Аннотация: Рассказ о нахождении истинных ценностей
[Посвящается Sunny]
Солнце только начинало вставать над небольшим городком Сан-Крокс, расположенном на западном побережье северной Америки почти на границе двух штатов Калифорнии и Орегон. Солнечные лучи, наползая на волны, делали их спокойными, словно приручая их ночные кошмары от которых они бушевали. Некоторым казалось, что город был выстроен неудачно - вот уже несколько раз с периодичностью в примерно полтора-два столетия на жителей обрушивались цунами, разрушая дома и постройки, но неунывающие жители отстраивали город заново. Возможно, они были отважны и не боялись стихии, а возможно, просто ленивы или влюблены в это прекрасное местечко и не желали переезжать. И только работники знаменитого градообразующего порта нашли бы причину в том, что корабли, приходящее сюда, давно выучили дорогу среди волн и уже не могут не приходить на зов маяка, как перелетные птицы не меняют маршрут.
В городском порту, как и во многих сферах нашей жизни, бал правили не люди, не машины, а деньги. Так если сюда приходил корабль, то за рейс либо была внесена плата, аванс, либо деньги ожидались при разгрузке. Если же в порт заходил осевший по ватерлинию грузовой корабль без предварительной договоренности, то какой-то авантюрист желал сбыть содержимое его трюмов в ближайших штатах, а то и в другой части материка по тем или иным причинам, ведь из Сан-Крокс выходило не меньше автомобильных и железнодорожных путей, чем входило морских. Самые разнообразные грузы входили и выходили из порта, а потому деньги здесь крутились, как на оживленной бирже. Не спали здесь сотрудники таможенных и налоговых служб, для того чтобы пополнить казну штата, или, иногда, напротив, службы пребывали как бы в дремоте, закрывая глаза на то или иное дело, на тот или иной груз, чтобы полонить свой карман. Работы в порту хватало - в любой семье города кто-то либо работал в порту, либо знал того, кто там работает.
Рабочие, идущие этим утром на свою смену в порт, в основном состояли из итальянских иммигрантов в первом, втором или третьем поколении. Когда-то эти люди или их предки сели на корабли, пересекли океан, а после и всю Америку до её западного побережья, кто-то искал заработка, кто-то перемен. Эта значительная группа собиралась со всех районов города, сливаясь ручьями в один поток. Основная масса портовых рабочих ходили пешком, лишь некоторые пользовались общественным транспортом. Несколько бригадиров и начальники ездили на автомобилях, незаметно, скромно проскальзывая по улицам города, в отличие от простых работяг, словно показывающих, на ком тут всё держится. Тёплое июньское солнце ощутимо быстро разгоняло утреннюю прохладу, но рабочие, казалось, не замечали радость и свежесть начинающегося дня, тёплые лучи света на своих спинах. Возможно, как и некоторые животные, они старались не замечать своего пастыря, а такое определение было уместно, ведь каждый ясный день солнце подгоняло рабочих своими лучами на работу утром и домой вечером, давало им понять бренность жизни, превращая их в тени, тянувшиеся по земле.
Среди рабочих шёл Сэма Бертона - типичный итальянец, несмотря на то, что родители одарили его американским именем. Сэм был хорошо сложен: широкие руки и плечи работяги, приземистый, с воловьей шеей, которая, в дополнение к атлетическому корпусу, спрятанному за просторной рубахой в клетку, могла быть отличной сподручной на боксерском ринге. Смуглый он или загорелый сходу определить было сложно. Бертона, как и прочие эмигранты не хотел забывать своих корней, он называл себя итальянцем и гордился своими чёрными волосами и почти такими же черными глазами, как гордятся люди успевающие почувствовать свою молодость, пока она не прошла. Сэм часто носил кепку, что в те времена считалось модным и типичным для итальянцев, но делал он это чуть щеголевато, как-то по особенному её натягивая, от чего его волосы становились ещё прекраснее для противоположного пола, как порой становиться притягательнее своей загадочностью дама под вуалью.
