Андреев Николай Юрьевич : другие произведения.

Крылья чёрные (Рыцари Белой Мечты-2). Пролог-гл.11

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 8.50*4  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Первая половина романа. Обновление от 25апреля 2010г. Начато интернет-голосование по фантастическим премиям "Серебряная стрела-2009", любой желающий может принять участие. Был бы очень и очень благодарен читателям, которые проголосуют за "За Русь святую" или "Гром победы, раздавайся!" http://silvercon.ru/vote/ / Первая часть эпопеи вышла под названием "За Русь святую!" http://www.eksmo.ru/catalog_books/catalogs/detail.php?ELEMENT_ID=242918 Можно приобрести в инет-магазинах: 1. "Болеро" http://www.bolero.ru/books/9785699369058.html?terms=За%20Русь%20святую .2 My-shop http://www.my-shop.ru/shop/books/480472.html Вторая часть эпопе вышла под названием "Гром победы, раздавайся!"............ Обращение к читателям: я был бы очень признателен, если бы вы на бумаге приобретали предыдущие книги цикла, "За Русь святую!" и "Гром победы, раздавайся!", а также я очень и очень прошу вас крекламировать эти книги знакомым, друзьям и т.д. Дело в том, что выход этой книги стоит под вопросом из-за не таких уж хороших продаж предыдущих томов. Книга может не появиться в бумажном виде...

   Пролог.
  
   Компьенский лес. Ничем не примечательный вагон стоял на запасном пути железнодорожной ветки. Но внутри его творилась история! Несколько росчерков на бумаге, короткие, полные подавляемого гнева и плохо скрываемой усталости фразы. Немцы сдались. Да, они несколько раз были у самого Парижа, фугасы рвались над Монмартром и собором Кровоточащего сердца. Да, они держали в своих руках птицу удачи, зная, что она совсем не синего цвета - её перья были смочены в крови миллионов людей. Да, кайзер вот-вот готов был праздновать победу, не такую громкую, как виделось в начале войны...И всё же - немцы проиграли! И теперь они выходили из вагона, затравленно глядя на своих победителей. Даже погоны армии великой империи, потускневшие, более не сверкали в лучах солнца. Поражение...Поражение...Поражение - эти слова пулемётной трелью врезались в сознание каждого немца во всех уголках земного шара. Это уже потом пришло желание отомстить, отмыть от скверны насмешек поруганную, оплёванную, оскорблённую честь. Месть! Да, это было сладкое как мёд, ароматное, как цветы в горах Тироля и Баварии, терпкое, как лучший шнапс слово. Месть!
   О том же думали люди на другом конце Европы. Ещё в марте желание отомстить за жертвы, оказавшиеся напрасными, за лишения, оказавшиеся невыносимыми, за горечь мира, оказавшегося насмешкой, издевательством. Да, два народа, проигравшие Великую войну, желали мести. Пройдёт ещё немного времени, и бывшие враги будут учиться друг у друга, делить Польшу и Прибалтику, заверять друг друга в вечной дружбе - и глубоко в душе ждать, когда настанет подходящий момент для удара в спину...
  
   Кирилл Владимирович закрыл глаза: мысли его текли совсем не в том направлении, в каком хотелось бы регенту. В голову взбрели "воспоминания о будущем", строки из какой-то книги об окончании Первой мировой. Или, точнее, о перерыве в одной большой, Великой войне, который растянулся на два десятка лет. Правая рука сама собой потянулась к воротничку - ослабить суконное "кольцо", не хуже кольца пенькового сжимавшее горло. К счастью, Кирилл вовремя спохватился и сделал вид, что внимательно слушает речь того австрийца, Гофмана. Он всё порывался произнести нечто патетическое, о том, что условия мира, навязываемые Антантой, слишком жёсткие, даже жестокие, что они уничтожают великую монархию, что государство стоит на краю гибели, и его делят, и что...Хотя - важно ли это было сейчас? К словам Гофмана почти не присушивались. Даже Оттокар Чернин, министр иностранных дел Австро-Венгрии, был не в восторге от слов этого "оратора". О, да, "верховному имперскому дипломату" было отчего волноваться: ведь это он так страстно стремился к миру, который вот-вот должен был наступить.
