Аннотация: И вновь- счастье для всех... "и пусть никто не уйдет обиженный".
РОЭ
Аудитория замерла, когда профессор Веденеев, обведя молодежь многозначительным взглядом, поставил на кафедру кожаный портфель. С видом триумфатора он извлек из его недр жестянку. Рисунок, некогда яркий, поблек и местами совсем стерся, обнажая металл, пораженный ржавчиной.
Профессор начал без предисловий:
-Именно этот неказистый контейнер донес до нас прелюбопытнейший исторический документ, который вас, будущих археологов, несомненно, не оставит равнодушными.
Лектор прошелся по подиуму, нервно растер ладони.
-Записи представляют собой дневник человека вполне ординарного, жившего во второй половине двадцать первого века. И не было бы в нем ничего особенно примечательного, если бы сей гражданин не был близко знаком с Виктором Степаненко...
Шум, поднявшийся в аудитории, заставил оратора на минуту замолчать.
-Да-да, с тем самым Степаненко, человеком столь же выдающейся скромности, сколь и величайшей научной прозорливости.
Ломающийся юный тенор донесся из зала:
-Где же вы смогли обнаружить столь редкий артефакт?
-На объекте, который наши предки именовали "военная база".
И вновь волна удивленного гула прошла по студенческим скамьям.
Девочка из первых рядов испуганно ойкнув, прикрыла рот рукой.
-Нет-нет, друзья, жизни наши не подвергались опасности. Все требуемые законом процедуры были соблюдены. Базу предварительно заполнили нейтрализующим нано-гелем. Гель за неделю полностью испарился, уничтожив все военные механизмы и возможные источники биологического заражения. К великому сожалению, средство не пощадило и найденный дневник. Документ дошел до нас лишь фрагментарно. Я лично зачитаю вам текст, сопровождая его голографическими слайдами. Итак, приступим!
"Господи, когда только закончатся эти дурацкие сборы? И дернул же нечистый записаться на военную кафедру. Очень уж в армию рядовым не хотелось идти, упражняться в заправке кроватей и полировке бритвенным лезвием прихотливых изгибов чаши генуя. Ну вот, ныне ты, Игорек Крайнов, полноценный резервист. Отдел "К", интеллектуально-инженерная элита. Биологи, компьютерщики и криптографы, готовые решительно штурмовать не только бастионы науки, но и блиндажи боевиков. Нельзя сказать, что в ученый спецназ набрали кого ни попадя. Меня, например, притянули по посещению стрелкового клуба. Без ложной скромности, в тире я выбивал очков изрядно. Но то в тире, из спортивного оружия! На первой же "дружеской пострелушке", как окрестил ее сержант, я заполучил пейнтбольным шариком в лоб на второй секунде. А к завершению сессии составил солидную конкуренцию новогодней елке по количеству ярких украшений на зеленом фоне комбеза. У моих товарищей по несчастью ситуация складывалась еще драматичнее. Химик Реваз, призер универсиад по вольной борьбе, летал по спортзалу аки мячик между двумя невзрачными господами. Стокилограммовый, основательно заросший бархатно-вороным волосом мячик. Реваз злился, стискивал кулаки, сверкал карими глазами и бросался с рыком льва в яростную атаку. Тщетно! Кореец Хван, микробиолог, позывной Якут, которому вроде бы весь пантеон восточных богов прочил карьеру рукопашника, оказался пловцом. Глаза у Якута беспрестанно слезились от хлорки, и он вполголоса ругался матом на недоступном мне наречии. Витас, сын прибалтийского народа, отличался довольно экзотическим для электронщика хобби. Слава богу, скалодром располагался в полукилометре от основной базы и свидетельства творческих неудач Бура оставались за кадром. Но хуже всего были не изнурительные тренировки и строгий армейский распорядок. Гораздо больнее по самолюбию било то, что реальные отряды отдела "К", в перерывах между боевыми заданиями заглядывающие в учебку, относились к резервистам как провинциалы к цирку. А еще то, что гвоздем программы неизменно оказывался наш квартет. Мы умудрились завалить все тесты. По переходам комплекса ходила басня, что ролик с похождениями группы на ютубе затмил бы рок-звезд и комиков стенд ап шоу. Отношения в нашем принудительно-сплоченном коллективе и так не радужные, разладились вовсе. Скандалы вспыхивали ежеминутно и по любому поводу. Градус взаимной нетерпимости возрастал неуклонно и грозил рано или поздно разразиться грандиозным побоищем. Меня дико выбешивала узкоглазость Якута, волосатость Орка и характерный выговор Бура. Ничуть не сомневаюсь, что и в моей личности каждый нашел по паре-тройке черт, достойных внимания истинного гурмана от злорадства".
