Сергеевич Андрей : другие произведения.

Наруто. Горизонт

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Это фанфик пропавшего автора Мордорца. http://my.animeblog.ru/Мордорец Великолепное произведение, но неоконченное к сожалению. (ООС героев, смерть персонажей) Саммари: Отправная точка сюжета - возвращение Ямато с Наруто, Сакурой и Саем с миссии по поиску убежища Орочимару (когда им посчастливилось встретить Сазке, т.е. 35 том, 311 глава). Но вместо усиленного курса тренировок на Разенган-Сюрикен Цунаде назначает Наруто сотоварищи очередную миссию по сопровождению монахов в Край Дождя, которая оказывается всего лишь прикрытием для другого, секретного задания в капиталистическом Краю Рек.
  Глава 1
  - Выходит, в Коноху мы не вернемся, Ямато-сан? - отхлебнув воды из фляги, Сакура аккуратно завинтила крышку. В отблесках ночного костра лица Наруто и капитана Ямато казались девушке неестественными, чужими. А вот Сай - напротив, в темное время суток всегда чувствовал себя куда уютней, чем днем, и казался... каким-то более живым что ли?
   - Нет, пока не выполним миссию в Каваги.
   - Каваги? Столице Края Рек? Но ведь мы только-только с миссии! - недовольно протянул Наруто. - Еще и домой вернуться не успели!
   - Ты опять меня прослушал, Наруто, - Сакура не уставала удивляться тому, как быстро капитан Ямато привык к выходкам Наруто, его невниманию к мелочам и идиотским репликам не к месту и не ко времени. Должно быть, опыт дзеунина дает о себе знать. Сама девушка работала с Узумаки вот уже несколько лет. Но она так и не научилась подавлять желание наградить его оплеухой, возникающим всякий раз, когда Наруто раскрывал свой рот.
  - Повторяю, наша миссия здесь была просто ширмой для задания в Краю Рек.
   Говоря 'здесь', Ямато подразумевал Край Дождя, куда они три с лишним недели плелись из Края Огня вместе с монашеским караваном. То задание носило ранг 'A', но это, как оказалось, указывало больше на заплаченную заказчиком сумму денег, чем на сложность миссии. Монахи транспортировали какую-то древнюю реликвию, предназначенную в дар их собратьям из Края Дождя, и все было бы просто великолепно, если б не их черепашья скорость передвижения (уж не говоря о постоянных перерывах на молитвы и медитацию). Ну что же... для них реликвия, без сомнения, цены не имела. Всем прочим она, похоже, и даром была не нужна, потому что в пути их не потревожил никто. Кроме полчищ комаров, обитающих в болотистом Краю Дождя прямо-таки в невероятных количествах.
   - Зачем же было так усложнять? - поинтересовалась Сакура. - Неужели тоже миссия ранга 'A'?
   - Отнюдь, - покачал головой Ямато, - 'B'. Но также крайне важная и непростая. Настолько непростая, что сам факт отправки на нее звена следовало скрыть. Слушайте внимательно, я введу вас в курс дела, причем, если позволите, начну с небольшого предисловия. Как вам, наверное, известно экономика Края Огня целиком и полностью держится на внешней торговле. Экспорт риса и иных продуктов сельского хозяйства, импорт оружия и предметов роскоши - вот что составляет благосостояние нашего народа. И тут не последнее значение имеет торговля с Краем Ветра, бедным плодородными почвами, но богатым минеральными ресурсами. Основная часть сухопутных торговых путей в Край Ветра пролегает через Край Рек. Однако в последнее время по разным причинам отношения нашего даймё с даймё Рек заметно охладели... если не сказать 'испортились'. Край Рек начал задирать таможенные пошлины до небес, вводить запреты на ввоз различных товаров... Наруто, не спать! Вот так. Край Огня несет серьезные убытки, и даймё решил стабилизировать обстановку силовым путем. Короче, говоря, мы должны проникнуть в столицу Края Рек, Каваги, и похитить из дворца сына даймё Хикавы Гена. Его единственного наследника.
   Наруто со скуки жевал травинку, да так ей и поперхнулся. Сакура оторопело распахнула рот. И лишь на лице Сая не отразилось ни единой эмоции.
   - Похитить?.. То есть... взять в заложники?..
   - А чему ты удивляешься, Наруто? Это правда, что Хокаге-сама длительное время использовала наше звено главным образом для защиты Конохи и Края Огня от посягательств Орочимару, Акацки и прочих недоброжелателей. Но глупо полагать, будто так будет продолжаться вечно.
   Да, и Наруто, и Сакура не могли не знать, что помимо миссий, направленных на оборону Края Огня, Коноха занимается и другими делами, частенько дурно пахнущими. Главным образом потому, что за них хорошо платили. В таких заданиях приоритетным было выполнить поставленную задачу, не выдав себя и не подставив при этом Коноху. А потому и занимались ими бывалые дзеунины вроде Сарутоби Асумы и Хатаке Какаши. Но похищение сына самого даймё... это даже для них - высший пилотаж!
   - Но почему именно мы?..
   - Резонный вопрос, Сакура, - Ямато обратил на девушку свой немигающий взгляд. - Ни один из вас - в том числе и Сай, послужной список которого я должным образом изучил - не имеет опыта в похищениях, особенно лиц столь высокого социального статуса. И вот такая миссия. Ну что я могу сказать? Логика Пятой в данном случае непонятна и мне тоже, но приказ ее был недвусмысленным. Выкрасть наследника и точка.
  Повисло молчание, в ходе которого синоби пытались переварить сказанное капитаном.
   - Ямато-сан, - протянул, наконец, Наруто, - допустим, похитим мы сына этого... э... Хикавы...
   - Не 'допустим', а 'когда', Наруто. Права на неудачу мы не имеем.
   - ...когда мы его похитим. Не начнется ли из-за этого война меж нашими Краями?
   - Но это же очевидно, Наруто-кун, - опередил Сай капитана, - заполучив к себе в руки наследника Рек, Край Огня от лица, например, Края Звука запросит за него выкуп. Коноха сразу же 'проведет спецоперацию' на его территории, в результате которой 'заложник' будет 'освобожден' и приглашен 'погостить' в Край Огня.
   - Думаешь, Хикава в это поверит?!
   Сакуре тоже не все было понятно, но, не желая выставить себя дурочкой, она сидела молча, дожидаясь, покуда Наруто сам не задаст все интересующие ее вопросы. Честно говоря, девушка частенько так поступала.
   - Разумеется, не поверит, - вновь перехватил инициативу Ямато, - допускаю, что он уже предвидит похищение сына Краем Огня. Но формально докопаться он ни до чего не сможет. К тому же существует еще одно немаловажное обстоятельство. Даймё Рек уже стар, разбит болезнями и скоро умрет. Наследник нужен ему как воздух, поэтому он согласится на любые условия. Если все пройдет так, как запланировано, то в скором времени Край Огня и Край Рек вернутся к добрососедским отношениям. И все это - абсолютно бескровно.
   - Но в случае провала, - мрачно возразила Сакура, - Коноха навсегда скомпрометирует себя. А мы, скорее всего, погибнем. Насколько я знаю Цунаде-сама, она всегда старалась избегать подобных заказов.
   - Тут не все так просто, Сакура. За последние годы Коноха, с точки зрения даймё, проявляет чересчур много самостоятельности. Раз за разом Край Огня оказывается из-за нее под ударом: нападения Орочимару, Акацки, внутренние смуты с участием Данзо и Фуридо. Мы теряем доверие феодального лорда, а значит - и финансовую поддержку. Любыми способами это доверие необходимо восстановить. Понятно? От такого заказа она не могла отказаться. Но, так или иначе, это не наше дело. Наше дело - выполнить задание Хокаге-сама.
   - Я согласна с вами, но если эта миссия так важна, почему ее поручили нам? Может, у вас есть еще что-то сказать, Ямато-сан?
   - Есть. И я скажу. Но не сразу. И не всем. Пятая снабдила меня некоторой информацией, касающейся предстоящей миссии. Но сколько и кому полагается знать, я решу по ходу операции.
   - Почему это? - возмутился Наруто со своего места.
   - А потому, Наруто, что нас ждет миссия на вражеской территории, где высока вероятность захвата в плен кого-либо из нашей группы. У Края Рек нет своей собственной Скрытой Деревни, и все его синоби - наемные. Но допрашивать умеют не только ниндзя. Помни это, Наруто. Я не могу допустить срыва всей миссии из-за потери одного человека. Отмечу, что в случае, если наша принадлежность к Конохе будет раскрыта, Деревня с большой вероятностью от нас откажется, объявив предателями и дезертирами, действовавшими по своей воле. Прецеденты были.
  Дзеунин обвел взглядом сосредоточенные лица подчиненных и, кажется, остался доволен.
   - А теперь я посвящу вас в детали задания. Но сперва, - Ямато требовательно вытянул вперед руку, - сдайте мне свои протекторы. Пока мы не выполним задание, мы - не синоби Конохи.
  ***
   Полутемная зала со сводчатыми потолками. На полу - дорогие ковры, а воздух так напитан дымом благовоний, что хоть топор вешай. Интерьер не просто богат - все вокруг ломится от роскоши. Золото, серебро, хрусталь и каменья мешаются в бешеный коктейль на грани безвкусицы и даже за нею. Ну... хозяйку этого места, конечно, можно было бы упрекнуть в отсутствии вкуса... и кое-кто так, бывало, поступал. Их трупов потом не находили. Большинство людей предпочитали называть Канеду Томоку-сама 'эксцентричной' и 'оригинальной', опасаясь отзываться о ней дурно даже за глаза.
  Отодвинув дверной полог, в залу вошел высокий человек в плаще с капюшоном, надвинутым так глубоко, что разглядеть его лицо не представлялось возможным. Впрочем, угадывать личность гостя было не нужно. Остановившись перед просторным ложем возле дальней стены залы, человек откинул капюшон и слегка поклонился хозяйке - как равной себе, но и одновременно выражая свое почтение.
  Мужчина в плаще был немолод, но и не стар. Собственно, определить его возраст мешала полумаска, закрывающая большую часть лица и левый глаз, а белоснежно-седые волосы в этой части света не являлись редкостью у людей всех возрастов.
   - Здравствуй, Томока-сан.
  Двое мускулистых мордоворотов с боевыми посохами, стоящие подле ложа, даже не пошевелились. Они знали: этому человеку можно называть хозяйку по имени. Поговаривали (правда, только шепотом и поглядывая по сторонам), когда Канеде-сама все наскучивает, она высылает всех прочь и использует эту парочку уже не в качестве телохранителей, а... Впрочем, седовласый человек пришел строго по делу, и досужие домыслы его не интересовали.
   - Дело сделано, Какаши? - женщина на ложе лишь слегка пошевелилась, но и одно это движение было исполнено такой похоти, что, казалось, тут и святой бы не избежал совращения. О да, она была красавицей, каких мало! Лет тридцать-тридцать пять, черные как смоль волосы, изысканно подведенные глаза. Изящное стройное тело обтягивает алое платье с глубоким декольте и разрезом чуть не до подмышки, шнурованным от бедра и выше. Основным назначением этого платья, наверное, являлось вовсе не служить одеждой как таковой, а просто-напросто не мешать любовным утехам. Когда уже невтерпеж и нет сил раздеться.
   - В лучшем виде, - на акт обольщения седовласый не повел и бровью, выказывая стальную силу духа. Женщину это, похоже, слегка расстроило.
   - Я искренне надеюсь, этот невежа меня более не побеспокоит, Какаши.
   - Мертвецу проблематично кого-то побеспокоить, Томока-сан.
   - А товар, который он от меня утаил?
   - В Хигубэ, в портовом квартале. Тайник находится в подвале чайного дома 'Кёббо'.
   - Он в порядке?
   - В каком смысле? Подмокнуть - не подмок, а по качеству - не знаю, курить не пробовал. Кстати, там гораздо больше, чем я предполагал. Кто-то наловчился проворачивать делишки за твоей спиной, Томока-сан? Или просто общий объем твоего... хм... 'товарооборота' возрос, а?
   Женщина свела свои прекрасные бровки, пронзив седого хищным взглядом.
   - Мои дела - это не твои дела, Какаши. Ни в коем образе.
   - Тогда вернемся к моим. Что насчет обещанной награды?
   - Награды? Информация, которую ты ищешь, дорого стоит. ОЧЕНЬ дорого, Какаши. К тому же, ее трудно достать. Неужели ты намеревался получить ее от меня, всего лишь выполнив парочку мелких поручений?
  Под 'мелкими поручениями' у Канеды-сама обычно понимались заказные убийства, кражи, запугивание и устранение наглецов, осмеливавшихся делать бизнес без ее ведома. Здесь, на севере Края Рек, вся контрабанда, весь наркотрафик и торговля оружием находились под контролем этой женщины. Ее боялись все, начиная от уличных карманников и заканчивая местными властями. Ходили слухи, Канеда-сама заключала даже какие-то сделки с самим даймё Края.
   Короче, мало кто здесь мог состязаться с влиятельностью и осведомленностью Канеды Томоки, поэтому Какаши поступил правильно, придя к ней в поисках информации.
   - Ты, должно быть, шутишь, Томока-сан. На мой взгляд, я и так сделал для тебя чересчур много. И то - лишь в знак нашего постоянного сотрудничества.
   - Да неужели?
   - Именно. У меня такое ощущение, словно я служу уже не Хокаге-сама, а совсем другой женщине. Тебе, Томока-сан.
  Хозяйка томно потянулась, перевернулась на бок и принялась пальчиком играть со шнуровкой на бедре, будто вот-вот собиралась ее распустить.
   - А что? Это неплохая идея. Оставайся при мне, Какаши, ты превосходный специалист. Я приготовлю для тебя, - ее глаза сверкнули, - особое место.
   - Ничуть не сомневаюсь, - спокойно ответил синоби, - но вынужден отказаться. Моя жизнь принадлежит Конохе.
   - О, вот как! Тогда скажи: у тебя нет желания становиться дезертиром или нет желания служить мне?
   - У меня, - человек понимающий (а эта женщина была именно из таких) без труда прочел бы в беззаботном прищуре мужчины предупреждение и даже угрозу, - нет желания завалить ответственную миссию. Мы заключили сделку: с меня услуги, с тебя информация. Я свою часть выполнил, теперь твоя очередь, Томока-сан.
   - Не смей на меня давить, Какаши! - на угрозу Канеда-сама привыкла отвечать угрозой. - И не думай, что если ты ниндзя, то имеешь право смотреть на меня с высока. Я не стану с тобой препираться, и людей своих за твоей головой не пошлю - мне ни к чему ссора с Конохой и Краем Огня. Мы не первый год сотрудничаем, и ты сам отлично знаешь, насколько испачкался, выполняя для меня работу. Стоит мне дать ход этой информации, и тебя моментально упрячут в темницу. Или вообще уничтожат. Свои же, Коноха.
   - Шантаж тебе не поможет, Томока-сан, ибо мне тоже известно кое-что о твоих делишках. Уж не говоря о том, что мне тебя убить проще, чем тебе меня.
  Верзилы с посохами напряглись, однако Канеда-сама жестом приказала им оставаться на месте.
   - Давай не будем опускаться до банальной грызни, Какаши. Подумай о том, что теряешь. Ты влезаешь в дела черного рынка, становишься вором и наемным убийцей, ты даже жизнь свою поставил на кон - и все ради чего? Ради сведений, нужных твоей Деревне! Разве тебя наградят за проделанную работу? Золотом осыплют? Ведь нет же. Руку пожмут и скажут 'спасибо', да и то вряд ли.
   - У меня невысокие запросы.
   - Это мне в тебе и нравится, Какаши. Ты ниндзя до мозга костей! - женщина сокрушенно покачала головой. - Но ты прав, уговор дороже денег. Сказать честно, лучше б ты взял деньги, потому что большим объемом информации об Акацки я не владею. Но кое-что до меня все-таки дошло.
   - И что же?
   - Не перебивай меня, иначе прикажу выставить тебя вон! Одно время... почти два года назад ко мне пришел ронин, бывший наемник. Назвал себя Нисидзима Кацухико из Края Земли, попросился на работу. Меча при нем не имелось, да и одежонка такая у него поношенная была... оборванец, одним словом. Велела спустить его с лестницы. Ты когда входил сюда, поднимался ведь по лестнице? По длинной такой. Ну вот с нее. Но после того как этот 'оборванец' голыми руками уделал троих моих лучших людей, я переменила решение. Оказалось, правильно сделала. Бойцом Нисидзима оказался отменным, верным, много пользы принес. С клинком настоящие чудеса вытворял, не хуже любого ниндзя. Но при всех его достоинствах был у Нисидзимы один недостаток: он страшно боялся, что его найдут и уберут Акацки. Мы все поначалу смеялись над его паранойей, пока он не сознался, что одно время работал на кого-то из них. Тоже выполнял разные поручения - и не один, их там был целый отряд.
   Синоби покачал головой.
   - Акацки решили, что эти люди им больше не нужны и перебили их?
   - Да. А Нисидзима спасся. Бежал. И ему даже удалось скрыться от Акацки у меня. От Акацки, но не от собственного страха. Он искал утешения в сакэ и спился как последний батрак. Ты только представь: первоклассный воин превратился в кучу конского навоза!..
   - К сожалению, Томока-сан, это не такая уж и редкая картина. Случалось мне такое видать, причем неоднократно.
   - Ну вот. Я вышвырнула его на улицу. Зачем мне боец, у которого руки дрожат так, что он меча держать не в силах? И проблемы с Акацки мне тоже не нужны, если они действительно его искали чтобы убить. Но ты, если хочешь, можешь разыскать Нисидзиму и допросить.
   - Любопытно. И где же мне его искать? Кому он служит теперь?
  Мелодичный смех Канеды-сама разлился по залу. Некоторое время она не отвечала, любуясь на свет своим безупречным макияжем.
   - Кому он теперь нужен, Какаши? Мои люди нашли его. Он работает на Кавагийской железной дороге помощником машиниста. Бывший ронин, готовый убить, если его кто-то случайно заденет в толпе плечом - помощник машиниста! Позор. Куда катится этот мир?
  Впрочем, синоби было не так-то просто одурачить, и выслушивать речи о чести и достоинстве бродячих воинов он явно не собирался... Возможно, отчасти из-за того, что знал про эти вещи побольше любого из них.
   - Давай к делу, Томока-сан. Если Акацки не убили этого Нисидзиму, это не значит, что они его не отыскали. Это значит, что они не сочли нужным за ним гоняться. Выходит, ему не известно ничего по-настоящему важного. Он просто пешка. И ты надеешься откупиться от меня подобным мусором?
   - А что, не вышло? Ах, какая жалость! - Канеда-сама запрокинула голову в притворном отчаянии. - Ты не дурак, Какаши, я почти в тебя влюбилась! Раз так, я, пожалуй, добавлю еще одну деталь.
   - Я - весь внимание, Томока-сан.
   - Видишь ли, стоило мне припереть Нисидзиму к стенке, он упомянул о человеке, командовавшем тем отрядом. Человеке, напрямую получавшем приказы от Акацки. Он также уцелел и живет сейчас припеваючи. Причем не в бегах, а открыто, милостью Акацки. Видишь связь? Он - не пешка и все еще значим для них, то есть продолжает выполнять для них задания.
   - Последователь Акацки... Кто он?
   - Мне неизвестно ни кто он, ни где сейчас находится. И выяснять это я не пробовала, ибо, как я уже сказала, с Акацки связываться не хочу. И тебе не советую.
   - Это все?
   - Какаши! Ты начинаешь наглеть! А я, хоть и люблю наглецов, но лишь в определенных пределах! Думаешь, я не понимаю, что ты явился сюда неспроста? Край Рек - страна не воинов, а торгашей. Здесь нет ни мест, богатых природной чакрой, ни древних храмов, ни руин. Акацки нечего тут делать, и все же ты пришел. Значит, у тебя уже есть какая-то информация, но ты не возьмешь в толк, каким образом ее применить. Вот и ищешь зацепки. Я дала тебе одну. Больше об Акацки я ничего не знаю, и знать не хочу. Не мой профиль.
   - Прошу меня простить, Томока-сан, если я тебя обидел.
  Хозяйка рассмеялась - во второй раз, игриво теребя покоящийся меж грудей изумрудный медальон.
   - Ты не обидел меня, Какаши, вовсе нет. Но мне доставит радости, коли ты извинишься передо мною... К нам на южное побережье очень, ОЧЕНЬ редко заглядывают настоящие мужчины вроде тебя... Догадываешься, какого рода извинения я желаю?
  Синоби избег ее взгляда, нарочито увлеченно изучая узор напольных ковров.
   - Боюсь, долг обязывает меня действовать со всей поспешностью, Томока-сан. Не сочти за непочтительность, но мне пора идти.
   - Эх, ниндзя есть ниндзя, - сейчас сожаление Канеды-сама и вправду было искренним, - иди. Но подумай над моим предложением. Коноха никогда не оценит твоих трудов так, как это сделаю я.
   На такое заявление седовласый почему-то возражать не стал. Вежливо поклонившись, он накинул капюшон плаща и вышел прочь.
  ***
   Бытует мнение, что важней всего на свете для человека - это его свобода. Некоторые даже утверждают, мол, без свободы сама жизнь не имеет смысла. Типа, лучше смерть, чем неволя.
   Как оно на самом деле - мне неизвестно. Я и о свободе как таковой-то знаю лишь из книг... и, конечно, песен. О, я обожаю музыку! Звон гитары наполняет все мои ночи. Я играю и пою самому себе, бывает, аж до рассвета, когда пальцы уже с трудом слушаются, глаза слипаются, а аккорды путаются в голове. И, черт побери, я имею право хотя бы на это! Мой отец, находясь в здравом уме, никогда не позволит мне разгуливать где ни попадя. Согласно традициям наследнику даймё надлежит взрослеть в полной изоляции.
   Но, по крайней мере, жить в заточении так, как я пожелаю, отец мне запретить не может. Нет, я не капризничаю, не закатываю истерик, не требую развлекать меня круглые сутки. На раболепие придворных мне наплевать. Меня не тяготит и общество наставников, ежедневно преподающих мне разнообразные премудрости от естествознания до боевых искусств. Их строгость (ведь учителям и полагается быть строгими, да?) напускная. В действительности все они - лизоблюды, в каждом их приторном взгляде, в каждом льстивом слове сквозит стремление урвать себе кусок побольше, да пожирнее. 'Рано или поздно даймё умрет, он стар и нездоров, - размышляют они, потирая свои сальные руки. - Тогда на трон взойдет молодой господин. И положение, которое мы будем иметь при нем, всецело зависит от того, какое впечатление мы произведем на него сейчас. Нужно дерзать, покуда он еще мал и ничего не соображает!'
   А! Они и правда считают меня неразумным ребенком, но я не спешу их разубедить. Во-первых, я действительно никакой не вундеркинд (ну, может, развит слегка не по годам), а во-вторых, поговорить по душам мне все равно не с кем. Да и не больно-то хочется. Ни злости, ни отвращения во мне тоже нет - человек ведь не выбирает, кем ему родиться. Кто-то более тщеславный на моем месте радовался бы уготованной ему власти и свою золотую клетку воспринял как должное. А я? Хочу ли я править государством? Нет, не хочу. Но буду. Потому что причин НЕ править у меня нет. Я - составная часть этой выгребной ямы, именуемой Краем Рек, причем одна из самых важных частей. Все же быть сыном даймё - куда предпочтительней, чем сыном крестьянина: с ранних лет гнуть спину в поле, а при первой же войне быть зачисленным в ополчение и отправиться на убой.
   Как ни крути, а даймё на войне не убьют. И смерть от голода, тифа или цинги ему не грозит. Гораздо сильней ему следует опасаться яда и ножа. Государь облечен большой ответственностью, ну так и власти у него немало.
   - Прошу, вставайте, молодой господин. У вас сегодня крайне насыщенный день, а солнце уже поднялось, - пожилой слуга подал скамеечку, чтобы я сумел спуститься с громадной постели и помог одеться.
   - Чего там сегодня?
   Слуга натянул мне поверх кимоно белую шелковую накидку, исписанную иероглифами - знак моего статуса.
   - После завтрака у вас урок древней литературы. Затем - кендзюцу...
   - В рот мне ноги! Ненавижу кендзюцу!..
   - Молодой господин, вы не должны выражаться как чернь!
   - Отчего же? Йоахим так говорит, а он - начальник дворцовой стражи.
   - Йоахим Рунн-сама - чужеземец, а вы - наследник Края Рек. Вам пристало учиться искусству держать себя у Владыки.
   - Да если я буду выражаться как батюшка, то в первый же день язык сломаю.
   - Кстати, Владыка призовет вас к себе после обеда для бесед на общеполитические темы. Вечером у вас военная история и урок музыки.
   - О! Музыка! Я люблю музыку!
   Сразу после завтрака (поглощенного мною с большим энтузиазмом) меня ждал нудный урок древней литературы (к которому я по обыкновению отнесся с большой прохладцей). Его вел еще молодой, но уже сгорбленный и подслеповатый от постоянного чтения книжник, вечно недовольный моей невнимательностью на занятиях. Он все бубнил и бубнил себе, расхваливая высокий слог какого-то давным-давно умершего и истлевшего автора, а я витал в облаках, предвкушая вечерний урок музыки. Ее, в свою очередь, преподавал долговязый северянин родом из Края Молний. Некогда он был бродячим певцом и сказителем. Слава о нем гремела на весь Восток, он путешествовал из Края в Край, и везде его ждал радушный прием. Однако в конце концов осел у моего батюшки - придворным стихоплетом.
   Стишки он кропал, надо признать, и вправду неплохие, но по требованию даймё обучал меня только унылой классике. Впрочем, порою мне удавалось заболтать его и раскрутить на какую-нибудь занятную песенку, достойную стать пополнением моего собственного репертуара. Замечтавшись, я, сам того не замечая, начал тихонько напевать одну из них:
  'Однажды теплым майским днем
  Вышел я из дома
  И покинул все,
  Что мне знакомо
  С самых ранних дней.
  Попрощался с папой, с мамой,
  Выпил пива и немного пьяный
  Вперед я зашагал,
  Песни я орал,
  Собак всех распугал.
  Но вскоре стер я ноги,
  И я на камень сел,
  Все припасы съел,
  Песни все допел...'
   - Молодой господин! - возмущенный голос книжного червя вернул меня с небес на землю. Эх... ничего не поделаешь!.. Сокрушенно вздохнув, я вернулся к древней литературе.
  Перед самым обедом меня ждал непродолжительный урок кендзюцу. 'Непродолжительный' - потому что, во-первых, в свои десять лет я еще не обладал достаточной выносливостью для длительной тренировки, а во-вторых, толку от этих уроков все равно не было. Мой батюшка, признанный мастер клинка, давно смирился с тем, что его наследник не имеет ни малейшего таланта к фехтованию. 'По меньшей мере, - говорил он, - даймё должен уметь элементарно защитить себя'. И уроков все же велел не прекращать.
   В моем личном тренировочном дворике, обычно тихом и пустынном, на сей раз было непривычно шумно. Кимамото Таро, светловолосый и прямой как стержень преподаватель кендзюцу, что-то с пеной у рта доказывал капитану дворцовой стражи Йоахиму Рунну, застывшему со спокойно-презрительной миной на лице.
   О Кимамото, кроме того, что он умелый фехтовальщик и вернейший батюшкин вассал, более сказать было нечего. А вот Йоахим Рунн - напротив, являлся весьма колоритной личностью, особенно на фоне безликой челяди. Огромный, на голову выше любого местного, бородатый широкоплечий чужеземец лет сорока появился в Каваги около года назад. Чем ему удалось завоевать батюшкино доверие, я не знал, но факт налицо: Йоахим был назначен командиром стражи без каких-либо испытаний. У придворных такое решение вызвало недовольство и ропот - где это видано, чтобы покой даймё берег чужак и бродяга?! Но против воли государя не пошел, разумеется, никто. Все, как выражался сам Йоахим, 'засунули языки себе в задницы и заткнулись'.
   Ну а мне Рунн даже нравился - главным образом своим умением выделяться из толпы. Он носил чужеземный доспех из множества металлических пластинок, который называл 'ламилярной рубахой', а вместо катаны, единственного подобающего дворянину оружия, таскал с собой топор на длинной деревянной рукояти.
   - О чем спор?
   Заметив меня, сопровождаемого двумя слугами, Рунн с Кимамото моментально прекратили ругань и поклонились.
   - Повторяю: что за шум вы тут устроили?
   - Ничего особенного, молодой господин, - сдержанно ответствовал Кимамото, не подымая глаз, - я просто обсуждал с капитаном Рунном вопросы охраны дворца.
   - Да все пучком, - Йоахим говорил по-нашему вполне сносно и без ошибок, но с таким ужасным акцентом, что понять его порою являлось нелегкой задачей, - поспорили слеготца и все.
   - Мне кажется, Кимамото-сан, охрана дворца - не ваше дело, не так ли? Вы не доверяете капитану Рунну?
   Преподаватель фехтования хотел что-то сказать, но не успел он и рта раскрыть, как снова встрял Йоахим:
   - Золотые слова, молодой господин! Все как вы и говорите!.. Но не стану мешать вашему уроку, удаляюсь.
   - Останьтесь, капитан, - тормознул я его. Мне в голову вдруг пришла великолепная мысль, как разнообразить ненавистное занятие по фехтованию, - сегодня учить меня будете вы! Искусству боя с топором!
   Рунн и Кимамото, как ни недолюбливали друг друга, уставились на меня с одинаковыми изумленными физиономиями.
   - Но... это неслыханно! - возопил наконец мечник.
   - Верно! Верно! - затряс бородой чужеземец. - По обычаям вашей страны топор - оружие простолюдина, а уж никак не благородного человека. Владыка с меня голову сымет за такие уроки!
   - Я не говорю о постоянном обучении. Всего одно занятие. Основы.
   - И все же...
   - А представьте, капитан, что моя катана будет сломана в бою, мой оруженосец убит, и единственным доступным оружием окажется топор, скажем, валяющийся на земле рядом с мертвым ополченцем. Думаете, враг станет ждать, покуда я не найду себе новый меч? А?
  - Ополченцы, - возразил Кимамото, - дерутся и пиками, и вилами, и рогатинами. Даже дубинами. Размышляя таким образом, можно назвать много чего. Молодой господин, вы же не можете потребовать научить вас обращаться с вилами! Мастерски владеть сразу несколькими видами оружия могут, наверное, лишь синоби Скрытых Деревень, да и то - далеко не все.
  - Один урок! Я приказываю как наследник Края Рек! Кимамото-сан, позволяю вам присутствовать на занятии или уйти - как пожелаете. Капитан, приступайте. С батюшкой я объяснюсь сам.
   До восхождения на трон я - не более чем сын даймё, и кое-какая власть у меня все-таки имеется. Кимамото, побагровев, отошел в сторонку и встал там, зло поглядывая на нас с Йоахимом. Чужеземец же (возможно, в пику мечнику) нисколько не переживал по поводу своей новой роли. Один урок, так один урок. От него не убудет, коли вся ответственность на мне.
   Рунн не стал посылать слугу в арсенал, а вручил мне собственный топор. Клинок по сравнению с рукоятью казался крохотным, но обладал столь устрашающим весом, что первое впечатление прошло, стоило мне взять оружие в руки.
   - Встаньте вот так, молодой господин. Ага. За топорище хватайтесь тут и тут. Хорошо. Боевой топор - не та снасть, чтобы перед врагом пируэты выписывать. Это оружие для солдат, бьющихся в строю, и одинокому воину оно негодно. Попробуйте замахнуться.
  Поднатужившись, я воздел топор вверх и... едва не повалился назад.
   - Тяжеловат он для вас. Тяжеловат. Но в том его и сила. У меча удар размазывается по всей кромке, а у топора он сосредоточен на узком лезвии. Чем длиннее топорище, чем шире замах - тем и удар сильней. Благодаря этому топор пробивает такой доспех, который мечу нипочем не взять. Особенно такому, какие в ваших краях куют. Когда с топором управляешься, главное - выносливость и скорость. Неплохо также, коли спереди вас кто-нибудь со щитом прикрывает, а вы из-за его спины головы врагам раскалываете.
  Следуя инструкциям Рунна, я потратил некоторое время на отработку удара. Правда, без толку. Для такого оружия я все же был еще слишком мал и слаб.
   - Скажите, капитан: овладев топором, я смогу выстоять в бою с синоби Скрытой Деревни?
   - Навряд ли. Супротив синоби вы с топором много не навоюете, уж больно шустрые эти черти. Тут навык нужен и сноровка. Я-то одолею, пожалуй, любого дзеунина, а вот вы... Хм... Ежели случится так, что за вами придут, а меня рядом не окажется - бегите. Бегите, молодой господин. Или сдавайтесь в плен. Вы им не противник.
  ***
   Передвигаться по лесу незаметно, но с огромной скоростью синоби учат с малых лет. Однако делать то же самое среди отвесных скал и осыпающихся горных склонов умеют лишь бывалые ниндзя. В лесу ты максимум набьешь себе шишку, расцарапаешь лицо в колючих кустах, и только самый невезучий свернет себе шею, упав с ветки. В горах же нужно глядеть в оба, чтоб не сорваться в расщелину или пропасть, особенно если камень, на который ты совершаешь прыжок, оказывается ненадежным.
   Звено Ямато двигалось как в песне: 'вперед и вверх', преодолевая отроги гор, носивших длинное непроизносимое название на одном из местных диалектов. Так они делали значительный крюк на север, но с точки зрения безопасности этот путь был, безусловно, предпочтительней. Все южные дороги в Каваги сторожили войска Края Рек. Есть ли среди них наемные синоби - неизвестно, но вот границу они охраняли точно. Сакуре хотелось думать, что звено миновало ее незамеченным исключительно благодаря профессионализму Ямато... но доля удачи тут присутствовала все равно.
   Как бы то ни было, граница осталась позади, а впереди расстилался Край Рек - вотчина торговцев, наемников и контрабандистов. Здесь им предстояло, смешавшись с местным населением, разработать и осуществить план похищения наследника Края. Сай опасений у девушки не вызывал, но вот Наруто... менее подходящего для внедрения и тайных операций человека нельзя было и представить! Их, конечно, обучали работе под прикрытием, но ведь теория всегда должна быть подкреплена практикой! А практики не было. К тому же нет никакой надежды, что Наруто усвоил тот курс.
   Встреча с противником была еще и тем нежелательна, что практически все свое оружие они оставили в Краю Дождя, в тайнике вместе с протекторами и формой. Ямато разрешил им сохранить по паре сюрикенов, а вместо формы выдал невесть где раздобытую гражданскую одежду. Наруто и Саю достались брезентовые штаны, полотняные рубахи и легкие кожаные куртки - самая обычная походная одежда. Сакуре капитан выделил женское дорожное кимоно, багровое, как свежая кровь. Прыгать по камням теперь было гораздо сложнее, чем в прежнем платье, но зато выглядела девушка в нем не в пример выгоднее. Молчаливый Сай не придал значения такой перемене, а вот Наруто напротив - пялился при каждом удачном случае.
   Это злило и заводило Сакуру одновременно.
   Вид самого Ямато, переодевшегося вольным охотником за головами, изменился слабо. Эти наемники-одиночки в покрое одежды ценили, прежде всего, функциональность, поэтому, недолго думая, переняли его у синоби. Там, в Каваги, их звену придется действовать по обстоятельствам и, возможно, еще не единожды менять свой гардероб. На такой случай каждый из них получил от капитана по толстой пачке купюр и предупреждению: в Краю Рек, где крутятся огромные деньги, все стоит невероятно дорого. Стало быть, и расходовать их следует экономно.
   Под вечер очередного дня пути они, наконец, достигли гребня протянувшегося с запада на восток невысокого хребта. Сквозь белесую дымку Сакура различала далеко внизу зеленую долину, расчерченную квадратами возделываемых полей и полосками лесопосадок меж ними, защищавших посевы от сухих юго-западных ветров. Но Ямато повел звено на восток - к перевалу Ката с разместившимся на нем знаменитом торговым постом. Там им предстояло прибиться к любому каравану или группе паломников, направляющимся в Каваги.
  Поговорить с капитаном наедине девушке удалось уже на подходе к перевалу, когда тот выслал Сая вперед на разведку, а Наруто оставил в арьергарде - прикрывать тылы.
   - Ямато-сан! - капитан как будто ждал окрика Сакуры, тотчас же кивком велев ей приблизиться. - Разрешите задать вам пару вопросов.
   - По существу задания или нет?
   - По существу.
   - Тогда можешь ничего не говорить. Я знаю, что тебя беспокоит. Почему на такое сложное задание было отправлено именно наше звено, не имеющее опыта в тайных операциях?
   - Да. Провалить это задание - почти наверняка значит развязать войну между Краем Огня и Краем Рек. Все, что у нас есть - наша подготовка, но нет ни информации о личности и точном местонахождении объекта, ни сведений о том, кто его охраняет. Да еще вы утверждаете, что время у нас ограничено. Честно говоря, я сильно сомневаюсь в успехе нашего предприятия.
   - Мне понятна твоя тревога, и я готов согласиться со всем тобою сказанным. Однако если ты ждешь от меня каких-то откровений, то вынужден тебя разочаровать. Никаких тузов в рукаве у меня нет. Да, нас отправили практически вслепую, да наша команда - не самая подходящая. Но эта миссия ранга 'B', то есть повышенного приоритета. Ранг 'B' по умолчанию допускает некоторую вероятность провала и потому требует от организовавшего ее (то есть от Хокаге-сама) запасного плана действий на подобный случай. Но я бы на твоем месте сильно на это не рассчитывал. Короче говоря, оставь мысли, что наше задание невыполнимо. Думай, КАК сделать так, чтобы оно стало выполнимо.
   - Ямато-сан, я не совсем это имела в виду. Проникновение на вражескую территорию требует хладнокровия, расчетливости и терпения. На сей счет я уверена в себе, в вас, с Сае, но только не в Наруто! Он отличный боевик, но... шпион из него никакой!
  Сакура порою завидовала этому фирменному взгляду Ямато - пустому, бездонному, без малейшего проблеска осмысленности. И ведь ни за что не скажешь, что это один из умнейших людей своего поколения! В ANBU их, что ли, так натаскивают?
   - Если нас раскроют, и придется пробиваться обратно, Сакура, как ты думаешь, кто будет прокладывать нам дорогу? Все как ты и сказала, Сакура. Наруто отличный боевик и в сочетании с кьуби - мощное оружие Конохи, это правда. Однако оружие, которое лежит без дела, ржавеет. Не забывай об этом. Да, мы должны не допустить захвата Наруто членами Акацки. Но если не использовать его, то и ценность Наруто для Конохи будет равна нулю.
  'С ним и шанс быть раскрытым возрастает!' - чуть было не гаркнула Сакура, но вовремя себя одернула. Это прозвучало бы так, словно она не желает видеть Наруто в составе звена, что было бы неправдой. Без Сазке, без Наруто, без Какаши-сенсея - что это тогда будет за 'команда Какаши' такая?!
   Лишь поворотом головы Ямато выдал то, что он заметил приближение Сая. И действительно - спустя мгновение паренек возник именно в том месте, куда и поглядел капитан.
   - Чисто, - только и заявил он. - На торговом посту сейчас людно, но чуть севернее перевал Ката пока свободен. Мы можем выйти на дорогу там.
   - Ясно, выдвигаемся, - Ямато просигналил Наруто присоединиться к группе. - Отсюда и начинается наша основная миссия. Ну что, ребята, рок-н-ролл?
  
  Глава 2
   - Сколько-сколько?! Тринадцать с полтиною? За этот тухлый рамен?!
   - Ты чего разорался, деревенщина? Не нравится - ступайте оба прочь! И девку свою с собою прихватывайте! - кривоногий содержатель закусочной, похоже, не был настроен препираться с каждым встречным-поперечным.
   - Вот! Вот сюда позырь! Да этим яйцам лет пятьсот! - не унимался Наруто.
   - Нормальные яйца, свежие. Плати и проваливай! Не задерживай мне очередь!
  Сакура уже в бессчетный раз мысленно обругала капитана Ямато за то, что отвел ей роль глупой провинциальной клуши, обреченной смирненько сидеть и ждать двух своих 'родственников'. По легенде она, сопровождаемая двоюродным братом (на родного светловолосый коренастый Наруто ну никак не тянул) и представителем дальней родни (а сходство Сакуры с Саем было еще меньше, чем с Наруто), держала путь в Каваго, дабы исполнить последнюю волю безвременно скончавшегося отца. Тот, когда-то знатный, а ныне в пух и прах разорившийся дворянин из рода Мароаки, предписал дочери поступить в столичный пансион для благородных девиц, который стал бы ей своеобразным трамплином в высший свет. Его воспитанницы постоянно находились в сфере внимания молодых господ, вращающихся при дворе даймё. Девушка из глубинки, даже не имея большого приданого и блистательной родословной, если только она не была уродиной, получала неплохие шансы на выгодное замужество. Главное тут - не перестараться и не перешагнуть грань, отделяющую кокетство от распущенности. Иначе загулявшая воспитанница в лучшем случае с позором отправится домой, а в худшем - вполне может скатиться до низкопробной гейши. И такое бывало.
   Раньше Сакура порой комплексовала из-за того, что выглядит слегка моложе своего возраста, теперь же это играло им на руку: все-таки в пансион принимали лет в четырнадцать-пятнадцать. К счастью, девушке не было нужды никуда поступать. Как только они доберутся до Каваго, их ждет уже другая легенда и другие имена.
   Наруто с Саем возвратились к столу, неся с собою три объемные плошки рамена, одна из которых предназначалась ей. Сакура изучила ее содержимое: рамен как рамен... чего Наруто его раскритиковал? Впрочем, ему лучше знать, она-то сама никогда не была любительницей такой острой и калорийной пищи.
   - Онии-сан, - кротко произнесла она, внутренне молясь добрым духам, чтобы до Наруто дошел завуалированный смысл фразы, - прошу, не ругайся с каждым хозяином закусочной. Мы должны быть благодарны, что пропитание здесь достается нам по столь умеренной цене.
   - Сакура-чан, - приглушенно ответил Узумаки, готовясь к атаке на лапшу, - когда ты тянешь вот так трепетно 'онии-сан', я прямо весь горю.
   Девушка, сделав над собой неимоверное усилие, сумела сдержаться и не выйти из образа, расквасив Наруто физиономию. Но взгляд ее был настолько выразительным, что тот аж подавился раменом и надолго заткнулся.
   Подобная конспирация имела смысл. Точнее, без нее обойтись не получалось вовсе. 'Краем Рек, - сказал Ямато-сан, - правит капитал. За деньги здесь можно купить все, а у даймё Хикава их куры не клюют. Когда-то один из прежних правителей Края издал ряд своевременных законов, позволивших правящему дому сосредоточить в своих руках не только светскую, но и финансовую власть. У Края Рек нет Скрытой Деревни, но за свои деньги они могут позволить себе то, что другим странам не по карману. Некоторые кланы ниндзя из Песка, Облака, Камня и Водопада служили Рекам наемниками не первое поколение. Для их вождей уже не было очевидно, кому они больше верны: родине или постоянному заказчику. Но Хикава платили щедро и исправно, а потому каге до поры до времени такое положение дел терпели.
