Дорогов Андрей : другие произведения.

Погибшая. Глава 1-3

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Бывшему учителю, а теперь безработному интеллигенту Семену поступило предложение покопаться в обстоятельствах самоубийства подростка. Все бы ничего, но вот беда - Семен ничего не смыслит в расследованиях, да и вообще, он, мягко говоря, кандидатура не подходящая на роль детектива. Собственные демоны, в лице его альтер эго, преследуют его, вторгаясь в жизнь и всячески пакостя.

Погибшая

-- ...Ты нашего человечка опустил. Нашего, понимаешь?

-- Не понимаю, -- признался Петр. -- Куда его дальше опускать,

если он и так уже не человек, а человечек?

Е.Прошкин "Слой".

...Встать с колен всегда труднее,

чем устроится на них поудобней и жить...

Кто-то из великих лысых.

  
  
   Глава 1. Разговор первый.
  
   -- Ты нашел человека? -- задавший вопрос в упор смотрел льдистыми серыми глазами на беспокойно ерзающего перед ним человека.
   -- Э-э-э, Павел Александрович, пока нет, но есть у меня на примете человечек, который подойдет. -- Ерзающий сглотнул слюну, и торопливо схватив стоящую на столике чашку, глотнул из нее.
   -- Че... -- начал он, но быстро взглянув на холодноглазого оборвал ругательство и извиняющее добавил, -- чай горячий.
   -- Человечек говоришь? -- Протянул мужчина с породистым лицом и ухоженными седыми волосами. -- Не человек, человечек?
   -- Да, какой там человек, -- ерзающий ухмыльнулся, -- сопля интелегнтская, мямля, любитель стишков, учителишька, сморчок задроченный.
   Холодноглазый нахмурился.
   Ерзающий увидев недовольство зачастил, глотая слоги:
   -- Ой, Пал Саныч, пардон так сказать, вырвалось случайно.
   Морщинка меж бровей Павла Александровича разгладилась, он задумчиво произнес:
   -- Стихи, значит, любит. Какие?
   -- Да, чер..., ой пардон, да что там типа траля-ля-ля, как пахнут розы..., да не знаю я.
   -- Ты значит, Саша, стихи не любишь? -- Павел Александрович не пытался скрыть иронии.
   -- Да, не до стихов мне. -- Досадливо скривился Саша, не поняв интонации. -- Сами знаете - дела делать надо.
   -- Дела значит, -- протянул седой, -- а скажи-ка мне, деловой ты наш, не запорет этот твой любитель стихов все дело, если он такой, как ты его описал?
   Саша задумался.
   -- Думаю нет. Профессионалы обломались, может у дилетанта что получится. Да и странный он сам на объекты похож, я так понимаю подобное всегда с подобным состыковаться сможет.
   Седой неторопливо отпил вина из бокала, промакнул губы белоснежной салфеткой и аккуратно положив ее на стол спросил:
   -- Ты ему полный расклад выдал?
   -- Нет, так кое-чего намекнул, пусть в темную поработает.
   Седой кивнул:
   -- Пожалуй правильно, свежий взгляд не помешает, может увидит то, что наши спецы проглядели.
   Саша закивал.
   -- Добро даю, -- подвел итог Павел Александрович, -- пусть поработает. Срок две недели. Времени остается все меньше.
   И он кивком отпустил собеседника.
   Глава 2. Звонок.
  
   Темное, почти черное стекло, а за ним темнота сентября и тусклое отражение моего недовольного лица. Почти пять утра, а сна ни в одном глазу. В правой руке чашка остывшего кофе, в левой - чуть теплое яйцо. Мой завтрак. Последний, если я ничего не сделаю чтобы раздобыть денег. Но это вряд ли. Слишком уставшим, для активных действий, я себя чувствую, как впрочем и для любых других тоже. Я немного преувеличиваю - надо же себя как-то раскачать, но не намного.
   Прихлебываю бурду по недоразумению названную кофе. А как еще можно назвать мелко помолотый порошок с кофейным запахом и ценой в 99 рублей? Только бурдой, ну или для разнообразия мочой молодого поросенка, хотя нет, слишком она отвратительна на вкус чтобы быть молодой, скорее ссаки старого борова - вот так пожалуй правильно.
   Я еще поразмышлял над тем как можно назвать то что я пью. Кроме банальностей типа: отрыжка старой обезьяны, блевота помоечного кота и...
   Вот на этом и я подвис, как старенький компьютер которому дали непосильную для его железных, или кремниевых, или какие там у него мозги, задачу.
   Мои размышления прервало мерзкое гудение мобильника. Звук отключен, не люблю когда мня будят, но если признаться положа руку на сердце - я не тот человек которому будут трезвонить по среди ночи. Звонок отключен, но вибровызов исправно трясет трубку и та, елозя по столу, противно дрожит и дребезжа истончает мои нервы до состояния паутины. И если этот звук не прекратится, я швырну чашку в окно, а после сигану ей вслед. Но это не страшно, за окном второй этаж, а под ним палисадник с мягкой землей и пока еще густой, пусть и пожухлой травой. Я словно наяву увидел как в темноту утра летит стеклянное крошево, а вслед за ним отправляется в полет мое тщедушное тело. Как я приземляюсь и еле слышно, ибо по интеллигентской своей "сучности" стесняюсь беспокоить спящих соседей, матерясь ползу к подъезду подволакивая сломанную ногу, или даже обе или руку и ногу или...
   Обрываю мысль, слишком она ярка для моего восприимчивого разума, и передергиваясь от почти реальной боли начинаю размышлять над тем, кто так рано решил меня побеспокоить? Мне это интересно, но не так чтобы отвечать на звонок. Не оборачиваясь, рукой с зажатым яйцом, мизинцем - единственным свободным пальцем, раздраженно тыкаю в кнопку отбоя, и конечно промахиваюсь. А промахиваясь попадаю в кнопку громкой связи.
   -- Семен?
   Голос знакомый, но вот чей? Бес, это же, это же... Морщу лоб изнутри пытаясь сопоставить голос и образ возникающий в голове. Это же...
   "Шурин! Точно! Брат жены, он же Шурик, он же Сашок, он же Александр Николаевич. Ха, интересно, что ему от меня надо? Я и виделся-то с ним за всю свою женатую карьеру раз двадцать, не больше. А после развода (о, скоро юбилей - шесть месяцев, надо отметить, если денег раздобуду), так и вообще ни разу. Да он мне и не звонил никогда, сомневаюсь что вообще мой номер знает. Но если позвонил выходит знает или у жены, бывшей, спросил. Зачем?"
   -- Да.
   -- Семен, ты?
   -- Да.
   -- Алло, тебя плохо слышно.
   Еще бы ему было хорошо меня слышно - труба на столе за спиной, а я пялюсь в темное окно.
   Нехотя поворачиваюсь:
   -- Так лучше?
   -- Ну-у, -- протягивает он, -- не намного.
   -- А так? -- Я наконец присаживаюсь на ледяной табурет. На улице холодно, словно не сентябрь на дворе, а какой-нибудь октябрь, или даже ноябрь, а отопления не предвидится. Ежусь от прикосновения ледяного пластика к тощей заднице, прикрытой лишь тонкими, почти в ноль застиранными трусами, и наклоняюсь к телефону.
   -- Так - норма. Че делаешь?
   Голос веселый, но это веселье натянутое, уж поверьте, я в таких делах разбираюсь, поднаторел знаете ли за двенадцать лет преподавания в школе. Хотя какое там преподавание, так - вяканье, иногда вялое, иногда раздраженное, на тему какой замечательный поэт А.С.Пушкин. Вот только по мне - поэзия Игоря Северянина, не говоря уже о Николае Гумилеве, была во сто крат лучше. Душевнее что ли? А может это все от того что они, в смысле Северянин с Гумилевым, а точнее то о чем они писали, во временных координатах находилось значительно ближе к моей несчастной тушке, чем пресловутый и всеми обласканный Александр Сергеевич?
   -- Размышляю, -- меланхолично отвечаю я.
   Раздражение, как и желание сигануть в окно куда-то ушло, словно знание того, что у кого-то неприятности успокаивает и делает свои проблемы менее значимыми. А у шурина проблемы, по голосу слышно, хоть он старательно скрывает данный факт, точнее пытается скрыть, но это у него плохо получается. Может, конечно, кого другого он и обманул бы, но не меня. Да и сам звонок в пять утра, о многом говорит.
   -- Над чем? -- голос слегка озадачен.
   -- Да как тебе сказать, -- тяну я.
   Мне не хочется с ним говорить, совсем не хочется.
   А хочется мне, в подражании персонажу любимого мною кино с говорящим именем Луи Сайфер, постукать грязной белизной яйца по серому пластику стола, накрыть его ладонью, раскатать и счистив скорлупу съесть это злополучное яйцо, густо посыпав его крупной солью.
   Да, мне определенно не хочется разговаривать с братом жены, тем более что говорить нам не о чем, ну совсем не о чем. Вот о чем спрашивается может поговорить бывший учитель с..., с...
   Кем там он был? Э-э-э. Я совсем не помнил кем он работает. А вспомнил! Ментом он был. Бывшим. Точно! Бывшим сотрудником органов внутренних дел. Кажется так это называется. В общем не о чем нам говорить. Он и сам это понимал, поэтому я так редко его видел. Дни рождения там, новый год, да похороны кажется, какой-то дальней родственницы жены, бывшей жены конечно. Сейчас бывшей, тогда - нет.
   Однако он позвонил, через полгода после развода, мирного кстати развода, развода мирного, а вот расставания не очень. Супруга, в смысле бывшая конечно, экс-жена так сказать, милостиво оставила мне однушку в которую въехала десять, нет, почти одиннадцать лет назад. Ну еще бы не оставить, ха! Упорхнула она не к маме, или на съемную квартиру, а с окраины спального района, где мы спокойно (ну конечно не так чтобы очень) проживали, в самый центр города. В шикарнийший двухэтажный флет, с прекрасным видом на старый Кремль и раскинувшуюся невдалеке Волгу.
   Я помедлил решая отключиться или продолжить разговор. Хотелось конечно нажать кнопку с изображенной на ней красной трубочкой и допить таки уже совсем холодный, и от этого еще боле противный кофе, и доесть яйцо, но...
   Но, но, но, проклятая моя интелегентская рефлексия, а что если я обижу человека, а что если он плохо обо мне подумает, а что если, а что если...
   И вот эти - а что если и заставили меня сказать:
   -- Размышляю над тем как одним словом назвать бурый, холодный и невкусный раствор.
   -- Э-э-э, -- озадаченно протянул шурин, -- не понял?
   -- Очень не вкусный, то есть совсем невкусный, -- уточнил я, - можно сказать противный или даже мерзкий.
   -- Ну, бурда, -- неуверенно отозвалась трубка.
   -- Было.
   -- Моча.
   -- Было.
   -- Ссанье?
   Бывший родственник не отличался разнообразием.
   -- Тоже было.
   -- А зачем тебе?
   -- Понимаешь... -- начал я и замолчал.
   А и правда зачем оно мне нужно, это знание? Кофе от подобранного эпитета вкуснее не станет, мне скоре всего тоже не полегчает, так и вправду зачем?
   -- Чего молчишь? -- отозвалась трубка.
   -- Забудь, -- наконец выдавил я, -- просто тренировка ассоциативного мышления.
   Тут бы и спросить - чего ему, шурину, надо? Ради чего, Достоевский его забери, он звонит в пять утра? Может абонент спит в объятиях сладкой гурии, или просто спит, или просто спит с гурией в этот самый, конкретный, момент. А от такого отрывать грех, даже такого интеллигентного соплежуя как я.
   Вот только не было рядом ни сна, ни тем более гурии.
   И поэтому я интеллигентно промолчал. А вот шурин молчать не стал, ни интеллигентно, ни как по другому.
   -- Б-р-р, совсем ты меня запутал. Я тебе зачем позвонил - ты ведь сейчас без работы сидишь?
   Пауза.
   Видимо шурин подразумевал что я тотчас брошусь плакаться на безденежье.
   -- Ну, как бы да, -- промямлил я.
   -- Так я поэтому и звоню, -- жизнерадостно возопила трубка, слишком жизнерадостно на мой взгляд. -- Есть у меня для тебя одна работенка.
   -- Да? -- Вяло отозвался я.
   Вагоны разгружать, полы мыть, мостовые мести, офисы охранять, твою мать? Еще что? Вопил прячущийся во мне брутальный альфа самец.
   Но интеллигент когда-то давно (наверное еще в утробе матери) и каким-то чудом (наверное в это время альфа самец спал) победивший в неравной битве спросил:
   -- Позволь поинтересоваться какая?
   -- Денежная! -- Вновь радостно возопила трубка.
   -- Э-э-э, -- протянул я, -- надеюсь по моему профилю?
   -- Чего? -- не понял шурин.
   -- В смысле учителем? -- С зарождающейся надеждой спросил я.
   -- А, нет. Но тебе понравится.
   В последнем утверждении я сомневался, даже не так - я точно знал что оно неверно. Чего такого, что мне может понравится, может предложит бывший даже не оперативный сотрудник или следователь, а ППСник? Я все-таки вспомнил - шурин работал не в милиции, а в патрульно-постовой службе, проще говоря бомжей гонял и обирал подвыпивших граждан. Вот-вот - скорей всего ничего.
   -- Да? -- Без особого энтузиазма, точнее с полным его отсутствием, выдавил я из себя. -- Какая?
   -- Понимаешь, старичок, не телефонный разговор. Давай лучше мы состыкуемся часиков эдак в двенадцать. Лады?
   -- Ну, -- заерзал я на стуле, -- я занят немножко.
   -- Да ладно тебе, -- в голосе шурина прорезалась - злость? Может быть, может быть. Нет, скорее раздражение. -- Я же знаю, ты на бобах сидишь. Совсем без работы год почти. Жирок то почти подъел, а? Накопленный.
   Вот тут он был прав. Выражаясь фигурально я не просто жирок подъел, я уже и мясо и кости сглодал и подбирался к жизненно важным органам. Еще не сдох только благодоря помощи родителей с апреля по ноябрь живших на даче. Которую усердно возделывали и подкидывали единственному сыночку, то бишь мне, сначала то что растет на грядках, а потом то что они законсервировали, засолили и замариновали.
   -- Да ладно чего кочевряжишься? -- Напирал он. -- Там делов на пару недель, а забашляют, как за месяц в твоей шараге платили. Тебе чего заработать не хочется?
   Ну, что сказать - предложение было конечно заманчивым и от того еще более страшным. Сыр бесплатный, как известно бывает только в одном месте, вот, вот именно в том самом - в мышеловке.
   Подумав я процитировал:
  

Мы живем, точно в сне неразгаданном.

На одной из удобных планет...

Много есть, чего вовсе не надо нам,

А того, что нам хочется, нет...

