, хотя, само собой, так не считает. Из тех людей, которым всегда надо быть выше, сильнее, богаче, успешнее. Скорее всего, училась на одни пятерки, институт с красным дипломом, судя по фотографии на столе - любимая дочка богатых родителей, читает исключительно бестселлеры и предпочитает дорогое итальянское вино. Предположу, что имеются постоянный любовник и круг подружек, этакий клубок целующихся змей. В общем, ничего интересного.
   Мы ждали, пока бомж выпьет и закусит, а потом Инесса продолжила свои расспросы. Стало действительно легче, но не намного. Петр Алексеевич Зайцев действительно кого-то видел возле квартиры последней жертвы, но не смог даже сказать, мужчина это был или женщина. Он так глубоко и так прочно увяз в собственном безумии, что реальность пробивалась сквозь бред мучительными болезненными вспышками, заставляя мужчину все глубже и глубже погружаться в болото сумасшествия, прятаться там, искать объяснение произошедшему в собственных навязчивых идеях. Смотреть на это было так же неинтересно, как и на его предыдущее выступление. Насмотрелся за годы работы, оскомину набили вот такие: несчастные и побитые, обреченные, безнадежные.
   Его бы подлечить, хотя бы на седативных подержать недельку, может, тогда что удастся вытянуть. А сейчас... Он бесполезен почти полностью, только гада внутри дразнит. Эх, перевелись на Руси маньяки настоящие, даже обидно как-то. Саныч явно плохо отдавал себе отчет, посылая меня сюда. Ведь и сорваться могу.
   Где-то в середине "допроса" я отлепился от стены и снова вышел из допросной, бросил взгляд на часы - почти час. Час потраченного впустую времени.
   А еще к Сухарю зайти придется, за порцией порицаний и криков. Но ничего, я давно научился не слушать и не слышать, а в нужных моментах кивать.
   Сергей Николаевич мои ожидания оправдал. Он не орал, нет, но лекцию прочел - длинную и нудную до зевоты. Монолог был как раз в самом разгаре, когда у подполковника истерично и как-то истошно зазвонил мобильник.
   - Сиди, - бросил он, отвечая на вызов. Я меланхолично пожал плечами, оставаясь на месте. Голос в трубке был явно женским и явно очень взволнованным. О чем бы ни говорила звонившая, но это заставляло Сухаря хмуриться и напрягаться, с каждым мигом все сильнее и сильнее. Заставило меня проявить несвойственное любопытство и прислушаться.
   - Сильно? - Николаич перевел серьезный, слегка задумчивый взгляд на меня.
   - ...ени знать? Хiба ... скаже?
   - Я понял. Я пришлю к вам кого-нибудь из наших. Только предупредите ее, чтобы готова была, - трубка что-то ответила, и подполковник отключился, что-то быстро накарябал на листке бумаги и протянул мне.
   - Сейчас поедешь по этому адресу. Там на девушку, что пирожки сегодня принесла, то ли напали, то ли еще что-то. В общем, твоя задача разобраться, только тихо.
   Я выгнул бровь, не торопясь брать бумажку.
   - Волков, я терплю тебя в своем отделе постольку-поскольку. Ты уже накосячил, второго косяка не будет. А это возможность искупить первый.
   Листок перекочевал ко мне, и через двадцать минут моя машина влилась в поток на МКАДе, а в голове рефреном зудело: "Идёт девочка по лесу, собирает цветы, поёт песенку, вдруг навстречу ей злющий волк. А Красная Шапочка вовсе его и не испугалась.
   - Здравствуй, Красная Шапочка! - сказал волк. - Куда это ты собралась так рано?"
   Бредовый сегодня день. Очень бредовый.
   "Отель "Калифорния"" прочитал я надпись на отнюдь не калифорнийского вида трехэтажном строении и выгнул бровь. Серьезно?
   Да это, скорее, избушка на курьих ножках или замок Кощея. Не знаю почему, но сам дом производил какое-то тяжелое впечатление. Он не был мрачным, не был запущенным или неухоженным, просто что-то витало в воздухе.... Запах... Смерти и слез.
   Я тряхнул головой и подошел к крыльцу, потянул за ручку.
   - ... обсуждается! - донесся голос девчонки.
   - Квитка моя гарна...
   - Кит, мать твою, больно!
   - Сочувствую.
   - Вешай мне лапшу на уши.
   Я обошел ресепшен, свернул в зал ресторана и зашел за барную стойку, проходя на кухню. Оглядел честную компанию, и... Бровь снова против воли поползла вверх. Красная шапочка сидела за столом на высоком стуле и напоминала воробья на жердочке, на стальной блестящей столешнице лежала открытая аптечка. Напротив Мары сидел какой-то бугай с ирокезом, туннелями и пирсингом везде, где только можно, и пытался обработать огромный порез на ладони, а сзади, положив пухлые руки на плечи, стояла уютного вида женщина и с тревогой следила за процессом. Стоило мне войти, компания дружно замолчала, и все головы повернулись ко мне.
   - Добрый день, я от Сухарева.
   - Совершенно напрасно, - бросив на меня короткий взгляд, снова уставилась на свою ладонь девушка.
   - Мара, не глупи, - покачал головой Кит.
   - Квитка...
   - Теть Роз, у вас пирог скоро сгорит, - не дала договорить, очевидно, повару девушка.
   - У кого ти така уперта? - покачала женщина головой и все-таки скрылась в недрах кухни, на удивление очень большой.
   - В собственный возраст, - дернула плечом Мара. - Зме... тьфу! Волков, я, серьезно, приношу свои извинения, но делать вам тут нечего.
   Я вопросительно посмотрел на мужика.
   - Никита, - поднимаясь, протянул мне руку панк.
   - Ярослав, - ответил я рукопожатием.
   - А я думал, Сергей, - хмыкнул здоровяк.
   - Знаешь, сколько этой шутке лет? - лениво протянул я.
   - Да без разницы, - пожал Никита плечами и принялся собирать аптечку. - Посиди так минут десять, потом забинтуем. И лучше поговори с Ярославом сама.
   - Предатель, - цыкнула Мара, нахмурившись, а панк уже скрылся в дверях. Девушка еще какое-то время посверлила взглядом стену, потом все же обернулась ко мне. - Волков, серьезно, вам тут делать нечего.
   - Я добирался сюда полтора часа, - скрестил руки на груди.
   - Ммм, мне жаль? - то ли спросила, то ли нет "Красная шапочка".
   - Бросил свои дела...
   - Мне очень жаль?
   - ...проторчал в пробке сорок минут....
   - Мне совсем - совсем жаль?
   - ...и, главное, Сухарь с меня три шкуры спустит, если я сейчас уеду.
   - Могу предложить кофе и фирменный чизкейк, "Прагу" или штрудель в качестве извинений за ложный вызов, - честно-честно посмотрела на меня "потерпевшая".
   - Не выйдет, что случилось?
   - Зме... Волков, вот зачем оно вам? Ну соврите что-нибудь Сергею Николаевичу и... - договорить ей не дал какой-то шум за дверью, а в следующую секунду в кухню влетел парнишка лет четырнадцати с планшетом в руках.
   - Я нашел! - крикнул мальчишка. Он не отрывал головы от планшета, дошел до девушки, встал рядом с ней и протянул гаджет.
   - Кость, я потом посмотрю. У нас гости.
   - Новый постоялец? Элистэ звонила или приблудыш, как в... - парень наконец посмотрел на меня и застыл с открытым ртом. - А чего он жи... листый такой и в татухах?
   - Это от дяди Сережи, Кость.
   - А, понял. Я скажу Ксюхе, - собрался уже было уходить мальчишка, но на полпути передумал. - Мар, а можно торт?
   - А можно сначала поесть нормально?
   - Вредная ты.
   - Еще какая, иди к себе. Вам Кит обедо-ужин принесет, - паренек кивнул и ушел, девушка снова обернулась ко мне. - Так о чем мы с вами говорили?
   - Вы пытались уговорить меня убраться?
   - И как, у меня получилось?
   - Нет, вы провалились.
   - Беда-а-а, - протянула "Красная шапочка".
   - Но от кофе с тортом я не откажусь.
   - А ви обидали? У нас сьогодни ростбиф и зелений борщ, салат Грецький и Цезар, - донеслось из глубины помещения.
   - Теть Роз, - простонала девушка.
   - А шо? Ти сама ще не йла, ось за обидом и поговорите, - прозвучало в ответ невозмутимое.
   - Дурдом, - прошипела девушка, поднимаясь на ноги, - прошу за мной.
   И мы вышли в зал ресторанчика.
   Небольшой, но уютный и чистый зал в деревенском стиле, аккуратные столики вдоль окна, клетчатые занавески на окнах, в вазах на удивление свежие полевые цветы - действительно, отель "Калифорния". Из динамиков доносилась какая-то ненавязчивая, легкая гитарная мелодия.
   Мара выбрала первый попавшийся стол и жестом предложила мне сесть, я опустился на предложенный стул, тут же из кухни появилась тетя Роза с подносом. Женщина ловко расставила тарелки и поспешила скрыться. "Красная шапочка" с каким-то странным выражением лица проводила повара взглядом, потом принялась рассеянно водить по тарелке с борщом ложкой. Разговор начинать первой девушка явно не спешила.
   - Я вас слушаю, Мара, - нарушил я тишину, пробуя борщ и закрывая глаза от удовольствия. Как будто в прошлое вернулся.
   - Да нечего особенно рассказывать, - пожала собеседница плечами. - У меня просто украли сумочку. Я заехала в магазин, на стоянке на меня напал какой-то мальчишка. Начал вырывать сумку, полоснул по руке. Да, я разглядела его лицо и могу даже составить описание, - не дала она мне и слова вставить. - И нет, я не думаю, что вы его найдете.
   - Вы нож пытались выхватить? - выгнул бровь. Какой-то флэшбэк в девяностые. Нападать с ножом на девушку...
   - С чего вы взяли? - хозяйка отеля отложила ложку, скрестив руки на груди в защитном жесте. Моя бровь медленно поползла вверх.
   Ну, ты же умная девочка, догадайся.
   - Сначала пыталась просто сумку отобрать, - не разочаровала меня Мара, - пнула в голень ну и попыталась схватить. Вот только не за ту руку. Бывает, - спокойно пожала она плечами. Спокойная. Слишком спокойная для молодой девушки, недавно пережившей нападение и получившей пусть и легкое, но все же ранение.
   - Вы под седативными?
   - Что... - Мара запнулась, а потом просто кивнула. Соврала.
   Быстро повела плечами, отчего клетчатая рубашка на груди слегка натянулась, приковывая мое внимание, и все-таки принялась за еду.
   - Ярослав, я могу описать мальчишку, но сильно сомневаюсь, что вы его найдете, - раненую руку она положила ладонью вверх, старалась не двигать ей лишний раз. - Ничего ценного, кроме телефона, в сумочке не было. Кредитка и ключи лежали в кармане, документы остались в машине. Вору досталась сама сумка и женские мелочи, надеюсь, его порадует пачка влажных салфеток и гигиеничка.
   - Мара, нападение на человека с ножом...
   - О, да ради бога, парень перепугался, как котенок... - девушка хотела сказать еще что-то, но мелодия, сменившая предыдущую, заставила ее замолчать и скривиться.
  
   Welcome to the Hotel California
Such a lovely place,
Such a lovely place,
Such a lovely face.
Plenty of room at the Hotel California
Any time of year,
Any time of year
You can find it here.
  
   - Я сейчас вернусь, - она резко отодвинула стул и вскочила на ноги, а уже через секунду оказалась за барной стойкой. Послышался стук клавиш и торопливые щелчки мышки, песня оборвалась. В следующий миг снова заиграла какая-то приятная гитарная мелодия, а хозяйка отеля вернулась за столик.
   - Не любите эту песню? - хмыканье сдержать не удалось.
   - Не переношу.
   - Вам все-таки придется дать мне описание.
   - Вы такой фанат работы или вам просто скучно? - повела девушка плечом, откидывая прядь темно-русых волос за спину. В приглушенном свете на руке блеснули браслеты. Странные такие браслеты - этнические. Не просто дешевые побрякушки, но действительно обереги. Уж я-то в этом разбирался. Любопытно. Учитывая, что все это время, с того момента, как я снова увидел "Красную шапочку", ощущение присутствия в ней темноты усиливалось, а вот безумия не было, как я ни старался его почувствовать. Так было неправильно, так просто не могло быть.
   Кто же ты такая?
   - Не угадали, я просто не хочу связываться с Сергеем Николаевичем. И давайте на "ты".
   - Как скажешь, - пожала девушка плечами. - Описание я составлю, вышлю на почту Сашке.
   - Давно ты знаешь ребят и Сухаря? - все-таки не удержался от вопроса.
   - Достаточно. Познакомились, когда только начинала.
   - Отель не приносит дохода?
   - Приносит. Именно с постояльцев все и началось. У нас как-то остановился мужчина из Самары, искал в Москве сына. Я помогла, так и закрутилось, - легко отмахнулась Мара. Она не врала, но меня не покидало чувство, что это не вся правда. Да и опять же эта ее тьма, что виднелась в глазах вперемешку с легкой насмешкой, незлобной иронией. Слишком странное сочетание для молодой девушки.
   - Почему ты так смотришь? - нарушила она повисшую на несколько мгновений тишину.
   - Как?
   - Знаешь, я так и вижу, как ты сейчас наклонишься вперед и выдашь что-то типа: "Ко мне, ко мне, бандерлоги", - понизив голос и сощурившись, выдала "Красная шапочка". Я сначала замер на несколько секунд, так и не донеся вилку с ростбифом до рта, а потом дернул уголком губ. Проницательная девочка, чувствительная.
   - И ты пойдешь? - положил я подбородок на переплетенные пальцы.
   - В каком смысле?
   - В прямом: поддашься гипнозу, как бандерлоги? - после этого вопроса что-то вдруг изменилось. Темнота внутри этой девушки выросла так резко, что мне пришлось приложить столько усилий, чтобы загнать гада на место, сколько не приходилось прикладывать уже давно. А Мара молчала, смотрела пристально в мои глаза и хранила молчание. Соблазнительный рот был расслаблен, руки свободно лежали на столе, грозовые глаза странно мерцали в приглушенном свете, медленно опускалась и поднималась грудь от глубокого, ровного дыхания. Через секунду я тоже расслабился, смирившись с интересом и желанием к "Красной шапочке". Не можешь бороться - прими. А с причинами можно разобраться и позже. Гад удовлетворенно развернул кольца, я задышал глубже, стараясь полнее ощутить вкус безумия, распробовать в нем каждую нотку. На поверхности лежали острый кайенский перец и куркума - смерть и боль.
   Как интересно с тобой, девочка.
   - Ты не ответишь? - нарушил я повисшую тишину.
   - А стоит? - едва заметно хозяйка странного отеля склонила голову к плечу.
   - Мне любопытно, - в голосе против воли послышались тягучие нотки. Пусть. Так даже интереснее. Мара слегка дернулась, опустила взгляд вниз.
   - Любопытство сгубило кошку, Ярослав.
   - Мы уже выяснили, что я не кошка и даже не кот.
   - Всеми силами постараюсь избежать этого, закончить, как глупые обезьянки, я не хочу. Ты мне не нравишься, Ярослав Волков, - вдруг призналась девушка.
   - Честно. Только вот я, пожалуй, не хочу тебе нравиться.
   То, чего я от тебя хочу, никак не вписывается в это безликое определение.
   - Хорошо, - по-своему истолковала слова девушка. - Тогда доедай и уезжай, если по ограблению больше нет вопросов.
   - Последний. Ты раньше мальчишку этого видела?
   - Нет.
   - На парковке был кто-то еще?
   - Я никого не заметила, но с уверенностью сказать не могу.
   - Пока, пожалуй, все тогда, - я вернулся к еде. - У тебя отличный повар.
   - Знаю.
   - Почему "Калифорния"? - сменил я тему после нескольких секунд тишины.
   - Можешь считать это своего рода традицией.
   - Традицией?
   - Да, - и снова больше ни слова. Я же продолжал разбирать по кусочкам ее тьму.
   Звук открывшейся двери привлек внимание, в ресторанчик зашел панк.
   - Приятного, - кивнул бугай, опустился на свободный стул и молча принялся перебинтовывать руку девушки.
   - Спасибо, Кит. Отнеси, пожалуйста, обедо-ужин близнецам.
   - Сделаю. Они все еще разговаривают друг с другом только через эти дурацкие картинки.
   - Я поговорю с ними попозже.
   - Отлично, мне кажется, они что-то затеяли, и я чувствую себя пятилетним ребенком, попавшим на лекцию по неорганике.
   - Если бы захотел, давно бы разобрался.
   - Зачем? Ты же есть, - вполне натурально удивился парень, завязал аккуратный бантик и поднялся на ноги.
   - До свидания, Ярослав Волков, - протянул мужик мне руку. Я пожал ладонь, чувствуя и от Никиты запах смерти, только на этот раз без каких-либо примесей. Смерть в абсолюте, словно он был живым трупом.
   Чушь какая-то. Надо срочно покормить гада.
   Кофе выпить мне все-таки позволили, но взгляд Мары постоянно, словно спотыкающийся о настенные часы, ясно давал понять, что девушка торопится. Остаток обедо-ужина мы говорили ни о чем. Ну... то есть я пытался узнать о девушке побольше, а она уклонялась от прямых ответов. Игра была забавной, но не более. Помогла убить время и дала возможность понаблюдать за "Красной шапочкой".
   Смешно, но она даже вышла меня проводить, желая, видимо, лично убедиться, что я сваливаю. На улице снова шел дождь, медленно опускались сумерки, туман стелился по газону и вдоль дороги. Серо-белый, не очень густой. По моим губам невольно скользнула улыбка. Этот туман напоминал тьму Мары: неплотный, но слишком очевидный, не опасный, но заставляющий насторожиться.
   - Спасибо за ужин, - обратился я к девушке, когда мы подошли к машине.
   - Не за что, - слегка улыбнулась она. - И, Волков, серьезно, скажи Сухареву, что я просто неудачно подстригла кусты, а мои домашние все перепутали.
   - Жду от тебя описания, - отрицательно покачал головой.
   - Профессиональная деформация, - наигранно тяжело вздохнула девушка.
   - Да.
   - Ну, оставляю тебя с ней наедине. Желаю приятно провести время, - дернула она плечом и развернулась. У меня почему-то возникло неприятное ощущение, что я что-то забыл. Спать надо явно больше, чем несколько часов в неделю.
   - Пока, - махнула рукой "Красная шапочка" по-прежнему не оборачиваясь. А я смотрел ей в спину, сам не мог понять отчего. Просто стоял и смотрел, как по гравиевой дорожке девушка неспешно идет к отелю, а под ее ногами тихо поскрипывают камешки.
   Дверь за Марой закрылась, а я все еще стоял возле машины и теперь внимательно разглядывал сам дом. Первый этаж был обшит потемневшими от времени деревянными панелями, второй и третий демонстрировали ровную кирпичную кладку. Была тут и веранда, очевидно, опоясывающая весь дом, старые садовые качели мирно висели в одном ее углу, стандартная треугольная крыша, покрытая темно-красной черепицей, в некоторых окнах уже горел свет. По идее, здание должно было казаться уютным, может даже милым, но почему-то ощущение было абсолютно противоположным. Дом... Не пугал, но настораживал, беспокоил и словно отталкивал. Будто не хотел, чтобы к нему приближались. Точно такое же ощущение вызывает большая бездомная собака, спокойно лежащая возле помойки: не заставляет бежать в панике, но приближаться к ней не хочется.
   Странно, как отель, производя такое отталкивающее впечатление, еще умудрялся оставаться наплаву.
   Впрочем, хозяйка этого дома производила не менее странное впечатление.
   Я сел в машину и отправился в Москву.
   Сегодня надо было еще просмотреть то, что нарыл на подчиненных Сухаря Тим. Хотя я все равно был убежден, что просто теряю время в отделе. Стоило подумать о файлах, как до моих затуманенных мозгов дошло, что именно я забыл.
   Кретин.
   Подполковник просил передать Маре флэшку, которая так и лежала сейчас в заднем кармане моих джинсов. Старею, что ли?
   Если бы.
   Само собой, возвращаться я не собирался.
   Мара Шелестова и ее "домашние" меня заинтересовали. Впервые за очень долгое-долгое время меня действительно что-то интересовало. И панк, и маленький мальчик, и сама девушка. Они все носили в себе смерть.
   Но шутку хозяйки отеля я оценил. Бугай в ошейнике смотрелся бы действительно забавно.
   Перед домом я заехал в участок, чтобы забрать материалы дела, потом еще в пару мест, для встречи с осведомителями, и только потом отправился к себе. Часы показывали первый час ночи. И, не смотря на плотный и вкусный обедоужин, жрать хотелось зверски. Благо проблему можно было решить в перерыве между делами.
   Подземный паркинг встретил меня тишиной и мигающей лампочкой над моим местом, пахло сыростью и бензином. Я внимательно оглядел стоянку и закатил глаза, выбираясь из машины.
   - Ярослав Алексеевич, - консьерж в холле выставил на стойку коробку с пиццей, - доставили десять минут назад.
   - Спасибо, Миш, - протянул молодому человеку деньги.
   - И... - замялся он на несколько секунд, - Вероника Николаевна у вас, - вид у Миши был виноватый. Еще бы ему таким не быть.
   - Знаю, машину заметил на парковке, - подхватил я коробку, мысленно прощаясь со спокойным вечером. - Вызовешь ей такси через двадцать минут.
   - Да, Ярослав Николаевич.
   Механический женский голос объявил этаж, и двери лифта разъехались с тихим шуршанием, на звонок в дверь открыла Вероника. В коротком синем платье, на каблуках, с идеальной прической и макияжем. С приторно мурлыкающим "Ярочка" девушка попробовала повиснуть у меня на шее. От объятий меня спасла коробка с пиццей.
   Я бросил ключи на хрень, название которой мог выговорить только дизайнер и больной, ее создавший, скинул обувь и прошел в кухню. Во всей квартире царил полумрак, из колонок доносились завывания какой-то певички. Ненавижу попсу.
   Жрать хотелось зверски.
   - Ты не рад меня видеть? - прошла следом Ника.
   Я на несколько секунд задумался, оглядел накрытый на двоих стол, еду явно из ресторана и дернул уголком губ.
   - Если скажу правду, ты закатишь скандал, а я хочу жрать. Но правду, так или иначе, сказать придется, если не сейчас, то в конце вечера. Так что... Нет. Не рад.
   - Ярочка...
   - И прекрати называть меня Ярочкой, чувствую себя имбецильной коровой.
   - Но...
   - Ник, мы же все с тобой решили. Точнее, ты решила, почему ты снова здесь? - на самом деле ответ на вопрос меня не волновал. Я его знал, знал еще тогда, когда она, залепив мне пощечину, "гордо" ушла. Я очень надеялся в тот момент, что ушла с концами, но здравый смысл подсказывал, что надежда моя по-детски нелепа. И вот оно, подтверждение, стоит напротив и дует губы.
   - Я принесла тебе нормальный ужин...
   - Вот мой нормальный ужин, - указал на коробку, лениво гадая, успеет ли Вероника закончить к тому времени, как моя "Маргарита с пепперони" окончательно остынет. Девушка бросила беглый взгляд на коробку и с трудом удержалась от фырканья. - Еще причины?
   - Я хотела помириться.
   - Напрасно.
   - Нам же хорошо вместе.
   - Было первые несколько недель, - я чертовски устал, хотел в душ, жрать и заняться работой. Вероникой я заниматься не хотел. И маленькая кукла, старательно разыгрывающая из себя прожженную стерву, это прекрасно понимала. Еще в самом начале нашего с ней знакомства я дал понять, что ничего, кроме секса, от нее мне не надо. Я говорил прямо и открыто, но...Но увы и ах, Ника мои слова, очевидно, всерьез не восприняла. А теперь... А теперь и секс с девушкой мне надоел. Еще месяц назад привычка Вероники обставлять все по высшему разряду начала раздражать. Твою мать, да она даже трахалась как героиня какого-то тупого американского фильма или сериала о богатеньких детках и их родителях.
   - Что-то по тебе этого не было заметно, - скрестила любовница, которая, надеюсь, через час уже станет бывшей, руки на груди.
   - Ты просто не хотела замечать и слушать, - я прошел к столу, задул свечи и включил свет. - Ник, серьезно, я больше не хочу тебя видеть. Ни в своей квартире, ни в своей постели, ни где бы то ни было еще. Если хочешь, можем поужинать. Но я предпочитаю пиццу. Рыба и салаты меня не вдохновляют.
   - Ты издеваешься, - дернула плечом Ника.
   - Ничуть.
   - Какого хрена, Ярослав? - повысила голос девушка, поняв, что я действительно серьезно. - Думаешь, можно просто развлечься со мной и вышвырнуть?
   - Ни на что другое я своего согласия не давал. С самого начала ты знала, что ничего, кроме секса, между нами не будет. "Отношения" с тобой меня не интересовали ни три месяца назад, ни сейчас.
   - Ты настоящий урод! - перешла на ультразвук кукла. - Сволочь и социопат!
   С первыми двумя определениями я был согласен. По поводу третьего же... Очень надеюсь, что еще нет.
   - Тем более, что тебя здесь держит?
   - Я тратила на тебя свое время! Таскала ужины, даже на этот чертов форум с тобой ходила!
   - Я не просил этого делать, исключительно твоя инициатива, - становилось скучно, пицца продолжала остывать. - Оставь ключи и уезжай.
   - Ты...
   - Иду в душ, когда выйду, тебя здесь быть уже не должно. Ужин можешь забрать с собой, ключи оставишь в прихожей. Тебя будет ждать такси, за машиной вернешься, когда меня не будет, - я развернулся и направился к ванной, сзади какое-то время все было тихо. А потом женские руки легли на плечи, Ника прижалась ко мне сзади.
   - Может, примем душ вместе? - решила девушка сменить тактику. - Попробуем что-то новое.
   - Это ничего не изменит.
   Кукла снова ничего не ответила, обошла меня и принялась стягивать платье.
   - Даже так? - снова приторное мурлыканье.
   - Тем более так. Уходи, Ника, мне надо работать.
   - Мудак! - взвизгнула девушка и попыталась залепить мне пощечину. Я перехватил руку, поправил платье.
   - Как скажешь.
   - Ты пожалеешь.
   - Едва ли, - покачал головой и подтолкнул Веронику в сторону коридора.
   Она схватила сумочку, швырнула мне под ноги ключи и выскочила за дверь.
   - За руль не садись, - посоветовал перед тем, как закрыть дверь, и все-таки отправиться в душ.
   Пицца наверняка бесповоротно остыла.
   Я жевал разогретый в микроволновке ужин и меланхолично просматривал информацию, которую к этому моменту успел найти Тим. Хакер пробил Инессу, Сашку, Дуба и еще нескольких ребят. Ничего интересного в документах действительно не было. Так, незначительные косяки, но не более. Но файлы были достаточно поверхностными, глубоко Крок еще не копал, просто не успел. Поэтому списывать пока со счетов хоть кого-то было рано.
   В четыре часа утра я закрыл ноутбук и набрал Саныча.
   - Я тебя убью, - донеслось мне в трубку минуты через четыре.
   - Зло бессмертно, - отчеканил ровно, сжимая переносицу.
   - Хоть по делу звонишь? Нашел что-то?
   - Да и нет.
   - Яр! - рыкнул как-бы-начальник.
   - Пока ничего не нашел. Звоню по делу. Мне на охоту надо, Саныч.
   - Твою ж... - и тишина. Долгая тишина. Почти мхатовская пауза.
   - Саныч...
   - Я думаю, - оборвал меня мужик. - До шести утра потерпишь?
   - Зависит от цели.
   - Сильных сейчас нет никого. Но в шесть будут брать наркопритон, адрес отправлю и группу предупрежу. Только главного не трогай, - наступила моя очередь молчать. Долго молчать и думать.
   - Мне не нравится тишина, ты еще там? - поинтересовался Саныч.
   - А мне не нравится твой вариант. У меня есть свой, лучше. Скажи, с Емельяновым уже все закрыто?
   - Ты... Я не смогу провести тебя. Не так быстро.
   - И не надо, - оборвал я друга. - Сам разберусь.
   - Ты уверен?
   - Да.
   - Прикрыть надо?
   - Нет, к часам восьми утра должен управиться.
   - А по делу совсем ничего?
   - Ничего такого, о чем тебе следует знать. Скажи, ты Сухарева давно знаешь?
   - Прилично. Он нормальный мужик и едва ли связан с делом.
   - Может быть, - пальцы отбивали дробь на крышке Мака. - Ладно, мне пора, Саныч. Как только что-то появится, сообщу. Но ждать тебе придется до-о-о-лго.
   - Господи, какой же ты...
   - Гад? - хмыкнул я.
   - Именно, - послышалось такое же хмыканье в трубке. - Иди уже, удачной охоты.
   - Ага, еще скажи: "ты и я одной крови, бро"
   - Нет ты не гад, - отозвался типа начальник, - ты - законченный засранец!
   - Как скажешь, - я отключился и поднялся с пола, надо было, действительно, поторопиться.
   Казенная форма выглядела так, будто ее сначала неудачно постирали, потом так же неудачно высушили, а уже потом ее старательно пожевала собака. Я скривился, и тут же передернул плечами.
   Сноб. Какая тебе разница, как выглядит форма? Не на прием собираешься, в конце концов, и даже не на прогулку.
   А уже через час я заходил в камеру Емельянова. По удачному для меня стечению обстоятельств, в одиночку. Мужик не спал, лежал на спине и смотрел пустыми глазами в щербатый потолок, очевидно, считая трещины. Хотя я сильно сомневался в том, что он умеет считать. Сзади меня неподвижно стояли охранники.
   - Выйдите и останьтесь у дверей, - едва повернул я голову вбок.
   - Но...
   - Выйдите, - прямой приказ. А моего прямого приказа ослушаться еще никто не мог. Я действительно иногда напоминал себе старого, мудрого, бесполого Каа. Такой же древний и такой же безразличный почти ко всему, кроме охоты.
   Охрана подчинилась и закрыла дверь.
   Емельянов слегка приподнялся на локтях, склонил голову сначала в одну, потом в другую сторону, невероятно тонкие губы превратились даже не в нить - в паутину. От него тянуло болезнью еще сильнее и еще больше, чем когда мы встретились впервые.
   - А я тебя помню, - левый уголок губ мужика, словно сам по себе, пополз вниз, правая сторона лица при этом осталась неподвижной, - ты - добрый доктор. Почти как Айболит, тебе только пиявок в банке не хватает. Зачем ты пришел, добрый доктор?
   - Дать то, чего ты хочешь больше всего, - наконец-то удалось поймать взгляд Емельянова.
   Все. Отпрыгался. Урод.
   - Смотри внимательно, не отвлекайся, - протянул я, а заключенный уже начал вставать на ноги. Его безумие было огромно, его темнота еще больше. Мне почти не терпелось ее коснуться. Ждать было невыносимо, но... необходимо. Надо, чтобы она полностью показалась, чтобы не осталось и капли.
   Я не отводил взгляда от тусклых зеленых глаз и показывал ему его же жертв - связанных, изломанных кукол с гримасами ужаса на изувеченных лицах, ожогами. Емельянов любил не просто причинять боль, нет, это было для него слишком просто. Псих любил пытать. И совершенствовался с каждым убийством все больше и больше, все изощреннее и страшнее становились его пытки. Род занятий он себе выбрал под стать - киллер. Хорошего, профессионального стрелка поймать обычно невероятно сложно, но Емельянов профессионалом не был, был просто безумцем, поэтому его и взяли. И вот уже как год он сидел в одиночке на пожизненном.
   Мужик стоял и смотрел мне в глаза, и левая сторона его лица теперь кривилась в улыбке, а я наконец-то смог почти ощутить на языке вкус его темноты и безумия. Жженый сахар, не карамель и даже не сироп. Это был именно жженый сахар, почти превратившийся в угли. И каждый раз, убивая, именно этот вкус Дмитрий чувствовал на языке. Сладко-горький жженый сахар. И крики убитых стояли у меня в ушах: за все надо платить. Я давно к этому привык и научился почти не обращать внимания.
   Пора.
   Я положил руку Емельянову на плечо и улыбнулся. Мужик дернулся, глаза его распахнулись шире, я не чувствовал и не слышал ничего. Только жженый сахар - вкус его безумия. Безумия, которое даст мне энергию и силу, без которого наружу вылезет мое собственное. И оно будет гораздо страшнее, чем все то, что может представить себе мужик, сейчас пытающийся вырваться, вынырнуть из моих глаз, освободиться от мои рук.
   Скорее всего, он кричал, скорее всего, кричал громко.
   Но меня это мало волновало, я смаковал и впитывал каждый кусочек и чувствовал облегчение, ощущал, как утихает голод, успокаивается и сворачивается крупными кольцами гад внутри. Хорошо.
   Емельянов мешком с дерьмом свалился к моим ногам спустя каких-то пять минут, дернулся несколько раз, что-то прохрипел. Его глаза закатились, а левая сторона сейчас - наверное, впервые в его жизни - была похожа на правую. Я ткнул тело носком ботинка, подождал еще несколько минут и стукнул в дверь.
   - У него сердечный приступ, - поймал я взгляд сначала одного из охранников. - Проводите меня на выход и возвращайтесь.
   - У него сердечный приступ, - повторил другому ровно то, что сказал и первому, достал из кармана мобильник и набрал смс Кроку, сообщив, что ухожу.
   Каждому встреченному на пути охраннику я повторял одно и то же: "Здесь никого не было". И каждый встреченный охранник или неспящий зэк отрешенно кивал.
   Я же чувствовал удовлетворение и холодное спокойствие. Охота прошла удачно. Больше меня ничего не волновало. Я насытился.
  
   Глава 3
   Мара Шелестова
  
   Я проводила Волкова и поспешила в дом. Думать о мужике или анализировать Ярослава сейчас не хотелось. Вообще. Его взгляд я продолжала чувствовать на своей спине даже после того, как Кит перебинтовал мне руку. Очень спокойный и... невероятно холодный взгляд. Так даже призраки не смотрят. Гадко.
   Да и потом, некогда мне думать: у меня все еще дующиеся друг на друга близнецы и балерина-не-балерина с потерей памяти.
   Но сначала близнецы. Девушке надо дать еще немного времени, чтобы она пришла в себя.
   Я без стука зашла сначала к Ксюхе, потом к Косте и позвала ребятню к себе. Оба скуксились, но все-таки за мной пошли.
   - И долго это будет продолжаться? - выгнула бровь, садясь на пол.
   - Мара, - простонал мальчишка, устраиваясь рядом, - но она действительно первая...
   - Когда меня интересовало, кто первый начал? - посмотрела на Ксюшу и похлопала ладонью рядом с собой. Краказябра наморщила курносый нос, но все же села. - Вот и отлично. А теперь говорите.
   - Но, Мар, - возмутилась было Ксюша, я демонстративно улеглась на спину, заложив руку под голову.
   - Да что тут говорить? Она мне какой-то своей фигни в комп наставила, я заколебался выковыривать!
   - Мне надо было проверить, как она работает. Зачем ты в исходный код полез?
   - То есть как это зачем? Ты издеваешься? - вполне натурально возмутился мальчишка.
   - Вот не лез бы, и все с твоим компом нормально было бы...
   - У тебя там ошибка, кстати, в...
   - Там не может быть ошибок.
   - А я говорю, есть.
   - Нет.
   - Да.
   - Нет.
   - Да.
   - Нет...
   - Дальше, - оборвала я грозящую затянуться песню.
   - Я ей сто раз говорил, чтобы она мое железо не трогала, даже чтобы не приближалась к нему, Мар. Но без толку все. Она как глухая...
   - Ты мне прогу испортил новую, - обиженно засопела Ксюха.
   - Вот поэтому и испортил, чтобы ты ей занималась, а ко мне не лезла. Сколько повторять можно одно и то же?
   - Кость, - позвала я близнеца, - а ты вот прям все-все слышишь, что тебе Ксюша говорит? И все-все выполняешь?
   - Нет, но...
   - Ну вот и она "нет, но"... - пожала я плечами, все еще лежа на спине. - Ксюш, а ты... Зачем в Костин комп полезла?
   - Я уже говорила, мне просто надо было проверить работу моих "жучков". Если бы он в них не ковырялся, все бы хорошо было.
   - А предупредить? - открыла я один глаз.
   - Не подумала, - печально вздохнул ребенок.
   - Нечем потому что, - буркнул другой близнец.
   - Сам дурак, - тут же отреагировала Ксеня.
   А я лежала на спине, краем уха слушала их набирающую обороты перепалку и давила смешки. Все-таки они такие еще дети, несмотря на всю их гениальность. Улыбку пришлось давить невероятным усилием. Улыбаться нельзя. Даже намека быть не должно. Детские проблемы и неприятности всегда самые серьезные и самые важные. Нет ничего серьезнее и важнее, и относиться к ним тоже надо серьезно.
   Я дала близнецам еще две минуты, дождавшись того момента, когда "весомые" аргументы у них закончатся, да и вообще любые аргументы, и они начнут по второму кругу, и села.
   - Да какого...
   - Тихо, - я взяла Ксюшу за руку и повернулась к ее брату. - Кость, все девочки, девушки, женщины, бабушки и сестры, тем более сестры, тем более младшие сестры время от времени совершают дурацкие поступки. Это происходит не потому, что мы глупые, не потому, что у нас есть какие-то дурные намерения, а потому, что мы очень сильно подвержены влиянию эмоций, - я сняла с руки один из браслетов, положила на пол перед собой. - Что это?
   - Браслет, - пожал плечами Костик.
   - Ксюша?
   - Красивый, - протянула девочка, коснувшись кончиками пальцев одного из кулонов.
   Я снова повернулась к мальчишке.
   - Понял? - ребенок неуверенно кивнул. - То, о чем ты подумаешь, Ксюша сначала почувствует. С возрастом она научится контролировать и немного сдерживать эмоции, будет очень стараться сначала думать, но иногда... Иногда все же придется с этим мириться. Да и ты... Вспомни, на прошлый Новый Год ты так мчался к елке смотреть свои подарки, что чуть не сшиб с ног теть Розу. Разве ты сделал это специально?
   - Нет, - нахмурился близнец.
   - Вот и Ксюша тоже. Она так хотела проверить свою программу, что просто не подумала о том, чтобы спросить у тебя разрешения, не подумала о том, что надо предупредить.
   - Я, правда, просто не подумала, - пробормотала девочка. Я снова взяла ее ручку в свою.
   - Разве стоит эта мелочь того, чтобы обижаться? Разве твое гордое молчание или крики помогут решить проблему?
   - Нет.
   - Всегда говорите друг с другом, что бы ни случилось. И никогда не обижайтесь на мелочи.
   - Мелочь? Это не мелочь, это...
   - Кость, поверь, это мелочь. Не мелочь лишь то, что невозможно исправить. Все остальное не заслуживает вашего внимания. Договорились?
   - Да, - кивнул Костя, немного помолчав, я взъерошила мальчишке волосы и повернулась к Ксюше.
   - Милая, тебя это тоже касается. Я понимаю, что ты была в таком нетерпении, что ни о чем не думала, но...
   - Я знаю. Я постараюсь, Мар, правда.
   Эти слова вызвали еще одну улыбку. Девочка, как всегда, все поняла быстрее.
   - Знаете, я иногда даже вам завидую, - притянула обоих детей к себе, крепко обняв. - Люди в этот мир обычно приходят в одиночестве, а вам повезло родиться вдвоем. Первый вдох и первый крик вы разделили на двоих. Первый страх. А разделенный на двоих он уже не так страшен. Вы связаны так крепко, как больше никто в этом мире. Не рвите это и не теряйте.
   Дети молчали, а я обнимала два теплых комочка и наслаждалась. Вот и хорошо. Не люблю, когда в доме ссоры. Почти до зубного скрежета.
   - А теперь быстро миритесь, - проворчала на притихших детей, поднимаясь с пола и поднимая их.
   Ксюша протянула руку первой, Костя с достоинством ее пожал, но открытая, широкая улыбка испортила все впечатление.
   - Так где там у меня ошибка? - нахмурилась Ксюха, ее брат достал свой планшет, и близнецы снова ушли в свой мир единиц и нулей. Я закатила глаза и поднялась на ноги, надевая браслет, подхватывая с пола свой гаджет. Надо было заняться балериной-не-балериной.
   - Ну как вы, Маргарет? - я проскользнула в темную комнату, опустилась на краешек кровати, сжала холодную ладонь девушки в своей.
   - Странно, - отрешено ответила балерина-не-балерина, продолжая пялиться в стену.
   - Маргарет, я понимаю, что вам тяжело... смириться с собственной смертью, но... у нас совсем мало времени. Если через пять дней, мы не порвем нить, которая вас здесь удерживает, вы развоплотитесь.
   - What? I'm afraid, I...
   О, да ладно! Терпение Мара, терпение.
   - Маргарет, вы исчезните. Исчезните навсегда. Перестанет существовать во всех мирах, перейдете в ничто!
   - Why should I care? I'm already nothing, a ghost...
   Твою ж мать! сжать пальцы на тонкой, изящной шее хотелось все сильнее и сильнее. Сжать и побить тупую бабу головой о стену.
   - Маргарет, это очень больно, и не происходит в один миг. Иногда душа мучается столетиями.
   В глазах Мур промелькнули какие-то чувства, но тут же снова погасли, взгляд остался безразличным и замороженным. Я сжала переносицу, несколько раз глубоко вдохнула. Ладно, сейчас или никогда.
   Я достала планшет, открыла видео, поставила на паузу.
   - И Маргарет, мне очень жаль, но...
   - Что еще?
   - ... вы не Маргарет Мур, - спокойно закончила.
   - То есть как это? - балерина, наконец-то повернула ко мне голову, вырвала руку. О, злость, уже хорошо. - Of course...
   - Нет, вот Маргарет Мур, - я ткнула ее лицом в планшет, включила видео и пересела с кровати в кресло. Ну мало ли, как она отреагирует, лучше быть подальше.
   Вообще странно все это, душа с амнезией мне не попадалась еще ни разу: сумасшедшие, параноики, шизофреники, целый букет психических заболеваний, по которым я, наверное, смогла бы выпустить научный труд, если бы захотела, а вот с амнезией ни разу.
   Черт!
   И ведь девушка не врет, утверждая, что она - Маргарет Мур. Души не могут врать. Балерина-не-балерина действительно считает себя приехавшей из Америки танцовщицей.
   Черт!
   В комнате снова повисла тишина, планшет погас, а девушка на кровати, казалось, окончательно замерзла и застыла.
   Я с остервенением потерла лицо, застонала.
   - Так, а ну заканчивай рефлексировать! - вскочила с кресла, схватила тонкое запястье и вздернула мертвую на ноги. - Тебе надо вспомнить, кто ты и понять, зачем ты здесь! И у тебя всего пять дней, а ну взяла себя в руки и начала думать!
   - Fuck you! Fuck you, fuck you, fuck you! - заорала девушка, выдергивая руку из моего захвата. Ну вот и отлично. Злость - уже что-то, лучше, чем ничего.
   - Одевайся и спускайся вниз, жду тебя в баре через пятнадцать минут, если не спустишься сама, тебя притащит Кит.
   Я подхватила с кровати планшет и вышла, осторожно прикрыв за собой дверь. Внизу встала за стойку и открыла гостевую книгу, уставившись на девственно-чистую страницу, куда не так давно пыталась записать имя новой постоялицы. Не получилось, потому что Маргарет Мур жива и скачет сейчас по сцене.
   Черт!
   Надеюсь, близнецы найдут что-то еще, помимо видео с ютьюба с вечерним выступлением настоящей балерины. А часы продолжали отсчитывать секунды и минуты.
   Хрен вам!
   У меня еще ни одна душа не развоплощалась. Никогда. Зубами вырву, если понадобится. Господи, ненавижу семнадцатый номер. Я стиснула кулаки, закрыла глаза, стараясь продышаться. За окном клубился туман - холодный и промозглый.
   У каждого свои страхи. Забавно.
   Я не боюсь скрипа половиц, призраков, появляющихся на пороге моего отеля иногда в абсолютно кошмарном виде, бродящих потом по ночам по коридорам моего дома, скребущихся в двери, стучащих в окна. Меня не пугает завывание ветра за окном, не пугают раскаты грома, стоны старых лип. Меня не пугают маленькие темные помещения, в которых нечем дышать, я не боюсь заброшенных домов и темных переулков.
   Я боюсь потерять душу. Свою и чужую. Чужую даже больше, чем свою. Боюсь почти до дрожи, до судорог и замерзших рук. Боюсь так, как не боюсь больше практически ничего в этом мире. Мне страшно настолько, что чувствую собственное сердце в горле, а в желудке колючий комок и кислоту на языке. И этот страх почти способен заставить меня свалиться в обморок.
   Однажды. Всего один раз, я видела, как развоплощается душа. Это... Это настолько ужасно, что не передать словами, это так страшно... почти, как в детстве, когда страх абсолютен и огромен, огромнее, чем целая вселенная, когда ничто не может с ним справится.
   И сейчас я боялась.
   Боялась потерять душу глупой Ритки.
   - Мара, - тихий голос заставил меня вздрогнуть и повернуться. Не настоящая Мур стояла у подножия лестницы и в ожидании смотрела на меня. Я встряхнулась и кивнула девушке, жестом приглашая следовать за мной в зал ресторанчика.
   Стоящий за барной стойкой Кит налил нам кофе и поспешил скрыться в недрах кухни, откуда невероятно вкусно тянуло запахом свежей выпечки и ванили.
   Теть Роза опять колдует.
   Я подхватила огромные кружки, и мы с не-балериной прошли за самый дальний столик у окна. Я подождала пока она сядет, обнимет руками чашку и сделает первый глоток.
   - Я не знаю с чего начать, - первой нарушила тишину сидящая напротив призрак. - Я ничего не помню, но... Я уверена, что я - Маргарет Мур.
   - Ты же знаешь, что это не так, - покачала головой, протянув собеседнице руку. Девушка сжала ее моментально, стиснула почти до боли, но взгляда от окна так и не оторвала. - Ты удивительно на нее похожа, но ты не она. Скажи, ты больше точно ничего не помнишь?
   - Нет. Помню дорогу, ребенка. Помню, что балерина, что зовут Маргарет Мур, я из Америки, из Флориды. Мама - медсестра, отец - юрист в крупной фирме, у нас большой белый дом со штакетником..., - чем больше она говорила, тем больше я хмурилась. Слишком много фактов и слишком мало деталей. Словно... словно она читает личное дело. - ... на гастроли.
   - Маргарет, пока не установим твое имя, буду звать тебя так, послушай, закрой глаза, расслабься...
   - Это гипноз?
   - Нет. Просто попробую помочь тебе вспомнить, - осторожно высвободила свою руку. - Прислушайся. Слышишь? За окном идет дождь. Когда ты ехала в машине, тоже шел дождь, он также стучал по стеклам и капоту. Дорога была мокрой, темной, скрипела под колесами. В салоне тепло, пахнет... Чем пахнет?
   - Моими духами, - тут же ответила не-балерина на английском. Я улыбнулась.
   - Что еще ты видишь? Чувствуешь? Радио играет?
   - Да. Глупая песня какая-то, но прилипчивая, очень ритмичная.
   - Хорошо. Что еще? Ты одна?
   - Нет, около часа назад я подобрала на дороге парнишку.
   - Как он одет? Как выглядит?
   Я осторожно открыла планшет, нашла нужную программу, достала стилус.
   - Как все подростки, угловатый, нескладный, длинные, худые руки, на нем темная куртка с капюшоном, джинсы драные, из серии тридцать-баксов-за-стиль-бомжа, кеды, рюкзак красный. Лицо вытянутое, узкое, очень бледное, темные-темные волосы, - я отложила ручку и закрыла программу. Знала я этого парня. Не лично, но знала.
   Черт! Черт! Черт!
   Три тысячи чертей!
   - Хорошо, давай забудем про мальчишку. Что еще ты помнишь?
   - Дорогу. Я устала и хочу спать, дождь всегда нагоняет на меня тоску.
   - Еще?
   - Бензин кончается. Я не посмотрела, когда выезжала...
   - Откуда?
   - Из Твери, - улыбка вернулась на мое лицо.
   - Что ты там делала?
   - Остановилась в отеле, чтобы переночевать.
   - А до этого? Откуда ты ехала?
   - Из Питера. Мой самолет приземлился в Питере.
   - Хорошо, а откуда ты прилетела в Питер? - наш диалог мне самой напоминал какую-то дурацкую игру.
   Повисло молчание, на лбу у девушки пролегла складка, губы сжались в тонкую линию, пальцы впились в столешницу так, что побелели костяшки.
   - Мне страшно..., - пробормотала фальшивая Мур едва слышно.
   - Почему? Чего ты боишься?
   - Не знаю, но мне очень страшно, - повторила она еще тише, дернулась, открыла глаза и заревела. Я выругалась про себя и отправилась за барную стойку, а уже через несколько минут ставила перед девушкой дымящуюся кружку с кофе и тремя ложками коньяка.
   - Так, сейчас отдыхай и ни о чем не волнуйся, - за окном продолжал лить дождь, нагоняя хандру и отбивая абсолютно все желание что-либо делать. Но делать надо. - Поговорим с тобой с утра.
   - А...
   - Пока меня не будет, если что-то понадобится, обращайся к Киту, в том числе и за компанией, - прервала девушку. - Кстати, он неплохо играет в покер. За пределы гостиницы тебе выходить пока нельзя, внизу в холле неплохая коллекция фильмов, есть бильярд и дартс в подвале. Налево от холла - библиотека, книги на английском там тоже есть. В общем, наслаждайся, - я развернулась к выходу.
   - Хорошо, - прошелестело мне в спину.
   Я переоделась, проверила близнецов и снова отправилась в Москву, без остановки набирая выученный за годы работы в отеле номер.
   Но "абонент по-прежнему был не абонент" и перекидывал меня на голосовую почту. К тому моменту, как я доехала до нужного мне места, ящик Элисте ломился от сообщений разной степени злости. Но стоило въехать во двор девушки, как я поняла, что и тут меня ждет неудача. Серебристого монстра Эли на мести не было, свет в окнах не горел.
   Куда ее понесло?
   Глупый вопрос, либо за очередной душой, либо к черту на рога.
   Я мысленно сверилась с календарем и растянула губы в улыбке. Хрен тебе, милая, а не приятный вечер. А уже через полчаса я входила в полутемный зал клуба, краем глаза отмечая, что один из бугаев на входе уже, очевидно, докладывает о моем внеплановом визите боссу.
   Эли отжигала на сцене. Макияж в стиле грустного енота, выражение лица, как на морде знаменитого чучела лисы, движения рахитичного цыпленка. Она была неотразима.
   От басов дрожал пол, от утробных завываний девушки - барабанные перепонки и моя нервная система.
   Я заказала себе клубнично-вишневый коктейль с идиотским названием "Последний рассвет" и осталась ждать у барной стойки, сверля взглядом сцену и скачущую по ней Элистэ. Судя по тому, что через пару минут девушка подавилась глотком воздуха, меня она все же заметила.
   - Мои глаза меня не обманывают? - раздалось рядом, и на соседнем стуле нарисовался Арт. Я продолжала молча пить свой шейк, стараясь игнорировать присутствие рядом хозяина заведения.
   - Не делай вид, что меня тут нет.
   Мечтай.
   - Мара, поговори со мной.
   Разбежалась.
   - Ну хоть посмотри на меня.
   Тем более разбежалась.
   - Упряма, как обычно, - наиграно вздохнул Арт. - А поцелуй за встречу?
   А в глаз?
   Горячая мужская ладонь легла на плечо, длинные пальцы пробежались сзади по позвонкам шеи. Я передернулась и сбросила с себя чужую руку.
   - Мара, - он придвинулся ближе, наклонился к самому уху, обдавая его и шею влажным дыханием, - я соскучился.
   - Ливанов, убери от меня руки и другие части своего потасканного тела, - отчеканила, так и не повернув к мудаку голову.
   - Почему ты все еще убегаешь от меня, Мара? - он попытался взять за руку, но ладонь я поспешно убрала.
   - Почему ты все еще пытаешься меня поймать? Скорее всего, ты сейчас расплачешься, Арт, но жизнь вообще ужасно несправедлива.
   - Всегда любил твое чувство юмора, - придурок соскочил со стула и встал прямо передо мной, загораживая обзор. Ладно, в конце концов, мне совсем не обязательно видеть Эли, чтобы знать, что она еще рвет себе голосовые связки, а присутствующим барабанные перепонки.
   - Всегда удивлялась, как ты можешь с такой уверенностью произносить это слово, совершенно не понимая его значения.
   Арт выглядел, как всегда, с иголочки: "Острижен по последней моде, Как dandy лондонский одет..." Ну и далее почти в точности по тексту. От него пахло виски и какой-то туалетной водой, слишком навязчивой на мой вкус. Ливанов производил впечатление вполне себе респектабельного, надежного, успешного мужика, только было одно но... Если пристальнее всмотреться в эти блеклые синие глаза, складывается чувство, что у него в голове что-то замкнуло, не хватает нескольких шестеренок. Нескольких очень важных шестеренок.
   Я была уверена, что в детстве его домашний хомячок однажды просто пропал. Родители долго искали несчастного грызуна, пока маленький засранец усиленно прятал от них улыбку, выдавливая лживые слезы.
   Мерзкий. Рядом с ним не хотелось дышать одним воздухом, не то что терпеть его прикосновения. Очень мерзкий.
   - Мара, неужели ты все еще обижена?
   На идиотов не обижаются. На таких, как Ливанов... Мимо них надо не просто проходить - проноситься с крейсерской скоростью.
   Теперь мужские ладони легли мне на колени. Его пальцы сжались.
   Я посмотрела на остатки шейка в стакане, вздохнула, повернула голову в сторону бармена.
   - Будьте добры, стакан самой ледяной воды, - мальчишка ускакал прежде, чем Арт успел отреагировать.
   - Собираешься вылить на меня воду?
   Погладь себя по головке и возьми с полки пирожок, мудак.
   - Мара, а ведь между нами даже ничего не было, чтобы ты так обижалась.
   Бог миловал!
   - Знаешь, это наводит на некоторые мысли, - он начал поглаживать мои ноги. Я стиснула челюсти, закрыла глаза, стараясь сдержаться. Очень хотелось стряхнуть с себя его руки, как паутину. Сзади послышался звук стекла, легко стукнувшегося о барную стойку. Я еще раз вдохнула полной грудью.
   В зале было душно и влажно, впереди бесновалась толпа, продолжала страдать от недопонимания Эли, а передо мной все еще стоял Арт, тонкие губы растянуты в надменной улыбке, глаза ни на миг не отпускают.
   Я не боялась мужчины напротив, но и подпускать к себе его не собиралась. Он не нравился мне. Не нравился даже больше, чем Змеев.
   Тьфу!
   Он-то здесь вообще с какого бока?
   - Арт, я прошу тебя в последний раз: отойди от меня.
   - А что если не отойду? - Ливанов встал совсем близко ко мне, настолько близко, что я чувствовала его дыхание у себя на виске. По коже пробежали мерзкие, холодные мурашки, губы изогнулись в отвращении.
   Если Арт думал, что я шучу...
   Я крепче сжала стакан в руке и опрокинула на голову противного мужика, он отскочил от меня, как ужаленный, руки сжались в кулаки, и без того тонкие губы превратились в узкую щель. Я не смогла удержать довольную улыбку, наблюдая, как тонкие струйки воды все еще стекают по лицу самодовольного ублюдка, как исчезают под воротником его рубашки.
   - Напрасно ты это сделала, Мара, - прошипел, тоже улыбаясь, Арт. Он сдернул меня за руку со стула и потащил за собой.
   - Арт? - голос едва дрогнул, я снова улыбнулась. Давно пора было поставить засранца на место.
   Мы протолкались сквозь толпу, свернули в какой-то подсобный коридор из серии тех, которые только для персонала - темный и такой же напыщенный, как и сам Ливанов. Странно, но именно в этом коридоре лучше всего ощущалась и отражалась натура хозяина. Строгий, лаконичный и в то же время слишком светлый цвет, с претензией. Бежевый ковер под ногами - идеально чистый, такой, что казалось, он скрипит под ногами - и дорогие деревянные двери вдоль, абсолютно одинаковые, с хромированными серебристыми ручками. Почему-то эти ручки запомнились лучше всего.
   Арт не продержался долго, сделал всего несколько шагов, развернулся, схватил меня за плечи и прижал к стене. Удар отразился в горле и груди.
   - Все, Мара. Мне надоело! - он зажал мои ноги между своими, навалился всем телом, одной рукой продолжая удерживать за руку, другой сжал шею.
   - Мне больно, Арт. Отпусти, - едва дернулась, продолжая внимательно всматриваться в глаза Ливанова. Мне надо было, чтобы он совсем потерял над собой контроль. Мне важно было увидеть его настоящее лицо, а не эту холеную моську, которой он торговал налево и направо. В моем голосе слышался страх, я даже несколько раз дернулась.
   - А то что? -самодовольство, злость и безумие смешались в его глазах, портя идеальную маску.
   - Я закричу, - ответила и еще раз дернулась. Я очень старалась выглядеть достоверно.
   - Кричи, - усмехнулся он, открывая дверь рядом и заталкивая меня внутрь. - Кричи, Мара.
   В комнате было практически ничего не видно и ужасно воняло сигаретным дымом. Я застыла посреди комнаты и действительно закричала, Ливанов рассмеялся. Он в два прыжка преодолел разделяющее нас расстояние и снова схватил меня за горло, прикрыв глаза.
   - А, какой сладкий у тебя голосок, Мара, - прошептал он мне на ухо, его лицо исказилось, злость и безумие скрыли под собой все эмоции, предвкушение садистского удовольствие.
   Мудак.
   Я задрожала уже натурально - не от страха, из-за отвращения. Ливанов расслабился еще немного.
   - Так бы и слушал, как ты кричишь. Вечность и...
   Договорить ему не дал мой удар по яйцам.
   - Сука, - прошипел урод, сгибаясь пополам и выпуская из захвата мою шею. Я подошла ближе, схватила его за волосы и заставила смотреть на меня.
   - Уверен, Ливанов? - я почти коснулась носом его, заставляя смотреть мне в глаза. - Смотри на меня, что ты видишь в глубине моих глаз? Ты видишь там свою смерть, Ливанов?
   Его кадык дернулся, он попытался выпрямиться и отшатнуться. Я выпустила его волосы из захвата, не желая остаться без ногтей.
   Не так быстро, мудак.
   Я ударила его по колену, что-то хрустнуло.
   Надеюсь, коленная чашечка.
   Арт взвыл и упал на задницу.
   - Смотри мне в глаза! - мои пальцы снова зарылись в модную стрижку.
   Несколько секунд прошло в полной тишине, пока он смотрел, а потом ублюдок заорал, заорал и заплакал. Слезы катились по его лицу, мужик упал, скрючился и скукожился, теряя остатки лоска, заголосил на одной ноте, сжавшись, баюкая покалеченную ногу.
   - Никогда больше не приближайся ко мне, Ливанов, - я повернула ручку двери и вышла в полутемный коридор, оставляя урода подвывать за дверью.
   Эли меня убьет. Она хотела ублюдка себе.
   Полутемный зал встретил меня уже знакомыми подвываниями Эли. Я быстро черканула пару строк на салфетке и передала ее бармену, взволнованно всматривающемуся в мое лицо. Пришлось подмигнуть и растянуть губы в улыбке, чтобы успокоить парнишку.
   Охрана выпустила меня из здания беспрекословно, ничего не сказал и секьюрити у входа, лишь проводил задумчивым взглядом.
   Стоило оказаться в тишине родной машины, как я откинулась на спинку кресла и расхохоталась.
   Всегда поражали такие люди, как Ливанов... Строил из себя непонятно что и сбоку бантик, а стоило заглянуть в лицо смерти - и разрыдался, как ребенок. Интересно даже, что он там увидел? Но нырять в подсознание и вспоминать момент не хотелось. Черт с ним, пусть останется с Артом.
   Эли пришлось ждать часа полтора. К этому моменту я успела дважды сгонять в МакДак и вернуться, покопаться в интернете и выпить два литровых стакана кофе. Кто бы что ни говорил, а кофе в МакДаке делают на удивление хороший, по крайней мере его можно пить и не морщиться.
   Наконец пассажирская дверь отворилась и на соседнее сидение упала Эли. Все еще в сценическом костюме, с растрепанными волосами и макияжем попавшей под дождь Леди Гаги.
   - Что ты сделала с Ливановым? - тут же напала на меня начинающая "звезда" альтернативной эстрады.
   - Почему ты решила, что я что-то с ним сделала?
   - Потому что он заперся в кабинете и наматывает на кулак сопли.
   - А я здесь причем? - "честно" посмотрела я в глаза Элисте. - Может, у него день не задался?
   - Ага, скорми эту басенку своим близнецам, может и проглотят.
   Я задумалась на несколько секунд, потерла кончик носа. Близнецы...
   - Не, - мотнула головой, - не проглотят, слишком мозгов много.
   - Засранка, - вздохнула Эли, откидываясь на спинку, - что мне теперь с ним делать? Теперь никакого прока.
   - Уверена?
   - Его колотит всего, Мара, - серьезно кивнула девушка, смотря прямо перед собой. - Думаю, уже завтра соберет чемоданы и свалит в Тай дауншифтером...
   - А бизнес?
   - Отдаст на благотворительность, на спасение собак-диабетиков.
   - Ужас... - пробормотала под нос и снова задумалась. А отдаст ли?
   - Знаешь, мне кажется, ты утрируешь. Ничего с ним не случится. Пробухает недельку, отоспится, снимет парочку проституток и решит, что пора завязывать с приемом запрещенных веществ - это максимум.
   - Считаешь? - заметно оживилась Элисте.
   - Уверена почти на восемьдесят процентов. Он слишком долго уже гниет, чтобы остался хоть какой-то шанс.
   - Ну смотри, мне план выполнять надо...
   - Ой, да брось, - махнула рукой. - А то я не знаю, что Арт - чисто твоя инициатива.
   Элисте тяжело вздохнула, повернула ко мне голову.
   - Поймала, - накрашенные черным губы растянулись в улыбке. И столько ехидства, почти детского задора и азарта было в это улыбке, что я не выдержала и расхохоталась. "Звезда" прыснула вместе со мной.
   - Зачем ты меня искала? - отсмеявшись, спросила девушка, стараясь вернуть серьезное выражение лица. Мне стараться не было необходимости.
   - Моя новенькая постоялица, Эли, расскажи, как ты ее нашла, что-то видела?
   - Что значит "нашла"? Я, по-твоему, кто? Мисс Марпл? - тут же взъелась на меня блондинка.
   - Эли, прекрати, мне сейчас не до этого, - попросила, сжав переносицу.
   - Она у меня в списке была. Давно там достаточно висела, недели две. Поймала ее на трассе, недалеко от твоего отеля, кстати. Собственно, все.
   - Рядом никого не было?
   - Нет, почему...
   - Эли, у нее полчерепа к чертям раскурочено. Ты, конечно, извини, но это похоже на естественную смерть примерно так же, как десять ножевых.
   - Я бы не пришла за ней, если бы смерть была естественной, - нахмурилась девушка. - Видела я тело, она еще теплой была, когда я пришла, в машине порохом пахло и мужиком. Но рядом никого не было. Только...
   - Ну! - поторопила я нимфу-подземного-царства, или кто она там сегодня.
   - Джип за поворотом был. Обычный, черный, из серии "привет-из-девяностых". Номер не запомнила, да и не старалась особо. Что-то не так с постоялицей?
   - Она не помнит о себе ничего. Считает, что балерина из Вегаса. Говорит действительно с акцентом, но каким-то очень странным...
   - Сколько у нее дней?
   - Четыре осталось, - вздохнула, проведя по волосам и закрывая глаза. - А я даже примерно не представляю, что ее здесь может удерживать.
   - Так обратись к... Все время забываю...
   - К Сухареву, - я снова открыла глаза, пробежалась взглядом по почти пустой сонной улице. Хотя какая пустая? Этот город никогда не спит, и его улицы никогда не бывают пустыми. - Обращалась уже. Не может он пока мне ничем помочь. Пока тело не найдут.
   - Погоди, я тело не трогала, - качнула белокурой головой Эли. - Оставила как было - возле машины.
   - Получается, за ним возвращались, только... Странно как-то... Тело забрали, а почему с машиной ничего не сделали?
   - Может, не успели, - пожала девушка покатыми плечами. - Мар, прости, но помочь больше ничем не могу, да и пора мне, через десять минут на сцену возвращаться, - в зеленых глазах отражалось неподдельное сочувствие.
   - Ладно, справлюсь. Не впервой, - я повернула голову к певице, наморщила нос.
   - Что? - возмутилась девушка.
   - Выглядишь как жертва слепого гримера, - не стала скрывать своих ощущений.
   - Плохо, - вздохнула Эли, я выгнула бровь. - Должна как восставший труп.
   Я еще раз скептически оглядела подведенные черным глаза, бледное лицо, "подтеки" туши и то ли темно-синие, то ли черные губы.
   - Прости, но не особо. Сходи к нормальному гримеру в следующий раз, пусть тебе художественный мэйк сделают, ну нарисуют там мышцы, словно тебе кусок кожи оторвали... Смотришься сейчас, как на детском утреннике.
   - Да не могу я нормального гримера найти. После того как Лиз забрала Мишку, одни натуралы попадаются, ужас... - Эли обиженно надула губы, во взгляде читалась мольба.
   - Мне подумать надо, поспрашивать. Отпишусь тебе, если кого-то выловлю, только телефон включенным держи, а то я до тебя дозвониться никогда не могу.
   - Так у меня выходные. Я на выходные эту шайтан-машину отключаю, - моргнула девушка.
   - Подожди, - подняла обе руки вверх. Что-то у меня дебет с кредитом никак не сходился. - Сегодня же первый?
   - Нет, сегодня третий! - гордо улыбнулась девушка, подняв вверх указательный палец. - Я себе все-таки смогла выбить дополнительные.
   - Ненавижу тебя, - прошептала, уронив голову на руль.
   - Если бы ты не игнорировала начальство... - назидательно покачала девушка головой, я тихонько взвыла.
   - Все, вали из моей тачки, пока не убила, - кивнула я на дверь.
   Эли показала мне язык и взялась за ручку.
   - Не бузи, - очередная ослепительная улыбка озарила лицо Эли. - Жду от тебя контактов гримера.
   - Угу, - буркнула, поворачивая ключ в замке.
   Элисте выбралась из машины, махнула мне рукой на прощанье и скрылась в клубе. Я проводила ее взглядом и сорвалась с места.
   В окнах "Калифорнии" света не было, все давно разошлись по кроватям, и теперь я кралась в потемках на кухню за горячим шоколадом, а потом уже к себе на чердак, старательно избегая "говорящих" ступенек. Когда долго живешь в доме, волей-неволей запоминаешь, где какая скрипит половица, где гуляют сквозняки, и даже в полной темноте можешь найти ручку собственной двери.
   Бестолковый какой-то день. Ничего толком не узнала, только время потратила.
   Теплый душ убаюкал меня еще больше, а приятный запах медового крема для рук и чашка горячего шоколада сделали веки неподъемными. Я забралась в кровать, выключила бра и отдалась во власть сна.
   - Мара! - ворвался в уже почти спящее сознание громкий шепот Ксюши. - Я нашла!
   - Прекрасно, милая, - я перевернулась на другой бок и накрылась одеялом с головой.
   Правда ведь прекрасно, если она нашла то, что искала...
   - Мара, - кровать прогнулась. - Мара, проснись, - Ксенька стянула с меня одеяло, потрясла за плечо. - Мара, ну давай! Ты не понимаешь, я нашла нашу новенькую. Мара!
   Отлично... Просто прекрасно... Великолепно...
   - Мара, я знаю, кто такая Маргарет!
   Что?
   Я подскочила на кровати, открыла глаза, нащупала выключатель.
   - Слушаю, милая.
   - У меня получилось, - глаза мелкой горели таким энтузиазмом и задором, что мне казалось, если я выключу ночник, то увижу, как они светятся в темноте. Как у чеширского кота. - Все-таки не напрасно я билась над той программой и Костин комп повесила тоже не напрасно! Дело в защите было, понимаешь, там обратная система стоит, не на бан, а на закрытие, как ловушка.
   - Ты же знаешь, что не понимаю, но все равно очень тобой горжусь, - потрепала я ребенка по голове и бросила взгляд на часы. - Ксеня, твою мать! Полчетвертого утра, ты какого черта еще не спишь? - назидательные нотки злобной училки из пятого класса удержать не вышло.
   - Ну Мар, - протянула девочка, - зато я нашу Маргарет нашла.
   Ксенька забралась повыше, подложила себе под спину подушку и только потом развернула ко мне планшет.
   - Смотри! - ткнула она пальцем, и шайтан-машина ожила.
   - Смотрю, - тупо кивнула, разглядывая зернистый фотоснимок, с которого мне улыбались человек тридцать. Очень молодые ребята на фоне какой-то школы. Я пробежалась взглядом по лицам несколько раз, но Маргарет-не-Маргарет так не определила. Да там блондинок девчонок пять.
   - И?
   - Сюда смотри, - Ксенька увеличила фотографию, открыла какую-то очередную программку, что-то нажала и ткнула пальцем в блондинку. - Вот, это Валерия Головина. Я понимаю, что качество не очень, но я сделала все, что смогла. И... В общем, это новенькая.
   Я с сомнением покосилась сначала на фото, потом на мелкую.
   - Да не смотри ты так! Я уверена на сто процентов, прогнала фото с наших камер в холле и это через Finder, совпадение между ними, учитывая возраст, девяносто шесть процентов.
   - Валерия Головина, говоришь?
   - Да. Родилась в тысяча девятьсот восемьдесят шестом в Казани, прожила там до восемнадцати лет, потом уехала в Петербург, жила там до двадцати четырех, а потом пропала, - вещала мелочь. - Именно поэтому мы не смогли найти не-Мур в социалках, ее там просто нет, понимаешь? Мне удалось отыскать следы ее аккаунта, но кроме этого ничего нет. Слишком давно Валерия его удалила. Эта фотка со страницы ее бывшей одноклассницы. Но теперь, когда есть имя...
   - Спасибо, Ксень, ты чудо! - перебила я мелкую, поцеловала в макушку и подтолкнула в спину. - А теперь марш в кровать!
   - Ну Мар, а мы разве не попробуем...
   - Мы с тобой попробуем здоровый сон. Минимум до обеда. А уже потом все остальное, - я встала, прошла к двери и демонстративно ее открыла. - Спокойной ночи, кроха.
   - Сама ты кроха, - буркнуло мое компьютерное чудо и гордо удалилось, нарочито громко шлепая босыми ногами по полу. Вся ее фигура в цветастой пижаме с Микки Маусами выражала острое разочарование.
   - Кроха ты и есть, - улыбнулась, закрывая дверь и возвращаясь в кровать.
   Пропала... А теперь вот появилась нежданно-негаданно в моем отеле. И почему, мать твою, она так дико похожа на балерину из Америки?
   Я подсчитала возраст девушки и призадумалась, уставившись в потолок. Если Ксенька еще ничего не нашла на эту Головину, значит найти действительно было не так просто, и девушка действительно пропала. Так с какого хрена решила объявиться, да еще и аккурат перед своим убийством? Зачем поперлась в Москву?
   Вариантов могло быть тысяча и даже еще больше, и думать и предполагать не было смысла, лучше узнать все от первоисточника. Может, собственное имя поможет, и новенькая вспомнит хоть что-то.
   Ну а если нет...
   Что ж, если нет, всегда остается вариант с ее попутчиком. Разговорить нелюдимого паренька, как показывала практика, было очень просто.
   Я выключила свет и все-таки провалилась в сон.
   А утро встретило меня дичайшим дежавю.
   - Мара! - на этот раз разбудил меня голос Кости. - Проснись, Мара!
   - Что, ты тоже что-то нашел? - пробормотала я, все еще лежа уткнувшись лицом в подушку. Была у меня такая дурацкая привычка.
   - Не я нашел. Тебя нашли.
   - Ну и чудно, - отозвалась, не совсем понимая суть проблемы.
   - Чего чудного?! - натурально возмутился обычно спокойный Костик. - Под тебя копают!
   - Ну и хр... хршо, - в последний момент спохватилась я, все-таки поднимая голову и поворачиваясь на спину. - Чего копают-то? Огород? Грядку?
   Костя сидел ровно на том же месте, на котором вчера восседала Ксюха, тоже с планшетом и тоже с очень умным видом. Только футболка с гиками из "Большого взрыва" была как-то... В общем, портила образ "послушай-меня-глупая-женщина".
   - Тупая шутка, - честно прокомментировал мальчишка.
   - Извини, - развела руками, - это мой максимум с утра. Так что копают-то?
   - Под тебя копают. Кто-то ищет на тебя информацию, на отель, на твое прошлое.
   - О, ну удачи им, - фыркнула я, не представляя, отчего Костя такой взъерошенный и серьезный.
   - Ты не понимаешь, - тряхнул ребенок и без того взлохмаченной головой. Меня опять накрыло дежавю с этими "понимаешь-не-понимаешь". - Это кто-то серьезный, Мара. Я с трудом отбился от атаки. Тупая атака, но слишком большая, чтобы это был обычный любопытный.
   - Э-э-э, - многозначительно протянула, признавая полную несостоятельность в вопросах хакерства.
   - О Господи, - закатил Костя глаза. - Атака на отельный сервак была, просто вирусами закидали: рекламный спам, чтобы под шумок проскочить.
   - Ну ты же отбился? - улыбнулась. - И потом, с чего ты решил, что это не такой же знаток железа, как и ты?
   - Потому что нет у простого хакера таких возможностей, ресурсов. Ну, максимум компов десять-пятнадцать, а для такой атаки нужно гораздо больше и не просто компов, а... - Костя замолчал, очевидно, заметив мое очень "умное" выражение лица и "работу мысли". - Не важно, Мар, ты, в общем, подумай и скажи, кто может тобой интересоваться, кому ты дорогу недавно перешла...
   Если это Ливанов, я его на резинке от его же семейников повешу!
   - ...а я попробую его вычислить.
   - Костя, погоди, - сжала руку на плече мальчишки, который уже собирался подняться. - Ну найдем мы его и что?
   - Как что, избавимся, - уверенно кивнул ребенок, я с трудом подавила улыбку. Они, конечно, у меня маленькие гении... Но в том-то и дело, что маленькие...
   - Как избавимся? В бетон закатаем? Или в болото заведем, как Сусанин поляков?
   - А Сухарь?
   Я поморщилась. Сухарь, конечно, мне периодически помогает, но если это Ливанов... Нет, так подставлять знакомого мента мне совесть не позволяла.
   - Нет, Кость. Скажи лучше, ты перенес...
   - Конечно, - не дал мне договорить мальчишка. - За кого ты меня принимаешь? Мы пока еще без интернета, через полчаса включу, как раз данные скопируются.
   - А...
   - А нам на сервак фальшивку положу. Пусть копает, но ты подумай, Мара.
   - Да, мой генерал, - растянула я губы в фальшивой улыбке. - Иди, одевайся, умывайся и завтракать. Я к вам через минут пятнадцать присоединюсь.
   "Подумай..." Да тут думать особо не о чем. Вариант мог быть всего один - мудак-Арт. А быстро придурок оклемался. Не ожидала от него, если честно, учитывая истерику, которую он устроил в маленькой темной комнате.
   Давно я так не злилась. Черт!
   А близнецам сегодня разрешу объесться сладким, весь день смотреть мультики и не заниматься с Китом. И Кит от ребятни отдохнет, и мозг панка от нулей и единиц.
   Я поднялась с кровати и зашагала по комнате, прикидывая план действий на сегодняшний день. Сначала, само собой, Валерия, потом все остальное, и в больницу надо будет заскочить обязательно, привезти деньги, проконсультироваться с врачами.
   От последней мысли я поморщилась.
   Терпеть не могу больницы, и больничный запах, и теток с безразличными, уставшими лицами в серо-белых халатах и разношенных тапках. И врачей тоже терпеть не могу, и мурашки вдоль позвоночника, и холодные ладони, и запах резиновых перчаток, кислой капусты и чересчур сладкого, часто безвкусного чая.
   Я тряхнула головой, отгоняя дурацкие мысли. Еще не там, а уже настроение на нуле. Пожалуй, себе тоже сегодня позволю сладкое и мультики. Но сначала...
   Я схватила с тумбочки телефон и набрала Эли.
   Ох, Ливанов, трудно тебе придется.
   Через полчаса я тщательно выводила в журнале имя и фамилию новой постоялицы и очень надеялась, что они останутся там, а не исчезнут, как в случае с Маргарет Мур. Выведя последнюю закорючку, замерла над журналом и даже дыхание задержала. Прошло несколько секунд, минута, еще одна, а мои каракули все еще синели на белой линованной бумаге.
   Отлично.
   Я закрыла книгу, подхватила планшет, на который Ксю уже скинула все, что успела найти на постоялицу до того, как ее братец рубанул нам сеть, и поднялась к Лерке. Костик реанимировал wi-fi минут пятнадцать назад, и я была уверена, что мелкая тут же занялась поисками.
   - Войдите, - раздалось тихое, стоило мне постучать.
   - Доброе утро! - бодро поздоровалась, закрывая за собой дверь и выходя на балкон. Бывшая Маргарет сидела в одном из плетеных кресел и тупо пялилась на воду, завтрак остался нетронутым.
   - Разве?
   - Поверьте, - не сдавалась я, пытаясь хоть как-то расшевелить сонную муху напротив. Вот не понимала я иногда, честное слово... Да, смерть штука не очень приятная сама по себе, насильственная смерть тем более, но какого ж хрена люди, поняв, что мертвы и что это еще не конец, совершенно не обращают на этот факт внимания? Вот развоплощение - это действительно плохо, потому что это действительно конец, а тут...
   Тьфу! Жахнуть ей хочется планшетом по пустой голове за этот отсутствующий взгляд и безразличные интонации. Это уже малая психиатрия какая-то.
   - Мы знаем, кто вы такая, - я тыкнула в экран, нашла ту самую зернистую фотографию и положила Лере на колени. - Смотрите, это вы.
   - Я? - казалось бы, Головина была действительно удивлена.
   - Да. Это фото с вашего выпускного, вас зовут Валерия Головина, вам сейчас тридцать, - оттараторила я на одном дыхании и уставилась на Лерку. - Вспоминаете что-нибудь?
   - Не уверена... Имя, кажется, и фамилия знакомые, наверное это действительно я, но остальное... Я не помню этих людей, не знаю их, да и... себя-то с трудом на этом фото узнаю.
   Я подавила тяжелый вздох, взяла с ее колен планшет и открыла фото Казани.
   - Полистайте, это ваш родной город. Вы родились и выросли там. Белый кремль, мечеть аль-Марджани, Петропавловский собор, Кул-Шариф.
   - Не знаю, - она смотрела на фотографии абсолютно пустыми глазами. В них не отражалось ни узнавания, ни радости, ни грусти, вообще ничего.
   - Валерия, попытайтесь вспомнить. Вы здесь не просто так, нам надо понять, почему вы попали ко мне в отель, что вас здесь держит.
   - Я не могу.
   - Вы не стараетесь. Вы не хотите вспоминать, - не выдержала я. Какого хрена? Здесь из-за нее... - Ради вас тут все в лепешку разбиться пытаются, а вы даже мизерного усилия приложить не хотите!
   Бесила, она меня действительно бесила своей какой-то абсолютной амебностью. Разные у меня постояльцы были, но настолько безразличных еще ни разу.
   - У вас на браслете осталось три камня, Лера, - попробовала я зайти с другой стороны. - Значит, через три дня, если мы не поймем, что вас здесь держит, вы действительно умрете. Умрете навсегда, и будет это очень больно. Вы ведь не хотите, чтобы вам было больно?
   - Разве призраки чувствуют боль? - повернула ко мне девушка свое кукольное, абсолютно безэмоциональное лицо.
   - Ну вам ведь холодно, жарко, у вас болела голова в первый день...
   - Да? Я уже не уверена, что у меня что-то болело.
   Твою ж мать! У меня сегодня настроение было и без того не особо радужным от перспективы тащиться в больницу, а тут еще эта... Довела она меня, в общем. Я со всей своей дурной силы наступила ей на ногу.
   - Да вы с ума сошли?! - взвилась уже точно не-балерина, вскакивая из-за стола.
   - Убедилась? - выгнула бровь, не обращая внимания на рассерженный взгляд. - А теперь села на место и попробовала вспомнить.
   - Да какая разница! - заорала вдруг Лера. - Я мертва! Уже все равно! Я мертва и ничего уже не успею и не смогу! Вообще ничего, так какая разница, вспомню я или нет!? Что от этого изменится? Кому станет лучше? А я не хочу ничего вспоминать, - Головина начала захлебываться и заикаться, ее почти трясло, дрожали пальцы, которыми она комкала полы халата, а взгляд по-прежнему был направлен на воду.
   - Мне есть разница, - ответила. - И, наверное, твоим близким. Лера, ты же не просто так ехала в Москву и не просто так оказалась на пороге моего отеля. Мне надо будет уехать примерно на два часа, потом я вернусь, и мы поговорим, а ты, пока меня не будет, пообщайся с Ксюшей.
   Я не стала говорить, что, судя по всему, Головина замешана в чем-то криминальном, как и не стала говорить про отсутствующую половину черепа. Если она вспомнит сама, будет лучше. И потом, несмотря на то, что я узнала ее имя, я все еще не имела представления, в чем ее проблема, какая у нее нить. Вполне возможно, что это Маргарет Мур. Они ведь действительно похожи как две капли воды. Черт!
   Я поморщилась, поднимаясь.
   Ехать не хотелось просто до одурения, но надо было, а поэтому уже через сорок минут я парковалась на стоянке перед мрачным серым совковым зданием. Даже один его вид нагонял тоску и уныние.
   - Вы рано в этом месяце, - прокомментировал мой приезд охранник в будке, которому я протянула паспорт.
   - Решила не затягивать, - буркнула, не желая развивать тему, забрала документ, получила электронную карту и поспешила на проходную. А потом все, как всегда: противный больничный запах, замученные лица потерявших надежду людей, мерзкое шуршание бахил, приглушенные голоса.
   Сначала я направилась в бухгалтерию, перевела на счет очередную круглую сумму и только потом пошла к "лечащему" врачу, хотя что конкретно он пытался лечить, мужик, по-моему, и сам не знал, скорее просто контролировал. Перед выходом из дома я Андрею Викторовичу все-таки позвонила, а поэтому меня уже ждали.
   - Марочка, как добрались? - расплылся в стандартной мягко-сочувствующей улыбке чудо-доктор.
   - С ветерком, - поморщилась я.
   - Ах, вы, как всегда, шутите, что ж, хорошее настроение в нашем деле уже полдела, - "скаламбурил" старичок-лесовичок. - Хотите чая или кофе?
   - Андрей Викторович, я хочу узнать, все ли у нас в порядке, посмотреть на последние анализы и общие показания и побыстрее убраться отсюда.
   Дедок скуксился и отвечать не торопился. Начал перебирать бумаги на столе, теребить в пальцах ручку, поправлять манжеты халата.
   - Так как у нас дела, Андрей Викторович? - поторопила.
   - Мара...
   - Андрей Викторович, не беспокойтесь, следующий платеж уже поступил, - я не стала уточнять, что платеж только на месяц. Я всерьез подумывала о том, чтобы поменять клинику. - А теперь покажите мне бумаги.
   - Вам же высылали результаты на почту и...
   - Андрей Викторович, покажите мне бумаги.
   - Все без изменений, мы следим за этим.
   - За такие деньги, я не сомневаюсь, - айболит покраснел. - Но я хочу увидеть сначала бумаги, а потом пройти в палату.
   Полчаса у меня ушло на изучение томограмм, снимков и анализов. За несколько лет я стала в этом настоящим профессионалом.
   А еще через полчаса я выходила из палаты и изо всех сил пыталась идти нормально. Было дикое желание ускорить шаг и сбежать отсюда. Все эти трубки, датчики, пищащие приборы.
   - Вы довольны?
   Нет.
   - Да, все в порядке. Скажите, есть ли шанс, что... - остальная часть моего вопроса потонула в грохоте каталки и очередном писке очередных приборов. Мимо нас двое санитаров провезли девушку и завезли несчастную в палату напротив. Лицо я разглядеть не успела, но отчего-то у меня по спине пробежали мурашки.
   Андрей Викторович точно так же, как и я, проводил новую "пациентку" взглядом.
   - Мара, вы же знаете, шанс есть всегда.
   - Да? И сколько вы мне уже об этом говорите?
   - Мара...
   - Ой, да ладно. Извините, я сегодня что-то не в настроении, мне пора домой. До следующего месяца, Андрей Викторович.
   - До свидания, Мара, - махнул он рукой мне вслед.
   Я спустилась на первый этаж, выбросила в корзину для белья халат, в мусорку отправились маска и бахилы, и только потом вышла в главный холл.
   Ненавижу больницы. Все до одной.
   - Мара? - окликнул меня смутно знакомый голос, когда я была в двух шагах от вожделенной свободы.
   Кому там?
   Я нехотя обернулась и мысленно застонала, передо мной стоял Змеев, точнее Волков. Да что ж за день-то сегодня такой?
  
  
  
   Глава 4
   Ярослав Волков
  
   Я разглядывал девушку перед собой и чувствовал, что безумие сегодня в ней гораздо сильнее того, что я наблюдал в первые наши две встречи. Она снова переливалась чернотой изнутри, вязкой, тягучей, клейкой чернотой, заставляя гада во мне ворочаться. А я ведь кормил урода буквально вчера.
   Интерес-с-с-но.
   - Ты так и будешь молчать, Волков? - нетерпеливо дернула верблюжья колючка головой, скрещивая на груди руки.
   - Тебя напрягает тишина?
   - Меня напрягаешь ты.
   - Какой жестокий удар по моему самолюбию, - я был искренне заинтригован таким ответом. Она не велась. Не велась на гада!
   - Так давай мы засчитаем тебе техническое поражение в начале первого раунда, и я благополучно уберусь отсюда, - Мара опустила руки, многочисленные браслеты на левом запястье тихо звякнули, привлекая мое внимание.
   - Вот это точно был нокаут, - склонил я голову набок, улыбаясь.
   - Что-то особо расстроенным ты не выглядишь, - девушка едва заметно подалась от меня назад.
   - А я не расстроен, мне интересно, почему я тебе не нравлюсь.
   - Мы уже это обсуждали. Ты напоминаешь мне Каа.
   - Такой же старый?
   - Такой же хитрожопый, - спокойно пожала хозяйка странного отеля плечами. - Ярослав, мне действительно пора идти, если тебе просто нечем заняться, и ты хочешь поболтать, то это не ко мне.
   - Сухарь просил передать тебе флэшку. Еще позавчера. Я забыл, извини.
   Девушка недоверчиво сощурилась.
   - Давай, - она протянула руку.
   - Она осталась в машине, - отрицательно покачал головой.
   - Волков, - почти прорычала Мара, а мне с трудом удалось удержать довольную улыбку. Злость была неподдельной, и гаду удалось попробовать выплеснувшееся вместе с ней безумие кончиком языка. Всего чуть-чуть, одна капля... Но твою ж мать, это было... Как взрыв, как будто меня действительно только что сшибло с ног хуком слева, словно первый прыжок с парашютом. Даже дыхание перехватило и на миг пришлось зажмуриться.
   - Вас ждут, господин Волков, - подошла к нам хорошенькая медсестричка, помогая мне выбраться из терпкого дурмана.
   - Одну секунду, - я снова повернулся к Маре. - Я здесь по работе, освобожусь минут через тридцать.
   - Волков, - еще тише и еще яростнее прошипела Шелестова.
   - Мара, мне правда очень жаль, но у тебя всего два варианта: либо ты подождешь меня, либо тебе придется тащиться в участок и...
   - Участок? Волков, ты американских детективов пересмотрел?
   - ...и забрать флэшку у Сухаря. Я ее к тебе не повезу, - проигнорировал колкое замечание. - И ни черта я не пересмотрел, это другая моя профдеформация.
   Девушка нахмурилась.
   - Какой ты весь деформированный, а по виду и не скажешь, - фыркнула Шелестова.
   - Я хорошо скрываюсь, - подавил очередную ухмылку, понимая, что она уже почти сдалась. - Так что? Подождешь меня здесь?
   - Здесь точно нет, - дернула Мара головой. - Через дорогу есть "Шоколадница", жду там, - и, развернувшись на каблуках, она почти бросилась к выходу. Нет, Мара не бежала, и даже шаг был относительно спокойным, но напряженная спина, четко контролируемые движения... Как будто ей в затылок дышали гончие Ада.
   Я проводил ее взглядом до проходной и только потом пошел за хорошенькой и улыбчивой Светланой в приемную к Андрею Викторовичу.
   - Андрей Викторович, - мне на встречу поднялся маленький, начавший лысеть мужичок в очках и протянул пухлую руку для приветствия. - Меня зовут Ярослав Волков, я звонил Вам несколько часов назад по поводу найденной девушки.
   - Да-да, конечно. Не сочтите за недоверие к вам, но могу я увидеть удостоверение?
   Я разжал руку, внимательнее пригляделся к доброму доктору...
   Ах ты ж...
   - Вам какое удостоверение? - гадской натуре в этот раз было позволено отразиться в глазах.
   - Оба, - не дрогнул мужик.
   Я открыто хмыкнул, протянул врачу казенную ксиву и показал татуировку на внутренней стороне запястья.
   У Андрея Викторовича ушло секунд десять напряженной мысленной работы, прежде чем он потер шею и указал мне на кресло.
   - Чай или кофе? - предложил мне добрый доктор, тоже садясь.
   - Не стоит. Я хочу побыстрее закончить, - но стоило мне опуститься в кресло, как знакомый мятный немного пряный запах заставил насторожиться.
   Мара? Здесь была Мара? Совершенно точно была. Вот только зачем?
   - Я не понимаю цели вашего визита, если четно, - начал доктор. - Ваши коллеги ушли буквально полчаса назад.
   - Мои коллеги не должны знать о том, что я был здесь, и тем более не должны знать, что я интересовался этим делом, - мужичок-с-ноготок кивнул. - Скажите, есть шансы, что она придет в себя?
   - Боюсь, мне нечем вас порадовать. Я удивляюсь, как она все еще жива. Не удивился бы, если бы она была из наших, но...
   - Люди удивительны, порой совершенно отвратительны, конечно, но по большей своей части удивительны, Андрей Викторович. Вы не заметили ничего необычного, когда ее привезли?
   - Вы меня, конечно, извините, Ярослав, но мне как-то не до того было, - решил показать "добрый-доктор" свой характер.
   - Не держите меня за идиота, Андрей Викторович, я сегодня не в том настроении.
   - Не было ничего странного. Она много крови потеряла, каких-то других отклонений я не заметил. На вид вполне себе здоровая девушка, ухоженная.
   - Могу я ее осмотреть? - поднялся я на ноги.
   - Не вижу причин для отказа, - мужичок встал следом за мной, поспешил к двери.
   Дорога к палате заняла чуть меньше десяти минут. Андрей Викторович все это время хранил молчание, только нервно теребил очки в руках.
   В палате было светло, пахло свежим бельем, едва заметно каким-то лекарством, тихо стрекотали приборы. Все руки несчастной были истыканы иголками, на штативах весело сразу несколько капельниц, голову украшали бинты. Лицо почти полностью закрывала кислородная маска.
   - Как вели себя мои коллеги? - бросил через плечо, подходя ближе к кровати.
   - Не знаю... Обычно, наверное, - потер Андрей Викторович подбородок, становясь напротив. - Взяли пробы, осмотрели, сделали несколько фотографий, попросили соскобы и мое мнение по поводу орудия...
   - Что вы им ответили? - я склонился чуть ниже над кроватью, прикрыл глаза, втянул запах. Нет. Следовало ожидать: слишком много времени прошло, чтобы остались какие-то следы.
   - Правду. Скорее всего, это пулевое ранение, очень неаккуратное, непрофессиональное, из неподходящего оружия.
   - Скорее всего?
   - Я не судмедэксперт, мне сложно сказать наверняка.
   - Могу я осмотреть ее затылок, шею и запястья?
   - Я вызову медсестру, - дернулся было старичок к двери.
   - Нет, не стоит. Вам придется самому мне помочь, - остановил я врача. Эскулап замялся на несколько секунд, а потом все же вернулся к кровати, приподнял девушку, позволив мне взглянуть на пострадавшую. Я провел кончиками пальцев вдоль позвонков, ища малейшие следы, но и тут ничего не нашел. На запястьях тоже не оказалось никаких следов. И пока хорошо это или плохо я не понимал.
   - Что-то еще? - подал голос колобок, пока мы шли к лифтам.
   - Да, - протянул, нажимая на кнопку первого этажа. - До меня у вас была девушка, Мара Шелестова, по какому поводу?
   - Нет, - покачал Андрей Викторович головой, - на этот вопрос я отвечать не буду.
   - Почему? - насмешливо выгнул я бровь.
   - Врачебная тайна, - собрав всю свою смелость в кулак, ответил мне доктор. А я почувствовал запах страха.
   - С ней что-то не так? - попытался я зайти с другой стороны, мужик упрямо сжал губы. - Андрей Викторович, мы с Марой близкие друзья и...
   - Вот у нее тогда и спросите, - запах страха усилился, стал намного отчетливее, очень явным. - Я не хочу влезать в это.
   - Влезать во что?
   - В разборки между вами, если таковые имеются.
   У меня чуть глаза на лоб не полезли от внезапной догадки.
   - Вы... Андрей Викторович, - кабина лифта замерла на первом этаже, - вы боитесь Мару Шелестову больше, чем меня?
   Двери лифта открылись, выпустив нас наружу, доктор вышел в холл, снова сняв очки и начав судорожно протирать девственно чистые линзы, я дядьку не торопил. Сам пытался осознать то, что и без ответа доктора было абсолютно очевидным.
   - Да, - наконец поднял кругляш на меня взгляд. - А теперь у меня много дел, Ярослав, если я больше ничем не могу быть вам полезен, то позвольте мне заняться пациентами.
   - Пока это все, - пробормотал я, все еще обдумывая только что полученную информацию. - На сегодня все. Но я еще с вами свяжусь, и вы...
   - Да-да, - доктор протянул руку, быстро пожал мою и так же быстро скрылся в правом коридоре. Я же направился к выходу, прокручивая в голове одну единственную мысль: "Мара Шелестова не человек..."
   Кто тогда?
   Я продолжал гадать, сидя напротив девушки вот только не "Шоколаднице", а в каком-то спорт-баре. Видимо, раньше тут действительно было кафе сети, потому как интерьер все еще располагал к распитию кофе, а никак не пива.
   Шелестова бросала на меня недовольные взгляды, пока я делал заказ, и хмурила брови. Не было в ней ничего. Ничего, что могло дать хоть какую-то подсказку, да и от Крока по-прежнему никакой информации тоже не поступало. Вполне себе обычная на первый взгляд, вполне себе человеческая, если не считать силы безумия, притаившегося внутри хозяйки странного отеля.
   - Волков, прекрати испытывать мое терпение, отдавай флэшку и катись на все четыре стороны, - Мара постучала чайной ложкой по чашке, привлекая мое внимание.
   Мы сидели за вторым столиком возле окна. Народа внутри практически не было: еще слишком рано для ставок, а меню бизнес-ланча привлекательным назвать было очень сложно. Да и сомневался я в качестве еды.
   - У тебя все в порядке? - проигнорировал я реплику.
   - Да. Флэшку, Ярослав, - ей явно не терпелось уйти, да и спокойной она не выглядела. Все время бросала взгляды на наручные часы.
   - Ты уверена?
   - Господи, да! Со мной все хорошо, отдавай флэшку.
   - Что тогда ты делала в больнице?
   - К чему такой странный интерес? - скрестила девушка руки на груди.
   - Сама посуди: на тебя напали, а уже сегодня я встречаю тебя здесь...
   - О, - перебила меня Шелестова, - поверь, со мной и с нападением это никак не связано. Моя нервная система, как и мое здоровье, в полном порядке.
   - Родственник?
   - Нет.
   - Близкий?
   - Нет.
   - Друг?
   - Нет, - скрипнула она зубами, начиная заводиться.
   - Просто знакомый?
   - Нет!
   - Тогда что, Мара? - не желал униматься я, сам не совсем понимая почему.
   - Я консультировалась с местным светилом по поводу одного старого дела... Неважно. Ярослав, отдавай флэшку, я тороплюсь.
   В этот момент официантка принесла мне кофе и хот-дог, не забыв приторно улыбнуться перед уходом. Хозяйка странного отеля проводила девушку слегка насмешливым взглядом, а потом снова повернулась ко мне.
   - Я уже это слышал, - пожал плечами, - откусывая от сосиски. - Что за дело, может смогу помочь?
   - Волков, - она подперла подбородок кулаком, вздохнула, - вот какого ты ко мне прицепился, а?
   - Понравилась? - сощурился я.
   - Сомнительно, - качнула пару раз головой Шелестова.
   - Честно?
   - Желательно.
   - Мне не дает покоя твоя реакция на нападение мальчишки.
   - Что странного в моей реакции?
   - Спокойствие, даже почти индифферентность, - решил открыть часть правды. - Мне было бы, наверное, даже все равно, если бы не Сухарь, который повесил на меня это дело. Глухари я не люблю, а ты правду от меня скрываешь...
   - Ничего я не скрываю, - перебила девушка.
   - Еще как скрываешь, - кивнул утвердительно.
   - Если я поговорю с Сухарем и заберу заявление, которое так неосмотрительно подписала, ты угомонишься?
   - Может быть, - улыбнулся я, верблюжья-колючка чуть не подавилась кофе и громко звякнула чашкой о блюдце.
   - Что значит "может быть"?
   - Ну теперь мне и самому любопытно.
   - Волков... - начала она, но остаток фразы потонул вдруг в ворвавшемся с улицы гуле голосов. В бар ввалилась стайка бомжеватого вида мужиков и девиц. Не совсем трезвая стайка. Гад внутри моментально напрягся. Я тоже. Напряглась и моя собеседница, словив на себе пару отнюдь не дружественных взглядов.
   - Допивай свой кофе, и уходим, - от вошедших пахло неприятностями. Змей внутри чувствовал их желание нарваться на драку, злость и неудовлетворение. Мужиков явно уже кто-то успел хорошенько раззадорить.
   Я полез в карман за кошельком, бросил на стол деньги и помог Маре подняться.
   - В глаза им не смотри, но и голову вниз не опускай, иди спокойно, - шепнул я, пропуская Шелестову вперед.
   - Не учи ученого, - так же шепотом ответила она.
   Мы практически прошли мимо удалой компании, когда одна из проституток, пьяно покачнувшись, схватила Мару за руку, чтобы удержаться на каблуках. Шелестова отступила в сторону и задела плечом бородатого мужика, стряхивая с себя руку ночной бабочки третьесортного пошиба.
   - Слышь, курица, глаза открой, - взвилась проститутка, мужик зашел верблюжьей-колючке за спину.
   Я тяжело вздохнул. Все. Мордобоя не избежать. Главное не покалечить уродов.
   - Извините, - вполне себе мирно ответила моя спутница.
   - Да че мне твои извинения?!
   - Девушка, нам не нужны неприятности, - улыбнулся я, загораживая собой Мару, следя краем глаза за бородачом. Очень уж нехорошо он рассматривал так неосторожно привлекшую его внимание хозяйку отеля. Да и остальные тоже.
   На миг в проеме двери на кухню показалась и тут же исчезла голова официантки, бармен за стойкой убрался в дальний конец.
   Интересно, у них мозгов хватит ментов вызвать?
   - Моя подруга просит у вас прощения за неловкость. Разрешите пройти.
   - Твоя подруга, - послышался мужской бас сбоку, - уже точно никуда не пойдет. Слишком она мне понравилась.
   Я развернулся как раз вовремя, чтобы перехватить кулак, летящий в челюсть.
   Черт...
   Ориентироваться пришлось быстро. Мужиков было пятеро, плюс три бабы. И если шлюхи у меня опасений практически не вызывали - они едва ли полезут - то вот пьяные мордовороты... Даже намека на остаток здравого смысла в их глазах не наблюдалось.
   Искренне жаль придурков.
   Я схватил Мару за руку, дернул на себя и рванул к барной стойке, прежде чем датые бугаи успели отреагировать. Приподняв девушку за талию, я опустил ее с другой стороны, поставил рядом с барменом.
   - Ты, - обратился к Маре, - сидишь и не высовываешься.
   - Но...
   Ты, - повернул голову в сторону мальчишки с огромными перепуганными глазами, - тревожная кнопка есть?
   Парень дергано кивнул, я повернулся к ним спиной, чувствуя приближение мужиков.
   - Жми, кретин! - рыкнул, перехватывая кулак.
   - Волков... - донеслось сзади шепотом, интонацию разобрать было невозможно, - я могу...
   - Ты можешь сидеть и молчать! - прошипел, хватая здоровяка за шею и впечатывая мордой в столешницу.
   Зарядка - дело, конечно, полезное. Вот только бы гада не выпустить, да и недоеденный хот-дог тоже жаль - вкусный был, на удивление.
   Мара сзади что-то сдавленно прошипела, но мне было не до того. Мужики драться не умели, зато любили, и энтузиазма в них было хоть отбавляй, впрочем, как и здоровья, очевидно, потому что лежать смирно они упорно не желали.
   Я свалил с ног самого огромного, просто двинув ему как следует под дых, ушел от прямого в челюсть от самого тощего и развернулся уже было к трем другим, когда почувствовал колебания воздуха сзади.
   Змей довольно раскрывал и открывал внутри пасть, ожидая, когда сможет наброситься и подстрекал к тому, чтобы я перестал себя контролировать, впрыскивая в и без того разгоряченную кровь адреналин, как яд.
   Обернуться получилось, как раз во время для того, чтобы понять тощий и толстый уже на ногах. Не надо быть гением, мастером стратегии и тактики и уже тем более не надо быть психологом, чтобы понять, что они сейчас действуют, как стая. И именно как стая они попытаются загнать меня в угол, вот только... Угол будет мой.
   Я припомнил расположение столиков, декоративных тумб и туалетов в помещении и медленно, стараясь обезопасить спину, попятился назад и влево.
   Надо понять, кто из них лидер. Просто необходимо. Я пробегал глазами с одного нетрезвого и необремененного интеллектом лица на другое и отметал варианты, периодически достаточно вяло отмахиваясь от пробных ударов, не обращая внимания на идиотские выкрики, и делая вид, что мне очень страшно.
   Так. Ну и кто?
   Бугай в компашке явно отвечал за физическую силу. Он вообще очень сильно напоминал мне осеннюю муху: такой же злой и такой же тупой.
   Тощий скорее всего был обычным подсиралой и один едва ли бы сунулся против меня. Бородач очень походил на "Весельчака У" - душа компании и любитель шуток не впопад, на деле же - все тот же подсирала еще и трусливый к тому же.
   Я отошел еще на несколько шагов, по-прежнему тщательно изображая из себя перепуганную девочку, и перевел взгляд на оставшихся двоих. Среднего телосложения, примерно одинаково одеты, неопрятно выбриты и подстрижены, практически никаких отличительных знаков.
   Я замер на несколько секунд на месте и попробовал воздух вокруг. Рвотные спазмы удалось подавить чудом.
   Ярость, разочарование, неудовлетворенность, безнадежность, ощущение никчемности, бесполезности и снова ярость и бесшабашное веселье, наслаждение ситуацией.
   Прекрасно.
   Великолепный образец дна. Практически полного дна.
   И все же, кто из этих двоих?
   Подпускать гада еще ближе к поверхности я не решался, слишком много ненужных свидетелей, начиная от проституток, не понятно зачем еще околачивающихся здесь, и заканчивая Марой. Кстати, достаточно невозмутимо наблюдающей за всем происходящим.
   И все-таки... Вопрос остается прежним.
   Я передернул плечами и сосредоточился, остановившись в двух шагах от закутка с туалетами. Спины идиотов здесь скрывали меня достаточно хорошо.
   - Ну и кто из вас-с-с мудаков, главный мудак? - спросил, внимательно следя за лицами "двоих-из-ларца". У того, что был левее, едва заметно дернулся уголок губ, правый слегка подался назад. Пахнуло одновременно испугом и яростью, вот только с разных сторон.
   Ну и отлично.
   Я усмехнулся шире, выпрямился, оглядел честную компанию самоубийц. Гад внутри подрагивал от нетерпения.
   - А ну замерли на мес-с-с-те, - прошипел, перебегая взглядом с одного лица на другое. - А ты, иди с-с-сюда.
   Мужик был настолько разъярен, что даже ничего не заметил, послушно бросился на меня, чтобы тут же получить в челюсть со всей дури. А дури у меня много. Так и не удалось растерять ни капли за свою отнюдь немаленькую жизнь. Что-то хрустнуло у кретина внутри, я почувствовал, как вышел из сумки, синюшную морду перекосило. Придурок застыл на секунду на месте, вытаращив на меня маленькие, пропитые глазки, и мешком рухнул к ногам. Костяшки слегка саднило.
   - Теперь ты, - посмотрел я в глаза бугаю, отпуская его сознание и отступая еще на шаг вглубь закутка.
   Его, пожалуй, простым ударом в челюсть не свалишь. В висок бить опасно, могу не рассчитать, сломать ему, что ли, ногу?
   Или...
   Задумавшись, я чуть не пропустил удар в голову и следующий по печени. Гад внутри взбесился и яростно задергался. Черт. Придется загонять, оставлять его и дальше так близко к поверхности не безопасно. Я надел на чудовище путы, пообещав возместить "потерю" другим способом и отступил еще на несколько шагов назад.
   Мужики, освободившиеся от моего влияния, начали приходить в себя. Я перехватил следующий удар и пнул здоровяка в колено.
   Чашечка поддалась на удивление легко. Подсечка и он закономерно на полу и закономерно скулит.
   Интересно хватит ли у него мозгов остаться лежать?
   Маленькая крыса бросилась следующей, пронзительно завизжали от входа проститутки и послышался стук каблуков. Ну наконец-то. В самом деле, неужели у них настолько атрофировался инстинкт самосохранения?
   Тощий мужик понял, что совершил ошибку, буквально за несколько секунд до того, как я припечатал его лбом о стену и рухнул под ноги.
   Так. Пора выбираться отсюда: становится тесно.
   Я перешагнул через тело, обошел, катающегося по полу и воющего от боли, бугая, и замер напротив двоих оставшихся.
   Оставшийся близнец и бородач.
   - Пиздец тебе, мажорчик, - сплюнул на пол близнец, выуживая из кармана брюк бабочку.
   Серьезно? Привет из девяностых? Господи, да когда же эти пережитки сдохнут окончательно?
   Бородач пока держался чуть сзади и с боку, оружия никакого не доставал.
   Нет. Все равно места мало.
   - Мужик, я - мент, вот оно тебе надо? - выгнул я бровь, обходя обоих по дуге, внимательно следя за каждым движением.
   - Ага, а я Пушкин, - оскалился атавизм.
   - Удручающе тревожно выглядит нынче великая русская классика, - пробормотал, продолжая отступать.
   - Чего? - протянул на высокой ноте придурок.
   - Видок, говорю, жалкий у тебя, - перевел на доступный и рванулся вперед, не давая придурку шанс опомниться. Веса моего мудак не выдержал и рухнул на пол, я повалился вместе с ним, с удовлетворением услышав, как звякнул и отлетел куда-то в сторону нож. Два удара в челюсть. Три...
   Воздух за спиной колыхнулся. Последний четвертый удар. Перекатиться, выпрямится, пригнуться и...
   Резкий свист, практически в миллиметре от меня пролетело нечто продолговатое, приложило бородача прямо в лоб. Мужик замер на месте с занесенной в воздухе рукой, пальцы разжались, выпуская нож, ноги "последнего героя" подкосились, закатились глаза. Он рухнул сначала на колени, потом упал мордой в пол. У его левой ноги осталась валяться банка оливок без косточек.
   Я повернул голову к барной стойке.
   - Флэшку, Волков, - скривила губы Мара, правая ее рука лежала на точно такой же банке, сзади трясся сопливый бармен.
   Я засунул руку в задний карман джинсов, бросил девушке требуемое и поднялся на ноги. Пытаясь разглядеть хоть намек на испуг в грозовых глазах.
   - Вы ментов вызвали?
   - Полицейских, Волоков, - укоризненно покачала головой девушка, двигаясь вдоль стойки. - Вызвали. Здесь все-таки есть тревожная кнопка.
   Она подошла ко мне, подняла голову, что-то высматривая в моем лице, нахмурилась.
   - Что?
   - У тебя бровь рассечена, - пожала плечами хозяйка отеля.
   И кто, интересно, успел? Я ничего не заметил, только сейчас почувствовав, как на глаз что-то течет. Пришлось смахнуть капли.
   - Ну куда ты грязными руками лезешь? - закатила она глаза.
   - Да как-то...
   - Садись, - указала девушка на стул. - Табельное твое где? Надеюсь, не в машине?
   - В машине.
   Она снова закатила глаза, протянула руку.
   - Давай ключи, схожу.
   - Машина напротив входа стоит. Оружие - под сидением.
   Я покорно передал девушке ключи и откинулся на спинку стула.
   - Молодой человек, двойной эспрессо мне сделайте, - бросил бармену. Паренек бестолково хлопнул глазами, заторможено кивнул и отвернулся к кофеварке. Дверь на кухню приоткрылась, пропустив все еще хорошенькую, но бледную официантку. Послышались голоса. Как встревоженный улей. Интересно и сколько их там отсиживалось?
   В дрожащих руках девушка несла косметичку и миску с водой.
   - Я... Это... - она смотрела на меня огромными перепуганными глазами и никак не могла решиться сделать последний шаг.
   - Спасибо, давайте я сам.
   Официантка покорно отдала мне в руки свою ношу и опустилась на соседний стул, растерянно оглядывая помещение. Ее губы тряслись, пальцы дрожали, дыхание было сбивчивым.
   Сам-то сам... Правда, как именно пока было не понятно. Милая барышня забыла принести мне зеркало.
   - А вы..., - снова попробовала она завести беседу. Я терпеливо ждал пока она сможет связать больше, чем пару слов. Не мудрено на самом деле, что ее так трясет, когда сталкиваешься с насилием в реальности впервые, это несколько... выбивает из равновесия. Обычные люди, как правило, к дракам имеют весьма косвенное отношение.
   - Вы полицейский? - наконец-то смогла проговорить официантка.
   - Вроде того, - как можно мягче улыбнулся я, бросив быстрый взгляд на бейдж. - Ирина, не волнуйтесь вы так. Все хорошо, все живы, сейчас милиция приедет, а начальнику своему передайте, чтобы обязательно охрану для зала нанял. Все-таки спорт-бар...
   - Да, конечно. Мы просто не успели еще, - пробормотала Ирина. Бугай на полу продолжал поскуливать и стонать, главный мудак зашевелился.
   - А...
   - Сейчас девушка, которая была со мной, принесет успокоительное, - улыбнулся официантке, стараясь успокоить.
   И словно в подтверждение моих слов в помещение быстро вошла Мара. Усмехнулась, заметив у меня в руках женскую косметичку, и, подхватив соседний стул, устроилась напротив. Пистолет громко стукнул о столешницу. Аптечку она положила на колени.
   - Думаю, это будет полезнее.
   Официантка уставилась на оружие, нервно сглотнула и вскочила со стула, чуть его не перевернув, намереваясь снова спрятаться в кухне.
   - Девушка, двойной эспрессо мне сделайте, - бросила верблюжья-колючка ей в спину. Я не удержался и заржал. Хозяйка отеля перевела на меня недоуменный взгляд. - Волков, а тебя точно только в бровь приложили? Голова не кружится?
   Я продолжал ржать.
   Мара еще несколько мгновений смотрела на меня ничего непонимающим взглядом, а потом, пожав плечами, протерла руки перекисью водорода и принялась обрабатывать "боевые ранения". Все та же перекись противно зашипела от контакта с уже подсохшей кровью вокруг брови. Шелестова, не обращая внимания на мою перекосившуюся физиономию, увлеченно продолжала дезинфекцию. Движения были аккуратными, ловкими и... со знанием дела, что ли? Она никуда не торопилась, не суетилась и, на первый взгляд, все делала правильно. Очистив кожу вокруг, склонила голову набок.
   - Шить придется, - поцокала языком. - Чем тебя?
   - Понятия не имею, - пожал плечами.
   Мара выгнула бровь, и, не сказав больше ни слова, молча скрутила из бинта и ваты жгут, приложила к "ранению" и налепила пластырь. В этот момент бармен поставил передо мной кофе. Бровь Мары снова поползла кверху, через миг на губах заиграла усмешка.
   - Руки показывай.
   Я чувствовал себя нашкодившим мальчишкой, выполняя приказ. Костяшки были едва сбиты, так что много времени не заняли. Я опустил первую руку на колено, когда рядом зашевелился "Пушкин". Пьяно тряхнул головой, попробовал подняться.
   - Ты устал, - обратился я к мужику, поднимая пистолет. - И тебе наверняка хочется еще вздремнуть и совсем не хочется злить меня.
   Мужик повернул голову, уставился прямо в дуло. Пять секунд ушло у него на то, чтобы понять смысл сказанного. Он понятливо кивнул и улегся на место, я вернул пистолет на стол.
   - Вот и умница.
   Мара от своего занятия не отвлекалась. Через две минуты ей тоже принесли кофе. Бармен поспешил ретироваться на кухню, мы с хозяйкой отеля остались в зале.
   Я потягивал крепкий тягучий напиток, девушка напротив делала то же самое, практически с безмятежным выражением лица. Сбоку стояла открытая аптечка, посредине лежало мое табельное, на полу валялись в разной степени пришедшие в себя мужики, в отдалении все-таки слышалось завывание сирен.
   Хорошо, честное слово.
   Менты приехали как раз тогда, когда я допил кофе, ворвались внутрь и застыли, глядя на валяющихся на полу уродов. Посмотрели на меня, на Мару, на пистолет, лежащий на столе, на две чашки кофе. Я вздохнул и полез в нагрудный карман за ксивой.
   - Стоять! - заорал ближайший ко мне сотрудник.
   Мара поморщилась от этого крика, но более никак своего недовольства или волнения не выказала.
   - Спокойно, я полицейский, сейчас достану документы, - бред какой-то, как будто я действительно могу спрятать в нагрудном кармане вторую пушку.
   Ребята немного расслабились, но оружие далеко убирать не стали. Минут десять ушло у добрых молодцев на выяснение всех обстоятельств. Хозяйка отеля беспрерывно поглядывала на часы, а потом, оставив свои координаты, убежала. С остальным пришлось разбираться мне. Это заняло еще около часа. В общем, в отделение я приехал только к обеду и не скажу, что Сухарь был особо рад. Не песочили меня так давно.
   Я вышел из кабинета высокого начальства, потом в коридор и достал трубку. Крок так мне до сих пор ничего и не прислал, а время поджимало. Не прислал он ничего и по хозяйке отеля.
   - Ярослав, - негромкий, заискивающий голос Инессы раздался совсем рядом.
   Я дописал, отправил сообщение через один из закрытых мессенджеров и только потом поднял голову.
   - Привет, - кивнул, отлепившись от стены. Пора все же пойти хотя бы сделать видимость того, что я работаю.
   - Ты параллельно ведешь еще какое-то дело? - не отставала девушка.
   - Нет, - бросил, поворачивая к кабинету.
   - Почему тогда опоздал?
   Чтобы ты мне сейчас мозг выносила на эту тему.
   - Проспал.
   - Но сейчас три часа... - пробормотала заноза в заднице.
   - Сильно проспал. Ты что-то хотела, Инесс?
   - Наш бомж, который Зайцев... В общем, он не причастен, совершенно точно, но, к сожалению, убийцу описать так и не смог.
   Ага, а то с самого начала было не понятно.
   - Ясно, - я все-таки повернул ручку. - Извини, Инесс, мне работать надо, - и закрыл перед ее носом дверь.
   - О, Волков, вот это ты сделал напрасно, - заржал Дубов. - Она тебе не простит.
   - Господи, и как же я переживу? - выгнул бровь. Мужики заржали. - Есть что-то новое?
   - Нашли вроде еще одного свидетеля - пенсионерку, она видела кого-то во дворе.
   - По какому трупу?
   - По Соловьевой.
   - Когда можно будет с ней поговорить?
   - Завтра, - оторвался на миг от бумаг Саша и хотел было добавить что-то еще, но его оборвал внутренний телефон. Мужик поднял трубку, бросил короткое: "Да?" - и тут же нахмурился, мы застыли в ожидании новостей.
   - Собираемся, ребят, - вскочил он на ноги, еще даже не договорив. - У нас новое убийство.
   - Этот же? - выгнул я бровь, мысленно прощаясь с обедом.
   - Нет. Не понятно пока, - дернул Сашка головой. - Там какая-то ересь. Участковый толком не сказал ничего. По-моему, он в шоке.
   - Что за труп-то хоть? Да и ехать куда? - влез Дубов, пристегивая оружие.
   - Академика Варги, 25, труп женский.
   Народ застонал, предвкушая пробки. Стонал, кстати, зря, доехали мы буквально минут за двадцать.
   Место преступления радовало глаз алчущей хлеба и зрелищ толпой. Благо журналистов пока не было, но судя по размерам толпы... В общем, ждать нам осталось минут пять максимум. Гад внутри беспокойно зашевелился. Я втянул носом воздух, огляделся и только потом отправился за остальными к футбольной площадке.
   Черт! Слишком много народу, практически ничего нельзя выделить, и слишком мало ментов. Пришлось лезть в карман за телефоном и орать на дежурного. Потом инструктировать присутствующих сейчас здесь, и только потом удалось наконец-то добраться до тела.
   Ребята отгородили жертву как смогли: загнали на площадку два уазика и постарались за ними скрыть труп несчастной, получилось отчасти, и то хлеб.
   Чем ближе я подходил, тем сильнее дергался внутри змей, считывая общее беспокойство и отвращение коллег. Мужики работают в ментуре достаточно давно, чтобы ничему не удивляться, а тут...
   Когда мне осталось всего несколько шагов, на кончике языка вдруг возник вкус безумия, старого, заскорузлого и невероятно сильного. Пришлось остановиться на миг и закрыть глаза, чтобы загнать гада на место и не дать ему подойти слишком близко к поверхности.
   Он шипел и извивался несколько томительных секунд, а потом все же покорно застыл, оставив мне в помощь обостренные инстинкты и то особое чутье, которое помогало даже с закрытыми глазами ощущать окружающее пространство.
   Пахло кровью... Но лишь слегка...
   И все.
   Я наконец-то добрался до тела, протиснулся мимо полицейских, и встал рядом со своими временными коллегами, и не смог удержать удивленного вдоха.
   Тело, лежащее перед нами, действительно когда-то было женским, но... Давно я ничего подобного не видел, очень давно, со времен Второй Мировой.
   Женщина лежала на спине, то, что осталось от рук, вытянуто вдоль тела. Ей полностью обрили голову, раздели, а по всему телу... Не знаю, я раньше никогда такого не видел: убийца вырезал кусочки плоти. Небольшие, самое крупное углубление размером с однокопеечную монету. Грудь была искалечена, разорвана - просто потемневшее, заветренное на воздухе мясо, настоящее кровавое месиво.
   То же колоссальное безумие здесь практически накрывало с головой и душило. Это не человеческое безумие. Ни один человек просто не сможет его вынести.
   Я с трудом заставил себя присесть на корточки, взял у Дуба перчатки.
   - Ее трогали?
   - Нет пока, ждем судмедэкспертов, - через силу, хватая ртом воздух, отозвался Сашка. - Сколько лет работаю... Как в каком-то фильме идиотском про маньяков... Мне кажется, что все это ненастоящее.
   - Если тебя тошнит, - решил предупредить, - лучше отойди подальше.
   - Если... - он судорожно сглотнул, прикрыл глаза и отошел на несколько шагов. - Нет. Все в порядке.
   Дуб опустился рядом со мной.
   Я осторожно перевернул правую руку жертвы, на ладони был огромный, страшный ожег. Пальцы отсутствовали.
   - Рядом с ней ничего не нашли. Мы не знаем, кто она такая. Попробуем, конечно, опросить местных, но сомневаюсь, что это что-то даст. У тебя есть мысли?
   И какие... Аж самому интересно.
   - Ну, - снова оглядел жертву, поднялся, втянул носом воздух, - у нас еще один маньяк.
   - Почему ты уверен, жертва пока одна?
   - Ключевое слово "пока". Это явно какой-то... ритуал. Никто в здравом уме не станет так уродовать женщину. У этого? - обвел рукой пространство перед собой, - есть какая-то цель. Пока все, что могу сказать, - убийца... - я замер на вдох, стараясь определиться, что можно, а чего лучше пока не стоит говорить, - мужчина, скорее всего среднего возраста, скорее всего физически сильный.
   - И?
   - Пока все, - пожал плечами, - как только узнаем хоть что-то о жертве, смогу дать более внятную характеристику. Но... Думаю, следующий труп ждать долго не придется. А нам лучше поторопится.
   - Почему?
   - Слишком все... чересчур. Такую злость и такое сумасшествие долго сдерживать ему не удастся.
   Гад внутри дернулся словно в подтверждение. Я обошел тело по кругу, сощурился. Что-то кольнуло внутри.
   - Долго ждать медиков?
   - Еще минут двадцать, - отозвался Сашка.
   - Ладно, позовете. Я пока сделаю несколько звонков.
   Слишком мало вокруг крови, слишком много вокруг людей, слишком открытая местность. Но я не сомневался, что свидетелей не будет. Ублюдок знал, что делает. Пожалуй, даже слишком хорошо знал. Хреново, что пока непонятно сколько она здесь пролежала. Очень надеюсь, что вороны и бродячие собаки и кошки не успели сильно навредить. А еще бы хотелось взглянуть на спину убитой, и понять, как ее сюда привезли. Может убийцу зеваки и не заметили, а вот тачка вполне могла и примелькаться, надо бы камеры проверить. Ну не на себе же он ее пер, в самом деле.
   Первым, кого я набрал, был Саныч.
   - Волков, - как-то нехорошо начал начальник, - на ловца и зверь.
   - Не понял.
   - Сейчас поймешь, - прозвучало "получи-бесплатного-люля" тоном. - Ты под некую Шелестову копаешь?
   - Под некую - это под какую? - усмехнулся я.
   - Не прикидывайся идиотом, - совсем перешел на шипение мужик. - Я понятия не имею, на хрена она тебе понадобилась. Но предупреждаю в первый и последний раз: оставь ее в покое! Понял?
   - Услышал, - ответил, убавляя громкость у телефона.
   - Волков, твою гребаную мать! Я сейчас с тобой не шучу! - громкость я убавил не зря. - Не смей к ней лезть!
   - Не заводись, - ответил и тут же соскочил с темы. - Есть дело посерьезнее. У нас новый маньяк. И это не человек. Более того, мне кажется, я знаю, кто он.
   Саныч тяжело вздохнул.
   - Выкладывай.
   - Помнишь, лет пятнадцать в Белоруссии было громкое дело? В Гомеле поймали некоего Агафьева - местного молочного королька, он убивал девушек? Жестоко мучил и убивал?
   - Не уверен, - последовал осторожный ответ. - Но ты продолжай.
   - Продолжаю. Мужика поймали не мы - люди. Был суд, долгий, тяжелый. Полтора года почти длилось только следствие. Сам процесс занял почти столько же.
   - И?
   - Мужика признали невменяемым и в итоге упекли в психушку.
   - Я пока не вижу связи, Ярослав, - пробасил Саныч.
   - Не торопи. Он действительно производил впечатление не совсем адекватного. Каждому, кто готов был его слушать, говорил, что убивать и издеваться его заставляла некая... сущность.
   - Какая конкретно.
   - Агафьев говорил, что это был ангел.
   - Бред.
   - Согласен. Но есть одно но: бизнесмен во время следствия и во время суда - два разных человека. Было даже подозрение на диссоциативное расстройство идентичности.
   - Раздвоение личности, что ли?
   - Да.
   - Так и говори. Эксперт, мать его.
   - Учи матчасть, Саныч, - парировал я.
   - Обязательно. Каким боком в этом деле был замешан ты?
   - Агафьев не прожил в психушке и двух месяцев. Повесился, по официальной версии. Меня пригласил его юрист, хотел, чтобы я посмотрел записи допросов, изучил заключения комиссии, документы больницы.
   - Для чего?
   - Чтобы подтвердить или опровергнуть диагноз. До смерти Николая они собирались подавать апелляцию.
   - И? Что ты выяснил?
   - В нем действительно что-то сидело, но... Он изначально был склонен к жестокости, с детства.
   - Мучил котят? - фыркнул Саныч.
   - Не только. Дела решал жестко, даже слишком жестко. Его шестерки говорили, что добиваться желаемого Николай всегда предпочитал самостоятельно. После "бесед" с ним мало кто выживал.
   - Ладно, дальше.
   - А дальше все.
   - Погоди, ты говорил, что знаешь, кто причастен, так кто?
   - Я думаю, что пятнадцать лет назад и сейчас тварь одна.
   - Очень информативно, Волков. Теперь вместо одного социопата мы ищем двоих, один из которых под контролем какой-то неведомой хрени. Ангела, предположительно.
   - Скорее демона, но суть ты уловил.
   - Демон не может приходить и уходить, когда ему вздумается. Тебе ли не знать? - помимо голоса в динамике теперь появился шум улицы, послышался щелчок зажигалки.
   - Назови мне хоть еще одну тварь, которая убивала бы в таких количествах. Агафьев признался в двадцати, но ходили слухи, что жертв было гораздо больше. И это за неполные четыре года. Все чуть ли не растерзаны на клочки.
   - А жертвы, что по ним?
   - А ни хрена, - дернул плечом, чуть не выронив трубку. - Единственная общая черта - пол. Он убивал только женщин. Никакого характерного временного рисунка тоже не было, насколько я помню. Но надо еще проверить.
   - Демон... Ты уверен, что это демон?
   - В том-то и дело, что нет. Просто это первое, что приходит на ум. Я понимаю твой скепсис, и...
   - Что мне до твоего понимания? Демоны так не действуют. Они не могут, не в состоянии контролировать проявления, как не в состоянии контролировать голод. А ты говорил, что временных рамок не было.
   - Не знаю, - я повернулся, глядя на толпу зевак, по-прежнему толкающуюся возле площадки, на два уазика, на ментов и сплюнул под ноги. - Может, он питался не эмоциями страха или боли, может он питался просто энергией, желаниями, душой, еще какой-нибудь хренью.
   - Может, может, - пробухтел начальник. - Копай, Яр. Я прослежу, чтобы это дело передали нам. Только скажи, на сколько ты уверен, что оно по нашей части?
   - По десятибалльной шкале?
   - Да.
   - На сто.
   - Ладно. Копай, - и отключился.
   Я убрал телефон и отправился назад, к месту... К месту выброса тела. Почему здесь?
   Тихий район, деревья вокруг площадки, не очень высокие и не очень густые, не достаточно, по крайней мере, для того, чтобы полностью скрыть мужика, тащащего на себе женское тело. Окурки, пустые бутылки из-под пива. Н-да, сочувствую я криминалистам.
   Я старательно копался в памяти, пытаясь вспомнить еще хоть что-то по делу Агафьева. Но больше в голову ничего не лезло. Хотя ощущение того, что я забыл что-то важное, упорно не желало меня покидать.
   Но в то время я был немного... не в себе. У гада случилось очередное обострение, и в руках тогда я себя держал с огромным, невероятным трудом. Как не натворил дел, удивляюсь до сих пор.
   Однозначно надо поднять материалы дела.
   В воздухе снова разлился противный вой сирен. Прибыло подкрепление и медэксперты. Все с серьезными, хмурыми лицами, отчаянно строящие из себя профессионалов. Дуб тут же занялся инструктажем ментов. Люди с чемоданчиками направились сразу же к трупу. Я поспешил оказаться рядом с телом.
   - Что у нас? Где жертва? - подал голос, видимо, главный. Небольшого роста, упитанный мужичок лет сорока, с только-только начавшей проглядывать лысиной и небольшой криво подстриженной бородой. Он держал в руках потрепанный чемодан и хмуро оглядывал толпу, очевидно понимая предстоящий фронт работ и не особо этому радуясь.
   - Я Александр Немаляев, майор, - представился Сашка и посторонился, открывая вид на жертву.
   Надо отдать мужичку должное: он лишь слегка скривил уголки губ.
   Сашка вводил специалиста в курс дела, я бестолково топтался рядом, желая побыстрее закончить с формальностями и осмотреть труп полностью.
   Почти невозможно, но запах безумия все еще витал в воздухе. Насколько же много его в твари, убившей девушку?
   Со стороны толпы зевак послышались недовольные возгласы и роптание. Менты медленно, но верно очищали место от посторонних, собирали контакты, записывали и фотографировали.
   - А это Ярослав Волков, он консультирующий психолог. Сейчас работает с нами по другому делу, - голос Сашки оторвал от наблюдений.
   Я протянул мужику руку.
   - Федор Алексеевич Тихонов, - представился эксперт. - Я обычно работаю с ребятами из 245, но ваши сегодня на другом выезде, а дело, как я теперь убедился, срочное.
   - Да, - кивнул.
   Эксперт надел перчатки и опустился на корточки. Проверил глаза, рот, ладони, сделал несколько фотографий - все как обычно, все как положено. А я почти подпрыгивал на месте от нетерпения. Не знаю почему, но мне казалось очень важным перевернуть пострадавшую. Мне до чесотки и зуда надо было увидеть ее спину. Прямо сейчас. Немедленно.
   Через час, когда я уже готов был пнуть слишком нерасторопного и скрупулезного патологоанатома, он наконец-то подозвал двоих своих санитаров, которые все это время рыскали неподалеку, делая снимки местности, и они втроем перевернули девушку.
   - Твою гребаную мать, - вырвалось у меня, стоило скользнуть взглядом по спине убитой.
   Прекрасно. Просто замечательно!
  На спине была вырезана огромная римская цифра три. При чем не просто вырезана, а практически... Не знаю... кожу, мясо, словно вдавили внутрь. Мерзкое зрелище. Кровь давно запеклась, плоть потемнела, края были неровными, ошметки кожи наползали друг на друга. Под левой лопаткой стояло какое-то клеймо. Видимо, девушка была жива, когда его ставили, сопротивлялась, дергалась...
  - Что это, по-твоему? - сощурился Сашка.
  - Не могу понять.
  - Напоминает цветок, - Федор Алексеевич осторожно растянул кожу вокруг ожога. Изображение стало немного четче.
  - Лилия, - нахмурился я.
  - Если эта третья, где две другие?
  - Она не третья, - покачал головой.
  - Почему? - нахмурился Сашка, оторвавшись от разглядывания спины несчастной.
  - Слишком просто. Он скрупулезен и дотошен. Очень терпелив и считает себя гением недоделанным. Думаю, не ошибусь, предположив, что он пытал ее несколько дней, прежде чем убить. Тут явно что-то другое, и мне очень хочется понять что.
  Я потер лоб, отошел от тела. Толпу удалось почти разогнать, осталась парочка зевак. Я оглядел двор. Ничего особенного: обычный спальный район, лавочки, припаркованные тачки, несколько детских площадок, наверняка со следами жизнедеятельности домашних животных.
  Дворники... И бомжи.
  - Надо бы опросить дворников и местных бомжей, - словно прочитал мои мысли Саша. - Местную гопоту, если такая есть, и гастеров.
  - Гастеры с тобой разговаривать едва ли станут, - фыркнул. - Но попробовать можешь.
  Назад в отделение мы вернулись только под вечер, отчитались перед Сухарем и разбрелись по домам. Опросы свидетелей пока ничего не дали: слишком много было зевак и почти полное отсутствие тех, кто видел хоть что-нибудь. Технический отдел сейчас обрабатывал изъятые у многочисленных владельцев смартфонов фото. Медэксперты занимались телом и туевой тучей того дерьма, что было найдено как на самой площадке, так и вокруг нее.
  В качестве приятного разнообразия этим вечером дома меня никто не подкарауливал. Я с невероятным наслаждением и каким-то детским ехидством закинул в кастрюлю пачку пельменей, спокойно сходил в душ, включил Боба Марли ровно на ту громкость, когда соседи еще не возмущаются, а тебе уже прекрасно, и сел ужинать, залив полуфабрикаты густым слоем майонеза и кетчупа. Все-таки счастье в жизни есть.
  Часы пробили полпервого, Боба Марли в динамиках сменил Хозиер, а я набирал номер Крока, собираясь вытрясти из него всю душу и за то, что так ничего мне не прислал по коллегам, и за то, что спалил перед начальством.
  Гений компьютерного взлома поднял трубку только гудке на десятом и тут же принялся извиняться.
  - Слав, прости, - каялся хакер недоделанный.
  - Где мои материалы? - проигнорировав заход, спросил я, вертя в руках вилку с последним пельменем.
  - Завтра с утра будут уже у тебя, я как раз заканчиваю.
  - Уже лучше, есть там что-то интересное?
  - На первый взгляд нет: вполне себе обычная ментовка с вполне стандартным набором отклонений, прегрешений и нарушений. Никто в психушке не лежал, даже к психологу не обращался. Было несколько срывов, закончившихся отпуском. Один у Дубинина, у Инессы - два, один у Сухаря. В общем, тебе надо посмотреть самому. Все, что мог, я нарыл.
  - Подожди, - сощурился, отложив в сторону вилку. - Все, что мог, и все - это разные вещи. Есть закрытая информация?
  - Пара дел у Сухаря. Я как раз в процессе их "открытия".
  - Старайся, Крок, старайся. С этим разобрались, - последний полуфабрикат пошел так же хорошо и легко, как и предыдущие. - А теперь что там с Марой Шелестовой? Какого хера ты заложил меня Санычу? И что там такого в ее деле?
  - Волков, не могу, - вздохнул Крок. - Ничего не могу сказать. Вся доступная информация на нее - это то, что я тебе уже прислал.
  - И? - протянул, запихивая тарелку в посудомойку.
  - Я попробовал покопать на ее отель. Попытался залезть к ним в сеть.
  - И? - терпение мое было строго дозировано. И сейчас очередная порция стремительно подходила к концу.
  - И тут меня и спалили, - почти обиженно признался гений. - Причем спалили дважды. Сначала кто-то внутри самого отеля отбил. Потом наши.
  - А Саныч тут при чем?
  Разговор глухого с немым.
  - Твоя Мара мне систему повесила, Волков! Грубо сработала, но эффективно. И сверху еще надавали.
  - Ущерб возмещу, не ной только. Бесишь. Скажи лучше, ты хоть что-то найти успел?
  - Счета за коммуналку и какие-то документы. Сейчас, - послышалось кликанье мышки. - Во, у нее двое племянников. Близнецы.
  - Ты бесполезен, Крок, - констатировал неоспоримый факт, прислоняясь спиной к холодильнику.
  - В следующий раз сам будешь рыться, - огрызнулся парень.
  - В следующий раз я найму действительно профессионала. Хоть что-то интересное найти удалось? - ненадолго повисла тишина.
  - Близнецы ее на дому учатся. Им по четырнадцать, прикреплены к сто двадцать пятой. Могу назвать имя классного руководителя, она их с пятого ведет.
  - Почему на домашнем?
  - По состоянию здоровья. Но чем конкретно болеют, сказать не могу.
  - Мара... наша, - озвучил я свои мысли. - Поищи в этом направлении.
  - А то я не догадался, - как-то нервно почти пропищал парень. - Ты не понимаешь, что ли? Хмурые дядьки сурового вида обещали мне голову оторвать и в задницу засунуть, если я хоть дернусь в этом направлении.
  - А ты не дергайся, Крок. Ты скользи, как мыло в жопе, - хмыкнул, открывая свой ноут. - Поверь мне, я гораздо хуже тех дядек.
  - Сволочь ты, Волков.
  - Гад, - поправил. Повисла тишина, только отчетливое сопение доносилось из динамика. - Ладно, Крок, расслабься. Не пускают - и черт бы с ним. Подними мне дело пятнадцатилетней давности, Гомельского Художника.
  - Э-э-э...
  - Отличная реакция. Молодец.
  - Сделаю, как только с Сухаревым закончу.
  - Нет. Займись этим сейчас, подполковник подождет, и все остальное тоже.
  - Сделаю. К утру точно.
  - Все, давай, успехов, - я отключился, вставил в ноут флэшку и открыл первый попавшийся документ.
  Что за...
  Эта инфа была именно с той карты, которую Сухарев просил передать хозяйке отеля. Аккуратная экселевская таблица с фамилиями, именами и датами рождения и смерти, очевидно с краткими описаниями причин смерти и какими-то непонятными пометками - символами. Квадратики, кружочки, галочки и снова цифры напротив них.
  Около сотни только за последние два года.
  Я полез в следующую папку, но тут меня ждал неприятный сюрприз: все было запаролено. Пароль подбирать я даже пробовать не стал. Лучше тоже отдам Кроку. Уж с этим, надеюсь, "крутой хакер" справится.
  Я захлопнул крышку ноута и отправился спать. Первый раз за прошедшие две недели лег не в четыре утра. Мелочь, а приятно.
  
