Андреева Анастасия Александровна : другие произведения.

Глава первая

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Если мучает стыд - можно спрятать лицо за вуалью. Если мучает совесть - можно сцепить зубы и заставить думать себя о чём-ту другом. Если мучает хоязин - можно довести его до гробовой доски. Что делать, если тело мучает всепоглощающая, доводящая до безумия жажда, а душа всё ещё просит света? Да чёрт его знает.
   Когда на твоей шее затягивают петлю, начинаешь переосмысливать некоторые вещи. Воздух становится особенно сладким, несмотря на то, что пахнет чужими миазмами и собственным потом. Вдохи и выдохи размеренны до математической точности. В ушах в рваном ритме стучит сердце, смешиваясь с торжественной песней толпы.
   Когда твою шею ломает петля, убийца,
   Народ веселится.
   Теперь лишь в аду твой дом, убийца,
   Лишь виселица.
   Красиво, конечно, Но как этим насладиться, зная, что грубая бечёвка через несколько мгновений вопьётся в твою кожу?
   Я на цыпочках стояла на помосте, пока хмурый палач накидывал петлю на мою тонкую шею. Это, практически, единственная часть тела, которая до недавнего времени казалась довольно прелестной: тонкая, лебединая, как её ещё называли, шея, не изуродованная мышцами, аристократически-бледная, как и вся я, но именно ей это шло больше всего. Всегда вымытая, чистая. Даже сейчас.
   Как я должна была смотреть на них? На людей, которые совершенно по-разному смотрели на меня? На тех, кто жаждал моей смерти даже больше, чем рождения своего ребёнка, на тех, кто ждал моей смерти с наслаждением напакостившего или отомстившего человека? На тех, кто делали вид, что не узнают меня, что это не они пили со мной кислючий клюквенный морс в трактире "Бедный мельник", не они одалживали у меня серебряник на новое платье, не они признавались мне в нежных чувствах месяц назад?
   Да, я убийца. Я убила человека и должна понести за это кару. Несмотря на то, что это была всего лишь самозащита.
   Знаете, как страшно быть девушкой? Вот парня ограбили, может быть убили и всё. Всё! Варианты есть только в пыточной камере. А для барышни припасено такое, что смерть покажется невиданной роскошью или единственным спасением от позора. Даже не знаю, что хуже - быть насильно обесчещенной подстилкой или гордо висеть в петле?
   - Дитя моё, - о, как же я могла забыть про жреца, - помолись и возблагодари Бога нашего, Светоликого Двумира, за то, что плоть твоя очистится от власти нечистивого и душа твоя, смирённая верёвкой и освящённая огнём, будет возвращена в Печь его. Не по воле своей ты стала блудницею-ведьмою, да не по воле своей спасена будешь. Прости обидчиков своих и отправляйся с миром.
   Я мягко улыбнулась разбитыми губами и тихо, так как громче говорить из-за сорванного криками на дыбе голоса не могла, почти ласково просипела:
   - Будьте вы все прокляты.
   Я бы плюнула в его лживую холёную морду, да мне уже полтора суток пить не давали, во рту пересохло и слюны почти нет. А жаль.
   Створки под ногами открылись, и я явственно услышала хруст ломающегося позвоночника. Правду говорят, что перед смертью не надышишься.
   После смерти тоже.
  
   Я сидела на камне, стоящем на перекрёсте, вот уже часа три. Как в полночь села так и не слезала с тех пор. Чувствую себя старым, истрёпанным курами и временем петухом, который распушил свой хвост в три пера, восседая на жёрдочке. Ну, где же ты, миленький, где? Сколько мне ещё торчать здесь, облизываясь? Хорошо, хоть замёрзнуть не могу. Честно говоря, это ожидание убивает. Когда у тебя впереди целая вечность начинаешь на скуку смотреть с особой жутью.
   Где-то впереди, километрах в десяти уныло громыхал дормез* с каким-то пьяным путешествующим вельможей. Надо будет хоть на герб посмотреть, чтобы знать, какому роду сочувствовать. Или наоборот, кто мне спасибо скажет. Карету терпеливо везли трое молодых жеребцов, поджарых, таким на скачках участвовать, а не ездовую тройку из сказок изображать. Их чутко курировал уставший возница. Скоро он начнёт клевать носом и не заметит, что никем не контролируемые кони повернут не та ту тропу. Возможно, после они проедут ещё несколько десятков километров, прежде чем заметят неладное. О, упырье чутьё меня ещё не разу не подводило... С опытом в три месяца после моей знаменательной смерти такое заявлять опрометчиво, но когда девушки страдали таким недостатком, как скромность?
   Да, после того, как меня повесили по всем правилам нашего законодательства, труп сожгли по правилам церкви и похоронили, как и положено убийце, за кладбищенской оградой, моя душа успокоиться не смогла. А Горизонт не упокоенных не пропускает, поэтому пришлось моему праху самостоятельно собраться в кучку, чтобы приобрести новое качество в виде такого себе губчатого передвигающегося сосуда, который систематически нужно наполнять бурлящей адреналином жидкостью, по-научному - кровью. Внешне после этого я почти не изменилась. Разве что стала на три тона бледнее, волосы - сантиметров на пятьдесят короче, а зубы в разы острее и совсем немного длиннее. Одежда мужская, но это самое приличное, что я смогла снять с встретившихся со мной. Думаю, вышитая серебром чёрная рубашка очень мило контрастирует с моей внешностью. Сразу отбивает у потенциальных жертв тыкать в меня серебряными крестиками.
   Как я и ожидала, кони повернули на мою тропу. Не пришлось тратить лишних усилий. Бесшумный прыжок, сбросить онемевших от страха слуг с подмостков, открыть дверцу и почти всё готово.
