Аннотация: К вопросу о "Присказке". А как ТУДА попасть, э? Можно, конешно, и необъяснимым путем... Но в принципе задумывалась отдельная линия с обьяснялкой и экспериментами над комантозниками и другими пострадальцами в ДТП.
Оглавление
ПРОЛОГ: ПОГРУЖЕНИЕ
Одно из самых неприятных качеств времени как измерения - движение по нему возможно только в одну сторону. Как по анизотропному шоссе.
ПРИСКАЗКА
Была когда-то такая империя, называлась она Советский Союз. Она боролась за мир во всем мире, для чего постоянно изобретала всякое оружие. Впрочем, главный враг Советского Союза, зловещая Заграница во главе с Соединенными Штатами, был по этой части далеко впереди - у Заграницы экономика была куда как мощнее, и денег на оружие там могли тратить побольше.
Так вот, где-то в шестидесятых годах того века, который уже кончился, в Загранице вдруг заговорили о паранормальных явлениях. Мол, тарелки всякие летают, в Бермудском треугольнике морской змей глотает корабли и самолеты, в джунглях Конго и шотландском озере Лох-Несс живут динозавры, на Гималаях видели снежного человека, и кто-то установил радиосвязь с Шамбалой. Все это была по большей части одна сплошная провокация, предпринятая клятыми буржуинами, чтобы экономика Советского Союза, и так далеко не резиновая, растянулась ещё немножко, а потом и совсем лопнула. Ну и, конечно, для того, чтобы никто не догадался, чем они на самом деле занимаются - зелеными человечками, управлением погодой, путешествиями во времени, тектоническим оружием или ещё чем...
В Советском Союзе руководство было образованное широко, но мелко - а потому сильно верящее экспертам. Ну, а какому эксперту не хочется стать директором особо секретного института, ваяющего на казенные денежки свой кусочек Щита Родины? И некоторым из них было совершенно не важно, насколько их усилия приносят пользу стране - главное, чтобы ИМ польза была.
И вот несколько таких матерых лжеученых - некоторые из них ещё у Лысенко начинали - выбили денежку и отгрохали себе не лабораторию даже, а целый сверхсекретный институт Неведомо Чего под абсолютно тайным номером и названием, в которой было ровно семнадцать букв, включая целых две гласных. Подчинялось это учреждение министерству сельского хозяйства, а чего там исследовали конкретно, не знал даже его директор.
В конце семидесятых, когда все отговорки по поводу невнятных, а то и попросту отсутствующих результатов деятельности кончились, настало время великой чистки: лжеученых, ещё более заматеревших в стенах института, частью отправили в отставку без мундира и пенсии, частью рассадили по запрятанным по отдаленным уголкам страны секретным точкам--шарашкам, где они выводили шпионских тараканов и радиоуправляемую саранчу, а частью расстреляли посредством сердечного приступа - а в институт решили напустить "свежего ветра". Институт, перепрофилированный под выявившую свой потенциал науку психотронику, учившуюся управлять человеком посредством биополей, наведенных не другим человеком - в популярной литературе именуемым экстрасенсом - а специальной аппаратуры, передали в ведение министерства пищевой промышленности, где и засекретили ещё больше. Курировали исследования уже не партийцы, а КГБ, и цель у исследований была в создании такого генератора, который бы во мгновение ока превращал всех, попавших под излучение, в твердокаменных коммунистов, да чтобы не каких-нибудь там троцкистов или маоистов, а только и исключительно в ленинцев. Генератор планировалось замаскировать под какой-нибудь бытовой прибор вроде пылесоса или телевизора и облучать с его помощью главнейших капиталистов Заграницы, а также вражеских генералов и министров.
Вскоре - но уже в Эпоху Больших Похорон - выяснилось, что, во-первых, гарантированного превращения облученных торсионной пушкой сапиенсов именно в ленинцев ученые обещать не могут, а во-вторых, размеры генератора ещё очень долго не удастся ужать до размеров хотя бы железнодорожного вагона. "Птенцы Андропова" уже собрались было расстрелять руководство института посредством автомобильной аварии, когда в лаборатории был достигнут некий положительный результат - несколько подопытных уголовников, приговоренных к "вышке" и используемых вместо дорогостоящих и не способных внятно изложить программу III Съезда мартышек, превратились в полных идиотов. Точнее говоря, в младенцев - месяцев этак четырех от роду. В умственном отношении, понятно - не в физическом. То есть три здоровенных жлоба сосут соски, а вокруг толпятся доценты с кандидатами под присмотром строгих мужчин с профессионально-добрыми глазами... КГБ метод ко двору не пришелся - превращать людей в идиотов с помощью установки весом в десять тонн и стоимостью в пару танковых дивизий? У КГБ уже имелись средства, позволяющие добиться того же результата - но на это хватало одного укола, одной беззвучно растворившейся таблетки!
Понятно, что институт в очередной раз переименовали, переномеровали и переподчинили - теперь им заинтересовались военные. Они предполагали построить много генераторов, установить их на спутники, спутники по высокой орбите запустить над территорией проклятой Заграницы с таким расчетом, чтобы они могли одним залпом накрыть столицы всех вражеских государств, превратив всех их лидеров в младенцев и тем выиграть Третью Мировую Войну, не превратив её в полный армагедец и апокалипсец. Традиционный метод такого исхода гарантировать тогда уже не мог, поскольку запасов ядерного оружия на планете к тому моменту накопилось достаточно, чтобы угробить на ней все живое - начиная с гомо сапиенс и заканчивая микробами и бактериями. Раз этак тридцать--сорок. А то и побольше. И ежегодно количество этих "раз" увеличивалось.
После прихода Горби и наступления в отношениях с Заграницей "разрядки" финансирование по всем военным программам стали резать устрашающими темпами. Естественно - зачем тратить деньги на оружие, если у нас с Заграницей "мир, дружба, жвачка"? О том, что у Заграницы на этот счет может быть свое мнение, никто тогда задумываться как-то не стал - а те, кто все же задумался, либо попали в автокатастрофу, либо заработали сердечный приступ, либо внезапно и резко пошли на повышение.