   Эти синоби не выполняли специальных миссий и не служили телохранителями даймё, они прочесывали Край Рек, высматривая ниндзя противника. 'Антининдзя' зачастую страдали от недостатка боевого опыта, ведь их основной задачей ставилось патрулирование. Но зато их было много. А против многих, как писал древний классик, не выстоит и легендарный герой.
   Кстати, их собственный 'легендарный герой' отнюдь не помогал делу, а напротив - мешал и неимоверно. В Краю Рек Наруто превзошел самого себя по части идиотских ситуаций, в коих он оказывался с досадной регулярностью.
   - Как только кто-либо из нашего звена, - инструктировал их капитан Ямато на кратком импровизированном брифинге, - применит технику, нас тут же вычислят. Это вам не Край Огня. Соглядатаи даймё везде и всюду. Будьте предельно осторожны, не используйте ни гендзюцу, ни ниндзюцу. Подавляйте активность своей чакры. Ведите себя как простые люди, но в контакт с местными не вступайте. Здешний люд жадный до денег и оттого нервный, одно не так брошенное слово - и разгорится конфликт. А вы в драке невольно станете действовать так, как вас учили, и непременно выдадите себя. Со стражей не пререкайтесь, в общественных местах не сквернословьте и не поднимайте крик, даже если вас обворуют. Да, карманников тут полно. Как и шлюх, мошенников и всевозможных коробейников, попытающихся впарить вам свой товар или услуги. Вежливо отказывайтесь и уходите. Не ругайтесь и не грубите им, поскольку их, вероятно, 'крышуют' либо якудза, либо городская же стража. В Краю Рек это почти одно и то же.
   - Капитан Ямато! - поднял ладонь Сай, желая высказаться. - Не будет ли разумным разрешить Наруто свободное общение с местным населением? Мне кажется, он, с его недалеким умом, ограниченным лексиконом и недержанием речи идеально вписался бы в окружающую среду.
   Сай произнес все это без всякой задней мысли, с очень серьезным выражением лица, свято веруя, что предлагает дельный вариант. Он, вероятно, так и не понял, какую глупость сморозил. У Сакуры глаза полезли на лоб, а Наруто весь покраснел, намереваясь разразиться возмущенным воплем. Однако их обоих опередил Ямато:
   - Нет! Я запрещаю! Споров не начинать, в разговоры не ввязываться. Вести себя тихо и спокойно. Я всегда буду неподалеку, не привлекая внимания и одновременно посматривая, нет ли за вами слежки.
   - А кто будет 'посматривать' не ли за ВАМИ слежки, капитан? - пробурчал Наруто, зло поглядывая на невозмутимого Сая.
   - Добрые духи и мудрость Хокаге-сама. Все, тема закрыта. На тот случай, если мне придется временно отлучиться, старшей звена назначается Сакура.
   - Я? - девушка изумленно захлопала ресницами.
   - Ты. Спросишь почему? Потому что у тебя мозгов больше, чем у этих двух оболтусов вместе взятых, - и, помолчав, добавил. - Я не хочу сказать, будто у меня в команде придурки. Извините, если обидел. Я имел в виду, что Наруто - по призванию боец, а Сай пока еще не совсем освоился с работой в группе. Корень посылал его только на одиночные миссии. Ты приглядывай за ними, Сакура. В случае чего - действуй по обстановке.
   Легко сказать, да трудно исполнить. Ямато предупреждал их: здесь они увидят все достоинства и недостатки общества, живущего ради денег и только их одних. В Краю Огня, одним полюсом которого является сельское хозяйство, а другим - вооруженные силы, такого нет. Нечто подобное они встречали на острове Миказуки, более известном как Край Луны, когда помогали царевичу Мичиру и его сыну Хикару свергнуть узурпировавшего власть министра Шабадабу. Но если там продукты питания продавались по воистину бросовым ценам, и лишь предметы роскоши стоили дорого, то здесь... Сакура как-то раз решила поддержать свой образ и попросила Наруто (в Краю Рек делать приобретения самостоятельно для женщины считалось верхом распутства) купить ей колечко, которое присмотрела в лавке дешевой бижутерии. Вернее, 'дешевой' она могла бы называться разве что в Краю Огня. Торговец заломил такую цену, что девушка тотчас же была готова отказаться, но утихомирить вошедшего в раж Наруто оказалось трудней. 'Онии-сан' воспылал прямо-таки диким энтузиазмом (наверное, опять возомнил невесть что) и побрякушку купил не глядя. За, выражаясь языком капитана Ямато, 'нецелевую растрату средств' девушка потом устроила ему жесткую взбучку... и, немного поразмыслив, все-таки поблагодарила.
  Колечко-то было хорошее.
   - Нам пора, - озабоченно проговорил Сай, глазами провожая охотника за головами, только что завершившего долгий и безрезультатный торг с усатым сапожником. Быстро покончив с едой, синоби покинули закусочную под открытым небом и последовали за Ямато - неотступно, но на расстоянии, чтоб не вызвать подозрений.
  Впрочем, вызвать хоть малейшее подозрение в такой толпе было, прямо скажем, непросто. Они уже шесть дней брели по кавагийскому торговому тракту, одолев при том едва ли сотню километров - 'рекорд', побитый, пожалуй, только монахами с их предыдущей миссии. На перевале Ката им троим посчастливилось прибиться к группе одетых в рванье пилигримов, совершающих паломничество по святым местам южного побережья, в то время как Ямато задержался на торговом посту. Двое суток он пил саке с караванщиками и стражами перевала, играл в кости, а вечерами у огня слушал всякие байки. В основном это были новости с восточных рубежей страны, где на границе с Огнем все нарастало и нарастало напряжение, грозящее вылиться в вооруженное столкновение. На юге тоже не мешкали - даймё объявил войскам повышенную степень готовности и, ходили слухи, нанял в Скрытом Облаке еще несколько ниндзя для противостояния Конохе.
   Все это делало их миссию еще сложнее, о чем Ямато не замедлил сообщить подчиненным, нагнав их в предгорьях. Начинавшаяся здесь и расстилавшаяся до самого моря долина Кава считалась одним из наиболее плотно заселенных регионов Востока. С высоты птичьего полета долина казалась разбитым вдребезги зеркалом: настолько много в ней было рек, речушек, ручьев и стариц, а венцом всего служила громадная дельта великой реки Исино. И среди всей этой мешанины воды и суши жила совершенно невообразимая уйма народу. Лесов как таковых здесь не имелось вовсе, все деревья давным-давно порубили на бумагу и строительный материал, а оставшиеся - рукотворные лесопосадки - предназначались для защиты посевов от неистовых западных ветров.
   Даймё Края Рек был всемогущ как никакой другой. Двенадцать лет тому назад ему понадобилось построить на Исино плотину, так как тепловые электростанции уже не давали достаточно энергии для развивающейся промышленности Края. Образовавшееся из-за этого водохранилище грозило затопить два города и сто деревень, в результате затопило полторы сотни, а согнанным с нажитых мест людям не было дано ни монеты компенсации. И хоть бы кто-нибудь пикнул!
   - Эй! Блондинчик, купи невесте фурисодэ! Смотри, какой покрой!
   - Она сестра мне, дубина!
   - А у меня как раз два осталось! Бери оба! Своей невесте купи, и сестре приданое будет!
   - Сгинь, говорю!
   Здесь продавалось ВСЕ. Народы, много веков назад заселившие эти земли, наверное, и не предполагали, что в будущем они станут торговой столицей побережья. Рис, пшеница, мясо, рыба, специи, кожа, шерсть, лен, шелк, меха, древесина, сталь, серебро, золото, драгоценности, оружие, алкоголь... всего и не перечислишь. Создавалось впечатление, будто местные жители кроме торговли ничем и не занимаются. Трудно было встретить дом, первый этаж которого не занимала бы какая-нибудь лавка.
   Проходя по улицам сел и городов, из-за страшного перенаселения теснящихся один к другому, Сакура видела, как роскошь соседствует с нищетой. Грязные, заваленные мусором и экскрементами улицы обволакивали их своей вонью, трех и даже четырехэтажные дома нависали над ними обшарпанными стенами. Из подворотен и дворов смотрели полные злобы и ненависти глаза, будь то глаза людей, крыс или тощих собак. Да и какая между ними разница? Голод, грязь и антисанитария - именно так и жили эти люди. У них было все: жизненное пространство, пахотные земли, охотничьи угодья, но все что они смогли создать - жалкое общество, полное неравенства, боли и несправедливости. Кто сильнее, тот и прав. Порою Сакура с тоской вспоминала родной Край Огня. Одна цивилизация, одна культура, но диаметрально разное отношение к жизни и свободе личности. У гражданина Огня имелись какие-никакие права, у жителя Края Рек - никаких, за исключением тех, что ему давали его деньги. Богачи и аристократы наживались на труде простых людей, они создавали для бедных рабочие места, но на выгодных лишь для себя условиях. Им было неважно, что творилось на улицах бедных кварталов, лишь бы это не мешало их бизнесу.
   И вместе с тем... куноити не могла не ахать от восхищения, видя блеск и роскошь дворцов, прекрасные одеяния состоятельных граждан, катаны, луки, доспехи, дорогие платья и бриллианты. Запахи, доносящиеся из парфюмерных магазинов кружили голову, а невиданных кавайных зверюшек, резвящихся в клетках зоомагазинов, так и тянуло погладить. Кроме этого, с профессиональной точки зрения Сакуру привлекали здешние аптеки, ломившиеся от обилия медикаментов. Правда, после того, как капитан Ямато прояснил ей, что половина из этих лекарств - чистой воды мошенничество, а вторая половина - контрафакт, интересу у девушки поубавилось.
   Однако, как бы Сакура ни была возбуждена внутренне, внешне она все так же изображала провинциальную глупышку, озабоченную лишь нарядами в сияющих витринах да боязнью замарать долгополое кимоно в дорожной грязи.
  Женщинам в Краю Рек позволялось вести себя непринужденно (тут это называлось 'развязно'), только если они или их мужчины были богаты и уважаемы. Благородное происхождение здесь давно проиграло капиталу, целиком и полностью определявшему положение человека в обществе. В некоем смысле это являлось социальным достижением, выводившим Край Рек вперед по сравнению с закостеневшими в феодализме соседями. Но с другой стороны подобная политика оставляла неимущие слои населения на обочине, а перенаселение превращало эту проблему в подлинную катастрофу. Вдоль трактов сидели цепочки нищих, просящих подаяния. Некоторые из них умирали от голода, и их пинками сбрасывали в кювет, где они и валялись, пока стражники не заставляли местных крестьян похоронить либо сжечь тела. В городах бездомные спали прямо на улицах, и текущая толпа перешагивала через них словно через кучи конского навоза. Быть может, даймё Хикава взаправду нужна война с Огнем... чтобы сократить численность своих подданных!
  Пару раз, когда Сакура пыталась слегка расслабиться, поболтать с Наруто и Саем, не изображая из себя корову, что ведут на веревочке, ее тут же принимали за шлюху. 'Почем берешь за час, детка?' И Наруто, закатав рукава и потрясая кулаками, приходилось доказывать обидчику, что его 'сестра не из таких'. К счастью, до драки не доходило.
  Наруто... он не раз спасал Сакуре жизнь, выносил раненую из боя и, случалось, закрывал от удара собственным телом, однако... еще никогда он не защищал ее честь. И пускай эта честь вроде бы как принадлежала вовсе не ей, а той вымышленной девушке, роль которой она играла, но... Сакура чувствовала себя странно. Она привыкла постоять за себя, привыкла уметь навалять противнику таких звездюлей, что мама родная потом не узнает. И вот - драться нельзя. Куноити до сих пор не могла понять, нравится ли ей это чувство вынужденной беззащитности или нет, но вот Наруто текущим положением дел откровенно упивался. Сай даже начал на них косо поглядывать.
   - Что ты пыришься на меня, демон? Отвали! - шагающий в десятке метров впереди городской стражник, отопнул особо назойливого попрошайку. Тот повалился на спину - прямо под колеса грузовой автомашине, какие в Краю Рек имелись только у самых состоятельных купцов и торговых компаний. Водитель успел вовремя затормозить, и улицу накрыл поток его забористой ругани.
   Ямато-сан оказался прав: они не были готовы к миссии такого профиля. Но практический опыт - вещь, которую невозможно получить сидя за партой, поэтому Сакура старалась не упустить ни малейшей детали из увиденного и услышанного. И, хоть посмотреть было на что, к удивлению Сакуры, обычно любопытный Наруто взирал на все это с равнодушием. Чуть погодя девушка сообразила отчего: странствовав два года с Дзирайей-сама, парень и не такого навидался, особенно учитывая страсть саннина к злачным местам.
  О! Вот еще чего в Краю Рек присутствовал широкий ассортимент, это всевозможнейших злачных местечек. Кабаки, ресторации, притоны, бордели - на любой вкус. А сколько здесь было игорных домов!.. Очутись тут случайно Цунаде-сама, Конохе пришлось бы выбирать нового Хокаге...
   Очередной городок закончился, и вдоль насыпи снова потянулись рисовые поля. Где-то впереди их ожидал Хигубийский перевоз через один из широких рукавов Исино, а за ним - и сам знаменитый речной порт Хигуба. Оттуда речным транспортом они живо доберутся до Каваго - довольно накладно, но зато быстро. Не тащиться же через всю страну пешком!
   - Я вижу реку, - Сай прикрыл ладонью глаза от не по-весеннему яркого солнца, - и паром.
   - Ага! Верно! - Наруто тоже пригляделся. - Похоже, Хигубийский перевоз.
   - Слава добрым духам, - так робко, как только смогла, проблеяла Сакура, - мы на верном пути.
   На пристани творилось нечто невообразимое. Но 'нечто невообразимое' - слова, которыми здравомыслящий человек охарактеризует абсолютно все происходящее в Краю Рек, и молодых людей не тронули ни столпотворение телег и грузовиков, ни тошнотворный запах гнилой рыбы, ни брань и гомон, висящие над людской толпой. Побросав на траву дорожные мешки, они расположились на обочине, ожидая прибытия парома, сейчас находящегося на том берегу реки.
   - Что меня больше всего напрягает в Краю Рек, - пробормотал Наруто, конкретно ни к кому не обращаясь, - так это ихняя зима. Дожди, дожди... Я в Краю Дождя их столько не видел. Может, им поменяться названиями?
   Сакура уже и сама устала от непрерывных ливней, размывающих дороги, мешающих их и без того убийственно медленному продвижению вперед. Поначалу кто-то из парней одалживал ей свою брезентовую куртку. Это спасало от льющейся с неба воды, но не от чувства неловкости перед ним. Синоби Конохи Харуно Сакура ни за что не попросила б о такой услуге, а дуре Мароаки - приходилось.
   - Сегодня двадцать седьмое февраля, скоро весна. Зацветут персики и сакура, сезон дождей прекратится, - заметил Сай и с головой погрузился в починку расхлябавшегося ремешка сандалии.
   - Потише, потише! - уняла их Сакура. - Не орите! Не забывайте о своей легенде!
  На телеге неподалеку среди перевязанных тюков дремал подсаженный возницей попутчик - худощавый охотник за головами с катаной в невзрачных ножнах. Вот он приоткрыл один глаз, второй, заметил их, но виду не подал, закрыл глаза и погрузился в сон. Ямато держится поодаль и не идет на контакт. 'Что это значит? - Сакура нахмурилась. - Я все правильно делаю? Нет необходимости в дополнительных инструкциях? Или... за нами следят, и Ямато-сан стремится не усугублять подозрение?'
   Капитан не сказал им всего, доведя до членов звена лишь информацию, представляющую важность на данном этапе миссии. Что и как предстоит делать их звену, оказавшись в Каваго, они не знали, за исключением одной детали. Сакура напрягла память, вновь проигрывая в уме тот памятный брифинг в Краю Дождя...
   - Прежде всего займемся охотой на цапель, - сказал Ямато и, глядя на их удивленные лица, с усмешкой добавил, - да, вы не ослышались. Будем ловить Цаплю. Или искать ее. Это зависит от того, что с ней случилось. 'Цапля' - позывной куноити из ANBU, так же как и мы работавшей под прикрытием в Краю Рек. У даймё Хикавы весьма могущественная охранка, и за последний год мы потеряли аж троих наших агентов в Каваго, но Цапля держалась. Ее последней задачей было разведать нам дорогу, наметить пути проникновения во дворец даймё и похищения наследника. Кстати, немаловажным моментом тут являлось как раз установить личность этого самого наследника. По традиции он никогда не появляется на публике, поэтому все, чем мы обладаем - словесный портрет, составленный теми, кто видел сына Хикавы лично.
   - Мы что же, и имени его не знаем?
   - У него нет имени. Как это? Да вот так. Наследник Рек получает имя в день вступления на престол, а той поры он просто 'молодой господин', 'хозяин' или 'царевич'. Таков закон...
   Еще много чего было сказано в ту ночь, под пасмурным небом Края Дождя, но ничего о том, почему Цунаде-сама снарядила на миссию команду семь. Звено, на чей успех и рассчитывать-то глупо... О чем думала Пятая? Чем руководствовалась? 'Сакура, - бросил девушке Ямато, вконец устав от ее предположений на сей счет, - Хокаге-сама ведь твоя наставница, не так ли? Когда мы выполним задание и возвратимся в Коноху, у тебя будет великолепный шанс спросить у нее самой'.
   Из слов капитана следовало, что упомянутая им Цапля пропала некоторое время назад. 'Пропала' - значит перестала выходить на связь с Конохой. Связь она осуществляла через еще одного агента в Каваго, разведывательной деятельностью не занимавшегося, а лишь выполнявшего обязанности связного.
   Существовала вероятность, что этого связного перевербовали, и он выдал Цаплю врагам, ибо в предательство бойца ANBU отказывались верить и Ямато, и Сай. Однако провал Цапли также мог быть и ее собственной ошибкой, а связной просто об этом не знал и оттого не сообщил в Коноху.
   В любом случае, тут предстояло основательно разобраться, но, поскольку Ямато в целях безопасности отказался выдать им позывной и адрес связного в Каваго, делать это он явно собирался самостоятельно. Приказ капитана на случай его пленения или гибели был четким и ясным: уходить обратно в Край Огня.
   - ...Ты пойми, парень, по-другому нынче никак! Зачем тебе гнить в своей деревне? Все равно большую часть риса из-за моря везут, а ты горбатишься ни за грош! Иди к нам в армию, будешь накормлен, обут, одет, в чистоте и сухости. Что скажешь? Копьем - оно всяко лучше махать, чем мотыгой!
   Случайно услышанное слово 'копьем' вырвало Сакуру из задумчивости. Совсем рядом с ними обосновались армейские вербовщики, прикатившие на видавшем виды грузовичке. Даймё желал укрепить свою военную мощь перед надвигающейся сварой с Краем Огня и объявлял по всей стране рекрутские наборы.
   - Ну а ежели война? - упирался молодой крестьянин, тот самый, которому толстый вербовщик расписывал выгоды армейской службы.
   - 'Ну а ежели война' - тебе все едино не отвертеться, в ополчение пойдешь. Не думай, ставь крестик! Регулярная часть - это тебе не какое-нибудь там задрипанное ополчение!
   - Неее... что я бате скажу? А мамке?
  Военные встали достаточно близко к пристани, чтобы их агитацию было слышно всем. Поэтому совершенно неудивительно, что препирательства вербовщика с крестьянином заинтересовали кого-то из скучающей в ожидании парома толпы.
   - Правильно, дружище! - заорали с причала. - Ну их к черту, этих вояк! Денежки наши только прожирают!
   - Это кто?! Это кто сказал, мать вашу?!! - загремел, выскакивая из кузова, бритоголовый копейщик с перевязью сержанта. - А ну покажись, сволота!
   - А чего? Верно говорит! С Нового Года дважды уже налоги подымали! - поддержал кто-то кричавшего, и толпа зашумела, заспорила с новой силою.
   - Нахрена нам война? Да пошла она на!
   - Точно! И так есть нечего, а как поборы начнутся, вообще копыта двинем с голодухи!
   - Армия кровь нашу пьет!
   - Эй, умники! Это вы сейчас так вопите, а попрет на нас Край Огня, кто вас оборонять станет?
   - Заткнись, армейский подпевала!
   - И не подумаю! Али не прав я?
   - Да не гомоните вы! Паром прощелкаем!
   - Вот я вам всем покажу, горлопаны!
   Сакура заметила, как добротно одетый воин с катаной, вероятно, ронин, вскочил на крестьянскую телегу и принялся чистить морду особо голосистому вознице. К ним через море подвод и автомобилей пробирались люди, судя по их возгласам, жаждущие встать на ту или иную сторону. Назревала куча-мала.
   - Эх, чернь вы несознательная, - вещал тем временем вербовщик, - родина в опасности, а вам бы только брюхо набить!
   - Сай, Наруто, - зашептала Сакура, понимая, что дела приобретают дурной оборот, - уходим подальше...
   Поздно. Стоило синоби приподняться с травы, пузатый офицер тут же переключил свое внимание на них.
   - Эй, юноша, вот ты что думаешь? - спросил он у Наруто. - Пошел бы в армию?
   - Нет, - категорично так. Сказал, как отрезал.
   - Почему?
   - Чего я там не видал, в армии вашей? Не подговаривай меня, не стану записываться! Нашли дурака!
   Вот это было зря. Наруто из всех сил старался походить на деревенщину (коим, если поразмыслить, он и являлся), не слишком образованного, не слишком воспитанного. Но пренебрежительно отзываться об армии и в спокойные-то времена чревато виселицей, чего уж говорить о нынешних...
   - А ну повтори! - бритый сержант попер на Наруто, взяв наизготовку копье. - Брешешь, у нас в армейке дураки одни?! Я тебе ща все ребра пересчитаю!
   - Да как ты смеешь?! - вспетушился ниндзя. - Я благородных кровей! Мароаки Годо из провинции Ахана!
   - Ктой-то? - сержант неуверенно оглянулся на вербовщика. Одно дело - избить простолюдина, а с дворянином, пусть и без катаны, лучше не связываться. Потом же оправдываться придется!
   - Мароаки... Мароаки... А! Вспомнил таких! Северяне, раньше влияние имели, а нынче голозадые, бедней некуда. Задай-ка трепку молокососу!
   Сакура вдруг поняла, что вот оно, то самое 'чего', о котором говорил капитан Ямато, и сейчас придется 'действовать по обстановке'.
   - Онии-сан, не надо...
   Но Наруто не слушал. Сбросив на землю куртку, он приготовился проучить наглеца. Но драки не вышло - за спиной у сержанта полыхнуло, пламя быстро поползло по тенту армейского грузовика.
   - Эгегей! Подпалили вояк! - еще не закончилась потасовка с участием ронина, а у толпы уже появилось новое развлечение.
   - Кто ж их так? Молодца!
   - Поделом!
   Отчаянно суетясь и ругаясь на все лады, вербовщики принялись тушить тент, кто-то побежал к реке за водой... Про синоби позабыли, чем те и не замедлили воспользоваться. Ползком, под днищами повозок и брюхами лошадей, они перебрались на другую сторону пристани, где их и нашел Ямато.
   - Что вы там устроили? Сакура, ты старшая. Отвечай! - капитан был явно не в духе.
   - Ямато-сан, мы не успели уйти...
   - Почему вы не ушли сразу, как только подъехали вербовщики? Я же приказал вам избегать контактов с военными!
   Звено пристыжено молчало.
   - Сакура, - глядя на их унылые физиономии, Ямато немного смягчился, - ведь вы же не дети. Вы профессионалы. До сегодняшнего дня все шло идеально, так не допускайте впредь столь грубых ошибок. Да что это я? Вообще ошибок не допускайте! Наруто, ты тоже хорош! Не надо кичиться своим происхождением, когда в карманах ветер! Я и так пошел на риск, выдав вас за членов клана Мароаки. В некоторых случаях это защитит вас, но не от властей же! Уж не говоря о том, что нам может попасться человек, знакомый с Мароаки. Он же вас разоблачит! Нельзя пререкаться! Нельзя вступать в бой! Ни с кем! Ясно вам? Сай? Наруто? Сакура?
   Девушка только и смогла, что кивнуть. Наруто отвел глаза. Сай натянуто улыбнулся.
   - Ямато-сан, - выдавил он, - это вы подожгли тент на автомашине? Ловко! Даже я не заметил!
   - Я, кто же еще? До вас еще не дошло? В Краю Рек НИКТО кроме меня вам не поможет. Союзников у нас нет и не будет. А теперь ступайте, пока нас не заметили вместе. Работаем по прежнему плану. А тебе, Сакура, минус один. Минус один, понятно?
  ***
   Щебетание птах за окошком пробудило меня от тяжкой дремы. Яркий, живой - зимой такого не бывает - солнечный свет резанул мне глаза, прогоняя всякий сон. Скоро Момо-но сэкку, 'Праздник цветения персиков', третий день весны. К этому времени крестьяне еще не обременены каждодневными работами в поле, и у них есть возможность порадоваться первым теплым денькам, когда начинают цвести персиковые деревья. Там, снаружи, за тройным обводом дворцовых стен, уже расставляют праздничные столы, выкатывают бочки с саке, пивом и вином, извлекают на свет бутыли мутного первача. Женщины, девушки и даже совсем еще молоденькие девочки в предвкушении долгожданного веселья примеряют праздничные кимоно. Мужчины стремятся поскорей рассчитаться с долгами: негоже, когда зима позади, и природа просыпается к новой жизни, а ты весь в долгах как в шелках.
   В моих же покоях ничего не меняется. Покуда я не взошел на трон, никакой роли в праздничных мероприятиях у меня нет, да и на публике, согласно обычаю, мне появляться нельзя. Это малюсенькое окошко, выходящее на север, вид на крыши городских домов далеко внизу, леса и поймы рек вдалеке - вот и вся моя связь с внешним миром. Символично, что на внутренний двор, где я обучаюсь верховой езде, у меня окна огромные - слон пролезет. А вот наружу - какая-то бойница, ее и окном-то не назовешь...
   На отрывном календаре все еще январь: я запретил слугам его трогать. Зачем? Если завтра не принесет ничего нового, и следующий день будет в точности похож на предыдущий, то какой смысл в его наступлении? Пусть лучше время стоит. Ну, или хотя бы делает вид, что стоит. Мне плевать.
   В дверь постучали. О, она у меня что надо! Не какая-нибудь там раздвижка из бумаги, а настоящая дубовая дверь. Я сам такую попросил. В основном для того, чтобы никто не мог случайно подслушать ни моих песен, ни моих бесед с самим собою.
   - Да? - гаркнул я, чтобы меня услышали с той стороны. Дверь чуть-чуть приоткрылась.
   - Молодой господин, - раздался почтительный голос слуги, - капитан дворцовой стражи Йоахим Рунн-сама нижайше просит вас проследовать в пыточную камеру в подземельях дворца. Он утверждает, что там находится пленник, которого вы непременно должны увидеть.
   Я огляделся по сторонам. Вот черт, опять в кресле заснул в обнимку с гитарой! Надо с этой привычкой завязывать. И так получил от батюшки нехилый нагоняй за приснопамятный урок боя с топором, еще и за это не хватало схлопотать...
   - С каких это пор Йоахим решает, что я должен или не должен? А?
   - Не могу знать, молодой господин. Молю вас о прощении за мои дерзкие слова.
   - Ладно, иду. Хотя постой! Проводишь меня, я дороги не помню.
   Решительно отодвинув в сторону небольшой столик, я бегло пробежался глазами по лежащей на нем раскрытой тетради. Линованные листы, кое-где покоробившиеся от ненароком разлитого на них чая, ломились от беспорядочной мешанины слов и аккордов. Я обожаю поэзию, и неудивительно, что порою у меня возникает желание положить прочитанные стихи на музыку. Вот, например:
  'Мы пьем за гибель, гибель возрожденья,
  Мы поднимаем тост за смерть творцов,
  За крах из пепла созданных дворцов,
  За оловянно-серое движенье.
  Нас называют прозой между строк,
  Лучистых переплетов многостиший.
  Ветров осенних яростным затишьем,
  Обрывком к звездам сложенных дорог.
  Безумцы блеклые на фоне меньшинства,
  Родная кровь нам - скука, однотонность.
  А смысл наш - в этот мир нести покорность,
  И покорять всех тех, кто был один из ста.
  И серость наших знаний, выше гор,
  Воздвигнутых мудреными речами.
  Отныне МЫ вам бога назначаем,
  И сами исполняем приговор'.
   Этот автор, кстати, мне всегда нравился, и аккорды к его стихам подбирались хорошо, будто бы сами по себе. Сунув ноги в сандалии, я поспешил вслед за посыльным. Мы шли мимо роскошных покоев, мимо залов для пиршеств, мимо вытягивающихся по струнке гвардейцев, спускаясь все ниже и ниже. То и дело нам навстречу попадались придворные и слуги, скорчивающиеся при виде меня в почтительном поклоне. В тусклом свете электрических ламп их согнутые спины напоминали гигантских жаб или кузнечиков. Сходство усугублялось тем, что в честь грядущего праздника практически все они были разряжены в зеленые одежды. Я усмехнулся. Наследник. Будущий повелитель жаб и кузнечиков...
   Темницы моего дворца - это тоже этакий особый мир. Мир сумрака, решеток и звона цепей. Разумеется, простолюдины тут не содержатся. Нашкодившие дворяне, высокие чиновники, уличенные в казнокрадстве, изменники родины. Не зная пути, в паутине подземных коридоров немудрено заплутать, затем я и взял проводника.
   Йоахим забрался глубоко. У нас в темницах имеется несколько пыточных. Но капитан выбрал отчего-то самую дальнюю, сокрытую глубоко в недрах скалы, служащей дворцу фундаментом. Неужели этот важный пленник может представлять угрозу для даймё? Тогда зачем его вообще притащили сюда?
   Сегодня Рунн был без доспеха, видимо, никаких выездов он в ближайшее время не планировал. На его сдержанный поклон я внимания предпочел не обращать, сразу перейдя в нападение:
   - Что за шутки, капитан? С какой целью меня побеспокоили?
   - О, молодой господин, я ни в коем разе не хотел доставить вам беспокойство! - улыбался гигант. - У меня для вас подарок, только и всего.
   - А? Какой еще подарок?
   - Да вот же он!
   Действительно, кроме Рунна в камере находился еще один человек. На пыточном столе, впитавшем в себя кровь и слезы не одного несчастного, была растянута женщина. Голая. Абсолютно. Ни тюремной рубахи, ни набедренной повязки - ничего, что могло бы прикрыть обнаженное тело, хранящее следы жестоких пыток и насилия. Кто бы так с ней ни позабавился: сам Йоахим или неведомый мне палач, к этому делу они подошли со всей основательностью.
   - Капитан, ЧТО ЭТО?!
   - Эта баба - куноити-лазутчица, молодой господин. Она проникла во дворец под видом служанки. Намеревалась шпионить за Владыкою. Ну так пускай знает, что я не зря свой хлеб ем. Взяли мы ее за глотку!
  Я посмотрел на Рунна так, будто видел его в первый раз.
   - Йоахим, вы эти разговорчики бросьте! Что вы о себе возомнили?! Какой еще 'подарок'?! Вы целый год служите у нас, так извольте, наконец, отказаться от своих иноземных замашек! Я - наследник Края Рек. Я - будущий даймё. Я - хозяин этих земель. Все тут принадлежит моему батюшке и мне: поля, леса, реки, болота, люди, селения, воздух - и тот моя собственность! Пойманные лазутчики, наемные ниндзя и даже вы, капитан, со всеми вашими потрохами также являетесь частью предназначенного мне наследства. Понимаете меня, да? Вы НЕ МОЖЕТЕ ничего мне подарить, потому что все и так уже МОЕ.
  Лицо Йоахима вытянулось, покраснело, но не от злости, а от изумления.
   - Нет-нет, молодой господин, - замахал он руками, - да я же не про это вам толкую! Подарок не от меня, а от Владыки.
   - От батюшки? Зачем батюшке дарить мне запытанную до полусмерти куноити? К тому же, - я потянул носом воздух и брезгливо скривился, - знатно обделавшуюся.
   - Видите ли... Есть вероятность, что она пришла за вашей жизнью.
   - 'Есть вероятность'? Разве вы ее не допросили?
   - Допросили, - физиономия Рунна вдруг сделалась задумчивой, - да еще как! Пытали и водой, и каленым железом... с дюжину всяких пыток перепробовали. Молчит. Имени своего - и то не выдала. Я послал за синоби, который из нее правду бы своими техниками мог вытянуть. Нашелся такой, привели его, полдня он убил на фокусы свои - все без толку. Говорит, у нее какой-то затвор в голове стоит... ну, вроде капсулы с ядом, только в мозгах: стоит ей в память влезть, так она тут же и окочурится. Тут я ему отбой дал, ибо Владыка приказал покуда оставить ее в живых.
   - Хм... интересно. А я тут при чем?
   Я двинулся в обход 'подарка', рассматривая отметины от раскаленных щипцов на ее белой коже, раны от плети и ножей, синюшные ногти, вздувшиеся от иголок, которые под них загоняли. Женщина, а была она не старше двадцати пяти лет, никак не прореагировала на мое появление. Лежала, глядя в потолок равнодушными, широко распахнутыми глазами и медленно дышала. Если она и проникла во дворец с целью убить меня, то сейчас уже все равно не могла никому навредить.
   - Как только я доложил Владыке, что ничего нам из нее вытянуть не удалось, он распорядился передать ее вам.
   - Почему мне?
   - Так ведь ее по вашу душу послали, выходит, отныне ее жизнь принадлежит вам. Хотите - убейте ее, хотите - пощадите, но последнее я б вам не советовал. Все же она - синоби и наш враг.
   - И то верно, - с некоторой опаской я приблизился к пыточному столу, не в силах отогнать мысли, что куноити тотчас же порвет удерживающие ее оковы и свернет мне шею, - но отчего-то мне не хочется ее убивать.
   Изуродованная, искалеченная, опозоренная женщина не двигалась, явно не испытывая ни малейшего интереса к факту появления у нее нового 'хозяина'. Пересилив себя, я склонился к ее лицу, долго-долго смотрел...
   - Эй, ты слышишь меня? Эй! - ноль реакции. - Капитан, она что, не в себе? Сошла с ума от пыток?
   - Возможно, - тряхнул головой Рунн, - но маловероятно. Сойди она с ума, то все бы нам выболтала. Нет, она просто смирилась с собственной гибелью. Слышал я, синоби, особливо ассассинов, этому учат.
   - А откуда она? Кому служит? Вы тоже не знаете?
   - Коноха, нечего и гадать. Поперву в вашем убийстве или похищении могли быть заинтересованы либо Край Огня, либо Ветер - одно из двух. Новые пошлины, Владыкою установленные, крепко по их торговле ударили...
   - Вы напрасно вздумали читать мне лекцию по внешней политике, это батюшкина прерогатива. Мне отлично известно, что он пошел на ряд серьезных уступок Краю Ветра, надеясь перетянуть его на свою сторону в конфликте с Огнем. И что он планирует женить меня на дочери даймё Ветра, чтобы укрепить эту связь. Там знают об этой задумке и благоволят ей, потому что союз с нами Ветру экономически выгодней, чем с агрессивным Краем Огня.
   - Да. Владыка играет рискованно, ибо Ветру нужно посулить огромную прибыль, чтобы они решились на свару с Огнем. И хоть Песок будет против, его никто не спросит, даймё Ветра их сейчас крепко в кулаке держит. А вот Коноха - иной разговор. Не удивлюсь, если даймё Огня сделал Конохе на вас и вашего батюшку о-го-го какие заказы! И вот эта баба - тому доказательство. Сто к одному, что она из Огня, а не из Ветра.
   - Забавно, - я вновь повернулся к пленнице. - Слушай меня, дважды я повторять не стану. Я - наследник дома Хикава, будущий даймё Края Рек. Хокаге велела тебе убить меня, а обернулось все наоборот: сейчас твоя жизнь в моих руках. Но знаешь... я не хочу отнимать ее. Давай поступим следующим образом: ты отречешься от Конохи, от Хокаге, от Края Огня и присягнешь на верность мне. Лично мне, а не Краю Рек. Даю слово Хикавы, тебя и пальцем не тронут. Ты станешь моей приближенной, и все грехи тебе простят.
   - Молодой господин, - встрял Йоахим, - прошу, не делайте столь необдуманных предложений. Дух этой куноити не сломлен. Обманом и подлостью она может попытаться убить вас!
   - Помолчите, капитан! Ну, женщина, я жду ответа!
   По лицу куноити вообще нельзя было понять, достигли ли ее мои слова или нет. Конечно, она меня видела, она меня слышала, она осознавала мое присутствие... но наследник Рек не интересовал упрямую синоби как повелитель. Исключительно как жертва. Она и в лицо-то мне плюнуть не соблаговолила. Признаться, это разозлило меня не на шутку.
   - Дура! Ты не веришь мне? Или хочешь стать героиней? Хорошо же... я устрою тебе мученическую смерть! Достойную святого!
   Юному дворянину преподносят катану на пятнадцатилетие, как признание его зрелости и знак вступления во взрослую жизнь. Мне десять, собственного меча у меня пока нет, и вместо него я всегда ношу с собою маленький ножик с инкрустированной каменьями рукоятью. Его-то я и выхватил... хоть и понимал, что даже вооружись я йоахимовым топором, эту куноити мне не испугать.
   Драгоценный клинок тускло блеснул в свете лампочки, и я отчего-то вдруг почувствовал дрожь в коленках. Ну... и что теперь?.. Проглотив застрявший в горле комок, я нерешительно провел лезвием по белой как алебастр коже женщины - едва-едва, чтобы только выступила кровь. Сначала появилась лишь пара капелек, потом рана набухла кровью, она стала стекать от левой груди, где я сделал надрез, на почерневшую древесину стола. Куноити не пошевелилась и не вздрогнула, будто это не ее я сейчас порезал.
   - Надо же... вот она: верность ниндзя. Честь и служение - превыше жизни. Эй! Ты свою миссию уже провалила! Ты подохнешь ни за что! Спаси себе хотя бы жизнь!
  Йоахим за моей спиною закашлялся, явственно маскируя кашлем приступ внезапного смеха. Вне себя от гнева и обиды, я крутанулся на каблуках, да так, что чуть не потерял равновесие.
   - Вам весело, капитан?! Может статься, вы сами жаждете убить ее?
   - Хорошенькую же я славу себе заработаю, пуская под нож беззащитных женщин! Я воин, а не палач. Но коли такова ваша воля...
   Этот человек лгал и лгал бессовестно. Он и женщин, и детей будет убивать, если понадобится. Йоахим Рунн проделал долгий путь, прежде чем найти пристанище в Краю Рек и повидал массу такого, чего мне и в кошмарах привидеться не могло. Сам не владея никаким техниками, он сражался с синоби Скрытых Деревень и выходил победителем. Как? Лишь за счет своего ратного умения? Меня обучало с десяток наставников, да и батюшка самолично посвящал меня в государственные дела... И все же порою мне казалось, что самому распоследнему дворцовому поваренку - и тому известно куда больше моего!
   - Нет! Не смей! Я сам!
   Йоахим, я знал, внутренне насмехался надо мною, над сопливым пацаном, взявшимся за нож, но в последний миг испугавшимся и уже готовым идти на попятный. Я словно бы видел волнами исходящее от него - и от куноити тоже - презрение и чувство превосходства. Ну вот уж хрен вам! Меня бросило в краску. Я покажу вам, кто здесь главный!
  Проклиная себя за позорное замешательство, я покрепче ухватил нож и со всей силы вогнал его куноити под ребро - почти в то же самое место, где и поранил ее. Посланница Конохи дернулась, выгнулась в своих оковах, закатила глаза. На ее губах запузырилась кровь, потом брызнула потоком... и все прекратилось.
   - Померла, - меланхолично констатировал Йоахим.
   - Пускай добрые духи примут ее к себе, - кивнул я, стремясь восстановить утраченное достоинство, - свой народ она не предала.
   Я огляделся в поисках чего-нибудь, обо что можно было бы вытереть перепачканные в крови руки и клинок. Капитан услужливо протянул мне какую-то тряпку.
   - И все-таки жаль, что она так быстро сдохла. Надо было ее помучить.
   - Отмучалась уже. Как прикажете поступить с телом, молодой господин? Сжечь или похоронить?
   - Сбросьте в помойную яму, - ответствовал я, смиряя все еще кипящую во мне злость, - Край Рек не хоронит своих врагов. Жаль, не учили меня пыточному мастерству, а то б я ей задал!
   - Но ведь строению человеческого тела вас учили, молодой господин? Как ни крути, а удар в сердце 'пыткой' назвать нельзя.
   - Вы поговорите тут! Сами на ее месте окажетесь! Ладно, будем считать, я проявил подобающее правителю милосердие. Капитан... поведайте мне лучше вот что: как вы вычислили эту шпионку? Ее сдал какой-то двойной агент?
   - Отнюдь. Она просто действовала неосторожно.
   - Совсем одна?!
   - Абсолютно верно, молодой господин. Одна-одинешенька.
   Рунн опять врал мне, не знаю как, но я чувствовал. Пока жив мой батюшка, контрразведка Края Рек принадлежит ему и только ему. А сыну даймё не положено знать государственных секретов.
   - Знаете, капитан, что я ненавижу более всего на свете? Ложь. Ложь - это гниль, это разложение, это коррозия личности. Корыстная ли, во спасение ли - неважно. Любая фальшь, лицемерие - Зло. А за Зло надо карать.
   - Я склоняюсь пред вашим красноречием, молодой господин. Но к чему вы все это говорите?
   - А к тому, что, когда батюшка умрет, вы станете МОИМ подданным. Знайте свое место.
   - Непременно, молодой господин. Я ваш покорнейший слуга. Вот только...
   - Что?
   - Помнится, как-то раз мы беседовали с вами, и вы высказались, мол, уготованная вам власть вас не радует.
   - Не радует. Однако я не могу позволить нежеланию править сделать из меня слабого даймё. Край Рек должен процветать и доминировать.
   - Тогда вам трудно будет обходиться без лжи. Ложь - инструмент государя.
   - Я не дурак, капитан. И ложью пренебрегать не стану, ибо понимаю: без нее не обойтись. Да, мне противно, но я перешагну через себя. И... вот еще: впредь о пойманных агентах Конохи прошу (ибо пока не могу вам этого приказать) сообщать мне. Я им не добыча! Любому, кто придет за моей жизнью, я вырежу сердце и запихаю ему же в глотку!
  Йоахим почтительно склонился, когда я покидал пыточную, но в его взгляде я спиной ощущал все ту же насмешку.
  
  Глава 3
   - Поезда ждешь?..
   Какаши поднял глаза от книжной страницы и тут же прищурил их от яркого весеннего солнышка. Перед ним стоял... ммм... стояло нечто, совершенно определенно имеющее человеческий облик, но, в силу тех или иных причин, растерявшее все прочие признаки вида гомо сапиенс. Его старый друг, видавший виды дзеунин Сарутоби Асума называл таких особей иноземным термином 'гопота'. А вот, например, Пятая Хокаге (политику которой Хатаке не всегда одобрял, но безгранично уважал ее за умение метко и поразительно к месту выражаться) именовала их простым и емким словом 'быдло'.
