Я почувствовал, что кто-то, протопав по животу и груди, замер у меня над ухом. Незнакомец с шумом втянул носом воздух, побарабанил лапами по подушке и, заразительно чихнув, что-то профырчал.
-- Оставь его, видишь, он еще спит.
Не соглашаясь, существо зафырчало громче. Судя по щекотавшим ухо жестким усам это был кто-то меховой и теплый. Только нос, неустанно тыкавшийся мне в щеку, как и у большинства других зверей, оказался прохладным и влажным. Существо негодующе кхмыкнуло. Маленькие теплые ручки отвесили мне пару другую оплеух, и неизвестный, так и не сумев открыть жертве рот, неодобрительно заворчал в свою меховую шубу.
-- Хватит! Пошли, - Обладатель простуженного мужского голоса подошел к постели и попытался оторвать от меня любопытную зверюгу. Но не тут-то было!
Грозно зароптав, пушистик, тугой прищепкой вцепился своими маленькими ручками в чужой нос и, не озадачиваясь элементарными приличиями, от души цапнул меня за переносицу.
'Ах Вы!...'
С дикими воплями вперемежку с руганью, я подпрыгнул на кровати и, оторвав от себя животину, отпихнул назойливых гостей подальше. Бум-шмяк-хххррррр-дзынь-уууф-крак... Когда гневные вопли, грохот падающей мебели (или ломающейся) и не менее злобное, на грани истерики, фырчание сменились, наконец, тихим переругиванием, я открыл глаза.
Посередине комнаты, на полу, в окружении останков бывшего резного стула - будто бобры на плотине - сидели двое: молодой эльф с обмотанным вокруг горла в три оборота шарфом и яростно сверкающий на меня своими маленькими хитрыми глазенками енот. У ног эльфа валялась перевернутая масляная лампа (сама жидкость предпочла его штаны), а прикорнувший возле стены стол оказался перевернут. Собственно, этим картина погрома не ограничивалась. Закрывавшие раньше широкое окно тяжелые шторы, сорванные неуклюжим движением, свернулись клубочком поверх неугомонного енота. Свободной осталась только его морда. Плетеный половичок возле двери собрался в гармошку, а растрепанная, видавшая виды метелка, упав, перегородила выход.
'Отлично, и куда же меня занесло? - оглянулся я вокруг, - Хм. А вроде неплохо!'
Домик, в котором я очутился, выглядел очень маленьким и уютным. Единственная, насколько я мог разобрать, комната вмещала в себя две кровати, на одной из которых сейчас спал Ллевер, узенький высокий шкафчик между ними, стол, который раньше примыкал к подоконнику, и пару стульев. Кровати и шкаф полностью занимали две стены, еще одна отводилась под стол со стульями, на четвертой ютились пара навесных книжных полок и узенькая сосновая дверь. Все сделано аккуратно, со вкусом, без лишней вычурности... Здорово. Но самым приятным и удивительным оказалось то... что это был не МОЙ дом! Чихнувший енот, снова заставил меня обратить внимание на безумных гостей.
Незнакомый эльф стоял, угрюмо уставишись на меня из-под собранных на переносице бровей. Он уже успел отряхнуть штаны и теперь бесцеремонно разглядывал своего обидчика.
'Ну, будь здоров', - как будто говорило выражение лица эльфа.
'Угу. И вам здрасте', - в сердцах пожелал ему я.
Что было написано на морде у енота - лучше умолчу. Явно что-то на редкость гневное и неприличное.
Первым затянувшееся молчание прервал незнакомец.
-- Ты притворялся, - сходу огорошил меня эльф, - Ты притворялся, что спишь!
'Правда? Вот это новость! Не знал'.
-- И что с того? - ехидно поинтересовался я, - Должен заметить, мой лорд, что Вы выбрали довольно незаурядный способ знакомства. - Я намеренно задал столь официальный тон, - Меня разбудили, укусили, устроили погром в комнате... Господа, вы, вообще, кто?
Эльф на провокацию не поддался.
-- Неправда, - нимало не смутившись, возразил собеседник, - Погром устроил ты сам, да и Шлёпа не сразу тебя укусил, а только тогда, когда ты отказался проснуться.
-- Замечательно, - умилился я и отвесил еноту шутливый поклон. Учитывая, что слезать с кровати мне было лень, выглядело это довольно комично, - Спасибо Шлёпе. Но все-таки, кто вы такие?
-- Нууу, - замялся эльф, - это Шлёпа, а я - Гэбриэль.
-- Очень приятно, - усмехнулся я, - я - Эллисар.
Мы вежливо кивнули друг другу.
Отлично. Вот и познакомились.
Через полчаса, приведя комнату в порядок, мы, смеясь и подтрунивая друг над другом, вывалились на улицу. Шлепа, играя подобранным где-то камушком, носился вокруг.