   Растянувшийся на одном из сидений в полный рост молодой человек сладко дремал, не заметив меня, что не удивительно. Попробуй заметь упырицу, когда она охотится. Я ласково подула ему в розовое оттопыренное ушко, пытаясь разбудить. Парень сначала нахмурился во сне, потом улыбнулся и доверчиво потянулся губами вперёд, бормоча что-то умилённо-непонятное. Я послушно позволила поцеловать себя в подбородок, прежде чем тихо поинтересоваться:
   - Доброй ночи, уважаемый. Простите, не могли бы пожертвовать буквально стаканчик свеженацеженной крови для вымирающего вида? Знаете, нас, упырей, так мало осталось...
   И улыбнулась. Ну очень обаятельно, почти во все свои тридцать два. Юноша открыл глаза и ещё долго смотрел на мою перекошенную добрую харю, осмысливая услышанное.
   - М-мамочки...
   Таки дошло. Какое счастье.
   - Ну, что Вы, совершенно не имею ничего общего с Вашей маменькой, - я с интересом любовалась довольно хорошо знакомым в прошлой жизни мне лицом.
   Так непривычно было видеть на нём не превосходство, которое должно было заставлять попавшихся под раздачу молиться всем известным богам, а бескрайний неумолимый ужас.
   - Т-ты...
   - Она самая. Аннелиса Хастагай. К Вашим услугам.
   - Ты умерла.
   - О, это всего лишь формальности. Я же обещала вернуться. А Вы сами говорили, что клятвы и обещание следует выполнять, несмотря на сложившиеся обстоятельства. Или вы не говорили такого, справедливейший лорд Ганнарр?
   Меня изнутри разбирают ярость и жажда. От прежней доброй девушки не осталось и следа. Осквернённая убийством душа, навсегда запечатанная в разлагающемся без свежей крови теле, обозлилась, почернела и зачерствела, собираясь мстить каждому, даже тем, кто никоим образом не был в этом виноват, просто за то, что они живые. Они чувствуют боль, вкус еды, могут любить и жалеть, что-то покупать и продавать. А мне осталось только желать и ненавидеть. Знаете, это не так уж и романтично - быть полумёртвой. Фактически, я бессмертна. Но чего оно стоит - такое бессмертие? Чужой боли, которая отзывается где-то в черепной коробке глухой тоской, которая ничем не лечится, или осознания, что благодаря утолению моего голода чей-то отец или дедушка никогда не вернётся домой? Думаете, мне от этого хорошо и радостно? И кто в этом виноват? Кто?! Этот дрянной продажный чиновнишка и придуманные ему подобными законы, позволяющие казнить всех, кто посмеет защитить себя любой ценой, люди, которые не посмели заступиться за меня, прекрасно зная, что я ни в чём не виновата, если убила - то явно не со зла или от зависти! Ненавижу! Уж кто у меня жалости никогда не вызовет!
   - Я не... Я... не...
   - Страшно? А когда вы щедрою рукою подписывали приговор мне, когда наблюдали за пытками - Вам страшно не было! Вы были решительны и смелы как никогда! Куда же это всё делось, многонеуважаемый лорд?
   - В-вы же понимаете, я не знал... Столько улик... Вы же убили!... Я не мог иначе...
   - Вы могли меня посадить на несколько лет, назначить мне виру, да хоть лишить имущества! Но не казнить! Тем более, что я всего лишь защищала свою честь!
   - Н-но Церковь! Я не мог пойти против Жрецов! Вы же понимаете, я не мог... Пожалуйста, пощадите...
   - И я не могу. Я хочу есть, меня мучает жа-ажда-а...
   Никак не могу налюбоваться, как люди меняются в лице, когда я начинаю преображать свой внешний вид. Ну, подумаешь, удлиняется язык, превращаясь в такую себе полую трубку, да зрачки становятся узкими, как у змеи. Тоже мне, нашли чего пугаться! Да у нас в городе были такие мадамы, что даже прошедшая на этом свете не один век и повидавшая многое нежить готова бежать, не оглядываясь.
   Мужчина, как и следовало ожидать, не выдержал стресса и потерял сознание. Мне же лучше, меньше волокиты.
   Когда всё было закончено, мне осталось только выпрыгнуть на ходу из дормеза и зашипеть, чтобы вспугнуть вяло переставляющих копыта коней. Прости прощай ещё одна чёрная ниточка, связующая меня с моей жизнью.
   Следует уточнить некоторые детали. Я, Аннелиса Хастагай, действительно при жизни была не то чтобы ведьмой, просто владела немного специфичными навыками, за что Храм на меня точил неплохой такой зубик. Работала в библиотеке, реставрировала старинные свитки, особо плохонькие переписывая в специальные книги, благо чистописью и знаниями некоторых языков владела на вполне приличном уровне. Я редко выходила в свет, могла разве что посетить упомянутый ранее трактир, если оставались силы после нудной и весьма утомительной работы. Поэтому мне было искренне непонятно внимание противоположного пола. Я была симпатичной, следила за модой и своим телом, но в наше время этого недостаточно для того, чтобы привлечь к себе внимание. Я просто терялась в толпе таких же среднестатистических девушек и обо мне бы даже не вспоминали, если бы не мой голос. К сожалению, петь я не умела, всего лишь имела дар шептуньи, слабенький, но всё же. Я даже не зарабатывала на этом, помогая всем обратившимся по доброте душевной. Как оказалось, зря. Благими намерениями...