В порту Сэм работал ювелиром погрузки и выгрузки или, попросту, крановщиком-грузчиком. Свою работу выполнял он настолько хорошо и быстро, что всегда был на виду у начальства. К Сэму обращались за помощью и в некоторых неофициальных делах порта, это могла быть контрабанда или просто грузы, которые не хотели регистрировать по тем или иным причинам. Быстрый умелый работник, умевший держать язык за зубами, был как нельзя кстати в таких делах, поэтому Сэму предлагали "сверхурочные", и он соглашался, ведь ему нужно было кормить семью, к тому же, он понимал, что все зачастую в курсе таких скользких дел, даже местная полиция, а если бы, вдруг, нагрянула полиция штата, что бы они могли предъявить грузчику? Таким образом, семья с фамилией Бертона жила в достатке в довольно хорошем доме, у тридцативосьмилетнего Сэма и его жены было двое детей: дочь Берта пятнадцати лет и готовящийся к совершеннолетию сын Луиджи.
Миссис Бертона, некогда завоевавшая сердце Сэма, теперь работала в городской клинике медсестрой - она не могла похвастать медицинским образованием, но её знания были достаточны для того, чтобы помогать врачам, в том числе спасать жизни. В юные годы непокорная итальянка, теперь в тридцать шесть лет она словно остепенилась, обуздала свои порывы и жила довольно спокойно, лишь иногда тревожась за мужа или детей. Впрочем, тревожилась она больше из-за своей женской природы, не имея каких-либо оснований для переживаний - Сэм был осторожен и не особенно посвящал жену в свои дела, а дети были очень дружны.
Молодые Бертона теперь выросли. Берта всё реже заплетала две косички из волос, спадающих густым водопадом и цветом похожих на кипящую смолу для смоления лодок, а заплетала по-взрослому одну. Родным она казалась красавицей, но прохожему увидевшему её впервые, понадобилось бы время для осознания её красоты. С одной стороны сразу было понятно, что она приятна, но с другой стороны где-то внутри нужно было примириться с её бровями слишком отдаленными от глаз, и как бы живущими в другом каком-то своем мире, но грация движений Берты застилала столь незначительный недостаток её лица. У мисс Бертона вот уже несколько раз появлялись поклонники, но по неясным причинам ей не нравились итальянцы их района, и ей приходилось втайне от родителей обращаться к брату Луиджи, чтобы он помог ей отвязаться от нежеланных преследователей. Особенно непонятливым и упорным поклонником Берты был Марко, этому парню с прямым сердцем никак не удавалось осознать извилистые пути и дорожки сердца девушки, в котором порой так много условий, требований и преград, что образующийся лабиринт иногда сбивает с толку саму хозяйку и ей становится трудно понять то, чего она хочет. Марко был истым итальянцем - прямолинейный, неумолимый в своих желаниях, кажется, он готов был свернуть с честной дорожки и примкнуть к рядам мафии, бандитов или просто контрабандистов, только бы жить так, как хочется - на широкую ногу. Такого упрямца Луиджи порой было сложно отвадить, к тому же Марко никак не сдавался. Кажется, юным Бертона было в пору за решением проблемы или советом обратиться к родителям. Но старшие поколения всегда хоть немного отстают от молодых в новых веяниях поведения в обществе, а молодые так упорно из века ввек не желают признать мудрость старших, что юный контингент представителей страны Цезаря упорно решал свои проблемы своими силами.
С недавних пор Берта, готовясь к взрослой жизни, стала с разрешения начальства городской клиники иногда помогать матери, а то и подменять её при случае. Она, как и мать, не думала получать медицинское образование, хотя у отца водились деньги, которых бы возможно хватило на обучение детей. Берта вообще не очень задумывалась о своей будущей жизни, у неё, как и у Луиджи, всё складывалось само собой. Луиджи, молодой человек необычного для итальянцев высокого роста, был сложен как его отец и, кажется, никогда не болел, он имел приятное улыбающееся лицо и темные волосы, словно посаженные отводками с головы отца. Хотя в Луиджи часто можно было видеть непокорность его матери, словно унаследованную от римских завоевателей, в его жизни всё было определенно. Он пошел по стопам отца и уже около года работал в порту, правда, на полставки. Отец старался пока ограждать сына от "сверхурочных", впрочем, неглупый Луиджи обо всем догадывался.
