Аннотация: Глава восьмая. Обновление от 16.12.2016 г. Глава окончена.
Глава 8
Офицеры и нижние чины быстро собирались на Дворцовой площади. Можно сказать, что они приободрились. Нет, чувствовалась в них усталость, непонимание происходящего, отчаяние (когда еще подкрепления подойдут!). Но - хотя бы стало ясно, что делать в ближайшие часы. По дворцу бегали взад-вперед посыльные, выкатывались немногочисленные "максимы", стучали каблуки по полу.
Снег перестал, выглянуло солнце, едва колонна выстроилась перед знаменитым балконом.
- Петр Аркадьевич, надо бы... - начал было Занкевич, но Столыпин покачал головой.
- Нет, буду говорить с порога. Оттуда лишь одному человек позволено обращаться к народу, его народу, - вздохнул Столыпин. Ему хотелось многое, очень многое сказать этому человеку, но было не время.
Занкевич кивнул и куда-то быстро умчался. Видимо, отдать последние распоряжения.
Столыпин выходил одним из последних. Первое, что он увидел - "Сим победиши". Мороз по коже. Петр Аркадьевич, кажется, именно в ту минуту почувствовал, какое бремя сейчас на нем лежит. Небольшой отряд против вооруженной толпы - единственное, что сейчас олицетворяло порядок и власть в столице огромнейшего государства в мире.
Не вполне отдавая в своих действиях отчета, Петр Аркадьевич снял шапку и перекрестился. Движение это передалось солдатам. Многие из них бросали взгляды на ангела, задирая голову. Не по уставу, зато по совести. Наступило молчание. Заранее (ну как...насколько это было возможно) подготовленная речь напрочь вылетела из головы.
Столыпин оглядел строй. Все ждали от него слов, "тех-самых". Ему вспомнилось, как он выступал перед Государственной Думой о важности земельного вопроса. К сожалению, левые газеты вообще не поняли той речи, а правые заметили только "Не запугаете!". Сейчас нужна была тоже хлесткая фраза. Но...
- Порядок, - громко выкрикнул он. - Порядок. Мы идем устанавливать порядок. Только вы, - он обвел взглядом выстроившихся солдат и офицеров, немногочисленных жандармов и городовых, - и можете это сделать. Мятежные запасные полки против. Толпы студентов и сбежавших из тюрем воров и убийц.
Сейчас у офицеров, видно, была в головах мысль: "Зачем же он так пугает солдат?! Неужели хочет по домам распустить?! Сдаться?!".
Столыпин поднял правую руку высоко вверх, а потом резко махнул.
- Да и черт с ними! Никто, кроме нас! Ура! За веру, царя и отечества!
- Ура!
Тут же офицеры начали командовать построением. Две формируемые колонны быстро приобретали боевой вид. Пулеметы размещали на флангах и вперед. Конные разъезды - позади, чтобы блокировать попытку обхода. Даже пушку-"двоечку" выкатили! Правда, снарядов к ней было раз-два, да и обчелся. Оставалось надеяться только на то, что самый вид пушки охладит пыл восставших.
Столыпин, несмотря на всеобщие уговоры, занял место в голове колонны.
- Диктатор я или нет? - отмахнулся он. На счастье, согласился вооружиться "браунингом", разве что прокомментировал: - Ну натуральный революционер.
С этими пистолетами на самого Столыпина охотились годами - в свое время. Теперь, можно сказать, местами поменялись охотник и жертва.
- Сформируем вспомогательные отряды, которые будут перекрывать выходы на соседние линии, - отрапортовал Занкевич. Он приободрился, весело отдавал приказы и смотрел в будущее с надеждой. - Веселее, братцы!
"Диктатор закивал".
- Чрезмерного урона избегать. Но и не жалеть бунтовщиков, - коротко отрезал он, уже шагая по утрамбованному снегу Дворцовой.
Петр Аркадьевич не видел, но из темнеющих (боялись свет включить) здания штаба на него поглядывали десятки глаз. Вот-вот должны были появиться первые восставшие.
Решено было идти Большой миллионной, чтобы затем свернуть на Кирочную:
- Может, набережной? Хотя бы с левого фланга не обойдут, - предложил один из офицеров, Столыпин не помнил уже, какой именно.
- Из Петропавловки могут обстрелять, прямой наводкой. Опасно. Куда лучше обезопасить хотя бы огня артиллерии.
- Что Вы! Помилуйте! Да солдаты разбегутся переулками, не догонишь! Потом сами же в спину нам стрелять будут! - негодовал Балк. Он уже почти пришел в себя от страха первых часов, и решил сесть на любимого конька.
- Опасно, чрезвычайно опасно. Надо дождаться подкрепления. С фронта, должно быть, уже направлены силы! Из Пскова быстро резервы подойдут! День-другой, только лишь! - покачал головой Хабалов. - Раз уж гвардия...
- Запасные полки- это еще не гвардия, - отрезал Столыпин. - Александр Павлович.
Кутепов прочертил пальцем невидимую линию на большой карте Петрограда.