Где-то между августом девяносто первого и октябрем девяносто третьего институт, все ещё, по старой привычке, пытавшийся ковать для Родины психотронный меч, потеряли - секретный объект, как известно, существует только для тех, у кого есть допуск. Для остальных это просто некий кусок земли, обнесенный забором. Так вот - тех, которые с допусками, либо расстреляли посредством самоубийства, либо попросту уволили, часть бумаг, где упоминался институт, сгорела вместе с некстати подвернувшимися досье, которые, конечно, уж никак нельзя было показывать широкой публике - во избежание широкой огласки фамилий стукачей и сексотов и их процентного соотношения с "честными демократами" - а остальные просто потеряли во время многочисленных реорганизаций по сокращению аппарата и удлинению змеевика.
И не говорите, что такое невозможно - просторы нашей Родины, как известно, необъятны. Здесь ещё и не такие объекты растворялись к чертовой матери и совершенно бесследно, посрамляя ихний Бермудский треугольник, который сроду ничего крупнее авиалайнеров не глотал.
Так вот. Это все была присказка - сама-то сказка впереди.
ПОРТРЕТ ГЕРОЯ НА ФОНЕ ПЕЙЗАЖА.
Если любящие родители вдобавок к фамилии "Зеленина" наградили вас красивым именем "Елена", то быть вам до скончания своих дней Елкой. Причем Зеленой. Если, вдобавок к этому, вы будете значительно умнее своих одноклассников - но все же не настолько, чтобы не выдавать своего превосходства - ухитритесь за один год вытянуться в тощую голенастую жердину выше всех в классе, догнав к окончанию школы рост до метра восьмидесяти семи, и при этом ваше лицо будет отпугивать не только привередливых агентов модельных агентств, но даже и непривередливых, вечно озабоченных мальчишек из вашего класса... То вам обеспечен такой роскошный букет неврозов и комплексов, что психиатры будут рыдать от счастья, глядя на пухлую папку вашей медицинской карты.
Елка Зеленина прибыла в Москву именно такой - высокой нескладной дурнушкой, переполненной мозгами и комплексами. Теперь, шесть лет спустя, узнать её было невозможно. Пятнадцатисантиметровая шпилька, несколько самостоятельно сшитых нарядов, выглядящих полным "от кутюр", но стоившими на несколько порядков дешевле, отработанная перед зеркалом походка... Визит к стилисту обошелся ей в сумму, которую раньше она не могла представить и в страшном сне - но он стоил всех денег, которые запросил. До последнего цента. Войдя к нему Чудовищем, она вышла Красавицей, да такой, что мужчины на улице от одного взгляда теряли дар речи.
Несколько месяцев активной "общественной" жизни имели следствием сравнительно богатый сексуальный опыт и глубокую мысль о том, что этим сволочам нужны только морда лица и фигура тела, до того, какая подо всем этим скрывается личность, им и дела никакого нет.
Елка забросила подальше шпильку и косметику, повесила красочное жар-птичье оперение в шкаф и занялась жизнью духа. И тут же нарвалась, да так, что следующие несколько месяцев она вспоминала не иначе, как по-пьяни, и не иначе, как крутым матом...
Развод выпил ванну крови и сжег несколько миллионов нервных клеток. И толкнул Елку в первую из полудюжины авантюр - встреча с Поисковиком обернулась экспедицией на Смоленщину, где её парень с двумя друзьями искал старое оружие по заказу северокавказских казачьих станиц. Потом были Эльф и ролевые игры, следом Реконструктор и историческое фехтование, за ним - Рокер... Или сначала был Парашютист, и уже потом - Рокер? Разочаровавшись во всех видах художественной интеллигенции оптом, Елка в своих увлечениях искала Настоящих Мужчин. И, как правило, находила, и даже немного больше, чем рассчитывала - так, из третьей поисковой экспедиции она привезла не только два немецких штыка и сильно проржавевший "Вальтер П-38", но и длинный осколочный шрам от разорвавшейся у приятеля почти в руках итальянской гранаты. И это ещё слава богу, что граната оказалась итальянским барахлом, а не "лимонкой"! Бывали и потом случаи - вспомнить хотя бы тот роскошный перелом ключицы, который обеспечил ей выкованный из сплющенного трамвайного поручня двуручник какого-то гоблина...
По сравнению с бурлением личной жизни учеба шла тишайше, словно по рельсам - первый курс, второй, третий, четвертый, пятый, аспирантура... Все было так, как и должно было быть - до той самой минуты, когда ее машина не столкнулась лоб-в-лоб с шедшим под сто пятьдесят "Субурбаном". Последнее, что запомнила Елка - летящие прямо на неё фары, громовой скрежет сминаемого железа и ослепительную вспышку боли.
КНИГА ПЕРВАЯ "ГЛАВНОЕ - ВОЛЯ!"
ГЛАВА ПЕРВАЯ
1.
Тело ощущалось как-то... как-то не так. Совсем по-другому и очень... непривычно. Как и почему по-другому и в чем непривычно, из памяти вылетело... Вдобавок, оно совершенно не болело! Почему тело должно было болеть, не вспоминалось тоже... но убежденность, что болеть оно было обязано! Хоть где-нибудь! Отчего-то не проходила. Пошевелить пальцами. Затем пальцами ног. Громадное облегчение - слава богу, не паралич! - сменилось нарастающим ужасом. В сознании кружились какие-то смутные образы - стоило попытаться их поймать, как они ускользали, издевательски хихикая над неуклюжими попытками.
Охота на неуловимые... мстители? При чем здесь? Клочья сознания! Чем-то смахивающие на облака - они были белые, пушистые... и растворялись в воздухе - была так утомительна... Сон обрушился, как мягкая теплая лавина, погребая под собой...
2.
Поднимаясь из теплых глубин, она вспомнила... Вечерний проспект, сплошной поток машин в четыре полосы. Её "Волга-24", поигрывая форсированной V-образной восьмеркой, когда-то собранной из четырех движков, снятых с разбитых "Мерседесов", рвется обогнать длинный медлительный автопоезд... Вылетевший на встречную громадный внедорожник типа "Пригород", получивший громкое имя "вездехода" по ба-альшому блату... Летящие в лицо многочисленные фары, громовой скрежет сминаемого железа и ослепительная вспышка боли... Вот вам и рецепт. Коктейль "Лобовая атака". Три тонны железа с двумя центнерами пьяного мяса за рулем... Ещё хорошо, что жива осталась.