-- Смотри, - подозвал меня Гэбриэль и подошел к самому краю широкой горной террасы.
Перегнувшись через высокие каменные перила, мы посмотрели вниз.
Моим глазам открылся симпатичный деревенский поселок: окруженная со всех сторон горами долина, словно грибами после дождя, была беспорядочно утыкана маленькими изящными домиками. Некоторые из них были были выращены из горной сосны, другие - из непроизносимого по своему названию кустарника, третьи - из дуба. Часть домов, самых крупных, оказалась вылеплена из различного вида камня. Гэбриэль сказал, что там живут наставники.
Солнце в горах заходит рано, и я, стремясь увидеть сегодня как можно больше, потянул нового знакомого вниз.
Пробежав по старой, изъеденной ветрами и временем мраморной лестнице, мы очутились на самом краю долины. Посыпанная белым песком тропа, отчаянно извиваясь, вела к центральной ее площади. Несколько тропинок поменьще сворачивали налево и направо и шли в обход. Мы выбрали самую короткую. К своему огорчению, я заметил следы запустения, царившего вокруг: плотно закрытые ставни, брошенное кем-то полусгнившее ведро, вросшая в землю кадушка для сбора дождевой воды... Но чем ближе мы приближались к площади, тем все более обжитый и красочный вид обретал поселок. В оконах порхали на ветру ажурные занавески, гостеприимно распахивались перед нами любопытными хозяевами двери, начищенное до блеска, сверкало подле колодца латунное ведерко... Гэбриэль не уставал приветствовать своих знакомых и представлять им меня.
-- Это Тириэль или просто Тир. Он из Аракумской Поляны. А это, смотри внимательнее, Лиэн. Правда она красавица? - При этих словах мой провожатый залился румянцем, а енот уселся посреди дороги, демонстративно закрывая лапами морду. - А что? Ну скажи ему, Эллисар! Почему он надо мной насмехается?
Поглядев на смущенного до крайности знакомого и на хитрющую морду местного лохматого разбойника, я расхохотался.
-- И ты туда же... - буркнул обиженный Гэбриэль и потопал вперед. Енот и я заговорщически подмигнули друг другу.
Мы уже почти подошли к площади, когда нашу дорожку перегородили три эльфа в дорогих, отличного покроя костюмах.
-- Новенький? - нагло осведомился самый высокий из них. У его ног, высунув от жары язык, сидел годовалый леопард.
-- Не лезь, Шейн. - Гэбриэль потянул меня за рукав, стараять обойти задиристую троицу. Я уперся.
-- Низший или высший? - лениво поинтересовался Шейн.
Забыв о том, что только что изо всех сил тянул меня прочь, Гэбриэль замер и с затаенной надеждой бросил на меня робкий взгляд.
-- Высший, - сердито пожал я плечами, - А что?
Гэбриэль, тут же выпустив мой рукав, зло зыркнул на троих эльфов и быстро пошел прочь. Енот недовольно фыркнул. Он с укором посмотрел на меня сквозь разрезы своей разбойничьей маски и негодующе покхакивая поскакал за хозяином. Я проводил их удивленным взглядом. Леопард у ног задиры лениво потянулся и, выпустив когти, со значением глянул на Шейна.
-- Оставь, не до них сейчас, - сказал он леопарду и совсем иначе - приветливо - улыбнулся, - Привет. Я Шейн. Ну наконец-то. А то почти ни одного нормального эльфа не встретишь. Одна мразь кругом...
Два других эльфа радушно приветствовали меня легкими кивками. У одного на плече сидел филин, а у второго на руке алела повязка, свидетельствующая о недюжих воинских способностях. Имен я не запомнил и предпочитал называть их Филином и Воином или, если на человеческий манер - Воем.
-- Ты должен сказать нам спасибо, - доверительно сообщил Филин, - Представляешь сколько бы еще времени тебя водил за нос этот пройдоха Гэбриэль.
-- Так он низший? - спросил я и, получив утвердительный ответ, нахмурился. Мне было очень неприятно, что Гэбриэль обманул меня... Да и вообще... неприятно.
Насколько эльфы в своем большинстве ненавидят людей, настолько же высшие эльфы презирают низших своих собратьев. На самом деле, это деление весьма спорно. И решение о том, какой Дом принадлежит к числу тех или других выносит Высокий Совет, который выбирают из Старейшин и Хранителей. Он собирается раз в тысячу лет, но в последние несколько веков вопросов о том какой дом является высшим или низшим уже давно не возникало.
Первую группу эльфов составляют Лорды и Леди. Это элита. Вторую, куда более многочисленную - обычные эльфы.
'В чем же разница?' - спросит какой-нибудь человек.
'В длине жизни и силе...', - ответит любой ребенок.
