Очнувшись, Рагнар услышал мелодию - вырвала из крепких объятий Эфира. Казалось, переговариваются колокола: гулкий удар большого, перезвон средних, переливы маленьких, подобные теньканью птиц. Звуки переплетались, проникали один в другой, соединялись в узор. Через мгновение Рагнар и сам стал частью мелодии - тело его запело. Запело потому, что было одной из щетинок покрова, охватывающего цитадель саламандр.
Далеко внизу кипит битва, звуки её пронзают мелодию, как пронзает порой росток каменную плиту. Рагнара пронзает осколок света, торчит из груди, вокруг двумя концентрическими кругами собралась боль. 'Так уже было когда-то, - ворочаются в голове вялые мысли, - два кольца и огонь в середине'. Тушу златожука внизу облепили зомби, а он и правда светится золотым, только теперь Рагнар это видит. Светится всё южное воинство, свет свивается нитями, нити охватывают цитадель, перетекают в звуки мелодии.
Словно отвечая на вызов, спину его принимается что-то грызть, а Рагнар только и может, что заходиться криками боли. Цитадель включает его ор в свою песнь, разукрашивает мелодию обертонами.
Из груди его появляется окровавленный хобот, приподнимается вверх, являя кольцо игольчатых зубок по внутренней кромке, затем раздувается, плюёт вниз серым сгустком. Муки частично переносят Рагнара в Эфир, где сгусток предстаёт огненным шаром, охвачен зелёной каймой. 'Кайма - эманации боли, - понимает он, - моей боли...' Сгусток меж тем ударяет по зомби, что копошатся внизу, охватывает видимым лишь на эфирном плане огнём. Те, кого не задело, отбегают, но шарики огня устремляются следом, взмахивают зелёными крыльями рагнаровых мук...
Метаморфозе была подвергнута твердь близ цитадели - что-то вроде перловой каши, если на вид, и бурлит, перекатывается. В постоянной же метаморфозе находилась и сама цитадель, похожая на вытянутый колокол: открывались и закрывались дыры, из которых сочилась слизь, набухали рожки и жгутики. Чары саламандр сохраняли Рагнару жизнь, сохраняли сознание, сохраняли боль, из которой ковали стрелы. Когда-то сказал Хакану, что нет вещи более противоестественной, чем некромантия - как же глубоко он ошибался...
- Давай же, - хрипит Рагнар, когда внизу появляется 'мамонт' в окружении пяти щитоносцев, задирает ствол, - убей меня, уничтожь!..
'Мамонт' бьёт огненной сферой, затем усиленной ледяной стрелой; первая выжигает покров где-то слева, вторая взрывается осколками над головой. На этом и всё, потому что пробивший Рагнара хобот посылает вниз очередной плевок, и ком слизи со шлепком разбивается о покатую башню, разлетается брызгами. Поражённые не на физическом уровне, а на эфирном, щитоносцы крутятся на месте, поливают холодом недоступного обычному зрению врага. Обычному оружию, впрочем, недоступного тоже.
- Стреляй же ещё, - умоляет Рагнар, с трудом глотая гарь, что наползает со стороны ожога, оставленного на теле цитадели огненной сферой, - не теряй времени...
Нет, напрасные надежды: машина ревёт, подаётся назад, внутри неё что-то взрывается, валит похожий на чёрные шары дым.
- Ненавижу, - скрипит зубами Рагнар, - всех вас ненавижу!..
Мелодия цитадели звучит громче и громче, выплёскивается упругой волной, сотрясает небесный купол, и купол звенит колоколом. В основании цитадели открываются дыры, из них скользят-выбираются саламандры. Рагнара звуковой удар протягивает, словно усеянный шипами кнут, переносит в Эфир.
- Когда же всё это кончится? - спрашивает он у серых полотен тумана, - ведь должен же быть предел...
А саламандры соединяются вокруг цитадели одним большим кольцом, мелодия собирается в точку контрапункта, заклинание достигает пика. Вершина цитадели расходится, раскрывается бутоном цветка, выстреливает огненной сферой. Какое-то время сфера висит в воздухе, затем разлетается на осколки, будто лопнувшее яйцо. Крылья расправляет огненная саламандра, сыплет искрами, от которых вспыхивают саламандры внизу.
