Живут они в блоках по три, тройниках, работают в основном тоже тройками. Но то, как живут и как работают, соотносится не всегда, распределение хитрое. Ибо тюрьма с буковкой 'с', следующей за порядковым номером, что означает 'самоорганизация'. То есть как система решит, так и будет, и перераспределение каждый месяц. Но бывают с того, как говорится, и пряники. Гибризу с Инжуном нечто подобное досталось в начале этого года: Нафана из их тройника система убрала, заменила новеньким. И хорошо, что убрала, поскольку, используя местный жаргон, к Котлу потянулся, стал верняком. Когда начинали, в одном направлении, думалось, двигаются, но теперь у Гибриза татуировка в виде цифры семь на щеке, у Инжуна в виде цифры шесть, а у Нафана - четыре. А с четвёркой шестёрке и семёрке не по пути, направления противоположные.
- Так ты не пойдёшь? - спрашивает Гибриз у Инжуна.
Зелёный узорный, сейчас тот устроился на полу, на узком пространстве между сегментами, в обычной своей позе для медитации: ноги скрещены в лодыжках, руки ладонями вверх на коленях, плоское лицо застыло камнем. Двумя короткими движениями головы даёт понять, что нет, никуда не пойдёт.
- Ладно, можно было бы и не спрашивать, - отмахивается Гибриз.
Южанин же, их новенький, у арки прохода на свою треть, ждёт. Подобен скале, квадратному такому утёсу, и пятёрка на щеке кажется маленькой, куцей. Первым сравнением, когда его увидел, были, понятно, Бу и Бо, затем как-то перестроилось, переменилось, и видит теперь Гибриз Северьяна. В который раз задаётся вопросом, не память ли о былом напарнике и повлияла, сбила с толку? Не единственная ли это причина, по которой тащит новенького к Басалаю, к десятке? Прислушивается к себе, но нет, ответ прежний: дело не в памяти, а в том, что человек годный.
- Как, Ткалиб, не передумал? - спрашивает у южанина.
- Нет, - тот сжимает два больших кулака, прижимает к груди, - я с вами! Чувствую - моё это, моё!
- Тогда за мной, - положив ладонь на протоплоть встроенного сканера, Гибриз открывает дверь. - И держись так, как я тебе говорил.
Всё внутреннее пространство тюрьмы перегорожено, разделено, заблокировано. Невозможно и десяти шагов сделать, не приложив ладонь к сканеру встроенному или не встав под луч сканера обычного, летающего. Поверхности отливают металлом, в основном гладкие, без малейшей зацепки или шероховатости. Под потолком механические глаза обозревателей, данные от них собираются в блоках наблюдения, место в которых могут занимать верняки. По желанию. Но желание у них, как правило, есть всегда. И вот очередная из опускных решёток не поднимается, а перед Гибризом и Ткалибом появляется Фурс. Самый исполнительный из единиц их сектора (а на здешнем жаргоне - колов), самый дотошный.
- Цель продвижения? - спрашивает.
Отличает Фурса большой, едва ли не в пол-лица нос. С таким и магия не нужна, как шутят на кольцах второго и третьего уровней, достаточно нюха.
- Следуем от зоны содержания к зоне отдыха-3, - отвечает Гибриз.
- Баланс штрафов и поощрений в порядке?
- Да, конечно, иначе бы мы до этой точки не добрались.
- Проверю.
Подзывает трёх сканеров, проверяет на трёх плоскостях.
- Подтверждаешь? - спрашивает, пока идёт проверка, у Ткалиба, - следовали к зоне отдыха?
На мгновение Гибризу кажется, что тот не справится, поплывёт, но нет, большого и глупого южанин отыгрывает превосходно:
- Ага, там тренажёры, а мне нужны тренажёры.
Уловив своим носищем хоть что-нибудь подозрительное, Фурс продолжил бы докапываться, но не уловил, не унюхал, потому говорит:
- Ладно, можете идти. Но буду следить на всём протяжении маршрута, учтите.
- Вместе тогда пойдём, - предлагает Гибриз, - или пусти с нами сканера.
- Не нарывайся.