   -- Чего? -- донеслось недовольно из трубки.
   -- Ничего.
   В воздухе повисла пауза. Я почти наяву слышал как шуршат шестеренки в голове шурина, пытавшегося понять, чего там такого выдал блаженненький бывший муж его сестры.
   А именно таким - блаженненьким, даже не блаженным, он меня считал. В слух конечно не говорил, но это легко читалось в его глаз, когда он на меня смотрел; интонациях, когда заговаривал со мной; даже в том как он ко мне обращался - Сёма, зная при том как я ненавижу такое сокращение моего имени. Ну еще бы, мужик можно сказать в рассвете лет, а заработать не может, да еще стишки какие-то цитирует к месту и не к месту.
   -- Ладно, -- наконец решился я, -- давай, только встретимся не в двенадцать, а в два пополудни.
   Это сказал уже не я, а проснувшийся во мне тот самый задавленный альфа самец, который весь из себя брутальный, могучий и вонючий.
   -- Я как раз к этому времени освобожусь? -- Эта фраза вышла у меня вопросительной, словно я оправдывался перед ним.
   -- Раньше никак? -- Вот теперь это точно была злость, сменившая раздражение.
   -- Ну, -- пискнул я. Альфа самец опять уснул, а оставшийся интеллигент с дряблыми мышцами и отсутствием харизмы, не привык настаивать на своем. -- Нет, никак, извини, не могу. -- Уже совсем тихо пролепетал я.
   -- Ладно, -- шурин смягчился, -- в два так в два. В кофейне "Прожаренное зерно". Знаешь такую?
   -- Э, -- мучительно начал вспоминать я, -- нет, не знаю.
   -- Ну, слушай.
   Брат жены продиктовал адрес и объяснил как туда добраться.
   -- Только давай без опоздании, у меня знаешь ли еще дела есть.
   Слова его прозвучали так, словно он был абсолютно уверен в том, что у меня никаких дел нет и в помине.
   Что же в этом он был прав.
  
  
   Глава 2. Встреча в "Прожаренном зерне".
  
   Кофейня была пафосной и очень дорогой. это было поенятно по одному только оформлению фасада. По дубовой окантовке входных дверей, бронзовым петлям и ручки в виде старинной кофеварки - тоже бронзовой.
   Несмотря на то, что "Прожаренное зерно" с виду было пафосным, оно было уютным. Вот-вот, я сам удивился данному факту. Приглушенно-интимный свет, топил в тенях интерьер в кофейных тонах. Узкая барная стойка, по виду дубовая. Изображения кофейных зерен, чашек с кофе, кофеварок и прочих кофейных атрибутов за спиной баристо - мужчины лет сорока. И это правильно. Настоящее кофе, как и шашлык не любит женских рук, и не важно красивых или не очень. Я вздохнул - об этой более чем сомнительной сентенции я знал больше в теории, чем на практике. Не так часто мне доводилось пробовать настоящий шашлык, а уж в дорогих кофейнях и ресторанах я отродясь не бывал. Приглядевшись я понял, что на стене висят не репродукции, а настоящие полотна, выполненные на холсте. Ничего не скажешь, смотрелось красиво и стильно.
   Мужчина за стойкой приветливо мне улыбнулся, показав ряд прекрасно сохранившихся зубов - белоснежных и ровных, словно жемчужины. Мне даже стало немного стыдно за свои, пускай я и драил их дважды в день по пять минут, тем не менее мои кусалки имели желтоватый оттенок, а уж ровностью они могли поспорить с расшатанным штакетником на заброшенной даче. Но черт возьми! Это было даже приятно. Нет, конечно, не то что мне улыбался какой-то мужик, а то что его не смутил мой затрапезный вид.
   -- Чего желаете?
   -- Э, -- начал мямлить я, меня всегда смущали такие заведения, не привык я к дорогому и стильному, -- понимаете, меня должны ждать...
   -- Джоржио, -- из дальней кабинки выглянул шурин, -- это ко мне.
   "Надо же - Джоржио, кто бы мог подуматью? Я вот например подумал - Виктор Иванович какой-нибудь или там Сергей Петрович, а тут целый Джоржио, ладно хоть не Армани."
   Баристо еще раз улыбнулся, снова пристыдив меня своими зубами и махнул рукой - проходите мол, вас ждут.
   Я шел мимо уютных кабинок, скрытых от глаз бархатными драпировками к шурину.
   -- Сеня, -- ладно хоть не Сёма, потряс он в воздухе рукой, видимо жать мне руку он был не намерен, ну что же оно и к лучшему, я сам терпеть не мог рукопожатий. Черт его знает, моет он руки после туалета или нет. -- Ты как всегда пунктуален.
   Интересно, в кои-то веки шурин заявился на встречу вовремя, да не просто вовремя, а загодя. Такое за ним не водилось, насколько я помнил он всегда и всюду опаздывал. Значит дело точно нечисто, раз он соизволил прийти раньше времени.
   Я кивнул, устраиваясь на кожаном диванчике - мягком и до неприличия удобном. В кабинке, как и во всем заведении, было полутемно, светил лишь небольшой бра прикрепленный к драпированной тканью стене.
   Выглядел шурин хорошо, и даже очень. Слегка раздобревший с последней нашей встречи. Что впрочем ему шло, появилось в его облике что-то благообразное, Лицо округлое, гладко выбритое, прическа аккуратная, пахнет чем-то терпко-горьковатым, мужским. Рубашка густо-вишневого цвета, отглаженная - ни морщинки, ни складочки, через спинку перекинута куртка из тонкой кожи, на руке, той что махал мне - часы, я хоть и не разбираюсь в таких вещах, но по виду золотые. А под столом, я был уверен, скрывались ноги в модных брюках и до блеска начищенных туфлях. В общем солидно выглядел он, и не поймешь толи браток средней руки обизнесменившийся, толи бизнесмен не из крупных водящийся с братками. Не так он раньше выглядел. Вид у него, еще год назад, был как у того же братка, но выпрыгнувшего из середины девяностых: короткая кожаная куртка, широкие штаны и разбитые кроссовки.
   Я даже застеснялся своего затрапезного вида - растянутого свитера, мятых брюк забывших что такое стрелки и не чищеных ботинок.
   "Блин! Я и куртку забыл почисть, хотел ведь, хотел, и брюки отгладить тоже!"
   Едва я уселся, шурин дернул шнур и мягкий гобелен скрыл нас от досужих глаз.
   На столике, да что ты! - он тоже был дубовый, на белоснежных крахмальных салфетках стояли две чашечки, блин! - белых как колотый сахар, кофе, таких крошечных словно они предназначались для кукол, а не для людей. Два стакана с минеральной водой и блюдца с обжаренными в кожуре фисташками.
   -- Ну, как дела? -- Бодро и слегка, на мой взгляд, нервозно произнес шурин. -- Как ты там без Ксанки?
   Я поморщился, от упоминания бывшей супруги неприятно заныло в груди, расстались мы не слишком хорошо (и о чудо! - которое за сегодняшний день?), шурин проявил неслыханную, такими пустяками он обычно не страдал, деликатность - перевел разговор на другую тему. Что еще раз доказывало что он приготовил для меня какую-то подлянку.
   -- А впрочем, ладно, да ты угощайся кофе, угощайся, клянусь яйцами, такого ты еще не пробовал, -- он кивнул на крошечные чашки и радостно заржал.
   Я покорно кивнул и придвинул к себе чашку.
   -- Ладно Сеня, поговорим о деле, а то знаешь дел у меня, -- он хихикнул каламбуру и чиркнул большим пальцем по горлу, -- за день не расхлебать.
   Он замолчал ожидая что я что-нибудь его спрошу.
   Я молчал, со злостью думая что мне и обращение Сеня тоже не нравится, и тоскливо размышляя, над тем как его помягче послать.
   -- Кхм, -- он кашлянул, видимо поняв что никаких активных действий от меня не дождешься и выложил на стол два конверта. Один поменьше и потолще, другой наоборот -побольше и потоньше.
   -- Короче, не будем тянуть кота за яйца, -- шурин пододвинул ко мне первый конверт, -- вот держи, это аванс десять рублей, половина от оговоренной суммы.
   -- Чего, -- пискнул я, собираясь сказать что ни о какой сумме мы не договаривались, и что десять рублей это совсем не те деньги что мне платили в школе.
   Но он поморщился и вскинул руку призывая меня к тишине.
   -- Я имел ввиду что там десять косарей, то есть я хотел сказать штук, -- увидев выражение на моем лице он тут же поправился, -- я имел ввиду десять тысяч рублей, вот пересчитай.
   Он почти силой сунул мне конверт в руку.
   -- Но, я...
   -- Т-с-с, -- шурин цыкнул на меня как на нашкодившего котенка, -- мы ж вроде по телефону все обговорили, делаешь непыльную работенку, получаешь бабки. Тебе ведь нужны бабки, верно?
   Тут я смирился, хоть идя на встречу твердо намерен был отказаться не смотря ни на какие деньги, в конце концов деньги можно перехватить и у родителей.
   Я покорно взял и пересчитал деньги. Действительно там было ровно десять тысяч, почему-то купюрами по сто и пятьсот рублей. Именно поэтому конверт казался таким толстым и солидным. Шурин по извечной своей привычке пускал пыль в глаза.
   -- Что делать надо?
   -- Да, пустяк, -- шурин замялся, -- ты кажется с детьми хорошо ладишь? Препод как-никак, разговорить их можешь, ну там все такое, чтобы они перед тобой раскрылись, по душам поболтали, секретики рассказали, тайны там всякие.
   С детьми я действительно ладить умел, но только потому что не любил их и слегка побаивался, впрочем побаивался я практически всех. Милицию и охранников в магазине, директора и его завуча, наглых и крикливых теток в маршрутках, парней с разболтанной походкой и наглыми глазами, соседей громко включающих музыку поздно ночью, тех кто в упор смотрел на меня, красивых женщин и самоуверенных мужчин, в общем понятно. Но детей, точнее тех из них, что вошли в пубертатный период я опасался особенно, так как точно знал на что способны подростки и как легко их срывают с тормозов. От этого я относился к ним очень внимательно и осторожно, тщательно следя за своими словами и действиями, однако это не спасло меня от досадного инцидента стоящего мне работы. Сорвался я тогда, альфа самец мой вечно дремлющей проснулся не вовремя и влез со своим гонором в конфликт. Сбежал потом конечно, а расхлебывать кашу им сварганенную пришлось мне, а я ни фига не расхлебал - подавился, желудок у меня понимаете ли слабый, не привыкший к такой острой пище.
   "Да что ему, от меня надо?" -- мысленно простонал я, мгновенно вспотев от нехорошего предчувствия и страха охватившего меня.
   Я молчал, лихорадочно пытаясь найти удобный предлог что бы сбежать, прийти домой и забившись под одеяло переспать эту проблему, в надежде - авось обойдется.
   -- Да че ты мандражируешь, -- осклабился шурин, -- там ерунда сущая, нужно покрутится рядом с подростками, пораспрашивать, разузнать кой чего. Ты ведь с ними хорошо ладишь. На вот посмотри. -- Он придвинул ко мне конверт, тот который побольше и потоньше. -- Прочти. Как прочтешь, я тебе подробно обскажу, что да как. Только давай, побыстрей, у меня времени в обрез.
   Я начал читать вынутые из конверта листы, из-за паники плохо понимая что там написано, что-то про подростков, самоубийство, отношения в коллективе.
   -- Ну, -- нетерпеливо подогнал меня шурин, -- ты закончил?
   Я попытался что-то сказать, но в горле так пересохло что язык мне не повиновался. Я торопливо подхватил чашечку и глотнул кофе. Не почувствовав вкуса, лишь машинально отметив что оно горячее, но не так чтобы ошпарить рот.
   -- Э-кхе-кхе, -- я прокашлялся, и обрел наконец дар речи, -- да вроде как.
   -- Вроде, Мавроди, -- передразнил меня шурин, он нетерпеливо глянул на свой золотой агрегат, -- слушай.
   Я слушал, практически ничего не слыша, мысли панически метавшиеся в черепушке и кричавшие - ты в жопе, в жопе, в жопе, мешали понимать что он там пытается до меня донести. И только когда он замолчал я наконец врубился чего он от меня хочет. И перетрусил, хотя казалось куда уж сильней.
   Я открыл рот чтобы послать его, в мягкой форме разумеется, типа там:
   -- Извини Саша, но я не могу принять твое предложение, или нет, нет, нет, извини, но я думаю что с этим не справлюсь или...
   Но рот мой открылся и я с удивлением услышал фразу которую никогда бы не произнес, меня всегда жутко угнетало просить у кого-либо деньги, и неважно была это прибавка к зарплате, или просьба занять в долг:
   -- Хорошо, но десяти штук мало, добавь еще пять и пару на текущие расходы...
   "Бля! Это же мой голос, это я говорю. Ё моё, это альфа самец опять выпал из спячки и решил показать кто тут главный. Заткнись, сука, заткнись, кому я сказал! Ты же меня опять в жопу загонишь, на этот раз в самую ее глубь."
   Но он не заткнулся:
   -- Иначе я отказываюсь от этой байды.
   Голос был конечно мой, но слегка изменившийся: более низкий и гораздо спокойней чем я обычно говорю.
   "Во молодца, молодца, так давай, пошли его, в кои-то веки ты, альтер эго мое, не мешаешь мне, а помогаешь."
   Я жутко обрадовался такому повороту дел, и на радостях подхватил чашку и снова отпил кофе, на этот раз распробовав вкус. Ну что сказать? Кофе было восхитительным.
   -- Ты чего обалдел, Сёма? -- Вскинул брови шурин. -- Я же тебе русским языком объяснил, это аванс, еще червонец получишь, потом. И какие на хрен текущие расходы, бля.
   Было видно шурин разозлился, мигом забыв свою деликатность и мгновенно перескочив на свой привычный сленг.
   -- Потом, это само собой разумеется, только во-первых до этого потом дожить надо, а у меня долги за квартиру, да и есть что-то надо. Во-вторых, ты что думаешь, детишки эти за просто так со мной откровенничать будут? Если это действительно так, то ты ни хрена не понимаешь в подростковой психологии. И в-третьих, Шурик, не надо звать меня Сёмой, мне это не нравится.
   Шурина аж перекосило, от этого - Шурик, я знал что такое обращение его бесит. Жена моя бывшая, та которая сестра его, любила так к нему обращаться, когда хотела разозлить, и я об этом знал.
   -- Ты, че бля, совсем оборзел, да я тебя...
   Альфа самец только что завладевший моим языком, перехватил управление телом и смахнув несколько фисташек с блюдца, вольготно откинулся на мягкую спинку диванчика.
   -- Чего ты кипешуешь, Саша?
   О, господи! Я не верил своим ушам, слыша что вытворяет мой язык. Только бы он, самец это проклятый, не вздумал покинуть меня по середине проблемы, как он это сделал в последний раз. Я же не справлюсь без него.
   -- Ты меня за дурака держишь? Чего ты мне сделаешь? Это ты мне нужен или я тебе? Мне так ты на фиг не упал. Это ты позвонил в пять утра. Встречу назначил. В мутную историю втягиваешь. Так что не тебе условия выставлять.
   Шурин скрипнул зубами и неожиданно улыбнувшись, откинулся на диванчике скопировав мою позу.
   -- Не узнаю я тебя Сё..., Семен.
   -- Сэм.
   -- Что?
   -- Сэм, зови меня так.
   "Ешькин-мошкин, Сэм, блин да я и в мыслях так никогда себя не звал, и альфу этого тоже так никогда не называл, я вообще никак его не называл. Да и ко мне так никто не обращался. Ну надо же!".
   Шурин хмыкнул:
   -- Ну Сэм, так Сэм. Знаешь, Сэм, развод тебе на пользу пошел. Давно тебе надо было Ксанку бросить, а то ты с ней тряпка тряпкой был. А теперь, гляди, борзеть начал, зубы не по делу скалишь, ну да ладно прощаю.
   -- Прощать, это ты своим должникам прощай.
   Я не верил тому что слышу, но решил расслабиться и смириться с происходящим.
   -- И это не я ее бросил, а она меня. Ведь это ты ее с тем "поцем" познакомил, к которому она от меня ушла.
   Шурин довольно осклабился.
   -- Я-а, -- самодовольно произнес он, -- что злишься?
   -- На меня. -- Добавил он продолжая гнусно ухмыляться.
   -- Знаешь, нет. -- Альфа самец мой, разломил фисташку, кожуру ссыпал в блюдечко, а ядрышко ловко закинул в рот.
   "Как же не злюсь, хотел закричать я, да я тебя ненавижу за это, но неожиданно понял что это я - хилый, всего боящийся интеллегентик его ненавижу, а вот он, альтер эго мое, альфа самец живущий по соседству в моей голове, ни капельки его не ненавидит."
   -- Я даже благодарен, что ты это сделал. Сам же говорил, что ее "кидок" пошел мне на пользу. Именно поэтому я тебе помогу, но за пятнаху сейчас, и пятнаху потом. Согласен?
   "А ведь он, в отличии от меня, все прекрасно слышал. Все что рассказывал шурин, может по этому он и проснулся? Услышал что интересное? Или опасное для меня, в смысле для него, тьфу ты, для нас. Блин что же он там говорил, вспоминай Семен, вспоминай. А, блин не вспомнить сейчас, только не на нервяке, ладно потом."
   -- Ни фига себе ты задвинул, тридцать косых, там плевое дело.
   -- Почему ты сам его не сделаешь, раз оно такое плевое? -- Я, то есть Сэм ловко лупил фисташки пристально глядя на шурина.
   "Вот еще одно отличие, кроме голоса, Сэма от Семена, то есть меня, тьфу ты совсем запутался - ведь Сэм это тоже я, ладно хрен с ним. Главное то, что я избегаю смотреть прямо на людей, особенно в глаза. Во-первых стеснялся, все время мне казалось что с лицом у меня что-то не так: щека чем-то испачкана, соринка к носу прилипла или губы в слюнях. Во-вторых, боялся, сам не знаю чего и почему, но боялся я смотреть собеседнику в глаза. А этот, надо же, пялится прямо на шурина, глаза в глаза, лузгает фисташки как ни в чем не бывало, усмешка на губах гаденькая, а внутри спокойно-спокойно, как у меня бывает только когда я один дома, за запертыми дверями".
   -- Я тебе уже объяснял, подход к детям нужен, чтобы разговорить, а у меня с этим делом швах.
   Сэм перестав пялится на шурина взял большой конверт в руки и принялся просматривать листы находящиеся в нем. Списки какие-то: мена, краткие характеристики, адреса. Я не всматривался, сметенные мысли не давали сосредоточится, Бог с ним, дома, в спокойной обстановке, внимательно прочитаю.
   -- Ну так что согласен ты на мои условия? -- Сэм небрежно бросил листы на стол.
   Шурин скрипнул зубами:
   -- Ладно, согласен.
   Он полез за отворот куртки, достал здоровенный кожаный бумажник, я всегда мечтал иметь такой, хоть хранить мне в нем нечего, крупных денег у меня никогда не водилось, а мелочь можно и в кармане носить, карточками, кроме зарплатной, теперь и ее у меня не было, я не пользовался.
   Открыл, причем сделал это так, чтобы я не увидел что там внутри, и покопавшись в нем небрежно бросил на стол между нами три купюры. Пятитысячную и две по тысяче.
   -- Ладно, раз столковались я пошел, -- шурин взглянув на часы начал выбираться из-за стола.
   Брюки на нем были точь-в-точь такие какие я себе представлял, модные и идеально отглаженные.
   -- Докладываться о проделанной работе будешь каждый день, -- бросил он натягивая куртку, -- по вечерам, если что срочное звони не стесняйся.
   -- Ага, -- лениво отозвался я голосом Сэма, -- пока.
   Шурин дернул за шнур раздвигая занавес.
   -- Постой, -- окликнул его Сэм, -- за заказ кто платить будет?
   -- Оплачено, можешь еще что-нибудь заказать, пирожные здесь вкусные. -- Бросил шурин через плечо.
   Когда он ушел, Сэм дернул за шнур вновь отгораживаясь от мира и я обмяк на диване. Сэм исчез.
   Я вздохнул, без самца моего альфа брутального, стало неуютно и тревожно. Хорошо что не исчез он до того как закончился разговор. А то он мастак впутать меня в неприятную ситуацию и слинять.
   Ни пить не есть не хотелось. Размышлять о предстоящей работе тоже. И я принялся вспоминать когда в первый раз из глубины души, или где он там живет появилось мое альтер эго.
   "Сэмом он себя назвал, вот ведь... Стоп! Сэм, Сэм, Сэм - что-то знакомое. Вспомнил Блин! Меня, меня! Меня так звали! Звал один единственный человек, вернее звала. Ветка! Да. Именно так, давным-давно, она меня называла."
  
