Аннотация: Обновление от 31.10.2016. Глава выложена полностью.
Глава 3. Ричард.
Ричард сидел на самом краю стула, уже переставший дрожать, но все еще испуганно озиравшийся по сторонам. На него глядели шесть пар глаз, одинаково любопытных. Окен потянулся было за крендельком, но тут же одернул руку. А вдруг - много? Вдруг за вечер много?
- Да ты не бойся, Рик! Не бойся! Кушай! Кушай! Рассказывай! - тетушка Сю пододвинула глиняное блюдо с кренделями поближе к Ричарду. - Кушай! Смотреть на тебя страшно!
И Окен, уже совершенно никого не стесняясь, напал на крендели. Огроменные такие! К вечеру, правда, они успели затвердеть, но он сейчас этого совершенно не замечал, - только и делал, что поедал один из другим. Кажется, только после разрешения тетушки он понял, насколько же сильно проголодался.
- Ну Рик! Ну расскажи! Расскажи! - вдруг подал голос Бено, самый храбрый из малышни. Он был на четыре года младше Ричарда, но замечательно с ним ладил во все приезды. Может, потому именно Бено, качнув кудрявой головой, так бесстрашно требовал рассказа.
Протянутая за кренделем рука остановилась на полпути.
Ричард поднял взгляд на тетушку Сю, на дядю Бауза, а потом опустил глаза. Так всегда с ним бывало, когда предстояло рассказать важную историю. Ричард подбирал слова.
- Это...не совсем детская история, тетушка...
- А ну-ка, проводи маленьких, пусть пока у Бауза посидят, - кивнул Бауз, отмахиваясь от раздосадованных возгласов сына и двух дочек. Второй сын, которому едва стукнул второй год, пока что не знал, что такое досада. Он просто заплакал, да так сильно, что малышня тут же бросилась наутек из комнаты.
Они знали: если "мелкий" плачет, то лучше родителей не злить. Дверь комнаты закрылась за малышней, но Ричард был уверен: они стоят и ловят малейший шум, слушают, значит. Еще бы! Когда такие интересности могут случиться?!
Сюзанна Сауво принялась качать на руках малыша, надеясь его чуть успокоить. Бауз Сауво, в свою очередь, закрутил блюдечко (то самое, с кренделями) в руках. Он так часто делал, когда общался с папой... Общался...
- На сытый живот, оно, как говорится, рассказывается лучше. Верно? - Ричард не понял, у кого дядя спрашивает. Но на всякий случай, кивнул. - Вооот. И я говорю...Лучше...
Малыш заплакал пуще прежнего. Ричард даже не стал сдерживаться и закрыл ладонями уши. Сю вздохнула: Ричард это не то чтобы слышал, скорее, понял по ее выражению лица и движениям губ. Голова начала болеть, не так сильно, как у Большого канала, но все-таки. Главное, не потерять крендельки! Они такие вкусные! Только бы не стошнило! Обидно будет!..
Стало тише. Ричард оторвал ладони от ушей, и, вздохнув, начал рассказывать. Он растягивал слова, пересиливая себя, то и дело замолкал, не зная, что и как говорить. Тетя и дядя молчали. И молчание их еще сильнее давило на Ричарда, говорить становилось все сложнее и сложнее.
Кажется, прошло уже очень долгое время (в очаге уже почти догорели поленца, и на комнату опустился полумрак). Сю и Бауз переглянулись, и дядюшка поднялся с места. Ричард замолчал. Может, он чего не так сказал?
Но дядя лишь достал из жестяного короба под столом лучину, разжег ее от угольков, и водрузил посередине стола. Лучше не стало, но Ричард понял: его продолжают слушать. А потому он продолжил. В какой-то момент Сю спрятала лицо в пеленках малыша. Зачем только? Бауз перестал крутить блюдо, но взгляд его на нем так и застыл.
Наконец, рассказ Окена подошел к концу. Он замолчал. Лицо его уже давно было спрятано в ладонях. Отчаянно хотелось спать. И есть. Но спать - сильнее. В голове стучало. Из глаз текли слезы.
- А потом я упал. Мне так хотелось спать, так хотелось...Что... - руки Ричарда дрогнули: хотелось спать очень сильно.
- Я как раз шла от Сезеля, ну, ты знаешь, - эти слова были скорее предназначены Баузу, чем Ричарду. - С лекарством, для малыша. Темень! А тут вдруг шум, гам. Непонятно, что происходит. Волна, что наш дом! И люди, люди побежали!..
- Ага, смотреть, как говорится, на бесплатное веселье, бесплатное... - пожал плечами Бауз. - Что там стряслось-то?
- Сказывали: корабли столкнулись. Даже кто-то говорил, будто, сам это видел! Так подробно расписывали все это!
Ричард такого не помнил. Хотя, может, он просто кораблей не заметил? Ну, волна...
- Столкнулись? В этакой теснине? Мосты ночью опущены, все на приколе стоял, значит, - и вновь закрутил блюдечко.
Ричард засыпал. Ну, опущены мосты? И что? Мало ли...Вдруг зашел корабль какой?
- В самом, как говорится, сердце... Тесто там взбить негде, где же кораблю разойтись? Нет, не корабли...Старик Бауз здесь жил еще, батя Бауз здесь жил, я живу...А никогда такого не слышал, чтобы ночью раздолье было кораблям. Верно, кто из Доброй компании шалил, ой, шалил... Смотри, Сю, засыпает! Ты его проводи. А я, значит, подумаю.
- О чем тут думать?!
Всякий сон пропал: Ричард встрепенулся.