Сколько себя помнил Луиджи, столько в его жизни была Берелин Фукар, сначала соседская девочка, с которой они во что-то постоянно играли, лазали по деревьям, мечтали, а теперь девушка, она была из семьи француза и испанки. Взглянув на Берелин, вы бы сразу заметили прекрасный чистый высокий лоб и светло каштановые довольно большие выразительные глаза, окаймленные арками прекрасных пышных, но ухоженных бровей. Приятный гармоничный нос Берелин был естественной частью её лица, и как положено хорошему носу, он не сразу бросался в глаза, как листок цветка. Губы этой прекрасной девушки, почти ровесницы Луиджи, природа нарисовала с педантичностью художника-перфекциониста, впрочем, очень талантливого. Невысокого роста Берелин, порой лукаво чуть наклонив головку вперед и напустив на себя немного строгости, но не в силах сдержать улыбку, придавала своему красивому личику столько игривости, что вы, разглядев в этой позе, в этих глазах невероятное количество фантастических затей, невольно восторгались лестной возможности никогда не заскучать в её обществе. В волосы этой девушки, казалось, вплелись волны тёплого французского побережья и сама история конкистадоров, так безжалостно они завоёвывали взгляды и сердца. А если бы вам посчастливилось пройти мимо Берелин на улице, то, имея хороший нос, вы уловили бы тонкий нежный аромат, похожий на розу, но с нотками чего-то игривого, которые так приятно, словно солнечные зайчики щекотали нос. В отличие от юных Бертона, Берелин уже со школьной скамьи жаждала получить образование, может потому, что её мать была оперной певицей, а отец известным в Сан-Крокс врачом. И, несмотря на казалось бы более высокое положение семьи Фукар над семьей Бертона, Луиджи и Берелин сначала дружили, а теперь, пожалуй, считали себя парой, хоть никогда и не говорили об этом. Они любили друг друга. Луиджи был способен при случае вырвать себе сердце ради "своей Берелин", как он её называл, иногда кружа эту легкую хрупкую гибкую, словно кошку, девушку на своих сильных руках. Но если в Луиджи сохранилась доля щегольства мистера Бертона в первой молодости, и он был не прочь в шутку просверкать глазами или вогнать в краску других девушек, то для Берелин существовал только её любимый. Старшие Фукар давно перестали спорить со своей дочерью по поводу её выбора, но вечерами мистер Фукар, сиживая в кресле у камина за сигарой, иногда боялся, как бы однажды покинутая Луиджи, его любимая единственная дочь не осталась до заката дней одна, храня в сердце верность этому повесе.
Время перевалило за полсмены, Сэм и Луиджи разгружали очередной корабль, работая на двух кранах. Отец незначительно обгонял сына и когда их кабины повернулись так, что они могли друг друга видеть, Сэм подмигнул Луиджи, словно подбадривая его, и вдруг оба вспомнили, что сегодня они всей семьей идут в уютный ресторанчик на Пибоди стрит, чтобы отметить совершеннолетие Луиджи. По такому поводу миссис и мисс Бертона подменились на работе, и целый день готовились, делая прически и выбирая наряды, ведь совершеннолетие бывает лишь однажды, и они придавали этому большое значение. Уже завтра Луиджи сможет не только начать работать на полную ставку, но и станет считаться полноценным взрослым, отвечающим за свои решения, за свою жизнь.
Вечером вся семья Бертона в отличном настроении расположилась за столом итальянского ресторана. Вот они заказывают рыбу, напитки и другие яства, все весело шутят и всё вокруг кажется весёлым настолько, что Луиджи чудиться, как будто улыбается даже рыба, принесенная на широких сервированных с фантазией тарелках. Кажется, для полного счастья за столом не хватает лишь Берелин. Накануне Луиджи предупредил её, что хочет последний раз отметить свой праздник только в кругу семьи, казалось, он решил отдать последнюю дань своему детскому подчинению воле отца, под гнётом которого так или иначе он жил последний день.
Когда прошло первое веселье и напряжение оттого, что что-то долгожданное наконец пришло, вот оно, а ты словно пьян и уже не веришь даже себе, словно сидишь на спине большой птицы, а она мерно тебя несёт, несёт непонятно куда и зачем, постепенно достигло пика и пошло на убыль, в голове Луиджи прояснилось. Только теперь он и сам начал осознавать важность выбора своего пути на первых этапах самостоятельной жизни. Ему словно новому блестящему паровозу предстояло сейчас быть установленным на свои первые рельсы. Впереди его рельс будет множество развилок, стрелки некоторых из них он сможет перевести сам, стрелки других будут кем-то или чем-то навязаны, вызваны. Но всё это будет потом, сегодня же решалось его сейчас. Хочет ли он продолжать работать в порту? Как ему поступать с Берелин? Где он станет жить? Может быть, стоить пойти учиться, как некоторые из его знакомых? Словом, всё ему нужно было теперь обдумать, не затягивая с решением и прислушиваясь к своему сердцу.
