Но это не тот, о котором говорят верующие люди - мой несёт лишь смерть. Он нарисован тонкими чёрными линиями и рядом с ними ещё множество мелких штришков. Такой крест видят немногие. Мой символ делит мир на множество осколков, которые потом не собрать. Получается своеобразная градуировка, всматриваясь в которую, видишь всё совсем по-иному. Но мне это безразлично. Мой мир узок, сжат до размеров круга, но тем ни менее, очень близок и выразителен.
Тишина. Сердце, как всегда, не спеша гонит кровь, чувствуется тяжесть в руках. Немного устал, но не смертельно - бывает и хуже. Смотрю на часы, стрелка хронометра мерно шагает по циферблату. Ещё одна минута в минус, ещё одна вечность ушла в прошлое, чтобы никогда не вернуться. Подождём ещё одну вечность - нам не привыкать!
Всё вокруг спокойно, только шипение эфира в ушах, но оно так привычно, что не вызывает вообще никаких эмоций. В груди безразличие и холод. Даже ладони остаются постоянно сухими. Никакой нервной дрожи в коленях, ну а эйфории нет и подавно, ощущение, что случалось всё много раз, только не со мной. В другой раз, не в этой жизни.
Я вижу пустые окна. Небольшие, с выцветшими и облупившимися рамами. Краска с них отстаёт слоями, шелушится и слезает неровными хлопьями, похожими на блин. За стёклами висят старые занавески. Тёмные и очень плотные, изготовленные из льняной пряжи. Такие с трудом пробьёт свет даже военного прожектора. Они закрывают окно полностью, отчего не понять, находится ли кто внутри.
Света нет. Его было бы заметно в уголках рам. Но все окна погружены во тьму, и лишь последние отблески заката играют на стёклах. Скоро наступит ночь!
Наконец-то прибывает ещё одна машина. Разумеется, никто её даже не заметил, лишь чуть-чуть шевельнулись кусты - спецназ окружает здание.
Осталось всего лишь несколько минут и мир разделится на две половины. Добро и зло - кто кого? Всё решит стрельба и рёв рикошетящих пуль.
Внешней следящей аппаратуры не заметно. Я вижу как аккуратно, вжавшись в стену, крадётся наш боец. Он идёт вдоль балкона, старается обойти дом вокруг. Лицо словно вырезано из камня. Удачи! Где-то внизу такие же люди начинают продвижение через подвал. Осторожно. Там везде можно ждать засады. Группа движется, а мы пока подождём, лучше не торопиться - Чечня дело коварное.
***
Было тепло. На Украине ночи вообще тёплые, и даже весной, когда природа не вся отошла от зимних холодов, температура достаточная, чтобы спать с открытым окном. Сейчас самое блаженство - потом пойдут комары, и отдохнуть на свежем воздухе не удастся.
Маленькая спальня в коммунальной квартире. Интерьер соответствующий времени: на потолке медная люстра, на стенах старомодные непривлекательные обои, и неровно склеенный линолеум на полу. Но чтобы достать что-то новое, нужно отстоять огромную очередь, а молодым так не хочется ждать!
Полы голые - ковра нет. Ничего - появится у нас ковёр! Со временем...
Утвари не слишком много. Рядом на табуретке расположился пожелтевший радиоприёмник. Ему как минимум лет двадцать, но он всё равно работает, назло всему миру. Ещё маленький обеденный стол и скрипучая кровать - стандартная обстановка для молодожёнов.
Она спит, положив мне голову на грудь. Тихо. Во сне она улыбается - я это чувствую, и обнимает меня. Самому спать не хочется, хоть стрелка часов давно уже зашла за цифру "три". Рассматриваю потолок и ни о чём не думаю. Просто разглядываю жёлтоватую трещину в штукатурке, которая в полумраке кажется серой, и хлопаю глазами.
Телефон зазвонил протяжно и очень пронзительно. Его дребезжащий звук словно ножом резал ночную тишину, эхом прокатился по пустой комнате. Елена что-то прошептала сквозь сон и отвернулась к стенке. Приподнявшись на локтях, я с трудом дотянулся до тумбочки, снял трубку.
- Алло! Саня, это ты? - голос был до умопомрачения знакомый, только я никак не мог вспомнить чей.
- Что случилось? - промямлил я, потирая лицо.