Я высший. Мне отмерено много. Полторы или две тысячи лет - угадать точный срок не может никто. Тогда как обычный эльф проживет не более шести - семи веков. Мало.
Второе отличие - сила. Все высшие эльфы - воины. Они могут быть сильными магами, прирожденными целителями или хранителями знаний, кем почти наверняка станет Ллевер, но они всегда остаются воинами. Идеальными убийцами. Сильные, верткие, гибкие, выносливые... Их готовят сражаться. И они делают это лучше других. Даже берсеркеры - люди или гномы - не могут сравниться с ними, если эльфийские воины впадают в боевой транс. Но мы пользуемся этим слишком редко. Выйти из боевого транса почти невозможно. И зная это, обреченный эльф, кидается в самую гущу сражения - чтобы быть убитым и не навредить своим. Иногда таких воинов удается спасти, но самими собой после этого они не становятся уже никогда.
Совсем другое дело - низшие эльфы. Среди них тоже можно встретить толкового бойца, но в большинстве это садовники, строители, ткачи... Это обладатели слабой - бытовой магии. Они работают на своих Лордов и Леди, получая взамен защиту и покровительство. Любой из высших может свободно войти в дом одного из своих прислужников, не испрашивая на это разрешения, или в дом любого другого низшего, но с позволения уже его Лорда.
Казалось бы, в чем отличие от людей? Те же лорды и леди. Та же знать. Но нет. Мы соблюдаем традиции. Ни один Лорд не ударит своего слугу, ни один высший не выкинет его на улицу и не заставит работать больше положенного. Ни один из нас не покусится на жену и ребенка низшего эльфа. Если Лорд плохо обращается со слугой, тот вправе обратиться за помощью к другому Лорду, Старейшинам или Хранителям.
Жизнью Полян и Городов управляют Высшие. Обычные эльфы не могут принимать решения, но зато они вправе 'просить'. Это значит, что любой слуга может прийти на Совет и выступить со своими требованиями. Ему не могут отказать. И его 'просьба' будет рассмотрена.
Высший эльф почти ничего не может сделать с нерадивым слугой, а вот Лорда за недостаточную заботу о его подопечных могут серьезно наказать. Вот такая вот у нас жизнь. Сначала грудью на врага, а потом еще и пинки от прислужников получаем...
За это их и не любят. А вот презирают... Презирают их за многое... За то, что слабы, за то, что не долго живут, за то, что не пользуются своими правами и пресмыкаются перед Лордами. Я вот презираю их именно за это. Разве можно уважать того, кто сам не уважает себя? Кто ползает перед вами на брюхе, вымаливая прощение за случайно разбитый бокал, за опрокинутый стул или лишнюю щепотку муки в буханке хлеба... Можно ли? Я пытался. Я пробовал поговорить с ними, я даже утешал их, но... тщетно. И вскоре на смену сочувствию и недоумению пришла неприязнь... презрение. Глубокое и неизбывное. Я стал относиться к ним как к вещам. И давно забыл, что прислужники - это те же эльфы.
Я шел, пиная по дороге редкие камешки.
Гэбриэль не мог обращаться ко мне на ты, он должен был сразу представиться и обязательно сообщить, что он - низший. Только равные могут пренебречь этим ритуалом знакомства: высший с высшим, слуга со слугой. Обидно. А ведь такой парень, вроде, хороший оказался.
-- Ну что, Эллисар? - окликнул меня Шейн, - Пошли знакомиться с остальными?
-- Пошли, - кивнул я, и эльф, махнув двум друзьям рукой, свернул на боковую тропку.
Как я вскоре выяснил, все высшие эльфы селились в домиках по краям долины. Внутри эти строения почти ничем не отличались друг от друга, а вот снаружи... Но об этом после.
Каждый домик, также как и у нас с Ллевером, стоял на возвышении - на каменистой горной террасе. К площадке обязательно вела небольшая, хотя бы в две-три ступеньки лестница. Она могла быть вытесана из любого камня, но чем дороже выглядел камень, тем высокороднее и задиристее оказывался владелец дома. Каждую террасу окаймлял, будто кружевной воротник, доходящий среднему эльфу до пояса бортик. За весь день, что мы с Шейном и ребятами бродили по долине, я так и не обнаружил ни одного одинакового или хотя мало-мальски похожего ограждения. Из каменного массива на меня рычали львы, леопарды, разевали зубастые пасти хищные ящеры, сплетались в клубки ядовитые змеи... Двумя словами: сплошное занудство. Более явной демонстрации силы, спеси и собственной безвкусицы мне еще никогда не доводилось видеть, но я ходил и восторженно цокал языком, на все лады расхваливая хозяевам их статуи и фрески. Мне было искренне жаль тех художников, что скручивая себя в узел и ломая само представление об искустве, создавали ЭТО... Только возле одного бортика я остановился и замер в самом настоящем... неподдельном восхищении. Скозь вязь прожилок темнозеленого, как будто изумрудного на солнце мрамора и малахита, сквозь переплетения искусно вырезанных скульптором лиан и ветвей, свозь лесной сумрак агатовых вставок... на свету яростно полыхали два янтарных огонька. Я до боли всматривался в изумительную работу резчика и мне начало казаться, что картина меняется, что канаты лиан раздвинулись, и где-то там, в тени... притаилась пантера. Она замерла, она присматривается к вам. Так и кажется, что достаточно одного неверного движения и пантера прыгнет...