   А потом слово взяли немцы...Да, гордыня, не сломленная даже поражениями в последний два года войны, пылала в их глазах! Казалось, ещё немного - и снова начнётся бой, прямо здесь, пускай даже на перьевых ручках, пускай на стульях, лишь бы бой, лишь бы не быть затравленным зверем! Но Германия просто не могла продолжать войну. Рейх выдохся, практически все союзники его покинули, даже Австро-Венгрия готова была подписать сепаратный мир, только бы не погибнуть под руинами былого.
   - Господа, я всё-таки считаю, что нам нужно вплотную заняться утверждением пунктов мирного соглашения. Я сомневаюсь, что лучше вернуться в окопы и начать истребление друг друга. Наши народы устали. Германия и Австро-Венгрия бурлят. Османская империя может перестать быть империей или, - Кирилл решил, что пора бы прекращать пустую болтовню и обмен высокопарностями, - вообще - Османской. Всем странам-участницам этой конференции нужен мир, крепкий мир! Нужен отдых, нужна торговля, нужно спокойствие, нужно, чтобы родители не плакали над свежими могилами, а дети не брали в руки винтовки и шли на гибель. Всё. Война кончилась.
   Кирилл был грозен в ту минуту, грозен - и чертовски убедителен. Ордена и медали, "выстроившиеся" в ряд на груди, поблёскивали в свете электрических ламп, будто каски морских пехотинцев из Гвардейского экипажа. Густая чёрная щётка усиков незаметно дёргалась, а усталые глаза сверкали то ли злобой, то ли уверенностью (а может, злобной уверенностью): "Пора прекратить эту войну". Может быть, у дипломатов закончились подготовленные загодя речи, а может, слова Кирилла нашли отклик в сердцах немцев и австрийцев (турки-то и болгары давным-давно были готовы на любые условия), но всё-таки в тот день переговоры подошли к своему завершению. Вот-вот должно было состояться подписание договора, новой версии тех "Четырнадцати пунктов", с которыми носился по столицам Европы Вудро Вильсон, подоспевший под самый занавес одной из величайших драм человеческой истории.
   - Кирилл Владимирович, боюсь Вас оторвать от важных дел, однако из Петрограда пришли плохие новости, - как-то незаметно у самого уха регента очутился его "адъютант". К сожалению, своё излюбленный ручной пулемёт в зал для переговоров он протащить не смог. Кирилл тоже подумывал, что сейчас этот "аргумент" был бы очень востребован.
   - Что там такое? - регент старался сдержать охватившее его волнение. Представители Антанты и Центральных держав делали вид, что не обращают на русского никакого внимания. Разве что толстяк Клемансо прищурился.
   - От Его Императорского Величества пришёл больничный листок.
   Кирилл обернулся: адъютант был необычайно бледен, а такое с ним случалось...Да никогда с ним такого не случалось!
   - Я понял, - Кирилл сглотнул.
   Что ж, гром грянул, когда его не ждали. Адъютант пытался сообщить этой странной фразой, что император находится при смерти, и если не случится чуда, то...
   "Похоже, нас ждут проблемы. Большие такие проблемы. Размером с Россию..."
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 1
  
   - Что именно случилось с императором?