   - И давно ли в Краю Рек завелись Они?
   - Чего-о? - физиономия 'представителя местного электората' вытянулась и непременно сделалась бы вопросительной, если б только могла принять сколь-нибудь осмысленное выражение.
   - Ничего. Говорю: да, жду поезда.
   - А-а-а! Дык поезда не будет!
   - Хм... Почему?
   - А потому, что я так сказал!
   Вместо ответа Какаши чуть приподнял плащ, чтобы стало видно рукоять катаны, однако на громилу ее вид впечатления не произвел. Оружие на поясе - еще не признак умения владеть им. Если человек носит с собой меч, в первую очередь это означает лишь то, что у него хватило денег на столь ценное приобретение. А раз у него водятся деньжата - он подходящий клиент для вот такой вот уличной шпаны.
   - Напугать меня хочешь? Не выйдет!
   - Эй, оставь его в покое! - расположившийся на скамейке напротив молодчик отставил в сторону бутылку пива и помахал дружку.
   - Но, аники...
   - Иди сюда, слышишь?
   Зыркнув напоследок, детина удалился, но Какаши, вернувшись к чтению, все равно стал невольным слушателем их последующего диалога.
   - Дебил что ли? Не видишь, у него рукоять красной тесьмой перевязана?
   - И чо?
   - Он из якудза, пустая твоя башка! Свою задницу не жалко, так хоть мою не подставляй!
   Хатаке призадумался, но так и не сумел решить, сколько в этом было правды и сколько лжи. Слова 'ступай собирать информацию об Акацки' в устах Хокаге-сама означали буквально 'пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что'. Но Какаши так нравилось даже больше. С одной стороны, Пятая рассчитывала на дзеунина и его опыт, что налагало известную ответственность. С другой же - такая нечеткая формулировка задания предоставляла весьма и весьма приятную свободу действий. Ну... и заодно давала возможность обстряпывать свои собственные дела.
   Иногда Какаши работал в паре с Дзирайей-сама, чаще - в одиночку, стараясь не выдавать принадлежности к Конохе. Наемник, вор, телохранитель, убийца, якудза, сутенер - в разных странах его знали под разными личинами и именами. Лишь нескольким людям было известно, кто его истинный сюзерен. Все они обладали в равной степени и огромной властью (как Канеда Томока), и деньгами, и - массой дурно пахнущих секретов. Этих секретов дзеунин не раскрывал никогда и никому, в том числе и Хокаге-сама. Заказчики уважали Хатаке за умение держать язык за зубами и при том быстро решать любые проблемы - качества, высоко ценимые во все века, а потому не посягали на его жизнь. До поры до времени.
   Какаши взглянул на часы. Полтретьего. Пассажирские поезда на Каваго ходят раз в три дня. Ему повезло, что он успел на сегодняшний. Выходит, не напрасно он, разбуженный руганью каких-то грузчиков под окнами гостиницы, встал ни свет ни заря и пешком отмахал десяток километров до станции. Как там говорят? 'Кто рано встает, тому Будда помогает?' Так оно и есть! Сущая правда!
   Но как же спать охота...
   Протяжный гудок локомотива развеял одолевающую его сонливость. Гляди-ка, не опоздал! Толпа на перроне засуетилась, схватилась за чемоданы и узлы - ну еще бы, стоянка-то всего четыре минуты! Машинист немного не рассчитал и протянул состав, так что пассажирам первых вагонов пришлось вместо платформы спрыгивать на грязную щебенку насыпи. Те не жаловались: деловито сгружали свои вещи и брели в сторону пристанционной площади, где их уже дожидались извозчики и рикши.
   Дзеунин влез в поезд одним из последних, предъявив билет проводнице с одутловатым лицом и красными от недосыпа глазами. Финансы (само собой, заработанные им самим: 'Крутись как хочешь, Какаши! У Конохи нет лишних денег!' - сказала ему Пятая) позволяли
   Хатаке ездить с комфортом, и, чтоб ему не мешали, он выкупил целое купе. Это в кинофильмах в поездах герои режут друг дружку, дерутся и бегают по крышам. В жизни же все по-другому. За пределами Деревни Какаши не знал лучшего способа хорошенько выспаться, чем запереться в купе поезда дальнего следования.
   Но спокойно надавить на массу ему не дали. Всю дорогу в соседнем купе праздновали чей-то день рождения, пили, горланили песни и били посуду. Да... были моменты, когда чуткий сон синоби их подводил. Прислонившись щекой к холодному дереву оконной рамы, Какаши смотрел на проносящиеся за стеклом поля и реки. Как-то раз им с Асумой случилось ехать в поезде вместе, по этой самой дороге, из Огня в Ветер, а потом - обратно. Сарутоби без устали дымил в тамбуре, а Хатаке то читал, то дремал. Эх, что были за деньки!.. Не чета нынешним...
   Какаши зачем-то купил у проводницы свежую газету. 'Прорыв дамбы стал причиной крупного наводнения в среднем течении Исино', - гласил заголовок передовицы. Но читать не хотелось... Не хотелось вообще ничего, даже выпить.
   - Стареешь, Какаши, - сказал сам себе дзеунин, и, развалившись на нижней полке, все-таки дождался, что стук колес убаюкает его и погрузит в вожделенный сон без сновидений.
   Каваго встретил его туманами и легкой моросью - обычной мартовской погодой. Интересно, растянет ли облачность к Момо-но сэкку? Праздник весны в Краю Рек имел едва ли не государственный статус, однако в этом году он обещает быть безрадостным. Север трясется от страха, ожидая, что войска Огня вот-вот перейдут границу, долина Кава серьезно пострадала от наводнения, а Каваго... в Каваго на Момо-на сэкку просто не будет солнца до самого мая, пока родившиеся в пустыне сухие ветра не придут и не угонят тучи в открытое море.
   Внутри вокзала - титанического здания, выстроенного в виде расцветшего лотоса - толкался наряженный в зеленое люд. Кто побогаче, кто победнее, но все в преддверии праздника носили одежды цвета свежей травы, и даже служащие вокзала прикололи к лацканам униформы зеленые банты. От сложенных зонтов и мокрой ткани воздух под каменными сводами сделался влажным и душным
   Чтобы носить меч в Каваго требовалось специальное разрешение, получаемое в муниципалитете. Альтернативой тому являлось длительное тюремное заключение. За исполнением постановления 'О ношении оружия' неукоснительно следили, поэтому Какаши, прекрасно о нем осведомленный, не стал испытывать судьбу и сдал катану в специальный арсенал, расположенный тут же, при вокзале. Первые десять дней меч хранили бесплатно, затем начинали начислять пеню, но дзеунин не собирался задерживаться в столице Рек так долго.
   Ели эта потаскуха Канеда не солгала, в Каваго обитает, коротая время между рейсами, бывший ронин, а ныне - помощник машиниста Нисидзима Кацухико. Человек, выполнявший приказы Акацки, чудом спасшийся от их гнева, и, чем черт не шутит, способный вывести Какаши на след этой порочной организации.
  ***
   Крайне неприятно, когда тщательно продуманный, проработанный до мелочей план срывается из-за происшествия, которого ты ну никак не мог предвидеть. Особенно, если от успеха этого плана, быть может, зависит твоя жизнь. Тут уж впору развести руками, мол, не судьба, и, если есть такая возможность, начать все с чистого листа.
   Как всякий уважающий себя синоби Харуно Сакура в судьбу не верила. Да и наводнение в долине Кава, конечно, не могло помешать им добраться до Каваго, столицы Края Рек. Но задержало их здорово.
   - Нам повезло, - вопреки всем заявлениям капитана Ямато Сай уже давным-давно освоился с командной работой: и в бою, и в межличностном общении. По крайней мере, обычно он вел себя куда адекватней Наруто, - что основная плотина не пострадала.
   - Да уж, - согласилась с ним Сакура, - если б рухнула Исинская плотина, затопило бы добрую треть долины Кава. И порт Хигуба в том числе.
   - Как же они так? - развалившийся на палубе рядом с ними Наруто шумно почесал голую ступню. - Плотину на совесть построили, а с дамбами, водохранилище сдерживающими, схалтурили?
   - Ну... Когда будем в Каваго, спросим у даймё? Все равно ведь во дворец пойдем!
   Шутке Сая никто не рассмеялся, и даже не оттого, что она была дурацкой. В меню экипажа корабля, везущего их в Каваго, рамен не входил - матросы довольствовались рисом и консервами, а Наруто в отрыве от любимой еды всегда (и на этот раз тоже) становился инертным и вялым. У Сакуры же подавленное настроение было вызвано очередным исчезновением капитана Ямато. Назначив точку и время встречи в Каваго, дзеунин посадил их на корабль и куда-то сгинул. Заменить Ямато девушка не могла, и она это понимала, осознавая всю свою несостоятельность как лидера. Но... 'обезглавленное звено обречено' - вот первое, чему учат молодняк в Академии Конохи, и Сакура изо всех сил пыталась оправдать возложенное на нее доверие.
   Корабль, капитан которого за умеренную плату согласился взять их на борт, они нашли быстро. Исино - водная артерия Края Рек и главная торговая магистраль страны. Каждый день по ней вверх и вниз снуют целые сонмища судов, лодок и барж, везущих товары и пассажиров. Примечательно, но, будучи обладателями такого сокровища (Край Огня, например, не имел ни одной столь полноводной реки), местные его совершенно не берегли: Исино прямо-таки задыхалась от промышленного и бытового загрязнения.
   Нет, нельзя сказать, что переживающий промышленную революцию Край Рек окончательно наплевал на собственную экологию. Но предпринимаемые даймё попытки снизить объем речных перевозок раз за разом терпели неудачу. Даже сравнительно недавно проложенная Кавагийская железная дорога не помогла выправить ситуацию, и Исино с каждым годом становилась все грязней и грязней. 'Воду из реки не пейте, потравитесь, - сказал им усатый матрос, когда они взошли на корабль, - и не умывайтесь ею. Она и обычно-то словно деготь, а тут еще и наводнение было'. Наруто кивнул, но позже признался друзьям, что для слуха уроженца Огня такое заявление звучит диковато. Сакура была с ним согласна. Она никогда не считала себя суеверной, но, глядя на то, во что жители Края Рек превратили Исино, потихоньку начинала верить, будто это не зимние дожди размыли дамбу на водохранилище, а разгневанный дракон-хранитель реки постарался.
   Порт Хигуба, где наводнение застало команду Ямато, находится на громадном острове меж двух рукавов великой реки. Поэтому когда в одночасье поднявшаяся вода скрыла и пристани, и Хигубийский перевоз, деваться им стало некуда. Целую неделю они безвылазно сидели в порту и ждали, пока брешь в дамбе не заделают, и вода не спадет. Правда, самым томительным было не само ожидание, но нужда выслушивать стенания их товарищей по несчастью: в Краю Рек время - это прежде всего деньги. Каждый час задержки влетал купцам в копеечку, а кое-кого и разорял...
   - Черта с два я удивлюсь, если у них такое происходит каждый год, - проворчал Наруто. - Как вообще можно так жить, а? Не думая ни о чем, кроме денег?
   - Другая страна - другие нравы.
   - Так хоть бы они да другом конце света жили! Ведь под боком же у нас!
   - Ну и что? Они, наверное, в свою очередь нас идиотами называют, мол, в Огне только и знают, как в грязи копаться да коз доить. Националистические предрассудки, подзуживаемые государственной пропагандой.
   - Эх, и умеешь ты завернуть, Сакура-чан...
   - Заткнись, Наруто.
   Мимо них проплывали города и села, да в таком количестве, что проделанный пешком путь из Края Дождя уже казался им легкой прогулкой. То справа, то слева вставали величественные замки - молчаливые памятники эпохи феодальной раздробленности. В наше время содержать эдакую домину по карману разве что даймё. Большинство дворян, из числа еще не разорившихся, перебрались в жилища поскромней, предпочитая сдавать свои замки в аренду крупным торговым компаниям.
   Или вовсе продать.
   За трое суток их судно удалилось от порта Хигуба на значительное расстояние, не задерживаясь в пути и не приставая к берегу, и достигло мест, наводнением незатронутых. Здесь высокая вода не имела ничего общего с прорывом дамбы. Исино разбухла от зимних ливней, стала черной и зловещей, однако повседневной жизни людей это уже не вредило. Сакура наблюдала прогуливающихся по набережным почтенных граждан, когда они проплывали мимо городков, и радостно плещущуюся в мутных волнах ребятню, когда река несла их мимо деревень. Сельский пейзаж сменялся промышленным, тот - снова сельским... и все это утопало в бескрайних рисовых полях. Единственным, чего девушка ожидала увидеть, но так и не увидела, были рыбаки. В огромной, полноводной реке никто не удил рыбу и не расставлял сетей.
   - Нету в низовьях Исино рыбы, - пояснил куноити тот же самый усатый матрос, - была, да передохла вся.
   'Низовья Исино'. Эти слова напомнили Сакуре, что совсем скоро их ждет столица Края Рек, крупнейший мегаполис побережья, Каваго. И - миссия, данная им Цунаде-сама.
  ***
   Зима не щадила поездов. Она вообще никого не щадила.
   Кто не жил на побережье моря, тому не представить холодного, пронизывающего до костей ветра, постоянной сырости и сквозняков. Люди болели простудой и пневмонией, а сталь болела ржавчиной. Тепловозы и вагоны, простоявшие в депо три зимних месяца, выржавели так, что с места не сдвинуть. Механики исправно проводили регулярное обслуживание, но Кавагийское депо все равно несло потери. Нисидзима с нетерпением ждал лета, когда с вагоностроительного должны пригнать новые составы и, возможно, новые локомотивы.
   А пока они красили старые. Нисидзима частенько задерживался допоздна, помогал механикам, работал один. Семьи у него не было, пить он бросил, а просиживать дома целые вчера ему претило. Орудуя валиком, Кацухико думал о годах, отданных ремеслу наемника, о пройденных дорогах, о катане, выброшенной в воды Исино. Ему нравилось смаковать эти воспоминания. Да, он немолод и уж не так здоров, как в юности, но Нисидзима не жалел ни о чем - прожитая жизнь удовлетворяла его... хоть ее завершение и подкачало. Он не заработал славы и не стал всеобщим любимцем - это не то, на что стоило бы рассчитывать, служа Акацки. Деньги - вот чего он хотел и чего не получил. В Краю Рек значение имеют только они.
   Земля, приютившая ронина после бегства из Края Земли, чуть было не стала последним пристанищем его бренному телу, но обиды на Акацки Нисидзима не чувствовал. За ними охотится половина синоби Востока, так как же им не печься о своей конспирации? Он лишь корил себя, что не предугадал расправу, что не дезертировал ранее. Почему? Нисидзима не был наивным глупцом, отнюдь. Акацки... они притягивали его. Синоби не найти общего языка с ронином, но Акацки отличались даже от ниндзя. Там, в Краю Земли, воины подымали меч и убивали за честь, за славу, за кровные узы. Здесь, в Краю Рек, люди рвали друг другу глотки за блестящий металл. Все правильно. Все ясно и закономерно. А Акацки? Ради чего они сражались? Где, за какой гранью понимания обычного человека лежала их мечта, их окончательная цель? Каким богам они поклонялись? То почти зримое черное сияние их сердец будоражило, манило его и чуть не привело на погибель.
   Нисидзиме вспомнились слова одной песни:
  'Семь миллиардов и тысячи тысяч до них
  Ждали у моря погоды, да славили муть,
  Лишь единицам открылось, что ветер затих,
  Чтобы огнем по земле проложить новый путь.
  Мир промежутков подобен стоячей воде:
  Не то чтоб болото, но все же никак не река.
  В мире задернутых штор нет приют звезде,
  Голый расчет при условии наверняка.
  Серый пепел лет, отзвук тишины...
  Те, кто видел свет, облажены...'
   Зачем темное братство Акацки искало безграничную силу? Ведь не для того же, чтобы банально властвовать! Что за свет они видели? Что за истину знали? В каком направлении желали сдвинуть застывший в мертвой точке мир? То, что ронин так и не сумел этого понять, терзало Нисидзиму куда сильней его нынешнего бедственного положения.
  Он снял с гвоздя тяжелый амбарный замок, который вешал на ангар, подсадил коленом и запер проседающую дверь мастерской и, позвякивая ключами, направился к выходу.
  Стемнело. Ветер завывал средь разбитых стекол под потолком ангара, по крыше постукивал начинающийся дождь. Вечер как вечер, все как всегда, но...
   Его прошлая хозяйка, Канеда Томока-сама, зря принимала его за беспробудного пьяницу. Раньше Нисидзима прикладывался к бутылке и много, но, устроившись в Кавагийское депо, заставил себя бросить пить. От напряженной работы его руки обрели былую твердость, а вместе с нею вернулись и инстинкты бойца.
   Бросок нападавшего пришелся в пустоту. Это был не удар, а захват и весьма умелый. Ну да и он, Нисидзима Кацухико, не пальцем делан! Ронин ударил ногой с разворота - стремительно, резко. Будто столб пнул: блок противника оказался по-каменному непробиваем, и сразу последовала контратака. Эх... свет-то он выключил! Фигура мечущегося в тенях врага напоминала ему змею: движения гибкие, текучие, атаки мощные и быстрые. Синоби? Дабы проверить свою догадку Нисидзима провел несколько осторожных приемов, и стиль боя незнакомца сказал все лучше слов. Точно синоби.
   Ронин ринулся вперед. Или он уделает ублюдка сейчас, или тот возьмет его измором. Тело-то не казенное! Куда ему, старику, состязаться в выносливости с этим убийцей?
  Нисидзима просчитался. Синоби, похоже, владел дюжиной различных стилей, он менял их как перчатки, подбирал словно отмычки к замку. Рано или поздно он найдет стиль, незнакомый бывалому воину, и тогда Нисидзиме конец.
   Он бросился бежать. Противник - за ним, не отставая ни на шаг. Его сразу не убили - сюрикеном или отравленным дротиком: от них ронин не сумел бы увернуться. Значит, хотят допросить. Но какие гарантии, что потом, вызнав все необходимое, ему не перережут глотку? Лично он так бы и поступил.
   Быстрей, к дверям ангара! Там - свет фонарей, сторож с арбалетом, наверняка, пара задержавшихся работяг - не помеха для ниндзя, конечно, ну а вдруг тот испугается свидетелей? Враг настиг его у самого выхода, и они снова схлестнулись. Мышцы ныли, кости зловеще похрустывали... Нисидзима тихо постанывал при каждом блоке.
  Однако почему синоби не применяет техник? Специалист тайдзюцу? Нет... он боится выдать свою чакру и обнаружить себя. Значит, не местный. Песок? Коноха? Облако? Камень?! Хозяева-Акацки учили их чувствовать чакру, уметь ощутить синоби за мгновение до удара и атаковать первым. Но этот свою подавляет. Какого черта ему надо?!
   Он пропустил удар. Второй. Третий. Четвертый угодил в солнечное сплетение и бросил Нисидзиму на бетонный пол. Извиваясь, ронин задыхался, корчился от жуткой боли.
   - Зачем сопротивляешься? Я не стану тебя убивать.
   Кацухико с трудом перевернулся на бок, схаркнул кровью, перепачкав губы в грязи и мазуте, покрывающих пол.
   - Мне-то... откуда... знать? - прохрипел он, хватая ртом воздух.
   Синоби связал ему руки, туго и надежно, отвел в дальний конец ангара, к мастерской. Усадил на ящик с песком, но больше бить не стал. Он был во всем черном, начиная от черных сапог на мягкой подошве и заканчивая черной маской, скрывавшей и так невидимое в темноте лицо.
   - Ты ниндзя, верно? Из какой-то Скрытой Деревни? Из Песка? Из Конохи? Откуда, а?
   - Сказав, что не стану тебя убивать, я не солгал. Но могу изменить решение.
  Вот как. Ну а чего еще следовало ожидать?
   - Что тебе нужно?
   - Информация. Об Акацки.
   - А, - хохотнул Нисидзима, превозмогая боль, - я угадал. Точно синоби. И, скорее всего, из Конохи. Только они готовы весь Восток с ног на голову поставить, лишь бы Акацки отловить... и раздавить как мух.
   - Рассказывай. Все что знаешь: об Акацки и о человеке, который командовал твоим отрядом.
   - Ясно. Канеда-сама тебе наводку дала, кроме нее некому... Обещаешь, что не убьешь? Ты же не служишь Акацки, какой тебе прок от моей смерти?
   - Обещаю.
   - Грош цена твоим обещаниям, убийца... Ладно... я все скажу. Хоть и знаю-то всего ничего. Слушай внимательно.
  ***
   Авторучка скользила над бумагой, где-то что-то зачеркивала, исправляла, дописывала. Я следил за ней взглядом, даже не пытаясь вникнуть в то, что она там вытворяет, мыслями пребывая в восточном крыле дворца, в комнате музыки. Скорей бы вечер и урок! Пальцы на левой руке начали невольно дергаться, ставя аккорды невидимым струнам, правая задвигалась в беззвучном переборе...
   - Сын мой!
   - Да, батюшка? - он разрешил мне назвать его не 'Владыка', а 'батюшка', когда я первый раз обыграл его в Го. Вторая победа дала возможность обучаться игре на гитаре. А после третьей я вообще ни разу не проигрывал.
   - Я недоволен твоим пренебрежением политическими и экономическими дисциплинами. Мне не нравится, что мой наследник растет инфантильным мечтателем.
  Хикава Ген, мой отец, отложил ручку в сторону, оценил соотношение машинописного и начерканного на листе, скомкал его и швырнул в корзину для бумаг.
   - Переделать заново! Все! - рявкнул он на сжавшегося, трепещущего секретаря. - Дерьмо, а не работа! Через два часа представишь мне толковый вариант закона. Пшел вон!
   Секретарь удалился, оставив нас с батюшкой наедине. Даймё Рек отличался суровым нравом, и, хоть разбитое болезнями тело подводило его все чаще и чаще, дух оставался крепок.
   - Не осмеливаюсь перечить вам, батюшка. Но хочу вас заверить: все совершенно не так.
   - А как? - схватив со стола какую-то книжицу, он принялся листать ее с бешеной скоростью, время от времени поглядывая на меня. - Как? Отвечай! Экономика тебе не дается, на истории ты засыпаешь. Ветер и Огонь ждут не дождутся увидеть меня в погребальных одеяниях, а тебя, недоросля, на троне. Они подобны стае львов... двум стаям львов! Я скоро подохну, чего тут скрывать? Меня замотают в тряпку, спалят на костре, а пепел запихают в урну. А тебе править. Не на гитарке бренчать, а ПРАВИТЬ, ты понимаешь это или нет?!
  Опять двадцать пять... Завел свою любимую пластинку. Такая 'терапия' - неотъемлемый атрибут моей воспитательной программы, правда, четкого графика у нее нет. Бывает, отец за всю неделю и слова мне не скажет, а бывает как насядет - и ездит по мозгам, ездит...
   - Да, батюшка.
   - Нихрена ты не понимаешь. Башкой кивать научился и, думаешь, отвязался от меня? Не выйдет. Я из тебя, сопля, вылеплю настоящего правителя. Такого, чтобы Огонь с Конохой на колени поставить мог! И Ветер с Песком ихним заодно.
   - Да, батюшка.
   - Ты заткни рот свой, я тебе дозволения трепаться не давал! Эх, запретил бы тебе гитару твою, да бесполезно. Стишки вместо музыки писать примешься, а это еще хуже.
  Найдя наконец нужную страницу, он что-то себе пометил и убрал книгу в ящик стола.
   - Скажи-ка мне, умник, по-твоему, какую политику нам стоит проводить по отношению Ветра? Не то, что тебе вталдычивают, а своими словами.
   - Слушаюсь, батюшка, - я откашлялся и начал, - любыми средствами нам необходимо вынудить Ветер поддержать нас в случае войны с Огнем...
   - 'Вынудить' их мы не можем. У них - целая Деревня синоби, а у нас - наемники, которые спину покажут, лишь только паленым запахнет. Изъясняйся корректно.
   - Да, батюшка. Привлечь Ветер на свою сторону мы можем одним-единственным способом, а именно: экономической выгодой. Других путей нет. Ветру мы предоставим льготные условия торговли на нашей территории. На севере Края Ветра расположена Великая Пустыня, где очень мало оазисов и практически нет караванных путей, потому восемьдесят процентов экспорта из Ветра в Огонь и Дождь идут через нас. Следовательно, эту процедуру также нужно максимально упростить - это во-первых. Во-вторых, низкие пошлины для Ветра и высокие для Огня приведут к тому, что рынок Огня окажется завален товарами из Ветра, а вот Ветер риса из Края Огня больше не увидит, и станет закупать его у нас. Опять же двоякая выгода для Рек: в Огне будут расти недовольство засильем Ветра, а Ветер удовлетворится нашим рисом, ведь он дешевле, хоть и ниже качеством.
   - Правильно, - отец недовольно откинулся в кресле, - но все это ты и так знал. Как мы поступим дальше? Продолжай.
   - Да, батюшка. Не стоит, однако, забывать, что цель ухудшения отношений с Огнем - война и территориальная экспансия. Край Огня владеет слишком обширными землями для его демографического уровня, а мы страдаем от перенаселения. Наш союз с Ветром лучше всего скрепить династическим браком, который позволит даймё Ветра надавить на Казекаге, вынудив его разорвать все связи с Конохой. Договор о военном сотрудничестве станет точкой в этом деле. Ударив вместе: Ветер с запада, а мы - с юга, мы быстро добьемся успеха. Наши армии сперва займут важнейшие сельскохозяйственные области Огня, при помощи Песка осадят и захватят Коноху. У даймё Огня не останется иного выбора, кроме как капитулировать и согласиться на сепаратный мир, лишившись почти половины своих владений. Разумеется, большую часть завоеванных территорий придется уступить Ветру, но при умелой спекуляции полученными преимуществами, мы сумеем заполучить Коноху себе. И - создать на ее базе собственную Скрытую Деревню.
   Отец сидел молча, не двигаясь и не произнося ни слова. Долго. Очень долго.
   - Скверно, - проскрипел он, когда я уже начал всерьез беспокоиться о его самочувствии, - все-таки ты не умеешь видеть дальше собственного носа. Похоже, твои наставники не зря на тебя пеняют.
   Простите, батюшка.
   - Ты помни, - он меня не слушал, - наши деньги и положение, занятое Краем Рек на международном рынке - вот наша сила. Никаких других рычагов у нас нет...
  И угораздило же меня родиться в стране, годового дохода которой хватит, чтобы купить весь Восток! Нет бы был царевичем какого-нибудь захолустного Края, сидел б на троне из бамбука и стучал в тамтамы!
   - Позвольте вопрос, батюшка.
   - Ну?!
   - Лично мне самым слабым местом любой схемы против Огня мне представляется ненадежность Казекаге Скрытого Песка, Гаары Песчанника. Известно, что он дружен с Хокаге. Коноха, в свою очередь, за несколько последних лет не раз приходила на выручку Песку, и это создало довольно теплые отношения между двумя Скрытыми Деревнями. Что, если Казекаге наотрез откажется пойти против Огня?
  И в самом деле - что? Высочайшие техники синоби способны поставить море на дыбы, поменять местами небеса и земную твердь. Без поддержки пустынных ниндзя - как наша армия справится с Конохой?!
   - Уже лучше! Вижу зарождение мысли в твоей голове! Не волнуйся, сын мой. Я не хотел тебе сообщать раньше времени, но у меня имеется одна... ммм... задумка, как сделать Казекаге верным и послушным.
  ***
   - Сай, Наруто, посмотрите. Вот оно: то, с чего все началось. То, из-за чего нас сюда послали.
   Впрочем, звать молодых людей было без надобности, они уже стояли рядом с Сакурой, разглядывая надвигающееся на них чудовище. Сотни тонн склепанного, сваренного, утвержденного на бетонные быки металла - противоестественная конструкция, казалось бы, по всем законам физики обреченная развалиться под собственной тяжестью. Но все же она стояла! Вырастала из бушующих волн как свидетельство тожества человеческой мысли над природой. Каждый день, каждый час по ней проносились составы, груженные углем и древесиной, под завязку набитые товарами.
   - Нифига себе мост! - присвистнул Наруто, задирая голову все выше и выше по мере того, как корабль приближался к проходу между опорами.
   - Это самый большой железнодорожный мост на всем Востоке, - пояснила им Сакура, припоминая уроки новейшей истории в академии, - его длинна более трех километров. И самый высокий. Его возвели по указу Хикава Тенти, отца нынешнего даймё Хикава Гена. На постройку ушло... эээ... блин, не помню... короче, очень много стали.
   - А мы тут с какого боку?
   - Наруто, - поддержал девушку Сай, - поработай мозгами. Это единственный мост через Исино, по которому ходят поезда. Именно по нему проходит железная дорога, соединяющая Край Огня и Край Ветра.
   - Да знаю я! Хватит меня за дурака держать!.. Эта дорога - и есть тот торговый путь, что Реки нам обрубили, так? Я не силен в политике... Но ведь они должны были как-то оправдаться? Не с бухты-барахты же они пошлины подняли?
   - Они оправдались. И предлогом стал как раз этот мост.
   - А?
   - Ага. Видишь ли, он настолько большой, что Край Рек ни за что б не потянул его сооружение в одиночку. Строили вскладчину: Край Огня, Край Рек и Край Ветра, причем Ветер и Огонь вложили даже больше средств, чем Реки. Делалось это в расчете на будущую прибыль, ибо за оказанную помощь Хикава обязался предоставить компаньонам таможенные льготы сроком на тридцать лет.
   - Дай-ка я угадаю: тридцать лет прошло.
   - Прошло. И Реки отменили льготы. Огню стало невыгодно торговать с Ветром, а Ветру - с Огнем. Но Хикава пошел дальше: практически сразу же он вернул Ветру эти льготы. В несколько другом виде, но все же. И ряд других предоставил. Потому что хочет привлечь их и Скрытый Песок на свою сторону. А нам - нет.
   - Постой, Сакура-чан, - наморщил лоб Наруто, - если я правильно понимаю, льготный договор истек?
   - Истек, - кивнула девушка, догадываясь, куда он клонит.
   - Выходит, Хикава теперь вправе устанавливать такие пошлины, какие захочет?
   - Вправе.
   - А мы хотим вернуть льготы, так? И ради этого должны взять в заложники сына Хикавы?
   - Должны.
   - Сакура-чан, что же получается? Край Огня нарушает международные законы?
   Куноити смотрела на Наруто долго-долго, теряясь в догадках, какие такие качества ее порою привлекали в этом человеке? Дурак же дураком... Одна извилина во лбу, и та - от протектора.
   - Нет, Наруто. Край Огня защищает свои интересы и благополучие своих граждан. Мы на задании государственной важности. И больше не пори чушь, а то я, честное слово, навешаю тебе - мало не покажется.
   - Вы изумительно общаетесь меж собой, - встрял Сай со своей коронной улыбочкой, - мне всегда вас так интересно слушать!
   - К тебе это тоже относится, Сай!
   Они плыли от хорошей погоды к плохой, от сияния солнца - туда, где над морем нависли свинцовые тучи. Там, за аркой та же река и те же земли, а кажется, будто это врата в Нижний Мир, реальность, откуда нет возврата. Стоило тени от моста пасть на палубу корабля, стихли все разговоры, и лишь плеск воды, да скрип снастей сопровождали их на этом импровизированном пути в преисподнюю.
   - Недоброе у меня предчувствие, - Наруто сплюнул за борт, выражая презрение ко всем поджидающим их опасностям, - чую, навозимся мы в Каваго.
   - А ничего, - ответил Сай, - нам ли привыкать к грязной работе?
  Про Каваго часто говорят 'он стоит на побережье', но это не совсем верно. От столицы Края Рек до моря будет километров пятнадцать. Если все пройдет гладко, они его даже и не увидят. Помимо основного задания Сакуру беспокоила еще и судьба упомянутой капитаном Ямато 'Цапли'. Навряд ли у них будет время заниматься ее спасением (при условии, что она вообще жива), но в любом случае нужно убедиться, что куноити ANBU не предала Коноху. И что ее связной также по-прежнему верен Хокаге-сама.
   На следующий день в предрассветных сумерках они приставали в Каваго. Их встретил пустой причал, по которому прохаживались лишь несколько заспанных матросов с кораблей, собирающихся отплыть с первыми лучами солнца. Великолепные дворцы аристократов, высотные здания торговых центров, ажурные мосты, закатанные в асфальт улицы - все скрывалось во тьме. Напрягая взгляд, можно было разглядеть лишь смутный силуэт массивной, господствующей над городом скалы - и дворца даймё на ней.
   - Слушай мою команду! Швартовным партиям по местам стоять!
   Мгла скрывала очертания стен и крыш домов, отчего казалось, будто они прибыли не в человеческий город, а в поселение какого-то чуждого, сюрреалистичного народа. Тотчас же возникшее чувство дежавю всколыхнуло в мозгу Сакуры целый вихрь новых ассоциаций с Нижним Миром, миром мертвых. Она пристыдила себя за глупый страх, но все же не сумела избавиться от ощущения, что на улицах Каваго ее встретит нечто невообразимое.
   - Швартоваться правым бортом! Подать носовой шпринг!
   Матросы бросились крепить тросы, но Наруто не стал дожидаться, пока подадут трап. Улыбнувшись Сакуре, он вскочил на борт и лихо прыгнул на мокрый камень пристани.
  Они были в Каваго.
  
  Глава 4
   Человек предполагает, а жизнь располагает. Всему свое место и свое время - спорь, не спорь, а так оно и есть. Однако порою великие события, обреченные стать вехами нашей истории, свершаются в местах, даже не то чтобы неподходящих, а и вовсе непотребных. Можно говорить, что свернуть себе шею, упав с лестницы - смерть, недостойная великого воина, или что гениальный поэт, надравшись, глупо смотрится, валяясь в сточной канаве. Да, можно так говорить. Но все случается так, как и случается, а происходит там, где происходит. Нарочно не угадаешь.
   Обо всем этом и размышлял Асума, вторую неделю просиживающий в зловонном болоте в составе тридцатитысячной группировки войск даймё. Что поделать, если на границе Рек и Огня сплошные топи да болота? Зато отсюда, когда начнется заварушка, всего день маршброском до вражеской крепости Санэнори.
   Санэнори - крепкий орешек, но оставлять ее в тылу не взятой - слишком опасно. Как только крепость падет, путь на перевал Ката, а значит - и в долину Кава - будет открыт. Сделать все это надо быстро, прежде чем южане успеют перегруппироваться и сбросить их обратно в болото. Как раз эта оперативность и была задачей Сарутоби Асумы, Абураме Шиби, Нара Шикаку и прочих синоби, отряженных сюда Пятой по запросу даймё.
   На условия Асума не жаловался. Подумаешь, болото! Самым проблематичным здесь было найти нормальное, не трухлявое, не прогнившее насквозь дерево, крона которого сгодится для лежки. Копейщики внизу жевали сухой паек, пили обеззараженную уксусом воду и, проклиная назойливую мошкару, играли в кости - извечный спутник солдата. Сарутоби пребывал настороже, но, сколько он ни вглядывался в заросшую кривыми березами трясину, не заметил ни намека на движение. Как ни прислушивался, условного сигнала от передовых постов не услышал. Нет... нечего и думать, будто Край Рек осмелится напасть на Огонь сейчас, когда еще не получил твердой поддержки Ветра. Их время еще не пришло. Напротив, Асума удивлялся, почему войска Огня еще не получили приказа о наступлении.
   Если Владыка рассчитывал начать войну, это стоило делать незамедлительно, пока Ветер не встал на сторону Рек. Это понимали все - от нижних чинов до самых высочайших. Генералы были готовы двинуть своих солдат через границу, они ждали лишь повеления даймё. Но тот медлил... Медлил, хотя каждый упущенный день больно бил по казне Края, лишенного возможности торговать с Ветром. Такая задержка могла означать только одно: Хокаге-сама убедила Владыку немного подождать, пока она не разрешит ситуацию мирным путем. Какой инструмент избрала для этого Пятая, и велик ли ресурс терпения даймё, Асума не знал, но бдительности на всякий случай не ослаблял.
   Скоро, очень скоро им предстоит вступить в схватку с вражескими синоби-наемниками. Камень, Водопад, Облако (куда ж без него?) и... быть может, Песок. Асуме крайне хотелось знать, что за распоряжения Гаара Песчанник отдал своим людям на случай войны. В двух Скрытых Деревнях никто этого не желал, но, похоже, настал час проверить их дружбу на прочность.
  ***
   'Линия судьбы каждого из нас лежит глубоко во Тьме. Наше бытие отлично от человеческого, наше служение превыше воинского. Мы - сила стихии, имя которой носим. Огонь, пламя, всепожирающее, вечное, беспощадное. Мы - листья, питаемые соком священного Древа Конохи. Мы - отточенный клинок в руках Хокаге-сама. Мы - продолжение ее воли. Пусть наша верность и добрые духи ведут нас'.
   Бросив монетку, Сакура дернула за веревочку, и храмовые бубенцы звякнули, словно бы ответив 'да будет так!' Стоящие в очереди за ней Наруто с Саем проделали ту же процедуру, и они все вместе покинули святилище.
   - Глядите, я же говорил: растаскивает, - указал Сай на небо.
   - Наверное, мы привезли солнышко с собой, - улыбнулась куноити. Погода в Каваго и вправду будто ждала их приезда. Вечно моросящий дождь прекратился, тяжелые тучи разошлись, выглянувшее солнце отразилось в лужах, отблесками заиграло на мокрых крышах домов.
   Уже не единожды Сакура до глубины души изумлялась, насколько демонстративно богачи Рек кичатся своими деньгами, и, в то же время, насколько убого выглядит тут бедность. Так вот, можно сказать, до прибытия в столицу они не видели НИЧЕГО. Раскинувшийся на берегу Исино и пяти близлежащих островах Каваго без преувеличения поражал воображение. Мешанина приземистых и высоких зданий, выстроенных то в восточном, то в западном, а то и вообще черт знает в каком стиле, десятиэтажные башни, вырастающие из моря черепичных крыш, подземные рынки с гигантскими торговыми площадями... Расскажи кому об этом в Краю Огня, он пальцем у виска покрутит. Мол, не бывает такого на свете!
   - Есть предложение...
   Наруто не закончил фразы. Сигнал автомобильного гудка заставил его отпрыгнуть в сторону. Там, где он только что стоял, пронесся легковой автомобиль с намалеванными на двери белыми шашечками - такси, еще одна местная диковинка.
   - Эй, смотри, куда рулишь! - закричал ему вслед синоби. - Совсем обнаглели! И ведь не первый раз уже!
   - А ты на проезжую часть не вылазь, - посоветовал ему Сай. 'Проезжая часть'. Раньше Сакура и понятия-то такого не знала.
   - Что ты хотел предложить? - девушка засмотрелась на прохожего офицера с длинной, чудно раскрашенной нагинатой, а когда повернула голову к Наруто, в очередной раз застала его пялящимся за отворот ее кимоно. Узумаки тотчас отвел взгляд, Сакура нахмурилась, но ни тот, ни другая не смутились. Это превратилось у них в своеобразную игру... без особой причины и цели, но занятную для обоих.
   Было бы ложью сказать, что Сакура никогда не задумывалась о перспективе встречаться с Наруто. Та детская влюбленность в Учиха Сазке давно прошла, канула в Лету. Однако нет таких людей, которые, перестав любить, не начали бы стыдиться оконченной любви. И теперь девушка старательно рисовала себе Сазке только в виде боевого товарища, сбившегося с истинного пути, поддавшегося заблуждению, но пока еще не совершившего ничего такого, что окончательно отрезало бы ему путь назад, в Коноху. Да, он дезертировал из Деревни. Да, нарушил клятву верности Огню. Но ниндзя Конохи он не убивал, ровно как и граждан Огня. По собственному мнению Сазке абсолютным смыслом его существования была месть... 'Обычно желание отмщения нельзя обосновать рационально, ее можно лишь понять сердцем, - сказала ей Пятая однажды, - но с Сазке все не так. 'Не так' - для нашей Деревни'. Он мечтал убить собственного брата, Учиха Итачи, члена Акацки, предателя и заклятого врага Конохи. А значит, его месть совершенно определенно пойдет Конохе на пользу. Враг моего врага - мой друг.
   Свершится ли когда-нибудь его возмездие? Принесет ли оно умиротворение душе Сазке? Кто знает? Но в любом случае, Сакура была бы рада поприветствовать его в Деревне, еще не захлопнувшей для него свои ворота, готовой принять его и простить. Когда он ушел, единственным столь же близким ей человеком остался Наруто, а потом пропал и он, сгинул на два года с Дзирайей-сама.
   Но все в руках Хокаге-сама - наша жизнь и наша смерть. Пятая почему-то решила не расформировывать седьмое звено и, хоть Какаши-сенсею уж было некогда заниматься старой командой, нашла им и подходящего командира, и недостающего бойца. К этим трем новым людям: ничего не ведающему о нормальной жизни Саю, таинственному Ямато и Наруто, тоже здорово изменившемуся за два года тренировок, Сакуре пришлось привыкать заново.
   Но она старалась. И стоит ли удивляться, что 'сильней всего' девушка 'привыкла' к Наруто? Вечный генин никогда не колебался, прежде чем дать противнику в бубен. Куноити порой хотелось, чтобы в них отношениях он, наконец, проявил такую же решительность.
  Почему же за все это время она сама не сделала первого шага? Ответ прост. Нет, она не боялась, что Наруто ее отвергнет, напротив, он не уставал делать ей знаки внимания. Но... предположим, они начнут встречаться, а через некоторое время решат расстаться. Всякое бывает. Что тогда? Ведь им же потом работать вместе! Не расколет ли этот служебный роман их команду?
   Сакура очень боялась допустить ошибку. Ошибка - гораздо хуже, чем не сделать вообще ничего. И пускай это трусость, но девушка предпочитала находиться в такой неопределенности. У нее же вся жизнь впереди, все как-нибудь утрясется само собой...
  Однако удержаться от оказии подразнить Наруто она не смогла. В Каваго они распрощались со старым амплуа и вымышленным дворянством, надев взамен этого маску провинциалов, приехавших в столицу в поисках работы. Именно так они и сказали любопытному содержателю небольшой гостинички, где остановились. В заляпанной грязью дорожной одежде появляться на городских улицах было небезопасно - примут за побродяжников - и гардероб пришлось заменить. Наруто с Саем приобрели полагающиеся в честь праздника Момо-но сэкку зеленые накидки, а Сакура выбрала изящное кимоно веселых расцветок, пожалуй, чуть более откровенное, чем следовало бы... Но как результат - Наруто не мог оторвать от нее взгляда.
   - Я хотел предложить похавать. Есть хочется - жуть, в животе все кишки, блин, с голодухи слиплись.
   Ага. Судя по его глазам, шныряющим где-то в области сакуровой задницы, хочется ему не только есть...
   - Наруто, у тебя точно глистов нету? По-моему, ты способен есть не переставая, - озаботился Сай, считавший своим святейшим долгом подколоть Наруто при любой возможности.
   Хм... Кому как не Сакуре было знать, что за паразит сидит внутри у Наруто?.. Хотя, если разобраться, это он паразитирует на Девятихвостом, а не наоборот.