Шейн подошел поближе, заслоняя картинку, и я растерянно сморгнул.
-- На что смотришь? - поинтересовался эльф.
Краски приугасли, но я все еще не мог отделаться от ощущения, что из мраморных кустов за мной пристально наблюдает хищник.
-- Шейн, посмотри на бортик. Что ты видишь?
Эльф обернулся, глянул на картинку, и с удивлением перевел взгляд на мое лицо.
-- Ничего особенного, - пожал он плечами. - Ночной лес и два сверчка.
При этих словах янтарные глаза насмешливо полыхнули на солнце. Я усмехнулся, подмигнул изящной кошке и, развернувшись, пошел дальше.
Недоумевающий эльф еще раз всмотрелся в бортик.
-- А ты что увидел? - догнав меня, запоздало поинтересовался Шейн.
-- Пантеру. Там была пантера... - губы сводило судорогой от безнадежных попыток не улыбнуться.
Теперь я знал, как выглядит домик Мийим.
-- К кому мы теперь?
Мною безраздельно властвовала тоска. Крысячьим хвостиком мотаясь за Шейном по всей округе, я обошел долину вдоль и поперек, три раза по кругу и еще с десяток - по самым невероятным зигзагообразным траекториям. За это время я успел познакомиться с десятью высшими эльфами, огрести на свою голову шесть новых врагов, наступить на грабли для сбора мусора и отломать язык особо мезостной виверне на одном из перил (надеюсь хозяин не заметил). Единственное осмысленное желание - завалиться спать и чем скорее, тем лучше - за последние несколько часов превратилось в навязчивую идею. Кроме того, загадочная слабость, измывавшаяся надо мной в течение всего дня, под вечер разгулялась настолько, что я еле переставлял пудовые гири ног. Я хрипел как загнанный конь и топал маршрутом закоренелого пропойцы, то есть вроде и прямо, но все-таки вкось. Тем не менее Шейн, каким-то магическим образом, умудрялся не замечать этого.
Глядя на приятеля, моим здоровьем крайне озаботился и Филин. Он опрометчиво скалил в усмешке зубы и излишне покровительственно смотрел на меня сверху вниз. Зря. Я узнал, что в список обязательных занятий на то время, что мне придется провести в долине, включены и шарды - борьба и владение оружием. В мечах я не силен, но на посохах хорошенько поколотить зазнавшегося эльфа, пусть и с некоторым уроном для своей ненаглядной шкуры, уверен смогу. Вот только поправиться бы.
Солидную порцию сочувствия я получил там, где не ждал - от Воя. Идя немного спереди и сбоку, мы с Филином постоянно мельтешили у него перед глазами, и потому не заметить мою моряцкую походочку он при всем желании не мог.
-- Как ты себя чувствуешь? - Вой нагнал меня и зашагал рядом. Сострадания, в его общепринятом понимании, в голосе эльфа я не расслышал, с такой интонацией впору было интересоваться здоровьем некоего своего дядюшки, вечно жалующегося на жизнь и всегда готового взять у вас деньги взаймы.... до следующей жизни.
-- Отлично! - сострил я. Никогда не умел врать, что с завидной регулярностью доказывали постоянные нагоняи от опекуна или наставника. Зато усмешка таким образом получилась вполне искренней.
Бесполезная бравада не произвела на воина никакого впечатления. Меня смерили невозмутимым взглядом и сочли непригодным для службы бродячим бардом.
-- Шейн, - воин ускорил шаг и, поравнявшись с приятелем, что-то сказал ему. О чем они говорили, я не слышал. Все происходило в практически полной тишине и обстановке крайней таинственности. Пришлось довольствоваться теми отрывками фраз, что доносили до меня легкие порывы свежего осеннего ветра.
-- ...стань... не хуже... знаешь... раньше времени... будил... два дня... положено...
-- ...
Спорили они довольно долго. Буйная фантазия, разыгравшись, заполнила прошущенные места и позволила вникнуть в суть беседы.
-- Шейн, он слишком измотан, - бесстрастный молодой воин бесшумно ступал по ковру опавшей листвы. - Парень еще не отошел от испытания, ты же видишь.
