Аннотация: О том, как любят боги и чем это может грозить.
Они жили в небольшом доме неподалеку от Звонкой Рощи, прозванной так за обилие ручьев, не нуждаясь, кажется, ни в чьей помощи. Некоторые девушки беспокоились, сможет ли со всем справиться одинокая беременная женщина, от губернатора приходили люди, предлагали помощь по дому - не из-под палки, просто из желания помочь молодой вдове - такие несчастья не были редкостью и многие знали, сколь необходима может быть поддержка. Женщина неизменно отвечала, что со всем справляется, ведь у нее есть замечательная маленькая помощница, и с улыбкой гладила по голове свою спутницу. Сиротка корчила рожицы, но не спорила. Она и впрямь сама ходила на рынок и к колодцу и, кажется, все у них в хозяйстве шло ладно. Женщина же редко покидала свой дом, в основном посещая храм Нефрита. Люди шептались, но не злословили - каждый по-своему переживает свое горе. Женщина переехала в городок после смерти мужа и сейчас жила на деньги, оставленные им. - Ничего, вот родиться дитенок, подрастет, вот тогда-то и придет она в себя, - уверенно говорила жена управляющего. - Тогда-то и по городу нагуляется... С ней соглашались. Случались вещи важные - где-то неподалеку случилась столкновение каких-то войск, городская стража поймала небольшую банду разбойников, не дававшим покоя путешественникам. Кроме того, близился Большой Фестиваль. Город весь посвятил себя подготовке к празднику еще за три месяца до него. До фестиваля оставалось шесть недель. До предполагаемого времени родов - девять. В город вернулся главный жрец здешнего храма Нефрита. Не маленького, кстати, храма, религиозного центра округа. Тот выслушал новости, произошедшие во время его отсутствия. Где-то через неделю он отправился знакомится с новоселами. Женщина дружелюбно встретила его, даже рыжая девочка улыбалась уважительно, не перебивала, сидела тихонько. Жрец сел в кресло, взял чашку с горячим чаем, что подала сиротка. На его лице застыло сосредоточенное выражение, сменившееся удивленным. Он нервно поставил чашку на стол. - Вы ведь знаете? - с напором спросил он. - О чем вы? - улыбка женщины стала немного натянутой. - О той неизмеримой магии, что живет внутри вас, - он нахмурился еще больше. - Магии рода магии Нефрита! - Ну что вы! Я никогда не имела никаких способностей... Он вскочил, перебивая ее. - Я не о вас, я о вашем ребенке, - он взволнованно прошелся по комнате. - Такая сила, да еще и в нашем городе, возле нашего храма... Это не может быть совпадением! Всепредчувствующий Нефрит посылает нам... - Ой, да а вы откуда знаете? - на него сумрачно уставилась девочка, ранее безмолвно сидевшая на подоконнике. - Ты еще слишком мала, чтобы понимать знаки. Хотя этот настолько явен... Он повернулся к женщине, выпрямившейся в кресле и обхватившей обеими руками выпирающий живот. - Я должен перепроверить в Храме. Но я уже почти уверен... Нам послали мессию. Наш город ждет великое будущее, несомненно. - Погодите... Но тот ушел. Главный жрец крупного храма, дожидавшийся чего-то грандиозного всю жизнь, не желал ничего слушать. Они смотрели на прикрытую дверь и молчали. - Надо было ехать в столицу, - хрипло сказала сиротка. Женщина всхлипнула, девочка приобняла ее за плечи. На следующий день в городе объявили о великом чуде - близящемся рождении посланника Нефрита. Фестиваль теперь считался посвященным ему. В городе жрецу, помогавшему всем и во всем, верили. Верили и его пламенной речи, верили его словам. Женщине при встрече низко кланялись. Смотрели восхищенно и испуганно. Просили разрешения коснуться живота. Та коротко кланялась в ответ, просила обходиться просто. Говорила, что просто сильный маг родится. Ей не верили. Она пряталась дома, совсем перестав показываться. Сиротка, все же вынужденная ходить за покупками, улыбалась зло и ни с кем не разговаривала, только грубила и ехидничала. Время шло. Новость о мессии сообщили соседним храмам. За три дня до фестиваля прибыли войска. С ним прибыл один из жрецов столичного Высокого Храма Нефрита. Он велел всем собраться на главной площади. Испуганные люди послушно шли. Одной из последних пришла женщина, тяжело переваливаясь с ноги на ногу, поддерживаемая помощницей - шел последний месяц перед родами. Столичный жрец, доверенный короны, читал речь. О том, что Нефрит не давал никаких знаков о приходе