Сегодня с самого утра идет снег. Середина лета и все равно снег. Жители деревни давно привыкли к бесконечной холодной зиме, но Корин точно знал, что сейчас именно середина лета. Он посмотрел в маленькое оконце: узорные снежинки лениво парили в воздухе, опускаясь все ниже и ниже, как вдруг налетевший порыв ветра раздул диковинный ледяной костер и крошечные дети воды и мороза рассерженно взвились маленькими белыми искорками.
- Папа, я видел маму, - тихий голос с полатей заставил плотника вздрогнуть от неожиданности.
- Тебе опять приснилась мама? - Корин обернулся, стараясь разглядеть сына в темном углу над печкой.
Худая фигурка скользнула серой тенью вниз и семилетний Сумит устроился на коленях отца. Прижавшись всем телом к его широкой груди, мальчик поднял голову.
- Нет, я видел ее там, - он протянул руку в сторону окна. - Она звала нас. Неужели ты опять ничего не слышал?
Сумит смотрел на отца снизу вверх большими печальными глазами и ждал. Что Корин мог ему ответить? Плотник видел, как бьется тоненькая жилка на шее мальчика и чувствовал, что к горлу подкатывает тугой комок. В последний месяц сына все чаще преследуют видения погибшей пять лет назад матери. Корин погладил льняные волосы мальчика и, тяжело вздохнув, задумался... Да, как раз пять лет прошло с того момента, когда в его семью пришла беда, а жизнь в деревне превратилась в сущий кошмар. Срок немалый, но плотник помнил каждую мелочь, как будто все случилось только вчера...
Далия хотела приготовить к годовщине свадьбы пирог. Поэтому чуть свет замесила тесто, поставила опару доходить возле теплой печки, а сама прихватила берестяной туесок и собралась в лес за черникой. Соседка рассказывала, что еще несколько дней назад видела первые спелые ягоды, а сейчас их, пожалуй, и не счесть - погода всю седьмицу стояла жаркая, солнечная. Корин проводил жену до порога, поцеловал и попросил возвращаться поскорее - сегодня еще много работы, а за проказником Сумитом нужен глаз да глаз. Вот и сейчас сынишка оседлал деревянного коня и раскачивался изо всех сил, рискуя в любой момент шлепнуться на пол просторной светлицы...
Далия не вернулась... Плотник искал два дня - обшарил каждый кустик, заглянул за каждое дерево, но все было бесполезно. Она исчезла без следа. А на третий вечер, как начало смеркаться, в дом ввалилась полубезумная деревенская пророчица и дико завыла, бешено вращая глазами:
- Ведаю, ведаю, где жена твоя! Мается, горемычная, среди мерзких дикунов, что поклоняются горному духу Врохусу! - Ведьма запустила руки в грязные, нечесаные волосы, закрутилась волчком, запричитала. - Торопись, плотник, чует сердце беду - не доживет Далия до утра!
Подхватилась колдунья, выскочила во двор и припустила вдоль улицы, не обращая внимания на неистовый лай деревенских собак...
Корин очнулся от крика - напуганный колдуньей Сумит забился в угол и плакал навзрыд, закрывая глаза маленькими ладошками. В отчаяньи человек готов поверить во что угодно, вот и плотник раздумывал недолго - подхватил на руки хныкающего сынишку, да и подался к соседям за помощью.
Дружно жил в деревне народ: и радостью делились щедро, и в беде никогда не бросали, поэтому собрались мужики споро. Вооружились кто чем мог - кто вилами, кто топором, а кряжистый кузнец пришел с самым настоящим мечом. Служил молчаливый силач в молодости наемником в княжеской дружине, вот и сберег на всякий случай. А уж где искать дикунов, подсказал старый охотник: много лет назад встретил он одного из них возле Черного ущелья.