- Где же я, - пытается сообразить Рагнар, - по-прежнему в Эфире, или вернулся в Сущее?
Подожжённые саламандры кажутся неуязвимыми, даже 'ехидны' им ни по чём: вот одна змея забралась в раструб орудия, за ней другая, и боевая машина взрывается, разлетается на куски, а они выкатываются огнём из огня, мчатся дальше. Страшно...
- Вот ты где... - слышит Рагнар голос Хрисанфа. - Оставайся в Эфире, не меняй форму, сейчас попробую освободить.
'Начинаю сходить с ума, - думает Рагнар, - голоса слышать. И хорошо бы, если безумие заберёт с собой боль...'
- Всё оказалось сложней, чем я думал, - продолжает спустя несколько минут лич. - Запомнил, как нас похитили?
- Нет... - отвечает Рагнар, а в сердце стучится надежда, охватывает огнём, как саламандр на поле боя - ярость.
- Вот и я - нет, - говорит Хрисанф, - но себя я из плена вытащил, а тебя, увы, не успел.
- Так это и правда ты? - Рагнар задыхается, - и сможешь освободить?..
- Я, а кто же ещё, - ворчит лич. - Уже плету чары, разве не чувствуешь?
Голос Хрисанфа изменяется, становится тонким голоском флейты. Напев его заклинания кажется слабым, но кислотой разъедает мелодию саламандр, просачивается через неё, тянет за собой Рагнара.
- Прощай, - слышит тот напоследок, - до встречи в следующих воплощениях.
Физическое тело Рагнара взрывается, но осознание смерти приходит не сразу. Сперва поглощён чувством, будто бы кристалл памяти, вырванный из плеча, охватил плёнкой мельчайшей пыли, и превратил в кристалл всего целиком.
[2]
Серый туман сложился стеной - почти прозрачной, но полностью непреодолимой. Рагнар видел за ней очертания четырёхрукой фигуры Хрисанфа, узнал, какое задание тот получил, а также понял, почему лич решил взять с собой и его. Справится ли теперь? Для Рагнара то больше не имело значения. Теперь был свободен от пут Сущего, абсолютно свободен.
- Прощай, - сказал он, прижав руку к прозрачной стене, - пусть Эфир тебе поможет.
Стоило сделать шаг от преграды, как вокруг тела взметнулись изумрудные искры, закружились вихрем. Эфир с жадностью их поглощал, растворял в сером своём киселе. 'Столько раз наблюдал это со стороны, - подумал Рагнар, - пришло время увидеть и изнутри'. Обратная инверсия у каждого проходила по-своему - одним давалась легко, других долго не отпускала - как пройдёт у него?
Рагнар на палубе катамарана, с другой машет руками ещё один он, кричит:
- Наше направление! На запад!
Лёгкий кораблик едва не летит над зеленоватыми водами Антиломы, по берегам чисто, но вот вдали появляются голубоватые точки, а небо хмурится.
- Усачи! - кричит Рагнар, приложив руки рупором, - поворачивай!
В рули упираются оба, в результате чего катамаран крутит волчком, выносит в серые воды Зоты, с берегов летят вязанки разрыв-травы.
- Не сюда, дурья твоя голова! - ярится Рагнар, - поворачивай в ту же сторону, куда и я!
То здесь, то там поднимаются снопы пламени, кораблик лавирует между ними, выносится на Змеиное озеро. Заполнено оно не водой, а шевелящейся массой свитня, со всех сторон тянутся руки, крючья и щупальца.
- Я больше так не могу!.. - кормчий соседней палубы бросает руль, падает на колени, закрывает лицо руками.
- Да пропади ты пропадом, - Рагнар наваливается на штурвал изо всех сил, правит в одиночку, - жук навозный...
Катамаран чертит по свитню кровавые полосы, вываливается на площадь Каратула, скрежещет по камню. Другой камень обрушивается с гулом и свистом - на соседнюю палубу падает охваченная огнём глыба, полностью уничтожает...
Проснулся Рагнар в липком холодном поту, какое-то время пытался понять, где находится. Гладкое плечо и мягкая грудь, оказавшиеся под протянутой рукой, сказали, где: спальня, покои Алиеры, второй верхний ярус великого книгохранилища. Она сразу проснулась, в темноте вспыхнули глаза лича.