   Кирилл Владимирович ходил из угла в угол кабинета, который ему предоставили союзники как главе русской делегации в Компьене. Предварительные переговоры завершились каких-то полчаса назад, Антанта и Центральные державы сошлись на том, что окончательный мир будет подписан в Берлине. Сизов в очередной раз подумал, что зря согласился проводить переговоры на французской границе. Союзнички взвыли: "Мы кровь лили, мы народное достояние теряли, мы перекопали четверть Франции, мы потратили миллионы...". Да и Кириллу хотелось дать почувствовать "собратьям" по Антанте, что те "на коне", и теперь можно расслабиться, а уж в Берлине бы Сизов ударил, он бы подложил им такую бомбу под эти "Четырнадцать пунктов". Благо Кирилл успел переговорить с австрийцами и немцами: ехал-то он через Германию, в специальном поезде. Кирилл Владимирович, конечно, слегка волновался за свою жизнь (по вражеской земле-то едет!), но бывшим врагам (если, конечно, бывшим...) было выгодней в целости и сохранности доставить регента Российской империи в Компьен. Во-первых, германские и австрийские силы были отведены от линии фронта на пятьдесят вёрст, а некоторые части - на все сто. И в случае чего эти территории были бы быстро заняты союзническими частями: очень и очень неприятные последствия для армий центральных держав. А во-вторых... По пути Сизов получил возможность подготовить свой "Рапалльский договор"...
   И ведь всё шло как по маслу...
   - Барон фон Коттен не очень подробен в депеше, - по порядку отвечал Милюков. Он вместе с регентом пребывал на предварительных переговорах в Компьене.
   Министр иностранных дел если и волновался, то не подавал вида. Похоже, он предполагал такой ход дел, если сам его не подготовил. Обречённый на смерть в юности или, в лучшем случае, в молодости Алексей был не самым лучшим императором. Пусть он по-настоящему даже не царствовал (все бразды правления в свои руки взял Кирилл), но всё-таки мешал многим людям на пути к русскому престолу. В первую очередь - самому регенту. Ведь ближайшим претендентом на корону Российской империи после февральско-мартовских событий стал Кирилл. Вокруг него в глазах многих людей уже сверкал ореол победителя в Великой войне, мало кто стал бы препятствовать коронации Великого князя. Но по законам империи потомство Кирилла не имело прав на престол. Можно изменить эти самые законы, но ведь это дало бы повод к волнениям, интригам и дрязгам, таким опасным для страны. Регент хотел выиграть несколько лет покоя, а не борьбы с "ревнителями древних традиций". В планы Кирилла пока что не входил императорский престол. К тому же Алексея любили в народе и армии, да и потом, ведь по всей России начнут возникать "чудом уцелевшие" императоры, если даже во всех газетах напишут о том, что с сыном Николая что-либо случилось...
   - По его словам, императору преподнесли в дар, по случаю победы, набор старинных фигурок тевтонских рыцарей. Алексей поранился, взяв в руки одного из тех тевтонов, но кровь кое-как смогли остановить... Но с каждым днём ему становится всё хуже и хуже. Консилиум пока что не дал заключения о здоровье Его Императорского Величества. Между тем, личность дарителя по какому-то странному стечению обстоятельств назвать не могут, - Милюков провёл пятернёй по усам. Он рассуждал, будто бы ничего серьёзного не происходил. Так историк говорит о делах давно минувших дней: изрядная доля сарказма, ровный голос, пара-тройка картинных вздохов, цоканье языком - и обязательно бокал "Вдовы Клико" или рюмка "Шустовского" в паузах. Хотя, что было взять с приват-доцента, надежды русской историографии, полезшего в политику...
   - Интересно, а зонтика со шприцом на конце ему никто не подарил? - процедил сквозь зубы Кирилл Владимирович.
   Вряд ли это было простым стечением обстоятельств, это недомогание Алексея. Если врачи не могут понять, что с императором...
   Но кому оно выгодно, кроме самого регента? Кому-то же ведь должно быть выгодно...Это могут быть или Романовы, или кто-то из оппозиционеров. Скажем, эсеры или левые кадеты, с широкими связями в окружении императора. Просто так личности дарителей не забываются.
   - Кирилл Владимирович, мсье Вильсон хотел бы встретиться с Вами, просьба об этом пришла от американской делегации, - между тем перешёл Павел Николаевич. Интересно, он издевается - или вправду совершенно не волнуется за судьбу Алексея? Ну да, ведь считает, что ничего плохого не случится, наверное. Или, наоборот, знает, ЧТО случится? С него станется...