Фурс ставит штрафную метку, после чего успокаивается, будто выполнил некую норму. И, конечно, никаких сканеров в сопровождение не отправляет - это наперекор. А Гибриз на то и рассчитывал. Рисковал, конечно, но тут уж либо рискуй, либо назад поворачивай, иных вариантов нет.
- Пойдём, - бросает с кислой миной Ткалибу, но незаметно подмигивает - всё в порядке, мол, молодцом.
Топают дальше, останавливаются у ничем не примечательной, на первый взгляд, ниши. Стоит, однако, занять в ней место, подождать положенные десять секунд, как переносятся в помещение, неучтённое системой, а значит недоступное и колам-единицам (можно было бы назвать его тайной зоной-1). Здесь уютно, тепло - ковры из мягкой чешуи на полу, светильники из волшебных жемчужин под сводом. На коврах сам Басалай, а ещё Тич и Рейнер - девятки, играют в 'Громового воробья'.
- Вот, привёл, - говорит Гибриз после обмена приветствиями.
- Расскажи о себе, Ткалиб, - предлагает Басалай.
Дес, кажется, не отрывается от игры, но Гибриз знает - следит внимательно. Есть в этом человечке что-то от морского конька - небольшой, но при этом юркий, стремительный, да и в чертах лица тоже схожести.
- Ну, кустарь я, - Ткалиб, по обыкновению, прижимает к груди кулаки, - за это и взяли - очень сильную штуковину создал.
- Кустарь - это хорошо, - мурлычет Басалай, - дело найдётся всегда.
- Всё, что скажете, - говорит Ткалиб истово. - С вами хочу быть, а не с этими, которые у Котла!
- Да ты не дрожи, не дрожи, - улыбается Басалай, - бояться нас нечего. Мы свои, а не чужие, теперь вторая твоя семья.
'Так и есть, - думает Гибриз, - а не лишь на словах, как было в Движении'.
- Фурс за нами следит, - говорит он, когда по Ткалибу решили, определились с первым его заданием, - у восемнадцатой южной секции остановил.
- О-хо-хо, начинает надоедать этот колышек, - говорит дес, - надо бы его слегка приструнить. Сможем?
Вопрос адресован невозмутимым Тичу и Рейнеру, и Тич отвечает:
- Почему бы и нет?
Дальнейшее обсуждение уже не для Гибриза с Ткалибом, Басалай показывает на три двери в противоположной от входа стороне комнаты.
- Через крайнюю справа, - говорит, - она сегодня самая быстрая. Доли секунды.
- Ага, хорошо.
Они входят, и аномалия, поселившаяся в этой части тюрьмы, возвращает в нишу. Возвращает незамеченными для системы и её слуг.
- А много таких... ну, ходов? - спрашивает Ткалиб после, когда уже в зоне отдыха, разминаются.
- Достаточно для того, чтобы жить, - отвечает Гибриз.
Плавучие тюрьмы располагались по дугам, на расстоянии от трёх главных островов Ундиниона. Таким образом, имелось три восточных дуги, а ещё две дополнительных, с севера и юга архипелага. И что до Тюрьмы Гнездо-123с, куда на исправление был направлен Гибриз, то помещалась она аккурат на южной дуге. Устроена была по принципу городов саламандр: в середине Очаг, или уровень первый, вокруг него кольцами уровень второй и уровень третий. В Очаге (или Котле, как называли его на жаргоне) содержались отступники первой категории, внутреннее кольцо, соответственно, занимали отступники второй, а кольцо внешнее - отступники третьей. Категории, в свою очередь, делились на разряды: с первого по третий, с четвёртого по седьмой, с восьмого по десятый. Каждому из отступников ставился изменяемый знак, соотносился с изменяемой же татуировкой, что наносилась на щёку. Тем, кто с даром к предметной магии - на правую, тем, кто с даром к эфирной - на левую. А иные здесь и не содержались.