   ...Увидев Дрюню я спрыгнул с чахлых деревянных перил, на которые взгромоздился, ожидая, когда Дэн с Веткой затарятся в магазине. Хлопнул по протянутой ладони.
   Дрюня как всегда родил свой любимый вопрос:
   -- Курить, есть?
   Я мотнул головой:
   -- Не-а. Сам жду.
   Дрюня запыхтел, пристраивая объемистый зад на перила. Я не стал возвращаться на свое место, побоявшись что старенькие доски не выдержат двойного веса и рассыплются. Разговора я не поддержал, на улице было настолько жарко, что чесать языком не было никакого желания.
   Наконец в дверях нарисовались сладкая парочка. Едва сойдя с крыльца, они начали целоваться, и пакеты, зажатые в руках, не были им помехой. Дэн с Веткой вообще любили целоваться при любом удобном случае, и не удобном, кстати, тоже.
   Обычно это веселило, но порой раздражало. Вот и сейчас я ощутил неприятный укол раздражения, смешанный с еще каким-то чувством, но каким я не понял, так как раньше ничего подобного не испытывал.
   Я смотрел, как они целуются - самозабвенно и сладко, не обращая внимания на сидящих на лавочке стариков и старух, и их тихий, негодующий шепоток.
   -- Блин, хватит лизаться уже, -- прервал идиллию Дрюня, -- сигареты купили?
   Дэн оторвался от Ветки, и они повернулся к ним. Я видел, как от его рта к ее розовым губам протянулась ниточка слюны. Такая тонкая, что не будь безжалостного солнечного света, бьющего им в спину, ее было бы не заметно.
   Для меня, все замедлилось, словно в рапидной съемке. Я видел, как еле-еле шевелятся губы Дэна, что-то отвечающего Дрюне. Как плавно опускаются светлые ресницы Ветки, скрывая лукавый взгляд голубых глаз. Разглядел даже легкий золотистый пушок на ее плечах и мелкие крапинки веснушек на носу и скулах. А потом...
   А потом что-то толкнуло меня в спину, это Дрюня слез с перил задев меня плечом. И все кончилось, осталось только что-то щемящее в груди. А потом и это прошло тоже.
   -- Купили, купили, -- Дэн махнул пакетом.
   -- Сколько? -- деловито осведомился Дрюня пытаясь отобрать у Дэна пакет.
   -- Сколько, сколько - пачку.
   -- Тю, -- протянул Дрюня, -- почему только одну?
   -- А ты сколько хотел? Блок? -- срезала его Ветка.
   -- Ну, хотя бы парочку.
   Ветка протянула ему сложенную лодочкой ладонь.
   -- Чего? -- не понял Дрюня.
   -- Деньги гони, -- спокойно сказала Ветка, -- тогда хоть две куплю, хоть коробку.
   -- Нету, Ветка, ты же знаешь, что у меня нету.
   -- Да, у тебя никогда нету, -- передразнила его девушка.
   -- Слушайте, а давайте, -- она обернулась к Максу, -- а давайте курить будет только тот, кто деньги приносит, а халявщики пусть бамбук курят.
   -- Да ладно, Ветка, -- примирительно сказал Дэн, -- не порти хороший день.
   Он по-хозяйски положил ей руку на плечи и чуть прижал к себе:
   -- Ты чё нервная какая, с утра на всех бросаешься. ПМС что ли замучил?
   -- Да пошел ты, -- девушка скинула его руку с плеча и, бросив звякнувший пакет на землю, быстро зашагала к железнодорожным путям.
   -- Ветка, да постой ты, -- Дэн хотел было рвануть за ней, но я придержал его.
   Тот сквозь зубы процедил:
   -- Вот, коза.
   -- Че ты кипешуешь, -- я подхватил пакет с земли.
   -- А то, что она сейчас плюнет на все, и домой пойдет. Накроется тогда наше купание. Ты чё, ее не знаешь?
   Я знал, что Ветка взрывная как граната с выдернутой чекой, но отходчивая, поэтому и не торопился.
   -- Если сейчас ты ее догонишь, то зная, что ты резкий как понос, не трудно догадаться что вы поссоритесь, -- начал я рассудительно, -- а если мы потихоньку почапаем за ней, то к концу рощи она остынет. А там я ее догоню и все разрулю.
   Подобные перепалки были не в новинку и, мне, уже несколько раз, удавалось погасить ссору в зародыше. На что Дрюне не хватало такту и мозгов, а Дэну выдержки.
   Я ловко выщелкнул пачку из нагрудного кармана Дэна, сорвал с нее целлофан и выдернув фольгу из коробки, вытянул две сигареты. Одну сунул за ухо, другую протянул Дэну. Тот моментально прикурил.
   -- Покурим, -- тут же обозначился Дрюня, до этого стоявший тише мыши.
   И в этом он был прав, так как действительно почти не вкладывал денег в общак.
   -- Покурим, -- нехотя отозвался Дэн.
   Пачку я сунул обратно в карман Дэна.
   Я смотрел на тонкую удаляющуюся фигуру Ветки, размышляя, что так распалило девушку и что сказать, что бы ее успокоить.
   Как только Ветка вспрыгнула на платформу, я толкнул Дэна в бок:
   -- Пошлепали, пацаны.
   Хотелось курить, но я сдерживался, на сигарету, спрятанную за ухо, у меня были другие планы.
   Весь дальнейший путь мы проделали в молчании. Дойдя до середины рощи тянувшейся вдоль железнодорожных путей, я сказал:
   -- Все, я пошел.
   Я заспешил вслед Ветке надеясь догнать ее до того как она выйдет к озеру.
   -- Пиво не выпейте там, -- подал голос Дрюня.
   Я махнул пакетом:
   -- Оно теплое, кто ж его хочет. К озеру придем, кинем бутылки в родник - пусть охладятся.
   И не оглядываясь запетлял по тропинке.
   Девушку я догнал, когда она уже взбиралась на насыпь, чтобы пройти вдоль путей и спуститься к тропинке огибающей озеро.
   Молча пристроившись рядом я изредка поглядывая на Ветку. Она явно не собиралась начинать разговор первой.
   -- Курить будешь? - наконец сказал я.
   -- Давай.
   Я выудил из-за уха сигарету:
   -- Вот черт, прикурить то нечем, -- сказал грустно, -- а так курить хочется.
   Ветка улыбнулась:
   -- У меня есть.
   Она достала из кармашка узких джинсовых шортиков дешевую китайскую зажигалку.
   -- Здорово, -- я протянул ей слегка измятый сигаретный цилиндрик, -- тогда ты первая.
   Ветка помотала головой:
   -- Давай ты.
   -- Дамы вперед, -- заартачился я.
   Ветка пожала плечами и прикурив, выпустила дым из тонких ноздрей. А после передала сигарету мне:
   -- Давай через затяжку, а то если первой курить не накуришься, да и следить надо чтобы лишнего не скурить.
   -- Да ладно чего там следить, подумаешь, -- я почему-то смутился, а ведь до этого мы сколько раз, когда сигарет было в обрез, курили именно так - через затяжку, но сигарету взял и глубоко затянувшись, передал ее обратно.
   Ветка ловко перехватила ее из моих пальцев.
   -- Ты мирить нас, что ли пришел?
   -- Ну как бы да, че вы опять то? Не портите себе настроение, знаешь ведь, если сейчас разлаетесь, то Дэн беситься начнет и всем настроение испортит, а вечером все равно помиритесь. Он придет к тебе, предварительно ободрав все цветы на соседней линии. Так что завязывай, ладно? По крайней мере, на сегодня. И нас избавишь от забот, и соседей от пустых грядок.
   Ветка улыбнулась немудреной шутке и передала сигарету мне. Я взял ее, на миг наши пальцы соприкоснулись, во рту внезапно стало сухо, как в какой-нибудь пустыне. Я откашлялся, затянулся и протянул руку с сигаретой Ветке. Она взяла ее и наши пальцы опять встретились. Они были мягкие, гладкие и горячие, словно у нее была температура. Теперь к сухости во рту прибавились потные подмышки.
   Ветка затянулась и передала сигарету обратно, но я лишь помотал головой:
   -- Кури, мне че-то расхотелось?
   Ветка пожала плечами, наши прикосновения явно не доставляли ей неудобства.
   Я, собравшись с мыслями, надо было как и обещал разруливать ситуацию, чтобы такой хороший день не пропал, сказал:
   -- А если ты из-за Дрюни, то напрасно, ты же знаешь что он по жизни безденежный.
   -- Да, нет, к этому я привыкла.
   -- Что с Дэном не поделили?
   -- Да понимаешь, он какой-то необязательный. Вчера обещал прийти, не пришел, я как дура его полночи ждала, извелась вся. Специально ведь на чердак спать ушла, а он засранец полночи в приставку рубился, как ребенок ей Богу.
   Я предпочел умолчать, что вчера Дэн совсем не в приставку играл. Вместо этого сказал:
   -- Да ладно тебе, он нормальный пацан, шебутной конечно и шило в жопе имеет, которое его на всякие подвиги толкает, но с ним не соскучишься, и любит он тебя.
   -- Да знаю, поэтому и не послала его куда подальше.
   За разговором мы подошли к озеру. Берег поросший камышом был пуст.
   -- Отлично, -- Ветка хлопнула в ладоши, -- никого. Я купаться.
   Она моментально скинула майку и начала выбираться из тесных шортиков. Движения ее были так эротичны, что я смутившись отвернуться, дабы не оконфузится перед ней внезапно выступившей вперед определенной части тела.
   Дождался плеска за спиной и только тогда обернулся.
   "Фу ты черт, вроде успокоилось".
   Я стянул майку и, спустившись к озеру, сунул пиво под большую трубу. Вода там была прохладная - место в тени, а рядом бьет небольшой родник.
   Пока Ветка плавала, подошли Дэн с Дрюней.
   -- Ну как? - тревожно спросил Дэн, осторожно кивнув на Ветку.
   -- Да нормально, -- я стрельнул глазами в сторону девушки и, подойдя ближе к Дэну зашептал ему на ухо, тихо, чтобы Дрюня не услышал. Но он и не услышал бы. Дрюня поспешно высвобождался из шорт и футболки, собираясь последовать примеру Ветки.
   -- Ты, вчера к Ленке, шастал?
   -- Нет, -- Ден, оглянулся на плывущую к середине озера Ветку, -- я к Серому ходил.
   -- Зачем?
   Я стоял в пол-оборота к нему, глядя как загорелые Веткины руки то опускаются в воду то появляются из нее.
   -- Он шмали привез.
   -- Ты че, придурок? -- я забыл о Ветке и обернулся к нему. -- Он же наркоман конченый. На дурь подсесть хочешь?
   -- Ты че орешь? -- зашипел Ден.
   -- Да ни хрена себе вопросец? -- Я все же понизил голос. -- На фига тебе это надо?
   Дэн пожал плечами:
   -- Просто попробовать хотел, -- он почесал сгиб левого локтя.
   Только теперь я заметил на ней крошечную точку укола.
   -- Пиз..ц! Жахнулся таки?
   -- Да ладно, один раз не пидорас?
   -- Ага, -- согласно кивнул, -- второй раз, как первый раз, а третий вообще не считается.
   -- Да оставь ты свой сарказм, -- Дэн скривился, -- с одного укола не подсядешь.
   -- И как тебе? -- Неожиданно во мне проснулся интерес.
   -- Знаешь, -- задумчиво произнес Дэн, -- если честно, то фиг его знает, приход конечно зачетный, но мне почему то не понравилось. Травка лучше.
   -- Ну слава, Богу! -- протянул я.
   -- О чем шепчитесь? -- Оказывается Ветка уже выбиралась на берег.
   Дэн поспешно спрятал руку со следом укола за спину и весело откликнулся:
   -- Да вот поспорили, охладился пивос или нет.
   Блин! Ветка выбралась из воды и стояла, вся в лучах солнца играющих на капельках воды покрывающих ее стройное тело, с улыбкой глядя на нас.
   Жар зародившийся внизу живота, еще тогда, когда она стягивала шортики, разгорелся с новой силой и заставил мое тело отреагировать закономерным образом.
   Блин! Я не спеша, так чтобы ни у кого не зародилось никаких подозрений, отвернулся от нее и шагнув к трубе, присел на корточки, якобы пробуя охладилось пиво или нет.
   За спиной раздались чмокающие звуки. Я украдкой оглянулся.
   Дэн самозабвенно целовал с Веткой облапив ее за задницу.
   В груди опять кольнуло. Только теперь я точно знал что укололо меня. Ревность и зависть. Мне очень хотелось оказаться на месте Дэна. Я очень хотел вот так впиться в губы девушки - мягкие и податливые, как мне казалось, и гладить ее прохладную кожу под мокрой тканью купальника. Странно, но до этого я вообще не рассматривал Ветку как объект желания, как девушку которую хочется целовать и тискать, ощущая под руками маленькую грудь и упругие ягодицы.