Закончив ужинать, семья наслаждалась десертом, как вдруг официант принес серебряное блюдо с крупным печеньем наплоенными воздухом и специальными бумажками - китайскими предсказаниями. Несмотря на то, что ресторан был итальянский, его владелец не преминул перенять понравившееся ему когда-то печенье, возможно, в своё время именно оно предсказало ему открытие ресторана. Печенье здесь подавали редко, по специальным случаям, таким, как именины Луиджи. Радуясь новому развлечению, каждый взял приглянувшееся именно ему печенье.
- Это всё ерунда, - сказал Сэм, словно заранее подбадривая того, кому выпадет какая-то глупость.
- Нет, не ерунда отец, - отвечала Берта, разламывая своё печенье. - Ну, вот, видишь, мне попалась "поездка к морю"!
- Далека же будет твоя поездка, если мы живем в миле от берега, - засмеялся Луиджи.
- Луиджи, ведь мы живем на берегу океана, а до ближайшего моря действительно придется проехать, и не один день, - оспорил отец, подбадривая дочь. - "Новая жизнь", - загадочно процитировал он своё предсказание.
- А у меня "новая машина"! - в восторге воскликнула миссис Бертона, - какие щедрые предсказания, правда, Сэм?
В этих словах прослеживался тонкий намек на покупку машины, которую, как догадывалась миссис Бертона, они могли себе позволить, и теперь она была рада случаю посеять семя такой мысли в голове мужа.
- Что у тебя, Луиджи? - спросила Берта, улыбаясь заявлению матери.
Именинник замер, на своей бумажке он прочел: "ты завоюешь мир". Что это? Не тот ли это самый знак, которого он ждал, словно зерно, хранившееся в земле в ожидании живительной влаги? Его внезапно осенило. Потоки мыслей, желаний, надежд, планов словно прорвались сквозь плотину выстроенную образом жизни его родителей. Он точно прозрел, как будто гуляя по лесу, где вы знаете каждое дерево, каждый поворот тропы, однажды, вы поднимаете голову к небу, и вам кажется, что здесь вы впервые, вы дивитесь этой красоте неба, украшенного разнообразными окаемками ветвей и, наконец, задумываетесь, отчего же раньше не догадывались поднять голову.
- Если я скажу, то не сбудется, - сдерживая волнение, захватывающее его, ответил Луиджи.
- Ну, расскажи, Луиджи, ведь все рассказали. Это просто игра, скажи ему, папа, - не унималась сестра.
- Не приставай к имениннику, Берта, теперь он волен сам принимать решения, - подшутил над дочерью отец. Видя, как Луиджи изменился в лице, Сэм подумал перевести разговор на другую тему.
Вскоре Берта смирилась с решением брата хранить тайну предсказания - она не могла долго на него сердиться. Семья засобиралась домой, а Луиджи незаметно от всех спрятал своё предсказание в нагрудный карман пиджака, ближе к сердцу.
В тот вечер Луиджи долго не мог заснуть - он думал, планировал, как бы ему действительно завоевать мир. А под утро ему приснилось, что он большой красивый корабль совсем ещё новый стоит в порту, и кажется, что капитан Луиджи, уже знает пункт назначения и оптимальный маршрут, уже набрана команда, но Луиджи-корабль ждёт, когда Луиджи-грузчик, наполнит трюмы съестными запасами, водой, нужными инструментами и запасными деталями. Проснувшись, молодой Бертона осознал, что сон был подтверждением тому, что он вчера надумал.
Сегодня он не работал, они с Берелин договорились встретиться. При встрече он не стал кружить любимую против обыкновения. Довольно сухо, но с благодарностью принял её подарок - серебряный перстень. Берелин показалось, что он ведет себя так, словно за одну ночь сильно повзрослел, - неужели совершеннолетие действительно оказывает такое влияние на человека? - спрашивала она себя, немного волнуясь за Луиджи.
- Знаешь, Берелин, родители ещё не знают, но я решил, что буду учиться - я буду поступать, вот только уже июнь, и в этом году я, кажется, проморгал свой шанс. Да и знаний из-за нечастых посещений школы у меня не хватает, но ничего, я буду готовиться и поступлю в следующем году.
- Здорово, Луиджи! Я очень рада за тебя и верю, что у тебя все получиться! - Берелин была в восторге от возможности ещё больше сблизиться с Луиджи, ведь её ждал последний год в школе и поступление в следующем. - Тем более что у тебя есть способности к обучению, ты сам рассказывал, что в порту твою работу хвалят. Но хватит ли у твоих родителей денег на обучение? - в способностях своего избранника она действительно не сомневалась.
- Насчет этого я не интересовался, ведь у меня есть больше года до первого взноса - буду работать, тем более я слышал, что можно получить стипендию и покрыть часть расходов.
- Кажется, мой Луиджи уже всё продумал, - лукаво заметила Берелин. - А что будет после, когда мы получим свои дипломы? - в это прекрасное утро её так и хотелось помечтать.
- А потом, когда мы закончим... - тут небывалая для этих лет расчетливость взяла над Луиджи верх, и он решил не посвящать любимую в свои планы, - Потом... Поживём - увидим, Берелин.
Она немного расстроилась скрытности Луиджи, ведь ей казалось, что у него был план, возможно, он боялся спугнуть удачу? Но как она, любящая его Берелин, могла спутать его карты? Первый шёпот недоверия, прозвенев в сердце Луиджи, отозвался громким неприятным эхом в сердце Берелин.
Родители Луиджи сначала опешили от неожиданного желания их сына, но поразмыслив, они успокоились, ведь на первый взгляд ничего плохого такая затея не сулила. Единственно, отец обещал покрыть максимум четверть расходов на обучение, опасаясь, как бы сын не сел им на шею. Также Сэм, соблюдая равенство в семье, предложил Берте задуматься над её образованием, и она обещала подумать, но, кажется, её также как и прежде это не привлекало.
Целый год Луиджи копил деньги и получал знания. В порту он брал больше рабочих часов, но не забывал выделять время подготовке к поступлению. В Сан-Крокс всего в двух милях от дома Бертона находился прекрасный университет. Хотя этот университет не мог гордиться известным на всю страну именем, в своё время он подарил стране несколько известных ученых, впрочем, поступали они в него уже, будучи талантами или нашли свои таланты в стенах университета - история умалчивала. Так или иначе, плата за обучение здесь была довольно демократичной, что привлекало Луиджи наравне с возможностью при необходимости заработать денег в порту, где он был на хорошем счету. Готовясь к поступлению, Луиджи посещал библиотеки и публичные открытие лекции, по возможности общался с его будущими профессорами, ведь он знал наизусть названия всех дисциплин, которые ему понадобиться при поступлении и которые ему будут преподавать. Берелин тоже готовилась к поступлению, иногда она помогала Луиджи понять то, что ему порой не давалось, из-за пропущенных уроков в школе, но если Берелин был приятен сам процесс обучения, было приятно проводить время с Луиджи, то его самого, кажется, интересовал только результат.
Год в такой напряженной работе пролетел незаметно. Луиджи накопил достаточно денег и получил достаточно новых знаний, залатал бреши, образованные пропусками занятий в школе. Всё это способствовало тому, что Луиджи был зачислен в студенты университета в Сан-Крокс, более того он действительно был удостоен стипендии за выдающиеся результаты на вступительных экзаменах. В университете он решил изучать право. Поступила и Берелин, она решила изучать журналистику и избрала тот же университет - ей не хотелось уезжать от Луиджи.
Луиджи иногда задумывался о них с Берелин, с одной стороны ему хотелось на ней жениться, с другой стороны ему приходилось совмещать учебу с работой, а живя в родительском доме, он мог немного экономить, а если жениться, где тогда жить? А если родиться ребёнок? Порой они проводили немного времени вместе. Луиджи находил теперь в этом времяпрепровождении даже больше отрады, словно корабль созданный, чтобы пережить любые бури, находит приятным отдых в мирных спокойных гаванях, но он постоянно думал, что время жениться ещё не пришло, и постепенно откладывал предложение сначала до конца первого курса, затем до диплома. Берелин, которую тоже с головой захватила учеба, иногда посещали матримониальные мысли, хотя в её случае, скорее мечты, но её скромность не позволяла высказывать их вслух, тем более заставлять или принуждать Луиджи, да и кого бы то ни было другого, по её мнению было неправильно.
Незаметно пролетели годы их учебы. Берелин устроилась в местную газету "Сан-Крокс Дэйли". Луиджи всё чаще можно было видеть сначала в суде, потом в местной администрации, со временем он подвизался в помощники мэра Сан-Крокс, стал ездить в командировки на неделю-две в другие города и штаты, притом довольно хорошо зарабатывая. Берта и её настойчивый ухажер Марко сыграли свадьбу. Луиджи не знал, что явилось настоящей причиной этой неожиданности, как и не знал того, чем зарабатывает себе на жизнь Марко. Ещё за год до свадьбы Берта перестала работать и переехала в дом Марко, кажется её, как и её жениха вполне устраивала такая жизнь. Что случилось с такой непокорной прежней Бертой? - спрашивал себя Луиджи. Возможно, Марко или она сама, проникли, наконец, в тайны сердца Берты, разгадав их. На медовый месяц новобрачные поехали к морю, - сбывается её предсказание, - думал тогда Луиджи, не забывая и о своём, в котороё он до сих пор неумолимо верил, подбадривая себя своим успехом. Его успех был одновременно и незаметным - проявлялся медленно, постепенно, как фотографии в слабом растворе, - и видимым в тоже время - если вы отвернете голову и взглянете опять, то увидите значительные перемены. Достаток Луиджи неуклонно рос, как растение, для жизни которого соблюдены все условия. Обратной же стороной медали явилось то, что теперь заботы Луиджи о своем развитии, положении, связях, и даже начинающемся влиянии перетягивали одеяло внимания с Берелин на себя. Более того, из года в год, Луиджи, тяготея пониманием того, что является виновником неопределенного положения Берелин - в сердцах он уже много раз откладывал решение о помолвке - он стал пытаться заглушить свои чувства знакомствами с другими девушками в других городах, в которых теперь часто бывал.
Постепенно беззаботные весёлые дни детства и первой юности у Лиджи и Берелин превратились в серые никчемные будни. Казалось бы, успеху Берелин могли позавидовать её коллеги, сначала она была помощником редактора, затем стала вести небольшую колонку, а теперь вела целый разворот в газете, о чем она когда-то могла только мечтать, осуществилось. Луиджи к тридцати годам стал мэром Сан-Крокс, обзавелся домом, в который почти сразу переехала Берелин. Их дом был один из лучших во всей округе, вокруг этого каменного гнёздышка был разбит сад, Луиджи на удивление отца даже нанял прислугу, чтобы не утомлять Берелин. Но всё это почему-то не радовало. Прочность счастья не могла соперничать с прочностью стен дома, который теперь не радовал их обоих. Казалось, что чем выше по лестнице успеха в обществе они взбирались, тем больше отдалялись от источника своего счастья.
Теперь Луиджи был в замешательстве. Он уже мало верил в своё предсказание "ты завоюешь мир", - что толку, даже если я стану президентом, если мы так несчастны, - думал он. Для себя он решил в последний раз отложить предложение руки и сердца Берелин теперь до завершения выборов в конгресс, ведь битва за кресло конгрессменов была серьёзная. В этой битве он был кандидатом, а значит чьим-то соперником, к нему, несмотря на его влияние, уже приходили письма с угрозами и требованиями отказаться от затеи, но сердце этого итальянца было бесстрашным. Берелин, работая в газете, была хорошо осведомлена обо всем, что происходит в их городе и даже в штате. Полчаса назад через штатного репортера "Сан-Крокс Дэйли" её стало известно, что готовиться покушение на Луиджи. Конечно, почти с полной уверенностью можно было сказать, что это утка, ведь если бы один из соперников Луиджи затеял что-то подобное, то обратился бы к тем, чьи дела не так-то просто распутать даже после свершения, что и говорить о том, что о таких делах почти невозможно узнать заранее. Осведомленные о жизни Луиджи, о Берелин, её работе в газете, скорей всего они решили пойти на более дешёвый трюк и таким образом запугать Луиджи.
Вся в слезах и в волнении на грани нервного срыва Берелин ворвалась домой, когда Луиджи готовил очередную речь.
- Послушай, Луиджи, на тебя готовиться покушение, тебя хотят убить!
Луиджи не придал этим словам особого смысла, но был ошеломлён видом Берелин. Что случилось с его некогда так горячо любимой? Кто её так обидел, кто довел её до такой жизни? Он сам. По-видимому, она даже не взяла машину и от самой редакции бежала пешком, теперь её прелестные волнистые волосы растрепались, местами слиплись, она была сырая от бега, она плакала. Луиджи где-то внутри захотелось подбежать к ней, такой маленькой обессиленной хрупкой, словно ищущей защиты, но годы изменили его, застелили его глаза невидимым бельмом, заковали сердце в латы. И хотя это мимолетное прозрение немного отрезвило его, выгоняя туман из глаз; невидимую стену в отношениях, которую он зачем-то стоил годами, было непросто разрушить, и теперь ноги не слушали порыва сердца, да и всё тело словно заклинило - он стоял, замерев.
- Луиджи, ты слышишь меня? - Берелин подбежала к нему, схватила за рукава пиджака на локтях и стала нетерпеливо их трясти, словно стараясь пробудить его. - Луиджи, слышишь меня?
- Да. Слышу. Успокойся, я всё знаю, - отвечал он как бы механически, сейчас и ему казалось, что он в полусне. Он снова видел её прекрасные глаза, смотревшие из-под прекрасного высокого лба, он так любил когда-то именно этот её взгляд! И пусть теперь она была в слезах, а в уголках всё ещё ясных глаз начинали появляться морщинки, он видел главное, он снова видел в ней "свою Берелин". - Мне приходили глупые письма, но ведь не стоит идти на поводу у каждого отважившегося черкнуть пару строк, правда, Берелин?
Она задумалась, опустив глаза. - Значит, тебе приходили письма с угрозами, а ты, как ни в чем, ни бывало, продолжаешь готовить свои речи? Луиджи, ты даже не позаботился о своей охране! Я всегда поддерживала тебя во всех начинаниях, и ты знаешь это, я всегда любила только тебя. Только ты один, Луиджи, на всём белом свете лишь ты был способен завоевать мир моего сердца, мир моей души, мой мир... Нет, Луиджи, дай мне договорить, - остановила она его попытку прервать её жестом. - В кого мы превратились, Луиджи? Не кажется ли тебе, что по дороге мы растеряли всё счастье? Ты меня знаешь, за себя мне просить не пристало, я хочу, чтобы Ты был счастлив, Луиджи, чтобы обстоятельства не превращали тебя во врага влиятельных людей, ведь я не смогу защитить тебя, ты даже потерял мой оберег. - Луиджи виновато вспомнил о теперь неприятном приключении в одной из его недавних поездок, в результате которого одна дама, кажется, стянула с его пальца серебряный перстень, пока он спал. - Куда ты идешь Луиджи? Что нас ждёт? Что ждёт маленького Бертона? Подумай обо всём этом Луиджи, я прошу тебя! Если ты добьешься, кресла в конгрессе, чего я тебе желаю, если ты этого искренне хочешь, будешь ли ты от этого счастливее, Луиджи? Мне кажется, ты забыл, в чем заключается для тебя счастьё. Прошу, Луиджи, подумай!
Берелин не стала слушать доводов Луиджи и убежала к себе наверх. Он не имел аргументов в свою защиту. Оставшись внизу, Луиджи долго расхаживал в раздумьях, не зная, что наверху Берелин ещё долго молилась за своего Луиджи, пока, наконец, не забылась тревожным сном. Он много думал о своей жизни, и не мог найти причину, по которой Берелин так долго оставалась с ним. Подумать только, у них будет ребёнок! А какой заботливый любящий отец предпочтет дитя карьере, и хотелось ли Луиджи такой карьеры? Ещё больше пропадать на работе, ещё больше власти и влияния в обществе, но зачем? Для чего? Теперь то, что вчера ему казалось логичным и правильным, казалось пустым и нестоящим внимания, а всё потому, что сейчас он мерил единственными верными весами - задаваясь вопросом "а приносит ли это мне счастье?" Много думая о своей жизни былой и сегодняшней, он вспомнил, как когда-то был действительно счастлив, и всё его счастье заключалось в Берелин, которой он причинил столько боли, и которая до сих пор не только прощала ему забытую любовь, но и продолжала любить его. Он не мог понять, в какой момент выбрал не тот путь и растерял своё счастье так незаметно, словно нёс мешок, из которого вытекала тонкая струйка золотого песка.
Наконец, всё обдумав, уже под самый вечер он куда-то уехал и только почти под утро вернулся довольный, улыбающийся, похожий на того Луиджи, что некогда работал в порту. Ему совсем не хотелось спать, но предстоящий день сулил много забот, и Луиджи прилег внизу на диване, чтобы проснуться от шагов Берелин. После волнений вечера и ночи сон его был беспокойным - ему снился корабль, созданный для того чтобы противостоять бурям, корабль лежал на морском дне. От шагов Берелин Луиджи проснулся.
- Ты собралась на работу, любимая? - игриво поинтересовался он.
Берелин слегка опешила от такого обращения и ответила утвердительно.
- С сегодняшнего дня тебе не нужно ходить на работу! Да, дорогая, мы оба безработные, наш юрист обо всём позаботиться. Ты, правда, беременна, Берелин? - последние слова Лиджи произнес, обнимая свою любимую.
- Да, Луиджи, уже как месяц. Я не хотела докучать тебе с твоими выборами. - Берелин казалось, что она всё еще спит, так неожиданно изменился Луиджи, что она никак не могла поверить ушам и глазам.
- Ах, ты моя любимая, - Луиджи осторожно покружил её как в былые времена. - Я так давно хочу называть тебя свой женой, женушкой, что ты на это скажешь, Берелин?
Берелин оторвала свою головку, уснувшую было от сладких убаюкивающих слов на груди Луиджи, и исподлобья лукаво посмотрела на него, словно спрашивая его глаза, правдивы ли чувства их хозяина, и на какое время они в нём пробудились. Она счастливо засмеялась. Она увидела в его глазах то, что видела когда-то, она видела любовь.
- Я стану зваться "миссис Бертона", только если мы заключим с Вами контракт, - шутливо высокомерным тоном произнесла Берелин.
- Хорошо! Всё будет так, как ты пожелаешь. Но сегодня мы уезжаем из этого противного дома, его продадут, ведь нам понадобятся деньги, чтобы растить маленького или маленькую Бертона на берегу моря, - сказал Луиджи, взглянув на две огромные сумки у порога. - Кажется, Берта рассказывала, что на море довольно приятно, что ты на это скажешь, мисс Фукар.
- Ах, Луиджи, самое главное, чтобы никто так меня больше не называл! - полушутя ответила Берелин, с любовью и благодарностью обнимая своего Луиджи.
В тот день Луиджи и Берелин повидали своих родителей, по всем правилам получили у них согласие на брак. Они заехали на работу к Берелин. Пока Берелин прощалась с коллегами, раздаривала всем приятные безделушки со своего рабочего стола, редактор газеты быстро написала лестное, но правдивое рекомендательное письмо для покидающей их прекрасной сотрудницы, которую она по-женски не хотела отпускать с пустыми руками. Перед тем как уехать из города с Берелин, Луиджи поручил юристу продать дом, а также дал матери денег на машину, о которой она так давно мечтала. Таким образом, предсказания из печенья для всей семьи Бертона сбылись. Хотя, быть может, вы спросите про старого Сэма, которому печенье сулило "новую жизнь", но разве не меняется жизнь родителей, когда меняется жизнь их детей?
Привыкший к напряженному труду Луиджи теперь решил отдохнуть от забот. Спустя несколько дней они с Берелин купили прекрасный новый дом и скромно поженились - всё торжество их праздника заключалось в пикнике на берегу моря перед их новым домом. Они сидели обнявшись. Луиджи, смеясь, кормил новоиспеченную миссис Бертона, словно маленькую, и рассказывал ей о своей последней политической победе, ведь теперь у него не было тайн. Он и впредь, посвящал жену во все планы, что только увеличивало её счастье. Он рассказал ей, как в ту роковую ночь посетил несколько своих прямых конкурентов в предвыборной борьбе и предложил им потратить деньги не на наемных убийц, не на голоса избирателей, а отдать их напрямую Луиджи, за что он обещал выйти из предвыборной гонки, сулившей ему победу. Всё конкуренты согласились, приумножив капитал Бертона. Что до избирателей, ратующих за Луиджи - они его так любили за всё то, что он для них сделал, что кажется, могли простить своему благодетелю счастливую жизнь. Поражение в карьере, он обратил в победу в любви. Теперь у них троих было достаточно средств, чтобы прекрасно жить, со временем найдя дело по душе. Сидя на берегу прекрасного моря, Луиджи был счастлив, ему только и хотелось, что заботиться о своей любимой Берелин, ведь сейчас, он действительно видел в ней весь мир, мир, который он когда-то завоевал.