мессии. О том, что подобная ересь непростительна. О том, что скорее всего эта женщина всех дурачит ради своей собственной выгоды. Жрец, назвавший нерожденного посланником попытался вмешаться. Он говорил о великой силе. Столичный усмехался. А потом махнул рукой. Жреца пробили насквозь пять коротких стрел. Тогда в целях укрепления авторитета власти любое несогласие весьма строго наказывалось. Столичный потребовал привести женщину. Люди перед ней расступились. Та вышла, не отрывая глаз от тела жреца. - Так, значит, это ты утверждаешь, что родишь мессию? - Нет, - тяжко вздохнул, ответила она, - Мой сын может стать великим магом во славу Нефрита, но не думаю что мессией... - Поздно лгать и отказываться, когда все города окрест наполнены ложными слухами о посланнике Бога Судьбы, - с презрением бросил столичный.- Уведите ее. Будет суд. Напуганные судьбою главного жреца, жители в сущности тихого и мирного города не вмешивались. Рыжая выскочила на трибуну. - Никакая она не лгунья! - закричала она. - Оставьте ее! Никогда она ничего не говорила! Воины, прибывшие со жрецом из столицы, под руки уводившие женщину в сторону дома главы города, где временно поселились, замешкались. Жрец отмахнулся. - Уберите эту девчонку. Кто ее родители? - Я сирота, - ожесточенно зашипела рыжая. Она повернулась к людям, - Вы же знаете, что ее собираются казнить как еретичку и знаете, что она ни в чем не виновата! Она обежала взглядом лица, отскочила от стрелка, попытавшегося схватить ее за руку. - Вы сами выбрали ни в чем не повинную беременную женщину, назвали ее невесть кем, а теперь просто отдаете на смерть? На откуп? Ее стащили. Толпа заволновалась, заговорила. Кто-то вышел вперед, но самый смелый тут же погиб от меча. Перелом - либо люди отступят, либо затопчут просто массой небольшой отряд столичного жреца. Но их жрец, заведший эту историю, мертв. Женщина - пришелица, совершенно чужая, да еще теперь и обвиненная. А потом ведь из столицы пришлют войска. Люди отступились. Два дня спустя эшафот был собран. Ночью, в начале часа Нефрита, когда должен был начаться фестиваль, подложная мать посланника будет сожжена. Женщина сидела на груде хвороста, обнимая живот. Она ничего не ждала, ни с кем не прощалась. Исхудавшая, бледная она, казалось, не в силах была испытывать больше отчаянье. Ее охраняли, но она и сама никуда не могла убежать с таким-то бременем. Толпа потихоньку собиралась. Рыжая сиротка, жившая с ней, сидела весь день поодаль - такая же бледная и измученная. Столичный жрец вышел на импровизированную трибуну, прочел речь о религии. Объявил приближение часа и начало казни. Двое охранявших ее подняли женщину и повели к столбу. С лица рыжей исчезла улыбка, которая, казалось, была неизменной частью ее лица - то веселая, то ехидная, то неуверенная, то извиняющаяся, то вежливая, то просительная - но улыбка. Не было оно и испуганным, чего стоило сейчас ожидать. Лицо ее перекосила безумная ярость и ненависть. Кулаки были сжаты, а кожа отчаянно побледнела. Но этого никто не заметил, кроме испуганной женщины на эшафоте. По ее щекам и так текли слезы страха и отчаянья, но сейчас она замерла, а потом зашлась уже горькими рыданиями. - Не надо, прошу! - закричала она, будто обращаясь к казнящим ее, но не отрывая взора от рыжей девочки. Та только хмурилась и так же не отводила взгляд. Женщина рыдала. Девчонка смотрела, как ту привязывают к столбу, как поджигают сыроватые дрова. Не отрываясь, смотрела в гаснущие серые глаза задыхавшейся в дыму. Когда костер начал тухнуть, она отвернулась и ушла, не обращая ни на ликующих, ни на испуганных людей. Потом спохватились, начали искать "рыжую оборванку, что была с этой тварью", но и следа не обнаружили. Под утро, когда все в городке, заморенные нелегким днем, уже легли спать, обрушился метеоритный дождь. Полыхающие камни, с огромной скоростью падавшие на землю, быстро погребли под собой этот уютный городок вместе с людьми - с теми, кто придумал себе посланника, но отступился от слова и не защитил его, и с теми, кто убил беспомощную женщину и ее нерожденного ребенка ради утверждения идеи. Выживших в дымящемся котловане не было. Катастрофа практически уничтожила даже память о живших там - ведь все родственники съехались на Большой фестиваль Нефрита, что проводился раз в десять лет и был большим и радостным праздником.