Когда отступник попадал в тюрьму, ему присваивался пятый разряд, он же нейтральный, а дальше два направления: либо в сторону Системы, либо в противоположную от неё. Кто-то предпочитал двигаться к Очагу, кто-то от него; первые со временем становились колами, исправленными, и от освобождения их отделяла лишь служба сроком на год, другие же - десятками или десами, наиболее трудными для исправления. Буквально два полюса, между которыми находились все остальные отступники. И сторону, рано или поздно, приходилось выбрать. Гибриз её выбрал, как и Инжун, а теперь и Ткалиб. Почему? Потому, в первую очередь, что не хотели становиться исправленными, возвращаться в лоно Системы. Каждый, пусть и по-своему, понимал: Система сдвинулась, изменилась, и лучше оставаться на периферии, чем быть в центре. Ибо центр при подобном раскладе - самое опасное место.
В качестве очередного задания от Гнезда-123с - обеспечить защиту жемчужников, работающих на атолле близ островка Нану. Гибриз и Ткалиб в высокой как башня машине, называемой водный ходок, или во-хо. Ткалиб спереди, в кабине с откидным колпаком из бронестекла, а Гибриз сзади, в следующей за кабиной эфирной камере. Первый работает на плане физическом, второй - на плане эфирном.
- Каверна с икором на втором слое! - Инжун, работающий вместе с ныряльщиками, в Эфир буквально врывается, - и эти чернополосые содрали оболочку!
Выглядит он на эфирном плане так же, как и в Сущем, только размера большого, исполин. По серебру кожи тянется узор из изумрудно-зелёных линий, оканчивается у шеи, у запястий, у лодыжек. Красиво. А 'чернополосые' - одно из самых сильных на островах Ундиниона ругательств.
- Понял тебя, - отзывается Гибриз, - уже действуем.
Икором, по аналогии с Ихором, Кровью богов, называют икринку, только большую, большую очень-очень. Под действием энергий Рифа появляются из таких всегда твари огромные - кракен, левиафан, гнездо крылатых скатов, подобное домику, поднявшемуся над водой.
- Как только проявится цвет, - говорит Гибриз Ткалибу, передав сообщение Инжуна, - бей противоположным!
А на атолле уже страх и ужас - ныряльщиков подбрасывает вместе с коралловыми осколками, крутит в вихре, полосуя и разрезая, превращая в кровавый дождь. Из каверны заодно с этим прёт что-то большое, что-то бесформенное, ядовито-красного цвета.
- Незадавшийся кракен, понятно, - говорит Ткалиб как бы в задумчивости, но внутреннюю связь при этом не отключил, - тогда холодом...
- Да-да, - отзывается Гибриз, от которого, знает, требуется подтверждение, - бей!
Из орудий, укреплённых по сторонам от кабины, вылетает нечто, подобное кометам, только из снега и льда. От залпов этих во-хо даже отступает на шаг, а 'кометы' рвутся к каверне, и ударяют в неё, и запечатывают ледяной коркой.
- Всё, что ли? - спрашивает Ткалиб удивлённо.
- Сомневался в своих улучшениях? - смеётся Гибриз. - А я тебе говорил: если кустарь толковый, то кустарное на порядок лучше стандартного!
В настоящее время под Ундинионом понимается вся совокупность восточных островов. Начиналось же всё с трёх наиболее крупных, Изначального архипелага - Басу, Гао и Кузи. Каждый следующий остров расположен восточнее и южнее по отношению к предыдущему, образуют в итоге почти идеальную диагональ. И пусть Великий Риф от Ундиниона далеко, влияние его на здешних жителей несомненно. Именно Риф сделал лица восточной расы плоскими, именно Риф создал узорных.
Как и больших островов, узорных каст три: белые, красные и зелёные. Белые рождаются только на острове Басу, красные - только на острове Гао, зелёные - только на острове Кузи. Белая каста при этом считается старшей: человеку с подобным узором подвластна магия Плазмы, далеко выходящая за стандарт. К примеру, создание незримых барьеров, причём энергии их схожи с теми, из которых состоит стена Великого Рифа. Зелёный узор затрагивает в первую очередь эфирное тело, и люди, отмеченные им, способны повелевать морскими тварями, начиная от гиппокампов и русалок, заканчивая кракенами и левиафанами. Красный же узор изменяет физически: отмеченные им обладают невероятной гибкостью, способны как дышать под водой, так и ходить по воде, почему и самые непревзойдённые из жемчужников.