- О чем тут думать?! Проверить надо! Узнать! Найти! Клэрушка моя! Клэрушка...!
- Рик, а ты точно не выдумал ничего? - не со злостью Бауз произнес это, совсем: с надеждой.
Ричард это прекрасно понимал.
- Дядюшка...- в горле комок застрял. - Я сам дрова для погребального костра носил...
И Ричард отвернулся. Он надеялся хоть чуть спрятать свои слезы. Когда же он, наконец, повзрослеет? Хуже девчонки плачет, и все никак не уймется!
- Ну, ты, это...Брось, ага...Слезами, как говорится... - Бауз вздохнул.
- Слезами только сейчас и поможешь. Ох, горе-то какое! Нет! - тетушка прикусила верхнюю губу. - Нет! Узнаем, вдруг, ошибся наш Рик, вдруг, навыдумывал! Клэрушка моя!
Тут снова запищал малыш, лучина догорела: все знаки указывали на то, что пора укладываться спать.
Бауз помог Ричарду, едва стоявшему на ногу от усталости, подняться. Комнаты, да и коридорчики, на счастье были узкие. Ровно напротив столовой (а заодно склада пекарского инструмента) располагалась комната Бено.
- Вот, Рик, уже и постелила тебе, - она легонько подтолкнула Ричарда к матрацу, накрытому теплым лоскутным одеялом. Детвора была уже тут как тут, окружила кузена, страстно желая расспросить.
Матрац располагался у самого края кроватки Бено. Догадливый парень уже занял ее, боясь: а вдруг выгонят, не дадут расспросить Рика? Вот худо будет.
- Ты, давай, располагайся.
В общем-то, располагаться было негде: места едва хватало для кровати Бено и двух сундуков, заставленных деревянными лошадками, каменными фигурками и глиняными свистульками. Чудо, что для Ричарда местечко нашлось!
Бено едва скрыл радостный возглас: вон уж он расспросит Рика, вот расспросит! Мелкие обзавидуются!
Но тетушка Сю, ловко держа правой рукой спеленатого Жака, а левой погрозила Бено пальцем. Парень понял и обиженно отвернулся к стене. Вот еще! Вот еще! Мама обидела! Вот обидела! А он так хотел поговорить...Узнать! Вот история-то! А какая же это история, ее не рассказали? Плохая это история-то!
Ричард поблагодарил, едва шевеля заплетающимся от усталости языком, и буквально рухнул на матрац. Свет луны, шедший через узкое, мутное слюдяное окошко, падал ровно на Окена. В этом свете ему чудились очертания жерновов, и окрики. Кто его звал? Его папа зовет! Папа!..
Сколько Бено ни силился, но так и не смог дозваться до Рика. Уперев руки в боки, он так и уснул, обиженный. Но когда уже глаза его сомкнулись, подумал: ничего, утром расспросит!
Ричард проснулся от шума. Огляделся по сторонам. Все вокруг было темно: свет едва-едва начинал брезжить в сером окне. Голова, как ни странно, почти не болела. А вот в животе бушевала настоящая битва. Кишки только так и сводило: объелся! Ну точно! С голодухи-то набил желудок. Тетя Сю всегда вкусно готовила! Тут и похлебка (на требухе!), и капуста, и крендельки! Но крендельки-то - дядюшкины. Да! Вкусные!
Ричард выскочил из комнаты, и понесся вниз. На счастье, он не раз и не два бывал в доме маминой сестры, так что проблем не возникло. А еще, - он понял, почему так воняет на улицах. Он всегда догадывался об этом, но...
Дядюшка уже вовсю работал на первом этаже. Здесь он был полнейшим господином и владыкой, точно как папа...был...
Печка вовсю полыхала жаром. Облаченный (Бауз с таким гордым видом расхаживал по пекарне, что только про облачение и говорить!) в посеревшие от времени колпак и фартук, он возился с тестом.
Рядом сновал Бено, ловко обходивший мешки с мукой на пути от стола с будущими хлебами и сдобой к чану с водой.
- Папа! Ну папа! Это же моя! Моя вода! Моя! Только я!.. - Бено, кажется, чуть-чуть обиделся. Но не прошло мгновения, как заулыбался. - Я тебе разрешу с водой бегать, а ты мне расскажешь историю!
- Бено! - с нажимом произнес дядюшка, продолжая месить тесто. - Я же тебя, значит, сказал?! Сказал! Не для твоих ушей, значит, история! Совсем, как говорится, не для твоих! Детям такое рано слушать!
- Но Рику-то можно рассказывать! Можно! А это совсем не то, что слушать! Совсем не то! - едва не расплакался Бено.
- Ох, - наконец произнес дядюшка Бауз. - Я мечтаю эту историю позабыть. Если...
Бауз замолчал. Его руки, крепкие, но не огромные, перестали мять тесто. Голова -сейчас она была припорошена мукой - склонилась над формой. На загорелом лице (отчего мука была еще заметнее) пролегли морщины сомнений.
- Если старина Окен и сестра твоей мамы... - Бауз с трудом мог подобрать слова. Руки его застыли, что лишь подтверждало: ему требовалась вся внимательность, которая у него была, чтобы продолжить. - В общем, это будет плохо. Это будет очень плохо.
Ричард со всего маху погрузил ведерко в чан с водой. Он не хотел думать. Совсем-совсем не хотел. Он хотел к маме и папе, хотел домой. Здесь хорошо, но...Здесь был не его дом. А где же теперь его дом? Ричард не знал ответа на этот вопрос. И оттого становилось еще противнее.