   А заодно Милюков оценивал реакцию Кирилла. Похоже, министр иностранных дел ждал от регента решения: продолжать участие в переговорах или отбыть в Россию, чтобы разобраться с тем, что происходит с Алексеем. Ведь если регент уедет, все лавры заключившего мир достанутся Милюкову, и будут чепчики бросать и розы ему вслед...
   - Передайте, дорогой мой Павел Николаевич, что встречу с Вильсоном я планирую провести в Берлине. Мы же, насколько я помню, завтра утром туда выезжаем? Замечательно. Как раз на месте и обсудим все волнующие американскую сторону вопросы...
   Кирилл Владимирович с утра выехал на позиции французской армии. Войска всё ещё располагались здесь: военное командование всё ещё не могло поверить в наступление мира. А вот солдаты и офицеры...Регент видел на их лицах радость - и вместе с тем огромную усталость. Этим французы с англичанами совсем не отличались от русских: через мгновенье после объявления перемирия над окопами взлетали тучи шапок, воздух полнился возгласами радости и песнями. Люди пускались в пляс, прямо там, в траншеях...
   Правда, здесь, на Западном фронте, те самые траншеи заметно отличались от русских. Сухие, чистые, земли не видно, скрыта досками, а в командных пунктах - подчас и коврами. Русские же дрались по колено в грязи, страдая от проклятых вшей и трижды проклятых интендантов. В существование последних в натуре многие (особенно в пятнадцатом году) подчас начинали сомневаться: ведь не могли же снабженцы заниматься ничем? Ведь если бы они хоть что-то, хоть как-то делали для осуществления поставок в армию, многое было бы иначе...
   - Нам бы их порядок, мы бы...- Кирилл горестно вздохнул и пошёл вдоль окопов. За ним, сбившись в любопытную кучу, шествовали члены русской делегации на переговорах и несколько офицеров-союзников.
   - Да какая же Россия - и с порядком, Ваше Высокопревосходительство? - удивлённо вопросил ординарец. Ему снова намекнули на то, что пулемёт с собою лучше не брать. Бедный парень совсем сник. - Тогда не Россия, а Эстляндия какая-нибудь выйдет, не иначе. Или, авось, Германия. Только чем хороша та Германия? Разбили ведь? Разбили! Ещё как разбили! Вместе с их хвалёным порядком - победили! Как есть победили!
   Свита зашушукалась, представители союзников требовали перевода диалоги между тем "so strange officer" и регентом. Вообще Кирилл хотел осмотреть "окрестности" без свитских, но отделаться от них он никак не смог. Этикет-с, батенька, архиважно и архинужно в таких делах, как выразился бы один очень интересный человек. Да уж, сейчас надо было быть предельно вежливым и внимательным, делать вид, будто ничего и не происходит. Подумаешь, какие-то проблемы со здоровьем у Его Императорского Величества, всё образуется. Союзники и, как ни странно, представители Центральных держав начали изъявлять надежды на выздоровление Алексея Николаевича пару-тройку часов назад. Узнали...Да ещё и отрёкшийся Николай мог начать докучать этим, он как раз вот-вот должен был вернуться с Туманного Альбиона. Спор о возращении полутора сотен чемоданов с драгоценностями Дома Романовых зашёл в тупик, Георг ни в какую не хотел отдавать золото, камни и прочее, под сотней благовидных предлогов. А ведь оно было так необходимо сейчас...
   - Ладно, сейчас наведаемся в какой-нибудь штаб - должен же быть здесь поблизости штаб? - Кирилл старался говорить как можно громче, намекая свитским, что пора бы и сделать что-нибудь полезное. - А потом - собираться - и в Берлин!
   Регенту показалось, или со стороны свиты раздались вздохи отчаяния?
   К Кириллу подбежало несколько французских офицеров, закидавших Великого князя вопросами о том, понравилось ли увиденное, какого он мнения о великой французской армии, не угодно ли осмотреть некую замечательную церквушку, чудом сохранившуюся в относительной целости посередине между окопами воевавших сторон.