- Саня, давай быстрей! Генерал тебя вызывает! Не только тебя одного, но всё равно срочно собирайся, возьми такси и в часть!
- Да объясни же толком, что происходит? - ответил я; жутко не хотелось вылезать из-под одеяла.
- Нельзя! Давай быстрей. Считай что срочный вызов.
- Хорошо, через пол часа...
- Немедленно! Вопрос жизни и смерти. Десять минут на сборы и дорогу, прямо сейчас вызывай такси!
Он на секунду задумался.
- У тебя дома есть йод?
- Вроде был, а что?
- Возьми с собой! И вот ещё что... скажи своей Ленке, чтобы сегодня из дома ни ногой.
- А почему, вроде Первомай скоро...
Он меня перебил:
- Просто попроси и всё! Скажи, что сегодня вряд ли удастся вернуться. Работы много!
Короткие гудки.
Что за херня? Словно с ума сошёл! Проклиная всё на свете, я с трудом сел на кровати. Встал. Пол был холодный и прилипал к ступням. Пусть весна, но отечественный линолеум совсем не держит тепла - противно. Зашлёпал голыми ногами по полу, в темноте споткнулся о тапочки и чуть не влетел головой в дверной косяк.
Про йод, разумеется, я забыл. В начале хотел поговорить с женой, но она так мило спала, что решил её не беспокоить - лучше уж позвоню потом из части. Пока просто написал записку и, стараясь не шуметь, закрыл за собой дверь.
***
То давние воспоминания. Сейчас между ними пропасть, но события никуда не уходят и живут вместе со мной. Каждый знает, что война - штука коварная, кто побежал не в ту сторону, больше не встанет. С этим трудно спорить, но мне хочется верить, что так случается не всегда.
В эфире возня. Канал связи один, его стараются не перегружать, но всё лишнее не уберёшь. Отрывки фраз пролетают мимо сознание, мозг бесцеремонно фильтрует информацию - это не мне, это тоже...
- Говорит Старший. Что там у вас?
- Никакого движения. Окна тёмные, словно вымерли все!
- Отряд в подвале. Жертвы есть. Бандиты тоже шли через подвал. Кажется, это был сторож или просто бездомный. Смерть от ножевого ранения.
- Оставайтесь на месте. Ждите указаний!
Тут же другой голос.
- Альфа-два, все на местах?
- Всегда...
Затем чья-то фраза. Звук идёт из далека - так что слов не разобрать, но вот ответ командира слышен прекрасно, хоть и не сказан в микрофон:
- Какие в жопу журналисты? Гнать всех в шею! Мне плевать каким образом, да хоть расстреливайте у ворот, мне посрать!
Опять громкий голос:
- Альфа-два, выступаем через минуту.
Пауза. Короткий шум чистого эфира и снова чьи-то указания. Сложно воспринимать всю эту какофонию безучастно, всё напоминает один день, который давно должен забыться. Но не получается у меня никак...
***
До базы я добрался быстро. Не десять минут, конечно, но всё же достаточно скоро.
Погода стала мерзкой. Невесть откуда появился холодный моросящий дождь. Он моментально попал за шиворот, заставил меня передёрнуть плечами. Ещё и ночь ко всему...
- Жизнь - сущее дерьмо!
У ворот меня встретил начальник караула. Лицо казалось растерянным и, я бы сказал, измученным. Ещё бы, в такое время торчать под дождём, когда мог спать дома. Я его понимал. Такси тут же поспешило скрыться, и я остался наедине с охраной. Но, вопреки ожиданиям, долгого разговора не получилось.
- На лётное поле! - выпалил солдат, указав рукой направление.
- Что такое? Кто приказал?
Но он не собирался со мной разговаривать.
- Шевелись! Там расскажут!
В таких ситуациях лучше не спорить. Я пустился бегом.
До ангара, где стояли вертолеты, было примерно около двух километров. Для тренированного человека - сущий пустяк. Хорошая разминка перед учебным вылетом. В том, что это окажутся именно учения, я сильно не сомневался. Подобные сюрпризы случались довольно часто, и скоро любой перестаёт на них реагировать.
На полпути меня догнал Виктор - второй пилот нашей машины. Обычно это человек очень спокойный, но сейчас он волновался. Виктор бежал следом, размахивал руками и что-то кричал. Я немного притормозил.
- Что орёшь?
- Ты куда прёшься? Сказано же - на поле!