   Первый раз он пришёл ко мне полгода назад, чтобы я пошептала на удачу. Затем зачастил - раз в месяц, в две недели, в неделю... Дошло до того, что он стал приходить ко мне чуть ли не каждый день. Чёрт, я даже имени его не помню! Помню только, что мне пришлось зашёптывать страх, любовную тоску, шептать для скорейшего заживления перелома, приобретённого при неизвестных для меня обстоятельства. Потом начались всякие приятные и надоедливые знаки внимания - как бы невзначай захваченные с собой цветы, пряники, шёлковые ленточки. Не хватило ему терпения для долгих принятых приличиями ухаживаний и захотелось всего и побыстрее. И я совершенно не виновата, что когда меня завалили прямо на кухонный стол и принялись с каким-то звериным безумием рыться в юбках под рукой оказалось не что-то тяжёлое, а именно нож. А уж то, что я попала не в плечо, как намеревалась, а в грудную клетку - так вообще чистой воды случайность. Кто же знал, что моим нетерпеливым любовником окажется племянник Жреца... Возможно, если бы допрос не вёлся под руководством показательно убивавшегося по родственнику святейшего Кларса Наля и достопочтимого лорда Ганнара, которого я имела честь сегодня загрызть, меня бы и выслушали. А так остаётся только тосковать о потерянных возможностях и еженощно выискивать жертву для поддержания тонуса тела. Даже если я и смогу контролировать свой голод, что-то как-то не очень хочется наблюдать, как усыхает тело, превращаясь в костяк с обвисшей кожей и чувствовать, как в голове загнивает мозг. Сегодня я довольно плотно покушала, хватит даже не на одну, а на две-три ночи, если экономить. Правда, какая же приличная нечисть спокойно сидит на месте?
   Короче, я тосковала, медленно вышагивая среди деревьев вдоль дороги в противоположную сторону уехавшей карете. Не знаю, что на меня нашло, я всё время своей жизни после смерти ни разу не страдала меланхолией, полагая, что подобное чувство мёртвым не присуще. Стоило встретить человека из прошлой жизни и я мучаю себя морально, хоть должна была уже наконец смириться со своей участью. Нужно искать светлое даже в непроглядной тьме. Не моё это - философия, определённо.
   Поскольку я оборвала практически последнюю нить, которая меня с ней связывала, можно начать существовать без тех воспоминаний.
  
  
   Глава первая
  
  
   Неплохо я пристроилась: и сыта, и одёжку можно часто менять, не заморачиваясь стиркой и оттиранием кровавых пятен, обувь - из любой кожи, даже с вышивкой можно добыть, золота - хоть ванну из его выплави, оружия - любой коллекционер слюной удавится. Правда, всё приходится либо закапывать, либо подбрасывать, мне же это всё совершенно ни к чему. Из оружия я оставила себе только кортелас** и красивый подарочный кинжал из чёрной эльфийской стали, у которого клинок был сделан в виде пера. Ну не смогла бабья душа выкинуть такую прелестную безделушку в реку, рука дрогнула. Я вообще сейчас напоминала помесь попугая с сорокой - в левом ухе три серебряные мужские серьги, в правом - две, на шее - чокер с каплей аммолита в центре кружевного цветка, крайне бесполезное и недорогое, но милое украшение. Рубашка женская, исподняя, из дорого и только недавно изобретённого чёрного шёлка, просвечивает - жуть, но всю неприличность прикрывает корсет, кожаный, гномьего производства. Ляпота. А уж эти штаны, бархатные (и от крови отстирывать лень, и выбросить жалко), снятые с какого-то разбойника со слабым сердцем - вообще загляденье. Подводила только обувь - массивные и весьма поношенные берцы, снятые с последнего охотника на нечисть. Кто ж на упыря идёт ночью и с осиновым колом! Хоть бы арбалет для зрелищности взял, а то мне эту древесину девать некуда, хоть бы бобёр какой чахоточный попался, хуч сама грызи или на промысел иди. Кста-ати... Километрах в трёх от меня горит небольшой костерок, возле которого греются две молодые девушки. Может, им дровишек подкинуть? Тем более, я чувствую, одна беременная, чёрт его знает на каком месяце, но в таком положении всё равно мёрзнуть не резон. Главное, чтобы при моём появлении у неё преждевременные схватки не начались. Или не рисковать и подождать пока сюда доблестные грызуны с плоскими хвостами не перекочуют? Я не настолько голодна, чтобы пугать бедных девушек, да и принципы у меня свои есть. Не ем я беззащитных, сомневаюсь, что им хватит смелости на меня хотя бы поленом замахнуться. Я уже собиралась двинуться к речке, там у меня что-то вроде землянки есть, надо ж где-то светлую часть суток пережидать, как почувствовала движение на дороге. Четверо взрослых мужчин, слегка поддатых, что добовляло им смеглости и наглости, потому что громко ржать, обмениваться похабными шуточками, и пускать коней наперегонки, выделываясь друг перед другом в ночном лесу может быть чревато. Это уже интересно. Их я тоже есть не буду, но, пожалуй, понаблюдаю.
   Один из компании увидал среди деревьев свет и предложил другим отправить посмотреть, что же там такое горит, на ходу рассказывая страшную и, естественно, правдивую историю о демонах и прочей жути, которая по ночам бродит по лесу. Над ним от души посмеялись и пошли проверять, что же там такое. Вдруг действительно какая-то неприкаянная душа бродит? Неприкаянная душа ухмыльнулась всеми своими тридцатью двумя клыками и поправила висящие между лопатками ножны.
   - О, бабы!
   - Брюхатая!
   - Всегда было интересно, как это - с беременной девкой...