Голографическое изображение расплылось бесформенным облаком, чтобы через минуту собраться воедино вновь, представляя собравшимся следующий отрывок дневника. Комментарий Веденеева прозвучал сухо и лаконично: "Перехожу к наиболее пострадавшей части текста. Впрочем, существенной ценности для истории, именно она и не представляет".
"Полковник Орлов прошелся перед строем, развернулся на каблуках, мимоходом подхватив штурмовую винтовку. Упер приклад в бедро, дал короткую очередь поверх голов. Гильзы звонко рассыпались по бетонному полу.
- Значит так, ушлепки. Чтобы ни у кого не оставалось сомнений, повторюсь. Специально для имбецилов по слогам. Вам. Предстоит. Реальная. Опера..."
"-Чтобы все сделать быстро, тихо, без осечек,- полковник не удержался и еще раз с сомнением оглядел команду:
-Существует вероятность, что в эвакуации данных из компьютера комплекса, заинтересованы не только мы.
"Приплыли, ешкин кот!" Я живо представил себе столкновение нашего потешного квартета с подразделением китайского спецназа. И оценил временной ресурс выживания в три милисекунды.
У кого-то в такие мгновенья сердце уходит в пятки. Но не у меня. Вместо этого желудок просто совершил кульбит, подпрыгнув к горлу.
-Старшим группы назначается,- полковник сделал эффектную паузу,- Игорь Крайнов, позывной "Ковбой".
Час от часу не легче!
У Витаса нервно дернулся кадык, Орк едва удержался, чтоб не сплюнуть сквозь зубы, и лишь один Якут почти никак не выдал эмоций. Разве что еще больше пожелтел в свете энергосберегайки, раскаленной до двух тысяч семисот по Кельвину.
"А еще способствует выведению радионуклидов",- добавил я про себя.
До ограждения объекта добрались без приключений. Без проблем обнаружили наземный корпус лаборатории. Окна помещения, надежно забранные стальными ставнями, угрюмо смотрели в сторону леса. С дверью пришлось повозиться...
Табличка на двери кабинета зав. лабораторией вывела меня из равновесия...
Они появились бесшумно, словно тени, из ниоткуда...
Схватка выдалась...
Огневой контакт...
Рукопашный...
Реваз закрыл грудью Хвана... Витас держался до тех пор, пока..."
"Очнулся я медицинском блоке. Когда зрение вновь обрело способность к фокусировке, понял, что табличка с фамилией руководителя лаборатории не обманула моих ожиданий. Передо мной предстал собственной персоной Виктор Степаненко, мой однокурсник, в миру просто "Степашка".
-А вот здесь пропущен важный кусок!- сокрушенно покачал седовласой головой профессор, подстраивая проектор, демонстрирующий бумагу в хаотичных чернильных разводах.
"-Я знаю, что такое РОЭ.
-Неужели?
-Реакция оседания эритроцитов. Самая примитивная процедура исследования крови, проводится даже в военно-полевых условиях.
-И ты, естественно, решил, что попал на роль подопытного кролика. Подумал, что вас специально отобрали как наименее ценный человеческий материал, которым не жаль и пожертвовать, так?