- Для начала в ангар. Надо лётную форму надеть!
- Какая к чёрту форма. Сразу на поле!
- Что случилось-то?- широко раскрыв глаза спросил я, до меня никак не доходило, что это не учения.
- Авария на местной электростанции. Нужно срочно потушить пожар.
- Постой! На какой такой электростанции? Их же поблизости нет!
От неожиданности я немного притормозил. Он схватил меня за рукав и поволок за собой.
- Есть, Санёк. Но лучше бы не было! Шевели ногами!
- Подожди? - я всё кричал ему вслед, пытаясь догнать,- Почему именно мы?
Виктор не ответил. Он отпустил меня и далеко убежал вперёд, поэтому мог не слышать.
Скоро по бокам замелькали стальные силуэты вертолетов. Некоторые из них одиноко стояли, окружённые полнейшей темнотой, около других горел свет и суетились люди. Краем глаза я заметил, как несколько человек прилаживали к днищу нашей машины металлический лист.
- Зачем броня? Мы что, на войну собрались? - я схватил Виктора за ворот куртки.
- Отпусти и залазь в кабину! Хотел бы знать, не приехал бы самым последним! Всё расскажу потом!
- С лишней нагрузкой вертолёт потеряет маневренность!
- Она нам не пригодится! В аду манёвренность ни к чему!!!
***
Сегодня стемнело очень рано. Осень, которую дополнили плотные облака, сгустила краски и на улицу опустилась ночная мгла. Сижу в том же положении, даже не шелохнувшись. Немного ноет затёкшая спина и чувствуется усталость в руках. Годы всё-таки берут своё, и не помогает больше никакая разминка и бег по утрам. Щека тоже ноет. У снайперов она вообще словно деревянная и не чувствует ничего. Говоря прямо - это обычная мозоль, выдавленная прикладом. Первое время, особенно по-молодости, лицо очень болит, вокруг глаза тоже появляется синяк. Когда отдача бросает оружие назад очень неприятно, и ты тихо молишься, чтобы не выбило зубы или не ослеп, но с возрастом организм привыкает, на этих местах образуется жёсткая корка, предохраняющая от травм.
Спецназ окружил здание. Неторопливо и со вкусом, словно огромный питон, уверенный в своих силах, сжимают наши бойцы петлю. Первый отряд уже начал выступление через подземные этажи. Трое бойцов второй группы начали сверлить окна первого этажа.
Чпок! Присоска намертво приклеилась к стеклу. С едва различимым хрустом двинулся по кругу резак. Стеклорезы у спецназа необычные - большие и походят по форме на циркуль, нежели на аналогичный строительный инструмент. А посередине ручка с присоской. Фиксируешь, и пошёл рисовать окружность. Потом дёргаешь на себя и в руке аккуратно вырезанный стеклянный круг. Никакого шума, разбивающихся стёкол и никакой возни. Всё тихо и отрепетировано до малейших подробностей.
План операции как всегда стандартный - проникнуть в пустое помещение, незаметно подкрасться к врагу и уничтожить одним ударом. В плен террористов не берут!
Вот и дыры просверлены, бойцы аккуратно протискиваются в узкие отверстия, исчезают внутри. Нам остаётся ожидание, придётся страховать парней, если что-то пойдёт не так. А на войне всякое может случиться, по ошибке убивают даже своих... Вспоминается один случай...
Прибытие свежаков происшествие очень радостное. Стоят они неровным строем на плацу, и сразу видно - зелень-зеленью. Съёжились, словно на дворе невесть какой мороз и смотрят себе под ноги. Ну скажите, какой дед упустит возможность поглумиться над новобранцами? Вначале шутки, приставания и драки, а потом уже поспокойней становится. Некоторые начинают малышню учить всяким премудростям - всё-таки деды будущие. Вот одного салагу Серёга и наставляет:
- Берёшь, значит в руку калаш. Неторопливо запихиваешь в него полный рожок. Желательно, медленно, чтобы все рассмотрели, что там дохера патронов. Взводишь затвор, но перед этим незаметно нажимаешь на курок. Когда отпустишь, раздастся щелчок, словно произошёл выстрел. На самом же деле это возвратная пружина сработает. Все окружающие в ауте "как так?" и ты вроде как шаман теперь. Уважают тебя все! Делается это так...
Он взводит затвор и направляет ствол на стоящего рядом парня.