  
  
   - Уж лучше снова на петроградские баррикады, - пожаловался Василий Аксёнов, теперь уже капитан Лейб-гвардии Кирилловского полка.
   Казалось, вместо довольно-таки привлекательного лица - возникла серая, свинцовая туча. Ныла левая рука - к дождю. Василий Михайлович после ранения умел угадывать изменения погоды не хуже термометра. Проклятый осколок турецкого фугаса, раздробив безымянный и средний пальцы, подарил это относительно полезное умение вместе с отпуском домой и награждением внеочередным званием. Аксёнов порывался сбежать из крымских лечебниц, рвался в бой, хотел увидеть штурм Будапешта, мечтал переплыть через Шпрею на лодке под немецкими пулями... Не повезло. Вместо этого незадолго до прибытия парламентёров в Ставку Василий Михайлович был переведён в распоряжение Николая Степановича Скоробогатова.
   Он был именно тем человеком, который командовал Особым полком в февральско-мартовские дни...Мороз, холод, волнения, выстрелы вдалеке - и спокойные "румынцы", солдаты с Румынского фронта, сходящие на платформы вокзала. Бои на баррикадах, борьба за Симбирскую улицу, оборона Нового Арсенала...Кровь, обагрившая столичные улицы, кровь русских, пролитая русскими. А после - штурм Петроградского Совета. Да, вот это было дело! Но Босфорская операция...Она затмила всё! Лёгкая высадка - и несколько недель боёв за Чаталджин. А в тылу у тебя - ошалевший от неожиданности Стамбул, занятый русскими частями. Говорят, ветераны Русско-турецкой кампании плакали от счастья, узнав об этом. Тогда же по всей стране прошли молебны за здравие командования и регента. Ведь это была не просто победа - это была сбывшаяся мечта, это был символ православия, в который через тысячу лет после Олега вновь вошли победителями русские.
   А что досталось Аксёнову, которого ранило в первый же день боя за Чаталджин? Лишь кусать локти - и сторожить покой Его Императорского Величества в Лавре. Почётно? Более чем. Но как же, проклятье, скучно!
   Рана вновь дала о себе знать: острая боль пронзила всю руку до самого плеча. В карих глазах мелькнул призрак этих страданий, но - только призрак. Аксёнов никому не говорил о том, что его мучают боли. Никому даже врачам. Точнее, особенно врачам. Ведь Василий Михайлович очень хотел жить, а значит, эскулапы были бессильны. Недоверие к лекарям у свежеиспечённого капитана не пропало даже после того, как ему спасли от гангрены руку, избавив всего лишь от двух пальцев.
   - Извольте исполнять приказы начальства, Василий Михайлович, - Скоробогатов был твёрд и непреклонен.
   Он вообще всегда и везде вёл себя одинаково, что в качестве почётного караульного при императоре, что на улицах мятежного Петрограда. Кое-кто из кирилловцев успел прозвать его за глаза "Его Субординаторским Величеством". До Аксёнова, правда, доходили слухи, что Скоробогатов был наслышан о новоприобретённом прозвище, и, как ни странно, немало им гордился. Этот грузный человек, будто былинный богатырь, становившийся с каждым днём всё величественней и величественней (то есть всё шире и шире в талии), вообще любил подобные штуки и прозвания. Полковник не любил только одного - несоблюдения приказов. А сейчас Аксёнов был близок к этому...
   - Помилуйте, Вы ведь прекрасно понимаете, что я не перечу приказам. Просто надо же когда-нибудь начинать брюзжать. К старости хотелось бы приобрести некоторую квалификацию в этом деле...
   А ещё Аксёнов после ранения приобрёл вкус к сарказму. Человеку, видевшему столько смертей и едва не ставшую красной от крови Неву, было трудно смотреть на жизнь без хоть малой толики юмора. Ну, или чего-нибудь ещё такого. Иначе недалеко было до сумасшествия.