- Пойдем сперва Мойкой, затем - через Михайловский сад, прикроем ход основной колонны через Первый инженерный, потом - Сергиевской, соединяемся в Таврическом саду. Сообщаться будем конными разъездами.
- А если сопротивление окажут настолько мощное, что не сможем пройти к Таврическому? - всплеснул руками Балк.
От бездействия он перешел к истерике. Столыпин и до того понимал, насколько плох подбор лиц для обороны главного города страны, но чтобы настолько?..
Но все-таки вопрос был правильным.
- Что скажете? - Столыпин обратился к Кутепову. Петр Аркадьевич лихорадочно соображал. И вправду, куда продвигаться?
- Полагаю, нужно будет возвращаться на Дворцовую, а потом - на Василевский остров. Есть опасность попасть под обстрел Петропавловской, но зато меньше опасность окружения. Там закрепимся.
- Огнеприпасов никаких, - пожал плечами Хабалов.
- В штыки пойдем, - парировал Кутепов, кулаками придавливая карту.
- Согласен. Будем отступать на Васильевский. А там попробуем Петропавловку освободить, или хотя бы займем острова. Будем очищать район за районом. Оградим от Финляндской стороны, крупного очага восстания.
- Рискованно, - вспыхнул Балк. Он разжигал себя. Может, бодрился, может, нервы сыграли свою роль. - Что мы так можем контролировать? Запасов еды, оружия...
- Еду возьмем на Васильевской. Купим. Или реквизируем. Петру Аркадьевичу, думаю, такие полномочия переданы. Я плохо помню соответствующие установления, - Кутепов перевел взгляд на Столыпина. У Александра Павловича буквально горели глаза. Недолго думая, Столыпин кивнул:
- Такие полномочия имеются.
- Значит, решено? - ответом Кутепову было молчаливое согласие и легкий кивок Столыпина.
Теперь же план начал реализовываться.
- Встретимся! - Столыпин был краток, а Кутепов и вовсе ограничился воинским приветствием.
И вот - тронулись. Столыпин прямо-таки ощущал поступь солдат и офицеров по Дворцовой. Поравнялись с атлантами. Черные гиганты вселяли уверенность: если уж они небо смогли удержать, то Столыпину предстояло ма-а-аленькое такое дельце. Смогли атланты - сможет и бывший премьер.
Шли дружно. Петр Аркадьевич, пока мог, провожал взглядом вторую колонну, которая отделилась, едва они поравнялись с углом Зимнего.
Здесь двинулись быстрее. Опасность угодить под огонь отдельных восставших, которые вполне могли прятаться в одном из зданий, значительно возрастала.
Над колонной вился дымок: настолько горячо дышали солдаты. Слышался хлап лощадей: разъезды еще оставались позади, но звуки еще доносились.
- Вперед разведку, затем городовых, они знают эти переулки. Придать пулеметный взвод, - теперь Столыпин следил за реализацией заранее озвученного плана.
Конный разъезд - разведка - быстро выдвинулась, вскоре пропав. Снова начал падать снег, отчего кавалеристы казались уходящими в белесое марево. Колонна двинулась еще быстрее.
К обочине прижимался брошенный мотор. В нем уже вовсю копались "охотники", передовой отряд. "Уайт". Вместительный! Как еще в Петрограде остался не реквизированным?
- На ходу! - радостно крикнул унтер (только потом Столыпин узнает - из ушедших в учебную студентов Петроградского политеха). - На ходу!
Петра Аркадьевича озарила мысль: сыграли роль воспоминания о борьбе с бомбистами.
- Один пулемет в кузов, и гренадер туда. А унтера - за руль, видно, что разбирается.
"Диктатор" никогда не поверил бы еще лет десять назад, что приходится заниматься делом, которое можно было бы на подпоручика возложить. Что ж, времена не выбирают...
Разбирались с мотором недолго: быстро сообразили, что требуется: прикладами проделали дыру в борту (хлипком, к сожалению), и "Уайт" ощерился пулеметом, одним, но очень гордым.
Раздался выстрел: Столыпин сперва увидел только, как цепь залегла в снег. Хабалов ткнул его под ребра, и повалил на снег. В считанных пядях от левой руки премьера взлетел снег, побеспокоенный пулями. Еще очередь, - но теперь стреляли уже свои. Дали несколько залпов по окнам, сопровождавшиеся громким звоном бьющихся окон.
- Беречь патроны! - тут же раздался возглас одного из офицеров.
Воцарилось молчание: стрелки заняли укрытия, благо, многочисленные ниши и парадные позволяли.
- Пушкой бы, - вполголоса заметил со Столыпиным офицер.
- Нельзя. Это наш город, - моментально отрезал Петра Аркадьевич.
- Тогда зачистить, - судя по погонам, это был старший унтер, тоже из недавних студентов.
- До китайской пасхи будем, - буркнул один из сидевших в той же нише стрелков.
Раздался свисток: можно было двигаться дальше.
- Цепями! Вперед! - скомандовал Занкевич.
