Аннотация: Сборник очень коротких рассказов, который будет систематически пополнятся. Возможно, когда-нибудь, он переростёт во что-то большее.
"Утопия. Именно так воспринималось это место. Каждый знал, где ему положено быть. У местных жителей был безграничный выбор. Ты хочешь стать художником? Тебе найдут учителя. Общество будет поощрять тебя. Устраивать выставки. Решишь, что не твоё - тебя никто не осудит. Тебе нужны деньги? Сколько угодно. Когда угодно. Для чего угодно. И можешь не возвращать. Каждый мог стать учёным, даже если от рождения это не было ему дано. Подправить генетику, разблокировать несколько слотов памяти, стимулировать работу мозга специальными препаратами - и всё готово. Совершай новые гениальные открытия, которые никто до тебя не сделал.
Здесь нет ничего невозможного.
Однажды мне попытались что-то подключить. Браслет с небольшим экраном, который одевался на предплечье. Я почувствовала сотню маленьких уколов в том месте, где он расширялся, и закричала. Это было так больно, как будто в меня вбили ржавые иглы размером с цыганскую. Профессор так испугался, что тут же его снял и ещё долго потом что-то обсуждал с Военным.
Сейчас Профессор стоит за моей спиной и с интересом изучает то, что я пишу. Они не понимает, это я точно знаю, но обыкновенное человеческое любопытство заставляет его стоять рядом до тех пор, пока я не отложу очередной исписанный листок в сторону. Это очень раздражает, если честно.
Новая привычка появилась и у Военного. Он даёт мне что-то на пробу и с улыбкой наблюдает за тем, как я это ем. Мы можем сидеть так часами. Профессор не понимает этого и когда он готовит, меня выгоняют из кухни.
Я сегодня видела, как здесь умирают люди. Если наука на их планете достигла такого уровня...
Почему же им ТАК больно?"
* * *
"Странная ручка. Мне не очень удобно ею писать, но спасибо за то, что мне вообще дали писчие принадлежности. Этим добром меня снабжают регулярно - один раз в день дают ручку на попользоваться и два клочка бумаги.
Они считают меня чем-то вроде диковинной зверушки, показывают на туалет, стол, тарелку, где я могу спать и что могу трогать. Их ничуть не смущает, что я выгляжу так же, как и они.
Общий язык мне удалось найти только с Военным. Иногда он приносит мне что-то вкусное, ещё немного бумаги. Даже когда-то подарил карандаш, но второй его отобрал и обругал обоих, не знаю, что он там себе придумал. Иногда мы с Военным смотрим фильмы, когда Профессора нет дома или он в хорошем настроении. Я ни черта не понимаю, что там говорят эти актёры, но мне очень нравится почти домашняя уютность и что можно прижать ступни к нему. Мужчина уже знает, что у меня мёрзнут пальцы ног, и поэтому почти всегда накрывает их ладошкой. У него очень тёплые руки.
Я чувствую себя белой мышью в обустроенной клетке, но если выбирать между жизнью на улице и этим - пожалуй, я лучше буду мышью.
Сегодня мне опять делали укол. На этот раз было не больно. После него мои ногти стали выглядеть здоровее и больше не отслаиваются. Наверное, мне просто не подходит местная еда и организму чего-то не хватало. В целом, я благодарна Профессору за то, что он меня лечит, хоть это и похоже больше на эксперименты.
Я наконец-то поняла, что именно вызывало у меня чувство тревоги в последние дни.
Мне больше не снится дом."
* * *
"Человек ко всему может привыкнуть - только на практике понимаешь, как прав был тот, кто это сказал. Я всё время удивлялась, как Военный может с таким удовольствием уплетать это безвкусное синее нечто с явно белковым составом. А сегодня я поймала себя на том, что и сама с каким-то странным наслаждением ем это, внушив себе, что оно имеет вкус говядины. Никогда в жизни не ела говядину.
Сегодня Профессор брал меня с собой в лабораторию. Она очень сильно отличается от других ранее виденных мной помещений: более просторная, яркая комната, в ней даже дышится легче. Не знаю, зачем он меня сюда притащил. Наверное, ему просто скучно - мужчина полтора часа что-то увлечённо рассказывал, прекрасно зная, что я ни словечка не понимаю.
Я узнала одну из вещей, лежащих на рабочем столе, но виду не подала. Не хочу, чтобы меня опять садили перед дешифратором. Это такая большая машина в половину стены, похожа на наши компьютеры первого поколения. Меня не подсоединяли к ней разными проводами, как обычно показывают в фильмах, но после часа разговора с этой железякой жутко болит голова.
На столе у Профессора лежал обычный карандаш, какой-то там мягкости. Я знаю эту марку, потому что один из моих друзей рисовал такими же. Здесь тоже есть карандаши, но они такие же странные, как и всё остальное. Интересно, тут знают такое вещество, как графит?
Профессор почти половину дня возился с какой-то штукой, от неё пахло машинным маслом и плавленой пластмассой. Я не подходила близко, примостившись на неудобном стуле в другом конце комнаты, поэтому не смогла рассмотреть.