-- Ты о нём беспокоишься? - эльф скептически приподнял бровь, - Не стоит. Он высший, значит выдержит. Должен выдержать, - поправился Шейн и со значением посмотрел на собеседника. - Мы никому не делаем поблажек, ты помнишь?
Последние слова были произнесены так тихо, что я, заслушавшись, споткнулся и только каким-то чудом удержал равновесие. Заговорщически переглянувшись, собеседники пошли быстрее. Я мысленно выругался и прибавил шагу.
-- Перестань, - проигнорировал замечание Шейна эльф, - Ты не хуже меня знаешь, что парня разбудили раньше времени. Енот разбудил. Ему еще два дня отлеживаться положено, - видя, что приведенные им доводы не возымели действия, Вой выдал последний аргумент. - Вспомни себя в первый день.
-- Ладно, - нехотя уступил Шейн, - поведем его домой. Вот только зайдем к Огоньку. Все-равно он один единственный и остался.
Вой промолчал. Приятель не послушал его и сделал по-своему.
После разговора с воином Шейн пошел быстрее. Чувствовалось, что эльф обеспокоен. Худые широкие плечи выглядели неестственно напряжеными, походка нарочито расслабленной, а лоб озабоченно хмурился под грузом невеселых мыслей. Шейн настойчиво рвался перед, уверенно печатая шаг и целеустремленно глядя перед собой в одну точку. Шел, как будто стараясь утвердить, поддержать пошатнувшееся было превосходство. Совсем иначе вел себя его собеседник. Потряхивая черными, заплетенными в мелкие упругие косички волосами, украшенные серебряными и медными листочками на концах, Вой плавно двигался со мною вровень. Он никуда не спешил и никому ничего не доказывал, он был сам по себе. Грациозный и пластичный как кот, опасный и неожиданный как пригревшаяся на солнце гадюка, Вой перетекал с одного места на другое, скрываемый вечерними тенями и последними лучами заходящего солнца. Порой мне казалось, что я его уже не вижу, лишь смутно очущая чужое присутствие и улавливая призрачный звон серебряных пластин. Он двигался размеренно, не останавливаясь, не глядя по сторонам, в то время как Шейн, постоянно забегавший вперед, был вынужден то укорачивать шаг - дожидаясь нас, то, поддаваясь своим желаниям, удлиннять его. Глядя на собрата, Вой лишь неприметно кривил губы в презрительной усмешке. Остро заточенные листики мяты мягко блестели и издавали приятный мелодичный перезвон.
Погруженный в раздумья, я и не заметил, как мы подошли к жилищу таинственного Огонька. На первый взгляд, дом его почти ничем не отличался от соседних, но тем не менее вызывал отчетливо-неприятное, отталкивающее впечатление. И приглядевшись, я понял почему. Бортик, ступени, строение... даже округлой формы площадка были глянцево черными, с тягуче-оплавленными формами стенок и полированным катком пола. Я бы сказал, что дом хранит на себе отпечаток жуткой трагедии, следы давнего, но страшного пожара.
- Что здесь произошло? - я подошел к Филину и, прильнув боком к темной глади камня, провел рукой по сети мелких и почти незаметных трещинок, - Кто-то погиб?
Эльф нехотя кивнул, переводя взгляд с одной искореженной фигурки над бортиком на другую.
- Пожар. Давно. Дед Огонька во сне уронил лампу, а от нее загорелось все остальное... На пожар сбежалась вся долина. Его сосед по комнате сгорел заживо, но самому деду все-таки удалось выбраться. Говорят, он выбил пылающую стену.
'Уронил лампу?' - я еще раз обвел взглядом потеки отливающего глянцем камня. 'Нет. Такие следы может оставить далеко не любой огонь. Только магический. А значит... - у меня все заледенело внутри. - Убийство?'
- О чем призадумались, друг мой?
На площадке, возле первых ступеней лестницы, ведущих вниз, застыла фигура в грубом шерстяном баллахоне, скорее напоминавшем рубище. Запястья, там где бледная кожа соприкасалась с колючей материей, были натерты и имели отчетливый красноватый оттенок с признаками зарождающихся волдырей. Сами руки незнакомца, тонкие и изящные, наводили на мысли о педантичной аккуратности своего хозяина. Я поднял глаза выше.
Худое, со впалыми шеками, лицо, безупречный изгиб бровей, и очень короткий ежик светлых волос. А еще яркие и такие редкие среди эльфов светло-карие, почти янтарные глаза. Волчьи. Не отрывая от моего лица взгляда, Огонек склонился в старинном приветствии, приглашая гостей войти и воспользоваться его гостеприимством. Я незнал ни одного эльфа, что до сих пор придерживался бы столь древних традиций. Подобный поклон можно было бы ожидать в эпоху межэльфийских войн и много реже - после заключения мирного договора с людьми.