   - А я не против перекусить, - возразила куноити Саю, прислушиваясь к глухому урчанию в животе. - Пойдемте в закусочную.
   Бич всех приезжих в Каваго - безбожно высокие цены на все: от услуг, до товаров. Два дня в столице обошлись синоби дороже, чем все остальное путешествие. Проживание в гостинице и покупка одежды опустошили их кошельки практически подчистую. Радовало лишь то, что сегодня вечером они встречаются с капитаном Ямато и вместе с ним приступают к непосредственному выполнению миссии.
   Поглощая сашими (в Каваго морепродукты готовили просто божественно) в закусочной под большим клеенчатым навесом, Сакура приглядывалась к прохожим. Не все носили праздничные зеленые наряды. Например, гвардейцы даймё и патрулирующие улицы стражники не утруждали себя подготовкой внешнего вида к празднику, перенесенному из-за плохой погоды. Кроме того, Каваго наводняли чужеземные купцы и дипломаты с Запада, для которых Момо-но сэкку был пустым звуком. Сегодня утром они даже встретили человека с черным, как эбонит (ну натурально!) цветом кожи. То тут, то там попадались синоби с протекторами Облака и Водопада, те самые, служащие Хикаве наемниками. Но они так вальяжно прохаживались по городу, что становилось ясно: нужны они только для создания видимости. Настоящие 'анти-ниндзя', соглядатаи и убийцы, таились за личинами обычных граждан. Одного такого они сумели вычислить: скучающий в сквере щеголь обмахивал себя веером, но держал его в точности так, как боевой тессен, да и стальной блеск холодных глаз не мог принадлежать богатенькому бездельнику.
   Сакура внутренне молилась добрым духам, чтобы никто из их команды ненароком не выдал себя подобным образом.
   Сытно отобедав и расплатившись, они направились в сторону реки, пытаясь не потеряться в паутине аллей и узеньких улочек Каваго. Все вокруг: дома, заборы, повозки и автомашины были украшены зелеными лентами и матерчатыми цветами, правда, немного подпорченными дождями. Пройдя по высокому серебристому мосту (ночью его разводили специальным механизмом, чтобы суда могли беспрепятственно входить в порт), синоби очутились на острове, считающемся самым новым районом города. Здесь жил, что называется, 'средний класс', часть торговцев и мелких промышленников. Застройка была соответствующей: не перенаселенные бедняцкие трущобы и не шикарные особняки, а нечто среднее - одинаковые четырех и пятиэтажные многоквартирные дома, чистенькие и опрятные.
   - Седьмая улица, дом пятнадцать. Вроде этот.
   - А квартира какая?
   - Вторая. Пошли.
   Те, кто зарабатывают тем, что впаривают другим совершенно ненужные им товары, больше всего на свете ценят неприкосновенность личной жизни. Поэтому обитатели острова жили тихо, не шумели, не дебоширили, с соседями знакомств не заводили и не интересовались, кто к ним ходит в гости. На звонок им открыл темноволосый мужчина в домашнем халате с невыразительным как снег лицом, без слов пригласил войти и сразу же запер за ними дверь.
   - Как добрались? Хвост не привели?
   Выслушав заверения Сакуры, что за ними никто не следит, капитан Ямато удовлетворенно кивнул.
   - Тогда прошу за стол. Вы не голодны? Или чаю?
   Отказываться от чашечки ароматного чая они не стали, тем более, разговор предстоял долгий.
   - Недурная конспиративная квартирка, - оценил Наруто яматово жилище, падая на кресло в скромно, но со вкусом обставленной гостиной.
   Прихлебывая чай, Капитан наблюдал, как его подчиненные занимают свои места, но сам остался стоять.
   - Коноха купила ее через подставное лицо несколько месяцев назад. Мы - последние из агентов Огня, пользующиеся ей. После нашего ухода ее 'хозяин' - купец из Края Земли - продаст ее. И приобретет новую, получше. Мы периодически меняем наши опорные точки в Каваго. Чтобы Рунн нас не вычислил.
   - Рунн? - переспросил Сай.
   - Йоахим Рунн, воин с далекого Запада. Номинально он - капитан дворцовой стражи Хикавы, но фактически подмял под себя и контрразведку, и наемников, причем всего за год на государственной службе. Как вы понимаете, неординарный человек. Могущественный. И очень-очень опасный. В течение этого года две трети наших шпионов в Краю Рек были раскрыты, и в том заслуга Рунна.
   - Каким образом иностранец занял столь высокий пост при дворе даймё? - Сакура была так удивлена, что даже забыла про мастерски заваренный чай Ямато.
   - Этого нам не удалось выяснить. Полагаю, между Рунном и Хикавой существует некий тайный сговор. Да пусть бы и так. Йоахим Рунн не является объектом нашего задания. Если мы сработаем четко, то сумеем обойтись без персонального знакомства с ним. К тому же есть неподтвержденная информация, что он побеждал в бою и убивал синоби ранга дзеунинов, хотя мне с трудом верится в подобное. Скорее всего, это слухи, самим же им и распущенные.
   - Ямато-сан, - Наруто с детства не переваривал, когда при нем расхваливали его врагов. Он аж пятнами покрывался, - разберемся мы с этим Рунном. Чего там по заданию-то?
  Его слова, видимо, показались капитану забавными... или тот просто задумался о чем-то постороннем, но Ямато вдруг улыбнулся и на пару минут замолчал.
   - Ни один из вас не продавал душу никакому демону? Тебя, Наруто, я не спрашиваю, - синоби недоуменно переглянулись, но, прежде чем до них дошло, что на самом деле это была шутка, капитан продолжал, - нет? Значит, добрые духи покровительствуют нам.
   - В каком смысле?
   - В том, что нам просто-таки сказочно везет. Когда наводнение на неделю задержало нас в порту Хигуба, я приготовился рапортовать Хокаге-сама о провале миссии. Но на всякий случай решил не снимать наше звено с маршрута... и не прогадал. Оказалось, из-за заморозков в Кавагийских садах персики зацвели чуть позже, чем всегда. Плюс, дожди не прекращались. Момо-но сэкку - праздник цветения персиков, а оттого власти перенесли его на четырнадцатое марта. То есть послезавтра.
   - Понятно, - вставила Сакура, - вы планируете осуществить похищение во время праздничных мероприятий.
   - Да, именно. В Момо-но сэкку горожане с утра посещают храмы, в полдень проходит официальная часть, а вечером начинаются народные гуляния. Короче говоря, все пьют. Даймё по традиции устраивает во дворце торжественный прием для самых именитых и уважаемых жителей Каваго. Разумеется, во ВНЕШНЕМ дворце, из которого нам еще нужно будет пробраться во внутренний. Как мы попадем на прием, я расскажу вам завтра, непосредственно перед заданием.
   - Почему не сегодня? - огорчился Наруто.
   - Сначала мне нужно навестить связного пропавшей Цапли. Помните, я говорил про него? Но есть шанс, что он предал Коноху и сдал Цаплю Рунну. И сделает то же самое с нами, стоит нам обратиться к нему за помощью. А нам придется. Этот связной - наша единственная дорога во дворец.
   Сакура могла проследить ход мыслей Ямато. В Каваго, им необходима чужая помощь, если они не хотят застрять тут надолго. Девушка видела заголовки газет: в любой момент войска Огня могли пересечь границу и ударить в направлении перевала Ката. До начала войны оставались считанные дни. Даймё и Пятая будут ждать успеха их миссии до последнего... но не дольше.
   - Вы не скажете нам его имени?
   - Не скажу, чтобы его из вас не смогли вытянуть пытками. И по аналогичной причине не буду спрашивать, где вы остановились. Для того мы и поселились раздельно.
   - Вы не уверены в себе, Ямато-сан? - спросила Сакура, уже зная ответ.
   - Я уверен в палачах, которые станут меня пытать, и готов поспорить, что они свое дело знают хорошо... Избрав Цунаде-сама Пятой Хокаге, Коноха многое приобрела, в том числе и простор для действий ANBU. Пятая, применяя свои медицинские техники, начала ставить ментальные блоки бойцам, работающим шпионами на чужой территории. Преодолеть такой блок может только поставивший его. Если это попытается сделать другой медик, пойманный шпион сразу умрет - моментально и безболезненно. Сакура, ты, наверное, слышала про это от Цунаде-сама? Так вот, у Цапли такой блок стоял, а у меня - нет, поскольку я никогда не служил в разведке.
   - Ого! Еще один любопытный факт из биографии капитана Ямато...
   - Завтра ровно в десять утра, - Ямато пропустил реплику Наруто мимо ушей, - я жду вас здесь. Затем я уйду на два часа. Не вернусь - значит, связной - изменник, меня взяли, и вы должны срочно бежать из Края Рек. Два часа и ни минутой больше, ясно, Сакура?
   - Да, капитан.
   - Хорошо. А теперь еще несколько моментов... По пути в Каваго я встретился с одним нашим человеком, передавшим мне сообщение от Хокаге-сама. Пятая подгоняет нас. Должно быть, даймё давит на нее как сто тонн свинца, ежечасно требуя результата. Чувствуете ответственность, а?
   Да... Куноити непременно преисполнилась бы гордости за столь ответственную миссию, но смутные сомнения насчет ее целесообразности, терзавшие девушку с самого начала, не отпускали и сейчас. Иными словами, все было бы просто великолепно, если б не было так хреново.
   - А почему, - заерзала на месте Сакура, - Владыка до сих пор не начал войну? Не верю, будто ему жалко людей...
   - Прекрати, Сакура! - не терпящим возражений тоном произнес Ямато. - И давай на этом закончим нашу политическую дискуссию, а то мы уже вплотную приблизились к опасной черте. Наш даймё - не агрессор, он стремится восстановить справедливость и стабильность на южном побережье. Такова официальная позиция Огня! Думаешь, победа Края Рек в этой войне - нечто из разряда фантастики? Отнюдь. Здесь одних наемников без счета, плюс военно-морской флот, коим Край Рек всегда славился. Мало тебе? Тогда не забывай про Край Молнии, исконного недруга Огня, кстати, не обделенного ни мощной армией, ни собственной Скрытой Деревней. Молния только и ждет предлога ввязаться с нами в свару. А зажатому с двух сторон Огню придется туго. Ясно? Но кровопролития еще можно избежать - именно за этим и нужны мы. Согласен, мы не мир спасаем. Но все равно много, ребята, очень много человеческих жизней.
  ***
   - Вам не кажется, будто капитан Ямато от нас что-то скрывает? - спросил Наруто, когда они вернулись в старые районы Каваго.
   - Ну, скрывает, наверное, и много чего, - ответил ему Сай, тоже не горящий желанием раскрывать товарищам свои секреты. - Ты о чем конкретно?
   - Он сказал: 'этот связной - наша единственная дорога во дворец'. Откуда он это взял? Задача связного - пересылать шифровки, а не шпионить во дворце.
   - Значит, Хокаге-сама сообщила капитану Ямато больше, чем просто имя и адрес этого человека. А нам с вами и того-то знать не положено. Ямато-сан нам все завтра расскажет.
   - Все, закончили болтать, - оборвала их Сакура. - Услышат еще.
  На Каваго опустились сумерки. В домах зажглись огни, один за другим открылись ночные клубы, казино, бордели, но людей на улицах не стало меньше. Уставшие от дневной суеты горожане сменили рабочую одежду на вечерние наряды и вновь вышли на улицы - на этот раз чтобы веселиться. Наплевать, что завтра война! Оторвемся сегодня по-полной! Весна уже брала свое, холода и заморозки закончились, в воздухе чувствовалось дыхание теплых ветров. Некоторые мужчины дефилировали в просторных белых сорочках и блестящих черных брюках, а то и вообще шортах. Кимоно и платья женщин (хотя более тут подошло бы слово 'купальники') если что-то еще и прикрывали, то, видно, по досадному недоразумению. В Краю Рек говорят, что кавагийцы умеют одеваться. Так вот это неверно.
   Они умеют РАЗДЕВАТЬСЯ.
   - Наруто! Сай! Что там творится впереди? Мне не видно.
   Люд впереди зашумел и начал тесниться к обочинам и стенам домов, давая дорогу колонне всадников вперемешку с грузовиками пехоты. Рычали моторы, гремели подковы, сверкали доспехи и золоченые ножны - солдаты шли, шли и все никак не желали кончаться.
   - Морские гвардейцы! Корабельная пехота! - зашептали в толпе. - Владыка перебрасывает дополнительные войска на северную границу!
   - Говорят, Огонь сто тыщ копий собрал!..
   - Откуда у них столько?
   - Мобилизацию провел! Война скоро!..
   - Да идет она вовсю уже, а власти от нас скрывают!
   - Прикуси язык!
   - Смотрите, кто это?
   - Рунн! Йоахим Рунн!
   Уже приготовившиеся незаметно улизнуть синоби вздрогнули и невольно повернулись туда, куда указывал кричавший. Среди кавалеристов, на рослом гнедом скакуне, ехал бородатый мужичина медвежьего телосложения в странном пластинчатом доспехе и доходившей до колен кольчуге под ним. Темные с проседью волосы были собраны на затылке в хвост, а рыхлое от застарелых шрамов лицо хранило печать превосходства и внутренней силы.
   - Неужели даймё отправил воевать свою правую руку? - с сомнением спросила Сакура, не решаясь поверить в такую удачу. - И нам не придется с ним столкнуться?
   - Навряд ли, - отозвался Сай, - я считаю, он просто обеспечивает порядок при передвижении войск через Каваго.
   - Сакура-чан... Сай! - в голосе Наруто прозвучала неуверенность. - Я... я где-то его встречал!
   - Глупости, Наруто! Где ты мог его встретить? Он приехал из таких земель, о каких ты и слыхом не слыхивал!
   - Нам лучше уйти, - Сай кивнул в сторону узкого темного переулка, - а вдруг Наруто не ошибся? Тогда Йоахим Рунн его узнает!
   - Ты прав. Отступаем.
   Темнота - друг не только молодежи, она еще и дом родной для ниндзя. В переулке воняло отбросами и мочой, но, по крайней мере, синоби скрылись от глаз Рунна. Торопливо, не тратя время на разговоры, они углубились в лабиринт сумрачных улочек, пересекли два широких, ярко освещенных проспекта, все дальше и дальше уходя от бряцающей сталью колонны солдат.
   - Наруто, - Сакуре не давали покоя слова генина, - признавайся, где ты видал Йоахима Рунна? Напряги память! Это может оказаться важным для нашей миссии!
   - Да не помню я! И вообще...
   Что 'и вообще' он не договорил, инстинктивно схватившись за пояс, на котором, разумеется, не оказалось куная. Синоби не должен и не имеет права жить в постоянном страхе за свою шкуру, он сам обязан научиться внушать ужас. Лучше привыкнуть к опасности, приучиться встречать врага во всеоружии: в любое время, ночью и днем, когда б он ни вздумал напасть.
   Однако, понимаете ли, есть огромная разница между отвратительно тягучими минутами перед боем, когда где-то рядом притаился враг, явившийся по твою душу, и тем неуловимо кратким мигом осознания, что битва уже началась.
   - Берегись!..
   Какаши-сан неоднократно говорил Сакуре, мол, удар с разворота - не лучший способ бить ногой. Но девушка все же имела к нему пристрастие, особенно когда ее атаковали сверху. Припав к земле, она крутанулась, впечатывая сандалию в шею противника. И, словно было мало того, что его позвоночник под ногой куноити сочно хрустнул, падая, он с размаху налетел виском на край мусорного бака.
   Один удар - один труп. Неплохо.
   Нападавшие, похоже, подозревали в Сакуре просто хрупкую девушку, потому что в отличие от нее на Сая насели целых трое, а на Наруто - четверо человек. Причем, все при оружии: кто с мечами, а кто с короткими копьями. Сай поднырнул под выпад, ткнул противнику локтем в живот и отобранным у него копьем сперва продырявил грудь второму, а после так засадил древком по голове третьему, что череп головореза не выдержал, брызнул фонтанами крови и выбитыми зубами.
   Сакуру аж передернуло от негодования. Будь прокляты Хикава и Рунн! За кого они их держат? За детей грудных? За слабаков? Вместо синоби посылают по их душу какой-то сброд, драться толком не научившийся! Или... то действительно простые грабители? Священники учат, что чересчур удачливый человек гневит Будду, и, чем длиннее полоса везения, тем фатальней окажется прервущая ее неудача. Случайно ли это нападение? Не расплата ли это за череду счастливых совпадений, позволивших им зайти так далеко?
   Как со своими четверыми разобрался Наруто, куноити рассмотреть не успела: пролет звездного неба у них над головами перечеркнула и пропала мелькнувшая тень. Три прыжка - на мусорный бак, сальто на карниз окна второго этажа и силовой рывок на крышу - понадобились Сакуре, чтобы оказаться наверху. Но враг, а этот-то уж точно был ниндзя, и не помышлял о бегстве. Взгромоздившись на гребень крыши, он стремительно складывал печати.
   - Казе-но-Яаиба!
   А вот это напрасно! Гибкая как лоза девушка легко увернулась от воздушных лезвий, взметнувших в небо целый ворох черепицы позади нее. Памятуя наказ Ямато, она не решалась использовать техники. Ну и что, что враг их применяет? Техники расскажут о синоби лучше любого документа. Если они сейчас победят, но выдадут себя с головой, толку тоже никакого не будет.
   Сай взмыл над крышей и, мгновенно сориентировавшись, метнул во врага копье - все одним слитным, стремительным движением. Ниндзя поймал его, но был вынужден прервать свой смертоносный вихрь. Против двоих мастеров тайдзюцу зараз особо не повоюешь, а в их умении наемник уже успел удостовериться. Ругнувшись, он, было, бросился наутек, да напоролся на Сакуру, успевшую преградить ему путь, покуда Сай его развлекал.
   Ее удар синоби все-таки пропустил. Но сгруппировался и даже использовал приданный ему девушкой импульс, чтобы от души пнуть в полете Сая. Впрочем, тот сблокировал, отправив врага вниз с края крыши.
  Этот синоби был весьма умел (не дзеунин, но чуунин-то уж точно), и, вдобавок, служил Песку, судя по ветряным техникам. Всего пара секунд потребовалась Сакуре с Саем, чтобы спуститься обратно, но за это время он непременно сбежал бы, если б не наткнулся на кантующегося внизу Наруто.
   - Сай, добей всех живых, - быстро скомандовала куноити, - нельзя оставлять свидетелей. Мы с Наруто пока прикончим этого.
   'Этот' уже понял, что попал в переплет, и что надо было уходить, покуда имелась возможность. В узком безлюдном переулке они все находились на одной линии: в одном конце Наруто, в другом - Сакура с Саем, а посередине - как раз он, бедняга.
   - Казе-но-Тамаго! - на девушку ринулся уже не рой невидимых лезвий, а огромный болид сжатого воздуха, сметающий по пути стоящие вдоль стен ящики и баки с мусором.
  Тут бы им и конец, но, как говорится, против лома нет приема. Сконцентрировав чакру в кулаке, как учила ее Цунаде-сама, Сакура встретила удар ударом. Пневматический шар хлопнул и разлетелся сумасшедшими порывами ветра.
   Эх... поздно... слишком поздно девушка осознала свой промах... Технику-то вражескую она развеяла, но в пылу драки совершенно позабыла, что одета не в удобное боевое платье, а в перетянутое хиленьким пояском кимоно. Нет, ну трусики с заткнутым за них на боку стилетом на ней остались. Остальное сорвало бешеным ветром.
  Реакцию стоящего у нее за спиной Сая куноити не видела. Реакцию же Наруто угадать было несложно.
   Но она не угадала. Она даже не заметила (и откуда только такая скорость взялась?), как он подлетел вплотную к противнику. Дальше поперло что-то невообразимое. Генин не ударил его, не применил техники... Он вцепился ему когтями в горло.
  Постойте... когтями?!!
   - ДА КАК ТЫ СМЕЕШЬ, ТВАРЬ? ЭТО - МОЕ!
   И, прежде чем девушка успела понять, что 'моим' понимается она, Сакура, Наруто разорвал врага на две части: наискосок, от горла до бедра. Куноити не знала, как боец Песка встретил гибель: достойно или с перекошенным от ужаса лицом, но она, так или иначе, оказалась незавидной. Кровь хлынула рекой, марая стены, брызнула на обнаженное тело девушки, покрыла причудливыми узорами ее белоснежные груди и живот. Та невольно замерла, теперь ей стало видно все: и глаза чудовища, и его когти, и истекающую из всех пор кожи красную чакру кьуюби. Почему... почему он не контролирует себя? Ведь ни одного хвоста за его спиной еще не выросло!
   Он сделал к ней шаг. Сакура вздрогнула, отшатнулась назад, но запнулась за чей-то труп и упала, парализованная непонятным страхом. Наруто склонился над нею, лежащей в луже свежей, еще теплой крови - медленно и оттого зловеще, затаив в глубинах лисьих глаз столь же животную похоть.
   - Наруто... что...
   Наруто... нет, Лис поцеловал ее. Скорее - укусил в рот, чуть зацепив острыми как бритвы клыками ее губы, но Сакура неожиданно обнаружила от этого иррациональное наслаждение. Что происходит?.. Лежа вот так в чужой крови, полуголой, беззащитной под потерявшим рассудок зверем, она ощущала иррациональное желание и нарастающее тепло внизу живота. Вокруг воняло смертью и вывалившимися из баков отходами, вот-вот должны были нагрянуть враги и просто привлеченные шумом люди, но отчего-то девушку осознание этого только возбуждало.
   Вот его лапа прошлась по ее телу когтями, оставляя чуть кровоточащие царапины, прокралась к трусикам, рванула их, длинный шершавый язык очертил груди куноити. Сакура прильнула к Наруто, осознавая, что даже больше, чем принадлежать ему, ей сейчас хочется быть РАЗОРВАННОЙ им на куски, разлететься вихрями крика и кровавых капель.
  Нет, это не ее мысли! Но тогда чьи же?..
   Морда Наруто осклабилась... и вдруг содрогнулась, дернулась куда-то вверх. Куноити приподнялась на локтях, все еще ничего не соображая, и увидела, как Сай, держа генина за волосы, удар за ударом методично и невозмутимо бьет его коленом под дых.
   - Я... не понимаю... что случилось?..
   - На этот вопрос, - Сай, убедившись, что Узумаки пришел в себя, отпустил его, - нужно искать ответа у капитана Ямато, он - специалист по чакре Девятихвостого.
   Протянув Сакуре ее же кимоно, которое успел подобрать, он спокойно продолжил:
   - Надо уходить. Я добил раненых. Это просто грабители, вожаком которых был синоби. Думаю, он планировал выслужиться, обезвредив наше звено в одиночку, но не рассчитал сил. Песок или Облако. Желая убить двух зайцев разом, Казекаге и Райкаге отдают Краю Рек внаем всякий сброд, присутствие которого в Деревне только создает проблемы. Вот они и развлекаются, как могут, а Хикава с Рунном, похоже, им это спускают, лишь бы были верны. Высокая концентрация в одном месте страдающих от безделья воинов еще никогда не доводила до добра, неважно, солдаты они или ниндзя. Меня так учили. Но его техники могли привлечь внимание других наемников, не говоря уж о чакре кьуби. Вставай, Сакура. Уходим.
   - Да... верно.
   Сакура была благодарна Саю - за то, что не стал никак комментировать разыгравшееся перед ним безумное представление. И, возможно, за спасение. Она поглядела на Наруто: тот сидел, привалившись к стене дома, пребывая в сознании, но явно еще не в здравом рассудке. Что они натворили? Пунцовая от смущения, она оделась, а Сай тем временем поставил Наруто на ноги.
   Окольными путями звено двинуло в сторону облюбованной ими гостиницы, оглядываясь, каждую секунду ожидая увидеть за своей спиной преследователей. Хороши же они! Сходили, называется, на задание!
   Сакура готова была умереть от стыда при одной лишь мысли, что завтра с утра, если Наруто очнется от ступора, придется с ним как-то разговаривать. И, что еще страшней, нужно будет докладывать о происшедшем капитану Ямато.
  ***
   Кимамото Таро, учитель кендзюцу при дворе даймё Края Рек, в крайне скверном расположении духа шагал по длинному ярко освещенному коридору. Причиной его озабоченности были последние события в Каваго. Ему стало известно, что в город просочились неизвестные ниндзя, которых люди Йоахима Рунна покуда еще не отловили. Впрочем, неизвестные ли? Учитывая стоящую на границе тридцатитысячную армию Огня, стоило ли сомневаться, из какой Скрытой Деревни были эти синоби?
   Слуги вежливо кланялись Кимамото, гвардейцы не обращали на него никакого внимания - за исключением охранявших покои наследника. Ему навстречу выступил молодой ниндзя с протектором Облака, командир телохранителей царевича и прихлебатель ненавистного мечнику Йоахима Рунна.
   - Кимамото-сан? Добрый вечер.
   - Уже ночь на дворе, лейтенант Иносунэ. Вы слышали, что творится в городе?
   - Разумеется, мне доложили, - ниндзя не выглядел сколь-нибудь обеспокоенным, - вас это тревожит?
   - Капитан Рунн недавно хвалился мне, будто поймал куноити Конохи, посланную убить молодого господина. Не исключено, что эти пришли за тем же. Я беспокоюсь о безопасности своего воспитанника.
   - О, не стоит! Я уже усилил охрану наследника и караулы во дворце, а также послал за капитаном Рунном, который сейчас находится в городе.
   - Какого черта он там делает?
   - В городе нарастают антивоенные настроения. Он обеспечивает спокойное прохождение войск по улицам.
   Кимамото сжал рукоять катаны. 'Эх, если б знать наперед, - подумал он, - что Рунн уедет из дворца, можно было бы воспользоваться этим случаем! А эти ниндзя из Конохи, похоже, совсем идиоты! Подразумевалось, что они ничего не станут предпринимать до самого Момо-но сэкку! Неужто тот торгаш меня надул? Нееет... время еще есть. Мне представился уникальный шанс отомстить этому выскочке Рунну! И разрази меня гром, если я его упущу!'
  Этот вечер, столь богатый на события, наконец завершился, над Каваго поднялась луна. Есть поверье, что луна - это щель в Нижний Мир, и именно через нее туда попадают души умерших, чтобы там либо мучиться в аду, моля о новом перерождении, либо присоединиться к добрым духам. Которых, правда, в итоге ожидает та же самая реинкарнация, только более выгодная. Утверждают еще, что добрые духи ведают обо всем, творящемся в мире живых и любая истина им доступна. Если так, то они, без сомнения, знали, как неправ был лелеющий свою месть к капитану дворцовой стражи Кимамото Таро. Знали, как неправа была искренне верующая, будто их миссия призвана помешать началу войны, Харуно Сакура, сейчас нервно покусывающая костяшки своих пальцев в комнате гостиницы. Знали, как неправ был Хатаке Какаши, считающий, что вышел на след Акацки - в данный момент он отрезал голову бывшему преступнику и террористу Нисидзиме Кацухико. Они знали, как страшно ошибались поспешающий во дворец Йоахим Рунн; Сарутоби Асума, скучающий в своем болоте; человек с вымышленным именем Ямато, молча сидевший в кресле.
   И уж абсолютно точно им было ведомо, как заблуждался я, безмятежно спящий в своих покоях и пока не знакомый с большей частью вышеперечисленных людей.
  
  Глава 5
   - Сакура, ты тоже это почувствовала? - обратился к девушке Сай, только за Наруто закрылась дверь.
   Генина не отпускало всю ночь. До утра он бредил - то пел какие-то песни, то начинал что-то бессвязно шептать, размахивая руками, а с первыми лучами солнца обильно проблевался на татами и уснул, съежившись в углу. Однако не прошло и двух часов, как он восстал из забытья: свежий, энергичный и абсолютно ничего не помнящий о событиях прошлого вечера.
   В целях экономии они делили одну комнатку, поэтому устроенный Наруто балаган был отлично виден и Сакуре, и Саю. Куноити так и не смогла заснуть, ночь напролет вновь и вновь переживая те мгновения в переулке. Дура... раньше она думала, что взаимодействие Наруто и Девятихвостого - процесс, не поддающийся человеческой логике, и чему-то удивляться тут бессмысленно. Что у кьюуби мозги устроены иначе, чем у людей. 'Вот Наруто, - считала она, - а вот Лис. Две разных личности'.
   Неужели она ошибалась?..
   Лежа под ним, заглядывая ему в глаза, Сакура видела там и Наруто, и биджуу одновременно. Вместе. Неразделимо. Могло ли оказаться так, что меж ними был заключен некий договор? Если разобраться, Сакура ведь толком ничего и не знала о сидящем в Наруто чудовище - это такая вещь, которую трудно объяснить словами. Дзинчурики может понять только дзинчурики.
   Девушка не испугалась даже тогда, когда он чуть не покалечил ее во время боя с Орочимару близ моста Небес и Земли, и была уверена, что ни при каких обстоятельствах не станет испытывать перед Наруто страха... Но сейчас... Куноити время от времени оттягивала ворот кимоно, смотрела на царапины от когтей, вспоминала наслаждение и радость принадлежать сильному, неистовому зверю. В эти мгновения она начинала бояться сама себя.
  Единственным из команды, кто сохранял спокойствие, был Сай. Он напомнил девушке, что они на задании, и призвал вести себя адекватно. Но потом сжалился, убрал с пола рвоту Наруто, а когда тот очнулся, разговаривал с ним сам, без участия куноити.
   После вчерашнего появляться на улице всей толпой было небезопасно: у потасовки могли найтись свидетели. И если таковые имелись, то Йоахим Рунн, без сомнения, уже успел отыскать их и допросить. Но встречу с Ямато переносить тоже нельзя. Кто-то должен страховать капитана, отправляющегося на встречу со связным Цапли. Он нарочно не спросил название гостиницы, где они остановились, однако под пытками мог выдать имена и словесные портреты бойцов. В подобном случае Сакуру, Наруто и Сая спасет лишь быстрота, с которой они уберутся из Каваго.
   По всему выходило, что посылать нужно кого-то одного. Все равно его задачей было только дождаться возвращения капитана с явки. Сай не решился ни оставить Наруто с Сакурой наедине, опасаясь повторения вчерашней сцены, ни отправить к Ямато еще не оклемавшуюся девушку. Короче, пошел Наруто, пребывающий в бодром расположении духа и легком недоумении, отчего это Сакура его сторонится. Та не возражала, что Сай временно принял командование звеном на себя. Честно говоря, ей было совсем не до этого.
   - Почувствовала что?
   - Не делай такого лица, Сакура. Силу. Мощь. Власть. Превосходство. В нем, в Наруто.
   Оторвавшись от глубокомысленного созерцания трещин на штукатурке, девушка изумленно уставилась на товарища.
   - Ты... ты тоже?.. Ты ощутил это?
   - Да, но, думаю, немного иначе, нежели ты, ведь мы разных полов. Я помню ту битву на мосту Небес и Земли, тогда мне в первый раз выпало видеть кьюуби, освободившегося из Наруто. Это зрелище и эта чакра, - Сай запнулся, но тут же продолжил, - впечатляли. Но я не испугался. Страха не было. Мне даже не пришлось подавлять его, как меня учили.
   - А вчера?..
   - А вчера я чуть в штаны не наложил. Знаешь... прежде чем растащить вас, я увидел твое лицо... Там тоже не было страха.
   Сай принялся судорожно потирать подбородок, словно отчаянно силился что-то понять или осмыслить.
   - П-продолжай... Прошу, расскажи мне все. У меня у самой сейчас мозги набекрень...
   - Мне случалось видеть лицо беззащитной жертвы, когда убийца заносит над ней клинок, - Сакура не стала спрашивать у Сая, где это он такое наблюдал, - и у тебя было похожее. Но ты, кажется, совсем не боялась Наруто. Ты осознавала, что, спарившись с тобой, он порвет тебя на куски... и наслаждалась этим. Словно... эээ... словно мазохист.
   От этого слова 'спарившись' девушка вздрогнула и закусила губу. И в самом деле, если б Сай их не разнял... они бы... Долгими одинокими ночами в Конохе она порою представляла, как они с Наруто занимаются любовью, как он ласкает ее тело... Но никогда Сакура не думала, что это может произойти ТАК.
   - А ты?
   - Я испугался. Испугался второй раз в жизни, с тех пор, как закончил свое обучение в Корне. Кстати, первым человеком, сумевшим внушить мне ужас, был Учиха Сазке, когда мы встретились с ним в подземном убежище Орочимару. Но там - другое. Он смотрит на тебя и словно бы говорит: я сильней тебя многократно, я - лев, а ты - муравей, я раздавлю тебя и не замечу. И до тебя вдруг доходит: так оно и есть. Драться с ним бесполезно. Все равно, что биться лбом о бетонную стену.
   - Наруто хочет с ним сразиться, - робко улыбнулась Сакура, потихоньку приходя в себя. Впервые Сай был так многословен, и, наверное, это означало, что он окончательно влился в седьмую команду и стал другом ей и Наруто.
   - Он захочет, так и стену ту лбом прошибет. Особенно... с чакрой кьюуби. Вчера я испытывал страх не перед Наруто, а перед Девятихвостым. Ничего человеческого: животный ужас, трепет слабого перед сильнейшим... Нет, неверно... Трепет кролика перед удавом, отчаянье, обреченность. У меня даже не было сил бежать, поджав хвост. Хотелось просто подставить горло под его клыки, - он помолчал, - и мне стыдно. Я покрыл себя позором, допустив такие эмоции в свое сердце. Я недостоин служить в Корне ANBU.
   - Нет, - возразила ему Сакура, - тут что-то нечисто. Я и раньше видала Лиса на разных стадиях высвобождения и ни разу так себя не чувствовала. Да и сам Наруто... он и при трех хвостах за спиной способен здраво мыслить. А здесь не было ни одного.
   - Возможно, желания Наруто и Лиса совпали?
   - Сомневаюсь, - покраснела куноити, - ладно - Наруто, но Девятихвостого я навряд ли интересую как женщина. Необходимо проконсультироваться с капитаном Ямато. Других вариантов нет.
   - Согласен. Но существует одна проблема. Если капитана сегодня схватят, эта загадка, быть может, так и останется неразгаданной. Навсегда.
  'Навсегда'. Слово, которое, по идее, должно означать вечность. Однако лишь великие мыслители способны охватить умом грядущие столетия и эпохи. Простой обыватель, говоря 'навсегда', подразумевает 'до моей смерти', а что будет после нее - его не интересует. Люди появляются на свет уже привыкшими к смерти. Они страшатся ее, но знают, что избежать ее не удастся. Смерть - неотъемлемая часть жизни... для людей.
  Но не для биджуу. Для могучего кьюуби быть заключенным в хрупкое человеческое тело, должно быть, сущая пытка. Смерть Наруто будет означать и его погибель, а умирать Лис не хотел. Из глубин сознания генина он пробивал, прогрызал себе путь наружу. Кто ответит, насколько он близок к освобождению?
   - Сай... если ты так испугался... как же ты тогда справился с собой? Как не побоялся ударить Наруто?
   - Загнанная в угол крыса дерется отчаянно, до последнего издыхания, - пожал плечами Сай. - А я оказался именно загнан в угол, потому что бежать во враждебном городе мне было некуда.
   Сакура поджала под себя ноги, обхватив коленки руками. Она не хотела терять Наруто.
  Но роль крысы ее ничуть не прельщала. Особенно - загнанной в угол.
  ***
   - Значит, ты солгал им? Сказал, что ничего не помнишь? - Ямато скрестил руки на груди, откинув голову на спинку кресла. - И правильно сделал. Даже лучше, что ты пришел ко мне один.
   Сидящий напротив него Наруто поежился и тяжко вздохнул. Конечно, он отлично помнил все, случившееся вчерашним вечером: и как лихо переломал хребты четверым насевшим на него бандитам, и как растерзал неприятельского ниндзя, и как влез на Сакуру-чан, и как куноити сама, без принуждения, потянулась к нему...
   Обычно... обычно в таких случаях говорят, мол, собой не владел, видел все словно в дымке. Наруто тоже крайне хотелось бы так сказать, да только владел он собой преотлично, а никакой дымки и в помине не было.
   Да и не бывает так 'обычно'.
   Он до сих пор переживал, будто наяву, тот миг, когда куноити прижалась к нему своим тонким белым телом, всеми порами алебастровой кожи источая желание быть его, и только его женщиной. Наруто помнил их поцелуй - судорожный, безумный, помнил, как соприкасались их языки. В тот миг Лис молчал, так почему... почему же Наруто не мог остановиться?
   - Ты должен понимать, - капитан нашарил глазами чайник, из которого вчера наливал им чай, и зачем-то отодвинул его на край стола, подальше от Наруто, - что Девятихвостый - не запасная батарейка и не бездонный колодец, из которого можно черпать чакру хоть до посинения. Он - живое существо. Живое и очень злобное. Кьюуби - хищник, и этим все сказано. Он будет всеми правдами и неправдами искать способ разрушить сдерживающие его печати Четвертого Хокаге. Признайся, он убеждал тебя это сделать?
   Наруто кивнул. С тех пор, как эро-сеннин сбросил его в пропасть, таким оригинальным способом научив его использовать чакру Лиса, не было ни одной схватки, в которой кьюуби не пытался бы повторить и даже превзойти тот опыт. 'БЕРИ МОЮ СИЛУ, ПАЦАН! - вещал ему Лис. - БЕРИ, ПОКА ДАЮТ!' И никогда не обманывал. Он, словно ростовщик - деньги, одалживал ему свою чакру, и Наруто знал: рано или поздно придется возвращать долги. А расплатиться с кьюуби он мог только одним. Лишь одно во всем мире имело для него значение. Свобода. Вплоть до вчерашнего дня Узумаки не чувствовал в себе каких-то перемен и не видел никаких признаков того, что печати ослабли, но... То маниакальное упорство, с которым Лис подпитывал его красной чакрой, свидетельствовало, что с каждым боем, каждым всплеском гнева он становится на шажочек ближе к освобождению.
   - Наруто, ты - ниндзя и знаешь, что лобовая атака далеко не всегда является самой эффективной. Для кьюуби это тоже не секрет. Отчаявшись выбраться с помощью грубой силы и осознав бесполезность переговоров, он начинает пробовать иные способы.
   - Какие такие 'иные способы'?
   - Повторяю, Наруто: кьюуби - не батарейка, просто так ты от него чакры не получишь. Чувства, испытываемые тобой в бою - угар, ярость, гнев, стремление выжить создают канал, по которому чакра Лиса переходит к тебе. Можешь назвать это симбиозом. Девятихвостый паразитирует на твоих эмоциях, а ты - на его нескончаемых запасах чакры.
   - Это точно, Ямато сан. Эх, хотел бы я иметь столько собственной чакры, чтоб не было нужды занимать у Лиса этого тупого!..
   - Он не тупой, Наруто. Отзываясь о нем так, ты только себя самого и обманываешь. Кьюуби терпелив, умен и расчетлив, и, похоже, его новая стратегия начала приносить первые плоды. Будь на твоем месте я или, скажем, Сай... дело бы приняло совершенно иной, более благоприятный оборот. Но ты, Наруто, донельзя эмоциональная личность. Твоими поступками управляет сердце, а не разум. Кстати, я много раз тебя за это отчитывал. Эмоции для синоби - прямой путь в могилу. Мало того, что они мешают выполнению задания, они еще и позволяют Лису брать контроль над твоим телом и сознанием.
   - И что... что же делать?
   - Вчера кьюуби сыграл на твоем... хм... влечении к Сакуре. Принимая во внимание твой возраст, я не вижу способа, как мы могли бы с этим справиться... Ну, разве что насовсем расформировать седьмую команду, - задумчиво сказал капитан, но, видя перепуганное лицо Наруто, поспешил поправиться, - хотя решать Хокаге-сама. А пока - держи себя в руках, Наруто. И помни, кто ты. Никогда не забывай.
   Ямато поднялся с кресла и начал собираться на явку со связным пропавшей Цапли - куноити из ANBU. В этом году в моду вошли деловые костюмы, выполненные в смешанном восточно-западном стиле - такой сейчас и натягивал капитан. На взгляд Наруто костюм выглядел безвкусней некуда, но Ямато тотчас объяснил ему достоинства этого одеяния: оно не стесняло движений, а мешковатая форма делала спрятанные за пазухой сюрикены и оружие незаметными. А уж оружия капитан с собою прихватил целый арсенал.
   - Как ты себя чувствуешь, Наруто? - спросил он, затягивая поясной ремень.
   - Да нормально... только легкая слабость в теле.
   - Тогда отдыхай эти два часа. Да, смотри, не усни! Если я задержусь хоть на минуту, мухой лети в вашу гостиницу! Уходите быстро, но с оглядкой - в стране военное положение, везде соглядатаи, на всех дорогах патрули и заставы. Все как прежде: Сакура старшая, я ее проинструктировал. Добрые духи вам в помощь.
   Но ушел он не сразу - сперва, будто внезапно вспомнив что-то важное, взял со стола чайник с остатками вчерашнего чая и отнес на кухню. Погруженный в личные переживания, Наруто отрешенно развалился в кресле и, разумеется, не мог видеть, как Ямато, морщась и стараясь ненароком не вдохнуть пары жидкости, осторожно вылил содержимое чайника в раковину. Потом старательно его промыл, вытряхнув заварку в мусорное ведро, и - просто так, на всякий случай - вымыл раковину с мылом.
  ***
   Я ненавижу политику, не переношу военных и торгашей, а от дипломатии меня мутит.
  Мысли о будущем моей страны причиняют мне жуткую головную боль, сравнимую, разве что, с телесными муками моего батюшки, так некстати слегшего накануне надвигающегося Момо-но сэкку. Подменить его на праздничных мероприятиях я не мог, хоть и хотел бы. Не получив имени, я покуда был лишен всякой роли при дворе, за исключением эфемерного статуса наследника. Если вдуматься, в лицо меня знало не очень много народу. Поэтому враги моего отца, при должном умении и сноровке, после его смерти (а с каждым днем ему становилось все хуже и хуже) вполне могли посадить на трон какого-нибудь фальшивого Хикаву. Марионетку купеческой гильдии. Нисколько не удивлюсь, узнав, что они уже все спланировали до мелочей. Покойного Владыку - кремировать. Самозванца - на царство.
  А меня, стало быть, прирезать.
   Между мной и заговорщиками стоял только один человек: Йоахим Рунн, и для меня не оставалось ничего другого, кроме как надеяться на его лояльность дому Хикава и лично мне, безымянному наследнику клана.
   - Ну, Йоахим? Какую сказку ты расскажешь мне сегодня?
   Батюшка умирал. Не сказать, чтобы я был убит горем - Хикава Ген не тот человек, который заслуживал любви. Строгий, деспотичный, коварный - подходящий правитель для бурлящего котла, именуемого Краем Рек. Узнав, что по нему проливают слезы, он бы тут же оскорбился.
   - Мои люди продолжают шерстить город и окрестности, Владыка. Вражеских синоби мы пока не словили, но зато нашли видевших их.
   Отец чрезвычайно любил распекать кого-нибудь из чиновников в моем присутствии. Утверждал, что воспитывает во мне твердость духа и навык обращения с подданными. На сей раз не повезло капитану дворцовой стражи Йоахиму Рунну. Вот только поколебать невозмутимое достоинство Йоахима было не так-то просто даже для даймё.