Однако... почему тогда ничего не болит? И... Она явно была не в больнице. Кровать с перинами, в которых можно утонуть, постельное белье... Доводилось ночевать по-разному, от голого матраса до шелковых простыней, но на ТАКОМ... Материал что-то ей напомнил, но что именно, Елка понять не успела, поскольку раздался голос. Голос был совершенно незнакомый, но почему-то родной. Она любила этого человека?
От удивления она открыла глаза, и голос - человек!!! - понес ласковую чепуху. То, что говорил он по-английски, Елка восприняла как очередной виток этой сумасшедшей грезы - наряду его мундиром и убранством комнаты, в которой она очнулась. Черная лента пронеслась через мозг, пробив его навылет раскаленной алостью телеграфного шрифта: "Уехала навсегда тчк с приветом зпт твоя крыша".
Было немного обидно сойти с ума вот так, от банальной травмы. Ведь было столько случаев! Чтобы не глупейшее ДТП, а что-нибудь... этакое. Значительное!
В ошалело раскрывшийся мозг, втекало, как вода в бутылку, какое-то не свое чувство. Елка ощущала, как оно просачивается сквозь слои сознания. Всё оно, без остатка, было обращено на того человека. Его звали Ники, и она его любила. Она? Кто - она?
Елка вслушалась: тот человек - Ники? - называл её Аликс. Она - Аликс?
Да, похоже, она была Аликс. Первая попытка произнести хоть что-то окончилась только жалобным стоном, но Ники - да, судя по вспыхнувшей в глубинах мозга радости, это точно был он! - тут же помог, подсунул подушку и подал высокий стакан с апельсиновым соком. Рука дрожала совершенно невыносимо, и Ники пришлось держать и стакан, и её голову.
-- Ники?
Этот короткий вопрос пробил плотину, и на неё обрушился целый водопад исполненного сентиментальной радости бреда. Тем уголком мозга, который откликался на имя "Аликс", Елка ощущала ответную вспышку любви. Чистой, без всяких примесей, всепоглощающей любви. Это было прекрасно.
И совершенно, абсолютно невыносимо!
Она застонала - этот стон мгновенно принес свои плоды, комната тут же переполнилась людьми, среди которых преобладали горничные и доктора. По крайней мере, именно так оценило этих людей в очень странных нарядах сознание Аликс. При ближайшем рассмотрении оказалось, что на самом деле горничная и доктор присутствовали в спальне в единственном числе - но это она отметила только краем гаснущего сознания, внезапно разнесенного вдребезги вспышкой сверхновой. Это было, как выразился один известный писатель в не менее известном романе, "не просто "большое У", а БОЛЬШОЕ У--У": Елка как следует разглядела лицо Ники - и узнала его! И узнала тот стиль, в котором были исполнены наряды всех, суетившихся вокруг! И поняла, кто она!
Уплывая в спасительную темноту глубокого обморока, Елка ещё успела подумать, что её случай вполне достойно продолжает благородные традиции многократно прославленных художественной литературой Наполеонов. Пациентов тех веселых домов, где все стены обиты пробкой, а все рубашки имеют длинные рукава, завязывающиеся на спине.
3.
Очнувшись вновь, Елена почувствовала упоительный запах. Тело отреагировало на него бурно - в желудке заурчало, во рту, подтверждая теорию профессора Павлова, выделилась слюна... Сначала чашка прозрачнейшего куриного бульона, затем большая кружка густого сытного бульона с гренками. Вкус был восхитителен, казалось, Аликс никогда в жизни не пробовала ничего столь совершенного. "Это же сколько я... или она?.. это...", - окончательно запутавшись в дебрях местоимений, Елка плюнула и приступила к еде вплотную. В конце концов, с тем, кто на чьем месте находится, можно было разобраться и позднее. Сейчас важнее было разобраться с бульоном.
Вынырнув из кружки, Елка обнаружила, что в комнате, кроме неё, находятся доктор и Ники - от одного взгляда на его открытое любящее лицо и живые глаза в глубинах её мозга начинало бешено колотится сердечко Аликс, полностью выбивая из колеи её саму. Поэтому Елка побыстрее отвела глаза и сосредоточила все внимание на профессоре.
-- Ну-с, Ваше Высочество, как вы себя чувствуете сегодня утром?
Вопрос был задан по-английски, но с сильным немецким акцентом - хотя Елка не могла бы сказать, как она это поняла, поскольку раньше, до... до события не смогла бы отличить немецкий акцент от, скажем, французского даже под страхом смертной казни. Это было странно, но не страннее всего прочего - например, её ответа. Поскольку отвечала она по-немецки!
--
Лучше, герр профессор. Со мной что-то случилось?
--
О, не беспокойтесь, ничего особенного. Небольшое нервное переутомление, вызвавшее у вас что-то вроде лихорадки. Вам нужно больше отдыхать, гулять у моря... Морской воздух, покой, поменьше волнений и переживаний... Последнее, к сожалению...
--
Спасибо, профессор, - вмешался Ники. Вероятно, что-то творилось там, снаружи - что-то такое, что не позволяло избегать переживаний.
Что же это? Почему ей не досталось обычное, совершенно нормальное сумасшествие с абсолютной ясностью всего, что ей нужно знать? Нормальный псих... каламбурчик, однако... Так он всегда все знает точно, а это... Это невозможно! Тут из глубин, где таился разум Аликс, шарахнуло как будто молнией - теперь Елка точно знала, где находится. И лучше бы ей оставаться в неизвестности. От стараний понять, осмыслить невероятное, мозги вскипали, как забытый на конфорке чайник. Пока что не получалось ни черта. С чем Елке и пришлось примириться. Временно!
Если же взглянуть на это не с той, а с ЭТОЙ стороны... Что ж, "А жизнь-то налаживается", как говорилось в одном старом анекдоте...
--
Ники, сколько я была...
--
Три дня, дорогая.
Три дня...