   Наказала меня эта ипостась ужасно острым слухом. Ей-богу, наказала. Из пасти вырвался непроизвольный рык, тени стали резче - организм ночной твари предлагал поохотиться перед сном, потрясти жирком, так сказать. Нет, это не моё дело, я бессердечное создание, нежить, мне не присущи жалость и сострадание, и женщин я ела, и выпивала до последней капли, и глотки перегрызала, и головы разбивала, и... Лесную тишину прорезал истошный визг, тело само дёрнулось навстречу, еле остановила. Я не могу вмешиваться в дела людей, я сыта, мне незачем тратить силы, тем более, через полчаса рассвет, можно неспешным шагом добраться до моего скромного убежища. Твою мать! Это чёртово сопение и похабный хохот на краю периферии! Да за мою доброту и сострадание меня весь лес засмеёт, уже который раз покупаюсь на эти жалобные бабьи верески и детский плач!
   Пришлось расплетать только-только собранные волосы и искать тропы, которые помогут мне дойти быстрее до этой злосчастной компании. Когда метрах в трёх показался костёр, около которого четверо мужиков пытались разложить на всех двоих девушек, моя ярость достигла пика. Еле заставила себя дружелюбно улыбнуться и спокойно, как ни в чём не бывало, выйти из темноты в круг света.
   - Я вот думаю - а не фея ли я? Сколько добрых дел сегодня сделала: только за последние три часа обглодала двух лесных татей и даже одного насильника. Обожралась - жуть! Но, видит бог, вы сами предложили мне себя в качестве десерта... - пришлось практически кричать, чтобы услышали все.
   - Что за шут..., - стоявший ко мне ближе всех мужчина резко обернулся и запнулся на полуслове.
   - Приве-ет, - на октаву выше, чем хотела сказать, радостно протянула я. - Развлекаетесь?
   Беременной барышне даже смотреть на меня не пришлось - она погрузилась в глубокий обморок ровно за три минуты до моей вступительной речи. Вторая девица оказалась более стойкой, она даже не завизжала, только зубы сильней сцепила, вон как желваки играют. Несостоявшиеся насильники никак не могли определиться с выбором: бежать или храбро сразиться с лесным чудовищем, чтобы потом похваляться перед будущими собутыльниками. Я терпеливо ожидала, не двигаясь с места. До рассвета мне оставалось целых двадцать минут. Первым очнулся всё тот же ближайший - в меня полетел криво брошенный нож, я даже не стала уворачиваться, ласково ловя лезвие рукой. На блеклую от недостатка света траву вяло капнула слишком густая и тёмная капля крови. И не нужно так бледнеть, мне совершенно не больно, мои нервные окончания рассчитаны немного на другие аспекты ощущений, боль я не испытываю. Потом заскрежетали вытягиваемые из ножен мечи и кинжалы, кто-то даже маленький дорожный молитвенник нашёл. Пока девица со стальными яй... нервами пыталась привести в чувство подружку, я вовсю развлекалась. Всего четыре плохо обученных воина со мной справиться не смогут, что не мешает им изрядно попортить одежду. Я даже не стала ничего им сворачивать и отрывать, работая нежно и аккуратно. Один практически сам напоролся на почти не движущийся в моих руках кортелас, им же я подрезала коленные сухожилия ещё одному и распорола живот третьему. И пусть потом говорят что это плохое оружие для ближнего боя. Четвёртого пришлось выпить, чтобы лишний раз не тревожить и без того много повидавшее на своём веку лезвие. Да, ближе к рукояти была видна лёгкая зелень ржавчины, но он ещё мне послужит. Потом.
   - Как она? - тихо поинтересовалась я, раздумывая, куда бы деть трупы.
   - Она н-нормально. Спасибо. Но Вы ведь?... - девушка говорила еле слышно, с трудом ворочая языком от пережитого испуга.
   - Упырь, да.
   Пожалуй, я оттащу мужичков в кустики, так получится и время сэкономить, и минимальные приличия соблюсти.
   - Рассвет? - почти шёпотом неуверенно протянула смелая.
   - Мм?
   Я не обратила внимания на её слова, по-хозяйски обшаривая уже уволоченные тела. Пока ничего интересней довольно худеньких кошелей не находилось. Ну, разве что эти прекрасные ножны, с вышитым серебром каким-то неизвестным мне знаком. Пожалуй, всё, больше ничего от них мне не нужно. Кстати, было бы интересно посмотреть на их... что? На меня накинули плащ из тяжёлой ткани с глубоким капюшоном, из-под которого я немного шокировано уставилась на внезапно осмелевшую девушку.
   - Рассвет. Для Вас же опасно солнце, мессирра***? - уже более окрепшим голосом произнесла незнакомка.
   Я судорожно сглотнула, не решаясь проверять её догадку и смотреть на небо. Чёрт, если бы не эта девчонка - лежать мне неравномерной горсткой пепла в этих кустах рядом с трупиками...
   - Спасибо. Как девушка? - я поплотнее запахнулась в плащ, натягивая до упора капюшон.
   Даже хорошо, что он размера на три больше, и я в нём утопаю - меньше шансов на случайный контакт с солнечным светом.
   - С ней всё хорошо, мессирра... э-э...
   - Не важно. Ты мне одно скажи, - я притянула девушку к себе за плечи и яростно рыкнула ей в лицо. - Вы действительно настолько тупые, что рассчитывали дойти куда бы то ни было пешком, без сопровождавших, без оружия и даже не владея хоть какой-нибудь защитной магией? Вы, две дуры, одна из которых беременна?! Ума нема, считай, калека?!!
   - М-мы... Понимаете... У нас выбора... Понимаете... - она не выдержала психологического напора, обмякла в моих руках и заревела.
   Меня дико раздражают громкие звуки, особенно, когда они раздаются так близко, особенно, в то время, когда мне положено спать. Я тихо зашипела, неловко придерживая прижавшуюся ко мне барышню. Ненавижу все эти сопли и сантименты.