  
   Глава 5
  
   Мара Шелестова
  
  Я неслась домой с такой скоростью, словно за мной гнались все гончие Ада, сильно подозревая, что в конце месяца придется выложить кругленькую сумму, как ответ на письма счастья. Подозревая, но не особо заморачиваясь.
  Змее-волков и его непонятный интерес к моей персоне спутали мне сегодня практически все планы, я даже чуть не проскочила супермаркет, свернув на парковку в последний момент и получив в награду отборный мат и гудки клаксона замешкавшегося на выезде Ниссана.
  Мобильник в кармане зазвонил буквально через три минуты после того, как я с такой же крейсерской скоростью пронеслась мимо отеля.
  - Да.
  - Ты промахнулась, - Кит, без сомнения, улыбался.
  - Нет. Я еду к перекрестку. Она что-нибудь вспомнила?
  - Мне кажется да, но молчит, ничего не говорит. Все в фотки эти, Ксюхой найденные, пялится.
  - Ксенька еще что-то нашла?
  - Все больше фоток, а кроме них практически ничего. Только...
  - Кит, не тяни кота за яйца, ему больно, - проворчала я, съезжая на обочину.
  - Лера детдомовская. Более того, детдомовская не только она, но и ее сестра.
  - Маргарет Мур?
  - Похож... - в трубке послышалась какая-то возня, звонкой голос мелкой, ворчание иногда до тошноты милого панка.
  - Мар, - Ксю все же отобрала у здоровяка трубку. - Я, честно, не знаю, за что убили нашу не-балерину, но мне кажется, с ее нитью это не связано.
  Я сдержала улыбку, откинулась на сиденье.
  - Думаю, ты права. Так что там еще?
  - Маргарет и Лера в детдом попали в тринадцать, после смерти бабушки, то есть они помнят и родителей, и друг друга. Ну или должны помнить...
  - Ты - чудо, кроха, - улыбка сама собой растянула губы. - Я буду дома где-то минут через тридцать-сорок. Как Костик и его атаки?
  - Он пытается понять, кто хотел нас ломануть, - голос мелкой вмиг напрягся.
  - Ксень? - протянула я. Юная, но жутко талантливая хакерша редко была настолько серьезной.
  - Да непонятно там все, - отмахнулась девочка. - Не бери пока в голову. Люблю тебя.
  - Люблю тебя, - отозвалась эхом, нажимая отбой.
  Двадцать секунд, чтобы привести мысли в порядок, выдохнуть, достать с заднего сидения пакет с покупками, и еще десять минут, чтобы спуститься по тропинке к оврагу, и уже через него к небольшому озеру.
  Деревянные мостки тихо скрипнули под моими ногами, стоило на них ступить, шелестел ветер в кронах деревьев, солнце, отражаясь от воды, заставляло щуриться. Погода сегодня на удивление решила побаловать жителей столицы и ее пригородов.
  Я скинула рубашку, села, согнув одну ногу в колене, опустив на нее подбородок, достала из пакета банку газировки и чипсы и принялась ждать.
  Мысли почему-то скакнули от не-балерины к Гадову.
  Тоже мне герой-любовник.
  Странно, но почему-то думать о нем в серьезном ключе не хотелось. Я... не могла себя заставить подумать о нем серьезно, проанализировать. Это... вызывало неприятные, непонятные мурашки. Я жевала чипсы, смотрела в почти безмятежную водную гладь, бездумно себя рассматривая, и продолжала размышлять на отвлеченные темы.
  Должна признаться, реакция у Волкова отменная, драться он умеет, славу богу, что, совершенно очевидно, не любит. И... опасность чувствует словно позвоночником. Ведь если бы он чуть заметно не отклонил тогда голову, злосчастная банка заехала бы ему по виску.
  Я глотнула газировки, прикрыла глаза, копаясь в памяти, стараясь понять, что же не дает мне покоя.
  Запах...
  От него пахло чем-то приятным: сандалом, табаком, медом и перцем. Глубокий, сложный, противоречивый запах, очень жесткий. Абсолютно не подходящий Волкову - эдакому простачку и рубахе парню, но отлично гармонирующий со Змеевым - расчетливым, умеющим ждать, наблюдать.
  Мурашки пробежали вдоль позвоночника, целая толпа... Сразу же, как только в памяти возник его взгляд - холодный и словно насквозь.
  Легкий прохладный ветерок и запах сырой земли выдернули из неприятных ощущений. Я с удивлением взглянула на почти пустую пачку чипсов в своих руках. Что-то я увлеклась.
  - Зачем пришла? - все еще по-детски тонкий голос раздался из-за спины.
  - Ты знаешь, - пожала плечами, пододвигая к нему пакет. - Это тебе, - краем глаза взглянула на мальчишку. Все такой же: старые джинсы и толстовка, синюшный цвет кожи, сломанная челюсть и правая рука. - Ты что-то видел?
  Заметив, что я, как и несколько десятков раз до этого, не реагирую на его "краказябный" облик, мальчишка привел свою внешность в относительный порядок и залез в пакет.
  - Пива бы, - протянул призрак.
  - Газировкой обойдешься, я детей не спаиваю.
  - Мне уже двадцать пять.
  - А толку-то? - отбила, всматриваясь в его отражение в воде. - Давай по делу.
  - Что? Даже не будешь уговаривать вернуться в отель?
  Я покосилась на его браслет - абсолютно пустой, только серебряная цепочка - и снова уставилась на воду, следя взглядом за лягушкой.
  - Как-нибудь в другой раз. Так что ты видел, Стас? Зачем пришел к ней?
  Парень пожал плечами и залез в пакет, лягушка скрылась под водой. Я терпеливо ждала, болтая ногой в воздухе.
  - Сел, потому что она остановилась, когда я голосовал на дороге. Странная такая была, молчала, ни о чем не спрашивала. Тупых этих вопросов не задавала из серии: "мальчик-где-твои-родители-я-сейчас-ментов-вызову". Просто спросила куда подвезти, на заправке мне хот-дог купила.
  - Ты опять в городе был? - не удержалась я.
  Мальчишка покосился на меня, но отвечать на вопрос не стал, замолчал, уставившись в пакет с чипсами.
  - Ладно, не важно. Дальше.
  - Дальше нас какой-то джип зажимать к обочине начал. Гроб на колесах, потертый весь и помятый. Там два мордоворота сидели. Я по сиденью вниз сполз и браслет снял. Она даже не заметила, кажется. Остановилась, спокойная была очень, мужики из машины вышли, к ней побежали. Орали что-то про то, что "нашли" и "сука". Я особо не вслушивался. Она из машины выскочила, в ответ что-то кричала, на одного даже наброситься попыталась.
  Стас прервался, отпил из банки, похрустел немного чипсами, поболтал ногами в воздухе.
  - Стас.
  - Прости, задумался. Ее за грудки схватил мудак, который здоровее и выше, на обезьяну сильно похож. Встряхнул, оплеуху отвесил. Второй ее машину обыскал, забрал документы, мобильник.
  - Как она умерла?
  - Они орали друг на друга. Потом выстрел и... все. Они еще минут двадцать стояли, потом уехали, а я ушел. Она должна была умереть, - повернул Стас ко мне голову.
  - А в машине они не стреляли? - вспомнила я слова Эли про запах пороха.
  - Они нет, я - да.
  Я повернулась в удивлении к Стасу.
  - У нее пистолет был под сидением. Я его случайно нащупал, когда пытался понять, как кресло поближе подвинуть. Я его забрал, когда они уехали, пальнул пару раз из окна, - пожал спокойно мальчишка плечами. - Хочешь, покажу?
  - Зачем он тебе? - нахмурилась, понимая, что среагировала неправильно. Дура.
  - Мало ли... Знаешь, эта девушка... Она должна была умереть. Я чувствовал. Странно, да? - в серых глазах отразился на миг свет солнца. - Смерть - это вообще странно, не находишь? А то, что после нее, еще хуже. Абсолютно непонятно.
  Я поднялась, положила руку парню на плечо, легко сжала.
  - Приходи в "Калифорнию", понятнее не станет точно, зато будешь не один.
  Стас промолчал, я сняла руку с его плеча и отправилась к машине. Уверенность в том, что убийство не-балерины и ее нить никак не связаны, росла с каждым шагом.
  На пороге дома нетерпеливо топтался Кит.
  - Ну?
  - Она у себя в комнате. Ни с кем по-прежнему говорить не хочет.
  - В истерике хоть не бьется? - спросила, протискиваясь мимо здоровяка внутрь.
  - Нет вроде. Не знаю, там тишина полная с той стороны двери. Шаги иногда слышно.
  - Ясно, - я свернула на кухню, чмокнула теть Розу, смотрящую очередной аргентинский или бразильский - или какие они там еще бывают - сериал, схватила с тарелки пирожок и поднялась к близнецам в их личный гик рум.
  Вообще-то комнаты у мелких были раздельные. А этот... бункер пришлось когда-то полностью переделать под нужды двух юных хакеров. Как правило здесь они занимались со своим железом, учились, иногда смотрели телек или играли в соньку. Но чаще все-таки либо учились, либо хакерствовали.
  Костик моего появления не заметил. Он сидел на окне, сложив ноги по-турецки, с ноутом на коленях и в ушах, из которых очередной рэпер читал ему "суровую правду жизни" настолько громко, что отдельные слова долетали и до меня. Особенно отчетливо слышалось "сука" и "сдохни".
  Я лишь головой покачала и обняла за плечи подскочившую ко мне Ксеньку.
  - Я отправила тебе все, что удалось найти на Леру, особо ничего нового, можешь почитать на досуге. Нашла в сети старые фотки, в основном выложенные теми, кто учился когда-то вместе с ней. Детских фоток почти нет, только одна, - продолжала тараторить мелкая, таща меня за руку к компу. - Вот, смотри.
  Два щелчка мышкой, и я вижу перед собой двоих Маргарет Мур или двоих Валерий Головиных. Только лет восьми-девяти. Фотка была старая, достаточно потрепанная жизнью, но все-таки сумела сохранить и передать основные черты девчонок.
  - Раньше, до детдома и удочерения, они были Прохоровыми. Если надо, могу поискать, как получилось так, что одна укатила в Америку, а вторая осталась здесь. Найти тех, кто их удочерил, не так уж сложно.
  - Пока не надо, Ксенька, - я наклонилась ближе, обняла кроху, насколько мне позволяло это сделать ее кресло. - Ты большая молодец, знаешь?
  - Подозреваю, - улыбнулось чудо, поднимая голову. - Я люблю тебя, Мар, - в зеленых глазах на миг появились и исчезли растерянность, усталость, грусть. Я сильнее обняла ребенка, прижала маленькое тело так крепко, как только могла.
  - Мы справимся, солнце мое. Обязательно.
  - Да. Конечно. Просто... - Ксюша тряхнула головой, задорно улыбнулась и легко толкнула меня плечом. - Все хорошо.
  - Уверена?
  - На все двести.
  - Тогда я спокойна, - я еще раз крепко прижала к себе девочку, а потом все же подошла к Косте.
  Мальчишка на мое появление прямо перед собой отреагировал выставленной рукой и поднятым вверх указательным пальцем.
  - У меня все отлично, - перевел юный гений на меня взгляд, оттягивая наушник. - Я все еще пытаюсь понять, кто пытался к нам пробиться.
  - Кость, только не переусердствуй, ладно?
  - Ты со Стасом разговаривала? - вместо ответа спросил мальчишка.
  - Да. Все как всегда, - пожала плечами. - Он снова отказался прийти в отель.
  - Ну, - сморщил Костя кончик носа, - постоянство всегда было его сильной чертой.
  Я фыркнула, потрепала ребенка по голове.
  - Люблю тебя.
  - Взаимно, - кивнул мальчишка, снова уходя с головой в компьютер.
  А через пятнадцать минут я уже сидела на кровати Леры и внимательно слушала не-балерину. Она действительно все вспомнила. И действительно нить, державшая ее здесь, была связана с сестрой, вот только не в том ключе, о котором я изначально подумала.
  Все-таки жизнь - это не бразильский сериал, которым так увлечена теть Роза... Жаль.
  Все оказалось настолько же просто, насколько и... мерзко. Лера хотела посмотреть сестре в глаза и понять, почему та ее предала. Как смогла так легко отказаться от последнего оставшегося в живых родного человека и ради чего.
  Обсуждать свое убийство девушка отказалась наотрез и чуть ли не в приказном тоне рекомендовала мне в это не влезать. Ну, на самом деле, не очень-то и хотелось. Убили мадаму явно братки, и меня не особенно прельщала перспектива стать тем, кто слишком много знает. Они свое еще получат, так или иначе. В конце концов, всегда можно натравить на бравых молодцев Эли... Если, конечно, Лера хоть что-то про них расскажет.
  А сейчас передо мной стояла более насущная проблема: достать билеты в "Крокус" и притащить туда жаждущую справедливости сестру Маргарет Мур, ну и как-то попытаться пережить занудное действо длительностью полтора часа. Балет я не любила. Терпеть не могла, потому что на горьком опыте знала, сколько крови и боли уходит на каждое "легкое" движение и элементарный поворот головы.
  С билетами была проблема. Большая такая проблема. На выступление труппы из города греха оказывается большой спрос.
  Я терла кончик носа и пыталась придумать выход из ситуации.
  - Придется, видимо, ждать Мур в отеле, - пробормотала в итоге я. - Только надо выяснить, в каком она номере.
  - Sorry, - вполне себе искренне извинилась непонятно за что постоялица. - Я не хотела доставлять проблем.
  - Лера, успокойтесь, пожалуйста. Вам не за что извинятся, - отмахнулась, отправляя сообщение близнецам с просьбой о мелком взломе базы нужной нам гостиницы.
  - Но как же... Я ведь...
  - Лера, - пришлось поднять голову от телефона, - это моя работа. "Калифорния" и я здесь для того, чтобы помочь вам и таким, как вы.
  - Отель и вы, - после недолго молчания отозвалась девушка. - А остальные?
  - Остальные... Теть Роза жива и здесь исключительно по собственному желанию. Кит... у него еще много времени, и он не особенно куда-то торопится.
  - Twins?
  Про близнецов мне говорить не очень-то хотелось. Я вообще не любила обсуждать моих маленьких гениев с кем бы то ни было, тем более мне не хотелось про них говорить малознакомому истеричному призраку.
  - Я бы не хотела обсуждать этот момент, простите, - слегка склонила голову.
  - Они ведь не ваши дети, - не хотела отставать настырная то ли американка, то ли русская. - И не ваши родственники, только если очень дальние. Вы не слишком-то похожи.
  - Генетика иногда выдает абсолютно неожиданный результат, - пожала плечами.
  - И они не такие, как я, - упорствовала девушка. - В них что-то другое. Не знаю, как объяснить... Not a ghost, but something else. I don"t feel their... I don"t know... the moment of death, may be or something...
  - Не обсуждается, Лера, простите еще раз. Я предлагаю спуститься вниз, - поднялась на ноги, - и поужинать, а потом начать собираться. Думаю, номер мы будем знать уже минут через двадцать.
  - Собираться?
  - Get dressed, - вздохнула, объясняя. - Вы же не пойдете в халате и белых тапочках. Не спорю, этот цвет, учитывая обстоятельства, весьма кстати. Но в отель нас тогда не пустят.
  - Я же призрак, - хлопнула глазами Головина. - Зачем?
  - Поверьте, вас прекрасно видно и слышно даже обычным людям. Это действие магии отеля.
  - Ok, - заторможено кивнула мертвая, поднимаясь следом за мной.
  А через час мы ехали в Москву, и Лера никак не могла перестать задавать бесчисленные вопросы, видимо, так пытаясь унять расшалившиеся нервы.
  - Расскажите мне об отеле, что это за место? Почему я пришла к вам? Почему оно появилось? Как вы его контролируете? Почему меня видно?
  Острое желание врубить на всю громкость музыку и сделать вид, что вопросов не слышала, я подавила с невероятным трудом. Меня не раздражала сама Лера, меня раздражала ее манера задавать вопросы и разговаривать с этой гнусавой, плаксивой интонацией. Вообще, по-хорошему, девушке можно было посочувствовать. Она действительно вызывала эмоции сопереживания, если подумать и вспомнить ее историю, но ровно до того момента, как барышня открывала свой хорошенький ротик.
  Я понимала, почему она так себя вела, но проще мне от этого не становилось. Быть постоянной жертвой очень удобно, ныть, скулить, вытирать сопли и напрашиваться на жалость тоже. Прекрасный способ привлечь внимание и выпросить, "вымолить" себе какой-нибудь "подарок".
  Не думаю, что Головина делала все это сознательно. Скорее всего, подобное поведение просто вошло в привычку, своеобразный извращенный защитный механизм и способ манипуляции в одном флаконе. Ведь жертву, да еще и красивую, так и тянет пожалеть, обогреть, погладить по голове, так невероятно легко почувствовать свою вину за незначительный поступок. И вина эта будет подобно кислоте жечь и проедать внутренности, требуя искупления греха как минимум. Ведь ты посмел обидеть человека, который и без тебя глубоко несчастен.
  Лежачих не бьют, правда?
  А вот загнанных, но продолжающих тянуть лямку лошадей пристреливают. Парадокс, однако.
  - Отель "Калифорния" не один такой, - начала я, справившись с собой. - Это своего рода сеть, предназначенная специально для душ, которые по тем или иным причинам не ушли. Такие отели, как мой, есть практически в каждом достаточно крупном городе. Души к нам приходят сами, их просто притягивает, переносит.
  - Да... меня, наверное, тоже перенесло... Я не помню, как шла, просто оказалась перед входом.
  - Скорее всего, так и было, - кивнула. - Такие постояльцы, как вы, Лера, бывают редко. В основном люди попадают ко мне, сохранив память о прошлом и примерно понимая, что их держит. Этот фактор... удерживающая составляющая... мы называем ее нитью, и основная наша задача - помочь в решении проблемы: встретиться с родственниками, забрать деньги из банка, убедиться, что воля усопшего выполнена верно, и так далее.
  - Почему в зеркале я отразилась... такой, как отразилась?
  - Заселение в номер, - пожала плечами, а потом, вздохнув, продолжила объяснять: - Браслет, что у вас на руке, появился в тот момент, как вы выбрали себе ключ от номера. Он вернул вам обычный внешний вид и сделал осязаемой, но только внутри здания. Следующий шаг - это запись вашего имени в гостевой книге. Как только имя внесено, сила отеля делает вас видимой и слышимой для других людей и вне стен "Калифорнии".
  - К чему такие сложности? - нахмурилась девушка, нервно разглаживая складки платья.
  - Призраки, Лера, не всегда понимают, что мертвы. Не всегда адекватно реагируют на известие о своей смерти, - я покосилась на девушку, она помрачнела, вспоминая, очевидно, свое поведение. - Мне нужно какое-то время, чтобы убедиться в том, что они безопасны, что, обретя осязаемость, не натворят дел. Но... - надо быть с ней все-таки честной, - на самом деле, это не основная причина. Отелю нужно какое-то время, чтобы принять новую душу, настроиться на нее, сконцентрироваться, если хотите. Как правило, имя в книгу я вношу только через двенадцать часов. С вами было не так... - пробормотала, перестраиваясь в левый ряд.
  - Почему?
  - Потому что вы ничего не помнили. И для меня было критично понять, кто вы, - пожала плечами. - Но имя Маргарет Мур в книге проявляться отказывалось - еще одна особенность отеля. Ненастоящие имена и имена живых людей в список внести нельзя.
  - Ясно, - прошептала девушка, отворачиваясь от меня к окну.
  Я еще какое-то время понаблюдала за ней краем глаза, а потом все-таки сделала музыку громче. Но буквально через пятнадцать минут Лера уменьшила звук и опять повернулась ко мне.
  - Почему вы делаете это? Кто вы, Мара?
  Я? Порождение ада... почти.
  - Вариант с "доброй самаритянкой" рассматривается? - выгнула бровь, особо не рассчитывая на положительный ответ.
  Но Валерии удалось меня удивить.
  - Не хотите говорить - не надо, - пожала девушка плечами. Я облегченно выдохнула. - Но вы не человек, - вдруг уверенно кивнула она. - Чувствую. Я вообще стала чувствовать все... острее. See the world.
  - Это закономерно, - я снова было потянулась к радио.
  - А на что вы живете?
  Руку пришлось вернуть на руль.
  - Инвестиции, игры на бирже, меценатство. У "Калифорнии" есть свои покровители: родственники, друзья, родные усопших. Но в основном все-таки инвестиции и биржа.
  Лера серьезно кивнула и опять замолчала, я передернула плечами, сбрасывая напряжение, и вернула все свое внимание дороге. С неба опять капал дождь.
  Да как же он надоел, в самом деле!
  Через какое-то время сбоку послышался вздох, потом еще один и еще. Я изо всей силы старалась их игнорировать и делать вид, что полностью поглощена вождением. Но... А, черти бы побрали эту бабу!
  - Почему вы вздыхаете, Лера? - спросила в итоге, прибавляя газу. Хрен с ним. Я лучше штраф заплачу, чем еще хотя бы двадцать минут проведу в замкнутом пространстве с неврастеничным призраком.
  - Я просто думаю...
  О, это плохо, ей явно лучше не думать.
  - А куда я попаду после? В смысле... я ведь не особо набожная, я много плохого в жизни сделала.
  Что и требовалось доказать. Господи, убей меня.
  - Я не знаю, Лера, - ответила по возможности честно. - Но в Ад... Действительно в Ад попасть очень непросто, поверьте мне.
  - Откуда вы знаете?
  Черт!
  - Не важно, - усмехнулась, сворачивая с МКАДа. - Не забивайте себе голову, Лера. Я действительно не считаю, что вы попадете туда. Лучше подумайте, что скажете сестре, как будете с ней объясняться. Мы почти приехали, думаю, долго ждать нам не придется.
  Мертвая моим ответом явно довольна не была, тем не менее больше тему не поднимала, и остаток пути мы провели в блаженном молчании под звуки джаза и шум большого города за окном.
  Призраки часто задавали мне этот вопрос: "А куда я попаду после?" И каждый раз мой ответ оставался неизменным. Я не знала. Все зависит, зависит от очень многих факторов, и дело здесь даже не в количестве мифических или не очень грехов, совершенных при жизни, и, как это ни парадоксально, не в воздаянии. И уж точно не в вере. Можно вообще ни во что не верить. Суть здесь в осознании и принятии либо неприятии собственных поступков и действий. Ад и Рай - всего лишь вопрос выбора, часто даже не осознанного до конца. И Ад... это не так страшно, как многим кажется. В Ад можно попасть и при жизни.
  Холл гостиницы встретил нас шумом и гамом холла гостиницы: въезжающие, выезжающие, ждущие, метрдотели, швейцары, голоса и какофония телефонных звонков, разных языков, цокот каблуков, тихое позвякивание ключей.
  Молодой человек у стойки регистрации бросил на нас с Лерой быстрый взгляд, сверил паспортные данные и безропотно выдал ключи.
  Я не любила большие гостиницы, в них не было... не было того особого запаха, вкуса, звука, который присутствует в частных маленьких придорожных заведениях. Может, потому, что нет хозяина. Настоящего хозяина, который бы заботился и ухаживал за домом, за комнатами. Встречаются, конечно, исключения, но очень редко. Такую гостиницу сразу видно: там пахнет деревом, натиркой для полов, старыми книгами, обязательно тянет выпечкой из кухни или свежим хлебом только-только из печи. Такие гостиницы словно манят и искушают тебя, зовут. Там всегда есть постояльцы. Там всегда хочется останавливаться.
  - Как вы думаете, нам долго ждать? - выдернула меня Лера из раздумий, пока мы поднимались в лифте.
  - Около часа минимум, а может и всю ночь. В зависимости от того, как строго в труппе с дисциплиной и насколько ваша сестра любит нарушать правила и отрываться.
  Валерия поморщилась и разом вся застыла как-то, уставившись себе под ноги. Пришлось окликнуть ее несколько раз, чтобы вывести из этого состояния задумчивости, когда лифт остановился на нужном этаже.
  Мы вошли в номер, и я повалилась на кровать, закрывая глаза. Лера устроилась в кресле у окна. Мне не хотелось ни о чем думать, не хотелось лезть еще глубже в душу к несчастной девушке. Все-таки номер семнадцать действительно один из самых несчастливых.
  Мне казалось, я закрыла глаза всего на несколько минут, а проснулась от того, что балерина-не-балерина тормошила меня за плечо. Быстрый взгляд на часы подсказал, что проспала я около трех часов.
  - Мара, Мара... She is here.
  Я более осмысленно посмотрела на взволнованную Валерию, прислушалась. В номере под нами, действительно, слышались шаги, потом донесся шум воды.
  Пришлось подниматься.
  Я встала, перехватила руки мертвой, заставила ее сесть на кровать.
  - Лера, во-первых, успокойтесь. Я понимаю, что это сложно, но в данном случае просто необходимо. Во-вторых, вы решили, будете ли говорить сестре о том, что умерли? И в-третьих, у меня к вам огромная просьба не упоминать при Маргарет об отеле, хорошо?
  - Не буду, - кивнула девушка. Ее ладони были настолько холодными, что у меня мурашки бежали по всему телу, но я держала руки девушки, понимая, что ей поддержка сейчас необходима больше даже, чем телесная оболочка. Мертвую буквально трясло. Проходили секунды, минуты, а блондинка лишь смотрела стеклянными глазами прямо перед собой и дрожала.
  - Лера, - я с силой сжала ладони девушки, чтобы привлечь внимание, - давайте вместе со мной. Вдох - выдох, вдох - выдох.
  Я потянула ее к двери, уговаривая дышать, не выпуская правую руку из своей, потом к лифту, потом к нужному номеру.
  Валерия шла покорно ровно до двери, а потом вдруг напряглась, подобралась и отступила от меня на шаг, вздернув подбородок.
  - Знаете, Мара, нет.
  - Что "нет".
  - Я не буду говорить ей о том, что умерла. Не хочу, - и, прежде чем я успела что-либо сделать, постучала.
  Я мысленно закатила глаза. Если она не хочет говорить, что почила, мое присутствие не имеет смысла. Мне совсем не улыбается становиться свидетельницей семейной сцены. Но Лера, видимо, считала по-другому.
  Дверь открылась, прежде чем я успела сделать хоть что-то, и на пороге появилась настоящая Маргарет Мур, скользнула по мне беглым, слегка недоуменным взглядом и будто споткнулась на Лере. Пальцы, придерживающие полы тонкого халата, разжались, рука безвольно упала вдоль тела, сама девушка отступила на шаг. Идеально точная копия Валерии. Я бы не смогла отличить одну от другой, если бы не-балерина была еще жива. Абсолютно одинаковые: тот же высокий лоб, натуральный блонд, голубые глаза, пухлые губы, только стрижка короткая, под мальчика. И совершенно не готова увидеть сестру. Вообще никак.
  - Привет, Маргаритка, - хмыкнула Лера, явно довольная произведенным эффектом. - Помнишь русский? Или поздороваться с тобой на английском?
  - Лера... - побелевшими дрожащими губами пробормотала девушка, качнулась вперед, потом назад, закрыла на миг глаза, открыла. Снова замерла, кажется, даже дышала через раз. Просто смотрела, не издавая ни звука. Через минуты три судорожно сглотнула и несмело начала поднимать руки, чтобы, скорее всего, обнять сестру, но у Валерии на этот счет снова было свое мнение.
  - Нет, дорогая, давай обойдемся без лицемерия, - не-балерина схватила меня за руку и втянула в номер, заставив сестру отойти.
  - Валерия, может, я вас в холле подожду или в нашем номере? - пискнула, все еще надеясь улизнуть. Надежда сначала забилась в конвульсиях, стоило мне взглянуть в лицо мертвой, тащившей меня к дивану, а потом предательски сдохла, напоровшись на твердое: "Нет".
  - Мне нужна поддержка, - поспешила пояснить девушка на мои вялые трепыхания.
  Господи, я знаю, за что ты меня наказываешь, но это явный перебор.
  Лера устроилась на диване, мне пришлось опуститься рядом, все еще ошарашенная Маргарет Мур сомнамбулой зашла в комнату, медленно опустилась на самый краешек кровати, скрестив на груди руки в защитном жесте. Тонкий халат почти полностью распахнулся, открывая идеальное тело и дорогое белье.
  Холеная, красивая, но такая растерянная, что даже жалко.
  - Лера, - повторила девушка, проглотив, как и в первый раз, "р".
  - Лера, Лера, - скривилась Валерия, откинувшись на спинку дивана. - Хоть имя мое помнишь, уже неплохо. А это, - кивок в мою сторону почти небрежный, - Мара. Она... помогала тебя искать.
  Я попыталась ободряюще улыбнуться, девушка напротив лишь моргнула.
  ""Это провал", - подумал Штирлиц".
  - Лера, - снова пробормотала едва слышно живая, с любопытством и колоссальным напряжением рассматривая сестру.
  Полный.
  - Лера, Лера... Выяснили уже. Ты лучше скажи, разговаривать с тобой на каком?
  - Русский, - дернула головой Мур. - Я понимаю, - акцент был настолько же ужасным, насколько прекрасной была сама Маргарет. - И говорю.
  - Ну и отлично. Знаешь, зачем я здесь? Зачем искала тебя, почему пришла? - очень-очень сладко протянула мертвая. Настоящая балерина лишь драно головой дернула, побледнела. - Чтобы в глаза твои посмотреть, узнать, стыдно ли тебе, - и после паузы: - Стыдно, Маргаритка?
  Девушка-цветочек ничего не ответила, лишь покраснела, вызвав этим самым улыбку у Валерии.
  - Стыдно. Это хорошо, - мертвая вдруг поднялась на ноги, оправляя юбку. - Стыд полезен, говорят. Он, знаешь ли, очищает, - заходила по комнате, дробь каблуков заглушал толстый ковер. - Признайся, ты вспоминала обо мне? Хоть раз? Думала, что где-там у тебя есть сестра? Может быть, восьмого? В день рождения? Или на Новый Год? Рождество? Пасху? День Благодарения? Хэллоуин? Хотя бы в один из бесчисленного множества праздников?
  - I... - попробовала вставить хоть слово Мур.
  - Хоть в один гребаный празд...
  - I do! - вскрикнула балерина.
  Я вжалась в спинку дивана от этого вскрика, опустила голову, закрыла глаза.
  Как я все это ненавижу.
  - Пиздишь! - рыкнула Лера. - И даже не краснеешь, балерина, мать твою!
  На несколько секунд в комнате повисла почти оглушительная тишина. Давящая, гулкая, громкая. Очень хотелось уйти. Встать и уйти, но я не могла. Валерия попросила остаться, и... мне ничего не оставалось. Я - хозяйка "Калифорнии", я обязана защищать интересы своих постояльцев в мире живых, каких бы аспектов это ни касалось.
  Аминь.
  - What should I do?! - вдруг истерично взвизгнула Мур. - Что могла? They took me away. Дэвид и Джорджия. Увезли из этого... этого... doss house! I didn"t...
  - Да пошла ты, систер, - прошипела Валерия. - Я скажу, что ты могла: письмо, - призрак склонила голову набок, стояла почти вплотную к балерине, одной своей позой подавляя и угнетая. А лицо оставалось почти дьявольски спокойным, хотя ее злость я горечью касторки ощущала на языке. - Одно долбанное письмо. Раз в месяц, в полгода, год. Мне было бы достаточно! Мне бы хватило! Но ты даже этого не соизволила! Сука, как сукой была с самого рождения, так и осталась! А я на брюхе из того гадюшника выбиралась, волновалась о тебе! Как последняя идиотка газет начиталась и думала, что тебя на органы пустили! Искала! Я! Тебя! Искала! Знаешь, через что пройти пришлось, кем стать, под скольких лечь, чтобы после девяностых...
  - That"s why I never write you, never call, never wanna see you again! - взбеленилась Маргарет. - Чтобы в это болото не возвращаться, чтобы такой как ты не стать, как все здесь, in this cursed country!
  Мне вдруг как-то меланхолично подумалось: в чем виновата Родина-мать. Но вслух озвучить вопрос я не посчитала нужным. Ну его к черту, лезть в это дерьмо.
  А сестры распалялись все больше.
  - А ты думаешь, ты лучше, что ли? Чистенькая, аккуратненькая... Дрянь ты, Маргаритка. Дрянь и сука, - прозвучало очень устало. - А я дура, наивная и безмозглая. И знаешь, я очень надеюсь, что ты однажды...
  - Что "однажды"? Will understand? Покаюсь? Прибегу к тебе? Да на хрена ты мне нужна?
  О, кто-то вспомнил родной язык.
  - У меня своя жизнь, свои проблемы, свои заботы. Ты. Мне. Чужая.
  - Катись ты к черту, дорогая сестричка. В аду встретимся... Или в раю, это как повезет, - хмыкнула невесело Лера, развернулась на каблуках и направилась к выходу. Я поспешила следом, оставляя трясущуюся от злых слез Маргарет в одиночестве. Бледную, в распахнутом халате, злую, как стая голодных собак. Вот тебе и нежный цветок маргаритка...
  Лера, чеканя почти по-солдатски шаг, шла впереди и старалась восстановить дыхание.
  В лифте в холл мы спустились в молчании, вышли на парковку тоже в тишине, так же сели в машину и так же, не разговаривая, добрались до отеля. Все-таки добрались...
  Все время обратного пути я пыталась сбросить с себя то, что услышала, чему стала свидетелем, забыть слова и крики, и злые слезы, и перекошенные лица. Я не хотела нести все это в отель, в свой дом, а поэтому закрывала, запирала, стирала, отпускала.
  А девушка рядом с каждой минутой теряла краски, тускнела и блекла, возвращаясь в призрака. Пропали бусины с браслета, оставив лишь нить, начала проступать на голове кровь.
  Меня не особо волновало, успеем ли мы добраться до "Калифорнии". Какая разница, все равно люди ничего не увидят. А не люди... меня не беспокоят.
  - Я слышу... чувствую, как меня тянет... или зовет, не понимаю, - ровно проговорила мертвая, когда мы уже стояли у калитки.
  - Вы порвали нить, удерживающую вас здесь. То, что вы чувствуете, действительно зов, так и должно быть. Не сопротивляйтесь, Лера.
  - Хорошо, - расслабленно кивнула не-балерина. Она стояла передо мной теперь точно такая, какой я ее в первый раз и увидела: высокая, шикарная и без половины черепа. Лучи фонаря почти свободно проходили сквозь ее фигуру, ярко горели голубые глаза. Она смотрела куда-то сквозь меня, в ночь и молчала какое-то время.
  Все возвращается в этом мире на круги своя. Всегда.
  Я пискнула брелоком сигнализации, и девушка вдруг улыбнулась чуть ли не в первый раз за все время, повернула голову, выходя из прострации, и порывисто меня обняла. А я замерла. Эта улыбка... По-настоящему светлая легкая открытая улыбка сделала не-балерину действительно красавицей... Сияющей, ослепительной, даже несмотря на наполовину снятый скальп.
  - Берегите своих близких, Мара. Своих маленьких гениев, чудесного повара и хулигана-панка. Они замечательные, - прошептала Лера мне на ухо, стиснула крепче, обрела на миг краски и... исчезла.
  Вот так просто, без спецэффектов, шума и звуков... Просто растворилась в ночи, вложив мне в руку ключ от номера семнадцать.
  - Знаю, - ответила, задрав голову к затянутому тучами небу. - Знаю. Они - лучшее в моей жизни.
  Я бросила машину у калитки, толкнула створку и отправилась домой.
  - Мара... - Кит поднялся из-за конторки мне навстречу, стоило переступить порог.
  - Через пять минут спущусь, - оборвала панка, взбегая по лестнице. Почему-то от слов Валерии мурашки пробежали по коже. И это чувство никак не отпускало. Призраки... С ними никогда не бывает просто.
  Ксенька спала, как всегда звездой распластавшись поверх одеяла, спала спокойно и безмятежно, казалась теплой, домашней и... была взлохмаченной, вызвав у меня этим улыбку.
  Косы на ночь мелкая доверяла плести только мне.
  Я приблизилась к кровати, вытащила из-под так и непроснувшегося ребенка одеяло, укрыла ее и поцеловала в щеку, на несколько секунд прижавшись к маленькому телу. Слегка отпустило. Согрелись руки.
  - Я люблю тебя, - прошептала прежде, чем выйти за дверь.
  Костя, не в пример сестре, спал под одеялом на правом боку, но зато с включенным плеером. Я осторожно сняла с него наушники, вытащила гаджет и тоже поцеловала.
  - И тебя я люблю, маленький мужчина.
  Ребенок что-то пробормотал во сне, но не проснулся.
  Я оставила плеер на тумбочке и выскользнула за дверь, спускаясь вниз. Кита в холле не оказалось, зато со стороны кафетерия доносилось характерное позвякивание. Панк собирался откупоривать бутылку вина, когда я вошла в приятный полумрак.
  - Что отмечаем?
  - Выписку очередного постояльца, я так полагаю? - приподнял бровь парень.
  - Верно полагаешь, - я забралась на стул напротив бугая, положила на стойку ключ, тоже начавший растворяться в воздухе, побарабанила пальцами по столешнице, ожидая, когда парень достанет штопор и вернется ко мне. - Я люблю тебя, Кит.
  - О-о-о, - многозначительно протянул панк, тут же сориентировавшись, убирая вино и выставляя на столик виски, - чувствую, одним вином мы сегодня не обойдемся, - хмыкнул он, откручивая пробку. - Я тоже люблю тебя, Мар, - добавил уже серьезно, поднимая взгляд.
  Бокалы на высоких ножках уступили место обычным вискарным, ароматный напиток приятно обжег горло.
  Кит снова исчез под стойкой, а через две секунды появился, и вместе с ним появились несколько пакетиков вяленой рыбы.
  - А вот теперь просто обожаю! - искренне и широко улыбнулась, смакуя первый кусочек.
  - Я знаю. А еще знаю, что только ты можешь пить двенадцатилетний Далмор с вяленым окунем.
  - Русская душа - потемки, - пожала плечами и... наконец-то расслабилась. Холод отпустил полностью.
  
  
  Номер 8
  
   Глава 6
  Ярослав Волков
  
  Следующие две недели были похожи на чистилище. Зацепок на изувеченном женском теле и вокруг так и не нашли, личность не установили, свидетелей не допросили, потому что допрашивать было некого. Начальство по этому поводу большой радости, само собой, не испытывало. Саныч бесился и давил на начальство Николаича, начальство Николаича, само собой, тоже бесилось и давило на Николаича, Николаич - сюрприз, сюрприз - бесился и давил на сотрудников и меня в том числе. Я бесился от того, что, как предрекал хакер, в личных делах остальных ментов в отделе так ничего найти и не удалось, а следовательно мое пребывание затягивалось и мне ничего не оставалось, кроме как зудеть в уши Санычу. В общем, круговорот бешенства в природе. Так и подмывало откупорить бутылку самого дрянного самогона и фальшиво затянуть Circle of life или Highway to hell. Один хрен и то, и второе отлично бы подошло к ситуации. К тому же из того, что у меня было, я никак не мог составить портрет нового убийцы, и мне оставалось только ждать следующий труп. Сухарь понимать это отказывался. А потому я снова сидел в его кабинете и выслушивал очередной разнос.
  - Волков, скажи уже хоть что-нибудь! Мяукни хотя бы, чтобы я понял, что ты жив и слушаешь меня.
  - Мяу, - пожал я плечами.
  - Кретин! - отреагировало начальство. - Ты думаешь, это смешно?
  - Честно? Нет. Но я вам уже все объяснил, мне нужно больше данных. По тому, что есть сейчас, я не могу делать никаких выводов, слишком велика вероятность ошибки. И это мы с вами тоже уже обсуждали.
  - Волков...
  - Что "Волков"? Дайте мне хоть что-то хоть о чем-то, - дернул я головой. - Даже имени жертвы нет. Я ж даже понять не могу, как он ее выбрал.
  - Мы ищем! - рыкнул Сухарев.
  - Мне сказать это вслух? - выгнул бровь.
  - Что? - не понял временный начальник.
  - Хреново ищете.
  - Ярослав... - начал закипать мужик.
  - Что "Ярослав"? Мне эта ситуация тоже удовольствия не доставляет и... - звонок телефона оборвал, не дав договорить и, возможно, спасая от очередного выговора с занесением в личное дело. Ага, очень страшно, будто это занесение имеет хоть какое-то значение.
   Сухарь снял трубку и тут же нахмурился, вперив в меня многозначительный взгляд. Через десять минут он положил трубку и откинулся в кресле, все еще меня разглядывая.
  - Язык твой, Волков... Как у бабы помело, - я снова выгнул бровь. - Вроде установили, кем была жертва. Иди, наши как раз на квартиру собираются. Потом договорим.
  - Как скажете, - я с грохотом отодвинул стул и умчался на парковку, где по машинам уже рассаживались наши ребята.
  - Ты со мной или с Сашкой и Димычем? - поинтересовался Дуб.
  - Предпочел бы на своей, но я ни хрена не знаю, поэтому с тобой, - открыл я дверцу побитой жизнью, судьбой и не одним десятком вражеских пуль тачки. Машина так и молила: "Убей меня".
  - Короче, у девчонки в руке какой-то штифт стоит или какая-то такая хрень. Штука дорогая, индивидуальная, есть серийный номер. Через него вышли на производителя, через него на клинику, а оттуда уже и на лечащего врача.
  - Почему так долго? - нахмурился я, просматривая папку, которую подал мне Слава. Дуб тем временем уже выехал на дорогу.
  - Клиника в Корее, врач кореец. Они пока разобрались, пока запрос подали через консульство, пока ответа дождались...
  - Понятно, можешь не продолжать, - махнул рукой и углубился в изучение документов. - В соцсетях ее пробивали?
  - Наши сейчас занимаются, но я еще не видел.
  - Зря, - дернул я головой, Славка пожал плечами.
  Ксерокопия загранника сообщила, что погибшую звали Марина Ховрина, восемьдесят пятого года рождения, любительница заграниц, вот только места она для своих поездок выбирала какие-то... Судя по бумагам, за последний год девушка успела побывать в Гималаях, на острове Пасхи, Поге, съездила в Иорданию, Израиль, Бирму. Я сам не понимал, что меня насторожило в перечисленных в документах точках, но что-то все-таки резало глаз. Где работала жертва, пока было неясно, про близких или родственников тоже ничего не известно. А вот жила недалеко от центра, в районе Академической, никаких приводов или серьезных нарушений не было. Пара штрафов за просроченную парковку и незначительное превышение скорости, на одном из банковских счетов лежала нехилая сумма, тачка и квартира застрахованы, так же как и дача в ближайшем Подмосковье и... собака. Фараонова собака по кличке Крюгер.
  Жесть.
  Фото пса прилагалось, и выглядел он как... как скелет, обтянутый кожей. Тонконогий, тощий, с вытянутой мордой и достаточно большими торчащими ушами, насколько пес большой, судить мне было сложно.
  Также в документах значилось, что Марина активно посещала местный фитнес-клуб и бассейн, на этом какая-либо полезная информация и информация вообще заканчивались.
  Когда мы подъехали, у подъезда нас уже ждал участковый с двумя понятыми, Дуб тут же выскочил на улицу, я же достал планшет.
  - Ты не пойдешь?
  - Зайду, когда вы закончите, чтобы не мешать, - кивнул, вбивая пароль. - Форточки только открой, - попросил Славу.
  - В смысле?
  - Если собака сдохла, - объяснил, вбивая запрос в поисковик и доставая телефон.
  - Ненавижу тебя, ведь прав окажешься, - проворчал Дуб, отходя от тачки.
  Я его уже не слышал, писал Кроку в вотсап с просьбой пробить мне жертву по социальным сетям. Ссылку Тим прислал минут через двадцать, а я продолжал издеваться над гуглом, вбивая в него названия стран и мест, посещенных умершей за последний год.
  Ясно все стало, когда я все-таки прошел по ссылке.
  Со страницы на меня взирала девушка в пестрой широкой майке, с множеством самодельных браслетов и платком, накрученным на голову. Я бегло пролистал фото, прошелся по друзьям, подпискам, просмотрел стену.
  Твою мать...
  Вырубил планшет, вытащил ключи, закрыл тачку и поднялся в квартиру.
  Судя по запаху, пес действительно сдох. И сдох уже неделю как, его останки обнаружились возле входной двери, кто-то из ребят прикрыл несчастного Крюгера полотенцем. Мужики и понятые нашлись в спальне, озадаченный Дуб никак не мог отойти от шока.
  - Я такую хрень еще не видел, - пробормотал он мне, обведя рукой окружающее пространство. - Ты бы видел, что у нее в холодильнике лежит, чуть не стошнило.
  - До рабочего кабинета уже добрались? - спросил, надеясь на положительный ответ.
  - Нет.
  - Гостиная?
  - Да.
  - Отлично, я тогда туда, а ты, когда до кабинета доберетесь, попроси ребят ноутбук мне принести.
  - Незачем, ноут у нее в гостиной, - вздохнул Слава. - Там вообще все достаточно нормально, по сравнению с остальной квартирой. Зачем тебе ноут?
  - Хочу поискать списки клиентов, да и просто пошарить любопытно.
  - Думаешь, она практиковала? - обернулся Дуб полностью ко мне.
  - Не уверен, но на что-то же жила. Причем жила-то неплохо, согласись, - намекнул я на тачку, и в общем-то хоть и странную, но явно недешевую обстановку. - Вообще, если практиковала, то должна быть другая квартира, скорее всего съемная, куда она клиентов приводила.
  - Скорее всего, - снова невесело кивнул Дубов. - Господи, я это дело уже ненавижу. Как я отчеты писать буду?..
  - Прорвемся, - хмыкнул я, все-таки направляясь в гостиную.
  В комнате воняло собачьей мочой и дерьмом. Но в целом обстановка действительно была поприятнее, чем в спальне и в коридоре. Гораздо меньше масок, картин и мрачных тонов. На подставке стояла вполне себе современная плазма, ноут примостился на тумбочке рядом с телефоном, на подоконнике росли кактусы, на стеллажах над телеком выстроились в ряд маски, расписные фигурки, какие-то амулеты и книги. К ним я и направился в первую очередь.
  Книг было много, стояли вперемежку: оккультные и русская классика, нашлось несколько чисто женских журналов и романов, но больше все-таки было именно оккультных.
  Я не брал их в руки, не открывал, не прикасался, просто пробежал глазами по корешкам, чтобы понять, насколько все действительно хреново.
  Если Марина Ховрина была одной из наших... то дело действительно дрянь.
  Я достал мобильник и написал Санычу с просьбой проверить девушку, сам же продолжал осматривать комнату. Но чем больше смотрел, тем больше понимал, что жертва если и принадлежала к другой стороне, то обнаружила это совсем недавно хотя бы потому, что Змей внутри хранил упорное молчание, не наблюдая для себя ничего интересного. Пришлось практически выталкивать его ближе к поверхности, чтобы пробудить инстинкты, но и после этого ничего конкретного обнаружить не удалось.
  Ноут порадовал меня почти полностью сдохшей батареей и заставкой в духе Тима Бертона, плюс множеством папок, в одной из которых и нашлись список клиентов и адрес съемной квартиры с договором на чужое имя.
  Мысль о том, что девушку грохнул кто-то из обманутых клиентов, казалась очень привлекательной, почти спасительной, но... Верилось в нее так же, как в Деда Мороза и Снегурочку. Слишком много ярости, слишком все продумано, слишком мало следов оставил после себя убийца.
  Кухня меня тоже порадовала, особенно второй холодильник, про который и говорил, видимо, Славка. Свиные уши, тушки цыплят, потроха, кости, черви и жуки в банках. В кладовке обнаружились перья, травы, снова кости, специальная, очевидно, посуда, ножи, сухие ветки. Второй холодильник порадовал набором полусгнивших овощей и фруктов, полуфабрикатами, яйцами... В общем, практически стандартным набором и... Пестрыми магнитами на дверце. Эти магниты смотрелись так нелепо, учитывая обстоятельства и окружающую обстановку, и в то же время очень многое говорили о своей хозяйке. Впрочем, как и очередная плазма на стене, оставленный на столе планшет и недопитый скисший кофе.
  Поваренная книга, валяющаяся на подоконнике, добила окончательно, демонстрируя современный мир и его реалии.
  - Дикое сочетание, правда? - отвлек меня от размышлений Сашка.
  - Вполне закономерное, - пожал плечами, осматривая плинтуса и стены. Интересно, в какой момент Марина сама начала верить в то, чем занималась? - Вы закончили в спальне?
  - Да, я поэтому за тобой пришел.
  - Отлично, я тогда туда, хочу рассмотреть все внимательнее. Что соседи говорят?
  - Мало полезного. Она толком ни с кем не общалась. Был конфликт, правда с месяц назад, с соседкой снизу.
  - По поводу?
  - Пес по ночам лаял, спать не давал.
  - По ночам? - нахмурился я.
  - Да, - Сашка довел меня до спальни.
  - Я потом с ней поговорю еще раз, хорошо?
  - Да говори, - пожал опер плечами. - Есть что-то уже?
  - Пока только догадки, - отрицательно мотнул головой, внимательнее, чем в первый раз, приглядываясь к стенам, потолку и плинтусам.
  В общей сложности в квартире я провел еще полтора часа, осмотрел вещи, фотографии, пообщался-таки с соседкой. Несчастный барбос действительно лаял только по ночам, нервируя этим впечатлительную дамочку снизу. О жертве мадам в бигуди могла мало что рассказать: молодая, красивая, необщительная, странная, работала непонятно где и по-любому чем-то мутным занималась. Отличное, блин, описание. Просто прекрасное.
  Люди, куда вы катитесь? Ау?
  Дамочку хотелось то ли встряхнуть хорошенько, то ли побыстрее сбежать. Ни капли сочувствия, ни грамма сопереживания, лишь тупое, какое-то коровье любопытство на лице. Между прочим, у мадам тоже была собака - дрожащее недоразумение на тонких ножках. Псина истерично и как-то судорожно тявкало почти захлебываясь, но, стоило мне взглянуть на крыску, подавилась, взвизгнула и унеслась куда-то вглубь квартиры под недоуменным взглядом своей хозяйки. На этой душераздирающей ноте, поняв, что ничего стоящего из соседки мне не вытянуть, я поспешил все-таки сбежать. Дамочка вызывала почти физическое отвращение - зашоренная, лицемерная, сноб. Она была квинтэссенцией тех качеств, которые я не переваривал. Чувство, что со всего маху наступил в дерьмо.
  Когда мы с Сашкой уходили, криминалисты еще возились в ванной, местный участковый и Лешка опрашивали соседей. Мы же отправились на рабочую квартиру погибшей, практически в соседний двор.
  Квартира была двухкомнатной, вполне себе просторной, располагалась недалеко от метро, окна выходили во двор. Внутри... Внутри она полностью соответствовала роду деятельности своей хозяйки: темная мебель, краска на стенах, тяжелые почти черные шторы, тяжелый запах каких-то трав и куча, просто невероятное множество ритуальной атрибутики: маски, перья, книги, кинжалы, мачете, чаши, мешочки с рисом, банки с органами голубей, крыс, нашлись и законсервированные пауки и скорпионы, не обошлось и без козьего черепа.
  В холодильник на кухне я не полез, оставив это удовольствие Сашке.
  В рабочем кабинете в дальней стене была сделана продолговатая открытая ниша, в ней слишком нарочито и ярко фальшивым золотом блестела чаша, полная, судя по запаху, рома.
  Участковый, отиравшийся в это время в комнате, моего появления на пороге не заметил и уже протягивал к ней руки.
  Остановить я его вовремя не успел... Ладно, не захотел.
  Просто стоял и смотрел, как он делает несколько больших глотков.
  Кретин.
  А потом чаша выскальзывает из его рук, краснеет лицо, глаза наливаются кровью, он хватает ртом воздух, беспомощно и жадно втягивает его в себя со свистом, как старые кузнечные мехи, и несется мимо меня в ванную, чтобы унять пожар.
  Я осторожно шагнул в кабинет, закрывая за собой дверь, прошел к дальней стене, поднял чашу и вернул ее на место, прислушиваясь и присматриваясь. Гад выполз к поверхности сам.
  Под ногами темнел разлитый ром, в комнате пахло алкоголем и медом с молоком.
  Бутылка рома нашлась в последнем ящике небольшого шкафа, стоявшего у окна, вместе с бутылкой чили. Ром был дорогой и качественный, ну а чили... он и в Африке чили. Я наполнил, опустевшую стараниями придурка чашу наполовину ромом, вылил туда же все чили, зажег свечи, стоящие вокруг.
  Как бы там ни было... Даже если девчонка не была из наших, даже если не имела связи с той, в кого верила... Она верила, уж в этом я не сомневался, и Ошун знала об этой вере, а осквернять алтари - это моветон, господа. И я буду очень удивлен, если незадачливый участковый отделается только ожогом рта и глотки. Ждет мужика незабываемая неделя чудес и удовольствий, может больше.
  Я отвернулся от ниши, еще раз пробежался взглядом по почти пустому помещению - несколько шкафов все с той же атрибутикой и две табуретки - и собирался уже уходить, как в воздухе вдруг невыносимо запахло сладкими, почти приторными духами. Ощущение чужого взгляда обожгло спину, казалось, даже воздух колыхнулся.
  Даже так... Неожиданно...
  - Bonjour, Ошун, - мой французский был ужасным, но еще хуже был мой креольский, поэтому все-таки придется общаться с ней на языке Золя. Я не торопился поворачиваться, волосы на руках встали дыбом, гад внутри поднял голову, дрожа всем телом, заставляя мою кровь кипеть.
  Я замер, расслабился, прислушиваясь, глядя прямо перед собой, ожидая ответа или намека на ответ, но в следующую секунду запах духов стал практически невыносимым, а потом все исчезло.
  - Ce soir, - донеслось настолько тихо, что я не был уверен, что мне не показалось.
  Сегодня вечером?
  Что ж... Значит, подождем сегодняшней ночи. А здесь мне больше делать нечего.
  Надо бы подготовиться к свиданию.
  Бля, как я все это ненавижу!
  Пока участковый приходил в себя в ванной, Сашка вместе с понятыми осматривал комнаты, я спустился к машине и снова погрузился в изучение страниц в социальных сетях. На город медленно опускались сумерки, опять пошел дождь, разливая в воздухе свежесть, разводя вокруг сырость. Гад сырость любил. Мне было все равно.
  - Ты так ничего и не скажешь? - спросил Дубов, когда мы ехали обратно.
  - Что конкретно тебя интересует? - подавил зевок я.
  - Для начала, что это за оккультная хрень у нее в обеих квартирах?
  - Считаешь, имеет значение, в кого именно верила Марина?
  - Может быть, - неопределенно пожал Сашка плечами.
  - Ну... Если не вдаваться в подробности, то жертва практиковала вуду.
  - Чего?! - Дуб повернулся ко мне чуть ли не всем телом.
  - За дорогой следи, - махнул рукой на окно.
  - А попроще она ничего выбрать не могла? - возмутился "коллега". Я предпочел оставить вопрос риторическим. На несколько минут в машине воцарилась тишина.
  - Что еще скажешь? - не выдержал в итоге мент.
  - Что еще...
  - Расскажи о ней, - кивнул мужик. - Я знаю, ты увидел больше, чем я да и кто-либо из ребят.
  - Ладно, но это пока только предположения. Скорее всего, если бы ты встретился с Мариной года три-четыре назад, ты бы ее просто не узнал - карьеристка, успешная, холодная, жесткая... Таким в спину, обычно шепотом, бросают короткое "сука" и стремятся убраться с пути. Мужика постоянного, скорее всего, не было. Любила и ценила комфорт, пахала как лошадь, тщательно следила за собой. Но года три-четыре назад что-то случилось. Что-то серьезное... Может, умер кто-то или предал, подставил по работе. Не знаю... Но катализатор однозначно был. Оправиться от удара Марина не могла примерно полгода. Через полгода уехала на Кубу, пробыла там около трех месяцев, вернулась и... начала заниматься тем, чем занималась. Резко поменяла круг знакомых, привычки, образ жизни. От старого остались лишь фитнесс и салон красоты раз в месяц-два. Не думаю, что она поначалу серьезно относилась к вуду. Скорее, как к развлечению, баловству, шалости. Это щекотало ей нервы, приносило моральное удовлетворение. В какой момент она сама поверила в обряды и заговоры, я не скажу, но поверила совершенно точно: спальня очень яркое доказательство, почти неоновая вывеска. Не станет человек просто так класть под кровать куриные кости и запихивать соль под пороги. Не в квартире, в которой живет. При всем при этом Марина не отрицала цивилизацию, не была социопатом, да и к психически нестабильным ее отнести сложно. В ее мире вудуизм и технология уживались вполне мирно.
  - Считаешь, ее убил кто-то из клиентов?
  - Очень соблазнительная мысль, - хмыкнул я.
  - Что-то не слышу в голосе энтузиазма.
  - Не верю, что это кто-то из клиентов, если, конечно, он не рецидивист и это не десятое его убийство. Мы ничего не нашли, до сих пор не знаем, где ее убили. Слишком чисто, слишком аккуратно.
  - Повезло?
  - Может, конечно, но слабо верится в такое колоссальное везение.
  - Твои предположения тогда? - спросил Сашка, паркуясь у отделения.
  - Не знаю пока. Сначала надо понять, от чего она все-таки умерла, а то остановка сердца слишком размытое понятие.
  - Знаю. Я каждый день криминалюгам звоню, пока ответ прежний: "Ждите", - хмуро кивнул Дуб, вцепившись в руль. - Будет второе убийство, - убежденно проговорил он через несколько секунд.
  - И второе, и, скорее всего, даже третье, - подтвердил я. - А поэтому надо шевелиться: для начала все же просмотреть списки клиентов, тщательнее порыться в документах и ее жизни.
  Сашка лишь горестно, наигранно вздохнул и вылез из машины, я хлопнул дверцей следом.
  Остаток рабочего дня прошел в каком-то ленивом перебирании бумажек и написании отчетов. Я составил более или менее правдоподобный профиль жертвы, скинул его Сухарю и поспешил убраться.
  Дел было, действительно, невпроворот.
  И сложнее всего оказалось найти даже не гребанный LSD, сложнее всего оказалось достать настоящие кубинские сигары и золотую чашу. Утешало одно: неподъемную миску потом можно будет переплавить и пожертвовать в детский дом. Саныч охренеет, когда ему придет счет. Не то чтобы у меня не было денег, но... Я же гад, мелочь, а приятно.
  В гостиной пришлось сделать перестановку: отодвинуть к стене мебель, скатать ковер, убрать подальше разные мелочи, в том числе и ноутбук, и выдвинуть на середину столик, создавая импровизированный алтарь.
  К десяти вечера я управился, золотое убожество было наполнено ромом и перцем чили, таял свечной воск от пламени, безбожно уродуя белую дубовую поверхность стола, ананас, лимоны, физалис, бананы, апельсины и мандарины лежали рядом с чашей, нехотя и лениво тлела та самая кубинская сигара, вышибая слезы, заставляя морщиться от запаха.
  Я опустился напротив, оперся спиной о диван, выругался громко и с удовольствием и закинул в рот колеса, осушив два стакана воды.
  Приход в этот раз был каким-то особенно болезненно-мерзким.
  Я пялился на лимоны, слишком яркие, тошнотворно кислотные, причиняющие боль глазам, и переставал чувствовать себя. Руки, ноги, голова, тело.
  Пламя свечей дрожало, в сигарном дыму начали проявляться какие-то лица. Лица из далекого прошлого и настоящего, красный тающий свечной воск превратился в лужи крови. Гудение стояка сначала превратилось в завывание ветра, потом перешло в шепот и чьи-то голоса. Они шептали и звали, тоненькими, мерзко несчастными голосами задавали вопросы на непонятном языке, неизвестном языке, давно забытом языке.
  Пора.
  - Алафия Ошун! Олофи с тобой, Божественная Королева, Мать Любви и Красоты. Из щедрот своих помогающая в земных нуждах наших. О, Ошун, самая любимая и прекраснейшая из Богинь. О, Ошун, самая сострадательная из Матерей. Ошун Мафери Фун. Дождь своего благословения излей на нас и нужды наши. Ийе кари Мама Кинья. Ты, кто есть чудеснейший Фонтан божественной любви. О, единственная, кого я люблю Вечно! Ошун Мафери Фун... Приди и вещай, - попробовал сначала на русском. Дурацкая идея, но копаться в собственном больном и воспаленном сейчас сознании, витающем где-то отдельно от меня, не хотелось.
  Конечно, ничего не получилось.
  Я набрал в грудь побольше воздуха, собрался, насколько это было возможно, и начал по-новой.
  - Pour ma mere, Oshun, reine des rivieres, des lacs, des cours, des chutes d'eau. Belle Oshun, la puissance feminine, la beaute erotique, la reine de la sensualite. Pres de la cascade, ma mere Oshun se repose souvent. Aie Yeou! Entendez mes prieres, Oshun. Acceptez mes offrandes. Entrez dans ma coeur, dans mes bras, dans mes jambes. Entrez ici. Dansez avec moi*, - собственные слова для вызова звучали громко и... я, словно слышал себя со стороны, в глухом эхо какого-то слишком маленького и тесного помещения.
  Время растянулось, сжалось, а потом просто перестало иметь значение. По-прежнему лица из табачного дыма продолжали корчить мне рожи, по-прежнему надсадно скулил о чем-то стояк, задавая и задавая свои бесконечные вопросы странным трубным шепотом, по-прежнему бил по глазам кислотно-лимонный. Я по-прежнему не двигался, всматриваясь в пламя свечей, сливаясь с ним, паря над ним, охватывая взглядом все и тем не менее ни видя ничего, не различая цветов.
  Она пришла с запахом сладких духов из африканских цветов, меда и молока. Темнокожая, в золотом, сотканная из сигарного дыма, нематериальная. Провела тонким пальцем по краю чаши, окунула в ром и перец, достала, облизала. Откусила от дольки ананаса.
  - Bonsoir, Ошун, - проговорил или проорал я?
  - Bonne nuit, Damballah-Wedo, - поприветствовала богиня, заставив скривиться. Дамбала Ведо... Ну-да, ну-да... Гад.
  И следующая отстраненная мысль: "Уже ночь?"
  - Nous avons une longue nuit devant, - словно прочитав мои мысли, ответила богиня.
  Воспаленный мозг с трудом справлялся с переводом. Она только что пообещала мне долгую ночь...
  - Оn commence, - прошептал или снова проорал я, освобождая инстинкты. - Начнем, - зачем-то повторил.
  Собственное шипение отразилось от стен.
  Ошун рассмеялась, запрокинув голову.
  
  * Для Мамы Ошун, Покровительницы рек, озер, ручьев и водопадов. О, Прекрасная Ошун, Королева чувственности, женская сила. Ты красива и эротична. Та, кто часто отдыхает у своего водопада. Ае Еу! Услышь мои молитвы, Ошун. Прими мои подношения. Вступи в мое сердце, мои руки, мои ноги. Станцуй со мной.
  
  А потом словно скользнула из сигарного дыма в реальность, соткалась из его клубов, обретая форму.
  Она приближалась медленно и словно нехотя, двигалась как в танце, плавно, чувственно покачивая крутыми бедрами, ступая босыми ногами по гладким доскам пола, звеня бесчисленными золотыми браслетами.
  - Зачем все это, Дамбала Ведо? Я же обещала прийти сама.
  - Я не Дамбала Ведо, - покачал головой.
  Ошун замерла, так и не дойдя до меня всего пары шагов. Опустила руки. В глазах плескалось недоумение, непонимание.
  Богиня ошиблась, ошиблась на квартире Марины, приняв меня за того, кем я не являюсь.
  - Но... в тебе сила, и ты... змей, - нахмурилось божество.
  - И тем не менее я вызвал тебя как смертный. Скажи, нашла бы ты сама ко мне дорогу?
  - Нет, не нашла, и это странно, - Ошун сделала еще один шаг, снова остановилась. - Кто ты, в таком случае?
  - А кого ты видишь перед собой?
  - Змея. Сильного, быстрого, молодого, - богиня замолчала на несколько секунд, сделала еще шаг, опустилась на корточки, избавляя от необходимости задирать голову, - но уставшего и... темного. Ты не наш, - кивнула Ошун, - и не их. Ты - ничей, но сильный. Сильнее многих. Не понимаю, но мне и не надо, - она поднялась. - Зачем ты призвал меня?
  - Поговорить, - кивнул, запирая гада на время.
  - Поговорить? - протянула богиня, осматриваясь. - Твое жилище интересное. Я не буду с тобой говорить, - вернула она ко мне взгляд. - Ты не нуждаешься в помощи, тебе не нужен приворот, нет на твоем теле ран, чтобы я излечила их, а душу твою не спасти уже никому...
  - Ты пришла на зов, - надавил я. - Угощайся, Ошун, и говори со мной!
  - Ты обманул меня!
  - Ты обманулась сама! Пришла, а значит, приняла подношение. Ешь, пей, кури и говори со мной!
  - Подношение... - богиня вернулась к столу, запрыгнула на него, скрестив ноги, затянулась сигарой. - Мне мало этого.
  - Чего ты хочешь? - не то чтобы мне так уж нужно было подтверждение, но, тем не менее, лучше сразу все прояснить.
  - Ты знаешь, Дамбала Ведо.
  - Я не Дамбала Ведо, - прошипел. - Скажи.
  - Энергию. Мне нужна энергия. За обман я заберу твою. Тебе понравится. Нам обоим понравится.
  Я обдумал перспективы и альтернативы и... кивнул.
  - И ты не так уж отличаешься от него, только он - светлый.
  - Говори!
  Ошун отпила из чаши, вытерла губы ладонью, перевела на меня взгляд.
  - Спрашивай.
  - Днем я восстановил твой алтарь в квартире у девушки. Она была твоей адепткой...
  - У нее не было сил, - оборвала меня богиня.
  - Но ты все равно приходила к ней, - я торопился, торопился задать все вопросы, пока сознание хоть как-то подчинялось. - Зачем?
  - Она звала - я откликалась, наблюдала.
  - Но девушка тебя не видела... Ты питалась от нее, брала энергию?
  - Да, по чуть-чуть. Она была слабой и невкусной, но верила сильно.
  - Помогала ей?
  - Один раз в самом начале.
  - Как?
  - Закрыла болезнь, - пожала плечами богиня, снова отпивая из чаши.
  - Но приходила и наблюдала, - бормотал я, стараясь упорядочить с трудом ворочающиеся мысли. LSD помог увидеть Ошун, а вот думать связно было проблематично. - Когда ты видела ее в последний раз?
  - Две субботы назад.
  - Ты знаешь, кто убил девушку?
  - Мужчина, он, как и ты, другой, одержимый злым loa, но не ведает об этом. Он Каратель, одержимый каратель, сознание его разъедает демон, шепчет ему в уши, терзает, томит. Он ищет душу такую же, как он. И он найдет. Я не уверена даже, подействовало ли на него мое проклятье. Каратель силен и не наш.
  - Как он выглядит?
  - Не знаю. Он высок и тонок, лицо его всегда в тени, голос его как дождь на крыше - громкие удары, - богиня задрожала, поморщилась, часть лица снова стала лишь сигарным дымом.
  - Loa, ты сказала он одержим loa, каким?
  - Не знаю, он так и не показался, - поморщилась она теперь явственно.
  - Говори, Ошун, говори со мной! - еще рано, еще не время ее отпускать.
  - Книга у него в руках - его оружие. Из нее он черпает силу и ядовитые слова свои, - вторая половина лица превратилась в сигарный дым.
  - Еще!
  - Нет, дай мне сначала...
  - Говори!
  - Нет, сжалься, змей! - протянула Ошун ко мне тонкие руки, тая, стекая со стола.
  - Говори!
  - Старая книга, - почти рыдала богиня, - светлая книга, но темная в его руках.
  - Что за книга?
  - Сжалься, змей, - продолжала тянуться ко мне дымом Ошун, скользя уже вдоль неподвижного тела.
  - Что за книга?!
  - Я не видела! Не понимала слов, сжалься, змей!
  - Что за книга? - Ошун была почти у губ.
  - Сильная, светлая, старая, - плакала богиня. - Я не знаю, пожалуйста.
  Я все еще держался, думал и держался. Одержимый loa... Loa, главное не забыть.
  - Бери, что тебе надо, Ошун, - я тут же снова отпустил гада, закрыл глаза и ощутил на себе горячее женское тело, бархатную кожу.
  Ловкие пальцы пробрались под рубашку, расстегнули ремень, брюки. Она не церемонилась, брала то, что нужно. От нее пахло этими ее сладкими духами, ромом, сигарным дымом. Ее золотые браслеты звенели при каждом движении.
  А потом вдруг запах поменялся. Она стала пахнуть чем-то нежным, мягким, свежим - жасмином. И этот запах шарахнул мне в голову, пробрал до самого нутра, дернул нервы.
  И уже я начал жадно шарить руками по темному телу, искать контакта с обнаженной кожей. Я захотел ее трахнуть. Мне тоже вдруг до боли необходимо стало ее трахнуть.
  И не ее...
  Наваждение... Но какое сладкое...
  В Ошун слились все образы, все воспоминания. Она была моей первой, той неловкой, неосторожной, неумелой, торопливой. На видавшей лучшие времена продавленной кровати со скрипящими пружинами в кадетской академии, когда кусало за задницу колючее шерстяное одеяло и хрустели казенные простыни, старые и перекрахмаленные настолько, что их можно было свернуть и поставить в угол и они бы остались стоять.
  Она была моей самой безумной - в графской темной ложе императорского театра в Петербурге, под заглушаемые моим тяжелым дыханием бормотания и страдания актеров в тени тяжелой портьеры.
  Она была самой нежной и целомудренной, самой развратной и ненасытной. Шлюхой и святой.
  И она была той, которой я еще не знал. Той, чей запах сейчас дразнил чувствительные ноздри и кончик языка. Еще незнакомой, неизвестной и... желанной. Желанной для меня и для гада внутри.
  Мои руки скользили вдоль ее спины, темной и влажной, губы целовали шею и грудь, зубы кусали темную кожу, впрыскивая яд. Яд, смертельный для обычного человека. Мое тело, теперь наполовину покрытое чешуей, нуждалось в ее жаре не меньше, чем богиня сейчас нуждалась в моей силе.
  И все равно, несмотря на все старания Ошун, это был просто акт. Акт, где каждый получал то, что хотел. Брал. Не заботясь о чужом удовольствии. Быстро, по животному, грязно.
  И с каждой секундой терпение ее становилось все меньше.
  Мне не пришлось ничего делать. Ошун все сделала сама: вставила член, задала темп. Она насаживалась и вбивалась в меня. Черная кожа блестела в свете догорающих свечей, грудь подпрыгивала, торчали соски. Она была красива какой-то странной, непонятной красотой, слишком идеальной. Как... как произведение искусства: ты готов им наслаждаться, смотреть, но ты не захочешь трахнуть мраморную Фрину или Аполлонию Сабатье.
  Я закрыл глаза. Начал отсчитывать про себя секунды, стараясь перебороть образы и видения из прошлого и настоящего. Фальшивые образы, слишком реалистичные для воспоминаний, слишком яркие, слишком идеальные, а потому раздражающие до жути. В мелькавших перед внутренним взором лицах, картинках, движениях все неловкости, оплошности и ошибки были стерты, исправлены умелой рукой. Умелой рукой древней потаскухи, которая, если отбросить все наносное, была не кем иным, как суккубом. Хотя... здесь я все-таки не прав, Ошун все же помогала своим адептам, за соответствующую плату, естественно.
  Лицемерие.
  А богиня продолжала извиваться и скакать на мне, вытягивая силы. И вместе с каждым следующим движением богини я зверел, уступая контроль, меняясь, поддаваясь влиянию.
  Я перекатился, навалился на нее, чувствуя приближение развязки, укусил за шею, ключицу, предплечье, грудь, вонзая клыки в мягкую плоть. Наслаждаясь ее мимолетным страхом и болью. Но...
  Здесь каждый берет что хочет, верно?
  Теперь уже я вколачивался и вдалбливался в Ошун, грубо, почти безразлично слушая то ли стоны, то ли всхлипы. Мои когти оставляли глубокие царапины на нежной коже. Если бы она была человеком, давно истекла бы кровью, а так лишь стонала громче.
  Я ни о чем не думал и ничего не контролировал. Мне нужно, важно было только получить разрядку. Больше ничего.
  Через две минуты, через десяток точных, выверенных движений меня наконец-то накрыло. Оргазм был таким же странным, как и все здесь происходящее, искусственным и ненастоящим.
  Ошун все еще сотрясала дрожь, она старалась уцепиться за мои плечи, вернуть меня назад, но я откатился в сторону и попробовал встать.
  Твою ж...
  Это сколько энергии она из меня выкачала?
  Встать получилось с третьего раза, тошнило и кружилась голова, перед глазами мелькали темные мушки.
  - Не уходи, змей, - плаксивые нотки слышались в ее голосе. Ошун тянула ко мне руки. - Побудь со мной еще, дай мне еще...
  - Ты говорила, мне понравится, - прошипел я.
  - Да, - улыбнулась богиня, неверно истолковав мою фразу.
  - Так вот. Мне не понравилось! Катись!
  - Но...
  - Катись, Ошун, - я все-таки собрал конечности в кучу и кое-как дополз до алтаря. - Мне выгнать тебя силой?
  Ошун встала так, словно в ее распоряжении было все время мира, подняла с пола свое золотое платье, откинула назад спутанные волосы. Назад, в пламя свечей и сигарный дым, она шла так же, как ко мне, покачивая бедрами и звеня браслетами. Богиня шагнула к алтарю и растаяла в тонкой струйке серого тумана, рассыпав по комнате низкий хриплый смех.
  Взгляд упал на искалеченный стол, я сплюнул на пол и поплелся в душ. Жрать хотелось до омерзения. Наркотик все еще искрился в крови: в душе мне мерещилась всякая чушь, начиная от изувеченного трупа Марины, зазывно скалящегося из зеркала, заканчивая танцующей в струе из крана Шелестовой. Я даже не старался оценивать, сколько времени это продолжалось. Бесполезно.
  Мой метаболизм, конечно, выше, чем у обычного человека, но и принял я отнюдь не две таблетки, и даже не четыре.
  А потому, когда я садился есть, Шелестова, ее тонкая, размером с мизинец, полуразмытая фигурка, продолжала отплясывать на дне стакана с апельсиновым соком.
  По Фрейду просто. К психоаналитику что ли записаться?
  Спать я ложился тоже все еще под кайфом, задвинув на уборку и лишь чудом не забыв поставить будильник. И всю ночь смотрел "триклозан-карбомидовые сны" непонятно о чем, но все сплошной психодел в стиле Бертона и Хичкока.
  В общем, утро выдалось на редкость поганым.
  Я допивал вторую законную кружку кофе, когда из состояния временной кататонии и тихой ненависти ко всему окружающему одновременно - яркому солнцу, теплой погоде, необходимости дышать - меня вывел звонок Саныча.
  - Излагай, - поднял я трубку, - только умоляю, если звонишь просто поорать, то давай отложим.
  - А что так? - слишком весело изрек начальник. - Так вчера над делом небось корпел, что аж умаялся?
  - Саныч, я вчера трахал богиню вуду, - сделал еще глоток кофе. - Не доставай.
  В трубке на несколько секунд повисла тишина. Видимо, начальство пыталось переварить услышанное.
  - Зачем? - отмер мужик через какое-то время, прозвучало очень осторожно.
  - Тебе в рифму ответить? - не выдержал я. - Убитая... Ту, что во дворе нашли,она поклонялась Ошун. Проверял кое-что.
  - Успешно?
  - Меня знобит, все бесит, и хочется кому-нибудь набить морду.
  - Значит, успешно. Марина эта нашей не была, - прокомментировал Сан Саныч.
  - Уже неактуально.
  - Тогда вот, - зашелестел бумагами собеседник, - подняли мы дело Агафьева, материалы я тебе переслал. Все, что удалось найти, Крок еще копается, но думаю, нароет немного...
  - Погоди, что значит "все, что удалось найти", возникли какие-то сложности?
  - Дело старое, процентов двадцать бумаг утеряно, - вздохнул Саныч.
  - Прекрас-с-с-но... - кружка со звоном опустилась в раковину.
  - Не шипи, - поспешил оборвать меня начальник, - есть и хорошие новости.
  - Внемлю.
  - Лечащий врач Агафьева в городе. Пробудет здесь еще два дня - какой-то съезд светил психиатрии. Ловить его предлагаю сегодня после конференции, организаторы им кабак снимают где-то на Тургеневской для проведения торжественной части. Точный адрес скину тебе на мобильник.
  - Ладно, буду ждать.
  - Волков... - прозвучало как-то почти обреченно.
  - Что? - такой тон начальства не насторожить не мог.
  - Оденься как человек, я тебя умоляю.
  - Саныч, где ты был, когда я был человеком?
  - Волков...
  - Не нервничай, Саныч, - перебил я начальство. - Давление подскочит, а в твоем возрасте... - послышалось глухое рычание. - Все будет нормально. Жду адрес, и до связи.
  Я бросил телефон на стойку, вздохнул и поплелся переодеваться, предвкушая долгий-долгий день. Уже желая, чтобы поскорее наступил вечер.
  С лечащим врачом Агафьева мне тогда не удалось встретиться ни разу. Роман Алексеевич был заведующим отделения и тогда проходил трехмесячную стажировку где-то за бугром. Я разговаривал с его ассистентами и заместителями, видел бумаги и заключения. Мы общались три раза по телефону, но... этого было категорически мало.
  А теперь у меня руки чесались, и не сиделось на месте. Ребята бросали на меня косые взгляды, но ни о чем не спрашивали. Я пытался изучать протоколы, покопался в свидетельских показаниях и пробежал глазами список клиентов Марины, даже прогулялся к медикам, но сосредоточиться толком ни на чем не мог, все прокручивая в голов слова Ошун и дело Агафьева.
  Но если это действительно демон...
  Черт!
  Демоны не приходят просто так, не могут проявиться в мире лишь по собственному желанию. Они откликаются на зов, как Ошун, они заключают сделки и требуют плату за услуги, и очень-очень редко демоны вселяются в человека. Это одержимость, если человек слабый, если сильный - паразитизм.
  Но в случае с Агафьевым, это был, пожалуй, симбиоз, и это было странно. Непохоже, выбивалось из рамок, существующих законов и элементарной логики, вызывая стойкое ощущение, что я что-то упускаю, что-то очень важное.
  Я бездумно перебирал старые серебряные четки и старался нащупать мысль, как пальцы нащупывают следующую бусину, но пока безрезультатно. Я даже в тачке, на пути к ресторану, никак не мог сосредоточиться на дороге.
  Ресторан встретил гулом голосов, бодрым и ненавязчивым джазом и расслабляющим полумраком. Профессура праздновала и отдыхала вполне себе мирно: более молодые и трезвые дергались на танцполе, постарше и попьянее вели неспешные и такие же нетрезвые беседы за столами, совсем упившиеся мирно спали, уронив головы, тихо похрапывая в такт музыке.
  В общем, интеллигенция, даже скучно.
  Нужный мне столик я нашел быстро, вот только профессора за ним не оказалось. А оказался он на танцполе. Высокий, подтянутый, лет шестидесяти, с аккуратной модной стрижкой. Его движения были легкими и гибкими, а в танце он кружил... Мару Шелестову в вечернем черном платье.
  Я застыл.
  Я смотрел на верблюжью колючку и не мог отвести взгляда.
  Мара Шелестова меня возбуждала.
  Мара Шелестова меня интриговала.
  Мара Шелестова меня интересовала.
  Мара Шелестова меня провоцировала.
  Мара Шелестова... какого хрена вообще здесь делает?
  А ну, Волков, подобрал слюни и вперед, ты на работе!
  Но...
  Просто от неожиданности, просто от того, что свет струился по обнаженным кремовым плечам, играл бликами в волосах, просто от того, что юбка в движении приоткрывала на несколько секунд и тут же прятала от меня коленки, я не мог даже моргнуть. Очень соблазнительные коленки, кстати. Тонкие, какие-то кукольные лодыжки охватывали изящные серебристые ремешки босоножек, сверкая и переливаясь они притягивали взгляд к стопам девушки. Я вроде бы и не хотел, а все равно смотрел на их быстрое мелькание. Подъем у Шелестовой был просто нереальный, почти невозможный изгиб.
  Она двигалась легко, быстро под ритмы джаза. Она действительно танцевала с партнером, а не просто дергалась, как сейчас принято, не изображала из себя проститутку с дурными манерами, выпячивающую, пытающуюся втюхать второсортный секс. Нет. Не показывая ничего, кроме коленок и обнаженных рук, она была в тысячу, в десять тысяч раз сексуальней всех девчонок на пилонах, которых я видел.
  В самом дальнем уголке сознания, произнесенная натужным шепотом, очень неуверенно возникла и тут же исчезла мысль о том, что, возможно, только возможно, LSD еще не до конца выветрилось из организма, что, вероятно, Ошун что-то сделала...
  Бредовая мысль. Спасительная, откровенная и абсолютно бесполезная, потому что трусливая, потому что лживая.
  Ну что ж...
  Я опустился за столик, расслабился, продолжая наблюдать за девушкой, гад подобрался ближе к поверхности, почувствовав ослабление контроля и этот запах... Запах древнего, сильного, темного, но такого сладкого безумия, исходящий от Мары. Запах смерти, опасности, яда.
  Кто же ты такая, верблюжья колючка?
  И что все-таки здесь делаешь?
  Музыка начала затихать, последние ноты хриплого сакса и словно расстроенного, простывшего пианино.
  Мара отступила на шаг от своего партнера, Роман Алексеевич галантно склонился над ее рукой и провел вперед. Из-за столика у самого танцпола поднялся другой мужчина, молодой, гораздо моложе Романа, лет тридцать, в очках, высокий, русоволосый.
  - Возвращаю вам вашу даму, - донесся до меня голос психиатра. - Она стала украшением сегодняшнего вечера.
  - Вы мне льстите, Роман Алексеевич, - улыбнулась девушка мужчине. - Но лесть эта исключительно приятная, поэтому сделаю вид, что не заметила.
  Мировое светило еще раз поцеловало руку Шелестовой.
  - Я говорю только правду, - он по-гусарски стукнул каблуками, резко наклонил голову и направился к столу, за которым ждал его я.
  Верблюжья колючка опустилась на свое место, слегка передернув плечами, словно ощутив мой взгляд.
  - Роман Алексеевич, - я поднялся навстречу мужчине, краем глаза продолжая наблюдать за девушкой и непонятным мужиком.
  В нем тоже что-то было не так...
  От него не просто пахло, от него буквально разило смертью.
  - Да.
  - Ярослав Волков, - протянул я руку. - Мы пересекались с вами в девяностых.
  - Волков? - нахмурился белорусский эскулап, ответив крепким рукопожатием. - Волков... Кажется, припоминаю, - мужик продолжал хмуриться и продолжал стоять на месте. - Мне казалось, вы должны быть старше... - задумчиво проговорил он, в итоге все же садясь.
  - Я просто молодо выгляжу, - пожал плечами. - Скажите, где бы могли поговорить?
  Честно говоря, не ожидал, что дядька меня вспомнит. Неприятно, но не смертельно.
  - По какому вопросу?
  - Все по тому же, по делу Агафьева.
  - Агафьев, Художник... Что-то случилось? - проницательные серые глаза сверкнули в приглушенном свете.
  Я вздохнул, полез в нагрудный карман и выудил корочки.
  - Я сейчас пытаюсь разобраться в похожем деле, и мне очень не хватает информации.
  - Анамнез...
  - Мне не нужен анамнез, Роман Алексеевич, - перебил я мужчину. - Мне нужны ваши наблюдения. То, чего нет в документах, записях, картах и научных работах. Я не буду использовать информацию, полученную от вас, официально, в суде или где-то еще. Не буду даже упоминать ваше имя. Мне просто надо понять.
  - Понять... - Заварский отпил из бокала, покрутил его задумчиво в руке, перевел взгляд снова на меня. - Я в Москве пробуду еще три дня. Завтра с утра у меня лекция примерно до обеда. Давайте встретимся после нее в районе Плющихи, где-то в час - полвторого, - он протянул мне визитку. - Мой номер.
  Я убрал картонный прямоугольник в карман и поднялся, снова пожав руку Роману Алексеевичу.
  Шелестова сидела за все тем же столиком, неслышно переговариваясь о чем-то со своим спутником. О чем-то, что ей не особо нравилось, судя по выражению лица. Мужик явно настаивал, жестикулировал, его глаза горели, предвкушающая улыбка не сходила с породистого лица.
  - ...обязательно со мной. Я просто хочу сказать... - уловил я обрывок фразы, прежде чем приблизиться вплотную.
  - Могу я пригласить тебя на танец?
  Шелестова резко обернулась и замерла.
  - Зм... Волков, - закрыла на секунду глаза, снова открыла. - И почему я не удивлена?
  - Мара? - вздернул вопросительно брови ее спутник.
  - Познакомьтесь, - вздохнула девушка. - Ярослав Волков, Антон Измайлов - доктор...
  На этот раз я ограничился простым кивком. Мара говорила что-то еще, но мне было все равно. Я видел, как двигаются ее губы, как меняется на лице мимика, а сам хотел только утащить девушку подальше от этого кренделя. Совершенно непонятного кренделя с запахом смерти настолько сильным, что казалось, тварь с косой стоит у него за плечом.
  - Очень приятно, могу я пригласить вашу спутницу на танец?
  Докторишка нахмурился, переводя озадаченный, недовольный взгляд с меня на Шелестову. Ему явно не нравилось, что их беседу прервали, на породистом лице читалась почти угроза.
  - Волков, почему ты просто не прошел мимо? - снова вздохнула верблюжья колючка, все же поднимаясь. - Антон, я ненадолго.
  - Мара? - прозвучало так... странно, с нотками чуть ли не паники и неприкрытой угрозы в голосе.
  - Все хорошо. Лучше подумай, что дальше, - странная фраза, брошенная мимоходом, заставила меня насторожиться. Но все мысли тут же смело.
  Гад внутри почти упивался вкусом девушки, взявшей меня под руку. Сладко и очень вкусно. И хочется ещ-щ-щ-е.
  Тьфу.
  Я дернул головой.
  - Что ты здесь делаешь? - нарушила молчание хозяйка отеля.
  - А ты?
  - Я с Антоном, составляю компанию.
  Джаз сменился чем-то легким и неторопливым, позволяющим мне прижать к себе девушку и двигаться с ней по залу, не особо следя за рисунком танца.
  Маленькая ладошка скользнула по лацкану пиджака и замерла на плече. Идеально.
  - У меня здесь были дела. Поужинай со мной завтра, - предложил, всматриваясь в пасмурные глаза.
  - Волков... Ну вот на кой черт оно тебе надо, а?
  - Мне интересно, - пожал я плечами, понимая, что между нами все же ужасно много свободного пространства. Шелестова меня практически гипнотизировала. Как факир гипнотизирует кобру. Из-за пришедшего в голову сравнения усмешка искривила губы.
  - Слушай, Ярослав, - она смотрела в мои глаза открыто и с вызовом, - я не белая и пушистая, полная противоположность Инессе, у меня куча проблем и тараканов, двое детей, отель с его постояльцами, а с недавних пор еще и собака, которую хочется прибить, и после ужина, каким бы он ни был, в кровать я лягу одна...
  - И? - я рукой чувствовал изящный изгиб женской спины и теплую ткань платья, и с каждой секундой моя уверенность только крепла. С каждой секундой я поддавался этому странному гипнозу все больше и больше.
  - Осмысли то, что я тебе сейчас сказала, - дернула уголком губ Шелестова.
  - Осмыслил. И все равно приглашаю на ужин.
  - Черт с тобой, Ярослав Волков, - вздохнула Мара. - Завтра в восемь, где-нибудь в центре.
  - Я заеду.
  - Не стоит, - качнула девушка головой, и прядка волос скользнула по кремовому плечу.
  Я прокружил верблюжью колючку и снова прижал к себе. Маленькая, сексуальная, сладкая, интересная. Очень интересная. И, похоже, совсем не понимает, кто я такой, но все равно держится настороженно.
  - Как скажешь. А номер телефона?
  Она фыркнула.
  - Сам узнаешь, - и освободилась из моих рук. - До завтра, Волков, - бросила через плечо, направляясь к Антону, которому так по-детски хотелось придумать рифму.
  Я хмыкнул.
  Окей.
  