Значит, Аликс... Черт, это было невыносимо - вспоминать две жизни сразу. Четыре дня назад она ехала с Ники из Симферополя в широком открытом ландо, и татарские крестьяне подносили им хлеб-соль и полные пригоршни цветов и виноградных кистей. И четыре дня назад она же два раза подряд проспала свою станцию, отпахав тяжелейшую тренировку у реконструкторов и не рискнув садиться за руль...
Она помнила и ощущала себя как Елену Константиновну Зеленину - историка по образованию, государственницу и самую малость националистку по убеждениям и "пиковую даму" по необходимости. Активную участницу клуба исторической реконструкции "Рарог" и клуба женского экстрима "Темискира". Рожденную в Иркутске шестнадцатого июня одна тысяча девятьсот восемьдесят... какого-то года, русскую, православную, беспартийную, разведенную, бездетную. Характер нордический. Аспирант Исторического факультета МГУ. Тренер по чан-бару и атлетике - полставки в фитнес-центре "Гармония".
И она же - Алиса Виктория Елена Луиза Беатриса, принцесса Гессен-Дармштадтская, рожденная шестого июня одна тысяча восемьсот семьдесят второго года в средневековом городе Дармштадте, в нескольких километрах от Рейна, названная Алисой в честь своей матери, принцессы Алисы Английской, третьей из девяти детей королевы Виктории, и прозванная Аликс и "Санни" - "Солнышко". Больше англичанка, нежели немка, получившая степень доктора философии в Гейдельберге, истовая протестантка, любимая внучка своей бабушки, рожденная для короны великой Империи. Первая попытка была похоронена в 1892-м, вместе с телом принца Альберта-Виктора, старшего сына принца Уэльсского, следующего после самого принца наследника британского трона. Вторая же закончилась состоявшейся этой весной помолвкой - с Ники, её обожаемым Ники...
Елена уже привычно перекрыла бьющий по мозгам фонтан радости и прислушалась к тому, что Ники пытался ей сказать. Он был расстроен, он был огорчен, он был преисполнен сочувствия... Понятно.
Она приподнялась на подушках и тающим голоском велела Ники идти к родным - в эту тяжелую минуту он должен быть с ними. Она уже почти в порядке, слово чести, и может быть, утром будет уже в силах прогуляться с ним по берегу моря. Нет, ей ничего не нужно, нет, она уже почти в порядке, нет...
Выпроводив наконец цесаревича, она ощутила себя в конец вымотанной. До чего же утомительно быть объектом любви столь милого, доброго и чуткого человека - по крайней мере, если не влюблена в него сама!
4.
Аликс-Алиса, Александра Федоровна...
Как это могло случиться? И, самое главное - ЧТО же случилось?
Елка как могла осмотрела и ощупала себя - тело было не её. То есть совсем.
Значит, тело принадлежит ЕЙ. Аликс. Но... О, Боже, КАК?
От истерики её уберегло только появление Ксении, сестры Ники и лучшей подруги предыдущей хозяйки её тела - мобилизованной заботливым женихом для наблюдения за состоянием "драгоценной голубки"... "Голубки", подумать только! Елка выкинула подальше охватившую её зависть и вернулась к своим мыслям. К сожалению, избавиться от Ксении так же легко не получилось - она была полна энтузиазма и намерена любой ценой "облегчить страдания". Последовательно отвергнув предложения принести поесть, попить, почитать что-нибудь вслух, поиграть в карты, шахматы и шашки, она взбеленилась и выставила её вон. Ксения убежала в слезах, но не успела Елка издать облегченный вздох и устроиться поудобнее, как прискакал встревоженный Ники с профессором на буксире. Попытка объяснить им, что она хочет просто отдохнуть, без всяких книг, игр и слишком уж заботливых сестриц, оказалась так утомительна, что она заснула на полуслове.
5.
Глубокий спокойный сон освежил Елку и как-то примирил её с действительностью. То есть с тем, что ей сейчас КАЗАЛОСЬ действительностью. Ну и что? Ещё, кажется, Лем писал, что если ваши галлюцинации настолько реальны, что их невозможно отличить от реальности никакими имеющимися средствами, то следует считать их реальностью и действовать согласно предложенным обстоятельствам. Хотя, может быть, это написал и не Лем... Но это не принципиально.
Важно то, что ей двадцать два, что она - принцесса и помолвлена с цесаревичем, который скоро, уже через несколько... дней? часов?.. станет Императором и Самодержцем Всероссийским, Царем Польским, Великим Князем Финляндским и прочая, и прочая, и прочая. О, Боже! Императрица!!!
И - о, Боже! Через двадцать четыре года, в июле одна тысяча девятьсот восемнадцатого, она будет расстреляна в подвале екатеринбургского дома купца Ипатьева - вместе с мужем, пятью детьми и кем-то из приближенных...
Эта мысль вызвала у отброшенной в глубины мозга Аликс вспышку чувств настолько сильных, что они больше напоминали взрыв. Потрясение было так велико, что ей даже удалось на несколько секунд перехватить контроль над натянутыми между двумя разумами проводниками, по которым Елка могла добраться до её воспоминаний. Теперь уже Аликс с той же леденящей бесцеремонностью вскрывала воспоминания Елены...
Ольга.
Татьяна.
Мария.
Анастасия.
Алексей!
Имена - как удары. Как молот, крушащий Печати Судного Дня.
Знать свою судьбу - страшно. Знать судьбу своих близких, и быть не в силах...
Или - в силах?
Аликс всегда верила в свою Звезду, в Высокую Судьбу... И вот - это.
Спасти себя, любимого, детей - и ещё миллионы, десятки миллионов. Жизни людей, сожранных - в той, УЖЕ ПРОШЛОЙ Реальности - двумя Мировыми и одной Гражданской, Коллективизацией и Террором, Перестройкой и Реформами... Может ли быть судьба выше?
Но кто тогда эта бесстыжая женщина? Ведь не пристало ангелам божьим вселять себя, подобно бесам, в тела человеческие, творя одержимых? Или - пристало? Или такими и должно быть пророкам и мессиям? Но даже и так - почему не чистый ангел, а вот такая, многогрешная?
"Ты о грехе-то не очень, а то и я чего-нибудь припомнить могу. Распутина, например..."
"А кто это?"