Правильное решение: первый выстрел засвидетельствовал начало настоящего сражения за город. Сперва двигались медленно. Петр Аркадьевич не спускал глаз с фасада дома, откуда раздались выстрелы. Больше оттуда ни единого звука не донеслось: значит, действительно кончили с противником.
Первые же проблемы возникли на Первом зимнем, что. Впрочем, и следовало ждать от такого названия. С восточной - противоположной - стороны ограду моста засели десятка два, много, три солдат. Благо, городовые вовремя об этом оповестили. Цепи даже залечь не успели: восставшие дали деру, испугавшись численности отряда.
- Арестовать! - коротко приказал Столыпин.
Раздались залпы поверх голов убегавших, окрики, свистки городовых. Кое-кто - по старой памяти - поднял руки кверху, остальные же юркнули на Дворцовую набережную, один помчался в ближайшую парадную.
Всех их - а "парадного" первым - быстро поймали.
- Делать только с ними что? - мрачно спросил Балк. - Не отправлять же с арестантской ротой в Петропавловскую! Они тут же сольются с основной массой восставших.
Столыпин протолкнулся через цепи к задержанным. Иные прятали лица в отвороты шинелей, кто-то смотрел прямо в глаза бывшему премьеру. А один - видом рабочий - выпалил в лицо Столыпину:
- Всех не перевешаете! Сбросим вас, кровопийцы!
Тот самый старший унтер потянулся было, чтобы огреть запальчивого по лицу, но Петр Аркадьевич кивком остановил.
- Ты, видно, меня не узнаешь. Столыпин. Тот самый вешатель, - и бывший премьер ухмыльнулся. Сейчас репутация должна была ему помочь. - Тот, что галстуки придумал.
Тут с рабочим сделалось страшное: на его загорелом (должно быть, металлист, с Путиловского или еще откуда) лице появились белые, белее снега, пятна, в мгновение ока покрывшие его полностью. Уверенности у рабочего больше не было.
- По закону военного времени, - заметил Балк. - Как в пятом году.
- Душители, - выпалил рабочий и замолчал.
- Что, близка подмога-то? - спросил бывший премьер, глядя прямо в глаза побелевшему металлисту.
Тот отмалчивался. Не знал: иначе сказал бы, уж Столыпин это прекрасно понимал.
- Пусть городовые этих в участок отведут, из тех, которые еще держатся. Запереть.
- Я бы расстрелял, - махнул рукой Балк.
- Патроны надо жалеть, - вполголоса ответил Столыпин, глядя вслед конвоируемым, и, громче, добавил: - Потом обратно. Нагоните.
- А когда их станет слишком много? Мы в тылу оставляем слишком много противников. Соберут их в единый кулак, и... - Занкевич продолжать не стал. Это и без того было понятно.
Столыпин издалека наблюдал, как с той стороны Мойку двигаются цепи кутеповского отряда. Шли солдаты ходко, пока не встретив сопротивления.
- Рассеем их. Все равно центр восстания надо подавить и лишить массы командиров. Без организации все рухнет. Жаль, в пятом году мы этого не понимали, - покачал головой Столыпин.
Поднялся ветер. Добрый знак: дул в спину.
Цепи колонны шли нервно. Плечи атлантов скрылись далеко позади. Последняя духовная поддержка исчезла вместе с ними.
Улица здесь сужалась, и колонна чрезвычайно растянулась. Получалось так, что "Уайт" занимал едва ли не половину пространства меж домами, так что солдатам приходилось тесно прижиматься к его бортам.
- Сюда бы один-два "Руссо-балта", - буркнул все тот же старший унтер. Он определенно начинал нравиться Столыпину: простые решения простых проблем.
Вот бы и бывшему премьеру так.
- Пара гранат, и попрощаемся с ними, - ответили откуда-то сзади.
Люди нервничали, а потому рождались такие разговоры. Нужно было что-то...
Как раз приблизились к Мошкову переулку. Подоспели разведчики, по взволнованным лицам было легко прочесть: проблемы.
- Сотни две, а может, три. Пытаются обустроить баррикады. У Аптекарского!
- Благодарю, - кивнул Столыпин, и обратился к офицерам. - Обойдем набережной? Мойкой и зайдем через...А, нет, там же Кутеповы должен идти. Ударим одновременно.
- Может, попытаемся разоружить их? Потолкуем. Все-таки это... - начал было Хабалов, но осекся.
- Отдадим приказ сдать оружие. Откажутся - подавим огнем, - Столыпин был непреклонен. - Остальные будут знать, что сопротивляться бесполезно и опасно. Если бы вовремя был дан приказ открыть огонь по восставшим, можно было бы избежать малой крови.
- Мы ждали четкого приказа Его Величества... - и снова Хабалов осекся. Он понял, что лучше не начинать.
- Кто чего сдал, разберемся после того, как все закончится, - отмахнулся Столыпин. - Поговорю я.
- Никак невозможно, - вскинулся Занкевич.