  Глава 7
  
  Мара Шелестова
  - Кто это был? - тут же спросил Антон, стоило вернуться за столик.
  - Знакомый, - пожала плечами, не желая вдаваться в подробности и не считая нужным что-либо объяснять.
  - Какой-то он...
  - Настойчивый, - процедила сквозь зубы.
  - Да нет, скорее... угрожающий.
  - Как скажешь. Ты подумал? Решил чего хочешь дальше?
  Минералка помогла остудить пылающие щеки, разговор ни о чем - отвлечься от мыслей и ощущений мужского тела, прижимающегося к моему. Его руки все еще чувствовались на теле, запах забивал ноздри, как тяжелый наркотик путал сознание, желтые глаза не отпускали. И столько вызова было в этом взгляде, столько спокойной расчетливой уверенности. Когда мужчина так смотрит, так обнимает, отказаться очень сложно, практически невозможно. Волков не принял бы отрицательный ответ, не успокоился бы, не отступил. И это подкупало, подкупало чуть ли не больше, чем его предельная откровенность.
  Ну и да, черт возьми, Ярослав очень привлекательный мужчина. Очень сексуальный мужчина, очень харизматичный. Очень... заметный. Такого не пропустишь в толпе, такому вслед оборачиваются все особи женского пола, начиная с двенадцати и заканчивая девяносто. Сильный, уверенный, спокойный, какой-то даже холодный, скорее всего из-за этого ненормального цвета радужки.
  Во время танца я чувствовала чуть ли не стальные мышцы у себя под рукой, он вообще был будто весь отлит из стали.
  Стальной змей.
  Ладно, плевать, проблемы, если они все же возникнут, я буду решать по мере их поступления, а сейчас у меня постоялец, который хочет перо из жопы полярной совы, яйцо дракона и слезу феникса и лучше все сразу и под толстым слоем черной икры.
  Я перевела взгляд на Антона.
  А у самой от мысли о том, что завтра вечером намечается, кажется, первое свидание за очень долгий срок, и не просто свидание, а свидание с Ярославом Волковым, предательски засосало под ложечкой.
  Как девчонка-институтка, честное слово!
  - Что скажете, Мара? - вернул меня к реальности голос почившего визави.
  - Прошу прощения, я отвлеклась.
  - Я про наш с вами полет. Вы уверены, что не получится организовать Сахару?
  И взгляд такой... Наивно-дебильный.
  - Антон, я уже все вам объяснила. И окончательное решение зависит только от вас. Если готовы ждать...
  - Ладно, я тогда еще подумаю до завтра, а сегодня, думаю, нам уже пора. Здесь я все, что хотел, сделал, - мужчина поднялся.
  Я вздохнула с облегчением, приняла протянутую руку, и мы поспешили удалиться.
  Антон Измайлов появился в отеле неделю назад, припарковал крутую тачку у въезда, вальяжно вышел и так же вальяжно взошел на крыльцо.
  Я поняла, что проблем с ним будет ничуть не меньше, чем с балериной, как только он выбрал ключ от четырнадцатого.
  И не прогадала.
  В отличие от Леры память он не терял, в отличие от Леры умер от сердечного приступа, и в отличие от Леры у Антона был четкий план действий и желаний в его посмертии.
  У меня натурально отвисла челюсть, когда вечером того же дня, когда произошло заселение доктора, он принес мне список... Список из двадцати пяти пунктов, написанный четким, но немного женским почерком.
  За прошедшую неделю нам удалось выполнить не больше десяти желаний. Мы побывали на дне рождения его бывшей, на сегодняшнем съезде светил психиатрии, сходили в один из самых дорогих стриптиз-клубов, посетили подпольное казино, где Измайлов просадил довольно нехилую сумму, побывали на рок-концерте, нырнули с аквалангом. Мне даже пришлось снимать для него телку, а потом ждать на стоянке третьесортного отеля на окраине столицы до утра, пока он сполна испробует любовь и ласки за деньги.
  Следующим пунктом в программе стояли ни много ни мало прыжок с парашютом и полет на воздушном шаре. Причем на воздушном шаре мы хотели полетать не просто так, а встретить рассвет в Сахаре.
  И тут начинались проблемы, потому что для всего вышеперечисленного паспорт был не нужен, а для перелета в Африку...
  Но Антон, как маленький ребенок, совершенно не хотел ничего понимать и ничего слушать, тем более что время в запасе у странного доктора еще было.
  Такси везло нас в "Калифорнию", а я лихорадочно пыталась сообразить, как организовать этот дурацкий трип на другой край света.
  К тому же в его списке значились еще несколько пунктов, которые заставляли усомниться в здравомыслии психотерапевта. Например, охота на рысь. На дикую рысь... На Урале...
  Серьезно?
  В общем, всю эту неделю я чувствовала себя то ли золотой рыбкой, то ли джином, и ощущение мне не очень нравилось, если честно. Складывалось впечатление какой-то несерьезности, нелепости, наигранности...
  Хлопот прибавлял и появившийся на моем пороге пес.
  Тощий, страшный, наполовину разложившийся.
  Он пришел около двух ночи, выл, скребся в дверь. Открыла ему теть Роза: крик стоял такой, что слышно, наверное, было и в Москве.
  Тварь стояла на пороге, заглядывая мне в лицо преданными глазами, в пустых глазницах копошились черви, на вытянутой морде сквозь клочки шерсти четко просматривались мышцы челюсти, а сквозь них проглядывали зубы. Остальное тело выглядело не лучше.
  В общем, не собака, а мечта патологоанатомического музея.
  Как только он переступил порог, на тонкой шее тут же появился ошейник с именем и бусинами. Звали пса Крюгер, и в отеле он собирался пробыть как минимум до зимы.
  Близнецы прыгали от восторга, Кит выражал эмоции чуть более сдержано, а я старалась понять, чем кормить подарок небес и стоит ли вообще это делать.
  Животное в отеле было впервые, и я понятия не имела, распространяются ли на него законы обычных призраков, а Эли, как всегда, не брала трубку.
  И по одной ему ведомой причине хозяйкой пес выбрал меня - вилял хвостом, вертелся под ногами, лез в кровать, норовил облизать лицо.
  Вот и сейчас...
  - Крюгер, фу, нельзя, - топнула я ногой на ломанувшегося ко мне пса.
  И он даже вполне честно попробовал выполнить приказ, но... Но тонкие лапы с длинными когтями разъехались на отполированном дереве, собака плюхнулась на задницу, все еще пытаясь затормозить, выпучила глаза и врезалась в Антона.
  - Сука, - успел пробормотать постоялец, прежде чем их обоих вынесло во все еще открытую дверь.
  - Не сука, а кобель, - вздохнула я, поднимаясь по ступенькам. - Антон, не забудьте закрыть дверь. Крюгер, ко мне!
  Рыжий комок меха, глухо тявкнув, пронесся мимо меня наверх.
  "Калифорния? медленно превращается в дурдом.
  Ксенька с Костей уже спали, а поэтому, поцеловав близнецов, я отправилась к Киту, стягивая по пути надоевшие босоножки.
  Пес в комнату панка проскользнул первым.
  - О, живая, - улыбнулся гигант.
  - Не уверена, - проворчала в ответ, падая в кресло здоровяка, вышвыривая босоножки в коридор. - Антон хочет в Африку.
  - А чего ж не в Антарктиду?
  - Тш, - встрепенулась я, косясь на дверь. - Не подавай идей.
  Крюгер поднял острую морду, оторвавшись от вынюхивания чего-то под кроватью Кита, и тоже покосился на дверь.
  - Вон, даже собака понимает. Ко мне, чудовище, - позвала я обормота, опасаясь того, что он может все-таки найти под кроватью панка. Пес послушно уселся у моих ног, я коснулась его головы. Сейчас вполне нормальной, но первое впечатление осталось все-таки сильное. - Ты не дозвонился до Элистэ?
  - Нет. Но бросил клич хозяевам других отелей. Жду ответа. Ты волнуешься?
  - Да. Дурное предчувствие. И дело не только в Крюгере, - пес, услышав свое имя, коротко и негромко тявкнул. - Лера и Антон тоже вызывают достаточно вопросов. Одна не помнила и не знала ничего, этот же... кажется, что знает слишком много.
  - Считаешь, он что-то скрывает? - Кит подался вперед, серьга в правом ухе сверкнула, поймав электрический свет настенной лампы.
  - Не исключаю такой возможности. А еще Волков...
  - А что Волков?
  - Никак не отстанет и зовет завтра на свидание, - поморщилась я.
  - Пойдешь?
  - Пойду, хотя бы потому что надо понять чего он добивается и что ему надо (или .)?
  - Считаешь, он знает, кто ты? Знает, что такое отель?
  - У меня нет оснований так полагать, но... не знаю, от него мурашки по коже и волосы дыбом.
  - Может, он просто на тебя запал?
  - Ага, на Инессу с пятым размером не запал, а на меня запал? - выгнула скептически бровь.
  - Мара, у мужчин разные вкусы бывают...
  - Да черт с ним, даже если и запал, все равно... есть там что-то еще. Какой-то скрытый интерес, свой, второй смысл, если хочешь. Ну да пока оставим все это. Ты мне лучше скажи, близнецы нашли что-нибудь еще на Антона?
  Кит подскочил на месте и потянулся к столу. А через миг у меня на коленях лежала толстая папка. Я пролистала первых несколько страниц, удовлетворенно хмыкнула.
  - Займешь на завтра Антона? У него в списке есть гонки на гироскутерах и рафтинг.
  - Гироскутер окей, но где я ему рафтинг найду?
  - Крутых порогов ему никто не обещал и не гарантировал, а просто по реке сплавиться можно и в Подмосковье, - улыбнулась я. - Не все же мне мучиться с ним.
  - Займу, - кивнул панк, вызвав мой облегченный вдох (или "вздох??).
  - Ты - лучший, Кит. Раздолбай, конечно, но лучший.
  - Сам удивляюсь, - серьезно кивнул парень, поднимаясь на ноги и поднимая на ноги меня. - А теперь иди спать и дворнягу свою прихвати. Он мне тут ночью не нужен.
  - Боишься?
  Панк бросил короткий взгляд в окно.
  - Сегодня почти полнолуние, так что - да. Не хочу остаться заикой только потому, что приспичило отлить, а этот монстр оказался в полосе лунного света.
  - Не такой уж он и страшный, - почесала я псину под подбородком. - Ты страшнее.
  - Я к себе привык и со стороны себя не вижу, слава богу, - парень настойчиво подталкивал меня к двери.
  - Действительно, - проворчала я. - Спокойной ночи, Кит.
  - Спокойной, - отозвался здоровяк.
  Крюгер уже рванул к моей комнате. Странная собака. Иногда он казался абсолютно бестолковым, а иногда слишком умным, но в мертвых глазах призрака нет-нет да и мелькало выражение упрека. У собаки. Ага.
  Видимо, мне действительно пора в отпуск.
  На следующее утро, как только за Китом и Антоном закрылась входная дверь, я поспешила к близнецам. Мелкие, как всегда, пропадали в сети и на мое предложение проветриться отреагировали, мягко говоря, скептически. Недовольные мордашки, тоска всего еврейского народа во взгляде. Но в итоге Ксенька повелась на забег по магазинам, Костя - на клятвенное обещание посетить картинг и сбегать в киношку на очередной голливудский бестолковый ужастик.
  Мелкие собрались быстро и так же быстро загрузились в машину. С нами хотел и Крюгер, но по вполне понятным причинам пса пришлось оставить дома. Теперь к упреку добавилась еще и обида.
  Господи, как люди держат собак? Это же невозможно.
  - В честь чего это? - тихо спросил Костя, когда мы уже припарковались у парка Культуры, и он помогал мне вытаскивать из багажника наши с Ксеней ролики и его велосипед.
  - Вы слишком много времени проводите в отеле, мы слишком мало времени бываем вместе. Я соскучилась по вам за последние пару недель, - пожала плечами. - Да и вообще, лето на дворе, а вы взаперти торчите.
  - С таким летом осени не надо, - фыркнул Костя.
  - Ну, смотри, сегодня нам, кажется, повезло, - махнула рукой неопределенно.
  - Ну да, - скривил мордашку мальчишка, скептически глядя на плывущие мимо облака.
  - Не будь занудой, - улыбнулась, закрывая багажник.
  День прошел весело и шумно. Моя гениальная детвора забыла на несколько часов о своей гениальности и вела себя так, как и положено девчонкам и мальчишкам в их возрасте: дурачилась, ела мороженое, пила жутко вредную, но такую вкусную кока-колу, заедая уличным фастфудом и кукурузой. Мы покатались по парку, покормили голубей, попытались приобщиться к латине и йоге, поиграли в крокодила в палатке Мосигры. Ксенька стреляла глазками в каждого прохожего более или менее симпатичного мальчишку, Костя провожал задумчивым взглядом девчонок в коротких юбках.
  Я наблюдала за ребятней и тихо радовалась мгновениям спокойствия, возможности просто побыть с ними. А в голове зудела мысль о том, что отпускать детвору, когда придет время, мне будет очень сложно. Это разобьет мне сердце. Но я все равно постараюсь радоваться. Очень постараюсь.
  На картинг Ксенька не пошла, предпочтя поболтать с симпатичным инструктором, а вот мы с ее братом оторвались от души: обгоняли, подрезали, врезались друг в друга. У мальчишки горели глаза, и довольная улыбка не сходила с лица, а я подумала о том, что неплохо бы записать его в автошколу. Права ему, конечно, еще никто не даст, но вот научиться не помешает.
  На поход по магазинам и поход в кино ушли оставшиеся полдня. Костя стоически терпел наши женские капризы и мужественно кивал на очередной вопрос из серии: "Правда мне идет??. А в шесть вечера, когда мы уже выезжали с парковки торгового центра, мне на мобильник пришло сообщение от Змеева с местом встречи.
  - От кого? - высунула нос вперед любопытная Ксенька.
  - От знакомого, - пожала плечами. - Его Костя видел недавно.
  - Тот слишком живой? - вскинул брови вверх мальчишка.
  - Ага, - кивнула головой.
  - На свидание зовет? - сощурилась Ксюха.
  - Да, - рассмеялась в ответ. - И я собираюсь принять приглашение.
  - О, как... - задумчиво протянул парень. - Взрослеешь, Мара?
  - Да ну тебя, - отмахнулась от не по годам умного ребенка. - А теперь цыц, пока мы не приехали домой, этот день все еще наш.
  Я вставила флэшку, и всю обратную дорогу мы с ребятней фальшиво, но с душой подпевали Джексону. Джексона мои мелкие любили. Любили оба, несмотря на кардинальную разницу во вкусах и музыкальных предпочтениях.
  Платье к предстоящему ужину мы с Ксюхой выбирали вместе, точнее выбирала Ксенька, я просто молча с ней согласилась. Костя выбор сестры одобрил, но волосы посоветовал распустить. Свой вклад внесла и теть Роза, всунув в руки в последний момент палантин, пока Кит тихо напутствовал:
  - Ты много не пей и, если что, звони.
  - Вы меня словно на войну провожаете. А я всего лишь иду на свидание.
  - Ничего подобного, - тут же запротестовал панк, открывая передо мной дверцу такси, - и если ты не вернешься ночевать, я буду только рад.
  - Кит, - протянула в ответ.
  - Ой, да ладно, - он захлопнул дверцу и, засунув руки в карманы, отправился в дом. Я же тихо посмеивалась.
  В ресторан из-за пробок я немного опоздала, но выбором места осталась приятно удивлена. Небольшой, очень уютный, он притаился на старом Арбате и имел задний дворик и отдельную уличную веранду, спрятанную во дворе и утопающую в зелени.
  Улыбчивая симпатичная девочка в черных брюках и кремовой блузке проводила меня за дальний столик, где уже ждал неугомонный Волков в темных слаксах и светлой рубашке.
  Он сидел ко мне спиной, но, стоило сделать шаг от двери, обернулся широко улыбаясь.
  Хорош, зараза.
  Усмешка вышла несколько нервной.
  Все-таки я действительно давно не была на нормальном свидании.
  - Ты пришла, - Змеев протянул мне розу. Оранжевую розу с яркой каймой, отодвинул стул, помогая сесть.
  - Ты сомневался? - выгнула бровь, отмечая, что вино в бокалы уже налито.
  - Ты устроила мне такую отповедь вчера.
  Желтые змеиные глаза смотрели абсолютно честно, тонкие губы кривились в ироничной усмешке.
  - Я просто сказала тебе правду.
  - Я это ценю, вот только так и не смог понять, причем здесь Инесса.
  Я развернула на коленях салфетку, взяла в руки меню.
  - Правда, не понимаешь?
  - Правда.
  - Волков, поправь меня, если я ошибаюсь, но, мне кажется, что ты привык именно к такому типажу, как она. Нет, не пойми неправильно, у Инессы много положительных качеств. Она умна, целеустремлена, во многих вещах перфекционистка, обладает хорошим вкусом и манерами.
  - Да, а еще папина-мамина дочка и слишком избалована. И типаж... ты знаешь, штука очень условная, меня привлекают разные девушки, - мужчина напротив смотрел внимательно и серьезно. - И поверь, ноги от ушей совсем необязательный атрибут.
  - Но желательный, - фыркнула. - Ладно, забудем. Давай сделаем вид, что я тебе поверила, - примирительно улыбнулась.
   - Поверишь, - кивнул Ярослав словно сам себе. И снова уверенность, прозвучавшая в его голосе, послала по телу табун мурашек, а взгляд гипнотизировал.
  От него приятно пахло каким-то горьковатым одеколоном с нотками ладана. Очень странное и завораживающее сочетание, на удивление приятное.
  - Тебя нет ни в одной социальной сети, - склонил он голову набок, когда мы сделали заказ.
  - Нет. Это пустая трата времени. Все, с кем я хочу поддерживать отношения, у меня в телефоне. Остальные - просто случайные люди, и моя жизнь, любые ее аспекты, начиная от музыки, которую я слушаю, и заканчивая местами, в которых бываю, их не касается.
  - Тогда удовлетвори мое любопытство...
  Я выгнула бровь, Ярослав сложил руки под подбородком, горящая на столике свеча отбрасывала причудливые тени на его лицо, заостряя черты, добавляя черноты в волосы.
  - Какую же музыку ты слушаешь, в каких местах бываешь?
  - Музыка разная и места разные. Я люблю джаз и рок, гранж, могу послушать и зарубежную старую попсу.
  - Beatles, Queen, ACDC, Sting, Дюк Эллингтон, Фитцжеральд?
  - Да, и Ария, Би-2, Кукрыниксы, Apocalyptica, - сделала я глоток вина. - И еще тысячу имен.
  - Но не Eagles? - сощурился змей.
  Я отрицательно замотала головой.
  - Только не они. Кто угодно, но не они и их ужасная "Hotel California". Это реально бесит.
  - Переименуй отель, - предложил Змеев.
  - Не могу, мы работаем по... франшизе.
  - Кстати, хотел спросить, но все как-то не получалось. Как ты стала хозяйкой отеля, почему решила его открыть?
  Вот и что ему ответить на это? Сидит и смотрит этими своими глазами без намека на эмоцию, и ведь не соврешь... Он мент, менты вранье за версту чуют.
  "Понимаешь, Змеев, у меня, по сути, вариантов немного: либо убивать, либо спасать. Так уж получилось, что убивать я не люблю..."
  Ага, шикарно, Шелестова, просто шикарно...
  - Это мое призвание, судьба, если хочешь, - давать кров.
  Он промолчал, даже не кивнул, продолжая меня разглядывать, и было очень неуютно. Даже больше, чем неуютно. Но отвести взгляд... Нет. Еще рано, Волков - первый.
  Мы сидели глядя друг другу в глаза еще какое-то время, ничего не говоря, и я вдруг поняла, что мужчина напротив еще опаснее, чем я думала. От осознания по спине пробежала толпа мурашек, напряглось тело, одеревенела шея, волоски на руках встали дыбом.
  Он почувствовал. Понял. Не знаю, как, но понял.
  - Кто ты? - спросила, разбивая молчание вдребезги. Спросила ровно и тихо.
  Уголок его губ дрогнул, Ярослав слегка сощурился, подался еще ближе, все так же держа подбородок на сцепленных в замок руках. Летний ветерок всколыхнул пламя свечи и лампочки над головой в саду, ломая рисунок теней, к которому я только-только успела привыкнуть, пряча от меня глаза мужчины, но не скрывая их странного блеска.
  - А ты?
  И снова я не знала, как ответить так, чтобы не соврать, а соврать очень хотелось, вот только...
  - Позвольте, - голос мальчика-официанта, раздавшийся над плечом, заставил вздрогнуть и дернуться.
  Ярослав на миг скривился, а потом откинулся на спинку стула, напряжение постепенно спадало, смытое голосами других посетителей, легкой музыкой и звоном посуды.
  - Ты не ответила...- начал он, стоило мальчишке удалиться.
  - Ты тоже.
  - ... и, судя по всему, не собираешься.
  - А ты?
  Что же ты такой упрямый? Такой... сложный? Кто ты?
  - На данный момент я - мент, консультирующий ментовку бихевиорист, если уж совсем точно.
  - Хозяйка отеля, занимающаяся иногда частным сыском от скуки, если уж совсем точно, - шутливо поклонилась, оценив маневр Змеева.
  Мужик умнее, чем хочет казаться. Еще один повод для беспокойства.
  - Принято. Пока... - он улыбнулся, расстилая салфетку на коленях. Улыбнулся открыто и абсолютно обезоруживающе, превращаясь в милаху-парня как по волшебству. Его "пока", конечно, настораживало, но не на столько, чтобы я за него цеплялась. Жизнь - штука непредсказуемая, кто его знает... Да и вечер, действительно, прекрасный - легкий, сонный, полный неги.
  Мы ужинали неспешно, разговор тек плавно, больше не натыкаясь на острые углы и лезвия ножей. Кухня была чудесной, вино ненавязчивым, атмосфера спокойной. Он что-то рассказывал бархатным голосом, словно заворачивая меня в теплые нотки корицы и шафрана, а я дремала под эти звуки, иногда кивая и улыбаясь, не ощущая больше той опасности, которая исходила от Змеева в самом начале.
  Правда продолжалось это ровно до тех пор, пока нам не подали десерт и кофе. Стоило официанту отойти, как рядом раздался громкий, какой-то воинственный, злой стук женских каблучков.
  Ярослав поднял голову и тут же устало закатил глаза, глядя на кого-то за моей спиной.
  - Нашел себе новую грелку?! Какой ты быстрый!
  - Вероника... - протянул Змеев. - Не рад.
  Вероника-без-лица, которая все еще стояла за моей спиной, шумно втянула в себя воздух. Я позволила себе лишь короткую усмешку, адресованную Волкову:
  "Я же говорила".
  "Извини", - прочитала в ответном взгляде.
  И ведь... Ему действительно жаль. Правда жаль.
  "Хочешь, уйдем?" - указала глазами на дверь.
  - Простыни хоть после меня поменял! - продолжала шипеть незваная Вероника.
  "А твой десерт?" - посмотрел Змеев на пирожное.
  - Ника, то, что ты сейчас делаешь, ничего не даст. Это бессмысленно, а ты выставляешь себя в дурном свете.
  "Вкусное, - я облизала ложку. - И кофе вкусный, - сделала глоток из чашки. - Но к черту!" - салфетка перекочевала с моих колен на стол.
  Змеев накрыл мою руку своей:
  "Не торопись", - читалось во взгляде, как в книге.
  Девушка наконец-то вышла из-за моей спины, повернулась лицом.
  - А ты?! Думаешь, это у него серьезно? Да он через неделю тебя пошлет! - она подтянула соседний пустой стул и села на него, закинув ногу на ногу, скрестив на груди руки, злобно глядя на меня. Симпатичная, с отличной фигурой, ухоженная... дорогая.
  Ярослав позвал официанта.
  "Хорошо. Плачу и уходим".
  - Хочешь, расскажу тебе про Яра?
  Очередной кусочек пирожного отправился в рот. Яр... как корова, честное слово - я скривилась.
  "Тоже никогда не любил это сокращение", - ответная гримаса от Змеева.
  - Сколько он тебя уже трахает? Несколько дней, наверное, раз притащил сюда. Ярочка...
  "Еще хуже вариант".
  "Согласен".
  -... у нас кого попало в "Сонату" не приводит, только тех, кого трахает, причем недавно, когда ощущения еще новы. В качестве благодарности.
  Бровь сама собой поползла вверх. Насмешливый жест.
  "Она ничего обо мне не знает".
  "Не сомневаюсь".
  - Ты, наверное, думаешь...
  За своей злостью девушка не замечала нашего странного, непонятного пока даже мне самой диалога с Волковым. Но в его глазах, жестах, мимике читать было очень легко. И я читала, и он читал в моих, пока мы ждали официанта, а разозленная бывшая пассия лила яд и помои. Лила пока исключительно на себя, потому что мы оба слушали Веронику краем уха.
  Пирожное я все-таки доела, не сумев отказать себе в удовольствии.
  - Чего ты молчишь? Волков, - развернулась дамочка к Ярославу, - сбылась твоя мечта, и ты нашел себе немую сироту!?
  Появился мальчишка-студентик, обслуживающий нас, и замер в нескольких шагах, не решаясь подойти. Немногочисленные посетители бросали на столик заинтересованные взгляды.
  Пришлось кивнуть, подзывая парня со счетом.
  - Ты ужасна, - отбил Змеев, поднимаясь, снова заставив бывшую подавиться воздухом.
  "Пойдем".
  Я кивнула, встала, забрала с подлокотника шаль.
  - Да какого хрена... - Вероника тоже начала подниматься, но Ярослав положил ей руку на плечо, вынуждая сидеть на месте.
  - Девушка пьяна, не наливайте ей больше и вызовите такси на Савеловскую двадцать восемь, - положил несколько купюр в кожаную книжку почти не глядя.
  "Пошли?"
  "Да".
  - Ты - тварь, Волков! Тварь! - кипела обиженная, чуть ли не крича нам в спины. Она кричала что-то еще, несчастный студент пытался угомонить разбушевавшуюся клиентку, а мы уже были у выхода.
  - Возьмешь меня под руку? - спросил Ярослав, когда мы оказались на шумной улице, что-то выискивая на лице.
  - Возьму, - улыбнулась. - Вечер еще не кончился? - спросила просто так, уверенная в обратном полностью. И снова прочитала в змеиных глазах ответ:
  "Все только начинается".
  "Как заманчиво".
  Волков достал мобильник и вызвал такси.
  Вечер по-прежнему был удивительно ясным и погожим, давно не было такого на моей памяти. Старый Арбат шумел и кипел. Девчонки и мальчишки, шумные компании и парочки, чудесные, веселые, неугомонные, немного пьяные, немного шальные. Они сами по себе вызывали улыбку и ощущение жизни, как шампанское пузырьками по венам.
  Машина подъехала быстро, Ярослав назвал адрес. Смутно знакомый адрес.
  - Э, девушка, - повернулся ко мне водитель-таджик, - давай мы твоего кавалера здесь оставим, а сами кататься поедем. Всю Москву тебе покажу.
  - Спасибо большое, - рассмеялась открыто, - но как-нибудь в другой раз.
  - Зря отказываешься, ой зря. У него даже машины, вон, нет, - продолжал улыбаться водитель, весело поглядывая то на меня, то на Волкова в зеркало заднего вида. - Зачем тебе такой?
  - А мне нравятся пешеходы, - усмехнулась.
  - Все равно зря, - подмигнул таксист.
  Старенькая девятка хоть и пахла бензином, но была ухоженной и чистой. За машиной следили и любили, и в этом тоже было какое-то свое очарование - в веселом водителе, вечерней Москве, в "Выпьем за любовь", играющем по радио, и в шуме дороги за окнами.
  Я бездумно рассматривала вывески и неоновые огни, фонари, прохожих и людей на остановках, было уютно.
  А когда такси остановилось и мы вышли, я с удивлением взглянула на Ярослава.
  - Разве он еще работает?
  - Официально нет, но нам откроют, - улыбнулся мужчина, снова из холодного Змеева превратившись в мальчишку.
  "Аптекарский огород"... Последний раз здесь я была лет пять назад - кусочек природы почти в самом сердце мегаполиса. Красивое место днем. Но вот ночью я его не видела ни разу.
  Нас действительно пропустили внутрь, и я с удивлением обнаружила, что таких визитеров, как мы, здесь достаточно много.
  Подсвечивался только вход, дальше фонарей практически не было, но на входе нам выдали по старинному масляному фонарю и, судя по запаху, в нем было действительно масло.
  - Мы немного раньше, - тихо проговорил Ярослав, снова подставляя мне локоть. - Можем пока погулять.
  - Последний раз мы были здесь с близнецами.
  Я с удивлением осматривалась вокруг. Света фонаря хватало только на то, чтобы немного осветить дорогу впереди, растения выглядели темными кляксами разной формы и величины, разбросанными в хаотичном порядке. Странно, но страха это не вызывало. Скорее... завораживало и вызывало ощущение тайны, как легкая щекотка. Сад спал.
  - Расскажи мне о них.
  - О близнецах?
  - Да.
  - Они самые чудесные и замечательные дети на свете. Вот думаю отдать Костю в автошколу, как все мальчишки он любит машинки и скорость.
  - А девочка?
  - Ксенька хорошо рисует. У нее действительно к этому талант. Периодически они воюют с братом. Он однажды запер сестру в шкафу, когда она измазала красками его футболку, а Ксеня там уснула. Проспала полдня, а выйдя заявила, что давно так хорошо не высыпалась. Надо было видеть лицо Кости в тот момент.
  Ярослав коротко хохотнул.
  - Как они к тебе попали?
  - Долгая история, - пожала плечами, стараясь не выдать напряжения. - Как-нибудь потом расскажу.
  Мы вышли к пруду и его темной глади. Свет фонарей отразился и преломился от воды, а я смотрела на нее и гнала от себя дурные воспоминания. Мне всегда страшно видеть на пороге детей, но тот случай... Все еще мурашки пробегали по позвоночнику.
  - Каково это быть хозяйкой отеля?
  - Интересно, сложно, иногда утомляет. Иногда кажется, что из кранов никогда не перестанет течь, что в номерах никогда не будет порядка, что двери всегда будут скрипеть, но это только кажется. На самом деле отель и его постояльцев просто надо любить и к гостям относиться как к членам семьи. Не всегда получается, иногда хочется убить нового приезжего, иногда побыстрее выпроводить, но... Знаешь, чем больше я их вижу, тем больше понимаю краски мира. Хотя... кому я рассказываю? Как тебе у Сухаря?
  - Колоритный персонаж. Честный, каменный, непробиваемый. Ребята хорошие, им иногда не хватает опыта, но они с лихвой окупают эту нехватку интуицией. Сашка часто торопится, Дубов бывает слишком резок, но дело свое они знают и, что немаловажно, любят.
  - Вроде ответил, - подняла я фонарь к лицу Змеева, - а вроде и нет.
  - Мне комфортно там, но мне почти везде комфортно, тем более это ненадолго.
  - Сухарев говорил, ты их консультируешь, это по поводу тех женщин на балконах?
  - И да, - фыркнул Ярослав, - язык за зубами они держать не могут. Теперь еще одно дело появилось, но изначально да.
  - Как-то напряженно прозвучало.
  - А потому что дело дерьмовое, с какой стороны ни посмотри, но давай мы сегодня не будем о нем говорить.
  - У нас с тобой как-то много запретных и отложенных "на потом" тем для первого свидания, не находишь?
  - Как раз для первого свидания все отлично. Какие ты любишь цветы?
  - Если я отвечу, что люблю кактусы, ты мне поверишь?
  Волков откинул голову назад и расхохотался.
  - Нет. Так какие?
  - Розы, как раз такие, как ты мне подарил, и... как я оставила в ресторане, - стало вдруг до безумия жаль тот цветок, не знаю почему. В конце концов, это всего лишь цветок и он все равно завянет рано или поздно, но... было действительно жалко.
  - Прости, - покаянно склонил он голову. А мы уже дошли до конца пруда, повернули на одну из аллей. Ярослав бросил короткий взгляд на часы.
  - Все в порядке, забудь. Это чудесный вечер и очень необычный. Мне кажется, что я сто лет вот так вот никуда не выбиралась и не отдыхала. "Аптекарский огород" ночью завораживает еще больше, чем днем, - я качнула фонарем, высвободила свою руку и повернулась лицом к Волкову. - Немногие знают про это место.
  - Я бывал здесь еще студентом, - усмехнулся Ярослав. - Мне нравилось тогда. И странно, но тогда казалось, что он больше
  - Еще бы, - я по-прежнему шла задом-наперед. - Тогда все воспринималось ярче, громче, больше. Почему ты хмуришься?
  - Боюсь, что ты упадешь. Здесь брусчатка, а ты на каблуках... Как вы только их носите?
  - С улыбкой, - фыркнула. - Не пережив... - договорить не удалось, каблук поехал, я покачнулась, тяжелый фонарь потянул вниз. Ярослав перехватил меня у земли, поймав за талию, но лодыжку все равно прострелила боль.
  - Я же говорил, - прошептал он мне на ухо.
  - Считай накаркал, - так же тихо ответила я. Ярослав прижимал меня спиной к своей груди, я чувствовала биение его сердца, тепло тела, ощущала твердые руки. По телу пробежали мурашки, было приятно, было более чем приятно. Мы замерли на несколько мгновений, его дыхание шевелило волосы на затылке, одуряющий запах забивал ноздри. Горячая ладонь спустилась немного ниже, легла на бедро. Я сосредоточилась и сконцентрировалась, словно не по своей воле, на этих ощущениях.
  - Ты в порядке? - снова прошептал он, немного помогая вынырнуть из транса, не до конца, но все же...
  - Вроде бы, - как заторможенная, ответила. - Каблук только сломала.
  Волков отстранился, развернул меня и, оглядевшись, усадил на ближайший высокий бордюр, поставив мой фонарь туда же, а свой - на землю. Он явно не поверил, что я ограничилась только сломанным каблуком.
  "Женщины", - снова удалось прочитать во взгляде.
  "Сам дурак", - выгнула бровь, оцепенение прошло. Постепенно отпускало и это острое чувство мужского присутствия внутри личного пространства.
  Змеев осторожно снял туфлю, взял мою ногу, длинные пальцы уверенно сжали лодыжку, я дернулась от неожиданности и его прикосновения.
  - Болит все-таки? - поднял он на меня глаза.
  - Нет. Просто у тебя руки холодные, - я забавлялась. Забавлялась ситуацией и его позой, серьезностью во взгляде и вообще абсурдностью и наивностью происходящего, стараясь за этой насмешкой скрыть чувства, которые вызывал этот мужчина. Физические ощущения: предвкушение и дрожь.
  Куда меня понесло, а главное, зачем?
  С другой стороны, куда бы ни понесло, на сегодня это надо заканчивать.
  - Все хорошо, - я осторожно высвободила ногу.
  - Но...
  - Легко, - пожала плечами, прочитав вопрос в змеиных глазах. Сняла вторую туфлю и поднялась на ноги. - Вопрос решен, мы можем продолжать прогулку, Змеев.
  - Как?
  - Змеев. Я с самой первой нашей встречи тебя так называю. У тебя глаза змеиные, желтые, - не стала юлить. - Только не обижайся.
  - На женщин, дураков и судьбу не обижаются, - легко пожал мужчина плечами, пристально разглядывая мои босые ноги. - Интересный у тебя педикюр.
  - Ксенька решила попрактиковаться сначала на мне, прежде чем испытать новый лак на себе, - тоже посмотрела на ядовитую расцветку то ли чернобыльской клубники, то ли просто растекшейся божьей коровки.
  - Умная девочка.
  - Я говорила.
  - Змеев, значит... - пробормотал он, вскинув голову. - Только глаза?
  - Нет. Не только. Ты сам... я говорила еще в отеле, когда тебя прислал Сухарев, что ты напоминаешь мне Каа. С тех пор ничего не изменилось, и...
  Да что уж там. В конце концов, я сегодня согласилась на свидание не потому, что он мне понравился.
  - Ты не человек, Ярослав.
  Тонкие губы растянулись в улыбке, он весь как-то неуловимо изменился. Глаза заблестели ярче, заострились черты лица, и чувство опасности пробрало с головы до ног, волоски на руках встали дыбом. Не той опасности, что испытываешь, глядя в глаза палачу или группе пьяных придурков, а той опасности, которую испытываешь, смотря на дрессированного тигра в цирке. Ему вроде бы привили манеры, ты понимаешь, что хищник на тебя не бросится, а даже если и бросится, защитит клетка, но... Но черт его знает, что у зверюги в голове.
  - Но ты здесь, со мной, в почти безлюдном саду... - протянул мужчина, подтверждая мои подозрения. Волков не приближался, не сдвинулся ни на миллиметр, а ощущение было такое, что он снова вторгся в мое личное пространство. Неприятно. Завораживает. Но только и всего.
  "Почему? Потому что ты тоже не человек, Мара?"
  Снова эта странная способность читать в глазах.
  "Да".
  - А еще потому, что я не понимаю, что тебе от меня надо. От меня и от моего отеля. Зачем ты пытался влезть в наши компьютеры?
  Змеиная улыбка стала шире, теплее, что-то мелькнуло на дне змеиного взгляда.
  - Было любопытно... - не стал отпираться Волков.
  - Больше так не делай. Сейчас тоже любопытно? - выгнула бровь, поднимая фонарь выше, по-другому, по-новому ломая окружающие нас тени. Теперь пришло ощущение силы, нечеловеческой силы, исходящей от мужчины. И жара... такого знакомого, зовущего, искушающего. Но ощутила я это лишь потому, что он мне позволил. И никак иначе.
  Странная игра на ночь глядя.
  - Сейчас более чем когда-либо.
  "Кто ты?"
  "Не торопись, Ярослав".
  - Так зачем ты привел меня сюда в это время? - я взяла Волкова под локоть, почувствовав, как он замер на миг. Мои туфли очень странно смотрелись в его руках.
  - Сегодня здесь только для узкого круга будет петь моя хорошая знакомая. Думаю, тебе понравится, - мы медленно двинулись назад, в сторону пруда.
  "Это незаконно?"
  "Еще как", - опять улыбка мальчишки - открытая и честная.
  "Нас могут поймать?"
  "Нас с тобой? Нет. Но будет весело".
  Насмешливый, бесшабашный Волков откровенно озадачивал. Интересно, это всего лишь очередная маска или действительно часть его личности?
  У дальнего конца пруда такими же тяжелыми масляными лампами, что были у нас в руках, огородили небольшой участок. Мягкий свет пламени кругами ложился на землю, но так и не смог рассеять темноту, царящую вокруг, чернильная вода пруда поглощала отсветы живого пламени, давая лишь слабое отражение. Лампы словно тонули, тонул огонь, тонули в обсидиановой глубине тени и отражения других людей. Действительно немного. Человек двенадцать, а может и не человек.
  Волков по-прежнему нес в руках мои туфли, я по-прежнему держала его под руку, и вечер по-прежнему навевал негу и приятную дрему. Не ту затягивающую, сыпучую, липкую, как патока или слишком густая, сожженная карамель. Нет. Легкую, дрожащую, очень нежную и почти невесомую, а поэтому таящую в себе опасность. Ту самую опасность дрессированного тигра на арене цирка.
  Дорожки под босыми ступнями все еще хранили тепло ушедшего дня, летний ветер тревожил спящие деревья, как музыкант, легко перебирая листья, словно струны гитары.
  Я отпустила себя, как только в центре показалась девушка. В легком летнем платье, как и я, босиком, невероятно юная, невероятно... освежающая. Она была похожа на весну, на начало лета. Легкая, светлая, чистая. И голос был такой же - искрящийся, хрустальный.
  Я улыбнулась уголком губ, считывая окружающих и окружающий фон. Вот только пока не могла определиться, кто именно из двух сестер передо мной. Хитрожопый Волков. Притвориться или не стоит?
  Зачесалась спина.
  Не знаю, насколько хорошо получилось изобразить коровий взгляд, но я очень старалась. Да и девушка пела действительно хорошо. Райская птичка... Все-таки райская, а значит из-за нее в центре сегодня хорошая погода. Интересно, где ее сестра? Хотя... нет, не интересно, как прилетели, так и улетят.
  А Змееву надо отдать должное.
  Краем глаза заметила, как окружающий нас народ начал едва заметно покачиваться, следуя за льющейся мелодией. Одернула себя и тоже начала двигаться.
  Это действительно было просто. Девушка пела красиво, пела а капелла, пела, полностью отдаваясь мелодии и звучанию, пела, вторя ветру, забирая, по капле вытягивая дурные мысли, раздражение, усталость, тяжесть, злость из окружающих.
  Я отдала ей злость и усталость, отдала показательно, так, чтобы Волков обязательно заметил, а вот раздражение приберегла. И удивилась, обнаружив такое большое количество именно злости. Давно я пар не спускала, очевидно, вот и накопилось.
  А свидание-то вышло не только познавательным, но и для душевного равновесия очень полезным.
  Улыбку удалось сдержать с трудом.
  Змеев, правда, тоже использовал "концерт" себе на пользу. Вот только не отдавал он ничего, мужчина рядом поглощал. Почти проглотил все то, что я так тщательно ему демонстрировала. Так вот что тебя привлекает? Смерть, что стоит за спиной? Тьма, что окружает коконом? Ад, что таится внутри?
  А твой ад, он какой? Такой же, как мой, или другой?
  Змеев-Змеев...
  Моя рука осталась лежать на сгибе его локтя, я расслабилась и действительно позволила себе насладиться голосом райской птички.
  Забавными дорогами ведет нас судьба, путанными, непредсказуемыми, ломанными. Встреча, еще вчера казавшаяся ничего не значащей, может оказаться ключевой, а главный персонаж вдруг отойти на задний план, как в театральной постановке гениального глупца или глупого гения.
  Ярослав тоже постепенно расслабился, сытая удовлетворенная улыбка на миг растянула губы, но во взгляде все еще читался голод. Голод в его движениях, в том, как он резко нагнулся, поставив свой фонарь и мои туфли, как так же выпрямился, чтобы обнять рукой за талию, придвинуть еще ближе.
  Я не сопротивлялась, не возражала. Пусть.
  Через двадцать минут он переместился вновь, оказавшись за моей спиной. Девушка, судя по блеску в глазах и довольной улыбке, заканчивала петь.
  - У тебя мурашки, - Волков невесомо провел по моей руке.
  - Может быть, - "заторможено" ответила, постаравшись скрыть реакцию тела на прикосновение.
  Пиджак лег на плечи, Змеев обнял меня двумя руками, по-прежнему стоя за спиной.
  Что-то подсказывало, что он не до конца поверил в мое представление.
  Пусть.
  Девушка закончила петь спустя десять минут и в оглушительной тишине скрылась в темноте "Аптечного огорода". Ее ухода почти никто не заметил, зрители медленно приходили в себя, просыпались, обретали ясность взглядов, четкость движений. Они подхватывали свои фонари и двигались к выходу, все еще в легком забытьи.
  Через десять минут мы остались со Змеевым вдвоем, в тусклом круге света от наших фонарей.
  - Ты играешь не по правилам, - развернулась я в его руках. Развернулась медленно, потому что было действительно уютно и приятно. И я действительно была благодарна за этот вечер, за возможность избавиться от лишнего, расслабиться, не думать. Пусть и затеял Ярослав это все, преследуя свои цели.
  Пусть.
  - Ты не хотела от меня игры по правилам, - его ладонь опустилась мне на шею, большой палец гладил венку. - Ты не ждала от меня игры по правилам.
  - Думаешь?
  -Уверен, - усмехнулся мужчина. - Будешь отрицать?
  - А смысл? - усмехнулась в ответ. - Большой, грозный, опасный.
  - Это твое мнение обо мне?
  - Его часть, - прикрыла глаза, поглаживания стали еще медленнее, еще осторожнее. От пиджака пахло ладаном, немного сигаретным дымом.
  - Хорошо, пока хорошо, - он прикрыл на миг глаза. - Сейчас два часа ночи. Скажи, что мы делаем дальше?
  - Вызови такси.
  - Отвезти тебя домой? - все-таки спросил он.
  - Нет. Вызови такси, - покачала головой. - Я поеду одна.
  Ярослав кивнул, но с места не сдвинулся, рук не убрал, продолжая смотреть мне в глаза, я положила ладони на его грудь. Под правой ровно билось сердце. Я ощущала его каждой клеточкой прижавшегося разморенного тела. Он был почти горячий, закаменевший, словно его кости из металла, тело - из черного титана.
  Мы так и стояли еще какое-то время, не делая попыток приблизиться, не пытаясь испортить все неуместным, пошлым поцелуем. Просто стояли, пока в его кармане не зазвонил мобильник.
  Волков нахмурился, достал телефон и ответил на вызов, я предпочла отойти к самому краю пруда. Звонок в два часа ночи хорошим не мог быть по определению, а учитывая специфику его работы...
  - Через полчаса буду, - бросил он, подходя ко мне.
  - Дубов? Или Сухарев?
  - Дуб, - отражение Ярослава в водной глади провело рукой по волосам. Он что-то набирал в телефоне, скорее всего вызывал машину.
  - Пойдем, - я взяла его за руку, потянула к выходу, подхватив по дороге туфли, Волков поднял фонари.
  В саду погасли все огни, даже те, что встречали нас у входа. Он полностью погрузился в сон, убаюканный птицей и ветром.
  А Москва с другой стороны все так же шумела и кипела, переливалась огнями.
  - Позвони мне, - посадив меня в машину, попросил Ярослав, - как доедешь.
  - Напишу, - кивнула, скрыв усмешку.
  Мужчина коснулся коротким поцелуем руки.
  - Спасибо за вечер.
  - Тебе спасибо, - улыбнулась.
  Змеев отпустил мою ладонь, отступил на шаг, захлопнул дверцу, водитель завел мотор.
  Через час я, как и обещала, написала Волкову, ответ пришел тут же: "Хорошо, спи". И это командное "спи" заставило снова усмехнуться.
  Платье упало к ногам, туфли со сломанным каблуком остались валяться у порога, а я отправилась в душ. Спать действительно хотелось.
  
  
  Глава 8
  
  Ярослав Волков
  
  Очевидное рядом. Меня вызвали на очередной труп. Хмурые рожи Дуба и Сашки оптимизма не вселяли. Снова полностью обнаженная, бритая налысо женщина, снова во дворе спального района. Снова зверски замученная: со следами ожогов на теле, с отрубленными пальцами, с, будто вдавленной внутрь кожей на спине, с римской цифрой три и лилией. Не хватало части зубов, на шее в этот раз просматривалась странгуляционная борозда, не очень отчетливо. Скорее всего, умерла она не от удушья, а от остановки сердца, как и предыдущая. И, скорее всего, она не из этого района.
  Блеск. Иногда очень тошно от того, что оказываешься прав.
  Я не мог понять, сколько она здесь пролежала. Склонялся к тому, что недолго, не больше трех часов, но с уверенностью сказать не мог. Обожравшийся сладким гад кривился и морщился на этот раз от безумия, оставленного убийцей. Ему просто не было до него дела. Чудовищу понравилась Мара, она была слишком вкусной, слишком сладкой, слишком его. Он хотел продолжения, повторения, он ожидал большего.
  И у меня не получалось толком сосредоточиться, а поэтому я делал фотографии. Фотографии всего, что только можно.
  Но, даже не видя тела, я мог с уверенностью сказать, что это тот же урод, что и в прошлый раз. Безумие, как отпечатки пальцев, у каждого свое.
  - Медики говорят, она здесь не больше трех часов, - подошел Славка.
  Я кивнул.
  Да. Скорее всего. Роса уже выпала к тому моменту, как ее привезли, а труп сухой.
  - Как думаешь, - повернул я к менту голову, - он стоял над ней и смотрел или сразу ушел?
  - Господи, Волков, я вообще о таком не думаю.
  И в этом основная ваша ошибка, ребята. Как вы собираетесь ловить его, если следов он не оставляет? Как собираетесь действовать, если не знаете, зачем он это делает?
  - Тебе ведь за это платят? - вдруг снова подал голос Дубов. - За то, чтобы ты копался у них в голове?
  - В том числе, - я развернулся, направляясь в сторону домов. - Мне здесь больше нечего делать. Я поехал домой.
  - Не хочешь рассказать, что надумал?
  - Нет. Еще рано. Надо узнать, кем была погибшая, чем занималась, посмотреть возможные пересечения.
  Я не хотел спешить, не хотел пока ничего говорить ребятам. К тому же очень мешал сытый и довольный гад. Он не хотел сегодня работать совершенно, но я все-таки заставил втянуть его в себя сумасшествие, что висело над трупом, как облако. Мне хватит и одного глотка, чтобы потом попробовать разобрать его на составляющие, если такие есть, и попытаться определить ключевую болевую точку. Срабатывало такое редко, но... Попробовать надо. Урод не так давно находился здесь, а его деформация уж слишком сильна.
  - Глупо надеяться, что нам повезет так же, как в прошлый раз с собакой, - Славка шагал рядом.
  - Глупо. Но, может, она найдется в базе, - пожал я плечами. - К тому же, за исключением отсутствия нескольких зубов, лицо мало пострадало.
  - Мы уже отправили фотографии художнику, - Дуб потер щеку. - От чего, точнее от кого, мы тебя оторвали?
  - Не надейся даже, - хмыкнул в ответ.
  - Окей, в любом случае извини, - развел в стороны руками "коллега".
  - Не извиняйся. Как бы там ни было, а свидание подходило к концу, - я невольно улыбнулся, снова возвращаясь мыслями к Шелестовой. Ей ведь почти удалось обвести меня вокруг пальца. Проблема была в том, что я все равно очень приблизительно представлял уровень ее силы. А это давало слишком много простора для возможных вариантов.
  Надо поторопить Крока, сколько можно ломать голову над кодом? Чем он там вообще занимается? Ленивая скотина.
  - Мы не поймаем его, - снова выдернул меня из мыслей Славка.
  Я вздохнул. Очевидное и невероятное. Но, пожалуй, я слишком много от него хочу. Дубов первый раз сталкивается с подобным и все еще пытается понять и принять.
  - До следующего трупа однозначно нет. Я могу поделиться с тобой своими догадками, но поверь, на поимку урода они не повлияют, скорее наоборот. Пока не за что уцепиться. Нет... уникальных данных, привычек.
  - Не надо. Расскажешь, когда будешь уверен. А сейчас, согласен, твое описание нас только собьет.
  - Да. Каждый должен заниматься своим делом. Работайте пока так, как привыкли, - мы дошли до следующего дома. - Установите имя жертвы, прощупайте окружение, поспрашивайте соседей.
  - Как ты выдерживаешь?
  Пальцы замерли над клавиатурой телефона, я вызывал такси.
  - У меня очень короткая память, - усмехнулся.
  Ага, а у гада бездонный желудок, и он проглатывает не жуя. Ненасытное чудовище.
  Я полез в карман за четками: от старых привычек нелегко избавиться. Ты можешь изменить внешность, имя, даже отпечатки пальцев, а выдаст тебя именно привычка. Привычка загибать уголок салфетки, привычка класть нож острием к себе, привычка проверять почту перед выходом из дома, привычка парковаться всегда на одной и той же стороне улицы. Маленькие ритуалы есть у любого, даже у вполне нормального человека. Мы состоим из набора привычек, иногда совершенно иррациональных.
  - Хорошо бы и мне такую, - Славка задрал голову к темному московскому небу.
  - Еще успеешь, - хлопнул его по плечу. - Во сколько завтра планерка у Сухаря?
  - В восемь, как обычно, - Дубов все еще разглядывал темное полотно ночи. Если пытается увидеть звезды, зря: небо затянуло тучами. Вслед за алконостом в город явилась ее сестричка, та еще сука. Почти такая же больная, как и я.
  - Ты собираешься появиться на планерке?
  - Наоборот, - хмыкнул. - Хочу пропустить это радостное событие. Сухарю мне пока тоже докладывать нечего. Ему доложили?
  - Пока нет. Завтра с утра.
  Подъехала машина, я попрощался со Славкой, а уже через полчаса был дома и просматривал сделанные фотографии. Разложить на составляющие проглоченное сумасшествие пока не выходило, слишком обожрался гад. А вот дня через три можно будет и попробовать.
  Странно, но разложить и Марино безумие не получалось. Оно было цельным, одним, смертью. И... черт, ее босые ноги, ее гребаные босые ноги, я никак не мог выкинуть их из головы. Я ее не мог выкинуть из головы. Шелестова сработала как магнит. Грозовые глаза, легкий прищур, задумчивая улыбка. И эта странная способность понимать ее без слов. Хозяйка отеля была сегодня совершенна и совершенно сексуальна.
  Я думал, меня разорвет, когда она ела это чертово пирожное. Да я оторваться от нее не мог.
  Бля...
  Я вздохнул, закрыл снимки и прошел на кухню, набирая номер.
  Святоша, мать твою, какого хрена?
  Гудки в трубке пришлось слушать все то время, пока варилось кофе, но стоило кофеварке умолкнуть, а последней капле хлюпнуть в чашку, как на другом конце провода послышалось хриплое "алле".
  Я сбросил вызов и вернулся к фотографиям, ночь предстояла долгой, а еще надо не забыть заказать цветы и доставку и позвонить с утра Санычу.
  Я все-таки поговорил с профессором, и теперь мне нужна была уже другая информация. Нужно было подключать наших этнографов, а я не знал, кто из ребят сейчас свободен. Да может и Санычу в голову что-нибудь дельное придет. С ним случаются иногда озарения. Не скажу, что часто, но бывает.
  Я подключил телефон к принтеру и терпеливо дождался, пока задохлик выплюнет все фотографии и умолкнет, включил музыку и снова вернулся к просмотру, складывая и сверяя детали, сопоставляя с делом Агафьева.
  Черт, как же не хватает информации...
  Где твоя "привычка", мудак?
  С утра я все-таки приехал к начальству. Делать этого не хотелось, но предстать пред светлые очи Саныча было необходимо, поэтому, давя зевки и проклиная все еще страдающего от обжорства гада, я выполз на улицу и отправился в центр, предвкушая занимательную беседу.
  Интуиция не подвела. Начальство было недовольно.
  Саныч сидел напротив меня и бряцал чайной ложкой о чашку, это продолжалось уже минут десять. Звук был монотонным и бесячим, но я его игнорировал.
  "Начальство" явно пребывало в дурном настроении.
  - Я же просил тебя не трогать Шелестову, Яр, - наконец-то разжал Саныч губы.
  - А я ее пока и не трогал, просто сходил на свидание. И знаешь, что? - выгнул бровь. - Мне понравилось. Действительно понравилось. А уж как понравилось гаду...
  - Не смей! - проревел старый друг. - Ты не представляешь себе, куда собираешься влезть.
  - Так просвети меня, а то мне что-то с каждым твоим словом все интереснее и интереснее, - усмехнулся.
  - Волков, есть двери, которые не стоит открывать, есть люди, с которыми не стоит связываться, и есть другие, которых лучше обходить десятой дорогой. Мара именно такой случай, - Саныч подался вперед, карие глаза предупреждающе сверкнули. - И заметь, я прошу тебя по-дружески.
  Я отрицательно покачал головой.
  - Она мне нравится, Литвин. Очень нравится, без шуток. Во всех возможных смыслах.
  - Хрен с тобой, Яр. Но я тебе помогать не буду. Никакой информации от меня не жди. И если что-то пойдет не так, знай, я буду в числе первых, кто оторвет тебе яйца.
  Я удивленно выгнул бровь. Это же насколько Шелестова важна для Совета, что Саныч пытается мне угрожать?
  - Ладно, что ты там нарыл?
  - В ментовке пока ничего. Все вроде бы чисты и безгрешны...
  - Ага, безгрешные менты, прям как девственница-стриптизерша, - пробормотал мужик.
  - Я сказал "вроде бы", я еще не определился до конца, - отпил я мерзкий кофе. Кофе здесь всегда был исключительно мерзким: кислым и каким-то вязким. Сущее дерьмо.
  - А убийца?
  - Мне нужен кто-то из этнографов. Я поговорил с лечащим врачом Агафьева. Много интересного узнал.
  - Например?
  - Например, что Агафьев, действительно страдал от... - я запнулся на секунду, а потом все-таки продолжил, подобрав слова, - раздвоения личности. Вот только было это раздвоение очень странным.
  - В каком смысле? Раздвоение личности уже само по себе не особо обыденная штука, - друг взъерошил темную шевелюру, поправил очки.
  - Понимаешь, в чем прикол, другая личность, как правило, появляется потому, что человек не может справиться с той или иной ситуацией в жизни. Есть... давай назовем их "классическими", типы личностей: "Защитник", "Терпила" - тот, кто терпит боль, насилие, унижение, "Ребенок" или "Поэт", личность, которой проще всего выражать эмоции, и так далее. Бывают личности полноценные - у них есть имя, возраст, пол, какая-то история за плечами.
  - Пол? - нахмурился Саныч.
  - Да, они могут быть другого пола, расы, вероисповедания, даже могут говорить с характерным акцентом или на другом языке. А бывают личности... - я снова остановился, подбирая нужное слово, - недоразвитые, такие, которые не могут даже говорить. Они появляются лишь на короткое время в определенной ситуации, просто чтобы эту ситуацию пережить. "Полноценные" же личности могут заменять базовую личность на протяжении нескольких месяцев или даже лет.
  - Хорошо, допустим, пока понятно, но я не улавливаю, к чему ты клонишь, - снова поправило очки "начальство".
  - Понимаешь, в чем загвоздка, замещающая личность не может появиться просто так, из ниоткуда, без каких-либо предпосылок. Как правило, ее возникновение - следствие сильного стресса, травмирующего события, зачастую в детстве. Более того, это событие или события должны иметь продолжительный характер, чтобы... Считай это рефлексом. И чтобы этот самый рефлекс выработался, нужно время.
  - Давай проще, Волков, я тебя умоляю, - потер переносицу Саныч.
  - Хочешь пример? Окей, - поднял я руки вверх, - живет себе в какой-нибудь хрущевке на отшибе столицы мальчик четырех лет, пусть его зовут Вася. Его мать алкоголичка, отец тоже. Отец постоянно бьет мать и Васю. Регулярно, почти каждый день. Семья бедная, у Васи нет друзей, родственников, никого, к кому бы он мог обратиться за помощью или рассказать о том, что происходит дома. Он плохо питается, плохо спит, запуганный и забитый. Так проходит год, два, может больше, а может и меньше. Но в итоге мозг Васи не выдерживает и создает личность - либо "Терпилу", либо "Защитника". До кучи у Васи может быть еще туева туча мелких или крупных неврологических или психических проблем.
  - Волков, ближе к сути, - умоляюще посмотрел на меня Саныч. - Причем тут Агафьев и наш маньяк.
  - Уже немного, не торопи, - я поднялся, налил себе воды из кулера, чтобы смыть мерзкий вкус кофе, прилипшего к языку. - Так вот, сначала личность проявляется только в момент стресса, на короткий промежуток времени. Потом все чаще и чаще и уже на более длительный период. При этом у Васи могут в равной степени как проявиться замещающие воспоминания о том периоде времени, пока его место занимала другая личность, либо он может страдать от провалов в памяти, - я вернулся на место. - Короче, Вася живет и в ус не дует, но фактор стресса у него значительно снизился. Опять же у него, не у искусственно созданной личности, пусть будет Федор. Федор дает отпор отцу или хулиганам во дворе, но больше ни на что не способен. А Вася растет, и в его жизни появляются другие факторы стресса: школа, учителя, одноклассники. И тогда появляется еще одна личность, и еще одна, и еще. Но я сейчас тебе описываю более или менее классический случай. Бывает по-разному, бывает, что вторая личность остается недоразвитой. Бывает, что исчезает вместе с фактором стресса, и так далее.
  - И? В чем суть?
  - Суть в том, что, как правило, проявлению личности способствует продолжительный стресс, насилие в детстве. Иногда этим страдают военные, люди, побывавшие в плену, жертвы насилия. И вот тут мы подбираемся к главному: да, Агафьев был жесток, наслаждался насилием, но он... доминант, по своей природе. Не забитый заморыш Вася. В его биографии не было ничего такого, что могло бы привести к раздвоению, тем более к такому необычному. Врач, который занимался его лечением, рассказал мне, что на сеансах вторая личность на контакт не вышла ни разу, даже под гипнозом. А это не нормально, так просто не бывает, понимаешь?
  - Но она точно была? Может, Агафьев симулянт?
  - Была, - кивнул я. - Есть записи, Саныч. Записи разговоров и видео, я видел их и слышал. У Агафьева даже лицо менялось. Манера поведения, жесты, мимика, голос. Такое невозможно симулировать. Да и специалистов так просто не обманешь, а Агафьев отнюдь не был гением. Я могу переслать тебе видео, хочешь, развлечешься, но киношка не из приятных.
  - Уволь, - отрицательно качнул головой Саныч. - Тогда что с ним такое?
  - А с ним одержимость, друг. Какая-то странная форма одержимости, потому что то, что сидело в нем, не просто отклонение психики: оно было живым, другим.
  - Есть доказательства? - сцепил руки в замок друг.
  - Есть слова профессора. Понимаешь, Агафьев помнил, что творил, а этого просто не может быть. При этом на сеансах гипноза продолжал утверждать, что это делал не он, а ангел.
  - Шизофрения? - с надеждой спросил Сашка.
  - Не те симптомы, - развел я руками в стороны.
  - И ты думаешь, что наш маньяк такой же?
  - Да. Более того, я предполагаю, что тот псих, который раньше просто душил старушек в подъездах, и тот, кто убивает сейчас, один и тот же человек. До того, как в него вселилась эта хрень, и после.
  - Дерьмо! - Саныч опустил голову на скрещенные руки, пару раз стукнулся лбом. - Волков, вот почему ты такой гад? А? Вот хоть раз от тебя бы пришла радостная весть.
  - Ну, извини.
  - Ладно, - друг поднялся на ноги, зашагал по кабинету, - почему ты думаешь, что это один и тот же человек?
  - Если отбросить частности, то они действуют одинаково: та же ненависть, та же продуманность, тот же пока непонятный план. И потом, ну не могут в городе просто так одновременно появиться два маньяка. Не...
  - ...бывает таких совпадений, - закончил за меня друг.
  - В общем, мне нужен этнограф, чтобы понять, что это за дрянь.
  - А гад? - поднял брови вверх Саныч.
  - Не узнает, - развел я руками в стороны.
  - Ладно, будет тебе этнограф. Вечером сегодня позвоню, сообщу, кто.
  - Тогда я пошел, мне еще к Сухарю идти, - поднялся на ноги и направился к двери.
  - Ярослав, - окликнул Литвин, пришлось обернуться. - Отвали от Шелестовой, серьезно.
  - Иди в задницу, Саныч, - улыбнулся, отсалютовав ему рукой.
  - Гад, - донеслось в спину тихое шипение.
  Приятно, когда друзья знают тебя так хорошо.
  Сухарев, как обычно, ворчал и пробовал давить авторитетом, я, как обычно, отмалчивался. Ребята пытались идентифицировать новый труп, а я снова полез в социальные сети. У каждого свой способ искать информацию. Вот только найти ничего полезного не получилось. Но около четырех объявился наконец-то Крок и сбросил мне остальные документы как на Мару, так и на ребят из отдела.
  Была там парочка интересных моментов. Очень интересных.
  Дубов, например, раньше работал с наркотой, еще в самом начале своей карьеры. Работал недолго, всего два года, но из отдела ушел со скандалом.
  У Лешки, который сидел сейчас в приемном, была яркая детдомовская юность. А у папаши Инессы была не совсем чистая юридическая контора.
  Шелестова же... Все те имена и фамилии, что обнаружились у нее на флэшке, принадлежали покойникам. И покойникам отнюдь не простым. Мужчины, женщины, старики и даже дети - все погибли насильственной смертью. Какая-то часть из этих убийств проходила через отдел Сухаря... Я успел просмотреть только первые несколько дел перед отъездом, но даже они заставляли хмуриться.
  А через час я припарковал машину перед отелем "Калифорния" и, подхватив с заднего сидения цветы и торт, звонил в дверь.
  Раздался собачий лай, потом какой-то звон, мужской мат, и ручка наконец-то повернулась.
  В проеме застыл бугай-панк, где-то в глубине продолжала разоряться псина.
  - Эээ, - протянул здоровяк. - Волков?
  - Как видишь, я к Маре.
  - Мара только через полчаса будет, - все еще держал меня на пороге Кит. - Да и не говорила она, что ты заедешь.
  - Предлагаешь подождать в машине? - выгнул бровь. Парень замялся, но потом все же посторонился.
  - Да нет, проходи, - и через секунду улыбка растянула его губы, почти дружелюбная улыбка. - Познакомимся.
  Я фыркнул и вошел внутрь, панк провел меня в ресторан отеля, встал за барную стойку.
  - Кофе?
  - Давай. Мне...
  - Погоди, - он поднял руку, - я угадаю. Черный, ядреный и ложки три сахара.
  - Почти, - кивнул.
  - Значит, не сахар... - пробормотал панк, нахмурившись на несколько секунд, - тогда... сгущенка!
  Я лишь удивленно кивнул.
  - Так и знал, что ты любитель сладенького, - самодовольно улыбнулся Кит.
  - Грешен, - склонил голову.
  Панк повернулся к кофе-машине. А лай неизвестной псины стал еще громче. В глубине отеля снова что-то упало, послышался топот ног, крик, и в следующий миг в дверь влетел пес, за ним бежала девочка лет четырнадцати.
  Пес...
  Тощий, страшный, как мои грехи, и знакомый.
  - Крюгер, не смей, - прокричала девчонка, а барбос прыгнул на меня.
  Крюгер?
  Я перехватил худющее тело в полете, отодвинул брызжущую слюнями и невероятной собачей радостью морду от своего лица.
  Несмотря на свою худобу, собака была сильной, я ощущал, как под моими руками сокращаются мощные мышцы. Она извивалась всем телом, выписывая задницей восьмерки и дрыгая лапами. Ко всему прочему пес был очень громкий и очень... мертвый. От него так же, как и от всех присутствующих, разило смертью.
  Я разжал руки, и собака упала на лапы рядом с моим стулом, к ней тут же бросилась замершая на полпути девчонка.
  - Простите, - она схватила пса за ошейник, - он еще не...
  - Ксень! - в комнату ворвался мальчишка, как две капли воды похожий на мелкую. Костя, кажется. - О, - округлил паренек глаза, глядя на меня, - хахаль Мары.
  - В смысле? - выпрямилась девочка.
  Пес продолжал лаять и пытаться вырваться из хватки мелкой.
  - Да в прямом. Это он - Змеев, она с ним вчера на свидание ходила.
  Какое-то время я наблюдал нахмуренные тонкие брови и очень внимательный взгляд, направленный на меня.
  - И что вы тут делаете? - уперла руку в бок Ксюша.
  - Покорять пришел, - проворчал из-за ее спины Костя. - Крюгер, закрой пасть!
  Крюгер пасть не закрыл. Панк сзади прыснул.
  - Ага, и цветы принес... - протянула девочка, все еще удерживая рвущегося ко мне пса за ошейник. - А торт где?
  - Я ему отдал, - сдал я Кита, ткнув за спину пальцем. Мужик тут же чем-то зашуршал.
  - Молодец, подготовился, - просиял Костя. Собака все еще гавкала.
  - Продуманный, - подхватила Ксюша. - Только маленький торт, нам такого на полчаса хватит, - она сделала шаг вперед. Из-за моего плеча Никита протягивал Ксеньке сладкое.
  Нет. Так дело не пойдет.
  Я перехватил коробку, перегнулся через барную стойку и поставил рядом с раковиной.
  - Эй, - топнула ногой девчонка, явно недовольная таким раскладом. Крюгер, уловив недовольство ребенка, принялся разоряться еще громче.
  Я сдавил пальцами переносицу. Сумасшедший дом, а не отель... Но забавный.
  - Сидеть, - рыкнул, поймав взгляд псины. Мешок с костями опустился на попу, но лаять не перестал. - Заткнись, - пес с громким щелчком захлопнул пасть. Близнецы с уважением уставились на меня.
  - Можешь его отпустить, Ксюша, - улыбнулся.
  - А торт?
  - А торт мы получим, - Костя обошел сестру и устроился по правую руку от меня, на барном стуле, - когда Мара приедет.
  - Черт, - буркнула девчонка, садясь по левую руку.
  Повисла тишина. Кит колдовал над кофе, близнецы рассматривали меня, абсолютно одинаково подперев подбородки руками. От них тоже пахло смертью, но как-то не так. Как-то по-другому, чем от Кита и пса. Запах был еле уловим. Его вполне можно было бы и не заметить, если не знать, где искать.
  - Рассказывай, - панк поставил кофе передо мной и близнецами, налил себе чаю и тоже подпер подбородок рукой, вперив в меня взгляд внимательных карих глаз.
  - О чем? - я сделал глоток.
  - Обо всем, - просто пожал плечами Костя. - Зачем приперся, кроме очевидного, чего от Мары хочешь...
  - ...и почему думаешь, что получишь? - закончила за брата Ксеня, переходя на ты.
  Прекрасные современные дети. Прекрасные современные мертвые дети. Любопытно, они сейчас все такие или эти двое исключение?
  - А подростки сейчас все такие? - не удержался от вопроса.
  - Некоторые, - пожал Костя плечами. - Но от темы-то не уходи.
  Мне с трудом удалось подавить рвущийся наружу смех.
  - Так, давайте тогда по порядку, - я глотнул еще кофе. - Приперся потому, что захотел увидеться. Мара мне нравится.
  - Сильно? - встряла Ксеня.
  - Сильно, - кивнул серьезно. - Хочу... - я побарабанил пальцами по столу, всматриваясь в свою чашку кофе.
  А чего я от нее хочу? Секса? Да. Что-то мне подсказывало, что секс с Марой будет фееричным. Общения? Да. Ее внимания? Тоже да. Узнать ее, понять ее, разгадать ее? Да. Стать ближе? Да. Быть с ней? Да.
  Мать твою!
  Меня аж дернуло.
  Я хочу... Я хочу того, что люди опошлили и принизили за века своего бестолкового существования. Я хочу того, что называется сегодня почти пренебрежительно "отношения". Я хочу Мару себе.
  Твою ж мать!
  - Эй, господин "самый-великий-заклинатель-собак", - помахал Костя перед моим лицом рукой. - Ты ответил не на все вопросы.
  - Сегодня я хочу ее поцеловать, - пожал плечами. - А вот удастся или нет, не знаю.
  - Хм... - задумчиво протянула Ксюша. - А дальше? У тебя намерения серьезные?
  - Самые что ни на есть, - развел в стороны руками.
  - Уверен? - нахмурился Костя.
  - Как никогда, - кивнул, улыбаясь абсолютно кретинской улыбкой.
  - Ну, мужик, - включился в разговор Кит, - тогда желаю удачи.
  Прозвучало скорее предупреждением, чем благословлением, чем-то из серии "дыхнешь-не-так-и-сдохнешь". Я одарил панка насмешливым взглядом.
  - Я даже не знаю, чем тебе помочь, чувак, - слез со стула Костя, хлопнув меня по плечу. Маленькая рука была ледяной. И этот холод ощущался даже через ткань пиджака. - Да и стоит ли тебе помогать... Тут периодически случаются такие, как ты. Самоуверенные, наглые и тупые...
  - Хотя на тупого ты не особо тянешь, - Ксеня поставила чашку на стойку, подняла глаза. Я повернул голову в ее сторону. - И вроде даже говоришь правду...
  - Ага, только не всю, - снова включился Костя. - Я к себе. Ксюш, ты со мной?
  - Чуть позже, - не сводя с меня пристального взгляда таких же, как и у брата, серо-голубых глаз, отозвалась девочка.
  Она, они оба, не были похожи на Мару. Блондины, высокие, у обоих немного вытянутые лица, и скулы уже, чем у Шелестовой, носы более широкие. Не знаю, какая там Мара тетя или сестра, но точно не родная. Они вообще не родственники.
  - Ну и чем ты занимаешься? - Ксеня повернулась ко мне всем телом, болтая ногами в воздухе и рассеянно поглаживая пса.
  - Я что-то вроде психолога, сейчас помогаю мен... полиции, - улыбнулся. Девчонка заметно повеселела, расслабилась, глаза загорелись блеском любопытства. Посыпался новый град вопросов, в основном про работу.
  Мы пили кофе и болтали. Кит подключился к беседе. Выяснилось, что панк он не столько в музыке, сколько по стилю в одежде и внешности, а вкусы у парня были вполне разносторонние.
  В этом отеле вообще все не то, чем кажется. Панк не панк, дети не дети, хозяйка не хозяйка. И пес... не совсем пес.
  - Ксюш, а откуда у вас эта собака? - тощий комок меха лежал сейчас возле стула девчонки и мирно сопел.
  - Крюгер? Приблудился, - спокойно пожал ребенок плечами.
  - Ага, - кивнул Кит. - Приперся ночью, в ошейнике, выть начал, всю дверь когтями исцарапал. Морда невоспитанная.
  - Хозяина найти не пробовали? - склонил я голову набок.
  - Пробовали, в соцсетях посты развесили, да и возле нас. Но тишина пока, - махнул панк ручищей. - А что?
  - Не поверишь, - усмехнулся, глядя в глаза бугаю. - У одной из убитых точно такая же псина была. Вот прям брат близнец: и рост, и размер, и даже зовут так же. Вот только сдохла ее собака, - сощурился я.
  - Может, порода распространенная, - и бровью не повел мужик. - Да и кличка тоже. Наша-то живая.
  - В самом деле, - снова побарабанил я пальцами по стойке. - В самом деле. Живая...
  - Ладно, - Ксенька вскочила со своего стула, - давай торт, Кит, пошла я.
  Панк протянул девчонке требуемое, она выхватила коробку, широко улыбнулась мне.
  - Пока, Волков, - Ксюша махнула рукой и выскочила за дверь.
  В зале стало как-то сразу пусто без трескотни и детского смеха.
  Хорошая мелкая - умная, веселая, непосредственная, бойкая, если бы не одно но... мертвая, такая же, как и ее брат, и панк, и пес.
  Какого черта здесь происходит?
  Почему они такие живые, если давно мертвые?
  Я тряхнул головой. Срочно нужен этнограф. Вообще любой.
  В этот момент с улицы донесся звук подъезжающей машины. Открылись и закрылись дверцы, звякнул колокольчик на входе, из холла послышались голоса. Мужской и женский. Женский точно Марин, мужской показался смутно знакомым. Я его где-то уже слышал.
  - Кит! - крикнула девушка, все еще из холла. - У нас гости? - шаги приближались.
  - Ага, - отозвался лениво панк. Я поднялся на ноги, прошел ко входу, как раз в тот момент, когда двери распахнулись. Поймал Шелестову в объятия и накрыл ее губы своими. Теплые ладошки уперлись мне в грудь.
  Девушка удивленно выдохнула, замерла на несколько секунд.
  Ее губы были сладкими и вкусными, дыхание пахло карамельной жвачкой. Я провел языком по нижней, слегка прикусил, снова провел вдоль, лаская самым кончиком, теряя голову от запаха жасмина и безумия, что скрывалось за ним.
  Я прижал Мару крепче, скользнул руками к спине, погладил шею и затылок, прося, требуя поддаться мне.
  Шелестова вздохнула, разомкнула губы, впуская мой язык внутрь.
  Сладкая, вкусная, горячая.
  Я провел вдоль ее языка, коснулся неба, снова погладил. Атакуя, беря свое.
  Шелестова целоваться умела, делала это превосходно, вызывая желание пробовать ее бесконечно.
  Я чувствовал ее пальцы у себя в волосах, острые ноготки царапали кожу.
  Ох ты ж черт!
  Я упивался ей, я наслаждался ей, я открывал новый уровень кайфа.
  - Мара? - снова этот смутно знакомый мужской голос.
  Мудак.
  Девушка слегка напряглась в моих руках.
  Я втянул ее язык в рот, пососал, отпустил. Лизнул нижнюю губу и только потом отстранился, открывая глаза.
  - Привет, - улыбнулся, гладя большим пальцем нежную скулу.
  - Интересный способ приветствия, - хрипло отозвалась Шелестова, не торопясь выбираться из моих объятий.
  - Я решил, что лучше попробовать и огрести, чем не попробовать и мучиться.
  - Мучиться? - нахмурилась хозяйка отеля.
  - Я думал сегодня о том, что хочу тебя поцеловать, весь день, - улыбнулся.
  - Мара! - раздалось совсем близко. Шелестова прикрыла на миг глаза, глубоко вдохнула и отстранилась от меня.
  Полный мудак.
  Я повернул голову на звук, мечтая придушить придурка, и встретился взглядом с мужиком, к чьему имени было так легко подобрать рифму, почти соответствующую по значению с мудаком.
  - Да, Антон, ты что-то хотел? - улыбнулась верблюжья колючка.
  - Я не могу найти ключ от номера, - странно блеснули за стеклами очков мерзкие глазки. - И ты обещала мне покер.
  Парень напоминал ребенка. Очень сильно напоминал ребенка, у которого отняли конфетку. Ну и, ко всему прочему, как и ото всех в отеле, от него пахло смертью.
  - Может, ты забыл ключ в машине? - нахмурилась девушка.
  - Я оставлял его на стойке, - упрямо скрестил он руки на груди.
  - Ты уверен? - еще сильнее нахмурилась Мара. В это время к нам подошел Кит, тоже хмурясь.
  - На стойке ничего не было, - отрицательно качнул бугай головой. - Проверял сразу после того, как вы уехали.
  - Было. Я точно помню, что оставлял ключ на стойке! - чуть ли не прорычал мужик. - Это этот проклятый пес...
  И, словно почувствовав, что речь идет о нем, проснулся Крюгер и с громким тявканьем бросился к Антону. Острые когти бодро цокали по паркетному полу, слюни из открытой пасти летели в стороны, а тонкие лапы разъезжались, но мешок с костями упорно продвигался к своей цели. И быстро. Мажорчик выставил вперед обе руки, стараясь защититься от собаки, попробовал отойти за Мару, но девушка сделала незаметный шаг в сторону, и пес все-таки прыгнул на мужика, чуть не свалив того с ног.
  - Крюгер, фу, - лениво проговорил Кит, когда собака уже успела обслюнявить пиджак.
  Мара снова вздохнула, едва заметно тряхнула головой. Антон ругался сквозь зубы, отталкивая от себя счастливую и довольную морду.
  - Крюгер, перестань. - И уже мягче, протягивая собаке руку, - иди сюда, мой хороший.
  И... пес пошел. Просто опустился на передние лапы и подошел к девушке, садясь у ее ног. Тощее чудовище, насколько я успел заметить, больше в отеле не слушалось никого. Я не в счет. Со мной у него сработали инстинкты.
  - Надо найти ключ, - пророкотал Кит, возвращая окружающих к проблеме. На мой взгляд совсем непролемной проблеме.
  - Это либо этот пес его сожрал, - мажорчик вытащил из кармана платок, - либо близнецы...
  - Что, тоже сожрали? - не удержался я, за что был награжден яростным взглядом.
  - А вы, простите, вообще, кто? - выгнул докторишка бровь, пытаясь оттереть пиджак, но на самом деле только размазывая собачью слюну.
  Гад в пальто.
  - Нас с вами знакомила Мара на съезде психотерапевтов. Я Ярослав Волков.
  - Не помню, - пожал он плечами, изо всех сил показывая пренебрежение.
  Господи, да что с ним не так? Просто набор ходячих комплексов, хоть энциклопедию составляй.
  - Надо найти ключ, - в точности повторила Мара слова панка и шагнула назад в холл, озираясь по сторонам. - Ксюша, Костя!
  Я двинулся следом. Слишком встревожена была Шелестова из-за обычного ключа, да и Кит тоже. И слишком мне не понравилось выражение лица Антоши.
  Детвора стояла внизу буквально через минуту. Серьезные, с суровыми мордашками.
  - Вы не видели ключ от четырнадцатого? - спросила Мара.
  - А должны были? - сильнее нахмурился Костя, бросив короткий взгляд на Антона.
  - Не знаю, - качнула девушка головой.
  - Только не говори... - Ксюша перевела взгляд на постояльца. - О! Поздравляю, - процедила девочка, сокрушенно покачав головой.
  - Мы не видели и не трогали ключ, - отчеканил Костя, а потом они с мелкой развернулись и скрылись из холла так же быстро, как появились.
  - И ты их вот так отпустишь? - возмутился Антон.
  Через миг Шелестова уже стояла возле него, уперев руки в боки.
  - Запомни, - прошипела она, и сладкое, порочное безумие хлестнуло по мне плетью.
  О, черт! Потрясающе.
  - Если мои дети говорят, что не брали ключ, значит, они его не брали. Усек?
  - Но...
  - Не беси ее, - посоветовал громким шепотом Кит. - Лучше не беси.
   - Ладно, хорошо, - поднял обе руки вверх докторишка, отступая на шаг. - Но... тогда...
  - Тогда надо его искать, - пожал я плечами.
  - Кит, Антон, осмотрите холл, ресторан, кухню. Я проверю машину и двор. Волков, тебе... - начала Мара, обернувшись.
  - Лучше остаться и помочь с поиском.
  Шелестова разглядывала меня несколько мгновений, потом кивнула, развернулась и направилась к двери, сбрасывая на ходу черные шпильки и пиджак. У порога она влезла в балетки, выдвинула ящик тумбочки и достала два фонарика, один из которых протянула мне.
  - Убью придурка, - расслышал недовольное ворчание.
  А через полчаса я ползал по кустам, в то время как задница Шелестовой торчала из задней двери ее машины, дико отвлекая от поисков. Аппетитная задница, обтянутая черной тканью платья.
  - Нет, - зло бросила хозяйка "Калифорнии", вылезая из машины. - Если и в отеле его нет...
  Она не договорила, стояла, закусив губу и притоптывая ногой.
  - Почему он так важен? Почему просто не сделать другой? И, потом, у тебя ведь наверняка есть запасной, - подошел я, накидывая девушке на плечи пиджак, чтобы укрыть от начавшего моросить дождя.
  - Просто нельзя, - покачала она головой. - Поверь, я бы с радостью послала все это к чертям и отправилась спать. День был долгим, - верблюжья колючка провела рукой по волосам, делая шаг по направлению к отелю. - Думаю, пора узнать, как дела внутри.
  Я двинулся следом.
  Но внутри дела оказались не лучше. Кит, казалось, готов был убить мерзкого доктора. Антон картинно заламывал руки, играя в растерянность и озабоченность.
  Кусок дерьма.
  Я не верил ему ни на грамм. А поэтому, прежде чем отправиться с Марой в город, перекинулся с панком порой слов, потому что докторишка оставался в отеле. Шелестова почти в приказном порядке отправила психотерапевта наверх.
  - Он врет, - сказал я, выруливая на трассу. Мара отпиралась до последнего, но все-таки мне удалось уговорить упрямицу, и мы отправились на моей машине. Она действительно выглядела уставшей. Нечего в таком состоянии за рулем делать.
  - Я знаю, - кивнула девушка. - И очень хочу понять, что ему понадобилось в отеле.
  - Или кто, - пожал плечами.
  - Или кто, - кивнула, нахмурившись, девушка. - Надо подольше задержаться в городе. Примерно до завтра, до полудня.
  Она переоделась в джинсы и рубашку, на коленях лежал рюкзак.
  - Почему именно до полудня?
  - Тогда... он полностью проявит себя, - просто пожала она плечами.
  - Я так понимаю, снова спрашивать о том, кто ты, смысла не имеет? - выгнул бровь, наблюдая за выражением лица Шелестовой краем глаза.
  - Правильно понимаешь, - чуть дрогнули губы в улыбке.
  Я усмехнулся и прибавил газу. А через час мы пытались объяснить хостес ресторана на Плющихе, какого черта здесь забыли. Потом так же пытались донести эту светлую мысль до охраны в "Гараже" и до менеджера бильярдной.
  По закону вселенской подлости ключ нашелся именно в бильярдной. И судя по выражению лица Мары, она так же, как и я, считала, что он не просто выпал из кармана Антона.
  Обычный ни чем не примечательный ключ. Металлический, с плоским брелоком и надписью "четырнадцать". На дворе была глубокая ночь, когда мы покинули шумную и прокуренную бильярдную и раздраженного менеджера зала.
  Я стоял возле входа и курил, Мара кому-то звонила, вертя в руках ключ. Звонила безуспешно, потому что на том конце трубку брать не спешили.
  Я достал свой мобильник и написал Сухареву, потом Санычу и, на всякий случай, Кроку, выкинул бычок в урну.
  - Подбросишь до какой-нибудь гостиницы? - обернулась девушка на звук моих шагов.
  Я открыл было рот, чтобы предложить ей остаться у меня, но что-то мне подсказывало, что Шелестова откажется. Поэтому просто кивнул, открывая перед ней дверцу, прогуглил ближайший отель и завел мотор.
  Мара безуспешно давила зевки и героически сражалась со сном все то время, что мы ехали к отелю. Меня не радовала перспектива оставлять ее в гостинице. Совсем.
  Мы вышли, поднялись по лестнице, вошли внутрь. Такая же сонная девушка на ресепшен выдавила из себя вялую улыбку.
  - Будьте добры номер, - попросил.
  - Паспорт, пожалуйста, - кивнула девушка.
  Шелестова полезла в рюкзак, а где-то через минуту сдавленно выругалась, поднимая на меня глаза.
  - Я не взяла с собой. Он остался в машине, в бардачке, вместе с водительскими правами.
  - На мой не оформите? - повернулся я к стойке.
  - Нет. Сейчас правила ужесточили. Нужны паспорта обоих, - виновато пояснила Ирина, судя по бейджу.
  - Черт, - послышалось сзади.
  - Спасибо, - кивнул, развернулся и, взяв Мару за запястье, повел за собой, снова усадил в машину.
  - Ярослав... - начала она, стоило мне опуститься рядом.
  - Ничего не хочу слышать, - перебил, - ты устала, засыпаешь на ходу. Возможно, мы бы и смогли найти что-то подходящее, но к этому времени ты просто отключишься.
  - Но...
  - Мы едем ко мне, - отчеканил, заводя мотор. - Никакого секса, никаких французских поцелуев. Я сплю на диване. Ты - в спальне.
  - А...
  - Все. Расслабься.
  Шелестова, на удивление, спорить не стала. Сложила руки на коленях, кивнула.
  Пока мы ехали, я несколько раз ловил на себе изучающий взгляд, но Мара так ничего и не сказала, продолжая хранить молчание и давить зевоту.
  - Вот моя берлога, - пропустил я верблюжью колючку вперед, включая свет. Девушка вяло кивнула и снова подавила зевок.
  Я усадил ее на диван, забрал из рук рюкзак и скрылся в комнате, вернулся, протягивая одну из своих футболок и полотенце.
  - Душ направо, спальня за той дверью. Могу предложить чай и пиццу.
  - Нет. Очень хочется спать, - отрицательно покачала головой Мара, поднимаясь и направляясь в ванную.
  Пока Шелестова принимала водные процедуры, я разобрал и застелил диван, переоделся, стараясь не думать о том, что происходит за закрытой дверью. А думать так и тянуло. Дурацкие картинки лезли в голову, словно сами собой. Воображение рисовало стройное тело и скатывающиеся по нему капли воды, мыльную пену, влажные губы, грудь, бедра, сексуальные ножки и изгиб спины.
  Греби ж...
  Она вышла минут через пятнадцать, в моей футболке, босиком, без макияжа и со скрученными в узел волосами. Короткие, нижние пряди сзади намокли, завивались потемневшими кольцами, привлекая внимание к шее. Футболка доходила почти до колена, но от этого легче не было.
  Черт. Черт, черт, черт.
  Я поднялся, преодолел разделявшее нас расстояние, навис над девушкой, заставив ту вжаться спиной в стену, поднять ко мне голову.
  - Волков...
  - Я помню и держу слово, - улыбнулся, легко коснувшись ее губ, обняв за талию, прижав.
  - Спокойной ночи, Мара, - прошептал в ухо и подтолкнул к спальне.
  - Спокойной ночи, - обернулась она через плечо прежде, чем закрыть дверь.
  А меня убивал почти каменный стояк.
  Твою ж мать!
  Мысли о том, что за стенкой спит Шелестова, упорно не хотели покидать воспаленное сознание. Масла в огонь подливал гад, шипящий и скручивающий тугой узел желания еще сильнее.
  Я стоял в душе и хотел Мару, чистил зубы и хотел Мару, ложился спать и... хотел Мару. Кажется, даже во сне я хотел Мару, потому что снились мне отнюдь не пасторальные картины Тициана.
  Проснулся часов в десять, полежал несколько минут, прислушиваясь ко звукам в квартире и состоянию гада.
  Говнюк был доволен.
  Говнюк подпитывался тьмой хозяйки отеля всю ночь.
  Говнюк снова пережрал.
  Никаких проблем у чудовища. Все просто, как дважды два.
  Я поднялся, прошел в душ, стараясь особо не шуметь, а потом заглянул в спальню.
  Вот черт меня дернул, честное слово!
  Шелестова спала на боку, обхватив одеяло. Правая нога была наверху, открыта до самого бедра, потому что дурацкая футболка задралась. Задралась, бесстыдно демонстрируя мне гладкую кожу, округлую ягодицу, черное кружево нижнего белья.
  Вкусная, сладкая, желанная.
  Я улыбнулся, постоял еще несколько секунд, наслаждаясь притягательным зрелищем, и ушел готовить завтрак.
  Мара вышла из спальни где-то через полчаса, когда я как раз заканчивал воевать с омлетом. Ее фигурку я заметил в отражении вытяжки, но первым все-таки на появление девушки отреагировал гад, довольно заурчав.
  - Доброе утро, - повернулся, делая огонь на плите потише и накрывая сковороду крышкой. - У нас на завтрак омлет.
  - Привет, - чуть дрогнули в улыбке уголки губ. - Только, Ярослав, я яйца не ем, извини, - и хозяйка отеля постаралась скрыть от меня свой взгляд. Стояла, разглядывая собственные босые ноги и кафельную плитку, все еще немного взъерошенная и не до конца проснувшаяся, слегка виноватая. И... и это было невероятно сексуально. Не чувство вины, а ее едва смущенный, растерянный вид.
  - Совсем?
  - Совсем, - кивнула Шелестова.
  - Даже в салатах?
  - Даже там, - прозвучало тихо.
  - Ну, у меня еще найдутся тосты с сыром и ветчиной, будешь? - поинтересовался, выгнув бровь.
  - Буду, - подняла Мара голову, улыбнувшись. - Спасибо. Помочь тебе чем-нибудь?
  - Помидоры порежь, - махнул я лопаткой в сторону разделочной доски.
  - Ага.
  Что "ага", ну что "ага"?
   Я перехватил ее за талию, когда девушка проходила мимо, и быстро поцеловал в губы. Короткий, почти мимолетный поцелуй, позволивший лишь на несколько секунд снова ощутить мягкость и вкус ее губ, тепло кожи через тонкую ткань футболки, изгибы красивого тела.
  - Вот теперь действительно привет, - улыбнулся, немного отстранившись.
  Мне понравилось то, что я увидел в пасмурных глазах: они немного затуманились, потемнели. Взгляд Мары перестал быть настороженным и оценивающим, стал хмельным.
  - Ты любишь заставать врасплох, да? - выгнула она бровь, тем не менее, не торопясь убирать руки с моей шеи.
  - Ты чертовски сексуальна, я просто не удержался, - признался, не считая нужным что-то скрывать.
  Шелестова ничего не ответила, опустила руки, легко выскользнув из моих объятий, отошла к разделочной доске и, так и не сказав ни слова, принялась резать дурацкие помидоры.
  Засранка.
  Маленькая сексуальная засранка.
  Я вернулся к омлету. Высыпал в миску бекон и сыр, добавил немного соли, все еще раз хорошенько перемешал. Вообще, я не особо любил готовить. Умел, но не любил. Готовка отнимает время, время, которое можно потратить с большей пользой. Но сегодня, сейчас я никуда не торопился и даже начал получать удовольствие от утра и от процесса.
  - Ярослав, - окликнула Шелестова через какое-то время, заставив обернуться, - а турка у тебя есть?
  - Есть кофемашина, - кивком головы указал в противоположный угол.
  - Прекрасно. А турка?
  Я нахмурился. Где-то была, где-то, где-то...
  - Поищи наверху, слева. По-моему, последний раз я видел ее там.
  Девушка открыла шкаф, приподнялась на цыпочках, и на все то время, что она искала гребаную турку, я выпал из реальности.
  Эти ноги сводили меня с ума. Ее голые гладкие стройные ножки.
  Она сводила меня с ума.
  Но уже через пару секунд верблюжья колючка нашла искомое и встала ровно, повернув ко мне голову.
  - Проголодался? - спросила чуть слышно.
  - Ты даже не представляешь, - вытолкнул из себя, растягивая слова, не отрывая от Мары голодных глаз.
  - Хорошо, - улыбнулась искушающе девушка.
  И готов поклясться, говорили мы о чем угодно, но только не о еде.
  Я тряхнул башкой и отвернулся, фыркая, снимая омлет с плиты. Пока накрывал на стол, доставал чашки, сливки, резал ломтиками ветчину и сыр, хозяйка отеля колдовала над кофе, стоя ко мне спиной. По кухне плыли бодрящие вкусные запахи поджаренного хлеба, омлета и кофе.
  Не помню, когда в последний раз у меня был такой завтрак. Нормальный завтрак, а не перекус на работе или за планшетом.
  Оказывается, по этому можно соскучиться.
  Мара разлила кофе по чашкам, забралась на барный стул за стойкой, я поставил перед ней тосты, подвинул поближе тарелку с нарезкой, сам накинулся на омлет. Есть, помимо прочего, тоже хотелось.
  - Почему ты не ешь яйца? - спросил, утолив первый голод. - Аллергия?
  - Нет, - отрицательно покачала девушка головой. - Просто... не знаю, как объяснить нормально... Я съем яйцо, а потом целый день у меня во рту яичный привкус. Не очень приятно. А что?
  - Просто первый раз встречаю человека, который не ест яйца, - пожал плечами. - Стало любопытно.
  - А что не ешь ты? - спросила девушка.
  - Печень, тушеную капусту, пшенку. Не люблю баранину. Есть могу, но не люблю. Докторскую колбасу не перевариваю.
  - Колбаса-то тебе чем не угодила?
  - Переел в одно время. Теперь вот смотреть не могу, от одного вида воротит.
  - Ну вот видишь, мы квиты, я тоже впервые встречаю человека, который не ест докторскую колбасу, - улыбнулась Мара.
  А я сделал первый глоток кофе и застыл. Так же, как гад тащился по тьме, я тащился по кофе. И этот кофе...
  - Ты ведьма, признайся, - сощурился, все еще перекатывая на языке вкус напитка. Богатый, пряный, полный. Без кислоты, излишней горечи и жженого привкуса.
  - Нет, а похожа? - сощурилась девушка, слегка склонив голову набок.
  - Еще не уверен. Но ты не человек, - улыбнулся я, - совершенно точно.
  - Как и ты, - кивнула девушка.
  - И что, даже не намекнешь? - выгнул бровь, отправляя очередную порцию омлета в рот.
  - Фокус с алконостом не принес желаемого результата? - прозвучало очень ехидно. Мара намазала тост клубничным вареньем и с хрустом откусила, не сводя с меня внимательных пасмурных глаз.
  - Я узнал только то, что ты сильна. А еще... В тебе есть... - а, чего уж там. - То, что я называю безумием. И это безумие не человеческое.
  - Безумие? - Шелестова даже вперед слегка подалась, от чего несколько прядок выскользнули из небрежного пучка и упали на шею, завиваясь крупными кольцами.
  - Ты темная, Мара, очень темная. Я чувствую эту энергию в тебе, и она просто огромна. Почувствовал с самого начала, когда увидел у Сухаря, - я сделал еще глоток потрясающего кофе. - Даже подумал, что ты тот самый маньяк, которого мы ищем. По моему опыту, люди, обладающие или получившие такую силу, очень рано сходят с ума. Ты давно должна была сойти с ума. Убивать, мучить, хотеть крови, наслаждаться страданиями. Тебе должны были сниться сны, самые страшные кошмары, преследовать голоса извращенцев и маньяков, но... я не вижу признаков. Не замечаю, ты до странности, просто до тошноты нормальная.
  Шелестова расхохоталась, громко и очень заразительно.
  - Слово "нормальная" у тебя звучит как смертельный приговор, неизлечимая болезнь.
  - Потому что нет ничего более странного в этом мире, чем абсолютно нормальный человек. Но ты не человек. Не ведьма, потому что сила слишком велика и нет характерного запаха: колдуньи пахнут травами. Не оборотень, потому что на свидание все же пришла, а ведь было полнолуние, и уж тем более не вампир.
  - Пока все верно, - все еще улыбаясь, кивнула девушка. - Так кто же я, Волков?
  - Понятия не имею, - пожал плечами, отодвигая пустую тарелку. - Разве что ты хозяйка отеля, в котором живут трупы. Ты ведь в курсе, что твои постояльцы - трупы? - нахмурился.
  - Конечно, - весело кивнула Шелестова, поднимаясь и убирая тарелки и остальную посуду.
  Верблюжья колючка вообще явно забавлялась происходящим, моим серьезным видом и попытками понять, кто она такая.
  - Ну тогда, собственно, все.
  Она снова вернулась за стол, села, согнув одну ногу в колене.
  - Ты на верном пути, - еще шире улыбнулась девушка. - Главное, не сдавайся, парень, и у тебя все получится.
  Издевается. Ведь точно издевается.
  Я рыкнул, вскочил на ноги, обогнул стол.
  - Шелестова, ты...
  - Ну, давай, удиви меня, Волков, - изящные руки легли мне на плечи. Девушка склонила голову набок, в глазах плясали смешинки.
  Я стоял очень близко, слишком близко, невозможно близко.
  Тихое рычание вырвалось из горла. Я сжал узкую талию, приподнял Мару и усадил на стол, сметая чашки, набрасываясь на ее губы.
  Она была все так же чертовски сладка. Даже еще слаще.
  Как клубничный глинтвейн, если такой вообще существует.
  Я слегка прикусил нижнюю губу и отстранился, потом снова прикусил и снова отстранился. Мне нравилась ее дразнить, мне нравилось чувствовать вкус мягкой плоти на своих губах и языке. Мне вообще нравилось, что и как она делала.
  Как втянула мой язык в рот, посасывая, как шумно выдохнула, как обвила талию ногами, как ее пяточки уперлись мне в поясницу. Мне нравилось, что ее руки скользнули по плечам, что одна зарылась в волосы, и что ноготками второй Мара слегка царапает мне шею.
  Я вторгался в ее рот, брал то, что было сейчас необходимо, как воздух, потому что желание почти смело и растворило меня в себе.
  С-с-сладкая, с-с-сладкая Мара. Вкус-с-сная, вкус-с-сная Мара.
  Мои руки пробрались под футболку, принялись ласкать нежную, теплую, гладкую, как крылья бабочки, кожу. Упиваясь, наслаждаясь, смакуя.
  Вот только...
  Я сдернул дурацкую футболку с девушки, швырнул куда-то в сторону и снова вернулся к губам, практически вжав женственное, сводящее с ума тело в себя. Кожа к коже, страсть к страсти.
  На красивой шее очень соблазнительно билась венка, и я, скользнув языком в раковину уха, прикусив мочку, спустился к этой венке. Целуя и пробуя на язык рваный пульс и вкус ее кожи.
  Мара дернулась, выгнулась, запрокидывая голову, подставляя грудь под мои ладони.
  И кто я такой, чтобы отказываться?
  Я накрыл левое полушарие рукой, слегка сжал сосок пальцами, перекатывая, играя, а губами коснулся правого.
  Девушка дернулась. Застонала. Сильнее прогнулась назад, вцепилась в мои волосы уже обеими руками, прижимая голову к груди.
  Горячая, стра-с-с-стная, дикая.
  Она была прекрасна.
  Ее безумие, ничем не сдерживаемое, накрыло меня с головой, поглотило, заставляя кровь кипеть еще сильнее, заставляя сердце биться в глотке, заставляя целовать, облизывать и посасывать все с большей яростью.
  Я скользнул рукой вдоль наших тел, поглаживая живот и бедра, добрался до кружев и провел ребром ладони вдоль.
  То ли рычание, то ли стон вырвались из груди Мары. Она заставила меня оторваться от груди и поцеловала, ворвалась в мой рот. Требуя. Настаивая. Тоже яростная и неис-с-с-товая.
  Нереальная, черт возьми!
  Я ощутил ее руки у себя на груди, острые ноготки, горячие ладони. Она сжала мои соски, продолжая атаковать мои губы, ерзая и трясь об меня всем телом.
  Влага проступила даже сквозь белье, и я ощущал ее на пальцах, которыми продолжал ласкать лоно. Терпкий, сочный запах разливался вокруг и вместе с безумие поглощал остатки самоконтроля.
  Я хотел разложить ее здесь же, сейчас же, немедленно. Чувствовать ее под собой, вокруг себя. Вколачиваться грубо и дико. Я хотел, чтобы она расцарапал мне спину, чтобы обвила ногами еще туже, чтобы стонала и кричала. Извивалась, дергалась и сходила с ума точно так же, как я.
  А, твою мать...
  Я приподнял Мару, заставляя обхватить плечи и талию.
  Шелестова открыла свои невозможные, потемневшие глаза.
  О, да, да!
  Именно этот взгляд. Именно этот голод я и хотел увидеть.
  - Диван? - прошептал сдавленно.
  - Думаешь, доберемся? - хрипло спросила она.
  Я зашипел, когда девушка снова меня поцеловала, заерзала на мне.
  И сделал первый шаг, потом второй, третий.
  К черту диван!
  Я опустился вместе с ней на пол, распустил волосы, отстранился.
  Мне нужно было это расстояние, эта передышка. Физически необходима.
  Шелестова посмотрела на меня из-под полуприкрытых век, облизнулась. Медленно и порочно, вырвав стон.
  Я снова склонился над Марой, собираясь поцеловать, как она вдруг напряглась. Грозовые глаза распахнулись шире, она слегка повернула голову и толкнула меня в грудь.
  - Что... - начал, ни хрена не соображая.
  - Телефон, - пробормотала она, садясь медленно и неуверенно.
  Телефон?
  Откуда-то действительно доносилась мелодия.
  - Кит звонит, - она резко вскочила на ноги и убежала в спальню, откуда бессмертный Горшок дурниной орал: "Дайте людям рому!".
  Чтоб ему... на том свете обыкалось, гребаный наркоша.
  Я выругался, поднялся с пола и пошел собирать осколки разбитых чашек.
  Мара показалась из спальни буквально через две минуты уже полностью одетая. Спокойная, сосредоточенная, но... какая-то отрешенная, в себе.
  - Я отвезу тебя, - сказал, делая шаг навстречу.
  Она посмотрела на меня, слегка нахмурилась, закинула рюкзак на плечо.
  - Нет, - прозвучало слишком твердо, чтобы я мог настаивать. - Я уже вызвала такси.
  - Не уходи без меня, - я метнулся в спальню.
  А через десять минут сажал Мару в такси.
  - Ты уверена, что не нужна помощь? - наклонился к девушке, придерживая дверцу.
  - Нет, - коротко дернула головой Шелестова.
  - Позвони мне, ладно?
  Хозяйка отеля в удивлении приподняла брови, но все же согласно кивнула. Я поцеловал ее долго и вкусно и, сдерживая разочарованный вздох, все же отпустил.
  Водитель завел мотор и такси, мигнув фарами, выехало со двора, я развернулся к подъезду.
  Твою ж...
  - Уже трахаешь эту сучку? Быстро... - скривила губы Вероника, направляясь ко мне. Высокие каблуки громко цокали по асфальту, отражалось в темных очках утреннее летнее солнце. Она шла медленно и лениво, как ходила всегда. Но в каждом движении, в наклоне головы, в руках, сжимающих сумочку, в напряженной линии плеч читалась злость.
  Я не отреагировал, попробовал обойти Нику, но она схватила меня за руку, вынуждая остановиться.
  - Нет, стой. Ты выслушаешь меня в этот раз.
  Кривую улыбку спрятать не удалось.
  - Купи слона, - сказал, сбрасывая руку девушки.
  - Что? - нахмурилась бывшая.
  - Все говорят "что", а ты купи слона.
  - Волков, у тебя крыша поехала?
  - Все говорят "Волков-у-тебя-крыша-поехала", а ты купи слона.
  - Идиот! - топнула ногой Вероника.
  - Все говорят "идиот", а ты купи слона, - продолжал издеваться я.
  Ника открыла рот, потом закрыла, замолчала на несколько секунд, а когда я уже собирался опять уйти от нее, снова заговорила, опустив глаза:
  - Ярочка, я на самом деле пришла извиниться. Я... перебрала, и мне ужасно стыдно.
  Она говорила, а я не верил ни единому ее слову и этой покорной, смиреной позе тоже не верил. Ника не из тех людей, кто признает свои ошибки, не из тех людей, что извиняются.
  - Купи слона, - пожал плечами, делая шаг к подъезду.
  Мне в принципе было все равно. Ну пришла, ну извинилась. Если ей от этого станет легче, ради Бога. Люди, как правило, извиняются именно для того, чтобы полегчало именно им, а не тому, кого они обидели. Всемирный закон человеческого эгоизма. Так это работает. В большинстве случаев.
  - Иди на хер, Волков!
  Ну я же говорил.
  - Купи слона, - бросил, обернувшись, и скрылся в подъезде, подбрасывая ключи от квартиры на ладони.
  