"Да был один такой... Мужчина твоей жизни, можно сказать..." - Елка мысленно представила, как собирает все, известное ей о Гришке, в один большой грязный комок, и швыряет его в голову этой... принцессе. Материализовавшийся прямо в воздухе небольшой томик в кожаном переплете с непристойной инкрустацией, коротко блеснув золоченым обрезом, канул в сумрак. В ответ, разрывая в клочья густую тень, прорвался всплеск чистой ярости - как кинокадр: волна огня катится по туннелю.
"Это ложь. Я не могла докатится до... до ТАКОГО"
"А после четырех дочерей и сына, больного гемофилией? Такое испытание могло свести с прямого пути кого угодно - а ты всегда была слишком уж... экзальтированна в религии. Но нам сейчас нужно думать не об этом"
"Да. Но ты, я вижу, не уверена?"
"Я вполне уверена, что никаких Витте, Родзянок, Гучковых и прочего либерального мусора России не надобно. Хватит уже два раза в одну и ту же воду ходить! Сначала Витте, потом Чубайс, сначала Пуришкевич, потом Жириновский, сначала свора великих князей, потом свора олигархов... Да, извини, конечно же, ты их не знаешь. Лови" - ещё три блока летят через сумрачный туннель, один из них раскрывается в полете, трепеща страницами в спертом воздухе.
"Понимаю. Действительно, Витте и этот ваш... Чубайс... в чем-то похожи. Очень"
"Именно. И меня это наводит на очень нехорошие подозрения. Но... это тоже может подождать. А вот новые принципы Государства Российского ждать не могут. Лозунг "Самодержавие, Православие, Народность"... устарел ли он? И... взамен-то что?"
6.
С каждой секундой этого невероятного разговора в сумраке широкого тоннеля, перегороженного стеной густой тени, обстановка странного помещения и облик собеседницы проступал все четче, и Елка уже почти разглядела свою визави, высокую, болезненно-красивую женщину в белом...
Но тут в её комнату кто-то вошел, и требующую абсолютной сосредоточенности беседу пришлось прервать. Оказалось, фрейлина видела, как невеста цесаревича проснулась, и тут же отправила сообщение Ники - он примчался радостный, и сразу же обрушил на Елку сентиментальный водопад, среди которого промелькнуло и зерно здравого смысла: императору было намного хуже, и он начал готовить бедняжку цесаревича к тому, что ему придётся царствовать не через много лет, а уже сейчас, немедленно. Царя мучил сильный горловой кашель, но теперь занятия будут каждый день, отец будет объяснять. У бедного Ники ото всего этого опадал по телу холодный страх - и так страшно, и так больно сердцу, что голова ничего не воспринимала.
Елка передала нить беседы целиком в руки Аликс - та обрадовалась, как ребенок! - и занялась ревизией своих знаний об эпохе последнего царя из династии Романовых. Их оказалось слишком много - и одновременно слишком мало. Слишком много легенд и мифов и слишком мало подробностей.
Ладно, коли так... Два пас - в прикупе чудеса, как сказано в одном романе.
Бой покажет.
7.
Эту ночь император вовсе не спал, к утру ему стало хуже, и всех слетевшихся в Ливадию великих князей, княгинь и княжон - у-у, воронье ненасытное! - собрали у него. Неофициально, но - прощались.
Елка - или все-таки Аликс? тело-то, никуда не денешься, таки её - окрепла достаточно, чтобы присутствовать. Её не стеснялись - родичи жениха считали, что она русским не владеет, а потому не сможет понять, что твориться вокруг. А вокруг творились интриги, и направлены они были против Николая - а значит, и против неё!
-- Мой сын не способен править Россией! Он слаб и умом, и духом, - заявляла Мария Федоровна во весь голос. -- Вчера он залез на крышу и кидался шишками в прохожих на улице! И это - царь? Нет, это не царь! Мы все погибнем с таким императором! Послушайте меня, я же ведь мать Ники и кому, как не матери, лучше всех знать своего сына? Вы хотите иметь на троне тряпичную куклу?
Её сразу же поддержали родственники - хором. И тут же, как черти из табакерки, полезли "претенденты на престол" - великая княгиня Мария Павловна из дома Мекленбург-Шверинского уже пихает к престолу своих отпрысков - Кирилла, Бориса или Андрея Владимировичей, сынов великого князя Владимира Александровича, третьего сына Александра II. Но их тут же оттерли в сторону, поскольку, во-первых, рождены от лютеранки, а во-вторых, есть кандидатуры и посерьезней: великий князь Николай Николаевич-младший, генерал-инспектор кавалерии - это для тех, кто повоинственней, ищущих твердой руки. И шестнадцатилетний великий князь Михаил Александрович, младший брат Николая - он-то легитимен во всем, кроме даты своего рождения. Ах, как жаль, что он родился младшим...
О Георгии, втором в линии наследования, не вспоминали вовсе. Неизлечимая болезнь обоих легких приковала среднего сына Александра III к горам Кавказа... В той, оставшейся далеко позади реальности, он скончался в девяносто девятом.
Но были и те, кому "тряпичная кукла" была выгодна. В первую очередь это были генерал-фельдцехмейстер, то есть "всея русской артиллерии начальник" великий князь Михаил Николаевич. Чаще проживающий на Лазурном Берегу, в прекрасной Франции, и поэтому зачастую заменяемый в обязанностях своим сыном, великим князем Сергеем Михайловичем, генерал-инспектором артиллерии и начальником Главного Артиллерийского Управления. В его функции, в частности, входили решение о том, какое орудие принять на вооружение, и распределение заказов. И, конечно же, генерал-адмирал, сиречь морской министр и главнокомандующий флотом. Великий князь Алексей Александрович.
Елка помнила, что после Цусимы "семь пудов августейшего мяса", как звали генерал-адмирала во флоте - за глаза, естественно! - вылетел с должности, как пробка из бутылки. Общественное мнение было настолько возмущено его казнокрадством, что не помог даже титул: ведь любая критика великих князей, как во внутриведомственной, так и в открытой печати, каралась по статье "оскорбление Величества и царствующей фамилии". Алексей Александрович "любил быстрых женщин и медленные корабли", и второе естественным образом вытекало из первого. Женщины стоили денег... а где же их больше, чем в военных заказах? Дамы Парижа, где генерал-адмирал "предпочитал проводить свои морские маневры", обходились России в один военный корабль ежегодно!