-Так.
Мой институтский друг взял паузу.
-А знаешь, ты прав. Отчасти.
Я смотрел на него и понимал, что сейчас как раз тот момент, когда нужно зарядить от души мерзавцу в объемную, переполненную высококачественным серым веществом репу. Расколотить вдрызг стильные очки, сбить на бок переносицу, добавить сверху с ноги. Но, как ни странно, я не видел перед собой изувера от науки. Передо мной, вольно развалившись на стуле, сидел дорогой однокашник. И я не мог заставить себя соскочить с этой умильно-ностальгической ноты, будто переключатель где-то глубоко внутри заклинило в одном, неправильном положении.
-Как же так, Витя?-прозвучало даже не печально-осуждающе, а скорее растерянно. Так бабушка, вяжущая носок, мягко сетует на шалость внука.
Вместо ответа он энергично поднялся на ноги и сбросил белый халат.
-Поехали.
-Куда это?
-В ресторан. По пути расскажу тебе о другом РОЭ.
-А парни?
Степашка хитро ухмыльнулся.
-Беспокоишься? Даю слово, о них позаботятся,- однокашник, заметив тень сомнения, поспешил уточнить: -В самом прямом и хорошем смысле слова.
На душе скребли кошки, и пришлось пересилить себя, покидая медблок.
-Итак, РОЭ. Мое изобретение, моя гордость, мое будущее. Точнее, будущее отнюдь не только мое. Заря для грядущего обновленного человечества!
-Пафосно,- нейтрально отозвался я.- Ты не много на себя взял? Да и облагодетельствовать мир начал как-то странно. С экспериментов по линии военного ведомства.
-Ерунда!- отмахнулся институтский приятель,- военный проект только начало. У них отличное финансирование и широкое поле для наработки опыта. К тому же никто не пострадал.
- РОЭ расшифровывается как регулятор окситоцина экспериментальный. Воздействует непосредственно на гипоталамус. А что аббревиатура совпадает, то подарок военным, помешанным на секретности.
Машина неслась по дороге, петлявшей меж сопок, и нас с Виктором то прижимало друг к другу, то норовило разметать по сторонам. Он все более увлекался, излагая деталь за деталью. Не будучи специалистом, я понял лишь то, что Виктор нашел способ влияния на мозг, стимулирующий выработку определенного типа гормонов. Не то, чтобы никто до него не трудился на этой научной ниве. Но именно ему удалось добиться стабильного и длительного отклика нервной системы на избирательную фармакологическую стимуляцию. И тут меня прострелило.
-Окситоцин,- это ведь один из двух так называемых гормонов материнства?
Перебил я речь Олега довольно бесцеремонно, вызвав легкое замешательство.
-Ну... да.
Кубики, пружинки и шестеренки, вращавшиеся в пространстве до того сами по себе, вдруг сошлись в единый стройный, логически выверенный механизм.
-Ты специально сформировал максимально конфликтную группу,- начал я, осторожно подбирая нужные слова.
-И решив испытать препарат, всучил его нам вместо сока.
Мелкое покачивание подбородком можно было истолковать как согласие.
-И как ты оцениваешь эффективность эликсира?
-На отлично! Не обижайся, но группа до приема регулятора не стоила и ломанного гроша! Кучка из эгоистичных, зашоренных, некоммуникабельных выскочек! К тоже переполненных до краев этническими и расовыми предрассудками! А что получилось?
-Что получилось?- обреченно поинтересовался я.
-Успех!- неожиданно кратко подытожил изобретатель.- Очередной успех на избранном мной единственно верном пути развитии науки!