Посреди тихой поляны где-то в северных лесах, вытоптанной неизвестно кем, соткался из воздуха светловолосый мужчина. Огляделся. - Угощайся, - окликнули его. Он улыбнулся, принял бокал белого вина из рук человека с пронзительно-синими глазами, сидевшего, опершись спиной о дерево. Присел рядом. - Ты давно меня не приглашал на эту поляну, - Джедайт пригубил вина. - О. Это философская поляна. А ты сейчас непрерывно чем-то занят, - Нефрит долил себе в бокал еще из зеленой округлой бутыли. Остатки восковой печати были темными и выдавали изрядный возраст вина. - И мне некогда с тобой поговорить, ты это имеешь в виду? - лукаво усмехнулся Джедайт и сразу, без перехода спросил. - Неужто ты любил ее, ветреный бог? Нефрит откинулся назад, лег на спину, подложив руки под голову. Помолчал, глядя в звездное небо. Не глядя на Джедайта, улыбнулся как-то беспомощно, уязвимо. - Будь я человеком или даже волшебным духом, а не богом... умер бы вместе с ней. Джедайт лег на бок в высокую траву, беззвучно усмехнулся: - Или спас бы ее. - Или спас бы ее, - эхом отозвался Нефрит, но потом невесело продолжил. - Не думаю. Я... Мне не было дано ее защитить. Выбор должны были делать остальные. Мы с ней выбрали давно. И проиграли. Так что - умер бы... - Но ты бог, - Джедайт по-своему вел беседу, не разговаривая практически сам, а лишь направляя ее путь. - В твоих силах было повернуть ход событий как угодно тебе, стоило лишь покинуть эту твою оболочку и использовать свои нормальные силы. Не говори, что что-то бы тебе помешало... Нефрит повернулся к нему. Лицо бога Иллюзий было безмятежно, в глазах сквозил лишь интерес к разговору. Он редко говорил то, что думал, и столь же редко говорил необдуманно. Возможно, кого-то беспокоила подобная скрытность, но не Нефрита. Тот был равнодушен к отгадыванию загадок и желанию познать всех и вся. Смертных он и так видел насквозь, а богов... В этих отношениях он полагался ни на логику и разум, а на ощущения. Отказавшись от попыток постигнуть, он просто полагался на интуицию - а кому как не богу судьбы на нее полагаться? - и редко ошибался в предвиденьях поступков и настроения Джедайта. Нет, он не читал его как раскрытую книгу, да и не мог бы - их природа была разная, у каждого находились такие аспекты жизни и формы существования, что не могут быть постигнуты даже иной божественной сущностью, но то понимание, что можно назвать дружбой было. Просто оно зиждилось не на том, что Нефрит знает, а на том, что он ощущает. А потому он не стал искать подвоха, пусть даже и полагая, что его ответ Джедайту известен: - В моих силах. Но не в моих правах, - ответил он. - Не знаю, чтобы случилось, уничтожь я всех пришедших с войной. Возможно, ничего бы и не случилось. Но это противоречило бы ранее принятому решению. Должен был родиться не всеми почитаемый будущий главный жрец, полубог в глазах верующих, а сильнейший свободный маг, что заботился бы о матери и нес бы искусство магии людям. Мой сын. Может он бы и стал жрецом. Но по собственному выбору. Именно эту свободу выбора мы с ней пытались выгадать у судьбы и подарить ему. Нефрит не называл не имени погибшей, ни имени сына - а ведь они уже решили, как назовут его. - Вмешайся я... Это было бы нарушением данного слова. Что недостойно бога. Просто недостойно меня. Он невесело рассмеялся, впрочем, без горечи, скорее с легким оттенком грусти. - Да и стоит ли нарушать слово, данное мирозданию? - Возможно, стоит попробовать. Более того, придется рано или поздно, - Джедайт растянулся рядом с ним на траве, поглядел в небо. Прищурился. - Ты позаботился об их душах? Нефрит указал пальцем в сторону востока, невысоко от земли. Там можно было разглядеть неяркую ниточку новорожденного созвездия. - Я еще не придумал имени... - Это она? А мальчик? - Над душами нерожденых я не властен, - он задумался. - А может, никто не властен. Впрочем, я полагаю, она найдет новое воплощение, эта уже появившаяся, но не успевшая пожить душа. И станет могущественнейшим волшебником. Или волшебницей. Он улыбнулся. Джедайт улыбнулся тоже, несколько отстраненно. Но Нефрит знал, что если он не найдет эту душу, своего ребенка, сам, то однажды странное видение, чуть отдающее весенним ветром, с которым у него ассоциировался бог Иллюзий, натолкнет его на нее. - А небо сегодня прекрасно, - Нефрит сел, не отрывая от звезд взгляда. Бокал тихо тренькнул, ударяясь о землю. Джедайт поймал на ладонь золотистую искру из паривших в воздухе - все, что осталось от высокого мужчины с мечтательной улыбкой. - Всегда смотришь в небо, да? Никогда не опуская глаз... - пробормотал он себе под нос. Джедайт задумался, чему-то усмехнулся. Неторопливо допил вино. Поляна и вовсе опустела.