   Пришлось повторно обыскать потерпевших, чтобы изъять четыре пары охотничьих перчаток, потому что эта успокаиваться не собиралась, вторая продолжала валяться бревном, а высовывать незащищённые руки из плаща нельзя. Приспичило же мне с ними возиться, а раз начала, то нужно довести всё до ума. Не могу бросить незаконченную работу - характер у меня такой.
   Пока ощупывала живот (месяц пятый, навскидку), пытаясь своим упырьим чутьём определить состояние плода, это сопливое создание от души наревелось, успокоилось и стало рассказывать грустную историю своей и чужой жизни, снова пытаясь взять себя в руки.
   Оказалось, что это не подруги, а сёстры: та, которая беременная - младшая, вторая старшая. Семейка благородного происхождения, Саврянских. Где-то я уже слышала эту фамилию... А не они ли спонсировали библиотеку, в которой я работала? Или какой-то особо ценный и старинный трактат от них поступил... Ох эта дырявая память. Эпичный рассказ о неземной любви таинственного молодого человека и сестры девушка пропустила, приступив к сути трагедии. Парень, осчастлививший ребёнком наивную дурочку, уехал в столицу, так как являлся чьим-то там гонцом, на прощанье чмокнув возлюбленную в носик. Когда конфуз стал более чем очевиден, папенька осерчал, перенервничал и благополучно покинул этот мир, поминая матюками дочку и держась за сердце. Мачеха (какие страсти...) воспользовалась оказией и подгребла под себя всё имущество, выставив сестёр за порог с пожеланием катиться на все четыре стороны. И нет бы этим двум обратится к градоправителю или страже, они решили... А нет, они пошли таки к градоправителю, но тот даже не стал их слушать. И девчушки решили, что им остаётся только одно - найти горе любовника и попросить его помощи и покровительства. Бедный паренёк, мне его искренне жаль. Науку географию они хорошо изучали, особенно старшая, куда идти представляли, даже купили краюху хлеба в путь. Так, нужно будет найти коней, там в седельных сумках должно что-то полезное сыскаться, еда в том числе. Короче, они прошли сколько смогли, в таком-то положении, и остановились на ночлег.
   Меня робко поблагодарили за помощь, рассуждая о том, что не ожидали получить её от... ну, от такого благородного... ну, создания. Ну да, чтобы подобрать для меня лестный эпитет - нужно постараться. Я даже невольно улыбнулась краешком губ на такую речь.
   Пока болтали, вторая девушка пришла в себя, проморгалась, и вопросительно уставилась на сестрёнку и странную фигуру в чёрном плаще. Я предоставила девице самой описывать прошедшие события, собираясь по тем же тропам добраться к своей норке. Я прошла метров пять, прежде чем брюхатая предложила мне нереальное. Она предложила мне работу. Мне, нежити! Пришлось вернуться, чтобы переспросить и зашипеть уже на вторую чахоточную:
   - Что же ты хочешь предложить этакое в качестве оплаты упырю, чтобы он согласился по доброй воле идти под во всю жарящим солнцем в кишащий магами, воинами и элитными охотниками город?! Новорождённого ребёнка? О-о, это будет очень-очень полезное для меня приобретение, хоть и вряд ли пригодится, если меня уничтожат!
   - Пожалуйста. Если Вы, мессирра, не согласитесь, у нас совершенно не шансов...
   - У вас их и так нет!
   - Я не могу вернуться. Меня не примут даже в монастырь, а ребёнок... Ладно я, но ребёнок...
   - Я выведу вас из леса. Даже вручу деньги этих ублюдков. Дальше - сами. Понятно? Я - упырь! Нежить! Даже это - крайне щедрый дар!
   Скажите пожалуйста, ну кто меня за язык тянул? И сердце вроде не бьётся и от человечности и сострадания не осталось даже воспоминаний, и, тем не менее, благодаря какому-то там высшему разуму я согласилась посреди бела дня переться к чёрту на рога. Авось, к ночи доберёмся до ближайшей деревушки, а там я уже сбагрю этих двоих местным жителям. Крестьяне любят жалостливые истории и иногда даже помогают чем могут. Очень редко, но всё же бывает. Лошадей я поймала километрах в четырёх от злосчастной поляны. Нельзя беременной ездить верхом, тут поделать нечего, придётся нести её на руках, а вот вторая может и проехаться, а не гундеть у меня за спиной о том, как у неё несчастной устали ножки. А у меня устали ушки и нервишки! Девочки, кстати, соизволили представиться - Глацея и Радмила. Кто есть кто разберёмся по ходу дела, да и вообще, оно мне нужно как мёртвому лекарства. Абсолютно бесполезные знания, которые только эфир засоряют.
   К вечеру беремчатая стала ворочаться и тихо постанывать, пришлось остановиться и присесть, чтобы усадить её к себе на колени.
   - Что такое?
   - Больно... Тянет... - барышня закусывала губы и с трудом сдерживала слёзы.
   Вот только преждевременных родов нам тут для полного счастья не хватает. Я же не выдержу запаха крови - схарчу всех троих, как пить дать. Пришлось командовать второй, чтобы та расстелила одеяла и укладывать юную мамашу. Всё, бросаю упырий промысел - иду к повитухам в ученицы.
   Девушка посопела, всплакнула, жалобно поскулила, а потом в детской наивностью улыбнувшись, сказала, что хочет куропатку в черничном соусе. Представилась мне Глацеей и попросила позволить ей пройтись самостоятельно, тем более, я же наверняка устала нести такую тяжесть. Отрицать я не стала, пытаясь мысленно убедить себя, что легковозбудимость и следующая из этого ярость - не мой профиль. Пока получалось слабо, но, думаю, когда я выведу это кодло из леса я смогу внушить себе даже то, что я не упырь, а пельмень. А если уж совсем кратко выразить все мои мысли: беременные девушки - это зло, которое нужно держать в помещениях с хорошей звукоизоляцией и мягкими стенами, чтобы психика окружающих не страдала.