Если бы не багровые отблески пламени на скалах, долго бы пришлось мужикам бродить ночным лесом, пробираясь через бурелом и каменные завалы. Вышли они на свет костров, высыпали всей толпой на древнее капище и сердце Корина застучало тревожным набатом: завернутая в белый саван, Далия лежала возле жертвенного камня. А рядом сидел полуголый шаман и рисовал углем на ее лице черные узоры. Плотник подбежал, оттолкнул в сторону дикуна, прикоснулся дрожащими пальцами к холодной щеке жены и замер. Поздно... Далия была мертва... Корин сжал кулаки и, обратив взор к далеким звездам, закричал. Страшно, по-звериному. Долго звук его голоса эхом метался в теснинах мрачного ущелья, распугивая ночных хищников...
Кто первым схватился за оружие и начал бойню, плотник уже не помнил. Всё было как в тумане: метались в свете костров люди, сверкали топоры, стонали умирающие, вымаливая прощение или посылая проклятия... Крестьяне перебили всех с безжалостной лютью, а упирающегося шамана Корин притащил к жертвеннику. Дикун непрестанно повторял, что они отбили раненую женщину у лихих разбойников, но уже ничем не смогли помочь. Плотник же смотрел на него невидящими глазами и ничего не слышал - выжженная горем душа жаждала только мести...
- Не оскверняй священный камень человеческой кровью, - попросил шаман, поняв, что смерть неизбежна. - Врохус не простит надругательства.
Но Корин опять ничего не услышал, достал нож и без колебаний всадил его в сердце жестокого дикуна. А сам опустился рядом, не в силах удержать рвущиеся наружу рыдания. Подошел угрюмый кузнец, опустил тяжелую руку на плечо и устало сказал:
- Все кончено, Корин, надо уходить. - в глазах воина затаилась печаль. Он единственный из всех хорошо понимал, что именно крестьяне только-что совершили. Но мог ли бывший наемник судить их за это?
Вернулся плотник домой закровавленный, почерневший от копоти и совершенно седой... А утром небо затянули свинцовые тучи, потянуло с гор могильным холодом и пошел снег. Он падал несколько недель, пока не накрыл все вокруг толстым пушистым ковром. Речушку за околицей сковал лед и началась долгая зима. Вечная. Раскрасившая мир бесчисленными оттенками черно-белых тонов. Жители предгорной деревушки пытались покинуть проклятое место, но раз за разом дороги приводили их назад - Врохус не желал отпускать пленников. Люди в конце концов смирились со своей участью и, слабея с каждым годом от голода и холода, потихоньку умирали...
- Папа, почему ты плачешь? - Сумит вытирал маленькими ручками мокрое от слез лицо отца.
- Ничего, сына, - прошептал Корин. - Это я так... В глаз что-то попало.
Он аккуратно поставил мальчика на пол и встал из-за стола.
- Посидишь немного сам? - спросил плотник, натягивая потертый кожух. - Мне нужно сходить за водой.
Сумит кивнул головой, а Корин вдруг с болью в сердце отметил, что сын с того самого дня так ни разу и не улыбнулся. Стал как маленький старичок - тихий и серьезный. "Все мы тут теперь старики", - с горечью подумал он, - "Стоим одной ногой в могиле... Почти изчезло зверьё в лесу, да и рыба в речке попадается всё реже, а на одних кореньях долго не протянешь. Раньше хоть немного выручал Замин, выращивавший в погребе грибы, да не доглядел - повымерзли с месяц назад... Так что близок час, когда костлявая заберет с собой немногих оставшихся в живых... Сына вот только жалко - он-то за что страдает?.." Ну почему так несправедливо устроен мир, почему дети должны расплачиваться за ошибки родителей?..
Плотник вернулся не скоро - на обратном пути пришлось подолгу отдыхать. Что поделаешь, уходит силушка - теперь каждый шаг дается нелегко. Не то, что в былые времена, когда мог сутками бродить по лесу в поисках подходящего дерева. Он оставил ведра с водой в сенях, торопливо зашел в избу и крикнул с порога:
- Я вернулся, сына! Сейчас сварю что-нибудь поесть!
Молчание в ответ... Корин беспокойно осмотрелся по сторонам. В комнате было пусто - мальчик исчез. Плотник обшарил все закоулки дома, звал сына по имени, но так никого и не нашел. Отчаявшись, он прибежал к соседям.