- Серёга! - крикнул кто-то,- Переведи на одиночные!
Но было уже поздно - произошло два выстрела. Новобранца отшвырнуло в сторону как маленького котёнка. На груди у него тут же стали набухать два тёмных пятна.
- Гришка прости! - Серёга кинулся к нему, но кто-то врезал ему в челюсть и он моментально отключился.
Я склонился над раненным товарищем, заглянул в его глаза. Они были прикрыты, руки скребли землю. Григорий с трудом дышал, с силой втягивал воздух, из груди вырывался только хрип.
Через минуту на губах появилась кровь. С каждым вздохом она толчком выплёскивалась изо рта, пузырилась и стекала по щекам. Скоро она хлынула и из носа.
- У него пробито легкое! - крикнул я, припадая к его рту губами. Где-то я читал, что если с силой дуть в рот, то можно провентилировать лёгкие, выгнать кровь и заставить человека дышать.
Кровь на вкус оказалась солёной и словно металлической. Я с силой вдыхал в Гришку воздух, и в такт моим действиям, из его носа выплёскивался маленькой фонтанчик красноватой жижи.
- Выпендрился, бл*, пред душарой! - вставил кто-то своё мерзкое слово.
Один из наших побежал за помощью. Он не стал оббегать маленький лесок, а продирался сквозь густые заросли и постоянно кричал. До нас долетали отголоски его призывов и треск ломаемых веток.
Серега наконец-то очнулся и заскулил. Вид у него тоже был не лучший. Наши приложились не слабо, челюсть висела с боку и видимо была сломана. Но он этого не заметил.
- Гришка, прости! - Выдавил он, но тот его не слышал.
Серёга полз по земле, собирая своим новеньким комбинезоном грязные листья, и всё причитал и причитал,- Гришка! Прости же меня, Гришка!
Штурм начался без пяти девять. Люди в униформе ворвались в здание и быстро начали занимать помещения. Группа "Альфа-два" уже вышла из подвала и приступила к зачистке первого этажа. Но всё же, молниеносного захвата не получилась. В первых же комнатах нас ждало упорное сопротивление. Стрельба велась практически из всех дверей сразу, что не давало возможности даже поднять голову.
Завязалась длительная перестрелка. Вновь подошедшая группа тоже заняла оборонительные позиции, и затем начала медленное продвижение вперёд.
Вести нападение в офисах крайне неудобно - слишком много коридоров, помещений и всякой мебели. За ней легко можно устроить засаду.
За истерическим рёвом автоматического оружия не слышно даже криков людей. Один лишь общий шум и грохот пальбы. На мгновение мир превращается в хаос, разбивается на осколки.
Оперативники внизу уже подставили лестницы и взбираются на третий этаж. Кто-то успел сообщить, где содержат заложников, и спецназ рвётся к определённому окну. Один из бойцов прямо с земли метнул ослепляющую гранату. Хорошо кинул, попал точно в центр оконного стекла, только граната почему-то не залетела внутрь. Отскочила вверх, только стекло со звоном расколола. Темная материя скользнула вниз, и тут я увидел бородатого человека. В руке он держал инграм. Оружие выписывало замысловатые фигуры, и на пол ложился ровный рядок отработанных гильз. За долю секунды я не успел перевести прицел на него, а через мгновение он уж спрятался за стеной. Я видел лишь языки пламени, вырывающиеся откуда-то из-за угла и сизый дымок.
Боже мой! У меня похолодело в груди - он же расстреливает заложников!
Визг и кровь. Дети вскрикивали и неуклюже падали на пол. Некоторые пытались прятаться, за партами, но пули находили их и там, без труда пробивая тонкое дерево. Вот от толпы отделилась молодая учительница, кинулась на него, в безумной попытке защитить своих детей. Чуть-чуть не добежала - упала подкошенная пулей.
Наконец-то он прекратил стрелять. Скорее всего, кончилась обойма. Я смотрю в прицел своей винтовки и тихо шепчу:
- Только покажись, сука! Пусть лишь краешек плеча скользнёт мимо окна - уж я не упущу шанса!
Но нет. Не спешит он больше высовываться. И стрелять не спешит. Может быть, даже покинул помещение - с моих позиций дверь не видно.
Вскоре прекращается вся стрельба. Сопротивление подавлено, бандиты мертвы. По рации объявляют отбой, и напряжение сразу уходит. Работа полностью вымотала, не хочется даже шевелиться, но всё равно бегу вниз, нужно посмотреть на результаты.