  
  Глава 9
  
  Мара Шелестова
  
  Я слушала монотонные гудки в трубке и злилась все больше. На кой черт Эли мобильник, если она никогда к нему не подходит?
  Риторический вопрос, в общем-то.
  - Можно побыстрее, - подалась я ближе к водителю. - Заплачу вдвое выше счетчика.
  Водила попался понятливый и неразговорчивый, что меня более чем устраивало. Мужик просто кивнул и прибавил скорость.
  Я продолжала пытаться дозвониться до Элистэ.
  - Шелестова, - наконец-то прозвучал ее недовольный голос в трубке, - я смотрю, слово "нет" отсутствует в твоем активном словаре.
  - Громова, я обычно люблю твои ехидные комментарии, но не сегодня. У меня, кажется, проблема.
  - Излагай, - донеслось уже более напряженное.
  - Ты не отправляла ко мне недавно некого Антона Измайлова? Высокий, русый, в очках, немного угловатый. Тонкие губы, нос немного с горбинкой, постоянно потирает большим и указательным пальцем на левой руке друг о друга, как будто солит что-то. Он доктор...
  - Нет, - не дослушала девушка. - Таких не было. Я вообще к тебе никого не отправляла.
  - Черт, - выругалась я, рассеянно разглядывая проезжающие мимо машины и пейзаж за окном. Еще минут десять - и отель. - У меня бесхозный, очень странный постоялец.
  - В каком смысле "странный"? - насторожилась девушка.
  - Во всех. Мне сейчас не совсем удобно говорить, но, возможно, понадобится твоя помощь.
  - А ты не паникуешь раньше времени? - раздалось неуверенное. - Они ведь нередко и без меня к тебе приходят.
  - Я очень надеюсь, что это так. Но... Он вчера "потерял" ключ. И я уверена почти на сто процентов, что сделал это специально.
  - Глупость какая-то... Зачем?
  - Сама не пойму пока, - потерла я кончик носа. - Ничего, кроме превращения в... ты сама знаешь кого, ему это не даст.
  - Но браслет на нем, - пробормотала Эли.
  - Да.
  - То есть способность взаимодействовать с другими живыми существами осталась. Они могут его видеть, слышать.
  - Да. Но из отеля он не отлучался, Кит проконтролировал. Так что это все равно бессмысленно. И ключ я нашла.
  - Могу приехать, если надо, - переполошилась Эли.
  - Не стоит, - покачала я головой. - Но за предложение спасибо.
  - Как скажешь, - отозвалась Эли. - Держи меня в курсе и будь осторожнее. В городе хрень какая-то творится.
  - В каком смысле? - нахмурилась я.
  - Смертей много странных.
  - Учту, но поговорим об этом потом.
  - Как скажешь, - усмехнулась девушка. - Этот мир сгорит в огне, детка. И никто не хочет взять на себя вину , - пропела она перед тем, как отключиться.
  Я фыркнула. Ведь может же петь почти приличные песни более чем приличным голосом. Но нет. Тянет ее на всякую муть.
  Я бросила телефон в рюкзак, достала кошелек: мы почти подъехали к отелю.
  Из машины я почти выскочила, добежала до парадной двери, влетела внутрь.
  - Кит! - крикнула, хватая Крюгера, вылетевшего мне навстречу, за ошейник.
  Панк появился из коридора первого этажа, плотно закрыл за собой дверь. На Ките красовались драные джинсы с цепями и металлическими клепками на швах и футболка с Prodigy, зеленый ирокез сегодня был каким-то особенно кислотным.
  - Он сейчас помогает теть Розе на кухне, а до этого пробовал незаметно выскользнуть из "Калифорнии".
  В голове лихорадочно завертелись мысли. План созрел моментально.
  - Думаешь, Антон слышал, как я приехала? Как звала тебя?
  - Нет. Теть Роза делает котлеты. На кухне шумит мясорубка, - махнул парень рукой в сторону дверей ресторана.
  - Прекрасно, - улыбнулась я. - Не держи его. Будем ловить на живца.
  - Мара... - покачал головой Кит.
  - Господи, Кит, ты панк или четырнадцатилетняя ванилька? Где твой дух авантюризма?
  - Мара, ванильки - это прошлый век, - весело заметил Костя, спускающийся по лестнице, за ним шагала такая же улыбающаяся Ксюха. Довольные моськи близнецов наводили на определенные мысли.
  - И что это значит? - притворно нахмурилась я.
  - Мы хотим с тобой, - просто пожал Костя плечами, незаметно от панка мне подмигнув. - Антон явно задумал какую-то пакость. Нам любопытно.
  - Ну нет, - всплеснул руками здоровяк. - Вас я точно никуда не пущу.
  - Почему это? - притворно нахмурилась Ксюха, наступая на Никиту.
  Я подавила улыбку, подмигнула близнецам в ответ и начала незаметно отступать к двери. Крюгер держался рядом, все это время не издавая ни звука.
  Ксенька и Костя полностью завладели вниманием бугая, а мне в это время удалось выскользнуть за дверь.
  И уже через пять минут я выгоняла тачку Кита из гаража, а рядом, на переднем сидении, повизгивал от радости пес.
  Сообщение от детворы пришло еще минут через десять: Антон вышел из отеля. А следом за этим пришло и смс от Кита с обещанием меня придушить, когда вернусь. В ответ я отправила смайлики и завела мотор, с интересом гадая, куда понесло нашего доктора.
  Я тащилась за Антоном со скоростью мертвой черепахи до первой попавшейся заправки. Он снял с себя браслет сразу же, как только вышел на трассу. Шел быстро, но по сторонам не глядел, плетущуюся сзади меня не замечал.
  На заправке доктор сперва какое-то время побродил между машин, заглядывая то в одну, то в другую, прежде чем определиться с выбором, а потом, найдя подходящую, проскользнул на заднее сидение.
  Хозяин серебристого Range Rover вернулся еще через несколько минут, сел в машину и направился в сторону области.
  Все чудесатее и чудесатее.
  Мы ехали около часа. Крюгер то ли угомонился, то ли его укачало, но вел себя большую часть пути тихо и порядочно, даже слюни на обивку не пускал. За окном мелькали деревья, изредка попадались встречные машины, в динамиках надрывались, воя о несчастной неразделенной любви, очередные поющие трусы российской, прости господи, эстрады.
  Мы проезжали повороты, съезды, какие-то деревеньки с покосившимися домиками, заброшенными участками и заросшими садами. Старые, давно покинутые хозяевами дачи и дома, потемневшие от времени заборы, выцветшая под дождями и снегами краска... Это тоска, почти такая же, как на железнодорожной пригородной станции в три утра, когда ветер тащит по асфальту пустые сигаретные пачки, целлофановые пакеты, окурки... И никогда вместе, всегда по отдельности. И они уныло шуршат, будто плачут или шепчут, или стонут. Пахнет вокруг мочой, кислым пивом, водкой. Если не повезет и рядом окажется бомж, к этим запахам примешивается и запах немытого тела, перегара, болезней и, конечно, креозота, которым пропитаны шпалы.
  Романтика дорог, дери ее...
  В том числе и такая. Убогая, тоскливая.
  И домики эти, и деревеньки такие же, но тем не менее прекрасные. Каждая по отдельности и все вместе.
  Я тряхнула головой, порылась в бардачке у Кита и выудила несколько дисков, вставила первый попавшийся и подпрыгнула на сидении, когда по барабанным перепонкам шарахнули первые аккорды I"m still standing.
  Моя улыбка перешла в смех, а потом в не очень приличный хохот.
  Вот тебе и панк, вот тебе и стереотипность мышления.
  Обожаю Кита.
  А Range Rover тем временем мелькнул левым поворотником и свернул на проселочную дорогу. Пришлось тоже поворачивать, хотя делать этого не хотелось абсолютно. Подвеска у тачки и так разбитая, а тут...
  Я вздохнула, сбавила скорость и поплелась за внедорожником, сцепив зубы и старательно лавируя среди кочек и ям.
  Видимо, от такой езды несчастного пса окончательно укачало, и Крюгер начал тихонько подвывать английскому сэру.
  Почему-то совершенно некстати вспомнились незабвенные AC/DC и их Highway to hell. Вот уж точно, дорога в ад.
  Еще через пятнадцать минут мы проехали указатель с совершенно ни о чем не говорящим мне названием "Солнцево" и снова повернули. На глаза начали попадаться рекламные баннеры, слева тянулась темной лентой какая-то небольшая речушка, справа виднелись дома, частные и многоэтажные.
  Не деревня - городок.
  А дороги все равно страшная дрянь.
  Машина с Антоном внутри свернула во дворы, попетляла около трех минут по узким, извилистым улочкам и замерла у одного из подъездов. Антон просочился через заднюю дверь и так же, как и до этого, не оглядываясь зашагал по тротуару куда-то совершенно в противоположную от домов сторону.
  Он шел, засунув руки в карманы, без браслета, не останавливаясь. Шел быстро и уверенно.
  - Я возьму тебя с собой, - подняла я морду Крюгера, заставляя псину смотреть мне в глаза, - только если пообещаешь не тявкать, не бросаться на прохожих и оставаться рядом со мной. Договорились?
  Пес моргнул, засопел.
  - Я в тебе не сомневалась.
  Мы выскочили из машины и поспешили за Антоном.
  Странный постоялец продолжал шагать, ничего и никого вокруг не замечая. Редкие прохожие невольно уступали призраку дорогу, стараясь не столкнуться с ним, не задеть, обходили по широкой дуге. Обычная реакция на обычное привидение. А Измайлов уже вышел к частному сектору. Свернул с главной дороги, дошел почти до середины улицы и остановился, замер возле какой-то калитки. Мы с псом тоже остановились, скрывшись за обычной "буханкой" грязно-белого цвета. Антон постоял какое-то время напротив дома, заложив руки за спину и задумчиво разглядывая каменную постройку, а потом решительно шагнул за калитку, пересек двор, не реагируя на заливающуюся истеричным лаем дворняжку, и проскользнул сквозь дверь.
  Я вышла из-за машины, тоже подошла к дому. Крюгер волчком крутился у моих ног, но молчал. Очень старательно молчал, хотя ему, несомненно, хотелось сказать несколько громких "гав" в ответ на заливистый лай собрата. Я практически видела напряжение на рыже-каштановой морде собаки.
  - Вернемся домой - получишь целый ворох вкусняшек, - пообещала псу, рассеянно почесывая его за ухом.
  Крюгер фыркнул мне в ладонь, ткнувшись в нее пару раз мокрым носом.
  Зайти или не стоит?
  Сквозь невысокий забор мне отлично было видно двор, сам дом, машину, стоящую у ворот. Чисто, аккуратно, по-домашнему. Забор явно красили по весне, за стареньким жигуленком следили, как раньше следили за единственной коровой, темное дерево колодца недавно покрыли слоем лака, на двух больших клумбах буйным цветом цвели чернобривцы и фиалки, с обратной стороны забора в старых разноцветных резиновых сапогах были посажены ромашки, настурции и клубника. Даже крыша будки сурового охранника была выкрашена в радостный желтый цвет. Почти идиллия, за исключением одного но.
  В этом доме должны, просто обязаны были быть дети... Ребенок, хотя бы один. Маленький мальчик или девочка, внуки... Озорные, шумные, неугомонные, те, в которых "по двести грамм взрывчатки или даже полкило".
  Это знание шарахнуло меня наотмашь, ударило по голове и сжало горло холодной рукой. Уверенность была абсолютно иррациональной, исключительно субъективной, но от этого не переставала оставаться до невозможного реальной.
  Здесь должны быть дети... Должны...
  Но их не было.
  Ни мячика, ни трехколесного велосипеда, ни забытой лопатки, ни качелей... Ничего.
  И как только я осознала это в полной мере, как только знание проникло в кровь, все краски, яркие цвета, оттенки, вся палитра словно покрылись пылью, стало холодно, ветер запах болотом.
  Измайлов, какого хрена тебя сюда понесло? И... и как я смогу порвать твою нить, если она - действительно то, о чем я думаю? Как мне...
  Из дома донесся крик, испуганный, истошный, очень громкий. Женский и мужской.
  Чтоб тебя.
  Я открыла калитку и бросилась к крыльцу.
  - Можешь лаять, Крюгер, - бросила явно сдерживающемуся из последних сил псу. Он тут же залился громким искренним лаем, полным неподдельного собачьего облегчения и вдохновения.
  Дверь оказалась незапертой. Я рванула ее на себя и ввалилась внутрь, оказавшись в небольшом коридоре. Шагнула в комнату слева. Замерла.
  Слева у стены, закрывая все еще широкой спиной побледневшую и перепуганную насмерть женщину, стоял мужчина лет шестидесяти. С небольшой интеллигентной залысиной, седой аккуратной бородой, в очках. Левую руку он сжимал в кулак, правой стискивал ракетку для бадминтона. Напротив семейной пары, посреди гостиной, застыл придурок Антон, победно, надменно и как-то торжествующе смотря именно на мужчину.
  Просто стоял. Просто смотрел.
  На руке поблескивал браслет, делая его хоть и видимым, но все равно лишь призраком.
  - Ну и какого хрена ты думаешь, ты делаешь? - прошипела я, хватая козла за руку и дергая на себя.
  Идиот этого явно не ожидал, а поэтому чуть не свалился, зацепившись каблуками за складки ковра.
  - Не волнуйтесь, пожалуйста...
  Самая дебильная и банальная фраза, которую только можно произнести в подобной ситуации.
  - ...он ничего вам не сделает.
  Ни мужчина, ни женщина не отреагировали, продолжая смотреть на Антона, пытавшегося выдернуть руку из моей хватки.
  - Выйди и жди меня во дворе, - отчеканила, глядя на призрака.
  - Но...
  - Вышел. Быстро, - процедила сквозь зубы, взглядом обещая придурку развоплотить его самостоятельно, если он не выполнит приказ.
  Доктор гордо вскинул подбородок, посверлил меня еще несколько секунд обиженно-мрачным взглядом и все-таки направился к двери.
  - Отойдешь от дома хоть на шаг, и собственная смерть покажется тебе раем, - бросила в спину, удаляющемуся мужику.
  Семейная пара продолжала смотреть на то место, где еще минуту назад стоял призрак, не обращая на меня внимания. Я сделала несколько аккуратных шагов к ним, коснулась руки мужчины.
  - Меня зовут Мара Шелестова, - постаралась поймать взгляд главы семейства, - давайте присядем и поговорим.
  Никто из них даже не моргнул.
  Придурок Измайлов.
  Я снова попробовала привести пару в сознание, и снова у меня ничего не вышло. Мужчина даже с места не сдвинулся, женщина продолжала вжиматься в стену.
  Ситуацию спас Крюгер. Пес негромко залаял, снова завертелся волчком, а потом начал облизывать руки.
  Первым в себя пришел глава семьи, моргнул, нахмурился, медленно перевел на меня осознанный взгляд, внимательно оглядел, отступив на шаг и обнимая жену за талию.
  - Кто вы такая? - пророкотал мужчина басом. Угрожающе, настойчиво, агрессивно.
  - Мара Шелестова. И я виновата в том... что вы только что увидели. Точнее, кого. Давайте присядем, - провела рукой по волосам, настороженно поглядывая на хозяина дома.
  Он кивнул, подтолкнул жену к дивану, сел сам, переплел их пальцы, левой рукой продолжая обнимать вторую половинку за плечи. Синие глаза смотрели напряженно и очень настороженно.
  Я вздохнула, постаралась собраться с мыслями.
  Крюгер уселся на задницу рядом с хозяйкой дома и положил морду ей на колени. Женщина, не задумываясь, даже не отдавая себе отчета, принялась гладить пса по голове.
  - Вы не сошли с ума, это не шутка, не розыгрыш, не обман. Я не мошенница и не преступница и тоже не сумасшедшая, - начала, удерживая тяжелый взгляд мужчины. - Я хозяйка отеля. Единственного в своем роде. Отеля для оставшихся в нашем мире душ.
  Я говорила и говорила, старалась объяснить. Семейная пара молчала. Тикали где-то в соседней комнате часы, продолжала гавкать на улице их собака. А я не понимала, как расценивать это молчание. Никаких вопросов, никаких возражений, обвинений, угроз вызвать милицию, попыток выставить свихнувшуюся тетку за дверь.
  - Я еще раз прошу у вас прощения, - вздохнула я.
  Женщина рывком поднялась, тряхнула головой и стремительно вышла из комнаты. Муж следом не пошел, остался сидеть на диване, уперев руки в колени.
  - Простите, - снова извинилась, - но зачем к вам пришел Антон?
  Я не могла не спросить. Измайлов не был их родственником абсолютно точно. Ни одной общей черты, ни капли горя, или сопереживания, или радости на лицах семейной пары.
  - Пришел сказать, что он существует, - уголки губ мужчины приподнялись. - Я Вениаминов Владимир Яковлевич, профессор кафедры нейропсихологии в МГУ. Бывший куратор Измайлова, - доктор провел рукой по волосам точно так же, как и я чуть больше часа назад. Снял очки, протер, снова надел.
  А я испытала одновременно и облегчение, и невероятную злость.
  - Я...
  - Да-да, - в комнате снова появилась жена Владимира Яковлевича, - извиняетесь, - хмыкнула женщина.
  Она несла поднос с чашками, чайником и печеньем и изо всех сил старалась держаться, но пальцы слишком крепко сжимали ручки, а на руках все еще оставалась гусиная кожа.
  - Меня зовут Вера Андреевна, - представилась женщина, ставя поднос на низкий столик сбоку и садясь на диван. - Какая интересная у вас работа, Мара, - улыбнулась жена профессора, разливая по чашкам чай.
  Теперь настала моя очередь недоверчиво коситься на семейную пару.
  - Видите ли, Мара, - иронично хмыкнул профессор, - в бытность свою студентом и моим аспирантом Антон Измайлов изо всех сил старался доказать мне существование потустороннего мира.
  - Правильно понимаю, что не доказал?
  - Правильно, - кивнул доктор. - Над ним потешалась вся кафедра.
  Я вздохнула.
  Вся кафедра - это сколько человек? Двести-триста? Больше?
  Приплыли...
  - Так он действительно... - начала Вера Андреевна, неопределенно мотнув головой в сторону открытой входной двери.
  - Действительно, - скривилась я, не дав ей договорить, пытаясь понять, что со всем этим богатством мне теперь делать.
  На какое-то время в комнате повисла задумчивая тишина. Я пила горячий чай маленькими глотками, Крюгер счастливо сопел, получая свою порцию любви и ласки от совершенно незнакомых людей, супружеская чета обдумывала произошедшее. Владимир Яковлевич сжал руку жены сразу же, как только женщина села рядом с ним, и все еще крепко ее держал.
  "И в горе, и в радости"?..
  Я рассматривала украдкой обоих, отмечая глубокие складочки у губ, небольшие синяки под глазами, простую "дачную" одежду, и два вопроса так и рвались с языка. Один вполне себе уместный, а вот второй... Второй из серии "не-твое-собачье-дело".
  - Вы верите теперь? - спросила, нарушив молчание. Крюгер повернул ко мне вытянутую морду, дернул ушами, словно спрашивая: "Ты, что, совсем сдурела? Оставь людей в покое".
  - Знаете, очень странное чувство, Мара, - поставил на стол свою чашку мужчина. - Я пытаюсь обдумать то, что случилось, но... Не могу. Все как... словно я какое-то дурацкое шоу смотрю по телевизору.
  Я лишь кивнула и собралась задать другой вопрос, но меня опередила хозяйка дома.
  - Как... как вы дотронулись до него?
  Не напрягаясь.
  - Это моя особенность, - пожала плечами. - Я прошу прощения, если лезу не в свое дело...
  Да какое там "если"... Лезу, и не в свое.
  - ...у вас есть внуки?
  Оба подняли на меня глаза, у обоих губы сжались в тонкую линию, оба молчали какое-то время. Достаточно долгое, чтобы я перестала надеяться на ответ и тысячу раз пожалела о том, что рискнула спросить.
  Я смотрела на супружескую пару и читала на их лицах старую боль, видела догорающие угольки надежды. Даже не угольки - искры.
  Они сидели передо мной с прямыми спинами, напряженными плечами, держащиеся за руки и такие несчастные, что убежать хотелось. От чужого горя, особенно когда не можешь помочь, всегда хочется убежать, потому что острота собственного бессилия становится особенно реальной. Но я заставила себя сидеть, выдерживая эти взгляды, заставила ждать, когда же они скажут хоть слово.
  Потому что я помочь могла. Возможно.
  - Нет, Мара, у нас нет внуков, - рвано дернула головой Вера Андреевна, первой приходя в себя. - И, скорее всего, никогда не будет, по крайней мере, родных.
  Неправда.
  Это неправда. У них должны быть внуки.
  Я украдкой еще раз оглядела обоих, прислушалась к себе и своим ощущениям, пока Вера Андреевна говорила.
  Говорила и говорила.
  Я прекрасно отдавала себе отчет, почему собралась помочь, прекрасно понимала, кого они мне напомнили.
  Владимир Яковлевич молчал, кивал иногда, но по большому счету больше как-либо на слова жены не реагировал. Лицо словно закаменело, лишь глаза продолжали лихорадочно и ярко блестеть.
  Я не стала ничего обещать, не стала объяснять, чем вызван мой интерес, не стала брать ни номера телефона, ни адреса их дочери. Допила свой чай, еще раз извинилась и собралась уходить.
  Антон сидел на скамейке рядом с яблоней и бездумно разглядывал клумбу перед собой. У него хватило ума снять браслет, чтобы не привлекать к себе ненужного внимания любопытных соседей.
  - Измайлов, - позвала убогого, - иди сюда.
  Супружеская пара стояла на крыльце, обнимая друг друга, пытаясь увидеть того, кто вломился к ним сегодня с такой поразительной наглостью.
  Человеческий эгоизм все-таки бесконечен.
  Антон подошел к крыльцу, замер возле ступенек, поколебался какое-то мгновение под моим испытующим взглядом, но все-таки поднялся.
  - Браслет надень, - кивнула на руку, становясь так, чтобы по мере возможностей загородить бестолкового призрака.
  Он снова поколебался несколько секунд, но просьбу все же выполнил, становясь видимым и слышимым теперь и для Вениаминовых.
  Оба снова вздрогнули, стоило Измайлову проявиться окончательно.
  - Извиняйся, чудовище, - процедила, оглядываясь по сторонам.
  Антон издал какой-то неопределенный булькающий возглас, потоптался на месте, но все-таки выдавил из себя скупое "извините". Я тут же сорвала с его руки браслет, позвала Крюгера и направилась на выход. Хватит на сегодня. И с супружеской пары, и с меня тоже явно хватит.
  Крюгер устроился на переднем сидении, чем заслужил мою безмолвную благодарность, спася от необходимости ехать рядом с Измайловым и выслушивать то, что он, возможно, собирался сказать. Не то чтобы я его не понимала, не то чтобы я его осуждала, но я просто устала от присутствия этого мужчины в собственной жизни. Сегодня его было много. Слишком много. А мне хотелось собраться с мыслями и разложить все по полочкам. Антон, скорее всего, занимался тем же, потому что на протяжении всего обратного пути к отелю попыток заговорить не делал, смотрел в окно и хранил молчание.
  Вот и отлично.
  Перед самым выездом от Вениаминовых я написала домашним сообщение, чтобы они не волновались, а по приезду обнаружила пустой отель. Кит взял мою раздолбайку и повез мелких и тетю Розу по магазинам.
  Ключ Измайлову я вернула только в отеле, засунула в карман спортивного пиджака и развернулась в сторону кухни. Очень хотелось кофе и есть, да и Крюгеру я обещала вкусняшек. Пес действительно себя хорошо вел. Антон безмолвной тенью маячил где-то сзади.
  Через час, сытая и довольная, я, сидя на барной стойке, кидала оттуда Крюгеру собачье печенье и лениво потягивала кофе, с улыбкой наблюдая за не верящим в свое счастье псом, глотающим лакомство не жуя. Антон стоял возле окна, опираясь плечом о стену. Я ждала, когда же у него хватит смелости заговорить.
  - Я поступил правильно, - наконец-то отмер призрак. - Вениаминов игнорировал меня и насмехался все то время, что я пробыл аспирантом, а с его легкой руки и вся кафедра. Я был всеобщим посмешищем. Местным клоуном и сумасшедшим. Мое имя чуть ли нарицательным не стало.
  Он говорил тихо, но твердо, прятал руки в карманах и не смотрел мне в глаза.
  Стыдно. Измайлову все-таки было стыдно и по-прежнему обидно.
  - С чего все началось? - склонила голову набок, бросая Крюгеру последнюю на сегодня печеньку.
  - С того, что мне просто показалось, - взъерошил мужчина волосы.
  Вопрос он понял правильно. Едва ли человек науки, тем более психологии, возьмется писать докторскую на подобную тему просто так. Должно было что-то случиться.
  - А может и не показалось. У меня двоюродная сестра умерла четыре года назад. Мы не были особенно близки... Но да, она ни с кем не была особенно близка - тяжелый человек, непростой характер. Но общалась Лизка со мной чаще, чем с остальной семьей. Знала, что выслушаю всегда. Может и не помогу, но выслушаю, - Антон засунул руки в карманы, уставился в пол. - Я напился в тот вечер, когда ее увидел, страшно. Никогда столько не пил, а тут наклюкался до потери сознания.
  - Повод был?
  - Нет, - пожал мужчина плечами, очки съехали ему на самый кончик носа, но он, казалось, совсем этого не замечал. - Просто как-то навалилось все. Знаешь, - посмотрел Измайлов на меня исподлобья, - бывают такие дни, когда жизнь - дерьмо, все вокруг - дерьмо и ты сам - дерьмо.
  - Знаю, - кивнула, криво усмехнувшись.
  - Вот тот день был именно таким. В общем, я надрался тихо и так же тихо доплелся до дома. А там, во дворе, на качелях, увидел Лизку. Она раскачивалась и улыбалась, фонари горели, деревья шумели, где-то пиликала сигнализация, телек у бабы Ани, как всегда, орал. Я очень хорошо все это запомнил. И она... Лизка... на качелях сидела и улыбалась. На меня смотрела.
  - Подошел?
  - Попробовал, - вздохнул Антон. - Но я был пьян, ноги заплетались, перед глазами все плыло. Чуть не упал, пока пытался через ограждение перелезть. Знаешь, все еще не понимаю, зачем на детских площадках эти ограждения ставят. Сущий бред...
  - Мы любим заборы, кажется, что так безопаснее, и никто не видит.
  - В общем, когда я выпрямился, качели были пусты. Я постоял еще немного, пытаясь в себя прийти, а потом домой пошел, рухнул на кровать и отрубился. Я бы все списал на белую горячку, но Лизка приходила еще несколько раз. То в зеркале ее видел, то за столом моим сидела...
  - Чего хотела, понял? - спросила, отпивая кофе - любимый латте с корицей и амаретто.
  - Хотела, чтобы с матерью ее помирился. Постоянно фотку нашу общую из альбома доставала и передо мной клала. Дичь просто. Собственно, после этого все и завертелось. Я начал исследования проводить, эксперименты на себе ставил, таких же, как я, искал. Столько психов перевидал, не поверишь. Но попадались среди них такие же, как и я, которые действительно что-то видели. Я дальше полез в возможности мозга, пластичность психики, внушаемость и прочее, прочее, прочее. О тебе и о твоем отеле, кстати, от Соколовского узнал, помнишь такого?
  - Помню, - кивнула.
  У Соколовского два года назад умерла бабушка. Прекрасная бойкая жизнерадостная старушка. Одно ее огорчало - неустроенная личная жизнь внука. Всем миром устраивали.
  Я улыбнулась.
  - Ничего, на самом деле конкретного Влад не сказал, просто объяснил, что есть некое место и некий человек, который помогает... Я пробовал тебя найти, но ничего не вышло. А потом забыл просто, но список того, чего хочу, все-таки однажды составил. Тогда мне казалось это забавным. Мне тогда вообще многое казалось забавным, да и... сам, наверное, не до конца верил во все... Просто, знаешь, наконец-то в жизни появилось что-то новое, интересное, то, что меня действительно захватило.
  - Знаю. Помирился? - спросила, допивая кофе.
  - С кем?
  - С теткой.
  - Нет.
  Идиот.
  - А придется, - снова улыбнулась я, спрыгивая со стола.
  - В смысле?
  - Ну, ты же, надеюсь, не собираешься всей кафедре доказывать, что призраки существуют?
  - Нет.
  - Вениаминову ты уже все доказал, они еще долго в себя приходить будут, а значит, тебя здесь что-то другое держит. И я сильно сомневаюсь, что это тот самый список. Так что... Давай мириться с теткой.
  - Она в Самаре, - пробормотал Антон, стаскивая очки.
  - Номер телефона помнишь?
  - Нет, на почте есть, к компу пустишь?
  Я молча протянула Измайлову телефон.
  - Почему сегодня ничего не сказал, зачем было устраивать это цирковое представление с потерей ключа? - задала очередной вопрос, пока Антон пытался войти в свою почту и найти там нужное письмо.
  - А ты бы согласилась помочь? Я же видел твое ко мне отношение, - пробурчал он, как обиженный мальчишка.
  - Согласилась бы, - вздохнула, проведя рукой по волосам. - Но сделала бы все не так, как ты. А если бы у них сердечный приступ случился? Измайлов! Ты хоть думал, чем вообще твоя инициатива могла закончиться?
  - Думал, - снова пробурчал мужчина. - Пока во дворе сидел и тебя ждал. Клумбы эти рассматривал, цветы, двор... Поэтому и извинился в итоге.
  Лучше поздно, чем никогда.
  - Знаешь, не так там что-то. Очень не так.
  - Знаю, - кивнула.
  Антон протянул мобильник с уже набранным номером, но перехватил мою руку, сжал в своей. Он смотрел растерянно и испуганно, действительно как нашкодивший мальчишка. Очень не уверенный в себе, очень потерянный. Искал что-то в моем взгляде, в лице. Глаза за стеклами очков поблескивали, пальцы на моем запястье легко подрагивали.
  Что, Измайлов, "sorry seems to be the hardest word"?
  А придется помириться.
  - Я не знаю, что ей говорить, - признался призрак. - Я вообще не уверен, что она в курсе, что я умер.
  - Как это?
  - Влада со всей семьей разругалась, не только со мной...
  - Тем лучше, - пожала плечами. - Не надо будет ничего объяснять. Антон, - я перехватила мечущийся взгляд привидения, - просто скажи, что сожалеешь, скажи, что был неправ, даже если был прав, даже если она сделала что-то такое, за что не прощают. Просто послушай ее, дай выговориться, не осуждай, не заводись, не кипятись. Объясни, почему и насколько тебе было больно. Ты же лучше меня все это знаешь. Ты же психолог, Антон, не я.
  - Но...
  - Если не ради себя, то ради Лизы. И тетке твоей легче станет. Может, она с остальной семьей помирится.
  - Может, - растерянно кивнул доктор, выпуская мою руку.
  Я нажала на кнопку и передала телефон приведению. Он неуверенно поднес телефон к уху, отвернулся к окну, расправил плечи и выпрямил спину.
  Давай, Измайлов, я в тебя верю.
  Похлопала себя по ноге, подзывая Крюгера, устроившегося под одним из столов, и мы вместе вышли из ресторана, оставляя Антона разбираться с его обидами самостоятельно.
  Но стоило мне выйти в холл, как стон тут же сорвался с губ.
  Передо мной стоял Ирзамир, капли падали с его плаща на паркет, хотя на улице светило солнце, развевались седые волосы от невидимого ветра, по-женски тонкие руки сжимали ручку зонта-трости.
  - Отец передает тебе привет, - улыбнулся он. Мерзкая вышла улыбка: слишком много зубов.
  - Пошел вон, - прошипела я, не в силах сдержаться. Прошипела натурально, как змея, обнажая собственные зубы в оскале, растягивая губы в тонкую линию. Все чувства и инстинкты тут же полезли наружу. Зашумела в ушах кровь.
  - Как грубо, девочка, - протянул урод. - Где же твоя вежливость?
  Я зажмурилась, выровняла дыхание, выпрямилась. У ноги скулил Крюгер, прижав к голове уши и поджав хвост.
  - Ирз, проваливай. На любое твое предложение, на любой твой "совет", просьбу, приказ мой ответ останется прежним: нет
  - Ничего не меняется, да, Мара? - снова улыбнулся нежданный гость.
  - Ирз, не заставляй меня заставлять тебя, - отчеканила, готовясь действительно силой выставить старого знакомого.
  Он поднял обе руки вверх.
  - Я только посыльный, ты же знаешь, - легко пожал плечами мужчина, не реагируя на мой враждебный тон. - Он просил передать, чтобы ты не лезла не в свое дело, - уголки губ Ирзамира снова поползли вверх.
  - Проваливай, - еще тверже повторила я, чувствуя, как с каждым мгновением раздражение становится все сильнее.
  Нежеланный гость постоял еще несколько секунд, все так же насмешливо улыбаясь.
  - До свидания, Мара, - наконец отвесил мужчина насмешливый поклон, развернулся и вышел, цокая зонтом-тростью и глухо стуча каблуками, начищенных до зеркального блеска ботинок.
  Просто вышел.
  Через дверь.
  Урод.
  Я привалилась к стойке и закрыла глаза. Хорошо, что никого из домашних не было. Хорошо, что Ирз никому из них не попался на глаза.
  Хорошо, что я никому не попалась на глаза в таком состоянии, как была несколько секунд назад. Я могу быть плохой, по-настоящему плохой, когда требуется, и лучше, чтобы дети этого не видели.
  Напряжение все еще ощущалось, пусть и на самых кончиках пальцев, спина была напряжена, а сила внутри кипела от возмущения.
  Еще несколько минут, не больше пяти, и все пройдет.
  Просто слишком неожиданным был этот визит... И слишком неприятным сам визитер.
  Крюгер по-прежнему жался к ноге, сдавленно поскуливая. Не думая, запустила руку в короткую шерсть, почесала пса за ухом. Другой рукой схватила телефон и набрала номер. Черт его знает, о чем конкретно было предупреждение мужика, но время терять все же не стоит.
  Лиз, в отличие от Эли, к трубке всегда подходила быстро, вот и сейчас не прошло и нескольких мгновений, как на другом конце провода раздалось веселое "Алле!".
  - Лиз, нужна твоя помощь, - начала, падая в кресло.
  Девушка слушала внимательно, не выказывая ни удивления, ни возражений, не перебивая меня, и не задавая глупых вопросов.
  - Я почувствовала что-то в доме, на этих людях. Не скажу, чья это была работа: то ли ведьма какая-то постаралась, то ли кто-то другой, но там явно непорядок, и быть так не должно. В общем, я посчитала, что ты должна знать. Если надо, достану тебе адрес и фамилию девушки.
  - Я тебя услышала, - раздалось задумчивое в трубке. - Посмотрю, что можно сделать. Адрес и фамилию лучше пришли завтра.
  - Будет. И еще одно... - короткий вздох вырвался из груди, скорее раздраженный, чем злой. - Ко мне сегодня приходил Ирз...
  - В Совет сообщала? - не дослушала Лиз.
  - Нет.
  - Ладно, сама сообщу. Думаешь, это как-то связано с твоей просьбой?
  - Не уверена, - отрицательно покачала головой. - Но лучше подстраховаться.
  - Буду держать тебя в курсе. Спокойной ночи, - попрощалась Лиз и отключилась.
  Мы никогда не были с ней друзьями, но и врагами тоже. Слишком разные, практически диаметрально противоположные. Наши отношения были холодно-вежливыми и предельно деловыми, даже не приятельскими.
  Лиз, как и Эли, всегда была на передовой, я,скорее, в тылу. И почему-то ведьму это страшно бесило. Я догадывалась о причине, но объяснять девушке ничего не собиралась. Раз никто в Совете не удосужился этого сделать, значит, так тому и быть. В моей работе, чем меньше обо мне сведений, тем лучше.
  Такие отели, как "Калифорния", всегда были лакомым кусочком: слишком много силы, слишком легко ее получить - достаточно всего лишь убить хозяина и... выполнить некоторые условия. И пусть знающих об этом немного, но желающие все же находятся с завидной регулярностью.
  В зависимости от степени везения и общей живучести, в среднем хозяева отелей меняются раз в сто-сто пятьдесят лет. Печальная статистика, если вдуматься. Жестокая.
  И, судя по ней, мой срок вот-вот закончится, если не буду осмотрительней.
  Я нахмурилась, снова набрала номер телефона. На этот раз Кита.
  - Да, Мар, - ответил панк шепотом. На заднем фоне слышались громкие взрывы, крики и чей-то безумный смех. - Мы в кино.
  - Уже поняла, - фыркнула. - Кит, останьтесь сегодня в городе, - попросила, закусив губу.
  - Прошу прощения... - извинился перед кем-то панк. Звуки заварушки стали куда как тише, зато прибавились голоса. Нормальные голоса и гам обычного торгового центра. - Почему?
  - Дождь на улице, поздно уже, - я понимала, что после этих слов бугай, скорее всего, насторожился еще больше, но в голову, как назло, ничего не приходило.
  Черт.
  - Мара, в чем дело? - настаивал панк.
  - Я... - взгляд перебегал с одного предмета на другой, беспорядочно и хаотично. Я старалась найти решение. - Антон чудит, - наконец-то удалось сообразить мне. И в этот момент, как назло, из ресторана вышел призрак, о котором я и говорила.
  Измайлов облокотился о косяк, скрестил руки на груди. Глаза за стеклами очков поблескивали, брови были недоуменно вздернуты.
  "Потом", - проговорила одними губами.
  - Хочет вечеринку с шампанским, голыми тетками и травкой. Сам понимаешь...
  - Вот мудак, - ругнулся Кит. - Давай приеду, морду ему набью.
  Я крепко зажмурилась, скривилась.
  - Он уйдет после. Обещаю.
  Ну хоть тут не вру. Если судить по браслету, Антону оставалось в этом мире всего ничего. Значит, действительно с теткой надо было помириться.
  Люди... Какие вы все-таки люди...
  - Ладно. Мы тогда у теть Розы переночуем. Ее мелкие как раз на даче.
  - Кит, ты - лучший, - искренне улыбнулась я.
  - Напоминай себе об этом почаще, - хмыкнул панк. - И учти, отель после вашей ночной пирушки я убирать не буду. Лучше сразу клининговую компанию вызови.
  - Любой каприз за твой счет, - ответила, выдыхая свободнее. - И не корми близнецов фастфудом, поужинайте нормально.
  - Да, мамочка, - проворчал панк. В трубке раздались гудки.
  Засранец.
  - Мара... - начал Антон, как только я отняла аппарат от уха.
  - Через две минуты, можешь меня линчевать, - подняла руку и снова набрала телефонный номер. - А пока помолчи.
  Измайлов вздернул брови, отлепился от косяка и сел в кресло напротив, снимая и протирая очки.
  - Похоронное бюро "Миндальное дерево", мы заботимся о своих подопечных, чем...
  - Смените уже слоган, Анатолий, - искренне посоветовала, услышав знакомый приятный баритон. Почему-то отсылка к старому доброму Кентервильскому привидению в контексте похоронного бюро меня ужасно раздражала. Видимо потому, что не было тут ничего старого и доброго, а был просто бизнес.
  - Марочка, сколько лет, сколько зим. Рад, безумно рад, - и совершенно без перехода: - Кого выкапываем на этот раз?
  - Боюсь вас разочаровать, но пока никого.
  - Чем тогда могу?
  - Мне нужно обновить защиту. Поставить самую сильную. Срочно. Желательно все сделать до утра.
  - За срочность двойная оплата.
  Я знала, что Анатолий предвкушающе улыбается. Это чувствовалось по голосу, по тому, как изменилась интонация, по легкому налету жадности и довольства.
  - Поверьте, Анатолий, цена - последнее, что меня сейчас беспокоит.
  - Люблю иметь с вами дело, Марочка. Через час буду на месте.
  Я нажала на отбой и подняла взгляд на Антона. Он все еще протирал очки, на меня не смотрел.
  Пришлось пару раз откашляться, чтобы привлечь внимание мужчины.
  - Знаете, - все-таки посмотрел он мне в глаза, - я, наверное, заслужил, - и улыбка, спокойная и понимающая, осветила его лицо. Такая улыбка делала Антона по-настоящему красивым. Измайлову очень шло. Если он так улыбался в жизни, отбоя от девушек, девочек, бабушек у него точно не было.
  - Простите, - искренне извинилась за голых баб, травку и выдуманную пирушку. - У меня не было другого выхода. Все прошло хорошо?
  - Да, - доктор снова улыбнулся, на этот раз выражая неподдельную радость. - Я такой дурак, Мара... Сейчас... Словно... словно дышать легче, и смеяться хочется, а еще... - взгляд стал серьезным, немного грустным. Но грустным по-хорошему, очень правильно грустным, тепло.
  Сдержаться не получилось, и уже мои губы растянулись в улыбке.
  - Пора идти, доктор? - спросила, нарушив повисшую на миг тишину.
  - Да.
  Измайлов гибко поднялся, положил ключ на стойку, протянул мне мобильник.
  - Я взял на себя смелость и воспользовался твоим онлайн банком. Перевел тебе свои деньги. Мне они уже не понадобятся...
  Пришлось прикусить щеку изнутри, и изо всех сил стараться сделать благодарный вид. В конце концов, мужик, действительно, хотел, как лучше.
  Близнецы ему благодарны точно не будут: завтра им прибавится работы.
  - Спасибо.
  Измайлов пожал плечами, опустился на колени, похлопал по ним руками.
  - Давай прощаться, псина?
  Крюгер подскочил к доктору, словно только того и ждал. Облизал лицо, пару раз громко гавкнул. А Антон начал терять краски. Чесал пса за ухом и бледнел, приговаривая "хороший мальчик" сквозь смех.
  Через пару минут Измайлов все-таки оторвался от счастливого Крюгера и поднялся на ноги, протянул мне руку:
  - Спасибо, Мара, за все. За то, что терпели и исполняли мои капризы. Я действительно был капризным, несносным, эгоистичным мальчишкой. Извините.
  - Не берите в голову.
  Я пожала ладонь, поднимаясь из кресла, все еще улыбаясь.
  - Так светло, - прошептал мужчина в изумлении, переведя взгляд куда-то мне за спину.
  - Да.
  Стекла очков ярко поблескивали, выделяясь на фоне остального призрака, даже дужки тускло мерцали, отражая свет лампы, делая Антона еще более нереальным и эфемерным. Доктор не отрывал пристального, по-детски радостного взгляда от окна за моей спиной.
  - Кто в дверь сию войдет, тот замок покорит, - пробормотал мужчина. Он стал совсем прозрачным, сквозь привидение отчетливо можно было разглядеть стену, монстеру в пестром горшке, любимое кресло Кита. Крюгер тихо залаял, словно испугавшись. А по моему позвоночнику пробежала толпа мурашек.
  Произнесенные только что слова насторожили, заставили замереть на месте, с приклеенной улыбкой и таким же застывшим, как и у Измайлова, взглядом.
  - Дракона кто убьет, получит славный щит, - раздалась следующая строчка, и Антон исчез.
  А дурацкий стишок казался до боли, до судорог знакомым. И связан он был с чем-то нехорошим... Очень-очень нехорошим. Темным и странным.
  Я тряхнула головой, стараясь побороть странное оцепенение, вызванное неожиданным посланием, и поднялась на второй этаж. К приезду Анатолия надо было подготовиться.
  Для Кита я достала часы, старые, купленные мной на знаменитой Braderie в Лилле очень-очень давно. Их серебряная цепочка потускнела и потемнела от времени, но череп, выгравированный на крышке, не потерял лукавства своей улыбки, а стрелки - точности. Для тети Розы нашелся простой золотой крестик, с Крюгером и гадать не пришлось: ошейник прекрасно подходил. А вот с амулетами для близнецов пришлось повозиться. Интуиция подсказывала, что это должно было быть что-то парное, такое же одинаковое, как и мои маленькие гении, подходящее и мальчику, и девочке, не привлекающее к ним лишнего внимания и не вызывающее вопросов.
  По крыше снова забарабанил мелкий, противный дождь, поднялся небольшой ветер, и ветви старой березы заскребли по окну. Звук не был противным или пугающим, скорее просто тоскливым, и вторил хриплым переливам джаза из моего компьютера.
  Я сидела на полу в своей комнате на чердаке и пыталась в ворохе бесполезных побрякушек отыскать что-то для близнецов. Крюгер устроился рядом и, положив вытянутую морду на лапы, внимательно наблюдал за моими действиями, отважно борясь со сном. Погода и насыщенный день сделали свое дело: вечный двигатель выдохся.
  Но вот наконец в руки попались серьги-кольца, простые, серебряные, достаточно маленькие, чтобы одну из них вполне мог надеть и Костик. Вот только у мальчишки дырки в ухе не было.
  К счастью, дело это поправимое.
  Я снова потянулась за телефоном, набрала знакомый номер. Пять минут, и все улажено, осталось только перечислить деньги на карточку ушлой девице-медсестре.
  Снова в холл мы с псом спустились только через час, когда снаружи раздался шорох гравия на подъездной дорожке.
  Анатолий, в отличие от большинства современных бизнесменов, был точен как часы. Опоздания мужчина считал чуть ли не самым страшным смертным грехом, впрочем, как и джинсы с футболками. Он предпочитал старомодные строгие костюмы-тройки, начищенные до зеркального блеска, непременно черные, итальянские ботинки и классические узкие галстуки. Но во всем остальном был идеальным дельцом.
  Владелец бюро ритуальных услуг действительно дорожил каждым клиентом, за ваши деньги мог организовать все, что душа пожелает. Хотите теток-плакальщиц? Вот расценки, пять по цене трех. Желаете, чтобы гроб был из белого дуба два на четыре? Пожалуйста. Стоимость по прейскуранту плюс пятнадцать процентов за дополнительные расходы на грубую физическую силу, которая выкопает соответствующую яму. Отпеть на латыни? С вас двести долларов, можно сто, если передвинуть день похорон на следующий вторник. Буддистская церемония? Без проблем. Катафалк, запряженный лошадьми? Завтра будет. Белый шатер? Как пожелаете. Дождь в день похорон? Уже сложнее, но тоже можно. Нужны любовный приворот, порча, оберег на удачу, выигрыш в казино? На эти услуги прейскурант отдельный. Защита для отеля? Срочно? Марочка, вы знаете цены. А цены у господина Загорского были первоклассными, впрочем, как и качество оказываемых услуг.
  Анатолий - не самый сильный колдун в Москве и области, но для таких, как он, не это главное. В их деле главное точность, дотошность, внимание к деталям, расчет и идеальное знание матчасти. Колдуны, специализирующиеся на защите - как шифровщики. Они создают не просто заклинания, они создают шифр. Комбинации знаков, символов, запутанные лабиринты сложных плетений, к которым невозможно подобрать пароль, можно только грубо сломать и навлечь на себя проклятие. А сила... Силу можно позаимствовать, например, у заказчика, если он достаточно могущественен, или купить у одного из клиентов. Эта сила и питает вшитое в структуру защиты проклятие.
  - Ох, ну и лето в этом году, - скривился мужчина, складывая и отряхивая зонтик. - Гадость, а не лето. Сплошные дожди.
  - Вам ли жаловаться, Анатолий? - выгнула бровь, удерживая Крюгера за ошейник и отступая в глубь холла.
  - Для бизнеса, конечно, хорошо: тоска, печаль, большие чаевые. А вот для моих старых ран... - Анатолий поджал губы, - кости ноют.
  - Кофе, чай? - спросила, разглядывая огромный кожаный саквояж в руках мужчины. В прошлый раз чумодан был поменьше.
  - Чай, Марочка, чай. Я раб своих привычек.
  - А разве не все мы? - хмыкнула и отправилась на кухню.
  Пока я занималась чаем, Анатолий готовился к предстоящему ритуалу: освобождал пространство, доставал травы, свечи и мел.
  - Знаете, вам очень повезло, Марочка, - снова заговорил Анатолий, когда я вернулась в холл, неся поднос. - У меня до конца следующего месяца все расписано. И дни, и вечера.
  - Я везучая, - улыбнулась и прислонилась к стойке регистрации.
  - Ваша правда, Марочка. Я даже подумываю о том, чтобы помощника нанять, пока все не закончится.
  - Не закончится что именно?
  - Убийства эти, конечно же, - удивленно вздернул седые брови вверх мужчина.
  - Вы про маньяка?
  - А вы разве не за этим защиту усиливаете? - потянулся за чашкой владелец похоронного бюро.
  - Не совсем, - покачала головой.
  - С ним все просто с ума сошли, - продолжал то ли жаловаться, то ли просто делиться новостями мужчина. - Даже ведьмы и вампиры амулеты заказывают. Женщины, конечно, больше обеспокоены, но и от мужчин заказов много.
  - Вы, должно быть, шутите, - тряхнула я головой.
  - Марочка, можете взглянуть на мои заказы, если не верите. Где-то неделю назад по городу слух пошел, что убийца не человек, а иной. Вот все и завертелось. Говорят даже, что Совет это дело под контроль взял и полиции помогает.
  - А у меня ни одного постояльца, связанного с этим, нет, - побарабанила пальцами по стойке.
  - Так вроде как и убитые тоже иные.
  - Это дела не меняет, - пожала плечами. - Но нет - и ладно. Я совсем не хочу искать какого-то маньяка. Только странно, что слухи так быстро пошли. Да и масштаб всеобщего сумасшествия... - я покачала головой.
  - У страха глаза велики, Марочка, - едва улыбнулся Анатолий, отставляя практически пустую чашку. - Давайте мы не будем терять больше время за пустыми разговорами. Нам еще многое предстоит сделать до того, как вернутся ваши родные. Отель у вас большой, а я всего один. Собачку пока на улицу выведите, - попросил колдун, поднимаясь на ноги.
  - Не любите животных?
  - Скорее, равнодушен. Но милое создание может помешать. Нужна концентрация. Вы, кстати, тоже можете пока погулять. Я закончу не раньше чем часов через пять, тогда и понадобится ваша помощь.
  - С вашего позволения, я лучше займусь делами, - ответила, выпуская явно обиженного таким недоверием Крюгера во двор.
  Анатолий поджег пучки мяты, ножки от чеснока и мирт и взялся за мел. Я уткнулась в ноутбук. Надо было проверить состояние счетов, оплатить больницу, коммуналку и заняться бухгалтерией отеля. Последнее как раз поможет убить большую часть времени.
  А все-таки любопытно: кто и зачем пустил этот слух? Как Совет допустил его распространение? И действительно ли тот самый черт опасен именно настолько, насколько его малюют?
  Последнюю неделю все СМИ пестрели заголовками про неуловимого убийцу, стараясь переплюнуть друг друга в количестве необоснованной и ничем не подтвержденной информации. Они собирали слухи, сплетни, обсасывая и смакуя подробности, выдвигая одну безумную идею за другой, нагоняя лишнюю панику и обеспечивая Анатолия и таких, как он, неплохим сезонным заработком.
  Но Эли ведь меня тоже предупреждала. А эта иная театральные эффекты предпочитала оставлять исключительно для сцены.
  Спросить Сухаря или Змеева?
  Змеев...
  Черт!
  Улыбка непроизвольно растянула губы. Захотелось по-кошачьи потянуться и, выгнув спину, легонько застонать от удовольствия.
  Напористый, твердый, жесткий, иногда холодный, иногда обжигающий, как удар плети, и любопытный. Очень любопытный.
  Я провела языком по верхней губе, снова улыбнулась и, надев наушники, нырнула в колонки строгих и сухих цифр, попутно отправив сообщение Элистэ о визите Ирза.
  Анатолий выдернул меня из очередного документа для налоговой, когда часы над стойкой регистрации показывали пять утра, а весь пол и стены в холле были покрытый тонкими линиями мелового рисунка: символами, словами и закорючками на идише, латыни, древнеегипетском, аравийском, арабском, иврите и даже шумерском.
  - Я закончил, Марочка, - улыбался во все тридцать два Анатолий. - Ваша очередь немного мне помочь. Где заготовки под амулеты?
  Я засунула руку в карман джинсов и выудила оттуда приготовленные украшения, прошла на крыльцо, где дремал Крюгер, чтобы снять с пса ошейник.
  Воняло в отеле страшно. Травы за это время успели пропитать, казалось, даже кирпичную кладку. Запах был насыщенным и густым, и свежий воздух только разгорающегося утра показался амброзией, пролился святым елеем.
  - Марочка, - нетерпеливо позвал Анатолий, отрывая меня от созерцания первых рассветных лучей.
  Ладно, перед смертью не надышишься.
  Я вернулась в отель, протянула колдуну ошейник, начала расстегивать рубашку.
  - Откуда начнем? - спросила, кидая одежду на кресло.
  - Давайте в этот раз с вашей комнаты, потом спустимся в подвал, а затем и номера в центре. Накроем дом куполом.
  - Как скажете, - пожала плечами и поставила ногу на первую ступеньку, аккуратно так, чтобы не стереть линии узора.
  - Вы превзошли себя, - искренне восхитилась работой мужчины, оглядывая чердак и отмечая структуру плетений и сочетание заклинаний.
  - Это действительно одна из моих лучших работ, если не лучшая, - кивнул мужчина без лишней скромности, беря меня за руку и ведя в круг на полу. - Начнем сразу же, как только будете готовы.
  Я кивнула, закрыла глаза и ухнула в себя и свою силу. Тут же напряглась спина, по полуобнаженному телу прошла толпа мурашек, я ощутила прикосновение несуществующего ветра к коже, кровь побежала по венам быстрее, все запахи и звуки стали четче и ярче, а время замедлилось. Замедлились и мои движения: сердце билось бесконечно медленно, бесконечно долгими получались вдохи и выдохи. Все мое существо просыпалось, пропуская через себя энергию, чувствуя ее, пробуя ее, концентрируясь на ней. К запахам трав добавился запах силы - хлесткий, темный, страшный. Энергия обволакивала и опутывала меня, в то же время освобождая, даря удовольствие, с которым сложно было сравниться даже сексу.
  Больше.
  Закололо иголочками затылок, хрустнули неприятно и словно неловко кости и позвоночник. Я повела плечами, бедрами, изогнулась, расслабив предплечья и все еще каменно-твердую спину.
  Надо расслабиться, надо... Иначе мгновение боли растянется на долгие минуты агонии.
  Опять хрустнули кости, треснула кожа, запахло кровью. Боль пронзила от затылка до пяток. Жалящая, как дикая крапива. Я рвано выдохнула и снова заставила себя расслабиться, ощутив знакомую тяжесть.
  Вот так.
  Когда я открыла глаза и посмотрела на Анатолия, храбрый колдун чуть дернулся в сторону и тут же отвел взгляд.
  - Простите, Марочка...
  - Приступайте, - дернула плечом, стараясь подавить усмешку, подставляя руки ладонями вверх под пальцы колдуна.
  Мужчина достал длинную острую спицу, проткнул кожу на моей правой ладони, вычерчивая такой же узор, что украшал центр комнаты. Кровь, густая и вязкая, закапала на пол. Анатолий что-то шептал, склонившись к моей руке, прорезая иглой новые завитки, я смотрела в стену перед собой и вспоминала злость, которую вызвал сегодня Ирзамир. Эта злость мне очень пригодилась. Забавно.
  - Защити! - крикнул спустя минут двадцать Анатолий, отрываясь от моей руки.
  - Защити! - повторила покорно, чувствуя судорогу, пробежавшую по телу, сжала кулак, заставляя кровь течь сильнее, махнула рукой так, чтобы багряные капли попали на каждую стену. И во все глаза смотрела, как собственная кровь впитывается в стены и пол, как вода в губку.
  В подвале, на кухне, в гараже, в комнатах близнецов, Кита, в номерах все повторилось. К восьми утра все мое тело кровоточило, сил практически не осталось, очень хотелось открыть окна и проветрить отель, слипались глаза и еле ворочался язык.
  - Теперь амулеты, Марочка, - почти ласково проворковал Анатолий, помогая мне сесть за столик в ресторане.
  Меня хватило лишь на то, чтобы кивнуть.
  Колдун быстро начертил на деревянной поверхности пентаграмму, расставил по кругу церковные свечи, поджег очередной пучок каких-то трав, разложил на концах узора часы, сережки, крестик, ошейник Крюгера, несколько моих браслетов и три мужских перстня. Один для упрямого мальчишки, который никак не хочет возвращаться, два других - на всякий случай. Анатолий склонялся над каждым украшением, шепча слова заговора, в конце повторяя "защити", я повторяла следом, так же склоняясь и так же напитывая будущие амулеты своим дыханием. Я почти видела эти облачка силы, вырывающиеся из моего рта. Потом снова настал черед крови. Я сгребла все в кучу в центре, положила и без того окровавленные руки сверху, левую поверх правой, Анатолий занес иглу. Миг боли, мое сдавленное шипение и "защити" отчаянной просьбой, твердым приказом. На несколько секунд вспыхнул узор на столе, вспыхнуло плетение на стенах и полу, вспыхнул ярким красно-белым весь отель, завыл на улице перепуганный Крюгер, моя сила заставила колдуна согнуться, прижаться тощей грудью к столешнице, хватать ртом воздух, напитанный запахом трав.
  А через миг все закончилось.
  Исчезли меловые узоры, растворившись, слившись с домом, пропали глубокие царапины с моего тела, зажили дыры от иглы в ладонях. Снова треснули, хрустнули, застонали кости, снова дрожь и боль пронзили от затылка до пяток, прострелили спину, лопатки, ребра. Цвета и звуки потеряли глубину, стали менее четкими и более размытыми. Я вернулась к своему обычному состоянию. Выжатый, как лимон, Анатолий все еще лежал на столе, я развалилась на стуле, мы оба тяжело дышали, у обоих пот струился по щекам и лбу, и мы оба удовлетворенно улыбались.
  - Поздравляю, - пробормотал колдун. - Гарантия будет продленная - тридцать пять лет, с учетом надлежащего ухода.
  - Благодарю, - чинно кивнула, и мы расхохотались.
  Хозяин похоронного бюро ушел через полчаса. Я впустила Крюгера, тут же нацепила на него ошейник, насыпала в миску собачьего корма и поплелась к себе в душ, отчаянно давя зевки. Как добралась до кровати, помню смутно. Но поспать удалось не больше часа, потому что через час в отель вернулись домашние. И вернулись какие-то слишком взвинченные и взбудораженные, хмурые.
  - Кит? - оглядела я честную компанию, стараясь окончательно проснуться.
  Они все стояли в моей комнате, кроме теть Розы, которая уже колдовала на кухне, и все хранили напряженное молчание. Нехорошее молчание.
  - Мы к тебе заехали по дороге, - начал серьезный, как никогда, Костя.
  - В квартиру? - нахмурилась.
  У себя в квартире я бывала редко, даже толком не помнила, где валяется мой комплект ключей. И трешку эту держала просто на всякий случай: в районе на отшибе, с дурацкой планировкой и еще более дурацким ремонтом от предыдущих жильцов... В общем, просто на всякий случай. Там иногда ночевал Кит, когда хотел отдохнуть от нас или был слишком пьян, чтобы возвращаться в отель.
  - Да, - кивнула Ксенька, садясь на кровать.
  - Зачем?
  - Хотели велик Кита забрать, - дернул плечом мальчишка.
  - И?
  На несколько секунд снова повисла тишина, ребята переглянулись, Ксюша кивнула на вопросительные взгляды брата и панка. Бугай достал телефон, покопался в нем еще несколько мгновений, почти заставив меня скрипеть зубами, а потом сунул мне его под нос.
  - Вот, смотри.
  На экране было фото двери. Виднелись часть подъезда, замызганный коврик, задорно поблескивающий латунный номер "тринадцать" и дверной глазок, красовалась наверху острыми краями разбитая лампочка и... надпись. Огромная, мерзко-желтая надпись из дешевого баллончика во всю дверь и часть стены: "СДОХНИ СУКА".
  Блеск.
  
  
  Глава 10
  
  
  Ярослав Волков
  
  Серьезно, эта ситуация начинала бесить. Нашли еще один труп. Урод ускорился, кем бы он ни был, и это дурной знак. Если бы это было действительно психическое расстройство, я бы сказал, что оно прогрессирует. Но это одержимость. А значит, сущность, которая сидит внутри маньяка, растет, ей надо больше энергии, больше криков и боли и больше жертв, соответственно. Плохо.
  Плохо, потому что на маньяка до сих пор ничего нет.
  Ну или почти ничего.
  По предыдущей жертве появилась кое-какая информация. Девушка пропала за неделю до смерти. Последний раз ее видела охрана офиса, выходящей из здания, а потом все. Тачка так и осталась стоять на казенной стоянке, брошенная и больше никому не нужная. Никого постороннего на территории парковки или самого здания в это время камеры не зафиксировали. Вообще в тот вечер даже сотрудников практически не было.
  Куда делась Оксана Лебедева, никто не знал.
  Но...
  Но значит, маньяк держал девушку у себя что-то около недели. Пытал.
  Осталось понять, почему она, почему они. И вопрос на миллион: как он заманивает девушек?
  Как и обещал, Саныч нашел мне этнографа. Опытного, знающего своего дело мужика. От Игоря, в отличие от Сухаря и его команды, я ничего не скрывал, рассказал даже то, что мне удалось узнать от незабвенной Ошун. И сейчас он тоже рыл носом землю.
  Я поднял старые дела, заставил Крока искать в архивах психиатрических больниц хотя бы отдаленно похожие дела, просматривал полученные отчеты со вскрытий и все равно топтался на месте.
  Эти несколько дней с Марой видеться не получалось, мы созванивались и переписывались. Правда разговоры длились недолго, Шелестова отвечала односложно, была рассеянной и какой-то непривычно напряженной. На мои попытки выяснить, в чем дело, девушка делала вид, что все хорошо, и переводила тему.
  Я же пока делал вид, что меня подобное положение дел устраивает. На самом деле ни хрена не устраивает.
  Предупреждать Мару о своем визите я не стал, как и в прошлый раз. Опыт показал, что Шелестову надо брать врасплох и не давать времени на раздумья. Впрочем, как и ее домашним.
  "Калифорния" встретила меня умопомрачительными запахами еды, веселой возней близнецов с Крюгером и хмурой рожей Кита. Я всучил близнецам пирожные, всунул в открытую собачью пасть кость из зоомагазина, отодвинул Кита с прохода, отдав ему цветы для тети Розы, и огляделся. В холле Шелестовой не было.
  - Бойся данайцев, дары приносящих, - проворчал панк сзади.
  - Не ворчи, Кит, - прошествовала Ксюша мимо, держа в руках коробку с пирожными.
  - Ты надолго ее заберешь? - задал вопрос Костя, протягивая руку для рукопожатия.
  - В планах было вернуть ее завтра вечером, есть возражения? - спросил, оглядывая честную компанию. Мальчишка отрывисто мотнул головой и тоже поспешил в ресторан за сестрой.
  - Шо вы? - замерла в дверях повар. - Маре потрiбно вiдпочити. Рада знову вас бачити, Ярослав.
  - Роза Яковлевна, вы сегодня прекрасно выглядите, - поцеловал пухлую руку женщины.
  - Ай, негiдник. Але чарiвний, - лукаво улыбнулась тетя Роза. - Марочка на задньому дворi, бiля озера. Бiжи швидше, та забирай її з цього дурдому.
  - Предательница, - недовольно пробухтел Кит.
  - Без солодкого сьогоднi залишу, - пообещала повар, упирая руки в боки.
  Бугай закатил глаза и тяжело вздохнул, выдавив из себя детское "я больше не буду", и отдал тете Розе букет.
  - Ой, якi гарнi, спасибi, - еще шире улыбнулась женщина, глядя на меня. - Ярославушка, я була рада з вами зустрiтися, але у мене там рагу... - она развернулась ко входу в ресторан. - Не витрачай час, - подмигнула через плечо и, прижимая цветы к широкой груди, ушла в свое царство кастрюль, сковородок и магии.
  Прекрасная, просто очаровательная женщина. Бабушка. Не по возрасту, нет. Выглядела тетя Роза не старше пятидесяти, и совсем не обязательно у нее были внуки, но больше всего ей подходило именно это теплое, домашнее "бабушка". Очень свое.
  - Пожалуй, не стану пренебрегать советом мудрой женщины, - хмыкнул я. - Вот только... Что у вас случилось? - спросил, оглядывая все еще хмурого панка.
  - Насколько мне известно, ничего, - мотнул головой Кит, скрестив на груди руки. - По крайней мере, мне ничего не известно. И уж не обижайся, но даже если бы было, тебе бы я все равно не сказал. Я тебя вижу третий раз.
  - Что ты делаешь на следующей неделе?
  - Неужели свидание? - усмехнулся парень, притворно округлив глаза, прижимая правую ладонь к щеке.
  - Извини, если разочарую, но кроме пива в спортбаре рассчитывать тебе не на что. Согласен?
  - Ой, ну так и быть, - всплеснул ручищами верзила. - Уломал, противный, - и, не меняя писклявого голоса, продолжил: - Только если Мару обидишь, закопаю.
  - Понял. Еще с прошлого раза, - хлопнул я мужика по плечу. - Не обижу. А теперь, если позволишь, я все-так заберу Шелестову.
  - Забирай, - "разрешил" бугай и демонстративно уселся в кресло в холле. - Скажи, что я позабочусь о новых постояльцах, если такие появятся.
  Я кивнул и вышел на улицу.
  Какого черта Шелестова делает у озера в такую погоду?
  На улице шел дождь, шел целый день. Сначала мелкий и противный, к вечеру он разошелся не на шутку. В воздухе пахло мокрой землей, озоном и свежескошенной травой, под ногами хлюпало, сырой, пусть и теплый, летний ветер с легкостью пробирался под одежду.
  Гамаюн, смотрю, в своем репертуаре. Валили бы из Москвы обе сестрички, и без того лето ни к черту.
  Мара сидела на сырых насквозь досках причала, болтала босыми ногами в воде, а капли дождя стекали по обнаженным плечам, лицу, волосам. Она промокла до нитки, но, казалось, этого вообще не замечала.
  Сумасшедшая.
  - Шелестова, ты от воспаления легких умереть хочешь? Или у этого есть какой-то тайный смысл, непостижимый для простых смертных? - я накинул на девушку свой пиджак, заставляя подняться на ноги.
  - Волков, - моргнула она пару раз, хмурясь. - Ты что тут делаешь?
  - На данный момент тебя от дождя спасаю, - нахмурился, разглядев посиневшие губы. - Ты что, ребенок маленький? И потом, тебя мама не учила, что в дождь купаться нельзя?
  - Так и не... Ярослав, какого черта ты делаешь? - "грозно" спросила Шелестова, когда я подхватил ее на руки.
  - Кроссовки бери, - присел я на корточки. Мара послушно исполнила просьбу. - Телефон с тобой?
  - Да, - осторожно кивнула девушка, хмурясь. Она смешно хмурилась: была скорее забавной, нежели строгой, тонкая вертикальная складочка на лбу придавала хозяйке отеля очарования и делала моложе.
  - Ну вот и отлично. Я тебя уже отпросил, - улыбнулся, поднимаясь.
  - Ты... что? Что ты сделал?
  - Отпросил, - спокойно повторил, осторожно ступая по грязи. Болотяка под ногами противно чвакала и хлюпала, но ноги промокли, еще когда я только шел к озеру, так что хрен с ним.
  Шелестова откинула голову и расхохоталась. Звонко, громко, радостно и очень беззаботно. Этот смех ввинтился в мое сознание раскаленным болтом, прострелил рикошетом на вылет и что-то сдвинул, сместил какие-то шестеренки внутри так, что стало трудно дышать, сердце билось где-то в горле.
  Черт!
  - "Отпросил", - простонала Мара, плотнее обхватывая мою шею, прижимаясь крепче и не переставая смеяться, отчего я чувствовал, как дрожит ее тело, чувствовал каждое долбанное движение. - Ты меня "отпросил"...
  - Отпросил, - кивнул, сажая Шелестову на капот и роясь в кармане в поисках ключей.
  Она все еще продолжала посмеиваться. И, глядя на нее, тоже хотелось улыбаться. Вот только темные круги под грозовыми глазами не радовали совершенно, и то, что она промокла до нитки, тоже. Голые ноги покрылись гусиной кожей.
  - Женщина, - я открыл пассажирскую дверцу, - а ты не сумасшедшая? - снова поднял Мару на руки.
  - А ты? - выгнула бровь девушка, стирая с лица улыбку, хотя в глазах продолжал гореть огонек веселья. - Погоди, - остановила меня хозяйка отеля, когда я уже собирался усадить ее внутрь, - я тебе обивку намочу. Надо переодеться хотя бы.
  - Нет, - дернул головой, все-таки усаживая девушку. - Обойдешься.
  Я захлопнул дверцу, обошел машину и сел за руль, включая кондер на прогрев.
  - Это тебе, - всунул в руки девушке шоколадку.
  - "Аленка"? - вскинула она вверх брови, неподдельно удивившись. - Кто сказал?
  - Что именно? - тачка плавно тронулась с места, в окнах на первом этаже отеля маячили, заговорщически улыбаясь, мордашки близнецов.
  - Я люблю "Аленку".
  - Просто угадал, - пожал плечами, выезжая на дорогу. - Жуй и грейся.
  - Да, мой генерал, - фыркнула Шелестова, разворачивая шоколадку.
  - А ну-ка, повтори.
  - Мой генерал?
  Кивнул.
  - Мой генерал, - прошептала Мара в самое ухо, обдавая его горячим дыханием. - Мой. Ге-не-рал.
  Глухое шипение вырвалось сквозь сжатые губы.
  - Зас-с-сранка.
  - Да, - не стала отнекиваться хозяйка отеля и звонко чмокнула меня в щеку все еще прохладными губами, тут же отстранившись, занявшись шоколадом.
  Сумерки уже опустились, хотя не было еще и шести, на мокром асфальте в лужах отражались размытые очертания фонарей и дрожащие круги света, встречных машин было мало, в динамиках играло что-то ненавязчивое и немногословное, девчонка рядом уплетала шоколадку, купленную практически в последний момент. И я расслабился. Куда-то стерлись все маньяки, мысли, моя "работа" в отделе, словно их смыл этот бесконечный летний дождь. Осталась только Мара, запах шоколада, жасмина и ее безумия. Безумия, вкуснее которого я не пробовал никогда и ничего. В тишине, полумраке и тепле салона было хорошо. Было интимно. Гораздо интимнее, чем даже то, что происходило несколько дней назад у меня на кухне и в гостиной. Это не значит, что я перестал хотеть Шелестову. Наоборот, я хотел ее сейчас даже сильнее, но готов был ждать, потому что это наслаждение было чуть ли не таким же сильным, как и то, что обещали мне ее глаза и тело в прошлый раз.
  - Кто в дверь сию войдет, тот замок покорит, - нарушила тишину Мара, выписывая пальцем закорючки на подлокотнике. - Дракона кто убьет, получит славный щит.
  - С чего ты вдруг его вспомнила? - нахмурился я, ожидая услышать что угодно, но только не то, что услышал.
  - Кого? - боковым зрением я увидел, как Мара повернула ко мне голову, застыв в ожидании.
  - По, - пожал плечами. - Это из "Падения..."
  - "...дома Эшеров", - закончила за меня девушка как-то потрясенно, и в машине снова повисла тишина. Только сейчас напряженная. Тяжелая тишина.
  Мара сидела, словно окаменев, и снова хмурилась, потирая переносицу.
  - Что? Что не так с добрым старым По?
  - Со старым - да, с добрым - не уверена, - ответила Шелестова заторможено, все еще пребывая где-то в своих мыслях.
  - Поговори со мной. Что у тебя случилось?
  - Кроме моей разыгравшейся паранойи, пока ничего, - прозвучал наигранно беззаботный ответ.
  - Не думаю, что защита, которая висит сейчас на отеле и твоих домашних, - это просто последствие паранойи, - качнул головой, поворачиваясь к Маре.
  - На дорогу смотри, - улыбнулась собеседница.
  - Шелестова...
  - Волков...
  - Упрямая женщина, может я смогу помочь?
  - Ярослав, правда, не с чем пока помогать. Все действительно в порядке, чего я не могу сказать о тебе, - провела она костяшками пальцев по моей щеке. - Ты выглядишь так, словно по тебе стадо слонов на водопой пробежало, причем сначала в одну сторону, а через две минуты в другую. Маньяк?
  - Да, - дернул я головой.
  Говорить о деле не хотелось. Не потому, что я считал Мару не благодарной слушательницей, не потому, что не хотел ей ничего рассказывать, не потому, что мне не надо было кому-то полностью выговориться и рассказать о тех мыслях, которые толкаются у меня в голове, как торгашки на Привозе в семидесятых. Я не хотел говорить потому, что понимал: если начну, остановиться, пока не расскажу действительно все, едва ли смогу. А это грозило тем, что приятный по задумке вечер перерастет в хрен знает что и сбоку бантик.
  - Я так понимаю: твое скупое "да" означает "не сегодня"? - словно прочитав мои мысли, заговорила Мара.
  Я нашел теперь уже теплую ладонь и поднес к губам, легко поцеловал, прижимая к лицу и вдыхая запах жасмина.
  - Правильно понимаешь, - улыбнулся, все еще не выпуская руки девушки. - У меня на этот вечер другие планы.
  - Чую, опять затевается какой-то криминал, - подначила Мара.
  - Смотря что ты считаешь криминалом, - улыбнулся и прибавил газу, ощущая на себе пристальный, изучающий взгляд хозяйки отеля.
  Девушка лишь коротко хмыкнула и крепче сжала мои пальцы, перевернув ладонь.
  Дождь продолжал стучать в окна, день клониться к вечеру.
  К тому моменту, как мы подъехали к дому, Шелестова задремала, отвернувшись к окну, успевшие высохнуть волосы падали беспорядочными волнами, скрывая от меня лицо, пиджак сполз, обнажая соблазнительные плечи.
  Я заглушил мотор, отстегнул ремень, хозяйка отеля тут же зашевелилась, медленно повернула голову, слегка поморщившись, размяла шею, едва прогнулась в спине, вытянув вперед руки.
  Черт!
  Я подался вперед, сгреб еще не успевшую до конца прийти в себя девушку и набросился на искушающие губы.
  О, она была потрясающа. Невероятно сладкая, невероятно вкусная, умопомрачительно сбивающая с толку и лишающая здравого смысла.
  Я ласкал ее язык, пробовал на вкус дыхание, смешанное с шоколадом, и не мог оторваться. Руки гладили талию, спину вдоль позвоночника, пальцы сжимали грудь сквозь кружевной бюстгальтер.
  А Шелестова тихонько стонала в мой открытый рот, сминая футболку, выгибаясь на сидении, прижимаясь ко мне все плотнее, так чтобы не осталось и миллиметра свободного пространства.
  - Я тебя хочу, - прохрипел каким-то чудом, отстранившись, сжимая лицо в ладонях. - Очень хочу.
  - Правда? - усмехнулась девушка, легонько толкая меня в грудь, заставляя отстраниться. - А я полагала, что мы "просто кино посмотрим", - дыхание оставалось неровным, а поэтому фраза получилась почти шепотом, с придыханием, рваной, но...
  Черт!
  Это тоже заводило.
  Я откинулся на спинку сидения и пару раз хохотнул, провел по волосам рукой, стараясь прийти в себя, восстановить дыхание и не обращать внимания на зацелованные мной, припухшие, влажные губы Мары и ее горящий взгляд.
  Дверцу машины она открыла первой, легко выскользнув на улицу, я выбрался следом. Животное, нечеловеческое желание никуда не ушло, затаилось внутри, дожидаясь своего часа.
  - Где мы? - Мара стояла, прислонившись бедром к машине, и разглядывала дом.
  - Тебе следовало задать этот вопрос раньше, не находишь? - я доставал из багажника вещи и сумки с едой. - Уехала с незнакомцем черт знает куда...
  - Волков, не трать зря воздух, - ехидно прокомментировала хозяйка отеля. - Ты ведь себе даже не представляешь, с кем имеешь дело.
  - А ты?
  - Ты мне угрожаешь?
  - Просто любопытно, что...
  - Совет всегда сможет меня найти, - перебила девушка, обходя тачку, плавно покачивая бедрами, - на мне... что-то вроде GPS-маячка от наших магов.
  Я закрыл багажник, повернулся, чтобы оказаться почти вплотную к ней. Хозяйка отеля подалась вперед, положила руки мне на плечи, привстала на цыпочки, заставляя меня наклониться.
  - Вопрос только в том, - проговорила она в самое ухо, понизив голос, - захочу ли я, чтобы меня искали, - влажный язык скользнул в раковину, зубы прикусили мочку, потянули вниз.
  Чтоб тебя...
  - Я же тебя прямо здесь трахну, Шелестова. Разложу на капоте, сорву эти дурацкие шорты и...
  - Да? Звучит многообещающе, - улыбнулась Мара, обводя кончиком пальца контур моих губ. - Только давай сначала все же поужинаем, и мне бы в душ сходить не мешало: я вся в песке.
  - Женщина, ты хочешь моей смерти, - простонал, втягивая ее палец в рот, поглаживая подушечку языком. Девушка с шумом вдохнула, на миг прикрыв глаза.
  Да, милая, в эту игру могут играть и двое.
  - Блин, Волков, нам серьезно надо поесть, а мне - добраться до душа. Так что веди, показывай "хоромы" и постарайся еще какое-то время построить из себя джентльмена.
  - Почему "построить"? Может, я действительно джентльмен?
  - Нет, Ярослав, ты - гад, - улыбнулась девушка, разворачиваясь и направляясь по тропинке к дому. - Очень обаятельный, сексуальный, наглый гад. И потом, джентльмен никогда не скажет девушке, что хочет трахнуть ее на капоте.
  В звонком голосе звучала улыбка.
  Удержаться у меня не получилось, смех вырвался из груди, нарушив тишину места.
  Мы вошли в дом, я показал Маре душ, выделил свою футболку и домашние штаны, переоделся сам и отправился на кухню, соображая, что бы побыстрее приготовить. Мара была права: есть тоже хотелось, а вот возиться не хотелось совершенно.
  Дилемму решила Шелестова, вернувшись из ванной и отобрав руководство. Итогом совместных усилий стали салат и паста с лососем. В процессе готовки мы незаметно ополовинили бутылку красного вина.
  Гостья почти утонула в моей одежде, и понять, к лучшему это или нет, у меня не получалось. Мешковатые штаны и футболка скрыли от глаз соблазнительные изгибы: стройные ноги, тонкую талию, аппетитную задницу и высокую грудь. Но я помнил ее кожу, вкус губ, горячий шепот на ухо и грозовые глаза...
  Искушение, ходячее искушение, а не девушка.
  - Это твой дом? - спросила Мара, когда мы сели за поздний ужин.
  - Мой. Купил его лет семь назад, в надежде, что будет повод почаще убегать из города, - я налил нам еще вина, Шелестова накладывала салат. - Но с тех пор был всего несколько раз. Город затягивает, засасывает, как зыбучие пески, медленно и незаметно. То одно, то второе. То очередное убийство, то командировка, то Совет... Я последние несколько лет мотаюсь по городам и странам. Иногда забываю, где именно нахожусь. И все откладываю на потом, на завтра, на послезавтра... - пожал плечами, подцепляя на вилку помидор.
  - Перекати-поле, - едва заметно улыбнулась девушка. - Когда-то и мне приходилось мотаться.
  - Пока ты не открыла отель.
  - Скорее, пока он не открыл меня, - покачала Шелестова головой. - Но я рада, что так получилось. Мне нравится моя работа. Она... освежает.
  - Освежает?
  - Да. Люди удивительны, уникальны, неповторимы. Их слова, поступки, истории остаются в памяти, что-то меняют, не дают... унывать, - она посмотрела на меня поверх бокала. - Знаешь, ведь уныние - это грех, один из семи смертных.
  - О, мне можешь не рассказывать... - поднял руку в останавливающем жесте.
  - В каком смысле? - склонила Мара голову набок, снова хмурясь так, как умеет только она. Забавно и мило.
  Я задумался всего на миг, залез в карман домашних брюк, достал четки, сжал руки в замок и опустил на них подбородок. Электрический свет отражался от потемневших и местами потрескавшихся сандаловых бусин, крестик со сколом болтался, как маятник старых часов, медленно и неуверенно, словно гипнотизируя и меня, и девушку напротив.
  - Когда-то давно, кажется порой, что в прошлой жизни, я был священником. Я читал молитвы и проповеди, отпускал грехи, выслушивал покаяния, носил рясу. У меня даже был собственный приход, служки... Вера. Тоже была...
  - Теперь нет? - тихо и очень осторожно спросила Шелестова.
  - Есть. Но теперь она другая. И я... другой.
  - Что случилось?
  - Как в той притче про заблудшую овцу, только в моем случае все наоборот. Овца была не одна, а девяносто девять...
  - Не спас? - Мара отпила из бокала.
  - Спас, - усмехнулся я. - Вот только не так, как предполагал.
  На какое-то время на кухне повисла тишина. Мара разглядывала меня внимательно и не произносила ни слова, я вернулся к еде, убрав локти со стола и спрятав четки в карман.
  - Скажи, - нарушила тишину девушка, все еще не сводя с меня пристального взгляда, - ребенок, рожденный "во грехе" - зло? Увидев такого ребенка... ты достанешь крест, начнешь читать молитвы, поливать его святой водой? Может, попробуешь изгнать дьявола?
  - Почему ты...
  - Потому что, возможно...
  Ножки ее стула резко скрипнули по полу, долгий, писклявый, пронзительный звук прозвучал диссонирующим сопрано. Мара поднялась на ноги, разворачиваясь ко мне спиной.
   - ...у нас проблема, - она взялась руками за край футболки, потянула, сняла ее через голову. - Точнее, возможно, у тебя проблема.
  Ломанные, острые тонкие линии татуировки начинались от копчика, шли вдоль всего позвоночника и терялись в волосах. Эти линии напоминали разрезы скальпеля, шрамы от ударов самой тонкой плетью, росчерки остро заточенного карандаша по бумаге.
  - Ты хотел знать, кто я. Смотри.
  Комната наполнилась темнотой безумия, густой и тягучей, как донниковый мед, мигнул несколько раз свет, загудели лампы, тихо и жалобно звякнули бокалы, перед тем как разбиться, красное вино, залив стол, потекло на пол, расползаясь кровавыми лужами, от неощутимого ветра всколыхнулись занавески, кожа покрылась мурашками, вновь повисшую тишину, казалось, можно было потрогать. А я смотрел на крылья. На огромные, цвета черненного серебра, крылья. И глаз от них не мог отвести, и вдохнуть не мог, и выдохнуть. Эти крылья отливали чернотой ада в свете ламп, тьмой искушения, настолько тонкого, что его практически невозможно было разглядеть... как паутина, как бриллианты в стакане воды.
  - Я ребенок, рожденный в истинном грехе. Я нефилим.
  Крылья, огромные и прекрасные, дрогнули, кончики перьев касались пола, кости- потолка.
  Шелестова замерла в центре кухни, не поворачиваясь ко мне, с идеально ровной напряженной спиной. И только ее дыхание - едва слышные длинные вдохи и выдохи - отдавалось в ушах.
  - Повернись ко мне, - попросил, вставая из-за стола, стараясь из последних сил сдержать гада внутри.
  Девушка не пошевелилась.
  - Мара, посмотри на меня, - я сделал несколько шагов к ней. Остановился на расстоянии вытянутой руки. - Мара.
  Медленно, невероятно медленно Шелестова развернулась ко мне, подняла взгляд ставших теперь практически черными глаз. Она почти не изменилась внешне, лишь острее стали высокие скулы, удлинились ногти на руках, испарина выступила на высоком лбу.
  - Я не собираюсь поливать тебя святой водой, я не собираюсь читать над тобой молитвы, не буду изгонять дьявола и прикладывать ко лбу крест. Ты мое безумие, и ты прекрасна. И еще кое-что: с тех пор, как я потерял свою паству, я не могу взять в руки ни один крест, кроме того, что показывал тебе, - я сделал шаг, тот самый шаг, что разделял нас, схватил Шелестову, притягивая к себе. - Я страдаю чревоугодием, похотью, гордыней, ленью, гневом. Пять из семи. Я давно проклят, так какой к черту из меня праведник? Тем более священник. Какое мне дело до того, что одна из сотен религий считает тебя грешницей? - я набросился на ее губы. Жадно, жестко, грубо. Раздвинул их своими и ворвался языком внутрь, упиваясь и захлебываясь, притягивая Мару ближе, сжимая крепче, глотая ее вдохи и выдохи, судорожные всхлипы. Я втянул ее язык в рот, выпустил, прикусил, снова выпустил, провел вдоль, опять втянул в рот. Мне нравилось чувствовать ее пульс, мне нравилось прикасаться к жестким, твердым и одновременно таким гибким, нежным перьям, мне нравилось, что ее голая грудь прижимается ко мне, мне нравилось, что кожа под моими пальцами была прохладной, в то время как жар ее рта сводил с ума и заставлял плавиться последние остатки мозгов. Мне все в ней нравилось. Судорожные вдохи, сдавленные тихие стоны, острые ноготки, царапающие кожу затылка, шеи, дерзкий поцелуй, агрессия, голод, страсть, запах жасмина и, конечно же, тьмы...
  Я оторвался от искушающего рта, скользнул губами вдоль подбородка, добрался к мочке уха, спустился вниз к шее, отрывая девушку от пола, заставляя ногами обхватить меня за талию, вдыхая запах волос и оставляя следы от укусов на тонкой коже.
  Раздался звон разбившейся посуды.
  - Черт, - зашипела Мара, выгибаясь, подставляя моим губам горло, убирая крылья, но разрешая своей силе бушевать вокруг.
  - Гад, - поправил я, лавируя между мебелью, стараясь не врезаться в углы, косяки, в перила лестницы.
  Десять привычных ступенек я преодолел бегом, толкнул плечом дверь спальни, уронил Мару на кровать, стягивая с себя футболку, с нее - спортивные штаны.
  Бля...
  В темноте спальни, растрепанная, с призывно торчащими сосками, с темными ореолами вокруг, она была как сон, как одна из тех тайных, грязных мужских фантазий, о которых ты никогда не признаешься даже своим друзьям, даже обдолбанный до невменяемого состояния.
  Я скользнул взглядом по длинной шее, высокой груди, животу, светлому кружевному белью, бедрам, круглым коленкам, ниже и...
  Бля...
  Белые носки. Простые, мать его, белые носки... Аккуратно подкатанные на щиколотках...
  Шипение вырвалось из груди, долгое и тягучее.
  А Мара не сводила с меня горячего взгляда, рассматривала грудь, руки, лишнее доказательство моего дикого желания, голода, скручивающего вены и жилы в тугой узел, ломающего кости, отдающегося куда-то в позвоночник.
  - Ты так и будешь там стоять? - хрипло спросила девушка.
  Я снова зашипел, упал на колени рядом с кроватью, подтягивая Мару ближе, накрывая рукой ее грудь, другой сжимая задницу, впиваясь в губы. Лихорадочно, резко. Не было сдержанности в моих движениях, не было неторопливости. Желание рвало на куски острыми когтями неуемного голода.
  Мне надо было, необходимо, как воздух, почувствовать снова ее губы, язык, влажный карамельный жар рта и обжигающее тело под пальцами, сердце, бьющееся быстро и неровно под моей ладонью.
  Я целовал, кусал, втягивал в рот кожу на шее, плечах, ключицах. Я оставлял засосы, легкие укусы, влажные следы как доказательство обладания, как клеймо. В этом было что-то дикое, первобытное, животное.
  Я старался сдерживаться, очень старался не причинить ей боли, пытался заставить себя прекратить, остановиться, вдохнуть. Но Мара дышала все чаще, подавалась навстречу моим губам все больше, сжимала мои плечи все сильнее, и у меня ни черта не получалось. Я накрыл ее сосок губами, втянул в рот, покатал на языке, выпустил, подул, снова втянул в рот. Она застонала, сжала меня ногами так, что я думал, ребра не выдержат, откинулась назад и прогнулась.
  Улыбка сама собой растянула губы, довольная, кривая улыбка, в предвкушении еще большего удовольствия. Кровь стучала в голове отбойным молотком, сердце толкалось в горле, наше общее сумасшествие висело вокруг густым дрожащим переливающимся облаком.
  Мара вдруг разжала ноги, выскользнула из моих рук, потянула меня на кровать, вставая на коленки. Я смотрел на нее, удерживал взгляд грозовых глаз, и следующий вдох наждачной бумагой продрал горло.
  - Мара...
  - Поцелуй меня, - подалась девушка вперед, снова оказываясь в моих объятьях.
  Я скользнул руками к попке и вдавил ее бедра в свои.
  - Змеев, - простонала Шелестова, несколько раз потершись о меня, вырывая уже из моего горла то ли стон, то ли шипение.
  Я с шумом втянул в себя воздух, когда ловкие пальчики пробежались по моим плечам, груди, животу, пробрались под резинку штанов и трусов и сжали возбужденный член. Ей достаточно было провести всего пару раз, коснуться большим пальцем головки, легко сдавить мошонку, чтобы я с матом повалился на кровать, утягивая Мару за собой, перехватывая руки, подминая под себя.
  - Зас-с-с-ранка, - я сжал ее запястья в одной руке, сел, разглядывая обнаженное, покрытое испариной тело. Провел кончиками пальцев вдоль шеи, по ключицам, между грудей, обвел ореолы сосков, задел ногтем один, другой, слушая и наслаждаясь звуками ее удовольствия, сбившегося дыхания.
  Девушка нетерпеливо дернулась, разочарованно простонала, когда не удалось освободить руки.
  - Нет, моя сладкая, - я снова улыбнулся, перехватил ее взгляд.
  О, как она смотрела, как жарко, как умоляюще...
  - Волков...
  Я скользил пальцами все ниже и ниже, наклонился, все еще смотря на нее, провел языком во впадинке пупка.
  - Ярослав...
  Еще ниже, облизал кожу над полоской трусиков, Мара зажмурилась, дернулась.
  - Смотри на меня, - это был почти приказ, но Шелестова послушалась.
  Я выпустил ее руки, стянул белье, швырнул куда-то в сторону и прижался губами к влажному местечку, вводя палец внутрь, языком лаская клитор.
  С-сладкая, с-сладкая, как с-сахарный с-сироп.
  Девушка дрожала, ерзала, выгибалась и хрипло, протяжно стонала.
  Внутри нее было мокро, горячо, узко, я чувствовал, как сжимаются внутренние мышцы, как туго они обхватывают сначала один, а потом и второй мой палец, и не останавливался, продолжая мучить и ее, и себя.
  - Ярослав... - громче, отчаяннее захныкала она, хватая за руки, облизывая влажные губы.
  А я пил ее, наслаждался каждым собственным движением, звуками, ее вдохами и не мог, не в силах был остановиться.
  - Ярослав! - громко, жестко, требовательно, почти со злостью.
  - С-сладкая, вкус-с-сная, - я медленно, очень медленно вытащил пальцы, провел языком вдоль нежного местечка, на миг втягивая в рот клитор, слегка надавив на него зубами. Девушка дернулась подо мной еще сильнее, зашипев, скомкав в руках простыню.
  Я поднялся, разделся до конца, накрыл Мару собой. Она тут же развела шире ноги, укусила меня за шею, скулу, губу, ворвалась настойчиво в мой рот, ногтями впилась в плечи, садясь, заставляя сесть меня.
  Ждать Мара больше не собиралась.
  Она брала меня, брала то, что было нам обоим необходимо. А я дышал ее дыханием, чувствовал, как ногти оставляют на спине следы: не просто покрасневшую кожу, а глубокие царапины - и кайфовал, ловил каждое движение, подхватывая сумасшедший темп, чувствуя, как крепко обхватывают ее ноги мою поясницу.
  И снова опрокинул девушку на спину, вколачиваясь, вдавливаясь в тело, целуя, кусая, шипя, сходя с ума.
  Немного, еще немного...
  Мара оторвалась от моего рта, потянула за мочку уха, спустилась к шее и укусила. Укусила почти больно, возможно до крови, тут же громко застонав, кончая. Забилась подо мной, упав на подушки и отпустив плечи. Всхлип перешел в громкий крик.
  Меня хватило только на пару движений. Быстрых, резких, диких.
  Удовольствие шарахнуло под дых кувалдой, разорвало в клочья, выпило досуха, выжало...
  Я упал рядом, все еще сжимая девушку в руках, перекатился, устраивая ее сбоку, уткнулся носом в шею.
  Вдохнул. Выдохнул. Вдохнул.
  Пот струился по спине, вискам, груди. Запах пота и секса забивал нос.
  - Черт... - прохрипел я.
  - О да, - отозвалась Мара, разворачиваясь в кольце моих рук, легко целуя в подбородок. - Ты почти убил меня, Яр, - мурлыкнула Мара.
  А я улыбнулся по-настоящему кретинской и довольной улыбкой.
  Знала бы ты...
  Как уснул, я не заметил, просто провалился в сон без сновидений, а глаза открыл только в десять от назойливого жужжания виброзвонка на телефоне. Мобильник нашелся в кармане домашних штанов, но пока я его доставал, смолк, на экране в пропущенных высветился незнакомый московский номер. Главное, не с работы, а там, если надо будет, перезвонят.
  Мары рядом не было, ее одежды тоже. Я рухнул назад на подушку, зевнул. Сытый и довольный жизнью гад, похоже, все еще спал, за окном для разнообразия светило солнце, по-летнему яркое и желтое, как лимон, в комнате пахло Шелестовой. Хорошо пахло...
  Вниз я спустился через двадцать минут и все эти двадцать минут - пока стоял под душем, пока одевался - старался убрать дебильно-самодовольное выражение с морды.
  Хозяйка отеля нашлась у плиты. Она заканчивала жарить блины, а в турке рядом призывно булькал кофе. Волосы девушка собрала в пучок, заколов их китайскими палочками, одета была в мою футболку, на ногах - те самые чертовы белые носки. Тоже мои.
  - Это грозит перерасти в престранный фетиш, - прошептал Шелестовой на ухо, целуя в шею.
  - Ты о чем? - спросила девушка, переворачивая последний блин.
  - О моей одежде на тебе, - улыбнулся, все еще не выпуская Мару из объятий, крепче сжимая руки.
  - Я просила тебя дать мне переодеться, - она выключила плиту, сняла с нее турку, повернулась. - С добрым утром.
  - Ага, - я накрыл ее губы своими. Этот поцелуй не походил на вчерашние, он был тягучим и медленным, как пропахший сигаретным дымом блюз Си Си Джеймс, и таким же глубоким, оставляющим такое же сладкое послевкусие и совершеннейшую, расслабленную пустоту в голове. Я долго и с упоением ласкал ее язык, гладил губы, небо.
  - Теперь утро превосходное, - провел я ладонями по тонким рукам.
  - И станет еще лучше, когда мы позавтракаем, - отстранилась Мара, улыбнувшись.
  Очередная довольная улыбка искривила мои губы. Мы ведь так вчера и не поужинали.
  - Мужчины! - закатила глаза хозяйка отеля в притворном возмущении, заметив мое выражение лица.
  Я расхохотался, снова сгреб Шелестову в охапку и потащил на веранду позади дома, усадил на стул.
  - Сиди, я сам накрою.
  - Все еще стараешься строить из себя джентльмена?
  - Где-то глубоко в душе я джентльмен, - обернулся через плечо.
  - Видимо, где-то очень-очень глубоко, - расхохоталась девушка.
  Утро выдалось по-настоящему летним, почти приторно-сладким, но при этом странно, гипнотически расслабленным, полным неги. Мы пили кофе, ели блины со сметаной, потому что домашнего варенья у меня отродясь не было, а магазинные джемы я не переваривал, разглядывали через забор сосновый лес и болтали ни о чем.
  Городок находился достаточно далеко от Москвы и был достаточно мал, чтобы не раздражать рычанием квадроциклов, шумом внедорожников и пьяными наглыми рожами некоторых представителей человечества, внезапно решивших, что раз они купили здесь дом, то можно делать все, что захочется, и вести себя как голуби: где жру, там и сру. При чем вести себя так, как по отношению к местным жителям, так и по отношению к окружающему пространству.
  - Оставь, потом помою, просто водой залей, - сказал я, наблюдая, как Шелестова собирает со стола тарелки.
  - Лучше сейчас, - улыбнулась девушка.
  Я нахмурился, взял оставшуюся посуду и пошел за ней на кухню.
  - Мара, серьезно, она не убежит.
  - Ярослав, серьезно, никогда не становись между женщиной и грязной сковородкой, - угрожающе взмахнула она лопаткой, поворачиваясь ко мне, на руках уже были надеты эти стремные желтые резиновые перчатки.
  - Ладно, - поднял я ладони, - как скажешь.
  Мара кивнула, очень серьезно и очень сосредоточенно, и отвернулась к раковине. Я постоял еще какое-то время, наблюдая за девушкой, и отправился наверх, застилать кровать и переодеваться. Я хоть и не приезжал сюда часто, все-таки мозгов запастись одеждой хватило.
  Себя я одел быстро, теперь предстояло одеть Мару. На кровать полетела рубашка, а дальше я завис перед распахнутыми дверцами шкафа. Вчерашние штаны едва ли подойдут, да и, скорее всего, не согласиться она их надеть, да и неудобно будет.
  Черт.
  Шорты?
  Где-то были спортивные, серые, на шнуровке, но, видимо, как и моя совесть и мой джентльмен, были очень-очень глубоко.
  Звук легких шагов заставил меня выпрямиться, в комнату вошла Мара.
  - Ты там вход в Нарнию искал? - оглядела она кучу тряпок под моими ногами, бесшумно ступая по темному паркету.
  - Не совсем, - хмыкнул, пожав плечами. - Думал, во что тебя одеть, пытался понять, куда засунул шорты.
  Шелестова лишь насмешливо выгнула бровь, спрятав в уголках губ немного дразнящую улыбку, и так же бесшумно направилась к балкону, огибая кровать, отодвинула шторы, открыла дверь.
  Там, на сушилке, висели ее шорты и черная майка на бретельках.
  Очень странная картина, какая-то непонятная, почти дикая, но... завораживающая. Дыхание перехватило всего на миг.
  Я тряхнул башкой, сгреб в охапку вещи и так, комком, запихнул обратно в шкаф, оставив рубашку и кепку.
  - Я жду тебя внизу, - сказал, подхватывая одежду и выходя из комнаты.
  Мара спустилась минут через пять, уже в своей одежде. Черт, в моей Шелестова мне нравилась больше. И носков тоже не было. Наверное, к лучшему. Волосы девушка распустила.
  - Куда мы идем? - подняла она ко мне лицо.
  - Гулять, - я надел на нее рубашку, завязав узлом под грудью, на голову - кепку.
  - Я смотрю, фетишу все-таки быть?
  - Там солнце, и это - чтобы не обгорела и голову не напекло. И вообще, женщина, ты что-то имеешь против?
  Вместо ответа Мара коротко меня поцеловала...
  Слишком коротко.
  ...и шмыгнула в коридор, натягивать кроссовки.
  Я подхватил со стола ключи и кошелек и вышел следом.
  Минут через двадцать мы дошли до бора, я оставил Мару ждать меня на лавочке, а сам направился к гаражу, надеясь, что сегодня ребята открыты. Зоя Сергеевна встретила меня улыбкой и легким удивлением, когда поняла, что транспортных средств мне сегодня надо два, но спрашивать ничего не стала.
  - Вуаля, - сказал, подходя к девушке, катя велосипеды.
  Мара оторвалась от разглядывания неба, опустила взгляд сначала ко мне, широко улыбнувшись, а потом на велики, и улыбка пропала с ее лица.
  - Что? - нахмурился, тоже перестав улыбаться.
  - Скажи, что мои глаза меня обманывают, - потерла девушка переносицу, смотря на маленький велик, как на хрень неведомую.
  - Ты же не серьезно, - пробормотал ошарашенно. Мара нахмурилась сильнее. - Да ладно, женщина, сколько тебе лет?
  - Достаточно, - по-детски скрестила она руки на груди.
  Я прыснул.
  - Прекрати ржать, чудовище, - поднялась девушка на ноги. - Я не катаюсь. Лучше ролики.
  - Роликов у них нет, да и не проберемся мы на роликах, - скрыть улыбку никак не получалось. Шелестова была очень смешная, такая вся серьезно-недовольная, напряженная. - Мы поедем медленно.
  - Волков, ты, похоже, не совсем понимаешь, - посмотрела хозяйка отеля мне в глаза, отрывая взгляд от велосипеда. - Ты поедешь. Я пойду рядом.
  - Не может быть так все плохо, - я прислонил свой велосипед к лавке, взял ее транспорт за руль и сидение, поставил ровно. - Давай, залезай.
  - Гад, - шумно вздохнула Мара и очень неуверенно, очень осторожно села.
  Я отпустил сидение, выпрямился, удерживая только руль.
  - Не отпускай! - взвизгнула Мара, зажмурившись и вцепившись в ручки так, что побелели костяшки пальцев.
  - Не паникуй, - выдавил, с трудом сдерживая смех. - Расслабься, найди равновесие.
  - Ты издеваешься? Как можно на этом расслабиться? Это же... Он тяжелый, двухколесный, как им вообще можно управлять нормально?
  - Ты же катаешься на роликах...
  - Сравнил божий дар с яичницей, - Шелестова поставила обе ноги на землю. - Ролики - это продолжение ноги... Они не улетят, не упадут, не выскользнут, я на них свое тело чувствую и контролировать могу... А это... Как это можно контролировать?
  - Мара, давай просто попробуем. Я тебя держу.
  - Ты на роликах катаешься? - вдруг сменила она тему.
  - Нет.
  - На коньках?
  - Нет.
  - В следующие выходные мы идем в парк Горького, и я учу тебя кататься на роликах.
  - Шелестова...
  - Око за око, - улыбнулась она не очень добро.
  Я покачал головой, вздохнул и согласился.
  - Ставь ноги на педали, - я плотнее обхватил руль. Мара снова страдальчески вздохнула, но просьбу выполнила, выражение ее лица при этом оставалось подчеркнуто трагичным.
  А через полчаса я понял, что покататься сегодня действительно не выйдет. То есть выйдет, но не так, как планировалось изначально. Расслабиться у девушки не получалось, руль она сжимала слишком крепко, равновесие находила через раз на третий, и на все мои попытки перестать ее поддерживать отвечала тем, что тут же ставила ноги на землю или спрыгивала, зажмурившись. В общем, через полчаса мучений я отдал ее велик, поменял свой на более удобный и вернулся к Маре.
  - Придется тебя везти, - вздохнул наиграно, указывая на руль.
  - Я не сруль, я чебурашка? - спросила Шелестова непонятное, с опаской подходя ко мне.
  - Что?
  - Старый анекдот, - качнула она головой. - А это...
  - Я тебе упасть не дам, - заглянул девушке в глаза. - Не будь трусихой, Мара.
  - Сам дурак, - вдруг широко улыбнулась она и без труда устроилась на руле. - Не дай бог уронишь... - предупредила весело, глядя через плечо.
  - И что? - я оттолкнулся, поставил ноги на педали.
  - Никогда больше твою футболку не надену, - расхохоталась Шелестова, я рассмеялся следом, просто не удержавшись.
  В бору одуряюще пахло хвоей, прелой листвой, было влажно. Асфальтированная дорога, широкая в самом начале, метров через триста разделилась на несколько протоптанных тропинок, жужжала мошкара, чирикали воробьи, мы даже белку видели, деловито сидящую на ветке и не обращающую на нас ровным счетом никакого внимания, занятую то ли шишкой, то ли чем-то еще, найденным в лесу.
  Докатился...
  Эта белка казалась чем-то совершенно нереальным.
  Из-за высоких разлапистых сосен вокруг царил полумрак, было достаточно прохладно, с реки дул легкий ветерок.
  Мара болтала ногами и вертела головой по сторонам, улыбаясь.
  Здесь дышалось легче, думалось проще, ощущалось свободнее. Время растянулось, превратилось в бессмысленное ничто, утратило вдруг всю напускную значимость и пафосность. Был только момент, этот и следующий, новый с каждым поворотом педалей, движением колес, вдохом и выдохом. Иногда точно такое же ощущение возникает на пустынной дороге, ночью, когда становится не важен конечный пункт назначения, когда, кажется, что вот так ехать можешь целую вечность, просто следуя изгибам серой ленты, когда мерцает желтый свет фар, редких фонарей, когда кто-то рядом наливает тебе в стакан термоса горячий крепкий чай, щелкает каналами похрипывающего временами радио, роется в бардачке. Когда проплывающие за окном улицы неизвестных городов ласкают теплом окон и мелькающими в них силуэтами людей, которые ужинают, делают с детьми уроки, смотрят новости, непременно по Первому. Это простые, обычные люди, со своими страхами, мыслями, переживаниями, заботами, но... В такие моменты ты не думаешь об этом, ты думаешь, знаешь, что у них все хорошо. Просто не может быть не хорошо, потому что именно об этом шепчет тебе на ухо дорога и человек рядом. А потом снова пустынная серая лента, и новый голос по радио, и новый город или деревенька.
  - Мара, - позвал я тоже погрузившуюся в свои мысли девушку.
  - Да?
  - А когда у тебя отпуск? У тебя же бывает отпуск?
  - Бывает, - кивнула хозяйка отеля. - Но... тут все сложно. По плану должен быть в начале сентября, а там... как пойдет. А что?
  - Поедешь со мной?
  - Куда? - она даже обернулась.
  - Не знаю, - пожал плечами, направляя велосипед к песчаной косе. - Все равно. Хочешь, на Урал, Калининград, Тбилиси, Минск, София, Краков... В Гурзуфе в сентябре хорошо. Шелестова тихо рассмеялась, хорошо рассмеялась.
  Я остановился, дождался пока Мара слезет с велосипеда, слез сам, прислонил его к стволу. Девушка молчала, смотрела внимательно куда-то в сторону и не произносила ни звука.
  - Поехали?
  - А знаешь, - тряхнула она головой, поворачиваясь ко мне, - поехали, - и смешинки сверкнули в светло-серых на солнце глазах.


  Господи, ну разве можно было удержаться от того, чтобы не поцеловать ее? Вот такую - шальную, беззаботную, слегка раскрасневшуюся от летнего солнца, с выбивающимися из-под кепки растрепанными ветром волосами, укрытую ажурными тенями сосен, очень соблазнительную.
  Нельзя.
  И я поцеловал. Схватил на руки, оторвал от земли, быстро коснулся губами ее губ, кончика носа, виска. Мара улыбнулась и взъерошила мне волосы, снова тихо рассмеявшись, а когда я наконец-то поставил ее на ноги, взяла меня за руку, потянув вниз, к берегу.
  Мы сняли кроссовки, чувствуя ногами горячий песок, дошли до старого причала. Когда-то здесь ходили огромные неповоротливые угольные баржи и прекрасные белые корабли, теперь - только прогулочные катера. Но причал остался и сохранился вполне неплохо, только кое-где осыпались в воду несколько кирпичей.
  Я сел у самого края, подкатал штаны, опустил ноги в воду, Мара устроила голову у меня на коленях, сняла рубашку и кепку, подставляя лицо солнцу, закрыла глаза.
  Господи, как же хорошо...
  - Сколько тебе лет? - спросила девушка.
  - Много, - пожал плечами.
  - И все-таки?
  - За двести. Тебе? - я намотал на палец темный локон, чувствуя, как он мягко скользит вдоль.
  - Сто семьдесят пять. Ты застал эпоху переворотов? - Шелестова повернула ко мне голову, пытливо заглядывая в глаза.
  - Было дело, - пожал плечами. - Екатерина была действительно великой женщиной, а вот сын... Грязно, страшно, больно - это если вкратце. Была цензура, в армии - муштра. Потом попытка Александра освободить крестьян, потом война с Наполеоном, потом Крымская война, Ходынское поле, русско-японская война, Первая мировая, первая революция...
  - Ты участвовал где-то?
  - С Наполеоном и в Крымской, потом стал священником.
  - Почему?
  - Насмотрелся всякого...
  - Погоди, а... - Мара даже приподнялась на локтях, в удивлении.
  Я фыркнул.
  - Нет. Иной я с рождения. Отец был оборотнем, но его способности к обращению я не унаследовал, только физическую силу, выносливость и более долгий срок жизни, чем у человека, никаких внешних проявлений.
  - Тот... что живет в тебе, это ведь паразит?
  - Паразит, но достаточно сильный, у него нет сознания, просто инстинкты и рефлексы, мыслей тоже нет.
  - Почему у "него"? - ехидно выгнула бровь Шелестова, явно подначивая.
  - Хорошо, у этого, - поднял я руки вверх, сдаваясь. - Поначалу я, действительно, считал его "оно", но как-то со временем "оно" трансформировалось в "него". Наверное, привык. Ты чувствуешь?
  - Да, - кивнула Мара. - Чуть ли не с самой первой нашей встречи, с того свидания уж точно. Сначала понять не могла, что же ты такое, потом разобралась.
  - Тогда почему спрашивала, не наброшусь ли я на тебя с крестом?
  - Кто его знает, - снова перевернулась на спину хозяйка отеля. - Если бог отвернулся от тебя, совсем не обязательно, что и ты отвернулся от него.
  - Я не фанатик, - нахмурился, поднимая лицо Мары за подбородок.
  - Ага, ты - гад и начинающий фетишист, - уголки ее губ подрагивали.
  - Спрашивай уже, - вздохнул, запустив руку в волосы девушки.
  - Про что?
  - Про священника.
  - Не буду, - качнула хозяйка отеля головой. - Сегодня не буду. Ты не хочешь об этом говорить, не хочешь поднимать тему, и я не собираюсь настаивать. Да и... Мне кажется, я примерно представляю, что произошло.
  - Тогда я спрошу, можно?
  - Валяй, - кивнула Мара, согнув ноги в коленях и чинно сложив руки на животе.
  - Они очень тяжелые?
  - Наверное, - пожала девушка плечами. - Я с ними всю жизнь, и даже когда проделываю этот фокус с исчезновением, вес никуда не уходит. Не могу сказать... просто сравнить не с чем. Думаю, тяжелые. Отец - знатный засранец.
  - Вы видитесь?
  - Нет. С тех пор, как я стала хозяйкой отеля, а это уже около ста лет, он не приближается ко мне. Я грешница. То есть он так это воспринимает. Присылает периодически кого-то... Иногда это даже забавно.
  - Забавно?
  - Ага, - кивнула Мара несколько раз. - Они все меня боятся. Точнее, боятся отца. Я - его любимый проект. Если со мной что-то случится... В общем, забавно.
  - Твои крылья навсегда останутся такими? - спросил очень осторожно, надеясь, что не вызову этим гнев или грусть. Крылья для нефилимов - больная тема, пожалуй, более больная, чем даже родители. А мне надо было понять, кто ее отец. "Знатный засранец" - так себе характеристика.
  - Да. Что бы я ни сделала, сколько бы ни прожила, они - мое наследие. И этого не изменить, слишком велика вина.
  - Ты жалеешь?
  - Не уверена, что это именно жалость, - потянулась девушка, - скорее любопытство.
  Мы пробыли на старом причале еще какое-то время, просто глядя на воду и разговаривая о всякой ерунде. Но время шло, Шелестовой пора было возвращаться в отель, мне - в город. Мы неспешно пообедали дома, неспешно собрались, и так же неспешно отправились в дорогу. Возле дверей "Калифорнии" я долго и со вкусом целовал Мару под пристальными взглядами близнецов, чьи физиономии снова появились в окнах, стоило машине въехать на дорожку. Из-за двери доносился заливистый лай Крюгера.
  Я отстранился от девушки только тогда, когда перестало хватать воздуха, провел по щеке тыльной стороной ладони, коротко поцеловал в кончик носа.
  - Ты знаешь, что ты удивительная?
  - Догадываюсь, - соблазнительно улыбнулась Мара и... покраснела. Совсем чуть-чуть, едва заметно, но все же покраснела.
  Черт!
  - Ты обещала мне свой отпуск, - напомнил, отступая на шаг. - Так что начинай выбирать место.
  - Договорились.
  Я продолжал отступать, пятясь назад. Уходить не хотелось, но и остаться я не мог.
  - Ты поймаешь его, Волков, - махнула мне Шелестова рукой и скрылась за дверью, я опустился за руль и завел мотор.
  Дорога до дома заняла больше двух часов. Чертовы пробки на Киевском, чертовы пробки на Ленинском, чертовы пробки везде...
  В общем, в квартиру я ввалился злой и очень голодный, закинул в кастрюлю сосиски, в микроволновку - позавчерашние макароны и ушел в душ.
  Ужин хоть и был явно нецарским, но я на удивление наелся и подобрел, а подобрев, снова уселся за изучение бумажек по жертвам и их социальных страничек.
  И чем больше изучал материалы, тем больше сомневался в своем первом выводе, тем больше склонялся к мысли, что маньяков все же было двое. Разных. И первый, тот что убивал старушек у подъездов, либо уже месяц как гниет где-то на обочине, либо перенимает опыт...
  Первое, само собой, было предпочтительнее.
  Я набрал номер Саныча.
  
  Глава 11
  
  Мара Шелестова
  
  - Зайцы! - позвала я ребят, стоило только переступить порог отеля. Детвора, усиленно делающая вид, что увлечена очередной новинкой для X-box, "нехотя" повернула ко мне головы. Будто я не видела их мордашки, маячившие в окне несколько минут назад. - Я завтра собираюсь съездить на квартиру, могу заехать в пекарню, кому что привезти?
  - Зачем? - удивился Костик. - Мы все отмыли, с соседями Кит поговорил.
  - Хочу просто проверить...
  Цокот когтей по паркету возвестил о прибытии Крюгера. Пес возник в комнате, как маленький ураган, завертелся рыжим волчком у моих ног, оглашая помещение счастливым собачьим лаем, застыл возле двери.
  - Что проверить? - насторожилась Ксюша, отложив джойстик, и развернулась ко мне всем телом.
  - Не заходила ли Эли, - улыбнулась, как можно более беспечно.
  - Мы ее присутствия не почувствовали, - вышел Кит из зала ресторана, хмурясь и внимательно меня рассматривая. Ирокез сегодня был ярко-малинового цвета. Кислотный нравился мне больше, но я сочла за благо промолчать.
  Я пожала плечами на заявление панка. На самом деле на квартиру надо было съездить, чтобы и там проверить и подновить защиту. Спасибо Анатолию и пакету "все включено": оставил мне мужчина несколько интересных заготовок. Для отеля они не подойдут, слишком он большой, а вот для квартиры в самый раз. Надпись волновала меня в меньшей степени, впрочем, как и человек, ее оставивший.
  - Так что заказывать будете, пока я добрая и принимаю пожелания? - поторопила я мелких. Крюгер по-прежнему сидел у двери и очень осторожно скреб ее лапой.
  - "Шоколадный бриз"! - в унисон взвизгнули мои маленькие гении.
  - Принято, - улыбнулась я. - Вы с Крюгером сегодня не гуляли?
  - Час назад только вернулся, - почесал подбородок Кит, разглядывая собаку. - Неугомонная псина...
  - Просто энергии много. Я переоденусь и схожу.
  - Вместе пойдем, поздно уже, - проворчал панк, поднимаясь. - Я пока снаряжение достану.
  Я кивнула и отправилась к себе, переодеваться. Погода опять ухудшилась, и над озером начали собираться тучи, поднялся ветер, вроде бы даже гром слышался, пока только вдалеке.
  - Ну как все прошло? - широко улыбнулся панк, когда мы вышли из отеля и двинулись по дорожке к озеру.
  - Ну ты же не думаешь всерьез, что я буду обсуждать с тобой эту тему, - толкнула я бугая плечом. - А вообще, все хорошо. Выключай заботливую мамашу. Бить морду никому не придется.
  - Жаль, между прочим. Это было бы занятно.
  - Нашел мне развлечение, - фыркнула, спуская повизгивающего от нетерпения пса с поводка. - Волков теперь знает, кто я.
  - И?
  - Ну, отреагировал нормально, - улыбнулась дурацкой широкой улыбкой. - Даже более чем. А еще, оказывается, он - бывший священник.
  - Да, Шелестова, умеешь ты себе мужиков находить, - пробормотал парень.
  - Вот только давай без этого, я твою прошлую пассию все еще с содроганием вспоминаю.
  Кит скривился, словно выпил подгоревший кофе, и покаянно покачал головой.
  - Ирз приходил недавно, - поделилась я с призраком.
  - Понял уже, что защиту ты не просто так усилила. Что говорил?
  - Предупреждал, чтобы я не лезла не в свое дело, - я засунула руки в карманы, наблюдая, как Крюгер носится по берегу, поднимая тучу брызг и песка. - А еще Антон предупреждал... Или не предупреждал... Процитировал мне перед уходом отрывок из "Падения дома Эшеров", - поспешила пояснить на вопросительный взгляд. - Может, конечно, просто так вспомнил, но... кто его знает? Ничего странного не было в мое отсутствие?
  - Нет. Ни звонков, ни, как видишь, постояльцев. Все тихо, как на кладбище в Новогоднюю ночь.
  - Тьфу ты, Кит! - отвесила я легкий подзатыльник парню.
  - Я просто пошутил, - поднял обе руки здоровяк, но лицо оставалось серьезным и сосредоточенным. Панк хмурился.
  - Что? - склонила я голову набок.
  - Не знаю, не нравится мне это затишье. И появление Ирза тоже очень не нравится. Он тебе все еще близнецов простить не может.
  - Не посмеет, - зарычала в ответ. - Я ему его же зонтик в задницу запихаю.
  - Суровая ты женщина, Шелестова, - Кит тоже засунул руки в карманы.
  Ветер усиливался, тучи на горизонте сгущались, темнели все больше. Крюгер продолжал носиться по пляжу.
  - Стаса тоже не видел?
  - Нет, - отрицательно покачал головой панк. - Хочешь, могу завтра поискать.
  - Поищи, пока я в городе буду. Не нравится мне, что он просто так по округе шатается, да и в Москве что-то неспокойно.
  - Поищу, - кивнул Кит. - Поговорю.
  - Спасибо, - я приобняла бугая за талию, прислонилась к нему, парень положил тяжелую руку мне на плечо. Мы не отрывали взглядов от резвящегося пса, но радости в обоих не было. Что-то грядет, что-то явно не очень хорошее, и лучше обезопасить себя со всех возможных сторон. Надо бы позвонить в Совет, попросить приставить кого-нибудь к тете Розе и ее родным, особенно когда женщина в Москве.
  Я смотрела на собаку и думала, как помочь ему... Как найти его нить, и есть ли она вообще. Хозяева других отелей о животных ничего не знали, по крайней мере та дюжина, что уже мне ответила. Оставалось надеяться, что все-таки кто-то да сталкивался с чем-то подобным.
  С пляжа мы ушли только через полчаса. Дождь так и не начался, хотя гремело и сверкало уже совсем рядом, а ветер чуть ли не сдувал с ног.
  Мы затащили Крюгера в ванную на первом этаже, кое-как отмыли безобразно испачкавшегося, но вполне довольного жизнью пса и устроились в гостиной на первом этаже перед теликом. Что смотреть в этот раз, решали мальчишки, поэтому выбрали какой-то боевик. Мы с Ксенькой поначалу приуныли, а потом незаметно втянулись и за героя болели как за родного. Девчонки, что с нас взять?
  Дождь все-таки пошел. Сильный, громкий, частый. Небесные хляби разверзлись часа в два ночи, когда я как раз пыталась затолкать себя в кровать. Заталкивалось неважно: в голове крутились мысли. И об отеле, и об Ирзе, и о Стасе, непонятно где пропадающем, и, само собой, о Гаде.
  О горячем и жестком, но таком предусмотрительном, и предупредительном, и заботливом. Мне нравилось то, что произошло между нами, мне нравилось то, что еще только должно было произойти. Мне вообще очень многое в нем нравилось, в том числе и напор, и упрямство, наверное, потому что мы были с ним удивительно похожи.
  Священник...
  Волков в рясе... Высокий, красивый, с четками в руках...
  Вот только не вязался у меня Змеев, какой он сейчас, с преклонившим колени перед алтарем монахом, смиренным, праведным, чистым и помыслами, и поступками. Вообще не вязался.
  А вот Ярослав в рясе... В рясе я его представить могла очень хорошо, даже слишком хорошо...
  Черт...
  Я плюхнулась на кровать, размазывая по рукам крем, уставилась в потолок.
  Секс с ним был превосходным. Потрясающим, очень горячим. И мне хотелось повторения. Может...
  Мысль додумать не дал звонок телефона. Звонок в полтретьего ночи по определению хорошим быть не может, поэтому я поморщилась, когда поднимала трубку.
  - Слушаю, - ответила, не взглянув на экран.
  - Не разбудил? - голос Ярослава был очень виноватым.
  - Нет, - улыбнулась я. - Что-то случилось?
  - Хотел пожелать тебе спокойной ночи, - теперь в его голосе тоже слышалась улыбка.
  - Желай, - разрешила, переворачиваясь на живот.
  - Ты сейчас одна?
  - Да.
  - Где?
  - У себя в комнате.
  - Что делаешь?
  - Мажу руки кремом на ночь, - ответила, не отрываясь от своего занятия, прижав телефон к уху плечом.
  - То есть уже в кровати? И в пижаме?
  - В кровати - да, в пижаме - нет, - ответила ровно, спрятав провокационные нотки.
  - Без пижамы?
  Я промолчала.
  - Мара?
  - Ммм?
  - Ты без пижамы? - его голос теперь звучал глухо, сдавлено, напряженно. - На тебе есть хоть что-нибудь?
  - Что-нибудь есть, - сказала на выдохе и снова замолчала.
  Ярослав отчетливо чертыхнулся, послышался легкий шорох.
  - Женщина, не дразни меня, - предупредил Волков.
  - И в мыслях не было, - протянула, переворачиваясь на спину. - Я просто только что из душа, тело еще влажное, распаренное, пахнет миндалем и молоком.
  Ярослав, кажется, даже не дышал.
  - Я вижу капли воды на животе, бедрах, чувствую их на плечах и ключицах... Они все еще стекают вдоль шеи. А на предплечьях - мурашки. На мне только трусики: бирюзовые кружевные шортики.
  Гад с шумом втянул в себя воздух.
  - Волосы распущены, тоже влажные, завиваются в кольца. Они вообще ужасно вьются, когда намокают. В комнате жарко, и мне хочется облизать губы... А еще я думаю о тебе... О твоих руках на моем теле, твоем языке на моей груди, шее, животе, бедрах. Мне хочется раздеть тебя, попробовать на вкус... Шею, ключицы, соски. Я бы втянула их в рот, прикусила, поиграла языком. Запустила бы руки тебе в волосы. Потом спустилась бы ниже, царапая спину, сжимая задницу. Я бы облизывала и целовала, кусала... Везде.
  - Ш-ш-шелес-с-с-това...
  - Я хочу обхватить твой член губами, втянуть глубоко в рот, провести вдоль, вокруг головки, слизать сверху первую каплю, сжать яички, ощутить их тяжесть, гладкость и жар кожи. Мне нравится твой запах и вкус, толщина, длина. Мне нравится...
  Я закрыла глаза, откинулась на кровати. Картинки были такими яркими... Тело горело, дыхание начало перехватывать, пальцы сами собой сжали сосок, потом скользнули ниже, вдоль живота, под резинку тех самых шортиков. Я словно чувствовала Ярослава рядом, ощущала его запах, ощущала руки, зарывшиеся мне в волосы, влажную кожу.
  - Мне нравится, что ты полностью раздет и в моей власти, мне нравится, что я руковожу процессом, мне нравится, что ты это понимаешь и ничего не можешь сделать, только подчиниться.
  - Мара...
  Ох, он почти рычал, хрипел, дышал надсадно и тяжело, рывками, судорожными толчками. Почти с болью. Я готова была поклясться, что вижу, как вздулись вены на его шее и руках, как капельки пота стекают по вискам. Глаза горят сумасшедшим, диким огнем. Волков, напряженный, замерший, застывший, жесткий, хищный. И черты лица заострились, губы кривятся, ноздри подрагивают. Испарина на плечах.
  - Я буду мучить тебя. Ускоряясь, замедляясь, сжимать головку, облизывать, посасывать самый кончик, вдоль полоски. Я дождусь момента, когда ты больше не сможешь сдерживаться, и остановлюсь, выну твой член, блестящий от моей слюны, подую, а потом...
  Дыхания не хватило уже у меня, голос сорвался, тело плавилось, собственные движения стали лихорадочными и дергаными, белье было мокрым насквозь.
  Вот теперь Ярослав зарычал натурально, в голос, зашипел, застонал сквозь сжатые зубы.
  - Я перехвачу твои руки, - прошептал Волков с явной агрессией, почти угрозой, - толкну на кровать, разверну к себе спиной. Я сожму твою грудь, соски, прихвачу зубами кожу на шее. Я потрусь о твою сладкую попку, поглажу ее ладонями, шлепну легко, потому что ты заслужила...
  Ярослав выдохнул шумно, так же шумно втянул в себя воздух, а мне...
  - Волков...
  - Я войду в тебя... резко... Больше невозможно сдерживаться... Так, что наши тела столкнутся с шумом. Насажу на себя, вдавлю, сожму...
  - Твою ж...
  - Заставлю кричать, извиваться, дергаться подо мной, просить, умолять...
  - Быстрее, Ярослав...
  - Да...
  - Жарко... Мне жарко, и ты мокрый от пота, огромный во мне. Я чувствую тебя каждой мышцей...
  - Еще чуть-чуть...
  Телефон вывалился из руки, я корчилась, хныкала, сжимала в зубах подушку, чтобы не кричать, и кончала.
  Не. Реально.
  Звуки, запахи, чувства - все исчезло. Мое тело исчезло.
  Я выгнулась, дернулась, вскрикнула, а потом просто рухнула на кровать.
  Через какое-то время нащупала дрожащей рукой телефон, поднесла к уху, слушая, как Волков пытается отдышаться, завернулась в простыню.
  - Спокойной ночи, Мара, - прохрипел он.
  - Спокойной ночи, - ответила с улыбкой и нажала отбой.
  А потом кое-как поднялась и снова отправилась в душ.
  