Традиции предусматривали все. Жесты говорили о намерениях хозяина или гостя гораздо полнее и красноречивее слов. В древности, каждого незнакомца выходил встречать Высший эльф, один из членов семьи, но никогда - глава дома. Убийства в то время случались довольно часто, а потеря Отца сулила значительные, а порой и смертельные для рода перемены. Эльф появлялся в сопровождении слуги, державшего поднос с несколькими вытянутыми тонкими лезвиями и бокалом вина. Если гостем был один из Высших и не проявлял агрессивных намерений, он мог рассчитывать уйти от хозяев живым, если же им оказывался простой вестник, то ответом на поступившее предложение могло стать убийство эльфа, совершенное различными способами. Зачастую посланник даже не знал, что за сообщение он привез.
Хозяин склонялся в неспешном поклоне, с точностью до волоса отмеряя ту меру почтения и уважения, которое он готов оказать пришельцу. При этом он не отрывал глаз от лица собеседника. Иное поведение среди воинов могло означать лишь крайнюю степень небрежения к противнку, выражало сомнение в его способностях, и нередко заканчивалось поединком - гость имел полное право восстановить потерянную честь.
Эльфы всегда заранее знали кто перед ними стоит. Одежда, украшения говорили о положении и влиянии в семье, татуировки, если речь заходила о воинах или магах - о способностях и силе, аттрибутика - меч, лук, боевой посох или кулон - о мастерстве. Гость сразу по прибытии должен был назваться прислужнику постоянно дежурившему у двери и передать тект послания, после чего ему предлагали питье и место, где бы он мог спокойно дождаться хозяина. То как вел себя гость и как много времени он вынужден был провести в ожидании, говорило о намерениях сторон, их отношении друг к другу, а также давало посланцу возможность уехать, если сообщение, как он догадывался, будет заведомо неприятным.
Распрямившись, хозяин чуть поворчивал корпус вбок, туда, где находился прислужник с подносом, и выбирал... Зная о цели визита, содержание послания, имя и положение гостя, он мог взять в руки кубок или один из трех кинжалов, каждый из которых символизировал - отказ, сомнение или необходимость времени на обдумывание предложения, и всегда выражал вежливое просьбу удалиться. Кубок, напротив, располагал к долгой и плодотворной беседе.
Черный клинок - отказ - мог быть как просто продемонстрирован, так и использован по назначению, что подразумевало смерть гонца. Светло серебряный - сомнение - служил мягкой формой отказа, хотя и подразумевал возможность изменения принятого решения, и передавался гонцу. На медный и самом тонком кинжале - время - наиболее часто используемом, делались особые насечки - метки - с указанием дня и места встречи для обсуждения.
Позднее, ритуал приветствия был значительно упрощен. Совсем безызменным остался поклон. Прислужник с кинжалами и кубком исчез вместе с традицией убивать посланцев, но сам полуоборот остался. Правда теперь, он демонстрировал гостю лишь возможность войти. Но как и в прошлом, существовал свой особый жест - отведенная всторону рука с опущенной вниз ладонью. Только увидев его, можно было без опаски вступать в любой дом, потому что он обещал безопасность. Обращенная же вверх ладонь оставляла все на волю провидения и желания хозяина дома. Вас могли накормить, напоить, побеседовать и убить. Это было в порядке вещей.
Я не спускал глаз с руки Огонька, привественно отведенной в сторону и указывавшей нам путь. Ладонь была повернута к небу. Шейн и Филин ломанулись вперед. Вой собрался было с ними, но, заметив что я не двинулся с места, остановился. Задумчиво переводя взгляд с одного эльфа на другого, воин прислонился плечом к скале, приготовившись к длительному ожиданию. Я хмурился.
- Ох, простите, - хозяин дома довольно улыбнулся, чуть прищурив глаза, - Я был так невнимателен...
Он небрежно тряхнул рукой, опуская ладонь вниз, и у меня отлегло от сердца. Шейн с Филином недовольно косились на нас с порожка.
- Долго вы еще там стены подпирать будете? - окликнул нашу ощетинившуюся троицу среброволосый эльф, кидая многообещающие взгляды в сторону ухмыляющегося кончиками губ воина. На Огонька он препочитал не смотреть вовсе. Филин, зябко поежившись, скрылся в дверном проеме.
Хозяин дома довольно улыбаясь и сложив руки на груди, с удовольствием наблюдал за происходящим. Показное дружелюбие смущало и настораживало. Сделав шаг назад, что позволило мне не сводить с него глаз, я сдержанно поклонился собеседнику, прижимая правую руку к груди. Таким образом я принимал его предложение войти, обещая взамен не доставлять хозяину дома излишнего беспокойства. Вой зеркалом отразил все мои действия, вызвав тем пренебрежительный взгляд Огонька и нервное перешептывание двоих товарищей.