   - Да? И что они говорят?
   Из-за тяжелого состояния батюшки совещание проходило в его личных покоях, а не в рабочем кабинете, как это бывало обычно. Даймё возлежал на возвышении, укутанный в два одеяла, но и они не скрывали бьющей его дрожи.
   - Синоби трое, двое парней и одна девка. Все - не старше двадцати лет. Но если они из Конохи (а, бьюсь об заклад, так оно и есть), то где-то в Каваго наверняка скрывается четвертый. Три - не число для Конохи, они комплектуют звенья по четыре бойца.
  - Для чужеземца ты поразительно много знаешь о ниндзя, Йоахим. И меня всегда интересовало откуда, - батюшка не смотрел на нас, сидящих в почтительном отдалении. Его веки были опущены, а бледные морщинистые руки лежали на груди, и казалось, будто с нами разговаривает труп.
   - Синоби, находящихся в моем подчинении, достанет на целую Скрытую Деревню. Есть среди них и такие, кто любит поболтать.
   - И творить бесчинства в моей столице они тоже любят, так?
   - Но ведь это вы их нанимали, Владыка? Наемники - всегда наемники. Разбой и мародерство - их второе ремесло, - гнева полуживого, еле ворочающего языком даймё Рунн не страшился. Впрочем, он батюшку и в добром-то здравии никогда не боялся.
   - Пасть заткни! И не перечь мне, я не подох еще! Этот эскулап клятый, который у меня вместо врача, сказал, что к завтрашнему дню я на ноги встану. Так что рано ты меня хоронишь, Йоахим. Рано.
   Капитан ничего не ответил и даже не переменился в лице. Его внимание занимала рельефная карта северных провинций Края Рек, большая и довольно подробная. Вот горный исток реки Исино, теряющийся в путанице ущелий. Вот перевал Ката, ворота в долину Кава, он помечен синим флажком. Вот эта маленькая башенка на самом деле неприступная твердыня Санэнори, вокруг нее расставлены квадратики наших войск: девятнадцать тысяч солдат и еще восемь тысяч в пути. А чуть дальше - жирная красная полоса, обозначающая границу. И сразу за ней шесть красных квадратиков, шесть пятитысячных полков - превосходящая нас числом и умением армия Огня. Тридцать тысяч отборных головорезов-северян.
   - Владыка, - вкрадчиво начал Рунн, - дозвольте отправить на границу еще нескольких синоби. Хокаге наверняка снабдила войска Огня своими лучшими людьми. И она, и даймё Огня понимают: пока не падет Санэнори, идти на перевал Ката - значит подставить спину под удар. Да и на долгую осаду у них времени нет. Я уверен, что ниндзя Конохи попытаются проникнуть в Санэнори и открыть ворота, или обрушат участок стены какой-нибудь техникой. Там, на границе, нам надобны свои синоби, чтобы противодействовать врагам.
   - В Санэнори хватает наемников. Остальные из Каваго не уйдут.
   - Тут они только впустую прожирают ваши денежки, Владыка.
   - Эй, Йоахим! Это мне решать, что в моем Краю происходит впустую, а что - нет! Наш посол в Краю Ветра сообщил мне, что они уже почти созрели для подписания союзного договора. Но даймё Ветра тянет, ожидая моей смерти... он рассчитывает воспользоваться слабостью моего наследника. Он скорее предпочел бы видеть в Краю Рек свою марионетку, нежели союзника. Но и это не все... Кавагийская гильдия купцов, аристократы, негоцианты - вся эта чертова свора... Я-то им воли не давал, так сейчас они уже тянутся, тянутся лапами своими загребущими к трону. Йоахим! - дребезжащий старческий голос окреп, сделался голосом прежнего Хикавы Гена, тирана и самодержца Рек.
   - Да, Владыка?
   - Ты клялся и божился мне, будто Край Рек навеки стал тебе новой родиной. Наступил час испытать твою верность моему дому. Так уж вышло, что я умираю, не завершив своих земных трудов. Всю жизнь я стремился к этому, но, похоже, падения Огня и возвышения Рек мне не увидеть... просто не успеть. Кроме тебя, мне не на кого боле положиться... Я повелеваю тебе... нет, прошу тебя: защити моего сына. Оберегай его трон. Не дай этим стервятникам разорвать его! Это моя последняя просьба.
   Вот это новости! Ничего себе! Хикава Ген не приказывает - просит! Должно быть, батюшка пребывает в крайней степени отчаянья, раз снизошел до просьб! Когда такое было?! Мне даже стало немного стыдно за свое отношение к нему.
   - Я присягал вам на верность, Владыка. Вам, и вашему клану. Если желаете, присягну еще раз.
   - Не стоит. Не надо, Йоахим. Только на тебя я и могу надеяться. А теперь ступайте. Оба.
  Раньше, отослав Йоахима, батюшка еще минут сорок утюжил бы мне мозги своими наставлениями, но в этот раз вопреки привычке отпустил нас обоих одновременно. Это свидетельствовало о том, насколько он устал, болен и желает отдохнуть.
   - Капитан, - спросил я Рунна, когда мы очутились в коридоре, - скажите честно: вы и вправду не оставите меня? Когда батюшка умрет?
   - Не поддавайтесь страху, молодой господин. Я поступал в услужение Хикавам, Хикавам и останусь верен. И вас не брошу ни за что на свете.
   - Я тешу себя мыслью, что вы искренни, капитан. Иначе мне крышка.
  ***
   'Исунаги Ядэ и сыновья. Антиквариат, предметы искусства и роскоши', - гласила вывеска. Ямато толкнул стеклянную дверь, и колокольчики над входом мелодично звякнули, возвещая о новом посетителе. В помещении было полутемно и неожиданно уютно, видно, что над интерьером поработал профессионал. Приглушенный цветными плафонами свет электрических ламп создавал атмосферу основательности, степенности и старины - как раз то, что требуется в антикварной лавке.
   'Сыновей' Ямато не заметил, а вот сам хозяин был тут: увлеченно беседовал с каким-то пожилым прилично одетым человеком. Время поджимало капитана, он и так потратил на дорогу больше, чем планировал, но посчитал излишне подозрительным прерывать их разговор. Прохаживаясь мимо витрин с карманными часами прошлого века, Ямато раздумывал над утренним визитом Наруто.
   Парень ввалился в конспиративную квартиру перепуганный и злой от неспособности побороть собственный страх. Он храбрился, но било и трясло его словно припадочного, а то, что он поведал капитану, переворачивало с ног на голову все представления Ямато о Девятихвостом. Теория биджуу предусматривала только один способ его взаимодействия с дзинчурики: демон дает человеку чакру - столько, сколько тот попросит. Но, взяв слишком много, дзинчурики рискует потерять над собой контроль и потоком чакры разрушить удерживающие демона печати. Что происходит потом, догадаться несложно.
  Кьюуби научился действовать по-иному. Или почти научился. До сих пор Наруто смирял его волю своею, но вчерашний случай - признак первой победы Лиса. Если так пойдет и дальше, Узумаки Наруто исчезнет навсегда, а вместо него появится человек по имени кьюуби.
   Правда, щеголять в человеческом теле он не станет. Ничтоже сумняшеся, кьюуби тут же снимет с себя печати.
   Конечно, пока причин для паники нет. Ямато контролировал ситуацию. И даже более того, он точно знал причину произошедшего вчера. Знал и был за нее ответственен.
  Но вины не чувствовал. Дозировку-то он не нарушал.
  Пожилой господин, наговорившись с Исунаги, наконец-то отвалил, унося с собой какой-то сверток.
   - Добрый день, - подойдя, обратился Ямато к антиквару, низенькому толстячку с оплывшим как баклажан лицом.
   - Добрый день. Вы что-то присмотрели?
   - Не совсем. Эмм... понимаете... я нумизмат и в данный момент занят активным поиском монет династии Нига.
   Это был пароль, но Исунаги и бровью не повел.
   - Нига чеканили свои монеты весьма краткий промежуток времени. Собственно, именно поэтому они и представляют сейчас такую ценность. Очень редкая вещь. И очень дорогая. Но у меня найдется парочка в хранилище.
   Ага, это отзыв. Пока все идет своим чередом.
   - Я могу на них взглянуть?
   - Разумеется, господин. Прошу, проследуйте за мною. Юи! - крикнул он молоденькой симпатичной администраторше. - Займись тут всем!
  Исунаги повел его, но не вниз, в хранилище, а по лестнице на второй, жилой этаж. Ямато немного поколебался, прежде чем шагнуть в комнату, куда его пригласил антиквар, но все же решился, вошел вслед за хозяином и закрыл дверь. Исунаги знал, откуда и зачем прибыл дзеунин, поэтому быстро, не дожидаясь, пока тот вытащит оружие, поднял вверх руки и замер так, демонстрируя чистоту намерений.
   - Предваряя ваш вопрос, - толстяк нервно облизнул губы, косясь на узкий стилет в руке Ямато, - скажу сразу: Цаплю я не предавал.
   - Тогда кто?
   - Не знаю. Я правда не знаю. Может быть, Йоахим Рунн ее сам вычислил. Она работала во дворце одна, без поддержки. Немудрено допустить ошибку.
   - Почему не выходил на связь? - Ямато старался задавать вопросы коротко и по существу, памятуя о дожидающемся его Наруто.
  На лице Исунаги отразилась оторопь. Он, было, сделал попытку опустить руки, но капитан отрицательно покачал головой. Руки вернулись на место.
   - Я выходил. Регулярно выходил. И получал ответы от 'Крови'.
  'Кровь' - позывной штаба внешней разведки Конохи. Иными словами, Кровь - это Хокаге-сама. Ямато нахмурился. Что-то тут не так.
   - Ты должен был получить указания относительно Момо-но сэкку.
   - А я и получил.
   - Какие?
   - Откуда мне знать, что вы не провокатор Йоахима Рунна?
   - Я не провокатор. Я - 'Волос'.
   'Волос' - позывной команды номер семь на этой миссии.
   - 'Волос' должен был явиться в Каваго еще полторы недели назад. И можно мне опустить руки? Я уже не так молод для эдакой гимнастики. Руки болят.
  Капитан кивнул, и антиквар, кряхтя, принялся разминать затекшие конечности.
   - Нас задержало наводнение в Хигубе. К счастью, и праздник перенесли.
   - Вот так всегда, - проворчал в ответ Исунаги, - 'Коноха - сильнейшая деревня', 'наша разведка - лучшая на всем Востоке'... а на деле - сплошная импровизация, самодеятельность и чистой воды везение.
   - Везение - тоже орудие разведчика. Давай по заданию. 'Кровь' сообщила мне, что никаких сведений от тебя не поступало.
   Антиквар глубоко вздохнул и сложил руки на животе - чисто купеческий жест. На его губах заиграла ехидная улыбка.
   - А мне 'Кровь' сообщила, - елейно проговорил он, - что 'Волос' - всего лишь оперативная группа. Вы, мой друг, просто-напросто пешка в руках Хокаге-сама. Она даст вам только ту информацию, которую посчитает нужной.
   Ямато не обиделся и не разозлился. Пешка? Ну так что же, его и воспитывали как пешку. ANBU - гвозди, а Хокаге - молоток, который забивает эти гвозди куда ему только ни заблагорассудится.
   - Какую информацию мне даст Хокаге-сама - не твое дело. Мне интересней, какую информацию мне дашь ТЫ.
   - Ничего такого, что произвело бы фурор. Только сведения, добытые и переданные мне Цаплей. Полагаю, уважаемый 'Волос', ваша миссия состоит в похищении сына Хикавы Гена?
   Вот это уже другое дело. Капитан спрятал стилет.
   - Да. И мне нужно проникнуть во дворец.
   - И провести туда ваш отряд... понимаю, понимаю. Скажу вам честно: этой проблемой 'Кровь' озадачила меня уже давно, и я... ммм... вопреки всем стараниям достопочтимого Йоахима Рунна сумел достичь некоторых результатов. В основном - с помощью пресловутой Цапли. Жаль, - затряс он жирным подбородком, - что ее взяли.
   - Каких результатов?
   - Цапля завербовала... э... ну, не завербовала... привлекла к нашему общему делу одного весьма влиятельного во дворце человека. Его имя - Кимамото Таро, он наставник царевича по кендзюцу и давний враг Рунна. Мечтает занять его место.
   - Что-то мне это не нравится.
   - Полностью с вами согласен, но ничего лучшего мы, к сожалению, не имеем, - развел руками антиквар. - Впрочем, не стоит всерьез опасаться предательства со стороны Кимамото. Единственным условием, при котором он согласен сотрудничать - убийство Рунна. Рунн - не тот человек, которого можно свергнуть интригами. Его можно только устранить физически. Просто сдав вас, Кимамото ничего не добьется.
   Так-то оно так. Но что мешает ему сдать их ПОСЛЕ того, как они убьют Йоахима Рунна... Если вообще убьют.
   - Убийство Рунна? Да ты в своем уме?! Это в нашу задачу не входит!
   - В таком случае ищите варианты сами, мой друг. Коли вы считали, будто перед вами здесь распахнут ворота дворца, выведут царевича и скажут: 'забирайте', то вы глубоко заблуждались. Да, с Кимамото следует быть осторожным, ибо им движут не идейные, а корыстные побуждения. Но не забывайте: я тоже заинтересован в успехе вашей миссии. Возьмут вас - и моя голова тоже слетит. Понимаете?
   Ямато понимал. А еще он понимал, что время у них ограничено. День-два и на севере сорок тыщ человек начнут рубить друг друга в капусту, и этот провал будет на его, Ямато, совести.
   - Хорошо. Давайте обсудим детали.
   - Вот! С этого и следовало начинать! Значит так...
   Он уложился в срок. Возвращаясь в свое убежище, Ямато раз за разом прокручивал в голове сценарий завтрашней миссии. Кое-где им предстояло пойти на серьезный риск, кое-где нужно было выждать, а кое-где до сих пор зияли белые пятна, которые, как надеялся капитан, им закроет Кимамото Таро. По правде сказать, антиквар с Цаплей проделали в Каваго поистине титаническую работу. Отдавая приказ, Хокаге-сама, возможно, и не предполагала, чего им это будет стоить. Цапля заплатила жизнью. А что ожидает команду семь?
   На явку капитан ушел в одиннадцать. Когда он отпирал дверь квартиры номер два в доме пятнадцать по седьмой улице, хронометр показывал без тринадцати час. Взращенный в ANBU, Ямато привык контролировать себя в любой ситуации, быть корректным, вежливым, и почти никогда не опускался до подзаборной брани. Но в этот раз он припомнил все, что знал, до последнего проклятия.
   Наруто в квартире не было.
  ***
   - Скажи честно, тварь, ты ненавидишь меня?
  Наруто брел по набережной, сунув руки в карманы, мимо кафе и закусочных, мимо лавочек и дорогих магазинов, мимо занятых своими делами людей, мимо криков чаек, напрасно искавших себе пропитание в загаженной реке. Юноша не знал, что заставило его раньше означенного времени сбежать с конспиративной квартиры, хотя он был обязан дожидаться возвращения капитана... он вообще ничего не знал.
   'НЕНАВИЖУ ЛИ Я ТЕБЯ? - громогласный хохот непременно заставил бы прохожих разбежаться в ужасе, если б не раздавался в мозгу у Наруто. Там. Всегда там. И только. - НЕНАВИДИТ ЛИ ЛОДОЧНИК СВОЮ ЛОДКУ? ТРАВА - ЗЕМЛЮ, НА КОТОРОЙ РАСТЕТ? РЫБА - СВОЙ ПРУД?'
   - Не придуривайся. Я - клетка, в которой ты заперт.
   Скрючившийся возле чугунной решетки чистильщик обуви недоуменно уставился на странного, самого с собой разговаривающего паренька.
   'КЛЕТКА? ДА ТЫ ЛЬСТИШЬ СЕБЕ! ТЫ ВООБЩЕ РЕДКО БЫВАЕШЬ ПРАВ, НО СЕЙЧАС ТЫ ЗАБЛУЖДАЕШЬСЯ КАК НИКОГДА В ЖИЗНИ. ПОСУДИ САМ: Я СУЩЕСТВУЮ В ТЕБЕ, СМОТРЮ НА МИР ТВОИМИ ГЛАЗАМИ, ЧУВСТВУЮ ВКУС ПИЩИ, КОТОРУЮ ТЫ ЕШЬ. Я ВСЕГДА С ТОБОЙ, ДАЖЕ КОГДА ТЫ ХОДИШЬ В СОРТИР ИЛИ ВООБРАЖАЕШЬ СЕБЯ В ПОСТЕЛИ СО СВОЕЙ РАЗЛЮБЕЗНОЙ САКУРОЙ. Я СЛЫШУ ТВОИ МЫСЛИ. Я СТОЮ ЗА ТВОЕЙ СПИНОЙ, ЗАГЛЯДЫВАЯ ТЕБЕ ЧЕРЕЗ ПЛЕЧО. Я ЗНАЮ ТЕБЯ ЛУЧШЕ, ЧЕМ ТЫ САМ, ИБО У ТЕБЯ ЗАЧАСТУЮ НЕТ НИ ЖЕЛАНИЯ, НИ ВРЕМЕНИ ПОКОВЫРЯТЬСЯ В СЕБЕ, А Я ВСЕГДА СВОБОДЕН. ТЕБЕ НИЧЕГО ОТ МЕНЯ НЕ СКРЫТЬ. ТЫ ПРОЗРАЧЕН, КАК СТЕКЛО'.
   Он прошел мимо моста, возле въезда на который сгрудились телеги и автомобили. Муниципальный регулировщик орал, поминал всех по матери, размахивал руками, но порядок навести у него не получалось.
   - Что интересного может сыскаться в моей душе?
   'ВСЕ, ПАЦАН! ВСЕ! ТЫ СПРОСИЛ, НЕНАВИЖУ ЛИ Я ТЕБЯ? НЕТ, Я ОТНОШУСЬ К ТЕБЕ КАК К ГОЛОВОЛОМКЕ, КОТОРУЮ Я ДОЛЖЕН РАЗГАДАТЬ. ДОШЛО? ТЫ НЕ КЛЕТКА. КЛЕТКА - ЭТО ТЮРЬМА, А ТЫ - ЛАБИРИНТ, ГДЕ Я ОБРЕЧЕН БЛУЖДАТЬ В ПОИСКАХ ВЫХОДА'.
   - И ты рассчитываешь оттуда выбраться?
   'А У МЕНЯ ЕСТЬ ВЫБОР? КОГДА-ТО У МЕНЯ БЫЛ ВЕСЬ МИР И ПЬЯНЯЩАЯ, БЕЗГРАНИЧНАЯ СВОБОДА. ЧЕТВЕРТЫЙ ХОКАГЕ ЗАБРАЛ ЕЕ У МЕНЯ, ОСТАВИВ ВЗАМЕН ЛИШЬ ДВЕ ВЕЩИ: ЭТОТ ЛАБИРИНТ И ПЕСОЧНЫЕ ЧАСЫ, ВРЕМЯ В КОТОРЫХ ИСТЕКАЕТ. И ТО, И ДРУГОЕ - ТЫ. Я ДОЛЖЕН ВЫБРАТЬСЯ НАРУЖУ, ПОКА ТЫ ЕЩЕ ВЛАЧИШЬ СВОЕ ЖАЛКОЕ СУЩЕСТВОВАНИЕ, ИНАЧЕ ТВОЮ ПУТЕВКУ В НИЖНИЙ МИР МЫ РАЗДЕЛИМ НА ДВОИХ'.
   Наруто вступил в кучу конского навоза, но заметил это лишь когда поскользнулся на ней и едва не упал.
   - И тебя это не радует, верно?
   'НЕ ДУМАЮ, ЧТО ТЕБЕ ПОД СИЛУ ЭТО ПОНЯТЬ. МЫ СЛИШКОМ ПО-РАЗНОМУ ОТНОСИМСЯ К БЫТИЮ'.
   - Почему это?
   'ПОТОМУ ЧТО ТЫ - ЧЕЛОВЕК, А Я - ВЕЛИКИЙ ДЕМОН. ТВОЯ ЖИЗНЬ КОРОТКА, МОЙ ЖЕ УДЕЛ - ВЕЧНОСТЬ. ВЫ, ЛЮДИ, ЗНАЕТЕ, ЧТО РАНО ИЛИ ПОЗДНО ВАМ ПРИДЕТСЯ УМИРАТЬ. ВСЕ В ИТОГЕ ПОДОХНУТ, ВСЕ ДО ЕДИНОГО ЗЕМЛЮ ЖРАТЬ БУДУТ. ВЫХОДИТ, И ЗНАЧЕНИЕ СМЕРТИ КАК ТАКОВОЙ, КАК ЯВЛЕНИЯ, ДЛЯ ВАС РАВНО НУЛЮ. ТУТ ВАМ СТАНОВИТСЯ ОБИДНО: ВСЮ ЖИЗНЬ ВЫ СУЕТИТЕСЬ, АЛЧЕТЕ, ЧЕГО-ТО ДОБИВАЕТЕСЬ, И ВДРУГ - БАХ! - НЕТУ ВАС! 'КАК ЖЕ ТАК?' - СОКРУШАЕТЕСЬ ВЫ И ПРИДУМЫВАЕТЕ СЕБЕ КРАСИВУЮ ЛОЖЬ. МОЛ, ВАЖЕН НЕ САМ ФАКТ СМЕРТИ, А ТО, КАК УМЕР ЧЕЛОВЕК, ЗА ЧТО ОН УМЕР И ЧТО ОСТАВИЛ ПОСЛЕ СЕБЯ. ЗАСЛУГИ - ВОТ КАК ВЫ ЭТО НАЗЫВАЕТЕ. ТАКАЯ НАИВНАЯ ФИЛОСОФИЯ НЕ МОЖЕТ НЕ ВЫЗЫВАТЬ ПРЕЗРЕНИЯ СО СТОРОНЫ НАС, ДЕМОНОВ'.
   - А я и не сомневался. Для тебя люди - что насекомые.
   'ВРОДЕ ТОГО. РОЖДЕННЫЙ БЕССМЕРТНЫМ НЕ ПОДВЕРЖЕН СИЮМИНУТНЫМ СТРАСТЯМ. ДЛЯ ДЕМОНОВ НЕТ ЦЕННОСТИ ПРЕВЫШЕ СОБСТВЕННОЙ ЖИЗНИ, ИБО ВСЕ ПРОЧЕЕ ПРИХОДИТ И УХОДИТ, А ОНИ ОСТАЮТСЯ. ЧЕТВЕРТЫЙ ХОКАГЕ НАНЕС МНЕ СТРАШНОЕ ОСКОРБЛЕНИЕ, ОТНЯВ У МЕНЯ ВЕЧНОСТЬ, ПОСТАВИВ ПОД СОМНЕНИЕ САМО БЕССМЕРТИЕ ВЕЛИКОГО КЬУБИ. ЧТО ЖЕ, Я ПРИНЯЛ ЭТОТ ВЫЗОВ И НЕ НАМЕРЕН ТЕРПЕТЬ ПОРАЖЕНИЕ'.
   - Ну, это мы еще поглядим! - Наруто так резко остановился, сжав от ярости кулаки, что проходящая мимо женщина отшатнулась и предпочла обойти его подальше.
   'БРОСЬ, ПАЦАН! ПОГЛЯДИМ? ТЫ НА СВОЮ РУКУ ЛУЧШЕ ПОГЛЯДИ!'
   Наруто не стал закатывать рукава. Он и так знал, что на внутренней стороне его левой руки, у самого локтевого сгиба, зияет огромная язва. Но не простая - вместо воспаленных тканей в язве клокотал резко пахнущий ядовито-красный туман. Чакра кьюуби. Рана появилась у него вчера, после драки в переулке. Когти на руках, медленней, чем обычно, но все-таки превратились обратно в нормальные человеческие ногти. Лицо тоже стало прежним. А язва не исчезла, и Наруто не питал иллюзий, что она, подобно обычному нарыву, покроется коростой и заживет.
   'ПАЦАН! ПОСЛУШАЙ МЕНЯ ВНИМАТЕЛЬНО. Я ПРЕДЛАГАЮ ТЕБЕ СДЕЛКУ'.
   - Я сыт по горло твоими сделками!
   'НЕ ПЕРЕБИВАЙ МЕНЯ. ТЫ ВЕДЬ ПОНИМАЕШЬ, ЧТО ТВОЕ ВРЕМЯ НА ИСХОДЕ? ЧТО ТЕБЕ НЕДОЛГО ОСТАЛОСЬ? ВИЖУ, ПОНИМАЕШЬ. ТАК ВЫПУСТИ МЕНЯ ЗДЕСЬ, В КРАЮ РЕК, НА ЗЕМЛЕ ТВОИХ ВРАГОВ. ТЫ МЕЧТАЕШЬ ПОГИБНУТЬ ГЕРОЙСКИ? ТАК ПОГИБНИ ГЕРОЙСКИ: СОГЛАСИСЬ ОСВОБОДИТЬ МЕНЯ, И Я ПОКЛЯНУСЬ ТЕБЕ СВОЕЙ ВЕЧНОЙ ЖИЗНЬЮ, ЧТО НЕ ТРОНУ НИ КОНОХУ, НИ КРАЙ ОГНЯ, ПОКА ОНИ САМИ НА МЕНЯ НЕ НАПАДУТ. И ДАЖЕ БОЛЕЕ ТОГО: Я СТАНУ ОБЕРЕГАТЬ ИХ ОТ ДРУГИХ БИДЖУУ. ДОСТОЙНО, А? ЕЩЕ НИ РАЗУ В ИСТОРИИ НИ ОДИН ДЕМОН НЕ ПРЕДЛАГАЛ СВОЕМУ ДЗИНЧУРИКИ ТАКИХ УСЛОВИЙ! ХОТЬ ТЫ И ГЛУП, ПАЦАН, НО ТЫ - НАСТОЯЩИЙ ВОИН, И КАК ВОИНА Я ТЕБЯ УВАЖАЮ. Я ДЕЛАЮ ЭТО ПРЕДЛОЖЕНИЕ КАК СИМВОЛ ПРИЗНАНИЯ НАШИХ ОБЩИХ ПОБЕД. ЗАВЕРШИ ЭТУ ЖИЗНЬ ДОСТОЙНО, ПАЦАН! СОГЛАШАЙСЯ!'
   Ложь. Наверняка ложь. Все, до последнего слова.
   - Замолчи!
   'НО ЕСЛИ ТЫ ОТКАЖЕШЬСЯ, ЕСЛИ МНЕ ПРИДЕТСЯ ВЫРЫВАТЬСЯ ИЗ ТЕБЯ НАСИЛЬНО, ОБЕЩАЮ ТЕБЕ, Я РАЗОТРУ ТВОЮ ПОГАНУЮ ДЕРЕВНЮ В ПОРОШОК! НУ ЖЕ! ВЫБИРАЙ!'
   - Замолчи!!!
   'ЕДИНСТВЕННОЙ АЛЬТЕРНАТИВОЙ ДЛЯ ТЕБЯ ЯВЛЯЕТСЯ САМОУБИЙСТВО. И ТЫ ДУМАЕШЬ О НЕМ, ДУМАЕШЬ, НЕ ПЕРЕСТАВАЯ, ПАЦАН. НО ХВАТИТ ЛИ У ТЕБЯ ДУХУ НА СУИЦИД?'
   - Ты слышишь меня, сволочь?! Я говорю, заткнись!!!
  'ДУМАЙ, ПАЦАН. ДУМАЙ! У ТЕБЯ ЕЩЕ ЕСТЬ НЕМНОГО ВРЕМЕНИ, ПОКА ЭТА ЯЗВА НЕ СОЖРЕТ ТВОЕ ТЕЛО'.
   'И мозги', - захотелось добавить Наруто. Его мозги кьюуби уже начал поглощать.
   Он стоял на тротуаре широченного проспекта с оживленным движением, перед новенькими, сияющими на солнце трамвайными рельсами. Линий в Каваго пока было только две, но власти обещали всячески развивать этот недавно появившийся на Востоке вид городского транспорта.
   Из-за поворота вырулил трамвай и, грохоча и позвякивая, пополз по проспекту. Как ведь все просто... один шаг на рельсы - и не видать Лису свободы, не выбраться из лабиринта и Конохе нечего бояться. Заплачет ли по нему Сакура-чан? Что скажут Ямато-сан, Какаши-сенсей, бабка Цунаде? Будут ли скорбеть об утрате или удовлетворенно кивнут головой, мол, наконец-то избавились от этого геморроя?..
   Нет, лотерея, в которую играл Девятихвостый, была беспроигрышной. Он знал, знал наверняка, что Наруто никогда не сможет наложить на себя руки. Погибнуть в бою - пожалуйста. Пожертвовать жизнью для защиты дорогих его сердцу людей - да не вопрос! Но погубить собственную жизнь - значит перечеркнуть все, что ты сделал, к чему стремился, чего добился, выбросить свою мечту стать Хокаге и любовь к Сакуре-чан в помойное ведро!
   Но что же тогда делать?
  '- Пойдем со мной приятель, - молвит смерть, -
  Я выведу тебя из этой клетки.
  Таким как ты здесь делать нечего, поверь.
  Я излечу от ненавистной метки.
  - Еще чего! - был белой страннице ответ,
  Звучавший гордым громовым раскатом. -
  Прочь! Сгинь проклятая! Твои слова - суть бред!
  Медвежьей помощи и задарма не надо!
  Я кое-что еще оставил здесь,
  Я тут не одинок в своих стремленьях.
  А твой подарок - не сочти за лесть -
  Приму потом. И в том мое решенье'.
   Наруто не помнил, где прочел этот отрывок, но всегда считал его своим девизом, гимном. Пускай смерть не точит на него свою косу, он не собирается подыхать раньше, чем исполнит все свои стремления. Или, по крайней мере, пока не найдет Сазке и не вышибет из него все дерьмо.
   Он так считал. Раньше.
   Синоби и не заметил, как очутился в районе городских трущоб. Немаленькое же он расстояние отмахал! Вокруг него сомкнулись грязные стены домов, асфальтовое покрытие под ногами сменилось сперва древней мостовой, а затем и вовсе - разбитой колеей. Публика тоже потянулась соответствующая: бедняки, на которых заплаток было больше, чем одежды; рабочие в кожанках, с усталыми, испитыми лицами; дешевые шлюхи, коих либо выгнали из публичных домов, либо вообще туда не брали. Это место вполне соответствовало тому, что творилось внутри у Наруто. Грязь. Разложение. Безысходность.
   - Чее??? - донеслось до него. - Сколько? Да ты охренела!
   К слову о дешевых шлюхах: на углу одна такая сейчас как раз отбивалась от двух разбойного вида типов. Юноша не слышал, сколько она запросила, но, наверное, это было не так важно, потому что воспользоваться ее услугами они явно собирались бесплатно. Наруто не стал выяснять, кто из них прав, а кто - нет, не стал он и спрашивать их имен. Ситуация так импонировала его настроению, что он даже обрадовался. Первый амбал, бритый, с серьгой в ухе, получил пендель под задницу, а когда развернулся, схлопотал в рыло той же самой ногой. Кстати, все еще перепачканной в навозе. Второй, взревев, бросился на Наруто, но отлетел под градом ударов, каждый из которых, судя по звуку, ломал по одной кости в его теле.
   Проститутка - девушка, когда-то, пожалуй, даже бывшая красивой, в ужасе закрыла голову руками, и, что бить ее не собираются, поняла лишь спустя секунд десять. Изумленно оглядевшись по сторонам, она, решительно кивнув, схватила Наруто за рукав и куда-то поволокла. Прочь от все еще валяющихся на земле мужиков.
   - Не надо, - юноша отчетливо понимал, чего ей нужно, - благодарить меня.
   - Брось, красавчик. Какая мне разница? Не один - так другой. Пойдем, - голос у нее оказался подстать внешности, хриплый, надломленный.
   Наруто тащился за ней, отчего-то не испытывая никакого желания вырваться и уйти куда глаза глядят. Ему было все равно. Тем более, путь занял немного времени.
   Ее дом выглядел именно так, каким его и можно было представить: вонючая квартирка под крышей обветшалой трехэтажки. Поднявшись по лестнице, они остановились у потрепанной двери на четвертом этаже. Дверь как дверь, ничем не отличающаяся от других точно таких же дверей на площадке. Из-под изорванной клеенчатой обивки, ромбами стянутой стальной проволокой, торчит грязный свалявшийся утеплитель. Глазок кто-то замазал краской. За такими вот дверями обычно живут семьи с мужами-алкоголиками, измученными женами и детьми-беспризорниками. Обратная сторона Каваго.
   Девушка отперла замок и провела Наруто в дальнюю комнату, но не успела прикрыть дверь, как из соседней комнаты до них донесся пропитый мужской голос:
   - Маки! Чтоб тебя черти драли! Маки, слышишь меня?! Деньги взять не забудь!
   - Да знаю я! Не верещи!
   - Твои родители, - спросил синоби, - заставляют тебя заниматься проституцией?
   - Тебе какая разница?
   - Постой, я...
   Она сделала все сама, Наруто совсем не проявлял инициативы. Ему было плевать, что с ним в данный момент делают, но в определенной степени он даже сумел получить удовольствие. Говорят, первый раз - нечто особенное, но он, честно говоря, не заметил никакой разницы с тем, когда он запирался в туалете с порножурналом.
   Одевался он в некотором смущении, робко надеясь, что Маки не спросит с него денег, что это все будет выглядеть так, будто она благодарила его за спасение. Тогда... может быть... наверно... он не станет испытывать жгучего стыда перед Сакурой-чан.
   Но она спросила. Нависла, словно коршун, когда он еще сидел на смятой постели, натягивая рубаху. Требовательно протянув руку, девушка раскрыла рот... но сказать ничего не успела, закатив глаза, начала крениться сначала вбок, потом вперед и упала прямо на руки Наруто, руки, только что обнимавшее ее обнаженное тело.
   Ему в лицо брызнуло что-то теплое и липкое. Кровь. Кровь из ее проломленной одним точным ударом головы. Уже зная, кого увидит, Наруто поднял взгляд и встретился глазами с капитаном Ямато. В руке он сжимал короткую тяжелую дубинку - оружие не синоби, а бандита.
   - Каккуан-ниттен-сишшу! - пинком оттолкнув труп проститутки, капитан сложил три печати, и в голове у Наруто вдруг стало пусто-пусто и как-то легко.
   Из дверей появились Сакура с Саем - оба с окровавленными ножами, вероятно, добивали невольных свидетелей - семью Маки. Их лица не выражали ничего. Совсем. И Наруто оттого стало страшно.
   - Это то, что вы имели ввиду, капитан? - спросила Сакура. - Это Девятихвостый? Или Наруто?
   - Пока неизвестно. Сакура, Сай! Обыщите квартиру. Берите все ценное: деньги, драгоценности, хотя навряд ли в этой халупе таковые имеются. Это должно быть похоже на грабеж. Потом выбросите найденное в реку, только незаметно. Затем следуйте в обговоренную точку, я вам все объяснил. Мы с Наруто подойдем чуть позже. И не мешкайте: наш человек во дворце не станет ждать вечно.
   Они подчинились, но, уходя, Сакура обернулась в дверях и устремила на Наруто взгляд - холодный, ледяной.
   - Спасибо, Наруто, - произнесла она ровно, - я знала: с тобой не соскучишься. Но и вообразить не могла, что из-за тебя мне выпадет случай заняться грабежом. Спасибо тебе огромное.
   И вышла.
  ***
   - Ты, наверное, привык, Наруто, - как и во время их прошлой беседы на конспиративной квартире, Ямато усадил юношу в кресло напротив себя, - что каждая сотворенная тобой глупость в конце концов оборачивается на пользу делу? Так вот, на сей раз это не прокатило. Зачем ты заступился за ту шлюху?
   - Ее Маки звали.
  Наруто рассказал капитану все: и о прогулке по набережной, и о несостоявшемся самоубийстве, и о первом сексуальном опыте... только про язву умолчал.
   - Пускай Маки. Зачем? Защитить ее хотел? Ну, защитил. И чем все закончилось? Как ты думаешь, что я подумал, не застав тебя здесь, на квартире?
   - Что меня взяли...
   - Ну хоть это-то ты понимаешь! Но винить я тебя не могу... На данный момент я даже не знаю, кто управляет твоими поступками: ты или кьюуби. Уверен, тебе тоже это неясно. Так? Ага. Ты понимаешь, как тебе повезло?! От тебя же тащит красной чакрой, Наруто! Тащит за километр! Я подавил ее древесной техникой, но во время твоей прогулки чакру кьюуби мог заметить любой, даже самый задрипанный ниндзя! Да и мою технику тоже! И нам троим, наплевав на задание, пришлось бы биться насмерть, биться в центре вражеской столицы, чтобы вызволить тебя. В подобной ситуации я бросил бы Сая, бросил бы Сакуру, но тебя - нет. Не потому, что мне так хочется. Лично мне вообще противна мысль оставлять своих подчиненных в лапах врага. А потому что ты - дзинчурики. А дзинчурики может погибнуть, но попасть в плен он не должен. Ладно... весь разбор полетов потом... А теперь...
   Ямато встал с места, поднял со стола лежащую на нем катану и обнажил ее стремительным движением мастера клинка.
   - Наруто, нам предстоит очень серьезная миссия. Скажи, ты способен контролировать себя или нет? Если нет, то я тотчас же отсеку тебе голову. Я полагаюсь на твою сознательность и силу воли. Отвечай.
   - Я справлюсь, - Наруто сегодня так часто сжимал кулаки, что на ладонях остались следы от ногтей. Или когтей?
   - Ну гляди, - Ямато убрал меч обратно в ножны, - а теперь раздевайся.
   - Как 'раздевайся'?
   - Так. Догола. Мне нужно тебя осмотреть.
   Юноша покорно разделся, обнажив зияющую язву на руке. Других на теле пока не проступило, но и вида этой одной хватило, чтобы лицо Ямато (неслыханное дело!) перекосило, а с губ дзеунина сорвалось единственное, но в крайней степени емкое слово:
   - П...ец!
  ***
   Хатаке Какаши сидел, развалясь, за столиком на открытой террасе элитного ресторана, жевал дорогущие креветки и запивал их местным пивом. В этот ночной час терраса пустовала, и можно было не опасаться, что кто-либо увидит его без маски.
   Отражаясь в темных водах Исино, взошла луна, и Каваго ожил. Ожил по-новому, по-ночному. Сначала в тусклом лунном свете проявилось море черепичных крыш, потом прямоугольные глыбы супермаркетов, занимающих каждый по целому кварталу. Заискрились, заиграли неоновым светом фасады увеселительных заведений. Где-то дал гудок ночной поезд. Стали видны шпили недавно возведенных многоэтажек - рай из стекла и бетона.
   'Город городов, - подумал Хатаке, прихлебывая пиво, - жемчужина Востока и одновременно его сточная канава'.
   Не напрасно он сюда приехал. Ой, не напрасно! Нисидзима Кацухико, которого он сперва как следует допросил, а после, вопреки обещанию, обезглавил, рассказал Какаши массу интересного. Дзеунин рассчитывал, что бывший прихвостень Акацки поможет ему выйти на след этой преступной организации, но, выслушав Нисидзиму, едва не пустился в пляс. Такую крупную рыбу он никак не ожидал поймать. Все от него сейчас требующееся: это немного терпения и осторожности, и он сможет так порадовать Хокаге-сама, что та во век его заслуг не забудет. Наверное.
   Куранты на башне муниципалитета пробили полночь, и Какаши решил, что сегодня, пожалуй, позволительно выпить еще пару-тройку бутылочек отличного кавагийского пива.
  Все-таки праздник. Момо-но сэкку.
  
  Глава 6
   - Чо там? Чо там? - Йоахим Рунн крутил ручку радиоприемника так яростно, что, казалось, вот-вот ее оторвет. - Глушат наши их?
   - Глушат, Рунн-сан, - лейтенант Иносунэ, командир телохранителей наследника, борясь со сном, облокотился на подоконник, но тут же снова заклевал носом.
   Они сидели вдвоем в комнате для брифингов дворцовых телохранителей - помещении, увешанными планами резиденции Хикава, города Каваго и окрестностей, уставленном самурайскими доспехами и оружием. Начинало светать, но капитан, всю ночь корпевший над бумагами, не выказывал ни малейших признаков утомления, и лишь пирамидка из пустых кофейных чашек и блюдечек на столе выдавала его усталость.
   Самого Иносунэ откровенно срубало.
   - И хорошо. И правильно. А то эти агитаторы Огня совсем уже совесть потеряли, пускают в эфир всякую пургу, мол, правительство нашего Владыки преступно, а действия - его незаконны. Призывают народ к мятежу. Обещают поддержать восстание интервенцией.
   - Сволочи, - разлепил глаза сонный дзеунин Облака, - а восстание, кстати, не такая уж и невозможная вещь. Хикава-сама не только Край Огня торговыми пошлинами обложил. Он и у себя-то в стране налоги задрал выше некуда. Того и гляди - голодные бунты начнутся.
   - Начнутся - подавим, - невозмутимо заявил Рунн, оставив, наконец, в покое многострадальный приемник, - для нас главная задача - избежать беспорядков во время восхождения царевича на трон. А этот день уж не за горами - даймё сохнет на глазах... Эй! Шел бы ты спать уже! Нет сил на твою сонную рожу смотреть!
   - Еще полчаса дежурства, - зевнул Иносунэ, - а потом мой заместитель заступит.
   - Верно-верно. Выспись-ка к вечеру, к банкету-то. Сегодня во дворце будет полно левого народу... ну... то есть, почетных гостей. За ними нужен глаз да глаз, Иносунэ. Твоя задача - оберегать молодого господина. Везде предатели, изменники, шпионы и прочая погань, ясно? Я слежу за шагом каждого ниндзя в Краю Рек и повелеваю войсками, но заставить повиноваться купеческую гильдию и дворянство я не могу, потому что страной управляет Хикава-сама, а не Йоахим Рунн. Кстати о ниндзя... ты в курсе вчерашнего?
   - О том, что в городе заметили испарения странной чакры красного цвета? В курсе.
   - И? - Рунн дыхнул на печать, которую держал в руке, и с силой опустил ее на лежащий перед ним документ, отчего чашечная пирамидка задрожала, но не рассыпалась.
   - Что 'и'?
   - Да ничего! - Рунн поднял на Иносунэ глаза, в коих явно читалось желание пришибить лейтенанта на месте. - Знаешь, почему я тобой командую, а не ты - мною, хоть я и чужеземец? У тебя есть мозги, Иносунэ, но приложить должным образом ты их не умеешь. Как описывали коноховцев очевидцы позавчерашней драки?
   - Ну... я знаю это с ваших же слов, Рунн-сан. Двое пацанов и одна девчонка... и... э... Простите, у меня сегодня уже голова не соображает.
   - А когда она у тебя соображала-то? Прикинь сам: звено молодых синоби Конохи заметили в Каваго, а потом по городу потащило ненормальной красной чакрой. Это тот, про кого нам рассказывал наш с тобой общий друг! Он пришел сюда, Иносунэ! Узумаки Наруто, носитель Девятихвостого Лиса.
