Отставной полковник жил в мансарде самого обычного дома, расположенного ни в центре, ни на окраине. Рядом с домом был расположен довольно уютный парк, необходимый полковнику для частых прогулок. С первого взгляда ничем непримечательный район был, тем не менее, необычным хотя бы тем, что его в шутку называли "спальным", именно в шутку, потому что в основном здесь жили малообеспеченные люди, которым зачастую приходилось работать и по ночам, чтобы окупить часами труда часы существования. Полковник не имел жены и вообще был довольно скромным человеком, прочие были бы даже удивленны тому, что ему удалось когда-то получить ранг выше солдата. Из доходов у него была только пенсия, которая словно была призвана напоминать человеку о том, что сейчас он уже на закате своих дней.
Полковнику часто плохо спалось, и он любил о чем-то подумать, почитать или просто поглядеть сквозь окна на жителей соседних домов погруженных в работу, ведь у многих, кажется, не хватало средств даже на занавески. Такое подсматривание смущало и самого полковника, но иногда, словно доведенные до механизма действия работников и работниц, будь то вышивание кружев, шитье одежды или создание копий картин и портретов завораживали полковника, и он невольно уносился в мир мыслей, делавших его лицо мечтательным и не таким старым.
Жизнь полковника не была веселой и праздничной, но нельзя было бы сказать, что это скучная и непримечательная жизнь. У него была страсть, от которой горели глаза - он, как и его знакомые, любил кошачьи выставки. Во времена полковника, впрочем, как и теперь, к счастью некоторых и к огорчению других собак, кошек любили больше. Некоторые люди были словно помешаны! Кружок, который посещал полковник, насчитывал около пятнадцати семей представляющих примерно 25-30 постоянных кошек, и по природным причинам это количество постоянно росло, хотя котята не задерживались долго, часто они переезжали в другие районы и города, так как представленные породы и вправду были милы сердцу и глазу.
Выставки кошек были довольно постоянным мероприятием, хотя бы раз, а то и два раза, в неделю обязательно проводили выставку. Организаторы, видимо смышленые люди, сразу подметили, что зритель будет лишь недолгое время смотреть на кошек в клетках, поэтому они приглашали других хозяев с кошками, и расширили выставку представлениями и соревнованиями, и это были не только конкурсы красоты. Соревнования здесь были самые разные: кошкам предлагалось поймать мышь или мышей на время и скорость, преодолеть замысловатые препятствия, максимально высоко залезть, поймать рыбу в пруду и прочее. Зрителей, кроме забавных зрелищ, когда, например, молодая аристократичная на вид кошка забывает о воспитании и манерах начинает лезть в драку за мышь, участвовать в гонках и заниматься прочими играми, также подогревал тотализатор. Ставки тут делали буквально на всё, не только на то кто всех красивее, быстрее, ловчее, сильнее, но и, например, кто меньше или больше всех замарается или помнет шкуру. Ставил здесь и полковник, и его знакомые. Пусть их ставки были небольшими, но радость азарта, хотя и скромного, если эти слова можно сочетать, была их отрадой.
Как и в любом обществе, в обществе кошек этой выставки также была своя самая-самая, и это была Бон-Бон. В семье, в которой она жила, она была не единственной кошкой, да и хозяева любили её кажется не больше других, зато на выставках и соревнованиях то и дело ей присуждали первые места. Бон-Бон была стройной изящной кошкой, пушистый средней длины белоснежный мех придавал её глазам необычайную выразительность. Даже случайный посетитель выставки, для которого такие мероприятия в новинку невольно останавливался или хотя бы замедлял ход, проходя рядом или увидев за игрой Бон-Бон. И тогда случайный посетитель, казалось, и видел только её мех и глаза, их сочетание и контраст, их соперничество и гармонию.
Насколько хватало памяти знакомым полковника, они помнили, что он ни разу не ставил на Бон-Бон, это было сумасшествием, безумием! Пусть выигрыш по таким ставкам был невелик, зато почти гарантирован. Полковник же не отвечал на их расспросы, а улыбаясь загадочно говорил, что ставит он не ради выигрыша, а ради удовольствия, ведь часть проигрыша шла на помощь и содержание кошек.
В зале выставки стояло несколько досок, на которые записывались ставки по разным дисциплинам, конечно, это было сделано для людей, но и некоторые кошки немного понимали в этом. Например, смышленая Бон-Бон давно знала, как пишется её имя, она видела его на своей спальной корзинке, и теперь видела те же знаки на досках. Кажется, она всё понимала, как и остальные кошки, но не придавала такому пониманию особого значения, она была молода, её кормили и ухаживали за ней, наконец, любили. Порой ей, как и другим бывало немного горько или обидно, что её не спрашивают, а просто берут на выставку, которую она назвала "соревнованием".
Многие домашние кошки своенравны, особенно если не признают или не найдут в семье своего "владельца", так они сами называют хозяев. Кошки не любят слово "хозяин", оно значит для них хлеб и кров, что конечно немало для некоторых, но "владелец" для кошки это как владелец её сердца, и такой может быть только один. Кошки, живущие в семье не одни, а в обществе кошек, всегда немного потерянны и обособленны, они могут признать хозяина, но деля его с другими они, кажется, огорчаются такой необходимостью и редко бывают счастливы. Так и Бон-Бон казалось, что хоть она и самая-самая, а бывают кошки и счастливее, она часто слышала на выставках рассказы или обрывки бесед других кошек, из которых она выяснила, что, оказывается, бывает по другому, не как у них, бывает лучше, счастливее... Например, Бон-Бон хотелось попробовать провести ночь согреваемой владельцем, а не самой согреваться в корзинке, но в её семье так было не заведено. Порой ей казалось, что и владельца-то у неё нет, казалось счастье вовсе не в том, чтобы иметь корзинку со своим именем.