- Император на меня возложил бремя, мне и ответственность. - Столыпин ускорил шаг.
- Лучше через парадные направим, попробуем баррикады обогнуть! Сомнительно, что они сплошную линию обороны возвели! - Занкевич пытался отговорить Столыпина.
- Там видно будет, - бывший премьер был непреклонен. - Дайте знать Кутепову, пусть готовит фланговый удар.
Перед Аптекарским переулком и впрямь виднелись баррикады. Сейчас еще хлипкие, они быстро обрастали всяким хламом, а главное, защитниками. Слышались отрывистые команды: с той стороны нашлись организаторы. Столыпин приметил арку, что вела во дворы. Там уже стояло несколько стрелков, проверявших, есть ли там восставшие.
- Быстро! Быстро! Глухой двор? Проверить! - хоть сейчас не требовалось вмешательство Столыпина. Люди уже начинали привыкать к необходимости вести бой в самом центре столицы.
Баррикады и впрямь могли смотреться внушительно - для тех, кто никогда не видел восстания пятого года. Здесь - тьфу! Вот где сила была! Как Москва-то полыхала! Транспорт не ходил, великая забастовка...И ничего, справились. Правда, тогда у восставших не было опыта боевых действий. У многих запасников, что стали основной массой революции, тоже такого не было. Однако у унтеров и прочих людей кое-что в голове имелось.
Раздался выстрел, - пуля забурилась в снег у самых ног Столыпина. Предупреждение. Столыпин поднял правую руку в знак того, что стрелкам надо успокоиться, причем стрелкам с обеих сторон.
- Мы крови не хотим, - громко начал он. - Только порядка.
- Вот и будет порядок! Наш порядок! Страну продали и предали! - рявкнули из-за баррикады.
- Это кто предал? Те, кто устраивает революцию в столице, пока на фронте война? - Столыпин прищурился.
За баррикадами принялись шушукаться.
- Вот на ту войну и отправят! А у меня дети! Эти снюхались с германцами, хлеба нет, страну продают! На смерть посылают! А что лезть, ежели предатели все! Запродались германцу! - раздался возглас с той стороны.
- Вот кто об этом говорит, у того и спрашивайте, кто там кому продался. А мы здесь порядок наведем, а после - на фронт. Германцев прогонять, - парировал Столыпин. - Вранье газетенок, треск депутатов, ложь провокаторов. Вот что забило вам голову. Против собственной страны пошли! Против царя! Мы предлагаем сдаваться!
Петр Аркадьевич сжал руки за спиной. Он знал: или сейчас убьют, или никогда.
Прошло мгновение, другое, а выстрела так и не раздалось. Он одержал маленькую победу.
- Даем вам три минуты! Время пошло! - и нарочито медленно развернулся.
Он видел, как стрелки из передовых цепей вжали головы в плечи: ожидали, что вот-вот пальнут в спину с той стороны. Не пальнули. Вот если бы Петр Аркадьевич имя свое назвал, - но в этот раз репутацией козырять он не стал.
Стрелки заняли позиции в нишах, залегли в снег. Медленно двинулся "Уайт": бойцы расступались, чтобы дать ему дорогу. На счастье, за кабиной не было видно пулеметной команды. В нужный момент грузовик развернется, бойница откроется, и...
Столыпин видел: бывший студент политеха придерживался плана в точности. Об этом говорила осторожность, с которой он подъезжал к передовой цепи.
Со стороны баррикады послышался шум. Они явно не ожидали такого тона: многие из них пару дней тому назад видели, как бездействуют городовые и гвардейские части, а может, сами стояли в колоннах тех, кто должен был навести порядок в городе. Но вовремя не арестовали сотню, - теперь в опасности оказались миллионы.
- Не было здесь Дурново, не было... - мрачно прошептал Столыпин.
Министр внутренних дел, с которым он далеко не ладил, которого (в некоторой степени), убрал с должности, не жалевший сил и берегший время. Вот кто ему сейчас был нужен! А на кого он может опереться? Правительство, по сути, разбежалось. Все, кто сейчас ним шел, - единственные, кого удалось наскрести во всем городе. Пройдет несколько часов, и люди начнут мерзнуть, проголодаются.
- В окнах народу полно, - заметил подошедший Занкевич. - И зря Вы так.
Столыпин задрал голову. И вправду: легко можно было разглядеть многочисленных зевак, столпившихся у окон и наблюдавших за развитием событий. Развлечение! Досуг себе устроили, дурака! Государство на краю гибели, а этим поглазеть.
- Они должны видеть, что государевы слуги не боятся ничего. Тогда силы революции дрогнут, - парировал Столыпин, не опуская головы. - Вот увидите, они дрогнут. Но сможем ли мы следующих точно так же рассеять...И куда эти пойдут?..
Ветер утих. Воцарилось молчание. Поднимался пар над улицей.
Столыпин достал карманные часы. Прошло, наверное, полторы минуты. Впрочем, поручиться он не мог. Время не шло, - оно ползло.