   За несколько часов блужданий с меня стребовали сказку (почему с меня, у неё же сестра рядом идёт?!), водички, покушать, три раза попросились на ручки, один раз закатили истерику, не объяснив причину. Пожаловались, что холодно, намекая на то, чтобы я отдала плащ, тут же стали сетовать, что в этом лесу невозможно жарко. Показали затёкшие ноги и сказали, что от меня воняет. На последнем я не выдержала, плюнула, за что получила ввинтивший в мозг вопль, что это не эстетично и, рыча и клекоча от ярости, взяла её на руки и резво зашагала, чуть ли не быстрее лошади, на которой подозрительно молча восседала Радмила, как я понимаю. Были бы нервные клетки в своём первозданном виде - сдохли бы на месте в страшных мучениях.
   Девушка ещё немного повозмущалась и вскоре мирно засопела, трогательно прижав руки к груди. Интересно, на что они рассчитывают, отправившись в это нелепое путешествие? Молодой человек уже и помнить не помнит про это знаменательное событие, как типичный осеменитель. Очень сильно сомневаюсь, что явление на пороге дома брюхатой дамочки со своей сестрицей вызовет у него какие-нибудь светлые чувства. Вот блин, а его адрес они знают? Я полюбопытствовала и получила утвердительный кивок в ответ. И то сахар.
   Получается, что без чьей либо помощи у них действительно не получится выжить. Я вообще удивляюсь, как они сумели протянуть целые сутки и даже развести костёр. Они же до крайности безрассудны, если рассчитывают, что я - злобная, мстительная, мёртвая тварь, которая при жизни подобной услуги не получила, настроена только на то, чтобы наблюдать с неприкрытым злорадством за чужими неудачами.
   Внезапно девушка на моих руках широко открыла глаза и уровне ультразвука взвизгнула:
   - Он толкнулся! Он меня пнул!
   Радмила тут же принялась восторженно кудахтать с лошадиной спины, рассказывая всему лесу как она счастлива за родственницу, как это всё замечательно и прочую сопливо-радостную бабью чепуху. Мне это быстро надоело и пришлось от души рявкнуть на обоих. Лошади от естественного ужаса едва на дыбы не встали. Пришлось уже спокойней сквозь зубы объяснять, что милой Глацее так напрягаться не стоит, это может пагубно сказаться на плоде, но если они обе не будут молчать, я таки кого-нибудь сожру. Беремчатая понятливо кивнула, но тут же жалобно прошептала, что из-за того, что у неё затекла спина, она не отказалась бы пройтись на своих двоих. Я с трудом подавила желание стряхнуть её с рук как мусор.
   Солнечный день, птичий щебет и такая невозможная для упырицы беспечность и наглость снующих туда-сюда живых существ действовали на нервы. Хотелось дать свободу своему телу, чтобы и мышцы и связки не приносили такую ноющую боль своим бесполезным напряжением. Забиться, зарыться в землю, рычать от накатывающей волнами беспричинной ярости и злобы. Глаза слезились и болели от слишком яркого для меня света, в горле пересохло и я с ужасом поняла, что я испытываю жажду. Спокойный пульс кровеносных сосудов Глацеи стал привлекать слишком много внимания. Это же так просто - сломать тонкую шею и всласть напиться алой фонтанирующей и тёмной, стекающей лентами-ручьями кровью. Она будет сладкой и пузырящейся, благодаря выработавшемуся адреналину, будет пьянить, как шампанское. Я с трудом сглотнула подступившую слюну и сконцентрировала своё внимание на том, что находится у меня под ногами.
  
   Когда я с брезгливостью аристократа, которому вместо вина подсунули сидр, дожевала третью мышь, а Глацее надоело нарушать тишину неприличными словами и булькающими звуками, мы двинулись дальше. Рада тактично дала мне свой накрахмаленный платочек, чтобы я вытерла шерсть с губ. Пожалуй, с мозгами этой девушки ещё не всё потеряно. Беременная же старалась идти от меня как можно дальше, поэтому она отобрала у сестры недоуздок, тем самым добровольно вызвавшись вести второе парнокопытное. При этом отгораживаясь от меня несчастной мордой животного. Она шла с выражением такой невозможной гадливости на лице, что у меня даже немного настроение улучшилось.
   - Как же так можно? Они же живые! Маленькие живые комочки! Ты что, если проголодаешься и нас съешь?! - бубнела девушка.
   - Милочка, я - упырь! Сколько раз мне нужно это повторить, чтобы ты, наконец, запомнила? - самодовольно протянула и из-под капюшона, периодически порыкивая на живность, чтобы переставляли копыта живей и в нужном направлении.
   Лошади вздрагивали, тревожно пофыркивали, но послушно шли, даже не пытаясь хлестнуть меня хвостом по лицу. В принципе, происходящее меня вполне устраивало, всё равно типичные будни нежити - это скука смертная. Если бы не нужно было соблюдать прихоти человеческие, вроде периодических остановок для группового похода в кустики, или очередного перекуса, было бы вообще замечательно. Умом я понимала, что заданный мною темп был невыносим для беременной, что ей не желательно так долго и быстро ходить, тем более, питаться одним хлебом и водой сомнительного качества, но сущность негативного персонажа просто не могла иначе. На мгновение стало стыдно, я даже споткнулась. Мне?! Стыдно?! Что происходит в этом паршивом мире, если у нечисти и нежити, в отличие от людей и прочих рас, есть какие никакие запасы светлых чувств, хотя они, по логике магического мирозданья, должны атрофироваться и исчезнуть как бесполезные для питающегося чужой плотью, болью и страхом, навыки?