   - Думается, повышением квалификации в брюзжании стоит заниматься в кругу семьи, а не при исполнении. Хотя...как хотите. Меня совершенно не прельщала перспектива сидеть здесь, в Лавре, пока шла война, когда мы прорывали Юзфронт, пока мы высаживались на берегах Босфора. Но - такова служба, - пожал плечами Скоробогатов.
   Аксёнов, судя по напрягшемуся лицу, хотел что-то возразить, но вдруг в коридор, где до того разговаривали полковник с капитаном, выбежал один из кирилловцев.
   - Беда, господа, беда! Его Императорскому Величеству плохо! Врача! Нет, целый консилиум! - у гвардейца глаза так яростно вращались глаза, а капельки пота так обильно покрыли лицо, что офицеры поняли: происходит что-то невероятно важное. И только через два-три мгновения до Скоробогатова и Аксёнова дошло, ЧТО происходит.
   - Договорился, - прорычал Василий Михайлович и рванулся дальше по коридору, каким-то шестым чувством определяя дорогу к комнате придворного врача Боткина.
  
  
   Невский проспект спал, спал беспробудным сном - и это за час до полудня! Но это было лишь затишье перед бурей: все ждали новостей с Западного фронта, из Компьена, из маленького вагона, в котором подписывали предварительное перемирие. Вот-вот на телеграфных станциях города должна была застучать морзянка, должны были полезть тоненькие бумажные ленточки со словами: "Мир и победа"...
   А из бойниц одного из равелинов Петропавловской крепости на затихший город смотрел Александр Павлович Кутепов. Он не расставался с мундиром лейб-гвардии Преображенского полка. Тень сомнений лежала на его широком, открытом лице. Пальцы теребили щёточку усов, гладили короткую бородку. А глаза...глаза были устремлены вдаль, а ещё - в глубину, в глубину раздумий. Только что командующий Петроградским военным округом прочёл телеграмму из Москвы и доклад сибовцев о возможности волнений в городе. Снова! Когда же этот город успокоится? Кутепов всеми силами пытался поддержать порядок в столице, которую за прошедший год уже дважды сотрясали кровавые мятежи и бунты. Правда, если в прошлые разы мутили воду "левые", то в этот раз предвещали волнения со стороны черносотенцев, которые откуда-то получали немалые средства для поддержания жизни "партии". Судя по всему, стоило искать источники денег среди членов правящего дома и некоторых магнатов... Александр Павлович прогнал мысли о проклятой политике и вспомнил своё детство...
   Захотелось снова пройтись по лицам Архангельска, ещё раз одолеть семьдесят две версты пути вместе с солдатами! Как это было красиво, как замечательно, как упоительно - в тринадцать лет шагать вместе с солдатами, в шинельке, а потом "воевать" за город. Или с криком "Не дадим в обиду" накинуться на двух пьяниц, надумавших было отметелить одноклассника. И ещё было немножко жаль, что сейчас не подойти к преподавателю юнкерского училища, Головину, не попросить, прямо в глаза, перенести на другой день экзамен. Ведь - в кои-то веки смог в театр...
   Эти проклятые волнения не были экзаменом. Это было нечто похуже и посложней. И главное, никто же ведь не знал точно, чего от них ждать. В докладе говорилось, что в связи с намечающимися выборами в Думу, которые должны были пройти сразу после подписания мира, черносотенцы хотели устроить шествие с иконами, с молебнами (ну и с погромами, конечно), требовать урезания избирательных прав для "черни, голытьбы и кровавого прольтарьята". Кому-то ведь это было выгодно, это шествие. "Левых" не поддержали бы, закатилась их звезда после первых побед армии в этом году. За требования мира без аннексий и контрибуций теперь могли и в Неву бросить. Да и пусть только сунулись бы! Кутепов успел доказать, что несколько боеспособных полков могут усмирить волнующийся Петроград. Пусть и свинцом, и кровью, и огнём - но усмирить. Правда, Александру Павловичу пришлось дважды это доказывать.