Часто проводя время на выставках, Бон-Бон стала развлекать себя исследованиями людей, она знала, что ведется какое-то соревнование, что-то вроде "угадай кошку". Порой после проведения соревнования она сияла в лучах славы, видела улыбки своих хозяев, видела ликование толпы - их любимица победила! Но часто она то и дело замечала на доске лишь одну пометку под чужим именем, то одной, то другой кошки. Бон-Бон была в недоумении - "и какому дураку здесь неочевидно, что я лучше всех?" - думала она. И вот, спустя время она поняла, что "дураком" был наш полковник, которому то и дело удивлялись его знакомые. Бон-Бон, вдруг вспомнилось, что полковник имел добрые и, как ей казалось, ласковые глаза, правда, чуть смущавшее её, когда он то и делал, что смотрел на неё. "А он странный" - подумала она, хотя некоторые "странные" даже едят кошек, почему-то к нему она чувствовала доверие и любопытство, "ну почему он не может меня угадать, когда очевидно, что я выиграю?" Воспитанная Бон-Бон решила быть осторожной и на некоторое время присмотреться к странному человеку.
В глазах полковника она часто видела восхищение, ласку, они словно гладили её шерстку, так ей было приятно. А однажды Бон-Бон решила пошутить и сорваться в соревновании на высоту, и, несмотря на удачное приземление, она чуть согнула лапы, как бы полулежа, но больше от неожиданного волнения полета, чем от боли. Всё вокруг, вдруг, замерло в оцепенении, некоторые раскрыли от удивления рты, кто-то округлил глаза, кто-то осмеливался ехидно улыбаться, но всё замерло. И только с виду пожилой полковник не растерялся, с удалью юнца одолел ограждение и оказался у Бон-Бон. Полковник трепетно взял кошку на руки, казалось, он осознавал, что она ничего себе не повредила, лишь напугалась от неожиданности и напугала его. Руки полковника были очень ласковы, ласковы были и глаза, на которых Бон-Бон успела приметить сдерживаемые слёзы волнения за неё. От неожиданности жеста, от близости того, за кем она наблюдала долгое время, Бон-Бон вдруг стала нежно мурлыкать, ей самой этого не хотелось, ведь она была воспитанной кошкой, но кошачьи чувства преодолели барьеры воспитания. К тому времени зрители вышли из оцепенения, и как бы стыдясь себя стали шумнее обычного. Хозяева Бон-Бон подошли к полковнику с желанием забрать кошку, и сам он понимал необходимость расстаться со своим сокровищем, но Бон-Бон неожиданно для всех и для себя вцепилась в рукава полковника, понадобилось какое-то время, чтобы её отнять.
После этого случая полковник перестал появлялся на выставке, семья Бон-Бон тоже решила немного оправиться и передохнуть от выставок. У кошки было время подумать, и всё чаще её глаза горели решимостью. Так случилось, что путь на выставку для семьи Бон-Бон пролегал почти у дома полковника, и кошка помнила, что несколько раз видела его выходящим из определенного дома и идущим на выставку. От скучного пребывания дома, где любовались ею также как и другими кошками, Бон-Бон решила ночью сбегать на разведку к этому дому. Она отлично ориентировалась в той части города, где разъезжала карета её семьи, несмотря на то, что Бон-Бон была домашней кошкой, из-за природного любопытства она давно выучила все дороги, глядя в окно кареты, когда это позволялось. И вот всё в доме уснуло, Бон-Бон выскользнула на улицу, ведь для кошки не бывает закрытых домов. Почти без приключений одолеваемая волнениями Бон-Бон добралась, наконец, до заветного дома полковника. Она продуманно бежала по другой стороне дороги от дома для того, чтобы оценить дом издалека, ведь ей предстояло определить, где живет странный человек. Несмотря на поздний час в "спальном" районе многие ещё не ложились, и в доме полковника горело несколько окон. Кошка стояла в нерешительности, казалось, что движения её изящного хвоста были направленны на обдумывание неожиданно возникшей проблемы.
Полковнику вновь не спалось, не читалось, он стоят у окна и думал. Вдруг, он увидел мерцание чего-то белого на улице под фонарем - хвост кошки неожиданно для себя явился маяком для глаз полковника. Сразу узнав свою кошку, он сбежал со своей мансарды, как ребенок, волнуясь, как бы не пропало его видение пока он, казалось, бесконечно бежит. Так получилось, что Бон-Бон, наконец, на что-то решившись, стала перебегать дорогу как раз в тот момент, когда полковник очутился на улице. В замешательстве, не веря своим глазам, как бы во сне, кошка проложила путь. Вдруг, она почувствовала на себе такие знакомые заботливые руки, казалось они, отрывают её от земли в самое небо и кружат, кружат, кружат...
Оказавшись в мансарде, они ещё долго смотрели друг на друга, полковник и кошка были счастливы. Он, смеясь, рассказывал ей, как верил, что его военная хитрость не делать ставок, выделит его из толпы, а она ничего не понимала, лишь мурлыкала от нежных поглаживаний. Оглядывая свои новые владения, Бон-Бон увидела своё фото на стене с очередного соревнования, где её соперницы были обрезаны ножницами, так, словно, автору была интересна только она, было забавно наблюдать, как у кого-то виднелось полмордочки у кого-то лишь хвост. Впрочем, какие это были соперницы? В мягком свете свечей глаза кошки казались ещё таинственнее, в полусвете зрачки расширились и стали глубже. В эту ночь сбылась мечта кошки - она нашла своего владельца и, наконец, спала не в своей корзинке, её согревала теплота и забота странного человека, а полковник больше никогда не подглядывал за соседями, ведь теперь у него была кошка, чтобы любоваться и любить.