  На следующий день, в обед, я стояла перед дверью собственной квартиры и хмуро разглядывала залитую непонятно чем поверхность, позвякивая ключами. Какая-то черная, липкая муть - то ли смола, то ли краска.
  Серьезно?
  Похоже, сегодня здесь придется задержаться немного дольше, чем планировалось изначально.
  Я осторожно обошла испачканный коврик, склонилась к замку, включив на мобильнике фонарик, стараясь не вляпаться в непонятно что, осмотрела щель.
  Но мне повезло: скважина была чистой.
  Ключ повернулся легко, и уже через несколько минут я вызывала слесарей. К черту. Дверь у меня старая, чуть ли не деревянная, лучше заменю от греха подальше.
  Следов чужого потустороннего присутствия в квартире не обнаружилось, что не могло не радовать. Я быстренько распихала по углам амулеты и устроилась на кухне ждать дяденек-специалистов по металлу и, собственно, сам металл. И вот черт меня дернул включить ящик. Я не смотрю телек. Совсем. То есть я не смотрю каналы, программы, передачи. Все, что мне надо, я нахожу в Интернете, так проще и быстрее. Меня мало интересуют новости, я безнадежно отстала от политической, а тем более от "модной", жизни. Это все... не мое, не для меня. Я даже ленту не листаю. Не интересно.
  А тут...
  Тут я зависла.
  Милая дикторша с очень серьезным лицом вещала по одному из государственных каналов о маньяке, вогнавшем в страх столицу. Вещала сосредоточенно, сурово, чуть ли не запугивая, и чем больше я ее слушала, тем больше хмурилась. Подробностей журналисты практически не знали, какие-то обрывки и жалкие клочки информации: ведутся поиски, будьте бдительны, не ходите поздно одни, телефоны экстренных служб, родственники скорбят... Сухой набор обрывочных сведений. Преступника называли чудовищем, монстром, психопатом...
  А я выстукивала неровную дробь по столу и слушала, сама не знаю почему. И думала о том, что Волкову и Сухареву не плохо бы поторопиться. А еще...
  Какого черта иной делает в отделении Сухаря? Какого черта иной занимается поиском обычного убийцы, пусть и со съехавшей кукушкой? Выводы напрашивались сами собой.
  Звонок телефона заставил дернуться и вырвал из странного оцепенения, я покосилась на экран мобильника и только потом сообразила, что звонил не телефон, звук шел из коридора.
  Привезли заказанную дверь, а еще через полчаса появились и мужички-здоровячки.
  Бодрые дядьки-слесари провозились практически весь день, содрали с меня не хилую сумму за срочность и убрались восвояси ближе к восьми, выдав два новых комплекта ключей и оставив жуткий срач в коридоре.
  Следующий час прошел для меня под бодрые ритмы Coldplay с тряпкой и ведром на перевес. Еще часа два я потратила на все ту же пресловутую защиту двери, но уже свою. В отель возвращаться было бессмысленно, все равно завтра надо заглянуть к Сухарю, поэтому я осталась в квартире, заказала пиццу, перекусила и бухнулась спать.
  Правда, поспать не получилось. Сон - как любовник, когда уделяешь ему мало внимания, он исчезает. Вот и мой, судя по всему, на сегодня исчез. Ушел по-английски.
  Я повалялась в кровати какое-то время, бездумно разглядывая потолок, потом все же оделась и вышла на улицу. В пяти минутах от дома был круглосуточный супермаркет, где я и собиралась разжиться какао и молоком. Какао всегда помогало мне уснуть.
  Во дворе было практически безлюдно, если не считать казенного уазика, припаркованного рядом с детской площадкой, двух полицейских, нервно топчущихся рядом, и понурого бомжа, сидящего на ограждении.
  Не повезло дядьке.
  Мягко горели фонари у подъездов и вдоль дороги, где-то орала загулявшая кошка, в соседнем дворе надрывалась сигнализация, шуршал под кедами асфальт в такт моим шагам, в воздухе стоял стойкий запах свежей краски и чего-то еще. Чего-то знакомого и не очень приятного. Но я не стала заострять на этом втором запахе внимания. Не хотелось.
  В магазине было ожидаемо пусто и сонно, девушка-кассирша клевала носом над какой-то книжкой в мягкой обложке, наблюдательный охранник не отрывал орлиного взора от экрана телефона, часы у входа показывали три ноль одну.
  Я бодро вышагивала вдоль полок в поисках "снотворного" и пряников.
  Какао я нашла, когда часы показали три ноль семь. Молоко - три пятнадцать. Через пять минут я отыскала пряники.
  Кассирша с легким удивлением осмотрела набор моих покупок, но от комментариев отказалась. Часы показали три двадцать пять, когда она пробила покупки, и три двадцать семь, когда я вышла из магазина.
  В три тридцать я свернула к дому и детской площадке и... застыла.
  Теперь здесь уже не было так безлюдно.
  Толпа народа, куча полицейских машин, две скорые, анатомичка. В отблесках мигалок лица казались застывшими античными масками. Вот теперь я поняла, что это был за запах. Так пахла смерть. Пеплом, землей, горящими свечками, сухой травой и гвоздиками.
  Люди шушукались, переглядывались, вытягивали шеи, стараясь рассмотреть то, что было скрыто машинами.
  Всего каких-то полчаса... даже меньше...
  Кто-то снимал на телефон, кто-то пытался разговорить молодых ребят, выставленных возле оцепления. Слышались обрывки слов, сухих приказов, шипели рации, чувствовался в воздухе сигаретный дым.
  В моих руках шуршал пакет из магазина.
  - Мара? Какого хрена...
  Я мотнула головой, моргнула, перевела взгляд на старого знакомого, посмотрела на часы. Три тридцать восемь. Славка схватил меня за руку.
  - Что ты тут делаешь?
  - Ночую, - пробормотала, снова моргнув. Дубов загородил своей широкой спиной толпу зевак. Жаль, что запах он так же загородить не мог. Плохой смертью пахло. Тяжелой, свежей.
  - Вот и иди ночуй, - взъерошил он волосы свободной рукой. Небритый, в мятой светлой рубашке, расстегнутой у ворота, хмурящийся.
  Я тупо кивнула.
  - Пойду. Руку только отпусти, - попробовала освободить запястье. Слава, словно опомнившись, разжал пальцы. Вздохнул, прикрыв на секунду глаза.
  - Погоди, давай кто-нибудь из наших тебя проводит.
  - Зачем? - удивилась я. - Вон мой подъезд, - ткнула пальцем в нужную сторону. - Дома буду через две минуты.
  - А ты...
  - Что? - Дуб соображал явно туго. Не потому что резко стал тупым, потому что сосредоточен он сейчас был совершенно не на мне. - Слав, иди к своим. У вас же там явно серьезно. А со мной все хорошо, я домой пойду, спать. На телефон снимать ничего не буду, глазеть тоже. Я не любопытная.
  - Если что, можно будет тебя потом как свидетеля...
  - Можно, - кивнула, делая шаг поближе к тротуару и подальше от места действия. В голове крутились мысли о том, что надо позвонить Киту, узнать, не было ли новых ключей.
  Дубов остался стоять на месте, глядя мне вслед, краем глаза я заметила макушку Сашки и широкую спину Яра, достала мобильник, чтобы набрать ему сообщение, на секунду остановилась.
  В три сорок две я бросила неосмотрительный взгляд в сторону места действия. Сине-белая мигалка высветила кусок земли и бледную тонкую руку, лежащую на темном покрытии. Мелькнула меньше чем на секунду татуировка: две параллельные прямые, а между ними формула закона всемирного тяготения.
  В три сорок три я села на лавочку у ближайшего подъезда и все-таки отправила сообщение Волкову.
  Через пятнадцать минут он и Славка сидели рядом, в ногах скучал пакет с какао и молоком, а молодые ребята грузили тело в анатомичку.
  - Мара, ты уверена? - спросил Дуб.
  - Не знаю, - я рассматривала кусты прямо перед собой, зелено-желтую ограду, бархатцы, темный асфальт с выбоинами, кривыми классиками и детским рисунком мелками. Ребенок очень старался нарисовать кота, вышло неплохо. Кот получился толстым и довольным жизнью, улыбался ртом-полоской, усы-ниточки задорно торчали во все стороны.
  - Мара...
  - Я правда не знаю, - передернула плечами и полезла в адресную книгу. Искать долго не пришлось, я включила громкую связь и набрала сначала мобильник, потом домашний. Везде срабатывала голосовая почта.
  - Четыре часа, - вытащил мобильник у меня из рук Славка, - может, она просто спит, отключила телефоны.
  - Может, - тупо кивнула, продолжая рассматривать детский рисунок на асфальте. Дуб переписывал номера себе в записную. Мне хотелось верить в слова старого знакомого, но не верилось.
  - Расскажи о ней, - попросил Яр, закуривая.
  - Через неделю Оле должно было исполниться тридцать восемь. Ее фамилия Караваева, вдова, детей нет, родственников по крови тоже, только со стороны покойного мужа. Она блондинка... Была, по крайней мере полгода назад. Рост около метра семидесяти, глаза зеленые, ей гланды удаляли в детстве, еще она ногу ломала. Какую - не скажу, не помню, - я говорила и все смотрела на дурацкого жизнерадостного кота. - Работала до смерти мужа в банке, потом открыла свое кафе. На Вернадского, какое-то цветочное название.
  - А татуировка? - Волков поднялся, прошел к мусорке, выкинул окурок.
  - Татуировка... Эта была идея Игоря - мужа - формула закона всемирного тяготения. Он к физике никакого отношения не имел, просто увлекался научно-популярной литературой. Перед самой свадьбой набили, Оля фотографии показывала, где они с замотанными запястьями, шутила, что свадьба двух суицидников.
  - Знаешь, где жила?
  - Ташкентский проспект.
  - Это же... - Славка рядом аж подскочил.
  - Почти другой конец Москвы, - спокойно кивнул Змеев. - Родственники в Москве живут?
  - Нет, но точно сказать не берусь, - я понимала, зачем Яр спрашивает, так же как понимала и то, что последует за этим вопросом. - Если она сильно пострадала, я не уверена, что смогу опознать. Когда нужно будет приехать?
  - Завтра сам тебя отвезу, - потянул меня за руку Ярослав. - Иди домой, я догоню.
  Я покорно поднялась на ноги, сделала несколько шагов, толпа начала медленно расходиться.
  Я только и успела что закрыть дверь, как раздался звонок домофона, а уже через пятнадцать минут Ярослав заваривал на кухне какао. Он принес пакет, который я умудрилась забыть возле той лавочки. От Змеева немного пахло табаком. На меня напало какое-то странное оцепенение. Не было злости, не было горя, не было слез, просто... просто жалко, просто неправильно, просто как-то непонятно. Как там Яр говорил в самом начале нашего знакомства? Профессиональная деформация?
  Волков поставил передо мной кружку, высыпал на тарелку пряники, опустился напротив.
  - Если я сейчас его выпью, просплю до обеда.
  - А мы никуда не торопимся, - легко, но немного устало улыбнулся Волков. - Неизвестно еще, поедешь ты завтра куда-то или нет.
  - Мы оба знаем, что поеду, - усмехнулась в ответ.
  - Я еще не решил, - упрямо покачал он головой. Жест я оценила, хотя мы оба знали, что ехать, скорее всего, придется. - Пей свое какао.
  - Оля не наша была, - сказала, послушно сделав глоток. Все-таки рассказать надо было. - Муж Ольги погиб три года назад. Игоря сбила машина. Плохо сбила. Грузовик протащил мужчину за собой метров тридцать, прежде чем водитель наконец-то затормозил, - пряники оказались мягкими и вкусными. - Караваева практически порвало об асфальт. Он очень переживал за жену, беспокоился, как бы его семья чего ей не сделала. Семья у Игоря была... своеобразной. Не плохие, в общем-то, люди поодиночке, даже сочувствовать и сопереживать могли, но вместе... они превращались в голодную стаю, готовую убить за деньги. "Люди гибнут за металл", как говорил Гете устами незабвенного Мефистофеля. А Ольга тогда дикой была абсолютно, подавленной, сломленной, в глубочайшей депрессии, все время на нервах, срывы постоянно, - я сделала еще несколько глотков. - Игорь не зря беспокоился. Пришлось даже забрать вдову в отель. Она жила у меня почти полгода, все то время, пока шли самые ожесточенные разбирательства в суде, даже несмотря на то, что ее муж ушел сразу после того, как отдал ей завещание.
  - Ты поддерживала с ней связь после того, как все закончилось?
  - Можно и так сказать. Мы виделись иногда, иногда переписывались. Поздравляли друг друга с праздниками. Я напоминание, понимаешь? И хоть Оля и благодарна, но я все равно делаю ей больно. Это нормально. Так и должно быть, - я крошила на столе остатки пряника, цедила еле теплое какао. - Ты считаешь, убийца - иной?
  - Да. Почему ты спрашиваешь?
  - Телек сегодня посмотрела, - пожала плечами. - Дурацкая была затея. Но ты ведь появился в отделе еще до всего этого... - я подняла взгляд на Ярослава, продолжая крошить выпечку.
  - Да.
  - И?
  - Не могу сказать, Мара.
  - Ты копаешь под кого-то из отдела, - хмыкнула. - Что уж тут говорить. Но там практически нет иных. Только парочка ребят молоденьких. Лешка с проходной, Арсен и Вовка. Остальные - люди. Сухарев знает, зачем ты у них?
  - Мара, - отрицательно покачал Ярослав головой, снова улыбаясь.
  Я улыбнулась в ответ, допила залпом остатки какао, оставила в покое многострадальный пряник.
  - Спать?
  - Желательно, - кивнул Ярослав, поднимаясь. Я встала следом, проскользнула в комнату за полотенцами, отнесла в ванную.
  - Ты первая, - подтолкнул меня в спину Змеев, - я пойду покурю пока.
  Душ помог немного прийти в себя, сбросить часть того странного оцепенения, которое незаметно опутало меня, словно сеть.
  Ярослав все еще был на балконе, когда я вышла. Стоял и всматривался в ночной город, вертя в пальцах зажигалку, то открывая, то закрывая крышку. Синий огонек легко подрагивал на ветру.
  - Помимо прочего, есть что-то еще, что тебя беспокоит? - спросила, закрывая за собой дверь.
  Змеев чуть повернул голову в мою сторону, протянул руку, привлекая к себе.
  - Беспокоит - это не то слово. Я редко беспокоюсь, слишком ленив и эгоистичен, - он встал за моей спиной, прижал к себе, опустил подбородок мне на макушку, а перед нами переливалась огнями Москва. Беспокойная и шумная. Город, который никогда не спит. Я любила ночную Москву. Она была похожа на молоденькую девушку - яркую, веселую, неугомонную, бесшабашную, меняющую наряды и ухажеров, как перчатки, немного заносчивую, но очень обаятельную. Дневной город был другим. Дневная Москва - настоящая стерва.
  - Тогда какое слово подходит?
  - Просто задумался.
  - О, и как оно?
  - Абсолютно бесполезное занятие, скажу я тебе, - мягко пророкотал Волков мне в волосы. Он улыбался, я чувствовала. Так же как и то, что все-таки его что-то тревожит. И подозрения на этот счет тоже имелись.
  - Пошли спать, Ярослав. Пять утра, - уже погасли фонари, и ночные тени сменились предрассветными сумерками, проснулись птицы, скоро дворники примутся за каждодневный утренний ритуал, оживет лифт и скрипучая подъездная дверь.
  - А как же "встретить рассвет вместе"? Это же так романтично? - Змеев все еще улыбался.
  - Господи, Волков, это хоть раз сработало?
  - Женщина...
  - И потом, мне кажется, что-то тут не так. Я тебя в кровать зову, а ты отпираешься. Серьезно? - я задрала голову и удостоилась короткого поцелуя в кончик носа.
  - Ладно, сдаюсь, - улыбнулся Гад. - Не хочешь рассвет- пошли спать.
  Я отключилась, стоило голове коснуться подушки; как пришел Ярослав, не услышала.
  На следующее утро Волкову все-таки пришлось везти меня в морг, на опознание, но делать ему этого совершенно не хотелось. Все утро он ворчал и хмурился, меряя шагами маленькую кухню хрущёвки.
  - Ты можешь отказаться, - выдал Гад в очередной раз, когда мы уже стояли возле железных дверей казенного трупохранилища.
  - Могу, - кивнула, поднимая солнечные очки на макушку. - Но не буду. Пошли.
  Не то чтобы мне хотелось это делать... Если уж совсем откровенно, не хотелось совсем. Несмотря на свою работу, я не фанат подобных заведений. Там запахи, там холод и металл повсюду, там люди с серыми лицами и разрезанными грудными клетками, там гулкое эхо шагов, тишина, безжизненный свет ламп и иногда слезы. Все это не очень приятно, еще более неприятно, если там тот, кто тебе знаком. Уже не человек, просто тело, раздетое, вымытое тело, источник проб, анализов, информации... Такие места всегда странно обезличивают, стирают малейшие признаки еще не так давно теплящейся жизни.
  Я сделала первый шаг, поставила ногу на щербатую, в трещинах, ступеньку, вдохнула поглубже.
  Но если мое присутствие здесь хоть на сотую долю секунды может ускорить поимку маньяка, значит, придется это сделать.
  Дверь открылась бесшумно, на проходной уже ждал унылый лаборант в таком же унылом сером застиранном халате, стены были выкрашены в любимый в Советском Союзе синий цвет...
  - Я ставил на зеленый, - прокомментировал Волков мое выражение лица.
  - Рад, что проиграл? - тихо спросила, продолжая следовать за лаборантом куда-то вглубь здания.
  - Нет, - дернул головой Ярослав, тоже поморщившись.
  Холодом потянуло уже метров через двадцать. Даже на кладбище в полночь в середине февраля теплее. Стоило передернуть плечами, как Змеев тут же накинул на плечи свой пиджак, я благодарно закуталась в ткань. А мужчина рядом неуловимо изменился: его зрачки сузились, вопреки всем законам, рука на моей талии напряглась, вдохи и выдохи стали реже, губы сжались в тонкую полоску. Он весь подобрался, сосредоточился, приготовился, внимательно наблюдая за мной.
  - Истерики не будет, - прошептала я.
  - Хорошо, - Волков немного расслабился.
  Я действительно не собиралась устраивать истерику, даже плакать не собиралась, по крайней мере, сейчас. День предстоял долгий и сложный, и слезы мне едва ли помогут его пережить. Сейчас надо собраться. Я научилась прятать и контролировать эмоции так давно, что теперь это не составляло большого труда, даже несмотря на то, что жизнь в отеле меня заметно разбаловала.
  На чудо я тоже не надеялась. Чудес не бывает... Не таких.
  Наш молчаливый сопровождающий свернул в конце обшарпанного коридора и остановился у единственной двери. Обычная деревянная дверь, ободранная, как и все здесь, высокая, но с кодовым замком и звонком. Этот кодовый замок вызвал почти нездоровое веселье. Издевательскую улыбку сдержать удалось с огромным трудом.
  Лаборант набрал какие-то цифры, послышался легкий щелчок.
  
  Ее тело я увидела практически сразу же. Оно лежало на единственном столе, неаккуратно прикрытое белой тканью. Слева у окна стоял огромный жестяной таз, чуть сбоку - стол поменьше с инструментами, справа - медицинская лампа, а в дальнем конце - еще один стол, только заваленный бумагами, и деревянный колченогий стул. Было холодно. Воняло хлоркой и еще какими-то химикатами.
  - Готова? - тихо спросил Ярослав.
  Я молча кивнула, только сейчас заметив мужчину у того самого деревянного стула, очевидно патологоанатома, поднимавшегося нам навстречу.
  - Здравствуйте, - пророкотал он в тишине, и зычный бас, отразившись от пустых белых потрескавшихся стен, угас где-то под потолком.
  - Добрый день, Ярослав, - повернулся незнакомец к Змееву, протягивая руку.
  - Добрый день, Федор Алексеевич, - пожал ладонь Волков. - Это Мара Шелестова, мы на опознание.
  - Еще раз приветствую, - сухо поздоровался немного упитанный патологоанатом.
  - Здравствуйте, - ответила, желая быстрее со всем покончить, а потому делая нетерпеливый шаг по направлению к столу.
  Дядька мои движения расценил правильно, махнул рукой лаборанту и поспешил к столу.
  - Только лицо и левую руку, - предупредил Федора Алексеевича Змеев. Мужик кивнул, взявшись за края простыни.
  - Готовы? - обратился ко мне дядька.
  - Да, - кивнула, сжав руки в кулаки. Здесь, у стола, хлоркой воняло почему-то особенно сильно.
  Судмедэксперт убрал ткань, открывая лицо, я с шумом выпустила воздух, чувствуя, как ногти впиваются в ладони, ощущая тяжесть крыльев за спиной как никогда, желая не видеть и не в силах отвести взгляд. Меня словно заклинило на несколько секунд, словно что-то замкнуло в голове. Я всматривалась в лицо женщины. Такое знакомое и такое другое... И гул стоял в голове, низкий, пробирающий до костей гул, размеренный и от этого еще более невыносимый.
  Это была Ольга, и... И тот, кто убил ее, действительно монстр.
  На запястье с татуировкой я посмотрела лишь потому, что так было нужно.
  - Она. Я уверена, - слова пришлось почти выталкивать, громко клацнули зубы, когда я договорила, запах хлорки стал практически невыносимым, в голове продолжало гудеть.
  Ярослав кивнул Федору Алексеевичу и развернул меня к выходу.
  А через несколько минут я стояла на улице, закрыв глаза, и дышала. Глубоко, с наслаждением. Крылья больше не давили, пропало и гудение.
  Хорошо...
  - Хочешь, отвезу тебя домой? - спросил Ярослав, гладя широкой горячей ладонью мою спину. - И мы на этом сегодня закончим. Если хочешь, вообще закончим.
  - Нет. Не стоит, - медленно, как в трансе, покачала головой. - Все хорошо. Мне просто надо еще немного подышать. Все-таки призраки - это одно, а трупы - совсем другое.
  Волков до конца мне все равно не поверил, оставался таким же напряженным и собранным. Но хоть зрачки перестали напоминать змеиные.
  Мы не разговаривали в дороге, Змеев не пытался нести чушь о сочувствии и сожалении, за что ему отдельное спасибо, а я не пыталась гнать от себя образы и картинки. Это бессмысленно, это опасно. Лучше пусть они затопят мое сознание сейчас, чем прорвутся потом. Надо дать себе время на "пережить".
  Я настолько погрузилась в себя, что не заметила, как мы доехали до отделения. Опомнилась только тогда, когда Ярослав отстегивал мой ремень, стоя пригнувшись у моей открытой двери.
  - Мара?
  - Просто задумалась, - пожала плечами, принимая протянутую руку.
  В отделении сегодня было на удивление тихо. Никто не хлопал дверями, не сновал по коридорам, болтливый Лешка, очевидно, отсыпался дома, на его месте сидел серьезный Виталик. Я предполагала, что Волков отведет меня в допросную, но, вопреки ожиданиям, мы пришли в кабинет ребят. Внутри оказался только заспанный и помятый Славка. По темным полоскам внутри его чашки можно было с легкостью определить количество кофе, выпитого парнем сегодня.
  - Ты как? - участливо спросил знакомый.
  - Хуже чем хорошо, но лучше чем плохо, - попыталась улыбнуться, но губы словно свело.
  - Понимаю, - потер лоб мент, поднимаясь и топая к чайнику. Мой спутник прошел к одному из столов, открыл ключом верхний ящик. - Кофе или чай?
  А мне вдруг отчаянно захотелось чего-нибудь покрепче.
  - Чай, - попросила, садясь в кресло напротив стола Гада, наблюдая за тем, как он достает и настраивает камеру.
  Я слишком часто здесь была, и на вопросы тоже отвечала слишком часто, чтобы сейчас чувствовать себя неуютно, но почему-то чувствовала. Славка поставил передо мной дымящуюся кружку, сел рядом с Волковым, несколько минут прошли в тишине. Мужчины ждали, пока я соберусь с мыслями, мент достал бумагу и ручку.
  - Ладно, давайте, - отставив полупустую щербатую чашку, указала я на камеру.
  Ярослав нажал на кнопку.
  - Представьтесь, пожалуйста, - попросил Змеев.
  - Шелестова Мара Алексеевна, 1985 года рождения.
  - Где вы проживаете?
  Я назвала адрес квартиры, зачем-то станцию метро.
  - Кем приходились Ольге Вениаминовне Караваевой, 1979 года рождения?
  - Знакомой.
  - Как давно были знакомы?
  - Около трех лет, - ответила, ловя себя на мысли о том, что эти вопросы и размеренный голос Змеева помогли сосредоточиться, сконцентрироваться.
  Вопросы продолжали сыпаться, а я продолжала механически на них отвечать. Как давно виделись в последний раз? О чем разговаривали? Не упоминала ли потерпевшая... - "потерпевшая", еще одно безликое, казенное слово, стирающее личность и человека - ...о чем-то странном? Может, ей кто-то угрожал? Может, у девушки были какие-то неприятности? Что насчет бизнеса? Родственников? Друзей? Был ли у нее любовник? Занималась ли она чем-то незаконным?
  Я отвечала... Как могла и на что могла.
  Я практически ничего не знала о ее подругах, любовниках, интересах. Мы не были настолько близки. Мы вообще не были близки. Ольга звонила и писала мне только из чувства долга, не более того, и я прекрасно отдавала себе в этом отчет. Более того, была рада такому положению дел. Мне совершенно не надо, чтобы близкие моих постояльцев привязывались ко мне. Мне надо, чтобы они жили дальше. Да и я Ольгу особо не посвящала в свои дела. Так... пустая женская болтовня раз в полгода, но только со своеобразным уклоном. Я живо вспомнила, как во время последнего нашего разговора Оля говорила о том, что высадила на могиле мужа цветы, о том, что покрасила оградку, о том, что по-прежнему приходит к нему по воскресеньям и разговаривает, хоть и понимает, что это очень глупо. Говорила, что не общается с родственниками, что дела в ресторане идут хорошо, что содрала в спальне обои и выкрасила стены в лавандовый и зеленый. Она улыбалась и строила планы. Хотела в следующем месяце съездить в Израиль.
  - Почему в Израиль? - нахмурился Ярослав.
  - Святая земля, - ответила, понимая, что Гад хмурится не просто так. - Свечку за мужа поставить, помолиться.
  - Она набожной была?
  - Не думаю, что могу ответить на этот вопрос. Но крестик носила, пост держала, насколько серьезно относилась к этому - не знаю. Игорь не очень религиозным был, - ну, до того, как попал в отель. - Вообще достаточно скептически относился к подобным вещам. Не понимал, как в двадцать первом веке люди могут верить в богов и быть действительно религиозными. Он считал, что все зависит только от человека, только человек силой собственной воли может преодолеть любые испытания, любил рассуждать о психосоматике и самовнушении.
  - Ольга была такой же? - задал очередной вопрос Волков.
  - Не знаю. Мы не говорили об этом, но я не чувствовала в ней особой веры, - посмотрела Гаду в глаза, желая выяснить, понял он меня или нет.
  Ярослав коротко кивнул.
  - Что вы имеете в виду? - не оставил мой ответ без внимания Слава.
  - Люди глубоко верующие и в обычной жизни такими остаются. Они говорят по-другому, выглядят по-другому, их жесты и движения... Это сложно объяснить, но их видно, - поспешила я найти ответ, который бы проглотил знакомый. - Оля такой не была. Она скорее выглядела обычной.
  - Но крестик все же...
  В этот момент у Волкова зазвонил телефон, он, тихо шикнув, кивнул Славе, чтобы тот продолжал, и быстро вышел из кабинета.
  В его взгляде, брошенном на меня, читалось "извини". Как будто мне нужны были эти извинения, а ему было за что извиняться. До чего же странный он иногда.
  Я продолжала отвечать на вопросы, вспоминая все то, что знала о Караваевых. Змеев вернулся минут через десять более взволнованным и более сосредоточенным, чем уходил. Я продолжала говорить:
  - Игорь не мог. До аварии они собирались взять ребенка из детдома. Потом на некоторое время вопрос перестал быть для Оли настолько острым, но около года назад она снова загорелась идеей, - послушно отвечала я, наблюдая за Ярославом.
  "Что случилось?" - слегка склонила голову набок.
  "Потом, - дернул он плечом. - Может быть", - сложил руки на столе в замок.
  - Почему не взяла?
  - Она - вдова, некоторое время наблюдалась у психиатра, только что начала бизнес, - пожала плечами. - Не очень хорошая кандидатура, даже несмотря на то, что давно пережила и смерть мужа, и нападки родственников, и ее финансовое состояние было более чем просто стабильным.
  - Не знаете, обращалась куда-нибудь? Может, документы собирала?
  - Она была в нескольких домах, но где именно, я не скажу.
  "Выключи камеру", - указала глазами на гаджет.
  Ярослав кивнул и исполнил просьбу, выключив заодно и диктофон.
  - Устала? - тихо спросил мужчина, когда огонек погас.
  - Не в этом дело, - тряхнула головой. - Просто... - я не знала, как сказать, как правильно сформулировать. - Не для протокола. Родственники Игоря настоящие уроды, и, если можно, я бы хотела, чтобы тело Оли отдали мне, чтобы я отвечала за организацию похорон и все, что с этим связано.
  - Мара... - начал Волков.
  - Я понимаю, - перебила Гада, - что это неправильно, но, черт, они похоронят ее либо за забором, либо вообще выбросят тело в ближайший кювет. И это не преувеличение, они...
  - Мара, - накрыл мою руку своей Ярослав, - мне сейчас Сашка звонил, они на квартире у Оли, нашли в столе копию завещания.
  - И? - не поняла я.
  - Караваева тебя сделала своим доверенным лицом, часть наследства отписала "Калифорнии". Хоронить девушку будешь ты, так прописано.
  - Хорошо, - выдохнула, расслабляясь. - Это хорошо.
  - Предлагаю перерыв, а потом продолжим, - кивнул Змеев. - Тебе поесть надо.
  Есть хотелось не особо, а вот пить - да. Я бросила взгляд на часы, и мои брови взлетели вверх. Полтретьего...
  Надо позвонить Киту. И чем быстрее, тем лучше. Я его сегодня с утра только и удостоила что короткой, маловразумительной смской.
  В отеле все было спокойно, новых постояльцев не наблюдалось, ключей не появлялось, а значит, Оля ушла. Радоваться или нет по этому поводу - я решить пока не могла. Близнецы устроили "соревновательный" день и резались во что-то непонятное с труднопроизносимым названием, поэтому разговаривали со мной односложно и без особого энтузиазма.
  - Я Стаса нашел, - порадовал меня бугай. - Все хорошо, расскажу, когда домой вернешься.
  - Спасибо, Кит.
  - Сочтемся, - пророкотал парень. - Когда тебя ждать?
  - Сегодня. Во сколько не знаю, но вернусь точно.
  - Хорошо, - в его голосе слышалась улыбка. - Теть Роза борщ приготовила с пампушками, - и повесил трубку.
  Я убрала телефон в карман рюкзака и вышла в коридор, где меня ждали мужчины, чтобы отвести в столовую.
  Обед прошел почти тихо. Почти, потому что в какой-то момент появилась королева улья, громко цокая каблучками по выцветшему паркету, и, конечно, устроилась за нашим столиком, игнорируя мое присутствие и направляя все свое обаяние на Ярослава. Гад стоически терпел, стараясь увеличить дистанцию, я ужимки Инессы игнорировала. И без нее было о чем подумать.
  Мне было известно о том, что Оля составила завещание, на этом настаивал Игорь, вот только не знала, кто в нем фигурировал. В принципе, ничего плохого, лишь бы "любящее" семейство не проснулось. Я не Оля, я им глаза лично выцарапаю...
  Надо будет снова связаться с Анатолием, на этот раз по поводу его официального бизнеса, обговорить детали, стоимость, выбрать день.
  Оля с мужем лежать хотела бы, но я не была уверена в том, что рядом с могилой Игоря есть место.
  Не помню. Черт.
  Я рассматривала столовскую клеенку и прикидывала, сколько все это может занять по времени, когда из раздумий меня вырвало легкое прикосновение к руке.
  - Пойдем? - спросил Волков. - Или на сегодня хватит?
  - Нет. Давай закончим, - поднялась я со своего места и сделала шаг по направлению к выходу.
  Инесса увязалась с нами. Зачем? А черт ее знает. Но когда Змеев снова включил камеру и диктофон, про присутствие девушки я практически забыла, продолжив отвечать на, казалось бы, бесконечный поток вопросов. Через три часа ребята закончили и выложили передо мной несколько фотографий.
  - Ты знаешь кого-нибудь из них? - спросил Саша.
  Я внимательнее всмотрелась в улыбающиеся лица девушек. Таких разных, совершенно непохожих: блондинка, брюнетка, русая. Худенькие и немного полные, от двадцати пяти до сорока. Я перебегала взглядом с одной фотографии на другую, снова и снова, но...
  - Нет. Сожалею, но нет, - никого из них я не знала, лица не были знакомыми, никого не напоминали даже.
  - Почему сожалеешь? - подала голос Инесса, подавшись ко мне всем телом, складывая губы куриной попкой.
  - Потому что не могу ничем помочь, - ответила спокойно. Спокойствие не было напускным, я действительно себя так чувствовала, а еще немного уставшей. Очень хотелось добраться поскорее до дома, вдохнуть запах отеля, сесть перед тарелкой горячего теть Розиного борща, вытащить близнецов из-за компьютеров, поболтать с Китом, потрепать неугомонного Крюгера.
  - Ты уже нам очень помогла, - бросив осуждающий взгляд в сторону Инессы, так же устало улыбнулся Славка. - Мы позвоним, когда можно будет забрать... - он запнулся на миг, а потом все же продолжил, - Олю.
  Я улыбнулась ему благодарно. Хватит на меня сегодня "потерпевших" и "убитых". Ее звали Ольга Караваева, ей было тридцать семь, она была хозяйкой кафе с цветочным названием и хотела взять ребенка из детдома. И она была человеком. Человеком, а не трупом. Моей знакомой...
  
  Глава 12
  
  Ярослав Волков
  
  - Позвони мне, когда доберешься до отеля, - попросил, сажая Мару в такси возле отделения.
  Девушка рассеянно кивнула, коротко поцеловала меня в щеку и села на заднее сидение. Она была бледной, уставшей, но держалась в целом неплохо. Лучше, чем я ожидал, точно. Истерики действительно не было. Более того, она заметно успокоилась еще в самом начале, что, в общем-то, было достаточно странно.
  Я предложил подвезти ее хотя бы до машины, но Шелестова лишь отрицательно покачала на предложение головой, в который раз за сегодняшний день ответив, что все хорошо. Ответив уверенно, твердо.
  Я вглядывался в грозовые глаза, следил за ее жестами и движениями, но наверняка сказать ничего не мог, да и мысли были заняты слишком многим.
  - Мара? - позвал, все еще держа ее дверь открытой, разглядывая фигуру в темноте салона.
  - Да? - перевела хозяйка "Калифорнии" на меня затуманенный взгляд. Потом моргнула, чуть качнула головой, и взгляд стал более осмысленным.
  - Позвони.
  - Хорошо, - уголки губ приподнялись в подобии улыбки. - Спасибо, Ярослав.
  Я коротко кивнул, захлопнул дверцу, дождался, пока машина скроется из виду, и взбежал по ступенькам в отделение, отстраненно прислушиваясь к эху шагов в пустых сегодня коридорах ментовки. Работы предстояло много. Этнограф Игорь прислал мне на почту материалы, которые желательно было не просто просмотреть, а детально вникнуть. Потому что вариант с одержимостью я все еще до конца не отбросил. На квартире у Ольги практически ничего не нашли, и сам этот факт уже наводил на мысли. Слишком уж непростой по словам Мары была ее знакомая, чтобы была такая стерильная чистота.
  Крок в кои-то веки очнулся и переслал мне компромат на сотрудников отделения, с которым тоже неплохо было бы разобраться поживее. Но самое главное - пришел отчет от патологоанатомов, закончивших делать вскрытие Караваевой. Ничего нового я там не увидел, но мне и не надо было, мне важны были снимки. Подробные, четкие, со всеми последствиями пыток и истязаний, со следами ярости, гнева урода, с его почти театральной злостью и подчеркнутой жестокостью.
  За что же ты их так ненавидишь, мудак? И где твоя гребаная привычка?
  Я рассматривал фотографии последней жертвы, все тех же следов, оставленных на ее теле, что и в предыдущих случаях, и думал, что еще чуть-чуть, и буду готов дать ребятам немного больше информации, составить почти полный профиль убийцы.
  В голове крутилась фраза, брошенная, казалось бы, тысячу лет назад сияющей Ошун: "Он ищет душу, такую же, как своя". Почему-то именно эта фраза не давала мне в последнее время покоя. Я вспоминал ее гораздо чаще, чем хотелось бы, и гораздо чаще, чтобы позволить себе не обращать на этот факт внимания.
  - У тебя с Марой серьезно? - вдруг вывел из раздумий голос Славки.
  Я медленно поднял голову и вопросительно выгнул бровь. Ни перед кем отчитываться, а тем более рассказывать о том, что у меня с Марой, я не собирался. Как бы мне кто ни нравился. Тем более я все еще не был до конца уверен в том, что завтра или послезавтра не стану причиной того, что того же Славку закроют в местах не столь отдаленных, но только с особым уклоном. Но и скрывать ничего не собирался. Шелестова - со мной. Точка.
  - Ладно, - поднял мент обе руки ладонями вверх, правильно истолковав мое выражение лица, - не хочешь - не говори. Просто...
  Договорить парню не дал звонок моего мобильника, я бросил короткий взгляд на экран: номер был незнакомый и знакомый одновременно. Тот самый, что звонил мне, когда мы с Шелестовой были за городом.
  - Слушаю. - ответил, прервав мента жестом.
  - Ярослав?
  Голос и интонация казались знакомыми. Очень знакомыми.
  - Да.
  - Это...
  "Это" прозвучало в трубке как "этьо", и до меня наконец-то дошло, кто звонил - Роман Алексеевич.
  - ...Роман Алексеевич. Я...
  - Я помню вас, - кивнул, поднимаясь из-за стола и выходя в коридор. - Что-то случилось?
  - Нет. Все хорошо, - благодушно заверил доктор, наверняка поправляя очки характерным быстрым жестом. - Просто нашлись записи первых сеансов с Агафьевым, хотел отправить их курьером, да только адреса вашего у меня нет.
  - Записывайте, Роман Алексеевич, - я быстро продиктовал доктору адрес, поблагодарил и отключился. Первые записи не помешают, даже если не имеют совершенно никакого отношения к текущему делу.
  Дико захотелось курить. Я вообще-то курил не очень часто, но в последние два дня скуривал чуть ли не по пачке в день. Бесило меня происходящее. Гада внутри тоже бесило, и он по старой доброй традиции впрыскивал яд адреналина мне в кровь, обостряя инстинкты и рефлексы, но мешая холодно соображать.
  На улице уже полностью стемнело, зажглись фонари и окна многоэтажки напротив, табак острыми кошачьими когтями царапал горло и щекотал в носу, дым превращал окружающее пространство в Гонсалвесский сюр: словно картинка в картинке, по отдельности кристально ясны, а вместе приобретают тысячу значений и трактовок.
  Очередная затяжка и очередная попытка унять степень раздражения. Гад лениво зашипел, будто отмахиваясь.
  Скрип казенной двери и шорох легких шагов позади заставили прислушаться и оторваться от разглядывания завитков дыма.
  - Все хорошо, - раздался преувеличенно бодрый женский голос рядом, почему-то вынудив пусть и неохотно, но все же повернуть голову.
  По ступенькам вниз спускалась девушка. Молоденькая, худенькая, нервно передергивающая плечами. По ее щекам градом катились слезы, оставляя за собой серо-черные потеки туши.
  - Правда, все в порядке, - еще более бодрым голосом ответила она в трубку, стараясь сдержаться от того, чтобы всхлипнуть. Прозвучало... лживо прозвучало. Если собеседник на том конце провода не дурак, должен понять.
  - Я просто немного простыла, - незнакомка все же всхлипнула. Достаточно громко.
  Девчушка поравнялась со мной, съежилась, запахивая рубашку, и побрела в сторону ворот, старательно, но немного неловко лавируя между лужами, продолжая уверять кого-то, что все с ней хорошо и совершенно не о чем беспокоиться. Совсем юная, не больше двадцати. Шорты, потрепанный рюкзак, белая майка, взлохмаченные темные короткие волосы. Бледная, как мел, и в слезах. Все еще вся в слезах, хоть и пытается держаться. Изо всех сил пытается. Жаль, что актриса из нее практически никакая.
  - Парень... - пробормотал в тишину вечера.
  А я почему-то был уверен, что звонил именно парень.
  - ...не будь ослом.
  Черт!
  Я швырнул недокуренную сигарету в бак и взбежал по ступенькам.
  Дерьма кусок! Просто конченный придурок!
  Психолог, мать твою...
  Я чуть не сбил с ног Славку, натягивающего куртку и очевидно собирающегося домой, когда ворвался в кабинет. Но мент был слишком сонным и слишком уставшим, чтобы достойно отреагировать на мое столь стремительное появление. Лишь пробормотал что-то невнятное, махнул рукой и закрыл за собой дверь. Я же принялся собирать разбросанные по столу бумаги, кое-как, почти не глядя заталкивая их в папку, пытаясь одновременно скинуть файлы из компа на флэшку. На все про все у меня ушло минут пятнадцать, а после я уже несся по МКАДУ в сторону Подмосковья. Самобичевание - не мой конек, но сегодня, видимо, заклинило, перемкнуло какой-то рубильник в голове, и всю дорогу я прекрасно справлялся с этим делом.
  Это ж надо быть таким кретином, в конце концов.
  Я выкрутил руль, объезжая дохлую птицу на подъезде к отелю, и бросил мимолетный взгляд на часы. Половина первого. Поздновато для дружеского визита. Да и вообще поздновато.
  Тормоз ты, Волков.
  Судя по всему, в "Калифорнии" все давно спали. Освещены были лишь подъездная дорожка и крыльцо, окна же радовали темными провалами, словно раззявленными ртами чудовищ из детских кошмаров. Это место ночью производило поистине пугающее впечатление, как страшилка у костра. Да оно и было словно из страшилки. Не само по себе, но... Своей атмосферой наводило на подобные мысли. Черная громада отеля будто выступала из сумеречного леса, нависала над дорогой, упиралась крышей в низкие сегодня облака.
  Я побарабанил пальцами по рулю, все еще не выключая мотор, еще раз окинул взглядом здание, а потом все-таки вытащил ключ и открыл дверцу. Стоило мне поставить одну ногу на каменную брусчатку, как дверь "Калифорнии" распахнулась и на пороге показалась Мара.
  Я выдохнул с облегчением, когда подошел на достаточное расстояние, чтобы разглядеть лицо. Девушка выглядела сонной, но не заплаканной. Она прикрыла рот ладошкой, не сумев сдержать зевоту, а ее глаза насмешливо меня разглядывали. Из темноты дверного проема за ее спиной донеслись какие-то непонятные звуки.
  - Не смей, Крюгер, - чуть повернув голову, строго скомандовала Шелестова, а потом снова посмотрела на меня. - Я собиралась спать, Волков. Еще бы чуть-чуть, и ты бы куковал на улице.
  - Почему? - улыбнулся, делая последний разделяющий нас шаг, обнял Мару и заставил попятиться в темноту. Нечего стоять на улице, прохладно.
  - Потому что я так чертовски устала, что ты вряд ли смог бы меня добудиться.
  - А твой "грозный старший брат"?
  - Ночует сегодня в другом месте, - пожала девушка плечами, не желая вдаваться в подробности.
  - Близнецы?
  - Посторонним не открывают.
  - Я не посторонний, - я закрыл дверь, склонился к самому уху, а мы оказались в полумраке холла.
  - Это ты так думаешь, - усмехнулась девушка, поддразнивая. - Что ты тут...
  - Решил, что "дама в беде", - прервал я Мару и наконец-то поцеловал. Легко, быстро, просто чтобы поприветствовать. Коснулся сладких губ и тут же отстранился. - Пришел спасать.
  - Как бы не пришлось спасать тебя.
  Я почувствовал, как прохладные пальцы коснулись заросшей щетиной щеки, и на несколько мгновений прикрыл глаза, ощущая скольжение подушечек. Появилось дурацкое, какое-то кошачье желание потереться об эту ладонь. Впрочем...
  Я прижал руку Мары крепче и все-таки потерся, чуть повернул голову, глубоко вдохнул. От нее пахло кремом. Миндальный, чуть горьковатый запах. А еще, стоя сейчас так близко, я ощущал тепло тела и легкое дыхание с привкусом мятной зубной пасты. Где-то сзади девушки сопел Крюгер, тихо поскуливая и, очевидно, молотя хвостом-прутиком по паркету.
  Тук-тук-тук. Будто пальцы отстукивают ритм по деревянному полу.
  Я прижал Мару к себе крепче, отпустил ее руку, уткнулся носом в макушку, снова закрыл глаза.
  Свет, пробивающийся с крыльца сквозь окна, раздражал. Даже обаяха-Крюгер раздражал. Не думаю, что это была усталость. Скорее просто настроение. Я редко уставал, уставал действительно, уставал по-настоящему, как устают люди... Но и человеком-то я по сути не был. Хрень неведомая. Недооборотень с паразитом внутри. Доставучим, но, в принципе, полезным паразитом.
  Я крепче обнял Мару, прижал ее сильнее, сцепил руки на узкой спине. Желания двигаться не было никакого.
  - Я рада, что ты приехал, - прошептала девушка, чуть приподняв голову.
  - Я тоже. Почему панк сегодня не здесь? Не с тобой?
  - У него... Есть одно дело, точнее один несносный мальчишка, почти такой же несносный, как и ты, - мы все еще стояли посреди полутемного холла и, кажется, не собирались никуда идти, - за ним надо присмотреть. Кит присматривает.
  - Почему он не в отеле?
  - А почему дети сбегают из благополучных семей? - пожала Шелестова плечами и тут же перевела тему: - Кофе хочешь? Ужинать будешь?
  - Сегодня я будешь только спать, - улыбнулся. Есть не хотелось, я не обманывал, а вот спать... Тут, пожалуй, возможны варианты. - Где ты меня положишь?
  - А где ты хочешь лечь? - поломала Мара мне всю игру. - Могу выделить номер.
  - Хочу с тобой, - признал полное поражение.
  - Со мной так со мной, - она легко выскользнула из моих объятий, взяла меня за руку и потянула за собой, освещая дорогу мобильником. - Только учти, мы будем спать. Ничего больше.
  - Согласен. День у тебя выдался тяжелым.
  - Будто у тебя легче, - проворчала она. Получилось смешно, потому что ворчала тоже шепотом, и от улыбки удержаться не вышло.
  Судя по затихающему сопению, Крюгер остался внизу, я лишь едва коснулся его шерсти пальцами, но псу, похоже, для счастья хватило и этого.
  - Не привыкать. Не хочешь рассказать, как ты? Может, просто поговорить? - я не мог не спросить, обязан был спросить.
  - О нет, - Мара даже с шага не сбилась. - Я сегодня достаточно наговорилась. Мне тяжело, это правда, мне грустно, и это правда, я злюсь на убийцу - тоже правда. А еще правда - это то, что так и должно быть, и то, что я должна выпить эту чашу до дна. Возможно, подавиться и захлебнуться в какой-то момент, так, наверное, будет даже лучше, но выпить.
  - Хорошо, - кивнул, пытаясь вспомнить, говорил ли мне когда-нибудь кто-нибудь нечто подобное. Пожалуй, что нет.
  Я крепче сжал ладошку Мары в своей руке. Мы продолжали идти в тишине.
  - Только предупреждаю: у Крюгера есть привычка... - вдруг начала девушка и замолчала.
  К тому времени мы закончили подниматься и просто шли по коридору.
  - Какая?
  - Он... В общем, где-то часов в пять утра он приходит, садится у кровати и смотрит.
  - И?
  - И ничего, - пожала девушка плечами, поворачивая ручку двери, - просто смотрит, потом в какой-то момент уходит.
  - И?
  - Не пугайся, в общем, - щелкнула она выключателем на стене и зевнула.
  - Уж постараюсь, - ответил насмешливо, оглядываясь.
  - Ванная налево, - ткнула Мара пальцем в еще одну дверь.
  - Ты прям Карлсон, который живет на крыше, - слегка улыбнулся я.
   - Скорее старая летучая мышь, которая живет на чердаке, - кивнула Шелестова, роясь в комоде.
  Комната была уютной, теплой. Покатая крыша, светлое дерево, кровать у дальней стены, скорее просто матрас на подиуме, как раз под окном, комод, пушистый ковер, небольшой шкаф. Ничего кричащего, аляпистого: мягкие, приглушенные цвета, глубокие и успокаивающие, даже пуфы-груши цвета кофе. В этой комнате хотелось расслабляться. Она была предназначена именно для этого.
  На двери в ванную висел ловец снов. Настоящий, а не тот, что обычно втюхивают туристам по доллару за штуку псевдоиндейцы, на ручке шкафа - халат, а на дальней стене - большое зеркало.
  - Иди в душ, я принесу тебе что-нибудь из вещей Кита, - протянула мне Мара полотенце.
  - Не стоит, - покачал головой. - Полотенца будет достаточно.
  - Уверен?
  - Вполне, - кивнул.
  - Ну как скажешь, - пожала девушка плечами, потянула меня за рубашку к себе и поцеловала. Поцелуй был долгим, неторопливым и тягучим. Мы никуда не спешили, не спорили в этот раз, мы просто говорили "я рад, что ты здесь", "я рад, что я здесь"... Губы Мары в который раз поразили мягкостью, дыхание все еще оставалось мятным, кожа шеи под моей рукой казалась удивительно тонкой, а волосы - темным шелком. Она была чудесной, и поцелуй тоже был чудесным. Но в какой-то миг я все-таки заставил себя отстраниться и отправиться в ванную комнату.
  Когда я вышел из душа, Мара уже спала, я скользнул к ней под одеяло, обнял девушку и с удовольствием закрыл глаза. Уснул сразу же, стоило голове коснуться подушки, вопреки всем моим ожиданиям, а проснулся в пять утра от пристального взгляда...
  Я сначала ничего не заметил. Луна зашла за облако, и на чердаке было темно, как в подводном гроте. Возможно, я бы и дальше продолжил прерванное занятие, если бы не настойчивое ощущение чужого пристального взгляда. Мозг соображать не хотел, память отказала. Спросонья сработали лишь инстинкты, и я пристальнее всмотрелся в окружающую темноту. И заметил что-то белое. Белое и тонкое, на расстоянии буквально сантиметров сорока от кровати. А потом разглядел и темный, неровный, словно дрожащий, силуэт. Я тряхнул головой и всмотрелся еще пристальнее и с трудом удержал возглас.
  Оно сидело рядом.
  Сидело и смотрело на меня.
  Не дышало.
  Не шевелилось.
  Не моргало.
  Просто сидело.
  Не издавало ни звука.
  Просто сидело.
  От него не пахло, но невыносимо веяло холодом.
  Шипение из груди все-таки прорвалось наружу, когда луна показалась из-за облаков.
  Я сначала даже подумал, что это мне снится, если бы не слюни, капающие на пол. Почему-то именно они убедили меня, что все происходящее реальность.
  Рядом со мной сидела разлагающаяся, темная скалящаяся тварь. Ее челюсть полностью сгнила с одной стороны, обнажив зубы, клыки и даже язык. Создавалось впечатление, что оно, чем бы оно ни было, злобно усмехалось. На теле этого то там, то здесь торчали редкие клоки шерсти непонятного цвета, будто у чудовища лишай на последней стадии. В пустых глазницах вроде бы шевелились опарыши, ухо болталось на тонкой ниточке сухожилий, кожа на спине лопнула, и наружу торчали покрытые чем-то темным и склизким кости позвоночника. Именно их я и заметил, когда только проснулся.
  - Греби ж тебя... - пробормотал, аккуратно приподнимаясь.
  Мозг все еще соображал плохо. Очень плохо: слишком резким и неприятным вышло пробуждение. Во рту пересохло, все инстинкты обострились, тело напряглось, замедлилось сердцебиение и изменилось зрение, вытянулся зрачок, кончики пальцев согнулись и покрылись чешуей.
  Я подпустил гада как можно ближе к поверхности, хрустнул шеей. Тварь напротив никак не отреагировала, продолжая сидеть и пялиться. Хотя пялиться, по сути, ей было нечем.
  Я приподнялся еще чуть-чуть и выбросил вперед руку, хватая уродца за горло. Уродец взвизгнул. Что-то мне этот визг напоминал. Точнее, кого-то, но я лишь сильнее сжал пальцы, стараясь внимательнее разглядеть то, что билось у меня в захвате.
  А дальше произошло сразу несколько событий: проснулась Мара, оценила ситуацию и отвесила мне подзатыльник, уродец снова взвизгнул, вертанул нижней частью тела и вцепился мне в руку наполовину сгнившими зубами, скрипнула дверь в комнату и на пороге застыл... труп. Полуразложившийся труп со скособоченной нижней челюстью и клочками кожи, свисающими с лица.
  - Бля... - протянул задумчиво и очень содержательно, продолжая удерживать извивающуюся тварь за горло.
  - Змеев, отпусти Крюгера, - прозвучало раздраженное рядом, и Мара снова отвесила мне подзатыльник, как нашкодившему мальчишке, щелкая выключателем ночника.
  - Кого? - повернул я к девушке голову.
  - Пальцы разожми, Шерлок, - проворчал скелет у двери голосом Кита.
  Я медленно посмотрел в ту сторону. На пороге стоял панк. В смысле, все тот же труп, но я был уверен, что это панк. Тот же рост, та же дебильная майка, то же кольцо в болтающейся ниже подбородка гнилой губе.
  Медленно, но до меня все же дошло.
  Но собаку я отпустил только после третьего Мариного подзатыльника.
  - Жесть... - пробормотал, наблюдая, как обиженный пес потрусил к Киту.
  - Добро пожаловать в отель "Калифорния", - усмехнулся труп, подхватил пса на руки, и вышел, закрыв дверь.
  Я сидел и тупо разглядывал руку, покрытую гниющей плотью пса. Мара рядом молчала, внимательно наблюдала за мной, склонив голову набок.
  - Я не хотел сделать ему больно, - пробормотал, с изумлением следя за тем, как слизь на пальцах бледнеет. - Точнее, хотел, но не ему. Точнее... я просто не понял, что это Крюгер.
  - Ага, - кивнула Шелестова, легким прикосновением к плечу заставив повернуть голову и посмотреть на нее. - Крюгеру не было больно, он визжал, потому что испугался.
  - Погоди, - поднял я руку. - Он? Испугался меня? Серьезно?
  - Волков, Крюгер - собака. Обычная...
  - Он совсем "необычная"...
  - ...хорошо, мертвая, - отмахнулась Мара, - но все же собака. Он не понимает, как выглядит и какое впечатление производит. Я отнесусь нормально, если ты сейчас решишь свалить, правда, - грозовые глаза продолжали пристально всматриваться в мое лицо.
  - Нет. То есть черта с два, в том смысле, что не дождешься, - выпалил я скороговоркой, быстро и коротко, чмокнув Мару в кончик носа. - Мне просто надо переварить.
  - Есть виски, коньяк, текила, красное сухое и ром, - улыбнулась девушка, обнимая меня и придвигаясь ближе. - Можем помочь процессу.
  Я погладил большим пальцем острый подбородок и скулу, отрицательно покачал головой.
  - Нет необходимости. Почему пес и Кит сейчас такие?
  Шелестова тихонько немного грустно вздохнула, заправила за ухо прядь волос.
  - Полпятого утра. Душа Крюгера отделилась от тела в четыре часа ночи, Кита - в четыре пятнадцать. До пяти они будут такими. Это первый час их посмертия. Так происходит с любым призраком, не только с ними. Они еще ничего, бывает хуже.
  - Хуже?
  - Душа отделяется от тела не сразу. Все зависит от привязки, от самой смерти. Могут пройти дни, недели, даже месяцы.
  - С этим ясно. Вроде бы... Ты говорила, что Кит с каким-то мальчишкой... - слизь с руки полностью исчезла, я провел пальцем по сухой и абсолютно чистой коже, чтобы убедиться, а потом лег, подложив под спину подушку, и прижал к себе хозяйку отеля, сцепив руки на узкой спине в замок.
  - Был. Он вернулся именно поэтому.
  - Ясно. Знаешь, Крюгер - это пес одной из жертв. Шатенки.
  Ненадолго повисла пауза, девушка нахмурилась, как всегда морща кончик носа.
  - Приплыли, - невесело вздохнула она в итоге, протягивая руку к ночнику и выключая свет.
  - Что не так? - я снова обнял хозяйку отеля, возвращая на место и устраивая на своей груди.
  - Призраки в отеле не просто так, я уже говорила, у каждого есть что-то, что его держит. Собака не исключение. И, скорее всего, его нить - смерть хозяйки.
  - И?
  - И мне надо узнать, что с этим делать. Я не могу понять, сколько у Крюгера времени. На нем нет браслета, как на других, у него нет ключа, - девушка сейчас разговаривала скорее с самой собой, чем со мной. Бормотала быстро и сбивчиво, рассеянно поглаживая мое предплечье. - Только ошейник с медальоном... Но мне многие еще не ответили, так что...
  - Все будет хорошо, - перебил Шелестову, снова коротко поцеловав. Явно не та тема на ночь глядя.
  - Думаешь? - она подняла голову, глаза в сумерках комнаты тускло сверкнули.
  - Ага, - кивнул, улыбнувшись.
  - Ладно, давай я тебе поверю, - плечи под моей ладонью наконец-то расслабились, из шеи ушло напряжение. Верблюжья колючка опустила голову и зевнула. - А еще давай доспим, а? Пять утра - это все-таки ужасно рано.
  - Поддерживаю, - коротко хохотнул я и закрыл глаза, возвращая подушку в нормальное положение.
  Мара заснула почти сразу же, только немного поерзала и поворочалась, а потом тихо, убаюкивающе засопела мне в ключицу.
  На улице начало светать, луна теперь казалась лишь бледной тенью, размытым отпечатком на фоне графитового неба, снова собирались тучи, слышался шум ветра и легкий плеск волн озера. Все это, безусловно, расслабляло, но, очевидно, недостаточно.
  Мара так и не сказала всего, а поэтому в голове без остановки крутились вопросы и догадки. Не отпускали мысли о маньяке и его жертвах, не давали покоя слова Ошун, хотелось просмотреть дела сотрудников отделения и первую запись Гомельского Художника...
  Но...
  Но мне надо было поспать, просто необходимо, иначе это грозит неприятностями, а поэтому я все же оторвал взгляд от хмурого утреннего неба за окном и закрыл глаза, заставляя, практически вынуждая себя ни о чем не думать, просто считать глубокие вдохи и выдохи Шелестовой, полностью расслабиться.
  Но все-таки, проваливаясь в сон, я успел подумать о том, что завтра надо позвонить Санычу и поставить его в известность о том, что мы с Марой теперь вместе.
  Гадская улыбка расползлась по губам.
  Саныч будет орать. Саныч будет очень громко орать...
  
  Проснулся я ближе к полудню, судя по часам на тумбочке. За окном снова лило и для разнообразия гремело. Твою мать, две птички-сестрички реально загостились. Нанести им визит вежливости, что ли?
  Я хмыкнул, поднимаясь, и отправился в душ.
  Какого...
  Я тупо разглядывал свое отражение в зеркале и оценивал творение рук... близнецов очевидно. Кит, конечно, тоже мог, но мне все-таки казалось, что панк выдумал бы что-нибудь поинтереснее, хотя...
  Я был рыжим.
  Точнее каким-то неровно полосатым, как страдающий проказой хомяк. Кончики волос, отросшая за ночь щетина, брови. Рыже-полосатые.
  И эта дрянь, чем бы она ни была, не смывалась. Краска...
  Ладно. Шутку оценил.
  Маленькие засранцы!
  Я плеснул водой в лицо, почистил зубы, оделся и пошел вниз, на запахи. На сводящие с ума запахи булочек с корицей, кофе и тостов.
  Когда я вошел в двери ресторана, Мара сидела ко мне спиной, за ближайшим столиком, больше внутри никого не оказалось. Она была в мешковатых спортивных штанах, толстовке и белых плюшевых тапках, на экране ноутбука красовались какие-то рентгеновские снимки, на столике валялись документы, дымилась кружка с кофе. А мне почему-то стало трудно дышать, воздух застрял в горле, не получалось сдвинуться с места, даже руку поднять я был не в силах. Картинка гипнотизировала, притягивала, как алкоголика к бутылке, как человека с обсессивно-компульсивным расстройством к ручке двери или выключателю. Мне казалось, что я двигаюсь словно сквозь застывающий кусок смолы или свечного воска, а прикоснуться к Маре вдруг стало жизненно необходимым. Странно. Непонятно.
  Потому что с другой стороны я не хотел разбивать то, что висело сейчас в воздухе.
  - Мара, - выдохнул чуть ли не со стоном, все же наклоняясь к девушке, целуя ее.
  Наваждение, одержимость, болезненная необходимость.
  Господи, какими сладкими были эти губы. Господи, каким жарким - поцелуй.
  Я выдернул ее из-за стола, не обращая внимания на грохот свалившегося стула, приподнял и прикусил нижнюю губу, лизнул долго и медленно, наслаждаясь вкусом, смешанным с кофе и корицей, скользнул своим языком внутрь манящего рта. Я прижимал ее так крепко к себе, как только мог, чтобы не причинить боли, я играл с ее языком, пробовал и пил дыхание, чувствовал каждый изгиб сводящего с ума тела. Пробрался рукой под толстовку и слегка сжал грудь, отметив, что сосок твердый.
  Я не мог оторваться, укусил в шею. Один раз, второй, еще и еще.
  Она обвила меня ногами, схватила рукой за волосы, заставив поднять лицо, и уже сама набросилась на мой рот с приглушенным, каким-то отчаянным стоном. Мара потерлась о меня несколько раз, и я не выдержал. Развернулся, усадил, а затем и уложил Шелестову на ближайший столик, просунул обе руки под толстовку.
  - Скажи, что в отеле никого нет, - прохрипел, покусывая подбородок. - Скажи, что сюда никто не зайдет.
  - Есть, - прохныкала Мара. - Теть Роза на кухне, - она дышала тяжело, произносила слова и фразы отрывисто. - Кит с Крюгером и близнецами на улице и...
  - К черту, - дернул я головой. Желание дошло до той стадии, когда соображать я уже не мог. - Это будут их проблемы.
  - Вол...
  Я рывком стянул с нее штаны, расстегнул свои брюки. Не было времени на игры, не было времени на ласки. Я только несколько раз провел рукой по набухшему клитору и вошел в нее. Резко. С громким шлепком, скрежетом ножек по деревянному полу, с шипением, вырвавшимся изо рта.
  Мара выгнула спину, схватилась руками за края стола, закусила нижнюю губу. Закусила сильно, откинула голову, так, что стал заметен кадык, вздувшиеся жилки и вены.
  Чтоб меня...
  Я продолжал вколачиваться в нее, чувствуя, как внутренние мышцы обхватывают меня, чувствуя, какая она влажная и горячая, сходя с ума от каждого следующего движения все больше и больше. Я содрал толстовку, открывая грудь собственным губам и языку. Когда коснулся соска зубами, когда втянул его в рот, Мара стиснула меня ногами так, что я думал, она сломает мне ребра. На теле серебрились и блестели капли пота, губы были ярко-красными, кровавыми, потому что она то и дело прикусывала их в попытках сдержать стоны, в попытках не выдать нас с головой.
  Мышцы горели, тело горело, горело все вокруг, даже дыхание было горячим, обжигающим, по телу прокатывалась болезненно-приятная, жалящая дрожь.
  Я переместился ко второй груди, прокладывая дорожку из укусов и поцелуев, ощущая солоноватый вкус и нежную мягкость кожи. Как сливки, как только что взбитый крем. Потрясающе. Невозможно потрясающе.
  Ее руки пробрались ко мне под рубашку, Мара приподнялась, садясь, нашла мои губы, вжала меня в себя еще больше, хотя секунду назад казалось, что ближе уже некуда. И снова ее острые коготки оставили следы на моей спине, очередное шипение вырвалось наружу. За изящной спиной распахнулись графитово-серебряные крылья.
  Я опустил одну руку к клитору, ускоряя темп, вбиваясь в нее все больше, глубже, сильнее.
  Еще несколько секунд... Всего пару секунд...
  Другую руку положил на основание длинной шеи, чувствуя, как намокли волосы Мары от пота, притянул девушку к себе, понимая, что следующий стон она сдержать не сможет, и поймал крик собственными губами, проглотил его, упиваясь.
  Мара забилась, изогнулась, царапая мои предплечья.
  Еще чуть-чуть... Ну!
  И меня прошибло насквозь, я зажмурился, чувствуя пульсацию, ловя... судя по ощущениям, словно ловя, запирая в себе бурю. И тут же выпуская ее. Меня будто разорвало на части. Удовольствие почти свалило с ног.
  Твою...
  Я прислонился лбом ко лбу Шелестовой и пробовал вспомнить, как правильно дышать. Получалось с трудом, но хоть как-то. Мара обняла меня за шею, легко поцеловала в губы.
  Я с трудом выпутался из ее объятий, огляделся в поисках вещей, привел себя в порядок. Ноги и руки все еще были словно ватными, а дыхание сбитым, но постепенно я приходил в норму. Стянул со стола салфетку, подобрал одежду, вернулся к девушке.
  Она все еще лежала с закрытыми глазами, распахнутыми крыльями, растрепанная, влажная от пота... Прекрасная, невероятная, невозможная.
  Я вытер по-прежнему подрагивающее тело, наклонившись и осторожно и мягко покусывая мочку уха, опустился на колени, надевая трусики и штаны, улыбаясь улыбкой счастливого идиота. Сам не зная, почему.
  - Волков, а ведь мне может и понравиться, - промурлыкала она томно, тягуче, тоже улыбаясь и все еще не открывая глаз.
  - В том-то и весь план, - просунул руки под спину и все-таки посадил Шелестову. Она медленно и нехотя открыла глаза. Я снова ее быстро поцеловал, с сожалением отмечая, что Мара убрала крылья, натянул на голову толстовку, убирая со все еще раскрасневшегося лица волосы.
  Верблюжья колючка перехватила мою руку, поцеловала центр раскрытой ладони, на миг снова заставив подавиться собственным дыханием, а потом более осознанно посмотрела на меня. Секунд пять прошло в тишине. Девушка разглядывала мое лицо с предельной сосредоточенностью, и с каждой секундой ее глаза становились все больше, а потом зал ресторана огласил громкий, искренний и очень задорный смех. Я молчал. Ровно две секунды...
  Затем расхохотался следом.
  Тоже мне, герой-любовник хомячьей расцветки.
  - Прости, - покачала головой Мара, прикрывая ладонью рот, - просто не смогла удержаться. Я обязательно поговорю с близнецами.
  - Это просто волосы, переживу, - пожал плечами. - К тому же результат получился неожиданным. Рыжим я еще не был. Тем более не был в полосочку.
  - Ты должен был быть зеленым, - раздалось от входа очень печальное.
  Мы с хозяйкой отеля повернули головы. В дверях стояла Ксенька и так же, как и Мара несколько секунд до этого, внимательно меня разглядывала, только хмурилась.
  - Ну извини, - развел я в стороны руками.
  - Обиделся? - подошла ко мне девочка.
  - Удивился, - кивнул, глядя на мелкую. Очень серьезная мордашка, очень задумчивые глаза. Светлую косу растрепало ветром, серая футболка была в пятнах от травы, чуть повыше локтя красовался свежий синяк. - Но знаешь, ты сейчас выглядишь не лучше, - улыбнулся.
  - Мы пытаемся дрессировать Крюгера, - пожала худенькими плечами девочка, проказливо улыбнувшись. - Завтракай и пошли с нами.
  - Ксеня, - не дала мне ответить Мара, - а ты извиниться не хочешь?
  Пока я переключил свое внимание на мелкую, девушка закрыла ноутбук и собрала документы, передвинув их на край стола.
  - Ну он ведь не обиделся, - наморщил нос ребенок.
  - Но это не значит, что ты права, и Костя, кстати, тоже. Я полагала, вы выросли из подобных шалостей.
  - Ну...
  - Ксеня, - Мара махнула рукой на стул, мелкая спокойно устроилась на указанном месте, - ты понимаешь, почему не права?
  - Да.
  - Рассказывай, - затаенная улыбка играла в уголках губ.
  Я опустился на соседний с ребенком табурет, потянул хозяйку отеля за руку и усадил к себе на колени. Маленькая "хулиганка" наблюдала за всем этим действом с плохо скрываемым любопытством, но без неприязни или отторжения, что не могло не радовать. Хотя нос показательно наморщила. Скорее из-за упрямства и долга, чем из-за неодобрения.
  Шелестова в моих руках очень тихо насмешливо фыркнула, отреагировав на показное выступление.
  - Я... - начала Ксюша, принявшись теребить кончик светлой косы. - Ну, поначалу это казалось забавным.
  - Идея чья была? - поинтересовалась Мара, слегка передвинувшись на моих коленях, поерзав аппетитной задницей.
  Да еж...
  Пришлось крепче прижимать к себе девушку.
  - Не ерзай, - прошептал я в самое ухо. Шелестова тут же застыла, удивленный взгляд через плечо, брошенный на меня, заставил серьезно кивнуть.
  - Ну... - тем временем продолжал ребенок, все еще не глядя на нас.
  И слава Богу.
  - ...моя, Костик просто помогал.
  Хозяйка отеля расслабилась, полностью прислонилась ко мне, рассеянно поглаживая мои руки кончиками пальцев. Было чертовски приятно. Вот так сидеть, чувствовать ее дыхание грудью, легкие прикосновения к коже, запах волос, тепло тела. Божественно.
  - Твоя? - переспросила Шелестова. В ее голосе не было строгости злобной Шапокляк или училки старших классов. Любопытство, искреннее желание разобраться, мягкие нотки понимания.
  - Ага, - без промедления кивнула Ксеня, поднимая на нас взгляд. - Моя. Из нас двоих пакостница я, - пояснила она скорее мне, чем Маре.
  Умница девочка. Прекрасная мелкая.
  - Ксюш, ты где там застряла? - послышался задорный голос брата девчонки из холла, а уже через две минуты он стоял в дверях и разглядывал нашу живописную компанию.
  - О, - улыбнулась хозяйка отеля, - вот и еще один виновник. Проходи, Ксенька тут за вас двоих отдувается.
  Костя выгнул бровь, перевел взгляд на меня и прыснул.
  - Вышло даже интереснее, - озвучил второй гений, подходя к сестре и вставая за ее стулом. - Но ты должен был быть зеленым.
  - Не мой цвет, - спокойно пожал плечами. Косте улыбку сдержать удалось, а вот Ксюше нет, девочка широко улыбнулась.
  - Мара опять пытки устроила? - спросил паренек у мелкой.
  - Ага.
  - Ярослав, извини, - предельно серьезно кивнул парень. - Это моя идея была, Ксюша просто помогала.
  Ксенька закатила глаза, горестно вздохнув, сетуя, очевидно, на то, что брат спалил контору.
  - Продолжайте, - невозмутимо кивнула Мара.
  - Мы неправы были, - снова подключилась Ксюша. - Я бы не хотела, чтобы меня так покрасили. Мне бы было неприятно, тем более пока я сплю. Это...
  - Это неправильно, - перехватил эстафету Костя, видя заминку сестры. - Тем более Ярослав работает... коллеги, люди, мы...
  - Переборщили мы, - вздохнула Ксенька. Оба близнеца смотрели на меня. Серьезно, виновато. - А еще наволочку измазали и подушку.
  - Если хочешь...
  - ...можешь покрасить нас, - подхватила сестра.
  - Ага, - подтвердил Костя. - Мы извиняемся.
  А я сидел с Марой на коленях, полосатый и охреневающий. Серьезно охреневающий. Родители обычно просто наказывают, дают шлепка по попе, лишают сладостей, телека, компьютера, велика. Дети плачут, орут, оправдываются, бубнят под нос, не желают признавать вину, но...
  - Зачем? - склонила голову набок Мара. И снова любопытство и желание понять и никакого менторства, нравоучений, возмущений.
  - Ну... - на секунду замялись оба "преступника". Если судить по мордашкам, признаваться обоим не хотелось. Это стоило почти героических усилий. - А вдруг ты... псих неуравновешенный, - первым все-таки выдавил Костя. - Мало ли.
  - Просто посмотреть хотели, понять. Да и смешно это казалось, правда, - вздохнула Ксеня. Прости, Ярослав.
  - Ага, - отреагировал я как натуральный идиот. - В смысле все в порядке. Красить вас не буду, - улыбнулся, устраивая подбородок на плече Мары. - Но... ущерб придется возместить.
  Близнецы переглянулись скорее заинтересованно, чем настороженно.
  - И? - подалась вперед мелкая.
  - Вам придется либо покрасить меня полностью, либо вернуть все как было.
  - Эм, - задумчиво протянул Костя. - Оно, по идее, должно смыться дня через три. Это краска Кита для его ирокезов. Она ни фига не стойкая. Уверен, что стоит тебя полностью красить?
  - Рыжий тебе идет, - прыснула Мара.
  - Это заговор, - вздохнул я. Близнецы синхронно кивнули. - Ладно, раз оно смывается - давайте полностью, что ли. И вас тогда заодно, чтобы мне нескучно было.
  Маленькие гении неуверенно кивнули, еще раз извинились и унеслись наверх, готовиться. Мара тихо рассмеялась, поднимаясь с моих колен. Она встала напротив, оперлась руками о мои плечи, наклонилась и поцеловала. Очень вкусно поцеловала. Долго и с удовольствием. Ее язык исследовал мой рот, играл и дразнил, распаляя, заставляя забыть обо всем.
  Непередаваемо.
  - Я принесу тебе завтрак, - протянула девушка, отстраняясь. Отстраняясь с явной неохотой, медленно, тягуче. - Тебе же не обязательно ехать в отдел? Ты можешь поработать и отсюда?
  - Если не найдут очередное тело, то да, - подтвердил, переплетая наши пальцы, понимая, что мне окончательно снесло голову. Я сам не осознал, когда, как, почему. Просто снесло. Мне хотелось быть здесь, с ней, с ее странной "семьей", в этом месте, в этом доме, отталкивающем снаружи, но невероятно теплом внутри. Мне хотелось отогреться, впитать, погрузиться в эту атмосферу. Я действительно как та чертова кобра перед дудочкой факира. И мне нравится.
  Нет, у меня не было иллюзий. Слишком взрослыми были эти дети, слишком серьезными и осмысленными их взгляды и слова, поведение. Скорее всего, в первое время Маре пришлось с ними очень непросто. Да и сейчас непросто. Маленькие гении... Это тяжело, это невероятно сложно, потому что, несмотря ни на что, они все еще дети. И Кит... Я сильно сомневался, что он был таким же, как сейчас, с самого начала.
  - Оставайся, - выдернула меня девушка из мыслей.
  - Останусь, - кивнул, прочистив горло.
  Мара высвободила мою ладонь из своей и ушла на кухню, я же отправился к машине, чтобы забрать документы и ноут, а заодно поговорить с "начальством". И тем, и другим.
  Оба разговора вышли напряженными. Сухарь бесился от того, где я, точнее от того, где меня не было, Саныч - от того, с кем я. Но обоим пришлось смириться. Да и мне самому предстояло смириться, проветрить мозги. Осознание, шарахнувшее под дых, надо было переварить.
  Кит, увидев мою расцветку, поржал и показал большой палец, Крюгер, вопреки моим ожиданиям, на появление во дворе отреагировал задорным приветственным лаем и попытками облизать руки.
  Я потрепал собаку по голове, присев на корточки.
  - Прости, друг, - почесывая пса под подбородком, извинился я. - Ты здорово удивил меня сегодня ночью.
  Собака тявкнула и завиляла хвостом еще отчаяннее. Как у классиков: "все понимает, только не говорит".
  Завтрак прошел за трескотней вернувшихся близнецов, Кита и появившейся из кухни теть Розы. Они говорили все хором, смеялись, беззлобно подкалывали друг друга и меня, Крюгер выпрашивал бекон, положив вытянутую морду мне на колени. Я пса мужественно игнорировал, стараясь не обращать внимания на полный тоски взгляд хитрожопого попрошайки. И кайфовал. Серьезно.
  Мара в какой-то момент вышла в холл, набирая чей-то номер телефона. Мелким не терпелось взяться за окрашивание. Но с этим им придется подождать. Мне надо было работать.
  Шелестова вернулась в зал ресторана, когда я допивал кофе, Кит вместе с уютной теть Розой уехали по магазинам, близнецы ушли к себе. Девушка была задумчивой, крутила в руках мобильник.
  - Мара?
  - Семейство Ольги объявилось, - передернула она плечами. - Пока только тетка, но скоро и остальные подтянутся.
  - Могу сделать так, чтобы они испарились с твоего горизонта.
  - В бетон закатаешь? - хмыкнула девушка.
  - Нет, - пожал плечами. - Бетон - это прошлый век. Просто проблемы устрою.
  - Не надо, - покачала верблюжья колючка головой. - Все вопросы с ними будет решать адвокат. Пока все нормально.
  - Ладно, но, если что, только скажи. Что у тебя за снимки были на компьютере? - я уже успел убрать со стола и сейчас включал свой ноут.
  - Старое дело, - отмахнулась Мара.
  - То есть корочки детектива у тебя не просто так? - выгнул я бровь.
  Она расхохоталась. Села за стол, на котором стоял ее компьютер, и смеялась.
  - Просто, - ответила она, успокоившись. - Для отвода глаз. Из меня такой же детектив, как из Сусанина проводник. В какой-то момент возникла необходимость как-то объяснять связь с таким количеством мертвых людей. Причем не просто мертвых, а умерших насильственной смертью. Мы тогда с подполковником только познакомились. Он и предложил. Помог с бумагами, оформлением, прочими мелочами. Эти корочки многое упрощают. Лет двадцать назад было.
  - Тебе многому пришлось учиться.
  - Да. "Опыт - сын ошибок трудных", - немного рассеянно проговорила Мара. - Поначалу я косячила, как школьница. Теперь научилась и следов не оставлять, и подчищать за собой и своими постояльцами.
  - Знакомо, - пробормотал я, девушка понятливо кивнула, легко улыбнулась и открыла свой комп.
  Я какое-то время еще разглядывал темную макушку, а потом все-таки погрузился в бумаги и документы, отчеты и фотографии, изучая и сверяя. Больше всего меня интересовала информация от этнографа. Файл оказался небольшим, но содержательным. Одним из вариантов был лоа, как и говорила сияющая Ошун. Лоа безумия. Лоа убийств. Манетва. Интересный, кадр, но скорее всего не наш. Манетва так не убивает. Ему необходимы жертвы, а девушки... на жертвоприношения никак не походили. Даже близко. Скорее на сломанные куклы. Ненужные, разочаровавшие, надоевшие убийце.
  Присутствовали в списке и демоны. Конечно, Астарот - демон всех маньяков. Были и редкие имена из ислама, иудаизма, вуду, буддизма. Но и они меня смущали. Скорее всего тем, что демоны, какими бы они ни были, просто так не приходят, просто так не убивают, не вселяются в кого попало и не проявляются, когда им это вздумается. Есть, конечно, исключения, но все же, все же...
  Я настолько погрузился в работу, что не заметил, как подошла Мара, продолжал рассматривать снимки тел, делая по ходу заметки в попытках найти то, что упускаю.
  - За что он их наказывает? - голос девушки заставил обернуться.
  - Наказывает?
  Она, как зачарованная, не глядя подвинула соседний стул и села, отбирая у меня мышку.
  - Да.
  - Ты знаешь, что Ольга практиковала буддизм? - вздохнул я.
  - Нет.
  - Они все что-то практиковали. Ведовство, вуду, шаманство...
  Мара щелкала мышкой, листая фотографии, кривилась, закусив губу, рассматривая кровавые снимки.
  - Ведьмы? Это его пунктик?
  - Похоже на то, - подтвердил я.
  Картинка начала более или менее складываться, когда мы покопались в жизни третьей жертвы.
  Двое - может быть и совпадением, три - цифра, с которой начинается закономерность.
  Знакомая Шелестовой окончательно убедила меня, да и ребят тоже, в том, что у придурка зуб на "ведьм". Самое дебильное, бесячее и кошмарное то, что ни одна из убитых настоящей ведьмой не была. Ни одна.
  Дикая ирония.
  Не означающая, тем не менее, что ведьм следовало убивать.
  - Это... - девушка снова покусала губу, вскочила с места и быстрым шагом направилась к выходу.
  - Мара?
  - Сейчас, - дернула она головой, исчезая за дверью.
  Вернулась минут через пять, держа в руках книгу. Очень старую книгу, в темной от времени обложке, похоже кожаной, с почти стертой надписью, кажется, на греческом, пахнущую пылью и историей. Верблюжья колючка положила фолиант передо мной и опустилась на место.
  - Он... сбрендивший фанатик.
  Я смотрел на обеспокоенную Шелестову, не на талмуд. Меня не на шутку насторожила реакция Мары. Она выглядела даже более взволнованной и напряженной, чем в морге.
  - В каком смысле?
  - Он их пытает, как раньше пытала инквизиция... "Молот ведьм", - ткнула она пальцем в обложку книги.
  - Это оригинал? - опешил я.
  - Нет, конечно, - тряхнула девушка головой. - Копия копии с копии, скорее всего. Но... посмотри, все эти следы: лысая голова, лилия, ожоги, отрезанные пальцы, кожа... Он все делает как по учебнику. Он гребаный фанатик, чертов поехавший католик, - руки Мары дрожали, дрожал голос, глаза блестели почти лихорадочно. Злость и сила разлились в воздухе.
  Твою ж...
  
  
  Глава 13
  
  Мара Шелестова
  
  Я все никак не могла справиться с собой, сидела, сжав кулаки, и смотрела перед собой. Какой-то придурок убил Ольгу только потому, что ему показалось, что она ведьма, всего лишь потому, что она была буддисткой.
  Урод.
  Я дернулась, сбрасывая с себя оцепенение, медленно повернула голову в сторону Волкова. Он сидел рядом, весь напряженный и сжатый, как пружина, на скулах заиграли желваки. Мужчина невидяще разглядывал обложку книги, не говоря ни слова. На лбу пролегла хмурая складочка, заострились скулы, и губы сжались в тонкую нить.
  - Этот... придурок, - выдавил Гад из себя, моргнув, - он - наш.
  - Ты уверен?
  - Абсолютно. Я же чувствую безумие, во всех его проявлениях... А здесь... Его безумие настолько огромно, что оно давно бы убило обычного человека. Наш псих - не человек.
  - Кто?
  - Не знаю, - Ярослав говорил отрывисто, рвано, будто с трудом возвращался из своих мыслей ко мне. - Этнограф, с которым я работаю, считает, что демон.
  - Но...
  - Демоны так не действуют, - правильно понял мои сомнения Волков. - К тому же демон и католик...
  - Чушь собачья, - кивнула. - Особенно демон, преследующий "ведьм".
  - Да. Тут что-то другое. Что-то... Не понимаю пока. Надо подумать.
  - Ты поймешь, - сжала его руку в своей. Ладонь почти обжигала.
  - Мара, - Ярослав повернулся ко мне так резко, что я невольно отшатнулась, стиснул плечи, приподнял лицо за подбородок, глаза мужчины стали желтыми, зрачок вытянулся, - мне сказали... он ищет душу, такую же, как его собственная, - несмотря на жесткий, почти стальной голос, серьезный, холодный взгляд, пальцы были невероятно нежными. - Я не знаю, кого именно он ищет, но... пообещай, что будешь осторожна. Пообещай, что будешь держаться подальше от расследования и от всего, что с ним связано.
  - Почему ты решил...
  - Ольга, - снова правильно понял Змей так до конца и не заданный мной вопрос.
  Черт!
  Мужчина напротив был прав. Убийца меня действительно разозлил, разозлил настолько, что я готова была собственноручно разорвать ему глотку, смотреть, как он подыхает, истекая кровью, захлебываясь криками, слюной и соплями, ползая на коленях, умоляя о пощаде. Это моя другая сторона. Я - не хорошая. Я обычная. И мстительной бессердечной сукой бываю очень часто.
  У Ярослава на этот счет иллюзий, похоже, не было. Это хорошо... Скорее всего.
  - Шелестова, - еще ближе подался Змей, по-прежнему ожидая ответа. - Пообещай.
  - Ладно, - дернула головой, действительно намереваясь сдержать обещание. - Я не полезу, но помочь тебе попробую. Расскажи мне.
  - Мара...
  - Мне. Это. Надо, - отчеканила, глядя Волкову в глаза. - И не только потому, что ублюдок убил Ольгу. Есть еще Крюгер и его нить. И я должна разобраться, что это за нить.
  - Хорошо. Я расскажу и покажу. Покажу все, что нам удалось найти. Но без самодеятельности. Ты помогаешь только информацией. Не лезешь, - Гад все еще удерживал меня за подбородок, глаза потихоньку начали приходить в норму, конечно если желтый цвет радужки считать нормой, - не ведешь самостоятельного расследования, никого не допрашиваешь.
  - Какой ты грозный, - попробовала я перевести все в шутку.
  - Мара!
  - Хорошо, я поняла. Я просто думаю, - подняла обе руки вверх. - Делюсь тем, что знаю.
  - Вот и умница, - он расслабился. Почти. Быстро наклонился и так же быстро коснулся моих губ поцелуем.
  - Ты говорил про душу, давай начнем отсюда. Что это за хрень?
  - Это Ошун, и определение ты дала правильное. Хозяйка Крюгера практиковала вуду. Мы нашли квартиру, где она вела приемы. Нашли алтарь. Один из оперов выпил из чаши, я возвращал все на место, в этот момент Ошун и пришла.
  - И ты решил воспользоваться...
  - Да. Призвал ее той же ночью. Богиня мало что рассказала. Про книгу и про поиск души. Что за душа, я еще не понял, а вот книга... Теперь думаю, что это Библия, - Волков невесело, почти зло усмехнулся. Неприятная была улыбка, горькая очень.
  - Ярослав?
  - Святая книга... А он держит ее в руках, молится, наверняка считает себя праведником и убивает... К вопросу веры, - Змеев покачал головой и прикрыл на несколько секунд глаза, может, чтобы спрятать эмоции, а может, чтобы не пугать меня.
  Я терпеливо ждала.
  - Знаешь, когда видишь, чувствуешь все это, смотришь на психов... Понимаю, что они больные, но... "Молот ведьм" ведь писался святошами. В такие моменты я благодарен, что стал тем, кем стал.
  - А обычно жалеешь?
  - Нет. Никогда не жалел, даже в самом начале, но по разным причинам.
  - В смысле?
  - Ты знаешь... вся это ерунда про "испытание", "предназначение", "великий план"...
  - Хрень полная, - отреагировала, не сумев сдержаться.
  - Ага, правильно. Чистейшая хрень, - кривая улыбка заиграла на жестких губах. - Такая же наивная, как слезы младенца, сделавшего первый вдох. И такая же глупая, как идея о вечной жизни.
  - Яро...
  - Знаешь, - перебил меня Волков, и я благополучно заткнулась, понимая, что ему надо рассказать, а мне надо услышать, - на самом деле до меня дошло достаточно быстро. Ему насрать... По большей части. Иные, люди... мы сами по себе. По большей части. И это хорошо. Это правильно. Его любовь в другом, его поддержка в другом, его прощение тоже в другом. В самой вере. Вообще в наличии такого понятия, как вера. Ради нее и благодаря ей все и двигается. Знаешь, ведь все во что-то верят, - он взял меня за руку, гладил большими пальцами внешнюю сторону ладони и говорил, не отводя взгляда. - В справедливость, в наказание, в любовь, в добро, в свободу выбора, в судьбу, в себя, в науку, в богов, в природу, в семью, в деньги. Даже психи верят в свои идеи... В этом мире нет неверующих и никогда не будет, у каждого свой алтарь, на который приносятся жертвы. Ирония, правда?
  - Да, - согласилась, желая стереть эти складки у губ. Волков сейчас не был похож на себя. Очень... злой, горький, как полынь, острый, сильный. И сила его сейчас была больше, гораздо больше, чем я когда-либо видела, чем я могла предположить.
  - Паразит, что внутри меня... В мой город пришел иеромонах. Бывший. Поселился в пустом доме. Сказал, что отшельник...
  - Ты был настоятелем? - переспросила, останавливая бег его пальцев по моим ладоням.
  - Да. Был. Раньше это многое значило, теперь... - Ярослав покачал головой, замолчав на несколько минут. Долгих минут.
  Волков собирался с мыслями, искал слова. Он провел рукой по волосам, отнял руку, достал из кармана четки. Те самые - серебряно-сандаловые, с крестиком со сколом - начал перебирать, снова возвращая взгляд ко мне. Его глаза опять стали желтыми. Я четко уловила тот момент, когда он "ушел". Свой следующий вздох Ярослав делал уже не со мной. Он был там, в своем приходе, среди своей паствы, знакомился с новым иеромонахом, изучал его лицо, видел снова впервые.
  - Его звали Георгий, как звали в миру -не знаю. Худой, высокий, с аккуратной окладистой темной бородой. Он весь был аккуратным, очень сдержанным, скупые движения, неулыбчивый, всегда с одним и тем же предельно учтивым и внимательным выражением лица, глаза блеклые, как линялые джинсы, губы не просто красные - алые, словно в крови. Он не отталкивал, но и не притягивал... Не с первого взгляда, по крайней мере. Говорил тихо, ровно, практически безэмоционально. В то время священником быть... Я и роды принимал, отпевал, благословлял, женил, крестил, лечил, времени мало проводил в самой церкви, постоянно куда-то ездил. В тюрьму... - Волков тряхнул головой, уходя от меня еще дальше в свое тогда. - Я поздно заметил, что что-то не так. Слишком поздно. Через полгода примерно, когда вдруг понял, что на службе большая часть церкви пуста. Просто пуста. Люди куда-то делись, словно испарились. Месяца за два до того, как я это заметил, в соседних деревнях начались убийства. Не кровавые, не странные, почти бытовуха. Муж убил жену, сваху утопил свояк, любовник - любовницу, мужики не поделили бутыль, кому-то не вернули долг, кто-то приревновал. Но... их просто было много. Неожиданно много. Убийц находили легко, они признавались, ничего не скрывали, "черт попутал" говорили они. И знаешь, это действительно был черт - демон. Он не был в самом Георгии, но действовал через него. Когда я очнулся... Опоздал я, Мара. Но боролся, за каждого из них боролся, ходил в каждый дом, стучался в каждую дверь, а они не верили, не пускали. Даже экзорцизм пробовал, боялся дико, руки тряслись, пришлось идти против церкви, потому что разрешения мне не дали. Мой храм опустел, я сам стал практически одержимым. И все пытался, бился... и терял веру, ту, которую знал, понимал. В конечном итоге в церкви кроме меня осталось только десять человек. Тогда он ко мне и пришел... Стоял у ворот, ждал, когда выйду.
  - И ты вышел, - я сжала свои руки вокруг его ладони.
  - В конечном итоге, - кивнул Ярослав. - Он приходил целую неделю. Я вышел к нему в пятницу, шестого марта. Мы поговорили, говорили долго. Он собирал души, в том смысле, что заставлял их поверить не только в Бога, но и в Дьявола, поверить в ад. Ты же знаешь...
  - Знаю, - кивнула, не отводя глаз, хотя очень хотелось, взгляд Змеева стал по-настоящему тяжелым, практически невыносимым. - Чтобы попасть в ад, надо верить в то, что ты попадешь в ад.
  - Я узнал только тогда. Он не заставлял их грешить, но... говорил, что врать не так страшно, что измена - не измена, а воля божья, испытание, план... что Бог все простит. Читал... Георгий даже рассказывал на проповедях то же, что и я, но всегда говорил, что Бог все простит. Все. Абсолютно. Всегда. Как оказалось, любую проповедь, любую веру можно извратить. Я проиграл...
  - Что ты сделал? - тихо спросила.
  - Предложил свою душу вместо их.
  - Он согласился?
  - Да. В конечном итоге. Вернулся ко мне с ответом от "хозяина" через три дня. Я неделю метался как в лихорадке, не спал, не ел, молился. Последние молитвы к Нему были самыми отчаянными и самыми безнадежными. Как заведенный молился о прощении, о том, чтобы уберег, сохранил приход, помог людям. В последний день рясу снимал, как в тумане, а вот с крестиком расстаться так и не решился... Я все еще верил. Тогда все, что у меня оставалось - это вера. Я думал, что отшельник меня просто убьет, но он привел меня к себе, сказал, что убить себя я должен сам. Мне надо было совершить величайший грех - отнять жизнь, подаренную Богом. Обычный нож, старый, ржавый. Никаких свечей. Только крест перевернутый у моих ног, гнилые, черные доски пола, запах сырости и затхлости, пылинки в воздухе. Руки не тряслись, голова не кружилась, в тот момент все было очень четким. Я заставил его поклясться, что он и его хозяин уйдут, и всадил себе в сердце нож. В первые мгновения даже боли не было. Георгий стоял и смотрел, смотрел, словно старая кастелянша - с заведомым укором, обещанием наказания. Правда, смотрел так недолго, ровно до того момента, как началась моя агония. Началась с горла, будто раскаленный свинец залили... И этот свинец словно стекал дальше, к груди, животу, рукам, ногам. Я катался по вонючему дряхлому полу, скреб ногтями доски, сжимал свой крестик и выл. Не было страха, не было желания вернуть все назад, была просто боль, и мне очень хотелось, чтобы она закончилась. Я не понимал, что происходит, впрочем, Георгий тоже не понимал.
  - Демон... - я сглотнула горькую слюну, голос дрожал.
  - ...обманул, - спокойно, слишком спокойно подтвердил Волков. - На то он и демон. Он не хотел меня убивать, и душа ему моя была не нужна. Вместо меня демон убил Георгия, а в меня подсадил паразита - гада, полагал, что бывший священник в качестве слуги - шутка, достойная самого Всевышнего, тонкое издевательство.
  - Вот только ты не стал его слугой, - погладила я Волкова по щеке. Мужчина медленно "возвращался" ко мне.
  - Не стал. Когда понял, что что-то не так, начал искать того, кто мог бы помочь, объяснить. Дрался за собственный разум и тело. Кровь оборотня помогла. В церковь вернуться не смог, хотя надеялся до последнего, но все равно верил, только уже по-другому. Очень многое пришлось пересмотреть. Тяжелее всего было бороться с голодом. Гад очень падок на безумие. Не уверен, знал ли об этом сам демон. Может и знал, может находил это тоже забавным. Не уверен, - повторил Ярослав, качая головой. - Он приходил ко мне несколько раз, соблазнял, уговаривал, обещал. Я не велся, его план проваливался, он злился, а я боролся с паразитом внутри. Мне помог, как это ни странно, действительно монах-отшельник. Грек. Помог оборвать все связи с демоном, помог выжить и не стать чудовищем, марионеткой. Тогда ко мне полностью и пришло это понимание веры, переосмысление. Пришлось заново принимать себя и окружающих, учиться жить. И как-то... Очень хотелось подложить демону еще большую свинью. За все. За себя в том числе.
  - Ты нашел хороший способ.
  Ярослав почти вернулся, его лицо перестало напоминать окаменевшую маску, взгляд был снова ясным.
  - О да. Надеюсь, он бесится.
  - А твои прихожане?
  - Пришли назад, к новому священнику, но к старой вере. Так что, как и говорил, паству спасти все же удалось.
  - Ты поступил очень глупо, - не выдержала я, обнимая Ярослава, шепча в самое ухо. -Ты...
  - Я знал, на что шел. Знал, что в церковь мне не вернуться в любом случае уже никогда, - он обнял меня в ответ, медленно и осторожно перетянул к себе на колени. - И я ни о чем не жалею. Никогда не пожалею.
  - Невозможный, - прошептала, целуя Ярослава. - Просто невозможный...
  - Кто бы говорил, - выдохнул мужчина. - Это ты нефилим.
  - Может, ваш убийца такой же, как ты? Может, в нем тоже паразит?
  - Была такая мысль, но...
  - Что? - поторопила я Ярослава, когда пауза затянулась.
  - Гад узнал бы своего. А здесь... Я пробовал ощутить его безумие, пробовал несколько раз разобрать его на составляющие, чтобы понять, с чем имею дело, - Волков покачал головой. - Но ничего не вышло. Оно какое-то цельное. Всеобъемлющее и очень-очень старое, хотя я уверен, что убийце не больше сорока. Ошун сказала, что им завладел лоа...
  Я нахмурилась, чуть отодвинулась от Ярослава.
  - Два демона в одном человеке не уживутся.
  - Он может быть и не человеком.
  - Все равно, - покачала я головой. - Если это разумный демон, а не паразит, как у тебя, он не станет делиться добычей. Душа нужна ему целиком.
  - Как бы там ни было, пока это не играет роли. Мне надо понять, где он их находит.
  - Если все убитые практиковали, то, скорее всего, по объявлениям. Поисковик, соцсети, - мысль была слишком очевидной, чтобы я верила в то, что Змеев уже об этом не подумал.
  - Слишком много, мне надо сузить список. Сейчас этим Крок занимается, но он... медленный, сука, и ленивый, как модемный Интернет. Нужно что-то большее.
  - Отдай моим близнецам, - пожала плечами, целуя Волкова в колючую щеку и возвращаясь на место.
  - Мара, это...
  У него все на лице было написано. Даже гадать не пришлось.
  - Не то, чем должны заниматься дети, - сморщила нос. - Знаю. Но им в кайф. И информацию они достанут быстрее, чем твой неумеха. Само собой, фото трупов им при этом видеть совершенно необязательно. К тому же мелкие должны тебе за испорченную прическу.
  Мужчина задумался на несколько мгновений, потом неуверенно кивнул. Через несколько минут мы снова погрузились в работу. Волков скинул мне на почту материалы дела, но я собиралась просмотреть их только ближе к вечеру. Сегодня неожиданно всплыла другая проблема, с внутренними счетами отеля, какой-то бред про неуплаченные налоги и задолженность за последние три года. Вот только по счетам я платила исправно. Пришлось связываться с юристом и только потом заниматься вопросом организации похорон Ольги. Волков сказал, что тело отдадут мне уже на следующей неделе, а это значило, что стоит поторопиться. Я внимательно вчитывалась в строчки завещания и последней воли девушки, пытаясь понять, как лучше все организовать. На могиле Игоря придется сделать некоторые изменения. Правда, Анатолий заверил меня, что трудностей с этим возникнуть не должно. Любой каприз за ваши деньги...
  Я периодически ловила себя на том, что наблюдаю за Ярославом. Непривычно было работать рядом, очень... интересное чувство. Он в основном молчал, не бубнил себе под нос, не барабанил по столу пальцами, не вертел в руках ручку. Шелестел бумажками иногда и размеренно стучал по клавишам ноута. Выходил покурить и позвонить. Он стал курить чаще. Задумчивый, сосредоточенный, в глазах отчетливо была видна тень Гада. Немного беспокоило то, что он все-таки заметил, и я была уверена почти на сто процентов, что запомнил снимки, висевшие на компьютере. Но это беспокойство, оно скорее просто привычка, развившаяся паранойя. С ней можно жить. Насчет справиться - не уверена. Когда Яр в очередной раз поднялся на ноги и скрылся за дверью ресторана, я попыталась понять, насколько я доверяю ему. Выяснилось, что доверяю. Не так, как, по идее, должна была бы, но все-таки больше, чем обычно. Смущал тот факт, что он копает на ребят в отделе, смущал тот факт, что внутри у мужчины хрень неведомая, с характером и большими аппетитами, смущал тот факт, что Ярослав так и не сказал имя демона, причастного к его... "изменению", назовем это так. Волков, конечно, мог и не знать. Но что-то я сильно в этом сомневалась. Если знал и умолчал сознательно - тут могут быть варианты.
  Я поднялась из-за стола, налила себе еще кофе, наблюдая, как черная почти глянцевая жидкость наполняет белую чашку. Черное-белое. Белое-черное.
  Ошун, по словам Ярослава, сказала, что убийца ищет душу, что он одержим. Не сходится. Демоны редко ищут кого-то конкретного. Демонам нужны чистые души, души, которые надо совратить, испортить, запятнать. А по логике убийцы девушки уже были грешницами. Не сходится. Либо я чего-то не знаю.
  Но кому еще могут понадобиться души, тем более какая-то конкретная? Собирателям? Таким, как Эли?
  Я вернулась за столик, написала письмо девушке с просьбой об информации. Уж если и появился в городе кто-то со сломанной кукушкой, подруга не могла не заметить.
  Волков все еще был на улице, ходил взад-вперед под окнами ресторана и с кем-то разговаривал. Судя по улыбке, искривившей губы, Гад кого-то планомерно и целенаправленно выводил из себя.
  Интересно, насколько Волков осознает тот факт, что эта его черта врожденная, а не пришедшая с паразитом? Паразит лишь достал ее, сломал сдерживающие барьеры. Когда Яр снова вошел в двери ресторана, поднимать тему я не сочла нужным, все-таки Волков производил впечатление трезво оценивающего ситуацию не-совсем-человека. Мужчина рассеянно улыбнулся мне, взъерошив волосы, тоже налил себе кофе и опять погрузился в работу. Я сочла за благо последовать его примеру.
  Часов в шесть мы сели ужинать. Все.
  Кит, близнецы, теть Роза, которая сегодня оставалась на ночь в отеле, Ярослав, даже Крюгер хрустел собачьим кормом рядом. Волков легко вынырнул из своей работы, словно отставил ее в сторону, как пустой стакан, и втянул в разговор присутствующих. Забавно, но обсуждали ужастики. Яр делился впечатлениями о ночном пришествии пса и Кита, говорил, что никогда еще трупы так его не пугали.
  Я тихо посмеивалась. Волков ночью напуганным не был. Каким угодно, только не напуганным. Скорее удивленным и озадаченным.
  Теть Роза тут же поделилась своими впечатлениями от первой встречи с псом и панком, так сказать, в истинном обличии. И это тоже было забавно и как-то... Горло перехватывало, сдавливало, когда я смотрела на своих домашних. Просто сидела и смотрела, не моргая, не дыша, абсолютно бездумно.
  А Оля лежала в морге... На холодном столе.
  Черт!
  Ярослав, видимо, что-то заметил, сжал под столом мою руку. Крепко сжал.
  "Что с тобой?"
  "Оля. Но я справлюсь", - слегка улыбнулась, качнув головой. И вроде действительно отпустило, когда теплые мужские пальцы пробежались по тыльной стороне ладони.
  А после ужина началась покраска. Процессом руководили теть Роза и Кит как самые опытные.
  Волков прошел испытание первым, став полностью рыжим. Темно-рыжим. Он теперь не напоминал полосатого хомяка, что очень огорчило панка. Сейчас Волков походил на... на хулигана. Закоренелого раздолбая. Цвет Змееву шел.
  А вот близнецы... После того, как с детворы смыли краску...
  - Какого хрена? - стоя перед зеркалом флегматично поинтересовался Костик.
  Я даже замечания делать не стала. Вопрос "Какого хрена?" крутился и у меня в голове.
  - Божечки, - всплеснула руками теть Роза.
  - Зато креативно, - так же задумчиво и флегматично протянула стоящая рядом с братом Ксюха.
  - Модно, - кивнул сухо Костя. Парень явно еще не совсем отошел от шока.
  - Где татухи бить будем? - подключился молчавший до этого Кит.
  После этой фразы сдержаться я уже не смогла, уткнулась в спину Волкова и заржала.
  - Мара... - протянула обижено Ксенька.
  - Прости, милая, ты просто... - смешки давились с трудом, плечи Змеева тоже подозрительно подрагивали. - Это...
  - Вам идет цвет, - прокомментировал Ярослав, выуживая меня и ставя перед собой.
  - У вас просто лица такие... - все-таки выдавила я и снова расхохоталась.
  Костик склонил голову набок, дернул себя за прядь, показал отражению язык и тоже заржал. Тут уж не выдержали все, даже Крюгер тявкнул пару раз.
  А через час уже я недоуменно рассматривала собственное отражение в зеркале. На мне краска проявилась сиреневым.
  - Светофор, - поскреб подбородок Кит, сам щеголявший красным ирокезом.
  В итоге досталось всем: теть Роза щеголяла малиновыми прядями, Крюгер - полностью желтым хвостом и ушами. На нем краска повела себя хуже всего. Процесс фотографирования занял у нас еще час. Снимки должны были войти в анналы.
  - Ну что? - выгнул Яр бровь, когда с внеплановой фотосессией было покончено. - Теперь в тату- и пирсинг-салоны? Теть Роза, вам бровь проколоть или все-таки розу на запястье?
  - Я тобi на попi троянду наб'ю, - вполне благодушно прокомментировала выпад Змеева повар. - Ось таку, - женщина развела руки в стороны метра на полтора. - Червону, як вогнегасник.
  Кит расхохотался.
  - Понял, - невозмутимо кивнул Гад. - Был не прав.
  - Дивись у мене, - погрозила женщина пальцем, выуживая из кармана мобильник, видимо, собираясь отправить несколько особо удачных кадров домашним.
  - А вот я бы от рукавов не отказался, - широко улыбнулся Костя.
  Я уже собиралась ответить, как... как почувствовала его присутствие. Почувствовала даже раньше, чем об этом сказала защита отеля. Почувствовала мурашками по коже, похолодевшими пальцами, вкусом соли во рту.
  Мы были в библиотеке, на первом этаже, в задней части отеля.
  Снова озноб пробежался по пальцам.
  Сделав вид, что звонит мобильник, я выскочила в коридор, а потом и в холл отеля, набирая на ходу сообщение Киту с просьбой никого не выпускать на улицу под любым предлогом. Особенно близнецов.
  Ирз стоял на дороге. Ближе подойти не мог. Все-таки Анатолий не зря просит такие суммы за свои услуги.
  Как всегда, безупречен, как всегда, с неизменной зонтом-тростью и в скрипучих, начищенных до блеска, ботинках. Старомоден и изящен.
  - Какой неласковый прием, - покачал мужик головой.
  - Проваливай, Ирз, - процедила сквозь зубы, оставаясь под защитой отеля. Я его не боялась. Я его терпеть не могла. Но благоразумие все же возобладало.
  - Марочка, ну что же ты каждый раз твердишь одно и то же?
  - Ирз, - предупреждающе покачала я головой. - Ты портишь мне вечер, говори, что собирался, и убирайся.
  - А может, я тут для разнообразия по собственной воле, а не по приказу отца.
  - У тебя нет собственной воли, - скривилась презрительно. - Не забывайся.
  - Марочка, - мужчина наклонился ко мне, мы почти соприкасались носами, между нами стала видна светло-синяя мерцающая пленка-охранка, - что же ты такая упрямая?
  - Ирз, говори, зачем пришел, и вали!
  - Я пришел посмотреть на одну чудесную девочку и одного чудесного мальчика. Позови их сюда.
  - Я тебе глаза выколю прежде, чем ты бросишь на них хоть взгляд, - предупредила вполне искренне, скрещивая руки на груди. - Он знает, что ты снова здесь?
  - Ой, какая смелая, - нехорошо улыбнулся Ирзамир, показывая слишком идеальные зубы. - Ненавидишь его, а именем прикрываешься, угрожаешь мне, а сама из-под защиты не выходишь. Ты ломаешь мои любимые игрушки, Мара. Забираешь мои души. Все портишь.
  - Твои любимые игрушки?
  - Артур Ливанов, Мара, - сощурился незваный гость. - Помнишь такого? Арт тут вдруг тихим стал, забитым. Никаких развлечений, даже к официанткам не пристает. Не знаешь почему?
  - Знаю. Рада, что перешла тебе дорогу, - улыбнулась. - Так что насчет него? Он в курсе твоего самоуправства?
  - Выйди ко мне - узнаешь, - злость сверкнула в глазах Ирза. Настоящая.
  Пришлось давить самодовольную улыбку. Я понимала, что мужик меня дразнил. Осознавала это абсолютно четко, но... Черт! Ирзамир никогда не понимал. Видимо, пришло время показать. Я расправила крылья и сделала шаг на дорогу, полностью выпуская силу.
  - Смотри мне в глаза, ублюдок, - процедила сквозь зубы.
  - Мара?
  Черт!
  Я же просила Кита.
  По дорожке ко мне... к нам быстро шел Ярослав.
  - Волков, ты очень не вовремя, - вздохнула, убирая часть своей сущности. - Вот прям очень.
  Ярослав уже поравнялся со мной, встал за спиной. Повисла какая-то напряженная тишина. Ирзамир слишком пристально разглядывал Змеева. От Яра повеяло напряжением. Очень сильным.
  - Ну надо же... - протянул Ирз. - Какая встреча! Грешный праведник или лучше праведный грешник?
  - Мразь, - прошипел Волков, а через миг бросился на Ирза.
  Раздался глухой удар, издевательский и удивленный полусмешок-полустон Ирза и хруст треснувшей кости. Вокруг кулака Ярослава, как бинт, были намотаны четки. Тощий бледный идеальный Ирзамир пошатнулся, чуть не выпустив из рук неизменный зонт-трость. Ярослав выпрямился, резко дернув головой, отступил на шаг.
  А я стояла, смотрела на обоих мужчин, освещенных фонарями, на тусклый матовый асфальт под их ногами, гадая, стоит ли остановить Волкова или лучше дать ему выпустить пар.
  На скулах у Гада играли желваки, руки все еще были сжаты в кулаки, бугрились натянутые мышцы под тонкой рубашкой, на напряженной шее отчетливо виднелись вены, капелька пота скатилась по виску. Он ждал, когда Ирзамир сообразит, что произошло. Он ждал, когда тот вернет утраченное вдруг самообладание, он ждал, когда незваный гость перехватит удобнее зонт, он ждал, когда старый, судя по всему, знакомый ответит. И жаждал этого ответа.
  Я отошла в сторону.
  Ирз все-таки выпрямился, усмехнулся. Усмешка со сломанной челюстью - тот еще фокус, но придурок, казалось, даже не замечал. Его лицо посерело, кожа пошла трещинами, словно кто-то бросил камень на тонкий наст. Аристократически тонкая рука в черной перчатке медленно поднялась к лицу, с глухим щелчком мужчина вставил на место челюсть. Снова улыбнулся.
  - Добро должно быть с кулаками, да, Ярослав? - спросил засранец. И выражение лица у него при этом было такое... Такое, будто ему действительно был важен ответ, словно он не спрашивал только чтобы подразнить, напомнить.
  - А с чего ты решил, что я добро? - не повелся Змей. - Я такая же тварь, как и ты, Георгий.
  - Георгий... - протянул Ирз. - Ах, как давно это было, - он мечтательно поднял глаза к небу. - Столько не живут, - снова посмотрел на Гада, пальцы правой руки плотнее обхватили зонт, слегка скрипнул под ботинками асфальт.
  - А ты и не живешь, - мерзко улыбнулся Яр. - Ничего не чувствуешь, ничего не видишь, ничего не слышишь. Только голод терзает тебя, и желание света. Интересно получилось, не находишь? Хотел убить меня, а сдох сам. Скучно?
  - Ничего. Зато сейчас весело будет! - рыкнул Ирзамир и бросился на Ярослава.
  Я стояла на месте. Трудно было просто стоять и смотреть, но я заставила себя, с огромным трудом заставила не шевелиться, не издавать ни звука. Просто смотреть. Смотреть, как заостряются черты лица Волкова, как появляются на руках когти, как чужая сила оставляет на теле глубокие раны. Просто слушать. Слушать, как из его горла вырывается шипение, как с глухими звуками сыплются удары, слушать, как трещит одежда. Просто чувствовать. Чувствовать, как воздух наполняется вкусом крови, чувствовать, как сила Гада расползается в ночи, чувствовать, как он стягивает вокруг Ирзамира свои тугие сильные кольца.
  Они двигались так быстро, что почти невозможно было уследить за движениями, зонт давно потерял свою актуальность и сейчас валялся у моих ног, переломанный надвое одним движением, четки, все еще намотанные на кулак Волкова, оставляли раны-ожоги на лице и теле Ирза. Его кожа и одежда плавились, его сила висела над дорогой душным, затхлым, пыльным сгустком.
  Ирзамир перестал быть тонким изящным аристократом. Он утратил свой лоск, а вместе с ним и человеческую маску. Лицо вытянулось настолько, что подбородок чуть ли не касался груди, ввалился нос, глаза казались пустыми, за спиной раскрылись рваные, изломанные грязно-бурые крылья. Человеческая маска порвалась окончательно. Свисала рваными клочками, обнажая такую же бурую, как и крылья, кожу в струпьях и волдырях. Он был отвратителен в своем истинном облике. Уродлив. Мерзок.
  Яр был прекрасен.
  Прекрасен в своей ярости, искренней злости и... вере. Волков не замечал, я была уверена, но тусклый серебряный крестик, зажатый в левой руке, источал свет. Неровный, дрожащий, он скорее походил на туман, на сигаретный дым. Но тем не менее он там был.
  Змеев наступал.
  С чвакающим, липким звуком его когти вошли куда-то под нижнее ребро Ирза, Волков тут же выдернул руку, и на землю, пачкая ее, упали ошметки гнилой, пропахшей серой плоти.
  Ирзамир что-то прошипел, дернулся вбок, отступая и тут же снова бросаясь на Ярослава. Острые когти беса вошли глубоко в предплечье Гада. Он тянул Яра на себя, вниз, стараясь свалить с ног.
  Начищенные ботинки и остатки костюма смотрелись неуместно на тощем, костлявом теле.
  Волков снова ударил Ирза в челюсть, отшвыривая от себя на несколько метров. Хриплый смех урода резанул по ушам, и бес, вскочив, ринулся на Яра, в этот раз все же сбивая его с ног.
  Ирзамир располосовал Гаду грудь, схватил за шею, вонзив когти в бедро, приблизил тонкие губы к самому уху, что-то зашептал. Быстро, явно забавляясь.
  Змеев зашипел, дернулся под Ирзом, поднял руку с крестиком, прижал раскрытую ладонь к впалой груди. И кожа беса, его реальная кожа, начала плавиться, он взвизгнул, рванулся прочь, но теперь уже Ярослав удерживал урода за шею, не давая пошевелиться.
  - С-с-смотри мне в глаз-з-за, - громкий, ровный, сильный голос Ярослава. - С-с-смотри очень внимательно, не отвлекайс-с-с-ся. Я помогу тебе вс-с-с-помнить некоторые чувства. Боль, в ос-с-с-сновном.
  - Нет, - задергался сильнее Ирзамир.
  - Да. С-с-с-скучно больш-ш-ш-ш е не будет, - улыбнулся Волков разбитыми губами.
  И сила его вырвалась полностью и без остатка, накрывая с головой. Безумие. Темнота, голод. Я увидела наконец-то Гада. Он сжал свои кольца на теле Ирза, он впился в его лицо, он пил из него. Ел.
  А бес трепыхался, бился, корчился, визжал, скреб когтями руки Ярослава, пока тот глотал чужое сумасшествие. И с каждой секундой движения его становились все слабее и медленнее. Он сопротивлялся, но словно нехотя.
  Прошло еще секунд десять. Гад стал почти полностью осязаемым, огромный, черно-зеленый, яркий, живой, безжалостный в своем неуемном голоде и жажде поглощать. Он будто пронзал Волкова насквозь и в то же время выходил из него, являлся его продолжением. Это не пугало, это было просто необычно, не так...
  Ярослав продолжал пить. И это безумие давалось ему с трудом. Слишком большое, слишком темное, слишком густое. Гад почти давился, но не мог остановиться. Тело Ярослава начало трясти. Ладонь с крестиком прошла почти насквозь груди Ирзамира, но Яр не замечал.
  А бес начал бледнеть, будто таять. Он все еще дергался, все еще хрипел, когти все еще царапали руки Волкова, но урод таял, пытался свалить.
  Ярослав сдавил пальцы на костлявой шее крепче, они по костяшки вошли в гнилую плоть.
  - Я передам от тебя привет, - прохрипел Ирзамир, дрогнул в последний раз и растворился в тумане.
  Змей тяжело повалился на землю.
  - Встать сможешь? - опустилась я на колени рядом, с тревогой осматривая Волкова. - Или мне Кита позвать?
  - Дай мне минут пять, и я поднимусь, - пророкотал Змеев, не открывая глаз.
  Он был весь в крови, и кровь продолжала течь из ран, оставленных бесом. Я вздохнула, села, положила голову Яра на колени.
  - Полегчало?
  - Немного. Я отыгрался, - пробормотал мужчина. - Спустил пар. Не должно бы, но действительно полегчало.
  - Ну хоть что-то, - выдохнула облегченно.
  Гад потихоньку возвращался на место, снова прятался внутри Волкова, сыто сворачивал свои кольца. Дышать стало легче, воздух перестал быть густым и липким, вернулись свежесть летнего ветра и запах земли, травы.
  Я молча вытирала лицо Ярослава от крови нижней частью своей рубашки.
  - Красиво, - выдохнул он.
  - Что красиво? - замерла на миг, не поняв, о чем он.
  - Смотри, какие звезды, - улыбнулся Змеев.
  - Батенька, да вы никак бредите от обжорства? - улыбнулась, но на небо все же посмотрела.
  Звезды и правда были. Большие, яркие, красивые.
  А еще запах крови Ярослава. Ужасно много крови. Слишком много крови.
  - Нет в тебе романтики, Шелестова, - подчеркнуто опечаленно вздохнул Ярослав.
  - У тебя какая-то кривая романтика, Волков. То рассвет в пять утра, когда двое суток не спал, то звезды, когда ты весь окровавленный и не понятно в насколько вменяемом состоянии.
  - Ворчи-ворчи, женщина, - взял Яр меня за руку. - Только не останавливайся, - и он сыто улыбнулся. Довольно и сыто.
  Ненормальный.
  Я продолжила вытирать ему лицо.
  - Готов встать? - спросила, когда закончила.
  - Еще минут десять назад был готов.
  - Засранец, - я резко поднялась, но Волков голову убрать все же успел. Встал следом. Тяжело встал, немного пошатываясь.
  - Гад, - кивнул он.
  Я только головой покачала, взяла Ярослава под руку, и мы медленно пошли к дому.