Даже Бено перестал нервничать, наравне с Риком таская воду для теста. После Бауз поманил сына пальцем, и принялся за формование теста. Дядюшка очень придирчиво осматривал творения (Ричарду они казались не очень красивыми, не такими ровными, как Бауза), и то довольно кивал, то отстранял Бено и сам трудился над тестом.
- Рик, дрова! Побольше дров в печки!
Почти всю дальнюю стену занимали три печи, в которых едва тлели угли. Не раз и не два помогавший матери в разжигании очага, Рик взялся за ответственное дело. К счастью, в отличие от дома, не пришлось тащиться в лес за хворостом: бревнышки ровной горой занимали угол, закрывая наполовину третью, левую печь.
- Быстро Вы, дядюшка, нарубили! - одобрительно охнул Рик, закладывая дрова в печку.
- Это не я, привезли добрые люди, - не отрываясь от выкладки ровных заготовок на садник, произнес Бауз. - И цена дров мне подсказывает, что не такие они добрые, как хотят казаться.
Рик пожал плечами. Дрова за деньги? Так можно выйти в лес и нарубить! Хотя...Он вспомнил, сколько пришлось ехать к рынку. Этак выйдешь из дому до зари, а дрова хорошо, если к вечеру следующего дня привезешь. А там, может, и пошлину потребуют...
А еще Ричарду все меньше и меньше нравился город: слишком много здесь говорили о деньгах. К сожалению или к счастью, он не знал, насколько часто. И сколь многое в Лефере зависело от тугости твоего кошелька.
Наконец, в печах завыло: воздух, как говорила мать. Испугался огня и побежал. Теперь Ричард понимал, почему воздух так боится. Он вспоминал, что случился с родителями...
Бревнышко выпало из его рук.
- Что такое? - тут же подлетел Бауз, едва не задев формы с хлебом.
- Родителей...Больше...В огне...Все... - Ричард опустился на пол, возле такой теплой печи, и закрыл лицо ладонями.
- Так! Рик! Все будет хорошо! Сюзанна все выяснит, вот увидишь, - Бауз похлопал парня по плечу: Ричард едва не отлетел в сторону - и откуда такая сила в этих руках!
Вдруг издалека пришел гул колокола. Ричард не придал ему особого значения, а вот Бауз заволновался.
- Так, Бено! Помогай! Как я тебя учил! Сам знаешь, что скоро будет! - Бауз словно забыл о Ричарде, принявшись закладывать хлеба в печки. - Быстрее!
- Я стараюсь, папа, стараюсь! - обиженно воскликнул Бено, лихорадочно перекладывая заготовки хлеба на высвободившийся садник. - Я успею! Я успею!
Наконец, все заготовки оказались в печах. Бауз не отходил от них, заглядывая внутрь то одной, то другой.
- И не шумите. Хлеб шума не любит, - вполголоса произнес он, потирая руками.
- Ага, - еще тише ответил Бено, прижав палец к сомкнутым губам. Мол, понял, все понял.
Ричард, перебравшись на сундук рядом с покрытым горками муки столом, старался даже тише дышать. Он любовался огнем в печах. Интересно, а зачем дядя Бауз держит их открытыми? Мама всегда закрывала печь, когда принималась за готовку. Мама...Никогда ему не попробовать маминой еды, никогда-никогда. Жизнь казалась Ричарду все более мрачной.
От тепла и ничегонеделанья захотелось спать. Ричард прикрыл глаза и провалился в забытье. Разбудил его только второй раз ударивший колокол. Бауз, все так же стоявший у печи, бросил, не поворачивая головы: "Бено!" - и вытянул правую руку. Бено тут же протянул ему садник.
- Вынимаем! Вынимаем! - напевал дядюшка, выкладывая на стол буханки.
Ричард ожидал чего-то грандиозного, но был разочарован: хлеба были много меньше тех, что ему выпекала мама. И как таким вообще можно наесться? Наверное, фунта два, много, три. Не больше! А мама какие выпекала! Ух! Долго можно есть! И главное, никогда не переводился: мука-то вот, сама, можно сказать, появляется! Правда, Ричард смутно помнил, что мама очень и очень долго не выпекала хлеб, но когда точно, не стал бы утверждать. Эти воспоминания Ричарду совершенно не нравились. Они были очень и очень темные и тоскливые. И голодные. Точно как путешествие в город...
Раздался третий удар колокола - а вскоре и стук в дверь.
- На этот раз успели! - довольно потер руки Бауз и пошел открывать.
На пороге - его освещали лучи всходящего солнца - возник сутулившийся человек. Одет он был в дублет цвета долго выпекавшейся булки. Штаны и шляпа с узкими полями ("Надо же! С пером! Настоящая ярмарка!") были одного цвета с дублетом. Хорошо хоть плащ был темно-синий! Только очень старый: Ричард легко заметил несколько дыр, на уровне пояса, зиявших в плотной ткани.
Бауз повел себя неожиданно: поклонился, да так низко, что его колпак доставал до самого пола. Ричард удивился: кто этот человек? Может, из городского совета? Тогда он точно ему может помочь!
- Дядюшка, а Вы...
- Ричард, пожалуйста, не лезь в дела, - зашикал Бауз, и обратился к гостю. - Проходите, проходите, дорогой мэтр Сезель! Пожалуйте! Только Вас и ждем!
Усач (а усы у него были широкие, разлапистые) кивнул и направился прямо к столу. Ричард опустил взгляд: сапоги (с истертыми носами, сплошь покрытые дорожной пылью) были в тон остальной одежде гостя. Окена это, почему-то, забавило. Он сам не мог понять, почему одинаковые цвета в одежде ему кажутся такими чудными.