Вхожу в здание. Трупы валяются везде. Даже в холле. На скамейках, на партах и на подоконнике возле окна. Крови практически нет - профессионалы стреляют только в голову. На полу лежит чеченец. Руки раскинуты, бесцельный взгляд уставился в потолок, а во лбу дыра. Маленькая, с ровными краями, внутри темнота...
Наши практически никого не потеряли. Замечаю только одно тело в военном комбинезоне. Спецназовец словно облокотился на стену и спит. Лицо безмятежное, рот немного приоткрыт. И дыра в груди слева. Этот точно не жилец.
Иду дальше. Лестница. Ещё один противник повержен прямо на ступенях. Валяется головой вниз и медленно сползает. Этому не повезло - ранение в шею. Весь пол и стены полностью забрызганы кровью, даже стёкла на окнах и те приобрели красноватый оттенок.
На третьем этаже практически нет трупов, кроме одного кабинета. Здесь их целая гора. Куча тел, сваленных друг на друга. В основном дети, но есть и взрослые. Человек двадцать всего. Под ними огромная красная лужа, а кровь всё течёт и течёт...
Боже мой, куча начинает шевелиться! Там внутри кто-то живой! Кричу: "Скорее доктора!" - а сам тем временем раскидываю тела в стороны. Хоть бы один живой! Боже, пожалуйста, сотвори чудо!
Улица снова пустеет! Не спеша разъезжаются машины, усталый спецназ покидает здание - теперь можно отдохнуть, для нас нет работы.
Во всех комнатах горит свет - трудятся врачи. Конечно, медицина теперь ни к чему - помочь можно только живым, но таковы правила.
Скоро рассвет.
Около входа крутится собака. Она прыгает и визжит. Временами словно пытается встать на задние лапы и заглянуть в окно. Бедный пёсик, что тебе нужно? Может быть, ты сегодня потерял хозяина или хозяйку? Сочувствую! Мы тоже лишились трёх товарищей. Все они были моими друзьями, у каждого была семья, не то, что у меня...
Нагибаюсь, треплю собаку по шее.
- Ладно, не скули, все у тебя наладится! Нужно жить дальше! Слёзы ещё никому не помогали!
Сажусь в машину, чувствуя растерянность. Его нет! Как такое может быть? Я отлично запомнил лицо! У любого снайпера фотографическая память, каждая морщинка и изгиб лица отпечатались в мозгу. Но его нет! Люди ведь не могут испаряться! В области объявлен план-перехват, за информацию обещаны солидные деньги. Его найдут, таких боятся даже свои...
Почему-то всё вокруг кажется противным. Снова невинные жертвы, снова кровь. Столько смертей за один вечер. Давно такого не было, с восемьдесят шестого года...
***
- Что они делают? - кричал я, пытаясь заглушить рёв мотора, и всё дёргал Виктора за плечо.- Нафига нам парашют под днищем?
- Для песка. Будем сбрасывать его сверху прямо на огонь!
- На какой огонь? Разве так тушат пожар?
- Саня,- он посмотрел мне в глаза.- Ты что, совсем ничего не слышал?
Я отрицательно помотал головой, из-за шума лопастей говорить становилось всё труднее.
- Там от энергоблока-то ничего не осталось - разворотило на **й! Наша АЭС накрылась!
Я сидел, хлопал глазами и никак не мог поверить в происходящее - это ведь катастрофа! Итог ничем не лучше ядерной войны - загрязнённый воздух, тучи пыли и радиоактивные осадки.
- Что же по радио ничего не объявили? Послезавтра Первомай, людей на площади будет дохера. Сдохнут ведь!
- Не положено, паника поднимется. Сейчас эвакуация только навредит.
- Подожди, да у меня же жена беременная дома осталась!
- Взрыв не очень сильный - пострадал всего один энергоблок. До города радиоактивная пыль и не дойдёт!
- Ну охлаждение-то водяное! Сегодня пар - завтра тучи и дожди! Вся эта гадость через пару часов очутится на головах прохожих, крышах и окнах домов!
- Прекрати причитать! Выполняй приказ!
К этому времени люди в комбинезонах закончили прилаживать парашютные стропы к брюху вертолёта, и Виктор потянул штурвал на себя.