  Прошмыгнули внутрь мы, как воры, чтобы не пугать домашних, и поднялись ко мне. Волков молчал, не говорил ни слова, и это напрягало. Я ждала от него вопросов, я ждала от него миллиона вопросов, начиная с близнецов и заканчивая самим Ирзом, но Ярослав продолжал молчать. Тишину, казалось, можно было потрогать. Она давила на плечи, сковывала движения и... я будто чувствовала ее холодное лезвие у горла. Отчего-то даже ступеньки не скрипели под ногами.
  Может, стоит самой заговорить об этом? Или заговорить хоть о чем-нибудь?
  Захотелось заорать. Или затопать ногами. Что-нибудь сломать.
  - Мара, - Яр вдруг остановился, положил свою ладонь поверх моих пальцев, уже сжимавших дверную ручку комнаты, останавливая.
  Сейчас спросит...
   - Ты сказала мне, там, на даче, что не будешь меня ни о чем спрашивать, потому что я не хочу рассказывать.
  Я кивнула, вглядываясь в желтые змеиные глаза, рассматривая синяк под глазом и разбитые губы, ссадину на виске, чувствуя, как мурашки бегут по коже, как дыхание с шумом вырывается из легких.
  - Так вот, я тоже не буду тебя ни о чем спрашивать. Если захочешь, расскажешь. Не захочешь - я пойму.
  - А как же пресловутое и извечное: "Я должен все о тебе знать. Ты должна все мне рассказывать"? - спросила все-таки, повернув ручку, втягивая Ярослава за собой в комнату. Выдыхая. С огромным облегчением выдыхая, расслабляясь.
  - Ты никому ничего не должна, тем более мне - это раз. А два...
  Он стоял такой серьезный, сосредоточенный и... помятый, побитый, все еще в крови практически с ног до головы, а мне... мне хотелось... ох сколько всего хотелось на тот момент, но я лишь крепче сжимала сильную руку и слушала бархатный, низкий голос.
  - Ты знаешь старую притчу про мужика и сундук?
  - Сундук Нури Бея? - я нахмурилась, не совсем понимая, подтолкнула Яра к двери в душ.
  - Нет, - покачал он головой, усмехнувшись. - Есть другая, более... жизненная, что ли.
  - Тогда не знаю, - я усадила мужчину на край ванной и открыла ящик под раковиной в поисках ножниц. Все равно футболка порвана, а так будет менее болезненно. - Расскажи.
  - Жила-была одна баба, - улыбнулся Змеев, улыбнулся очень хитро, с пониманием, - которая все хотела знать о своем муже, везде за ним тенью ходила, даже на рыбалку одного не отпускала. Все он ей должен был рассказывать, обо всем докладывать, а если нет, значит не любит он ее. И вот как-то уехала баба к матери, а когда вернулась, увидела в прихожей большой сундук, запертый на замок. Пришел муж с работы, а она его спрашивает, что, мол, за сундук такой, откуда взялся и почему закрыт. Ответил муж, что его это сундук и что не должна баба его открывать. Возмутилась женщина было, но мужик сказал, что если попробует она открыть замок, то выгонит он жену из дома, и замолчала женщина.
  - Пока интересно, - усмехнулась я, снимая с Волкова остатки рубашки, обнажая торс. - Ты умеешь интриговать, - выглядело все гораздо лучше, чем я ожидала, но все равно хреново.
  - А то, - сверкнул Яр на меня лукавыми глазами. - Слушай дальше. Шли дни, один, второй, третий, баба ходила вокруг сундука, пыталась хотя бы чуть-чуть приподнять крышку, чтобы узнать, что внутри, но ничего у нее не получалось. Извелась просто вся. Прошла неделя, женщина снова попросила мужа показать, что в сундуке, муж снова ответил отказом. Прошла еще одна неделя, и все повторилось. Она стала просить каждый день, но муж был непреклонен.
  - Не томи уже, - "сурово" нахмурилась я, щелкая перед носом Волкова ножницами, прежде чем отложить их на раковину, уже предполагая, чем закончится притча Ярослава.
  - Не торопись, - ответил Гад с расстановкой и выражением глубокой просвещенности на лице. - Женщина просила и просила, перестала есть, пить, плохо спала, гадая, что же в сундуке. А в один прекрасный день не выдержала, взяла топор и расколотила крышку. И каково же было ее удивление, когда выяснилось, что сундук пустой. Когда муж вернулся с работы, она так и сидела на полу, напротив сундука, а вокруг валялись деревяшки. "Уходи", - сказал ей муж. "Но он же пустой! - возмутилась баба. - Все это время ты прятал от меня пустоту!". "Именно, - кивнул муж. - А теперь уходи, не жена ты мне больше". И выгнал бабу из дому, - закончил Яр немного насмешливо и тихо, склонив голову к левому плечу, смотря на меня исподлобья.
  - Мои сундуки не пустые, - провела я по щеке Волкова мокрым полотенцем. - И их содержимое скорее похоже на то, что лежало в ящике Пандоры.
  - Знаю.
  - Возможно, даже опаснее.
  - Знаю.
  - И я ценю то, что ты даешь мне возможность оставить эти сундуки запертыми.
  - Знаю, - широко и легко улыбнулся Змеев.
  Я продолжила вытирать ему лицо, касалась острых скул, подбородка, лба. Шумела в раковине вода, светло-зеленое полотенце стало розовым, окрасившись кровью Яра, тихо гудела вытяжка под потолком.
  - Каждый имеет право на такой сундук, а муж и жена особенно, - продолжал он говорить, я перешла на плечи и шею. - Желание все знать о партнере - лишь отражение неуверенности и ревности.
  - Не включай психолога, - закатила глаза, фыркнув. - Я знаю, что ты знаешь, что я знаю. Давай на этом и остановимся.
  - Любой каприз, - приподнял мужчина руки, как бы сдаваясь, и прикрыл глаза.
  Я покачала головой, вернувшись к прерванному занятию.
  Раны, оставленные Ирзамиром, внушали определенные опасения - слишком глубокие, слишком неровные, слишком их много. Плечи, грудь, руки...
  - Я позову Кита, и он поможет тебя зашить и забинтовать, - отшвырнула я красное теперь полотенце в раковину.
  - Не надо меня шить, - открыл Змей холодные глаза. - Перебинтовать можно, шить не надо. Гад все сделает сам.
  - Уверен? - переспросила, скептически рассматривая Волкова, отстраненно отмечая, что мне ужасно жалко его испорченные татуировки, особенно на руках. Бред всякий в голову лезет.
  - Да.
  - Ладно, большой парень. Здесь мы справились, но...
  Он усмехнулся, поднялся, не дав мне договорить, снял с себя штаны и белье и шагнул в ванную.
  Засранец. Чертов засранец.
  - Гад, - улыбнулся мужчина, поворачивая ко мне голову, снова то ли прочитав, то ли угадав мысли.
  Я колебалась не больше пяти секунд, потом тоже сняла с себя штаны, толстовку и шагнула к нему, открывая вентили, снимая душ и закрывая дверцу.
  - Повернись ко мне лицом, пожалуйста, - к моему удивлению, голос звучал вполне нормально, никаких тебе хриплых ноток, никакого излишнего придыхания.
  Волков молча повернулся, передал мне губку, забрал из рук душ. Его пальцы были горячими, глаза голодными, вдохи и выдохи слишком длинными для того, чтобы я могла считать, что он спокоен.
  - Не смотри на меня так, - попросила, касаясь губкой шеи Волкова.
  - Не могу, - покачал Ярослав головой. Обреченно покачал, и голос звучал так же обреченно.
  - Что...
  - Не отвлекайся, Мара, - тут же улыбнулся этот ненормальный, не дав мне договорить. Ну а кто я такая, чтобы спорить, в конце концов?
  У Волкова было совершенно потрясающее тело. Абсолютно нереальное. Мне нравилось к нему прикасаться. Мне очень нравилось к нему прикасаться. Гладкие руки, предплечья, плечи. Его левая рука была забита полностью, на правой, с внутренней стороны от запястья до локтя, шел текст. На греческом. Греческого я не знала, только латынь, но была уверена, что это молитва. Сейчас строчки оказались разорванными. Разорванными глубокими длинными ранами, нанесенными Ирзамиром. Мало ублюдку досталось.
  - О чем она? - спросила Гада.
  - О благодарности и принятии, - голос Ярослава звучал спокойно, вот только... Знала я, чего стоило ему это спокойствие тогда. Это теперь он может об этом говорить, а когда-то...
  Я аккуратно провела губкой с обоих краев раны, забрала из пальцев Змеева душ, смыла пену. Моя майка промокла, белье тоже, капли дрожали на лице и руках, но было не до этого. Я рассматривала руки и рисунки на них, я пыталась не причинить Волкову боли, и очень старалась не реагировать на тот факт, что он полностью голый.
  Со мной.
  В душе.
  Кажется, это будет сложнее, чем я предполагала.
  Шее досталось меньше, чем рукам, но все равно досталось. Кровь уже успела свернуться и засохнуть, отметины от пальцев Ирзамира смотрелись практически гротескно и так же неуместно, как проститутка в приходе: портили идеал.
  Волков стоически терпел, не говорил ни слова, продолжая шумно дышать мне в макушку, а я изо всех сил делала вид, что не замечаю его взгляда и горячего дыхания.
  Стоило коснуться мочалкой груди, Ярослав резко подался вперед, заставляя меня отступить к стене, положил обе руки на кафель, склонил голову, закрыл глаза.
  В горле пересохло, вода казалась слишком горячей, пена слишком густой, скользкой.
  - Сделай похолоднее, - прохрипел Гад, так и не открывая глаз.
  Я кое-как дотянулась до вентиля, исполнив просьбу.
  Легче стало лишь на несколько секунд.
  Мы стояли слишком близко. Я чувствовала сквозь майку, животом, его член, и это совсем не помогало. А пальцы скользили по груди, очерчивали мышцы, каждую впадинку и выпуклость, перестав в какой-то момент меня слушаться.
  - Нам надо отвлечься, - пробормотала я с трудом, понимая, что дальше придется спуститься ниже. На левом боку красовались шесть глубоких рваных ран.
  - Очень. Есть предложения?
  - У тебя на груди... - слова давались с огромным трудом, - символы вудуизма и кельтские знаки защиты. Что еще? Расскажи про остальное.
  - Остальное, - Волков не рычал, не шипел, он выталкивал из себя слова с каждым следующим вдохом, - это идиш, фарси и пушту. Они в основном сдерживающие.
  - Тот, что на левой груди... - я все-таки решилась спуститься ниже, - это Сварожич, а под ним Колядник.
  - Тоже сдерживающие. Они помогали контролировать Гада еще до того, как я оказался в Греции. Остальные - греческие. Лабиринт тоже.
  С правой стороны у Змеева действительно был наколот лабиринт. Не круглый, скорее в форме правильного гептагона. Проследить все его тупики, повороты, линии было просто невозможно. Рисунок завораживал своей четкостью, почти гипнотизировал.
  - Из него ведь есть выход?
  - Есть. Но надо потрудиться, чтобы найти.
  - Уж я постараюсь, - пробормотала, скользя пальцами по одному из "коридоров" такого непростого рисунка, с почти детским восторгом наблюдая, как у Яра в том месте, где я прикасаюсь, появляются мурашки.
  - Шелес-с-с-стова, - прошипел Ярослав, я тут же, как нашкодивший ребенок, отдернула руку.
  - Прости. Отвлеклась, - пожала плечами, подняв взгляд к склоненному надо мной лицу Змеева.
  Зря.
  Его глаза были открыты. Мужчина смотрел на меня. Смотрел пристально, внимательно, зрачки снова были сужены до невозможного. Я чувствовала, как Волков давит, сковывает волю, мысли, оставляя лишь жар и пламя безумного, темного желания. Это было приятное давление, очень приятное. Он окружил меня собой, рядом с ним я сама себе казалась легкой, маленькой, тягучей, как патока. Запах ладана и чего-то горького, звук дыхания, тепло тела, расплавленный холод золотых глаз, гладкость кожи и те пару сантиметров или миллиметров, что разделяли нас, были острыми, яркими, громкими, вездесущими. И кроме них не было ничего.
  Я почти забыла про то, кто я и зачем стою здесь, только костяшками пальцев ощущала гусиную кожу уже на бедре Ярослава.
  Черт!
  Я тряхнула головой пару раз, вдохнула.
  - Прости, - снова извинилась, поднимая руку к талии Гада, с огромным трудом разрывая зрительный контакт. - Вот эта, на боку.
  - Это просто цыганский оберег. Защита от дурного извне, ну и так, по мелочи, - Ярослав снова закрыл глаза.
  Я слушала и как можно быстрее старалась закончить, а главное не смотреть на... ну, в общем, на.
  Даже мысль о том, что Ярослав вообще-то в помощи сейчас нуждается гораздо больше, чем в приставаниях, не помогала.
  Спина далась гораздо легче нам обоим. Волков так и стоял неподвижно, не открывая глаз, склонив голову, опираясь руками о стену, и продолжал рассказывать про свои татуировки. Никаких змей на нем не было, хотя, не скрою, ожидала увидеть хоть одну, хоть где-нибудь, и была рада тому, что ошиблась.
  Спине Змеева досталось меньше всего - Гад не подставлялся, лишь пару неглубоких царапин, да несколько гематом. Но я потратила на нее чуть ли не столько же времени, сколько и на грудь. Мне нравилось касаться его тела, мне нравилось наблюдать за тем, как белая пена сначала покрывает рисунки и загорелую кожу, а потом медленно стекает, обнажая, открывая моему жадному взгляду детали узора или просто чистую спину, тугие мышцы, упругую задницу.
  Задница у Волкова тоже была шикарна.
  Странно... Совсем непонятно в какой момент, но желание отошло куда-то на второй план, и осталось что-то... глубже, больше, непонятнее. Я скользила пальцами по коже Волкова, смывая остатки пены, и почему-то вспоминала то, каким он был во время драки, его Гада, его голод, его глаза и тусклое свечение маленького крестика, как туман, как морок, как небыль.
  Я в последний раз провела струей из душа вдоль позвоночника мужчины и шагнула за край ванны.
  Вода стекала с меня ручьем, коврик почти за минуту стал мокрым насквозь, пришлось сначала накинуть халат, и только потом закрутить вентили. Ярослав все еще стоял ко мне спиной.
  Я приподнялась на цыпочки, положила руку ему на плечо и заставила повернуться. В глазах Яра по-прежнему горела и переливалась всеми оттенками золота страсть.
  - Ты молодец, - прошептала, притягивая мужчину за шею ближе к себе. - И я молодец, - накрыла его губы своими. Уж это я могла себе позволить. Позволить нам обоим.
  Гад приглушенно застонал, вызвав у меня улыбку, обнял за талию, приподнял, зарываясь одной рукой в мои влажные волосы.
  Я покусывала его нижнюю губу, дразня и не позволяя заходить дальше, гладила кончиками пальцев острые скулы, подбородок, лоб.
  Вкусно. Очень вкусно.
  Я слегка отстранилась и снова его поцеловала, коротко и быстро, потом еще раз и еще.
  - Мне попрос-с-с-сить? - прохрипел Ярослав, не выдержав.
  Вопрос вызвал короткий смешок. Вот каким-каким, а просящим я его могла представить с трудом.
  Губы Волкова были жесткими, напряженными, дыхание - таким же горячим, как и прижимавшееся ко мне тело, язык - настойчивым и умелым. А сам поцелуй вышел долгим, голодным и полным обещаний как с моей, так и с его стороны.
  Мне было мало просто ласкать его, мне было мало просто чувствовать его вкус, мне было мало иметь возможность только гладить его лицо, опасаясь прикоснуться к остальному. Мне хотелось большего. И я говорила ему об этом, обещала, пока играла с его языком, пока посасывала и покусывала его нижнюю губу, пока с упоением наслаждалась твердостью его рта.
  Мне. Было. Мало.
  Я отпустила лицо Ярослава, перестала так отчаянно к нему прижиматься, отстранилась только тогда, когда поняла, что если он еще раз втянет мой язык в рот, укусит, то остановиться я уже не смогу, просто не будет сил.
  - Надо позвать Кита, - прохрипела, касаясь щеки Змеева.
  - Да, - он дышал так, словно драка с Ирзом закончилась только что. Даже еще тяжелее.
  - Он поможет с бинтами.
  - Да.
  - Поставь меня, - улыбнулась, поболтав ногами в воздухе.
  - Да, - Ярослав послушно разжал руки.
  - Ты дальше сам справишься? - уточнила, чтобы еще раз услышать "да".
  - Да.
  Я рассмеялась. Откинула назад голову и рассмеялась. Ох, как же мне нравится это его "да", этот его затуманенный взгляд, немного ошалевший, немного одурманенный, все еще голодный. Мне очень-очень нравится! И я знала, что он знает, что мне нравится. И ему тоже нравится, что мне нравится. И я тоже знаю, потому что уже через пару секунд Яр смеялся вместе со мной, качая головой.
  Черт!
  Я подхватила свои вещи и все-таки пошла за Китом и близнецами, предварительно переодевшись в сухое, все еще слушая короткие смешки, доносящиеся из ванной, посмеиваясь сама.
  Вся честная компания нашлась там, где я их и оставила. Близнецы в порядке приятного исключения сидели рядом на диване, уткнувшись носами не в планшеты, а в книги. Теть Роза достала вязание, Кит листал какой-то старый журнал. Очень старый журнал, судя по качеству снимков и внешнему виду моделей.
  - Как погуляла? - поднял панк голову, осматривая меня с ног до головы.
  - Неплохо, - качнула головой. - Там Волков, в моей комнате, ему помощь твоя нужна. Шить отказывается, согласен только на бинты.
  Бугай смотрел на меня, не мигая и не произнося ни слова, несколько долгих секунд, оглядел внимательно с ног до головы, подергал себя за мочку уха. В его взгляде не было осуждения, не было любопытства. Там было понимание и вопрос. Вопрос, на который я при любом раскладе собиралась ответить положительно.
  Кит все понял без слов.
  - Ну пойдем, посмотрим, что ли, - отложив журнал и вздохнув, панк поднялся на ноги, я осталась в кабинете ждать возвращения мужчин.
  
  Глава 14
  
  Ярослав Волков
  
  - Да мужик, а тебя потрепало, - Кит стоял напротив, сжимая в левой руке... Аптечкой саквояж назвать язык не поворачивался, скорее уж чемодан.
  - Не хочу показаться неоригинальным, но... ты второго не видел, - пожал я плечами, стягивая с плеч полотенце.
  - Не хочу показаться неблагодарным, - мотнул бугай в сторону закрытой двери, намекая на Мару, - но просто на будущее - она бы справилась сама.
  - Я даже не сомневаюсь, - ответил, садясь на кровать. - Хотелось пар спустить.
  - У каждого свои девиации, - хмыкнул Кит, ставя потрепанный, как моя совесть, устаревший, как мои взгляды на жизнь, чемодан прямо на пол. - Почему шить отказываемся?
  - Не имеет смысла, завтра уже ничего не будет.
  - Кожу сбросишь?
  Я хмыкнул, качая головой.
  - Можно и так сказать, наверное.
  - М-м-м, хрень неведомая, - мечтательно закатил панк глаза, - то, что я люблю, - бугай нагнулся, выудил из саквояжа какие-то бутылки и бинты.
  Дело свое мужик знал, но... то, чем он обрабатывал кожу вокруг... Оно воняло и жгло. Жгло так, что мне даже пару раз захотелось съездить горе-доктору по морде, потому что казалось, что он делает это назло.
  Но спустя примерно полчаса, когда последние бинты были наложены, жжение начало утихать, а к тому моменту, как мы спустились вниз, перешло в легкую прохладу, унявшую зуд, из-за начавших подживать царапин.
  Шелестова с близнецами по-прежнему была в библиотеке. Они расположились на диване и Мара читала мелким книгу. Просто читала. Просто вслух. Двум тинейджерам. И те ее слушали.
  Ксюша лежала у девушки на коленях, Костя сидел с левой стороны, оба с закрытыми глазами. На миг даже показалось, что дети уснули.
  Мара замолчала, стоило нам войти, подняла взгляд от книги, вопросительно взглянула на Кита. Но прежде, чем он успел ответить, голос подал Костя:
  - Мар, ну ты чего? - в приглушенном свете торшера, его теперь зеленая макушка почти перестала быть кислотно-дикой.
  - Все хорошо, - серьезно кивнул панк, садясь в кресло на против. - Пациент будет жить и возможно даже долго, если найдет работу поспокойнее и круг общения понормальнее.
  - Это вряд ли, - покачал я головой, тоже опускаясь в кресло. - А где тетя Роза?
  - Спать ушла, - отреагировала Ксюша, поворачивая ко мне голову и открывая глаза. - На самом деле она не спит, у нее сериал.
  - Ага, - подтвердил Костя, - очередной Хуан Карлос добивается очередную Марию, а злая кузина троюродного дяди ее бабушки всячески этому мешает.
  - Поверь мне, ребенок, - взъерошила Шелестова прическу мальчишки, - это не самый плохой выбор. Иногда Хуаны Карлосы, Марии и злобные кузины прекрасная компания. Ты, между прочим, читаешь комиксы.
  - Это искусство! - возмутился мальчишка.
  - Сериалы - тоже искусство, только другого рода, - спокойно отреагировала хозяйка отеля.
  Костя спорить не стал, но и мимо ушей слова Мары не пропустил. Нахмурился на несколько секунд, размышляя, а потом снова облокотился о Мару.
  - Продолжай, - попросила Ксенька.
  Немного извиняющаяся улыбка, адресованная мне, скользнула по губам девушки, и она снова взяла в руки книгу. Кит поднялся и направился к бару, а через несколько минут уже ставил на столик между нами бутылку виски, содовую и два бокала.
  Мара продолжила читать. Она читала близнецам Терри Пратчетта, его прекрасный, удивительный и самобытный "Плоский Мир".
  - Не знаю почему, - говорил голосом Мары "отчаянный храбрец" Ринсвид, - но перспектива вечной смерти в неведомых землях от когтей экзотических чудовищ - это не для меня. Я это уже пробовал, и оно у меня как-то не пошло. Каждому - свое, так я говорю, а я был создан для скуки.
  Мара читала, читала взрослую сказку, для взрослых детей, и близнецы, Кит, я, даже Крюгер, слушали и переживали путешествие в другой мир.
  Книги пишутся для того, чтобы их читали вслух - странная мысль, но сегодня она казалась на удивление верной.
  Через час Мара отправила сонных близнецов спать, а мы с Китом вывели Крюгера на ночной променад к озеру.
  Пес носился по берегу, взметая в воздух влажные песок, щелкая челюстью в попытках поймать зазевавшихся мух или какую-то другую мошкару.
  Мы сидели на мостках и потягивали пиво. Понижать градус нельзя, но... Всегда есть "но", правда? Очень удобное слово.
  Кожу начало тянуть примерно минут 20 назад, Кит, сам того не осознавая, во многом был прав - гад готовился сбрасывать кожу.
  - Как давно ты здесь? - спросил, наблюдая за тем, как сгущаются тучи, словно банда мародеров. Сначала появляется один, потом двое, а через несколько мгновений уже целая толпа, готовая забирать то, что плохо лежит. Тучи сейчас пытались украсть звезды.
  - Лет семь уже, - Кит сделал глоток из горла, поставил бутылку на темное дерево.
  - Как?
  - Умер, - усмехнулся бугай.
  - Убийцу нашли?
  - Нет, чувак, меня не убили. Я именно умер. Сам. Постояльцы отеля не всегда жертвы, но почти всегда несчастны. По крайней мере, поначалу.
  - Мара...
  - Не делает их счастливыми. Счастливыми себя мы делаем сами. Мара показывает как.
  Мы помолчали какое-то время. Пес продолжал стравливать энергию, накопившуюся за короткое время, что он дремал, лежа у дивана в библиотеке. Тучи продолжали сгущаться, бутылки - пустеть.
  - Меня убил котенок, - снова ухмыльнулся Кит.
  Я лишь удивленно вздернул брови.
  - Возвращался домой, ночью, услышал мяв. Ты знаешь, только котята могут так пищать - плакать, как дети, выворачивая, выскребая нутро. Там страх, отчаянье, безнадежность... Крик о помощи. Странная особенность. Возможно, всего лишь часть эволюции, задумка природы, - он снова сделал глоток. - Он сидел на дереве, не слишком высоко, и пищал. Глазищи огромные, дрожал, даже не дрожал - трясся, намертво вцепившись всеми четырьмя лапами в ветку. Короче, я полез, снял, а когда начал слезать сам... Куртка за ветку зацепилась, я упал, ударился головой. Котенок удрал, надеюсь, жив и стал взрослым котом, гоняет голубей, ловит крыс в подвалах и заигрывает с местными кошечками, - панк улыбнулся, открыто и весело, почти беззаботно.
  Крюгер начал выдыхаться.
  - Семь лет - долгий срок, ты все еще не знаешь, что тебя здесь держит? Сколько у тебя времени?
  Панк поднес к моему лицу руку с браслетом. Широкий, кожаный, с клепками в два ряда. Считать я не стал.
  - Если судить по этой штуке, то еще много. Но я то, что называют блуждающая душа. Перекати поле, вполне могу и не уходить никуда.
  О блуждающих душах я мало что знал, но смысл был и без того понятен. Панк - анархия даже в смерти.
  - Знаешь, что самое отвратительное?
  - Излагай.
  - Я ничего не могу сделать с тем, как выгляжу. Ирокез, пирсинг. Ты навсегда остаешься таким, каким умер. Волосы не отрастают, штанги не снимаются - надоедает. Единственное, что я могу - менять цвет. Хоть какое-то разнообразие.
  - Но...
  Близнецы менялись. Я был уверен, хотя бы потому, что в мой самый первый визит у них не было сережек. У Кости даже дырки не было.
  - Мелкие - другие, - бугай допил пиво, поднялся на ноги и свистнул Крюгеру, я еще немного посидел, а потом тоже встал.
  Завтра надо было ехать в отдел, я готов был рассказать ребятам про маньяка, я готов был дать описание, и рассказать им почти все. Правда, скорее всего, это будет абсолютно бесполезно. Саныч собирался передать дело полностью нашим, узнав, что ублюдок вполне возможно наш. Я начальство поддерживал. А вот ребята в отделе счастливы явно не будут, впрочем, как и Сухарь.
  - Нет, это даже не обсуждается. Ты обещал мне, Саша, - Мара сидела в кресле в библиотеке и говорила по телефону.
  Собеседник в трубке, очевидно, начал возражать. Хозяйка отеля закатила глаза.
  - Я не угрожаю, я готовлю тебя к последствиям, чтобы они не стали неожиданностью, - кривая злая улыбка заиграла на красивых губах, изменив черты лица до неузнаваемости, сделав резче скулы, углубив тени, ожесточив линию подбородка.
  Комната была погружена в полумрак, несколько включенных бра не рассеивали тьму, хотя, по идее, должны были, они подчеркивали и странным образом усиливали ее. За окном, в небе, сверкнула молния, словно вторя настроению девушки. Мара однозначно была недовольна.
  Я подошел ближе, остановился у самого кресла. Если разговор не для моих ушей, Шелестовой достаточно сказать об этом. Но Мара только бросила на меня мимолетный взгляд и снова переключила все свое внимание на собеседника.
  - ...мы не можем... - услышал я с этого расстояния серьезный мужской голос. Очень знакомый мужской голос.
  - ...они... и... это...
  Хозяйка отеля закатила глаза.
  - ...привыкание, - продолжал увещевать Саныч. - Ты же знаешь...
  - Вы просто плохо стараетесь, - перебила друга девушка. - Воздействовать можно по-разному, - Шелестова снова посмотрела на меня, свободной рукой она растирала предплечье, словно замерзла. - Мы заключили с тобой сделку, Саша, изволь выполнять ее условия.
  Я опустился на пол у ног хозяйки "Калифорнии", устроил подбородок на коленях, Мара показала мне два пальца, одними губами прошептав "минут".
  "Мне уйти?" - указал глазами на дверь.
  Девушка сначала нахмурилась, словно не поняв, а потом просто пожала плечами, предоставляя решать самому.
  Саныч в трубке продолжал монотонно о чем-то вещать. На Шелестову, судя по выражению ее лица, действовало не особо. Я начальство не слушал, разглядывал девушку перед собой и думал о том, что завтра будет долгий и тяжелый день. Рука словно сама собой потянулась к заднему карману, к пачке с сигаретами, но было слишком лениво, и поэтому я остался на месте, думая еще и о том, что из отеля уезжать не хочется, что Георгий наверняка вернется и что меня дико бесит тот факт, что придурку удалось свалить.
  - Все, Саш, - вздохнула Шелестова, отвлекая меня от раздумий. - От Ярослава привет, - сладко улыбнулась девушка и повесила трубку.
  - Сделка? - выгнул я бровь, вставая и подавая Маре руку.
  - Я сливала Совету информацию про Георгия и ему подобных, - просто пожала хозяйка отеля плечами, принимая ладонь, - первое время. Они должны по гроб жизни теперь. Вот только все время пытаются об этом забыть.
  - Чертовы старые маразматики, - покачал я головой, давя ехидную улыбку.
  - Чертовы старые маразматики, - так же улыбнулась Мара, утягивая меня на кухню. - Какао хочу или горячего шоколада, - пояснила она на мой удивленный взгляд.
  - А Георгию от тебя что нужно?
  - На самом деле урода зовут Ирзамир, - ответила Шелестова, высвободив свою ладонь и начав рыться на полках. - А нужно... - она привстала на цыпочки, изучая содержимое шкафа над раковиной, я открыл дверцу холодильника в поисках молока, - много чего нужно. У него комплекс неполноценности, связанный со мной. Словно мы в первом классе, и шоколадную медальку за чтение отдали мне.
  Я хмыкнул, выпрямляясь, ставя на стол молоко. Мара уже доставала кастрюльку.
  - Шоколадная медалька - это серьезно.
  - А то, - Шелестова с иронией взглянула на меня и подняла вверх указательный палец. - Ирз хочет себе отель. Ирз хочет себе постояльцев. Ирз хочет себе души, которые появляются здесь. А больше всего Ирз хочет души моих близнецов.
  - Прям девочка-нимфетка, - я поставил на стол кружки, потянулся за ложками. За окном снова сверкнуло, рябь на озере усилилась, откликаясь на заигрывания ветра, угадывался за тучами силуэт луны. Мара продолжала суетиться на кухне и говорить. Рассказывать, делиться и это было приятно, черт меня дери. Точнее гад.
  - Ага, Лолита доморощенная, - наморщила хорошенький носик хозяйка отеля.
  - Почему отель, я вроде бы понимаю - это власть, повышение...
  - В точку, Ирзамир сейчас относительно мелкая сошка. Пакостная, но мелкая, - Шелестова начала помешивать шоколад.
  - Души - это энергия...
  - Да.
  - А близнецы?
  - А близнецы, - Мара повернулась ко мне, по деревянной ложке стекал все еще густой шоколад, - двойная энергия. Они дети, и они... - она развела в стороны руками, - близнецы.
  Я слегка склонил голову набок, открывая упаковку с печеньем, не сводя взгляда с девушки, которая явно пыталась подобрать нужные слова, чтобы объяснить.
  - Не совсем уверена, как это работает... Но в Косте и Ксюше энергии раз в десять больше, чем в любом другом призраке. Они...
  - ...как туша слона для голодного племени бушменов, - закончил за Шелестову, отбирая у нее ложку.
  - Про бушменов ничего не знаю, но полагаю, что ты прав. Но только отчасти... как мне кажется... - закончила задумчиво Мара, садясь за стол. - Бушмены... а тебя помотало, да?
  - Было дело, - пожал плечами, - но ты от темы не уходи. Почему кажется? - я обернулся через плечо, отрываясь от помешивания все еще слишком густого шоколада.
  - Он... даже для доморощенной нимфетки слишком на них зациклен. Тут есть что-то еще, только я пока не знаю что.
  - Спроси, - пожал плечами.
  - При следующей встрече - обязательно, - процедила девушка сквозь зубы. Бес слишком сильно разозлил ее. Мужику я не завидовал. Нефилим в гневе как кара небесная - мгновенный и безжалостный.
  - Кстати, об этом, - я снял кастрюльку с плиты, - у меня есть знакомые, которые...
  - Совет разберется, - дернула Шелестова головой, улыбнувшись, снова все поняв без слов. - Ирз сегодня перешел все границы.
  - Я все-таки настаиваю, - шоколад соблазнительно дымился в кружках, распространяя вокруг сладкий, тягучий запах. - Хотя бы тогда, когда куда-то отлучаешься или домашние отлучаются. Бес не так уж слаб.
  - Да... - протянула девушка, о чем-то задумавшись. Ложка тихо звенела о края кружки, хозяйка отеля не отрывала от меня взгляда. - Хорошо, - тряхнула она наконец головой.
  - Георгий, - я все еще называл придурка Георгием... Для меня он оставался именно им - козлом с холеной бородкой. Уродом, которого хотелось задушить, - в открытую действовать не осмелится, но...
  - Подгадить попытается. Знаешь, может, мои проблемы со счетами, налоговой и прочим - это его кривых лап дело.
  Я кивнул, делая глоток шоколада, садясь на против. Несколько минут прошло в тишине. Мы пили шоколад, смотрели друг на друга, читая в глазах. За окнами наконец-то пошел дождь. Настоящий летний ливень. Громкий, сильный, теплый.
  - Ты завтра поедешь в отдел? - вдруг спросила Мара.
  - Да. Пора.
  Шелестова бросила на меня очередной задумчивый взгляд, улыбнулась медленно и... с предвкушением, поднялась, так же медленно и все с той же улыбкой, протянула руку, отпивая из своей кружки...
  Шоколад оставил след над верхней губой. Сладкий, липкий, горько-молочный след. И я, как загипнотизированный, смотрел на то, как Мара слизывает эти "усики". Тоже медленно, продолжая пятиться к двери, продолжая вести меня за собой.
  О, черт! Кажется, я готов идти за ней вот так хоть в рай, хоть в ад.
  Мысль ужасала точно также, как и восхищала.
  Но стоило Маре закрыть за нами дверь спальни, как все мысли вообще вылетели из головы. Ночь была жаркой, страстной, дикой. Не выветрившийся до конца из крови адреналин заставлял нас кататься по кровати, кусаться, рычать. Мы были похожи на диких зверей, выпущенных из своих клеток. Была только страсть, сводящая с ума, заставляющая желать большего. Пьер Корнель говорил, что бог страсти - злой тиран. В эту ночь, я, пожалуй, готов был с ним согласиться. Мара была прекрасна, безудержна, ненасытна. И я, и гад, мы вместе, не могли от нее оторваться, не могли утолить голод. Мой яд не причинял ей вреда, мои покрывшиеся чешуей руки и лицо ее не пугали. В темноте спальни, в тишине спящего дома, в возникшей вдруг пустоте и незначительности, почти никчемности окружающего пространства, ее поцелуи были, как топленый шоколад, гибкое тело словно впитало в себя призрачно-молочный свет луны, а стоны казались самой сложной, самой гипнотической мелодией.
  Шелестова была живой, настоящей, требовательной.
  Мы не говорили, не шептали всю ту чушь, которая чуть ли не считается обязательной. Я чувствовал девушку, и этого было вполне достаточно, иногда даже чересчур. Болезненное желание. Болезненное чувство. Слишком сильное.
  И в рай, и в ад.
  Мы позавтракали вместе почти в полной тишине, лишь в конце Мара спросила:
  - Тебя ждать к ужину или к завтрашнему завтраку?
  Вопрос вызвал очередную дебильно-довольную улыбку. С инстинктами, берущими начало в животной сути, справляться нелегко, да и не нужно, в общем-то.
  - К ужину.
  Мара кивнула.
  Мы закончили завтрак также в тишине, допили кофе. Шумный и беспокойный отель еще спал, даже Крюгер не соизволил появиться.
  Шелестова проводила меня до машины, поцеловала, привстав на цыпочки, прижавись всем телом, как умеет только она.
  А через час я уже стоял, опираясь о стол, в кабинете Сухаря, рассматривал сосредоточенные, со следами недосыпа лица ребят и рассказывал.
  - Мы ищем белого мужчину, ему от тридцати пяти до сорока, скорее всего у него шизофрения и паранойя в начальных стадиях. Учился в семинарии, но около полугода назад его выгнали за радикальные взгляды, жестокость, нетерпимость. Скорее всего, он привлекательный, среднего телосложения и роста, общительный, достаточно легко заводит новые знакомства, втирается в доверие, вежлив. В деньгах особой нужды не испытывает, но, чтобы не выделяться, не вызывать лишние подозрения, зарабатывает фрилансом. Он аскетичен, сдержан, строг, очень педантичен, очень скрупулезен. Он тот, кого обычно называют фанатиком. Сатанист наоборот, если хотите. Охотится на девушек, женщин, старух, которых считает ведьмами. То есть целью может стать любая женщина, открыто заявляющая, что она ведьма. Жертв находит по объявлениям: проверяйте социальные сети, посты в Интернете, списки клиентов погибших, надо сузить круг поиска. В какой-то степени у преступника присутствуют и комплекс бога, и нарциссизм. Не терпит неуважения, не терпит панибратства. Внешне, скорее всего, это не проявляется, остается таким же спокойным и сдержанным, но общение тут же прекращает, вежливо и изощренно, в крайних случаях может послать. Он жесток, почти классический садист. Свои наклонности оправдывает высшим предназначением. Жертв не просто пытает - наказывает, полагая, что делает мир чище. Он не испытывает раскаянья. Проверьте психиатрические клиники, неврологические диспансеры, санатории, может он состоит на учете, может проходил лечение, тоже около полугода назад, не из-за шизофрении, скорее просто глубокая депрессия. Диагноз был поставлен неверно. Убийца очень силен. У него либо загородный дом, либо склад, стоящий в отдалении от жилых построек, где преступник держит и пытает жертв. Есть машина, непримечательная, с большой вероятностью - седан. Старается не выделяться, не нарушать закон. Бары, ночные клубы - не его история. Он образован, одинок, либо родственники живут далеко. Консервативен как в одежде, так и в выборе мест проведения досуга, совершения покупок. Очень опасен. Вопросы? - я внимательно оглядел "коллег".
  - Что насчет прессы? - спросил Сухарев. Он стоял в самом дальнем углу и, судя по хмурому и не особо счастливому выражению рожи, уже успел переговорить с Санычем.
  - Лучше сделать пресс-релиз. Возможно, ненадолго, но удастся избежать новых жертв. Жизнь ему это точно усложнит.
  - Может, стоит его дернуть? - скрестил на груди руки Дуб. - Заставить выйти с нами на контакт?
  - Он не выйдет, - отрицательно покачал я головой. - Если бы хотел, связался бы с нами с самого начала: по телефону, записками на местах, где оставлял тела жертв, письмами, с издевками на адрес отделения. Убийца считает, что творит высшее дело, несет свет, признание ему не нужно. Преступник верит в избранность, в то, что ему воздастся на небесах, - я чуть не подавился, произнося последнюю фразу, почти выплюнул ее.
  - Легче стало не на много, - нахмурился Славка.
  - Думаю, стоит просмотреть отчетность жертв, особенно Ольги Караваевой, поищите личного адвоката, доверенное лицо, занимающееся бухгалтерией, возможно у нее была помощница или помощник.
  - Если он уже до нее не добрался... - проворчал Сашка.
  - Ты говоришь, он пытает их, - подала голос Инесса, - его пыточные инструменты...
  - Делает сам, никуда не обращается, а если и обращается, то за отдельными деталями, такими, которые не вызовут подозрений - ремешки, стальные прутья, крепежи. Набор начинающего БДСМщика.
  - Кляпы? - спросил кто-то.
  - Нет. Ему нравится, когда его жертвы кричат. Он садист. Возможно, в речи часто упоминает Бога, ссылается на Библию.
  В кабинете повисла тишина, было душно, пахло кислым, пережаренным кофе. Ребята смотрели в свои блокноты, смотрели на меня, друг на друга. Молчали.
  - Он прогрессирует, - снова нарушил я тишину, - скорее всего, уже нашел и пытает следующую жертву. Полагаю, дня через два мы обнаружим еще один труп.
  - Можем мы сузить географию? - снова включился в разговор Сухарев.
  - Можно попробовать, - кивнул. - Скорее всего, его зона комфорта - это юго-запад. Здесь нашли первую жертву. Учитывая паранойю преступника, он побоялся бы везти труп далеко.
  - Почему ведьмы? - Инесса сосредоточено изучала записи в блокноте, несомненно сделанные аккуратным, четким почерком. - Я имею ввиду, наркоманы, преступники, алкоголики чем не вариант? Если он очищает мир от "зла"...
  - Был какой-то инцидент, катализатор. Пока не могу сказать ничего конкретного. Возможно, что-то связанное с детством, пубертатным периодом.
  - Он уже вступил в манифестный период? - снова спросила Соколова.
  - Скорее да, чем нет. Причем шизофрения скорее приступообразная. Галлюцинации, голоса проявляются время от времени, именно поэтому убийце все еще удается походить на нормального. Возможно, страдает от бессонницы.
  - Таблетки? - склонил голову набок Дуб.
  - Что-то, что выписывается без рецепта.
  - Разве тридцать пять - это не поздно для шизофрении? - нахмурился Славка.
  - Нет, - покачал я головой. Вообще шизофрения может проявиться практически в любом возрасте, но наш урод едва ли страдал от этого заболевания. Не говорить же ребятам, что он одержим. Пусть лучше гоняются за психом. Симптомы удивительно похожи. Да и ловить им его никто не даст. На самом задержании отдела Сухарева не будет точно. Вообще людей не будет. Саныч уже в курсе портрета придурка. Вчера я отправил ему отчет, рассказал практически тоже, что и ребятам, только без выдуманных психических отклонений, называл вещи своими именами. Плюс этнограф Игорь приложил свой список возможных кандидатов на роль демона года.
  Бля, бесит...
  Но из отдела уходить пока нельзя, все-таки изначально я здесь появился не из-за этого маньяка.
  - И все же, - Инесса перехватила меня в коридоре, когда я шел во двор. В строгой тройке, на каблуках, как всегда слишком идеальная, - почему ты решил, что он шизофреник?
  - Ты не согласна с портретом?
  - Не то чтобы...
  Мне хотелось курить, нормальный кофе и свалить отсюда поскорее, желательно до пяти, чтобы успеть к ужину. Мара будет ждать меня на ужин. И ее теперь разноцветное семейство.
  Я бросил короткий взгляд в окно. По слухам, птички-сестрички все-таки свалили из Москвы, и поэтому, в качестве приятного исключения, за окном сегодня светило солнце, а воздух прогрелся как раз до той температуры, при которой девчонки-студентки надевают сексуальные мини и легкие маечки, громко цокают каблучками босоножек по асфальту и едят мороженое.
  - Что именно тебя смущает? - я продолжил путь, курить все-таки хотелось. Покурить и подумать.
  - Не слишком ли он последователен, точен и аккуратен для шизофреника, Ярослав? Пойми меня правильно, я не сомневаюсь в твоем профессионализме, но, в конце концов, все мы люди.
  Если бы гад не спал, снова пережрав, ему бы явно нашлось, что возразить на последнюю фразу Соколовой.
  - Поверь, он шизофреник, - мы вышли на крыльцо, я залез в задний карман, прикурил, молча протянул смятую пачку девушке. - Болезнь еще не на той стадии, когда контроль становится чем-то недостижимым.
  Соколова из-под нахмуренных бровей рассматривала меня слишком внимательно, выпуская в воздух тонкие струйки сизого вонючего дыма. Интересно, Шелестова когда-нибудь курила? Пробовала? Готов спорить, что хоть раз да было дело. Мара отнюдь не походила на пай-девочку.
  - Когда нам ждать следующий труп?
  Я лишь пожал плечами. А что еще я мог? Сказать "шевелитесь", "все зависит от вас"?
  - Ярослав, не делай вид, что не знаешь, - Соколова чуть ногой не топнула в раздражении. - И не держи меня за дурочку.
  - Дня через три четыре, - сдался все же я, сделав очередную затяжку. Девушка вздохнула, плечи опустились. - Он прогрессирует, ускоряется. Его гнев и злость растут: видимо, он не получает того, чего хочет. А может, голоса и галлюцинации стали проявляться чаще.
  - "Того, чего хочет"? Ведьмы разве не то, чего он хочет?
  - Раньше... - я достал еще одну сигарету, спустился с крыльца, сел на лавочку. - Во времена инквизиции, ведьму не могли казнить и объявить ведьмой до того, как она признается.
  - Не понимаю, - девушка тряхнула головой, погладила рукой округлую коленку, словно замерзла.
  - Думаешь, зачем "ведьм" пытали? Чтобы добиться признания. И они признавались. Кто-то раньше, кто-то позже, кто-то не выдерживал и умирал. Вот и его жертвы, скорее всего, тоже не выдерживают.
  - Ты считаешь, что убийце все еще не удалось добиться признания?
  - Да. Если хочешь, у придурка незакрытый гештальт, - кривая, совсем невеселая улыбка расползлась по губам. - Ну или он получил признание, но не получил подтверждения.
  - Почему ты так считаешь? Почему думаешь, что ему нужно их признание? Разве объявление уже не признание?
  Я внимательно посмотрел на Инессу, вгляделся в глаза, в напряженную позу. Ее губы были плотно сомкнуты, почти побелели, глаза сверкали злостью, страхом, упрямством. Такая Соколова почти походила на нормального человека. Такая Соколова вызывала невольное уважение. Все-таки девчонка в отделе не просто так... Все-таки она не зря здесь работает.
  - Ты уверена, что хочешь это услышать? - я не мог не спросить.
  - Абсолютно, - почти не разжимая губ ответила девушка. Она видела снимки, она читала отчеты по вскрытиям, поэтому картинку знала от и до, могла представить себе все в подробностях. Хорошее воображение в сочетании с опытом иногда здорово портят жизнь... и карму.
  Я уже открыл было рот, чтобы рассказать, как дверь отделения скрипнула старыми петлями и на крыльцо вышли ребята. Курить, очевидно, хотелось не только мне.
  - Не помешаем?
  Соколова отстраненно покачала головой, не поворачиваясь. Ребята подошли к нам.
  - Он пытает их не просто так. Его методы, то, как он действует, какие инструменты использует... Придурок знает не только Библию, "Молот ведьм" - вторая его настольная книга. Я удивлен, что легкие жертв не воспалены. Видимо, пытку водой он счел недостаточно болезненной. Объявления, скорее всего, для маньяка равнозначны доносам в средние века - просто слова. Ему помимо прочего, нужно не только признание, но и раскаянье. По идее, суть признания именно в раскаянье.
  - Бля... - сплюнул на землю Славка.
  Краем глаза, сбоку я уловил какое-то движение, чуть повернул голову. Лешка - парень с проходной - тоже подошел и остановился рядом.
  Молодой, только-только из Академии.
  - А сообщник? - спросил Дуб. - Может, нам стоит искать не одного маньяка, а двоих?
  - А зачем? - сигарета тлела в моей руке, почти догорела до фильтра, норовя обжечь пальцы. Я швырнул окурок в урну. - Убийца самоуверен, может справиться со всем самостоятельно. Контролировать еще и сообщника, пусть даже полностью покорного - это лишние проблемы. Ко всему прочему он мнит себя мессией, - выкурить, что ли, еще одну сигарету? Я достал из кармана пачку, но так и не закурил. - Эта "должность" подразумевает полный тоталитаризм, тиранию и одиночество. Ищите маньяка, который убивал старушек где-нибудь в кювете.
  - Они могут убивать и вместе, - пробормотала Соколова.
  - Нет, - предположение, честно говоря, было бредовым. А тема меня порядком утомила. Но и встать и уйти просто так было бы глупо. В конце концов, я просто приглашенный специалист. Моя задача отвечать на их вопросы, моя задача сделать портрет максимально понятным. - Он пытает один, убивает один, криками и мольбами о помощи наслаждается тоже один. Характер ран, следы от связываний, следы пыток одинаковые. Нет различий. Ни в силе, ни в наклонах... Если бы преступников было двое, что-то бы да проявилось. Ну и как я уже говорил, урод достаточно привлекательный, вызывает доверие.
  - С чего...
  Я снова вздохнул, поднимая взгляд на Славку, все-таки достал еще одну сигарету, не подкурил, просто вертел в пальцах. Сзади подошел еще кто-то.
  - Девушки... Одиночки, ведущие прием на дому, ни у одной не было охраны, камер... Когда девушки подолгу одни, когда занимаются тем, чем занимаются... Тут волей-неволей будешь проявлять осторожность, проверять, задумываться. Тем более все жертвы занимались "бизнесом" не первый год. Думаю, негативный опыт есть у каждой. Его просто не может не быть, учитывая достаточно длинные списки клиентов, - из сигареты высыпался почти весь табак, бумага смялась, очень хотелось достать вместо "палочки здоровья" четки, но я не стал. На хер мне лишние вопросы?
  - Ну а что, если... - голос паренька с проходной странно дрожал, был глухим и неуверенным. Он словно стеснялся. - Что, если девушки действительно ведьмы?
  Повисла гробовая тишина, все взгляды обратились к Лешке.
  Спустя секунд десять Инесса нервно, коротко рассмеялась, почти судорожно, так, словно смех был для нее чем-то непривычным, чуть ли не новым.
  - Ну ты же не серьезно? - в конечном итоге спросил Славка.
  Мальчишка покраснел до самых кончиков ушей.
  - Ну просто... мы же не знаем наверняка, - выдавил парень. - Я не имею в виду, что убитые летали на метле или танцевали голыми в железных башмаках на балу у Сатаны. Но может, они что-то умели. Грыжу там заговорить, может, просто гомеопатией занимались. Есть же всякие истории... - его голос стал совсем тихим, почти едва различимым.
  Снова повисла тишина, и на этот раз никаких нервных смешков.
  Инесса заерзала на месте, прикрыла на миг и открыла глаза, перевела взгляд сначала на меня, потом на Славку. Какой-то беспомощный, растерянный взгляд.
  - Может и умели, но это не делает их ведьмами, - пожал я плечами.
  - То есть, - Соколова говорила медленно и осторожно, смотря себе под ноги, на мыски изящных синих лодочек, - если я заварила ромашковый чай... тоже в его глазах ведьма?
  О, черт...
  Я мысленно застонал, отвечать на вопрос не было совершенно никакого желания. Да и не нуждался он в ответе, достаточно было взгляда. Не только моего.
  Дуб открыл уже было рот, чтобы что-то сказать, но надрывный, почти истеричный звонок телефона прервал все дальнейшие разговоры.
  Через пару секунд телефоны зазвонили и у меня, и у остальных.
  - Чтоб его черти драли! - бросил Славка, до побелевших костяшек сжимая, трубку в руке. - Слушаю?
  Я поднялся на ноги. Видимо, ждать три дня не придется.
  - Едем, - чуть ли не рыкнул "коллега", разворачиваясь на каблуках.
  Я смотрел, как на новой жертве ублюдка застегивают пластиковый черный мешок, и курил. Очередной двор, очередная толпа зевак.
  Гад скрупулезно, как гурман, цедил оставшееся вокруг безумие. Старое. Вязкое. Темное.
  Что за душу ты ищешь? И почему среди "ведьм"?
  Возникла мысль еще раз поговорить с Ошун, только едва ли богиня придет на этот раз. Надо быть полной идиоткой, чтобы наступить на те же грабли дважды. В умственных способностях бессмертной и ее мстительности я, впрочем, не сомневался, так что вариант откровенно так себе.
  Но тьма... Она действительно стала сильнее или мне только кажется? Действительно ли у нее настолько мерзкий вкус? Или... Мысль пришла внезапно, стоило выйти из машины и поглубже втянуть в себя воздух. Пришла и уходить не желала. Тревожащая мысль.
  В кармане завибрировал телефон.
  Сообщение. От Саныча.
  - Слав, пришлешь мне материалы, ладно?
  Славка вопросительно вскинул брови. Во взгляде легко читались неуверенность и осуждение.
  - Я консультирую не только вас. Да и потом, дома мне всегда работается лучше. На первый взгляд эта девушка ничем не отличается от других, но кто знает, может, медики что-то и найдут. В конце концов, если совершенствуется и ускоряется маньяк, тоже самое происходит и с его методами.
  - А Сухарь?
  - Позвоню сам.
  - Ладно, - Славка коротко кивнул, рассеяно махнул рукой, и я направился к своей тачке, вбивая в навигатор адрес.
  Не выделяйся.
  Москву я знал достаточно хорошо, чтобы обходиться без этого нелепого изобретения, но... Не выделяйся. В этом плане психология здорово помогает. Возможные девиации помогают чуть меньше. Кривая улыбка мелькнула и, словно струсив, тут же исчезла.
  Гад продолжал попытки разобраться с непонятным безумием. Давился и извивался, но пытался. Иногда он был исключительно полезен.
  Хорошая тварь.
  Уже знакомая больница и уже знакомый доктор, стоящий рядом, возле кровати очередного суицидника. Все такой же настороженный и неприветливый, все такой же испуганный.
  - Мальчишка выживет? - повернулся я к завотделением, закончив осмотр, стараясь игнорировать писк датчиков и шум компрессора искусственных легких. Как вдохи и выдохи механического чудовища.
  - Мы постараемся, но он вышиб себе мозги, так что...
  - Если еще жив, значит, не вышиб, - нетерпеливо перебил эскулапа.
  - У парня тяжелый ушиб головного мозга, противоударная травма*, отек. Мы смогли достать пулю. Хорошо, что она была резиновая и...
  - Хорошо, что у мальчишки руки из задницы, - пробормотал я. - И он не смог себя толком покалечить. И, доктор, - повернул я голову к врачу, - меня не интересует анамнез. Меня интересует, выживет ваш пациент или нет. Придет он в себя в достаточной степени или нет.
  - Не могу давать никаких гарантий, - эскулап снова нервным движением поправил воротник халата, дернув за него так, что чуть не оторвал.
  Я снова повернулся к суициднику.
  Бледный, чуть желтоватый цвет отечного лица, перемотанная голова и трубки, трубки, трубки... И казенная простынь, как саван, чуть ли не до подбородка. Капельницы, катетеры, мешок для сбора мочи, воняет хлоркой, фенолом.
  Коротко постучав, в палату проскользнула хорошенькая медсестричка с тележкой. Миленькая, живая, лет тридцати.
  - Андрей Викторович, можно?
  Доктор бросил на меня короткий вопросительный взгляд, я пожал плечами.
  - Заходите, Анна.
  Девушка подкатила тележку к кровати. Я все еще считывал информацию и разглядывал парня. Следов других неудавшихся попыток уйти из этого мира на подростке не было. Ни шрамов на запястьях, ни темных борозд на шее, ни маленьких точек от проколов иглой на руках.
  Родители пострадавшего сидели сейчас в коридоре, все еще в шоке, жались друг к другу, как котята, насторожено и напряженно реагируя на любое движение, на любого прохожего.
  Никто не любит больницы, никто не хочет оказаться здесь, люди склонны винить этот запах, стены, врачей, медсестер, санитарок. Особенно медсестер.
  Ставка медсестры в каком-нибудь провинциальном Задрищинске - двенадцать тысяч, ставка менеджера среднего звена в этом же провинциальном Задрищинске - от двадцати до сорока. Вот только смена менеджера не длится по двадцать часов и ему не приходится иметь дело с болью и безумием. "Не идите в профессию!" - прекрасный аргумент. Из того же разряда - "Не болейте!"
  Я скривился.
  Анна ловко поменяла капельницу, проверила и записала показания приборов, бросила короткий взгляд на пакет с мочой и выскользнула за дверь.
  - Вы видели следы у парня на затылке? - нарушил тишину, когда шаги девушки стихли.
  - Да.
  - Что это может быть, по-вашему?
  - Вам версию врача или версию иного?
  - Обе.
  - Версия врача, - мужичок снял очки, принялся протирать, - это следы от уколов. Версия иного - укусы иного.
  Я кивнул, развернулся на каблуках. Гад здесь закончил, я тоже.
  - Звоните, если пациент придет в себя. Не откладывая, и...
  - Знаю, - мужик выдохнул с облегчением, - никому ни слова.
  - С вами приятно иметь дело.
  Соблазн выяснить, что тут когда-то делала Мара, оставался велик, но я посмотрел на эскулапа, прикинул, что все же не стоит лишать жизни пусть и хитрожопого, но знающего свое дело иного, и вышел в коридор.
  У меня ушло полтора часа, чтобы заскочить домой за вещами и добраться до отеля.
  Первым, кого я увидел, стоило остановиться, был Кит. Бугай стоял, широко расставив ноги, и осматривал что-то прямо перед собой на земле.
  Я заглушил двигатель, вылез из тачки. Парень обернулся на звук моих шагов, выглядел хмуро и... растрепано. Его взгляд задержался на мне на какие-то доли секунды, а потом панк снова отвернулся. Что-то блеснуло на солнце у его левой ноги - канистра.
  Что...
  - Чтобы у тебя ни случилось, мужик, поджог - не выход.
  - Поджог тут не поможет, - уже привычной насмешки в голосе Кита на этот раз не было. - Переодевайся. Подсобишь.
  Между его ног на асфальте, справа и слева, виднелась какая-то надпись, но слово или слова целиком у меня разглядеть не получалось. Только цвет - кроваво-красный.
  Входная дверь скрипнула, и на крыльце показался Костя. Мальчишка нес шланг, старые швабры и респираторы.
  Я ускорил шаг, бросил сумку с вещами на землю, уставился на надпись:
  "Сдохни".
  Ну... по крайней мере, коротко и по существу.
  Панк какое-то время разглядывал мое барахло, но ничего не сказал.
  - А Мара... - начал я.
  - Не видела, - качнул головой ребенок. - И если мы поторопимся, то и не увидит.
  - Шелестова еще не вернулась?
  - Уехала с самого утра, - кивнул бугай. - Сначала в похоронное бюро, потом к юристам. Родственники активизировались. А эта дрянь появилась часа два назад.
  Я нахмурился, закатывая рукава, глядя на неровные жирные красные буквы. Писал человек. От иных на отеле стоит защита, она не пропустила бы. Да и слишком мелко для Георгия. С другой стороны, у Мары могли быть и другие "доброжелатели". О том, что хозяйка отеля этот самый отель покинула практически сразу после меня, я знал: ребята, которых я попросил присмотреть за семейством, сообщили. Но вот о том, что девушка еще не вернулась, понятия не имел.
  Я отнес сумку на крыльцо, Кит открыл канистру, щедро вылил на асфальт ее содержимое, Костя протянул нам респираторы и отправился прикручивать шланг к крану.
  - Надо шевелиться, - задумчиво протянул мальчишка, поднимая с земли швабру. - Как думаете, успеем?
  - Мара сказала, что вернется часа через полтора, - ответил панк. - Должны. Думаю, рассказать надо после ужина.
  Краска начала течь. Неровные подтеки змеились по асфальту, от запаха резало глаза и чесался нос.
  - Разве смысл не в том, чтобы скрыть художества от Шелестовой? - спросил я.
  - Она не должна видеть, но должна знать, - отрицательно качнул Кит головой, обернувшись. - Это не первая подобная надпись, раньше кто-то гадил возле квартиры в городе.
  - Ага, - подтвердил Костя. - Дверь размалевал.
  - Давно? - насторожился я.
  - Последний раз дня три назад, - пожал худенькими плечами ребенок, опуская швабру.
  Я последовал примеру мальчишки.
  - Еще звонки были. В почтовый ящик кто-то гвоздей и иголок накидал, - простодушно сообщил юный гений, размазывая краску.
  Кит кивнул:
  - За квартирой и почтовым ящиком соседка приглядывает, она и рассказала. В общем, Мара должна знать.
  - Надо включить сегодня сигнализацию на ночь, - я возил шваброй по надписи, стараясь не дышать слишком глубоко. Респиратор помогал, но... солнце пекло, бензин быстро испарялся, а буквы все еще читались слишком хорошо.
  - Надо.
  Через двадцать минут усиленной работы кровавые буквы наконец-то начали бледнеть, губки на швабрах окрасились в розовый и изрядно пообтрепались. Кит плеснул еще бензина.
  - Костя, - пот струился по спине, кожа под бинтами зудела, - а вы не пробовали звонки отследить?
  - Пробовали, конечно, - снисходительно посмотрел на меня ребенок. - Звонили через скайп, прокси-сервер где-то в Китае, дальше не успел: звонки дольше сорока секунд не длятся, - криво улыбнулся гений.
  - А голос?
  - Не было голоса, - пропыхтел панк. - Просто кто-то дышал в трубку. Невоспитанные нынче хулиганы пошли. Даже говорить не хотят, не то что представляться.
  Я хмыкнул и снова вернулся к работе. Через сорок минут нам наконец-то удалось "решить проблему". Перед крыльцом еще оставалось бледно-розовое пятно, достаточно большое, но понять, что там было, стало невозможно. Спасибо тебе, Боже, за маленькие радости.
  К тому моменту, когда подъехала Мара, я успел принять душ, переодеться и начал помогать семейству накрывать на стол. Близнецы на улице гоняли Крюгера, намекнув перед уходом, что им удалось что-то откопать по спискам клиентов убитых. Видимо, удивление на моем лице читалось слишком явственно, потому что перед тем, как скрыться за дверью, Ксенька нарочито громко фыркнула, закатив глаза. Краска, кстати, все еще не смылась. Ни с кого. Бесконечно радовал желтым хвостом пес.
  - Я дома! - крикнула Шелестова с порога. Голос звучал бодро. Пожалуй, даже слишком.
  Я поставил тарелку на стол, вышел в коридор, поймал хозяйку отеля уже на лестнице, сжал руки вокруг талии, склонился к лицу.
  - Как все прошло? - спросил тихо.
  - Нормально, - выдохнула девушка, гладя мне затылок.
  - Устала?
  - Нет.
  - Врушка, - я накрыл ее губы своими, прижав к себе гибкое тело, ощутил вкус шоколада, легкий запах каких-то духов, жар кожи под тонкой майкой. Мара соскучилась не меньше меня, целовала жадно и торопливо, не уступала ни на миг, играя, дразня, покусывая мои губы, гладя язык. Горячий, долгий, нетерпеливый поцелуй.
  Я оторвался с трудом, когда понял, что еще немного - и к ужину мы спустимся через час, и опустил Мару на ступеньку.
  - Иди в душ, врушка, - улыбнулся, поглаживая большим пальцем порозовевшую скулу, - и спускайся к ужину.
  - Иду, - кивнула хозяйка отеля, с видимой неохотой отступая назад. - Я хочу тебя, - прошептала она, поднимаясь еще на одну ступеньку.
  - Женщина... - прошипел в ответ, - не доводи до греха.
  - По-моему вести тебя туда нет совершенно никакой необходимости, - еще один шаг. - Ты уже там.
  - Шелес-с-с-това, - я скрестил руки на груди, невероятным усилием воли заставляя себя оставаться на месте.
  Девушка продолжая отступать, повернулась ко мне спиной, покачивая соблазнительной попкой.
  Твою...
  Я стоял практически у подножия лестницы и не сводил с хозяйки отеля взгляда, точнее - с ее задницы.
  - Волков, - позвала она, обернувшись на самом верху, а ее попка все еще маячила перед внутренним взором.
  - А? - выдал очень вразумительное.
  - На меня посмотри, - щелкнула девушка пальцами, заставляя поднять голову.
  - Слушаю.
  - Я все еще хочу тебя, - прошептала Шелестова, заставив сделать несколько шагов по лестнице, - но потерплю, - хмыкнула и, показав язык, скрылась за поворотом.
  Зас-с-с-ранка!
  
  *Противоударная травма - Ушиб в точке, противоположной точке столкновения. Резкое отклонение вызывает противоударную травму. В этом случае мозг получает ушиб в точке, про-тивоположной точке столкновения.
  
  Мара спустилась минут через двадцать, улыбающаяся, взбодрившаяся. Расцеловала близнецов, Кита и теть Розу, клюнула в щеку меня и опустилась за стол. Повар отеля 'Калифорния' как раз только-только сняла крышку с блюда с варениками.
  - Ну, рассказывайте, - улыбнулась Мара, протянув руку к соуснику со сметаной, - что без меня делали?
  - Сначала ты, - качнул красным сегодня ирокезом панк, туннель с черепами сверкнул в ухе, словно подмигивая, на черной футболке на этот раз красовалась надпись: "Провел две недели с питерскими панками. Теперь бычки только в урну выкидываю".
  - Все нормально, - отмахнулась верблюжья колючка от расспросов, подставляя мне свою тарелку под вареники. - Родственнички поорали, ногами потопали, попричитали. Классика жанра, в общем.
  - И что, даже оспорить не попытаются? - не поверил бугай.
  - Попытаются, - снова легко пожала плечами девушка. - Это займет их на какое-то время и отвлечет внимание от меня.
  - А податкова? - спросила теть Роза.
  - Там вообще ерунда. Всего часа полтора потратила. Какая-то ошибка в системе, - девушка окунула вареник в сметану, откусила, зажмурилась. - Жа не вкала.
  - А если попробовать еще раз? - крутанула рукой в воздухе Ксенька, давя улыбку.
  - Не вникала я, - прожевав и ни капли не смущаясь ответила Шелестова. - Так как у вас день прошел? - повторила она вопрос, задержав взгляд на мне.
  Я слегка качнул головой: "Потом".
  "Как скажешь", - отпила хозяйка отеля из чашки.
  Костя с Ксенькой тут же принялись хвастаться достижениями и успехами в тренировках с Крюгером, теть Роза пожаловалась на все еще слишком дорогую клубнику, Кит продемонстрировал на телефоне фотку гитары, которую собирался купить.
  - Ты бы слышала эту красотку, - прижал он огромную руку к груди. - Звучит так, что и в аду не снилось.
  - Даже не сомневаюсь, - дернула уголком губ хозяйка отеля. Уголком, перемазанным в сметане.
  Я не удержался, поднял руку, стер большим пальцем соус.
  - Ну не за столом же, - возмутился Костя.
  - И не при детях! - сощурила хитрые глаза Ксюха.
  Видимо, выражая поддержку мелким, откуда-то из-под стола тявкнул Крюгер.
  - Ну если вы дети, - скрестила Мара руки на груди, - тогда спать сегодня в десять и без гаджетов.
  - "О", - театрально поднял палец вверх Кит, - "ответственность"!
  - Я про детей ничего не говорил, - слегка толкнул сестру локтем в бок Костя.
  - Правило тридцати секунд, - улыбнулась Ксенька. - Беру свои слова назад, - и, практически по-королевски махнув рукой, добавила: - целуйтесь.
  Шелестова расхохоталась, прыснул Кит, улыбка расползлась и по моим губам, прекрасная теть Роза смеялась, волнуясь всем уютным телом.
  Остаток ужина так и прошел: за общением, рассказами и шутками. А после теть Роза ушла к себе, смотреть сериал, Кит вывел на улицу Крюгера, а мы с Марой и мелкими убирали со стола.
  Тему надписи у входа в отель пока так никто и не поднял. Я говорить об этом тоже не спешил. Шелестова явно устала, вымоталась, если совсем уж точно, и добавлять вишенку на торт желания не было совершенно никакого.
  Близнецы помогли сгрузить тарелки в раковину и ушли в библиотеку. Я мыл посуду, Мара вытирала.
  - Я слышала, сегодня нашли еще одно тело, - перекинула она полотенце с одного плеча на другое.
  - Да. Все то же. Те же увечья, та же ненависть и никаких следов.
  - Ты поймаешь его.
  - Да. Вопрос когда, - скривился я. - Ужасно раздражает. А эта его охота на ведьм почему-то бесит больше всего. Впрочем, как и полное отсутствие свидетелей, - я взял в руки следующую тарелку, сжал губку так, что белая пена покрыла почти весь кулак, жирными кляксами падая в воду.
  - Свидетелей... - Мара протянула руку ко мне за следующей тарелкой. Я повернулся к ней, не понимая, почему она так и не взяла посуду.
  - Колючка?
  - Волков, я идиотка! - Шелестова резко развернулась и практически выскочила из кухни, до слуха донесся хлопок двери ресторана.
  Вернулась девушка только через десять минут, прижимая телефон к уху до побелевших костяшек. Сосредоточенная, серьезная. Она обхватила себя рукой за плечо, глаза лихорадочно блестели.
  Я выключил воду, оперся о раковину, вглядываясь в напряженное лицо.
  - Я поняла, - кивнула хозяйка отеля. - Спасибо, Эли.
  Шелестова нажала отбой, осторожно положила аппарат на стол, зажмурилась, опустила голову.
  - Ошун была права, - тихо начала верблюжья колючка. - Он ищет душу. Он не просто ищет душу, он... Он что-то с ними делает. Элистэ не забирала ни одну из его жертв. Никто из собирателей не забирал. В отеле они тоже не появлялись.
  - Но ведь душа может выйти из тела и без собирателя, - нахмурился я.
  - Может, - Шелестова подняла голову. - Но... из такого количества убитых хоть одной бы да понадобилась помощь. Это всего лишь теория, Ярослав, но...
  - Стоит проверить, - кивнул, забирая у Шелестовой полотенце.
  Девушка тяжело опустилась на стул.
  - Я могла бы догадаться раньше, - передернула хозяйка "Калифорнии" плечами. - Души не просто так не появляются здесь.
  - Прекрати, - сказал строго, обнимая девушку одной рукой, целуя в макушку. - Ты вообще не должна во все это лезть. И ты большая молодец.
  - Да уж, молодец, - вздохнула Мара, плотнее прижимаясь ко мне.
  - Надо понять, что ублюдок с ними делает, - я достал телефон из кармана, написал сообщение Санычу. - Завтра придется съездить в морг.
  Шелестова кивнула, отстраняясь, вернулась к вытиранию посуды, я встал сзади, обнял ее, устроив подбородок на макушке. Какое-то время прошло в тишине, под тихий шорох ткани и звяканье тарелок.
  - Почему ты не сказала, что кто-то пишет тебе гадости, звонит?
  - Зачем? - просто пожала девушка плечами. - Это мелкая пакость, не более. Глупая и какая-то очень детская, все равно что кнопка на стуле или лягушка в рюкзаке. Тебе Кит рассказал?
  - Да, - кивнул, вешая полотенце на крючок, беря Шелестову за руку. - Я привез свои вещи, - бросил через плечо, толкая дверь кухни.
  - Ага, - в голосе звучала легкая улыбка, - видела сумку возле кровати.
  И все. Никаких вопросов. Никаких ненужных слов.
  Я остановился, развернулся, поймал Мару и поцеловал. Вкусно, долго, поглаживая спину и плечи, ощущая запах, кружащий голову, заставляющий шипеть и извиваться Гада внутри. Заставляющий желать большего с каждым разом.
  Шелес-с-с-това.
  Мара Шелес-с-с-това.
  Моя.
  И губы сладкие, как мед. Рот порочный, как грех. Тело соблазнительное, как самое изысканное искушение.
  И дыхания почти не хватает.
  - В библиотеку? - с трудом отстранился я.
  - Ага, - затуманенные страстью глаза и сбившееся дыхание.
  Черт!
  - Будем читать.
  Я кивнул, по капле возвращая контроль, выныривая из желания, подавляя его.
  К тому времени, как мы устроились, с прогулки вернулись Кит и Крюгер. Пес рухнул возле моих ног и подставил пузо под "почеши", панк расположился в кресле, Шелестова зашуршала страницами.
  - Мара... - начал бугай.
  Пришлось положить детине руку на плечо и отрицательно покачать головой.
  - Да? - хозяйка отеля подняла голову от книги.
  - Слышал в магазине, что дачи снова грабить начали, - тут же сориентировался парень. - Предлагаю включить сегодня сигнализацию.
  - Черт, - сморщила девушка носик, - каждый год одно и то же. Думаешь, стоит опустить ставни на первом этаже?
  - Лучше перебдеть, - назидательно кивнул панк.
  Близняшки фыркнули насмешливо, а Мара нашла нужную страницу, пробормотав: "хорошо".
  Я показал Киту большой палец. Не стоит сегодня ничего говорить. Шелестова вымоталась. Сногсшибательная новость вполне может подождать и до утра.
  По комнатам мы разошлись только к полуночи и Мара тут же уснула, впрочем, и я не отличился выдержкой.
  Правда, проснулись мы уже через полтора часа. Весь отель проснулся: залаял истошно Крюгер, захлопали двери, раздались недовольные голоса домочадцев, мат Кита.
  В "Калифорнии" взвыла сигнализация.
  Взвыла истошно и очень громко.
  Мы почти бегом спустились вниз, чуть не столкнувшись в холле с Китом, я замер перед входной дверью.
  Мы опустили ролл-ставни.
  На окнах.
  Стекло на двери было разбито, возле стойки администратора валялся камень, весь пол был усеян цветными осколками, паркет пестрел царапинами. Я ломанулся на улицу, чтобы увидеть, как мигнули фары отъезжающей машины.
  
  
  Глава 15
  
  Мара Шелестова
  
  
  - Это начинает меня по-настоящему бесить, - проворчала, забирая у Кита совок и веник, чтобы собрать осколки.
  Близнецов и Крюгера теть Роза увела наверх, здраво рассудив, что семейный совет лучше собирать с утра, когда все выспятся, а произошедшее уже не будет так раздражать.
  - Есть предположения, кто это может быть? - спросил Ярослав, очищая дверной проем от остатков стекла.
  - Есть. И их слишком много, - я отправила первую партию осколков в ведро.
  - Поделишься?
  - Кто угодно, начиная с твоей бывшей и заканчивая семейством Ольги.
  - Список составь, проверю, - невозмутимо пожал плечами Волков. Я склонила голову набок, изучая широкую спину гада и пытаясь понять, насколько он серьезен. - И заявление с утра напишешь, о преследовании и порче имущества.
  - Заявление? Ты смеешься?
  В этот момент вернулся из кладовки Кит с гвоздями, досками и пылесосом.
  - Ничуть, - Волков так и стоял ко мне спиной, поэтому о его выражении лица судить было крайне сложно, но что-то подсказывало, что мужчина хмурится.
  - О, Шелестова, поздравляю, - хохотнул Кит, - мент в доме - плюс тысяча к геморрою и минус тысяча к карме.
  - И я тебя поздравляю, чувак, - повернулся Ярослав, вытащив последний осколок, - с новым званием рогоносца.
  - С чего вдруг? - не понял бугай.
  - Твое чувство юмора сегодня окончательно тебе изменило, - широко улыбнулся Змеев, ставя кусок стекла на пол.
  - Я - нигилист и анархист, а поэтому мне насрать, - развел руками в стороны панк, и подал первую доску гаду.
  Пока ребята занимались раскуроченной дверью, я пропылесосила и ушла на кухню варить какао.
  Мужчины в кафетерий вошли, когда в моей кружке осталось чуть больше половины напитка, а глаза предательски слипались. Кит держал в руках планшет.
  - Дверь приедут менять завтра после двенадцати, - поставил перед фактом Ярослав, садясь рядом. - Стекло поставят пуленепробиваемое.
  - Волков, а тебе не кажется, что это несколько... - я замолчала, пытаясь подобрать подходящее слово, - слишком?
  - Нет, - он сделал глоток из чашки.
  - И как мы без тебя обходились? - закатил Кит глаза к потолку, потом снова уткнулся в планшет. Ярослав отвечать не стал, пил свое какао и поглаживал под столом мою ногу.
  - Ладно, девочки и мальчики, - продолжил панк, - кажется я разобрался, готовы посмотреть занимательную киношку?
  - Я бы не надеялась на то, что она будет действительно занимательной.
  Бугай поставил планшет на стол, вывел на экран черно-белое, дрожащее и нечеткое немое изображение. Рука Змеева замерла у меня на коленке, он подался вперед всем телом, я отставила кружку и скрестила на груди руки, Кит нахмурился. Камерам во дворе удалось поймать хулигана в объектив, вот только толку от этого было чуть.
  Картинка дрогнула, дернулась, в левом нижнем углу методично считали секунды электронные часы, мигала дата.
  Я увидела, как за кругом света на подъездной дорожке остановилась то ли десятка, то ли девятка непонятного темного цвета, открылась передняя водительская дверца, человек вышедший оттуда, мог с одинаковым успехом быть как мужчиной, так и женщиной. Он шел, низко надвинув капюшон темной толстовки, в темных брюках, кроссовках, головы от земли не поднимал. Походил несколько минут под окнами, потом остановился возле входа, заглянул внутрь, приложив руки в перчатках к стеклу. Отступил на шаг, а потом и вовсе спустился с крыльца. Создавалось впечатление, что он чего-то ждет. Незнакомец не спешил, казалось совсем не нервничал. Отчего-то у меня сложилось впечатление, что он что-то бормочет себе под нос. Может по тому, как он периодически качал головой из стороны в сторону. Он или она снова прошелся вдоль окон, вернулся назад, опустился на колени возле одной из клумб. Он проторчал там секунд сорок, словно никак не мог решиться. А может никак не мог выбрать камень? В конечном итоге, хулиган нашел, что искал, швырнул булыжник в дверь, развернулся и... и пошел, просто пошел к машине. Спокойно. Абсолютно спокойно, будто точно знал, сколько у него времени.
  Черно-белая картинка стала светлее в тот момент, когда засранец уже завел мотор, видимо, в этот момент мы как раз все и спустились в холл. Мигнули фары десятки, теперь я была уверена, что это именно десятка, и тачка сорвалась с места.
  На улицу выскочил Волков.
  - Ну да, теперь-то все гораздо понятнее, - вздохнула я.
  - Зато есть запись, - продолжал гнуть свою линию гад.
  Спорить я не стала, вообще ничего говорить не стала. Часы на планшете показывали три пятнадцать утра. Хотелось спать. Решать проблемы не хотелось.
  - Давайте завтра все обсудим, ладно? - я поднялась на ноги, подхватила остатки своего какао и потянула Волкова за руку. - Спокойной ночи, Кит.
  - И вы покойтесь с миром, - отсалютовал панк чашкой. - Я еще поколдую над записью.
  - Как скажешь, - кивнула парню, переступая порог.
  Отключилась я практически сразу же, чувствуя спиной горячее тело Волкова рядом и жалея, что в свое время не установила нормальную цифровую камеру.
  А проснулась от сладкого-сладкого поцелуя. Волков вычерчивал языком узоры на моей ключице, прихватывая зубами кожу.
  - Ты знаешь, как надо будить девушку, - прошептала, притягивая голову мужчины к себе.
  - О, поверь, на этом мои таланты не заканчиваются.
  - Покажешь? - выгнула я бровь, не в силах отвести взгляда от золотых змеиных глаз.
  И Ярослав, зашипев, смял мои губы.
  Жестко, резко, вкусно.
  Поцелуй Гада был как крепкий виски - вышибал из легких воздух, а из головы мысли. Все, кроме одной - я его хочу. Хочу так, что ноет все тело и горит огнем кровь.
  Я выгнулась под ловкими пальцами, застонала, откинув голову назад, чувствуя губы Ярослава на груди, руки - на бедрах.
  Мне нравилось, мне очень нравилось, но все же...
  Я приподнялась, толкнула Волкова в грудь, заставляя отступить. Вдохнула. Глубоко. И еще раз, чтобы хотя бы чуть-чуть ослабить желание и прочистить мозги.
  - Мара...
  - Помолчи.
  Я продолжала упираться ладонью в мужчину, вынуждая его откинутся на спину. Села сверху, разглядывая, изучая лицо, тело, бинты... Осторожно провела ладонями по бокам, нагнулась, лизнула губы.
  Волков дернулся от этого простого прикосновения, сильные руки сжали мою задницу. Сжали крепко, вдавливая в тело, заставляя явственно чувствовать желание мужчины.
  - Не больно? - спросила, с трудом выдохнув.
  - Все уже зажило, - прохрипел Змеев, внимательно, напряженно наблюдая за каждым моим движением.
  Я снова провела ладонями по бокам мужчины, нашла место, где закрепил бинты Кит и рванула. Волков снова едва заметно дернулся подо мной.
  - Сядь, - едва слышно попросила. Мне бы не составило труда просто разорвать тонкую ткань, но... Зачем? Так ведь интереснее.
  Ярослав подчинился.
  - Мне нравится, когда ты такой послушный, - улыбнулась, прошептав ему в самые губы.
  - Не заблуждайся на этот счет, - слова прозвучали почти с угрозой. Очень вкусно.
  Я принялась освобождать тело Змеева, гладя каждый открывающийся участок тела. Все действительно зажило, даже шрамов не осталось, татуировки выглядели, как новые. Я водила по ним кончиками пальцев, изучая узоры, целовала, пробуя кожу, а Волков с каждым движением дышал все чаще, на лице кое-где проступила чешуя.
  Мои руки скользили по широким плечам, груди, а я медленно отстранилась, быстро и коротко поцеловала Ярослава и прежде, чем он успел меня перехватить, оказалась за его спиной.
  Красивая.
  Сильная.
  Широкая.
  Я наслаждалась и любовалась тугими мышцами, бархатной кожей, татуировками.
  Я запустила руки ему в волосы, царапая, прижалась сзади так крепко, как только могла, потерлась, грудью чувствуя участившееся дыхание, сходящий с ума пульс, прикусила напряженную шею.
  Я гладила его руки, его грудь, и оставляла влажные дорожки на спине.
  - Мара...
  Кожа была горячей, терпкой, умопомрачительно вкусной. Руки скользнули под сбившуюся простынь, на бедра, сжали член. Я успела провести вдоль лишь пару раз, прежде, чем Ярослав дернул меня, опрокинул на кровать и навис сверху, сверкая расплавленным золотом голодных глаз.
  - Покажи мне свои крылья, - приказ. Жесткий, исключающий мысль о неповиновении. Но... Когда мужчина приказывает так... Когда он нависает над тобой, тяжело и часто дыша, когда желание в его взгляде почти сжигает тебя изнутри, когда жар его тела обволакивает со всех сторон... Разве можно не исполнить такой приказ?
  Мои крылья стали видны, и Волков с шумом втянул в себя воздух.
  Он коснулся кончиками пальцев перьев, вторую руку положил мне на грудь, сжав сосок. Скользнул языком в рот, сминая губы, царапая их клыками.
  Я слизнула каплю яда, растерла ее, и тут же выгнулась от удовольствия, прострелившего насквозь, прошившего от затылка до кончиков пальцев, застонала Змееву в рот.
  Его руки блуждали по моему телу, губы переместились на шею, потом на грудь, он проник в меня пальцами, вырвав из горла громкий крик.
  Мне казалось, что я больше не выдержу, мне не хотелось больше ждать ни мгновения, хотелось почувствовать Ярослава в себе, над собой.
  Я схватила его за волосы, притянула голову к своему лицу, заставляя смотреть мне в глаза.
  - Войди в меня, - то ли прошипела, то ли прошептала я, ощущая каждое прикосновение, дрожа от каждого даже самого легкого движения руки.
  Волков только улыбнулся. Улыбнулся медленно, лениво, с предвкушением, снова поцеловал меня, языком повторяя то, что делал внизу пальцами. А потом слегка сжал клитор, совсем чуть-чуть. Это и несколько капель его яда заставили практически биться в экстазе. Практически, но все-таки недостаточно.
  Мне было мало Волкова. Мне хотелось еще.
  - Яр...
  - Молчи, Мара, - не дал договорить мужчина, продолжая меня ласкать.
  Напряжение звучало в глубоком голосе, на руках и шеи отчетливо вздулись и проступили вены, капельки пота покрывали бронзовую от загара кожу, заставляя меня почти умирать от желания попробовать их, ощутить еще раз гладкость и вкус кожи.
  Я приподнялась на локтях, и провела языком вдоль вены на шее Змеева. От ключицы до уха, снова нашла его член, сжала мошонку. Мне очень понравилась ее тяжесть, просто невероятно.
  Я задыхалась и сходила с ума и желала видеть рядом Волкова в точно таком же состоянии.
  И он зарычал, подхватил меня, развернул, заставив опереться руками о стену и вошел сзади, на всю длину, сжав между пальцами сосок, покусывая шею.
  Да!
  Голова откинулась сама собой, дыхания не хватало, комнату наполнили наши хрипы, запах пота, секса, запах желания, выплеснувшегося через край.
  Змеев был ненасытен. Беспощаден. Почти груб.
  Его когти оставляли у меня на талии царапины, его клыки - следы от укусов и тонкие дорожки крови.
  Но, черт возьми... Мне нравилось.
  Я ничего не соображала. Я захлебнулась удовольствием, утонула в нем. А Ярослав все продолжал двигаться, увеличивая темп.
  Еще несколько яростных толчков, несколько секунд, и меня нет. Я вскрикнула, громко и хрипло. Дернулась и обмякла в руках мужчины.
  Ярослав застонал следом.
  
  - Я искренне надеюсь, что близнецы гоняют Крюгера во дворе, - пробормотала я в подушку, когда нашла в себе на это силы.
  - Прежде, чем будить тебя, - прохрипел из-за спины Волков, - я отправил их и Кита на озеро. Теть Роза на кухне.
  Змеев явно улыбался.
  Я с трудом перевернулась, чтобы смотреть ему в глаза.
  - Умно, - легко поцеловала мужчину в губы, проводя ладонью по щеке. - И... это было круто.
  - О, да, - самодовольно улыбнулся засранец, заставив меня расхохотаться. - Но я вообще чертовски умный.
  - И хитрожопый.
  - Ага.
  - И упрямый.
  - Да.
  - И настойчивый.
  - А то.
  - И сексуальный.
  - Даже более чем.
  - И благородный.
  - Само собой.
  - А поэтому-я-первая-в-душ, - выпалила скороговоркой и сорвалась с места.
  - Конечно, - кивнул Волков, застыл на какую-то долю секунды и рванул за мной, с очень грозным шипением.
  В общем, из душа мы вышли только минут через сорок.
  Внизу в холле раздался звонок в дверь.
  Учитывая, что этой самой двери сейчас практически не было, ситуация выглядела странно. Даже забавно. Часы в холле показывали пять минут десятого, день для разнообразия был солнечным, с заднего двора доносился лай Крюгера и смех близнецов.
  Я повернула ручку, за спиной раздались шаги Яра, а через миг я почувствовала его руки у себя на талии.
  На крыльце стоял Стас, по позвоночнику тут же пробежали мурашки, приподнялись волоски на затылке, горло сковало холодом.
  Мальчишка выглядел взволнованным и напуганным. Взгляд зеленых глаз несколько раз нервно переместился с меня на Волкова за моей спиной.
  Я растерялась в первые мгновения, рассматривала призрака перед собой и даже улыбки выдавить не могла.
  Стас пришел в отель.
  Сам.
  Черт!
  - Мара... - голос прозвучал придушенно. Парень снова уставился на Гада. - Я... Нам надо поговорить.
  - Проходи, - посторонилась я, наконец совладав с собой. Теплые ладони Яра чуть сжали талию и отпустили. Мужчина слегка отстранился, внимательно рассматривая гостя.
  - Нет, - парень дернул головой, слишком нервно, слишком резко, так, что волосы упали на глаза. - Нам... Пойдем со мной, там... наверное, у тебя новый постоялец.
  Постоялец?
  Быстрый взгляд через плечо на стойку подтвердил слова мальчишки. В ключнице появился пятый номер.
  Я перевела взгляд на Волкова.
  - Наберешь меня, если что, - Змеев вложил мне в руки мобильник, немного сощурившись, оценивая, видимо, варианты.
  - Наберу. Это Стас... постоялец, - провела рукой по волосам, косясь на ключ, - он вреда мне не причинит. Расскажу все, когда вернусь, хорошо?
  - Да, - Гад быстро поцеловал меня в кончик носа, - я присмотрю за домашними.
  Я коротко кивнула и выскочила на улицу. Стас уже успел спуститься с крыльца.
  - Кто это? - спросил мальчишка.
  - Знакомый, - дернула плечом. - Что случилось?
  - Ты должна это увидеть, - тихо ответил парень. - Я нашел ее... Господи, я не знаю... Это... С ней что-то не так, понимаешь? Со всеми нами что-то не так, конечно, - махнул он рукой, прерывая сам себя. Его речь была сбивчивой, быстрой, - но с ней совсем не так. Она не говорит, не так, словно не может, а так, словно не умеет, понимаешь? И выглядит... Будто ее убили, а потом убили еще раз. Она не цельная.
  Мы обогнули "Калифорнию". Стас шел быстро, широко шагая, размахивая руками, сжатыми в кулаки, то и дело на меня оглядываясь, облизывая губы. Странно пересохшие и бледные губы.
  - Не цельная? - переспросила, ускоряя шаг вслед за призраком. Над головой сомкнули пушистые ветки сосны. Стало темнее и прохладнее.
  - Да. Это... - Стас снова обернулся. - Я, Кит, даже близнецы - цельные. Душа полностью, а она... Словно она потеряла какие-то части, словно ее разорвали. Мерцает странно, как кадры в черно-белом фильме, рябит.
  - Ты говоришь, что нашел ее...
  - Наткнулся, - снова нервное движение головы, снова волосы, упавшие на глаза. - Бродила вдоль дороги как потерянная, как будто... Как будто ее наркотой накачали. Какой-то специальной наркотой. Не уверен, что она понимает, где вообще находится.
  - Почему ты сразу не пришел ко мне? Почему не привел ее с собой? - Мы углублялись все дальше в лес, но шум с дороги еще был отчетливо слышен. Стас уверенно петлял между деревьями, сворачивая то на одну, то на другую тропинку.
  "Следуй за белым кроликом", - промелькнуло в голове дурацкое. Дурацкое и тоже какое-то нервное.
  Я отмахнулась от глупой мысли. А мой провожатый хранил молчание, словно и не услышал вопроса.
  - Ты сначала должна ее увидеть, - наконец-то ответил призрак. - Может, в отеле ей не место.
  - Ключ был на стойке.
  - Ну и что? - почти зло спросил мальчишка. - Мой тоже был на стойке, - прозвучало со злобной иронией, издевательски. Призрак обернулся, остановился на миг, сверкая глазами, кривя губы.
  - Стас...
  - Речь сейчас не обо мне, в любом случае, - он снова уверенно зашагал вперед. - Если бы в отеле никого не было... Возможно, я бы привел ее к тебе, но...
  - Там близнецы, - закончила за парня.
  - Да, - подтвердил он мои предположения. - Там близнецы и теть Роза. А я сильно сомневаюсь, что после записи в книгу девушка станет нормальной. Такое... ни один отель не исправит. Ни один ключ. Какой, кстати, номер?
  - Пятый, - пожала плечами.
  - Пятый... - протянул парень задумчиво. - Пятый...
  Я не помнила каких-то особых косяков за пятым номером. Последний раз лет двадцать назад в этом номере жила Алевтина - девушка, погибшая во время семейной ссоры. Муж толкнул ее, и Аля ударилась виском о тумбочку. Умерла моментально. Непреднамеренное убийство.
  Муж скончался в камере. Повесился после визита Алевтины.
  Но...
  Стас мог знать больше о пятом номере.
  - Стас? Есть что-то, чего...
  - Пятый нестабильный, - пробормотал мальчишка. - Очень нестабильный. Он как... вариативность, как случайность.
  - Случайность? - переспросила. Стаса иногда непросто было понять. Непросто, но не значит, что невозможно.
  - Судьба.
  Мы снова свернули на какую-то тропинку, деревья немного поредели, слышался шум воды где-то слева, запахло сыростью. Руки снова покрылись мурашками, словно маленькие электрические разряды закололи затылок.
  И еще один поворот, звук воды стал ближе. Мы шли к старым мосткам на другой стороне озера.
  Тихо плескалась вода, продолжала пружинить под ногами земля, только уже сильнее, водная гладь отражала лучи солнца и рябила от легкого ветра, а в пяти метрах от меня, на тех самых старых, почерневших от времени и воды, полусгнивших мостках сидела она - неправильная душа. Я зажала рот ладонями, чтобы сдержать то ли крик, то ли хрип, за спиной распахнулись крылья.
  Она была ужасна. По-настоящему ужасна. Вызывала почти паническое желание развернуться и уйти, забыть о том, что я видела.
  Стас правильно сказал: ее как будто не было, словно от тела отгрызли целые куски.
  Она была как туман, и, если слегка повернуть голову, под лучами утреннего яркого солнца стала бы почти невидимой. Вот только туман багряным не бывает. Ржаво-багряным, как старые детские качели во дворе хрущевки.
  Девушка просто сидела, повернув голову к воде.
  Правая рука... ампутирована сантиметров на десять выше локтя, скорее просто оторвана, и кровь... кровь, которой уже нет, все равно продолжает течь. Неровной тонкой струйкой. Она видна в застывшем воздухе, но на землю не попадает, не пачкает, растворяется почти незаметно.
  Левая нога сломана. Правая... правая будто тряпка, словно была в тисках. Раздроблена до колена.
  Одежды на девушке практически нет. Только нижнее белье. Грязное, в крови, моче. На запястье след от веревки или наручников, на теле - раны. Везде. Глубокие дыры, кожа будто вдавлена внутрь вместе с мясом.
  Девушка красная. Вся красная. И мерцает, словно в старом черно-белом фильме, барахлит, как допотопный транзисторный радиоприемник. Красный то насыщенный, то совсем бледный. Промежутки проявления и исчезновения неравные, нет закономерности.
  Ее рот разрезан, скорее всего от уха до уха, волос на голове нет.
  Я делаю несколько шагов ближе, подхожу, убирая крылья, и очередной крик стоит в горле, давит на губы изнутри, распирает. Но в итоге раздается только тихое шипение, свист, как последний выдох ракового больного в хосписе.
  Вся спина... На спине нет кожи. Мышцы проступают из красных сгустков запекшейся крови. Правого глаза тоже нет. Там дыра такая же красная, и кровь тоже будто все еще течет. Струйка тянется вниз, к щеке, пересекает разрез, к подбородку и у шеи начинает бледнеть, совсем исчезает возле ключиц. Эти струйки крови пульсируют будто в такт биения живого сердца.
  Но сердца нет, ничего нет, крови тоже не должно быть. Девушка мертва.
  И воздух вокруг мертвой тоже словно пульсирует все тем же красным. Только на этот раз мерзким - серо-красным, как гнилое мясо. В нос из-за поднявшегося легкого ветерка ударил запах земляных червей, затхлости, пепла, оставляя металлический привкус на языке.
  Я не хотела больше смотреть, на сегодня достаточного и этого. Отвернулась, схватила Стаса за руку и потащила назад к лесу.
  Девушка меня не увидела, не заметила, а даже если бы и заметила...
  - Я не могу привести ее в отель. Сначала уберу оттуда близнецов и теть Розу, - я прислонилась спиной к дереву, задрала голову вверх, глядя на синее-синее небо, ленивые сегодня облака, рассматривая пылинки, зависшие в воздухе. - Но и оставить ее здесь тоже не могу. Она хоть как-то пыталась с тобой контактировать? Что-то спросить? Хоть какой-то звук?
  - Нет.
  - Нарисовать?
  - Нет. Девушка будто во сне. Я просто подумал, что лучше ее увести с дороги, и увел.
  - И никакого сопротивления?
  - Нет, - снова угрюмо покачал головой Стас, - ей все равно.
  - Как ты ее увел, она же... - я бросила короткий взгляд на призрак, все еще сидящий на помосте.
  - К этому тоже надо подготовиться, - пробормотал под нос парень. - Выглядит еще хуже, чем звучит, но она действительно ходит. И эта дрянь... эта кровь... моргает сильнее, она вся моргает сильнее. Мара, - позвал Стас, и мне пришлось посмотреть на него. - Разве призрак может страдать? Чувствовать физическую боль?
  - Почему ты спрашиваешь?
  - Потому что мне кажется, ей все еще больно. Ей всегда больно.
  - Нет, - покачала головой отрицательно. - Это просто память о боли, больше ничего.
  - Ты уверена?
  - Абсолютно...
  ...нет.
  Но это "нет" так и не прозвучало. Стасу совсем не обязательно знать, что я все еще давлю в себе крики и дикий, почти животный ужас. Почти такой же, какой возник тогда, когда я видела развоплощение души.
  - Хорошо. А момент смерти? Считаешь, его она помнит? Осознает?
  - Это ты мне скажи. Ты же говорил, что она словно во сне.
  - Я говорю "Эй", - Стас опустился на землю, согнул ноги, подтянув их к подбородку, - говорю громко, в самое ее ухо, и тогда она поворачивает голову. А так все время на воду смотрит. И не дышит.
  Не дышит...
  Призраки обычно дышат. Не потому, что им это необходимо, а потому, что это просто привычка. Рефлекс. Особенно ставшие призраками недавно. А эта смерть именно такой и была, совсем-совсем свежей. Не удивлюсь, если вчерашней. Но девушка не дышала...
  - Куда ты отправишь близнецов? - спросил Стас.
  - Сначала в квартиру, если с ней, - кивок в сторону девушки, - после выдачи ключа не произойдет изменений, то в Зелик, в "Барселону". Устрою им внеплановый экскурс вместе с Китом. Теть Роза пока побудет дома.
  - Дальше не получится?
  - Нет, - отрицательно покачала головой. - В прошлый раз мы тормознули ровно на середине пути между Питером и Москвой. Зелик подойдет. Я бы оставила их в квартире, но Ирз приходил уже несколько раз. В отеле будет безопаснее.
  Стас поднялся на ноги, повернулся ко мне.
  - Когда ты вернешься?
  - К вечеру, часам к восьми точно, - мне не нравилось бледное лицо парня и дрожащие губы. Но выхода нет.
  - Не опаздывай, пожалуйста, - тихо проговорил он, разглядывая траву и ягоды черники у себя под ногами. - Не думаю, что продержусь с ней дольше.
  - Обещаю, - я порывисто обняла Стаса и, развернувшись, быстро зашагала к "Калифорнии". Красная. Она вся красная. И все еще течет.
  Собирались долго. Даже, пожалуй, слишком: очередные суровые дядьки почти закончили ставить очередную суровую дверь. Мелкие все внимание уделили своим гаджетам, покидав в сумку лишь пару футболок, поэтому вещами более приземленными, такими как носки-трусы-зубные-щетки, заниматься пришлось мне и теть Розе. Кит, слава Богу, собрался сам.
  Не то чтобы идея отправлять близнецов из отеля была блестящей и особо мне нравилась. Я волновалась. Даже обещание Сан Саныча присмотреть за моими домашними не особо помогло. Хотя причин сомневаться в компетентности нелюдей большого брата у меня не было. Совет трепетно относится к своим инвестициям.
  Я оглядела чемоданы, встревоженных домашних и вздохнула.
  Ладно, возможно это не надолго.
  - Мара, - Ксенька сжала мою руку привлекая внимание, - не переживай, - она лучезарно улыбнулась и тряхнула все еще зелеными волосами.
  - Не могу, - просто пожала плечами.
  Еще через сорок минут в отеле остались только я, Крюгер и дядьки, заканчивающие устанавливать дверь. Ярославу надо было в морг и в отделение.
  Я устроилась в холле, открыла ноутбук и поставила трубку на автодозвон Элли. Душу она может и не забирала, но подсказать могла. Вот только к телефону собирательница, как всегда, не подходила.
  Почтовый ящик порадовал сообщениями от юриста о том, что он все держит под контролем, и от Анатолия. Похороны Ольги были назначены на пятницу. Сначала официальная часть, которую мне просто до зубного скрежета хотелось пропустить, потом кремация. Потом - все остальное. Я сначала не собиралась устраивать поминки, не было этого и в завещании Ольги, но ради дражайшего семейства все-таки сняла какой-то зал. Подготовкой помещения, составлением меню, а главное, закупкой алкоголя в нужном качестве и количестве также занимался Анатолий. Все-таки слоган своей компании иной отрабатывал сполна. Само собой на поминки я тоже идти не собиралась. Нечего мне там делать, да и желания нет.
  Мужики закончили с дверью часам к шести, быстро собрались и ускакали, близнецы и Кит отзвонились ещё в половине четвертого, теть Роза - в четыре, а Саныч набрал меня в четыре пятнадцать, чтобы сообщить, что семейство "взято под наблюдение". Последняя фраза вырвала из меня то ли нервный, то ли издевательский смешок, и я поспешила повесить трубку. Нервировала даже не сама ситуация, а ажиотаж и суета вокруг нее. Как будто Ирз впервые появляется, как будто Ирз впервые угрожает, как будто Ирз впервые тянет свои кривые трехпалые лапы к тому, что ему не принадлежит и никогда принадлежать не будет. Суета меня нервировала всегда...
  После звонка Саныча я сама набрала Виктора, хозяина "Барселоны", и предупредила, что, возможно, скоро у него появятся новые постояльцы. Ведьмак лишних вопросов задавать не стал, пробасил короткое "сочтемся" и повесил трубку.
  Я засунула в задний карман новый комплект ключей, повернулась к Крюгеру:
  - Остаешься за главного, малыш, - потрепала собаку по голове.
  Неутомимый двигатель крутанул попой, вильнул хвостом и коротко тявкнул.
  - Видимо, это должно означать, что ты меня понял, - я еще раз улыбнулась и спустилась с крыльца.
  Надо поторопиться. Не люблю, когда "Калифорния" надолго остается одна, не люблю, когда призраки смотрят на меня так, как смотрел сегодня Стас.
  Может, под шумок получится и мальчишку затащить в отель? Было бы неплохо.
  Я закрыла дверь, включила сигнализацию, прислушиваясь к звукам и шорохам в опустившихся уже сумерках.
  Шорох колес на подъездной дорожке заставил чертыхнуться.
  Ну какого ж хрена, а?
  Я села на ступеньки, Крюгер просунул морду в дверцу, сверкая любопытными глазками-бусинками.
  - Вот значит какой из тебя защитник, да?
  Пес проскользнул на улицу и посадил свою тощую попу рядом.
  - Морда бесстыжая.
  Мини Купер тем временем окончательно остановился, в лучах закатного солнца его краска слишком сильно напоминала кровь. Красный туман... Везет мне сегодня, как утопленнику.
  Я не могла уйти, пока незваный визитер не уберется восвояси. Обязанность любого смотрителя любого отеля подобного моему - оказывать помощь. Даже если это всего лишь заблудившийся автомобилист. Двери "Калифорнии" всегда открыты.
  Из машины вышла девушка. И не просто девушка, а та самая девушка - бывшая Волкова. Красивая, ухоженная, высокая. Модная прическа, свежий загар, маникюр из салона, конечно же пудровый, очки-авиаторы. Как с картинки глянцевого журнала. Она казалась очень молодой, очень красивой, очень... не такой, как я.
  Гостья достала с заднего сидения какую-то коробку и направилась ко мне. Легкой, пружинистой походкой, шурша почти неслышно белыми кроссовками по дорожке.
  Ее ноша не выглядела большой, напоминала по размерам мой первый черно-белый телевизор, была замотана скотчем и изрядно побита жизнью. В руках бывшей Змеева коробка выглядела неуместно, неправильно, как муха на именинном пироге.
  Я наблюдала за тем, как легонько треплет волосы девушки вечерний ветер, рассматривала дорогую одежду, подтянутую фигуру и улыбалась про себя.
  Идеальная.
  Просто идеальная.
  На ее лице не было в этот раз ни злости, ни явного, слишком подчеркнутого, выставленного напоказ, как бестселлер года, презрения. Наоборот уголки губ даже слегка изогнулись в приветственной улыбке.
  А время шло.
  Невидимые часы в моей голове продолжали тикать. Секундные стрелки бесшумно отсчитывали ускользающие мгновения. И никак не получалось хотя бы криво, но все же улыбнуться в ответ, никак не получалось прогнать из мыслей красный туман, струйки крови и взгляд Стаса.
  Девушка была совсем рядом, позволяя мне лучше разглядеть себя, давая возможность закатным лучам еще больше подчеркнуть достоинства. Подчеркнуть идеал.
  Сколько сил она потратила на то, чтобы быть такой идеальной? Сколько времени? Сколько отдано денег, сколько исхожено салонов?
  Бывшая Ярослава наверняка часами потела в спортзале, сгоняя несуществующий жир и целлюлит, наверняка бегала по утрам и ела только безглютеновые продукты. Наверняка с высшим образованием, умна, целеустремлена, строга к себе не меньше, чем к окружающим, так какого хрена...
  Бывшая пассия Гада замерла напротив, обдав легким запахом цветочных духов.
  Я приготовилась.
  Господи, яви чудо, пусть в этой коробке окажутся вещи Змеева, а не предлог для скандала.
  Часы тикали.
  - Забралась ты в самую задницу, - прервала ход моих мыслей гостья, с некоторой опаской косясь на Крюгера.
  Пес с места не двигался, продолжая сидеть возле меня, подставляя голову под руку. Даже тонкий хвост не выбивал привычную дробь по полу. Скорее всего, чувствовал мою настороженность. Обычно он парень общительный.
  - Однако ты и здесь меня нашла, - развела я руками в стороны, - видимо, пора подыскать новое место.
  - Не торопись, - девушка грохнула коробку, которую держала, на землю. - Если это из-за меня, то не стоит, - она подняла очки, показательно медленно и нарочито оглядела меня с головы до ног, быстро скользнула взглядом по Крюгеру. - Не кусается?
  - Не знаю, - чуть изогнула я губы.
  Гостья снова вернулась к моему изучению. А время шло. И что-то такое висело в вечернем воздухе. Неприятное, тревожащее. Как двойка за контрольную в школе. Ты вроде еще не знаешь результатов, но уже не ждешь ничего хорошего. Или как тучи или ветер этим летом, когда они собираются на горизонте.
  - Не понимаю, - гостья чуть подалась вперед, наклонившись ко мне. Крюгер засопел активнее, пришлось перехватить его за ошейник на всякий случай. - Что он все-таки в тебе нашел?
  - Я лучик света, - фыркнула, не удержавшись. - Почти ангел во плоти.
  Псина рядом со мной сказала: "гав", - тихо, но словно поддерживая.
  - Ага, - цокнула языком барышня. - А я царица Савская.
  - Тебе повезло с хирургом или не повезло с художником, - вполне искренне улыбнулась я. Кажется, часы начали тикать громче.
  - В смысле?
  - Ты видела свои портреты? Ты страшна на них, как смертный грех.
  - А, это у тебя юмор такой. Смешно.
  Быстрее.
  - Зачем приехала? - я поднялась на ноги.
  - Да вот, - махнула девушка рукой в сторону коробки. - Привезла вещи Ярочки. Он очень настаивал на их возвращении.
  - Спасибо. Если это все, то прошу меня извинить, но мне пора, да и тебе, думаю, тоже.
  - И что, даже ничего не спросишь? Ничего не скажешь?
  - Нет. Мне не интересно.
  На самом деле интересно было. Очень. Как она нашла меня? Как нашла адрес? Не то чтобы я скрывала особо тот факт, что являюсь владелицей "Калифорнии"... И тем не менее... Чтобы узнать это, все равно надо постараться. С другой стороны, если Гад действительно настаивал на возвращении вещей, то мог и назвать адрес.
  - Ну понятно, - пожала гостья точеными плечами. - Яру передай, что теперь, когда барахло вернулось к хозяину, я больше не хочу его видеть. Тем более у себя на работе. Не все тут, знаешь ли, свободные художники.
  - Волков приезжал к тебе? - я решила подыграть, не зря же она перлась в такую даль. Вот, кстати, тоже вопрос...
  - Несколько раз.
  - Зачем ты приехала на самом деле? - спросила, нагибаясь за коробкой.
  - Сказать, что Яр, так или иначе, но все равно вернется ко мне. Просто предупредить, чтобы ты сильно не расстраивалась.
  И только сейчас я заметила в глазах напротив стоящей девушки этот блеск. Лихорадочный, ненормальный. Блеск, выдающий безумие. Такое же безумие было в ту ночь, кажется тысячу лет назад, во взгляде другого человека, который точно так же, как и бывшая пассия Гада, не понимал слов. Так смотрел Арт.
  Deja vu - у французов есть слова на все случаи жизни. Удивительные люди.
  - Хорошо, - кивнула, не желая спорить и еще больше затягивать визит.
  - И знаешь, - вдруг резко склонила голову набок девушка, - лучше отойди в сторону сама, мой тебе совет. А то мало ли что...
  Вот тут я насторожилась уже по-настоящему. Угрозы, брошенные в запале злости, и угрозы, произнесенные вот так, почти спокойно - две разные вещи.
  - Не угрожай мне.
  - А я не угрожаю, я предупреждаю. У тебя большая дружная семья, дети... Они сейчас, кстати, не здесь, а то я бы познакомилась...
  Рядом с девушкой я оказалась уже через миг, схватила за горло, впилась взглядом в глаза, мои губы почти касались ее, шепот скорее походил на шипение. Лаял и крутился у ног Крюгер.
  - Я переломаю тебе ноги и сверну шею, если ты хотя бы дыхнешь в сторону моей семьи. Веришь?
  Гостья сначала побледнела, потом покраснела, видимо, от удушья из-за моей хватки, глаза вылезли из орбит, рот то открывался, то закрывался, безумие во взгляде сменилось чем-то очень похожим на панику. Я сжала горло тупой бабы сильнее, так, что ногти впились в кожу, оставляя за собой россыпь полумесяцев. Так легко сейчас надавить еще чуть-чуть, совсем немного, миг, меньше секунды, и она свалится мне под ноги мешком с костями, может даже станет новой постоялицей. Просто надавить.
  Я облизнула пересохшие губы, дернула головой, сделала глубокий вдох.
  Уже лучше.
  Кюгер все еще путался под ногами, продолжая лаять.
  Странно, но сбросить мои руки барышня не пыталась, только дергалась бестолково, как рыба на крючке, всем телом, стараясь ногами найти опору, упереться пятками в землю, напрягая шею, мотая головой из стороны в сторону. Пришлось отвести руку, чтобы ее волосы перестали лезть мне в лицо.
  Мигнул красными боками Мини Купер.
  Туман... Красный туман.
  Время шло. Тикали-тикали невидимые часики.
  Этого было достаточно, чтобы окончательно прийти в себя. Но вообще странно, что я так просто сорвалась. Обычно с контролем у меня дела обстоят куда как лучше.
  - Я найду тебя везде, из-под земли достану, и Ад покажется тебе детским аттракционом по сравнению с тем, что сделаю с тобой я, - пообещала, все еще глядя в перепуганные теперь глаза. - Только дай мне повод...
  - Мара? - голос Волкова не дал закончить, я оторвала взгляд от девушки, посмотрела в сторону, разжимая пальцы.
  - Сумасшедшая! - вскрикнула гостья, размазывая тушь по щекам. Забавно, а три секунды назад слез не было. Страх был, а вот слез - нет.
  Бывшая пассия шарахнулась в сторону, развернулась и бросилась к Гаду.
  Ярослав шел по дорожке ко мне, шел быстро, чеканя шаг, напряженный, сосредоточенный, серьезный. Его машина стояла на дороге, перегородив выезд Мини Куперу, водительская дверь осталась распахнутой настежь, на пассажирском сидении стояли какие-то пакеты.
  Я осталась на месте. Вечный двигатель наконец-то захлопнул пасть, умолкая, и как ни в чем не бывало уселся на попу возле моих ног.
  - Мара, что...
  - Она больная, твоя баба! - не дала договорить мужчине девушка, пытаясь обнять. Ярослав увернулся от цепких рук, положил ладонь на плечо гостьи.
  - Ника, какого черта ты здесь делаешь?
  Точно, Ника. Я наконец-то вспомнила имя незваной визитерши.
  - Вещи твои привезла, - всхлипнула бывшая. Теперь она плакала по-настоящему: страх наконец-то прорвался, сказалось напряжение. - Она обещала меня убить.
  - Убью, - подтвердила спокойно.
  - С тобой все в порядке? - Ярослав смотрел на меня.
  - Как со мной... - начала Ника.
  - Я спрашиваю не тебя. Помолчи.
  - Да что она мне сделает? Яр, мне надо торопиться. Я еще не... решила вопрос с утренним происшествием.
  Волков убрал руку с плеча гостьи и подошел ко мне. Ника пронзительно взвизгнула.
  - Да как ты можешь! Да она же больная! Она меня убить обещала!
  - Если обещала, значит, заслужила, - невозмутимо, не оборачиваясь, парировал Гад. - Новая постоялица еще не заселилась, судя по всему? - спросил, уже обращаясь ко мне.
  - Нет, - подтвердила. - И с этим надо торопиться, мне очень неспокойно.
  - Ясно. Крюгер, домой!
  Пес поднял морду, пару секунд задумчиво рассматривал Ярослава, а потом все-таки потрусил ко входу. У него теперь был новомодный ошейник - собачья дверца открывалась только Крюгеру, реагируя на датчик. Я проследила за тем, как тонкий кончик хвоста исчез за дверью, и снова обернулась к Ярославу.
  Ника продолжала исходить на желчь и истерику.
  - Насколько сильно поджимает время? - спросил Волков.
  - По моим ощущениям - очень, - говорить приходилось громко, чтобы заглушить девушку.
  - Тогда я переставлю машину и угомоню Нику. Ее отсюда надо убрать до того, как ты вернешься с новой постоялицей.
  - Да, спасибо, - я попыталась улыбнуться, но снова ничего не вышло.
  Часы продолжали неумолимо отсчитывать время.
  - Иди, - Волков развернул меня и подтолкнул в спину. Я залезла в карман, вытащила оттуда ключи и вложила мужчине в руку.
  - Вернусь минут через сорок.
  Визжащую гостью обходить пришлось практически по дуге.
  - Будь ты проклята, Мара Шелестова! - проорала она мне в спину, швырнув что-то на землю.
  И тебя туда же.
  Дорога к другой стороне озера показалась мне вечностью, даже несмотря на то, что я бежала. Бежала так быстро, как только могла, безнадежно стараясь обогнать стрелки часов, которые существовали только в моей голове. Сгущались сумерки, в лесу было совсем темно, тихо и сыро. А секунды все равно бежали быстрее меня.
  Девушку я увидела практически сразу же. Ее трудно было не заметить. Красный туман вокруг несчастной сгустился настолько, что стал похож на вишневый сироп, на свежепролитую кровь, подсвеченную изнутри. Будущая постоялица сидела все там же, казалось, что даже поза осталась прежней, и кровь из пустой глазницы все так же продолжала течь, тонкой струйкой пересекая росчерки ножа на лице.
  - Стас! - позвала я, оглядывая берег.
  Мальчишки не было.
  "Ас", - нерешительно и тихо повторило эхо, будто испугавшись моего голоса, посмевшего нарушить тишину этого места.
  - Стас! - крикнула громче, проведя рукой по волосам.
  И снова только эхо. И мертвая, которая даже не пошевелилась.
  Я вздохнула, передернула плечами и все же заставила себя подойти к мертвой, поднялась на старые мостки, встала так, чтобы загородить воду, опустилась на колени. Джинсы тут же намокли из-за сырых досок.
  - Меня зовут Мара, - громко, четко проговорила я, принуждая себя практически силой смотреть на девушку. Вблизи она выглядела гораздо хуже, желание отвернуться становилось невыносимым.
  Реакции - хоть какой-нибудь - не последовало.
  Я сжала и разжала кулаки, сделала глубокий вдох и протянула руку к девушке, сжав ее ладонь в своей. Она "моргнула". Растворилась и снова появилась, но пальцы в моей руке остались обжигающе ледяными, осязаемыми.
  - Пойдем со мной. Тебе станет лучше, - сказала, слегка потянув девушку.
  "Разве призрак может чувствовать физическую боль?" - всплыли в голове слова Стаса.
  Она могла.
  Мертвая не кричала, не дергалась, не издала ни звука, только замерцала чаще. Но ей было больно. Я видела. Я знала.
  Я потянула сильнее, она замерцала чаще, но все-таки поднялась. Поднялась, несмотря на изувеченные ноги, встала, кренясь, как скрюченный человек из книжки Чуковского, в правую сторону. Легкий ветер словно размывал ее черты, а мои пальцы дрожали. Я практически не видела своей руки. Она утонула в красном мареве.
  "Жил на свете человек,
  Скрюченные ножки..."
  Так, собралась, Шелестова. Это просто еще одна душа, и ей твоя помощь нужна гораздо больше, чем кому бы то ни было из твоих постояльцев. А поэтому собралась - и вперед!
  Мысленный пендаль под зад помог хреново.
  Первые несколько секунд я еще смотрела на то, как несчастная идет за мной, потом просто отвернулась, доставая из кармана мобильник.
  Мертвая не шла, она... дергалась, подволакивая раздробленную ногу и опираясь на сломанную, из-за чего кость сильнее выпирала из-под кожи, натягивая ту, как резиновую перчатку. Багровый туман стал настолько плотным, что я не видела не только свою руку, но и всю правую часть тела. Холод пробирал до костей.
  Я достала мобильник, не глядя набрала номер.
  Гудки казались вечными, а потом у мальчишки сработала голосовая почта. "Мальчишка"... Спустя столько лет он все еще оставался для меня мальчишкой...
  - Стас, я забрала девушку в отель. И я очень надеюсь, что ты все же вернешься в "Калифорнию", - начала я. - Хотя бы пока совет не решит вопрос с Ирзом. Пожалуйста, Стас. Хотя бы позвони, чтобы я знала, что с тобой все в порядке.
  Я закончила записывать сообщение и сбросила вызов.
  Дорога назад заняла гораздо больше времени, чем я рассчитывала. Холод и запах смерти так плотно прилипли ко мне, что я больше ничего не замечала и не чувствовала. В темноте уже вечернего леса удлинялись и ломались тени, хрустели под ногами ветки, тропинка, казавшаяся такой надежной и широкой в свете дня, вдруг превратилась в тонкую нить, готовую порваться в любой момент.
  Мертвая продолжала хранить молчание, а с моих губ срывались все те же вопросы: "Как тебя зовут? Кто ты?"
  Неужели она действительно не понимает? Не умеет говорить, не знает как? Неужели Стас был прав?
  Тишина напрягала. И я начала рассказывать об отеле. Звук собственного голоса помогал поверить в реальность происходящего, словно приближая "Калифорнию", и от этого становилось легче. Девушка почти выпила меня. Она тянула силу, питаясь моей энергией, впрочем, как и все духи, только брала в разы больше, чем кто-либо еще. Я не сопротивлялась, иначе мы бы просто не добрались. Она бы не добралась.
  Когда за ветками мелькнули огни дома, я чуть ли не вскрикнула от облегчения, крепче сжимая ледяную руку мертвой. Последние полчаса девушка мерцала все чаще и чаще, а обернувшись назад, то можно было разглядеть четкий темный след, оставленный несчастной в воздухе. Он тянулся за призраком, как хлебные крошки за Гансом и Гретель.
  Тачки бывшей на подъездной дорожке не было, только машина Волкова. Стоило ступить на брусчатку, как из-за двери раздался звонкий нетерпеливый лай Крюгера, и входная дверь тут же распахнулась, в проеме стоял Ярослав.
  Он какое-то время внимательно вглядывался в мое лицо, хмурясь, и идиотская улыбка расползалась по моим губам. А потом мужчина перевел взгляд мне за спину.
  - Твою мать...
  Яр сбежал по ступенькам и через пару секунд уже стоял рядом. Я чуть не свалилась Гаду под ноги.
  - Мара? - он силой заставил отпустить руку девушки. - Она же почти выпила тебя, - Змеев крепко сжимал мои плечи, в глазах мелькала злость и что-то еще...
  - Донорство тоже входит в комплект услуг, - вяло улыбнулась. - All inclusive и все такое...
  - Не смешно, - отчеканил Ярослав.
  - Знаю. Но по-другому никак. Она бы не дошла. Мне просто надо полчаса и горячий чай с медом.
  Волков медленно кивнул и опять посмотрел на призрака. Скривился, уголки губ дернулись, хватка на моих плечах стала сильнее.
  - Она ужасна.
  - Она больна. Ужасен тот, кто это с ней сделал, - покачала головой, все-таки найдя в себе силы отстраниться от большого, теплого Ярослава. Нет смысла стоять здесь. Девушку нужно завести внутрь. Выдать ключ, записать имя... Которого я не знаю.
  - Полагаю, это еще одна жертва, - кивнул Яр.
  Змеев мрачно наблюдал за тем, как я повернулась к несчастной и снова взяла ее за руку, пропустил нас вперед. Уголки его губ по-прежнему кривились, зрачки стали змеиными, радужка полыхала золотом.
  Тепло.
  Внутри "Калифорнии" было божественно тепло и стало еще теплее, когда я отпустила руку неизвестной и усадила ее в кресло в холле, подходя к ключнице.
  Ярослав закрыл дверь, включил сигнализацию, встал сбоку от девушки, внимательно, цепко ее рассматривая уже в более ярком свете. Крюгер тихо скулил и жался к ноге мужчины, втягивая носом воздух, но не решаясь приблизиться к новой постоялице.
  - Тебе надо выбрать ключ, - я присела на корточки, открывая коробку. - Нужно взять в руки, понимаешь. Ключ, - я придвинула ключницу ближе к девушке.
  В том, что она выберет пятый номер, сомнений не было, но брелок в руки мертвая должна была взять самостоятельно, а она по-прежнему не реагировала.
  - Выбери ключ, - пришлось опустить коробку несчастной на колени, встать и нагнуться к самому уху. - Ключ.
  Единственная рука шевельнулась.
  - Выбери ключ. Возьми его. Тебе станет легче, - я говорила четко, медленно. - Возьми ключ.
  Багровый туман снова стал лишь туманом.
  - Возьми ключ.
  Бледные пальцы еще немного придвинулись к ключнице.
  - Ключ.
  И еще чуть-чуть.
  - Вот так. Возьми его, - продолжала говорить на ухо убитой.
  Рука мертвой поднялась, застыла, зависла над ключами.
  - Какой тебе нравится? Возьми.
  Я опять чувствовала, как дух тянет из меня силы, но не спешила отходить, наоборот придвинулась еще ближе. Ярослав молчал, не делал попыток вмешаться.
  - Возьми.
  Призрачная ладонь задрожала, пальцы, как в судороге, распрямились и снова скрючились, как птичьи.
  - Возьми.
  Девушка безвольно уронила руку, почти заставив меня чертыхнуться, но уронила все же на ключницу.
  - Просто возьми ключ. Будет легче, - еще громче сказала я, обнимая девушку за плечи. В голове загудело, ноги начали подрагивать: так стремительно вытекала из меня энергия. Кровавый туман стал совсем прозрачным, едва различимым.
  - Возьми ключ.
  Пальцы неизвестной наконец-то сжались на пятом номере. Несколько первых секунд ничего не происходило, а затем багровое марево словно втянулось в призрака, и она закричала...
  Заорала, завизжала, взвыла. Уперлась затылком в спинку кресла, выгнулась, замолотила культей в воздухе, сбросив с колен коробку, рассыпав ключи. Везде была кровь.
  Такого крика я не слышала никогда. Люди так не кричат.
  