Помнила она и "снарядный голод" 1915 года, и высказывания ребят из родственного "Рарогу" военно-исторического клуба "Двуглавый Орел" о том, за какие взятки на вооружении принимались никуда не годные французские "Шнейдеры" вместо великолепных крупповских пушек, побеждавших на испытаниях, но проигрывавших конкурсы... В результате действий генерал-инспектора Россия имела "прекрасный балет и отвратительную артиллерию". Это в том смысле, что Кшесинская, ставшая постоянной пассией Сергея Михайловича, была, конечно, гениальной балериной - но ведь надо же и меру знать!
Таким вот, конечно, с "тряпичной куклой" дело иметь куда как выгодней...
Такие друзья похуже врагов будут!
Собираясь в гостиной первого этажа, Романовы, не смевшие никуда отлучаться из дворца, наспех жевали бутерброды, пили чай и молоко, приглушенно обсуждали острейшую новость сезона - "мозговую горячку" принцессы. Тут же вспомнили о связи её матери с мрачным фанатиком Давидом Штраусом, "богословом-рационалистом" из Тюбингена, "отклонения" её брата Санди... и - пошла писать губерния! "Злые языки - страшнее пистолета". И сам не очень-то, и невеста у него сумасшедшая...
8.
Елка теперь постоянно была занята - она спешила вспомнить то, что здесь узнать было НЕВОЗМОЖНО. Тело, надо сказать, ей - ИМ - досталось неплохое. Хотя Елке было безумно жаль своей фигуры, а ещё больше - тех пяти лет упорнейшего труда, что она потратила, её создавая. Сотни часов кровавого пота за каждый миллиметр её талии, бедер и груди... А уж чего ей стоила кожа... А волосы? А лицо? Здесь одними упражнениями было уже не обойтись! До хирургии, впрочем, она не добралась... Но и одно обучение у стилиста правильному макияжу стоило... Даже вспоминать не хотелось, сколько. И на что ей тогда пришлось пойти, чтобы эти деньги добыть - об этом помнить не хотелось тоже.
С другой стороны... как раз лицо она получила совершенно новое. И от старого оно отличалось, как "Феррари" от "Запорожца". В молодости - до приезда в Москву и пару лет после - лицо Е. Зелениной отпугивало не только привередливых "охотников за головами" из модельных агентств, первоначально привлеченных ростом под два метра и вполне приемлемыми "обводами" (тогда она ещё не превратила их в нечто потрясающее, однако же "вполне себе ничего" о них сказать можно было и в те времена), но даже самых озабоченных одноклассников и однокурсников... И теперь этот самый "правильный макияж для сложного лица" ей был просто не нужен!
Алиса Виктория и т.д., принцесса Гессен-Дармштадтская, была настоящей красавицей: высокая, тонкая, светловолосая, с яркими синими глазами, прекрасной кожей и тонкими чертами лица... Проблема заключалась в том, что пользоваться всеми этими достоинствами Аликс не умела категорически - если не считать её охоты на цесаревича. В общении же со всеми остальными... Вспомнить хоть оставшийся на скрижалях истории анекдотец. О большом декольте некой дамы. ТАК в Гессен--Дармштадте не носят. -- А в России носят именно ТАК! Конечно, не факт, что ЭТИ изменения пойдут на пользу России и Александре Федоровне лично... в конце концов, в Марию-Антуанетту были влюблены все кавалеры Франции. И толку с этого?
Страницы специально заведенной тетрадки заполнялись быстро. Рецепты всего, что только можно использовать для сотворения красивой себя, и для того, чтобы оставаться такой как можно дольше. А вперемешку с масками, гелями, кремами, лосьонами и шампунями - схемы и детальные чертежи механизмов, которых этот мир ещё не видел... но должен был увидеть в ближайшие годы и десятилетия. При этом память Елки вела себя очень странно. Воспоминания о тренажерах были свежи настолько, будто она минуту назад закрыла дверь родной "Гармонии". То же самое - и с энциклопедиями, справочниками и пособиями: схемы и рисунки виделись, как наяву! Словно не годы назад она листала их у помешанного на оружии Археолога, а буквально только что поставила на полку!
Ещё время занимали офицеры первого батальона лейб-гвардии Преображенского полка, которым Ники командовал - Елка сразу по выздоровлении попросила жениха познакомить её с ними, поскольку она, дескать, должна узнать будущего супруга со всех сторон. "Будущий супруг" тут же растаял и потащил знакомиться. Николай очень любил армию - и на месте командира батальона, особенно батальона гвардейского, он был бы более чем уместен. Может быть, вытянул бы и полк. А уж со временем, набравшись опыта, так был бы способен и на большее. В конце концов, бывали в России генералы и похуже. И куда как похуже. Но - стать в двадцать шесть лет правителем грандиозной Империи, занимающей 1/6 часть суши? Несмотря на всю свою любовь, Аликс прекрасно видела недостатки своего суженного. Ну, а уж Елке-то знать их было положено по должности. И теперь обе они, заключенные в одно и то же тело, были навеки связаны с Николаем - в горе и в радости. До самого Ипатьевского дома - убереги, Господи!
Пока жених читал поступающие от министров доклады, Елка, выполняя предписания врача, гуляла по берегу, дышала морским воздухом и занималась физическими упражнениями. К обоюдному их с Аликс огорчению, Александра Федоровна не унаследовала от неё НИЧЕГО. Жаль. В каком же это романе герой попал в подобную переделку? Ах, да... И ведь выбрался Сокол!
А уж ей-то и вовсе грех жаловаться. По сравнению с ним, по крайней мере...
Конечно, рефлексы придется вырабатывать с нуля - так ведь и торопиться некуда.
Заодно совместные с гвардейцами разминки позволяли тренировать те навыки, которые Елка считала самыми важными для любой уважающей себя женщины. Аликс, страдавшей от острых приступов застенчивости и скромности, доходящих до полной нелюдимости, они были необходимы особенно. В конце концов, настоящая женщина и не должна пользоваться саблей, револьвером или винтовкой. Ножом - только в качестве столового прибора. Единственное, что она обязана уметь - так это превращать любого подвернувшегося мужчину в защитника, преданного до последней капли крови.