- Постой! - закричал я,- Забрасывать реактор песком сущее безумие! Там же температура пять тысяч, песок превратиться в расплавленное стекло, вначале нужно чем-то охладить!
Он ничего не ответил. Корпус вздрогнул, когда парашютные стропы натянулись. В куполе находилось, по меньшей мере, триста килограмм.
- Отпусти штурвал! - я уже начинал впадать в истерику.- Безумие лететь туда! Мы умрём от лучевой болезни!
- Не каркай! - Виктор попытался дотянуться до меня кулаком, но я смог увернуться,- Какого чёрта нам приделали свинцовку к днищу? Ещё и дозиметр выдали, так что постараемся не хватануть лишнего. Двадцать-тридцать рентген пережить можно вполне! Без последствий!
***
Неторопливо и с явной педантичностью, майор раскладывал передо мной фотографии. Мне остаётся отрицательно качать головой и время от времени утомлённо вздыхать.
"Нет, это не он".
"И этот тоже мало похож...".
Как же мы умаялись! Опознание затянулось, и даже когда новый день был в самом разгаре, я всё сидел в штабе и просматривал ворох фото.
Наконец-то я нашёл. Он оказался без бороды и усов, но всё равно овал лица идеально схож. Такой же буравящий взгляд и тёмные брови. Тыкаю в карточку пальцем.
- Он.
Майор роется в папке, сверяя номер, и читает:
- Сайд ибн Барах. Родился в тысяча девятьсот шестьдесят первом году на территории Югославии. Эмигрировал в восемьдесят восьмом на территорию бывшего СССР. В настоящее время находится в розыске. Управляет небольшой партизанской организацией. Кличка среди подельников - Дьявол.
Штабной закрывает папку, и обращается ко мне:
- Сейчас объявим парня в розыск. Перехват уже объявлен, так что прижучат его скоро. Иди отдыхать. До завтра у тебя выходной.
***
Мои выходные и праздники проходят в военном общежитии. Оно очень маленькое и по виду напоминает стандартную казарму. Только кровати здесь отделены картонными перегородками и есть дверь, от чего и создаётся иллюзия комнаты.
Нет, я не любитель одиночества, мне просто не к кому идти. Семья и домашний уют остались где-то далеко в прошлом. В том восемьдесят шестом году. Теперь у меня никого нет. Не принимает меня семья, но сегодня я всё же собрался повидать Елену. Знаю, она будет очень недовольна, попросит уйти, но что мне остаётся делать? Не виноват я в том, что она меня боится. А мне, так же как и другим, хочется жить.
Из гардероба я достал старый, но довольно сносный пиджак. Его не одевали, по крайней мере, несколько лет. Стряхнул с пиджака пыль и бережно уложил на гладильную доску. Лучше появляться на улицах в гражданском обличии, военная форма нагоняет на здешних людей страх. Впрочем, я собрался в Москву. Отпуска дали целых три дня. Вполне достаточно, чтобы смотаться туда и обратно. На самолёте - момент, три часа поспал и уже в Шереметьево.
На секунду остановился у зеркала. Причёсывать военным нечего, всё выбрито парикмахерами, осталась лишь едва заметная щетина. Что ж, одной проблемой меньше.
На комоде замечаю маленький волос. Поднимаю его, подношу к глазам. Длинной около сантиметра и очень тёмный. Это брови. Что только не выпадает под старость лет. Хотя какой я старый, всего-то тридцать четыре? Провожу по ним руками - в пальцах ещё остаётся несколько волосинок. Лучше так не делать, а то через недёлю останусь вообще без бровей.
Из вещей я захватил с собой самое необходимое, ведь задерживаться в столице не входило в мои планы. Вся дорожная утварь поместилась в маленький чемодан. Я бросил последний взгляд на опустевшую комнату и закрыл за собой дверь.
***
Мы всё летали и летали. По очереди сбрасывали в огненное жерло тонны песка и возвращались за новой порцией. Казалось, этот огненный кокон никогда не угаснет. Он с неимоверной алчностью пожирал всё, что мы сыпали на него сверху, и всё глубже уходил под землю.
Толком разглядеть чётвёртый энергоблок нам не удалось. На днище вертолёта не оказалось видеокамер, поэтому мы сбрасывали песок практически наугад и возвращались за новой порцией. Зарево от пожара было видно на десятки километров. Вначале вверх поднимались белые клубы пара, потом пошёл просто какой-то чёрный смрад. Что там горело в этом адском крематории?