   Лейтенант аж подскочил на месте, вмиг забыв про сон.
   - Дзинчурики кьюуби... Но точно ли...
   - Точно. И думать нечего. Вообще-то информации касательно дзинчурики полагается быть секретной, но этот тип успел наследить по всему вашему Востоку. Один из лучших боевиков Хокаге, амбициозный молодой ниндзя. Человек, убивший сумасшедшего Хайдо и узурпатора Доуто, победивший в бою Гаару Песчанника, Дейдару из Акацки, сражавшийся с темным богом Морё и едва не одолевший самого Орочимару. И вот он здесь, - капитан размашисто потянулся, - дела приобретают интересный оборот. Но, думается мне, это еще не все. Один из его напарников - девка. Думаю, это еще один синоби из нашего досье - Харуно Сакура, отличившаяся тем, что отправила в Нижний Мир Сасори из Акацки.
   - В досье указано, - вставил лейтенант, - она сражалась с ним не в одиночку.
   - В одиночку или нет - неважно. Сам факт того, что она билась с Акацки и выжила, делает ее опасным противником. Кто третий и, скорее всего, четвертый - я пока не знаю, но, наверное, это тоже бойцы не последнего пошиба.
   - Рунн-сан, - Иносунэ нисколько не хотелось вступать в бой с такими суровыми ребятами, и возбуждения Йоахима он не разделял, - вы ведь уже доложили об этом 'кому следует'?
   - Доложил. Но я бы всерьез не рассчитывал на помощь с его стороны. Придется нам самим справляться.
   - Может, стоит сделать официальное заявление? Типа 'В Каваго обнаружены лазутчики Конохи, незаконно находящиеся здесь по заданию даймё Огня. Личности двоих из них уже установлены. Ведутся оперативно-разыскные мероприятия'. И так далее.
   - Официальное заявление мы всегда успеем сделать, а пока излишняя истерика нам только повредит. Любой необдуманный поступок приведет к началу войны. Край Ветра все еще ломается как девственница, а ввязываться в свару без них - равносильно самоубийству. Пока выждем, поглядим, что предпримут наши коноховские гости. Насколько я знаю этого Узумаки, рано или поздно он себя проявит.
   - Вы так говорите, Рунн-сан, будто лично с ним встречались.
   Йоахим Рунн поставил печать на последний документ и, достав из ременной сумки потертую трубку, принялся неспешно набивать ее табаком.
   - А я встречался, Иносунэ.
  ***
   Служанка, девушка из тех, что составляли мою нехитрую собственность, опустила передо мною переносной столик, раскатала плетеные подставочки, расставила кушанья и с раболепным поклоном удалилась. Я провожал ее взглядом, пока она не скрылась за дверью. Меня совсем не привлекали ее формы, я думал о том, что, дождавшись окончания моей трапезы, девушка отнесет грязную посуду на кухню и вернется вниз, в помещение для слуг, где разномастная дворцовая челядь уже начала праздновать Момо-но сэкку. Я представил длинную комнату, стол, ломящийся от яств и колоссального количества выпивки, руки, воздетые в тостах за здравие Владыки и добрый урожай персиков, лица, обычно строгие и услужливые, а сегодня веселые, раскрасневшиеся от алкоголя и пьянящего весеннего духа.
  Один я как дебил тут скучаю...
   - Вы кушайте, молодой господин. Кушайте.
   Командир моих синоби-телохранителей, лейтенант Иносунэ, развалившись на полу, листал какую-то книженцию. Книга была новая, напечатанная на очень тонкой бумаге, и ему приходилось постоянно слюнявить палец, чтобы перевернуть страницу.
   Иносунэ приставили ко мне четыре года назад, задолго до того, как в Краю Рек объявился Йоахим Рунн. Талантливый молодой ниндзя Облака, прекрасно зная мое отношение как к власти, так и к дворцовому протоколу, не стеснялся вести себя вольно в моем присутствии, чем мне и нравился. Он начал с простого телохранителя, но быстро выбился в лейтенанты, доказав всем свое рвение и профессионализм. По словам Рунна, ту куноити, благополучно прирезанною мною в камере пыток, задержали как люди Иносунэ.
   - Лейтенант, скажите, а что там происходит?..
   - Бухают, - решительно ответил Иноссунэ, даже не уточнив, где 'там'. Впрочем, он был прав, после утренних храмовых церемоний и дневных шествий по улицам города, весь Каваго (да что Каваго - весь Восток) предавался разгулу и пьянству, которые будут продолжаться еще дня два или три.
   Кому на сколько сил хватит.
   - Сегодня праздник, - сказал я, как будто это не было чем-то очевидным, - во дворце множество посторонних людей.
   - Ну и что, молодой господин?
   - Вы не считаете, что это хорошая возможность для Конохи?
   - Считаю, - глаза синоби, устремленные в книгу, недобро блеснули, - а потому капитан Рунн утроил караулы и усилил охрану дворца дополнительным контингентом наемников из Скрытого Облака.
   - Почему именно Облако? - я взялся за палочки.
   - Облако ненавидит Коноху и наверняка не предаст.
   Это было сущей правдой. Стоило при ниндзя Облака упомянуть Край Огня, они тут же начинали шипеть и плеваться проклятьями, а Иносунэ и вовсе чуть не желчью исходил. Откуда у него такая нелюбовь к Конохе, я не спрашивал, но, судя по всему, тут было что-то личное.
   - Почему не Песок? Говорят, они очень сильны.
   - С тех пор как пост Казекаге занял Гаара Песчанник история Великого Песка закончилась, а началась история Песка-лижущего-задницу-Конохе.
   - О как! Сурово!
  - А вы как думали? Кстати, молодой господин, а с чего вы вдруг заинтересовались своей охраной? До этого дня вы ни разу и не спрашивали.
   Собираясь с мыслями, я отправил в рот очередную порцию жареного в масле тунца - это блюдо деликатесом, достойным стола даймё, не назовешь, но мне оно безумно нравилось, и я велел слугам готовить его почаще.
   - Лейтенант, - я говорил с набитым ртом: намеренно, чтобы скрыть дрожь в голосе, - в тот день... нет... в тот час, когда мой батюшка - да хранят его добрые духи! - скончается, моя жизнь будет зависеть от лояльности мне капитана Рунна. А поскольку вы - его первейший соратник и командир моей охраны, то, полагаю, именно вы будете тем человеком, который либо встанет на мою защиту, либо воткнет нож мне под ребра. По его приказу. И... выражаясь языком самого Йоахима Рунна... мне как-то сцыкотно, лейтенант...
   Иносунэ усмехнулся. Просто усмехнулся и все. Затем быстро отлистал несколько страниц назад, словно возвращаясь к только что виденному, и протянул раскрытую книгу мне. Как оказалось, это был альбом репродукций гравюр и картин западных художников. На правой странице была изображена женщина, набирающая в кувшин воду из родника, но лейтенанта привлекла явно не она. Левую страницу украшала древняя гравюра, представляющая раскидистое дерево, на широких ветвях которого будто грозди рябины болтались повешенные люди. Кто-то вздернули за шею, кто-то за ноги, кого-то за волосы, кого-то подцепили крючьями за ребра. Гравюра была выполнена не слишком удачно, но все равно отчетливо читалось желание резчика показать страдание на лицах несчастных. Да-да, все они казались живыми, хоть некоторые повешенные и успели полуразложиться, а кое-где я даже заметил парочку скелетов.
   - Колоритно. Непонятно только, как ветви вообще выдерживают такую тяжесть.
   - Это картина загробного мира, так что автор не растрачивался на подобные мелочи. Согласно одной из западных религий такие муки ожидают после смерти предателей. Послушайте меня, молодой господин, - Иносунэ подпер голову кулаком, - то, что я вам сейчас скажу, вы не услышите ни от собственных подданных, ни от лизоблюдов из Песка, ни от этих придурков из Скрытого Водопада. Понимаете... синоби (настоящие синоби, а не эти соплежуи из Конохи) свято чтят верность данной клятве и превыше всего ставят воинскую честь. Ниндзя порой выполняет грязную работу, но все же воин без чести - не воин. Вы, как сюзерен, конечно, можете подозревать служащих вам синоби в предательстве, но, бросая эти обвинения им в лицо, вы наносите урон их чести и гордости. Вы оскорбляете их.
   Я молча жевал, раздумывая над словами Иносунэ.
   - Я понял вас, лейтенант. Но извинюсь перед вами только тогда, когда удостоверюсь в том, что вы не лжете.
   Иносунэ улыбнулся.
   - Речи, достойные правителя, молодой господин.
   - А мне уже недолго до трона осталось.
   Пока я трапезничал, мое внимание занимала маленькая фарфоровая бутылочка, стоящая на отдельной подставочке, и крохотная пеалка подле нее. Ах да, начиная с десяти лет, мне по праздникам дозволяется выпивать по чуть-чуть саке.
   - Вы будете саке, лейтенант?
   - Мне нельзя, я на дежурстве. Да и вам бы я не советовал. В столь юном возрасте организм особо восприимчив к алкоголю: если вы отрубитесь, мне будет совершенно не с кем поболтать.
   - Хм... ваше обращение граничит с фамильярностью.
   - Как я понимаю, именно из-за этого вы попросили капитана Рунна не переводить меня на другие должности, а оставить при вас.
   Все-то он знает! Действительно, я ненавижу лесть, хоть и уважаю спокойное, взаимно вежливое общение. Мне гораздо спокойней, когда меня охраняет человек с юмором и чувством собственного достоинства.
   Только бы он на поверку не оказался предателем.
   Я осторожно налил в пеалку немножечко саке и выпил. Это не первый раз, когда я пробую алкоголь, но вкус мне все равно не понравился. Ну и ладно, зато Иносунэ не будет смотреть на меня свысока, как на дилетанта в том, что касается выпить. Я налил еще, вызвав новую усмешку ниндзя.
   - Лейтенант, - сказал я, ощущая в голове какой-то туман, - я желаю прогуляться.
   - Капитан Рунн не велел вас никуда пускать. Опасно. - Иносунэ вернулся к разглядываю картинок в альбоме.
   - Пошел этот капитан Рунн в задницу, - я хватанул вторую пеалку, - я прошу только пройтись со мной до стены внутреннего дворца.
   - Зачем вам на стену, молодой господин? В туалет захотели? 'Лучше нет красоты, чем пописать с высоты'?
   - Лейтенант, - я с некоторым трудом поднялся на ноги, - вы в своей наглости переходите всякие границы. В городе обещали праздничную иллюминацию и салют. Я хочу взглянуть, а то из этой бойницы ни черта не видать.
   Иносунэ отвел глаза и закрыл книгу. Похоже, он вспомнил, с кем говорит.
   - Э... прошу меня простить, молодой господин. Я сказал лишнего. Думаю, на стену мы можем пройтись. Все равно банкет проходит во внешнем дворце.
   'Как в тюрьме, честное слово!' - подумал я. Правда, это был далеко не первый раз, когда меня посещала такая мысль. Отпустив мающуюся за дверью служанку, мы с Иносунэ вышли на улицу, пересекли пустынный дворик и по крутой лестнице вскарабкались на стену дворца. Гвардейцы провожали нас тоскливыми взглядами - ну еще бы, когда все пьют и веселятся, им выпало стоять на посту.
   От взгляда вниз у меня перехватило дух. Ночной город сиял, сиял мириадами огней: неисчислимыми окнами домов, уличными фонарями, праздничными лампами и гирляндами, прожекторами - и все было разных цветов, искрилось и переливалось как в калейдоскопе. Внизу, прямо под моими ногами громоздился внешний дворец, тоже ярко подсвеченный факелами и светильниками. Оттуда доносились радостный смех и музыка - батюшка принимал у себя знатных горожан на ежегодном весеннем банкете. Вот из павильона, в котором проходило празднество, хохоча, вывалилась парочка - юноша и девушка, слишком молодые, чтобы иметь в Каваго собственный вес. Скорее всего, родственники кого-то из приглашенных дворян или капиталистов. Не обращая внимания на стражников, они скрылись в садовых зарослях, где только-только закончил блевать перебравший на банкете толстячок. Мне сверху было отлично видно, чем они там занимаются, и у меня имелось что сказать по этому поводу, но я не успел... Не успел, потому что как раз в этот момент над черной гладью Исино распустился цветок первого фейерверка.
   Он был чудо как красив: красный, с белыми вкраплениями и неровным фиолетовым контуром. С небольшим запозданием, как и полагается, нас накрыл грохот разрыва, и парочка внизу застыла от неожиданности, прервав свои игры и задрав головы.
   - Глядите, лейтенант! Как здорово!
   В темное небо взмыл второй, третий заряд. Невиданные цветы расцветали один за другим, и я, подобно высыпавшим из павильона гостям, свистел и улюлюкал, приветствуя каждый залп.
   В те минуты... наверное, я и не подозревал, каким я еще был ребенком. Настал праздник - первый весенний праздник после долгой дождливой зимы - и я в своем почетном заточении ликовал от всей души. Мне не хотелось думать, что развлекающий гостей батюшка скоро скончается, или что Йоахим Рунн с Иносунэ могут меня предать, или что Край Огня скоро начнет войну. Я просто любовался фейерверком - танцем пламенных искр над городом.
   Я испытывал искреннее счастье в тот миг, когда мне на шею вдруг легла удавка.
  ***
   Мальчик забился, засопротивлялся - скорей инстинктивно, чем осознанно, но, почувствовав натяжение удавки, успокоился, позволив вставить кляп и накинуть на голову мешок. Понятливый паренек. Хорошо.
   'Фейерверки не редкость в Каваго, - сказал встретивший их во дворце Кимамото Таро, мечник с похожим на сухарь лицом, - и молодой господин их любит. У него даже есть любимое место на внутренних стенах, чтобы смотреть салюты'.
   Ямато не слишком-то доверял новому союзнику, тем более, что от необходимости сотрудничать со шпионами Огня Кимамото ни малейшей радости не демонстрировал. Он провел их во дворец под видом слуг, а значит, снова пришлось прибегнуть к переодеванию, но сейчас под одеждой у каждого таилось достаточно оружия. Капитан, было, попытался убедить мечника, что сперва необходимо заняться похищением царевича, но тот и слушать не хотел. Он как одержимый твердил об устранении Йоахима Рунна. А то, что после его убийства (если оно пройдет успешно), почти наверняка поднимется тревога и говорить о каком-либо похищении станет бессмысленно, его не волновало.
   Как обычно их спас случай. Оставив синоби ждать в конюшне, Кимамото сделал короткую вылазку на банкет (благо, он был приглашен), а вернулся мрачнее тучи. Йоахим Рунн по каким-то своим делам удалился во внутренний дворец, возложив безопасность проведения банкета на своего помощника. Ямато оживился. Такой поворот его всесторонне устраивал, и преподаватель кендзюцу, скрипя зубами, повел их во внутренний дворец через одни из служебных ворот. Ворота, конечно, охраняли. Однако в Краю Рек воистину нет ничего невозможного для человека с туго набитым кошельком. Или двумя кошельками.
  Или тремя.
   Стража была заблаговременно подкуплена, что вселяло некоторую надежду: выходит, Кимамото все-таки собирался потом провести их во внутренний дворец, а не сдать охране, как только они уничтожат Рунна. О размерах взятки недвусмысленно свидетельствовала кислая физиономия мечника.
   Скрывающийся под маской мирного антиквара, агент Конохи Исунаги Ядэ неоднократно предостерегал Ямато не верить Кимамото Таро, но, сколько дзеунин ни присматривался, он не замечал признаков ловушки. Похоже, этот Рунн ему круто насолил.
   Ямато не давали покоя слова Сакуры о том, будто Наруто заявил, что где-то встречал Йоахима Рунна, но никак не вспомнит где именно. Его загадочная личность неуклонно обрастала все новыми и новыми деталями, утверждая дзеунина во мнении: с ним встречаться не стоит.
   К разочарованию бедняги Кимамото, Рунна не оказалось и во внутреннем дворце. Он словно бесплотный дух перемещался туда-сюда, и никто из стражников его не видел, но все знали, что он где-то рядом и расслабляться на посту нельзя.
   - Устроим засаду на наследника, повяжем его, подымем шум - тут Рунн и появится, - посоветовал мечнику Ямато, а про себя подумал: 'Схватим царевича, перережем Кимамото глотку и уйдем. Надо будет - пробьемся'.
   Так и порешили. Густые насаждения вокруг дворцового комплекса дали им возможность свободно (настолько свободно, что в душе у Ямато зашевелились нехорошие подозрения) достичь места, указанного фехтовальщиком. Они сделали это как раз вовремя: объект их задания, мальчик лет десяти с невероятно длинными волосами - до щиколоток, уже стоял на стене рядом с тощим как жердь синоби в форме дзеунина.
   - Будьте осторожней, - шепнул им Кимамото, - здесь кругом ниндзя.
   - Мы уже заметили, - ответил ему Сай, выискивая глазами неподвижные фигуры на крышах, в зарослях, в оконных проемах, - это Скрытое Облако. Я их от любых других отличу.
   - Как же это?
   - От них несет бесчестьем и подлостью, - сказал юноша с таким каменным лицом, что было невозможно определить, говорит ли он серьезно или пытается не к месту пошутить.
   - Нападаем по моему сигналу, - извлекая пару сюрикенов из того набора различного вооружения, любезно предоставленного им Исунаги Ядэ, скомандовал Ямато, - Сай, берешь объект. Я сниму телохранителя. Наруто, Сакура, прикрываете нас. Сомневаюсь, что драться не придется, но иного шанса у нас просто не будет. Нечего и думать проникнуть в покои наследника - там полным-полно врагов.
   Тут над их головами громыхнуло, все вокруг озарилось ярким светом, и синоби припали к земле, не сразу сообразив, что это не осветительная ракета и не взрывная печать, а обыкновенный фейерверк. 'Началось', - то ли подумал, то ли произнес вслух Ямато, вознося молитву добрым духам, и с десятым залпом подал сигнал к атаке.
   Ниндзя не нуждаются в лестницах. На препятствие, которое не удается одолеть прыжком, они без труда способы вскарабкаться, концентрируя чакру в ступнях ног. То же самое касается ходьбы по рыхлому снегу, воде, а при высоком мастерстве и больших запасах чакры - и по густому туману. Двое бойцов ANBU взбежали на гребень стены менее чем за мгновение.
   В первую секунду казалось, что все получилось. Сай сработал четко: чуть придушил удавкой мальчика, спрыгнул вместе с ним вниз и принялся его вязать. Ямато тоже не мешкал, ухватив за ворот телохранителя, он, потянув его на себя, вогнал нож в незащищенную спину. Со стороны это выглядело так, будто на стене стояли два человека и внезапно исчезли, словно испарились. Ямато не обманывал себя, что наемники не заметят их манипуляций - они же наблюдали за царевичем.
   Но все оказалось хуже. Куда хуже. Их ждали - Ямато распознал западню, едва коснувшись земли: в руках он сжимал не бездыханное тело вражеского дзеунина, а деревянную лейку, должно быть, используемую здешним садовником для поливки растений. Лезвие ножа ушло в нее почти по рукоять.
   Каварими-но-дзюцу. Элементарнейшая техника подмены.
   - Звено, к бою! - раздался крик Сакуры, но на них и так уже навалились со всех сторон. Человек тридцать - преимущественно ниндзя Облака - атаковали их приемами тайдзюцу, не рискуя ни метать сюрикены, ни применять техники: верный знак того, что наследник в их руках настоящий, и его можно использовать в качестве заложника.
   Ямато краем глаза заметил, как дерется Наруто. Парень двигался технично, скупо, но бил со всей дури и, как результат, успел положить уже двоих. Перед походом во дворец капитан вколол ему лошадиную дозу успокоительного - это избавило генина от душевных терзаний и стыда, но, чего и опасался Ямато, несколько снизило его реакцию. Сакура (Ямато видел охватывающую ее дрожь, стоило им с Наруто оказаться в одной комнате, правда, он еще не понял, был ли то страх или похоть) от укола отказалась, усилием воли смирив обуревающие ее страсти и отбросив их ради успеха миссии. Кстати, умение девушки жестко подавлять собственные эмоции весьма расположило капитана к ней, как к специалисту. Ямато сомневался, что Хокаге-сама примет решение расформировать седьмую команду, но ежели такое произойдет, он был твердо настроен рекомендовать Сакуру в ANBU.
   С противником куноити повезло меньше, чем Наруто, она столкнулась с чуунином, великолепно владеющим тайдзюцу, и теперь медленно отступала под его ударами. Ну... теперь-то уже нет смысла подавлять чакру: оглядевшись в поисках ближайшего деревца, Ямато сложил замысловатую последовательность печатей. Дерево - им оказалась молодая яблонька - сморщилось, начало быстро сворачиваться будто бы само в себя, комкаться как лист бумаги. Земля задрожала, и из-под нее будто копья ударили витые корни, пробивая насквозь тех врагов, что не успели отскочить назад.
   - Всем стоять! Стоять, я сказал!!! Не дергаться!
   Они замерли посреди двора, окруженные кольцом синоби и гвардейцев. Возле их ног осталось лежать семеро врагов: двое на счету Наруто, четверо погибли от техники Ямато, и еще одного зарубил искусным ударом меча Кимамото. Капитан пробежался взглядом по звену, оценивая собственные потери. Обколотый Наруто стоял истуканом, Сакура, морщась, ощупывала поврежденную челюсть. С бедра Сая капала кровь - держа на плечах связанного заложника, он был стеснен в движениях и потому не мог эффективно отбиваться.
  Подавшим команду прекратить бой оказался, разумеется, Йоахим Рунн. Он был точь-в-точь таким, каким его описывали: огромным, но не выглядевшим величественно, а лишь в крайней степени угрожающе. Попроси кто Ямато охарактеризовать его одним словом, тот, не колеблясь, сказал бы: 'головорез'.
   - Ну, здорово, Узумаки, - улыбился гигант, поигрывая тяжелым двуручным топором, - давненько не видались, поди!
   - Я вспомнил, - не своим, мертвенным голосом произнес Наруто, - вспомнил. Мы встречали его в Краю Ветра два года назад. Он был вместе с тем психом Хайдо и его оборотнями. Приплыл из-за моря на той железной штуке. Я только не знал его имени.
  [Примечание: имеются в виду события 2 полнометражки по Наруто (не Ураганным Хроникам, а первой части), но Йоахима Рунна можете там не искать. Это вымышленный персонаж)))).]
   - Так я твоего не знал. Но ты лихо тогда Хайдо расколотил, а ведь он далеко не слабак был.
   - А я... его... не помню, - проговорила Сакура, с трудом двигая поврежденной челюстью.
   - Хайдо его посылал не против нас, а против Песка. Вот Гаара его хорошо должен знать.
   - Очередь Гаары еще наступит, - вновь заговорил Рунн, - в тот раз он меня победил, ну да вдругорядь по-иному выйдет. Теперь верните-ка мне царевича по-хорошему, может, и живы останетесь. А ты, Кимамото, сын шлюхи, чего ж ты себя предательством-то запятнал? Ты же дворянин! И ведь почти обманул меня! Прикинулся бухим на банкете! Не ожидал я, что ты сегодня ударишь. Ну да ничего, и на тебя управа нашлась, помет куриный!
   - Это ты настоящий предатель, Рунн! - гневно бросил мечник. - Не знаю, какому хозяину ты служишь, но точно не Хикаве-сама! Воины-ниндзя, слушайте меня: ваш командир - изменник!
   На лицах синоби не дрогнул ни один мускул. Словам какого-то преподавателя кендзюцу они не верили.
   - Не истери, Кимамото! Бросай меч и сдавайся!
   - Пустая болтовня, - Ямато обернулся к звену, - Сакура, возьми заложника - и в центр построения! Сай!
   - В любой момент, капитан, но мне нужно немного времени.
   - Приступай! Наруто, защищаем Сакуру и Сая!
  Сай пал на колени, одним движением раскатав на земле широкий плотный свиток. Увидав это, Рунн выпучил глаза, похоже, он отлично знал, что сейчас произойдет.
   - Убить того, с кистью! Вперед! Спасай молодого господина!
  Враги накинулись на них по-новой, и опять закипела драка. Наемники многократно превосходили их числом, но при том жутко боялись навредить заложнику, который, к слову сказать, кулем висел у Сакуры на плечах и даже не дрыгался. Ямато орудовал длинным прямым ножом, стараясь не убивать, а, скорее, не подпустить никого к Саю. Он попытался создать импровизированный деревянный заслон вокруг каллиграфа, но не успел закончить технику, как подскочивший Рунн разрубил стену одним мощным ударом топора.
   - Наруто! Призывай своих клонов!
   Наруто не реагировал. Он принимал удары по голове, плечам, ребрам, спине, из него фонтанами хлестала кровь, но будто ничего не чувствовал, продолжая короткими тычками в кадык или висок валить оппонента за оппонентом. Вскрикнула раненая Сакура, Ямато больше видел блеска клинка Кимамото... Ан нет! Вон он, схватился с Йоахимом Рунном!
   Перед ним возник молодой дзеунин - тот самый телохранитель наследника, на жизнь которого так неудачно покушался Ямато. Рубанул катаной - да так, что даже бывалый боец ANBU не смог уйти от удара. Боль рванула плечо, Ямато застонал и отшатнулся назад, но упал почему-то не на землю, под ноги сражающимся, а на что-то мягкое, пахнущее слежавшейся бумагой и человеческой кровью.
  ***
   - Звено! - закричала розоволосая девушка. - Капитан ранен! Наруто, бери капитана и сюда!
   Возникшая из ниоткуда громадная белая птица на мгновение ошеломила наемников, дав коноховцам возможность вскарабкаться ей на спину и затащить туда же пребывающего без сознания командира.
   - Кимамото-сан!
   - Летите! Я остаюсь!
   Каллиграфу не нужно было повторять дважды. Он поднял свое творение над землей и устремил в ночное небо с такой скоростью, словно это была не птица, а натуральная ракета. Хлопая крыльями, она исчезла во тьме, оставив Кимамото Таро в компании сыплющего проклятьями Йоахима Рунна.
   - За ними! Все за ними, мать вашу! Спасайте царевича! Иносунэ, куда?! Остаешься здесь! Коня мне! Коня, быстро!
   - Теперь Хикава-сама с тебя шкуру спустит, - Рунн обернулся и увидел Кимамото, обессилевшего, израненного ударами его топора. Мечник стоял из последних сил, опираясь на катану. - Значит, я уже удовлетворен. Но я еще могу... могу сражаться. Ты примешь мой последний вызов?
   - Еще чего! С тобой мы еще побеседуем! - чужеземец подал знак, и подбежавшие гвардейцы повалили мечника, принялись заламывать ему руки.
  Кимамото Таро, вывернув шею, довольно улыбался, глядя на лезущего в седло, отчаянно матерящегося Йоахима Рунна, когда его вырубили ударом в затылок.
  ***
   Ямато очнулся от ощущения щекотки под мышкой. Сакура, с начинающей опухать ушибленной левой щекой исцеляла его рану своей медицинской техникой.
   - Саем... Саем займись, он ранен... и много крови потерял.
   - Вы тоже, капитан.
   - Как долго я пробыл без сознания? - речь давалась ему с трудом.
   - Меньше минуты. Молчите. Лежите, не двигайтесь.
   - Сай... - Ямато повернул голову и увидел Сая и, что самое главное, Наруто, держащего на руках связанного Хикаву-младшего. Неужели это правда? Неужели им удалось? - Почему... птица пахнет кровью?
   - Я рисовал ее собственной кровью, капитан, - ответил тот, не оборачиваясь, - так быстрее летает. Правда, недолго.
   - В порт... летим в порт, там нас ждет судно.
   - Мы знаем, - Сакура пресекла его попытку приподняться, - вы нам все уже объясняли. Лежите. Да лежите же, говорю!
  ***
   Утром следующего дня, далеко-далеко от Каваго, в маленьком городке, затерявшемся среди гор, свинцовые тучи, много недель застилавшие небо, наконец, немного разошлись, и сквозь прореху проглянул первый робкий лучик солнца. Он проник в окно скромного двухэтажного домика, осветив просторный кабинет с массивным столом, составлявшим главную деталь здешнего интерьера.
   Сидящий за столом человек с длинными, иссиня-черными волосами, поморщился от бьющего в лицо света, чуть отодвинулся назад и вернулся к созерцанию фотографии, которую держал в руке. На ней был заснят труп зверски убитого мужчины, с отрезанной головой и вспоротым брюхом, но длинноволосому это зрелище противным не казалось, отнюдь. Его больше беспокоила необходимость находиться в этом залитом солнцем просторном кабинете, когда как он сам привык к тесноте и непроглядной мгле сырых подземных убежищ. Не то чтобы он ненавидел дневной свет, вовсе нет. Просто то впечатляющее обилие врагов, нажитых им за долгие годы противостояния всем явным и тайным властям Востока, не позволяло ему вот так просто разгуливать где вздумается.
   Скрыться. Спрятаться. Действовать исподтишка. Он приспособился к этому и уже не представлял себе иной жизни.
   В дверь постучали: вкрадчиво, осторожно. Так стучать может только человек, безгранично уважающий хозяина кабинета, но в то же время нисколько не сомневающийся, что ему тут же предложат войти. Иными словами - вернейший помощник, правая рука.
   - Входи, Кабуто, - скрипящим голосом произнес длинноволосый. Он этот стук знал наизусть.
   Названный Кабуто молодой человек в больших, немного нелепо выглядящих очках стремительно вошел в кабинет и предстал перед господином.
   - Вызывали, Орочимару-сама?
   - Да, - Орочимару оторвался от фотографии и протянул ее очкарику, - взгляни-ка.
   Молодой человек взял снимок и с минуту молча его изучал, хмуря тонкие белесые брови.
   - Живот вскрыт профессионально, - изрек он наконец, - это мог быть либо опытный хирург, либо мясник. Но, я полагаю, это был синоби? Так, Орочимару-сама?
   - Так, - кивнул тот.
   - Внутренности вынуты и разложены вокруг тела по какому-то особому принципу... хм... но мне непонятно какому. Голова отрезана или отрублена и металлическим стержнем прибита к груди... Оригинально. Должно быть, ниндзя, расправившийся с этим человеком, обладает разнузданной фантазией.
   - Обладает. Он большой мыслитель. Но конкретно этот способ расправы придумал не он. Тебе действительно ничего не напоминает эта фотография?
  Кабуто напрягся.
   - Нет, Орочимару-сама.
   - Плохо, Кабуто. Плохо. Чем же ты тогда занимался, пока жил в Конохе? Историю надо знать. Так иногда поступал со своими поверженными врагами легендарный Белый Клык Конохи Хатаке Сакумэ. Я как сейчас помню ужас, отражавшийся на лицах врагов Конохи при одном звуке его имени. О да, Белый Клык был повелителем террора! Его никто не любил, никто. Но все боялись. Кроме меня.
   - Но ведь Хатаке Сакумэ давно мертв.
   - Мертв. Однако жив его сын - небезызвестный тебе Хатаке Какаши, до сих пор испытывающий нездоровую зависть к славе своего отца. Как же он, оказывается, мелочен... Не думал, что Какаши опустится до дешевой показухи.
   - Показухи?
   - Видимо, он желал продемонстрировать, что Коноха близка к тому, чтобы прищемить нам хвост. Цунаде что угодно отдаст за возможность сплясать на моей могиле. Она считает, будто такой монстр, как Хатаке Какаши заставит меня понервничать. Конечно, это наивное суждение, но ради нашей безопасности кое-какие меры принять все же стоит.
   На лице Кабуто отразилось неподдельное беспокойство. Ну еще бы - каждый уважающий себя синоби, неважно, какой Деревне он служил, слышал про Хатаке Какаши. Желание превзойти собственного отца стало для Копирующего Ниндзя своего рода одержимостью. К тридцати годам он успел обрасти таким количеством слухов и баек, что стало уже невозможным разделить правду и вымысел. В реальности же Какаши не был таким сильным, каким его рисовала молва, но опасаться его стоило. Лично Орочимару полагал так: саннин Дзирайя, вошедший в анналы истории как один из могущественнейших бойцов современности, не выстоит в схватке с Какаши и минуты. Случись им схлестнуться с Хатаке, Орочимару мог бы выставить против него Сазке, но не факт, что Учиха согласится драться с бывшим наставником. Наруто - другое, он нужен Сазке для приобретения мангеке шарингана - способ, который ему почему-то отчаянно не хочется использовать... и все же. А вот Какаши, насколько Орочимару успел изучить характер юного Учиха, являлся ему не только другом, но и единомышленником. Хатаке, а не Орочимару, не Итачи и не Мадара был для него примером для подражания и идеалом синоби, хоть он и старательно это скрывал.
   - Тогда... этот человек на фотографии... он имел к вам какое-то отношение, Орочимару-сама?
   - Его имя Нисидзима Кацухико. В прежние времена он служил в отряде 'Нефрит', когда я еще принадлежал к числу Акацки.
   - Но это... это должно было быть очень давно...
   - А это и было очень давно. Раньше каждый из Акацки имел по собственному отряду сподвижников для всяких мелких поручений и дел, необходимых, но по большому счету только отвлекавших нас от нашей основной деятельности. Мой, как ты знаешь, назывался 'Нефрит'. Однако, как показала практика, весь этот сброд был слишком ненадежен, чрезмерно тщеславен и болтлив - и это напрочь перечеркивало приносимую им пользу. В один прекрасный день Акацки перерезали всех своих, а 'Нефриту' повезло - я успел покинуть братство незадолго до этого. А им велел залечь на дно.
   - Повезло? - ухмыльнулся Кабуто. - Ведь два года назад вы созвали 'Нефрит' заново... и перебили его почти целиком. Я ведь при этом присутствовал, Орочимару-сама.
   - Ты видел лишь немногих. На мой призыв откликнулась едва ли половина старого состава 'Нефрита', у остальных хватило ума сидеть тихо и забыть, что когда-то они служили Орочимару. А из тех, кто явился, пару толковых человек я все-таки оставил в живых. Нисидзима в их список не входил, но каким-то образом ему удалось уцелеть. Каким - еще предстоит выяснить. Потом. Сейчас важнее, что он попал в лапы Хатаке Какаши и, без сомнения, выболтал ему все, что знал.
   - Вы хотите сказать, - глаза Кабуто широко распахнулись, - Конохе теперь известно, что обновленный отряд 'Нефрит', с новыми бойцами и новым командиром, находится в Краю Рек?
   - Да, Кабуто. И Хатаке даже не придется далеко идти, потому как Нисидзиму он отыскал именно в Каваго, столице Рек.
   - Совпадение?
   - Не думаю. Нисидзима был стреляным воробьем и знал: нигде он не будет в такой безопасности, как под самым нашим носом. Результат налицо: нашли его не мы, а Коноха. Хатаке вышел на след 'Нефрита', и есть шанс, что он сумеет вынюхать, ЗАЧЕМ этот отряд находится в Каваго.
   - Проект 'Горизонт', - Кабуто произнес это слово на чужеземном языке, разбив на три отдельных слога: 'Ho-ri-zontu'. Он помнил, насколько упомянутый проект важен для Орочимару, сколько денег, стараний и времени было туда вложено. Орочимару никогда не произносил этого вслух, однако с 'Горизонтом' он, без преувеличения, связывал свое будущее.
   - Несмотря на то, что 'Горизонт' охраняют бойцы отряда 'Нефрит', с Хатаке Какаши у них могут возникнуть проблемы, особенно если он вызовет из Конохи подкрепление. Мы оказались в щекотливой ситуации, Кабуто, - солнце вновь зашло за тучи, и в комнате воцарился полумрак, - о 'Горизонте' не должен узнать ни Какаши, ни Сазке-кун. Поэтому немедленно отправляйся в Каваго и наведи там порядок. Встреться с командиром отряда 'Нефрит' и скажи ему, что я очень, ОЧЕНЬ недоволен.
  
  Глава 7
   Пленник им попался какой-то необычный. Нет, он совершенно определенно был сыном Хикавы Гена и наследником Края Рек, но Сакуру, однако же, весьма смущало поведение мальчика. Он не сопротивлялся в гуще кровавой схватки во дворце, не выказывал признаков беспокойства во время их стремительного полета на бумажной птице и, даже когда его затаскивали в тесный трюм морского сухогруза, не дергался и не вырывался. А стоило Наруто бережно опустить его на металлический пол, забился, заизвивался будто выброшенная на берег рыба.
   - Смотри куда кладешь, холоп! Все волосы мне в мазуте перепачкал! - заверещал паренек, только лишь убрали мешок с его головы и вынули изо рта кляп. Чтоб не задохнулся.
  Наруто заморгал от неожиданности.
   - Заткнись, малявка! Скажи спасибо, что самого тебя не помяли, пока тащили! - похоже, действие успокоительного начинало проходить, и к генину потихоньку возвращалась способность трезво мыслить. Ну а вместе с ней - и воспоминания о событиях вчерашнего и позавчерашнего дней. Сакура поняла это по его бегающим глазам и отчаянному нежеланию встречаться с ней взглядом. Сама куноити рядом с ним все еще чувствовала себя нервозно, а то, что вчера она застала его с... хм... проституткой, просто-таки выводило ее из себя. Но и эту злость пересиливала жалость к нему - жалость, которой Наруто никогда не просил, и которая жутко его бесила. Но Сакура ничего не могла с собою поделать. Кьюуби искажал всякое ее суждение о Наруто, присутствуя незримой третьей вершиной треугольника их взаимоотношений.
   Генин был неисправимым романтиком, отягощенным нездоровой тягой к справедливости, не страшась идти против правил ради того, что казалось ему верным. Такой подход впору ронину, а не ниндзя, и Наруто заслуживал бы порицания... однако Сакура в глубине души восхищалась им за это. Каждую его благородную черту она приписывала самому Наруто, а каждую скверную - Лису. И долго обижаться на него не могла. 'Ну не дура ли я?' - думала иногда девушка, но все равно раз за разом прощала Наруто его выходки.
  Быть может... это и называется любовью?
   - Наруто, присядь, я осмотрю твои раны, - Сакура улыбнулась ему, но немного натянуто, еще храня в сердце ревность и обиду. Наруто эту фальшь почувствовал, насупился как нашкодивший кот, сел перед нею молча, не подымая глаз.
   - Просто перебинтуй его, Сакура. Он и так быстро регенерирует, - прохрипел откуда-то из темноты трюма Ямато. Капитан тоже страдал он серьезного ранения. - И общая команда: техник не применять, чакру подавлять, покуда не выйдем в открытое море. Мы снова скрываемся.
   - Меня развяжите! Дайте хоть волосы уложить, изверги! - не унимался их пленник, явно напрашиваясь на возвращение кляпа ему в рот. Голос у мальчика обнаружился высокий, мелодичный. Наверное, он восхитительно поет романтические баллады.
   Странный он какой-то. Его похитили, а он о волосах печется. Хотя... это можно было понять: роскошная черная грива Хикавы-младшего почти достигала его пяток. Сакура всегда завидовала женщинам с длинными волосами, но, несмотря на это, стойко противостояла желанию отпустить их ниже плеч. В бою они только мешались, а при передвижении по лесу постоянно за что-нибудь да цеплялись. Принеся длинные волосы в жертву в Лесу Смерти, на том памятном экзамене, куноити этим жестом засвидетельствовала стремление стать отличным бойцом, достойным стоять в одном строю с Наруто и Сазке. И с избранного пути она сворачивать не собиралась.
   - Молчать, - холодно приказал пленнику Сай, сказав это так, как способны говорить лишь убийцы ANBU. Паренек все понял и заткнулся.
   - Потерпи немного, Наруто, - Сакура чуть не силой стянула с Наруто одежду и приступила к обработке его ран. Они выглядели не такими уж и страшными, но вид источающей красный туман язвы на сгибе локтя левой руки заставил девушку содрогнуться. Конечно, Ямато предупредил ее... и все же... Память услужливо показала ей тот бой в переулке и последовавшее за ним безумие.
   - Наруто, я...
   - Сакура-чан, - он взял ее руку в свою и нежно сжал, - давай поговорим, когда вернемся в Коноху.
   - Да... хорошо.
   Белая птица Сая тяжело рухнула на крышу одного из домов неподалеку от речного порта и разлетелась облаком едкого дыма. Даже притом, что Сакура затянула порез на его бедре, он потерял большое количество крови и был неспособен долго удерживать технику. Темнота и пустой причал позволили им незаметно подняться на борт сухогруза, принадлежавшего якобы купцу из Края Земли, а на деле - агенту Конохи. Кстати, именно на его деньги была приобретена та конспиративная квартира Ямато.
   Исино в устье полноводна, широка и не отличается избытком мелей и подводных скал, да и целая сеть маяков значительно облегчает ночную навигацию. Поэтому и в темное время суток доки покидало множество судов. Рано или поздно Йоахим Рунн выяснит, на каком конкретно они отплыли, но не раньше, чем они успеют уйти на недосягаемое расстояние.
   - Если нас станут преследовать, а, скорее всего, так и будет, - сказал им светловолосый мужчина средних лет, тот самый купец по фамилии Оката, стоило им спрятаться в трюме, - придется причалить в каком-нибудь порту и высадить вас.
   - Этого не хотелось бы, - ответил ему Ямато, постанывая от боли в разрубленном плече, - тогда границу с Краем Огня нам надо будет переходить по суше. А мы, как видите, не в кондиции. С боем пробились.
   Расположившись в душном трюме среди ящиков и тюков с товаром, звено зализывало раны и отдыхало. Первоначально не планировалось уходить по морю - слишком велик риск того, что быстроходные военные корабли Края Рек догонят их тихоходное торговое судно. Ямато хранил этот путь как запасной вариант, предложенный ему шпионом-антикваром Исунаги Ядэ. Предполагаемый предатель на поверку им не оказался, оставшись верным Хокаге-сама, и дал им неоценимую поддержку. В том числе привлек Оката с его судном.
  В брюхе стального корабля томился затхлый воздух, и попискивали обитавшие там крысы, но это было в любом случае предпочтительней, чем улицы Каваго, поставленного на уши людьми Рунна. Глухо взревели двигатели, корпус завибрировал в такт их работе, палуба чуть накренилась в одну, затем в другую сторону - они отчаливали.
   Через несколько минут к ним спустился Оката с увесистой сумкой еды и медикаментов.
   - Я подумал, вам это может понадобиться. Прошу простить за неудобства, но так надежней. Не резон вам в кубрике светиться. Времена неспокойные, вполне вероятно, нам предстоит таможенный досмотр. Вас-то я в товаре спрячу, а вот насчет молчания каждого матроса быть уверен не могу.
   - Фигня, - проворчал Наруто, - и не такое видали.
   - Не беспокойтесь, - заверил купца Ямато.
   - Так это что ли наследник Хикавы, нашего заклятого врага? Больше на девчонку похож, чем на пацана.
   - Cazzo! - мальчик зажмурился оттого, что Оката посветил ему в лицо фонариком. - Я твою физиономию запомню, коноховский прихвостень! Головы не снесешь!
   - Свою сначала сохрани, твое высочество, - рассмеялся купец.
   - Ишь образованный какой! - вновь послышался голос Наруто. - Иностранные слова знает.