Бено, похоже, знавший этого франта, жался к выходу на лестницу. Ричарду бы тоже где скрыться, но - поздно: между ним и дверью как раз застыл этот господин, придирчиво разглядывавший вкусно пахнувший хлеб.
- А это кто? - не поднимая головы, бросил гость. - Неужто подмастерье? А? Ведь запрещено, старина Бауз, запрещено...
- Это сын свояченицы. Просто решил поглазеть...
- Интересно же! Ух как интересно! - выпалил Ричард. - Ага! У меня отец... - голос дрогнул. - Мельник. Ага.
- Ну-ну, - пожал плечами "булочный" гость. Он, кажется, ничуть не поверил. - Ладно. Вот эта не очень соответствует.
Гость ткнул. У Ричарда даже слюнки потекли: до чего же красивой и аппетитной была та буханка! И как она может чему-то не соответствовать?
- Ваше слово - цеховое слово, мэтр Сезель! Конечно, конечно! Я свято чту цеховые правила! Заберите, чтобы не портить качество продукции нашего цеха! - дядюшка Бауз закивал. - Конечно, нужно бороться с плохим товаром.
- Вы, мэтр Бауз, как всегда, точно следуете цеховому уставу. Что мне в Вас и нравится, - совершенно не глядя на протянутый хлеб, отвечал "булочный". Но хлеб таки взял. - А в остальном - все отлично, как всегда. Всем бы так, мэтр Бауз!
Вот так он и пошел: с хлебом под мышкой. Не попрощался даже, выходя на улицу.
Бауз закрыл за ним дверь и навалился на нее, отирая пот со лба. И правда, жар от печей наполнял комнату.
- Ладно, - вскоре произнес Бауз, двигаясь к столу с хлебом. - Скоро покупатели набегут! Жалко, Сю от маленького отходить нельзя! Ей торговать куда лучше удается! Эх! Давайте, мальчики! Нужно поспеть к четвертому колоколу!
Если Рик и считал раньше, что на мельнице уйма работы, - он понял, что ошибался. Глубоко ошибался!
В доме Бауза помещалась не только собственно пекарня, но и лавка: ей отводилась треть первого этажа, а может, и больше. И только с виду казалось, будто бы все заканчивалось с четвертым колоколом. Нет: все только начиналось. Уже рассвело достаточно, чтобы можно было разглядеть лавку. Это было квадратное помещение, почти все занятое полками и корзинами. С утра пустые, они заполнялись свежеиспеченным хлебом.
- А что, все за день сметают? - Ричард, тащивший короб с хлебом, кивнул на полки.
- Все, что не продал за день, ты или должен выкинуть, или раздать бедным. Или сам съесть. Хорошо, что у нас с этим делом проблем никаких, - хохотнул Бауз.
Толстым он не выглядел. Ну совсем нет. А все-таки много хлеба он выпекал!
- А почему? - удивился Ричард.
- Цеховое правило - страшнее смерти, Рик, куда страшнее смерти. Ты и на том свете его должно соблюдать. Вишь, как оно бывает, - Бауз вытер пот со лба. - Бено! Я займусь делом. Как привезут яйца, дай знать!
- Конечно, пап! - серьезно (Ричард чуть не рассмеялся при этом) ответил Бено.
Он кое-как причесал рукой серые лохматые (в отца) волосы, отчего они покрылись мукой (ну точно, в отца!). Потряс кулачками, поплевал через левое плечо (на удачу) - и раскрыл ставни.
Ричард думал, что деревянная панель в половину стены - просто панель - но ошибся. Это, оказывается, были ставни, выходившие прямо на улицу. Она уже полнилась народом и шумом. Невероятным шумом.
Ричард пригляделся: за людьми - напротив - угадывалась ну точно такая же лавка, как у Бауза. Разве что вывеска была другая. Дядюшкину пекарню украшала металлическая буква "С", вся в завитках, очень похожая на крендель. У соседей же красовалась буква "т", из вершины которой торчали колоски.
- Смотри-ка! Тома уже выставили товар! - обиженно воскликнул Бено. - Пора и нам! А то отстанем! Быстрее, Рик! Быстрее!
И они вдвоем с Бено опустошили корзины с горячим хлебом.
Вскоре к лавке подъехала телега, наполненная разномастными тюками, да в таком количестве, что должна была давно развалиться. Ричард не мог понять, как такие худющие волы себя-то передвигают, не говоря о повозке.
- Малыш Бено! Доброго тебе здоровья! А позови-ка папашу! Папашу Бауза! Ага! - расхохотался хозяин телеги, видом ну точно сосед Рика из Белона, разве что темнее лицом и добродушнее. - Товар привез!
- Мигом! Рик! Позови, пожалуйста! А то вдруг чего? - с надеждой посмотрел на Рика кузен. Ему явно понравилась мысль, что он может покомандовать. Настоящий мастер! Ну точно!
- Сейчас, - Рик был не против, все одно веселее.
Бауз вышел, отирая пот, лившийся в три ручья: ему одному было трудно управиться с делом.
- Помоги-ка мне в пекарне, племяш, - попросил Бауз и тут же начал торговаться с весельчаком с телеги...
Рик в пекарне снова начал таскать воду, но уже для другого хлеба. Этот явно отличался! Тесто было светлое, пшеничное! Дорогое!
- Вот, сразу приметил, - одобрительно кивнул Бауз, возвращаясь с глиняным блюдом, полным яиц. - Это полуденный хлеб. Для богачей.
- А почему полуденный? - между делом спросил Рик.