Столыпин заметил движение с той стороны баррикад. Напрягся. Послышались щелчки винтовочных затворов: стрелки приготовились к бою.
- Сейчас начнется, - выдохнул Завитневич. - Петр Аркадьевич...
Столыпин, не проронив ни звука, прижался к арочной стене.
Шум с той стороны заметно усился. Петр Аркадьевич бросил взгляд на "Уайт" - он занял нужную позицию. Командир пулеметной команды дал знак, что все готово. Бывший премьер бросил взгляд на часы: оставалось секунд двадцать. Бурление с той стороны нарастало.
- Сейчас... - нервически повторил Завитневич.
И правда: начался дикий гвалт. Видно было, как мелькают люди, машут винтовками, и...бегут!
- Наши! - из окна над аркой раздался шум. Столыпин запрокинул голову, но ему только и удалось разглядеть, что подоконник.
"А наши - это чьи?" - внезапно подумал Петр Аркадьевич.
Радостный возглас повторился:
- Наши! Кутепов! - и только сейчас Столыпин позволил себе выдохнуть. Точно: наши.
Позабыв о сопротивлении, люди бежали с баррикад кто куда. Некоторые выходили за них, изо всех сил давая понять: сдаются. Но только куда было их девать? На счастье, поблизости был околоток, куда можно было на время сплавить нескольких арестантов.
- При штурме эти в спину ударят, - мрачно прокомментировал Занкевич. - Петр Аркадьевич, Вы же сами ввели военно-полевые суды...
- Это была воля государя, - коротко ответил Столыпин. Изо рта вовсю шел пар. - Но я честно выполнил ее. Но здесь и сейчас условий для создания такого суда нет.
- Эх, - махнул рукой Хабалов. Он раздобыл где-то винтовку, теперь с нею не расставаясь. - Вспомним старые времена.
Балк все еще сохранял "наган", но уже присматривался к оружию посерьезнее.
Передовые цепи уже разбирали баррикаду. Несколько минут понадобилось, чтобы расчистить улицу для прохода отряда. Поприветствовав - они были в считанных саженях - стрелков Кутепова, двинулись дальше.
А вот здесь уже кое-где попадались прохожие. Осмелев, они высыпали на тротуары, наблюдая за происходящим. Солдатам приходилось прикладывать уйму усилий, чтобы заставить их разойтись, уйти подальше от со ставших смертельно опасными улиц.
- Дать залп в воздух, и вся недолга, - заметил Балк. Его, впрочем, никто не поддержал.
- Патроны беречь, - только лишь заметил Столыпин, и громко добавил: - Ситного хлеба и колбасы купить надо для бойцов.
И правда. Открылись магазины, не все правда. Может, к ним зеваки и спешили, по дороге желая проследить за происходящими событиями. Приятное с полезным, так сказать, совместить.
Столыпин вывернул карманы, где чудом завалялось несколько банковских билетов. Его примеру последовали другие офицеры. Из центральных цепей отправили несколько унтеров, за продовольствием.
- Быстро, быстро только! Когда еще будет возможность! - напутствовал Занкевич. Надо заметить, что он внес наибольший вклад в "котел".
Столыпин начал подозревать, что доблестный офицер сперва намеревался удрать куда-нибудь. Иначе зачем ему столько денег при себе иметь? Впрочем, делом он доказал храбрость и готовность к сражению.
Унтеров проводили радостными возгласами. Уж теперь в обеде сомневаться не приходилось.
- Хвосты-то мы и разогнали, - прыснул Балк. - Которую неделю справиться не могли, а теперь вот, и нет "хвостов". Действительно, стоило...
Продолжать шутку он не стал: поймал на себе ледяной взгляд Столыпина. Наступив на горло собственной песне, пожал плечами, для вида начав проверять "наган". Должно быть, это действие придавало ему спокойствие. Впрочем, офицеры и нижние чины несколько приободрились. На лицах заметны были даже улыбки: дело спорилось, а благо, никого еще не пришлось убить.
- Там, глядишь, с музыкой пройдем до самого Таврического... - заметил было Занкевич, но тут вдруг Столыпин взмахнул руками.
- Точно! Не подумал совсем об этом! Музыкантская команда! - Столыпин хлопнул себя по лбу, отчего фуражка опустилась на самые брови. - Это пригодится для поднятия боевого духа!
В глубине строя и впрямь двигалось несколько барабанщиков. Если бы удалось собрать полк по штатному расписанию, их было бы больше, - но что поделать. Еще в пятом году, как припомнил Столыпин, Дурново предлагал идти на баррикады восставших с музыкой. Революционеры вовсю в те дни исполняли свою "какофонию" (как министр это не однажды называл), значит, нужно было им что-то противопоставить.
- Музыкантам приготовиться, по моему сигналы пусть начинают, - махнул Столыпин. Полковой адъютант, в чем подчинении находилась музыкальная команда, побежал исполнять приказ. - Надо людей приободрить, Михаил Ипполитович.
Занкевич горячо приветствовал эту идею. Впрочем, странно было бы слышать иное от человека, полагавшего за лучшее погибнуть при обороне Зимнего, чем отсиживаться в Адмиралтействе.