Здание полностью разворотило, его стены раскрылись как лепестки цветка, разбросав бетонные осколки на несколько сот метров.
Рядом горел лес. Первые пол километра превратились в чадящий смоляной факел. Мокрая погода не позволяла разгореться массивным стволам, и они нехотя воняли, выбрасывая в атмосферу тучи гари.
Стрелка дозиметра медленно ползла по шкале, и я немного успокоился. Всё-таки свинцовая подложка защищала вполне сносно. Конечно фон повышенный, но всего-то в районе десяти-пятнадцати рентген в час. Жить после такого можно. Когда мы совершали шестой рейс, Виктор задумчиво произнёс:
- А знаешь, всё-таки хорошо, что именно мы это увидели. После такого становятся философами, будет, чем попугать детей.
Я промолчал. Говорить на эту тему не хотелось.
- Интересно! А как выглядит горящий реактор сверху.
- Не надо! - Попросил я его,- Лучше не совершай глупостей. Не наклоняй вертолёт носом вниз.
- Ты думаешь, я совсем дурак?- обиделся Виктор.- Сам посмотреть хочу.
Он открыл окно, и на мгновение выглянул наружу. Под нами оказался развороченный бетонный каркас и большой оранжевый шар, практически полностью скрывшийся под землёй. Виктор практически сразу закрыл окно и рассказал мне, что там увидел. Оживлённо размахивал руками.
До земли он не долетел. Заблевал кабину какой-то слизью и всё время корчился в судорогах. С каждой минутой ему становилось всё хуже. Жутко болели глаза, кожа на лице покраснела и начала слезать неровными лоскутами. Он непрерывно стонал, и что-то пытался мне сказать. Но я его не слушал, сейчас для меня было важным успеть довести его до земли, а там врачи помогут. Зря не слушал - глупо надеялся, что его можно спасти. Откуда я мог знать, что доза на всё тело и то же излучение на одну лишь голову - действуют совсем по-разному. Для организма - ничего, а лишь для мозга - смерть.
Виктор скончался, не долетев до земли. И йод здесь не поможет. Это глупый предрассудок, и организм лучше переносить излучение не станет.
Сердце остановилось. Виктор погиб в воздухе, о чём мечтает каждый пилот. Ему присвоен посмертный орден мужества, но отчего же мне так гадко? Словно погиб друг ни за что, по глупой случайности, а я мог помочь. А ещё, всё время кажется, что Виктор жив, и просто куда-то уехал. Сейчас постучится в дверь, протянет мне руку...
***
В Москве не доводилось бывать давно. Вначале прокатился немного на метро и вышел на Измайловке. Какое-то время походил по улице, прогулялся вдоль торговых рядов и, убедившись, что цены здесь намного выше чеченских, вновь спустился в подземку. Снова сел на поезд и вышел уже около ГУМа. Долго бродил, разглядывая рекламные вывески, в продуктовом отделе, прикупил кое-что на десерт - не приходить же в гости с пустыми руками, и пошёл на автобусную остановку. Снова спускаться в метро не хотелось.
Здесь тоже дождь, прямо как в Чечне. Мокрые машины снуют туда-сюда, отражаясь в блестящем от воды асфальте, и почему-то постоянно дудят. Что им ездить нормально мешает? В Грозном за такие фокусы мигом бы штрафанули, а здесь хоть бы что, и носятся как угорелые, не соблюдая никаких правил.
У дома я оказался часа через три. Захотелось немного прогуляться по улице, слишком уж давно я не видел Москвы. Специально соскочил на три остановки раньше и медленно брёл со своими сетками по парку, рассматривая желтый листовой ковёр под ногами. Осень везде одинакова. На неё не действует даже война.
Захожу в подъезд. Сердце немного стучит, но лишь чуть-чуть. Поднимаюсь на четвёртый этаж пешком, звоню в дверь. За ней слышится какая-то возня, затем глазок темнеет.
- Кто там? - раздаётся из-за двери звонкий детский голос.
- Мама дома?
- Нет! - Голос мальчишки был растерянным и немного напуганным,- А вы кто?
- Я её старый друг. Можно зайти?
Тишина.
- Можно.- Сказал мальчишка после некоторого раздумья. Стальная дверь со скрипом открылась.