   Ладно, чёрт с этой гротескной сентиментальностью, нужно понять в какую именно сторону мы идём. Выбирая тропы наугад, я совершенно не обратила внимание на то, куда они собственно ведут. На солнце не посмотришь, на звёзды - тем более, пришлось снова тратить силы на упырье чутьё. От того, что из-за солнечного света пришлось тратить больше, складывалось такое ощущение, как будто я самостоятельно засунула себя в мясорубку и сама же с каким-то садистским упоением прокручиваю ручку. Итак, двадцать километров до ближайшего хутора, по тропам нежити идти ещё около полутора суток. Впереди препятствие, которое идентификации не поддаётся, значит, к живой и мёртвой природе оно не принадлежит. Скорее всего, какой-нибудь завал из лесоповального мусора или что-то подобное. Надо будет пересмотреть провизию, щедро подаренную нам несостоявшимися разбойниками, возможно, мне придётся поохотиться, чтобы удовлетворить потребности "человека-матрёшки". К счастью, я совершенно не представляю, в чём может, кроме большого количества еды и отдыха, нуждаться будущая мать, для библиотекаря такие знания не обязательны. И так есть чем засорять память.
   Как ни удивительно, ещё несколько километров мы прошли в относительной тишине и спокойствии. Солнечный мяч упрямо висел где-то над головой, спать хотелось с каждым шагом всё больше. В результате я же и настояла на привал. Если сейчас не поспать, ночью придётся туго. Со мной всё равно ничего страшного не случится, а вот на девушек могут напасть лесные животные, нечисть или новая банда искателей приключений на свои немытые задницы. Сестрички бестрепетно согласились, наивно полагая, что это я о них так забочусь. Я не стала развинчивать их глупые надежды и даже щедро обустроила им лежаки. Сама же забилась между деревьями, посильней укуталась в предоставленный мне плащ и крепко уснула. Я была бы идеальной женой в таком состоянии по одной единственной причине - благодаря тому, что дышать мне не обязательно, я не издаю разные подозрительные звуки во сне. Воздух мне нужен только тогда, когда приходится разговаривать.
   В общем, я благополучно провалилась в поглощающую сознание тьму, по душевной наивности абсолютно не подозревая, что неприятности настолько коварны, что не чураются случаться даже днём. К счастью, они всё же обошли нас стороной, хотя девицы, спрятавшиеся за моей полудохлой тушкой, после моего пробуждения утверждали, что мимо нашей стоянки проходило что-то чёрное и огромное, настолько страшное, что у Глацеи чуть схватки не начались.
   Поспать нормально не дали. Я пребыла в беспамятстве каких-то три часа, совершенно не отдохнула, кучу сил потратила на восстановление, от чего мне опять захотелось есть. Абсолютный крах графика, ужасное самочувствие, а всё из-за человеческих чувств, которые за три месяца после смерти не успели выветриться. Чёрт бы побрал эту доброту при жизни, которая так глубоко вгрызлась в сущность.
   - Я хочу есть, - капризно надула губы Глацея, немым укором восседая в центре своего лежака.
   - Ешь, - равнодушно пожала плечами я, переворачиваясь на другой бок с целью доспать.
   - Я хочу земляники! - требовательно взвизгнула "матрёшка".
   - А я хочу свернуть тебе шею...
   Сестра истерички понимающе хихикнула, получив ещё одно очко в свою пользу. В этой компании адекватной всё равно являюсь только я, но девушка уже начинает подавать надежды. В течение полутора суток у меня получится если не воспитать из неё человека,то хотя бы просто направить на путь исинный.
   Перевернувшись на другой бок я с болезненным наслаждением зарылась пальцами в землю, пусть и в перчатке. Нечисть и нежить испытытвает ограниченный ряд эмоций, в основном только те, что помогают выжить - ярость, гнев, нетерпение, настороженность, и те, которые были характерны при жизни. Которые въелись в душу, в сущность, в имя так, что выскабливаться серебром и вымываться чужими слезами будут не один век, прежде чем окончательно исчезнут. Ошибка считать, что убивая мы упиваемся чужой болью. Все чувства жерты отзываются в нас сторицей, и мы бы рады пощадить, но натура берёт своё. Сначала это дико, потом постепенно привыкаешь. Думаю, через несколько лет такой не-жизни я перестану обращать на это внимание.
   Общественность наша хоть и очень сильно отличается от живых, но всё же похожие очерания имеет. Есть у нас и высшие, и низшие, и благородные, и отбросы - зависит от того, сколько крупиц разума сохранилось после смерти и какую силу имеешь. За те несчастные несколько месяцев моего пребывания в качестве не-живой природы я почти никого не встречала, так, несколько сородичей, отправлявшихся куда-то на запад, одного полоумного вурдалака и до сотни всякой шушвали, поэтому совершенно не удивительно, что находясь здесь я чувствую себя повелительницей тьмы. Это, кстати, ещё одна причина почему я не хочу вести эту безмозглую парочку до победного конца. Кто его знает, что может ждать неискушённую вниманием упырицу за границей оберегающего её леса.
   Радмила шёпотом, видимо, чтобы меня не разбудить, предположила, что продолжить путь лучше после заката, ибо мне так будет уютнее. Какая трогательная забота. Глацея хотела было возмутиться, но, надеюсь, осознала своё крайне хлипкое положение и покорно согласилась с мнением родственницы. Я иронично дёрнула уголками рта и позволила себе погрузиться в полумрак, дрёму, оставляя зверинные чувства обострёнными, позволяя телу отдыхать и набираться мёртвой энергией. Земля для нечестивых - как дом или церковь для добропорядочных граждан. Только эти влажные чёрные комья, склизкие насекомые, мелкие жалящие камешки могу вызвать в разлагающейся душе щемящую тоску и даже родственную нежность. В чём-то это даже схоже с религиями - разные расы убивают друг друга ради добра, чтобы их боги пустили своих героев за Чистый Горизонт, а мы - ради того, чтобы такая же очернённая, как и наши тела, земля пустила в свои объятия и подарила на пару часов такое желанное для мёртвых забвение.