- Сумит пропал, - Корин устало опустился на лавку.
- Разве ты не посылал его в лес? - удивилась хозяйка. - Я видела, как он уходил.
- В лес?! - подскочил плотник. - Нет... Господи, куда же он пошел?!
Он бросился к двери, но на пороге остановился и спросил, нервно теребя шапку:
- Поможете найти мальчика?
- Конечно, - хозяин с усилием поднялся на ноги. - Ты зайди к кузнецу, а я пока наведаюсь к Замину - он еще крепко держится на ногах...
За околицей на свежевыпавшем снегу люди увидели четкие следы. Цепочка неглубоких ямок тянулась уверенным пунктиром в сторону Черного ущелья - похоже, Сумит хорошо знал дорогу. Но это невозможно! Корин ни разу не брал его с собой в лес - боялся, что такому крохе будет тяжело пробираться через глубокие сугробы. И напрасно, как оказалось - многолетний снег слежался и легко выдерживал вес маленького мальчика. Плотник отчаянно рванулся вперед, догадываясь, куда направился сын. За Корином, не отставая ни на шаг, пробивались через сугробы и остальные. Воздух с хрипом вырывался из готовых лопнуть легких, но мужики не сдавались - тревога за Сумита придавала им силы. Так всегда бывает: одних беда ломает навсегда, а других делает только крепче. Они упрямо лезли вверх, пока буквально не вывалились на капище, сипло дыша и тревожно оглядываясь по сторонам. Следы обрывались возле жертвенника... Но самого мальчика нигде не было видно - пусто кругом, только нетронутый, свежий снег.
Плотник ничком упал на камень, зарывшись лицом в белое пушистое покрывало. Он чувствовал, как немеют щеки и ломит от холода лоб, но подниматься не хотел. У него было только одно желание: остаться навсегда на этом проклятом жертвеннике. Он уже потерял жену, не уберег сына и вот теперь настал его черед. Если не осталось ничего, кроме страданий, зачем цепляться за жизнь? Быть может, забрав Корина, мстительный дух простит тогда жителей деревни и пошлет на застывшую землю долгожданное тепло? Убитый горем плотник отчаянно умолял Врохуса пощадить людей - виноват в содеянном был только он один, Корин, и готов ответить за давний грех собственной головой...
- Папа, пойдем домой - здесь холодно...
Плотник вскочил, не веря своим глазам, и тут же бессильно опустился на землю - перед ним в полурасстегнутом легком пальтишке стоял Сумит.
- Пап, пойдем, я замерз, - вновь попросил мальчик. - Я видел маму. А еще с ней был какой-то дедушка. Он сказал, что снова будет тепло, если ты вернешься. Идем скорей, а то дедушка опять рассердится...
Корин обнял мальчика непослушными руками и прижал к себе.
- Идем, сына... Конечно идем, - шептал он, глотая слезы. И никак не мог подняться - странная слабость охватила все его тело...
Мальчика плотник оставил у соседей, а сам отправился назад, к Черному ущелью. На околице он остановился и с тоской огляделся по сторонам - снег все так же толстым ковром лежал на поле, на крышах домов этой богом забытой деревеньки и все так же гнул к земле тяжелыми шапками ветки лохматых елей. Но что-то изменилось. То ли тени в глубоких ложбинах стали гуще, то ли на серой пелене низких туч появились едва заметные светлые пятна - сразу и не разберешь. Корин осторожно шагнул к высокому сугробу возле околичной изгороди и прислушался - снизу, от самого основания белого пушистого истукана шел глухой, неясный шепот. Плотник нерешительно почесал седую бороду и ковырнул снег широким носком старого сапога. Звук стал сильнее, в нем уже явно угадывалась интонация и переливы, будто кто-то торопливой скороговоркой спешил рассказать что-то очень важное своему неожиданному слушателю. Корин копнул еще глубже и, затаив дыхание, отступил назад - в сумраке отверстия победно журчал маленький ручеек...