Квартира уютная. За три года, что я здесь не был, Лена сделала капитальный ремонт и теперь всё смотрится по-другому - слово пришёл в новый дом.
- А откуда вы знаете мою маму? - Спрашивает мальчишка, с интересом разглядывая мой костюм.
Я улыбаюсь. Смешно и грустно. Я не видел своего сына ни разу. Только на фотографиях, Лена запрещала нам общаться и те несколько раз, что я бывал в городе, мы с Леной разговаривали в гордом одиночестве. Она отдавала сына к бабушке. Значит вот он какой взрослый. Пепельные волосы и карие глаза. Голосок пронзительный, как у мамы...
- Ну, не хотите - не говорите! - надув губы, говорит он - не дождался пацан ответа.
- Извини. - Отвечаю я. - Просто задумался очень. Я знаком с твоей матерью очень давно, на Украине ещё ходили в одну школу. А ты, стало быть, её сын?
- Да! А как вас зовут?
- Меня? Александр.
- Ух ты! Прям как моего папу. А меня Максим.
- Давай на кухню, я вам тортик принёс.
- Ой! - Максим аж подпрыгнул от радости,- Я очень люблю торты!
- Тогда иди и готовь чай, а я пока разденусь.
В то время, когда я стряхивал мелкую изморось со своего пиджака, мой сын гремел на кухне посудой, и когда я туда зашёл, на столе красовался сервиз из трёх чашек и чайник.
- Мама тоже сейчас придёт,- пояснил он,- Пошла в магазин за продуктами.
Он сидел напротив меня, с аппетитом уплетая торт, вытирал руки об скатерть и весело смеялся. А я молчал. И думал о том, что стоит ему рассказать, а чего не следует. Девятилетнему пацану не объяснить, почему меня бросила его мать, что такое лучевая болезнь и импотенция. Откуда берётся в организме стронций и как мешает жить по-человечески. Наконец, как поведать всё то, что сейчас в моём сердце и ради чего до сих пор живу.
- А вы знали моего папу? - неожиданно спрашивает он меня.
- Знал. - Отвечаю спокойно. - Служили в одном батальоне. Он был сильным человеком, только его сейчас уже нет.
- А где он?
- Не знаю,- говорю,- на небе, может быть. Он всю жизнь верил в чудеса, но их на свете не бывает. Он всегда хотел к вам вернуться, но не было сил.
- А вы что, тоже военный? А оружие у вас есть?
- Есть. - Отвечаю. Сам удивляюсь, зачем захватил с собой в Москву. Разрешение есть, вот и таскаю везде.
- А покажите?
- Только аккуратней! - Я достаю из чемодана свой ТТ., предварительно вынимаю обойму и выщёлкиваю патрон из затвора. Протягиваю мальчишке.
- Ой, какой он тяжёлый! - Руки дрожат от натуги, Максим силится нажать курок, но у ничего не выходит.
- Возвращай назад! - я забираю у него оружие,- Подрасти ещё надо, но ты не расстраивайся!
Он говорит:
- А я и не расстраиваюсь никогда. Так что там с папой? - Максим непонимающе смотрит не меня. - Разве может так быть, что человек хочет, но не может вернуться?
Я грустно качаю головой:
- Ещё как может. Ты поймёшь это потом.
- А почему же он от нас ушёл?
На этот вопрос ответить оказалось чрезвычайно сложно и, собрав всю волю в кулак, я сказал: "У него не было другого выбора!"
- А что с ним случилось? - продолжал упорствовать мой сын.
- Он погиб в Чечне пол года назад. Во время одного боевого задания. Он искал человека по имени Дьявол, но тот нашёл его первым.
- Ой, а вы можете рассказать эту историю до конца? - В его глазах заблестели искорки интереса.
- Конечно же, могу! Для натуральности поведаю всё от первого лица. Только ты маме это не пересказывай. Ладно?
***
БТР находился в пути уже около двух часов, и до конца оставалось столько же. Нам поручили перегонять технику от одной заставы к другой, к месту проведения кап. ремонта. Путь не длинный, поэтому машину пустили без сопровождения. Но война внесла свои коррективы - мост был разрушен.
- Дерьмо! - процедил шофёр, высовываясь из люка. В самой середине переезда зияла огромная дыра, за которой неторопливо текла мутная грязевая жижа.
Как поступить дальше? Вернуться назад, или обойти взорванный мост?