   Блять! Я почти выругался в слух. С силой зажмурился, а после укусил себя за запястье. Помогло. Жар схлынул, член перестал топорщить шорты и я смог выпрямиться. Но оглядываться не стал, из-за спины по-прежнему раздавались чмокающие звуки.
   -- Еще минут десять и пиво готово, -- громко бросил я в пустоту.
   Звуки за спиной не прекращались.
   Блять! Да когда это закончится. Я не выдержал и обернулся.
   Прямо на меня, в упор, из-за уха Дэна смотрел голубой газ Ветки. Не затуманенный как должно быть у человека самозабвенно целующегося, а ясный, с непонятным выражением в глубине яркой радужки. Руки Дэна елозили по ее телу, перемещаясь с плеч на талию, на задницу, стискивали ее и ползли обратно. Руки Ветки спокойно, и словно бы безвольно лежали на его плечах.
   Я сморгнул, опешив от неожиданности. Голубой глаз моргнул. Еще раз. Она... она подмигивала мне? Потом ее руки напряглись и легонько оттолкнули Дэна от себя.
   Дэн начал поворачиваться и я быстро отвернулся.
   Блин, что это было? Она подмигивала мне? Фигня! Или не фигня? И что выражал ее взгляд.
   Продолжать сидеть к ним спиной было глупо. Я обернулся, надеясь что они не будут смотреть на меня. Надежда оправдалась.
   Дэн взметнув тучу брызг, "рыбкой" занырнул в воду, а Ветка, стоя спиной ко мне, смотрела на другой берег озера.
   Я, не снимая шорт - все равно под ними ничего не было, начал осторожно, пробуя ногой дно, заходить в озеро. Спиной чувствуя взгляд Ветки.
   "Обернуться или нет? Обернуться или нет? А что если я встречусь с ней взглядом? Надо будет что-то сказать. А что? Блин! Неудобно как."
   Так и не обернувшись, я вошел в воду по грудь и оттолкнувшись от скользкого дна поплыл.
   Загребая руками, я резко и размашисто поплыл к середине озера, туда где виднелся полузатопленный плот, надеясь движением и прохладной водой привести в порядок скачущие, ровно блохи, мысли. И конечно не рассчитал сил. До плота было еще плыть и плыть, а я выдохся и устал. Ногу начало сводить судорогой.
   "Блин! Не доплыву. Повернуть назад?"
   Я оглянулся, до берега было дальше чем до плота, значит вперед. Я опять погреб вперед, теперь уже медленнее.
   -- Помочь?
   "Да чтоб тебя!"
   От неожиданности я чуть не пошел на дно.
   Рядом легко плыла Ветка. Как я ее не заметил?
   -- Нет. -- Коротко ответил я, боясь хлебнуть озерной воды и сберегая дыхание. До плота оставалось совсем чуть-чуть.
   -- Фу! -- Выдохнул я хватаясь за мокрые доски.
   Полежал на воде передыхая и собираясь с силами. Ветка легко, одним движением, гибким и стремительным, вытащила себя на плот.
   Прямо перед носом я увидел ее ладонь. Ухватившись за нее я втянул себя на трухлявые, кое-где покрытые илом доски. Пальцы в мой руке были прохладными и мокрыми.
   -- Спасибо. -- Я мотнул головой стряхивая воду с глаз. -- Еле доплыл, а ты хорошо плаваешь.
   -- В бассейн хожу.
   Ветка сидела касаясь своим плечом моего и болтала длинными ногами в воде. Пальцы на ее стопах, длинные с маленькими пяточками ногтей, покрытые бледно-розовым кое-где стершимся лаком, странно искажались в воде. Она шевелила ими отгоняя мальков. Вид этих пальцев и гладкое бедро прижавшееся к моему вновь подняли горячую волну, спавшую в прохладной воде.
   Я сглотнул и перевернувшись на живот лег лбом на скрещенные руки.
   -- Устал, -- сказал я, чтобы что-то сказать, а не молчать глупо.
   Ветка не ответила.
   Я лежал думая что надо с ней заговорить. Но, блин о чем? В голову ничего толкового не шло и я лихорадочно перебирал варианты. Рассказать анекдот? Ни один не лез в голову. Мне хотелось спросить что значит ее подмигивание мне, когда она целовалась с Дэном. Но я не решался, боясь услышать то что может меня разочаровать (что она мне ни капельки не подмигивала, это соринка в глаз попала), и одновременно боясь услышать то, что я хотел бы слышать (например то, что я ей нравлюсь).
   Плот под животом качнулся и Ветка легла рядом со мной. Хорошо хоть теперь она не касалась меня. Буря в шортах постепенно успокаивалась, и это хорошо - лежать на жестких досках вздыбленным членом было очень неудобно.
   -- Сэм, -- позвала девушка.
   -- Да, -- я повернулся к ней.
   Блин! Лучше бы я этого не делал!
   Ветка лежала на боку подогнув ноги и подперев голову рукой. И она была близко. Очень близко. Расстояние между нами было меньше вытянутой руки, намного меньше. Мокрый бирюзовый купальник почти ничего не скрывал. И я видел все! Все что одновременно хотел видеть и не хотел. И напрягшиеся соски маленькой груди, просвечивающие сквозь тонкую ткань, и плоский живот со впадинкой пупка и складочку за цветным треугольником между длинных ног.
   С трудом но я перевел взгляд на ее лицо. Намокшие пряди падали ей на лоб и руку, которой она подпирала щеку. Голубые глаза лукаво и одновременно твердо смотрели на меня из-под слипшихся сосульками светлых волос.
   Еще немного и я, отбросив все смущение и наплевав на то, что с берега нас мог увидеть Дэн, ее между прочим парень, с которым она спала - я это точно знал, и мой друг, не лучший, но все же, обнял бы ее и поцеловал, прямо в полураскрытые и бледные, после купания, губы.
   Вместо этого я откинулся на спину и уставился в невозможно голубое, почти бирюзовое, как купальник Ветки, небо. Всеми силами стараясь чтобы мой член не взлетел в небо корабельной мачтой. Понимая что справится с природой невозможно и у меня есть только два выхода. Плюхнуться в воду и плыть к берегу в надежде, что когда я приплыву, все ляжет на свои места или обнять Ветку и целовать, целовать, целовать, наплевав на все.
   Последнего я не мог сделать по многим причинам, и не только потому что она была девушкой друга, но и потому что целоваться я не умел. Да и вообще, не встречался пока еще ни с одной девушкой, не говоря о том чтобы спать с кем-то. Как ни крути, хоть я и был старше Ветки на два года, а в амурных делах она была куда опытней меня.
   Я уже почти собрался спрыгнуть в воду, как Ветка вновь окликнула меня.
   -- Сэм, -- вновь повторила она, -- Дэн мне врет?
   -- Что? -- Подобный вопрос сбил меня с толку и охладил пыл.
   -- Я говорю, он вчера вечером не в приставку рубился, да?
   -- Э-э-э, -- протянул я не зная как выкрутится.
   "Если Ветка узнает что Дэн пускал дурь по венам она его точно бросит, а они и так стали часто ссориться. Возможно, это послужит последней каплей в их отношениях. До Дэна она встречалась с наркушником и ничем хорошим это не закончилось. А если так, то я смогу... Смогу! Смогу? Нет, нет, нет! Нет, блять, нет! Никогда, я не смогу встречаться с Веткой после Дэна. Никогда! Он любит ее и это положит конец нашей с ним дружбе. Да и с Веткой вряд ли что получится. Это просто наваждение. Я просто перегрелся на солнце."
   -- Да, тоесть нет, -- окончательно запутался я, ни за что ни при каких обстоятельства она не должна знать правду, только не от меня. От кого угодно, но только не от меня.
   "Блин! Надо выкручиваться! Думай! Думай!"
   -- К Ленке бегал, да Сэм? Ведь так? -- Она ухватила меня за плечо.
   От ее прикосновения по телу побежали мурашки.
   -- К ней?
   Ф-у-у-у, я мысленно выдохнул и начал выкручиваться, мешая ложь с правдой. Я давно заметил, что такому миксу верят охотней, чем чистой правде или откровенной лжи.
   -- Не, Ветка, ты чё? Какая Ленка? Ты вот мне скажи - чем мужчина от женщины отличается, не в смысле там что у одного в штанах "хобот", а у другой "ёжик"? -- Меня самого чуть не перекосило сказанной пошлости, но так был шанс ее заболтать.
   -- И чем? -- Ветку не смутила моя скабрезность.
   -- Они задают вопросы, ответы на которые не хотят получить.
   -- Значит точно к ней. -- Задумчиво сказала Ветка.
   -- Блин, Ветка, да нет же, я хотел другое сказать. Понимаешь... -- я набрал воздуха в грудь и выпалил. -- Мы, за "травой" в город ездили.
   К косячкам Ветка нейтральна, даже сама пару раз курила вместе с нами. Я молился только о том, чтобы она не спросила откуда мы взяли денег на "траву", мы и на пиво с сигаретами сегодня кое-как наскребли, а тут целый "коробок" шмали.
   -- Да и где она? -- Ветка спросила таким тоном, что было ясно - она не поверила мне.
   -- Ну... -- продолжил врать я.
   -- Сэм, -- она притронулась к моей щеке поворачивая голову к себе, -- не ври, а. Дэн и так постоянно обсыпает мои уши лапшей, не успеваю снимать. Так что, давай без вранья.
   -- Да не вру я, -- почти искренне возмутился я глядя ей в глаза.
   "Блин! Ей только семнадцать, не сможет она поймать меня на вранье."
   -- Мы вечером вчера, собрались и после ужина рванули в город, Дэну товарищ какой-то пообещал "коробок" по дешевке.
   "Ё-моё, зачем я про деньги ляпнул. Ветка умная - запросто спросит чем платить собирались".
   -- Мы приехали, а он свинтил куда-то. Поискали, не нашли. Решили рвануть на откос, дикой конопли надергать, что бы "молочка" сварить. Как в прошлый раз. Пакет нарвали.
   В горле от вранья пересохло и я замолчал.
   -- И где он? -- Она так и не убрала ладонь с моей щеки.
   Я скосил глаза на берег. Дэн с Дрюней лежали к нам спиной и азартно шлепая картами по расстеленному покрывалу.
   -- Ветка, -- я осторожно прикоснулся к ее плечу и скользнув ладонью по руке сжал пальцы лежавшие на моей щеке. -- Да не вру я, мы на остановку пришли, как раз на последний автобус успевали, пакет в сторонке оставили, типа он не наш. А то знаешь, если менты нас с пакетом загребут, то закроют, за хранение.
   Я с сожалением убрал ее руку от лица и разжал пальцы:
   -- Не надо, ладно?
   Ветка оперлась на доски, плот качнуло. Чего не надо - она не спросила.
   Я продолжил свое вранье:
   -- Бросили пакет под лавку, чтобы когда автобус подойдет, взять его, сами отошли. А тут как раз патрульные причапали. А пакет, он знаешь, здоровый такой, в глаза бросается. Они пакет подобрали, озираться начали. Но мы их заранее увидали, за угол смотаться успели. На автобус конечно опоздали, пришлось на электричке возвращаться. А она только пол одиннадцатого пришла. Вот мы и не зашли к тебе. Устали как собаки.
   -- Правда?
   Я кивнул.
   -- Ну ладно. Поплыли?
   -- Не, плыви одна, я еще чуток отдохну.
   Она пожала плечами и стремительно прыгнула в воду.
   Я немного понаблюдал за тем как взлетают над озером ее руки, как движутся в прозрачной воде ноги и желание вновь, горячим комком, зашевелилось в паху. Я откинулся на спину и прикрыл глаза ожидая когда уймется пожар в животе.
   Мыслей в голове было ноль, правильно, нечего понапрасну гонять в голове эту ситуацию, с Дэном будет Ветка или без него, со мной она не будет никогда.
   С берега раздался свист. Я приподнялся на локтях. Дэн махал мне бутылкой пива, а Ветка выбиралась из воды.
   "Да что ты, будешь делать!"
   От вида ее голой спины и ног в живот мне словно подбросили углей.
   -- Сейчас, -- сложив ладони рупором крикнул я, член все еще торчал колом в шортах, и не факт, что вода охладит мой пыл, слишком явственным было ощущение Веткиной ладони щеке, -- пять минут, лады?
   Я вновь перевернулся на живот, надеясь неудобной позой сбросить напряжение, и прошептал:
  

