Озадачившее Александру Федоровну отсутствие на показе лейтенанта да-Силва и капитанов Морана и Лагранжа было выяснено просто. Уже на следующее утро секретарь, озадаченный, в числе прочих дел, и этим вопросом, прояснил: лейтенант да-Силва по возвращении из Санкт-Петербурга был приглашен на несколько приемов в высших кругах. Как и было рассчитано. На одном из приемов некто довольно грубо пошутил про евреев в армии, намекая на дело Дрейфуса. Лейтенант, имевший неосторожность происходить из числа бежавших во Францию в XVI веке моранов, пиренейских евреев, в то время на родине преследовавшихся Инквизицией, этого не стерпел. Дуэль. Как вызванная сторона, шутник выбрал саблю, а ею да-Силва владел далеко не так хорошо, как винтовкой и пулеметом. В результате он сейчас в госпитале, и как только оправится от дыры в легком - последует за своими секундантами, уже отправившимся к новому месту службы. Расположенному несколько к югу от Сахары.
Ясно, отчего почва так и осталась неподготовленной...
Зараза! Теперь готовить новую группу, да еще и время терять, поскольку показ уже прошел, и все показанное гости оценили так, как могли и хотели. Вот же ж невезуха! Надо было как-то проконтролировать, что ли...
"Не терзайся. Ты что - господь, всеведущий и всемогущий? Даже и знай ты об этой трижды разнесчастной дуэли - что ты сделать-то смогла бы?"
"Не знаю пока..." - пожала плечами Ёлка. "Ну, например, лучше подготовилась бы к показу!"
"Ещё лучше? Ну-ну..." - скептически хмыкнула Аликс, возвращаясь к просмотру одолженной у соседки по голове книги - ну, в смысле воспоминания о книге - какой-то Джоан Коллинз. Ёлка же отхлебнула кофе, попросила секретаря продолжить зачтение новостей и не слишком важных отчетов - слух был выведен на принцессу - и зашелестела отчетами важными и особо важными.
Дивная вещь все-таки совмещение сознаний.
Позволяет одновременно делать целую кучу дел!
Октябрь 1896, Ницца.
Всю прелесть давно и с нетерпением предвкушаемого отдыха на Лазурном Берегу испортили французские газетчики. "Акулы пера и шакалы ротационных машин"... Первая атака французской прессы, возглавляемой газетой "Matin", на русское министерство финансов застала царское семейство совершенно врасплох. Очень неприятный сюрприз - раннее южное утро, на затененной зеленью террасе с видом на океан накрытый белейшей скатертью столик, на нем тонкий, как бумага, китайский фарфор и богемский хрусталь, из чашечки благоухает свежезаваренный настоящим мастером этого дела кофе, рядом высокий стакан с апельсиновым соком, свежевыпеченные круассаны, яйца, сваренные "в мешочек", розетки с маслом, икрой и джемом... И за спиной, за раздвинутыми дверями, спит муж, любимый мужчина...
И тут на первой странице газеты - прямой призыв полностью закрыть французскую биржу для наглых русских! Из патриотических, разумеется, соображений... Русские бумаги пользуются большим спросом, чем собственно французские, отчего Третья Республика терпит сплошные убытки! Внутренний долг растет, гособлигации падают, и если Франция в лице мудрейших своих избранников не закроет дверь на французский рынок для русского министерства финансов, то катастрофа неизбежна!
+++++
Ёлка думала, пытаясь подобрать аккорды песни, слышанной только один раз. Не то, чтобы эта песня была так уж важна, не "Вставай, страна огромная", не Высоцкий... Но сгодится, чтобы занять руки и часть мозга.
Когда в дырявых башмаках, пройдя две сотни льё,
Я вышел к площади и думал сесть на паперть,
Чтоб из карманов парижан платить за ужин и жилье -
Я поднял голову, и был сражен ей насмерть.
Я даже рот раскрыл, поскольку забурлила кровь,
Я даже наземь сел: я был неосторожен!
Она срывала все замки у слова древнего "любовь",
И в сердце мне вошла, как шпага входит в ножны.
Она парила в небесах,
Она смотрела ласково
С улыбкой на немых устах -
Химера Нотр-Дамская.
Срочно вызванный из Парижа Александр Рафалович, занимавший крайне интересную должность финансового агента русского посольства во Франции - при Витте МинФин обзавелся почти всеми приметами этакого "государства в государстве", включая и собственную дипломатическую службу, наравне с Военным и Морским ведомствами - прискакал экспрессом и рассказал много чего интересного о подоплеке травли.
Когда с товарищами я ходил в ночной налет,
Когда живыми выходили мы из битвы,
Когда в карманах пела медь, и отдалялся эшафот,
Лишь ей одной я посвящал свои молитвы.