Сегодня мне подарили одежду. Моя совсем износилась и не годилась даже на тряпки. Мне вручили штаны цвета хаки, чёрную водолазку и очень тёплую курточку с кучей карманов. Она размера на два меня больше. Я рассмеялась, потому что походила в этой одежде на наших солдат в начале 21 века, но все подумали, что это я от радости. Позже мне принесли ещё и берцы. Когда все вышли из комнаты, я пыталась маршировать. Получалось смешно.
Сегодня они различались сильнее, чем обычно. Они были сами на себя не похожи. Я никогда ещё не видела Военного таким грустным, а Профессора - таким весёлым. Военный почти не разговаривал со мной, часто повышал голос и ушёл ещё до полдника, громко хлопнув дверью. Профессор только покачал головой и ничего не ответил ему вслед. После этого он ходил растерянный весь остаток дня, даже дал мне листов больше, чем обычно и не следил за тем, как я пишу. Я не знаю, что даже и думать.
Только я привыкла к чужому миру, к радикальным изменениям, к тому, что моя жизнь больше мне не принадлежит и что я не считаюсь особо разумным существом, как... Опять перемены?"
* * *
'Военный не пришёл. Ни на следующий день, ни через неделю. Мне кажется, что я за ним скучаю. С ним было весело, и он был единственным тёплым человеком в этом доме. А теперь мне холодно и одиноко.
Мне всегда было одиноко здесь. Раньше он делал всё, чтобы я забывала об этом на время. Чем же его так обидел Профессор? Неужели он больше никогда не вернётся?! Я попыталась задать этот вопрос Профессору. Сначала он хотел посадить меня перед дешифратором, но потом передумал. Он стал ещё более отчуждённым, чем раньше. Он больше не стоит на кухне, чтобы приготовить нам поесть, не читает мне и ничего не рассказывает, молча уткнувшись в свои записи.
Сегодня мы опять были в лаборатории. Мне вручили какую-то колбу и дали понять, что я должна выпить её содержимое, но я не рискнула. Сделала вид, что ничего не понимаю, и поставила её обратно на стол. Последний раз, когда Профессор давал мне что-то на пробу выпить, ничем хорошим это не кончилось. Мало того, что из памяти выпало напрочь два дня, так ещё и неделю после этого мне было очень плохо, всё тело болело, как будто у меня была сильная ломка. Профессор ничего не сказал на мой отказ, только выгнал из лаборатории. Пока он был там занят, я вышла на балкон. Ну, это не совсем балкон, если честно. Часть стены в гостиной была сделана из неизвестного мне материала. Когда к ней походишь, она выгибается сферой, в которую можно зайти и любоваться панорамным изображением города. Я теперь часто прихожу сюда и могу стоять часами, смотря вдаль. Из-за обилия построек не видно горизонта и почти не видно неба. Только если сильно задрать голову, но так тоже долго не постоишь - шея устаёт, да и его не видно почти.
Небо здесь странное. Ночью оно синее с фиолетовыми разводами, а днём - бледно-голубое, как будто выцветшее. Я всё никак не могу к нему привыкнуть, хотя нахожусь здесь уже больше месяца.
Дома по мне уже устали скучать, наверное. Странно, что я вообще осталась здесь надолго. С тем, из-за кого я оказалась в этом месте, у нас был совершенно иной уговор. Неужели с Ним что-то случилось или... Он просто забыл обо мне? Даже не знаю, радоваться этому или нет. Мне страшно находиться здесь, но рядом с Ним - мне в сотню раз страшнее. Эти хотя бы что-то от привычной мне человеческой расы сохранили.
О, кстати, как я могла забыть. Мне придумали имя! Это немного грустно, потому что совсем не хочется отрекаться от своего прежнего имени. Сегодня Профессор очень много раз произносил его, тыкая в меня пальцем.
- Кэлм, - говорил мужчина и показывал на меня.
- Кустос, - затем произносил он и показывал на себя.
Странные имена. Если это имена вообще. Интересно, имеют ли они какое-нибудь значение или перевод, как наши? Например, раньше меня звали Виктория, что с латыни значит 'победа'. Раньше меня звали...
Что мне нужно выпить, чтобы всё забыть и больше не мучиться воспоминаниями?'
* * *
'Получилось именно так, как Он говорил. Я не смогла прыгнуть выше головы и теперь жалею о том, что однажды покорно не склонила её. Скупой платит дважды, так?
Я провела целый день одна, запертая в квартире Профессора. Я могла свободно ходить по гостиной, кухне и своей спальне, но большая часть шкафчиков была закрыта. Мужчина перед уходом навесил на дверцы такие штуки, похожие на механического паука, который своими лапками держал дверцы покрепче любого известного мне замка. Бумаги было столько, что даже дух перехватывало - хотелось исписать всё, вплоть до последнего листочка, чтобы потом забраться на балкончик и читать. Я попыталась вспомнить все известные мне сказки и истории. Получалось слабо. Воспоминания как будто систематически подтирают огромным ластиком. Ведь нормальный человек не может забывать обыденные вещи настолько быстро?