   Я проснулась от того, что кто-то произнёс со свистящими нотками возле моего уха:
   - Миледи...
   Была бы в сосудах собственная кровь - она бы застыла. Я широко открыла глаза, но даже не шелохнулась, полагая, что под тканью капюшона моего лица не видно. И долго бы так пролежала, если бы снова не прозвучало убивающее разум:
   - Миледи.
   Сказал - как пропел и проклял. Было бы дыхание - я бы сейчас задыхалась от сковывающего мускулы беспричинного страха. Я заставила своё лицо принять маску раздражённого спокойствия и медленно сесть, неспешно отряхивая с перчатки землю. Рядом на земле сидела фигура, затянутая в чёрную, вылинявшую, местами свисающую лохмотьями ткань. Это было просто широкое полотно, в которое существо закутало своё тело. Из-под него выглядывали только носки повидавших не меньшее сапог из саламандровой кожи - любая другая не выдержала бы и первых десяти-пятнадцати лет эксплуатации. Девицы-красавицы сидели, вжавшись друг в друга, и полубезумным взглядом косились в нашу сторону. Через ткань проросла-протянулась в мою сторону бледная рука, с длинными, острыми, чёрными ногтями. Она уверенно, по-хозяйски распутала слежавшиеся колтуном волосы и вернулась восвояси. Тишина била по нервам ведьмовскими молниями, но чтобы открыть рот и нарушить её лично у меня смелости не хватало. Интересно, что же оно такое?
   - Миледи...
   Я гадливо передёрнулась, снова услышав этот голос и выразительно посмотрела в ту часть тканевого кокона, где должна быть голова.
   - Миледи желает развеять смертельную тоску и поэтому таскает с собой этих аппетитных кукол?
   Тканевые глубины разверзлись и открыли для моего взора лицо оппонента. Черты лица напоминали мой добротный, но, увы, бесповоротно ржавый от чужой крови и времени клинок. Узкий лоб, острый подбородок, острые скулы, тонкие губы, миндалевидные глаза, узкими, заточенными зрачками, даже ямочки на щеках, появившиеся с режущей ухмылкой, были острыми. Это была самая очаровательно отвратительная внешность, которую я только встречала. В уголках рта напоказ бурели засохшие капли чужой крови.
   - Какая Вам разница? - наконец-то соизволила ответить я.
   - Праздное любопытство. Эти девушки довольно аппетитны. Ещё и с сюрпризом. Признаться, я не сразу Вас заметил, миледи. Вы так сладко спали, м-м. Рядом с ними. Может, Вы их бережёте?
   - Какая Вам разница? - чудом сохранив холодный тон, повторила я.
   - Вы совершенно недавно умерли. Муж-ревнивец али ограбление? Знаете, в этом мире сохранившие мёртвое, но доброе сердце не долго сохраняют свой разум.
   - Знаете, я прекрасно справлюсь и без Ваших советов.
   Мужчина захрипел, смеясь, обнажая свои клыки. Разве, упырь?!
   - Всё равно пропадут. Или сами убьёте, так гуманно и нежно, как пожелаете. Или, когда отпустишь, их себе я возьму. Сколько чудесной боли я могу подарить, м-м!
   Я насмешливо фыркнула:
   - В них слишком человеческая кровь, чтобы я беспокоилась об их самочувствии. А Вы, уж не обессудьте, извольте охотиться в другом месте. Это моя...
   - Это! Моя! Территория!!! - внезапно рявкнуло существо, хватая меня за горло.
   Ярость чёрными жилками проступила на его лице, пульсируя в такт брошенное фразе. Я оттолкнула его ногой, отбрасывая в сторону миниатюрного костерка, заботливо разведённого сёстрами.
   - Мне плевать, - слишком смело заявила я.
   - Это. Моя. Территория! Везде!
   - Слишком много амбиций!
   - Пожалееш-шь.Я твою добычу из рта вырву.
   - А разум Ваш, как я вижу, всё-таки отмер. Черепушка-то пустая...
   На нём тлела ткань, жутко воняла. Он оставил последнее слово за мной, перейдя от букв к действию. Пускай, я совершенно не представляла насколько сильна и что имею вместе с жаждой и бессмертием, но помыкать собой не позволю. Я переступала дорогу сопернику со всех сторон, не позволяя подойти к девушкам ближе, чем на несколько метров.
   - Оберегаешь. Интересно.
   Он шутливо поклонился и скрылся в темноте. Чёрт, я проспала до глубокого вечера! Пришлось подбадривающе рыкнуть на девушек, чтобы собирались. Их счастье, что молчат и не задают глупых вопросов. Я бы всё равно ответить не смогла, только разозлилась и смутилась бы сильнее. Я засыпала огонь землёй и даже заботливо подсадила Радмилу. Глацея безропотно позволила взять себя на руки. С опаской находя тропы, я повела их вперёд. Едва задевая чуткий слух между деревьями ветром разносилось:
   - Миледи...
  
  
  
   ______________________________________________________________________________________ *дорожная карета, в которой можно лежать вытянувшись **однолезвийный меч с коротким слегка изогнутым в верхней части клинком. ***уважительное обращение к женщинам, владеющим оружием в совершестве, магиням, наёмницам и т.д. Прим. автора.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"