Смутные подозрения, дотоле боязливо прятавшиеся по уголкам сознания, принялись собираться воедино. То, что я все еще нахожусь под действием чудо-порошка Степашки, уже не вызывало сомнений. Именно этим объяснялся и приступ сентиментальности, и то, что я не мог злиться на экспериментатора, и то, что с таким трудом расстался с трио резервистов, хотя днем раньше только и мечтал удрать от них подальше. Сию минуту мне виделось, что не один я шагаю по тропинке из желтого кирпича по стране ОЗ. Подозрительно мажорный настрой прежде робкого очкарика Вити, беспокоил меня куда более собственного состояния. Тем паче, что чувствовал себя я превосходно, пребывая на волне внутренне уверенного в своей незыблемой природе, близкого к космосу, блаженства.
-Приехали!- прервал размышления Виктор,- Идем отмечать еще одну веху на пути человечества к счастью и свободе!
Через минуту мы уже сидели за лучшим столиком в престижном ресторане "Арагви"".
-Я добьюсь того, о чем мечтал Конфуций,- продолжал вещать ученый.
-Это еще кто?- опешил я.
-Древнекитайский философ. Известен, в частности, тем, что видел идеальное государственное устройство как единую крепкую семью.
-А мы здесь причем?- тупо поинтересовался я, подняв бокал с вином на уровень глаз. Линия раздела сред пришлась на лицо моего однокурсника. Одна половина его физиономии забавно уменьшилась и изрядно побагровела. Я глуповато хихикнул, припомнив карту из покера. Как ее? Джокер, точно.
- Да при том, мой недалекий друг, что когда я доработаю формулу, останется только убедить "главных людей" там, наверху! И...,- он многозначительно поднял указательный палец высоко вверх. Официант, по своему истолковавший жест, заспешил к столику с противоположной стороны зала.
-И?- подтолкнул я оратора.
-Ты что, на самом деле, не догоняешь?- собеседник вперился в меня холодным взглядом аналитика.- Да это же ключ к процветанию и могуществу страны! Игорек, ты же неглупый парень. Должен сознавать, что значит настоящее, реальное единство народа. Не киношное, не попсовое, не политиканско-показушное! Реальное! Да нам никаких танков, ракет и пушек больше не понадобится! Истина станет очевидной всем! По масштабу решаемых задач. По эффективности реализуемых проектов! По отношению друг к другу, в конце концов! Помнишь украинский кризис? А скажи,- стал бы стрелять ты, если б видел по ту сторону родного отца? Сына? Любимого брата?
Я хотел было возразить, что ни в революцию семнадцатого, ни в более поздних коллизиях, генеалогические связи не слишком-то препятствовали кровопролитию. Однако, вспомнил, как, надрываясь, товарищи перекидывали мой центнер с гаком через забор.... И прикусил язык. А Виктора, что называется, понесло.
-Назови мне проблему, которую невозможно решить? Восстановить Советский Союз? Да легко! Основать колонии на Луне? Возьмем время на подготовку,- и осилим! Разработать ресурсы океанского дна? А чего добру пропадать! Победить большинство страшных болезней человечества? Да вот так!- ученый залихватски щелкнул пальцами".
Лектор прервался. Студенты молчали, ошарашенные. Одно дело учить историю по учебнику. И совсем другое,- ощутить ее вот так, пересказанную тебе искренне, почти интимно, живым свидетелем событий.
-А еще записи в дневнике есть?- поинтересовался все тот же ломающийся тенор.
-Есть. Очень короткая. Последняя. Сделана она рукой самого Виктора Степаненко.
"Случайно, нашел твой дневник, Игорь. Мне очень жаль, что все получилось вот так. Прошли лишь сутки после нашего ужина в ресторане. И трагедия! Ты заметил стрелка раньше всех. И решил сохранить мне жизнь, пожертвовав собой. Или это я за тебя решил, Игорь? В тот момент, когда подсовывал тебе препарат? Или когда разглагольствовал о радужных судьбах человечества? Сейчас я всерьез задумался, Игорь, а так ли..."
В аудитории воцарилась тишина.
-Это все, профессор?
-Все, что нам позволила... история... почерпнуть из своих глубин. На слове "история" лектор немного запнулся и чуть побледнел.