- Рад встрече с соотечественником, который все еще помнит и чтит традициии нашего народа, - взгляд острый, колкий, оценивающий пробежал по моей одежде, лицу и рукам, выискивая какие-либо знаки отличия, но ничего не обнаружив, с сожалением вернулся к моему лицу. Очнувшись, я даже и не подумал о том, чтобы переодеться. Татуировок я тоже никогда не делал, кулонов не носил, а таскать за собой по пятам меч, лук или посох мага, официально не пройдя посвящения, считал верхом глупости. В конце концов, я же не лошадь.
- Будьте моим гостем. - С этими словали, эльф развернулся и нестешно прошествовал в дом. Подчеркнутое внимание к моей и только моей особе вылилось в ненавидящее шипение Шейна и озадаченное сопение Филина. Если Огонек собирался посеять между нами вражду, то это вполне ему удалось. Рядом осторожно пошевелился воин.
- Ну как? Теперь мы можем войти? - Вой рассматривал меня со смесью иронии и любопытства, откинув со лба челку и немного склонив голову набок, - А ведь ты не так прост, парень, совсем не прост, - он в задумчивости погладил рукоять меча. Выглядело это так, будто эльф приласкал домашнего любимца. Я невольно посторонился. За сегодняшний день я успел познакомиться со всеми Высшими и встретил несколько Низших. И если обычные эльфы казались абсолютно нормальными, то с будущими Лордами определенно творилось что-то не то. Некоторые казались излишне встревоженными, другие наооборот уверенно-наглыми, третьи вообще производили впечатление испуганных чем-то настолько, что не хотели даже заводить с нами беседу.
Обдумывание происходящего я отложил на вечер, когда в тишине и покое, развалившись на удобной кушетке, смогу укрыть свое измученное тело под шерстяным одеялом.
Угрюмо давясь третьей за последний час кружкой туко - вяжущего язык, темно-оранжевого напитка, я мысленно проклинал своих новых знакомых. Особое внимание было уделено мною хозяину дома, что, усадив нас с Воем на мягкие, набитые пухом подушки, с умилением наблюдал, как медленно закипает Шейн. Беспокойный эльф, сцепив зубы в доброжелательной усмешке, с остервенением ерзал на жесткой деревянной скамье и жадно поглядывал на полный до краев чайник. Филин тихонечко подвывал в углу - ему места не хватило даже на деревянной лавке.
Нет. Дело было вовсе не в том, что домик оказался слишком мал для пятерых эльфов-подростков, или в том, что в нем не случилось лишнего стула или хотя бы краешка скамьи. Виной всему был сам Огонек. На кушетке, куда посадили нас с Воем, вполне могли уместиться не то что трое - четверо, но хозяин рассудил иначе. Скамья, где постепенно закипал Шейн, была рассчитана на двоих, но вторая ее половина оказалась 'случайно' занята сложенным пополам одеялом. Единственное кресло - небывалую по меркам учебной долины роскошь - занял сам Огонек. Вот и стоял Филин, пуская слюни на вожделенный чайник и попеременно косясь то на дверь, то на лавку, в своем углу.
Слой копоти, осевшей вокруг дверного проема, служил пугающим напоминанием о его неудавшейся попытке бегства. Наличники и дверь не пострадали, зато правый рукав нарядной куртки эльфа, теперь украшала вытянутая, запекшаяся по краям черным, дыра. Гостеприимный хозяин запустил в него, ни много ни мало, 'огненным кулаком' размером с мою голову. Впрочем, он ведь и не обещал заботиться о двух простофилях, только о нас с Воем...
Я оторвал взгляд от плещущейся на дне жидкости и отставил чашку в сторону. От жалобного поскуливания на грани слышимости ныли зубы, от ненависти Шейна, настолько явной, что ее можно было пощупать - затылок, а от благодушного настроения Воя и Огонька откровенно тошнило.
- Было очень приятно познакомиться с Вами, - я поднялся и, демонстративно не глядя в глаза собеседнику, поклонился. - Как это ни прискорбно, но, боюсь, мне пришло время покинуть сей гостеприимный кров...
Осознав, что мучение почти окончено, Филин, радостно повизгивая, попятился к двери. Туда же осторожно подтягивался и Шейн.
- Право, - огорчился хозяин, - вы меня расстраиваете. Неужели дела Ваши столь важны, а время столь нетерпеливо, что разлучают нас?
Незаметный жест, и беглецы, так и не добравшись до спасительного выхода, замерли, окольцованные огнем.
- Может останетесь? - голос вкрадчив и мягок, как ступающие по земле подушечки кошачьих лап. - Хотя бы на часик?