Узоры привели к хорошим последствиям: благодаря им между островами Изначального архипелага почти не было войн, как не было войн и на самих островах. Практически от заселения правили узорные, и над каждой из островных каст стоял владыка - соответственно Белый, Красный, Зелёный. И главным из них был Белый. Здесь, кстати, и корни 'Громового воробья', восточного аналога игры в узор. Три старших комбинации носят имя соответственно 'Белого исполина', 'Красного исполина' и 'Зелёного исполина'.
Виновником раскола их триады стал Расул, смотритель одной из внешних тюрем. Встретившись с Гибризом наедине через день после случая с икором, сказал:
- Давно уже слежу за вами, парни. И пришёл с предложением: вступайте в мой отряд. Хоть по одному, хоть всей триадой.
- Дальнее расположение? - уточнил Гибриз.
- Именно, боец, - кивнул Расул, - 'Морские осы'. Такой потенциал, как у вас, только там раскроется, а здесь, поверь, закиснете.
Расставаться с Гнездом-123с Гибризу не хотелось, но внутренний голос был на этот раз как никогда громок. Призывал согласиться, отправиться ещё дальше на восток. Потому отступник обещал подумать.
- Нет, - говорит Инжун, когда Гибриз, изложив суть, выносит вопрос на общее обсуждение, - туда я не пойду.
Если узорный принял решение, то принял, и спорить бесполезно.
- А я как и ты, Гибриз, - говорит Ткалиб, - наши дороги связаны.
Гибриз чувствует момент, и тот серьёзен, потому отшутиться в обычной своей манере не получается.
- А я, по ходу, подамся в 'осы', - говорит, - так что хорошо подумай, стоит ли со мной. Тебя же, Ткалиб, только приняли в сообщество, дороги все открыты.
Южанин не менее категоричен, чем узорный:
- Нет, я с тобой.
Тем этот месяц, третий в квинте Эфира, и заканчивается: переходом Гибриза и Ткалиба в один из отрядов дальнего расположения, ОДР.
[2]
2420 год от Разделения
Квинта Астрала, 1-я декада 3-го месяца
На что работа в отряде дальнего расположения была похожа больше всего? На ускорялку плавприюта, зону ускоренного набора Веса. Так что Гибризу нравилось. Но были, понятно, и минусы, длинные порой очень-очень, одним из которых - возмущения от черты. Вот и сейчас та же история, Гибриз уже чувствует приближение.
- Спать не будешь сегодня ложиться? - спрашивает Ткалиб.
Блок у них парный, подобный тому, какой Гибриз когда-то делил с Вельсом.
- Нет, не буду. Остерегусь.
Да только всплеск, когда приходит, до того высокий, что и бодрствование не помогает: физическое тело само собой застывает в трансе, а эфирное рвётся и мечется вместе с Эфиром, и серым аистом прилетает Климент. А за ним опять, и опять, и опять поглощение...
- Что с тобой? - прорывается с уровня Сущего голос Ткалиба. - Ты, это, не вздумай кончаться!..
Когда Гибриз просыпается, то находится уже в эфирной камере. Рядом Ткалиб, дежурит.
- Открой, - просит Гибриз, включив внутренний динамик.
- Проснулся? - подхватывается южанин. - Как себя чувствуешь?
Откидывает затем крышку, помогает освободиться от креплений.
- Да, кажется, в порядке, - отвечает Гибриз. - Сколько я уже в этой штуковине?
- Третий день, брат.
- Ого...
- И не говори.
Влетает сканер, на всю палату гремит:
- Расул ждёт в личном блоке. Просьба проследовать незамедлительно.
- Тоже рад моему пробуждению, что ли? - спрашивает Гибриз у напарника.
- Не уверен, - качает тот головой. - Скорее уж, как ты скажешь, что-нибудь жаркое...
Когда входят, то Расул у аквариума во всю стену, в котором плещутся две русалки. Лица у тех человеческие, но вместо носов узкие жабровидные щели, больше губы, больше глаза. Волосы похожи на переплетения тонких водорослей, кожа гладкая, без единой складочки, от пояса рыбий хвост с крупной красивой чешуёй. Груди лишены сосков, пальцы изящные, тонкие, но без ногтей. Казалось бы, от морских тварей должно бы уже тошнить, но за этими, как заметил Гибриз, следить интересно, всегда интересно.