В том числе и поэтому столь различалось её отношение к великокняжеским родичам и Гвардии. Со сворой родичей принцесса держала себя в холодной недоступности, ни с кем - за о-очень редким исключением - не вступая в разговоры и высоко неся гордую голову, увенчанную короной рыже-золотых волос. В тире, паддоке или на фехтовальной дорожке, в обществе преображенцев, конвойцев и стрелков, она была совершенно иной - сияющие полночной синевой глаза, гибкая, как лоза, талия и подчеркнутая воротником-стойкой высокая сильная шея...
Времени ей было отпущено немного, внимания требовали сотни дел сразу, но то, что было, она тратила с максимальной пользой. И пусть на сон оставалось два или три часа в сутки, зато большинство офицеров отнеслись к ней с явной симпатией! Юные же корнеты, как и положено этому возрасту, пылкие не хуже мифических саламандр, начали бросать на неё байронические взгляды. Елка занесла их в актив и прочитала протестующей Аликс целую лекцию о правилах выживания женщины в мире мужчин.
В общем и целом Гвардия, особенно преображенцы Елке напоминали нечто хищное, но прекрасно выдрессированное и потому безопасное для владельца. Что-то вроде гончей своры или охотничьих соколов. Уставы, фрунт, лошади, спорт, балы, женщины, карты и вино - весь круг интересов блистательных офицеров старейшего из "старогвардейских" полков. Отличный материал для камикадзе: по приказу пойдут и бестрепетно погибнут. Но собственной инициативы - ни на грош: слишком уж жестки здесь были отбор и дрессура. Лично Елка считала, что это была довольно умеренная плата за абсолютную преданность династии. Весь XIX век из гвардейских полков вышибали "лейб-кампанские" привычки, ставшие неотъемлемой частью имперской политической жизни - от стрелецкого бунта, приведшего на трон Петра I, и до самого восстания декабристов. И вышибли, выплеснув вместе с водой и ребенка.
А диспутами по этому поводу можете заняться с призраками. Царевна Софья, малолетний государь Иоанн Антонович, Петр III и Павел I... Они-то найдут что сказать по поводу гвардии и её... инициативности.
У них ТАМ много чего накопилось!
9.
Утром двадцатого октября дыхание царя затруднилось, ему начали давать кислород. Около половины третьего он в третий раз причастился, вскоре начались легкие судороги, и около полудня Александр III, Император и Самодержец, муж и отец, отошел, оплакиваемый родными и близкими. Императрица - отныне вдовствующая! - с трудом высвободила ладонь из влажной руки мертвеца:
-- Какая пустота вокруг, - простонала Мария Федоровна...
Императорский штандарт на дворце начал медленно спускаться, и пушки стоящих на рейде в Ялтинском заливе кораблей Черноморского Флота дали залп, казалось, сотрясший всю Россию - Император-Миротворец умер!
Вечером была панихида - в той же спальне, потом черным осенним вечером несли умершего из дворца в церковь, между двумя рядами преображенцев с факелами: треск бьющегося на ветру пламени, кровавые отблески на светлой стали граненых штыков... Жутко.
В душной от множества пылающих свечей и тесной от наплыва великих князей, княгинь и княжон дворцовой церкви, над алтарем и рядом с гробом покойного, должна была быть принесена присяга цесаревичу - уже как императору Николаю II - но Мария Федоровна, уже оправившаяся, отказалась дать клятву. Обращаясь ко всем Романовым, вдовствующая государыня вдруг заявила, что сын её править не способен, и даже и Александр III это признал, взяв с сына обещание через пять лет, когда Михаил достигнет двадцати одного года, ПЕРЕДАТЬ ЕМУ ТРОН.
--
Ники, сказал он ему, ты и сам знаешь, что неспособен управлять страной. Да, так и сказал! - возвысила Гневная голос против поднявшегося ропота. -- Обереги же, говорит, Россию от врагов и революций хотя бы до того времени, когда Мишке исполниться двадцать один год. Обещай клятвенно по доброй воле уступить престол брату! И МОЙ СЫН ПОКЛЯЛСЯ В ЭТОМ, - твердо закончила Мария Федоровна.
Ведьминым котлом вскипела свара - хоть святых вон неси. Затрещали языками "черногорские сороки" Милица и Стана, агитируя за "дядю Николашу", вновь высунулась Мария Павловна со своими Владимировичами... Но большинство Романовых, обступив Николая, поддержали царицу:
--
Как это ни печально, но мать права. Откажись от престола сразу же, и пусть коронуется Мишка, а до его совершеннолетия регентство над ним отдадим твоей разумной матери...
Николай слабо оправдывался перед сородичами:
--
Ну, какой же Мишка царь? Ему бы ещё только собак гонять! Отец и не требовал, чтобы я вручил ему престол сразу же... Покойный родитель просил меня царствовать хотя бы пять лет.
--
Прекратите этот базар! - рыдала Мария Федоровна. - Боже, какая дикая ночь... Я не стану присягать тебе. Не стану!!!
За склокой никто не заметил, как забытая невеста сомнительного наследника, отступив к стене, скользнула вдоль неё к дверям. Она вышагнула из церкви, словно из бани вынырнула. Глубоко вдохнула, втянув свежую прохладу и рев моря внизу. Резко выдохнула:
--
Гвардия, ко мне!
10.
С пушечным грохотом распахнулись двери в церковь. На пороге стояла высокая, ослепительно-синеглазая женщина. Вокруг толпились преображенцы и стрелки:
--
Гвардия желает присягнуть своему Императору, - объявила Елка по-французски, быстрой улыбкой подбодрив жениха, и обвела брызжущим веселой боевой злостью взглядом застывших рядом с Николаем в дурном подобии немой сцены из "Ревизора" родственников.