   Генин, похоже, сообразил, что Сакура злится на него не очень сильно, так как считает его одержимым Девятихвостым, и оттого воспрял духом. Ну, и успех миссии тоже давал о себе знать. Как и усталость. Оката с фонарем ушел наверх, а куноити все сидела в темноте без сна, вспоминая ошалелые глаза капитана Ямато в тот миг, когда он очнулся на спине птицы Сая и увидел связанного пленника. Тогда Сакура поняла: он не верил. До самого конца не верил в успех операции. Полагал, что их схватят и убьют.
   А их не убили. Вот так вот.
  ***
   Дворец гудел как растревоженный улей. Гудел и город, каждая улица, каждая площадь окрасилась голубым от формы мечущихся туда-сюда солдат. Они хватали кого ни попадя, вламывались в дома, лезли в городские стоки, обыскали все окрестности, но задержать лазутчиков так и не сумели. Четыре флота береговой охраны были подняты по тревоге и покинули места базирования с категоричным приказом останавливать и обыскивать все суда, курсирующие в устье Исино. Каваго было запрещено покидать всем, по суше и по воде, независимо от социального класса и происхождения.
   Перепуганные люди прятались в своих жилищах, молясь о том, чтобы не попасть охранке даймё под горячую руку. Причина этой истерики, устроенной властями в разгар праздника, была им непонятна: никакого заявления о похищении наследника сделано не было. Объявили лишь, что во дворец пробрались ниндзя Края Огня, покушавшиеся на жизнь царевича. Покушение провалилось, однако убийцам удалось скрыться. Вот и все - ни слова больше, но человек с пытливым умом без особого труда увидел бы за этим нечто большее, нежели неудачное убийство.
   Собственно, он и увидел. И этим человеком был, разумеется, Хатаке Какаши.
  Поднявшаяся суета напрочь спутала все его планы, требовавшие спокойной обстановки в городе хотя бы на пару дней. И, что самое плохое, он сам оказался заперт в Каваго словно в мышеловке. Надвигающаяся война требовала от него действий, а он был вынужден залечь на дно и спрятаться. Конечно же, его не нашли и не арестовали как подозрительную личность. Везение тут ни при чем - Хатаке заблаговременно подготовился к любому повороту событий, хоть и не подозревал, что запасной план придется задействовать так скоро.
   Дзеунин охотился на Акацки, а вместо этого поймал за хвост самого Орочимару. Нисидзима Кацухико, бывший террорист и прислужник беглого саннина, вывел его на след отряда 'Нефрит', в котором служил много лет назад. Но в подобных условиях разматывать эту нить дальше было бессмысленно и опасно. Надо было бежать из города, как только подвернется оказия, а возвращаться - лишь когда все уляжется и утрясется.
   Такая возможность появилась через четверо тревожных суток, когда начали, наконец, выпускать из города. Торговцы, томившиеся в Каваго, рекой хлынули прочь из города, корабли с товаром заполонили реку, образовав настоящий затор. Власти осознали собственный просчет, но слишком поздно - разыскать кого-то в таком хаосе было абсолютно невозможно.
   Но Какаши разыскал. Точнее - случайно наткнулся. Ловя попутку на забитом телегами и грузовиками тракте, он обратил внимание на черный легковой автомобиль, медленно ползущий в общем потоке. Вид мелькнувшего в окошке лица заставил его сойти с обочины поравняться с машиной, благо, поток двигался еле-еле.
   - Добрый день, Исунаги Ядэ-сан.
   Антиквар поднял голову, и на его лице отразился ужас, затем облегчение, а потом - снова ужас, будто толстяк никак не мог определиться, рад он видеть Хатаке или нет.
   - Здравствуйте... Хатак... Ох, да-да, никаких имен. Простите, я немного перенервничал в последние дни, так что веду себя слегка неадекватно. Прошу, садитесь в машину. Мой водитель - наш человек, не беспокойтесь.
   Хатаке влез на заднее сидение, устроившись рядом с агентом Конохи.
   - Я удивлен, Исунаги-сан. Вы же всегда демонстрировали поразительное хладнокровие. Вы что, раскрыли себя?
   Антиквар смотрел на Какаши долго-долго, и дзеунин наблюдал, как к нему возвращается упомянутое хладнокровие, как будто бы появление Хатаке вдруг вернуло ему надежду.
   - Может ли быть так, - осторожно начал купец, - что вам ничего не известно о похищении Конохой сына Хикавы?
   - А-а... так вот из-за чего весь сыр бор. Я догадывался, что это не банальное убийство. Похищение, говорите... Учитывая поднявшийся в Каваго шухер, полагаю, оно имело успех. Красиво. Хорошо. Политический заложник нам не помешает, хоть эта операция и сорвала мои планы.
   - Сорвала ваши планы? Почему тогда вас не предупредили о готовящемся похищении?
   - Я покинул Коноху довольно давно, и Хокаге-сама не знала, что мне придется отправится в Каваго. Сказать честно, я и сам не знал. Так вышло. Пожалуйста, расскажите мне поподробней.
   И шпион поведал ему обо всем: как от 'Крови' (читай - Хокаге-сама) пришел приказ подготовить похищение царевича, как сгинула в безвестности Цапля, как к нему пришел Ямато и потребовал содействия, как он свел Ямато с мечником Кимамото Таро, как подыскал им корабль купца Оката. Антиквар не назвал имени 'Ямато', но Какаши без труда узнал в - как сказал Исунаги - 'синоби с пустым как у дурачка лицом' своего прежнего подчиненного из ANBU. Дзеунин считал изумление давно утраченным для себя чувством, но, услышав, что на задание в Край Рек отправили его, Какаши, седьмую команду, он испытал легкий шок. Нет, он не сомневался в профессионализме Наруто и Сакуры, которых сам же и воспитывал. Просто менее подходящее на такую миссию звено трудно было сыскать. Седьмая команда - оперативное звено, предназначенное для силового разрешения сиюминутных конфликтов. В частности, вооруженное противостояние преступникам из Акацки и Скрытого Звука. Война. Мордобой. Похищения и заказные убийства, мягко говоря, не их профиль.
   - Так вот почему вы бежите из города, Исунаги-сан. Вы боитесь, что этот... ммм... преподаватель кендзюцу под пытками выдаст вас Йоахиму Рунну?
   - Вы держите меня за дилетанта, друг мой? - усмехнулся антиквар. - Кимамото Таро не знал ни моего имени, ни моего лица. Я общался с ним через посредника. Короче говоря, меня не раскрывали. Я - все еще действующий агент. И из города я не бегу, а всего лишь уезжаю на пару недель в свое загородное имение. На всякий случай.
   - Зачем?
   - Когда вы внезапно возникли, Хатаке-сан, я решил, что вы явились за моей жизнью.
   - За вашей жизнью?! С какой стати?
   Антиквар помялся и отвел взгляд.
   - Мне кажется, меня подставили. А я, подобно распоследнему кретину, клюнул на приманку и совершил ужасную ошибку...
   - Исунаги-сан! Хватит ходить вокруг да около! Выкладывайте, что у вас там!
   - Вы не читали утренних газет?
   - Нет. Я вообще редко читаю газеты. А в чем дело?
   Исунаги порылся в портфеле и протянул Какаши свернутую газету, датированную сегодняшним числом. Ну, правильно, утренняя, свежая. Еще краской пахнет. Хатаке, недоумевая, глянул на передовицу, украшенную четырьмя цветными фотопортретами...
   Похоже, сюрпризы сегодня только начинались.
  ***
   Наруто вел себя нормально, если, конечно, его обычное поведение можно считать нормальным. Большую часть времени спал, а остаток тратил на свою обычную дурацкую болтовню и беспрерывные жалобы на вынужденное бездействие. Девятихвостый выжидал, не пытаясь взять контроль над сознанием и эмоциями генина, как то случилось в Каваго. Сакура все еще чувствовала слабые эманации красной чакры, сочащейся из язвы на его левой руке, но день ото дня они становились все менее и менее ощутимы, так, что можно было бы подумать, словно она зарастает.
   Но она не зарастала. Кажется, язва напротив - чуть-чуть увеличилась (или встревоженной девушке это только показалось?), ее края стали рваными и неровными, похожими на отслаивающуюся от дерева старую кору.
   - Как твое самочувствие, Наруто? - раз в день Сакура осматривала его под предлогом смены бинтов. Нужды в том не было, ведь она сама же и затянула раны генина медицинскими техниками. Настоящей целью осмотра была, разумеется, язва. Ямато с Саем, похоже, все понимали, но тактично молчали, а Наруто... ему откровенно нравилось, когда до его тела дотрагивались тонкие пальчики куноити.
   - Отлично, Сакура-чан!
   - Сиди, не дергайся. Мешаешь мне работать.
   В первые сутки морского путешествия Сакура также заживила наспех зашитую рубленую рану на плече капитана, уродливый разрез на саевом бедре, а себе залечила глубокую царапину на правом боку и свела опухоль от ушибленной челюсти. Эти процедуры потребовали огромных затрат чакры, и остальные три дня куноити почти целиком проспала, восстанавливая силы.
   Как только Наруто ушел после очередной 'перевязки', к девушке подсел Сай.
   - Сакура, могу я спросить тебя кое о чем?
   - Спросить - можешь. Но если это очередной твой идиотский вопрос, лучше не начинай. Я так вымоталась, что у меня даже нет сил дать тебе по морде.
   Сай невинно улыбнулся. Как раз 'идиотский вопрос' он и собирался задать.
   - На следующее утро после нашего первого боя в Каваго, когда тебя едва не разорвал Наруто, ты выглядела испуганной. Затем, после того, как мы разыскали его в городских трущобах, у проститутки, ты притворялась спокойной, но в действительности была взбешена. А сейчас ты проявляешь к нему внимание и заботу. Такая быстрая смена отношений всего за несколько дней. Я... еще не очень хорошо разбираюсь в людях... особенно в женщинах, но это... эмм... разве не неестественно?
   - Слушай, Сай, - Сакура скидала остатки бинтов в принесенную Окатой сумку с медикаментами, - это не твое дело. Отстань.
   Каллиграф кивнул и послушно отвалил, оставив куноити одну. Ну как объяснить ему свою тревогу за Наруто? Как дать ему понять, что такое высвободившийся кьуби? Не для Края Огня - там и так ясно, Лис спит и видит разрушенную до основания Коноху. А для нее, для Сакуры. Потеряв родную Деревню, девушка, наверное, сошла бы с ума от горя, но это ничто по сравнению с утратой Наруто. Он - единственная ниточка, связывающая ее с прошлым и единственный путь, по которому она идет в будущее. Наруто - часть ее сердца. Что она станет делать без него?
   - Эй, ты, светловолосый! Я тебе говорю! - подал голос их пленник. Мальчика давно освободили от веревок, чтобы связанные конечности не отекли, но радоваться этому он не спешил. Понимал - бежать с корабля в открытом море ему некуда. Да и не уйти ему от звена ниндзя.
   Наруто, на удивление, никак не прореагировал на реплику Хикавы, улегся меж двумя ящиками с явным намерением вздремнуть. Неужто наконец-то повзрослел? Малец, впрочем, тоже не стал топать ногами и кричать, спокойно встал с тюка, кой оседлал на манер лошади, и подошел к генину сам.
   - Твои друзья называли тебя Наруто.
   - Называли. И знаешь что? - синоби приоткрыл один глаз. - Они имеют на это право, потому что это мое имя. Какие-то проблемы?
   Да не, нихрена он не повзрослел...
   - А ты... случайно не Узумаки Наруто?
   - Ого! - генин раздумал спать. - Я что, так известен?
   - Нечего радоваться, Наруто, - сказал Сай, - чем шире слава синоби, тем сложней ему выполнять тайные миссии.
   - Зато, - кривясь от боли в груди ответил Ямато, - ему легче выполнять миссии силовые. Враг будет разбегаться при его появлении.
   - Странно слышать такое от члена чокнутой на секретности ANBU.
   - Ни слова об ANBU в присутствии посторонних, Наруто!
   Но мальчику на ANBU было начхать, он вцепился в руку Наруто и затряс ее с таким возбуждением, что тот опешил.
   - Покусай меня тэнгу! В рот мне ноги! Настоящий Узумаки Наруто! Во плоти!
  Куноити сперва думала: стебается мальчишка над Наруто, гнет комедию. Так ведь нет, его восхищение было неподдельным!
   - Погоди, парень, не трещи! Где ты обо мне слышал?
   - Так о тебе же в учебниках новейшей истории написано!
   Сакура, жевавшая бутерброд с сыром, поперхнулась и закашлялась, Ямато нахмурился, у самого Наруто рожа сделалась такая просветленная, будто ему мозги вынули, а вместо них шикамаровские вставили.
   Ну, об этом оставалось только мечтать...
   - Вот вам доказательство, - вставил Сай равнодушно, - что для Наруто нет ничего невозможного.
   - Да я правду говорю, - не унимался Хикава, - Узумаки Наруто, в честь которого назвали знаменитый мост, соединяющий Край Огня и Край Волн. Почетный гражданин Края Снега и еще двух небольших стран, коим оказал неоценимую помощь в утверждении законной власти.
   - Есть такое, - засмущался генин, - но я же не один все это сделал...
   'Плохо, - подумала Сакура, - очень плохо! Цунаде-сама не устает повторять: все касающееся дзинчурики имеет гриф совершенно секретно'.
   - А разве сыновей даймё теперь учат истории по обычным учебникам? - поинтересовался Ямато.
   - Почему нет? - раздувшийся от собственной значимости Наруто вскарабкался на ящик и взирал на всех свысока. - История-то для всех одинаковая: и для даймё и для нищего.
   - Ну не скажи, - не согласился с ним капитан, - прошлое порою еще менее предсказуемо, чем будущее. Каждая страна коверкает историю как ей выгодно (наш Край Огня не исключение) и учит своих детей той 'правде', которую сочтет нужной.
   - Ты прав, наемник, - серьезно кивнул мальчик, - весь Восток пропитан ложью. И это мне не нравится.
   - Вопрос в том, как воспринимать ложь. Если задуматься, то в ней нет ничего предосудительного, ибо человек не может жить, всегда говоря одну лишь правду. А для некоторых ложь - уже сама по себе является средством к существованию. Лгут торговцы, расхваливая свой товар, лгут агитаторы, лгут дипломаты и политики. Мы, ниндзя, тоже лицемерим, скрываясь под масками других людей. Да и правители тоже не могут обойтись безо лжи. Тебе ли этого не знать?
   - Знаю, отлично знаю, - Хикава зло уставился на Ямато, - но мне-то теперь какая разница?
   - Да ну, брось, мы же не живодеры. То, что наши личности были раскрыты, конечно, усугубит возникший кризис, но ты в любом случае уже у нас в руках. Как только Край Рек согласится на снижение таможенных пошлин... вкупе с еще несколькими условиями (а почему бы не воспользоваться случаем?), тебя тут же вернут отцу, и ты в положенный срок станешь даймё. Все останутся довольны и огласки не будет. Ложь - орудие власти, не так ли? Все просто.
   - Ничего не просто! - окрысился пленник. - И вам это так с рук не сойдет! Йоахим Рунн отыщет вас и убьет!
   - Этот Рунн, - вмешался в их разговор Наруто, - встретился с нами во дворце и не смог нам помешать. Он просто слабак. Твой отец болен и немощен, править нормально не может, вот и распустил слухи, будто Рунн нереально крут. Вроде замены себе нашел, пока ты не вырастешь. Вот дурень! Лучше бы он выбрал толкового синоби вместо чужеземца!
  - 'Ложь - орудие власти'? Ха! Ложь - фундамент власти. Вы в этом еще убедитесь! Вы страшно ошибаетесь, недооценивая Йоахима Рунна!
  Наруто фыркнул и спрыгнул с ящика.
   - Что хотите думайте, а этот малой мне не по нраву. Он совсем не как десятилетний пацан разговаривает.
   - А как должен разговаривать 'десятилетний пацан'? - хмуро переспросил Хикава. - Может, ты мне объяснишь, Узумаки Наруто? Или ты, капитан? Я ни разу в жизни не разговаривал со сверстником. Все, что мне известно, я получил от наставников и из книг.
  Мальчику никто не ответил. Можно спорить с ним хоть до хрипоты, но смысла в том нету ни на полпальца: он в любом случае оставался их пленником. И их врагом.
  ***
   Купца из Края Земли все звали просто: Оката. Для всех оставалось загадкой, настоящая ли это фамилия или псевдоним, ровно как и его имя. По правде сказать, никто об том и не любопытничал. Оката имел уже достаточно средств, чтобы купить собственную квартиру в торговой столице Востока - Каваго, но все еще маловато, чтобы слыть значимой фигурой на рынке. Торгаш среднего пошиба, каких море. Об его истинном лице - лице шпиона Огня - были осведомлены всего несколько человек и все они, как и он сам, служили Конохе.
   Убедившись, что его товарищи, совершившие практически невозможное, похитившие сына Хикавы Гена прямо из дворца, благополучно устроились в трюме, он поднялся на мостик принадлежащего ему судна. Капитан рапортовал ему о готовности взять курс к берегам Края Огня. Оката велел ему следовать туда без промедления, не дожидаясь встречи с береговой охраной и флотом Края Рек. Быть может, им удастся проскочить. Быть может, даже без происшествий. Чем черт не шутит.
   На протяжении четырех последующих дней он периодически спускался в трюм, навещая звено синоби. Его поражала отвага этих молодых людей, решившихся на столь рискованную миссию, и расчетливость их командира. Да, верно говорят, смелость города берет.
  Особенно в сочетании с умом.
   Хикава-младший держался неожиданно достойно для десятилетнего сопляка, не хныкал и не раскисал, на любое обращение к нему презрительно огрызался, на подначки не велся. Сразу видно, царевич. Только с блондинистым пареньком по имени Наруто у них возникло нечто вроде взаимопонимания, но это Окату не интересовало. Его задачей было доставить их на родину.
   Утром четвертого дня его вызвали в радиорубку. 'Кровь', Хокаге-сама, время от времени посылала ему шифрованные приказы, которые корабельный радист, давным-давно завербованный Окатой, тотчас же расшифровывал и передавал ему.
   - 'Немедленно пристаньте к берегу в порту Ки. Действую от имени 'Крови'. 'Волос' не информировать'. Это все, Оката-сан, - радист озабоченно повернулся к нему, стоило шпиону переступить порог рубки. - Передача велась откуда-то с материка, скорее всего, как раз из порта Ки.
   - Провокация? - перед Окатой вырисовывался непростой выбор. Нет, ну можно, конечно, причалить, а вдруг там засада? Вдруг Йоахим Рунн откуда-то раздобыл шифры Конохи? И почему 'не информировать 'Волос'', то есть четверку ниндзя, отдыхающих в трюме его корабля?
   - Навряд ли, - пожал плечами радист, - шифр правильный, да и условная подпись совпадает.
   Оката задумался. Вроде все правильно: послание составлено как полагается и дает прямые и недвусмысленные указания... Надо сворачивать на Ки, но откуда это смутное чувство тревоги?
   - Пристанем, - решил купец, - но будем готовы к подвоху.
  ***
   - Вот так, - девушка с благозвучным именем Сакура закончила свою кропотливую работу и отпустила меня, уже начинающего проявлять признаки нетерпения.
   Я движением головы перебросил на грудь длинную косу, которую мне только что заплела куноити. Волосы, перемазанные в грязи и мазуте, чище от этого не стали, но теперь, по крайней мере, не мешались и не цеплялись за все подряд в тесноте трюма. Не имея зеркала, я попытался мысленно представить себя со стороны, однако нарисованная воображением картина не впечатляла.
   - Красавчик, красавчик, - угадал мои потуги Узумаки Наруто. Синоби знали, что перед ними я бессилен, и потому вели себя расслабленно и непринужденно. Осуществленная операция потребовала от них большого напряжения сил и нервов, и сейчас они старались на все сто процентов использовать возможность отдохнуть и перевести дух.
   Я не обижался на них и не питал к ним ненависти. Толку то? Они просто воины, исполняющие приказ. Если кого и стоило ненавидеть, так это даймё Огня и Хокаге Конохи, замыслившие и исполнившие весь этот коварный план. Позже, переосмысливая свое поведение, я корил себя за неуместную детскость, но в тот миг... мне даже нравилось происходящее. Привычный мир, который я считал клеткой, неумолимым восхождением к постылому трону, рухнул в одночасье, был разломан на куски всего лишь четырьмя ниндзя. Да, они враги. Ну и что? Я был восхищен их авантюризмом! Похитить наследника Рек прямо из дворца, кишмя кишащего наемниками... кто бы подумал, что такое вообще возможно?! Я витал в облаках, пребывал в каком-то своем, выдуманном мире. Все это казалось мне занятным приключением, где моей жизни ничего не грозило. Так, будто кровь Хикав автоматически даровала мне абсолютную неприкосновенность. 'Я - заложник, ценней коего и быть не может! Они не посмеют меня и пальцем тронуть!' - думал я.
   Каким же я был наивным глупцом!
   Конечно, предательство наставника Кимамото взбесило меня не на шутку, да и то, что капитан Рунн со всей своей сворой ниндзя не сумел остановить этих четверых, не прибавляло мне оптимизма. Но надежды на вызволение я не терял. Йоахиму потребуется некоторое время, чтобы взять наш след, и все ж ни капли сомнения в неизбежности этого у меня не имелось. Узумаки Наруто может быть сколь угодно могуч, но и у Рунна тоже есть умелые ребята. К тому же, командир коноховцев лежал пластом, а второй боец, Сай, хромал при каждом шаге от ранения в ногу. Исход их новой встречи с людьми Йоахима был предсказуем и весьма печален для моих похитителей.
   - Мы на этой миссии только и делаем, что плаваем на кораблях, - к исходу четвертого дня Узумаки, показавший себя вздорным и нетерпеливым, окончательно извелся от безделья. - Долго ли еще до Края Огня?
   - Это же не военный корабль, Наруто, - заметил Сай, обладатель бледного как полотно лица. - И не гоночная яхта. Потерпи немного.
   Стоило ему это сказать, как ровный гул работающих двигателей пошел на убыль, корабль дал гудок, как если бы собирался войти в порт.
   - Уже дома? - удивился Сай. - Что-то быстро.
   - Нет, не может такого быть, - проскрипел раненый капитан, - до Края Огня еще дней пять.
   - Наверное, Оката решил вас предать, - не упустил я шанса позлорадствовать, - сдать Йоахиму Рунну и дело с концом. Куда бы мы сейчас ни приставали, держу пари, он ждет нас на пирсе с дюжиной-другой наемников.
   - Похоже, Оката действительно предатель, - неожиданно сказала Сакура, - и у нас проблемы.
   - Откуда у тебя-то такие пораженческие мысли, Сакура-чан?
   - А оттуда, Наруто, что нам в трюм пустили газ. Попробуйте шевельнуться.
   Синоби, до того спокойно сидевшие по своим углам, завозились, пытаясь привстать, но безуспешно. Видимо, газ пустили чуть загодя, и все мы оказались обездвижены, даже того и не заметив. Приложив огромное усилие, я сумел пошевелить пальцами и подвигать головой, и на этом мои достижения закончились.
   - 'Никкой', парализующий газ, - произнесла Сакура так спокойно, словно это не она распласталась на полу не в силах подняться, - не имеет ни цвета, ни запаха, поражает те области головного мозга, которые отвечают за движение конечностями. Разработан в Конохе.
   - Или один из его вражеских аналогов, - так же ровно сказал капитан.
   Эти ниндзя... Я думал, что подобная ситуация заставит их хотя бы понервничать, все они, кроме изрыгающего проклятия Узумаки, не выказывали беспокойства. Неужели смирились со своей участью? Решили встретить смерть достойно?
   С лязгом открылся люк на палубу, впустив в трюм слепящий солнечный свет. По металлической лестнице загремели чьи-то ботинки. Собрав последние силы, я повернул голову и увидел троих людей, и, вопреки моим ожиданиям, они оказались отнюдь не подчиненными Йоахима Рунна. Первым был Оката - с перекошенным от злобы лицом, дрожащий от переполняющих его эмоций.
   Вслед за ним шла молодая женщина - высокая, с немного вытянутым лицом и темными, собранными в хвост волосами. В каждой руке она сжимала по длинному, изогнутому ножу. Ее компаньон был ненамного ее старше и примерно одинакового с нею роста, голову покрывал банданой, а из оружия, видать, предпочитал собственные кулаки. Если купец прямо весь бурлил, а женщина демонстрировала полнейшее равнодушие, то он занимал эдакую среднюю позицию: слегка нервничал и кривился. Происходящее было ему противно. Незнакомцы носили гражданскую одежду без знаков различия, но у меня не возникло никаких сомнений, что оба они - ниндзя.
   Между тем выяснилось: незнакомцами они были лишь мне.
   - Я гляжу, ради задания ты смыла свою обычную боевую раскраску, Инузука Хана, - сказал командир моих похитителей, - и не взяла с собой собак. Не соизволишь объяснить нам, что тут творится?
   - Раскраска мешает работе под прикрытием. А собаки плохо переносят антидот против этого газа, который мы только приняли. Что же до объяснений, мне думается, это я должна их от тебя требовать, Ямато, - нахмурилась названная Инузукой Ханой. - По чьему приказу ты отправился в Край Рек?
   - Как это 'по чьему'? По приказу Хокаге-сама! - опешил тот.
   - Ложь! - рявкнул мужчина. - Признавайся, Ямато, на кого работаешь? Акацки? Орочимару? Да еще и звену мозги запудрил! Обдурил своих подчиненных, клятвопреступников из них сделал!
   - Чего-о?!! - Узумаки ошарашено переводил взгляд с Ямато на женщину и обратно.
   - Изумо-сан, - Сакура обратилась к ниндзя в бандане, - я не понимаю...
   - Тут какое-то недоразумение, - уверенно вставил Сай.
   - Эй! Так эта парочка тоже из Конохи? Вы их знаете?
   Мой вопрос все благополучно пропустили мимо ушей.
   - Дерьмоглот! Изменник! - взорвался купец Оката, тыча пальцем в раненого капитана. - И меня подписал на предательство! Провокатор! Кому ты вез похищенного Хикаву? А?
  Здесь явно творилось нечто странное, планом операции не предусмотренное, хоть я пока и не понимал что именно. С одной стороны мне было жутко любопытно, но с другой - я потихоньку начинал испытывать опасение за свою жизнь.
   - Хана-сан, Изумо-сан, - возмутилась Сакура, - мы выполняем особо важную миссию ранга 'B', порученную нам Цунаде-сама!
   - Точняк! - поддержал куноити Узумаки Наруто. - Мы уже все дело сделали (а это непросто было, черт побери), домой едем. А тут вы выскакиваете и говорите, мол, все зазря! Чо за фигня?!
   - Вас обманули, Харуно, Узумаки, - убедившись, что мы парализованы, женщина спрятала оружие, - Ямато - предатель. Он самовольно повел вас из Края Дождя в Край Рек, заставив участвовать в похищении сына Хикавы Гена. Полагаю, это он?
   - Это я, - кивнул я ехидно. - Капитан! Я же говорил: так просто тебе это с рук не сойдет. Ну да не расстраивайся! У тебя просто неудачный день сегодня! С кем не бывает?
  Ямато мой сарказм не тронул. Его мысли занимало другое.
   - Да придите же в себя! Я получал приказ лично от Хокаге-сама, клянусь Конохой!
   - Твои клятвы - пустой звук, - прошипел Изумо-в-бандане, - а Коноху ты уже предал! Хокаге-сама никогда б не отдала такого приказа!
   - Нет, ну почему? - не согласилась с ним Инузука Хана. - Вполне могла бы. Но она этого не делала - вот в чем загвоздка. Кто же тогда дергает тебя за веревочки, Ямато? Кто твой хозяин? Этим нелепым похищением он рассчитывал развязать войну между Реками и Огнем? Отвечай! Не хочешь? Ничего, в Конохе из тебя все вытянут!
   Сакура, Наруто и Сай обескуражено переглядывались. Они уже не знали, кому следует верить.
   - А почему вы здесь, Хана-сан? - осторожно спросила девушка.
   - Мы - одна из команд, отправленных на ваши поиски. Наша задача - вернуть вас в Деревню как можно скорей.
   - Я не верю, что капитан Ямато - предатель, - бросил Наруто, - не верю и все.
   - Не веришь? - усмехнулся Оката. - Тогда взгляни-ка на это, паренек.
   Купец вытащил из-за пазухи скрученный лист бумаги и развернул его. Это была листовка, скверно и непритязательно отпечатанная, но весьма занятная по содержанию. 'РАЗЫСКИВАЮТСЯ ЖИВЫМИ ИЛИ МЕРТВЫМИ, - гласила она, - ИЗМЕННИКИ, КЛЯТВОПРЕСТУПНИКИ И ДЕЗЕРТИРЫ, ОБВИНЯЕМЫЕ В ПРЕДАТЕЛЬСТВЕ РОДИНЫ И ПОПЫТКЕ РАЗЖИГАНИЯ МЕЖДУНАРОДНОГО КОНФЛИКТА'. Далее следовали фотокарточки моих похитителей, обозначенные 'УЗУМАКИ НАРУТО', 'ХАРУНО САКУРА', 'ЯМАТО (ОПЕРАТИВНЫЙ ПСЕВДОНИМ)', 'САЙ (ОПЕРАТИВНЫЙ ПСЕВДОНИМ)'. Обещалась и награда - не очень, правда, большая, но все-таки. Подписана листовка была Хокаге Конохи и даймё Края Огня.
   У обитателей трюма она вызвала шок.
   - Эти листовки, - прокомментировал Изумо, - позавчера отпечатали в Краю Огня. По приказу Хокаге-сама. Кроме этого ваши физиономии украшают передовицы всех газет Востока. Нас с Ханой отрядили искать вас еще две недели назад. Мы думали, что на вас, возможно, напали Акацки или иные враги Конохи. Но предательство... такого мы не ожидали, Ямато!
   - Это... - Узумаки не находил слов. - Бабка Цунаде...
   - ...пошла на попятную, - закончил я за него. - Она дала вам задание похитить меня, а вы спалились! Раскрыли себя. Вот у нее и не осталось иного выбора, кроме как отказаться от вас.
   - Нет. Исключено, - возразила Инузука Хана. - Никто еще не знает о похищении. Край Рек не делал никаких официальных заявлений и не признавался, что наследник был украден. А Коноха обвиняет вас в измене, про попытку похищения нет ни слова ни в листовках, ни в газетных статьях.
   Я расхохотался. Меня душил смех, он рвался на свободу из моей груди.
   - Я понял! - вскричал я сквозь спазмы хохота. - Понял! Вас просто подставили, ребята! Подставили! 'Ложь - фундамент власти', помните? Любой. Ваша Хокаге приказала вам захватить меня, а чуть погодя объявила вас предателями. Нарочно подняла вокруг вас шумиху. Вы - разменная карта, жертва, приманка. Хокаге сделала ход и теперь ждет ответного - вот только от кого? Пока неясно. Интересный гамбит, в рот мне ноги! Чертовски интересный! Эта Цунаде начинает мне нравиться!
   - Перестань молоть чушь, мальчик, - повернулся ко мне Изумо, - и умерь свое веселье.
   - А что вы сделаете? Убьете меня?
   Изумо с Ханой переглянулись и кивнули. Разом. Мою эйфорию как ветром сдуло.
   - Придется убить, - женщина двинулась на меня, обнажая оружие, - Ямато своей выходкой добился того, что войны теперь не избежать. А обезглавив Край Рек в самом начале конфликта, мы получим преимущество. Извини, парнишка, ничего личного.
   Ну вот и все. Допрыгался. Обездвиженный ужасом и парализующим газом, я взглянул в черные глаза приближающейся смерти и не увидел там ничего человеческого. Что-то от собаки - да. Но не человека.
   - Стой! - заорал Узумаки Наруто. - Ты что делаешь?! Он же ребенок!
   - Он, - пожал плечами Изумо, - будущий вождь наших врагов.
   Мне было страшно. По-настоящему страшно, до слез, до соплей. Я не хотел умирать, но не мог ни двинуться, ни пискнуть, ни даже обделаться от ужаса, потому что тела своего не чувствовал совсем.
   Женщина приподняла мне подбородок, чтобы было удобней перерезать глотку... но пустить в ход свой нож не успела. Резко крутанувшись, отбила летящий в нее кунай и метнулась куда-то в дебри нагроможденных ящиков. Изумо тоже метался под потолком трюма, перепрыгивая с контейнера на контейнер. Он двигался так быстро, что я не успевал за ним уследить, а вот его противников - четверых ниндзя с закрытыми платками лицами - было трудновато не заметить. Они громко кричали, свистели и матерились, метая в Изумо сюрикены. Будто играли с ним. По всему видать, их радовала возможность пришибить коноховца. 'Облако, - подумал я, - они Коноху люто ненавидят'. Видимо, газ уже выветрился, ибо нападавшим он никаких проблем не доставлял.
   Купец Оката, беспомощный перед тренированными синоби, словил сюрикен в шею и медленно сползал по стене, оставляя на ней широкую кровавую полосу. Ну и ну. Как в кино, честное слово.
   Изумо не продержался долго - пал замертво, утыканный кунаями и сюрикенами. Инузука Хана протянула чуть дольше, и еще притом, что на нее насели аж пятеро ниндзя. Это казалось невероятным, но гибкая женщина уворачивалась от всех нацеленных в нее сюрикенов и, прокладывая себе дорогу своими кривыми ножами, сумела пробиться к лестнице. Проклятье, ведь уйдет же! Нет, не ушла. Стоило ей отвлечься на отражение очередной атаки, из люка на нее ринулось что-то массивное, похожее на раковину моллюска, поглотило женщину и захлопнуло створки. Тотчас 'моллюска' оседлало еще более странное существо... нет, не существо - марионетка, деревянная кукла, непойми как передвигающаяся. На руках у марионетки блеснули клинки. Миг - и они вошли в специальные отверстия в деревянном панцире 'моллюска'-саркофага. Створки раскрылись, выплюнув на пол окровавленный труп Инузуки Ханы.
   - Твою мать, - выругался Наруто, - что мы Кибе скажем?
   Вопреки моим ожиданиям, неожиданные спасители принадлежали отнюдь не к Облаку, а к Песку. Их командир, затянутый в черное молодой человек с размалеванным фиолетовой краской лицом, сперва осмотрел тела поверженных врагов, и только потом приблизился к нам.
   - Привет, Канкуро, - уныло поприветствовал его Узумаки, - прости, не могу пожать тебе руку. Пальцы не шевелятся.
   Еще один знакомый?! Может, синоби все друг дружку знают?!!
   - И вам привет, Наруто, Сакура, - доброжелательно отозвался тот, - с остальными не знаком. О, молодой господин, вот и вы нашлись! Чуть не опоздали мы. Шли по их следу два дня, все голову ломали - чего они тут искали? Оказывается, вас. Ну да и неудивительно, ваши физиономии теперь на каждом углу. Ума не приложу из-за чего.
   - Да там история темная... Такая темная, что хоть в петлю лезь. Ты-то сам здесь какими судьбами?
   - Ну а как же, - насупился Канкуро, - в Краю Рек служит полным-полно синоби из Песка. А я, значит, среди них главный.
   - Выходит, - в присутствии союзника ко мне наконец-то вернулся дар речи, - ты - один из подчиненных Йоахима Рунна?
   - Вроде того. Хоть мне эта сволочь совсем не нравится, молодой господин. Два года назад я с ним дрался в Краю Ветра, а теперь вот служу под его началом. На все воля Гаары.
   Действие газа постепенно проходило, мы уже могли двигать руками, а еще погодя встали на ноги.
   - Началось, - стоя над телами убитых соотечественников, горько произнес Ямато, - Песок и Коноха принялись убивать друг друга. Следует ли мне понимать это как свидетельство твоей верности Хикаве, Канкуро из Песка?
   - Я нанимался к нему на службу. За деньги. В полном согласии с кодексом чести ниндзя. Так что в моей верности Хикаве не сомневайся, капитан. Однако возвращение в Каваго будет означать для вас верную гибель, а Гаара не обрадуется, если вас запытают до смерти. Хватит и этих двух жмуриков, больше опасных прецедентов меж Песком и Конохой я создавать не хочу.
   Он выдержал паузу и продолжал:
   - У меня есть к вам дельное предложение, которое мы должны обсудить. Но только не здесь, скоро сюда нагрянет Скрытое Облако. И, вполне вероятно, Йоахим Рунн.
  ***
   Портье поведал Кабуто, что господин Амедзава поселился в двадцать третьем номере. Таковой обнаружился на втором этаже гостиницы, в самом конце коридора, застеленного красной ковровой дорожкой. Обитатель номера не ждал гостей, на и визит, с которым к нему нагрянул подручный Орочимару, трудно было назвать дружеским, но Кабуто все равно постучал.
   Он всегда стучал в двери. Это являлось одним из его принципов.
   - Не заперто!
   Кабуто толкнул дверь и вошел. Человек, именовавшийся господином Амедзавой, на самом деле навряд ли мог носить такую фамилию. Потому что Амедзава - типично восточная фамилия, совершенно обычная, скажем, в Краю Молнии или на восточных архипелагах. Этот же человек имел слишком крупное телосложение для жителя любой страны Востока, да и чертами лица он был с ними не больно-то схож.
   Короче говоря, под именем Амедзавы скрывался Йоахим Рунн.
   Он сидел за столом, рядом с массивной радиостанцией, и совершенно определенно чего-то ждал. Появление Кабуто Рунн воспринял на удивление спокойно, хотя отлично понимал, зачем он сюда явился.
   - Здравствуй, Йоахим.
   - Здорово, Кабуто. Как там поживает Орочимару?
   - Орочимару-сама, - Кабуто сделал акцент на уважительном 'сама', - пребывает в добром здравии...
   - Рад слышать.
   - ...но вместе с тем он желает знать, - Кабуто предпочел взять быка за рога и не разводить лишнюю болтовню, - достопочтенный Йоахим Рунн, каким образом ты допустил, что Коноха увела у тебя из-под носа опытный образец по проекту 'Горизонт'. А ты не только не сумел этому помешать, так еще и вверенный тебе отряд 'Нефрит' понес при том потери. Объяснишь?
   Рунн молчал. Долго молчал, а, когда наконец собрался ответить, внезапно ожила радиостанция:
   - Первый, я семнадцатый, прием!
   - Семнадцатый, я первый, слушаю! - Рунн схватил микрофон с держателя и едва не вырвал его вместе с проводом.
   - Я семнадцатый, получил доклад от сорок восьмого, объект с ними. В порту Ки, движется на север.
   - От сорок восьмого?.. Черт... это Песок. Семнадцатый, собирай всех, кто сейчас рядом с портом Ки и садитесь им на хвост. Но близко не подходите - с ними Канкуро, он ненадежен и очень опасен. Я скоро буду там. Конец связи.
   Повеселевший Рунн довольно водрузил микрофон обратно на радиостанцию, встал, взялся за топор, прислоненный к столу.
   - Не сцы, Кабуто. От меня не уйдут. Не зря я сюда из Каваго сорвался как бешеный. А об опытном образце я скажу тебе только одно: эти ребята из Конохи еще даже и не понимают, ЧТО именно попало к ним в руки.
  
  Глава 8
   - Давайте попытаемся выстроить общую картину, - Канкуро сбросил сандалии и с наслаждением окунул ноги в ручей, берег которого они облюбовали для привала, - мы достаточно далеко отошли от порта Ки, чтобы люди Рунна нас не нашли. По крайней мере, не сразу.
   - Ты - тоже один из людей Рунна, - недовольно заметил Ямато, - и ты пролил кровь ниндзя Конохи.
   - Я вынужден блюсти баланс, - пустынник и бровью не повел, убитых Инузуку Хану и Камизуки Изумо, ему жалко не было ни капли. - Они хотели перерезать глотку молодому господину, а потому мой наниматель не простил бы мне, если б я оставил их в живых. Хватит уже того, что четверым сопровождавшим их генинам мы позволили уйти.
   Сакура сжала кулаки. Конечно, с надменной Инузукой она была едва-едва знакома, а с Изумо изредка пересекалась лишь у входа в Деревню. И все равно, это больно - терять товарищей, особенно когда их убивает человек, которого ты, в общем-то, тоже не можешь назвать своим врагом. Наруто, хоть и по-доброму поприветствовал Канкуро там, в трюме корабля покойного Окаты, похоже, чувствовал тоже самое. Но понимал - сейчас не время жаловаться. А оттого рта лишний раз не разевал.
   - А как же мы?
   - Ну... вы... то есть Узумаки Наруто и Харуно Сакура - персональные друзья Гаары Песчанника, - правда, слово 'друзья' Канкуро произнес с глубоким сомнением, - за каждый волос, упавший с ваших голов, он будет вырывать мне по одному пальцу. И что-то мне... хм... подсказывает: пальцев у меня не хватит.
   - Да, - усмехнулась куноити, - иногда связи не просто полезны, а и вовсе жизнь спасают. Вопрос - надолго ли?
   - Вернемся к делу. И не кривись так, капитан. Вы не в том положении, чтобы думать о секретности. Пятая Хокаге послала вас похитить наследника Края Рек, верно? Что ж, в том нет ничего неожиданного, для умирающего Хикавы Гена сын - слабое место. Или кто-то сделал это от ее имени?
   - Если этот 'кто-то', - нахмурился Ямато, - сумел принять облик Хокаге-сама, пробраться в ее кабинет среди бела дня и в присутствии Шизуне отдать мне приказ, то - да, мог.
   - Да... сомнительно. Выходит, Пятая намеренно подставила вас. Отправила на задание, а потом публично объявила изменниками. Если бы Край Рек публично сделал заявление о похищении наследника, а Хокаге отказалась от вас, все это имело бы смысл... Но официальный Каваго молчит... Не обижайтесь, конечно, но Пятая... она словно вышвырнула вас как ненужную вещь.
   - Бабка Цунаде не могла так с нами поступить! - прошипел Наруто.
   - Я не верю, что Цунаде-сама предала нас, - Сакура закивала головой в знак согласия с генином.
   - Может, она вас и не предавала. Наруто ведь дзинчурики, - Канкуро был одним из тех немногих не-коноховцев посвященных в тайну кьюуби, - а публично объявлять о его местонахождении все равно, что преподносить его Акацки на блюдечке. Не приманка ли вы для них?
   Кукловод внезапно замолк и отвел глаза. Видно было, что упоминание об Акацки всколыхнуло в нем болезненные воспоминания о недавнем инциденте с Гаарой, в котором он, Канкуро, показал себя не с лучшей стороны. Правда, Сакура не знала, рад ли он теперь, что его брат освободился, наконец, от неистового шукаку, или сожалеет о потере главного козыря в руках у Песка.
   - Акацки щаз известно, что я в Краю Рек, - возразил ему Наруто, - но где точно - они не знают. Это ничем не отличается от того, если б я просто сидел в Конохе.
   - Да, но теперь за ваши головы назначена награда. Не очень большая, но желающие получить ее, думаю, найдутся. Неважно, решите ли вы сражаться с ними или убегать, и тем, и другим вы неизбежно выдадите себя и, соответственно, облегчите Акацки задачу по вашему поиску. Короче говоря, мы приходим к тому, с чего начали. У меня есть к вам предложение. Я размышлял над ним с того самого момента, как газеты напечатали ваши фотографии.