...А танец подходит к концу.

Наш танец подходит к концу.

Прошу, проведи мне холодной рукой по лицу...

   Я привык прятаться за цитатами, так было легче, спокойней, да и за умного можно сойти запросто.
   -- Давай угомонись, ты! -- Шепотом уговаривал я себя. -- Не порть день. Нам вместе еще больше месяца тусить.
   Напряжение чуть спало, надо плыть. Я оглянулся.
   Блять!
   К нашему месту подходила пятерка деревенских парней. И хоть лиц с такого расстояния было не разглядеть, намерения у них были явно нехорошими. Если я сейчас поплыву то как раз успею если не к началу "беседы", то к раздаче "пряников" точно.
   "Блин! Надо плыть. Наших всего двое, Ветка не в счет, да и из Дрюни боец, как из утюга пушка. А оно мне надо? Отхватим ведь по полной, деревенских пятеро. А я боюсь боли. Блин! Ладно если просто люлей навешают, еще ведь и изгаляться станут. Или при Ветке не решаться? Да нет, это только их подстегнет. А если они ее... Да нет не может быть, такое только в кино бывает. Или в жизни тоже? Нет, нет, нет, нет! Дэн, парень языкастый, отбрехается. Он это умеет. Я знаю, на даче он хоть и выглядел вполне себе приличным, ну малость шалопаистым, но в городе он вполне себе "правильный пацан", не то что я книжный червь, даром что в "качалку" хожу, а шугаюсь чуть ли не каждого куста. Не показываю вида, конечно, но себя не обманешь. Знаю, что если что-то такое приключится, обделаюсь, если не в прямом смысле, то в переносном точно. Может поэтому у меня и девушки нет? Так что... А Ветка, как же Ветка? Стыдно будет перед ней. Но стыд не дым, глаза не ест. Но я же перед ней всегда выставлял себя эдаким крутым парнем, байки ей всякие, о своих приключениях рассказывал, вымышленных конечно. А теперь что же, как ей в глаза после всего этого смотреть?"
   Неожиданно для самого себя я сиганул в воду. Хотя до этого никогда не нырял "рыбкой", только "солдатиком" или "бочкой".
   Руки мои резко и быстро задвигались. Через пару секунд я греб к берегу чуть ли не с крейсерской скоростью.
   "Что я делаю! Отсидеться надо было на плоту, может не заметили бы меня или решили что я не с ними. Бля-я-а!"
   А руки между тем ритмично гребли приближая меня к берегу.
   Пятерка деревенских подкатила к нашим когда я начал выбираться из озера. Дэн уже стоял загораживая Ветку. А Дрюня переводил испуганный взгляд с деревенских почему-то на меня.
   Я остановился по колено в воде прикидывая что делать. От страха колени слегка подрагивали, а яички съежились и стремились спрятаться вглубь тела.
   Предводитель деревенских, белобрысый, со сломанным носом и явно старше меня на пару лет, оглядел нас явно оценивая силы, после усмехнулся:
   -- Здорова, пацанва.
   -- Здорово, -- откликнулся Дэн.
   -- Че, здесь забыли?
   -- Да уж явно не тебя. -- В тон ему ответил Дэн.
   -- Ты, че грубишь, тебя по хорошему спросили? -- Деревенский шагнул вперед.
   Дэн не испугался:
   -- Как, спросил так и ответил.
   "А вот это он зря, не надо отвечать на вопросы. Тупиковый путь. Они все для себя уже решили. Теперь играют. Надо или сразу бить или бежать."
   -- Ха! -- белобрысый оглянулся на свою команду. -- Гляди, пацаны, городские пикничок решили устроить. А нас не спросили.
   -- Платить надо за место, наше оно, -- лениво протянул кто-то из-за его спины.
   -- Мы сюда пятый год ходим, и вас ни разу не видели. Так что гуляй Вася, здесь тебе ничего не обломится. -- Ден не собирался отступать.
   -- Да и денег у нас нет, -- ляпнул Дрюня.
   "Мудак! Нужны им наши деньги, как же. Да даже если и нужны, они сами их преспокойно заберут, когда нас попинают немного".
   -- Нету, -- глумливо протянул вожак, -- ну тогда пивком поделитесь или... -- он сделал паузу, а после кивнул на Ветку, -- или если жалко, вон ею.
   Ветка и до этого бледная, побелела еще больше и вцепилась Дэну в руку.
   Дэн, сжал губы но сказать ничего не успел.
   -- Легко, -- не чувствуя тела и не веря тому что это говорит мой язык, я быстро выбрался на берег и подхватив еще неоткрытую бутылку за горлышко жахнул ею по металлической трубе. Донышко разлетелось вдребезги, пиво пенным ручьем полилось на землю. А у меня в руке осталась "розочка". Бутылка разбилась удачно, ее остатки топорщились из кулака длинными и острыми зубцами.
   Я шагнул к деревенским.
   -- Иди, -- рука, управляемая не мной, а кем-то другим, описала полукруг на уровне живота. Зубцы поймали солнечный луч и хищно блеснули. -- Попробуй, пивка.
   Сзади раздался звук разбитого стекла, и краем глаза я увидел как справа от меня встал Дэн. Через секундную паузу, звонко кокнулась еще одна бутылка и слева пристроился Дрюня.
   Белобрысый шарахнулся назад, налетел спиной на свою команду и споткнувшись о чью-то ногу упал.
   -- Пшли вон, мрази, -- голос был не мой - ниже и с явно слышимой угрозой, так я никогда не говорил, -- распишу как пахан бруса штымпового.
   -- Вы че, охерели, -- взвизгнул вожак поднимаясь на ноги, -- еб..лись совсем?
   Я молча шагнул вперед.
   И тут деревенские дружно начали пятится. Белобрысый оглянулся и также спиной начал отступать.
   -- Ну погодите... -- начал он, но не договорил.
   Дэн пронзительно свистнул, и они побежали.
   Я швырнул розочку в кусты. И схватив оставшуюся бутылку пива попытался ее открыть. Тщетно. Руки ходили ходуном, и никак не удавалось подцепить пробку донышком зажигалки.
   -- Подожди, -- на мои руки легли горячие Веткины ладони, от ее прикосновения дрожь слегка унялась.
   Я огляделся.
   Дэн лежал опустив голову в озеро. Дрюня блевал в кустах, понимаю - стресс. Самого мутило.
   Я сглотнул и сжав зубы, одним рывком сковырнул проклятую пробку, пиво стремительно рванулось через край. Я прижал горлышко к губам и начал глотать прохладную горечь, и не останавливался пока не выпил половину.
   -- Прикури, пожалуйста, -- попросил я Ветку.
   Она покорно прикурила мне. Я перехватил исходящую дымком сигарету отдав взамен бутылку. И жадно затянулся, чувствуя во рту не вкус табака, а вкус Веткиных губ - прохладу мятной жвачки, она вечно их жевала; еле уловимую сигаретную горечь и что-то еще. Может быть ее естественный вкус?
   Ветка зачем-то заглянула в бутылку и отпила из нее. Дэн вытащил голову из озера и присев рядом тряхнул головой, обдав нас прохладными брызгами. Он отобрал бутылку у Ветки и одним глотком прикончил ее. После выдернул у меня сигарету. И часто-часто, не успевая выдыхать дым от предыдущий затяжки начал курить.
   Я вздохнул, Ветка поняла и прикурила мне новую.
   Из кустов, вытирая губы ладонью, выбрался проблевавшийся Дрюня и подсел к нам.
   -- А пива не осталось? -- Спросил он разглядывая пустую бутылку.
   Я покачал головой.
   -- Тогда хоть покурить оставьте, а, пацаны. -- Жалобно протянул он.
   Мы переглянулись и дружно расхохотались, истерическим лающим смехом. Дрюня был в своем репертуаре...
  
   Да, именно тогда, двадцать лет назад, Ветка так меня называла. Потом мы долго не ходили на озеро, пару недель точно. Каюсь, но это я из-за извечной своей трусоватости избегал этих походов, страшась мести деревенских. Придумывая всяческие отговорки: то неохота по жаре в такую даль тащится, то погода испортилась, то давайте лучше на реку сходим. Ни Ветка, ни Дэн с Дрюней не настаивали, но потом это начало выглядеть совсем трусливо, и я, выклянчив у бабушки денег, пригласил всех прогуляться на озеро. Сказав что раздобыл денег и мы можем затариться пивом.
   Мы сходили, никого там конечно не встретили, и нормально отдохнули: искупались, позагорали, попили пивка и поиграли в карты.
   После того злополучного случая, Ветка не проявляла ко мне никаких особых чувств. Ни подмигиваний, ни прикосновений. Все как всегда. Дружба в летней компании и ничего более. Да и во мне чувства вспыхнувшие на озере никак не проявлялись. Мне собственно никогда не нравились высокие, худые блондинки, я предпочитал крепкозадых, невысоких брюнеток. Я правда ее вспоминал, не часто, но бывало. Вот только, этот случай выпал из памяти. И вспомнился только сейчас.
   А потом лето кончилось и мы расстались, думая до следующего лета, а оказалось навсегда. Бабушка умерла зимой. И дача, пока родители не вышли на пенсию, оказалась заброшенной.
   Я больше не встречался ни с Веткой, ни с Дэном. Слышал от кого-то, что они все-таки расстались, через год, кажется, после нашей последней встречи.
   Именно тогда после этого злополучного случая на озере и возник в моей жизни этот брутальный самец, сегодня назвавшийся Сэмом. Да и Ветка, кажется, больше никогда не называла меня Сэмом. Наверное это именно ему она нравилась - ему, а не мне.
   Я вяло перебирал листы с информацией не вчитываясь в написанное. Вспоминая когда еще вмешивался в мою жизнь Сэм. Не часто, я бы даже сказал редко, от случая к случаю и не надолго.
   Мысли разбредались.
   "Надо идти домой, там успокоится, привести мысли в порядок и нормально вспомнить все случаи его вторжения. Да и вообще разобраться с записями и делом которое мне поручил шурин. Да именно так!"
   Я сгреб бумаги, засунул их в конверт, рассовал деньги по карманам и пошел к выходу, по пути попрощавшись с баристо.
   Он все также лучезарно мне улыбнулся и пригласил заходить почаще.
   "Интересно он ко всем так обращается или это я так ему понравился?"
  
  
   Глава 4. Алкоголь и воспоминания.
  