Красавчик Сандро, великий князь Александр Михайлович, друг детства Ники и муж его младшей сестры Ксении, в очередной раз повествующий о том, как Ники отвел его в свою комнату, плакал на плече и признавался, что не готов быть царем, никогда не хотел быть им, ничего не понимает в делах правления и даже не имеет понятия, как разговаривать с министрами, в этот момент испытал нечто, раньше ему неведомое. Он не говорил об этом мгновении никогда и никому. И сам постарался забыть о том, как в ночь присяги "гессенская муха", улыбнувшись, подмигнула ему. Потому что от этой улыбки у считавшего себя совершенно бесстрашным великого князя вдоль хребта просквозил легион ледяных мурашек - словно кто-то прошелся по его могиле...
Сцена не затянулась. Уже подходили целовать икону офицеры верного своему командиру батальона, за ними толпились стрелки, лейб-казаки и дворцовые гренадеры...
Но все Романовы, присутствовавшие на присяге, запомнили этот момент навсегда.
11.
На следующий день в десять утра в той же дворцовой церкви совершилось "миропомазание" Алисы Гессенской. Духовник дворца в своей речи, обмолвившись, назвал её "даромшматской" принцессой, оговорка тут же была подхвачена, и вскоре стала известна в кругу высшей аристократии не хуже прозвища "гессенская муха". После службы Аликс, Мария Федоровна и Николай причастились, причем принцесса проявила поразительный прогресс в русском языке - она говорила на нем с сильным английским акцентом, но уже очень внятно и вполне бегло.
Когда семейство вернулось во дворец, новый царь Николай II издал свой первый императорский указ, который провозглашал новую веру, новый титул и новое имя Алисы Виктории Елены Луизы Беатрисы, принцессы Гессен-Дармштадтской. Внучка королевы Виктории, лютеранка стала "православной великой княгиней Александрой Федоровной".
Весь остаток дня отняли ответы на сочувственные телеграммы - Ники желал непременно писать их в обществе своего "Солнышка". Аликс с удовольствием занялась этим бессмысленным занятием, Елка же продолжала собирать в копилку бесценные технические знания. Впрочем, уже не только технические.
Как она где-то когда-то читала, все военное планирование укладывается в пирамиду из пяти элементов: политика--стратегия--ведение операций--тактика--техника. И влияние идет как сверху вниз - от преследуемых политиками целей через стратегические планы к планам операций, тактическим боям и потребной для них технике (впрочем, "технику" можно расшифровать и как "рефлексы" - в смысле навыков отдельного бойца) - так и снизу вверх. Например, как бездымный порох изменил технику артиллерийской стрельбы... А, кстати, вот и идея вынырнула - гаубичная стрельба с закрытых позиций. Где же это... Шпион Коп, вот! Южная Африка, Бурская война... В России это, кажется, освоили после русско-японской... Проклятие! Ведь все же было под рукой, чего стоило читать тщательнее, запоминать лучше!..
"Знала бы где упасть, соломки бы подстелила?"
"Знал бы прикуп - жил бы в Сочи. Не отвлекайся, принцесса, наш Ники должен оставаться только нашим"
"Поучите рыбу плавать!" - и в голову Елке полетел, гремя цепью, могучий блок информации, оформленный под инкунабулу - история знакомства Николая, тогда шестнадцатилетнего, с двенадцатилетней Алисой, младшей сестрой выходившей за его дядю Сергея Александровича принцессы Эллы Гессенской, в крещении - Елизаветы Федоровны. И последующие десять лет неустанной борьбы за лучший приз в мире. И эта борьба, несмотря на сначала симпатию, а потом и любовь к ней цесаревича, была очень нелегкой - против были русские аристократы и царь, против был и германский кайзер! Но Аликс - не без помощи бабушки Виктории, естественно - сумела выиграть эту партию: графиня Елена Парижская, дочь претендента на престол Франции от династии Бурбонов, могла удавиться от зависти вместе со всеми дочерями герцога Коннаутского, принцессой Вюртембергской и юной греческой королевной, двоюродной сестрой счастливого жениха.
"Снимаю шляпу, мейстра. Но все же не отвлекайся, ладно?"
12.
Следующие два дня Ники и Аликс только и делали, что отписывались от туч телеграмм - но император обязательно урывал время, чтобы проехаться с ней верхом или немного пострелять в тире: Николай был великолепным стрелком и отличным наездником. И его очень-очень радовало, что принцесса, следуя принципу "делить интересы мужа", втайне брала уроки стрельбы.
Оставаясь одна, "православная великая княгиня Александра Федоровна" разительно менялась, превращаясь из довольно удачного подражания принцессе Диане с легким акцентом Мерилин Монро в нечто прямо противоположное. Работа предстояла грандиозная, времени не хватало катастрофически... Посему каждая минута, проведенная без дела, виделась ей преступлением против человечества.
Подходящий помаленьку к концу XIX век прошелся по стране, как Мамай, оставив после себя груды нерешенных проблем, спутавшихся в невероятной сложности клубок. А многие проблемы начались и еще раньше - с Петра III... Петра I... а то и с царя Алексея Михайловича, совершенно незаслуженно прозванного "Тишайшим". И всякая попытка их разрешения упиралась в невероятной силы сопротивление абсолютно всех слоев общества, напрочь отучившихся находить компромиссы между своими желаниями и чужими возможностями. А годик сейчас стоял еще не восемнадцатый, так что разрубить этот гордиев узел вместе с головами вредоносных и вороватых чиновников--бюрократов, отстаивавших замшелую старину ретроградов и консерваторов и ратовавших за совершенно чуждый России путь либералов было невозможно. Да и не очень-то хотелось. Все же русские люди, это во-первых. А во-вторых...
Насчет великих потрясений и великой России Столыпин был-таки прав, хотя во многом другом он ошибался. Масштабное головотяпство - что-нибудь в духе Больших Процессов или еще более одиозной "Ночи Длинных Ножей" - при нынешней политической ситуации было Империи строго противопоказано.
И голова пухла от забот - что важнее, земельная реформа, церковная реформа, реформа образования? Может быть, судебная? Специальных и секретных служб? Не говоря уже о военной, которая нужна была "еще вчера", и промышленной, назревшей еще острее! И болело сердце от ощущения неостановимо утекающего времени.
Секунды текли, как вода сквозь пальцы, застывая на лету и ваяя из неограниченного в своих возможностях настоящего застывший каменный монолит.