   - Говори, - обернувшись, Ямато поглядел на их пленника, Хикаву-младшего. Мальчик сидел на траве чуть поодаль, чтобы не подслушал разговор, и довольно посмеивался над сторожащим его Саем. Неважно, какие отношения связывали Канкуро с его похитителями, наемники Песка все равно не посмеют его и пальцем тронуть и вскоре вернут в Каваго. И, судя по косым взглядам пустынных охотников, кои те периодически бросали на команду Ямато, они были с ним согласны.
   - Акацки ищут вас. Йоахим Рунн ищет вас. Коноха от вас отреклась. Вам негде укрыться, - Канкуро вынул ноги из воды и надел на них сандалии. - Но все может измениться, если вы попросите в Краю Ветра политического убежища.
   - А как же ваш наниматель?
   - Ты, наверное, думаешь, что я говорю про вас пятерых? Нет, капитан, наследник Хикава вернется во дворец. А вы пойдете в Песок. В Суну. Даймё Рек заявил, что готов на серьезные уступки, лишь бы Ветер встал на его сторону, вот и пускай доказывает искренность своих намерений. Я повторюсь: Гаара не обрадуется, если вас запытают до смерти. Ваши жизни Хикаве не нужны, ему важней безопасность царевича.
   - Какой НАМ толк с таких уступок, Канкуро? Чем теплее отношения между Ветром и Реками, тем больше вероятность, что из Песка нас отправят не в Коноху, а обратно сюда. На расправу.
   Черта с два я стану заложником! - взбеленился Наруто.
   - Не нравится? - усмехнулся Канкуро, указав взглядом на царевича. - А сами то вы зачем тогда в Край Рек явились? Не заложника ли брать?
   - Это - другое! Это чтобы остановить войну!
   - Ты совсем дебил, Наруто? Войну уже не остановить! Мало того, что ниндзя Конохи проникли во дворец даймё Края Рек, так они еще и спалились!..
   Ямато при слове 'спалились' дернулся как от удара и тут же застонал от боли в раненом плече.
   - Край Рек сам не начнет войны без своего вожделенного союзника - Края Ветра, - говорил он с трудом. - Так как же поступит Ветер, Канкуро? И какую позицию при том занимает Гаара Песчанник?
   Канкуро скорчил такую кислую физиономию, что стало ясно: ничего хорошего официальная позиция Гаары для них не предвещает.
   - Какое это имеет отношение к вам и той заднице, где вы очутились?
   - Самое прямое! Ты предлагаешь нам вернуть наследника Рунну и бежать в Песок, под защиту Казекаге, что фактически означает сдаться на его милость. От официальной позиции Гаары Песчанника зависит, найдем ли мы у вас политическое убежище или погибель.
   - Мысль о том, чтобы оставить тут пацана, меня бесит, - вставил Наруто, - захватить его, сами знаете, нихрена непросто было. И того мечника... Кимамото... коли и не убили еще, так наверняка казнят. Жалко мужика, помог ведь он нам.
   - Ну посуди сам - зачем вам сейчас царевич? В Коноху вам путь заказан, а больше Хикава-младший никому не нужен. Ступайте в Песок, Гаара в любом случае вас не тронет.
   - А исходя из того, что я о нем слышал, - отозвался Ямато, - очень даже тронет.
   - Вы не понимаете, через что приходится проходить Песку! - рявкнул Канкуро. - На долю Деревни в последние годы выпало множество тяжких испытаний, а в довершение всего мы лишились шукаку - нашего основного аргумента! Даймё давит на нас, заставляя идти на конфликт с Конохой!
   - Вот это-то меня и беспокоит, Канкуро. Допустим, Гаара не причинит нам вреда. Однако чем сильней он прогибается под даймё Ветра, тем выше вероятность, что нашими жизнями будет спекулировать уже не Песчанник, а даймё. Хикава жаждет крови, и Владыка Ветра продаст нас ему без зазрения совести.
  Канкуро только собрался возразить, как к нему стремительно подбежал один из его синоби.
   - Канкуро-сама! По дороге чуть западнее отсюда на большой скорости движется легковой автомобиль.
   - Автомобиль? В такой глуши? Да еще гоняющий по местным раздолбанным грунтовкам? Похоже, Йоахим Рунн нашел нас раньше, чем я предполагал.
   - Что, - скривился Ямато, - в твоем отряде завелся предатель? Некто, более верный нанимателю, нежели своему Каге?
   - Ты мне зубы не заговаривай, капитан. Пришел момент для тебя решать, как поступить. Рунн будет здесь через считанные минуты.
   Ямато даже не сделал вида, будто задумался. Когда враг наступал на пятки, он не отвлекался на мысли о долгосрочной перспективе, предпочитая решать проблемы по мере их возникновения. Сакура тоже всегда обоими руками голосовала за подобное мышление.
   - Пустые разговоры, Канкуро. Отдав вам сейчас царевича, мы подпишем себе смертный приговор. Я и Сай ранены, и потому передвигаться быстро мы не сможем, и солдатские пилюли тут не помогут. Йоахим Рунн несется сюда, сопровождаемый целой ордой ниндзя Скрытого Облака, а они настроены к нам далеко не так лояльно, как Песок. Пока у нас есть заложник, остается и надежда на выживание.
   Слова Ямато повергли кукловода в глубокую задумчивость. Однако ж он, прекрасно осознавая свою стесненность во времени, мешкать не стал.
   - Хорошо. Твои предложения?
   - Мы идем домой, - натолкнувшись на изумленные взгляды, он добавил, - в Коноху.
   - Капитан Ямато, - Сакура нервно сглотнула, - ведь там, в Конохе...
   - Нас ждет трибунал? Да, такое возможно, если мы не сумеем вытрясти из Пятой правду о той игре, которую она затеяла. Это риск, но я готов на него пойти, потому что не желаю остаток жизни провести в бегах. Вы, наверное, тоже не хотите? Отлично. Канкуро, ты жаждал моего решения? Тогда слушай. Ты и твои бойцы поможете нам добраться до Края Огня, благо тут недалеко. Царевича мы вам отдадим на границе. Без боя. Как тебе такое, а?
   Несчастный Канкуро оказался меж двух огней. Если он просто отпустит их, это нисколько не улучшит его и без того натянутые отношения с заказчиком, но и драться с людьми, спасшими его родного брата от страшной смерти в лапах Акацки, было сродни бесчестью.
   - Я согласен, - порешил он, поднимаясь с травы, - только, чур, без фокусов! До границы доберемся - возвращаете нам Хикаву. Уговор дороже денег.
   Двое песчаных синоби взяли Сая под руки, еще двое сложили руки так, чтобы на них мог усесться Ямато. Оставшиеся девятеро заняли боевое построение. Наруто затолкал сопротивляющемуся мальчику в рот кляп и взвалил его на плечо. Наемники отнеслись к такому обращению с их будущим боссом без особого восторга, но перечить никто не стал: Хикава своими воплями мог бы выдать их преследователям.
   Те не заставили себя долго ждать. Стоило их смешанному отряду тронуться в путь, замыкающий ниндзя подал знак: по их следу идут синоби Скрытого Облака. Двадцать или тридцать человек, точнее определить представлялось возможным лишь при непосредственном контакте.
   - Да чтоб я сдох! - присвистнул Канкуро. - Рунн приволок сюда уйму народу! Пришел для наемничков час отрабатывать хикавины денежки!
   - Как будто ты сам не один из этих 'наемничков'! - попрекнул его Наруто, но кукловод ничего не ответил.
   Пейзажи вокруг расстилались живописные, так и просящиеся на холст или фотокарточку. Реденькие, просвечиваемые насквозь утренним солнышком перелески перемежались с заросшими густой травой заливными лугами. В кронах деревьев щебетали птахи, воздух был полон благоухания весенних полевых цветов - полнейшая идиллия, если б не враги, надежно сидящие на хвосте их смешанного отряда.
   Они бежали на северо-восток, в направлении границы с Огнем, избегая деревень и оживленных дорог. Еще день-полтора и никакой Йоахим Рунн со всеми своими приспешниками их не достанет. Сакура всецело доверяла и капитану Ямато, и Цунаде-сама, и ей абсолютно не хотелось обнаружить одного из этих людей предателем Конохи. 'Цунаде-сама мне все объяснит, - уверяла себя девушка, - никуда не денется!'
   Правда, придется отвечать и за провал миссии (ведь пленника они отдадут Канкуро), и за гибель Ханы с Изумо...
   - Тучи собираются, - Ямато озабоченно поднял глаза к небу, - как бы гроза не началась.
   - А чем нам гроза помешает?
   - Гроза, Сакура, нам ничем не помешает. Но в случае схватки она поможет синоби Скрытого Облака. У них огромное количество техник, в которых задействованы молния и вода.
   - Никакой схватки не будет, - категорично бросил Канкуро, - если они нас догонят, я умываю руки, капитан. Разбирайтесь с ними без нас.
   - Ну-ну. Сперва Хикаву у нас отберите! - ответ Ямато прозвучал весьма угрожающе... Точнее, прозвучал бы, коли б его самого в этот момент не транспортировали на руках двое пустынных синоби.
   - Мне, что, прямо сейчас это сделать?!
   - Успокойся. Мы заключили сделку, забыл?
   Под ногами заскрипела галька и раскрошившийся от времени бетон. Они влетели на заброшенную, полуразвалившуюся плотину, запруживающую неширокую, но достаточно глубокую в этом месте реку. Некогда она обеспечивала электроэнергией близлежащие районы, а ныне все ее шлюзы были распахнуты настежь, давая воде беспрепятственно струиться сквозь них. Металлическая ограда заржавела и покосилась. Почерневшие каменные конструкции просели, пошли трещинами и грозили вскоре развалиться, но пересечь по ним реку было все еще возможно.
   Двадцать метров открытого пространства - вытянутый струной мост над темной бушующей водою. Это место было ничем не лучше любого другого для переправы, ибо лишь бурная река с быстрым течением является препятствием для подавляющего большинства синоби (особо искусные, вроде коноховских саннинов, умудряялись ходить по веществам даже еще менее плотным, чем вода), а потому и не было веских причин ожидать нападения именно здесь.
   Однако ж оно произошло. Наруто с Хикавой на плече и наступающая им на пятки Сакура не успели пройти по плотине и пары шагов, когда тройка идущих в авангарде синоби вдруг замерла, а потом быстрыми прыжками понеслась обратно.
   - Приехали, - Ямато спрыгнул на землю и огляделся по сторонам. - Конечная.
  Их окружали - и окружали грамотно, должно быть, уже в течение нескольких часов. На том берегу появились пятеро синоби, четверо вышли на заросшую дорогу позади отряда Канкуро, еще восемь заняли позиции прямо на воде, дабы беглецам не вздумалось уйти по реке. Кое-кто из них сжимал в руках кунаи, кое-кто нечто посерьезней: катану или нагинату, но всех объединяло одно: на протекторах у них красовалась эмблема Скрытого Облака, что само по себе не предвещало гражданам Огня ничего хорошего, даже не находись те на службе у Края Рек.
   - Осторожно, - предупредил Сай, освобождаясь от объятий тащивших его ниндзя. - Мы не знаем, сколько врагов еще притаилось в зарослях...
   Его прервал рев мотора. Сминая кусты и молодые елочки, на берег реки выскочил блестящий черный автомобиль на высокой подвеске. Резко ударив по тормозам и выкрутив руль, точно так, как это обычно изображают в дешевых боевиках, к которым Наруто питал нездоровую слабость, водитель остановил машину у взъезда на плотину, не доезжая до той черты, за коей ее вес мог бы стать угрозой для ветхой конструкции. Левая задняя дверь отворилась - так лениво и буднично, словно автомобиль притормозил у крыльца чайного домика или продуктового магазина. Пассажир, а им был, разумеется, Йоахим Рунн, спешки водителя не разделял. Он знал, добыча поймана, окружена и никуда не денется.
   Тот же ламеллярный доспех, слаженный по-иноземному, и зловещий топор были при нем, недвусмысленно говоря о его готовности лично ринуться в бой. Сакуре вспомнилась байка Ямато о Рунне, якобы давившем дзеунинов как котят. Да... встряли они по-полной... командир звена ранен и драться не может, Сай сохранил способность отбиваться от врага, но лишен возможности быстро передвигаться. Остаются они с Наруто. И Канкуро с его людьми... вот только чью сторону они примут?
   Йоахим Рунн, положив топор на плечо так, чтобы сподручней было сразу ударить, размашистым шагом направился к ним. Один. Пустынники напряглись, начали вопросительно оглядываться на командира, но Канкуро стоял, не шевелясь, не произнося ни слова. Его марионетка покоилась за спиною.
   - Я, походу, долботряс, - вместо приветствия сказал Рунн, останавливаясь в десятке шагов от ближайшего к нему песчаного синоби, - туполобый чурбан. Бревно, мать вашу, безмозглое. Пень, дери вас черти, пустоголовый. Наверное, так оно и есть, но я все-таки это сделаю еще раз. Я предложу вам сдаться добровольно. Не могу обещать вам жизнь, но пытать в таком случае я вас не стану. Мое слово.
   Ямато молчал, хмурясь под пристальными взглядами Сая, Сакуры и Наруто. Рунн пристально смотрел на мальчика с длинной косою, безвольно висящего на плече генина.
   - Вам, - продолжал капитан дворцовой стражи, - все едино вертаться некуда. Дома вас не ждут, а здесь, в Краю Рек... Я поговорю с Владыкой, и, возможно (повторяю, возможно), он позволит вам поступить к нему на службу. Ну? Решайте! Ваша Хокаге отказалась от вас!
   Хоть он и словом не обмолвился о царевиче, Рунн явно опасался за его жизнь куда сильней, чем хотел показать. Его пальцы на полированной древесине топорища чуть подрагивали - не от страха, от нетерпения, отчаянного желания впечатать этот узкий, тускло поблескивающий кусок металла в живую человеческую плоть.
   Но подвергать опасности жизнь наследника он права не имел.
   Капитан Ямато сунул здоровую руку (та, у которой было перерублено плечо вместе с ключицей, висела на перевязи) в ременной подсумок и, достав оттуда крохотную солдатскую пилюлю, отправил ее в рот. Йоахим Рунн наблюдал за его манипуляциями с видом знатока, словно приехавший на Восток всего два года назад человек мог знать толк в ниндзя-фармацевтике.
   - Полагаю, это ваше решение? - угрюмо спросил он.
   Ямато кивнул.
   - Стойте, - запоздало подал голос Канкуро, - погодите потасовку затевать! Рунн, ты не видишь, свои перед тобой стоят?
   - Кажись, свои, - ответствовал гигант с ленцой, за которой притаилась все та же угроза, - а, кажись, и не свои. Ты, Канкуро, у меня давно как бельмо на глазу.
   - Решил старые счеты свести, пользуясь случаем?
   - О каких счетах речь? Ты, вижу, позабыл, как драпал от меня два годка тому назад. Только братец твой тебя выручил. Вот с ним бы я охотно посчитался, да теперь, брешут, ослаб он. Не соперник мне.
   - Ты брата моего с дерьмом не равняй! - взвился кукловод.
   - А я и не начинал еще. Тут не место для того и не время. А щаз давай-ка о деле перетрем, Канкуро. И скажи мне вот что, крашеная твоя рожа, ты на чьей, собака, стороне? А? И как, скажи, поступит Гаара Песчанник, когда узнает о твоей самодеятельности?
   Сакура поклялась бы, что расслышала, как Канкуро скрипит зубами.
   - Канкуро-сама, может, не стоит... - один из пустынников неуверенно покосился на командира.
   - Заткнись! - одним молниеносным движением Канкуро сбросил со спины куклу, гулко грохнув ею о бетон, но лицом повернулся к Ямато сотоварищи.
   А к Йоахиму Рунну, стало быть, спиной. Ясней и словами не скажешь.
   - Не обессудьте, - виновато произнес он, но его голос потерялся в одобрительных возгласах бойцов Песка. Умирать за Коноху им не улыбалось.
   - С-сука ты, Канкуро, - прошипел Наруто, надкусывая большой палец, - Сакура-чан, лови!
   Девушка едва успела выставить руки, чтобы поймать летящего в нее мальчика. Несмотря на худосочное телосложение, царевич весил отнюдь не аки пушинка, и был бы тяжеловат для любой куноити... но только не для ученицы Цунаде-сама! Один из двоих пустынников, ранее тащивших Сая, попытался перехватить его в воздухе, да получил от каллиграфа же подсечку и, вывернувшись, припал к земле. Правда, добить Сай его не сумел - был атакован вторым 'помощником'.
   Все закрутилось-завертелось, пошло по накатанному руслу, как десятки раз до этого. Бей-убивай! 'Нет! Неправильно! Так не должно быть!' Работа синоби - беззвучное, тихое убийство или похищение. Петля удавки на шее врага. Нож, чертящий багровую борозду на горле изумленного, ничего не понимающего человека. Капля смертельного яда в кувшинчике саке. Изящный поединок на мечах среди зарослей тростника росистым утром, замысловатый танец в свисте клинков и переливах солнечных бликов. Один на один - ты и жертва. Рухнувший под кавалькадой мост. Ворота неприятельской крепости, ночью открытые союзным войскам.
   А беспощадная бойня в смеси пота, крови и адреналина, со стонами раненых, землей, покрытой ковром из мертвых тел, пробитыми грудными клетками и криком воронья под занавес - это дело не для ниндзя, а для солдата. Здоровенного мужика в клепаном кожухе и шлеме, с длинным копьем и облупленным деревянным щитом, и ночью, и днем сопровождаемого стойким запахом перегара и немытого тела. Или для самурая на коне, облаченного в сияющие доспехи, поражающего врага фамильной катаной. Но не для ниндзя. Это точно.
   Так как же опять они очутились в гуще схватки? Почему не сдались? За что они бьются с многократно превосходящими силами противника? За Край Огня и Коноху? Коноха отреклась от них! За свои жизни? Грош цена им теперь...
   Палец Наруто уткнулся в бетон, предвосхищая первые удары стали о сталь, первую кровь и первую смерть - вполне вероятно, кого-то из их звена. По земле хлынули да побежали в разные стороны, складываясь в хитрую вязь, иероглифы и символы, значение которых по большей части было давным-давно забыто. Впрочем, тот, кому адресовалось сие послание, понял его без какого-то либо труда и явился на зов без промедлений.
   Знакомое шипение, всегда ассоциировавшееся у Сакуры с сорвавшимся с компрессора шлангом, заглушило все вокруг. Едкий белый дым, который ни в коем разе нельзя вдыхать (он вызывал страшнейшую и мгновенную интоксикацию и не менее убийственное похмелье), застлал плотину, а потом прямо из него, как из болота, скрытого зловонным туманом, рванулась навстречу врагам огромная жаба.
   Нет, это не был Гамабунта. Сакура вообще не очень хорошо разбиралась в обитателях священной горы Миябокугама - возможно, потому что просто не любила лягушек, хоть, конечно, на вид они были приятней, чем склизкие улитки Цунаде-сама.
   Бородавчатую кожу гигантской жабы размером примерно с ту легковушку, на которой только что прикатил Йоахим Рунн, покрывал сложный узор из черных пятен и завитушек, а на шее у нее болтался массивный медальон, вырезанный, кажется, из горного хрусталя.
   - Понеслась!
   Призванное существо ринулось на ошалевшего Канкуро и стоящего позади него Рунна, смело кукловода, сбросив его в реку, и с размаху налетело на гиганта. Канкуро, сотворив лихое сальто, ловко приземлился на ноги, а чужеземец, неспособный ходить по воде, был вынужден принять натиск жабы.
   Впрочем, силы были несоразмерны. Сокрушительным ударом кулака, наверное, не уступающим по мощи дробящему скалы удару Цунаде-сама, Рунн остановил жабу, но последовавший тут же размашистый шлепок перепончатой лапой бросил капитана стражи на колени. Сакура с удовольствием досмотрела бы окончание поединка, но ей, к сожалению, не дали такой возможности. Царевич в ее руках забился и замычал сквозь кляп, созывая на выручку своих воинов.
   Воины не стали медлить. Сакура в прыжке саданула ногой одного из нападавших - низкорослого синоби Песка, но тут же получила удар в позвоночник, да такой ужасающей силы, что дальнейшее ее участие в схватке стало невозможным.
   Да... это вам не тот сброд из Каваго. Мастерство чуунинов и дзеунинов Песка стояло на порядок выше умений синоби любой другой Скрытой Деревни, по крайней мере, пока они не приняли коноховскую образовательную программу. Если бы не суровые климатические условия, малочисленность населения Суны и вечный недостаток финансирования, Песок давным-давно установил бы свою гегемонию на всем Востоке.
   И никакие гении Конохи им бы не помешали.
   Сотрясаемая спазмами, парализованная жуткой болью, Сакура повалилась наземь, прямо на наследника, придавив его своим телом. Ее жестко схватили за волосы, отбросили в сторону.
   - Не беспокойтесь, молодой господин, все уже закончилось.
   - Да ну чо правда что ли?!! - голос принадлежал явно не Хикаве-младшему. Сквозь застилающую ее глаза пелену она увидела десятки... нет... сотни мечущихся ног, уши куноити заложило от боевого клича, вырывающегося из множества глоток. Весь ее мир стал оранжево-черным.
   - Ора! Ора!
   Началась свалка - иначе и не назовешь. Теневые клоны Наруто колошматили врагов, те рубили, резали их, но оранжевых ниндзя будто и не убавлялось вовсе. Кое-как приподнявшись на локтях, девушка оценила обстановку и поняла, что дела у них идут совсем не так безоблачно, как могло показаться на первый взгляд. Ни один из их противников не обладал столь обширными запасами чакры, как Наруто, но зато их было много самих по себе. Некоторые из пустынников также сотворили теневых клонов, чтобы те помогали им в бою. Ниндзя Облака использовали для клонирования воду, а кто-то и вовсе сделал умней: дождавшись, пока союзники не покинут реку, с помощью техники, основанной на молнии, пустил по реке крутой ток, разом перенеся всю схватку на гребень плотины.
   - Поднимайся, Сакура!
   Сай помог ей встать. Юношу не зря гоняли до кровавого пота в бытность его учеником Корня ANBU: своих двоих он уделал несмотря на ранение в ногу. Первый лежал без движения, похоже, со свернутой шеей. Второй, с распоротым лицом, все еще трепыхался, плюясь и истекая кровью.
   Ямато приходилось хуже всех. Растревоженное в дороге плечо, должно быть, сковывало руку невыносимой болью, мешая складывать даже самые простецкие печати. Капитан отмахивался от противников катаной, приказав какому-то клону Наруто прикрывать ему спину, но передвигался, судя по его мученическому лицу, лишь за счет проглоченной солдатской пилюли. Сакура заметила пару сидящих в его теле сюрикенов.
   Где-то грохнул с характерным звуком Разенган, следом раздался треск молнии и теперь от боли взвыл уже Наруто. Сердце куноити екнуло, однако она тут же внушила себе, что генин - умелый боец и способен сам о себе позаботиться. Клоны не исчезали, а значит, и Наруто был жив. Сакура с Саем вломились во вражеское построение, намереваясь, если не убить, то хотя бы отогнать неприятеля от Ямато. Отбивая сыплющиеся на нее удары и делая мощные выпады в ответ, девушка пыталась высмотреть в море суетящихся Наруто Хикаву-младшего. Бесполезно. Но то, что по ним еще не долбанули какой-нибудь техникой массового поражения (а у Песка и Облака они, без сомнения, имелись), позволяло предположить, что Йоахим Рунн еще не наложил на него свои руки.
   Собственно, чужеземцу было не до того. Совершенно непостижимым образом он сумел отбросить гигантскую жабу от себя, подняться на ноги, и теперь даже теснить ее к краю плотины, которая, кстати, начала опасно подрагивать и покрываться трещинами от обилия столпившихся на ней людей и клонов.
   Воздев топор, Рунн обрушил его на жабу, та прикрылась мясистой лапой, но силу вражеского удара явно недооценила. Кость треснула, калеча плоть осколками, лапа отвалилась и повисла на лоскуте бурой кожи, извергая на истоптанный бетон потоки отвратительной слизи. Следующий удар пришелся существу прямо промеж глаз. Земноводное просело, бешено завращало выпученными глазами и с оглушительным хлопком растворилось в облаке белесого дыма.
   - Ad majorem Dei gloriam! - выдохнул Рунн, переводя дух. - Знай наших.
   Сакура не стала удивляться подобному исходу битвы чудовища с человеком - у нее просто не было на это времени. На них с Саем надвигался седовласый дзеунин Облака, вооруженный... нет, не Райкири, как в первый миг почудилось девушке. Райкири, также известная под именем Чидори, концентрировала обращенную в электрические разряды чакру в одной точке, обеспечивая технике такую пробивную способность, которая не только наносила страшный урон, но и наглядно иллюстрировала справедливость поговорки: 'Против лома нет приема'.
   Но это была не Чидори. Продолговатое, вытянутое 'лезвие' противоречило всем законам физики и здравого смысла [Примечание аффтара: хотя о каком здравом смысле может идти речь в Наруто? И о каких законах физики?!!!))))))], но все же существовало и по форме и организации движения чакры скорей напоминало бензопилу, нежели меч. В ее действенности синоби могли легко удостовериться на примере клонов, которых дзеунин по дороге к ним рубил пачками.
   Проклятье! Где же этот чертов царевич?! Его случайно в толкучке не затоптали?
   - Внимательней, ребята, - простонал Ямато, вытаскивая из-под ребер окровавленный сюрикен, - этот не так прост...
   Сай налетел на противника, планируя сбить дзеунинина подсечкой и заставить развеять технику, Сакура метнула в него два сюрикена и, для пущей значимости, кунай. Ни то, ни другое, ни подсечка Сая не достигли цели: ниндзя вдруг исчез, растворился, сгинул и тут же появился в другом месте, между Сакурой и Саем.
   'Нет... нет... невозможно! Он не может так быстро двигаться...', - девушка ударила, оставив размышления на потом, отчаянно, сведя в кулаке всю чакру, какая у нее ни была. Дзеунин выставил свободную ладонь, чтоб поймать ее кулак.
   Будто об каменную стену приложила! За тем лишь исключением, что стену куноити пробить могла. Враг же даже не дрогнул, не сдвинулся ни на миллиметр. Схватил ее запястье, вывернул, выжав из Сакуры крик боли. Что это - конец?.. Молния в другой его руке неистово искрила, извивалась, так и просилась в дело.
   Сай... куноити знала, он мог бы откатиться и остался бы вне досягаемости техники, мог бы спастись... Но что тогда бы стало с Сакурой? Каллиграф извернулся вскакивая с земли, резанул ножом, метясь в живот дзеунину... Не успел. Моментально заметив новую угрозу, тот изменил направление удара. Ослепительный клинок не вошел - вгрызся в грудь бойца ANBU, размалывая все - ребра, легкие, позвоночник.
   - Кай! - выхаркнул юноша, сведя пальцы в печать, и это было последним, что он успел сделать. На расстоянии можно развеять лишь гендзюцу - с ниндзюцу такое не прокатит. Однако если техника находится в твоем теле...
   'Бензопила' исчезла, оставив дзеунина изумленно таращимся на собственную пятерню. К несчастью, колебался он недолго. Очень недолго. Лучше сказать, и не колебался он вовсе. Блок - и сокрушительный пинок Сакуры, взревевшей от ярости и гнева, ему никак не навредил. Девушка освободилась от захвата, отскочила, не сводя глаз с распластавшегося на земле безжизненного тела Сая. Неужели он... погиб?! Да что... добрые духи, да что это за миссия такая?!!
   Седой размял плечо, встряхнул рукою, заново формируя технику. Сейчас! Без особой надежды на победу куноити рванулась вперед, покуда враг не успел обернуть руку своею смертоносною молнией.
   - Тайм-аут, ребятишки! - издевательский, знакомый и оттого вгоняющий в ступор голос огласил поле боя от левого берега реки до правого. - Стоп игра! Главный приз уже у меня!
   Бой прекратился. Недоуменно озираясь по сторонам, противники искали источник столь неоднозначного заявления. Им оказался (кто бы мог подумать?) Какаши-сенсей, стоящий на узеньких покосившихся перильцах плотины, но никаких неудобств притом, по-видимому, не испытывающий.
   - Наруто, убери свою футбольную команду, - клоны пошли дымом, что тут же унес поднявшийся над рекой ветер. Генин, окруженный врагами, выдохшийся, обожженный и израненный, и все же живой криво улыбился и, кивнув, поприветствовал наставника. Ямато, лежал, привалившись к бордюру, с хрипом выпуская воздух из горла. Противник потерял троих, но Рунн и Канкуро, по большому счету, не получили ни царапины.
   Одной рукою Какаши-сенсей прижимал к себе Хикаву-младшего, другой приставил к его горлу нож. Мальчик сам, или ему помогли, уже освободился от пут и кляпа, и зло косился на удерживающего его Хатаке.
   - Если кто-то двинется - глотку ему перережу.
   - Когда я стану даймё, - с презрением выплевывая каждое слово, проговорил царевич, - я сотру с лица земли вашу козлом целованную Коноху. До тла сожгу. Женщин на колья насажу, детей в ямы с собаками швырну! Будьте вы прокляты, ублюдочное племя!
   - А ты сперва стань даймё, - урезонил его Какаши-сенсей.
   - Хатаке! - Канкуро выступил вперед, утирая со лба пот. - Не балуй! Твоей физиономии нет в газетах, хочешь, чтобы и она там появилась? Отпусти молодого господина, он Конохе без надобности!
   - О! Канкуро! Ты-то мне и нужен!
   - Зачем?
   - Спросить тебя хотел об одной вещи. Знаешь ли ты, друг мой Канкуро, что твои подчиненные, ниндзя Песка внаеме у Хикавы, уже давненько отнюдь не Казекаге служат?
  Кукловод опешил.
  - Это как?
  - А так. Они предали Песок и тайно присягнули на верность Йоахиму Рунну, - Хатаке обвел всех присутствующих шаринганом, - и вступили в возглавляемый им отряд 'Нефрит'. А отрядец этот, поведаю я тебе, подчиняется напрямую Орочимару.
  ***
   - Где Йоахим?
   Чиновник, стоящий в коленопреклоненной позе перед ложем умирающего Хикавы вздрогнул. Когда Владыке сообщили о похищении наследника, его хватил удар, и все думали, что он уже не придет в сознание. Он пришел. И задавал эти вопросы 'Где Йоахим?' и 'Нашли ли уже моего сына?' едва ли не ежечасно.
   За пределами дворца о похищении пока никто не знал. Пока.
   - Он еще не вернулся, Владыка.
   - Кто сейчас за него?
   - Лейтенант Иносунэ, Владыка. Желаете его видеть? Или послать людей на поиски капитана Рунна?
   Хикава Ген помолчал.
   - Нет, не надо ничего. Ступай. - И, лишь чиновник вышел из почивальни, добавил шепотом. - Давить на Йоахима - значит гневить его истинного хозяина, а перед ним Хикава Ген, властитель Края Рек... дерьмо на палочке... да, пожалуй, именно так. Ничто.
  
  Глава 9
   Пока дураки дерутся, умные либо делают на этом деньги, либо улепетывают со всех ног, в случае, если первое невозможно. Нет-нет, умный человек в драку не полезет! Ни за что. С его стороны будет гораздо мудрей найти какого-нибудь идиота, жадного до славы, денег и приключений на свою задницу, готового биться за тебя до последней капли крови. А еще лучше - сразу много таких идиотов.
   Подобные типы у меня имелись, притом в большом количестве и ассортименте, а руководил ими Йоахим Рунн - личность столь же харизматичная, сколь и загадочная. Как от него и ожидалось, несмотря на оплошность во дворце, свое дело он знал и на выручку мне пришел как раз вовремя. Эта авантюра поперву казалась мне весьма занятной, но то происшествие на корабле, где женщина по имени Инузука Хана едва не перерезала мне глотку, заставило меня радикально пересмотреть взгляды на мнимую неприкосновенность наследника Края Рек вкупе с моим личным отношением к Конохе и Краю Огня в целом. Хокаге отправила своих людей похитить меня, а потом объявила их изменниками, хотя батюшка так и не признался, что у него умыкнули сына. Хотела ли она таким экзотическим способом спровоцировать немедленное начало войны? Если да - то ей это явно удалось, и теперь для Огня моя жизнь не представляла никакой ценности. К чему заложник, коли спор меж Реками и Огнем все равно будет решаться на поле брани?
   Из всего вышесказанного следовало: попади я в Коноху, мои шансы на выживание стремились бы к нулю. То, что похитители собирались на границе отдать меня кукловоду Канкуро, и тот вовсе не предавал Край Рек, а выполнял долг чести перед спасителями его родного брата, я узнал уже потом. А в тот момент, когда они после краткого привала со всех ног ломанули в сторону границы с Огнем, я запаниковал и появлению Йоахима обрадовался прямо-таки безмерно.
   Едва завязалась эта, с позволения сказать, потасовка, какой-то пустынник освободил меня от пут и кляпа, но тут же был затоптан Узумаки Наруто, которого вдруг стало МНОГО. Прежде я слыхал о техниках, позволяющих ниндзя на краткое время создавать точные копии самих себя, соответствующих оригиналу во всем - от физических данных и умений до манеры речи и, пардон, прыщей на причинном месте. Лейтенант Иносунэ как-то говорил мне, мол, эти ниндзюцу считаются особо сложными и требуют значительных затрат чакры. Так оно или нет, но Узумаки, похоже, овладел одной из таких техник в совершенстве, потому что чакры у него хватило не на один десяток клонов.
   Его бы энергию - да в мирное русло...
   Но при всем при этом умение Наруто имело ряд недостатков. Первый и самый основной заключался в том, что все клоны сохраняли мотивацию хозяина и самостоятельно разработать тактику были неспособны. Пока часть из них сражалась с врагом, другая часть во главе с самим Узумаки могла бы схватить меня в охапку и пробиваться на север. Не тут-то было! Оранжевые ниндзя дрались, бегали, перешагивали через меня, едва успевающего закрывать голову руками, и несколько раз даже наступили мне на косу (сволочи!), однако на мою скромную персону ни малейшего внимания не обращали.
   Мне удалось отползти к краю плотины, но и там я не нашел спасения от вездесущих клонов Узумаки. Перегнувшись через перильца, я увидал внизу прямо под собою металлический карниз, по которому пролегали трубы с кабелями - ржавые, как все остальное здесь, но для моего веса выглядящие вполне надежно.
   Даже если я родился и десять лет прожил во дворце, не надо считать меня слабаком. Меня обучали не только кендзюцу, но и верховой езде, и рукопашному бою. Пускай ни одна из тех наук не пошла мне впрок, кое-что у меня все же отложилось. Карниз заходил ходуном под моими ногами, стоило мне перемахнуть через ограждение, но выдержал. Сквозь зубы ругая обе противоборствующие стороны, я осторожно пополз по трубам в направлении берега, подгоняемый видом всплывающей в реке рыбы - какой-то недоумок пустил по воде громовую технику.
   Я почти дополз... но, то ли неверно избрал направление, то ли моя карма никуда не годится, возле самого берега меня грубо схватили за шкирку и потащили куда-то вверх.
   - Попался, дружок! - мда... ну почему когда вокруг полным-полно моих наемников, я опять и опять попадаю в руки врагов?! Ниндзя в сером плаще с капюшоном и полумаске, закрывающей все, кроме правого глаза и седых волос, торчащих во все стороны, стоял на бетонной стене... не на гребне плотины, а именно НА СТЕНЕ, параллельно поверхности воды... Стоял так спокойно и невозмутимо, будто каждое утро начинал с прогулки по отвесным поверхностям. Впрочем, кто их, синоби, знает? Может, и начинал.
   Стальные объятья сдавили мое тело. Прыжок... я зажмурил глаза, а когда открыл, мы стояли на парапете плотины - аккурат там, откуда я только что сбежал. Холодная сталь коснулась кожи моего горла - в очередной раз, заставив уже не вздрогнуть от ужаса, а сокрушенно вздохнуть.
   По всему видать, в этой истории роль заложника - единственное, что мне уготовано.
  - Тайм-аут, ребятишки! - рявкнул мой новый знакомый. - Стоп игра! Главный приз уже у меня!
   Что такое 'главный приз' поняли все, даже те, кто чувством юмора не блистал. А оттого и драку прекратили.
   - Наруто, убери свою футбольную команду! - Огонь и Молния, а вместе с ними Коноха и Облако - смертельные враги. Где одни, там и вторые - стучат друг дружке морду, выясняют отношения, что-то делят. Нет такого вопроса, в котором Край Огня и Край Молнии пришли бы к согласию. Территориальные споры тут ни при чем - эти страны не имеют общей границы... и к лучшему, а то от их взаимных провокаций уже стонет весь Восток. Все дело в столкновении идеологий: империалистический капитализм Молнии ну никак не может сосуществовать в мире с доходящим до фанатизма аграрным национализмом Огня. Эпоха разрушительных захватнических войн минула, на смену ей пришел период относительной стабильности. Вот только эта стабильность отнюдь не подразумевала под собой межнациональную терпимость. Как грызлись Огонь с Молнией, так и грызутся по сей день.
   Короче говоря, если жизнь Хикавы защищает Скрытое Облако, то человек, приставивший к его горлу нож, просто не может не быть из Конохи.
   - Если кто-то двинется - глотку ему перережу.
   Мои похитители ныне представляли собою весьма печальную картину. Я бы сказал, жалкую. Их командир истекал кровью, синоби по имени Сай, похоже, погиб в бою, а Узумаки Наруто и куноити Харуно Сакура хоть и выжили, но казались довольно помятыми. Потери Рунна были незначительны, но, несмотря на это, Коноха снова победила. По очкам. Потому что я, едва будучи освобожденным, вновь очутился у них в заложниках.
   - Когда я стану даймё, я сотру с лица земли вашу козлом целованную Коноху. До тла сожгу. Женщин на колья насажу, детей в ямы с собаками швырну! Будьте вы прокляты, ублюдочное племя! - честно высказался я.
   - А ты сперва стань даймё.
   - Хатаке! - очевидно, мой пленитель был знаком командиру Песка. - Не балуй! Твоей физиономии нет в газетах, хочешь, чтобы и она там появилась? Отпусти молодого господина, он Конохе без надобности!
   - О! Канкуро! Ты-то мне и нужен!
   - Зачем?
   - Спросить тебя хотел об одной вещи. Знаешь ли ты, друг мой Канкуро, что твои подчиненные, ниндзя Песка внаеме у Хикавы, уже давненько отнюдь не Казекаге служат?
  Канкуро удивился, но как-то неубедительно. Вот лично я офонарел куда сильней и искренней.
   - Это как?
   - А так. Они предали Песок и тайно присягнули на верность Йоахиму Рунну, - человек, названный Хатаке сделал паузу, - и вступили в возглавляемый им отряд 'Нефрит'. А отрядец этот, поведаю я тебе, подчиняется напрямую Орочимару.
   Это еще что за новости? Орочимару? Преступник номер один на всем Востоке? И Йоахим Рунн - его слуга? Бред! Я видел, как вытянулись лица людей Рунна, как ниндзя начали неуверенно переглядываться меж собой... вот только изумления или насмешки в этих взглядах не было. Тревога. Досада оттого, что их раскрыли.
  И мне стало страшно.
   - Снова я убеждаюсь, - сказал я едко, пытаясь развеять свои сомнения, - что в Конохе совсем туго с воинами. И с головой у Пятой Хокаге тоже туго. Капитан Рунн - прихвостень Орочимару, говоришь? Да что ты курил? Не иначе, что-то забористое. Может, отсыплешь мне немного?
   - О, - этого синоби было не так-то просто вывести из себя, - я предпочитаю хорошую выпивку. А ты, гляжу, настроен скептически. Так вот это зря. У Конохи в наличии неопровержимые доказательства того, что Йоахим Рунн выполнял в прошлом и продолжает выполнять сейчас приказы Орочимару. И более того - он делает это с попустительства Хикавы Гена, даймё Края Рек, что, как ты понимаешь, не на шутку компрометирует режим Хикавы, ставя под сомнение законность его самого.
   - Следи за своей речью, холоп! Реки и Огонь еще не находятся в состоянии войны, а ты уже призываешь к свержению моего отца!
   - Я - воин, а не дипломат, и привык говорить прямо. Орочимару - наш враг, и всяк сотрудничающий с ним находится в той же категории.
   - Что я слышу? Кто-то здесь перемывает мне косточки? - бойцы Облака расступились перед командиром. Удар гигантской жабы располосовал кольчугу на его правой руке от плеча до локтя, рукав слегка намок от крови, но ламелляр выдержал, не допустив перелома кости. - А, я о тебе слышал. Одноглазый синоби в маске и с седыми волосами. Хатаке Какаши, Копирующий Ниндзя, сын знаменитого Белого Клыка Конохи. Известный на весь Восток убийца.
   - Это я, - согласился тот, - будем знакомы.
   'Будем-будем. Вот, оказывается, кто ты такой, сволочь'.
   - Какаши-сенсей, - Узумаки Наруто так сжал кулаки, что костяшки пальцев побелели даже сквозь покрывающие их багровые пятна крови. Лицо юноши неясным образом будто бы заострилось, и, хоть черты его не изменились, теперь выглядело каким-то... звериным? Хищным. - Орочимару. Вы что-то разузнали о нем?!
   Харуно Сакура, склонившаяся к Саю, вздернула голову - в ее глазах клокотало пламя, челюсти свело в оскале. Ямато из последних сил приподнялся и мутным взглядом уставился на Хатаке. Эти трое таили злобу на Орочимару. Не знаю, за какие прегрешения, но они его ненавидели. Люто.
   - Я? Да куда мне? Нет, вон тот мужичок с топором осведомлен о нем куда сильней меня.
   'Мужичок с топором', на полголовы превосходивший немаленького Хатаке ростом, саркастически приподнял бровь.
   - Эге! Шутишь, наверное.
   - Никак нет. Канкуро! Хватит изображать из себя невинность! Полгода назад Гааре стало известно, что его наемников в Краю Рек начали тайно перевербовывать. Явление неприятное, но вполне обычное. Это так бы и осталось внутренним делом Песка, если б к Гааре не попала информация, что, возможно, к вербовке причастен или Орочимару, или кто-то из Акацки. Песчанник не испытывает теплых чувств ни к тем, ни к другим, однако есть на Востоке (и Гааре сие ведомо) люди, желающие лицезреть Орочимару мертвым, а Акацки болтающимися на виселице не в пример больше, нежели он сам. Это, как вы догадываетесь, Коноха и, в частности, Цунаде-сама, которую он и поспешил оповестить. Так, Канкуро?
   Этот Хатаке умел расставлять приоритеты. Не то чтобы я ему поверил, но своей речью он, по всей видимости, имел целью склонить Йоахима к некоему соглашению, договору, дабы тот позволил Конохе отступить. Капитан Ямато дышал с присвистом, Сай если еще и не умер, то был близок к смерти. Каждая минута промедления не улучшала их состояния, но Копирующий Ниндзя был твердо намерен спасти хотя бы остатки звена.
   - Хатаке, я...
   - Так, Канкуро?!
   Я ожидал, что кукловод начнет либо мяться и тянуть время, либо все отрицать. Не угадал - тот вскипел от ярости.
   - Сожри тебя черти, Хатаке! