- Здравствуйте, Софья, звонят по внешней линии, представились как поверенный некоего Гребнева.
- "Гребнева? Как странно!" - подумала Софья, - соединяйте.
- Алло, Софья? Здравствуйте, Вас беспокоит поверенный господина Гребнева, - поверенный представился. - Не волнуйтесь пожалуйста, но Гребнев не так давно отправился на тот свет... Я разбираю его завещания, в одном из них фигурируете Вы... Понимаете дело довольно неотложное, от Вас особенно ничего не требуется, а моя обязанность донести Вам волю моего клиента. Не хочу рассказывать Вам детали по телефону, скажите, пожалуйста, можем мы с Вами встретиться сегодня в Ваш обеденный перерыв?
Всё это было такой неожиданностью, что Софья на время задумалась, - "может это какая-то шутка? Хотя голос явно человека в возрасте звучал довольно правдиво."
- Да... я обедаю в полдень, подъезжайте к моему офису, Вы знаете где это?
- Да, Софья, я в курсе, спасибо и до встречи.
Софья в раздумьях повесила трубку.
- "Опять этот Гребнев! Но, ведь, в конце концов "отправился на тот свет", странно... А, впрочем, люди смертны. Сколько ему было? По-моему, около 35. Но при чём тут я? Завещание?", - так в странных и немного волнительных размышлениях Софья провела время до обеда.
Гребнев когда-то был её страстным и верным поклонником. В прекрасную умную высокую Софью с восхитительно доброй улыбкой было просто влюбиться, и, как показал опыт, трудно забыть. Гребнев встретил эту девушку однажды в офисе, ещё в студентках 19 лет. Он предпринимал безуспешные попытки добиться расположения горячо любимой Софьи, был неумолим или, попросту, глуп в своей одержимости. Сначала он был счастлив только обществом Софьи, а в конце концов стал довольствоваться и общением с ней. Они ни разу не гуляли вместе, не целовались, он даже не держал её за руку, и, быть может, отчасти в этом для него была заложена сила её притягательности.
Проработав с ней в одном офисе два года (счастливых и несчастных одновременно), в 28 лет он переехал в другой город. Это была свобода и тоска в одном флаконе, и второго в нём, кажется, было больше. Гребнев пытался забыть "свою Софушку", как он мечтательно называл её себе по-секрету: знакомился и заигрывал с другими девушками, занимался лошадьми, спортом, танцами. Всё было тщётно - другие девушки, казалось, были бесконечно далеки от его избранницы. Постепенно он свыкся с такой участью, как грустно свыкается дворовый ребёнок с тем, что сегодня ему пришлось просидеть в запасных, а у хороших детей досада забывается быстро. Но было бы неправильно сказать, что Гребнев "досадовал", он был рад тому что Софья жива здорова, и что, с её слов, она была вполне счастлива и довольна, хотя он и чувствовал тяжелую тоску по её улыбке, взгляду, голосу, походке, как чувствует на себе заключенный неустанный взор надзирателя за спиной.
Переписка между Софьей и Гребневым продолжалась урывками, и как всё ненужное одному из участников постепенно почти сошла на нет. Теперь Софья вспомнила, что не слышала конкретных новостей от Гребнева уже лет пять, если не считать весточек-поздравлений на новый год и на день рождения. Она, если честно, иногда вспоминала о нём (но об этом никто не знал), так и теперь на улице было 28 декабря, и, не смотря на суету преддверья праздников, она недавно загадывала, ждать ли ей от него открытки.
Солнечный луч скользнувший по стене офиса напомнил Софье, что пришло время обеда, и она спустилась на улицу. Поверенный Гребнева уже ждал её, и они вместе довольно быстро дошли до ближайшего кафе и устроились у окна.
- Я бы не хотел вас сильно отвлекать от обеда, вы заказывайте, кушайте, я возьму только кофе, а пока наш заказ готовят, надеюсь, успею вам рассказать значительную часть дела.
- Хорошо.
Они сделали заказ. Присутствие незнакомца не очень-то волновало Софью, это было необычно, но не больше того.
- Итак, я вас слушаю.
- Как я уже сказал вам, Гребнев оставил завещание на ваше имя. Он завещал вам сто миллионов, но с условием...
- "Хм, интересно, откуда у него взялось столько денег. Условие? Да, пожалуй, это на него похоже" - подумала Софья и продолжала слушать в полном спокойствии.
Поверенный, чуть изумился тому, что новость не произвела должного впечатления, впрочем, он видимо провел много дел, поэтому удивился несильно. Не подав виду, он спокойно продолжал, также стараясь, чтобы его слышала только его спутница.
- С условием, гм... Хм, оно несколько, понимаете ли, необычное... Я, надеюсь, вы не влепите мне пощечину... Впрочем, вдруг нас услышат ваши знакомые, возьмите завещание и прочтите, пожалуйста, сами. Вот держите это копия специально для вас, знаете всякое бывает. - сказал он, недолго поискав документ в портфеле, и передавая его девушке.
На документе значилось "копия страницы N завещания такого-то лица, копия верна". Софья взяла документ и мельком пробежала по нему глазами, основные положения были выделены маркером, поэтому основную суть можно было быстро уловить. По завещанию следовало, что ей передается половина капитала Гребнева, что составляет чуть больше указанной поверенным суммы, получить которую она может, выполнив одно условие. Дойдя до самого условия, Софья не смогла удержаться от смеха.
- Вы действительно думаете, что я на это пойду? Этому не бывать ни за какие деньги!
- О, я этого ожидал. Что же, это ваше право отказаться от доли наследства. Я рад, что нам удалось повидаться до новогодних праздников, ведь из завещания следует, что причитающаяся вам часть может быть поделена между другими участниками (включая дополнительную комиссию мне) только после семи рабочих дней, которые выделяются вам на обдумывание, таким образом, у вас будет больше времени всё взвесить.
- Я не нуждаюсь ни в каком времени и могу заверить свой отказ сию же минуту!
- Хорошо, но процедура прописана на бумаге, поэтому я не имею права принять от вас письменный отказ сейчас, и как бы вам не было неприятно, нам придется встретиться ещё раз, поймите, это моя работа. А сейчас распишитесь, пожалуйста, вот здесь, это будет свидетельствовать о том, что мы с вами встретились, и вы получили копию именно сегодня, ведь надо мной стоит ещё один поверенный, заинтересованный хорошей комиссией в том, чтобы всё следовало по прописанной процедуре.
Софья расписалась.
- Спасибо, что уделили мне время, Софья, с наступающими вас. Одиннадцатого января, я вам позвоню и постараюсь отнять меньше времени, чем сегодня. Всего доброго! - он отпил свой кофе, оставил на столике плату за свой заказ и вышел.
Некоторое время Софья провела в кафе, заканчивая столь странно начавшийся обед, она не могла перестать дивиться безумному предложению, столь наглому, что его было непросто уложить в сознание.
Ещё до момента первой встречи Гребнева и Софьи, её сердце было занято другим - Ильёй. Сейчас Илья и Софья жили гражданским счастливым браком, планируя свадьбу на будущую весну. Их отношения были всё ещё довольно трепетными, даже после 7 лет сожительства. Илья почти каждый день встречал Софью после работы, и отвозил её либо домой, либо куда-нибудь развлечься; так и сегодня он приехал за ней. Хотя сегодня новость с наследством была самой необычной для Софьи и занимала порядочную часть её мыслей, она решила ничего не говорить Илье до окончания ужина, к тому же говорить было особо нечего - в совете, в данном случае, она не нуждалась, разве, что повеселить своего избранника последней глупостью Гребнева.
Поужинав дома (в преддверии нового года было не до ресторанов), Софья, наконец, решила рассказать Илье новость.
- Представляешь, Илья, сегодня оказалось, что я знатная наследница! - начала она.
- Серьёзно? По кому следует грустить?
- Особенно не по кому, Гребнев "отправился на тот свет", - ответила Софья, наблюдая за эффектом произнесенных слов.
- Бывает... И много он тебе оставил? - в полном спокойствии поинтересовался Илья.
Софья назвала сумму, - но это всё чушь, он поставил мне довольно наглое условие, которому я не собираюсь следовать, - добавила она, желая закончить возможно не очень приятный разговор для Ильи, который, впрочем, был спокоен.
Илья с Софьей давно определил, её отношение к Гребневу, которое можно было с натяжкой назвать "бывшие коллеги". Он знал, что она редко общалась с ним, лишь, когда выдавалась свободная минутка на работе, к тому же он прекрасно видел и чувствовал, как Софья любит его - Илью и только. Поэтому на все ужимки Гребнева и жалкие былые попытки он смотрел сквозь пальцы, позволяя Софье в полной мере чувствовать её власть над сильным полом, хотя, как и любому другому мужчине-собственнику, ему было немного неприятно. В данный момент сумма, свалившаяся ниоткуда, могла бы решить некоторые проблемы, в частности они бы могли бы купить и обустроить, наконец, своё гнёздышко, машину лучшей модели, путешествие, а там гляди ещё и останется.
- Что за условие? - спросил Илья.
- Ты, правда, хочешь это знать? Зачем нам всё это, Илья? Мы итак прекрасно живём, не бедствуем. Понимаешь, мне неприятно об этом даже говорить! Мне, просто, нужно было поставить тебя в известность, как никак эта новость коснулась меня. Сегодня приходил его поверенный, дал мне "мою копию" и заверил нашу с ним встречу. Теперь у меня, якобы, есть время на раздумье, но никакого раздумья не будет! Мне... Нам ничего от него не нужно, ни с условиями, ни без них! Мне осталось встретиться с поверенным после праздников и подписать отказ, вот и всё. Давай забудем эту последнюю шутку надоеды...
- И всё же, что за условие?
- Хорошо, если ты хочешь доставить мне неприятность - я скажу... Этот негодяй заморозил свои семена и хочет, чтобы я родила от него!
Илья разразился смехом, - а, что здорово придумал!
- Я не вижу тут ничего весёлого, это мерзость какая-то! Мы же с тобой собирались...
- Да, мы собирались сыграть свадьбу весной и подумать о детях, - Илья помолчал, - но сумма-то чертовски хорошая!
- Мне совсем не до шуток! Как ты вообще можешь над этим смеяться? Если я захочу иметь детей, то только от тебя и естественным образом, - сказала она подойдя к нему, раздосадовано ища поддержки.
- Ладно-ладно, успокойся, Софушка, я знаю, - обнял её Илья.
- Обещай мне, что больше эта тема в стенах этого дома не обсуждается.
Илья молчал.
- Обещай!
- Ладно.
На следующий день по странному стечению обстоятельств фирма, в которой работал Илья преподнесла неприятный подарок к новогодним праздникам - объявила о сокращении доброй половины сотрудников, в связи с событиями выходящими за рамки данной истории. Таким образом Илья с начала следующего года оказался без работы.
По специальности он был архитектором, но также разбирался в дизайне интерьеров. Илья уже довольно давно в мыслях жил в спроектированном им доме двух, а то, и трехэтажном, в котором по утрам будили приятные весёлые птички, а не визгливые соседские дети. Он не был мечтателем, ему казалось, что так выражалась его готовность к будущему. Илья был профи, поэтому новость о сокращении была для него громом средь ясного неба, теперь ему предстояло либо искать новую работу в фирме, либо становиться свободным художником, либо... Найти работу в фирме не было для него проблемой, но он давно желал обзавестись свой студией в своём просторном доме, где он мог бы удобно расположившись творить, потягивая любимый им кофе, любуясь Софьей, которая бы то и дело невзначай отвлекала его. Так как ему не работалось после неприятной новости, которая так или иначе несла перемены, он невольно задумался над вчерашней новостью Софьи, - "а ведь капиталец мог бы решить некоторые наши проблемы".
Вечером Илья повел Софью прогуляться по любимой ими набережной. Погода способствовала этому: снег валил крупными хлопьями, было довольно тепло для декабря. Они шли вдвоём под ручку, о чем-то болтали, смеялись. Софья была беззаботна и счастлива, у Ильи скребло на душе - отчасти он привёл её сюда, чтобы не обсуждать запретную в стенах дома тему.
- Сегодня на работе срезали половину сотрудников включая меня, вот такой подарочек, - смеясь начал Илья.
- Как? Почему, Илья? Ведь ты был там лучшим архитектором!
- Откуда же мне знать? Их дела. Поставили перед фактом и всё, но не переживай, Софья, это лишь предвестник нового, - смягчил печальную новость Илья.
- Что же теперь будет? Тебе придётся искать новое место, а ведь это так тебе нравилось, - сказала Софья не в силах смириться с такой неожиданностью.
- Поживем-увидим, в любом случае скоро Новый год, за праздники что-нибудь придумаю. - ответил Илья, досадуя, что его обдуманное предложение никак не влезало в беседу. - Может быть буду работать на себя, хотя если сидеть дома, то только так, чтобы ты была рядом!
- О, было здорово, но куда же я уйду с работы, с тобой, конечно, не заскучаю, но нужно же и зарабатывать, и развиваться на работе.
- В любом случае скоро ты пойдешь в декрет, по такому случаю, мы даже собаку планировали завести, помнишь? - продолжал Илья.
- О, да! И собаку, - вспомнила их мечту Софья, - Но в каком смысле "скоро"? - спросила она с подозрением в глазах.
- Мы же планировали создать нормальную семью!
- Да, но не раньше весны!
- Знаешь, Софушка, я сегодня подумал, - он крепче обнял её, - разве не хотела бы ты, как и я, жить в нормальном доме за городом? В доме спроектированным мною, в уютном доме, в просторном доме! А не в этой непонятной съёмной квартире с непонятными соседями, с непонятными окнами в непонятный скучный двор. Жить вместе и без соседей, проводить шумные вечеринки (не мешая детям, ведь я сделаю прекрасную звукоизоляцию). Иметь прекрасный сад: деревья, цветы, камни, прудик...
- Конечно, хотела бы, почему ты спрашиваешь? К чему ты клонишь, Илья! - Софья поняла его намерение, но хотела увериться.
- Софушка, любимая, пускай мы не успели завести первого ребёнка, пускай первый будет от него, у нас будет и другой, наш, а то и наши!
- Да, что ты такое говоришь, Илья? - лицо красавицы украсили слезы безумной скорби по казалось так безжалостно убегавшей любви. - Как ты можешь предлагать мне такое? Как ты можешь допустить, что под одной крышей с нами будет жить чужой ребёнок? - она не могла успокоиться, её казалось, что Илья её вовсе не любит, раз не может понять.
- Софья, ты же знаешь, я очень тебя люблю и понимаю, что тебе больно это всё слышать. Мне очень приятно то, что ты действительно не любила его. Ты моя верная, моя любимая! - он перевёл дух. - Но ведь это безболезненная процедура, тебе совсем не будет больно, - стал заговариваться Илья, чего с Софьей у него не случалось. Разве смогут мужчины понять когда-либо важность для девушки, женщины иметь детей от определенного мужчины?
- Илья, прекрати, прекрати! Если ты забыл, растерял свои чувства, то я всё ещё тебя люблю.., если тебе нужны эти деньги, я пойду на это, только, умоляю тебя, не говори со мной на эту тему никогда впредь. Я всё сделаю, всё подпишу, но прошу тебя, давай будем считать этого ребёнка своим, не хочу даже думать, что у меня будет чужой ребёнок! - окончательно разрыдалась Софьи, как и вчера, по привычке ища в объятиях Ильи поддержку.
Новогодние праздники для Софьи прошли, как и всегда замечательно весело в кругу друзей. Разговоров на неприятную тему больше не велось, и Софья немного успокоилась, но до конца смириться не могла и ждала запланированную встречу с поверенным Гребнева в некотором волнении и даже страхе. Когда все формальности передачи наследства были соблюдены, операция была произведена, Софья в полном объёме получила оговоренную сумму. Поверенный упомянул вскользь о полном доверии Гребнева к честности Софьи, к её верности слову.
Таким образом, Илья решил пока не наниматься в фирму, а посвятил себя покупке земли, строительству дома, а так как решение было принято ещё до праздников, то ещё до момента получения "капитальца" он уже был готов действовать, не откладывая дело под сукно. Он загорелся осознанием того, что у них наконец-то будет свой дом, проект которого он так долго вынашивал в голове, лелея его, как хорошая мать ребёнка. Софья продолжала работать на прежнем месте, все равно Илья был днями занят, а сидеть дома без него ей было скучно. Она то и дело прислушивалась к ощущениям своего тела, тело в отличии от сознания, в котором угасали последние бои, последнее "нет" навязанному ей решению, тело восприняло новую жизнь без отторжения. Софья, видя в Илье такой счастливый порыв в осуществлении его мечты, их мечты, была по прежнему счастлива, всё реже и реже задумываясь о цене.
В положенный срок Софья вышла в декрет и теперь сидела дома, занимаясь рисованием, чтением, поджидая Илью с его отлучек, связанных со строительством. Чтобы она не скучала, как и планировалось, они завели собаку, маленького щенка пушистой породы, который стал настоящей отрадой для Софьи.
Как истинный художник отдает своим творениям своё время, свои мысли, себя, Илья был поглощен стройкой полностью. Отныне ему перестала быть приятна квартира, в которой они жили, она перестала существовать для него, он как задумавшийся путник перестал замечать дороги, поглощенный целью. Он старался уделять внимание свой прекрасной Софье, теперь беременной, полный живот которой, как росток новой грани её проявления, грани материнства, готовился расцвести, но и уже сейчас был прекрасен, заключая в себе всю силу будущего цветения. Впрочем, не уделять внимание Софье, кажется было невозможно, она всегда умела своими чарами, своими капризами добиться справедливо заслуживающего внимания. Но одно дело получать внимание, другое постоянно его добиваться. Илья, сначала из опасения за непонятливых строителей, затем по привычке докучал бригадам своим присутствием, контролем и надзором, но что им оставалось делать, и таких заказчиков можно понять и вытерпеть. К тому же Софья Илье не казалась столь притягательной из-за беременности, которая сводит с ума трепетных любовников, по попятным причинам - ребёнок был не его. Так он зачастую утром уезжал, возвращаясь лишь под вечер, как будто проводя весь день на работе, а это, отчасти, и была его работа. Ему казалось, что он строит или хотя бы руководит стройкой их с Софьей такого близкого и желаемого счастья, а на самом деле он начал выбивать из-под его основ когда-то крепкие сваи. Ведь Софье изначально был не так важен вопрос, где они будут жить, ведь главное вдвоём, не в шалаше, конечно, со всеми удобствами, но без прекрасного замка она могла бы обойтись. Для неё гораздо важнее были безоблачные прекрасные искренние отношения, материальный вопрос для этой девушки-мечты художника был на десятом месте. Конечно, ей было бы приятно окружить свои плечики норковой накидкой (но опять же больше с целью дать повод её избраннику восхищаться и гордиться ей), носить красивые шубки и прекрасные украшения, но врожденное чувство позволяло ей одеваться со вкусом, нося и довольно обычные вещи.
Сомнение, закравшись однажды, всегда норовит вернуться на освоенный простор. Так и сейчас время от времени в голове Софьи за рисованием, за игрой с собакой возникал любимый всеми дочерьми Евы вопрос "Любит ли он меня?" или его вариация "Любит ли он по-прежнему?". В плотине спокойной жизни мыслей поползли трещины (порой с ними живут всю жизнь, и плотина стоит; порой они разрастаются, и плотина разрывается, неся разрушения).
За время беременности Софьей незаметно, постепенно овладела любовь к будущему малышу. После того как она, наконец, подарила жизнь замечательной здоровой девочке, когда после тяжелого для её точеной стройной фигуры испытания, ей позволили подержать маленький красный кричащий комочек, Софья в ещё не высохших слезах от былой боли, испытывая радость от того, что муки закончены, от того что ей удалось пережить что-то необычное, волнующее, неописуемо-необъятное - чудо рождения, залилась слезами любви к этому созданию, к её ребенку. Софья была счастлива изведать радости материнства: кормление, милые детские вещи, хрупкость малыша с прозрачной кожей - всё умиляло и веселило её женское сердце, тягостной стороны медали она, казалось, не замечала. В последние дни беременности Илья побеспокоился об уютном обустройстве будущего ребенка, поэтому все размеренно шло своим чередом, да так, словно, это был их не первый ребёнок.
С одной стороны Софья видела, что Илья по прежнему любит её, заботиться о ней, рад ребёнку; с другой стороны, её любовь к Илье постепенно таяла, и она не могла совладать с собой, не могла дать этому объяснение, возможно, она была из девушек неспособных простить предательства, не только поступка, но даже мысли. Так или иначе, на ромашке любви, цветущей когда-то в её сердце, оставалось всё меньше лепестков. В то же время глубокая всеобъемлющая любовь к малышке поглощала её полностью, Софье казалось, что малышка была всегда и будет всегда, иначе как она, Софья, будет жить или жила без неё, так похожей на её саму.
Когда Илья покидал её, отправляясь по делам, Софья играла, убаюкивала или кормила ребёнка. Любуясь малышкой, она невольно сначала сравнивала черты ребёнка со своими чертами, затем с чертами Гребнева, так мысли о злополучном Гребневе время от времени стали навещать Софью.
Тема малыша была Илье не так интересна, как завершающаяся стройка - на которой Софья так и не побывала до сих пор, отчасти из-за того, что всё было большим сюрпризом, отчасти ей это было просто неинтересно - общение между им и Софьей все больше походило на общение крестьянина с королевой, медведя с птицей - каждого занимало своё, они всё реже смотрели в одну сторону, реже поднимали темы светлого будущего. Каждый находил утешение в своём.
Для того чтобы отделаться от квартиры, которую они арендовали, пара решила, что Софье следует пожить пару месяцев у её родителей, в течение которых Илья достроит дом, перевезет нужную обстановку в новое место и полностью подготовит дом для счастливой жизни, ведь теперь Илья уже мог жить в новом доме (многое было готово), в то время как нервная атмосфера стройки были вредны здоровью Софьи и малышки.
Переезд к родителям отдалил пару ещё больше. Илья навещал Софью почти каждый день, но находя утешение в малышке, Софья посвящала себя всю этой маленькой своей копии. Безусловно, Илья чувствовал холодность, теперь явно сквозящую в отношениях, но лишь надеялся, что завершение стройки вновь сблизит его и Софью. О ребёнке он много не думал, конечно, уделял ему внимание, но в самом начале нашей истории Илья никак не мог предположить, каково жить с чужим ребёнком, с ребёнком не от тебя, с ребёнком, которого, тем не менее, безумно любит твоя спутница. Про себя он надеялся, что эта неожиданная любовь Софьи к малышке пройдёт по мере роста ребёнка, но каждый день декретного отпуска лишь всё больше связывал мать и ребёнка, разрывая узы между Ильей и Софьей.
Уже через месяц после переезда к родителям, когда незначительные облицовочные работы дома и вывоз строительного мусора сулили конец стройки не позже, чем через неделю, Софья неожиданно для всех решила расстаться с Ильей. Бывший любимый воспринял новость, как и следовало ожидать - с яростным непониманием, он, как лев, пытался отвоевать былую любовь, но всё было тщетно. В силу памяти о прекрасных днях, о былых чувствах Софья оставила Илье только что достроенный дом, и значительные средства, чтобы облегчить ему жизнь на начальном этапе поиска себя. Софья так ни разу и не побывала в злополучном доме, который, должен быть стать уютным гнёздышком любви, став печальным камнем преткновения.
Прошло полгода, Софья так и жила у родителей, во-первых, так было веселее, во-вторых, они любили малышку и заботились о ней не меньше дочери, ведь ребёнок так напоминал им маленькую Софушку, как бы возвращая им былые дни, былые воспоминания. Собака, которая заводилась для Софьи, также была при ней.
О будущем Софья заботилась не очень, у неё был достаток, близкие люди, которые её любили, которых любила она и ничуть не стесняла. Она жила, как человек уверенный, что у него всё будет замечательно. Об отсутствии отца для ребёнка она также пока не думала.
Однажды днём Софья в сопровождении собачонки пошла прогуляться с малышкой в коляске по прекрасному парку, раскинутому недалеко от родительского дома. Весна начинала отвоевывать свои права, пока осторожно скромно, но с упорством. Снег начал таять, и теперь его залежи были плотно покрыты сосновыми иглами, словно тело огромного усталого животного покрытого редкими волосами.
Сегодня подморозило, поэтому было сухо и приятно идти, Софья, не любившая холод, снова задумалась, как бы провести лето в теплом местечке у моря вместе с дочерью. Издалека, следя за собакой забежавшей вперёд, Софья заметила идущего к ней навстречу мужчину, но не придала этому значения, погруженная в мечты о лете. Собака начала забегать в чащу леса, теряясь из виду, и Софья стала её звать, немного беспокоясь. Тем временем Софья услышала когда-то знакомый ей голос, её сердце замерло.
Софья обернулась, не веря услышанному. Гребнев стоял, улыбался ей, почти такой же, каким она его помнила. Софья забыла себя от волнения и ненависти к нему.
- Как ты мог? - вскричала она, - как ты мог? - она стала неистово бить кулачками в его грудь, чуть не сбив его с ног, - зачем ты так со мной? Понимаешь ли ты, что ты наделал? - рыдала она в неистовством порыве.
Он крепко обнял её, отчасти чтобы унять истерику. На крик Софьи прибежала и залаяла убежавшая собака, заревел ребёнок.
- Успокойся, Софья, смотри, как любят тебя твои верные защитники! - успокаивал любимую Гребнев, - может быть вы примете в свою компанию ещё одного? - задумчиво добавил он.
Уняв волнение Софьи, Гребнев залюбовался ей, она была всё так же молода, как много лет назад. Он с нетерпением рассмотрел ребёнка, взяв его на руки, думая таким образом унять его волнение, и девочка действительно успокоилась.
- Как же она похожа на тебя, Софья! - сказал Гребнев.
- Нечего пялиться на неё! Положи её обратно, нужно закутать её - сегодня холодно, - сказала Софья, смягчившись, почему-то ей было приятно, что Гребнев жив, что он здесь, рядом.
Гребнев опустил девочку и заботливо закутал её, теперь он, не отрывая глаз, любовался Софьей. Собака напомнила о себе лаем, а после, когда ей уделили должное внимание, довольно завиляла хвостом и снова побежала вперед гуляющих, отлично помня проторенный маршрут.
Гребнев рассказал Софье, что в тот роковой год он с осени жил в Мексике, а узнав, что 28 декабря там празднуют день Дурака, решил подшутить над Софьей, в отместку её шуток на первое апреля. Поверенный с его слов должен был сказать ей, что он "отправился на тот свет", как когда-то величали страны Америки. Неделю назад он узнал о положении Софьи от своего же поверенного и решил с ней встретиться, в надежде увидеть дочь.
Они прогуливались, Софья была молчалива, она узнавала в этом человеке рядом, своего давнего Гребнева, его ужасно дурацкие проделки, ведь она с самого начала своей интуицией подозревала в этом подвох. Софья шла рядом с Гребневым, и ей было приятно вновь его слушать, она также слушала своё сердце, словно ища совета, но сердце молчало, как молчат полностью удовлетворенные счастьем любви счастливцы. После стольких лет, проведенных вдали от Гребнева, мало думая о нём, не любя, в ней, наконец, зародилось, так долго искомое им взаимное чувство. Их общая прекрасная маленькая дочка невольно способствовала такому развитию событий, последнее время, вызывая в Софье мысли о своём отце.
Гребнев в шутку открыл Софье то, что для "наследства" ему пришлось продать доходный бизнес и заложить некоторое имущество, в таком упорстве Софья узрела лишь глубину самоотверженной глупой любви к ней, в духе её милого Гребнева. Впрочем, за полтора года Гребневу удалось восстановить дела до приемлемого уровня, хотя, как возможно успел понять читатель, материальная сторона жизни Софью тревожила мало.
Через пару месяцев Софья стала Гребневой, она полюбила мужчину, который так долго её добивался, и, конечно, сама была любима им так, как может быть любима только самая прекрасная королева - королева сердца. В своей дочери молодожены равно не чаяли души, впрочем, Гребнев старался быть таким строгим отцом, каким ему позволяла быть любовь. Позже у них появился второй ребенок.
Что изначально задумывал Гребнев своей шуткой сказать сложно: пошутить, безжалостно разрушить отношения Софьи или, возможно, укрепить только зарождавшуюся семью, проведя её жестокой рукой испытаний. В любом случае многие скажут Гребневу, что не построить счастья на несчастье, на что, наверное, он бы ответил как грубый, но великий политик "finis sanctificat media" * или как обычный плут "all's fair in love and war" **. К тому же разве разрушат испытания, даже самые жестокие, крепкую настоящую семью? Следует ли нам судить человека за то, что он добился своего счастья? Ведь теперь Гребнев в открытую мог называть жену "моя Софочка" и Софье это, кажется, нравилось.
08.05-03.06.2015
* finis sanctificat media - (лат.) цель оправдывает средства
** all's fair in love and war - (англ.) в любви и на войне все средства хороши