- Так утренний горячим раскупают те, кому вставать рано. А полуденный могут позволить себе богачи, особо никуда не спешащие. Хотя...Если никуда не спешишь, откуда у тебя деньги берутся? - почесал макушку Бауз. - А, ладно! Дело не ждет!
Так они и трудились до самого полудня. Когда солнце оказалось высоко-высоко, над самым дядюшкиным домом, в мастерскую спустилась тетя Сю.
- Ничего без меня не можете! - вздохнула она, совсем растрепанная.
Рик подумал, что тетя не сомкнула глаз ночью: у него точно такие же круги под глазом были, когда он не спал сутки напролет. А это бывало, ну, например, летом: набегаешься, поможешь отцу, - и уже спать не хочется. Вот так и встречаешь рассвет...Только никогда теперь ему на отцовской мельнице его не встретить...
Ричард привык есть только дважды в день: на рассвете и после заката, и не понимал, почему тетя Сю возмущена "ну ничего не могущими мужчинами". Ведь уже поели. Потом поужинают. Откуда эти слова про "трижды в день"? Только деревенский староста мог себе это позволить...Его это от гибель не спасло...
- Не унывай, Рик! - голос тетушки Сю вывел Ричарда из тумана тягостных мыслей. - Иди, лучше, погуляй!
Но тут же добавила, посерьезнев.
- Только...С этой улицы не сворачивай. Держись ее. Если пойдешь вон туда, - тетушка Сю махнула вправо, - доберешься до городского совета. Места там красивые. Заодно город начнешь немного узнавать. А там, глядишь, и...
Тетушка осеклась. Ричард понимал: она хочет что-то сказать, но не решается.
- В общем, погуляй. Если потеряешься, ищи стражников. Они могут показать дорогу.
- Лучше у торговцев спрашивай! У цеховых! Скажи, что ты племянник Бауза, все помогут! Вот увидишь! - оторвавшись от похлебки, посоветовал дядюшка. - Меня в этих местах все знают.
И Ричард, провожаемый одобрительным кивком тетушки Сю, пошел прогуляться. Погода была! Тепло, солнечно! Как дома... Стоило Ричарду только подумать о сожженной деревне, как солнце потускнело, а воздух стал холоднее от странного ветра. Его порывы он и не чувствовал вовсе, да только все равно тело дрожало, а в ушах свистело. Ричард принялся оглядываться по сторонам, чтобы хоть как-то отвлечься от печальных мыслей.
Улица была, по здешним меркам (Ричард успел их оценить) широкой: две телеги разъедутся, да еще место останется, чтоб между ними прошмыгнуть. Но сейчас последнее не удалось бы: поток людей был такой плотный, что в нем вязли телеги. Раздавались возгласы:
- А ну!
- Ну что за город!
- Да пустите же! Пустите! Тороплюсь!
- Расступитесь!
- Ногу отдавил, гад!
- Сам гад, идешь, мух считаешь!
- Это кто тут гад?!
- Ты, говорю, ты!
Волей-неволей Ричарду пришлось идти, прижимаясь к стенам домов. Судя по вывескам, все они принадлежали пекарям. В металле и дереве были изображены самые причудливые мучные изделия, о существовании которых Ричард не мог раньше даже догадываться. Все они так или иначе были связаны с буквами алфавита. "А вот интересно, когда сменялся владелец, вывеску тоже меняют?" - озадачился Ричард.
Но стоило улице повернуть, чуть-чуть, как мысли его тут же перешли на другие темы. Он и думать забыл о вывесках. Там, вдалеке, виднелись башенки дома городского совета. Ричард где угодно узнал бы эти льнущие друг к другу высоченные постройки самых разных времен. Но только сейчас он сумел разглядеть что здание совета было построено вокруг одной старой-старой башни. Раньше, наверное, она белела так, что глазам больно: но время и дожди сделали свое дело. Постройка серела, навевая тоску. Но даже тоска эта была величественной. Откуда такая возьмется в городе, где все куда-то спешат и никуда не успевают?
Ричард постарался ускорить шаг - и вскоре понял, что так идет только медленнее. Людские толпы, стоило начать двигаться быстрее, сдавливали со всех сторон, сбивали с ног, толкали прочь. Хочешь не хочешь, подстраивайся.
На счастье, вскоре улица расширилась, а вскоре и вовсе стала площадью. Та самая! Ричард узнал это место: именно здесь он затерялся в толпе. Окен постоял чуть-чуть, огляделся по сторонам: ну точно! В один из многочисленных переулков, выходивших на площадь, он и попал вчера. От воспоминания о крысе его передернуло.
Шедшие рядом люди отстранились, опасливо поглядывая на Ричарда.
- Больной, что ли? - кто-то зашептался, а кто-то и во весь голос это произнес.
Ричарду стало неуютно. Он втянул голову в плечи, ссутулился. Так он и приблизился к тем самым дверям. Даже и охрана знакомая!
Окен от радости всплеснул руками и помчался к страже.
- Пустите, пустите пожалуйста! Я из Белона! Из Белона я! Помните? - затараторил Ричард, споткнувшись о грозный взгляд стражников.
Они переглянулись, и...Расхохотались.
- Из Белона? Так знаешь, сколько таких! И что с того? - сказал тот, что слева.
- Вот-вот. Из Белона. Дальше-то что? - поддержал правый.
- Я...это...Я!
Ричард так и застыл с открытым ртом. И вправду? А что делать-то? Что говорить? Ничего в голову не приходило.
- Ну, ты? Что ты? - хором рявкнули стражники.
- А я...Я с Олафом тут был! Ага! Из Доброй компании! - вдруг нашелся Ричард.