А на Марсовом поле их уже ждали.
Огромная толпа - наверное, в тысяч пять или шесть - народа заполнила все пространство, насколько хватало глаз: благо, люди стояли неплотно, волнуясь и перебегая с место на место. Самокатчики вовремя предупредили отряд, так что боевые цепи уже рассыпались. К сожалению, враг был предупрежден: ведь стрелков можно было разглядеть еще издалека, если бы даже со стороны баррикад не прибежали испуганные бунтовщики.
- Здесь договариваться бессмысленно, - подытожил Столыпин итоги скоротечного командирского совета. - Мотор с пулеметом вперед. Двоечку на прямую наводку.
Передовые отряды быстро занимали Мраморный переулок, огибая дворец Иоанна Константиновича.
- Нехорошо будет, если собственность князя крови пострадает... - начал было Хабалов, но вновь осекся, поймав взгляд Столыпина.
- Ничего страшного. Вся страна пребывает в страданиях. Фамилия разделяет бремя наравне с верноподданными, - отчеканил бывший премьер.
Марсово поле затихло. Отдельно стоявшие люди отходили к основной толпе, пятясь и зыркая на приближавшихся стрелков.
- Первый этаж - занять. Это прекрасная позиция, - предложил Занкевич.
- Исполнять! - и вновь полковой адъютант побежал.
Видя его порывы, тот самый самокатчик, что известил о скоплении восставших, отдал ему велосипед. Адъютант, уже слегка запыхавшийся (когда еще он так бегал!), готов был буквально расцеловать владельца славной конструкции.
"Уайт" выкатился на угол Миллионной, прикрываемый со всех сторон прижимавшимися к земле стрелками. Сюда же подкатывалась пушка. Взвод бойцов заполнил Мраморный переулок.
И наткнулся на отряд восставших. Рабочие, студенты (судя по неповторимым костюмам - из гражданских инженеров) и затесавшиеся солдаты запасных полков подступали со стороны набережной. Стрелки тут же залегли в снег. Защелкали затворы винтовок. С той стороны подались назад, прижимаясь к стенам зданий и набережному граниту. Воцарилось молчание, прерываемое возгласами студентов. Поднялся дымок: кто-то из студентов закурил сигаретку, держа в руках винтовку (и где только раздобыл?).
В этот самый момент у начала переулка показался "Уайт". Водитель специально выкатил его так, чтобы кузов смотрел прямо на набережную. Пулеметная команда изготовилась к бою. Командир ее, храбрясь, помахал рабоче-солдатско-студенческой "солянке". Помахал левой рукой, потому что кисть правой потерял в Митавской операции. Там же, под Митавой, получил фельдфебеля. Комисованный, он в первые же дни восстания попросился в гарнизон. Получая отказ за отказом, на свое счастье (или несчастье, как посмотреть), повстречался с Кутеповым и был принят.
- Здравствуйте, орлы! - гаркнул фельдфебель, будто бы на построении. Он высоко поднялся над кузовом, стараясь вести себя как можно спокойнее. Сутулый - по привычке - сейчас он старался выпрямиться.
И - небывалое дело - солдаты с той стороны ответили.
- Здр...ж...ю! - донеслось нестройное.
Привычка, выработанная муштрой, давала о себе знать. Из-за напряжения они больше полагались на рефлексы, сейчас подводившие.
Наверное, будь перед ними офицер, да еще из штабных, эти люди дали бы залп. Но сейчас их приветствовал боевой (а уж по руке это можно было понять) унтер. Почти что такой же солдат, как и они сами.
- За службу благодарю! Разойдись! - и приложил культю к голове.
Непонятно было, что повлияло на этих людей. То ли рефлексы, то ли вид инвалида-ветерана, то ли еще что. Но они потеряли былой задор и начали отходить.
- Эй, куда! Куда! Продали души кровопийцам! Предатели! Вот из-аза таких полстраны сдали! Запродались германцу! - заголосили студенты-инженеры.
Обиженный, один из запасников двинул особо голосившему студенту в рожу. Тот ответил было ударом приклада, но промахнулся. Запасник перехватил приклад и повалил студента на снег.
Грохнул выстрел: сдали нервы у товарища поваленного. Что тут началось!
Командир пулеметной команды прижался к борту пулемета. Раздались выстрелы, буквально со всех сторон. Первым упал на снег тот солдат, что двинул студенту. Непонятно было, чья пуля его достала.
Дали пулеметную очередь, скосившую верещавших восставших. Кого-то она убила тут же, на ходу, иных просто задели выстрели, и сейчас они валялись, стеная.
Фельдфебель сплюнул, когда дело было закончено. Не такого исхода он хотел, не такого.
- Хоть все наши целы, - заметил стрелок пулемета, из юнкеров.
- Тут все наши, парень, все, - покачал головой фельдфебель.
Стрелки быстро заходили в Мраморный дворец, несмотря на отчаянные крики прислуги.