Я поднял глаза, и наши взгляды встретились. Угрюмый, тяжелый, негодующий и лукавый, смеющийся, радушный... Он как будто бы говорил: 'Что они нам? Зачем? Забудь о них, это всего лишь пыль, пыль не достойная даже упоминания о ней. Забудь'. Я чуть скривил губы и еле заметно покачал головой - 'нет, не так, неправда'. Вой презрительно хмыкнул, давая понять, что уж ему-то плевать на всех остальных. Но его мнение здесь никого не интересовало.
Взгляд Огонька потускнел, сделался равнодушным, за этим последовал небрежный взмах рукой, и сверкающие коконы пламени опали, рассыпавшись снопами искр. Филин тут же юркнул за дверь, утянув за собой Шейна. Кивнув хозяину на прощанье, я решительно шагнул за порог.
Эльф остервенело гладил леопарда по голове и шее, безуспешно приглаживая вздыбленную на загривке шерсть. Отлучившийся было на охоту зверь, почуяв неладное с хозяином, вернулся. Он прибежал почти сразу, как только мы вошли в дом, но попасть внутрь так и не смог - лишь сильно обжег подушечки лап, когда попытался подняться по ступеням. От животного тянуло паленой шерстью и гарью. Кота было жалко, от вида не менее взъерошенных Шейна и Филина - противно. Особенно бросалась в глаза ослепляющая ярость эльфов. Страх, до того смирявший злобу и дикий нрав, исчез вместе с видом дома Огонька, а нескрываемая воином саркастическая улыбка лишь еще больше подливала масла в огонь. Связываться с черноволосым эльфом было опасно, поэтому два друга шли по тропе, скрежеща зубами и совершенно не глядя на насмешника. На мое счастье о четвертом своем спутнике они пока еще не вспомнили.
- Каков шкет! - скалился Шейн, в этот момент почти не отличаясь от своего зверя и забывая, что сам он никак не старше Огонька.
Филин на плече хозяина недобро ухнул.
- И ведь ничего ему не будет, н'нейсу лысому, оборвышу приезжему, слизню беспанцирному... - продолжал нападки гордец, накручивая себя все больше и больше. - Хлыщ позорный, нас так оскорбить! МЕНЯ!
Шейн рубанул рукой воздух, без толку сотрясаемый пустыми ругательствами. Леопард у правого бедра хищно скалил зубы. Но что-то подсказывало мне, будто не от злости или ярости появились морщины на его морде, а от страха. Первобытного, животного, интуитивного. Страха перед безумием, что заметил я в глазах Огонька. И надо же было придумать такое имечко? Ласковое, теплое, доброе. Не Огонек он, скорее Аскет, а то и просто... Безумец.
Прочувствованный монолог Шейна прервал воин. Он тенью скользнул за спину эльфа и тихонько шепнул:
- Так вызови... его... его... его...
Шепот зацепился за ворот щегольского кафтана, поплутал вокруг нас среди давно заброшенных домиков, поднялся вверх по скальным отрогам и затерялся в небесной синиве. Шейн дернулся как от пощечины и застыл на месте, беззвучно раскрывая рот. Обернувшийся за звук леопард, растерянно оглядывался по сторонам, тщась разглядеть полупрозрачные тени на ступеньках крыльца. Одна из них оттделилась от остальных и нырнула за ограду, обнаружив себя возле левого плеча собеседника.
Воин остановился напротив лица эльфа, изучая его так, словно видел в первый и последний раз, приподнял в изумлении брови, как будто дивясь увиденному, и отвернулся.
Шейн с трудом, почти со скрипом, двинулся с места постепенно приходя в себя. Леопард припал к земле, на всякий случай готовясь защитить хозяина и друга. Все прекрасно понимали, что зверь проживет лишь до первого, самое большее второго, удара клинка. Шейн одернул кота, жестом отсылая его прочь, и повернулся к противнику. Именно противнику. Напускная дружба, скорее даже хрупкое соглашение о ненападении, дала трещину. Никаких шансов против воина с алой повязкой, как я чувствовал, у эльфа не было, так же как и против Безумца. Для себя я решил, что никогда не буду называть Огонька иначе как Безумец или Аскет. Обстановка накалялась, угрожая перейти в грозу, что бывает, случайно ли или намеренно, приводит к потерям и жертвам. Филин и я на этом празднике ненависти оказались лишними. Хозяин птицы скрылся за изгибом заросшей кустами тропинки, леопард, жалобно прижимая уши, пятился прочь, и я, посчитав, что так будет лучше для всех, развернулся к бойцам спиной и устало потопал домой. Заворачивая за угол дома, я всем своим существом ощутил шелест вынимаемого из ножен клинка и сгущающиеся 'сумерки' магии.