Стражники переглянулись. Дальше произошло то, чего Ричард совершенно не ожидал.
- С Олафом! Вот подфартило!
- Ага! Посчастливилось! - и оба залились громким смехом.
Ричарду стало обидно. Он совершенно не понимал, почему стражники смеются. Причем смеются над - в этом он был совершенно уверен. Что такого он сказал? Чем рассмешил?
- Мальчик, иди! Домой иди! - махнул левый.
- Ага, к мамке! К папке! - зыркнул правый.
- И не отвлекай нас! - подбоченился левый.
- Но...Я...Ладно... - Ричард отпрыгнул в сторону, едва не сбитый с ног прохожим.
Ему в голову пришла замечательная идя: подождать. Если Олаф сюда приходил вчера, то что мешает ему прийти сегодня? Ну точно! И как Ричард сразу не подумал? Нужно просто подождать!
Он глянул по сторонам. На забитой народом площади негде было бы присесть. Значит, надо обойти здание совета с другой стороны.
Ричард протиснулся через толпу: с трудом, но он обошел здание. Здесь было почти все то же самое. За исключением того, что шагах в двадцати от стены приютилась статуя. Ее было бы сложно разглядеть из-за голов людей, до того небольшой она была. Только одно выдавало: со стороны, повернутой к совету, пустовал небольшой пятачок. Люди, обходившие статую, пока что не заполнили его. Вот здесь-то и можно было подождать! К сожалению, Ричард не задумывался, что так он может проглядеть Олафа.
Парню стоило значительных трудов прорваться к пятачку. Но, наконец, он был вознагражден: можно было усесться на камень постамента.
Отсюда Ричард любовался зданием совета. Только сейчас он наконец-то смог понять, насколько разными были части этого строения. Здесь пускали в ход и красный кирпич, и песчаник, и дерево, и вовсе неизвестные Ричарду материалы. Камень же, из коего была выстроена центральная башня, напоминал мельничный жернов. Точно! Вот такой же старый он был! Ну да! Точь-в-точь, как дома! Папа еще рассказывал...А что он там рассказывал...Точно! Жернова смастерили старые-старые Окены, задолго до рождения отца. Это была самая лучшая часть наследства. Отец рассказывал, что сама деревня появилась чуть ли не позже, чем мельница. Правда, Ричарду в это было трудно поверить. Как это: Белона когда-то не было? Интересно, а было ли что в его любимой...
Ричард похолодел. Нет, причиной тому был не ветер. Сердце его сжалось: книга! Книга осталась в той повозке! Единственное! Единственное, что было спасено в деревне! Единственно!
Окен зарылся лицом в ладони. Какой дурак! Какой он был дурак! Нужно было, нужно было обязательно с собой взять в этот проклятый городской совет книгу! Он должен, он просто обязан был ее найти!
Ричард рывком поднялся и уверенно зашагал обратно, к тем самым дверям. Здесь, конечно, были и другие (всего, кажется, три, - во всяком случае, столько насчитал Окен), но надежнее идти теми, первыми! Вдруг Олаф туда и ходит? Ведь узнали вчера его стражники! Вот! И его тоже узнают. Надо просто напомнить.
В этот раз стражники сразу встретили его хохотом.
- Ну как, нашел Олафа? - ухмыльнулся левый.
- Что-то я не вижу его за твоей спиной, парень! - покачал головой правый, красный от смеха. - Веселье! До чего же весело!
- Во-во! - пуще прежнего засмеялся левый.
Ричард в этой ситуации не видел ну совершенно ничего смешного. А потому ему стало еще противнее, но он сдерживался, как мог:
- Олаф. Я вчера был с ним. Здесь. Вы же сами меня пропустили! Ну, в совет! Туда! - и Ричард, в подтверждение, указал на двери. - И со мной сами столоначальники говорили!
Как это раньше делал папа, Ричард поднял указательный палец правой руки. Значит, для вескости, как говаривал отец.
Стражники, ненадолго замолчав, переглянулись, - и снова расхохотались.
- С самими, говоришь, столоначальниками? - начал левый.
- Это, парень, дело-то меняет! - продолжил правый.
- Расскажешь еще чего интересно?
Слова левого уперлись в спину Ричарда: тот шагал прочь, подальше. Окен сжимал кулаки, совсем не пытаясь унять ярость. Он бурчал себе под нос о том, какие дураки бывают на свете. Но старался это делать как можно тише, чтобы стражники не услышали и не поколотили. А что они это могут, Ричард совершенно не сомневался. С них станется!
Он вернулся на свой "пост", все к тому же памятнику. Уперший руки в боки каменный истукан, глядевший куда-то в небо, не возражал против компании Окена. Тому этого только и надо было, в общем-то.
Мимо проходили самые разные люди, но всех их объединяло одно: они дико спешили. Судя по хмурым лицам, у каждого были одинаково важные дела, которые ну никак не могли подождать. Наверное, только Ричард никуда не спешил. Он ждал и надеялся, что удача улыбнется ему.
Что ж, может быть, не в этот раз: начинало темнеть, спина болела от сидения на камне, ноги застыли, точно тесто в горячей печи. Ричард с надеждой приблизился к дверям. Но самый вид стражников оттолкнул его. Так Окен и ушел ни с чем, - потеряв даже то спокойствие, которое ему подарило утро в пекарне.
Ричард плелся по улочкам, наполовину опустевшим. Люди уже не так торопились. Зато повозок было куда больше: двигались они в сторону городских ворот, наверное, с рынка. На полпути к дому тетушки Сю ему повстречался Бено.