  Глава 16
  
  Ярослав Волков
  
  Новая постоялица мне однозначно не нравилась, как и не нравилось то, как она влияет на Мару. Более того, я даже примерно не мог себе представить, чем несчастной может помочь хозяйка отеля.
  Девушка была полностью неадекватна. Настолько, что... ее пришлось успокаивать уколом. Сначала Мара надела на новенькую один из своих браслетов, а потом всадила иглу. До укола постоялица орала. Орала так, что в какой-то момент ее захотелось придушить, либо выйти из отеля. Мертвая тряслась, билась в кресле, словно в припадке, из здорового глаза текли слезы, из носа - сопли. В какой-то момент она чуть не свалилась на пол, благо Шелестова успела подхватить девушку. Правда тут же поплатилась за это. Призрак вывернулся и укусил хозяйку отеля чуть повыше локтя, укусил так, что брызнула кровь. Здоровой рукой новая постоялица попробовала вцепиться Маре в волосы. Пришлось оттаскивать ее от Шелестовой силой.
  И звуки... звуки, которые издавала мертвая. Даже не крик - вой или рев. Она кричала не связками, она кричала горлом. Походило на очень странную смесь из мычания и воя. Храбрый Крюгер забился под стол, услышав этот крик.
  В какой-то степени пса я понимал: выглядеть лучше после обретения тела девушка не стала, только раны затянулись и исчезло красное нечто, окружавшее ее плотным саваном. Хуже того, на языке я чувствовал безумие. Безумие жертвы - кислое, как стухший сок, забродившее. Слишком неприятное и слишком вязкое, липкое, сильное. Правда, было в этом безумии и кое-что знакомое - вонь древности, разложения. Привет от маньяка.
  Урод!
  А Шелестова волновалась, устала. Дергалась не только из-за нового призрака, но и из-за близнецов, предстоящих похорон, Георгия. Визит Ники, кстати, тоже особо спокойствию не способствовал.
  Тупая баба.
  - Чем я могу помочь? - спросил, сидя напротив Мары в кафе.
  Новая постоялица сейчас спала в пятом номере, наконец-то перестав орать. Транквилизаторы, оказывается, штука незаменимая для особо буйных призраков.
  - Ты позвонил ребятам, - размяла девушка шею. - Ты ищешь маньяка, ты отнес новенькую в комнату, ты заварил мне чай. О чем еще мне мечтать?
  - Мара...
  - Ярослав, - Шелестова накрыла мою руку своей, - ты правда больше ничем не сможешь помочь. А вот я... наверное, еще смогу, - хозяйка отеля закусила нижнюю губу, уставилась в свою кружку, размышляя. Напряженная... И это напряжение... Словно она готовилась засунуть руку в мешок с кобрами.
  Тикали часы, дрых в холле перепуганный криками и переволновавшийся Крюгер, поднималась тонкая струйка пара из чайника, а я смотрел на тени под глазами верблюжьей колючки и готовился ее отговаривать. Неважно, что Мара собиралась предложить.
  - Я могу посмотреть... увидеть последние мгновения. Ее. Перед тем, как она умерла. Может, смогу увидеть убийцу.
  - Нет.
  - Яр... - Мара почти в отчаянье посмотрела на меня. - У нее всего...
  - Мне плевать, сколько времени у девушки в запасе, мне плевать, что станет с ее душой. Но мне не плевать, что станет в итоге с тобой. Нет.
  - Яр...
  Я поднялся на ноги, обошел стол и заставил встать Мару.
  - Пошли спать. Сегодня я тебе точно ничего делать не позволю.
  - "Не позволю", - передразнила верблюжья колючка. - Грозный, как жук навозный. - Прозвучало вяло.
  - Какой есть. И потом, я примерно знаю, чего тебе будет стоить такой "просмотр". Да я лучше снова Ошун трахну...
  - Что? - Шелестова притворно нахмурилась. - Засранец, - улыбнулась уже через пару секунд.
  - Гад, - поправил я, закрывая за нами дверь спальни.
  Мертвая проснулась в половину пятого утра. Разбудила нас криками. Все теми же истошными отчаянными криками. Пришлось делать девушке новый укол и снова вводить ее в сон.
  - Слишком быстро она проснулась, - нахмурилась Мара, стоя у кровати мертвой, в левой руке стискивая шприц, поджимая пальцы на ногах.
  Я отпустил плечи призрака, убедившись, что постоялица снова отключилась, и медленно поднялся с кровати.
  - Так быть не должно?
  - Нет, - Шелестова хмурилась.
  - Что ты ей колешь?
  - Понятия не имею, - Мара провела рукой по волосам, все еще разглядывая мертвую. - Какая-то разработка корейцев. Мне эту дрянь Анатолий поставляет.
  Коробка от ампулы стояла на прикроватной тумбочке. Я взял ее в руки, пробежал глазами состав, - корейский не мой любимый язык однозначно. Кроме ядреной смеси из седативных и тяжелых опиатов ни черта не понял.
  - Надо позвонить похороннику. Не то чтобы у меня много запасов этой дряни.
  - Наркота для духа? - склонил я голову набок.
  - Типа того, вот только действовать отрава должна минимум сутки, а тут всего несколько часов прошло.
  Верблюжья колючка развернулась на пятках в сторону выхода. Я успел перехватить ее за руку в коридоре, поняв, что она направляется вниз.
  - Мара?
  - Напишу в другие отели, поговорю с Советом и Эли, да и Анатолия тоже лучше набрать сейчас... - пробормотала Шелестова. - Чувствую, я ему в этом месяце сделаю кассу за три предыдущих, - закончила совсем тихо, невесело усмехнувшись.
  - И речи быть не может.
  - Яр...
  - С утра.
  - Она...
  - Проспит еще какое-то время. И лучше это время нам тоже потратить на сон.
  - Ты командуешь...
  - Да. И мы оба знаем, что я прав, поэтому пошли спать, пока у нас еще есть такая возможность.
  Мара вдруг опустила голову, разглядывая наши сцепленные руки, помассировала сзади шею, снова поджала пальцы на ногах. Я потянул девушку в сторону спальни.
  - Ты даже не представляешь, как мне сложно...
  - Представляю, - кивнул, все-таки заставляя Шелестову сдвинуться с места. Слишком самостоятельную Шелестову. Она привыкла все контролировать, она привыкла все держать в руках: отель, его постояльцев, свою семью. Решать их проблемы, ставить их желания выше своих, разбираться с их посмертием.
  - Ты искупаешь свои грехи или чужие? - спросил, снова устраиваясь на кровати.
  - Свои тоже, - Мара легла рядом, щелкнула выключателем ночника. - Но, чтобы искупить чужие, мне не хватит даже жизни нефилима, но...
  - ...ты будешь пытаться...
  - Да.
  - Спи, - я повернулся на бок, прижимая Мару к себе, и закрыл глаза.
  Как оказалось, зря. Шелестова не была бы Шелестовой, если бы не поступила по-своему. Когда в восемь я проснулся, Мары рядом не обнаружил, а в отеле царила странная тишина, только чувствовалось безумие, сладкое-сладкое безумие, разлитое в воздухе, как искрящиеся вино.
  Оно завладело моим вниманием полностью, Гад облизывался и вил свои кольца вокруг моей воли и мыслей.
  И я пошел искать источник. Искать хозяйку отеля. Шел за этим вкусом, как по ниточке волшебного клубка.
  Мара была в пятом номере, в кресле, плотно придвинутом к кровати новой постоялицы. Шелестова выпустила свои крылья, держала девушку за руку, глаза почернели и словно покрылись паутиной изнутри, черты лица заострились, немного вытянулось все тело, пальцы стали несуразно длинными, ладони слишком узкими, локти - острыми. Кончики перьев сияли чернотой в свете зародившегося утра, а безумие вокруг висело плотным облаком, густым маревом, саваном. Я глотал это безумие судорожно, громко, часто, чувствуя Гада у самой поверхности, чувствуя силу, желая еще и ещё после каждого глотка. Глотал первые тридцать секунд, а потом выдернул, вытолкнул, выволок себя из состояния транса.
  Из невидящих сейчас глаз Мары текли слезы, черные, как нефть, вязкие, как деготь.
  Стоило мне сделать шаг, и верблюжья колючка дернулась в кресле. Один раз, другой. Вокруг нее распустил свои лучи символ перехода. Воздух стал гуще, плотнее, его можно было практически потрогать, мелко звенели оконные стекла, покачнулся от серого ветра постер у шкафа. Тонко зазвенело, словно взвизгнуло защитное стекло, и пейзаж гавайского пляжа упал. Стекло разбилось, разлетелось прозрачными тусклыми осколками по полу.
  Мертвая на кровати тоже начала дрожать, изуродованное, искалеченное тело билось в судорогах, как в предсмертной агонии.
  Кроваво-красный туман расползался от нее липкой кляксой пролитой краски, стекал на пол, поглощая другие цвета. Ноги Мары тонули в нем уже по щиколотку.
  А еще через секунду Шелестову подбросило в кресле, правое плечо изогнулось вперед, рука повисла плетью. Упало в лужу карминового марева перо, дрогнули под ногами доски паркета.
  Рот хозяйки отеля открылся, подбородок почти касался ключиц.
  Черт!
  Я выпустил Гада.
  Не надо быть гением, чтобы понимать: одно неосторожное прикосновение, движение, жест - и случиться может все что угодно. Но и позволять дальше длиться этому... дерьму я не мог.
  Я встал с другой стороны кровати и полностью ухнул в чужое безумие, положив руку мертвой на плечо.
  Давай, Гад, сделай хоть раз в своей бесполезной жизни что-нибудь действительно стоящее.
  Темно и душно.
  Воздух затхлый, как будто в помещении давно не проветривали. Большая влажность. Я чувствую, как рубашка и джинсы липнут к телу. Особенно неприятно - джинсы, они словно тянут вниз. Вот только куда вниз, не очень-то понятно. Пол вроде бы кафельный. Плитка старая, растрескавшаяся. Знаю потому, что секунду назад осколок выскользнул из-под левой ноги. Из-под носка левой ноги. Мое положение какое-то странное. Будто я кренюсь влево, угол обзора тоже непонятный. Не могу сообразить, но что-то не так. Где-то высоко под потолком мерцает тусклая, еще видимо советская лампочка. Очень высоко. Свет от лампы... как светлячок в погребе - мало на что способен. Потолок метра три с половиной, может больше. Он выбелен, но побелка тоже старая, облупившаяся. В тех местах, где она облупилась плесень, может черная, а может и нет, хрен ее знает.
  Странно, но безумия отчего-то нет, вместо него - тяжесть, давление, дискомфорт. Ужас. Этот ужас не накатывает волнами. Он постоянен, как космос. Просто есть, как притяжение, как гравитация, как солнце. Этот ужас настолько огромен, что мне не спокойно, Гад дергается.
  Я знаю, что Шелестова рядом...
  Господи, как же сильны эти воспоминания, как глубоко залезла Мара!
  ...но я не могу ее видеть, чувствовать. Не понимаю почему.
  Горло дерет, руки и ноги онемели, я даже пальцев не чувствую. Боль во всем теле такая, что хочется выть, но почему-то тоже не получается. Что-то теплое падает на щеку. Не могу смахнуть, потому что все еще не чувствую рук. Словно у меня их вообще нет.
  Ничего не слышно...
  Кроме тихих всхлипываний девушки напротив. Ее руки и ноги прикованы к стулу. Кандалами. Реальными, железными кандалами. Она голая. Почти. Только футболка. Вся в пятнах крови. Голова сильно откинута назад. Девушка не плачет - скулит, едва слышно. Еще бы ей не скулить. Не могу вспомнить точное название, но...
  Я все еще не чувствую Мару. Не чувствую безумия.
  ...это ошейник и вилка. Двусторонняя, двузубчатая вилка. Один ее конец упирается девушке под подбородок, второй - чуть пониже ключиц. Там, где вилка касается кожи, засохла кровь. Стоит несчастной чуть-чуть наклонить голову и зубцы войдут в плоть. Она плачет. Я знаю, что плачет.
  А еще у девушки что-то с пальцами на ногах. Не могу сначала разобрать - слишком темно. Но если немного поднапрячься... Пальцев нет. Стопы практически нет. Только маленькая часть от пятки...
  Ублюдок...
  Девушка лысая.
  А еще рядом с ней что-то стоит. Кажется промышленная бочка. Скорее всего синяя, но могу и ошибаться. Вижу угол стола, что-то металлическое валяется рядом, вытянутое, громоздкое, с цепями. Какая-то планка. Еще немного сбоку виден угол стола.
  Так вот, что он с ней сделал.
  Не помню, чтобы видел на теле девушки следы от этой вилки или ошейника, хотя на общем фоне, эти детали могли от меня ускользнуть.
  Почему я все еще не вижу Шелестовой?
  Ничего не слышно. Вообще ничего. Ни шума города, ни шагов, ни машин, ни...
  Какой-то скрежет, скрип, лязг. Очень громкий, просто невероятно громкий, будто чем-то усиленный. Девушка напротив дернулась, вилка впилась глубже в мясо, полилась кровь. А она продолжала дергаться, мычала от боли и все равно дергалась. Скулила, истекала кровью, плакала, но дергалась. Железные кандалы впивались в запястья и щиколотки, как голодные псы, оставляя следы, синяки, раны, а она продолжала дергаться.
  Что-то огромное и тяжелое открылось где-то наверху, на миг темноту прорезал тусклый луч света и потом исчез. Высокий потолок, как же...
  Порыв свежего воздуха - тоже всего лишь на миг. На безумно короткий миг. Словно мне дали две крошки хлеба, а остальную булку забрали.
  Раздались шаги, тоже наверху, у дальнего конца помещения. И ужас накрыл, полностью поглотил, растоптал.
  Где Мара?
  Кто-то шел сюда, ко мне, к девушке напротив...
  Почему я не чувствую его безумия?
  ...шел медленно, как в картинной галерее. Что-то позвякивало в такт шагам. Тонкий, очень мелодичный звук. Не колокольчик, но что-то похожее. Звонкий металл.
  Дзынь-дзынь-дзынь. Шаг, еще шаг, еще шаг. Дзынь-дзынь-дзынь...
  Где же все-таки его безумие?
  Совсем близко еще чуть-чуть и он войдет в круг света, от лампочки. Совсем немного... Вот только, только почему-то мой угол зрения снова поменялся, а потом вообще все пропало. Я перестал видеть. По абсолютно мне непонятной причине я вообще ни черта не видел. Только слышал это "дзинь-дзинь", только задыхался от ужаса. Непонятного, огромного, бесконечного ужаса. Когда сердце - в горле, когда челюсти сжаты так, что ты чувствуешь, как крошатся старые пломбы, когда тело трясет, как в лихорадке.
  Дзынь-дзынь-дзынь.
  Он не дошел до меня, повернулся к девушке напротив, если судить по звуку шагов. Но я был уверен, что посмотрел, скользнул взглядом и отвернулся. Эта уверенность была необъяснимой и какой-то обреченной. Я все еще ничего не видел.
  Что-то заскрипело, раздался лязг цепей, шорох, снова лязг и этот мелодичный "дзынь", послышался женский стон и судорожный всхлип. Испуганный, дерганый, рваный.
  Какой-то металл упал на пол. Снова лязг, шум, что-то проворачивалось... механизм.
  Мужик заговорил. Он говорил тихо, неразборчиво, невнятно. Я не мог понять слов: судорожное биение сердца, гул крови в ушах окончательно глушили и без того невнятное бормотание.
  Ублюдок говорил быстро, словно торопился успеть все сказать... Или просто торопился. Женский плач стал громче. Несчастная почти захлебывалась и давилась, и все еще доносилось "дзынь". Казалось, что оно стало беспорядочнее. А потом раздался крик, болезненный, оглушительный, и зрение вернулось.
  Урод стоял ко мне спиной: обычные черные брюки, рубашка и жилет, короткие темные волосы, у него на шее висело полотенце, в руках убийца сжимал книгу. Библию. Она была открыта, но засранец не смотрел на страницы, ему не надо было. Ублюдок помнил.
  Вилка, крепившаяся к шее очередной жертвы, валялась на полу. Цепи - там же.
  "Дзынь" прекратился. Прекратился, потому что это звенели спицы. Толстые, тупые, длинные. Сантиметров пятнадцать, не меньше. Скорее всего, они были закреплены где-то на одежде убийцы, поэтому и позвякивали. Сейчас они больше не висели.
  Лязг и шум, который я слышал, был от клетки. От какого-то подобия клетки. Или железной дамы. Она повторяла формой тело человека - металлический корпус до талии, - сталь блестела. Ни одного пятнышка крови.
  Девушка все еще сидела на стуле, сверху - эта дрянь, и прутья впивались ей в кожу. Сбоку, слева, виднелся рычаг, и узкие пазы на прутьях клетки. Для спиц.
  Срань господня!
  Они торчали, как иголки булавы, топорщились, а ублюдок продолжал речитативом, монотонно что-то говорить, держа руку на рычаге.
  Девушка дергалась, плакала. Железная вилка оставила глубокие раны под подбородком и на груди. Кровью пропиталась вся майка.
  Зрение снова исчезло.
  Замолчал убийца, судя по интонации задав напоследок какой-то вопрос. Я знал, о чем спрашивал придурок. Он ждал. Ждал, пока несчастная признается, и холодом веяло со всех сторон. Тянуло по рукам, ногам. Я чувствовал его на шее, лице. И страх. Он прилип к коже, как клейстер - тонкой, мутно-желтой пленкой. Сплетение ужаса и отчаянья.
  Лязг. Очередной разрывающий барабанные перепонки, выворачивающий нутро крик. Короткий, резкий, и тишина. И тяжелый вздох. Шорох одежды. Шаги.
  Шаги сюда. Ко мне.
  Давай же. Надо посмотреть.
  Где Мара?
  Что-то теплое побежало по ногам, стон прорвался наружу. И тут до меня дошло...
  ...лучше поздно, чем никогда...
  И с этим осознанием кошмар, забивающий, застилающий мозг, стал немного глуше, тише. Получилось нормально дышать. Я даже почувствовал плечо. Тощее плечо, которое сжимала моя реальная рука в "Калифорнии", в пятом номере, утром этой среды. Ощутил рядом Шелестову. Ее безумие.
  Вот только, если девушка не откроет глаза, не посмотрит на ублюдка, все будет напрасно.
  Шаги были все ближе, все ближе шорох одежды.
  А еще... Несчастная, в чьи воспоминания пробралась и куда провела меня Мара, умирала. Сердце билось судорожно, дико, дыхание вырывалось хрипом, сил практически не осталось. И она знала, что умирает. Понимала это так же отчетливо, как и я. И знала даже от чего. От потери крови, страха и...
  Ублюдок раздробил ей ногу в прошлый раз и ушел. Сепсис... Даже жара уже не было. Не лихорадило. Сердце делало последние толчки, гоняя гнилую кровь по венам. Были галлюцинации.
  - Еще не надумала, ведьма? - шепот. Он почему-то снова шептал.
  Пальцы коснулись подбородка, сжали, сдавили. Еще не так давно она бы почувствовала боль, отвращение, ужас. Ужас был. Но не от его прикосновений. От его присутствия.
  Она умирала.
  А что если признаться? Просто признаться. Что ей терять? Все равно еще пару минут и все...
  - Каюсь, - хрип.
  Получилось открыть глаза. Во рту вкус гнили и дождевых червей.
  А он стоит напротив и улыбается.
  Эта улыбка последнее, что она запомнила. Потом была темнота, снова ужас, сводящий с ума, и что-то красное. Багрово-красное. Туман, похожий на кисель. Крик, застрявший в горле. Боль, которую она никогда не испытывала, даже когда урод ее пытал. И снова безумие.
  Что б тебя...
  Я открыл глаза в пятом номере отеля "Калифорния", в среду утром. И еще раз от души выругался.
  Мара лежала в кресле. Без сознания, голова откинута, серебристые крылья потеряли свой блеск, из уголка глаза на бледную щеку стекала струйка крови. Тонкая, едва заметная.
  Мертвая лежала на кровати без движения. Я разжал пальцы, поднялся.
  - Шелестова, - позвал, подходя к хозяйке отеля. - Мара.
  Она зашевелилась, вздрогнула. Медленно подняла голову. Посмотрела на меня темными, почти черными глазами, левый был налит кровью. Я замер, так и не дойдя до нее всего несколько шагов. Тишина в комнате стояла оглушительная.
  Нехорошая тишина.
  Такая тишина стоит в палате хосписа, когда выключаются приборы, когда смолкает шум аппарата ИВЛ после отключения, когда за ненадобностью вынимается из синюшной, тощей руки игла капельницы.
  Недоверчивая тишина.
  Мы смотрели друг другу в глаза. И мне отчаянно хотелось ругаться, хотелось поймать ублюдка.
  - Мара...
  Она вскочила на ноги, метнулась к двери в ванную. Бледная, злая и перепуганная одновременно.
  Ее вырвало. Рвало несколько долгих минут, рвало желчью.. Я держал все еще сиреневые волосы, после помог умыться и дойти до спальни.
  По-прежнему в полной тишине.
  Потом выпустил Крюгера на улицу и отправился готовить завтрак и звонить Санычу и Сухарю. Лица убийцы я не увидел. Только улыбку, остальное заволокло багровым туманом. Зато очень хорошо разглядел помещение. Предельно четко. И сейчас, вернувшись, я знал, где он их держит.
  Покоя не давала вторая жертва. Возможно...
  Ни тот, ни другой к трубке не подходили.
  Крепкий черный кофе закипал на плите в турке, когда Мара все-таки спустилась.
  - Найди его, Волков. Найди, или я доберусь до ублюдка сама.
  - Ты поняла, что он сделал с девушкой? Что он делает с ними со всеми?
  - Нет, - голос Шелестовой прозвучал глухо, заставив меня обернуться. Она сидела, закрыв руками лицо, опустив голову, говорила отрывисто.
  - Нет! - Крик. Полный злости крик. - Знаю только, что он что-то сделал с ее душой.
  Она такая, как сейчас, не потому, что он пытал ее. Там случилось что-то другое, что-то страшное. Стас рассказывал, что девушка не может говорить не потому, что у нее что-то с языком или речью... Потому что она не знает, не помнит, как. Он уничтожил часть ее души, понимаешь? Просто... что-то с ней сделал.
  - Мы знаем место, - я поставил на стол тарелки, налил в кружки кофе.
  - Я ничего не увидела, я не поняла... - Мара злилась, все еще закрывала лицо руками и отчаянно злилась.
  Звонок телефона не дал мне ответить. Звонил якобы начальник.
  Я подвинул тарелку с овсянкой ближе к Шелестовой и поднял трубку.
  - Он держит их в каком-то здании бассейна. Где-то недалеко от дороги. Скажи, чтобы искали новый труп.
  - Волков, твою гребаную мать, ты...
  - И он уже пытает следующую девушку. Я не уверен, жива она или нет, так что, может быть, искать следует не один труп, а два.
  - Волков...
  - И ублюдок действительно иной. Но не демон, не бес, не вампир... что-то другое. Характеристика, которую я тебе прислал, верна ровно до этого момента. Урод учился в семинарии, богат и выглядит как человек.
  - Волков...
  - Дорога не проселочная, но и не шоссе, что-то меньше. В городе. Здание не такое уж и старое. Пустует лет пять, а если больше, то ненамного. Вряд ли подлежит сносу, должно быть отключено от электричества, так что ищите незаконную врезку. Энергии оно жрет не то чтобы много, но жрет. Найти можно. Ищите. Скажи, чтобы искали. Если поторопятся, то, возможно, спасут девушку.
  - Дай...
  - Мара говорит, что он что-то делает с душами, как-то их калечит, ломает. Души, Саныч, не тела. Слышишь?
  - Слышу, - устало вздохнул начальник. - Что по второму делу?
  - Занимаюсь.
  - Ускорься, - послышался еще один тяжелый вздох. Такой, как будто мужика все достало. В принципе, понимал я его прекрасно. Мне тоже складывающаяся ситуация не особо нравилась. - С добрым утром, кстати.
  - С добрым, - я повесил трубку, уперся взглядом в стену. Оказывается, пока разговаривал с Санычем, мерил шагами кухню. Со мной бывает.
  - Если девушка еще жива, - голос Мары заставил обернуться, - я от всей души желаю, чтобы она откусила себе язык.
  - Ешь, - я выдвинул свой стул. - Что с девушкой? Ей можно как-то помочь?
  - Ты имеешь в виду исправить то, что сделал он?
  Я просто кивнул. Мара вяло размазывала кашу по тарелке. Хмурилась.
  - Нет, - колючка положила на стол браслет. - Ей лучше оставаться призраком. Так, по крайней мере, она не чувствует боли, только помнит о ней. Надо понять, что урод с ними делает. Я никогда не слышала и не видела ничего подобного.
  - Поймем. Сейчас меня больше заботит другое. Чем нам грозит то, что ты сделала?
  - Нууу, - Шелестова отвернулась, уставилась в окно, - на самом деле ничем таким, с чем бы я не справилась.
  - Мара, - я не собирался вот так просто сдаваться. Хозяйка отеля выпустила силу. Колоссальное количество силы, и энергия все еще висела в воздухе. Чистое безумие. Оно искрилось вокруг, как шампанское в бокале. И будет искриться. Еще сутки точно, если не больше. А это... Это привлечет падальщиков. Не таких, как гад. Мелких. А вот кого еще...
  - Я знаю, о чем ты сейчас думаешь. Отель под защитой, так что кто бы здесь ни появился, ему сюда не войти.
  - Я спрашиваю сейчас тебя не об этом. Я спрашиваю тебя о твоих крыльях. Что с ними?
  Шелестова все еще не убрала крылья. И... они изменились.
  - Я согрешила, - пожала она плечами.
  Отдельные перья стали почти черными, как будто хозяйку "Калифорнии" обрызгало нефтью. Огромные пятна.
  - Залезла на ту сторону. И не просто кончик носа высунула, а именно залезла. С головой. Это мое наказание. Смотрится не очень...
  - Не очень? - вздернул я брови.
  - ...но через несколько месяцев это, - девушка неопределенно покрутила пальцами, - рассосется.
  - Рассосется? - повторил я жест.
  - Волков, прекрати издеваться.
  - Я издеваюсь? Я не издеваюсь. Над сумасшедшими, дурочками и женщинами я никогда не издеваюсь, - растянул губы в улыбке.
  - Волков, - Мара скомкала в руке салфетку, - не доводи до греха. У меня как раз настроение такое... Сомкнуть пальцы на чьей-нибудь шее хочется.
  - Я с радостью подставлю тебе свою, раз уж от плеча ты с таким упорством отказываешься, - улыбка продолжала играть на губах.
  С улицы вернулся Крюгер, протопал деловито к своей тарелке, не обращая ровным счетом никакого внимания на глупых двуногих и их глупые двуногие проблемы.
  - Я не отказываюсь, просто... Ну я ведь правильно поступила, Ярослав, мы ведь...
  - Оно того не стоило, - я поставил локти на стол, сжал руки в замок и устроил на них подбородок.
  - Отель...
  - Переживет, Мара. И новенькая твоя из пятого номера тоже переживет. И Крюгер, и Кит, и близнецы, и теть Роза. А вот я не переживу. Я эгоист и засранец. Твоя жертва...
  - Если ты скажешь, что она была бессмысленной или напрасной, клянусь, запущу в тебя тарелкой, - ножки стула девушки со скрежетом отъехали от стола. Шелестова поднялась. Обошла меня, отвернулась к раковине. Ее тарелка из-под каши с грохотом ударилась о сетку посудомойки. Раздался приглушенный "дзынь". Мара вздрогнула, оперлась руками о край раковины, низко опустила голову. Слишком свежи были воспоминания.
  - Я не скажу, что она была напрасной, - я поднялся, подошел к колючке, обнял напряженное, сжатое в комок тело. Крылья чертовски мешали. - Не скажу, что оно того не стоило. Но... Мара, оно не стоило этих пятен. Не стоило этой злости, страха, не стоило даже этого разговора. Для меня не стоило.
  - Там еще одна... - все еще злясь проговорила Шелестова.
  - Давай будем реалистами, Мара. Сколько у нее шансов выжить? По самым скромным прикидкам прошло уже дней пять, - колючка вздрогнула, а я сжал челюсти. Крепче прижал хозяйку отеля к себе, чтобы даже мысли вырваться не возникло. Ублюдком быть - полное дерьмо иногда. - Ты видела то же, что и я. Если девушка человек, она уже мертва.
  - Сепсис.
  - Да. Сепсис. То же, от чего умерла неизвестная наверху. Урод не позаботился о ней, так с чего ты взяла, что позаботится о другой?
  - Ты сволочь, Яр, - прошептала Шелестова, разворачиваясь в моих руках. - Ты такая сволочь! - ее руки обвились вокруг моей шеи.
  Я невольно улыбнулся. А колючка прижалась ко мне всем телом, пряча лицо.
  - Такой вариант меня тоже устроит, - намекнул на недавнюю угрозу. - Только я не сволочь, я...
  - ...гад. Помню, - девушка подняла голову, напряжение постепенно уходило из тела. - Почему ты не сказал Санычу, кто он?
  - Кто кто? - переспросил, нахмурившись.
  - Убийца. Ты сказал, что он похож на человека, но не сказал, кто он.
  Я нахмурился еще сильнее, пристальнее всмотрелся в светлые теперь глаза девушки.
  - Потому что я не знаю, - ответил медленно.
  Шелестова в удивлении вздернула брови.
  - Ты же не хочешь сказать... - она немного отодвинулась, пару раз глубоко вздохнула, убрала крылья.
  - Что ты видела, Мара? - спросил, подавшись к колючке всем телом. - Что ты чувствовала?
  - Он... Он такой же, как я, - прошептала хозяйка отеля. - Нефилим.
  - С чего ты взяла, урод...
  - Показал крылья в последние секунды ее жизни. Она заметила их, не концентрировалась, но заметила. Сзади, на короткий миг.
  - Надо позвонить Санычу, - я вздохнул, мысленно обругал себя за невнимательность и потянулся за мобильником.
  По отелю разнесся мелодичный звон. Кого-то снова принесло.
  - Я открою, говори, - Мара обошла меня, убрала крылья и направилась в холл.
  Я проводил девушку взглядом и все же снова набрал номер "начальства". "Начальство" в этот раз моему звонку радовалось примерно так же, как и в первый. Поворчало, повздыхало, повозмущалось, отвесило парочку волшебных пендалей и повесило трубку, напоследок опять душераздирающе вздохнув.
  Все "страдания" и "грозные увещевания" я предпочел пропустить мимо ушей и после краткого, традиционного обмена любезностями вышел в холл. Дверь была распахнута настежь, с улицы доносились голоса. Точнее, голос. Марин. Удивленный и насмешливый одновременно.
  Через секунду все смолкло. Как-то очень резко. А если учитывать последние события, количество творящийся кругом хрени и скопившееся напряжение... В общем, разбираться, думать и ждать я не счел нужным.
  Я вылетел на улицу, сбежал с крыльца и...
  Какого...
  Какой-то мужик целовал Шелестову. Держал ее за плечи и целовал. Я рванул было с места, но сделать ничего не успел, хозяйка отеля оттолкнула от себя придурка с такой силой, что тот еле удержался на ногах, отлетел от девушки метра на два и, скользя начищенными ботинками по дорожке, с какой-то дикой, почти самоубийственной насмешкой посмотрел Маре в глаза.
  Она показательно вытерла губы тыльной стороной ладони и сплюнула на землю.
  - Ты совсем кукушкой повредился, Арт? - спросила девушка, собираясь сделать шаг. - Да я же тебя...
  - Нет, милая, - я задвинул колючку себе за спину, - это я его. В бетон сейчас закатаю. Что это за одаренный не в ту сторону? - гадскую натуру на поводке держать было невероятно сложно, учитывая степень моей злости. Но держать все же пришлось. Мужик был человеком. Пусть и двинутым, но все же человеком.
  - К черту пошел! - рыкнул придурок. Зло так рыкнул. Страшно почти. Ага. Дебила кусок.
  - В глаза мне смотри, идиот, - процедил я, сдерживаясь из последних сил. Ревность, оказывается, штука очень неприятная, а беря во внимание наличие внутри паразита и общий разгульный во всех смыслах образ жизни последних десятилетий, просто смертельно опасная. Благо, что не для меня.
  Маленький, мерзкий, глупый человечек. Да я дуну, и ты растаешь.
  - В глаза мне с-с-смотри, - прошипел, повторяя, когда придурок не среагировал, продолжая сверлить взглядом Мару.
  - Яр...
  - Я з-з-знаю, что делаю, - пробормотал девушке. - С-с-смотри! - рыкнул уже мужику.
  Незваный гость все-таки повернул голову и застыл. Как восковая фигура. Они всегда напоминают мне восковые фигуры. Так просто взять под контроль, так просто пробраться в сознание, увидеть каждую маленькую фантазию, каждую грязненькую подробность, любую мерзость и гнусь. Амбиции, желания, тайны. Любую мелочь, например, украденные в пятом классе два рубля копейками у матери из кармана пальто. Тридцать лет прошло, а ему все еще неловко. Он вспоминает об этом редко, в основном перед сном, когда мозг достаточно трезв, чтобы вспоминать, когда рядом нет очередной проститутки, когда элитный вискарь больше не лезет в глотку, когда накануне обдолбался так, что чуть не сдох, поэтому сегодня решил обойтись... Лежит в своей кровати и вспоминает. Задрипаное, заштопанное на подоле пальто мышиного цвета, с оторочкой из ондатрового меха, уставшее лицо матери, только что вернувшейся со смены, деревянную вешалку, на самом деле не из дерева, а из опилок, запах мокрой тряпки в коридоре...
  Он стоит на тряпке в носках, ему мокро.
  ...и те несчастные два рубля. И страх, что в тот раз сжал ему яйца, словно в кулаке.
  - Ты забудеш-ш-ш-шь о Маре Ш-ш-шелестовой и больш-ш-ше никогда с-с-сюда не вернеш-ш-шься, и больш-ш-ше никогда не сможеш-ш-шь к ней приблиз-з-зитьс-с-ся. Иначе мама уз-з-знает. Уз-з-знает и раз-з-злюбит тебя. Никогда не прос-с-стит, никогда не полюбит вновь. Ты так виноват. Ты очень виноват, - шипел я, глядя в глаза придурку. Придурка звали Артур. Придурок был владельцем какого-то клуба. Проституточной. Проституточной для проституток-неформалок. Там иногда выступала девчонка, подруга Мары. Странная такая девчонка. Вроде красивая, а подходить к ней не хочется. Даже смотреть на нее иногда не хочется. Появляется чувство, что можно накликать беду.
  - Мама потом и-с-с-скала эти два рубля, - лез я все глубже, копаясь в мозгах у мужика. - Переживала... Ты так виноват, - и закрепить. - Никогда боль-ш-ш-ше не подходи к Маре Ш-ш-шелестовой.
  Детские проступки самые страшные, детское чувство вины самое сильное. Чудо. Просто раздуть тлеющий уголек. Тем более, когда человек все же не в своем уме, тем более, когда он алкоголик и наркоман. Даже напрягаться особо не надо.
  - А с-с-сейчас-с-с ты вернеш-ш-шьс-с-я в маш-ш-шину и уедеш-ш-шьо тс-с-сюда домой. Приедеш-ш-шь, поставиш-ш-шь тачку и пойдеш-ш-шь с-с-спать, прос-с-спиш-ш-шь до вос-с-сьми вечера. А когда прос-с-снешь-ш-шьс-с-я, ты забудещ-ш-шь сегодня-ш-ш-шнее утро и вс-с-се, что з-з-здес-с-сь с-с-случилос-с-сь. Ты был дома, с-с-спал. Вс-с-се время. Да?
  - Да.
  - Прекрас-с-сно, иди, - я моргнул, тряхнул головой, наблюдая за тем, как мужик разворачивается и идет к тачке. Его счастье, что у них с хозяйкой отеля ничего не было. Иначе так просто я бы его не отпустил.
  Люди, они как воск.
  Неслышно подошла Мара, обхватила своими руками мою левую, прижалась. Машина выехала со двора и вскоре скрылась за поворотом.
  - Ты в курсе, что он сумасшедший? - спросил у Шелестовой, когда даже шум от тачки идиота стих.
  - Да. Полагаю, это я его таким сделала.
  - Ну, если тебя это успокоит, то не ты. В смысле, сумасшедшим сделать нельзя. Это он сам постарался, - я фыркнул. - Ты, скорее, просто подтолкнула.
  - Значительно легче, - сарказм в голосе девушки смешался с задумчивостью. - Спасибо.
  - Обращайся.
  - Кстати, о чокнутых бывших и несостоявшихся настоящих, - задумчиво проговорила колючка. - Что за коробку привезла тебе Ника? И откуда она знает про отель?
  Мара ждала ответа, подняв ко мне лицо, я смотрел в пасмурные глаза и хмурился, не зная, не находясь с ответом. А что я мог ей сказать?
  
  Глава 17
  
  Мара Шелестова
  
  Волков молчал. Просто молчал. Я смотрела во все еще змеиные холодные глаза и ждала хоть какой-то реакции, кроме этого настороженного молчания. Тонкие брови были нахмурены, черты лица заострились. Цвет золота, оказывается, может быть очень холодным. Напряжение его все еще не отпустило, в глазах плескалась ревность и...
  Чувство вины?
  Последняя эмоция мне очень не понравилась. Не то чтобы я абсолютно доверяла Волкову, но его бывшая... Серьезно, что ли? Верилось в это как-то слабо.
  Непонятно. Я почему-то абсолютно не рассматривала такой вариант, не допускала возможности. И не только касательно Ники, но и касательно вообще любой женщины. А ведь Волков мужик почти магнетически красивый, если он захочет, по-настоящему кого-то захочет, перед ним едва ли можно будет устоять. Я вот тоже не устояла.
  От этой мысли неприятный озноб пробежал по спине. Как-то все...
  Непонятно.
  Да и черт с ним.
  - Твое молчание, - я отстранилась от мужчины, повернулась к дому, - меня не радует, Яр. Если есть в чем признаться - признавайся, и давай обойдемся без всего этого дерьма. Если нет...
  - Мне не в чем признаваться, - прозвучало спокойно и почти убедительно.
  Ярослав помедлил, потом нагнулся, поднимая с земли вонючий веник, который притаранил Арт...
  Ненавижу лилии.
  ...и зашагал рядом, подстраиваясь под меня.
  - Хорошо. Тогда почему ты так напрягся?
  - Потому что я не знаю, что тебе ответить. Я не знаю, что было в коробке, и я не знаю, зачем сюда приезжала Ника.
  Крафтовая обертка пафосного букета шуршала при каждом шаге Гада, отчего-то ужасно раздражая. Тяжелый, приторно-сладкий запах цветов тоже раздражал сейчас больше обычного. Нервы надо лечить, Шелестова. Истерички невероятно скучны.
  Я вздернула вверх брови, поворачивая дверную ручку.
  - Я выпроводил ее, позаботился о том, чтобы Ника больше не приперлась...
  - В бетон закатал? - усмехнулась, перебивая Ярослава.
  - Почти, - фыркнул мужчина, притягивая меня за талию к себе, опираясь спиной о закрытую дверь. - Так же, как и твоего дрища сегодня.
  - Кого? - мне даже показалось, что я ослышалась.
  - Дрища, - недоумевая повторил Волков, а я уткнулась лбом ему в грудь и начала хохотать.
  - Господи, Волков, - все еще посмеиваясь, выдавила из себя через какое-то время, - ты производишь впечатление нормального, образованного мужика, но иногда...
  - Что? - его глаза снова стали нормальными, Гад теперь смотрел на меня со смесью непонимания и любопытства.
  - Ты случайно на кортонах не сидишь, семки не щелкаешь?
  - А что? Тебя это заводит? - склонился он ко мне, сильнее стискивая руки.
  - Ага, примерно так же, как и яичница, - скривилась, наморщив нос.
  Секунды полторы прошло в молчании, а потом настала очередь Змеева хохотать.
  - Так что с коробкой? - снова вернулась я к теме прерванного разговора, когда Волков перестал посмеиваться.
  - Ничего, - пожал он плечами. - Я вернулся, но на крыльце ничего не было. Я даже вокруг несколько раз обошел - пусто. Да и знаешь... Нечего Нике мне привозить. Я никогда у нее ничего не оставлял, даже пачки сигарет. Про отель она скорее всего узнала через отца, через его связи. Игорь крупный бизнесмен, прости Господи, считай, бывший вор. Сейчас все легально, но связи остались. Да и ты не особенно прячешься.
  - Ты прав: не прячусь. И все это теперь мне тем более не нравится...
  Я замолчала. Думала. Арт, Ника, Ирз, маньяк, не понятно куда и как запропастившийся Стас, изувеченная душа в качестве новой постоялицы отеля, вещи, которые появляются и исчезают сами по себе, и мерзкое предчувствие. Особенно мерзкое предчувствие.
  Взгляд упал в окно, зацепился за ближайшие деревья.
  Черт. Вот и первые падальщики пожаловали.
  Вороны. Большие, жирные вороны, как кляксы, - падальщики. И не бесы, и не духи. Твари изнанки, питающиеся остатками чужой энергии, полуразумные, полумертвые, но умеющие отлично маскироваться. Я с трудом сдержала вздох. Скоро здесь будут и псы изнанки, может даже совсем мелкие бесы слетятся на остатки силы. Ярослав был прав: слишком много энергии я выпустила сегодня. И я все еще ощущала ее и в венах, и в сознании. Хотелось драться, секса, крови. И снова крови. День обещает быть сказочным.
  Нефилим. Чертов нефилим...
  Интересно, он зарегистрированный или нет? А если зарегистрированный, то как Совет его проморгал? Это же надо было проморгать такого психа! Да даже по рамкам правил другой стороны он полностью сдвинутый.
  - Мара? - окликнул меня Ярослав. - Ты чего притихла?
  - Знаешь, я все думаю...
  - О, это серьезно, - усмехнулся Гад.
  - Ага, а эта шутка стара почти так же, как я, и убога почти так же, как чувство юмора Кита, - скривилась я в ответ, очень нехотя и очень медленно отодвинувшись от Волкова. Надо позвонить Эли. - Мне все не дает покоя чувство, что я где-то видела ублюдка.
  - Видела? - Ярослав тут же стал серьезным.
  - Да. Не могу нормально сформулировать, но... его улыбка... как воспоминание из прошлого. Или сон. Как-будто что-то нереальное, далекое. Знаешь, когда человек на кого-то похож, возникает примерно такое же ощущение, - я вздохнула, всплеснула руками от досады. Больше я ничего не могла сказать. Только смутное ощущение.
  - Не думай об этом, - Яр погладил меня по щеке. - Не старайся. Знаешь ведь, что это худший способ вспомнить.
  - Да, - я хотела сказать ему спасибо, но у Змеева вдруг зазвонил телефон, практически истерически заорал. Я вздрогнула. Гад нахмурился, а, взглянув на экран, нахмурился еще больше.
  Видимо, кого-то нашли.
  Я вздохнула и ушла звонить Эли.
  Драться, секса и крови хотелось все еще так же сильно, как и в самом начале. Черт!
  Разговор с собирательницей по старой доброй традиции не состоялся: Эли снова не брала трубку, поэтому пришлось записывать голосовое. Еще одно голосовое я оставила Сан Санычу, не потому что не смогла до него дозвониться, а потому что не хотела затягивать беседу на стандартные полтора часа, час двадцать из которых ушел бы на бессмысленные заверения и уговоры. Саныч хороший мужик, умный, старательный и... правильный. Очень правильный. Слишком правильный. Иногда даже во вред себе. Как с ним работает Гад, я могу только догадываться, но предполагаю, что, как и я, посвящает его далеко не во все.
  Я бросила аппарат на кровать и со вздохом открыла шкаф в комнате, стараясь вспомнить, куда же я засунула это дурацкое платье. Вспомнить не получилось, найти с первого и со второго раза тоже, а поэтому, когда Ярослав поднялся в комнату, кончик моего носа торчал из горы тряпья.
  Надо бы его перебрать и половину отдать на благотворительность.
  - Теперь ты ищешь вход в Нарнию? - выгнул мужчина бровь.
  - Нет. Хуже. Ищу творение незабвенной Коко, - вздохнула, разглядывая кучу барахла. - Ты, кстати, в курсе, что она работала на нацистов?
  - Нет. За информацию, конечно, спасибо, только при чем зд...
  - О, по крайней мере это объясняет живучесть и практичность ее идей. Маленькое черное платье, брюки...
  - ...зига, - усмехаясь продолжил Яр.
  - Тьфу на тебя, - я швырнула в Гада какой-то майкой. Змей ловко ее перехватил, показательно аккуратно расправил и положил на кровать.
  - Мне надо уехать, - "повинился" Гад.
  - Хорошо, - ответила, выпрямляясь.
  - Возможно, я не вернусь сегодня, останусь ночевать в городе, либо загляну домой, либо - прямо в отделении.
  - Нашли труп?
  - Да, но не понятно пока, наш ли. Ребятам нужна помощь.
  - Хорошо, - снова ответила, откидывая волосы со лба.
  - Я не хочу оставлять тебя вдвоем с призраком девушки, - губы Гада сжались в тонкую упрямую линию. - Поехали со мной.
  - Не могу, - я отрицательно покачала головой. - Я не могу оставить ее здесь без присмотра, да и отель тоже. Здесь постоянно должен кто-то быть.
  Волков взъерошил волосы, уголки губ нетерпеливо в раздражении дернулись.
  - Шелестова...
  - И к тому же, - я сделала шаг к Ярославу, - я не одна, со мной Крюгер.
  - Ага, - скривился, не выдержав, Гад, - и целый лес падальщиков. Наш красавец залает их до смерти.
  - Почему бы и нет? В конце концов, они с Анубисом просто одно лицо, - как можно более спокойно начала я. - А фараоны считали их живым оберегом.
  - Ага, оберег, - не сдавался Гад.
  - Яр, - я выбралась из кучи одежды и приблизилась к мужчине - я правда не могу оставить сейчас отель, это правило, которое не нарушается, а тебе надо ехать...
  - Звони мне. Звони или пиши каждый час.
  Я закатила глаза, улыбаясь.
  - Тебе будет некогда.
  - Шелес-с-с-това...
  - Лучше сам пиши, хорошо?
  Мужчина разглядывал меня еще какое-то время, а потом сгреб в охапку и набросился на губы. Животный, дикий голод в каждом движении языка, огонь в глазах, такой яркий и горячий, что практически невозможно терпеть. Жесткий, колючий, твердый поцелуй, как заявление прав, как подтверждение чего-то непонятного, недосказанного...
  Он целовал быстро, резко. Его язык атаковал мой, Волков покусывал мои губы, сжимал руки все крепче.
  А мне дико хотелось заняться с ним сексом. Безумно. До черных точек перед глазами и ногтей, впивающихся через футболку в кожу Гада.
  Черт!
  - Если, - я отстранилась, тяжело дыша, дрожа всем телом от едва сдерживаемого желания, - мы сейчас не остановимся, то в ближайший час ты точно никуда не уедешь.
  - Твою... - он разжал руки, разжал, отчетливо скрипнув от досады зубами. Широкая грудь поднималась и опадала так же тяжело и быстро, как и у меня. - Я вернусь. Скорее всего ночью, но вернусь.
  Волков еще раз коротко и быстро меня поцеловал, а потом, развернувшись на каблуках, выскочил за дверь. Я спустилась следом, проводила его до ворот, проследила за тем, как скрылась за поворотом машина, и нехотя поплелась назад.
  Все делать, лишь бы ничего не делать. Особенно лишь бы не искать чертово платье и не думать о предстоящем "мероприятии". Господи, ну вот что конкретно я тебе сделала?
  Глупый вопрос. Особенно учитывая тот факт, что Всевидящий исключительно на меня глаза предпочитал закрывать.
  Я проверила мертвую и, убедившись, что она все еще спит, поднялась к себе, оставив у девушки на тумбочке радионяню. Постояльцы разными бывают... Младенцами, к сожалению, тоже.
  Платье я, само собой, нашла на самом дне, в самом дальнем углу, помятое и нелюбимое, волей-неволей заставляющее думать о завтрашнем событии. А думать не хотелось совершенно. Я бросила его на кровать и принялась убирать последствия долгих и отчаянных поисков.
  Ну хоть шкаф разгребу, и то хлеб. Где-то в середине процесса в дверях нарисовался Крюгер, громко цокая когтями по паркету. Просунул тонкую рыжую морду в щель и внимательно оглядел раздрай, меня и гардероб. Через секунду в комнате оказался пес целиком. Недолго думая - а долго думать собака не умела по определению - засранец разбежался и влетел в шкаф. Я меланхолично проследила за траекторией его движения, услышала глухой бум, недовольный тявк и какой-то клац. Как выяснилось через пару секунд, клацали зубы героя, сомкнувшиеся на старых варежках из кролика, валявшихся на первой полке.
  Инстинкты.
  Пес гордо ступил на ковер и, задрав голову чуть ли не к потолку, принес мне свою "добычу", яростно виляя хвостом и улыбаясь от уха до уха.
  - Ты его поймал, молодец, - улыбнулась в ответ я.
  Он положил варежки у моих ног и покраснел. У меня никогда не было собак до Крюгера. Как-то не сложилось. Так что с его появлением узнавать пришлось многое, хорошо, что под рукой всегда есть интернет, а в телефоне - парочка номеров ветеринаров. Именно знакомый ветеринар рассказал мне о том, что фараоновы собаки краснеют, а главное - как они краснеют. Пес с красными глазами то еще зрелище для неподготовленного "хозяина".
  Я потрепала довольную морду по голове и вернулась к своему занятию. Чтобы уже через минуту подскочить на месте и по-новому взглянуть на старого знакомого.
  Крюгер, заметив мое внимание, поднял морду. Собака снова улыбалась, словно знала, о чем я думаю.
  - Ну-ка малыш, покажи мне, где ты прячешь косточки.
  Пес меня разумеется не понял. Ни с первого раза, ни со второго, зато с третьего дошло до меня.
  Я подняла варежки, вернула их Крюгеру, снова погладив его по голове, пес слегка боднул меня головой, забирая трофей, и отправился на выход. Я поспешила следом.
  Пес деловито, никуда не торопясь, вымелся в конечном итоге на улицу.
  Не могу сказать, что для меня это стало большим сюрпризом.
  Сюрпризом стало местоположение заначки. Виляя тощей попой, собака деловито спустилась с крыльца, процокала когтями по подъездной дорожке и намылилась переходить дорогу.
  - Крюгер, ко мне, малыш, - позвала я приведение, хмуро разглядывая оживившихся падальщиков. Через дорогу, прямо напротив нас, скалила пасть гончая изнанки. Мерзкая тварь, лишь отдаленно напоминающая собаку. Крюгер так не выглядел, даже будучи призраком. А у этого тело темное, бесформенное, шкура, как нефть: черное, блестит, капает на землю. Нет глаз, нет ушей, только раззявленная пасть, как дыра в бездну.
  - Только попробуй, - я пристегнула к ошейнику Крюгера поводок, обращаясь к твари, - и сдохнешь, не успев понять, что именно тебя убило.
  Гончая изнанки продолжала стоять на месте.
  Я еще раз огляделась, расправила крылья, махнула рукой в сторону твари. Сила ударила между ее лап, и падальщик отскочил в сторону, неуклюже врезавшись башкой в дерево. С нижних веток слетели вороны. Кривая улыбка, казалось бы, против воли скользнула по губам. Я передернула плечами. Захрипев, тварь лопнула, как пузырь, разбрызгав смолянистое нутро. Птицы набросились на останки. Они не клевали, они слетали с веток в лужи и впитывали, как губки, оставшуюся черноту.
  Крюгер нетерпеливо натянул поводок и потащил меня в лес. Мы шли, а вороны над головой собирались в стаи. И гончие мелькали среди деревьев. Тяжелая, давящая энергия. Их голод я ощущала физически. Мы шли, и они следовали за нами. Держались на расстоянии пяти метров, не уходили совсем, но и не приближались. Мы шли, чувствовали чужое присутствие и углублялись все дальше в лес.
  У падальщиков нет сознания. Только инстинкты, которым они не в силах противостоять.
  - Малыш, нам бы поторопиться, - обратилась я к собаке.
  Крюгер оглянулся на меня, словно говоря, что единственное, что его тормозит, это нерасторопный двуногий на другом конце поводка, и потрусил дальше.
  Через десять минут мы оказались у озера. На том самом месте, куда Стас привел призрак девушки.
  Я в удивлении вздернула брови.
  - Оказывается, ты и с ним знаком. Или это совпадение, дружок?
  Конечно, пес мне ничего не ответил. Спустился к мосткам, обогнул их и проскользнул между балками.
  - Да, Шелестова, идея была явно не самой удачной.
  Пришлось наклоняться и протискиваться следом, благо места мне хватило.
  Пес к тому времени, как я все-таки забралась внутрь, уже успел положить свою добычу рядом с ворохом листьев. Слева от "насыпи" стояла та самая коробка, которую притащила бывшая Волкова. Покусанная, но в общем-то целая и слишком большая, чтобы Крюгер один с ней справился, да еще и оттащил так далеко.
  - А ты не один это делал, верно?
  Я разгребла сначала листву, потом убрала ветки, подсвечивая себе фонариком на мобильнике, и уставилась на неглубокую яму, куда собака тут же положила варежки, улегшись с достоинством короля.
  Мячики, резиновые кости, Ксенькины резинки и Костины носки. Блеск. Слишком далеко от отеля. Убью Стаса, когда он покажется.
  Процесс выуживания себя, Крюгера и находки на берег занял минут пять.
  Я села на песок и открыла коробку.
  Дрянь.
  Гвозди, иголки, безликая, выкрашенная в грязно-серый цвет кукла - чего там только не нашлось. Вся та дребедень, за которой такие дурочки, как Ника, ходят к "гадалкам" и "колдунам", в надежде исправить то, что исправить нельзя. Настоящая ведьма никогда не согласится на подобное. Ненастоящая - вытянет кучу денег и максимум, что обеспечит - головную боль. Действительно проклясть вещь способен лишь бес. И для проклятия ему не понадобятся ни тухлые яйца, ни воск, ни глупые амулеты. Бесу будет достаточно просто пожелать.
  Я втянула носом воздух, еще раз посмотрела на содержимое "ларца". Пустое. Совершенно бесполезные и пустые вещи, глупый хлам. Вроде бы...
  Рука сомкнулась на фотографии. Я возле собственной квартиры, в тот самый день, когда нашли тело Ольги. Фотка недостаточно четкая, чтобы рассмотреть детали, но достаточно четкая, чтобы понять, кто на ней.
  Твою ж...
  Я прикрыла глаза на несколько секунд, сосредоточившись сильнее, зажав в кулаке фотографию, а потом вскочила на ноги. Крюгер тут же поднялся на лапы, видимо, считая, что новая хозяйка затеяла очередную веселую игру. А у меня руки покрылись мурашками и волоски сзади на шее встали дыбом.
  Стас, глупый ты мальчишка, какого черта ты наделал?!
  Возвращалась назад я бегом. Бросила коробку на берегу, забрав из нее лишь фотографию, и рванула к отелю, не обращая внимания ни на все еще скалившихся вслед падальщиков, ни на снова зарядивший дождь. Крюгер мчался впереди, оглашая округу радостным лаем и счастливыми повизгиваниями. К тому моменту, как мы добрались до подъездной дорожки, собака уделалась в грязи от кончика хвоста до кончика носа. Да я и сама вымокла до нитки: кеды набрали воду, капли скатывались с волос, падая за воротник рубашки, джинсы неприятно липли к ногам и заднице.
  Над головой сначала сверкнула молния, потом раздался раскат грома.
  Я чертыхнулась и полезла в карман за ключами, и уже почти открыла входную дверь, как в руке ожил телефон.
  Звонила Элистэ.
  - Мара...
  - Приезжай в "Калифорнию", срочно, - не дала я договорить девушке и сбросила вызов. Собирательница приедет. Приедет обязательно. Не будет перезванивать, задавать глупых вопросов. Просто приедет. Обожаю ее... временами.
  Я переступила порог, прислушиваясь, удерживая Крюгера за поводок, и облегченно выдохнула. В отеле стояла тишина. Призрак еще спала. А может уже и нет, но хоть не кричала.
  Я подняла пса на руки и оттащила в ванную на первом этаже, включила душ, попутно набирая номер Кита, включая громкую связь. Надеюсь, мелкие и панк уже проснулись.
  Ждала ответа я непростительно долго, несколько раз перенабирала номер. Пес все это время стоически терпел мои над ним издевательства. Не пискнул даже тогда, когда я заехала ладонью собаке по носу.
  - Шелестова, - наконец-то раздался в динамике голос бугая, - ты извращенка.
  - В смысле? - я даже оторвалась от вытирания Крюгера.
  - Только извращенец может так настойчиво звонить трем молодым, необремененным домашними заботами людям в одиннадцать утра и надеяться на ответ.
  - Твое чувство юмора я по заслугам оценю в другой раз, - проворчала, возвращаясь к собаке. - У вас все хорошо?
  - Было, пока ты не разбудила. Ксенька и Костя еще спят.
  - Отлично. Выйди, пожалуйста, на лестничную площадку и сигареты захвати.
  - Ммм, ролевые игры, - мечтательно вздохнул парень мне в трубку. - А Волков на тебя определенно положительно влияет, - раздался щелчок замка, потом еще одного.
  - Кто и как на меня влияет, мы обсудим позже...
  - А вот командирский тон так никуда и не делся, - "скуксился" панк. Его голос звучал теперь вместе с подъездным эхо. Я живо представила себе, как Кит стоит босиком на коврике, короткие волоски на ногах стоят дыбом, желтый ирокез немного помят после "сна". Кит зевает и хмурится одновременно.
  - Прикури и осторожно посмотри прямо перед собой и немного вверх, - попросила. - Ищи камеру.
  - Да, дорогая, - слова прозвучали сдавленно, почти шепотом.
  Я бы позлорадствовала, но решила, что и это можно будет оставить до следующего раза.
  - Рада, что ты так быстро все понял, родной. Меня кто-то заснял возле квартиры в ночь, когда убили Ольгу. Надежды, конечно, мало, но, может, камера все еще там.
  - Конечно, милая, - преувеличенно радостно отозвался парень.
  Я закончила вытирать Крюгера, вышла из ванной, налила себе кофе. Кит молчал. Я слышала его шаги в коридоре, шорох, гром за окном, видела, как капли разбиваются о подоконник, брызгая в стороны, словно желая сбежать.
  - Знаешь, а ведь ты права, - панк праздновал победу.
  Снова раздались шорохи, потом звук закрываемых замков. Умница Кит, просто умница. Уверена, что он все сделал правильно.
  - Какие дальше будут указания?
  Я задумалась. Камеру вряд ли оставили случайно. Скорее, специально. Я же не заметила ее в первый раз...
  - Покажи близнецам, пусть покопаются, попробуют понять, кто ее туда повесил, если не получится, сорвите к черту. Только, Кит... - позвала я.
  - Да?
  - Времени у вас на все про все плюс сборы не больше двух часов.
  - А мы куда-то собираемся?
  - Конечно, - кивнула бодро, хотя бодрости не было совершенно. Только волнение. - В "Барселону". Я договорилась с Виктором.
  - Ма...
  - Не обсуждается. Здесь пока все в порядке, но... - я поднялась, прошла за стойку, намереваясь долить себе кофе. - Хрень какая-то творится. Меня снимали - это раз, возле отеля ошиваются личности, которым ошиваться здесь совершенно не за чем - это два, убийца, которого ищет Ярослав - нефилим - это три. А еще... меня пытались проклясть.
  - А...
  - Проклятую вещь вскрыл Стас, надеясь, видимо, снять проклятье, и теперь я вообще не понимаю ни что с ним, ни где он, ни сильно ли ему прилетело.
  - Но...
  - А в пятом номере сидит призрак, который по умственному развитию похож на годовалого ребенка. Она не может говорить, она самостоятельно не может даже сидеть, все время заваливается вбок, она кричит и плачет, потому что ей все еще больно... Поэтому мне пришлось снять с девушки браслет и накачать дурью. А теперь я с ужасом жду, что будет, когда несчастная проснется... - я глубоко вдохнула, оборвав себя, стараясь перестать тараторить, закрыла глаза и еще раз вдохнула. - Короче, Кит, не нервируй меня. Собирайтесь и уезжайте в Зелик.
  - А Саныч?
  - К черту будет послан. Сейчас не до него и не до его идиотских правил.
  - Понял тебя, - стал серьезным парень. - Я позвоню, когда мы сядем в машину.
  - Хорошо, - я с облегчением выдохнула. - Спасибо. Я люблю вас.
  - И мы тебя, - расплылся в улыбке Кит и повесил трубку.
  Я тупо смотрела на телефон еще какое-то время, почесывая Крюгера за ухом. Надо дождаться Эли, надеюсь, она скоро приедет.
  Элисте возвестила о своем прибытии спустя минут сорок, возвестила диким визгом тормозных колодок. Собирательница всегда любила быструю езду и не любила тормоза. И это касалось не только вождения.
  За то время, что мы не виделись, Эли подстриглась и сменила цвет волос. Прическа теперь была ассиметричной, под мальчика, искусственная седина на удивление шла девушке.
  Она двигалась быстро, широко шагала и размахивала руками, резкая и порывистая, как всегда.
  - Что там у тебя?
  - Если вкратце, то задница, - улыбнулась, пропуская собирательницу в дом.
  - Очень содержательно, - фыркнула гостья. - Рассказывай.
  - Лучше покажу, - вздохнула я, жестом прося девушку следовать за мной, поднимаясь на второй этаж.
  Призрак все еще спала. Такая же изуродованная и несчастная, как и была с утра. Ее красный туман заполнил собой всю комнату, но сейчас был бледнее, чем тогда, когда я пришла за ней. Ее раны все еще кровоточили. А у меня на руке болтался браслет мертвой.
  - Срань господня, - застыла Эли на пороге, нервно одергивая рукава джинсовой короткой куртки, во все глаза рассматривая убитую.
  Первые несколько мгновений мне казалось, что Элисте придется ущипнуть, чтобы привести в чувство, но уже секунд через десять она сделала осторожный шаг внутрь, подошла вплотную к кровати и склонилась над мертвой.
  - Она...
  - Под японской дурью, - ответила, не дожидаясь самого вопроса, и удостоилась удивленного взгляда. - Она кричала практически без остановки, - пояснила, передергивая плечами, и Эли снова отвернулась к убитой.
  - Сделай мне чаю, - попросила собирательница через несколько минут полной тишины, отходя от кровати. - Без сахара, с мятой.
  Ее взгляд ничего хорошего не обещал, слишком резко ушла оттуда вся обычная бесшабашность.
  Когда я вошла в зал ресторана с подносом и чашками, Эли сидела за дальним столиком и гипнотизировала тонкую струйку дыма от сигареты.
  Я поставила поднос на стол, молча вытащила из пачки длинную "палочку здоровья" и щелкнула зажигалкой.
  - Это еще не все, - дым кошачьей лапой царапнул горло, продрал легкие. Эли предпочитала на редкость крепкий табак.
  - Да я уже поняла. Еще километра за три до отеля понимать начала, - скривилась собирательница, махнув рукой в сторону залитого дождем окна, за которым на ветках деревьев все так же сидели вороны. - Ирз не заставит себя ждать.
  - Пусть, - вздохнула, крутя за ручку пустую чашку. Китайский зеленый с мятой еще не заварился, а портить напиток не хотелось. Я еще раз глубоко затянулась и начала рассказывать Элисте о том, что случилось. В том числе и про Стаса.
  Где-то в середине моего рассказа девушка разлила по чашкам чай. Сигаретный дым, витающий в кафе, странно будоражил, хотя, по идее, должен был успокоить. Я старалась не обращать на это внимания и не думать о том, что наверху меня ждет дурацкое черное платье.
  - Милая, - Эли отставила чуть тронутый чай в сторону, внимательно взглянув на меня, - ты же понимаешь, что случилось с душой.
  - Он нефилим, - отрицательно покачала я головой.
  - Ты в этом уверена?
  - Я видела то, что видела перед смертью убитая, как я могу быть не уверена?
  - А ты уверена, - девушка откинулась на спинку стула, - что то, что видела она - правда?
  - В каком...
  - Измученная, почти сошедшая с ума от боли, болезни, гнилой крови... Сознание так часто играет с нами в игры даже в повседневной жизни, так чего ты ждешь от умирающей девушки?
  - Я видела крылья, Эли. Всего сотую долю секунды, может быть, но видела отчетливо. И эти крылья еще темнее моих, - чай приятно согревал, мята проясняла мысли.
  - Думаю, цвет он обеспечил себе сам. И даже если придурок нефилим, одно не исключает другого. Ты знаешь, что маньяк сделал с душой.
  - Но...
  - Знаешь, Мара, - тверже, жестче проговорила собирательница.
  - Ладно, знаю. Убийца ее извлек, как это делаешь ты. Я просто не понимаю, как это возможно, - отрицательно покачала головой. - И почему он не закончил начатое.
  - Он неопытен в этом деле. Судя по всему, самоучка. Не из наших, официальных. Мы бы заметили. Отвлекся, не успел, в конце концов "рука соскользнула". Так что причин может быть тысяча.
  - Убийца мучает только "ведьм", - нахмурилась, все еще сомневаясь. Точнее, желая сомневаться.
  - А кто говорил, что он нормальный? - посмотрела на меня собирательница, как на несмышленого ребенка.
  - Все равно... Ублюдок не настолько силен, чтобы быть собирателем, судя по все тем же крыльям. Они жалкие, Эли, словно недоразвитые.
  Девушка молча отхлебнула из чашки, не сводя с меня внимательного, слишком проницательного взгляда. Она все еще выглядела юной и прекрасной, только в глазах отражался реальный возраст. Эли была младше на двадцать три года, но, в отличие от меня, с самого рождения жила среди людей. Я все еще не знала, как это расценивать: как везение или, наоборот, неудачу. Элисте не знала тоже.
  - Даже если так. Для того, чтобы вытащить душу из умирающего человека, много сил не требуется. Много сил требуется, чтобы удержать. И вот тут начинается самое интересное: что он с ними делает потом... - собирательница снова замолчала, улыбка едва тронула уголки губ девушки. - Но ты позвала меня не за этим. Ты позвала меня, чтобы я нашла Стаса. И я найду. И останусь в отеле еще как минимум дня на два. Кита с близнецами нет, тебе завтра надо быть на похоронах, и не на кого оставить "Калифорнию".
  - Да.
  - Что до остального, - девушка достала из пачки новую сигарету, неспешно подкурила. - Арт изменился сразу после того, как ты... показала ему другую свою сторону, - неопределенно крутанула она рукой в воздухе. - Стал ниже травы, тише воды. Бухал по-черному, девок почти перестал трахать. Но как он узнал про отель, я не знаю. Похоже на какое-то сумасшествие.
  - Бывшая Волкова тоже сумасшедшая? - усмехнулась я.
  - Может, это заразно, - меланхолично пожала Эли плечами. Что-то царапнуло меня в словах собирательницы, но я не успела ухватить мысль за хвост. Даже не мысль, намек, какое-то ощущение. - К тому же все-таки это она принесла тебе коробку. Коробку с проклятым содержимым.
  Сумасшествие... Сумасшествие, которое заразно... Или одержимость...
  - Твою ж... - скрипнула зубами, сжав кулаки, - Ирз, - прошипела сквозь стиснутые зубы. - Сраный Ирзамир, - я вскочила со стула, метнувшись в холл, где оставила свой телефон.
  - Мара? - крикнула девушка мне в спину, заставив застыть на миг в дверях.
  - Сейчас. Надо позвонить Ярославу.
  Гад будто только моего звонка и ждал, ответил на втором же гудке. Услышав в трубке его низкое "алло", я заметно успокоилась, сосредоточилась.
  - Яр, послушай, я не сказала тебе раньше, потому что не была уверена... В общем, наш нефилим не просто нефилим, а...
  - ...недоделанный собиратель. Знаю уже, - вздохнул Волков. - Саныч просветил сегодня, буквально минут пятнадцать назад матом меня крыть закончил.
  - Почему он крыл тебя матом? - задала я поистине "гениальный" вопрос. Иногда собственная тупость меня поражала.
  - Потому что Саныч дружит с математикой. Он сложил два и два и понял, как именно я узнал про нефилима. Погоди, он и тебе наверняка позвонит.
  - Ну, технически, я не нарушала соглашение, - пробормотала, прислоняясь к стойке. На ту сторону не уходила. А остальное - это мелочи. Поорет и угомонится.
  - Примерно тоже я ему и сказал. Кажется, Санычу это не очень понравилось.
  - Переживет, - кивнула уверенно. - Ярослав, это еще не все.
  - Говори.
  Я набрала в грудь побольше воздуха.
  - Твоя бывшая и му...жик, которого ты отправил сегодня домой - оба были под влиянием Ирза. Может и не Ирза, но одержимы точно.
  - В каком...- начал было Гад.
  - В прямом. Сам подумай, их поведение ведь действительно смахивает на одержимость. Я ничего не знаю о твоей подружке, но знаю Арта... - дождь за окном усилился. - Скажи мне, разве упорство Ники не выглядит подозрительным? Разве ее поведение не слишком?
  В трубке повисла тишина. Я ждала, не торопила Змеева, давая ему возможность все хорошо обдумать. В конце концов, я была бы совсем не против ошибиться.
  - Бля, - выдал емкое и меткое в итоге Яр. - Я ведь действительно что-то такое почувствовал у обоих, когда выпроваживал из отеля. Только списал это безумие на ревность. Чертов урод, надо было его добить в прошлый раз.
  - Добьем в этот, - пообещала, продолжая смотреть в окно. Волков хотел было что-то сказать, но я ему не дала. - А еще я узнала, куда делась та коробка, которую принесла Ника, и что в ней было.
  - И?
  - Проклятье. Настоящее проклятье, Яр, - я знала, что Змеев поймет, куда я клоню. Еще одно подтверждение в пользу теории об одержимости. - И кто-то следил за мной. Есть фото, на котором я возле своей квартиры в день, когда нашли тело Ольги. Скорее всего, это тоже дело руки Ники, но проверить не помешает. Я попросила близнецов.
  - Ты решила, что...
  - Да. Через час они и Кит уедут в "Барселону", - снова перебила я Змеева.
  - И тогда ты успокоишься? - прозвучал то ли вопрос, то ли утверждение.
  - Да. И тогда я успокоюсь. Возможно, попрошу по дороге заехать к теть Розе и захватить ее с собой. Так мне будет еще спокойнее.
  - Что с падальщиками?
  - М-м-м, - задумалась я на несколько секунд, не зная, что рассказать мужчине.
  - Шелес-с-стова...
  - Не шипи. Тут они. Сидят, жрут, - вздохнула, подходя к окну. - Скоро сожрут все и уберутся. Как ты? Чье тело нашли?
  - Я нормально, - задумчиво, отстраненно проговорил Гад. - По телу пока не понятно, - через динамик я слышала какой-то легкий, едва уловимый глухой звук. Это Волков барабанил пальцами по столу. Я так четко видела эту картинку, словно он стоял напротив меня.
  О чем ты думаешь?
  - Знаешь, о чем я думаю? - Яр снова прочитал мои мысли.
  - Скажи мне.
  - О том, зачем все это Ирзу? Понятно, он хочет получить "Калифорнию", близнецов, наказать тебя... Но Ника и этот немощный кретин с поросячьими глазками?.. - стук прекратился, послышался легкий шорох: Волков встал из-за стола. - Зачем?
  - Не знаю.
  - Ты не почувствовала проклятье на коробке, когда Ника только привезла ее?
  - Нет, - нахмурилась я.
  А ведь Гад был прав. Я ничего не ощутила, хотя должна была. Ни легких мурашек, ни едва заметного зуда... Почему? Почему, если проклятье было направлено на меня? Неужели оно такое слабое?
  - А если проклятье такое слабое, - Волков как будто сидел у меня в голове, - что ты его не почувствовала даже, зачем оно вообще понадобилось?
  - Может, оно ненаправленное? - предположила я.
  Иногда ведьмы просят бесов создавать ненаправленные проклятья - чтобы сложнее было отследить, чтобы труднее снять. Особенно, когда не хватает личных деталей. Единственная моя личная деталь - фото. Кривой, косой, зернистый снимок.
  - И все равно...
  - Что?
  - Слишком много мороки, Мара, - попытался объяснить Ярослав. - Овчинка выделки не стоит, понимаешь? Взять под контроль Нику, доходягу из клуба, внушить им желания и мысли, привести мою бывшую к ведьме. И не к любой, а к нужной... Слишком много телодвижений ради ненаправленного, а поэтому слишком слабого проклятья.
  - У меня нет идей, - вздохнула, прислоняясь лбом к холодному оконному стеклу.
  - У меня пока тоже. Но будут.
  Я молчала, разглядывала, пузырящийся в лужах дождь, а в голове, кроме его шума, ничего не было.
  - Мара... - позвал Ярослав.
  - Да?
  - Не ходи завтра на похороны, - он просил. Просто просил почти в отчаянье, зная наперед, каким будет мой ответ.
  - Не могу, - отчего-то прошептала я.
  В трубке снова повисла тишина. Тишина, которую нужно, просто необходимо было заполнить словами. Какими-то очень важными словами. Но ни я, ни Гад так ничего и не сказали.
  На том конце провода, в кабинете парней, что-то скрипнуло. Дверь. Казенная, оббитая дерматином дверь. Только ее петли могут издавать этот мерзкий звук. Потом до меня донеслись голоса. Кажется, Славка и Сухарев.
  - Я перезвоню тебе, - выдохнул Волков почти раздосадовано. - Не делай глупостей. - Хорошо, - кивнула, отходя от окна и нажимая отбой, неуверенная, на что именно ответила "хорошо".
  Эли стояла за конторкой. Смотрела на меня. Пристально смотрела, даже не моргая.
  - Как я вижу, у вас все серьезно, - не вопрос, не утверждение - констатация факта. - Ты ему доверяешь?
  Я не спешила с ответом. Да и по большей части не считала нужным отвечать, не понимая, зачем собирательница вообще задала этот вопрос. Тех, кому я не доверяла, те, кто вызывал у меня хоть малейшее сомнение, никогда не переступали порога отеля.
  - Ясно, - едва дернула уголком губ девушка. - А он знает, кто твой отец?
  Вот этот вопрос был мне более понятен и более уместен в данной конкретной ситуации.
  - В общих чертах, - кивнула. - Имени я не называла.
  - Специально? - девушка сощурилась.
  - Просто как-то... к месту не пришлось. Я давно не видела отца и надеюсь, что не увижу еще столько же.
  - Хм... Надежда - бесполезное чувство, - пожала Эли плечами, - и ты знаешь это не хуже меня.
  - Не тогда, когда она оправдана.
  - В одном случае на миллион? - выгнула бровь Элисте. - Ладно, - она обошла стойку, - я сейчас съезжу за кое-какими вещами и вернусь. Начнем поиски твоей пропащей души, - тряхнула девушка головой, снова превращаясь в "глупенькую, беззаботную" певичку странного жанра. - Кстати, я считаю, что Волков твой прав: лучше тебе не идти на похороны, - сказала она прежде, чем скрылась за дверью.
  Через несколько минут я снова услышала визг шин. Она когда-нибудь точно убьется.
  Улыбка скользнула на губы, а потом взгляд уперся в лестницу.
  Черт!
  Я вздохнула и поплелась наверх, разбираться с платьем и оставшейся кучей одежды. Призрак все еще спала.
  Я закрывала дверцы шкафа, когда на кровати зазвонил мобильник. На улице продолжал накрапывать дождь, небо было хмурым, а Эли еще не вернулась. Зато падальщики наконец-то убрались. По большей части, по крайней мере.
  На экране высветился номер Кита.
  - Да?
  - Мара, - голос Кости звучал самодовольно. Ребенок собой гордился, - камера передает в соседний дом, проверяй почту, там все данные. Мы покопались в том, что она засняла, ничего подозрительного не нашли. Что делать с нашими снимками и вообще с камерой?
  - Ты можешь сказать: их уже видели?
  - Могу ли я? Ты смеешься?
  - Костенька...
  - Нет, не просматривали, - улыбка в голосе мальчишки слышалась теперь еще явственнее.
  - Тогда удаляй, - я потерла кончик носа.
  - Я могу сделать так, что она все время будет фотографировать пустую площадку, надо?
  - Нет, - отрицательно покачала головой. - Не надо. Главное, чтобы ваших снимков там не было. Вы, кстати, где?
  - Внизу, в машине. Собираемся ехать в "Барселону", - голос ребенка сразу поскучнел.
  Я с трудом сдержала вздох.
  - Кость, это ненадолго. Я обещаю. Ты же понимаешь...
  - Понимаю, Мар. Просто мы с Ксюшей действительно могли бы помочь. Ты в порядке? Завтра похороны Ольги, и мы волнуемся, может, не пойдешь?
  - Все хорошо, - улыбнулась я, в сердце что-то кольнуло. Мои маленькие гении, оказывается, уже такие большие. - Не скажу, что меня особо радует данная необходимость, но и не могу сказать, что особо беспокоит. Все хорошо.
  - Точно?
  Послышалось какое-то шуршание.
  - Мара, - брат отдал трубку Ксеньке, ну или она сама забрала, - а может, с тобой Кит сходит?
  - Схожу, - раздался голос панка.
  - Нет, не надо, мои хорошие. Все будет нормально. Я буду молчать и игнорировать родственников Оли.
  На том конце провода воцарилась задумчивая тишина.
  - Упрямая, - буркнула Ксенька. - Мы любим тебя, Мара, и уже скучаем.
  - И я вас, - улыбнулась, - позвоните, как заберете теть Розу и доберетесь до отеля.
  - Позвоним, - пообещал мне нестройный хор голосов, и я нажала отбой.
  Потом достала утюг. Чертово платье надо погладить. Я собиралась сдержать обещание и не ввязываться в бессмысленные споры и препирательства с родней Ольги. А еще собиралась как можно быстрее убраться с поминок. Пусть едят, пьют и зубоскалят в свое удовольствие, но только без меня. Надеюсь, завтра дождя не будет.
  Дождя не было. Было много облаков и небольшой, но настойчивый и надоедливый ветер. Гад в "Калифорнию" не приехал. Позвонил и сказал, что останется ночевать у себя. Голос звучал очень напряженно и рассеянно. Он спросил, как у меня дела, но мне показалось, что спрашивал ради приличия, а не ради того, чтобы действительно услышать ответ. Впрочем, я Волкова не винила.
  Эли в отель вернулась только к пяти, с огромным старым чемоданом в багажнике. Молча доволокла монстра до своей комнаты, бросив по дороге, что он поможет найти Стаса. К тому времени, как вернулась собирательница, очнулась призрак.
  Девушка не издала ни звука, так что радионяня была дебильной идей с самого начала. Мертвая сидела на кровати и смотрела в окно, ни на кого и ни на что не реагируя. Ее красный туман заполнил всю комнату, и мне казалось, что я вижу, как багровые струйки просачиваются в щели пола и оконных рам, будто щупальца Буки.
  Смотреть на это было жутко до дрожи. Так развоплощалась покалеченная душа. По каплям, по крупинкам. Растворялась.
  И если я ничего не сделаю, то уже совсем скоро от девушки ничего не останется.
  Мысль, которая толкала меня в жестокие объятия паники, заставляла смотреть не отрываясь в лицо, искаженное мукой отчаянья.
  Я не представляла, как и чем помочь несчастной.
  Но только пока. Ведь если душа попала в отель, значит помочь ей можно.
  Именно над этим я ломала голову, когда возле маленького здания крематория припарковалась первая машина. Из окна кабинета Анатолия вид на стоянку открывался превосходный.
  - Марочка, мне кажется или вы прячетесь? - спросил владелец похоронного бюро.
  - Хочу избежать возможных конфликтов, - пожала плечами, отворачиваясь от парковки. - Спущусь вниз, когда все соберутся, а пока пусть точат зубы друг о друга. Не хочу в этом участвовать.
  - Если хотите, я могу "пошептать", - с пониманием обратился ко мне колдун, - и они на время забудут о мерзостях и гадостях.
  - За отдельную плату, разумеется? - на улыбку сил не хватило.
  - Что вы! - искренне изумился мужчина. - По старой дружбе исключительно.
  - Спасибо, и не стоит, - отрицательно покачала головой. - Пусть хоть какие-то их эмоции и слова сегодня будут искренними.
  - Хотите посмотреть? - выгнул бровь старый знакомый.
  - Да. Будет полезно.
  - Восхищаюсь вашей стойкостью, Мара, - немного печально улыбнулся собеседник. - Я спущусь вниз, прослежу за последними приготовлениями и встречу... гостей, - Анатолий развернулся на каблуках и скрылся за дверью. Я снова подошла к окну, одергивая рукава болеро.
  Надеюсь, все пройдет без лишней драмы.
  Набрав полную грудь воздуха, я очень медленно выдохнула, стараясь отогнать от себя лишние и неуместные сейчас мысли и эмоции. Особенно злость. Злость на урода, который убил Олю, из-за которого я сейчас стояла здесь, в чертовом черном платье, на неудобных, пусть и низких шпильках, и смотрела на чужих, очень неприятных мне и очень обиженных на меня людей. На того, из-за которого в "Калифорнии" в пятом номере умирала душа другой девушки.
  Твою...
  Среди лиц прибывших мелькнула физиономия Ирза. Он стоял внизу, смотрел на меня и улыбался. Вызывающе, издевательски, насмехаясь. Скотина!
  За спиной снова открылась дверь.
  - Мара, все собрались, - прозвучал голос Анатолия.
  - Вижу. Какого хрена он тут делает?
  - Пришел за данью, - почти заискивая ответил гробовщик. - Вы же знаете, кладбище - нейтральная территория.
  - Знаю, - процедила сквозь зубы, разворачиваясь к выходу.
  Мне надо это просто пережить. Ничего сложного.
  Я вцепилась в перила лестницы так, что побелели костяшки пальцев, ноги налились свинцом, каждый шаг давался будто я увязла в киселе. А в голове пустота. И тишина.
  До меня долетали приглушенные, тихие голоса. Обрывки каких-то фраз, слов, звуков. Родственники Оли слились в какое-то бесформенное черно-белое пятно, словно одно лицо на всех, словно один голос. Странное ощущение.
  Они не стремились со мной заговорить, а если и пытались, то я этого не замечала.
  Я смотрела на тело, завернутое в красную ткань, на печь, на зал в венках, на фото Оли в рамке с черной ленточкой. Она была такой красивой на нем, такой живой. Улыбалась, глаза смеялись, волосы растрепались от ветра.
  Я помню тот день. Мы гуляли с ней по набережной, жевали орешки. Оля хохотала всю дорогу и рассказывала про кафе. И столько в ней было жизни, столько в ней была света. Я грелась в его лучах, в них можно было утонуть, захлебнуться. В них хотелось утонуть и захлебнуться. В легком платье, вьетнамках, девушка была похожа на лето: легкая, румяная, шумная, громкая.
  Господи...
  Я закрыла глаза.
  В зале на миг повисла тишина. Анатолий пригласил брахмана - высокий, статный мужчина в традиционных одеждах, узкое вытянутое лицо. Он так сильно отличался от всех присутствующих. Слишком яркий, слишком громкий, слишком... неуместный. Цветное пятно на фоне темного безжизненного монохрома. Он что-то затянул высоким, тонким голосом, сыпал рис, лил масло, раскладывал хворост. Я не понимала ни слова, я практически ни черта не слышала. Стояла рядом с телом и разглядывала безжизненные черты: бледные губы, закрытые глаза, заострившийся подбородок. Смерть чудовищно уродует. А красный саван только подчеркивал отсутствие жизни.
  Я впилась пальцами в ладони. Глубоко вдохнула запах благовоний в курильницах. Терпкий, сладкий, удушливый. Закружилась голова.
  Стало по-настоящему плохо, затошнило.
  Я закрыла глаза: мне не хотелось видеть Олю такой, сохранять ее в памяти такой. Это ведь просто тело. Там уже ничего нет, внутри него пустота. А девушка была другой. Яркой, теплой, немного рассеянной, немного мечтательной, иногда по-детски наивной и доверчивой, любящей, жертвенной.
  Не знаю, сколько так простояла, не знаю, сколько длилась церемония. Я открыла глаза только тогда, когда со слишком громким лязгом закрылись двери печи. Брахман продолжал петь. Непонятно как рядом со мной оказался Анатолий, подхватил под руку и отвел в сторону, усадил на стул.
  Я не плакала.
  Странно.
  А вот родственники рыдали. Я не понимала, насколько настоящими были их слезы: не было сил оценивать. Не было желания оценивать.
  Я все решу потом.
  Брахман заканчивал петь. Масса с одинаковым лицом и одинаковым голосом начала тянуться к выходу. Их ждал ресторан, поминки.
  - Мара, - Анатолий так и стоял рядом, - вы пойдете?
  - Нет, - отрицательно качнула головой. - Там же все организовано? - я оторвала взгляд от печи, посмотрела на мужчину.
  - Конечно. Мы за всем проследим.
  - Тогда нет. Может, позже.
  Колдун кивнул и вышел, брахман собирал свои вещи, скользя по комнате, как кошка: бесшумно, осторожно, лишь иногда позвякивая браслетами, шелестела его одежда.
  Я все смотрела на закрывшиеся створки печи. Думала. Вспоминала.
  Не плакала.
  - Все будет хорошо, - мужчина положил мне руку на плечо, заставив вздрогнуть.
  - Спасибо, - чуть кивнула.
  - Ты не веришь, - он очень странно улыбнулся. - Не привыкла верить, не умеешь верить.
  - Возможно.
  - Верь мне, - он крепко сжал мое плечо на удивление сильными, пусть и тонкими пальцами. Его рука была похожа на птичью лапу: крючковатая, узловатая.
  Мужчина отпустил меня и вышел. Я осталась на месте. Смотрела вникуда. Думала. Вспоминала.
  Не плакала.
  Через какое-то время вернулся Анатолий, осторожно, чуть ли не с опаской вывел меня из помещения.
  Тело почти догорело. Колдуну надо было позаботиться обо всем остальном. Ресторан находился тут же, в следующем здании, но идти туда мне не хотелось. Я осталась стоять рядом с крематорием. Стрельнула у какого-то работника сигарету, подкурила, задрала голову кверху.
  Черный густой дым все еще вился из трубы крематория, растворяясь в голубом и на удивление безоблачном сегодня небе.
  Прах к праху.
  - Считаешь себя выше нас? - с вызовом, злобно.
  Я нехотя опустила голову. Валентина Николаевна. Валька. Сестра Игоря. Она стояла передо мной, пьяный неровный румянец проступил на щеках. Стройная, сохранившая признаки былой красоты даже под этим чудовищным слоем неумелого макияжа, и злая. Гневно сверкали голубые глаза, губы с полустертой красной помадой кривились то ли в оскале, то ли в неумелой улыбке.
  - Нет.
  - Считаешь. Поэтому стоишь тут, поэтому даже слова нам не сказала. А ведь мы тоже не чужие Оленьке люди!
  - Я знаю, Валя. Я просто не хочу, я...
  - Ты шарлатанка. Ты всех обдурила! И адвокатишка этот твой, пронырливый чистоплюй. Вся такая чистенькая, хорошенькая, аккуратненькая. Строишь из себя непонятно кого. Самая близкая подруга? Ха! Да у Ольки никогда подруг не было! Никто ее характер сволочной вынести не мог!
  - Прекрати, - дернула головой.
  - Что прекратить? Правду говорить? Да она такая же, как ты, была. Как только Игоря на себе женила, так сразу с нами ему запретила общаться! Со всеми разругала! Дрянь!
  - Валя, - предупреждающе прошипела я.
  Лицо женщины исказилось, глаза сузились, запали щеки. Она словно вся сжалась и скукожилась, сморщилась.
  - Не указывай мне! Это все из-за нее. И Игорь из-за нее погиб. И знаешь, что? Мы все равно оспорим завещание. В этот раз все будет по справедливости!
  Я дышала медленно и глубоко. Эта женщина - всего лишь обиженная баба. Она пьяна, она не соображает, что говорит. Ей плохо, поэтому она шипит змеей и нападает. Она всего лишь человек.
  Дыши, Шелестова.
  - Дело в деньгах? - спросила, склонив голову набок. - Я отдам вам деньги при условии, что больше никогда никого из вас не увижу.
  - Да как ты...
  - Валь, заткнись, а? - попросила совершенно искренне. - Мой "пронырливый чистоплюй" завтра с вами со всеми свяжется, обговорит детали и условия. Получите все, кроме кафе.
  - Но...
  - А теперь просто уйди. Уйди или не получишь вообще ничего. Никто не получит.
  - Сучка! - сплюнула она мне под ноги, но все же развернулась и пошатываясь направилась прочь.
  Я со свистом выпустила из груди воздух. Нет. В ресторан я точно не пойду.
  Я достала из сумки мобильник, набрала Анатолия и побрела в сторону могил.
  - Анатолий, принесите, пожалуйста, на могилу Игоря урну и бутылку водки, можно без закуски.
  Ответа дожидаться не стала, просто сбросила, убрала телефон в сумку.
  Слез по-прежнему не было.
  Странно.
  Урну Анатолий принес примерно минут через сорок, а вот вместо водки было вино, я поблагодарила колдуна, все забрала и дождалась, пока он уйдет. Поставила урну в нишу в новом памятнике.
  - Вы вместе теперь, - улыбнулась, разглядывая выгравированную фотографию, с которой они смотрели на меня. Счастливые, молодые, влюбленные. - И мне отчаянно хочется верить, что это еще не конец. Вы встретитесь в следующей жизни, родите детей, построите дом за городом, как мечтали. Заведете английского бульдога, да, Игорь? - я вытащила пробку из бутылки, проигнорировала бокал, сделала глоток прямо из горла. - Вы будете счастливы, вы будете жить, мечтать. Все будет как надо.
  Еще один глоток вина. Дым из крематория наконец-то перестал виться черной траурной лентой по небу. Стало почему-то легче.
  Я говорила, пока бутылка вина не опустела, пока не поднялся ветер, пока не разъехались "гости". Скорее всего, говорила больше для себя, чем для них. И меня понемногу отпускало. Легче не стало, но стало спокойнее, я даже улыбалась, вспоминая, как мы с Олей гуляли тем вечером по набережной, улыбалась, представляя, какими будут их следующие жизни.
  Слез все еще не было. А горечь, сдавливающая горло, была. Я чувствовала, что нахожусь на грани. Где-то ровно посередине над пропастью из истерики и ярости.
  Постепенно начало темнеть, зажглись фонари над дорожками, но сумерки до конца еще не опустились. Тоже на грани.
  - Шелестова, а я полагал, что по роду своей деятельности ты должна понимать, что это, - Ирз окинул рукой могилы, - пустая трата времени и сил.
  Он стоял за оградкой, напыщенный и холеный. Бесячий до одури.
  - Именно поэтому ты приходишь сюда пожрать? - не удержалась я, поднимаясь.
  В "Калифорнии" ждут Эли и душа. Пора домой.
  - Фу, как грубо, Шелестова, - бес предусмотрительно посторонился, пропуская меня вперед.
  - Ирз, за каким чертом ты приперся? Ты мало получил от Волкова в прошлый раз?
  - Ну его здесь сейчас нет, - растянул придурок губы в своей коронной мерзкой улыбке.
  - Здесь есть я, и я страшнее, ты знаешь, - мой голос звучал на удивление спокойно, хотя мне очень хотелось придушить урода. - Зачем ты подослал ко мне Артура и бывшую Волкова?
  - Ну я не мог не воспользоваться таким шансом и не подразнить тебя. Ты спряталась от меня, Мара, защитила отель. Вот только от людей защиту не поставить, не правда ли?
  Я развернулась так резко, что бес не успел среагировать, схватила его за горло, больше не сдерживая силу. С треском порвалось платье, выпуская наружу крылья. Ногти впились в плоть гаденыша.
  - Подразнил? А теперь смотри мне в глаза, Ирзамир, смотри и узри! Смотри на свою смерть, Ирзамир! - я почти отключилась от происходящего, как делала всегда. А бес смотрел, смотрел внимательно, очень внимательно, а потом начал трястись мелкой дрожью. Человеческая маска потрескалась, порвалась, начала падать лоскутами с лица и шеи, облазить. Он сначала заскулил, как щенок, почти так же, как Ливанов. Потом завыл.
  Я крепче сжала руку.
  Сила лилась потоком. Чистым, сладким, огромным. Так хотелось его убить, вырвать хребет, сломать каждую кость в теле. Как же хотелось его убить!
  Но дальше, за поворотом, я слышала голоса. Женские голоса, и они быстро приближались. Ирзамир вопил, глядя на меня остекленевшими глазами. Я с трудом заставила себя разжать пальцы.
  Бес свалился под деревом, закрыл то, что осталось от маски, руками. Его все еще била дрожь, и он все еще выл. А меня буквально захлестывала ярость. Огненная, необузданная. Я с трудом убрала крылья, встала так, чтобы загородить беса собой.
  Мимо прошли две женщины. Прошли торопливо, переглядываясь, тихо что-то обсуждая. Я дождалась, пока их шаги стихнут, выпрямилась и со всей силы пнула беса в живот.
  - От твоего убийства меня останавливает только Совет. Если бы мы не были на нейтральной территории, ты был бы уже мертв.
  - Этого не случится! - крикнул бес. - Того, что ты показала мне, не будет никогда!
  - Гори в аду, Ирз, - я отвернулась, достала телефон, чтобы вызвать такси.
  - Ты скоро сама нарушишь правила, Мара! Сама! И "Калифорния", и близнецы достанутся мне! Мне!
  Я обернулась, махнула рукой, и тупого ублюдка впечатало в дерево. Он подавился следующим злобным криком. Надеюсь, откусил свой поганый язык.
  Но его последние слова так и звучали у меня в голове все то время, пока я ехала домой.
  - Да ты пьяна, мать, - встретила меня на пороге Элисте. - Ну хоть не в истерике. Плакала?
  - Нет, - отрицательно покачала головой.
  - Это хорошо. Плохо, что ты пьяна.
  - Не так уж я и пьяна, - я протиснулась мимо собирательницы и упала в кресло, сбрасывая с ног жуткие лодочки. Крюгер вертелся вокруг, тыкаясь мокрым носом куда попало, норовя забраться на колени с требованием ласки.
  - Может и не так, но все равно... - Эли встала напротив, скрестила руки на груди, пристально меня разглядывая. Видимо, оценивала масштаб катастрофы. - Ладно, это дело поправимое. - Девушка говорила слишком быстро и торопливо. То есть нет, конечно. Эли говорила как обычно, но сейчас мой вымотанный мозг за ней не поспевал.
  - Кстати, звонил твой змееныш. Господь, голос у него... Я чуть от экстаза не умерла, - она потянула меня за руку. - Вставай. Будем тебя в чувства приводить.
  - Не хочу, - я приподнялась на несколько сантиметров и снова плюхнулась в кресло. Вино действовать начало только в такси. - Я здесь останусь. На ночь. - Я откинула голову на спинку и закрыла глаза.
  Кресло было большим, мягким, удобным. Шевелиться совершенно не хотелось, а вот спать - очень.
  - Шелестова, - не унималась собирательница, - поднимай свою тощую задницу и пошли со мной! - она дернула меня еще раз. - Не заставляй применять к тебе силу.
  - Не пугай ежа голой жопой, - вяло отмахнулась от девушки.
  