   - Неужели спокойно жить не могут, - вздохнул Кутепов.
   Теперь ещё известия о недомогании Алексея! К этому успели привыкнуть, но на этот раз было нечто серьёзное и таинственное. Пока что широкой огласке информацию не придали. "Императору плохо, может и Богу душу отдать" - было бы не самым лучшим кличем в сложившейся обстановке. Всё-таки усталость от войны, чехарда с наследниками престола, временное отсутствие регента не просто Ставке, а в стране, ожидающиеся выборы в Государственную Думу. А ведь кто-то этим мог и воспользоваться.
   Кутепов вспомнил последние дни февраля. Считанные полки - против Петрограда. Пальба на баррикадах, пулемётные трели на Выборгской стороне, красные флаги, во имя которых проливали кровь, русские против русских. И снова - кровь, кровь, кровь...Сошедшие с ума запасные батальоны, окружённый бронеавтомобилями и "максимами" Таврический, горящие суды и околотки, конные атаки на почуявшую свою силу голытьбу. Это было страшно, на самом деле страшно, куда уж боям Великой войны до сражений за Петроград! И ведь снова могло начаться: столько противоречий, столько отложенных до лучших времён решений, столько людей, которые вернутся с фронта, подчас - в никуда, на улицу...
   Александр Петрович направился прочь от бойницы, в помещение штаба военного округа. Предстояло много, очень много работы. И лишь бы снова кровь не пролилась!
  
  
  
   Глава 2.
  
  
   Кирилл прежде видел Берлин только на фотографиях - из того будущего, которое помнил. А в живую...
   Нельзя было понять, где заканчиваются окрестные деревушки, предместья, а где начинается собственно город, некогда основанный Альбрехтом Медведем. Бюргерский город - иначе было и не сказать. Всё чинно, пристойно, чисто, спокойно - и ведь не скажешь, что Берлин терзают перебои со снабжением продовольствием и топливом, что люди голодают...
   Представители Антанты прибыли в город поездом, чей неспешный ход позволил не только насладиться окрестными пейзажами, но и чёткостью работы железной дороги. Регент, правда, ничего красивого в Германии не увидел: для него она была слишком "квадратной" и ухоженной, как будто вместе с беспорядком устранили из неё душу. Квадратные леса, квадратные поля, квадратные люди, квадратная жизнь...Жутко, до сердечной боли, захотелось домой, в Россию, где если уж и бунтовали - то от всей души, и если любили - то всем сердцем, а уж ненавидеть-то как умели!
   Не тратя времени на размещение во вновь открытом русском посольстве, Кирилл первым делом направился наносить визит кайзеру и новому главе германского правительства, принцу Леопольду Баварскому. Того назначили за месяц до окончания войны, когда стало понятно, что дела Рейха весьма и весьма плачевны. Правда, к баварцу относились довольно-таки прохладно, сказывалась давняя нелюбовь пруссаков к южным германцам. Однако - что делать, если иных способов стабилизации обстановки кайзер Вильгельм уже не видел?
   Потомок гроссмейстера Тевтонского ордена, "хитрейшего лиса Европы" и Фридриха Великого принимал гостя в Сан-Суси, этаком германском Версале. За годы войны красота его залов не поблекла, но от стен начало веять тревогой и злобой, желанием поквитаться за неудачи и несчастья.
   Вильгельм приветствовал Кирилла хоть и не без теплоты, но между ними чувствовалась стена: столь долго сражавшиеся друг с другом люди просто не могли общаться без ледка в голосе.
   Говорили через переводчика. Сизов, более или менее понимавший немецкий, предпочитал разговаривать по-русски. Он считал, что представитель России должен говорить на родном языке как с подданными, так и с иностранцами. Иначе это походило на то, что регент или стесняется языка своей Родины, или ставит себя ниже собеседника-иностранца, или не особо-то русские за интересы борется...
 &n
Оценка: 8.50*4  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"