- Рик! Рик! Тебя родители вовсю ищут! Думают, потерялся где! Меня вот послали! - говорил он, запыхавшийся. - Везде-везде тебя искал!
Ричард пожал плечами. И чего его искать? Он же вот, весь день у городского совета был, никуда не отходил. Но все-таки пошел быстрее, сбивая башмаки о брусчатку. Через тонкую подошву он чувствовал каждый выступ, впивавшийся в ногу. Это тебе не мягкая земля родного дома! Земля, нынче покрытая пеплом.
Тетя и дядя сидели в пекарне. Едва показался Ричард, как тетушка Сю бережно положила малыша на стол и подошла к Рику.
- Бедный ты наш мальчик...Бедный наш мальчик... - только и произнесла она.
- Знаешь, что, Рик...Ты присядь... Старик Бауз говаривал, что в ногах правды нет. Постоишь так, устанешь - хлеб испортится. Он же все чувствует, хлеб-то.
Тетя была повыше Ричарда, так что лицо его уперлось в тетушкин передник. Парень кожей почувствовал муку. Это напомнило ему о доме, о маме... Стало еще тоскливее.
Говоря это, Бауз крутил в руках глиняное блюдо, одно из тех, на которые дневной хлеб выкладывал. Среднее по размерам, красивое...Ричард старался смотреть на что угодно и думать о чем только можно, лишь бы не о доме.
Он чувствовал, что услышит что-то очень и очень мерзкое. Так оно и случилось.
- Я поспрашивал, значит, у цеховых...Ага...У соседей...У покупателей...Мэтр Трогварсон, опять же, подтвердил. Нету больше Белона. Как был - вышел. Никого не осталось. Только, получается, Рик, ты и остался. Ага...Вот, видишь, как судьба-то. Значит... Сперва одного потеряешь, потом...
- Бауз! Не надо об этом! - Сю, впервые на памяти Ричарда, повысила голос на мужа.
Тот вжал в голову в плечи и почел за лучшее промолчать. Ну точно отец, когда мама выходила из терпения!
- Ты...это...Поплачь, Рик. Оно проще будет. Моя бедная. Бедная сестричка....Сестренка... - но плакала уже сама Сюзанна.
Бауз поднялся, чтобы ее успокоить, - и тут заплакал малыш. Он плакал так громко и звонко, что тетушка Сю тут же подлетела к нему. Она так резко повернулась, что едва Ричарда с ног не сбила. Может, так бы еще каких-то пару деньков назад и произошло, но не сегодня. Сегодня Ричард так ловко научился двигаться в толпе, что успел отстраниться от тети Сю и удержать равновесие.
- Ты, значит, вот что...- Бауз похлопал его по плечу. - Поживешь пока у нас. В пекарне лишние руки не помешают. Тем более Сю некогда. Сам видишь, все за малышом. Но на глаза интенданту, - Ричард подумал, что в городе очень уж много всяких диковинных имен. - Лучше не попадаться. Я уже придумал... С утра воду поможешь Бено приносить из колодца. Ну а днем будешь, значит, свободен. Придумаем, значит, что потом...
Дядюшка Бауз волновался: появилось уж слишком много "значит".
- Спасибо! - Ричард понурил голову.
Он до самого последнего момента...Нет, не надеялся, - просто очень хотел верить. Вдруг и вправду ошибся? Когда увидел родителей мертвыми, не верил. Когда ему Олаф сказал, - не верил. А вот теперь...Теперь больше верить было не во что.
- Можно, я пойду? Наверх...
- Конечно, парень, конечно, - Бауз похлопал его по плечу. - Значит, надо тебе. Ага. Иди. Может, поел бы?
Но Ричард только пожал плечами и направился в комнату Бено. Она располагалась, как и спальня дядюшки и тетушки, на втором этаже. Там уже были остальная детвора, но на все их расспросы Ричард ответил тем, что лег на матрац и отвернулся к стене. В какой-то момент малышня просто ушла. Или, может, Ричард задремал? Все как-то смешалось в его голове.
Спал он плохо. То и дело просыпался, оглядывался по сторонам. Всякий раз он или слышал плач малыша, или видел застывшую в дверном проеме фигуру Бауза, или...Или просто ничего не видел. Только темноту. Такую же точно, какая была в его душе.
Проснулся он с трудом: его изо всех сил теребил Бено.
- Рик! Ну Рик! Вставай! Хватит спать! Спать хватит! - Бено не унимался, пиная бедного кузена в бок своими худыми кулаками.
Окен отбросил в сторону лоскутное одеяло и поднялся. Надо было идти. Куда? А, точно!
- За мной, Рик! За мной! Сейчас все покажу! Только смотри внимательно, слышишь? Учись! - Бено явно нравилась роль учителя.
Ричарду пришлось признать, что у двоюродного брата получается неплохо.
Бено провел его переулками к колодцу, располагавшемуся в тесном треугольном дворике, окруженном серыми громадами домов. К источнику воды выстроилась целая очередь.
- Это еще что! - заметил Бено на удивленный взгляд Рика. - Когда солнце выше подымется - столько людей будет! Ого! Очень-очень много! Совсем не протолкнулся, как папка говорит!
И точно. Когда Рик и Бено пришли во дворик, солнце только-начало подыматься. Но чем ярче оно светило, тем сильнее заполнялся дворик. Вскоре здесь было и впрямь не протолкнуться: на счастье, Рик уже наполнил ведра, когда в очереди принялись кричать и шикать.
- Этот город такой... Здесь все сбиваются в кучи и начинают кричать друг на друга, - буркнул под нос Ричард. Настроение у него было отвратительное.