Но раз усатый господин меня застиг впотьмах,
И мы сразились с ним у старого собора.
Я только раз взглянул наверх, но это был неверный шаг -
Я вдруг упал и услыхал: "Держите вора!"
Она ловила лунный свет,
Она была изменчива -
Несущая мне сотни бед,
Химера бессердечная.
Поскольку при беседах с агентом Ёлка испытывала нестерпимое желание перейти на одесский акцент в стиле всем известных анекдотов и немножко Жванецкого - "Мосье Рафалович, я таки имею сказать вам что-то важного!" - то миссию эту взяла на себя Аликс. Впрочем, им и общаться-то особо не пришлось, все необходимые вопросы задал Ники, практически без наведения со стороны принцессы.
Пока неделя за неделею в тюрьме неслась,
И приближался срок отправки на галеры,
Я на нее смотрел в окно, к железным прутьям прислонясь,
И говорил себе: "Любовь моя - химера."
Но даже в сказочных морях такой красотки нет,
И даже в Африке не знал бы я покоя,
Скучней нормандского коровника казался Новый Свет,
И потому я деру дал из-под конвоя.
Она летела впереди
И вывела к своим стопам
С душою демона в груди -
Химера с крыши Нотр-Дам.
То, что оставалось непонятным из слов Рафаловича, добросовестно и четко разъяснил вытащенный прямо из превратившегося в бордель для многочисленных членов Свиты и обслуживающих её личностей Монако министр финансов Плеске. Теперь оставалось решить только, что со всем этим делать... Хотя - со "всем" будет разбираться Ники. Телеграммы в Париж уже отосланы, представители французского правительства прибудут дня через три. Ей же нужно додумать случайно подхваченную мысль.
И потому я в этот город возвращаюсь вновь,
С пустым карманом и в разорванной рубахе.
Сюда влечет меня судьба, и здесь живет моя любовь,
И обе вместе довели меня до плахи.
И вот стою с петлей на шее, и смотрю наверх,
Служа бродягам поучительным примером.
А сверху смотрит на меня и еле сдерживает смех,
И скалит зубы Нотр-Дамская химера.
Когда в аду, как всякий вор,
Я душу Сатане отдам,
Польет смолою мой костер
Химера с крыши Нотр-Дам.
-- Эдуард Дмитриевич, я так понимаю, минфин будет платить французским газетчикам, чтобы те не писали о нас гадостей? - по словам министра, до отставки Витте занимавшего должность управляющего особенной кредитной частью, вице-директора и директора Государственного Банка, в период размещения "царских бумаг" на освещение этого события в благоприятном свете были потрачены немалые казенные суммы. Теперь же, когда финансирование прекратилось, газетчики как бы намекают России...
-- Увы, у нас нет другого выхода, - вздохнул министр. -- Мы все равно собирались разместить на бирже новые кредиты, так что...
Императрица выжидательно молчала, давая возможность министру закончить мысль.
Тому очень не хотелось продолжать - он был в курсе отношения Её Величества ко всякого рода шантажу и провокациям. А это, что ни говори, был именно шантаж, почти в чистом виде.
-- Я предлагаю несколько другой вариант. Мы будем платить не газетчикам, а газетам. И не просто так - а покупая у них рекламные площади. Вы осведомлены о деталях деятельности НРС, национального рекламного синдиката?
-- Да, в общих чертах, ведь часть финансирования идет через минфин... Вы предлагаете создать во Франции контору НРС и путем рекламирования русских товаров платить газетам...
-- Да, а владельцы газет, не желая терять рекламодателей, уже сами заткнут своих шакалов, - улыбнулась Александра Федоровна. -- Кстати, мосье Рафалович, у меня будет для вас пара слов насчет организовать в Париже дельце.
Это прорвалась таки на поверхность Ёлка... Впрочем, Рафалович, и вправду происходящий из Одессы, воспринял утрированный её акцент спокойно.
-- Вы организуете в Париже контору, которая будет продавать во Франции русское оружие. Точнее, оружие ЦСМЗ и аффилированных структур. Называться компания будет "Галуаз", - на листе бумаги, поданном Рафаловичу, красовалась витиевато выполненная надпись Gauloises под изображением крылатого галльского шлема. -- Сейчас в Париже полно русских художников, приехавших на "Русские Недели", найдите парочку, того же Билибина или Бакста с Бенуа, закажите красивых рекламных картинок и каталог нашей продукции, образцы я предоставлю. Магазин в Париже, само собой, желательно поближе к центру... Организация рекламной кампании для торгового дома "Галуаз" позволит, я думаю, в самые короткие сроки прекратить нападки прессы на русские ценные бумаги. Не так ли?
Лора Бочарова, "Парижская Любовь" ("Химера с крыши Нотр-Дам").