Под вечер мне стало страшно. Я так и смогла понять почему. У меня есть еда, есть свет, мне тепло, я могу даже самостоятельно включить душ, я знаю, что Профессор вернётся завтра в обед. Но я чуть меньше часа стояла напротив входной двери, что-то ожидая. Казалось, вот-вот она откроется и... Что 'и' у меня представить не получалось. Я не знаю, кого бы я хотела увидеть за открывшейся дверью. Я стояла перед дверью, комкая исписанные листы бумаги в руках, не в силах пошевелиться. Интересно, если бы я попыталась её открыть - получилось бы у меня?
Ночь была невыносимой. Я не могла заснуть. Включила свет по всей квартире и уселась на софе с ногами, что-то нервно напевая под нос. Песенку сочиняла на ходу, так что даже и не вспомню слов. За дверью постоянно что-то скрежетало, как будто большое металлическое чудовище пыталось пробраться в квартиру, но ему настолько лениво было выбивать дверь, что оно просто периодически проводило по ней своим огромным когтём, для устрашения жертвы.
- Кэлм не боится, - шептала я.
- Кэлм не сходит с ума, - затем добавляла я и нервно смеялась.
Под утро я забылась беспокойным сном. Через несколько часов после этого пришёл Военный. Я упала с софы, заслышав его голос, и рванула к двери что есть сил. Он был такой замученный, что я даже не стала ничего спрашивать или дёргать его. Мужчина устало улыбнулся и протянул коробку, которую до этого держал в руках. Он не позволил мне открыть её сразу и показал на свои ноги. Это означало, что мне нужно обуться. Я думала, что мы пойдём гулять. Он показал на листки, лежащие на журнальном столе - значит, я должна их взять с собой. Это казалось, по меньшей мере, очень странным.
Мы не гуляли. Мы бежали куда-то, постоянно оглядываясь и прячась в тёмных подворотнях. Я дописывала это письмо, одно из сотни тех, что никогда и никому не будут отправлены, уже в маленькой комнатушке, в которую меня привёл Военный. Насколько я понимаю, это его квартира. Она была в разы меньше, беднее и мрачнее, чем квартира Профессора. Но мне здесь нравилось. Дизайном она чем-то напоминала наши дома. Мне было в ней намного теплее и спокойнее, чем в той, светлой и дорогой.
В коробке оказался браслет, похожий на тот, что мне когда-то пытались одеть. Военный гладил меня по волосам и по скулам, успокаивая, пока я пыталась привыкнуть к этой боли. Маленький аксессуар, но сколько же в нём игл спрятано?!
Оказалось, что зря я тогда не решилась это вытерпеть.
Я долго плакала и смеялась, после того, как услышала от Военного:
- Не плачь, Землянка. В твоих глаза отражается ваше небо, а оно очень красивое.'
* * *
'Как говорила моя подруга: 'Когда сотрёшь ноги до кровавых мозолей - главное, выходить первые два часа и не заплакать. Потом притерпится и будешь бегать только так'. Спустя неделю ношения этого браслета я почти привыкла к лёгкой зудящей боли, но всё ещё опасалась совершать резкие движения этой рукой. Мобильный дешифратор оказался очень полезной штукой - мало того, что я наконец-то узнала имя Военного, так ещё и могла с ним почти свободно разговаривать. Мне читали детские сказки, и я удивлялась, насколько же они одновременно и схожи и не схожи с нашими.
Как жаль, что так долго у меня не получалось добраться до своих бумаг. Я не писала писем почти месяц и мне жутко этого не хватало. Мы с Военным постоянно переезжали. Он говорил, что Профессор может искать нас и что он хочет меня забрать. Я не понимаю, почему нужно бегать от него, но Военный утверждает, что Профессор хочет сделать мне больно.
Ещё Военный попросил написать меня письмо. Обычное, настоящее письмо, которое писалось бы родственникам и друзьям. Он сказал, что он знает, как доставить его домой. Я писала и плакала - слишком хорошо помню, как меня забирали из дома. Слишком хорошо помню, что от дома почти ничего не осталось.
Кстати, сегодня у нас был бы праздник - День Святого Валентина. Я пыталась объяснить его суть Военному, но он так и не понял, зачем он нужен. 'Если ты любишь, так какая разница какой это день? Подарки можно дарить в любой другой день, когда захочется. Если бы у меня была девушка - у меня бы с ней каждый день был бы праздником', - раздражённо отвечал он на все мои попытки. На самом-то деле он прав, но мне так хотелось привнести в этот мир что-то наше, что-то привычное. Я решила рассказать ему про все праздники... И мы поссорились.
Я бы сказала, что мне страшно. Поругаться с человеком, от которого зависит сейчас что будет со мной завтра и ждать, разозлиться ли он достаточно для того, чтобы вышвырнуть меня вон... Но мне не страшно. Совсем.
Иногда мне кажется, что я схожу с ума. С каждым днём я становлюсь всё спокойнее и равнодушнее. Мне не снятся сны, я не чувствую голода, я больше не пугаюсь теней и незнакомой обстановки. Я не тоскую и не скучаю. Мне просто всё равно. Может, это из-за экспериментов, которые проводил надо мной Профессор?