Дядюшка Бауз был на удивление немногословен. Под его глазами появились точно такие же круги, как и у тетушки. Они, кажется, стали еще темнее, когда в лавку заявился тот самый Интендант. И снова - почти сразу после третьего удара колокола.
- Так-так. Снова этот мальчуган? - Интендант кивком указал на Рика.
"Что значит этот?" - хотел было воскликнуть Окен, но сдержался. Кажется, это был очень важный человек, так что лучшего его было не злить и лишний раз не привлекать его внимания. Тем более со вторым и так не особо получалось.
- Ты же знаешь цеховые правила. Наизусть ведь рассказывал, лучше молитвы запомнил. Так ведь, старина Бауз? - вкрадчиво произнес Интендант.
Он говорил так противно, что Ричарду захотелось сплюнуть, хотя мама пыталась отучить его от этой привычки. Но мамы нет! Значит, можно!
- В правилах, - с нажимом сказал Бауз, - сказано, что родне можно. А это сын...
- Да-да, я помню. Но родня, исходя из правил, это твои собственные дети, - развел руками Интендант, сохраняя гаденькую улыбку на лице. - Таковы правила, таковы правила...
- Он семью потерял! Всех в Белоне перебили! На днях! Мне что, его на улицу выставить? - стукнул Бауз по столу. Да так громко, что Ричард вжал голову в плечи. - Сюзанна с ребенком нянчится. Ночей не спит. У малыша постоянно боли, и мы не знаем, что делать! Думаешь, лишние руки нам помешают? И, значит, они не лишние! Они, значит, нужные!
"Неужели так жарко стало?" - подумал Ричард, глядя на раскрасневшегося Бауза.
- Сюзанна, говоришь, - протянул Интендант, и на мгновенье показался не таким уж гадким. Что-то такое блеснуло в его глазах...Ну, точно у папы Рика, когда тот вечерами подолгу с мамой говорил.
- Ладно. Вот этот хлеб нарушает правила. Не соответствует, - буркнул Интендант. - И надо будет мне в полдень зайти. Проверить, как у тебя дела идут. А то, знаешь ли, распустились в цеху. Распустились. Надо все чаще о правилах напоминать.
Он резко выхватил из кучи понравившийся ему хлеб, взял под мышку - и вышел пружинистым шагом.
Дядюшка Бауз еще долго играл желваками, глядя вслед этому вредине. Но наконец, он выдохнул, и вернулся к работе.
В тот раз тетушка Сю так и не спустилась в пекарню. Вместо этого Бено сам сбегал наверх, чтобы вернуться с подносом. Кое-как втроем они перекусили. Ричард нехотя заедал похлебку ржаным хлебом.
- Дядюшка Бауз, я погуляю, - ответом был короткий кивок.
В этот раз до городского совета он добрался чуть быстрее: с каждым разом он пересекал людской поток все ловчее. Этак и бегать в нем научится! Ричард с открытым ртом наблюдал за героями, перебегавшими от дома к дому, неведомым чудом лавируя меж телегами.
Возле тех самых дверей в городском совете была уже совершенно другая стража. Эти были пониже ростом и не так разговорчивы.
- Я из Белона! Я тут уже позавчера был! Мне надо увидеться с Олафом! Со столоначальниками! - умоляюще произнес Ричард, переминаясь с ноги на ногу.
Парень очень, очень в этот раз надеялся на удачу. Но стражники только переглянулись, пожали плечами, и кивнули на город: "Мол, иди отсюда".
- Ну очень надо! - взмолился Ричард.
Левый покачал головой. Окен, понурив голову, занял уже ставшее привычным место. Толпа шумела вокруг, а здесь, за спиной неведомого, а может, и вовсе забытого героя (а может, и злодея), было спокойно. Статуя словно бы укрывала Ричарда покоем. И он вспоминал, вспоминал о родной деревне, о папе с мамой, о друзьях. Он сжал ленточку, оставшуюся ему от друга. Если бы книгу также легко было сберечь! Но ее не повяжешь вокруг запястья.
Ричард снял кусочек ткани. Повертел его в руках. Снова завязал, но теперь на правой руке. Поднялся. Он должен, должен попасть в городской совет! Он им все расскажет!..
Уперев руки в боки, Ричард прорвался через толпу. Люди шикали на него, обижаясь на отдавленные ноги, а один даже залепил оплеуху. Окен этого совершенно не замечал: было не до того.
И вот он снова перед теми хмурыми стражами.
- Я из Белона! Я единственный, кто выжил... - начал было Ричард, но осекся.
Голос левого больше походил на скрежет по металлу. От неожиданности Ричард даже попятился.
- Не единственный. Вон тот, - левый показал одетой в кольчужную перчатку рукой за спину Окену.
Он развернулся: от здания совета уходил человек в потрепанном плаще, давно потерявшем определенный цвет.
- Вон тот из Белона, сказывался. Денег просил. Нам бы кто дал. В совет просился. Кто ж его пустит? - деловито продолжил левый.
Между каждым словом он делал паузу, то ли раздумывая, то ли устав с непривычки.
- Догоняй. Ага, - завершил за товарища рассказ правый стражник.
И снова оба стали серьезны и безмолвны. Даже сделали шаг вперед, чтобы дать понять Ричарду: все, здесь ему точно не место.
Но Ричарда уже и след простыл: он понесся за тем человеком. Издалека, со спины, он напомнил ему отца Одри. Такая же свободная походка, такая же ширина плеч. Ну разве что тот плаща ни в жисть не носил, сколько Ричард себя помнил.