- Неправильный сон? - спросила, придвигаясь ближе, закидывая ногу на его бёдра.
- Не то слово.
Умелые пальцы заскользили по телу, Рагнар им не мешал, как и губам. Обычно под ласками Алиеры таял, подобно горячему воску, а она мяла, лепила удовольствие для обоих, теперь же остался холодным, будто ледяной голем.
- Ты и сам какой-то неправильный, - сказала эфирная волшебница, насторожившись, - плоский.
- Перестань, - мотнул он головой, - я такой же, как и всегда.
Протянул руку, чтобы обнять, но Алиера отпрянула, оттолкнула:
- Не прикасайся ко мне! Не прикасайся!..
Рагнару показалось, что она исчезает, тает, потому метнулся, обхватил двумя руками, прижал. Алиера по-звериному взвыла, вспыхнула зелёным пламенем, но он не отпустил - так и сгорел вместе с ней...
Серый туман собирается сгустком, сгусток вспоминает имя - Рагнар. Он в средней точке амфитеатра, вверх и стороны расходятся скамьи. Рядом с ним на площадке Лисандер, с костяным жезлом в руке, ученики расселись полукругом, первый и второй ряд.
- Если брать по времени Сущего, - говорит некромант, - окончательный разрыв эфирно-физических связей происходит на третьи сутки. Обратная инверсия нижних астральных узлов ведёт к полному изменению восприятия индивида: осознаёт себя уже не материальной структурой, а эфирной.
- Можно вопрос? - вскидывает руку ученик с оттопыренными ушами и серыми, будто бы отваренными губами. - Семь завихрений вдоль эфирного тела - это и есть астральные узлы, так?
- Нет, не узлы, - отвечает Лисандер, - но их отражение в плоскости Эфира. Благодаря вихревым центрам, кстати, двойник обретает возможность изменять местоположение мгновенно...
Всё в казарме Сурьмы было старым, ржавым, пыльным. Оприходовав кособокий стол, Рагнар пытался написать письмо, но то перо ломалось под нажимом, то рвалась истончившаяся бумага. Окружали его зомби, что-то бубнили, бормотали.
- Посмотри на зомбёночка, - разобрал Рагнар, - посмотри же...
Нехотя обернулся, увидел на руках у Ратны нечто со щупальцами вместо ручек и ножек, с черепом вместо головы. Неожиданно маленький мертвец клацнул зубами, чем вызвал у Рагнара острый испуг - как будто нить какую-то внутри него эта тварь перекусила.
- Не мешайте, - крикнул, разозлившись, - отойдите!
- Вот эти чернила попробуй, - Джагатай подкрался тихо, подобный лазутчику на задании, - выменял в гуляй-посёлке.
В отличие от остальных, он живой, и одежда не ветхая, а с иголочки.
- Почему ты выглядишь иначе? - задал вопрос Рагнар, принимая фигурную скляницу.
- Потому что у меня есть эфирный амулет, - был ответ, - выменял на твою жизнь.
Флакон взорвался в руках Рагнара не чернилами, а кровью, та протянулась по столешнице дорожкой...
Рагнар скользит по алой линии, та тянется через Стальное море к Синглии, вдоль неё к Декабрине, к отчему дому. Вот только дома больше нет, вместо него руины, странным образом смешанные с теми, в которых играли когда-то с Кранмером.
- Где же всё, - шепчет он, обескураженный, - куда делось?..
Появление Рагнара изменяет город - на глазах начинает разваливаться, разлагаться. Прочные каменные дома оседают пылью, мосты валятся в заполненные кислотой каналы, по улицам расходятся трещины, в трещинах зияет ничто.
- Третий день жизни эфирного двойника в отрыве от физического тела, - кивает Рагнар сам себе, наконец-то поняв, - последний день...
Вскоре он выбирается на пристань, к морю, но моря нет, а есть серый туман. На волнах его покачивается зеленоватый от гнили корабль - с покосившейся мачтой, с истлевшими парусами. По ветхому, проседающему под ногами трапу, Рагнар всходит на точно такую же палубу, корабль стонет, скрипит. Когда же приходит время отплыть, поднимается в тусклое небо, к покрытому ржавчиной светилу.