   По пути домой я забрел в магазин прикупить чего-нибудь съестного, надоело питаться вермишелью быстрого приготовления, картошкой, помидорой и огурцами с родительского огорода. Хочется чего-нибудь мясного и рыбного да и выпить не помешает, чего-нибудь крепкого и алкогольного. Эту статью расходов я вычеркнул из своей продуктовой корзины полгода назад. Не по карману мне нынешний алкоголь. Да и желание выпит возникает не часто. А сейчас, коли разжился деньгами, можно и купить бутылочку, другую. Одну засажу сегодня, а вторую припрячу на черный день. Хоть куда уж чернее? Похоже моя судьба завела меня в черную полюсу, забыв предупредить что она горизонтальная.
   Собственно чего я ною? Пятнадцать штук, как выражался шурин, на кармане, еще пятнадцать получу через две недели, жить можно, протяну как-нибудь пару месяцев, а там глядишь и наладится жизнь, разкольцуется моя полоса невезения.
   В магазине прежде чем швыряться деньгами, я прикинул сколько мне надо заплатить по счетам. За квартиру и прочие коммунальные услуги я не платил уже три месяца. А может ну нафиг, подождать еще? Нет, нет, нет. Я и так боюсь что меня выселят. Хотя чего боятся? Вон сосед год не платил, а у него даже свет не отключили.
   Не-е-е-т - ссыковато как-то. Лучше заплатить, а то неизвестно что там дальше будет, может и не увижу я больше никаких денег.
   Я прикинул сколько задолжал муниципалитету. От полученной суммы оставалось чуть больше десяти тысяч, не густо. А посмотрев на цены в магазине я совсем приуныл. Обламывается мой пир горой.
   Вместо парных отбивных, колбасы, сыра и морского окуня, я затарился самыми дешевыми пельменями, котлетами и макаронами, и как собирался парой пол-литровых бутылок водки. Ее, я из предосторожности - не хочется как-то провести полночи крича в унитаз, отравившись некондиционной водкой, купил не самую дешевую, а так - серединка на половинку. Подумав немного, купил к спиртному колбасной нарезки, селедки и капусты квашеной. Дома картошки сварю и под селедочку, хорошо.
   Я сглотнул образовавшуюся во рту слюну, уж очень ярким было видение запотевшей стопки с налитой "отравой" и снеди разложенной на столе.
   Дома, не раздеваясь, сгрузил продукты в холодильник, сунул водку в морозилку, и отправился платить по счетам. На почте оказалась длиннющая очередь и к себе я вернулся только в начале шестого.
   Неспеша приготовил закуску: почистил и отварил картофель, нарезал и красиво, горкой, навалил в глубокое блюдце капусту. Налил в стопку, ставшей ледяной, водку. И только сейчас понял, что не купил соку, или хотя бы лимонада. Пить не запивая я не мог - воротило с души. Вспомнилось, как в юности, если не хватало денег на запивку, разводил варенье водой. Улыбнулся грустно, варенья у меня не было. Придется опять одеваться и шлепать в магазин. Не хотелось. А придется, иначе никак.
   Заново одевшись, пошел. В магазинчике, встроенном в торец дома, долго стоял перед стеллажом с сигаретами, решая купить пачку или нет? Бросил я курить лет семь назад. Вернее, это жена моя бывшая заставила меня это сделать. Не переносит мол она табачного дыма, особенно застарелого, да еще от дешевых сигарет, на дорогие у нас разумеется не было денег.
   -- ...Да даже если бы и были, от тебя же воняет как от общественной курилки в универе...
   Сначала я конечно отбрыкивался, потом прятался, жвачки жевал, заглушал запах как мог, но она все равно его чуяла. Бросил я только тогда, когда она недолго сумявшись, отлучила меня от своего тела. Промучившись пару месяцев без женской ласки я завязал. А после развода, на столь дорогое удовольствие, как сигареты у меня не было средств.
   Так стоит ли начинать, после столь долгого перерыва? Но представив как я буду пить в одиночестве и маяться от ощущения несуществующего табачного вкуса во рту, я все же купил пачку, и конечно чуть не забыл сок. Но вовремя опомнившись, взял упаковку томатного.
   К моему возвращению водка в стопке нагрелась и я сунул ее в холодильник. Подумав отправил туда же бутылку. Ожидая когда она охладится, я умылся и почистил зубы. Потрогал водку пальцем, она показалась мне недостаточно холодной.
   В ожидании когда она дойдет до нужной температуры, я вскрыл пакет с соком и налив его в кружку, взялся за конверт с бумагами. Прочитал. От страха, меня пробрал мадраж. Раздраженно я бросил распечатку на кровать - к черту! - только не по трезвяку, и не сейчас, завтра, все, завтра.
   Вновь сходил к холодильнику. Водка была теплой.
   "Да, ё-моё, когда же ты охладишься!"
   Мандраж не отступал, пальцы став ледяными начали подрагивать, а в животе образовалась пустота, холодная как вечная мерзлота. Мысли о прочитанном не отпускали меня.
   Я снова открыл дверцу и сунул палец в стопку - теплая.
   "Надо отвлечься, надо отвлечься, надо отвлечься!"
   Отвлечься от мыслей о предстоящей работе не получалось, тогда я в сердцах плюнув, мысленно конечно, полез под душ.
   Горячая вода меня немного успокоила.
   После душа, водка показалась мне готовой к употреблению и я, не отходя от холодильника, залпом опрокинул рюмку в себя, поспешно запив ее соком.
   Хорошо!
   В груди потеплело, тремор в руках унялся, а в голове слегка зашумело, вот что значит отвыкнуть пить. Прихватив спиртное я перебрался к накрытому в комнате столу. Там сразу налил вторую. Выпил, и запив противную горечь, закусил.
   Шум в голове усилился, но это был приятный шум, отвлекающий от страхов и забот, к которому прибавился легкий дурман перед глазами. Делающий действительность не такой гнусной. Не глядя я сбросил листы на пол, и удобно развалился на диване.
   Навалилась тоска по прошлому и воспоминания о такой далекой юности. Это хорошо что память удерживает в своих сетях только хорошее. Вот это хорошее и навалилась на меня.
   Подталкиваемый прошлым я полез в кладовку. Выволок из нее старенький двух кассетный "Панасоник", подаренный мне родителями на пятнадцатилетие. Из нее же, с верхней полки, достал пакет с кассетами, когда-то я был заядлым меломаном. Постоянно покупал кассеты с разнообразной музыкой, пока не остановился на роке. "Пикник", "Нау", "БГ", да почти весь русский рок девяностых. Все делал под музыку. Сначала уроки к школе, потом корпел над учебниками в институте, потом... А потом, как-то отошло увлечение, что ли? Или это я изменился? Или мир? Мне трудно судить, но что-то точно поменялось.
   Начал копаться в пыльных пленках, в поисках музыки под настроение. Ни на чем так и не остановившись, я выбрал кассету наугад и вставил ее в деку, пристроенного на табурете, рядом с кроватью, магнитофона.
   Пока "Панасоник" переваривал ее в своем нутре, я налил третью и высоко подняв ее над головой, громко сказал:
   -- Здравствуй, юность!
   Вышло пафосно и глупо. Поэтому я побыстрее выпил. Стало еще лучше.
   Под шорох и потрескивание старой пленки из колонок полилась музыка:
  

Там, куда ты уйдёшь, не наступит весна.

Те песни, что ты поешь, не разучит она.

Пусть слова мои изорваны, исцарапаны,

Пусть сердце мое изрезанно, не залатано.

   Пела девушка.
   Странно. Но этой песни я не помнил, вроде как женским вокалом я тогда не увлекался. Нажав кнопку стоп, я извлек кассету из "мафона", так мы тогда называли магнитофоны. Понятно, кассета была не студийная, а собственноручно записанная, без каких либо опознавательных знаков, только наклейка с надписью "Basf" на боку, наверное с какой-нибудь радио волны.
   Песня понравилась дурману в моем голове, он активно задвигался в моей голове побуждая продолжить слушать. Я покорно подчинился ему и вставив кассету нажала "Пуск".
  

Время снова стоит на перепутье наших дорог.

Время снова молчит, о том кто завтра, к нам не придёт.

20 капель дождя, как эти дни в бесконечной игре.

20 капель дождя - о тебе...

   Я посмотрел на пустую рюмку в левой руке, вспоминая сколько выпил, кажется это была третья. Самое время принять четвертую.
   Встав с дивана я покачнулся, но поймав равновесие не упал.
   "Блин! А я похоже изрядно пьян".
   -- Слаб ты, друг мой, слаб, выпил-то всего стопятьдесят, а уже на ногах не стоишь -- бормотал я себе, -- вот что значит отсутствие тренировки.
   Я прикрыл глаза пережидая головокружение.
   "Стоп Семен притормози, а то наклюкаешься раньше времени, весь вечер испортишь."
   Я оставил рюмку в сторону и оглядел стол.
   "Батюшки светы, да я и не закусывал почти, вот и опьянел. Надо исправить ситуацию, а то точно свалюсь, а мне еще о многом подумать надо. Раз уж так сложилось."
   Я принялся есть. Дурман в голове постепенно улегся на дно сознания, и голова слегка прояснилась.
   Магнитофон все играл, но теперь из колонок доносились какие то обрывки песен, и все больше попса. Я раздраженно сдвинул рычажок громкости почти на самый минус. Настроение слушать музыку пропало, как и вспоминать прошлое. К черту все эти воспоминания. Надо с делами разобраться. Вспомнить что там мне шурин рассказывал и что ему конкретно от меня надо.
   Я подобрал рассыпавшиеся по полу листы. Так начнем читать сначала, но прежде выпьем, да, пожалуй что так.
   Я налил себе полстопки. Выпил, выдохнул. Водка все-таки была не "айс". Я поспешно запил и кинул в рот кусок селедка. Да, так лучше. Вот только настроение разбираться в написанном пропало, в голове опять легонько зашумело и я прилег на диван.
   "Может на гитаре поиграть?"
   Мысль меня вдохновила, давно не брал "подругу шестиструнную" в руки, но вспомнил что пару лет назад отдал ее товарищу. Жена моя, тогда еще не бывшая, почему-то не переносила моего музицирования.
   "Может в фотографиях старых покопаться? Давно не пересматривал, лет пять точно."
   Фотоальбом лежал где-то в кладовке. Но лежать было так хорошо, и вставать, тем более лезть в кладовку совсем не хотелось.
   А память, тем более подстегнутая алкоголем, чем не фотоальбом? Надо только закрыть глаза и вот оно прошлое перед глазами. Я так и сделал.
   Вот только под закрытыми веками всплыли не лица из детства и юности, а совсем другое лицо.
   Лицо жены моей, бывшей.
   Я познакомился с ней на студенческой дискотеке, кажется в последний год моего обучения.
   Точно.
   Была весна. Нет н весна. А что тогда? Вспомнил! Февраль. Точно - Татьянин день. День студента. Музыка гремела, стробоскопы пускали цветные лучи. Полумрак и толпа молодежи. Все движется и смешивается. Лиц не разглядеть.
  
   ...Я стоял у колонны в ожидании "медляка", чтобы пригласить какую-нибудь девчонку потанцевать. Вот уже третий подряд танец, я так и не мог на это решиться. Стеснялся боясь отказа. Знакомых девушек не было, так чтобы если пригласить то чтоб уж наверняка, без облома.
   Мучительно перебирая глазами в цветном мельтешении, наконец выбрал одну - понравившуюся. Настолько насколько может понравится человек, когда не можешь его разглядеть. Так, отдельные урывки: челка, коса вроде, часть щеки, нос, плечи, ноги в туфлях, кажется белых. И вроде как ее тоже никто не приглашал, значит это сделаю я, и она с большей долей вероятности согласиться, ведь не стоять у столба она на дискотеку пришла.
   "Так, настроился, вот сейчас, начнется, подойду, кивну и скажу: -- Привет, разреши пригласить тебя на танец. Потом протяну руку, она даст мне свою и все, дальше танец. Так стоп, танцуем, значит надо о чем-то говорить. О чем? Вот вопрос, так вопрос. Да не важно, о чем угодно. Главное не молчать. А если я "пургу" какую-нибудь мести начну? Что она обо мне подумает? Да е-мае. Ладно, все! Там разберемся, в крайнем случае молча оттанцуем и все. Так, Семен, настроиться, сейчас, сейчас".
   Ди-джей наконец поставил "медляк". Я напрягся, желая шагнуть к той что я выбрал.
   "Да, блять!"
   Меня опередил какой-то чувак в белой футболке. Он ухватил ее за руку и безо всяких слов увлек на танцпол, она послушно последовала за ним, весело при этом улыбаясь.
   "Блин, облом, а я уже настроился. Ладно сейчас другую найдем".
   Я заозирался в поисках свободных девушек. Их было много. Кто стоял, как я прислонившись к столбу, кто сидел на лавочках вдоль стен, кто просто переминался с ноги на ногу. Подходи, выбирай любую. Но я, как всегда застремался.
   "Медляк" закончился и пары разбрелись. А потом вновь начали отплясывать под очередной дискотечный хит.
   Помявшись у столба я вновь принялся рассматривать девушек, выбирая кого пригласить на следующий медленный танец. Выбрал, невысокую, стройную, с короткой стрижкой.
   Начал настраиваться, и к началу "медляка" был готов пригласить ее.
   Но, диджей, скотина, весело объявил в микрафон:
   -- Студенты и студентки, сейчас по просьбам многочисленной публике, объявляется... "Белый танец". Дамы приглашают кавалеров.
   "Да, чтоб тебя!"
   Короткостриженая, со скоростью подраненой лани, рванула к какому-то длинному субъекту с рыжими волосами!
   Заиграл бессмертный "медляк" всех времен и народов - "Ветер перемен", легендарных "Скорпов".
   Я вздохнул - рассчитывать на танец опять не приходилось, от долго стояния гудели ноги и я сполз по стене присаживаясь на корточки.
   -- Привет. -- Раздалось откуда-то сбоку.
   Я вздрогнул от неожиданности и оглянулся. В упор на меня смотрели светло-карие глаза. Такие светлые, словно каплю коричневой краски развели в стакане чистой воды.
   -- Потанцуем? -- Она чуть склонила голову на бок.
   Я не верил своим ушам.
   В онемение - ко мне! подошла! девушка! и пригласила! меня! понимает меня - нескладного, сутулого, глупо хлопающего глазами и беспокойно озирающегося по сторонам, на танец! - я кивнул.
   Она наклонилась и легко провела пальцем по моему носу, от переносицы к кончику:
   -- Чего тогда сидишь? Пошли.
   От ее прикосновения в груди словно кто костер запалил. Рот мгновенно пересох, ладони же наоборот моментально вспотели, и я украдкой вытер их о джинсы.
   Она подхватила меня под руку, ее грудь прижалась к моему локтю и тепло в нутри переросло в жар охвативший все тело.
   На площадке она закинула правую руку мне на плечи, пальцы левой переплелись с моими. Они были неожиданно твердыми, гладкими и теплыми. Правой рукой под мягкой и пушистой тканью ее кофточки, я ощущал мягкий изгиб талии переходящий в плавно покачивающиеся бедра.
   "Только бы ладони опять не вспотели. Такой позор будет!"
   Мы задвигались в завораживающим ритме танца и она, державшаяся сначала чуть отстраненно, вдруг прижалась ко мне. Упругая мягкость ее груди прижалось к моей. Ногой я почувствовал ее ногу. Член мой, в узких джинсах, от всего этого зажил своей жизнью и оттопырив мне ширинку и ткнулся ей в бедро. Я почувствовал что краснею и поспешно отклячил зад, чтобы хоть слегка отодвинутся от ее теплой ноги.
   "Бля-а-а-а-ть!"
   Панически заблеяло в голове.
   "Только бы она этого не заметила! Только бы не заметила! Что она обо мне подумает?"
   Других мыслей у меня не осталось и мы, все время что длилась песня, протанцевали молча.
   С последними аккордами она выпустила мои пальцы, сняла руку с плеча и отступив на шаг улыбнулась.
   Она что-то сказала. Я видел как шевелятся ее губы, но за гремящей вокруг музыкой я ничего не расслышал.
   -- Что? -- Заорал я наклоняясь к ней.
   -- Мне пора, -- наконец расслышал я, -- подруги ждут.
   -- Да, -- я окончательно растерялся.
   Она еще раз улыбнулась и пошла в дальней конец площадки, туда, где в нише на лавке сидели две оживленно болтавшие девчонки.
   Только тут я сообразил что вел себя как последний баран, молчал и сопел ей на ухо, и мысленно застонал видя как она уходит. Она была именно такой, какие мне нравятся. С пушистой темной челкой, невысокой, с аккуратной грудью, крепкозадой и гладконогой. О последнем я тогда не мог знать, но после убедился - ноги у нее действительно были гладкими, как, как... Как я не знаю что, но гладкими и очень приятными на ощупь, и на вкус тоже.
   "Просрал ты свой шанс, пацан!"
   -- Погоди, -- неожиданно для самого себя, я бросился за ней.
   Она обернулась, легкая улыбка скользнула по губам.
   -- Спасибо за танец, -- я схватил ее руку и прикоснулся губами к сладко пахнущей коже ладони.
   Музыка гремела и мне пришлось склонится к самому ее уху. Маленькому и аккуратному.
   -- Ты классно танцуешь. Не возражаешь если следующий танец будет за мной?
   Она рассмеялась, а потом ответила:
   -- Только если молчать не будешь.
   -- Обещаю. -- Я клятвенно прижал руки к груди.
   -- Тогда ищи меня там, -- она махнула рукой в сторону ниши.
   -- Ага, -- я кивнул...
  
   От воспоминаний сжалось горло и я всхлипнул. Блин, куда же ты ушла юность? И куда любовь ушла?
   И не в силах сдерживаться я крикнул в потолок, ни грамма не боясь потревожить соседей, и куда только все мои интеллегентские комплексы делись? В водяре растворились?
   -- А, радость моя? Куда любовь наша ушла? Она ведь была, любовь!? Ведь была? Так куда она ушла? И почему она ушла а, почему?
   Я взмахнул руками как птица пытающаяся взлететь крыльями и задел ползунок громкости на магнитофоне. Что-то почти неслышно бормотавший "Панасокин" оживился и пропел вторя мне:
  

Почему любовь уходит,

А быть может не уходит,

А быть может улетает, в даль маня.

Почему любовь уходит,

А быть может не уходит,

Может быть на пароходе,

Уплывает за моря...

   Злые слезы обиды навернулись на глаза. Я не глядя налил рюмку, и залпом, не запивая, выпил. Сморщился и припал носом к сгибу локтя, пережидая пока водка не успокоится в желудке.
   Певец, меж тем продолжал:
  

За окном проснулся пьяный май,

Парень девушке сказал прощай,

Видно не для нас цвела весна.

Наше счастье выпито до дна...

   -- Да, заткнись, урод! -- Я в ярости пнул магнитофон. -- Парень девушке, как же, это жена мужу сказала прощай.
   "Панасоник" слетел с табурета и брякнулся на пол, но продолжал играть:
  

Почему любовь уходит,

А быть может не уходит,

А быть может улетает, в даль маня.

Почему любовь уходит,

А быть может не уходит,

Может быть на пароходе,

Уплывает за моря...

   -- За какие, блять, моря, в пятикомнатную хату она уходит. К шмоткам дорогим, к поездкам за границу, брильянтам и шубам она уходит.
   Я принялся яростно пинать ни в чем не повинный магнитофон. И не останавливался пока он не замолк.
   Ф-у-у-у-у, я выдохнул и без сил опустился на пол. Голова безвольно ткнулась в скрещенные на коленях руки.
  
   ...Едва Диджей завел очередной "медляк", я не раздумывая кинулся к нише в которой сидела она, та с которой я танцевал. Еле успел в последний момент перехватить ее из-под самого носа какого-то хлыща в модной рубашке. Хорошо что я все это время крутился рядом, выдумывая что сказать, представляя как выстроится наш диалог, потея при этом от напряжения.
   Я схватил ее за руку, промахнулся в полумраке, уцепившись за тонкие пальцы, как за утопающий за борт спасательной лодки и почти бегом потащил ее за собой. Она не сопротивлялась. На танцполе она, не без труда, высвободив пальцы из моей судорожно сжатой ладони, положила руки мне на плечи. Я обнял ее за талию и она, я аж сжался от нахлынувших чувств, склонила голову мне на плечо.
   И вновь она была близко-близко, я ощущал тепло исходившее от ее тела, а шею, словно перышко, легко и нежно щекотало дыхание.
   Вокруг надрывались "Сорпионс", пронзительно и зло выводя "Все еще люблю тебя", танцевали пары, периодически сталкивающиеся друг с другом.
   Томление в животе, возникшее от ощущения маленьких ладоней шее, ритмично и плавно двигающейся под пальцами талии, напрочь выбило все мысли из головы и перепутало все придуманные реплики.
   Я опять молчал как болван. Не в силах выдумать ничего остроумного я выдавил:
   -- Как тебя зовут.
   -- Оксана, но мне нравится Ксана.
   "Она не спросила как меня зовут. Хорошо это или плохо? Блин, может, я ей на фиг не нужен, и она просто не знает как от меня отвязаться?"
   -- А меня..., -- не придумав ничего лучшего продолжил я.
   -- Знаю, -- она подняла голову, -- тебя зовут Семен.
   -- Откуда, -- я по-настоящему удивился, Ксана была мне незнакома.
   Она улыбнулась заглянув мне в глаза:
   -- Мы учимся в одном институте.
   -- Правда? -- Я в изумлении оттопырил губу. -- Странно, что я тебя не видел. Такую девушку я бы не пропустил.
   -- Какую такую? -- глаза ее искрились смехом.
   -- Красивую, -- не раздумывая брякнул я.
   Она вновь положила мне голову на плечо, и за грохотом колонок я едва расслышал ее смех.
   С полминуты мы танцевали молча, потом она сказала:
   -- Просто ты учишься на последнем курсе, а я на третьем. И факультеты у нас разные. У тебя педагогический, а у меня менеджмента.
   Теперь все стало на свои места. Мы не виделись, потому что наши потоки почти не пересекались. Предметы были разными. Я чаще оказывался в правом крыле института, а она в левом.
   -- Тогда откуда ты знаешь как меня зовут?
   -- Светка, подружка моя, темненткая такая, с тобой учится, в параллельной группе.
   Я заозирался в поисках Светки.
   Ксана чуть плотнее прижалась ко мне, наши бедра перекрестились и начали тереться друг о друга, и Светка тут же забылась.
   Я, зажмурившись от страха - вдруг по морде получу, скользнул ладонями вниз по ее талии. Не так низко как мне хотелось, но ниже я боялся. Пальцы едва касавшиеся тела девушки ощущали округлость бедер. Она ничего не предприняла чтобы убрать мои руки, и я осмелев чуть сжал пальцы, наслаждаясь мягкостью ее тела.
   "Не молчать, только не молчать, иначе все испортишь. Давай мели языком, мели. Все что угодно, только не пошлости. Анекдот надо рассказать. Да, точно!"
   Я открыл рот чтобы рассказать анекдот, не слишком смешной на мой взгляд, да еще и с бородой до колен, но все другие напрочь вылетели из головы.
   Но Ксана меня опередила:
   -- Светка сказала что ты симпатичный и смешной. Шутишь всегда смешно.
   Я преисполнился благодарностью к неизвестной мне Светке. И правда, в кампании, где собиралось больше трех человек, общаться с девушками мне и впрямь было легко. То один что-то скажет, то другой и я легко подхватывал разговор. А вот наедине со слабым полом, все мое остроумие куда-то испарялось, а язык забывал как складно говорить - так, чтобы было смешно и интересно.
   -- Только я этого не заметила. -- Ксанка улыбалась глядя мне в глаза.
   Во мне все оборвалось:
   -- Чего не заметила? -- Еле выдавил я из себя.
   -- Что смешной. Симпатичный - да. А так бука, букой. Чего молчишь?
   -- Это я от смущения...
   И тут меня понесло.
   Когда "Скорпы" закончили, мы отправились к скамейке, где сидели Ксанкины подружки, держась за руки...
  
   Я приподнял с колен ставшую неподъемно тяжелой голову посмотрел на разбитый "мафон", не поднимаясь наполнил стопку. Выпил не закусывая и не ощущая вкуса спиртного.
   Да, тогда на дискотеке, во время танца, меня знатно пробрал словесный понос. Я шутил и болтал не переставая. Только жаль не помню что. Чушь наверное какую-нибудь. А может и не чушь, она ведь тогда смеялась над моими шутками. Я точно помню. И подружки ее с присоединившимся к ним моим товарищем, тоже смеялись отпускаемым мною остротам, и слушали меня, не перебивая. Может это и не я тогда был, а Сэм? Кажется именно тогда, после нашего знакомства, он, тогда еще безымянный, это потом я назвал его брутальный альфа самец, начал вмешиваться в мою жизнь. Изредка и исподволь, только когда я испытывал в сильные чувства, не самых светлые, кстати - гнев, ярость, страх.
   Наши посиделки мы прерывали только чтобы потанцевать. Стоит ли говорить что я танцевал только с той что потом станет моей женой, а потом, много позже, бывшей. Только вот почему-то в тот вечер мы так ни разу не поцеловались. Хоть мне очень этого хотелось. И казалось мне, точнее сейчас, с расстояния прожитых лет, кажется, что Ксанка была бы не против. Я даже знаю почему так получилось, точнее почему не получилось. Трусил я тогда страшно и стеснялся до ужаса. Хотя казалось бы чего? Боялся все испортить. Я толком и целоваться-то не умел. Не с кем было учиться.
   Я усмехнулся горько. Да, как странно все сложилось. Кто бы мог тогда подумать, что она станет моей женой, да и по сути первой женщиной. Я чуть не расхохотался, вспомнив как боялся первой нашей близости. Все уговаривая ее, мол если она не хочет, то может стоит подождать. Кто же тогда знал, что жизнь загонит нас в такой тупик. А? Куда любовь уходит? Да и была ли она, это пресловутая любовь? Или это русские придумали, что бы денег не платить?
   Что ссориться с ней, женой, станем по пустякам и не пустякам тоже, что Сэм это дурацкий будет влезать в наши споры, гадить подленько и исчезать, оставляя меня наедине с проблемами.
   Мой взгляд упал на разбросанные по полу бумаги и внезапно меня осенило.
   Ведь это был не Сэм, на дискотеке, это я - сам! - флиртовал с ней. Меня затрясло от осознания того, что Сэму, она, жена моя бывшая, никогда не нравилась. Может поэтому он всегда влезал в наши перепалки и портил все дело? Тогда, когда надо было извинится, он хамил. Когда отступить, напирал. Особенно осмелел он после нашей свадьбы.
   Тут я некстати вспомнил о купленных сигаретах. Тут же смертельно захотелось закурить, хотя еще пять минут назад, да что там пять - минуту назад, я совсем не помышлял об этом.
   Я распечатал пачку и прихватив спички пошел в туалет. Плотно притворив за собой дверь, закурил. Голова моментально закружилась, а градус алкоголя в крови подскочил раза в полтора, не меньше. Меня качнуло и чтобы не упасть я присел на унитаз.
   После пятой затяжки меня "накрыло" конкретно, заштормило так, что захотелось умереть. Но я упорно затягивался тяжелым дымом. И странно, но после десятой, в голове образовалась кристальная ясность, словно кто тряпкой мокрой прошелся, стирая накипь с мозгов.
   Я сидел, курил и размышлял. В какие моменты моей жизни меня замещал Сэм? Он был конечно брутален до безобразия, хамоват и остроумен как черт. Ничего и никого не боялся, словно вечноживущий "Горец". Так зачем ему меня подставлять? Да еще по пустякам. Ведь по сути, если разобраться, он это я, а я это он. Хотя, если хорошо подумать, было пара моментов, когда он меня конкретно выручил. Конечно не в последний раз, когда меня из-за его выходки выгнали с работы.
  
   ...Я издали почуял неладное, еще когда шел по коридору к лестнице ведущей в укромный уголок на последнем этаже. Что тогда меня насторожило, я не понял. Уроки давно кончились, все ученики, даже дежурные, разбрелись по домам. Я, сам не зная почему, собираясь домой решил проверить эту треклятый уголок, словно толкнуло что. Услышал что-то, или увидел? Не знаю. Но пошел. В конце концов ничего он ей не сделал бы, ну подумаешь пощупал, за титьки потеребил, там и теребить то по существу нечего было, дай бог первый размер и это если ваты в лифчик напихать. Не изнасиловал бы. Баранов, этот Егор, баран бестолковый.
   Я завернул за угол и остолбенел. В темноте закутка возились две фигуры. Побольше и поплотнее, и поменьше и поизящней.
   "Борются что-ли?"
   Настораживало то, что копошились они молча, без обычных мальчишеских воплей, раздавалось только сопение и придушенное повизгивание.
   -- Слышь пацаны, это вам не физкультурный зал, заканчивайте. -- Начал я весело.
   -- Отстань. -- Грубо ответил тот что повыше.
   -- Ну все хватит, завтра доборетесь, -- Я слегка разозлился, еще бы, учителю грубить.
   Тот что поплотнее обернулся и прохрипел:
   -- Че непонятного, я сказал отвали.
   Я узнал говорившего. Баранов, сынок богатого папаши, глупого и напористого, словно животное давшее название его фамилии. По совместительству Баранов младший был завзятым хулиганом, как говорили в мое детство - грозой района, от которого стонали все учителя. Но поделать, не советское время, ничего не могли, папаша частенько заруливал в кабинет директора, да не с пустыми руками.
   Фигура поменьше, раньше скрытая тушей Баранова, завозилась активней и тут я разглядел - Баранов держал за руку девушку.
   Имени я не помнил, она была вроде как новенькой, недавно перевелась, кажется.
   -- Руки убери от нее, -- как можно спокойней сказал я, -- и тогда никто об этом досадном инциденте не узнает.
   Баранов выпрямился, но пальцы не разжал, и я полностью смог ее увидел. Высокая, хоть и ниже Баранова, тоненькая, с растрепанными волосами.
   Она тяжело, со всхлипами, дышала, на лице багровел отпечаток ладони Баранова. Губы, полные, наверно красивые, теперь были словно расплющены.
   Баранов смотрел на меня зло, с огоньком ярости разгорающемся в выпуклых и глупых, бараньих глазках. Он сжал кулаки. Девушка ойкнула от боли, я видел как впились его пальцы в кожу ее руки. Я похолодел от испуга. Баранов был почти такого же роста как и я, но шире в плечах и тяжелее. К тому же он кажется ходил на бокс, да и качается наверное, вон руки какие толстые, а я уже лет пятнадцать ничего тяжелее ручки и стакана не поднимал.
   "Щас как врежет и сбежит. Доказывай потом что это был он. Мое слово против его. Мое и ее, если она подтвердит мои слова. Ха! Мое и ее, против его и денег Баранова старшего. Кто победит?"
   -- Егор, отпусти ее, ладно? И разойдемся миром.
   Только так и надо говорить с подростками - ровно и без эмоций, но они, подростки трудные, словно шакалы, чувствовали страх и малейшую слабину. Вот и Баранов младший, почуял мой страх перед ним и сомнения в своих силах.
   -- Щас, -- он ощерился, -- сначала пусть даст, а то всем дает. А я че, лысый?
   Девушка с отвращением и слезами в голубых глазах замотала головой.
   -- Я никому, нет... -- пролепетала она раздавленными губами.
   -- Как же, никому.
   Баранов дернул ее за руку, привлекая к себе. Я заметил как топорщится ширинка его модных брюк.
   Перевел взгляд на девушку. В глазах ее стоял такой ужас, что и Чехову было ясно что она никому и ничего не давала, в том числе и то, что имел ввиду Баранов.
   Да какая девушка, девчонка совсем - лет пятнадцать, вряд ли больше. При взгляде на нее в груди что-то сжалось, на границе сознания забрезжил огонек узнавания.
   Я открыл рот собираясь еще раз попросить, вежливо но настойчиво, чтобы он ее отпустил.
   Но вместо этого рот, ставший каким-то чужим, выдал, низким и тягучим, как время на скучной лекции, голосом:
   -- Ублюдок, кому сказано, руки убрал.
   Внутри меня все сжалось от ужаса.
   "Что я сейчас сказал? Блин! Что сказал? Баранов старший меня в порошок сотрет, когда узнает об этом. Надо срочно извинится".
   -- Че сказал? Не, ты кого, ублюдком назвал? -- Баранов вытаращился на меня.
   -- Тебя, гнида, -- рот продолжал выдавать совсем не то что мне хотелось.
   -- Ах, ты, сука, вали отсюда, пока я тебе башку не расколотил. -- Заорал Баранов, распаляясь все больше и больше. -- Или тебе самому ее трахнуть хочется, а Сема?
   Вот тут, брутальный альфа самец, сорвался с цепи окончательно.
   -- Завали еб..ло, гандон, я тебя сейчас самого раком поставлю, баран бестолковый.
   Намек на фамилию и отсутствие мозгов - Баранов был на редкость глуп, что отражалось на его учебе, разъярило подростка окончательно.
   Он ударил, прямо с опущенной руки. Ударил сильно и быстро. Я бы точно не успел среагировать. Но телом владел уже не я. Движения мои, из угловатых и медленных стали плавными и быстрыми. Голова отдернулась назад уходя от удара. Я наверное все равно не успел уклонится, очень уж быстром и неожиданным был удар, но в этот момент девушка уперлась ногами в пол и изо всех сил потянула зажатую Барановым руку на себя.
   Тот дернулся назад и удар просвистел мимо. Тело, управляемое альтер эго, среагировало моментально. Рука взметнулась и влепила сложенной лодочкой ладонью прямо по уху Баранова. Если бы ударил я, то оплеуха вышла бы слабой и только разъярила его, но бил не я. Удар вышел сильным, быстрым и хлестким.
   Голова Баранова дернулась, из глаз исчезло осмысленное выражение. Он покачнулся, выпуская руку девушки, та упала назад, ойкнула и отползла, смешно перебирая ногами, в сторону.
   Мое тело рвануло вперед, плечо врезалось Баранову в грудь. Он впечатался спиной в стену хряснувшись затылком о бетон и сполз на пол.
   Я обернулся к девушке и рявкнул:
   -- Чего расселась? Мухой на вахту, к охраннику, мусоров вызывай...
  
   От уголовного дела я отвертелся чудом, помогло то, что Ева, так звали девчонку, подтвердила мои слова о том что Баранов напал на меня первым и о попытке изнасилования тоже не умолчала. И как Баранов старший не давил на нее, от своих слов не отступала. Так что для меня все тогда кончилось относительно хорошо, с работы поперли, но хоть не посадили. Радовало и то, что Баранову старшему сильно пришлось постараться что бы отмазать сынка от тюряги, да и из гимназии его пришлось перевести.
   Если бы тогда Сэм не влез, все бы утряслось. Ну получил бы я по морде пару раз, так замяли бы, да и Баранов старший был бы мне обязан, мелькнула подленькая и от того отвратительная мысль, и жена моя, не стала бы бывшей, наверное. Нет, рано или поздно конечно стала бы, но сдавалось мне - намного позже.
   Сэм сразу, как Ева вызвала ментов, исчез, так что с правоохранительными органами мне пришлось объяснятся самому. Было это очень неприятно. И в тот раз, и во все последующие тоже.
   "Ну зачем, зачем, тебе это было надо? Зачем ты влез не в свое дело? Я понимаю если бы ты мнил себя рыцарем на белом коне, но вед нет, ты ведь подленький засранец. Ну за... Ха! Ублюдок! Понял! Понял!"
   Я чуть не заплясал сидя на унитазе от осознания того почему тогда вмешался Стэн.
   "Ева! Все дело в ней! Ну конечно, как я сразу не понял!"
   Я вскочил с унитаза, бросил недокуренный бычок в ванну и кинулся в комнату. Нацедил себе пол стопки, выпил. Отер губы рукой.
   Девчонка эта - высокая, худая, с короткими светлыми волосами. Я зажмурился припоминая ее лицо. Я его хорошо запомнил, мы потом часто виделись, то в кабинете у следователя, то у директора. Крупный нос совсем не портящий милое лицо, широкий рот с сочными губами, глаза то ли бледно-голубые, то ли серые. Не помню точно, не очень то я ей тогда в глаза заглядывал, но что то такое светлое. Красивая в общем девочка.
   "Блин! Да она на Ветку похожа. Не точь-в-точь конечно, но очень похожа. Что называется один типаж".
   Я выпил еще пол стопки и заметался по квартире, постоянно налетая на дверные косяки, хорошо что лицом не ударился ни разу, все больше локтями и коленими.
   -- Бля-а-а-ть, -- в бешенстве блеял я, сбивая углы телом, -- вот значит почему ты влез, ублюдок! Ветку ты в ней увидел, вспомнил тот случай на озере. Блять! Урод! Небось если бы она на Машу какую-нибудь из колхоза "Красная Заря" была похожа даже и не подумал бы объявится, а уж если бы она на жену мою бывшую была смахивала, хотя бы слегка, так и вообще слинять бы меня заставил, а тут нате - явились, не запылились. Пришли, насрали и ушли. А то я без тебя бы не справился. Ну где ты - вылазь, падла, поговорим."
   Никто конечно на мои призывы не откликнулся.
   Я выпил еще.
   Пьяные мысли, подчиняясь свой, какой-то странной логике, перескочили на жену, бывшую.
   Я забормотал не в силах остановится.
   -- Ну а ты, моя родная, покой хрен за меня выходила, если я по твоему мнению такая тряпка? А, Ксана?
   Имя прозвучало как ругательство.
   -- До свадьбы ты был не таким, ты изменился. -- Пискляво попытался я ее передразнить.
   -- А может это не я, а ты изменилась? А родная?
   Я продолжил диалог с воображаемой женой, бывшей.
   -- Ты же ничего не можешь. Ни договориться, ни вопрос решить.
   -- А ты не думала, что не все могут, вот так, сходу, что-то решать? Что некоторым надо подумать, оценить ситуацию? Подождать, может все само собой образуется?
   -- Само собой ничего не образовывается.
   -- Как же не образовывается, очень даже образовывается.
   Я, меняя голоса, бормотал себе под нос:
   -- Мне все приходится делать самой, и со слесарями договариваться и с соседями ругаться, ты мужик или нет? Тебе же на все плевать, все на меня перекладываешь, а я хочу в конце концов почувствовать себя женщиной, чтобы мне не надо было все делать самой, принимать решения.
   -- Да, блин, на тебя не угодишь. Делаю что-то тебе не нравится, чтобы ни сделал - все не так. Не делаю, тоже не нравится. Так на фига мне оно надо?
   -- А может я хочу, чтобы ты стукнул кулаком и сделал по своему?
   -- А может я не умею стучать кулаком? Может я хочу просто спокойно жить. На работе все достают, всем все не так. Всем угоди: и завучу и директору, и этим молокососам и их родителям. Дома тоже!
   Мысли мои, становясь все хаотичней, перескакивали с одного на другое. И я продолжал в полголоса:
   -- Тебе не кажется - я растолстела? Похудеть надо, а?
   -- Да нет, что ты. Смотри какая попа, -- мой голос сделался ниже, -- стукнешь уходя на работу, вечером приходишь, а она все трясется.
   "Бли-и-и-н! Что я несу?"
   -- Когда машину покупать будем?
   -- Ксан, дорого.
   -- Зато удобно. Посадил сику на бибику, и поехал.
   "Блять! Будто бы она не знала как я ненавижу водить машину. Боюсь врезаться в кого-нибудь, или что в меня врежутся. Авто разборки эти, подрежу не того. Хорошо если просто морду набьют. А если не только?"
   -- Не Ксан, мне на общественном, удобно.
   -- Удобно ему. А ты о жене своей подумал? Ей думаешь нравится, когда к ней потные мужики прижимаются.
   -- Да ладно, так уж и прижимаются? Ни к кому не прижимаются, а к тебе прижимаются?
   -- Ты, что? - хочешь сказать, что я так плохо выгляжу что ко мне никто и прижиматься не захочет?
   -- Ксан, да я не это хотел сказать.
   -- Ты мужик или тряпка?
   Тряпка или мужик? Интересный вопрос. Ударившись в очередной раз локтем о дверь я зашипел от боли и заорал:
   -- Блять! Чтоб вас всех разорвало. -- Я почти кричал. -- И тебя Сэм, и тебя жена моя бывшая. Что теперь сику твою, на бибике возят? Возят, да?
   Я поискал сигареты.
   "Куда же они запропастились? Ах, да, я кажется их в туалете оставил."
   Прихватив бутылку отправился в туалет, и присел на край ванны, дрожащими руками набухав стопарик, прикурил.
   Отношения с женой год от года становились все хуже. Недомолвки и вечные претензии, как с одной так и с другой стороны. Вечное ее недовольство мной. Намеки, прямо она не говорила, на наше безденежье. Споры по пустякам и какое-то тотальное недопонимание. Дутье губ и долгое молчание или переругивание на повышенных тонах, в котором, как я теперь понимал, не последнюю скрипку играл Сэм.
   Крепко я его видать задел, когда даже не попытался ухаживать за Веткой, наплевав на дружбу. Ну да ему плевать было на друзей. Еще бы! - их у него никогда не было.
   Выпил, сразу налил еще. Перед глазами все двоилось, сигаретой еле попадал в губы, а вот мысли были четкими.
  
   ...Семейная жизнь так тянулось пока она, бывшая которая, после очередной безобразной ссоры, не поставила передо мной условие. Это произошло через три месяца после моего увольнения. Хорошо хоть директор разрешила накатать заявление по собственному желанию. Я сидел без работы, все никак не мог найти место по душе. То одно мне не нравилось, то - другое. Денег не хватало, я был вял как осенняя муха. Жена постоянно раздражена и вечно недовольна.
   -- Все, дальше так продолжаться не может. Решай, дорогой мой, как мы жить будем. Даю тебе три месяца, ничего не сделаешь -- уйду.
   -- Ты о том что я без работы сижу? Так я устроюсь, обещаю. Найду подходящее место. Ну не дворником же мне идти, в самом деле? Я учитель.
   -- И об этом тоже. Но это не главное.
   -- Так о чем?
   -- Думай, дорогой, думай.
   Я испугался, она обычно выполняла то что говорила. Вот тут бы мне и сказать что люблю ее, что без нее не смогу - умру. Шевелиться начать. На работу хотя бы устроится, тем более предложили мне место в школе, только далековато от дома и с небольшой ставкой.
   Но какое-то странное ликование заглушившее страх зашевелилось в груди. Я одновременно любил ее и ненавидел. Хотел чтобы она осталась и хотел чтобы уже наконец ушла. Я промолчал, надеясь что все обойдется, как-нибудь наладится. А дальше все пошло по старому. Мы вместе ужинали, а по выходным еще и обедали. Выполняли свои обязанности, она готовила, и стирала, я мыл посуду и помогал ей убираться. Об этом разговоре не упоминали и даже кажется не ссорились в это время. Правда спали каждый под своим одеялом. Я тогда и подумать не мог что у нее кто-то появился. А он, этот кто-то, появился. Она сама потом сказала. Надеюсь только, что не спала она с ним, пока не ушла от меня окончательно.
   Ровно через три месяца, в воскресенье, едва проснувшись и позавтракав, она деловито начала собирать вещи.
   -- Ты что делаешь? -- Весело окликнул ее я, хоть нехорошее предчувствие уже кольнуло меня в зад. -- Гардероб перебираешь?
   -- Я ухожу от тебя. -- Спокойно произнесла она.
   -- Э-э-э, куда? -- Я медленно поднялся с дивана. -- К маме?
   -- Нет, конечно.
   -- А куда? -- Глупо поинтересовался я.
   -- В окно выгляни. -- Вещи быстро и аккуратно раскладывались по сумкам.
   Я, с нехорошим предчувствием, на еле передвигающихся ногах, подошел к окну. Голова была пустой и гулкой как барабан.
   Под окнами стояла машина. Длинная и черная. Из приспущенного окна водительской двери тянулся в верх густая струйка табачного дыма. Сверху я видел только пальцы держащие длинную черную сигарету.
   -- К нему?
   -- Да.
   -- Он же курит, -- сказал я нелепицу.
   -- Ну и что.
   -- Ты же не переносишь табачного дыма.
   -- Он курит "Кэптен Блэк".
   -- Это что-то меняет?
   -- Это меняет все.
   -- Да?
   -- Да.
   "Понятно, денежный "дядя"."
   -- Вы спите?
   -- Тебе какая разница?
   Я пожал плечами, разница для меня была, я кажется все еще любил ее.
   -- Так, как?
   -- Я на пошлые вопросы не отвечаю.
   -- Я все еще твой муж.
   -- Что морду побежишь ему бить?
   -- Нет, да и вряд ли я смогу ее ему набить.
   -- Значит не побежишь?
   -- Нет.
   Больше я ничего не сказал. Так и не отойдя от окна, я все смотрел и смотрел, на машину, на руку держащую сигарету и слушал как жена, теперь уже похоже бывшая, собирает вещи, а после уходит хлопнув дверью, бросив на прощанье:
   -- За остальным я потом заеду, или не заеду.
   Очередной намек на мое безденежье.
   Отошел я от него, только когда увидел как она вышла из подъезда и сидевший за рулем начал открывать дверь, явно намереваясь помочь ей донести вещи.
   Мне не хотелось видеть на кого она меня променяла. Тем более того, как он ее поцелует и поможет сесть в машину. Мы с женой, теперь уже точно бывшей, давно не целовались...
  
   Я выронил чинарик в ванну, глядя на то, как он стремительно пропитывается водой, сереет и превращается в бесформенную размазню.
   "Словно моя жизнь. Кто-то скурит, бросит в лужу, теперь осталось только растоптать."
   И произнес почти не запинаясь, знакомые строки:
  

Ты ко мне не вернешься даже ради Тамары,

Ради нашей дочурки, крошки вроде крола:

У тебя теперь дачи, за обедом -- омары,

Ты теперь под защитой вороного крыла...

Ты ко мне не вернешься: на тебе теперь бархат;

Он скрывает бескрылье утомленных плечей...

Ты ко мне не вернешься: предсказатель на картах

Погасил за целковый вспышки поздних лучей!..

Ты ко мне не вернешься, даже... даже проститься,

Но над гробом обидно ты намочишь платок...

Ты ко мне не вернешься в тихом платье из ситца,

В платье радостно-жалком, как грошовый цветок.

Как цветок... Помнишь розы из кисейной бумаги?

О живых ни полслова у могильной плиты!

Ты ко мне не вернешься: грезы больше не маги,--

Я умру одиноким, понимаешь ли ты?!

  
   Хорошо хоть у нас детей не было. Она, которая бывшая, не могла забеременеть, что-то там себе по малолетству застудила, а я и рад был. Самому мне что-то детей не хотелось. Насмотрелся, знаете ли в школе на разновозрастных оболтусов обоего полу в школе.
   А может и зря, может это что-нибудь и изменило? Может да, может - нет. Теперь этого не узнать.
   Я сморгнул - толи соринка в глаз попала, толи тоска слезой просочилась. Глянул на бутылку, из-за влаги в глазах она двоилась, водки в ней оставалось грамм двести.
   -- Да, и хер с вами!
   Произнес я тост и закрутив водку винтом, присосался к горлышку.
   Герой перепутал где-то услышанные понятия, точнее смешал два. Брус - новичок на зоне. Штымп - человек, выдающий себя за вора. А может быть он имел в виду: Брус шпановый - молодой, подающий надежды вор. В общем, белиберда получилась.
  
   Да знаю я, знаю, что это группа десятых, и солистка в то время еще в ясли ходила, но уж больно в тему песня пришлась.
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"