Выстрелы, конечно же, услышали на Марсовом поле. Огромная толпа заволновалась. Раздались выстрелы, одиночные, в воздух и по сторонам. Засвистели рикошеты. Одна пуля, отскочив от стены, попала в стрелка, как раз занявшего позицию у ограды Мраморного дворца. Он опустился на снег: прострелили плечо, и начала густо выступать кровь.
- Ну, началось, - только и произнес Столыпин.
- К бою! - скомандовал Занкевич, впрочем, в этой команде не было никакого смысла: бой начался и без него.
Завизжали колеса "Уайта", перегораживавшего Мраморный переулок. Пулемет заработал по противоположной стороне, где еще толпились восставшие вперемешку со случайными прохожими (на свою беду!). Те валились, бежали, кричали, но не в силах были спастись от разворачивавшегося сражения.
- Двоечкой! - раздался приказ, и тут же грохнул выстрел орудия.
Шум был такой, что на несколько мгновения все оглохли (даже в самом далеком углу Марсового).
Первые звуки, что пробились через этот гром, были звуками бьющихся стекол Мраморного дворца. Оттуда дали залп стрелки. Снова заработали пулеметы: куда там патроны беречь! Им вторили винтовки и пистолеты.
Марсово поле грохнуло, раз, два, три. Упал, подкошенный, рядовой, прятавшийся в нише дома напротив дворца. Прижались к снегу мертвыми объятиями стрелки. Пули свистели над самой головой Столыпина.
- В дом! В дом, Петр Аркадьевич, - настаивал Занкевич.
Хабалов и Балк давно уже прижались к стене Миллионной.
- Пулям не кланяюсь, - отмахнулся Столыпин. Он не хотел потерять контроль (хотя куда там! Какой контроль после начала боя!) над отрядом.
Пули забегали по щиту "двоечки", но она все-таки разродилась вторым залпом. Снаряд угодил в самую гущу восставших, поднимая вверх тучу снега, куски мерзлой земли и кровавую кашу.
Толпа, вспучившись, побежала.
- Вот тебе и Марсово поле. Не зря назвали... - отер пот со лба Хабалов.
Стрелок пулемета зачерпывал снег из кузова, чтобы остудить разгоряченный "максим".
- Преследовать, - скомандовал бывший премьер. - Согнать к Лебяжьей канавке.
Солдаты поднялись в атаку, преследуя убегающих. С их стороны раздавались отдельные выстрелы, в основном, уходившие в никуда. Но тут, то там падали стрелки отряда, подкошенные "удачными" пулями.
Ободренные успехом, правительственные силы двигались все быстрее и быстрее, но самый успех этот заставлял их рассредоточиться. Марсово поле готово было их поглотить: куда там узости Миллионной!
Петр Аркадьевич, старавшийся не отстать, поравнялся с Мраморным дворцом. К нему подскочил какой-то человек в ливрее, отчаянно голося.
- Как можно! На дворец князя крови! На дворец князя крови! Его сиятельство...- он пристал к бывшему премьеру, верно, попросту завидев первого встречного "большого человека", но вряд ли признав в нем Столыпина.
- Его Сиятельству передайте, что Петр Аркадьевич Столыпин шлет привет, а Его Императорское Величество скоро сами приедут, дабы разобраться и жалобы выслушать, - отмахнулся Столыпин.
Лакей застыл ненадолго, половил ртом воздух, сперва побелел, потом покраснел, и отправился назад. Столкнувшись с еще одним лакеем, прикрикнул на него. Грохнул выстрел, и оба стремглав умчались в переулок, к боковому входу во дворец.
Буквально на плечах восставших стрелки продвинулись к Лебяжьей канавке. По ней - замерзшей - вовсю бежали к Летнему саду преследуемые, увлекая все больше и больше людей за собой. Слева показался Троицкий мост, сейчас заполненный толпой. Массы народ волновались, отпрянув назад. Среди них, конечно же. были восставшие, но она тоже подались назад, увлекаемые людской волной.
- Медленно идем, - вздохнул Занкевич.
- Михаил Ипполитович, нормально идем. Все-таки с боями прорываемся, - Столыпин приложил руку к козырьку. Солнечный свет, отражавшийся от снега, мешал разглядеть детали Петропавловки и островов.
- Народу все больше, а сопротивление все организованнее, Петр Аркадьевич, - парировал Занкевич. - Этак у Таврического без патронов останемся.
- В штыки пойдем, - мрачно ответил Столыпин, кивая собственным мыслям.
Петропавловку от солнца закрыли облака. Редкие лучи солнца вновь прятались, чтобы вернуться непонятно когда.
Передовая цепь вышла к самой канавке. Быстро преодолела по льду, трещавшему под тяжестью бойцов. Ходко миновали Летний сад, против ожиданий, совершенно безлюдный, разве что растянулось несколько умирающих (кровью истекли) восставших.
- Не смогли, - пожал плечами Балк, проходя мимо одного из трупов. Чего не смогли, пояснять не стал.