[3]
Тело соткано из света, но ощущается как никогда остро. Каждую эмоцию Рагнар может разложить на составляющие, как расщепляют белый свет на радугу, затем сложить вновь. Окружающее пространство подобно звёздному небу, только распространяется во все стороны, а звёзды лишь одного цвета - жёлтого. Стоит сделать движение, как они растягиваются нитями канители, плывут то во фронт, то во фланг. Свет одних Рагнар отражает, не позволяет проникнуть в себя, со светом других сливается, переживая то или иное ощущение прошлого во всей его полноте. Путешествуя так, начинает видеть узор, в него заключённый, а также отпечаток, оставленный этим узором в мире. Когда узор открывается полностью, то вспыхивает чистейшим жёлтым светом, затем жёлтое перетекает, переплавляется в голубое...
Окружающее пространство как было, так и осталось бархатно-чёрным, место же звёзд, рассыпанных золотой пылью, занимают линии и полосы света, подобные всполохам северного сияния. Раз за разом свет собирается в одну большую волну, та проходит от края до края. Захваченный, Рагнар какое-то время следует вместе с ней, затем вырывается, но стоит только освободиться, как приходит время новой волны. Вскоре понимает природу сияний - это то искажение, которое он внёс своими чувствами и эмоциями в астральный пласт мира, оставленная узором печать. Теперь же Астрал возвращает сторицей, стремясь восстановить прежнюю свою форму, выправить оттиск. Вот только и Рагнару есть что вернуть, и он возвращает, бьёт светом в свет, сыплет искрами. Один из ударов отзывается перезвоном колокольчиков, мелодия затихает, гаснет, затем вдруг взрывается, звучит сама по себе, вспыхивает узором астральной сущности. Рагнар узнаёт узор почти сразу, поскольку принадлежит тот коту Булатику. Свет соединяется со светом, рождая новое существо, сотканную из больших вспышек и крошечных огоньков мантикору. Взмахи голубых лучей-крыльев льют свою песню, иначе Рагнар видит теперь волшебство саламандр, иначе видит их с Булатиком метаморфозу. Всё это здесь, в плоскостях астрального плана, где узор переплетается с узором, где даже из несоединимого получается целое, и, что самое главное, живое. Мантикора обрушивает песню полёта на катящиеся валом волны света, и прорывается, и летит дальше, пока голубое не выцветает в оранжевое...
Окружающее пространство то свивалось спиралью, то вытягивалось тонким лучом меж концентрических кругов света, Рагнар и Булатик то шли, то скользили, то уходили в полёт. Несмотря на многообразие форм, Рагнару этот астральный план, высший из трёх, представлялся одним большим храмом. Чувствовал: все дороги ведут здесь в одном направлении - к святая святых. Туда, где силы пересекались и переплетались, образуя основной узел, туда, где заканчивался Астрал и начинался другой план мироздания.
- Вот и встретились, - Алиера явилась в образе дивной птицы, - как же долго я тебя ждала...
- Теперь мы будем вместе? - спросил Рагнар, наслаждаясь её светом, извивами узора, невероятно красивого.
Алиера молчала, Астрал играл красками: переливал, смешивал, поджигал.
- Я верю, однажды обязательно будем, - последовал наконец ответ, - но не здесь, не сейчас.
- А где же? - не понял Рагнар, - на каком-то другом уровне?
- Если б всё было так просто... - Алиера расправила огнистые крылья, снова сложила. - Я достигла высшей точки развития, пора уходить, ты же ещё не достиг и останешься. Видишь, как далеко расходятся наши дороги?
Объяснение озадачило Рагнара ещё больше, и тогда Алиера показала, перестав на это время быть Алиерой, перестав быть женщиной или мужчиной.
- Да, теперь понимаю, - сказал Рагнар после, - но как же мне хочется пойти вместе с тобой...
Она молчала, Астрал гасил краски: обесцвечивал, затенял, тушил пламя.
- Я тоже верю, что встретимся, непременно друг друга найдём, - Рагнар вспыхнул звездой, загремела мелодия, - но знаю также, что война моя не окончена, не окончена месть. До тех пор им длиться, пока не обретут целостность каждое разбитое сердце и каждая сломанная жизнь, пока не обретёт целостность сам Разделённый мир!