- Как ты? - спрашивает смотритель, обернувшись.
Взгляд суровых глаз направлен на Гибриза, ему же задан вопрос.
- Да в порядке, вроде бы.
- Это хорошо, что в порядке. Понадобитесь.
- А в чём дело-то? - спрашивает Ткалиб.
- В нашем секторе обнаружен беглый отступник, - отвечает Расул, - на одном из Маленьких Ча.
- А что, и такое бывает? - удивление Ткалиба кажется искренним, - из плавучей тюрьмы можно сбежать?
- Зависит от тюрьмы, - говорит Расул.
Гибриз с трудом отводит взгляд от играющих друг с дружкой русалок, спрашивает:
- Почему мы, почему не отряд смотрителей? Я в том смысле, что как-то не с руки это, отступникам брать отступника...
- Об особом режиме слышал? - прерывает Расул, - вот он самый и есть. С руки, не с руки, решать мне.
- Да, конечно, - говорит Гибриз, - прошу прощения, если что-то не то сказал.
- Вы у меня лучшие, - продолжает смотритель, - и плевал я, отступники или нет. Телепортация из-за возмущений этих треклятых накрылась вся, и ментальная, и астральная, а в таком случае наказано брать малой группой, не более трёх человек.
- Почему так мало-то? - спрашивает Ткалиб.
- Иначе выродок этот почувствует, снова сбежит.
- Если попрошу ещё день на восстановление, много не будет? - спрашивает Гибриз.
- Точно надо?
- Хотелось бы.
Смотритель вновь поворачивается к аквариуму, говорит:
- Пойдём на механике, а на механике до того островка день. Всего же на поимку, считая от пика, дали шесть. Так что один только день и остался в запасе. Дать могу, но смотрите, не подведите.
Ответ один, но в два голоса:
- Не подведём.
Есть осы, которые строят в море: на атоллах, на крохотных островках тверди, побережьях больших островов. Так же, по аналогии, называют и отряды дальнего расположения. Хотя ОДР не столько строят, сколько разрушают и выжигают, убирая излишнюю жизнь. Сам статус 'осы' позволяет обходиться без каких-либо дополнительных меток, и первым, что сделали Гибриз и Ткалиб после перевода - убрали знаки со щёк.
Базы отрядов дальнего расположения называют как внешними тюрьмами, так и собственно базами, нечто среднее они и есть. Стандартом для них считается расположение рядом с тем или иным из удалённых островов восточного архипелага. Обозначение строится простым способом: к наименованию острова прибавляется цифровой индекс. Если баз, принадлежащих одному острову, несколько, то индекс тем выше, чем дальше база на восток. Новым домом Гибриза и Ткалиба, таким образом, стала база Ча-1 - главная база острова Ча. Всего же баз близ этого острова одиннадцать.
Привилегии при переводе во внешнюю тюрьму следуют сразу: повышение разряда до третьего, каким бы ни был прежний, усекновение штрафов, возможность перевода льгот в 'мёд', и прочее, прочее. После полного исправления разрешается остаться здесь же, в ОДР, причём как смотрителем, так и свободным работником. Пряники, в общем, по всем направлениям, если не брать в расчёт тот момент, что на крайнем востоке и правда опасно. Как говорится, без дураков. И если в Играгуде день за три, то здесь, у Великого Рифа, порой за все десять.
Помимо баз рядом с островом Ча череда естественных островков, название у них общее - Маленькие Ча. К нужному им триада Расула идёт на лодке-трансформере - в несколько блоков, но компактной, стремительной. И, отплыв ранним утром, ранним же утром, но уже следующего дня, к месту и подходят.
- Проверь на эфирном, - говорит Расул Гибризу, - только осторожно.
Тот проверяет, видит разошедшееся по серому алое, кровавый туман. Ещё небольшая проверка, и ясно, что поднимается тот от рукотворного алтаря, в жертву на котором приносились люди. Причём не только приносились, но и поедались.