Столыпин склонился над одним, потянул руку к шее, чтобы проверить, может, жив. Пульса не было. Обнажил голову.
- Прости Господи, - быстро произнес, и вновь двинулся вперед, возвращая фуражку на ходу.
Солдаты продвинулись быстрым шагом к набережной Фонтанки...
И замерли. Узкие мосты были заняты через водную преграды были заняты восставшими. Похоже, они готовы были отчаянно защищаться.
- В окнах шевеление. Видимо, там тоже засели, - Занкевич ткнул в один из домов. Столыпин бросил взгляд в ту сторону, но быстрый, рассмотреть вряд ли что-то успел.
Цепь правительственных войск растянулась, левым флангом занимая набережную Невы.
- По льду можем пойти, - заметил Балк.
- И попасть под огонь? А вдруг у них там пулеметы? И вообще, непонятно, кто там засел! - покачал головой Занкевич.
- А вот и посмотрим, - Столыпин заспешил вперед, едва ему только передали сведения об обороне противника. Адъютант, видно, привычный к велосипеду, вовсю использовал подарок самокатчика.
- Приехали, - только и выпалил на ходу Балк. Он едва поспевал за Столыпиным.
Бывший премьер юркнул между деревьев парка и стрелками, чтобы выйти к ограде канавки. Та сторона уже вовсю укреплялась. Были прекрасно различимы отрывистые команды: "Сюда! Стрелки, сюда! Сюда! Приготовиться! К бою приготовиться!".
Столыпин прищурился. Годы брали свое, а потому глаза уже не могли разглядеть знаки отличия среди запасников. Интересно, какой же полк?
- Кексгольмцы, Петр Аркадьевич, - подгадал адъютант.
Столыпин кивнул. Да, было невесело. Подготовка там была хорошая.
- Вот тебе и лейб-гвардия, - буркнул Хабалов, восстанавливая дыхание. Из его рта вовсю валил пар, да так, что при желании можно было пушку навести за километр.
- Это не гвардия, это запасные батальоны. Гвардию, сами знаете, всю почти выбили в том году. Все настоящие гвардейцы, что есть в столице, под началом Кутепова.
Столыпин произнес это настолько непреклонным тоном, что никто даже не подумал с ним спорить. Да и что тут было сказать?
- Гвардия умирает, но не сдается. Вот и проверим, как эти смогут, - Столыпин был недоволен участием пусть даже запасников из гвардии в революции. Это кидало тень на императорскую власть и страну.
Приходилось соображать. После скоротечного боя стрелки пытались держаться подальше от берега, чтобы не спровоцировать начало полноценного сражения. Разворачивались пулеметные команды. Заветный "Уайт" был тут как тут. К сожалению, из-за деревьев его нельзя было пустить в ход. Зато орудие могло ой как пригодиться!
- Где Кутепов? Связаться с ним. Надо атаковать одновременно. И требуется как-то воздействовать на этих, - Стоылпин махнул на темнеющие фигуры, - чтобы сломить боевой дух. Многие ведь не обстреляны, дрогнут. Но бой за мосты может отнять слишком много наших сил. Как полагаете, - Столыпин обратился к Занкевичу, - форсируем преграду?
- А как же! - кивнул Михаил Ипполитович. - Только нужно время. Слишком удобная мишень, слишком удобная. Потребуется подавить огонь из домов. Пушками не получится.
- Пулеметами, - Хабалов наконец-то справился с дыханием.
- Вот патронами и воздействуем, - заспорил Занкевич. Сражение его распалило, жесты его стали куда более энергичными, даже нервными.
- Несколько таких боев, и мы на подходах к Таврическому уже сдадимся. Видно же, что с той стороны уже вовсю идет организация. Работают не самые плохие специалисты. Вы только представьте: сорганизовать такую толпу! - Хабалов показал, зачем ему ровное дыхание. - Вот смотрите.
Он указал на небо, в показавшееся между облаками солнце.
- День подходит к концу. Ночью станет холоднее, сложнее будет вести уличные бои. Успеем ли к Таврическому? А может, нас сейчас вообще окружают...
- Арьергард ничего такого не сообщает, - парировал Занкевич. - Отобьемся. Займем какое-нибудь здание, и будем отбиваться до конца. Да хоть в Михайловском замке расположимся!
- И будем, как Павел Петрович... - поймав взгляд Завитневича, Хабалов замолчал. Продолжать, и вправду, не стоило. Все и так поняло, к чему Хабалов клонит.
Столыпин заметил мчавшегося на всех порах адъютанта, - солдаты едва успевали отойти прочь, дабы уберечься от лобового удара.
- Докладывайте, - Петр Аркадьевич кивком головы дал понять, что можно опустить "Разрешите обратиться!" и прочие штуки. В бою им не место.
- Полковник Кутепов отстает. Выйдет к набережной примерно через двадцать или тридцать минут. Готов вступить в бой незамедлительно после этого. Предлагает начать одновременную атаку, через Инженерную улицу на Симеоновскую, фланговыми ротами от Второго инженерного моста - по льду.