  
  Глава 18
  
  Ярослав Волков
  
  - Шелестова, какого хрена у тебя телефон отключен? - я толкнул дверь в зал ресторана и на несколько секунд замер на пороге.
  Мара полулежала за ближайшим столиком, напротив нее, подперев кулачком подбородок, сидела какая-то девушка. Живая, для разнообразия, но явно не человек. Девушка помахала мне рукой, Шелестова только пробормотала что-то невнятное.
  - Привет, обладатель самого-сексуального-голоса-в-мире. Я - Эли, а ты, должно быть, Волков?
  - Привет, - я рассматривал гостью все то время, пока шел от дверей к столику. Перевел взгляд на Мару, она лишь вяло улыбнулась. Хозяйка отеля была пьяна. Колючка окончательно сползла со стула и уронила голову на сложенные на столе руки, чуть не столкнув кофейник и закрытую бутылку виски.
  Сочетание напитков, мягко скажем, вызывало вопросы.
  - Ты собралась ее напоить окончательно или заставить протрезветь?
  - Ты вошел как раз в тот момент, когда я решала этот вопрос, - девушка вздохнула. - Я склонялась к первому варианту, у нас проблемы, Хьюстон.
  Я вгляделся в лицо Мары. Колючка была измотана, выглядела почти болезненно бледной.
  - Эти проблемы вполне могут подождать до утра, - я наклонился, поднял хозяйку "Калифорнии" на руки. - Я уложу ее и вернусь. Виски можешь убрать.
  - Благими намерениями, - скривилась Элисте недовольно. - Ты портишь единственный шанс сделать все безболезненно.
  - Разберемся, - бросил через плечо, выходя в холл.
  Мара зашевелилась, когда мы уже были в ее комнате, открыла глаза.
  - Привет, - прохрипела Шелестова. - Я надрала задницу Ирзу.
  - Убила? - вздернул брови, укладывая колючку на кровать.
  - Если бы... - вяло махнула она рукой. - Пар спустила.
  - Хорошо. Ты почему трубку не брала?
  Девушка нахмурилась, пытаясь, очевидно, понять, о чем я. Судя по всему, понять не получалось.
  - Ладно, отложим до завтра. Но ты заставила меня поволноваться, - я снял с Шелестовой платье, укрыл одеялом.
  - Стой, - она притянула меня к себе, схватив за футболку, когда я уже выпрямлялся, попыталась поцеловать, но промахнулась и лишь скользнула губами по щеке, вызвав улыбку. - Не получилось, - разочарованно вздохнула Мара.
  Я надавил на плечи, укладывая колючку назад, снова укрыл и легко поцеловал.
  - Все у тебя получилось. Спи.
  - А ты? - ее глаза слипались, слова звучали невнятно и по-детски обижено. Пьяная Шелестова, оказывается, - зрелище невероятно забавное. Даже милое. "Милое"... Дурацкое, нелепое слово, но другого подобрать не получалось.
  - А я скоро приду, - пообещал, ставя на тумбочку бутылку воды, прихваченную из холла. Я погасил ночник, включил в ванной свет, оставив дверь немного приоткрытой. Кто его знает, как Мара переносит опьянение.
  По дороге в ресторан я заглянул в пятый номер. Девушка сидела на кровати и признаков жизни не подавала. Не повернула головы, не вздрогнула, не произнесла ни звука. Она смотрела в окно, но я подозревал, что не видела того, что находилось за ним. Мертвая вообще едва ли была способна видеть.
  Красный туман заполнил собой всю комнату. Что-то нездоровое было в его клубах, болезненное и очень неправильное. Он собирался в комки под потолком, стелился по полу и словно ползал по стенам, как ползают тени в самый темный час ночи.
  Ну хоть не кричит.
  Элисте я нашел на том самом месте, на котором оставил. Девушка даже позы не изменила. Только топорщились в стороны короткие седые пряди, словно наэлектризованные.
  - Я весь внимание, - сказал, опускаясь на стул.
  Собирательница глубоко вздохнула, разлила кофе.
  - Я нашла Стаса, и Маре придется развоплотить душу.
  Я не донес чашку до рта, аккуратно вернул ее на место, откинулся на спинку стула.
  - Отлично. Давай подробности.
  - Ну ты же видел девушку наверху, - пожала Элисте плечами. - Ее надо развоплотить. Чем дольше призрак остается в таком состоянии, тем дольше мучается.
  Я сжал переносицу, все-таки сделал глоток кофе, тут же чуть не выплюнув его обратно.
  - Ну да, - пожала Элисте плечами, - кофе я готовлю премерзкий.
  - В таком случае, при чем тут Стас?
  - А, - снова дерганое пожатие плеч, - я просто решила сообщить сразу плохую и хорошую новости. Парня я нашла. С ним теперь все в порядке, но учитывая, чем Маре придется заняться, лучше ему пока побыть где-нибудь в другом месте.
  - Почему Маре? Почему не тебе?
  - В смысле? - девушка вздернула вверх аккуратные брови, наморщила лоб.
  - Ну ты же собирательница, ты же забираешь души. Почему бы тебе не развоплотить эту?
  - Ты не в теме, да? - девушка откинулась на спинку стула. - Развоплощать могут только собиратели высшей ступени - очень сильные, невероятно сильные, но таких сейчас нет. И нефилимы - это раз. А два - душа уже в отеле и никто, кроме Мары, не имеет над ней власти. Так обычно это работает.
  - Шелестова откажется, - отрицательно покачал я головой, поднимаясь. Раз с кофе не сложилось, сделаю чай и пожрать чего-нибудь.
  Элисте тоже поднялась и последовала за мной на кухню, продолжая наш с ней диалог.
  - Сразу - конечно нет. Она попсихует, возможно, наорет на меня, даже выгонит, но в конечном итоге все равно сделает то, что должна. Ей не в первой. Мы через это проходили.
  Я открыл дверцу холодильника. Пицца! Отлично.
  - Ты забываешь про вариант, где Мара оставляет призрак в покое и ждет, пока он сам исчезнет.
  - Не-а, - прозвучало в ответ чуть ли не насмешливо, но все равно горько, - не забываю. Судя по тому, что я вижу сейчас, этот процесс, если оставить его на самотек, займет у вашей гостьи около полугода. - Девушка оперлась бедром о разделочный стол. - Шелестова пока не хочет этого признавать... Или не может. Но ей придется и захотеть, и смочь. Совет бдит.
  - При чем тут Совет?
  - По правилам Мара может держать душу не более пяти дней, если она ранена, иначе это нарушение правил. Этика, гуманность и все такое. Это как с раковыми больными на последней стадии, с той лишь разницей, что Совет узаконил "эвтаназию".
  - Что будет, если Шелестова опоздает?
  - Ничего хорошего. Заведут дело, сместят с должности, затаскают по разным инстанциям. И не будем забывать, что Кит максимум через неделю должен вернуться в "Калифорнию".
  - Почему? - насторожился я, поворачиваясь лицом к Элисте, зажимая подмышкой колбасу, держа в руках майонез, помидор и сыр.
  - Отель, - развела собеседница в стороны руками.
  Я всматривался в лицо девушки и пытался понять, специально или нечаянно она сказала только про панка, но не про Ксюшу с Костей. И если специально, то почему?
  - Ясно. Что-то надо для развоплощения?
  - Только Мара и душа. Она ведь не записала ее в книгу, - я кивнул, хотя собирательница не спрашивала, скорее утверждала, и вернулся к холодильнику за кетчупом и солеными огурцами, - и этот факт несколько упрощает дело. Меньше привязок к "Калифорнии" придется рвать. Меньше силы и меньше боли.
  - Куда ни кинь, везде клин, - я вонзил нож в хлеб. - Ты сказала, что Маре не впервой. Когда она последний раз развоплощала душу?
  - Лет пять назад. А потом недельная истерика. Поэтому я хотела напоить Шелестову. Но может, в этот раз будет проще.
  Я скептически поджал губы. Элисте вздохнула.
  - В общем, я оставляю тебя и твои бутерброды наслаждаться друг другом, а сама - спать. Завтра будет ужасный день. Покойной ночи.
  - И тебе, - кивнул, провожая девушку взглядом. Она шла быстро и легко, но, несмотря на это, походка казалась тяжелой и уставшей.
  "Тяжелый день"... Да что ты знаешь?
  Эти два дня были бесконечными и полными какого-то почти сюрреалистичного бреда. Саныч орал и плевался огнем, Сухарев орал и плевался дерьмом, я орал и плевался ядом. Блеск. Три взвинченных, не спавших и не жравших мужика, запертых в одной тесной комнатке, через полчаса, оказывается, способны перегрызть друг другу глотки и потерять всякий человеческий вид. Я действительно готов был убить обоих.
  Близнецы прислали файлы, они нашли связующее звено. Бухгалтер. Фрилансер. Он отчасти подходил под профиль, за исключением того факта, что не вписывался в теорию с семинарией, шизофренией и не обладал достаточным количеством средств, чтобы спонсировать свое маленькое, убогое "хобби".
  Я был не против его проверить. Очень даже за, но и не мог совсем закрыть глаза на характеристику, а поэтому не мог поддержать подполковника в его желании и дальше вести дело. Даже частичное - это все равно совпадение. И если бухгалтер окажется убийцей, ребята с ним не справятся. Сухарь, конечно, с моей точкой зрения был не согласен.
  И еще были трупы. Три. Новых.
  Первый, без всякого сомнения, дело рук ублюдка. Те же порезы, те же раны, те же следы.
  Второй оставлял вопросы. Судя по нему, урод смастерил себе новый инструмент. Кроме переломов, никаких внешних признаков пыток заметно еще не было, но вот внутри...
  Сашка блевал, когда услышал.
  Девушку раздавили. Все внутренние органы: сердце, почки, легкие были раздавлены. Но на теле не нашли ни следов связывания, ни следов от наручников... К тому же ей единственной изуродовали лицо. Зачем? Вопрос. Обычно в случаях, когда убийца травмирует лицо жертвы, это что-то личное. На нашего придурка не похоже, а значит, требует дополнительных проверок. Плюс ко всему два тела за такой короткий срок - очень хреновый расклад. Маньяк торопится, прогрессирует слишком быстро. Почти ненормально быстро. И тут снова вопрос - почему? Теряет терпение? Как вариант, но что-то слабо верится. Он дотошен и скрупулезен, соблюдает ритуал. Так что не так? Почему все изменилось?
  Ответа, хоть мало-мальски меня удовлетворяющего, не было. Санычу, конечно, я рассказал все как есть. А вот в разговоре с подполковником и ребятами пока предпочел отделаться общими фразами. Близнецов попросил продолжить поиски, хотя надежды на то, что они найдут еще что-то, было мало.
  И наконец труп, который вызвал столько вопросов у ребят из отдела, из-за которого я проторчал в Москве двое суток и смог вернуться только сейчас... Труп, который также был безобразно и безжалостно изуродован, женский труп. Труп Ники. Вот только изуродована она была совершенно по-другому. Забита. Переломы, синяки, ушибы по всему телу. Но на удивление все они были посмертными. Умерла Вероника от яда. Обычного крысиного яда. Констатировать причину смерти труда не составило, а вот все остальное...
  Я был уверен практически полностью, что яд девушка приняла сама. В отделе со мной по этому поводу тоже спорили. И я понимал почему: не было депрессии, не было неудавшихся попыток суицида, не было травмирующих событий. Но и доказательства того, что Нику отравили специально, тоже отсутствовали. А еще я жопой чуял, что яд бывшая выпила сама. Вопрос - зачем?
  Вопрос, на который ответа у меня пока не было.
  Дело становилось чем дальше, тем хуже.
  И Шелестова сегодня весь день не брала трубку. Я издергался, как мамаша ребенка-хулигана. Почти паранойя, но все-таки не совсем. Домой сегодня мчался, словно за мной гнались гончие ада.
  Ткнувшийся в ногу мокрый нос вывел из задумчивости.
  - Что, чудовище, с тобой сегодня не гуляли?
  Пес тут же вскочил на ноги и унесся в коридор, скользя по паркету. Я закинул в рот остатки бомж-пиццы, подхватил кружку с чаем и вымелся на улицу. Собака от радости чуть ли не поскуливала.
  - Извини, друг, - развел я руками в стороны, - всем сейчас непросто. Давай сегодня побыстрее.
  Рыжая морда разразилась радостным лаем.
  Он не отходил далеко от отеля, носился вокруг. Последнее время мы гуляли с ним возле озера, но сегодня было откровенно лень. Я сел на ступеньки, поставил рядом кружку, достал из кармана мобильник, чтобы отправить сообщения Сухарю и Санычу, и вырубил его к чертям. Завтра я официально вне зоны доступа. Все, что от меня зависело, я сделал, дальше дело за парнями. Пусть ищут, пусть Саныч подключает наших, Совет, кого угодно. Но завтра они должны справиться без меня.
  Крюгер отметил все кусты возле крыльца и, вихляя тощей попой, отправился на подъездную дорожку.
  А маньяк не желал выходить у меня из головы. Он ведь не просто так проворачивает все это, у него должен быть план. Но может ли у безумца он быть? План - проявление сознания, воли. У сумасшедших нет ни того, ни другого. Сумасшествие подчиняет себе все. Даже инстинкты.
  Я сделал глоток остывшего чая и снова перевел взгляд на пса. Крюгер что-то жрал.
  - Ты, морда бесстыжая, - меня словно сдуло с места, - дома жрать, что ли, нечего?
  Уже через пару минут я пытался зафиксировать упирающуюся собаку коленями и достать у нее из пасти неведомую фигню, которую она с таким увлечением и энтузиазмом жевала. Сопротивлялся пес отчаянно, словно защищал сахарную кость. Упирался всеми четырьмя лапами в землю, тихо рычал и отчаянно вертел башкой.
  - Я сильнее тебя, - проговорил, схватив пса за нижнюю челюсть, подняв его морду к себе, чтобы проще было достать ту дрянь, которую он жевал. - Хочешь проверить?
  Крюгер сказал мне "вуф" и дернулся тощим телом.
  Меня каждый раз поражало, насколько сильна эта собака, несмотря на кажущиеся хрупкость и изящество поджарого тела. Мышцы у приблудыша были стальные. Пожалуй, при сильном его желании, большом разгоне и правильной мотивации пес вполне мог свалить меня с ног даже не моргнув. Хватка, как оказалось, у призрака тоже была стальная.
  - Ладно, - я выпустил на миг морду засранца, - давай по-хорошему. Отдашь мне то, что в пасти, и я выделю тебе пять печенек.
  Конечно, собака меня полностью проигнорировала. Начала снова вырываться где-то на середине фразы.
  - Запомни, я правда пытался, - проворчал и, выпустив тело, стиснул между коленями башку. На то, чтобы разжать челюсть чудовища, у меня ушло еще какое-то время.
  Воняло из пасти страшно.
  Я засунул пальцы сначала под язык, потом глубже, в глотку, ухватился за что-то скользкое и пакостное, вытащил наружу, отпуская из захвата рыжего.
  Крюгер обиженно сказал мне "вуф", облизывая языком нос.
  - Ну извини, сам виноват.
  "Вуф-вуф-вуф".
  У них это в генах: делать печальные глаза и строить скорбную рожу. Нормальный человек, да и не человек, смотреть на это спокойно не может. Кстати, маньяки животных терпеть не могут. Статистический факт.
  Я направился было к мусорному баку, чтобы выкинуть дрянь, которая была у меня в руках, но бросил на нее быстрый взгляд и застыл.
  Да еж твою мать!
  В руке в слюнях Крюгера лежала монетка - пять копеек. Пять старых копеек. Гада даже звать не пришлось, он выпрыгнул сам, шипя и высовывая раздвоенный язык. Мне с трудом удалось удержать паразита на месте.
  Я тряхнул башкой, позвал собаку и отвел в дом, все еще сжимая в руке проклятую монетку, потом вернулся назад. Вот уж действительно мерзкая баба.
  Ника везде поднасрать успела. Даже сдохнуть по-человечески и то не смогла.
  Я был зол. Просто в ярости. И мне потребовалось несколько долгих минут и длинных вдохов и выдохов, чтобы немного успокоиться.
  Гад нашел все относительно быстро, не прошло и получаса. Ноги промокли моментально из-за выпавшей росы, я умудрился порезать ладонь о траву и посадить батарейку на телефоне, но все-таки собрал все.
  Тринадцать старых пятикопеечных монет. От них воняло. Не просто безумием, но практически психозом, ненавистью, завистью.
  Я остановился, еще раз внимательно огляделся, пытаясь понять, все ли собрал, и прикрыл глаза. Гаду много времени и в этот раз не потребовалось, он заглотил наведенную дрянь одним махом, почти с той же легкостью, с какой пятиметровый питон проглатывает мелкую мышь.
  Губы сами собой растянулись в улыбке.
  Я повернулся к дороге и направился к мусорному баку, чтобы все-таки избавиться от пустой теперь находки, потом вернулся в дом, проверил замки и быстро принял душ.
  Мара спала посередине кровати, раскрывшись и раскинув руки-ноги. Моя улыбка стала шире. Я поднял одеяло с пола, осторожно подвинул хозяйку отеля, лег рядом и укрыл нас одеялом, все еще улыбаясь.
  Кажется, я знаю, как прижать Георгия, точнее Ирзамира.
  Идиот.
  Как и ожидалось, новости о развоплощении души Мара встретила в штыки. Истерики не было. Было твердое и холодное, как льды Антарктики, ?я не хочу об этом слышать?. Бесцветное и пустое.
  - Шелестова, ты потеряешь ?Калифорнию?, - не оставляла попыток Элисте.
  - Я что-нибудь придумаю.
  - У тебя нет времени на ?придумаю?. Смирись, возьми себя в руки и сделай то, что должна.
  Мара стояла за барной стойкой. Эли - с другой стороны, напротив. Хозяйка отеля делала вид, что варит кофе. Возможно, она действительно поначалу пыталась что-то сварить, но минуты через две совершенно забыла об этом и сейчас бессмысленно вертела в руках кружку.
  Я пока молча наблюдал за происходящим от двери.
  - Не говори мне о том, что я должна или не должна, - огрызнулась Мара, со стуком поставив чашку. - Я сама решу кому и как отдавать долги, - на ее шее и висках вздулись вены, капелька пота скатилась по ключице.
  - Ой, давай без этого, - оперлась собирательница руками о стойку, наклоняясь к девушке. - Ты прошла через развоплощение один раз, пройдешь и во второй.
  - Иди к дьяволу, Громова, и начальство туда же прихвати, заодно с Советом и их правилами. Задолбало.
  Элисте еще немного подалась вперед.
  - Задолбало? А представляешь, как задолбало душу наверху? Ты представляешь, что она сейчас испытывает? Но ты настолько эгоистична и себялюбива, что думаешь только о себе. И близнецов держишь по этой же причине...
  Мара резко подняла голову, сощурив потемневшие от злости глаза.
  - Не впутывай их в это. Они не имеют никакого отношения к...
  - Эгоистичная трусиха ты, Шелестова. На кой хрен, ты стала хозяйкой ?Калифорнии?, если не готова к последствиям? Поиграть решила? Дрянные привычки вспомнить?
  Мара вцепилась в стойку.
  Я нахмурился. Элисте давила слишком сильно. Неоправданно сильно. Мара готова была взорваться в любую секунду или наоборот... Наоборот было бы хуже. С гневом проще справиться. С ?наоборот? могут быть варианты.
  - Так может, сама этим займешься? Это же так просто! Когда ты последний раз развоплощала, Эли? Никогда! Поэтому не говори мне, что...
  - Ты сделаешь это, - хлопнула собирательница ладонью по стойке. Крюгер, сидевший рядом со мной, прижал уши к голове и жалобно тявкнул. - Не сломаешься.
  Повисла тишина. Мара смотрела на Элисте несколько долгих мгновений, по лицу невозможно было ничего понять.
  Черт, все-таки передавила.
  Шелестова опустила голову, глубоко вдохнула.
  - А если сломаюсь? - проговорила девушка едва слышно.
  Собирательница отвернулась.
  - Тебе придется это сделать, - прозвучало так же тихо.
  Громова развернулась и вышла из ресторана, старательно избегая моего взгляда, сжимая руки в кулаки. Плохой полицейский - хороший полицейский. Видимо, сегодня мне отведена вторая роль.
  Я засунул руку в карман, проверяя на месте ли ключи, достал их и направился к стойке.
  - Пойдем, - я взял Мару за руку и потянул за собой, выключив по пути кофемашину, которая уже как минут пятнадцать просто кипятила воду.
  - Яр...
  - Пошли, позавтракаем где-нибудь.
  - Но...
  - Пошли.
  Мы миновали холл, вышли на улицу. Рука Шелестовой в моей ладони была холодной, напряженной, слегка подрагивала.
  В домашних штанах, майке и кедах она выглядела растерянной и уставшей, но шла за мной практически не сопротивляясь. Смирение - отвратительная хрень, в нем нет ничего благородного и высокого. Никогда не было. Это чувство всегда вызывало во мне отвращение, непонимание и злость. Но сейчас оно играло мне на руку.
  Я посадил девушку в машину, запустил увязавшегося за нами Крюгера на заднее сидение, сел сам и завел мотор.
  Мара даже на пса внимания не обращала. Смотрела прямо перед собой, потом просто закрыла глаза, откинувшись на спинку сидения. Я собирался с мыслями и планами. Молчание тоже вещь полезная, оно дает передышку, иногда - ощущение невесомости, иногда - ответы, которые, казалось бы, не найти никогда.
  Я остановился на первой попавшейся заправке, взял два кофе, два хот-дога и сосиску для рыжего монстра, притаившегося сзади.
  Ехать в Москву желания не было. Свернул на ближайшем же повороте с указателем на какую-то деревню, немного сбавил скорость, проклиная ямы и разбитую дорогу.
  Не знаю, сколько мы петляли по узким улочкам, но в конечном итоге я припарковался на окраине и заглушил мотор.
  Шелестова молчала. Но снова покорно вышла из машины, когда я отрыл дверцу, Крюгер выскочил без дополнительных намеков. Вылетел из салона и, лая на всю округу, понесся к реке.
  Мы остановились на небольшом пригорке, внизу текла речка-говнотечка, на дальнем берегу которой примостилась церквушка. Золотой купол почти светился в лучах солнца, тянулся к нему, впитывал свет. Слева от нас, в камышах, пила воду местная Буренка, отмахиваясь хвостом от мошкары. Пахло травой, какими-то цветами, пыльной дорогой, цветущей водой.
  Я усадил Мару на капот, протянул хот-дог и кофе.
  - Яр, я не хочу...
  - Давай просто позавтракаем, - перебил я девушку. - Смотри, как сегодня хорошо, тепло. - Я задрал голову к небу. - Вон то облако похоже на Умку, закрывшего нос и глаза лапой.
  - Они все похоже на Умку - белые и большие.
  - Неправда, - я откусил от хот-дога, сделал глоток холодного кофе. - Вон то, - ткнул пальцем на следующее, - похоже на чашку, а слева воздушный шар.
  Колючка тоже сделала глоток кофе.
  - Ты ничего не понимаешь в облаках и ничего не понимаешь в завтраках.
  - А вот Крюгер мой завтрак оценил.
  - Он собака, - пожала плечами Шелестова. - Кто кормит, тот и хороший.
  - Эй, друг, нас с тобой тут, кажется, несправедливо обижают, - прокричал я, наблюдая за тем, как отважный парень убегает от Буренки, выбирающейся из кустов.
  - Ага, - дернула уголком губ Мара и откусила от своего хот-дога, - вас обидишь, особенно тебя.
  - Никак не могу понять: то ли ты меня снова обидела, то ли похвалила.
  - Все зависит от степени твоей самоуверенности.
  - Тогда комплимент.
  - Почему меня это не удивляет?
  - Жуй свой хот-дог, женщина, - улыбнулся я, все еще рассматривая облака. Крюгер, напуганный коровой, метнулся за машину.
  Мы молчали, пока Мара завтракала. Я краем глаза наблюдал за тем, как постепенно уходит из ее тела напряжение: расслабляются плечи, спина, шея.
  Мара снова заговорила лишь тогда, когда кофе в ее стаканчике почти закончился, а я пересчитал всю листву на ближайшем дереве.
  - Яр, спасибо тебе за завтрак и все такое, но...
  - Я не буду заставлять тебя принимать решение, - перебил я девушку, подавая руку. Она осторожно слезла с капота. - Не буду разговаривать на эту тему. Как ты сегодня сказала, ты все решишь сама. Пойдем прогуляемся.
  Девушка кивнула, и мы направились вдоль речушки.
  Запах цветущей воды стал сильнее, солнце зашло за небольшое облако и подул легкий ветерок. Где-то надрывался петух и лаяли собаки. Наш храбрый пес носился туда-сюда, то обгоняя нас, то возвращаясь.
  - Ты никогда не хотел вернуться? - спросила Мара, кивая в сторону церкви.
  - Стать снова священником?
  - Да.
  - Только в первое время. Первые несколько месяцев. Тогда мне казалось, что ответ и решение - в стенах храма, у Него. Я ошибался. Он не дает ответов. По крайней мере не так, как многие этого ждут. Знаешь, как бывает: мы не думаем о Боге пока все хорошо, но стоит чему-то случиться, начинаем вспоминать молитвы и ходить в храмы, обращаясь к тому, в кого даже не верим. Попахивает лицемерием. Многие относятся к Богу как к волшебной палочке: уповают на чудо. Я тоже не стал исключением.
  - Что ты имеешь ввиду? - Мара подняла ко мне задумчивое лицо.
  - Я стал священником только потому, что решил, что устал воевать и решил прийти к миру. Но невозможно прийти к миру через веру, когда в тебе самом нет ни того, ни другого. Это я тоже понял потом. У меня были хорошие учителя и до, и после. Почему ты спрашиваешь?
  - Потому что когда-то я сделала выбор, - усмехнулась колючка, - и иногда все еще гадаю, правильный ли он.
  - Все нормально. Нам свойственны сомнения - это инстинкты.
  - Ты все упрощаешь.
  - Нет. Даже наши чувства рождены инстинктами. Посмотри на Крюгера: базовые эмоции у нас одинаковые - страх, радость, грусть.
  Мара кивнула, опустилась на траву, подтянув колени к подбородку, уставилась на воду. Я сел рядом.
  - Они со мной уже четыре года, - пробормотала хозяйка отеля так тихо, что мне пришлось напрячься, чтобы услышать. - Попали в аварию всей семьей. Дорога была скользкая, шел мокрый снег, водитель встречной фуры не спал двое суток. Ехали к родственникам на праздники. Отец скончался на месте. Мать отделалась переломами, ушибами, сотрясением, - Мара сорвала травинку, принялась сосредоточенно крутить между пальцами. - Костю выкинуло через лобовое стекло. Ксюшу зажало кресло отца, на ней места живого не было. Все переломано, вся в крови, даже пальцы на ногах. У Кости было изрезано все лицо и руки, черепно-мозговая травма. Когда они появились у меня, маленький гений путал слова: лапа, вместо лампа, овод вместо вода. Случались приступы гнева. Он мог наорать на меня. Кричал: "утлая сумка", вместо "тупая сука". Как-то утром не смог открыть дверь - пальцы еще плохо слушались - и разозлился. Очень сильно. Я прибежала на крики перепуганной Ксеньки. Он колотил стену, но так как был призраком, ничего не получалось. Припадок только усиливался. Я пять часов просидела с ними, пока Кит держал ребенка за руки и за ноги, читала Поттера. Так появилась традиция чтения по вечерам. А еще я с тех пор ненавижу маленького очкастого волшебника.
  Мара отшвырнула от себя травинку, обняла колени крепче.
  - А потом пришел Ирз. Без приглашения, как он обычно делает. Еле успела. Я проснулась от духоты, словно меня душило что-то. Встала, чтобы открыть окно, и почувствовала запах одеколона. Мерзкий, резкий. Спустилась вниз, потом к близнецам. Ирзамир сидел на подоконнике, болтал ногами в воздухе и уговаривал детей отдать ему души. Обещал, что вернет отца, вылечит мать. Много чего обещал, красиво пел. Кусок дерьма!
  - Ты знала его до этого?
  Девушка поколебалась прежде, чем ответить.
  - Видела, слышала, но не пересекалась. Он - мелкая тварь, блоха, шестерка. Прогнать его было просто. Тем более когда он понял, кто мой отец.
  - Почему Совет не вмешался?
  - А по какой причине они должны были вмешаться? Ирз всего лишь выполнял свою работу. Бесы и демоны постоянно соблазняют души, в этом нет ничего противозаконного. Баланс...
  - ...и бла-бла-бла, - закончил я вместо Шелестовой.
  - Да.
  - Только, - я нахмурился, прокрутил все мысленно еще раз, и снова ничего не понял, - разве можно соблазнить мертвую душу?
  - Можно, пока она здесь. Можно заставить убить человека, напугать его, замучить. Ты не представляешь, как много может душа. Но, - Шелестова повернула ко мне голову, помолчала несколько секунд, - близнецы не мертвые. Они не умерли. В той аварии погиб только один человек. А Ксенька и Костя сейчас в том центре, под капельницами и аппаратами ИВЛ. В коме. И я уже два раза делала так, что их мать принимала решение не отключать аппараты.
  - Мара...
  - Я не отключаю аппараты, потому что они этого хотят, - она скривилась, уткнулась лбом в колени, пряча от меня лицо. - По крайней мере, поначалу так было, а сейчас... Это всего лишь тупая отговорка. Эли права, называя меня эгоисткой. Я не знаю, что держит детей в отеле. И не очень-то стараюсь узнать. Я надеюсь, что они в "Калифорнии" просто потому, что рано или поздно должны очнуться...
  - Но... - подтолкнул я ее к продолжению. Мара говорила тихо, и в этом тихом голосе было столько вины, что становилось почти физически больно. Гад внутри не понимал, что происходит. Вкус безумия Шелестовой неуловимо изменился. Стал тонким, тягучим. Меньше перца, больше сладости.
  - Но я в это не верю, - еще тише прошептала девушка. - Давно перестала верить. И мне больно и страшно. Я вру им, Яр, - она подняла голову с колен. - Понимаешь, вру. И себе вру, потому что так проще.
  Я осторожно обнял колючку, притягивая к себе. Ее тело было каменным, застывшим.
  - Ты сказала, что не веришь, - прошептал я в волосы, пахнущие цитрусом. - А надеешься?
  - Да.
  - Хорошо. Правильно, - я коснулся губами все еще сиреневой макушки. - Твоя сила, Мара, твое безумие - в этой надежде, в твоем отеле, в твоей борьбе за постояльцев, в твоем отказе от смирения.
  - Я никогда не была смиренной, - горько улыбнувшись, прошептала она. Я чувствовал эту улыбку. - И я убью за близнецов.
  - Я знаю, - я приподнял лицо Мары за подбородок, заглядывая в пасмурные глаза, коснулся ее губ своими, выпивая горькое сегодня безумие. Скользнул вдоль нижней языком, прижимая крепче к себе, утягивая за собой. Шелестова сжала рукой сзади мои волосы, приоткрыла рот, впуская меня внутрь. Она была все такой же сладкой, жаркой, пьянящей. Она все также сводила меня с ума. Забрать ее себе, присвоить. Безумие. Грех. Но какой прекрасный! Всего лишь поцелуй, а крышу сносило, как от дури высшего сорта. Узкая спина под моими руками казалась невероятно хрупкой, небольшая грудь - безумно возбуждающей, жар тела - сводящим с ума.
  Я сжал упругую задницу, вдавливая Мару крепче в себя, продолжая терзать мягкие губы, чувствуя, как перетекает в меня тьма, как моя перетекает в колючку.
  Я гладил пальцами ее тело, перебирал волосы, и мгновения растягтвались в вечность. Невозможно.
  Я упивался тем, что она отдавала мне. Поцелуй давно превратился в маленькое сражение. Мне нравилось подчинять Шелестову, мне нравилось, что она нападала, атаковала, играла с моим языком, а потом сдавалась, становясь мягкой. Дыхания давно не хватало, реальность смазалась, размытая, не важная, не имеющая сейчас никакого значения, тусклая, как черно-белая фотография. Только запах примятой травы и ее волос. Ее вкус. Только ее пальцы, лихорадочно сжимающие мои плечи.
  Я прикусил ее губу, очертил языком контур, отрывисто поцеловал, переводя дыхание, ловя затуманенный взгляд.
  - Нам... - провел рукой вдоль позвоночника, - надо остановиться.
  - Да, - после недолгой паузы кивнула колючка. - Эксгибиционизм не входит в число моих фетишей, - ее истерзанные мной губы, такие яркие, алые, дрогнули в легкой, немного ошалелой улыбке. Шелестова приподнялась на руках, села, устроившись на моих коленях. Я последовал за ней.
  - У тебя есть фетиши?
  - Больше, чем ты думаешь, - соблазнительно улыбнулась девушка.
  - Расскажешь?
  - Покажу.
  - Шелес-с-с-това.
  Она соскочила с моих колен и, соблазнительно покачивая бедрами, направилась к машине, позвав Крюгера.
  Зас-с-сранка.
  В отель мы возвращались также молча, но Мара больше не закрывалась. Тишина, царившая в салоне, не была больше холодной и отстраненной. Шелестова крепко сжимала мою руку и ровно, глубоко дышала. Она легко вздрогнула, когда мы остановились на подъездной дорожке.
  Я выключил мотор, вытащил ключи. Мара стиснула мои пальцы почти до боли. Ее тьма выплескивалась толчками, в такт ударам судорожно колотящегося сердца, на шее выступила жилка.
  - Я готова, - твердо, уверенно сказала девушка, смотря прямо перед собой.
  - Уверена?
  - Да, - она резко распахнула дверцу и вышла из машины, пошла к дому, не оглядываясь.
  Я догнал Мару у дверей.
  - Мне остаться с тобой?
  - Не знаю, - она тряхнула головой. - Пожалуй, да.
  Когда мы вошли, Эли сидела в холле в кресле и листала журнал. Шелестова сразу же прошла за стойку, достала коробку с ключами. Элисте медленно поднялась на ноги, тихо ступая остановилась у лестницы, перехватив Мару.
  - Ты приняла правильное решение, - девушка обняла хозяйку отеля, погладила по голове.
  - Знаю, - голос Мары звучал напряженно, что-то скрипучее, натужное появилось в нем. Она отстранилась, глубоко вдохнула, поставив ногу на первую ступеньку. Помедлила и начала подниматься.
  - Ты пойдешь с ней? - тихо спросила Громова.
  - Да, - повернул я голову к девушке.
  - Хорошо, - она сжала руками виски. - Ты не представляешь, какой падалью я себя чувствую.
  Я не ответил, развернулся и отправился за Марой. Не потому что не знал, что сказать девушке, наоборот, потому что знал. Эли падалью не была, она была паразитом. И я сильно сомневался, что кто-либо из девушек это понимал. Возможно, Мара чувствовала, но признавать не хотела. Мне вполне хватило того, что я успел увидеть, наблюдая за ними, чтобы сделать выводы. Громова кормилась от хозяйки отеля, практически также, как и я. Вот только, если я жрал безумие, Элисте питалась ее эмоциями. Эмоциями, которые сама не могла испытывать. И сейчас она очень хотела быть вместо меня в пятом номере. Она хотела увидеть смерть, прикоснуться к ней. Потому что, не смотря на то, чем занималась, о смерти собирательница ни хрена не знала. Не понимала. Девушка забыла, что такое смерть. Впрочем, как забыла и про жизнь. Это беда почти всех молодых собирателей - они застревают на грани, как бумажные куклы, и не принадлежа ни одной стороне, закрываются... И начинают судорожно искать и то, и другое, влипая в неприятности. Эли тянулась к жизни сейчас, поэтому была с Марой, в ее отеле, ища здесь чувства, которые разучилась испытывать. Ей надо к психологу, иначе так она долго не протянет.
  Я толкнул дверь пятого номера.
  Мара стояла возле кровати, выпустив на волю крылья цвета маренго, как на работах Гойя, рядом лежала раскрытая ключница. Безумие Шелестовой переливалось вокруг, кроваво-красный туман стелился под потолком.
  Я повернул ручку, прислонился к двери спиной. Лицо Шелестовой по-прежнему ничего не выражало. Она стояла напротив мертвой, смотрела на нее, а я ощущал, как вокруг скапливается сила нефилима. В комнате было душно, воздух превратился в кисель, и в нем мерцали пылинки, как полупрозрачные крылья комара темном янтаре. Время как будто тоже замерло, стрелки часов, висящих у кровати, остановились.
  Мара пробуждалась.
  Заволокло легкой дымкой, как сигаретным дымом, ее глаза, кожа стала бледнее, словно тоньше, дрожали самые кончики пальцев на вытянутых вдоль тела руках, грудная клетка поднималась и опускалась едва заметно, настолько, что казалось, хозяйка "Калифорнии" совсем перестала дышать.
  Гад захлебывался от удовольствия, заглатывая сокрушительную энергию, пробираясь, проталкиваясь наружу сквозь меня, посылая короткие, острые судороги по всему телу. Ненасытная, прожорливая тварь.
  Призрак ни на что не реагировала, продолжая истекать странной призрачной кровью, густой, как кисель или как будущий янтарь.
  Мара протянула руку к коробке. Медленно, бесконечно медленно опустилась на колени перед изувеченной девушкой, положила напротив нее ключ и поймала взгляд призрака.
  - Смотри мне в глаза, - ее голос стал низким, до странного многослойным, словно вместе с девушкой говорил еще кто-то. Словно этот кто-то был заперт в тесной комнате без окон. И в то же время Шелестова говорила мягко, так, если бы уговаривала ребенка. Ее голос сейчас пробирал до печени, доставал до нутра, до самого дна.
  Даже Гад замер, как замирали обычно его жертвы.
  - Смотри. Смотри мне в глаза. Узри...
  Мара говорила негромко, но спрятаться, отрешиться от этого звука не было никакой возможности. Все мысли смело, те робкие остатки звуков, что еще были в комнате, стерло, исчезло все.
  - Узри... - повторила девушка. И я сжал челюсти , а руки в кулаки, впиваясь пальцами в ладони, чтобы не поддаться, чтобы не быть пойманным в этот янтарь.
  - Узри... - совсем тихо. Шепот был такой же многослойный, как и голос в самом начале, казалось, что даже стал еще глубже, больше.
  И мертвая склонила голову. На сантиметр, может даже меньше. Наверняка меньше, но и этого было достаточно. Всего лишь намек на внимание, не более, и слишком яркие сейчас, почти кровавые губы Мары изогнулись в непонятной отрешенно-облегченной улыбке, дрогнули крылья темного перламутра, зрачки стали почти незаметными. Она сделала один-единственный глубокий вдох. Хотя сейчас любой ее вдох показался бы мне глубоким. А цвета карминово-красной дымки стали ярче. Призрак таяла.
  - Ты должна вернуть ключ, - уговаривая, обещая, завораживая шептала хозяйка отеля. - Положить его на место. Узри...
  Надсадное, судорожное горловое шипение и короткий, задыхающийся хрип - со стороны мертвой.
  - Не сопротивляйся. Узри...
  Туманное тело лишь едва вздрогнуло.
  - Ты станешь частью чего-то большего. Ты растворишься... Разобьешься... И из твоих осколков... соткут другие души. Ты станешь частью многих... Гораздо больших, чем была когда-либо сама... Узри... узри...
  Все та же дрожь, все то же легкое подергивание плеч, шипение-шепот и цвета сангинового.
  - Верни ключ. Он понадобится другим. Узри... Не бойся.
  Здоровая рука девушки едва-едва передвинулась, выплеснулась наружу кровь души, как вино из переполненного бокала.
  - Не будет больше боли. Памяти не будет. Страха не будет... Тебя не будет. Узри...
  Обрубки указательного и среднего пальцев коснулись брелока, обволакивая ключ щупальцами тумана. Еще один всплеск крови.
  - Положи его в ключницу. Узри...
  От скопившейся в комнате силы трещала кожа, Гад извивался у ног дождевым червем на крючке, слезились глаза и звенело, дрожало что-то глубоко внутри. Хотелось кричать от страха, дрожать от боли, ругаться от бессилия и безнадежности.
  - Ничего не останется. Верни ключ. Узри...
  Туман полностью поглотил ключ, он стал таким же прозрачным и таким же ужасным, как сама девушка: покореженный, размытый.
  Если до него сейчас дотронуться, он впитается в кожу, в тело, в кровь, обожжет, проткнет и заразит...
  Заразит страхом, безнадегой... смертью.
  - Узри... Верни его на место. И ты исчезнешь. Все исчезнет. Узри...
  Уродливый ключ в уродливой руке завис всего в нескольких сантиметрах над ключницей.
  Тишина казалась всепоглощающей и пустой. Замершей, как в куске льда, как и все здесь и сейчас.
  Еще несколько секунд, и ключ падает в ключницу, просто выскальзывает из руки и бесшумно приземляется на бархатную подложку, Мара тут же захлопывает крышку. Слышится хрип - долгий, протяжный, очень резкий. И брызжет во все стороны красный, рубиновый, пепельно-розовый и пыльно-бордовый. Яркий, удушливый, острый, как жгучий перец. И меня прижимает к двери, не выдерживает стекло в оконной раме и разлетается в стороны со слишком громким, неуместным звоном.
  - Прах к праху, - шепчет своим все таким же странным голосом Шелестова, и новая волна, еще сильнее предыдущей, вминает меня в дерево, будто хочет раздавить в гневе. Я закрываю глаза, потому что нет сил больше держать их открытыми, слишком большое давление, слишком много боли, я почти чувствую, как лопаются сосуды внутри. Гул стоит в ушах и голове. Звенит, трещит, раскалывается и стонет реальность.
  А потом через какое-то время - вечность или больше - ветер утихает, пропадает давление, становится приглушенным гул. Я, с закрытыми глазами и перехватившим дыханием, валюсь на колени, как мешок с дерьмом, упираясь вытянутыми руками в пол. Воздух, проникающий сквозь открытое окно, дерет горло и грудную клетку. Он колючий, но сладкий, как вода в глубоком колодце. Чистый.
  Я открываю глаза, ощущая в уголках кровь, чувствуя кровь на языке, запах крови - в воздухе. Мне надо еще несколько секунд, чтобы встать и осознанно оглядеться.
  Мара тоже на коленях, съежившаяся, полностью скрытая своими крыльями, без движения, с другой стороны кровати. Я бросаюсь к ней, потому что мне кажется, что она не дышит, потому что в голове еще сидят страх, безнадега и смерть, потому что я не вижу из-за темных крыльев даже кончиков пальцев... Опускаюсь рядом, переворачиваю, чувствуя напряженное, сжавшееся, заледеневшее тело, всматриваюсь в лицо.
  Мара плачет. Тихо, беззвучно плачет, закусывая губы до крови, вцепившись в собственные плечи. Плачет. И боль в ее лице убивает меня, выворачивает, рвет. Мара плачет.
  Я прижал девушку к себе, прислоняясь к кровати, все еще глотая колюче-сладкий воздух. Мара обхватила меня руками за талию, уткнулась куда-то в ключицу, спрятав лицо. Она не всхлипывала, не издавала ни звука, просто прижималась ко мне так отчаянно, будто от этого зависела минимум ее жизнь, максимум - существование вселенной, и плакала. Я чувствовал эти слезы, слышал ее вдохи и выдохи, понимал, что мою футболку она скорее всего порвала. Мне показалось, я слышал треск ткани, когда девушка схватилась за меня.
  В отеле было тихо. Непривычно и неправильно тихо. Так тихо, как не было никогда, казалось, даже шелест ветра в кронах сосен не долетал сюда, не смотря на разбитое окно. Я видел ветер, но не слышал его. За окном сгущались сумерки и удлинялись тени, воздух стал прохладнее и чище, наверняка уже выпала роса, а перед домом, вдоль дорожки, начали загораться фонари.
  Через двадцать минут дверь в комнату приоткрылась и вошел Крюгер. Его уши как обычно стояли торчком, глаза выражали все недоумение, на которое только способна собака. Он, цокая когтями по дереву, медленно подошел к нам, лег рядом, положив вытянутую морду на лапы, закрыл глаза.
  Хороший пес, бестолковый немного, но хороший. Где же твой собачий рай, друг? Может быть в Шамбале?
  Еще через двадцать минут измученная, уставшая Мара уснула, так и не убрав свои крылья, свернувшись калачиком у меня в руках. В комнате стало совсем темно, расплылся в небе перевернутой улыбкой чеширского кота месяц. Странное лето в этом году - холодное, темное, мокрое.
  Шелестова проспала недолго, минут сорок. Она сонно заворочалась, подняла голову, огляделась. Взъерошенная, как воробей, со следами горя на лице.
  Я поднялся на ноги, помогая встать и девушке, похлопал по ноге, зовя Крюгера, и мы втроем спустились вниз, на кухню. Хозяйка отеля сжимала мою руку, как потерявшийся ребенок.
  - Мара...
  Элисте стояла за барной стойкой, размешивала ложкой сахар в чашке мятного чая. Глаза выдавали напряжение собирательницы, она явно ждала истерики. Полагаю, от Громовой не укрылись помятый вид колючки, следы слез на щеках, рука, стискивающая мою руку. Она натолкнулась на наши руки, как на стену. Взгляд стал еще более напряженным, чем был до этого, ложка слишком громко звякнула о чашку.
  - Приведи, пожалуйста, Стаса, - голос Мары звучал хрипло, низко. Я понимал, что эти слова она из себя практически вытолкнула.
  - Хорошо, - в конечном итоге кивнула Элисте, хотя готов поклясться, что за миг до этого собиралась спросить совершенно другое.
  Громова задержала взгляд на мне, когда проходила мимо, все еще стараясь понять и принять. Давалось ей это явно нелегко. Эли было жаль. Кривая улыбка меньше, чем на миг скользнула по губам - отель действительно притягивает больные, изувеченные души. И эти души совершенно не обязательно мертвые.
  Вот и я тоже... притянулся.
  Я тряхнул головой, сбрасывая липкий туман бесполезной философии, и все же прошел дальше.
  Мы ели на улице за домом. Паста с сыром из пластиковых тарелок и бутылка вина из горла, Крюгер трескал свои консервы прямо из банки и, казалось, ничуть не возражал. Так себе ужин, если подумать. Пища богов, если подумать еще немного. Мы поели быстро, выкинули все в бак и вернулись в дом.
  Мара поднялась на второй этаж, а спустя несколько минут вернулась с ключницей, поставила ее на место и еще какое-то время рассматривала ключи внутри, думая о чем-то своем. Скорее всего о разбившейся на осколки душе. Потом потянулась к телефону.
  - Кит, возвращайтесь домой завтра, - прохрипела она и сбросила вызов. Умный панк перезванивать не стал, хотя наверняка волновался.
  - Поймай его, Яр, - повернулась Шелестова ко мне. - Поймай и убей, заставь харкать кровью, заставь выть от боли, заставь кататься по полу и скулить.
  - Поймаю.
  Мара смотрела, стоя с поднятым ко мне лицом целую вечность, и мне было неприятно от этого взгляда, от невысказанного вслух вопроса, который повис в воздухе. Она была обижена, растеряна, зла. Ей было плохо и больно. Шелестова мучилась и страдала. А я ощущал себя беспомощным, слишком медленным куском дерьма. Слишком неповоротливым и тупым. Виноватым. Бесконечно виноватым перед ней. Вина - беспощадная, безжалостная сука.
  И все-таки...
  Не смотря на все это, несмотря на то, что произошло, несмотря на чертовы похороны, Ирза, необходимость отправить близнецов из отеля, развоплощение, Элисте Мара не задала вопрос вслух, не сказала ни слова, просто снова вцепилась в мою руку и пошла на крыльцо ждать Стаса и Громову.
  За это я ее и люблю.
  Люблю?
  Я покрутил мысль в голове, посмотрел, попробовал на вкус. Хорошая мысль. Нормальная. Только не вовремя немного, а так... отличная просто мысль.
  Кретин.
  Это ж надо столько времени не замечать очевидного, не понимать. Дурак влюбленный. Психолог, тоже мне... А мысль все равно хорошая.
  Неуместная идиотская улыбка расползлась по губам, растеклась по всему существу, как густая патока, обволокла. Любовь - странное чувство, в нем столько всего намешано: беспокойство, забота, счастье, страх, неуверенность и бесконечная самонадеянность, ответственность, желание, необходимость. Целый клубок, огромный, как Вселенная.
  Я обнял Мару за плечи, прижал к себе, устроив подбородок у нее на макушке, продолжая улыбаться, все еще стараясь понять. Колючка прижалась ко мне так тесно, как только могла, окаменевшее тело немного расслабилось. Ощущение собственной беспомощности сейчас практически убивало. Гад беспокойно ерзал где-то внутри, не в состоянии понять, почему вдруг вкус безумия хозяйки отеля так изменился. Пришлось давать паразиту мысленного пинка.
  А на улице уже начали появляться первые падальщики, привлеченные силой Мары, как черви после дождя. Только те выползают, чтобы дышать, эти - чтобы жрать.
  Эли со Стасом приехали через сорок минут. Стоило пареньку шагнуть за порог отеля, на лице Шелестовой промелькнула тень облегчения. Мальчишка выглядел помятым, но только и всего. Хозяйка "Калифорнии" рассказала мне про то, что проклятье шарахнуло по нему, когда призрак открыл коробку, но видимых следов на новом-старом постояльце не осталось. Может, только выглядел он чуть бледнее, чем тот же Кит, например, и почему-то не носил браслет.
  Громова, очевидно, рассказала Стасу о развоплощении души. Мальчишка выглядел угрюмым и очень серьезным, но дурацких вопросов не задавал, с просьбами не лез. Обнял Мару, практически забрав ее из моих рук, что-то прошептал на ухо и шагнул к стойке. Ключ он достал сам.
  Крюгер вертелся у ног "нового" друга без остановки, пытаясь облизать руки, ноги, лицо одновременно. Он лез везде. Отчаянно виляя хвостом, отчего виляло все его немаленькое тело, подпрыгивал от нечаянной радости.
  - Я сам, Мар, - прогнусавил парень. Он умер в том невыносимом всеми мальчишками возрасте, когда они то поют фальцетом, то скатываются в глубокий, грудной баритон. - А ты спать иди.
  Мара согласно кивнула, проводила взглядом Стаса и ни на шаг не отстающего от него Крюгера.
  - Мар, - позвала Эли, заставив колючку повернуть голову, - мне пора возвращаться в город. У меня работа, - выглядела девушка при этом виноватой. Даже слишком. И... и словно что-то недоговаривающей или боящейся договорить. Ее взгляд замер где-то на уровне горла Шелестовой и выше не поднимался, будто налетев с разбегу на стену. Улыбка была натянутой и грустной, а брови едва заметно хмурились.
  Появилось острое желание спустить собирательницу с лестницы. Желание это удалось подавить только потому, что Громова достаточно быстро взяла себя в руки и выражение лица вернулось к обычному - иронично-беззаботному.
  - Да, конечно, - кивнула колючка, сама в этот раз сбегая из моих рук, чтобы обнять девушку. - Спасибо.
  За что?
  За что ты ее благодаришь? Неужели ты не видишь, не понимаешь, что она практически питается от тебя? Жрет твою боль, подталкивает к ней, наслаждаясь каждым твоим судорожным вдохом и выдохом? Неужели ты не...
  И тут Мара обернулась ко мне, словно уловив что-то, поняв, заглянула мне в глаза.
  ... знаешь...
  "Знаю, - мелькнуло усталое в ее взгляде, и руки крепче стиснули ладони Элисте. - Только ей больше никто не покажет, не объяснит. Некому просто больше. И она сломается окончательно".
  "Иди сюда", - протянул я ладонь к Шелестовой, и она вернулась ко мне в объятия. Элисте вздернула голову и махнула рукой прежде, чем скрыться за дверью. А через две минуты раздалось фырчание мотора.
  Отель снова казался непривычно тихим и пустым. Я подтолкнул Мару по направлению к лестнице, а сам проверил все замки и окна на первом этаже. Когда я зашел в комнату, она уже лежала под одеялом, свернувшись калачиком, и снова тихо плакала. Я обнял девушку так крепко, как только мог, и погасил ночник. Колючка уснула только через час.
  
  Близнецы, Кит и теть Роза вернулись в отель в полдень. Мара еще спала, поэтому честную компанию встречали мы со Стасом. Мелкие обрадовались, увидев парня, Кит сдержанно кивнул, а теть Роза под громкий лай Крюгера от души оттаскала мальчишку за уши, сопровождая это действо неповторимым, богатым украинским словцом. Я еще какое-то время понаблюдал за шебутным семейством, а потом отправился вслед за Китом, наверх.
  - Что случилось? - повернулся ко мне панк, когда дверь в его номер закрылась за мной.
  - Мара развоплотила душу, - вышел я на балкон, закуривая. - И ей плохо.
  - Ну, учитывая все обстоятельства, удивляться не приходится. Мир ей.
  - Мир, - кивнул, соглашаясь. На деревьях, практически на каждой ветке, сидели вороны, за воротами шастали псы преисподней. Мерзкое зрелище. - Элисте говорила, что Шелестова уже делала это, как вы справились тогда?
  - А ты знаешь, кого она развоплотила "тогда"? - вопросом на вопрос ответил панк. Сегодня на нем красовалась футболка с надписью "Розовый сдох". Ирокез радовал ультрамарином.
  - Нет.
  - Черт, - он оперся согнутыми руками о перила балкона, - не люблю я эти разговоры. Терпеть не могу, если уж совсем честно. Да и рассказчик из меня хреновый.
  - Я верю, ты справишься, - фыркнул я. Бугай только губы поджал. Вздохнул.
  - Мара рассказывала, как стала хозяйкой "Калифорнии"?
  - Нет.
  - Господи, чувак, она хоть что-то тебе рассказывала? - почти обреченно спросил парень.
  - Не об этом, - покачал я головой.
  - В общем, когда Мара решила стать нейтральной и не подчиняться ни одной из сторон, в Совете не все было спокойно. Он тогда только формировался, по сути, и никакой власти не имел, да ты и сам помнишь. А среди иных шла настоящая борьба. Каждый нефилим был на вес золота, их делили, как... Не знаю, как наркоши делят два грамма халявной пыли. Чего только не предлагали. В общем, не вовремя Шелестова решила послать всех на хер. А может, наоборот, вовремя. Она заставила их грызть друг другу глотки, а сама свалила в отель. Постоялый двор, прикинь? - Кит невесело хмыкнул.
  - При чем здесь отель и ее желание стать нейтральной?
  - При всем. Прикол в том, что любое живое существо, переступившее порог "Калифорнии", становится нейтральным, если получает от хозяина защиту.
  - Но почему колючка выбрала отель? - нахмурился я.
  - А что еще она могла выбрать? Кладбище и работу гробовщика? Или уйти в лимб? Нейтральных территорий, знаешь ли, никогда не было много.
  - Она могла просто объявить себя нейтральной, - пожал я плечами.
  - И тогда обе стороны продолжали бы давить на Шелестову, пока не добились бы своего. Поверь, обеим сторонам было что предложить, а ангелы порой соблазнять умеют не хуже демонов. К тому же Совет не имел даже четверти той силы, что имеет сейчас, объяви Мара себя нейтральной, и они бы не смогли ее защитить. Да кому я рассказываю?
  - Действительно, кому...
  - В общем, ты в курсе. В один прекрасный день Шелестовой каким-то образом удалось ускользнуть от наблюдателей с обеих сторон, и она пришла в отель. Не то чтобы хозяин был особо рад, но и возражать не стал. Тогда тут жило то ли шесть, то ли пять призраков. Не очень сложных, но, учитывая творящееся вокруг, практически обреченных на первый взгляд.
  - На первый?
  - Ага. Хозяин мужиком был опытным. И не через такое проходил. В общем, Мара осталась. Помогала, чем могла, и незаметно для себя набиралась опыта. Он дал ей амулет через какое-то время, месяц или около того, и Шелестова полностью попала под защиту "Калифорнии".
  Я повернулся к панку всем телом, с силой раздавив в пепельнице бычок.
  - А...
  - Да, мужик, поздравляю. Ты теперь тоже нейтральный.
  - Но...
  - Да плевать, что в тебе сидит. Пока ты это контролируешь, пока не убиваешь на территории отеля, для "Калифорнии" ты нейтральный. Вот только с хозяевами все немного сложнее.
  - Что ты имеешь ввиду?
  - А ты думаешь, почему Мара до сих пор не убила Ирза? Она не может. Как только прикончит придурка, сразу перейдет на ту сторону, где печеньки и стремные дядьки. Мара может грохнуть низшего демона, падальщика или какую-нибудь тварь, которая представляет прямую угрозу ее жизни или жизни постояльцев. В любом другом случае она потеряет "Калифорнию", перестанет быть хозяйкой. Да и вообще, - панк вздохнул, - тут туева туча правил, которым Шелестова должна подчиняться. Это только верхушка айсберга.
  - Свобода тоже налагает обязательства, - пробормотал я.
  - Еще какие, - кивнул бугай. - Но да речь сейчас не об этом. Речь про первую развоплощенную Марой душу. Если коротко, то Маре удалось скрыться и спокойно пожить лишь какое-то время. Но ни бесы, ни ангелы своих попыток не оставляли. И когда не смогли добраться до нее, решили действовать через посредника.
  - Через хозяина?
  - Ага. Он, может, был и неплохим мужиком... Но у каждого ведь есть свои слабости. Бесы первыми нашли ту самую - нужную- болевую точку. Он заключил с ними контракт.
  - Погоди, а как же...
  - Хозяином он быть перестал, само собой. Но сделал все грамотно: нашел себе преемника, сказал Маре, что просто устал и больше не может этим заниматься и так далее и тому подобное и бла-бла-бла. Врал убедительно. По крайней мере достаточно, чтобы Шелестова поверила. Преемника подобрал совсем молодого, ничему толком не научил. Так, показал все по верхам, чтобы выглядело более или менее правдоподобно и продержалось какое-то время.
  - Достаточное, чтобы перетащить Мару?
  - Зришь в корень, чувак, - хмуро согласился Кит. - Само собой, он из отеля не ушел. Остался, сказав, что ему надо понять, что он будет делать дальше. Новый хозяин не возражал, только обрадовался, Мара, конечно, тоже. Так они и жили. Только вот бывший хозяин потихоньку начал промывать Шелестовой мозги. Слово там, слово здесь, намек. Ох, он пел сладко. Только...
  - Шелестова не велась, - закончил я за бугая.
  - Да. Более того, даже начала что-то подозревать. А время тикало, контракт истекал. И бывший хозяин пошел на крайние меры. На глазах у Мары он убил нового хозяина и бросился с ножом на Шелестову.
  - Она его убила?
  - Да. Только это ведь была защита, и девушка все равно осталась нейтральной, контракт - невыполненным. Совет судорожно искал нового хозяина, запечатав часть силы отеля. Мара временно выполняла роль смотрителя.
  - Что-то мне подсказывает, что вот тут и начинается задница.
  - Еще какая. Мудак вернулся в "Калифорнию" призраком.
  - Незакрытый гештальт.
  - Точно, сучий контракт. Придурок начал гадить. Сначала по мелочи, потом по-крупному. Дошло до того, что сволочь передавала души в лапы бесов. Короче, суть ты уловил. Мара не выдержала в один прекрасный день и развоплотила его. Окончательно потеряла отель, перестала быть нейтральной.
  - Демоны забрали ее?
  - Кто ж заберет нефилима без его желания? Но числиться стала у них, ну и так... В покое они, само собой, девушку не оставили. Только разговор опять не об этом. Ты понимаешь, кого она развоплотила, какую душу, и она понимает, вот только ей все равно хреново было. Страшно хреново. А тут мы говорим про нормальный призрак, про человека, - панк повернул ко мне серьезное лицо. - Я не знаю, что делать. Тогда помогло время. Эли в какой-то степени.
  - Как она снова вернулась в "Калифорнию"?
  - Совет так никого и не нашел. Мара через пять лет пришла к ним. Ее взяли.
  - Пять лет отель стоял без хозяина?
  - Да. Были смотрители из Совета, но они откровенно не справлялись. Души просто погибали. Я думаю, - почесал затылок панк, - Шелестова придет в себя. Ей помогут близнецы, ты, я, Крюгер, новые постояльцы. Ты, главное, не накосячь, и все будет как надо.
  - Не накосячу, - кивнул.
  - Ну и договорились. А еще близнецы кое-что нашли. Посмотришь?
  - А то, - усмехнулся я, выходя следом за Китом.
  
  
  Глава 19
  
  МараШелестова
  
  Меня разбудил лай Крюгера за окном. Радостный, звонкий собачий лай, так резонирующий сегодня с моим настроением.
  Но я все же заставила себя улыбнуться, пусть и через силу: домашние вернулись. На улице я отчетливо слышала звонкий голос Ксеньки. Улыбка стала более естественной и менее болезненной.
  Так, Шелестова, собралась и вперед.
  Прохладный душ помог привести в порядок опухшее лицо и совсем чуть-чуть - мысли.
  С кухни умопомрачительно тянуло оладьями и кофе - "Калифорния" снова ожила. Восстанавливалась так же, как и я, после вчерашних событий. Я помешкала немного у двери в ресторан, а потом все же толкнула створку.
  Кит и Ярослав сидели за столиком у барной стойки, склонившись над планшетом. Они были так близко друг к другу, что напоминали парочку подростков, впервые пришедшую в кафе. Оба были настолько увлечены, что моего появления не заметили.
  - Может, вам молочный коктейль один на двоих и две соломинки?
  - Мара, - Волков подскочил с места как ужаленный в желтых глазах почему-то мелькнула вина. - Как ты...
  - Нормально, - подняла я вверх руку в останавливающем жесте, прежде чем он успел сделать последний шаг ко мне. - И мы больше не будем об этом говорить, договорились?
  - Пока да, - прозвучало не очень обнадеживающе в ответ, и он все-таки шагнул ко мне и коротко поцеловал. - Доброе утро.
  - Доброе. Кит, - я выглянула из-за спины Гада, - я рада, что вы дома. Как отдохнули?
  - Я называл "Калифорнию" развалюхой? Забудь. В "Барселоне" течет каждый второй кран, а в подвале, уверен, маленькое мышиное тоталитарное государство. Не удивлюсь, если этот отель старше, чем наша галактика.
  - Ты преувеличиваешь, - скептически посмотрела я на парня.
  - Шелестова, ты хоть раз там была? Нет? Вот и не говори тогда о том, чего не видела.
  - У-у-у, - многозначительно протянул Волков.
  - В общем, я бесконечно рад, что вернулся домой, хотя Виктор - мужик нормальный. Пить умеет, - закончил панк.
  - Пить умеет? - в удивлении подалась я вперед.
  - Коктейли мешает нормальные. До моих не дотягивает, само собой, но с мастером вообще сложно сравниться.
  - О да, - улыбнулся Ярослав, - особенно по части скромности.
  - Чувак, где ты видел скромного панка?
  - А травка как? - выгнула я бровь, направляясь к кухне.
  - Травка тоже зачетн... - и оборвал себя на полуслове, поняв, что прокололся. - Зараза ты, Шелестова.
  - Надеюсь, близнецы не видели?
  - Да за кого ты меня принимаешь? - почти натурально возмутился бугай.
  - Чаще всего - за большого ребенка, - пожала плечами и толкнула дверь в святая святых.
  Теть Роза стояла напротив духовки, всматриваясь в ее недра и сверяясь с часами. Там, внутри, за стеклянной дверцей, томилось что-то в горшочках. Несомненно, что-то прекрасное. На блюде, рядом с плитой, поблескивали масляными боками оладьи. На кефире. Теть Роза всегда делала оладьи на кефире.
  - Доброе утро, теть Роз, - поздоровалась я, доставая тарелку с полки.
  - Марочка, прокинулася, доню? - повернулась ко мне женщина, и ее тело, как всегда, уютно всколыхнулось, любимые мною розовые шлепанцы скрипнули на кафеле.
  - Да, теть Роз. Я сегодня, видимо, на пожарника сдавать решила. Может, вам помочь чем-то? - оглядела я многозначительно кухню. - Только три часа, а вы уже и первое, и второе, и третье, и компот приготовили.
  - Звичайно приготувала. Хiба так можна? Пельменi, Мара, магазиннi! Це ж мове тон.
  - Простите, - промямлила, вдруг действительно почувствовав себя виноватой. Только у теть Розы так получалось. - Я исправлюсь. Так вам помочь? - мне хотелось чем-то занять руки и голову заодно.
  - Не треба, дiтвора i твої чоловiки все зробили. А Ярослав твiй хороший, хоч i негiдник великий, права я була. Ти тримайся за нього.
  - Теть Роза, - всплеснула я руками.
  - А шо "теть Роза"? Ти ж не посварилася з мiзками, сподiваюся, щоб вважати, що це все просто так?
  - Нет, не поссорилась, - вздохнула, отворачиваясь к тарелке с оладьями, чтобы скрыть вмиг вспыхнувшие щеки. - Только я проблемная, теть Роз, очень проблемная, и отель проблемный. Полагаю, что, когда Волков все это затевал, не предполагал, что вместе с... жаркими объятьями ему достанется в придачу тридцать три несчастья и необходимость все это терпеть.
  - Знаєш, в чому проблема нинiшньої молодi? Ви занадто багато думаєте. Наслухалися всiх цих мозгоправiв ...У нас все простiше було i зрозумiлiше, - вздохнула повариха.
  - Сейчас просто время другое, теть Роз, - примирительно сказала, оборачиваясь, - без мозгоправов никуда. - Ярослав, кстати, тоже мозгоправ по профессии.
  - Ну, зовсiм iдеальних чоловiкiв не буває, - немного нахмурилась женщина. Нахмурилась совершенно серьезно. - Ти вже досить доросла, щоб це розумiти.
  А я вдруг развеселилась, глядя на то, как моя прекрасная теть Роза защищает Гада. Уговаривает меня и искренне сокрушается по поводу ремесла Волкова.
  - Да, взрослая, - широкую, веселую улыбку скрыть не получилось.
  - О, ти диви, - уперла женщина руки в боки. - Раденька, шо дурненька. Ти красуня, i розумниця, ось ще ласкавiше з ним будь i не вiдштовхни, i тодi точно все складеться.
  - Ласковее? - не поверила я своим ушам.
  - Тiльки не кажи, що менi треба пояснювати тобi, що вiдбувається за зачиненими дверима спальнi мiж чоловiком i жiнкою, - и снова она была совершенно серьезна. Недоверчиво-удивленное выражение отразилось сначала в глазах, а потом показалось и на всем приятном лице повара, во всей фигуре. Не знаю, как так получилось, но даже чуть-чуть подавшееся и наклонившееся вперед тело выражало удивление.
  - Не надо, - со смешком сказала, подхватывая свободной рукой банку с черничным вареньем.
  - Ось i не мороч менi те мiсце, де спина закiнчує свою благородну назву! I собi заодно теж. Iди, снiдай, - подтолкнула женщина меня к выходу.
  - Я люблю, вас, теть Роза, - увернулась от руки, чтобы поцеловать вкусно пахнущую, пухлую щеку.
  - I я тебе, пiдлиза, - и все-таки выпроводила меня из кухни.
  Ребята снова сидели, уткнувшись в планшет, почти соприкасаясь лбами. Я опустила свою тарелку на стол, выдвинула стул.
  - За тобой следила Ника, - не отрывая взгляда от планшета сказал Яр. - Она, видимо, сливала информацию Георгию.
  - Не понимаю, - покачала головой, - зачем ему следить за моей квартирой, да еще через твою бывшую. Как-то... - я откусила от оладушка... Божественно! - слишком много возни. Надо найти и допросить девушку.
  После этих слов повисла какая-то непонятная тишина, Гад неуловимо напрягся, глаза потемнели.
  - Что?
  - Мы уже никого не сможем допросить, Мар, - медленно начал Волков и, отвечая на мой немой вопрос: - Нику нашли мертвой.
  Я отодвинула тарелку в сторону, уставилась на Волкова. Мысли метались в голове, то ли пытаясь догнать друг друга, то ли, наоборот, окончательно разбежаться по углам.
  - Как ее убили?
  - Она выпила яд, предположительно сама, - спокойно начал Ярослав. Слишком спокойно. Кит, стараясь не шуметь, поднялся из-за стола, прошел за барную стойку, захватив с собой пустые кружки. - Умерла быстро, но страшно. А потом была избита.
  - Ярослав, мне жаль, - я сжала широкую горячую ладонь.
  - Да, - сухо обронил он. - Мне тоже.
  - Хочешь мне что-нибудь рассказать? Хочешь, поговорим о...
  - Кто из нас двоих психолог, колючка? - насмешливо выгнул он бровь.
  - Колючка?
  - Я когда тебя в первый раз увидел, там, возле отдела Сухаря, ты была похожа на колючку. Вся такая быстрая, порывистая, насмешливая, взъерошенная, - его теплая улыбка что-то сделала, сердце вдруг ухнуло в черную дыру. - Девочка-одуван.
  - Так одуван или колючка?
  - Не спрашивай, как это работает. Я свои ассоциации никогда не анализирую. Это пустая трата времени, недаром ведь у психологов тоже есть свои психологи, - золото змеиного взгляда по-прежнему обволакивало, пусть и стало теперь немного насмешливым.
  - Ладно, так что насчет поговорить?
  - Не знаю, - покачал мужчина головой, - мне просто жаль ее. Она могла бы жить, что-то делать, что-то создавать, куда-то двигаться, а теперь на прозекторском столе лежит под лампами. Из-за своей гордости и глупости, и неумения принимать отказы. Это... глупо.
  - Она боролась за тебя так, как умела.
  - Она боролась за себя, - грустно улыбнулся Гад. - Не за меня.
  - Я могу тебе чем-то помочь?
  - Лопай свой завтрак, Мара, - подвинул ко мне тарелку Ярослав. - И будь со мной.
  Я кивнула и принялась за еду.
  - А еще, мне кажется, я знаю, как прижать Георгия. И в этом нам, как ни странно, помогла Ника.
  Вернулся Кит, поставив перед нами кружки с кофе.
  - Прижать Ирза? - выгнула я бровь.
  - Ага. Когда Вероника приезжала сюда, она швырнула что-то на землю, проклиная тебя.
  - Да. Я совсем забыла об этом, защита на отеле хорошая, поэтому ничего и не случилось.
  - Все забыли, - подключился Кит.
  - Мне Крюгер напомнил, - продолжил гад. - У этой собаки потрясающая привычка тянуть в пасть все, что проклято. В общем, проклятье я снял. Оно во мне. Я знаю вкус, запах. По ним мы сможем найти ведьму, которая его навесила.
  - Ну допустим, - осторожно ответила, - а дальше что?
  - А дальше... - Змеев очень нехорошо улыбнулся, - передадим ведьму и беса Совету.
  - Отель ведь нейтральная территория, Мара, - подключился Кит. - Любое воздействие на него запрещено. Нам надо только доказать, что это Ирз. Его инициатива, его проклятье.
  - Ведьма может отказаться говорить, - покачала я головой.
  - Не откажется, поверь, - убежденно сказал Ярослав. В низком голосе звучали стальные нотки, взгляд снова стал цепким, холодным, почти колючим. Мне нравилось наблюдать за тем, как меняются его глаза, как вытягивается в тонкую нить зрачок. Было в этом что-то почти гипнотическое, темное, опасное.
  - Как ты собираешься найти ту самую ведьму, Яр? Их тысячи в Москве, если не больше.
  - Полагаю, что уже нашел, - улыбнулся он гордо и как-то по-мальчишески самоуверенно.
  Кажется, теперь я понимаю, что имела ввиду француженка Саган, когда говорила, что любит, когда мужчины ведут себя по-мужски - мужественно и по-детски.
  Волков развернул ко мне планшет.
  - За Георгием ведь закреплена определенная территория, - ткнул пальцем в экран панк. - Вот здесь,с юго-востока. Яр залез в базу Совета, - бугай перешел на другую вкладку. - Здесь все зарегистрированные ведьмы, проживающие или работающие в этой зоне.
  - Мы исключили светлых, нейтральных и тех, кто недотягивает по силе, - кивнул Волков. - Осталось всего пять имен.
  - Почему нейтральных тоже исключили? - не поняла я.
  - Потому что ведьма должна быть прикормленная, - пожал плечами Волков. - Уговаривать нейтральную слишком муторно и долго. А Георгию действовать надо было быстро, судя по всему.
  - Не понимаю, почему ты думаешь, что он торопился?
  - Проклятье слишком... простое, Мара.
  - Простое не значит неэффективное, - сделала я глоток кофе.
  - Не значит. Но Георгий любит покрасоваться. Он бы наверняка придумал что-то посложнее... "изящнее", в его понимании, если бы не торопился.
  Я барабанила пальцами по столу и думала.
  - Считаешь, Нику убил тоже он?
  - Возможно.
  - Слышу неуверенность. Почему? - склонила голову набок.
  - Считай, что это чутье, - Ярослав прикрыл глаза, размял шею. Очень гибко, очень по-змеиному. - Яд она выпила сама.
  - Но...
  - Но бес был в ее квартире, не могу сказать точно до смерти или после, но точно был. Его безумие на вкус я тоже знаю.
  - Что-то мне подсказывает, что ты не рассказал об этом Совету, - сощурилась я, разглядывая лучики морщинок вокруг снова улыбающихся глаз.
  - Нет конечно. Они все будут делать официально, через запросы, уведомления и прочую бюрократию.
  - Ирз за это время найдет способ выпутаться.
  - Точно, - щелкнул Гад пальцами. - Поедешь со мной? - он спрашивал, уже заранее зная ответ, по непонятной причине желая, чтобы я произнесла слова вслух.
  - Только завтрак закончу, - такая же, наверное, неприятная улыбка, как и у Змеева, растянула уже мои губы.
  - Скорее, обед, - добродушно усмехнулся Кит, я лишь махнула рукой.
  Желание отомстить сжигало изнутри, и не важно кому: маньяку или Ирзамиру. Оба хороши. Обоим хотелось выцарапать глаза и заставить ползать в ногах. Не важно, сама ли покончила Ника с собой, или ее заставил Ирз, неважно, маньяк ли виноват в том, что все еще неизвестная мне душа стала такой, или просто в процессе извлечения что-то пошло не так. Было все равно. Я чувствовала ярость, клокотавшую внутри, почти как живое существо. Оно дышало, оно росло, и оно жаждало крови. Не важно чьей.
  Я понимала, что, скорее всего, в случае с бесом мне придется довольствоваться лишь наказанием от Совета, если оно, конечно, последует. Но на первое время, чтобы усмирить чудовище внутри, должно хватить. С другой стороны... Возможно, проступок Ирзамира серьезнее, чем мне кажется.
  Отель сейчас нейтральный только потому, что я нейтральная. Но когда-то давно... очень давно... Стас что-то такое говорил.
  Я вскочила со стула и метнулась к выходу под недоуменными взглядами ребят.
  Детвора была во дворе, гоняла Крюгера, ну или Крюгер их, это как посмотреть. Запыхавшаяся Ксенька пыталась отобрать у обормота палку, Костя - этого самого обормота отвлечь. Стас стоял на самом краю дорожки, собираясь включить опрыскиватели.
  - Стас, - позвала я.
  Парень обернулся так, словно ждал, что я позову. Подняли головы и близнецы, макушки по-прежнему оставались ярко-зелеными. Я помахала им рукой, они махнули в ответ, улыбнулись. Солнечные, искристые улыбки, как блики на воде.
  - Пойдем, прогуляемся к озеру, - продолжила, спускаясь со ступенек.
  
  
  - Ты как-то говорил, что отель не всегда был нейтральным, - спросила, когда мы вышли на мостки.
  - Говорил, - парень стоял рядом, спрятав руки в карманах.
  - А кому он принадлежал?
  - Сама как считаешь? - он достал из кармана камешек, пустил по воде блинчик.
  - Бесам.
  - Точно. Три поколения демонов были в нем хозяевами. Тогда, конечно, не было никакой "Калифорнии". Он назывался по-другому.
  - В каком...
  - Мара, отели существуют с начала времен, - снисходительно посмотрел на меня Стас. - "Калифорнией" он стал только после того, как все отели решили объединить в сеть, чтобы проще было понимать, у кого яйца круче. Первыми соединили между собой притоны в Калифорнии и Москве. Я полагал, ты знаешь, - он пустил по воде еще один блинчик.
  - Нет. До недавнего момента мне казалось, что это просто не имеет значения. Бесы, значит?
  - Да. А до них ангелы. Нейтральные хозяева начали появляться относительно недавно. С возникновением Совета.
  - Что ж, судя по всему, демоны хотят вернуть себе утраченное, - пробормотала. - Я считала, что Ирз хочет отель только потому, что управление "Калифорнией" даст ему возможность уйти из шестерок...
  - Здесь пятьдесят на пятьдесят, Мара, - пожал плечами Стас. - Бес вполне может выполнять чье-то задание. Или работать сам на себя.
  - Я тебя поняла, - улыбнулась. - Главное теперь донести эту информацию до того, кого нужно. Мне оба варианта сгодятся, - я забрала у Стаса из ладони камень, сама запустила по воде. Раз. Два. Три. Четыре. - Второй, конечно, лучше. - Пять. Шесть. Семь. - Но и первый ничего. - Восемь. - Главное, подать его под правильным соусом. Давно ты познакомился с Крюгером?
  - Да как тебе сказать, - вдруг замялся парень.
  Я в удивлении посмотрела на призрак. Стас мялся редко.
  - Как есть, - пожала плечами. - Не убью же я тебя дважды.
  - Мара, мы оба знаем, что и в первый раз ты меня не убивала, - скривился парень.
  - Ага, - кивнула в ответ. - Но ты от темы-то не уходи.
  - Да почти с первого дня. Это... я его к тебе привел, - и уставился себе под ноги, рассматривая шнурки кроссовок. - В Москве на него наткнулся, - признался совсем тихо.
  Я молчала какое-то время, стараясь понять, как я к этому отношусь.
  - Ну и правильно сделал.
  Призрак ничего не ответил.
  - А вот то, что проклятье на себя перетянул, вообще ни черта неправильно. Ты стал слабее. Я вижу, чувствую.
  - Ненамного. Отель мне поможет.
  - Ты поэтому решил вернуться? - все еще разглядывала я склоненную макушку.
  - На самом деле по большей части потому, что ты просила. Потому что вокруг непонятно что творится, потому что Ирзамир слишком активничает.
  - Мне бы проклятье принесло куда меньше вреда, чем тебе.
  - Оно было направлено не на тебя, - покачал Стас головой.
  - Но... там моя фотография была. Мои...
  - Ты не хуже меня знаешь, что ведьме без разницы, что и куда цеплять, - мальчишка вздернул голову, резко. Посмотрел наконец на меня почти зло. - Оно было направлено на души, что внутри отеля.
  - Защита...
  - Не подействовала бы, потому что...
  - Предполагалось, что коробку в дом внесла бы я, - настала моя очередь ошарашенно шептать. - Ника не просто так приехала тогда, когда Волкова не было...
  - Да.
  - Твою ж мать...
  До меня вдруг дошло, что имел в виду Ирз, когда говорил, что скоро правила нарушу я сама. Ведь бывшая Волкова дурацкую картонку все-таки принесла и отдала мне. И на кладбище придурок думал, что проклятье начало действовать. А отъезд близнецов и Кита только подтвердил его уверенность.
  Надо подумать. Надо подумать, как на этом можно сыграть. Надо рассказать Волкову и Киту. Интересно, знает ли бес, что домашние вернулись?
  Я обняла Стаса, улыбнулась, отступив на шаг, и рванула к дому.
  Завтрак закончила быстро, еще быстрее я собралась, но к тому моменту, как спустилась вниз, Волков уже ждал меня на крыльце, нетерпеливо вертя в руках ключи от машины.
  - Ксень, Костя, - позвала я детвору.
  Близнецы ждать себя не заставили. Раскрасневшиеся, растрепанные, со сбитым дыханием и перемазанной травой одеждой. Такие, какими и должны быть дети. Вот только выражение мосек уж очень серьезное.
  - Я очень-очень по вам скучала, - я стиснула мелких в руках. - И жду не дождусь, когда вы мне расскажете, как провели время в "Барселоне". А то Кит мне всяких страшилок наговорил. Но мне ехать сейчас надо, хорошо?
  - Мы тоже соскучились, Мар, - кивнула Ксюша, обнимая в ответ. - И мы все понимаем.
  - А в "Барселоне" действительно отстойно, - проворчал Костя. - Не понимаю, как они с таким вайфаем живут.
  - Ага, нам пришлось усилитель ставить. Мрак, - кивнула мелкая.
  Я рассмеялась, еще раз крепко обняла обоих и поцеловала в зеленые макушки.
  - Мне надо, чтобы вы и Кит не выходили из дома какое-то время.
  - Почему? - отступил на шаг Костя.
  - Чтобы Ирзамир не понял, что вы вернулись. Сделаете?
  - Сделаем.
  - Отлично. И Кит пусть монстра своего в гараж загонит.
  - Я передам, - пообещала Ксенька.
  - Я знала, что вы у меня самые лучшие. Привезу вам чего-нибудь вкусненького, - пообещала прежде, чем разжать руки. Близнецы широко улыбнулись. А мы с Волковым спустились с крыльца и направились к его машине. Он что-то быстро набирал в телефоне. Может, забивал первый адрес, а может, отчитывался перед Санычем. Все еще рыжий, он сегодня почему-то напоминал мне пирата. Колючка... подумать только...
  Я тихо фыркнула, садясь в машину и застегивая ремень. Этот день обещал быть долгим.
  - Стас помог мне кое-что вспомнить, - повернулась я к Гаду, как только мы выехали.
  Змей кивнул, давая понять, что слушает и слышит, и я начала говорить.
  - Тогда нам тем более надо найти ведьму, - наконец произнес он, когда я закончила. - Гордыня у беса запредельная, думаю, он не удержался и растрындел хотя бы часть своего плана. А даже если нет, я могу просто намекнуть кому надо. Этого будет достаточно, чтобы поползли слухи. А там где слухи...
  - ...там и проверки. Демоны такой слух без внимания не оставят. Только мы не сможем долго водить Ирза за нос. Он самонадеянный, но не дурак. О том, что проклятья нет, бес узнает быстро.
  - Поэтому нам тоже надо действовать быстро. Желательно успеть все в ближайшие несколько дней, - кивнул Ярослав, крепко сжимая руль. - Пока Георгий думает, что всех перехитрил.
  - Ты считаешь, он все же хотел стать нейтральным?
  - Полагаю, что так, - осторожно сказал Ярослав. - Но подтвердить не помешает.
  - Какой первый адрес?
  - Кутузовский, - ткнул Змей пальцем в навигатор. - Будем там минут через сорок. Саныч пишет, что они взяли бухгалтера.
  - И? - я даже вперед подалась.
  - Пока допрашивают, но, скорее всего, как я и предполагал, это не он.
  - Но он может вывести на того, кого надо. Что еще общего может у них быть?
  - Банковская ячейка? - невесело дернул Ярослав уголком губ.
  - Нет, конечно... Слушай, а что нашли у Ольги? - вдруг нахмурилась я. Мысль была такая простая и такая очевидная, что я просто застыла, поражаясь, как она раньше ко мне не пришла.
  - Что ты имеешь в виду?
  - У Оли была съемная квартира?
  - Да, - осторожно кивнул Гад.
  - Они все вели прием на съемных квартирах, Яр...
  - Риелторов уже проверили, - отрицательно покачал головой Волков. - У всех разные.
  - А закупались они где? - не хотела я сдаваться.
  - Нет.
  - Черт, - я со злости стукнула ладонью о приборную панель. Яр перехватил мою руку, положил к себе на колено, сжал.
  - Есть еще один вариант.
  - Какой?
  - Пока не знаю, - весело улыбнулся мужчина, - но он точно есть, просто мы его пока не видим. Хорошо бы бухгалтер куда-нибудь да вывел. Что-то мне подсказывает, что он не совсем пустой. Мы близко, Мар.
  - Верю.
  Адрес на Кутузовском оказался пустышкой, впрочем, как и второй на Щелковском. Ярославу даже не потребовалось заходить в подъезд, чтобы это понять. Ведьмы... Ведьмы склонны защищать свою территорию, ведьмы склонны не пускать на нее посторонних. Ни одна ведьма не потерпит на своей улице конкурентку. Дележ нередко может превратиться в маленькую междоусобную грызню. Иногда с летальным исходом. А еще ведьмы постоянно оставляют за собой следы. Охранная магия, сигнальная, заклинания и заговоры на процветание, успех и удачу, отвод глаз, да на что угодно. У Лизки перед домом, например, куча заклятий на урожай и палисадник такой, что все десять подъездов слезами зависти обливаются. Эти заговоры как визитная карточка, которую ведьмы буквально суют под нос всем желающим и нежелающим. Люди, как правило, редко замечают что-то, но вот иные... Магия нам нужна особая, заклинания тоже особые: сильнее, больше, тяжелее, но и платим мы соответственно. Так что определенный смысл в такой показухе все же есть. С другой стороны, если ведьма по-настоящему решит спрятаться, ее едва ли удастся найти.
  Полагаю, что наша прятаться не намерена.
  Я отстегнула ремень и вышла следом за Ярославом из машины. Он застыл у самой дверцы, сощурил змеиные глаза, внимательно оглядывая двор по следующему адресу. Легкая дрожь пробежала по его телу. На миг на асфальте мелькнула тень гада. Я тоже принюхалась.
  Присутствие Ирза здесь ощущалось сильнее, чем в прошлые разы. Бес частый гость в этом доме.
  - Дай угадаю, - подняла я голову к балконам, - шестой этаж, второй подъезд?
  - Да, - кивнул Ярослав, проследив за моим взглядом. Балкон практически светился от количества защитных узоров. - Помни, мы к ней с добрыми намерениями.
  - Постараюсь, - ответила, делая шаг по направлению к подъезду, протренькала сигнализация тачки Волкова.
  Внутрь мы попали без проблем, Ярослав просто дернул посильнее дверь, в тишине поднялись на шестой. Звонил гад.
  Она была... ведьмой. Древняя старуха внутри, молоденькая девушка снаружи. Темные волосы, внимательные карие глаза, восточная внешность. Армянка, скорее всего. Одета хоть и по-домашнему, но со вкусом. Неслабая, но и особой силы я в ней не ощущала. А вот настороженность чувствовала.
  - Я сегодня не принимаю, - голос тихий.
  - Нас примешь, - улыбнулся Волков, поймав взгляд девушки. - И все расскажешь, Ани. Только в глаза мне смотри.
  Ведьма заторможено кивнула, пойманная в ловушку золотых змеиных глаз.
  - Впусти нас, закрой дверь.
  Девушка отступила, а стоило нам переступить порог, задвинула тяжелую щеколду, металлический лязг показался слишком громким. В квартире пахло кофе, свечным дымом, розами и кошками. В углу в прихожей стоял лоток.
  Кошка? Интересно, какая по счету?
  Ведьм непросто так изображали с кошками. Эти животные действительно прекрасные проводники. Они оттягивают на себя большую часть негатива, грязной энергии. И... живут у ведьм, к сожалению, недолго. У по-настоящему сильной ведьмы кошка не доживет и до двух лет. Простой, дешевый способ избавится от последствий.
  Живодерка чертова.
  Мы сели на кухне. Ярослав достал из кармана телефон, включил камеру, пристроив аппарат на подоконнике, я налила нам кофе из турки.
  - Ты на контракте у Георгия? - спросил Гад.
  - Нет, - ответила ведьма. - Я не знаю этого имени.
  - У Ирзамира, - поправился Змеев, размешивая сахар.
  - Да.
  - Как давно?
  - Семь лет уже. Сразу, как только в Москву приехала и здесь поселилась. Это его территория.
  - Что ты отдаешь бесу взамен? - спросила я, не удержавшись.
  - Как обычно, - пожала меланхолично плечами Ани, - энергию клиентов, частички их душ, частички своей души.
  - Но в последний раз было по-другому? - сощурилась я. - Не ты призвала его, он пришел сам?
  - Да.
  - Зачем? - спросил гад.
  - Ему нужно было проклятье. Странное очень проклятье, - тонкая, острая складочка пролегла на лбу ведьмы.
  - Рас-с-с-казывай подробнее, - прошипел Змей, снова перехватывая инициативу.
  Я вертела в руках чашку, кофе не пила. Он скорее был нужен, чтобы просто занять руки, чтобы чем-то отвлечься от злости, что точила свои когти внутри. Пора переходить от обещаний прижать беса к действиям. Слишком долго он коптит это небо. Вот только идея Волкова сдать придурка Совету мне не слишком нравилась. Медленно. Ненадежно. И, скорее всего, не так больно, как он того заслуживает. Но есть и другой вариант. Надо только понять, зачем все-таки бесу отель.
  - Проклятье было не на конкретного человека. А на место... на его обитателей. Он говорил, что они мертвые. Я не знаю... не знала, как проклинать мертвых. Я не думала, что это так тяжело. Он почти выпил меня досуха, выжал, как тряпку. Я все еще не могу восстановиться. Сил практически нет. Он убил моих котов, - зачем-то добавила Ани в конце.
  - В чем была с-с-суть проклятья?
  Ведьма молчала.
  - Ну? - надавила я. Ани слегка дернулась.
  - Пробудить все темное в душах, заразить их злостью, ревностью, алчностью, безумием. Он сказал, что достаточно, чтобы подействовало на кого-то одного. И этот первый... он бы начал мешать, чтобы тянуть время, чтобы она не успевала.
  - Кто она?
  - Не знаю, он не сказал. Сказал, что надо, чтобы она начала терять души. Чтобы не смогла защитить место, чтобы сама принесла проклятье. Тогда он сказал, у него все получится. И даже Он не сможет ее защитить.
  - Кто? - снова спросил Ярослав. А ведьма погружалась все глубже и глубже в транс. Речь стала еще более отрывистой. Но говорила она громко. Это хорошо, запись будет четкой, без лишних помех. Пусть основным доказательством это может и не стать, но будет достаточным, чтобы Совет возбудил проверку, чтобы устроить Ирзу неприятности.
  - Я не знаю. Он не называл имен. Но его они злят. Сильно злят. Когда он говорил про них, менялся в лице... в своем настоящем лице. Ирз был очень зол.
  - Почему?
  - Говорил, что ему мало, что он слишком давно там и быть больше не хочет. Говорил, что осталось совсем чуть-чуть. Говорил, что станет сильнее.
  - Сильнее для чего? Бес хвастался? - подалась я вперед.
  Ведьма молчала.
  - Отвечай! - надавил в этот раз Гад. Глаза блеснули, зажглись нехорошим огнем. Волков взял Ани за руку, крепко обхватил ладонь покрывшимися темной чешуей пальцами. Не настоящей чешуей, снова лишь тень от гада. Улыбка Ярослава стала совсем змеиной - широкой, холодной.
  - Я... не... не...
  Видимо, бес все-таки поставил запрет, поняв, что наболтал лишнего. А может, он ставил на нее запреты постоянно. Ирзамир действительно любит потрепаться. Как баба.
  - Говори!
  - Он сказал... сказал... хочет уйти. Хочет... чтобы работать сам на себя, чтобы быть...
  - Нейтральным? - поторопила я, не утерпев. Руки сжимались в кулаки сами собой, я чувствовала собственную силу, клокотавшую в горле, и предвкушение. Я ждала ее ответа, мне нужен был ее ответ. Определенный ответ.
  Но...
  - Нет.
  Бля!
  Я шарахнула кулаком по столу. Ведьма вздрогнула.
  - Прости, - извинилась перед Ярославом.
  - Все в порядке, - кивнул Гад.
  - Чтобы быть кем? - продолжил Волков, пока я успокаивалась.
  - Чтобы быть независимым, не бесом, а демоном. Он виноват... говорил, что виноват за что-то перед другим, перед тем, кто сильнее, кто создал его.
  - И?
  - Ирзамир не хочет больше... Он хочет уйти.
  Ведьма говорила еще что-то, но я уже не слушала. Мне было вполне достаточно и того, что Ани уже рассказала. Даже более, чем достаточно. Пусть Ярослав действует через Совет, это лишним тоже не будет, но... мне надо, чтобы ублюдок страдал.
  Я ушла в гостиную, опустилась на диван, разблокировала телефон. Смешно, но технология прорвалась и в мир иных. Ангелы и демоны постили фоточки в инстаграмчик и контактик отнюдь не реже, чем люди, а то и чаще. Смешно.
  Его номера телефона в списке моих контактов не было, но мне и не надо, я помню цифры наизусть.
  Когда в трубке послышались первые гудки, я вцепилась в обивку с такой силой, что продрала ткань.
  - Да ладно... - раздалось на том конце. Глубокий голос, уверенный, властный.
  - У меня для тебя информация, - проговорила, стараясь убрать напряженные нотки.
  - Я очень внимательно тебя слушаю, Мара.
  - Ты знаешь, где сейчас Ирзамир?
  - Мара, - тон был удивленным, раздраженным, - кто такой этот мелкий бес, чтобы я за ним следил...
  - Зря, - оборвала я мужчину, - очень зря. Через полчаса я скину тебе файл, послушай. Там много чего интересного, - протянула, наконец-то совладав с эмоциями. - Но, если в двух словах, бесеныш задумал маленький переворот. Бесеныш хочет отставить тебя с носом. Самонадеянный бесеныш, не думаешь?
  - Мара...
  - Ты распустил своих шестерок, и они путаются у меня под ногами. Это невероятно раздражает. Кстати, - я улыбнулась, выдохнула, окончательно расслабляясь, - не думай, что это жест доброй воли. Я стребую с тебя плату за информацию. Пока не знаю какую, но можешь быть уверен. Мы ведь так договаривались когда-то, верно?
  - Да, - теперь и в его голосе звучала улыбка. И мне эта улыбка не понравилась, я не понимала, почему он улыбается.
  - Отлично. И еще одно, эта же запись через час попадет в Совет, так что лучше тебе поторопиться.
  - Знаешь, Мара, - довольно протянул мужчина, - чтобы ты там ни говорила, но все же ты - моя дочь.
  - Я стараюсь забыть об этом каждый божий день, - фыркнула. - Поторопись.
  В трубке раздался смех, а я нажала отбой. Волков стоял в дверном проеме.
  - Это было не обязательно, - прокомментировал Волков, скрестив руки на широкой груди. Возможно, мне только померещилось, но, кажется, он злился.
  - Ты оставил Ани?
  - Она спит, - он не сводил с меня пристального взгляда, не двигался.
  - Я не верю в Совет, Яр, - вздохнув, провела по волосам и поднялась. - Они напоминают ленивых проституток - так же нерасторопны и продажны.
  Что-то мелькнуло на дне золотых глаз.
  - Значит, я тоже ленивая проститутка? - его губы растянулись в усмешке, кривой, холодной, злобно-ироничной. Мне эта усмешка очень не понравилась. Странно, что его так задели простые слова.
  - При чем тут ты? - сощурилась я, вглядываясь в змеиные глаза. - Ты - свободный художник, Ярослав.
  Напряжение повисло в воздухе между нами, как перетянутые струны скрипки: еще чуть-чуть - и хлестнет по щеке, оставив кровавый след.
  - Я в Совете, Мара... - очень тихо, очень вкрадчиво проговорил Змей.
  - Но...
  - Не в той его части, которая перебирает бумажки, а в той, что следит за порядком. Я глава Контроля.
  Если бы уже не сидела, я бы села. А так... просто уставилась на Волкова во все глаза и не могла сообразить, что сказать.
  - Но почему ты...
  - Ничего не знал о тебе? - выгнул Гад бровь. - Потому что отели, души, их извлечение - нейтральная территория. Вы неприкосновенны даже для меня. Саныч - законодательная власть. Я - исполнительная.
  Нехорошие, очень нехорошие подозрения закрались ко мне в голову после его слов. Настолько, что, видимо, какая-то часть из них отразилась на моем лице, и Змей стиснул челюсти.
  Черт, я просто переутомилась. И мне надо срочно брать себя в руки.
  - Гадаешь, не сливал ли я что-нибудь Совету?
  - Это глупые мысли, Ярослав, - сказала я, твердо глядя Волкову в глаза. - Я знаю, что ты никогда бы этого не сделал.
  - Уверена? - чуть дернул он головой.
  - Да. И эти мысли... я просто устала, - покачала головой, отворачиваясь, рассматривая пестрый, пушистый ковер под ногами. Я не хотела с ним ссорится, я не хотела думать то, что подумала, но... инстинкты - сложная штука. Очень часто они прорываются наружу вопреки желаниям, несмотря на все попытки удержать их внутри.
  Глава Контроля...
  Что ж, могла бы, наверное, догадаться сама. И то, как он разговаривает с Санычем, и то, как ведет себя, да даже его долбанная тачка!
  Гад обнял меня за плечи, заставляя подняться на ноги. Я совсем не слышала, как он подошел...
  - Мара...
  - Прости, но даже учитывая то, что ты глава Контроля, ничего не меняет. Отец сделает Ирзу по-настоящему больно. Я не могу больше ждать, терпеть, обещать. Я хочу знать, что завтра он будет ползать в луже собственной крови.
  - У бесов нет крови, - спокойно прокомментировал мужчина.
  - Значит гноя, серы... в чем они там ползают? - всплеснула я руками, будучи не в настроении веселиться.
  - Я хочу, чтобы ты доверяла Совету, - правильно понял мое настроение Волков.
  - А с чего мне им доверять? Когда-то я пришла к ним за помощью, а они послали меня на хер. Саныч, между прочим, и послал. Прямым текстом!
  - Мара...
  - Все, - я вывернулась из его рук. - Не хочу об этом говорить больше. Не сегодня точно.
  - Шелес-с-стова, - раздалось шипение в спину.
  - Я поступила правильно!
  В квартире находиться больше не хотелось. Там не хватало воздуха, места, было слишком темно. Я спустилась на улицу и прислонилась к машине, бездумно разглядывая детскую площадку перед собой и мамаш с колясками. Иногда совершенно искренне хотелось стать рыбкой: круг в аквариуме - и новая жизнь.
  Надо вызвать такси.
  Ярослав, скорее всего, поедет к Санычу, потом в отделение, а мне там делать нечего. От слова совсем.
  К тому моменту, как Волков вышел из подъезда, до приезда тачки оставалось пару минут. День окончательно догорел, и на горизонте появились облака. Не пасмурные, но большие и пушистые. Хотя кто его знает, в последнее время погода в Москве как взбалмошная малолетка.
  - Скинь мне видео, - попросила я, как только мужчина подошел.
  Он ничего не говорил несколько долгих мгновений, но телефон все-таки достал, перебирая пальцами свободной руки старые четки, тихо постукивали костяшки друг от друга.
  - Мара...
  - Ярослав, пожалуйста, - попросила вполне искренне. Я правда не хотела сейчас выяснять отношения. Не то настроение. К тому же новость о том, что он глава Контроля, сама по себе не была такой уж плохой. Скорее даже наоборот.
  - Я просто прошу доверять мне, - проговорил Гад.
  Сожаление и разочарование во взгляде скрыть не получилось. Он все еще не понимает...
  - Я доверяю тебе, - накрыла я его руку с четками, сжав пальцы. - Я не доверяю Совету. Ты, наверное, слишком долго там, чтобы понять меня, Яр, но... Они практически перестали чем-либо отличаться от остальных. Строгие дядьки в синих одинаковых костюмах, их чопорные секретарши в мешковатых пиджаках с прическами из девяностых слушают и действуют только в двух случаях.
  - Расскажи мне, - невесело улыбнулся Змей.
  - Либо когда им угрожают, либо когда им предлагают взятку.
  - Мне ты взятку не предлагала.
  - Яр... - я не знала, как ему объяснить, как сделать так, чтобы он меня наконец услышал. Контроль действительно как отдельный организм, придаток Совета. Они могут все: они решают проблемы, они охотятся на слишком зарвавшихся ублюдков, неугодных Совету, но они... делают это почти всегда только по указке. Армия, которую хитрожопый король швыряет на передовую, когда ему вздумается.
  Я набрала в грудь побольше воздуха, обхватила лицо Волкова руками. Это будет больно.
  - Ты сейчас разозлишься, будешь все отрицать, но... Скажи мне, если завтра они положат тебе на стол папку с моим делом, что ты будешь делать?
  Он молчал. Его руки обвились вокруг талии, Гад прижал меня к себе так, что я ощутила его напряженное тело каждой частичкой своего, чувствовала его дыхание на губах, видела отблески зажегшихся фонарей в волосах.
  - Я буду разбираться, - наконец сказал мужчина. Сказал неприятную, уродливую правду, а не то, что на моем месте ожидала бы услышать любая другая. Я этой правде была благодарна, даже рада.
  - Вот видишь...
  - Это не значит, что я отдам тебя, - тут же сощурился он, глаза полыхнули злостью, руки сжались крепче. Гад почти втиснул меня в дверцу машины.
  - Мой благородный грешник, - прошептала, зарываясь пальцами мужчине в волосы, заставляя его наклониться, целуя и проваливаясь в этот поцелуй с головой. Его губы были твердыми и жесткими, поцелуй - яростным и голодным, все тело - жестким, только невероятно легко пальцы ласкали спину, до безумия нежно язык играл с моим. Кружилась голова, горело все внутри.
  Черт!
  Этот мужчина сводит меня с ума.
  - Мы даже поругаться не можем по-человечески, - пробормотала я, отстранившись, когда воздуха совсем перестало хватать.
  - Может, потому, - склонил он голову набок, продолжая поглаживать пальцем мою скулу, - что мы не люди? Но ты задаешь слишком сложные вопросы, колючка...
  - Прости, - пожала плечами.
  Волков покачал головой:
  - Мне нравится. Это какое-то почти мазохистское удовольствие. Еще один фетиш, как моя одежда на тебе, - широкая ладонь спустилась к заднице. Змей прижал меня к своим бедрам.
  - Засранец, - уткнулась я лбом Яру в грудь, все еще тяжело дыша. - Ты к Санычу?
  - Да. Потом заскочу на пару часов в отделение. Сухарь забил мою голосовую матом, надо выяснить причину.
  - Я поеду в отель.
  - Хорошо, я постараюсь пораньше, - он повернул голову на звук подъезжающего такси. - Пообещай мне только, что не будешь встречаться с отцом.
  - Даже под дулом пистолета, - улыбнулась, отстраняясь.
  Он кивнул как-то настороженно и задумчиво и взял меня за руку, потянув в направлении машины.
  "Я хочу тебя", - мигнуло сообщение на телефоне, когда такси уже выехало со двора.
  "Это обещание?"
  "Это факт".
  Я улыбнулась, откинувшись на спинку, прикрывая глаза. Ночь будет горячей?
  Такси остановилось у отеля практически через полтора часа, как-то нервно царапнув гравий на обочине. В "Калифорнии" на первом этаже горел свет, но было тихо, падальщики все еще ошивались в округе, в окне гостиной маячила любопытная морда Крюгера, тачки Кита видно не было.
  Хорошо.
  Кулак, до этого момента отчего-то сжимающий внутренности, отпустил. Теперь было гораздо спокойнее. Да и первое впечатление от слов Волкова стало гораздо-гораздо слабее.
  К вопросу о доверии.
  Интересно все же, почему он не сказал мне раньше?
  Я расплатилась с угрюмым, уставшим от непростой дороги шофером и вышла. Ведьма... Подумать только, Ирз нанял ведьму, чтобы "помочь" мне потерять отель.
  Я остановилась у самого начала дорожки, рассматривая "Калифорнию" - мрачная, старая, неприглядная снаружи... Но такая своя внутри. Дом.
  Почти как из психодельных мультиков Бертона, из страшных историй, рассказанных у костра темной, тихой ночью.
  Мой дом.
  Костя нашелся в библиотеке, Кит, судя по звукам, мучил несчастную гитару у себя в комнате, Ксеньки, теть Розы и Стаса видно не было.
  - Где сестру потерял?
  - Теть Роза пытается научить ее быть девочкой, - вздохнул ребенок. - Они что-то лепят, - и, подумав немного, все-таки поднял голову от планшета, с мольбой посмотрев мне в глаза: - ты же не заставишь меня пробовать, Мар?
  Я расхохоталась, прислонившись к дверному косяку.
  - Не заставлю, но и с сестрой объясняться будешь сам.
  - Ма-а-а-р, - протянул он с видом приговоренного.
  - Учись находить правильные слова, - улыбнулась я. - Тебе это пригодится. Давно они там?
  - Нет, только начали.
  - Тогда пошли присоединимся, - подошла я к дивану.
  - Это обязательно?
  - Да, - кивнула как можно строже. - Я соскучилась, и вы обещали поделиться со мной рассказом о "Барселоне".
  Мальчишка со вздохом убрал планшет.
  - А Стас где?
  - Наверное, у себя, - пожал подросток худыми плечами.
  - Тогда сходи за ним, и я жду вас на кухне. Заодно расскажете, что сегодня делали.
  - Что делали, что делали, - проворчал Костик, проходя мимо, - с этой собакой определенно что-то не так. Он абсолютно недрессируем.
  Пес, словно почувствовав, что говорят о нем, ткнулся мокрым носом мне куда-то под коленку, укоризненно глядя в спину ребенку.
  - Ну и что ты опять натворил, морда бесстыжая?
  "Уф", - сказала собака, и мы вместе отправились на кухню.
  Растрепанная Ксенька пыталась месить тесто в огромной миске, оно тянулось так, что чуть ли не текло, большая часть оставалась у девочки на руках, фартуке и столе, падая мимо. Но Ксюша старалась. Вся мордашка выражала усердие и сосредоточенность.
  - Чем помочь? - спросила, закрывая дверь.
  - Не мешать, - проворчала юная хозяйка.
  - Начинкою займешся? Ми лiпимо вареники, - с гордостью ответила теть Роза, протягивая и мне пестрый ярко-желтый фартук.
  - С вишней?
  - А як же, - хитро улыбнулась повар через плечо, доставая из холодильника огромный пакет с вишней.
  О, вот оно счастье. Вареники с вишней, а еще, когда сварятся, сахаром сверху совсем немного присыпать. Я чуть слюной не захлебнулась.
  И, видимо, что-то такое промелькнуло у меня на лице, потому что теть Роза громко и задорно расхохоталась, качая головой.
  - Ти не лисиця, Мара. Ти ласунка гiрше мого онука*
   (Ты не лиса, Мара. Ты сладкоежка, еще хуже моего внука).
  - Которого из?
  - Молодшого, звичайно.**
  (Младшего, конечно).
  В этот момент в дверях показались Костик со Стасом, а я достала с верхней полки миску для вишни.
  Вареники... Самое прекрасное, что придумал человек!
  Общими усилиями хитрое блюдо мы победили часа через полтора, помимо самих вареников итогом продуктивной коллективной деятельности стали: перемазанная в тесте Ксенька, мы с мальчишками, испачканные вишневым соком, с липкими от сахара пальцами, и кухня, частично засыпанная мукой, как снегом. Мелкие наперебой рассказывали какой поганый вай-фай в "Барселоне", как успешно забивает на этот факт хозяин и как круто, оказывается, играть в два часа ночи в "Крокодила".
  Я слушала, уплетая те самые вареники, и украдкой поглядывала на телефон. Ярослав не звонил. Впрочем, как не было новостей и от отца, хотя любопытное видео я ему сбросила еще в такси.
  Спать все разошлись только ближе к часу. Я лежала в кровати, разглядывала потолок, слушая, как скребет по крыше ветвями старая береза, и почему-то все думала про маньяка Волкова. Хотя ясно почему: бледная рука с татуировкой на запястье все еще стояла перед глазами, впрочем, как и не до конца развоплощенная душа. Нефилим... Нефилим, читающий библию и убивающий "ведьм", нефилим...
  Черт!
  Я подскочила на кровати, схватила с тумбочки телефон, лихорадочно прокручивая в голове мысль.
  - Да? - раздалось после второго же гудка.
  - Яр, - собственный голос звучал напряженно, натянуто, - я знаю, почему он это делает. Почему пытает их, почему ему нужно их признание.
  - Дай две минуты, я выйду, - Волков был сосредоточен, вся усталость тут же пропала из голоса. Я слышала эхо шагов в трубке, скрип двери, голоса людей, мимо которых он проходил, и практически видела казенные коридоры отдела, тусклые лампы, потертый линолеум. - Говори, - раздалось, когда казалось, что терпения совсем не осталось.
  - Он искупает грех, он такой же, как я, понимаешь?
  - Не...
  - Мои крылья, Ярослав, - перебила я, надеясь, что Гад поймет.
  - Твою ж...
  - Он незарегистрированный, что если он ничего не знает? И душу он извлек поэтому так криво. Потому что действительно ничего не умеет. Ублюдок вполне мог пробудиться лишь недавно. Ты сам говорил, что ему не больше сорока. Самое время для пробуждения нефилима.
  - Месяца три до первого убийства? - спросил Змеев.
  - Около того, может чуть больше. Если у него проблемы с головой - а у него точно проблемы с головой - на окончательную перестройку могло уйти до полугода. Он явная брошенка, либо мать прятала. Он вообще может не знать о существовании иных, поэтому выбрал ведьм, понимаешь? - я поднялась с кровати, заходила по комнате из угла в угол. - И нашел он их... Он не бухгалтер, он клиент.
  - Уже знаем, - кивнул Гад.
  - Знаете?
  - Да. Тот самый бухгалтер описал мужика одного... - раздался щелчок зажигалки, Волков затянулся. - Мы сейчас фоторобот клепаем, потом ребята с ним по соседям еще раз пройдутся. Ты была права, Мар, - Ярослав улыбался. - Мы его скоро возьмем.
  - Я рада.
  - Насколько он силен?
  - Силен. Но слабее тебя. Он еще не в полой мере контролирует силу, не знает ее, не до конца понимает. К тому же... - я сосредоточилась, стараясь вспомнить тот миг, когда заметила крылья, - ублюдок изначально слабее. Может... такой же, как Ирз. Только...
  - Что?
  - Он раньше был сам по себе. Теперь нет.
  - Я за тобой не успеваю, колючка, - проговорил Змеев.
  - Невозможно развоплотить душу случайно, невозможно однажды проснуться и понять, что ты это можешь, невозможно прогуглить, вычитать в "Молоте ведьм". Придурка кто-то направляет, кто-то подсказывает, у него есть "друг", - я остановилась возле трюмо, опустилась на пол, поджав под себя ноги. - У меня ушло десять лет на то, чтобы понять все свои способности, и развоплощение отнюдь не было в числе приоритетов. Эта фича, - Яр усмехнулся вместе со мной, - по сути бесполезная ерунда. У демонов нет душ, души англов неприкосновенны, а...
  - Но есть и другие души - иных, людей.
  - И как ты себе это представляешь? - скептически выгнула я бровь. - Напали на тебя гопники в переулке, а ты такой: "Ребят, во-первых, по одному, а во-вторых, постойте смирно минут тридцать, пока я вас убиваю"?
  - На тебя нападали гопники? - строго спросил Гад.
  - Не знаю, не помню... Да какая вообще разница?
  Ярослав мягко рассмеялся.
  - Я услышал тебя, Мара.
  - Это поможет?
  - Поможет. Сузит круг поисков, он фанатик, а значит место, в котором он держит девушек, не просто какой-то бассейн, там рядом должно находится что-то... может, церковь, может, кладбище, может...
  - Ярослав, - прошептала я в трубку, прохрипела, потому что голос вдруг отказал, - на территории Ирза есть кладбище... то есть было кладбище при монастыре, но, - я сглотнула: во рту вдруг пересохло, - в советское время там все сравняли с землей, и... и построили спортивный комплекс.
  - Быстрее, выше, сильнее? - напряженно, медленно спросил Волков.
  - Да. Мир, труд, май.
  - Мы проверим, Мара, - пообещал Змей. - Я сегодня...
  - Знаю, - улыбнулась натянуто. - Лови его, а горячую ночь мы отложим, - и прежде, чем я успела сообразить, прежде, чем успела осознать, прежде, чем даже поняла все до конца: - я люблю тебя.
  Тишина повисла в трубке, смысл сказанного дошел до перегруженного мозга через несколько секунд, и я была готова откусить себе язык, сердце бухало где-то в горле, продолжала скрести по крыше старая береза.
  Ты, блин, гений просто, Шелестова!
  Вот ему сейчас только до твоих бабских соплей, нашла, овца, момент. Ты ему еще скажи, что он твой пуфыстик...
  С другой стороны, психика у Волкова вроде крепкая, должен, по идее, справиться с информацией...
  Последний раз я говорила мужчине, что люблю его... Я нахмурилась, стараясь вспомнить, продолжая слушать тишину в трубке.
  Давно говорила, еще до отеля. Реакцию не помню, даже парня того с трудом помню...
  - Яр... - позвала осторожно.
  - Я дышу, подожди, - ответил мне глубокий, бархатный голос. Очень мягко ответил и очень удивленно. - Так же и убить можно, Мара, - прозвучало немного укоризненно.
  - Убить?
  - Я чуть сигаретой не подавился, - усмехнулся он, скорее насмехаясь над собой и над ситуацией. - Ты умеешь дать под дых так, чтобы в глазах потемнело.
  А вот это, наверное, не очень хорошо, да?
  Черт, я иногда не понимала этого мужчину. Что это вообще за реакция такая?
  - Ты специально...
  - Я тоже люблю тебя, Шелестова. И, черт, знаешь, признание по телефону, в час ночи, попахивает чем-то подростково-трусливым.
  - Ну-да, все у меня через жопу, - улыбнулась я, расслабляясь, выдыхая, сама не понимая, что, собственно, только что произошло.
  Снова раздался щелчок зажигалки, и повисла тишина. Он курил, а я слушала.
  - Домой хочу, - проговорил Гад через несколько секунд, может, минуту.
  - Я тоже хочу, чтобы ты приехал.
  - Но мне надо работать.
  - Да. Иди.
  - Угу.
  И опять тишина.
  Он докурил, скрипнула дверь, снова раздались гулкие шаги по коридору, снова послышались голоса.
  У них там все отделение на ногах, что ли?
  - Свадьбу сыграем в сентябре, спокойной ночи, Мара, - и отключился.
  Черт, нет, все-таки психика у него слабее, чем я считала.
  - Ага, а детей родим к следующему марту, - пробормотала в ответ, разглядывая телефон в руках. Но он прав: поспать, действительно, не мешало бы.
  Но сон почему-то долго не шел. Я ворочалась в кровати в бесполезных попытках провалиться в забытье, но ничего не получалось. Ни подсчет овец, ни глубокое дыхание, ни подушка, перевернутая на другую, более прохладную, сторону. Я чувствовала усталость, я сильно устала, очень, но... Вместо того, чтобы расслабиться и успокоиться, мозг продолжал гонять мысли по кругу. Одни и те же: про нефилима, про Олю, про Ирза и его ведьму, про мертвую бывшую Ярослава.
  Волков говорил, что она приняла яд сама, а уже потом была избита. Так возможно ли, что Ника настолько боялась Ирза и того, что он с ней сделает за провал, что решила из двух зол выбрать меньшее и хотя бы умереть без мучений?
  Насколько вообще Ирзамир опасен и страшен для людей?
  Наверное, достаточно...
  Вот только даже несмотря на то, что несчастная брошенка не выполнила договор, а значит, он теперь недействителен, ее душу все равно получит бес: девушка совершила самоубийство. Смертный грех.
  Черт! Бесполезно.
  Я поднялась с кровати, надела майку с шортами и спустилась вниз, прихватив с собой ноутбук. Если уж не могу уснуть, то займусь чем-нибудь полезным.
  Костик с Ксенькой спали. Ксюха, как обычно, раскинувшись звездой на кровати, а ее брат, по своей привычке - в плеере, с орущим в ушах Гнойным.
  Я забрала у ребенка айпод, накрыла, как обычно, Ксеню одеялом и тихо выскользнула из их комнаты. Почему-то на миг ледяной кулак снова сжал внутренности.
  Из комнаты Кита, вопреки ожиданиям, не доносилось ни звука, а вот Стас с Крюгером нашлись внизу, в холле.
  Парень сидел в кресле, глядя в окно, мешок с костями лежал у его ног. Пес лениво повернул в мою сторону вытянутую лисью морду, как только услышал шаги на лестнице.
  - Чувствуешь? - тихо спросил Стас, так тихо, что первые несколько секунд я думала, что мне показалось. Пальцы крепче сжались на перилах, идеально-гладкое из-за тысяч рук и миллионов прикосновений дерево приятно грело.
  - Да. Что это? - спросила, все-таки спускаясь.
  - "Калифорния", - просто пожал плечами призрак, как будто удивленный моей непроницательностью. Хотя, конечно, он был прав, я должна была понять сразу. - Она говорит с тобой.
  - Я слышу ее дыхание, - пробормотала, делая еще шаг. Из приоткрытых штор на пол падал тусклый, но мягкий свет от фонаря, мерцая тепло-оранжевым, превращая паркет в апельсиновую кожуру.
  Отель редко разговаривал, еще реже "просыпался" вот так вдруг, и поэтому это не могло не настораживать. И этот ледяной кулак - это тоже "Калифорния". Она о чем-то предупреждает. Вот только я никак не могла понять, о чем именно... Чувство тревоги было каким-то странным, как неизбежность, грустная, но... не отчаянье, не печаль, не горе... Просто грусть и чертова неизбежность.
  - Что это может быть? - спросила, кладя ноут на столик возле лампы, вставая на колени рядом с креслом, чтобы почесать за ухом Крюгера. Пес вздохнул, фыркнул мне в ладонь мокрым носом, вызвав легкую щекотку.
  - Что угодно, - покачал Стас головой.
  - У меня такое ощущение, что ничего нельзя изменить.
  - Да.
  - Почему тогда она говорит? - собственный голос звучал на удивление спокойно. Я смотрела на полупрозрачный призрак, ждала ответа и думала о том, что надо выдать парню новый браслет: старый ведь он порвал. Нехорошо, когда постоялец без браслета.
  - Предупреждает, чтобы ты была готова. А может...
  - "Может" что?
  - У нее не выходит сдержаться. Может, ей надо рассказать кому-то, - снова пожатие худых плеч. Тоже спокойное, хотя, по идее, тема должна была вызывать тревогу у нас обоих.
  - Тебе нужен новый браслет, - пробормотала я, чтобы, скорее всего, сказать хоть что-то.
  Парень кивнул, а я поднялась и прошла за стойку.
  - Ты принесла ноутбук... хотела поработать? - тоже, наверное, лишь для того, чтобы не молчать, спросил Стас.
  - Да. Я говорила, что веду переписку с голландцами по поводу близнецов. От них давно ничего не было слышно, хочу дернуть, - я копалась за конторкой, в поисках книги: Стаса надо было перезаписать, чтобы он снова стал полноправным постояльцем. Свет включать почему-то не хотелось, и я шарилась в темноте.
  - Ты не виделась с их матерью?
  - Нет, - покачала головой. - Совет по-прежнему запрещает, она все еще нестабильна, - вздохнула. - И мне с каждым разом все тяжелее и тяжелее объяснять это мелким. А, по словам Саши, в последнее время ситуация ухудшилась.
  - Насколько?
  - Ну... - я оторвалась от своего занятия, - Нина снова пыталась отключить их от аппаратов.
  - Хреново, - дернул головой парень.
  - Да. Саша говорит, что надо увеличивать дозу седативных и таблеток, которые они ей дают, чтобы внушить, что детей еще можно вернуть. Они все быстрее теряют свое действие.
  - Ксюше и Косте плохо, - непонятно зачем озвучил Стас.
  - Я знаю, - наконец-то тяжелая книга была извлечена из-под вороха бумаг. - Я пытаюсь решить вопрос. Голландцы должны помочь.
  - Хорошо бы.
  - Уффф, - сказал Крюгер, словно ставя точку в этом нелегком разговоре. Он начал медленно приобретать черты себя настоящего - челюсть съехала немного вбок, помутнели глаза, появились первые проплешины. Около четырех, значит.
  Я сделала шаг из-за стойки, намереваясь все-таки переписать мальчишку, и подскочила на месте из-за слишком громкого звонка телефона.
  Не бывает хороших новостей в четыре утра.
  Трубку брать не хотелось. Но проклятый аппарат продолжал истерически надрываться, грозя перебудить всех домашних. Стас укоризненно смотрел на меня. Я не шевелилась.
  - Бери телефон, Мара, - поднялся он на ноги. - Давай.
  Нет.
  Я потянулась к черному куску пластика, медленно, как во сне, нажала на кнопку, поднесла трубку к уху.
  - Мара? - голос Элисте. Напряженный, немного растерянный голос Элисте.
  - Говори.
  - Климова погибла. Разбилась два часа назад на машине, не вписавшись в поворот. Ее душу забрала Лиза.
  Сердце грохнуло пару раз в горле и замолчало, слышнее стал голос "Калифорнии", я опустила руку, нажимая отбой, вернула телефон на базу, не сводя взгляда с хмурого лица Стаса.
  И что теперь? Что будет теперь?
  Не вписалась в поворот...
  Куда она вообще, мать ее, ехала? Ночью? В дождь? Одна?
  Злость, как вспышка рванувшей в руках петарды, как удар молнии в трухлявый пень... Черт...
  Мысли пусть и ворочались медленно, но были на удивление ясными. Вдруг вспомнилась собирательница, ее фигура в проеме двери "Калифорнии", ее выражение лица.
  А ведь Эли знала, знала все еще до этого момента. Когда она уходила, она... она выглядела виноватой. Она знала. Не могла не знать. Списки у всех собирателей одинаковые. Они самостоятельно распределяют души между собой. И ничего мне не сказала... Только выглядела виноватой...
  Сердце все еще молчало. Молчал Стас.
  Что дальше?
  - Мара? - раздалось с лестницы, заставив обернуться так резко, что волосы хлестнули по лицу. - Что-то не так...
  Нет!
Оценка: 8.15*39  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"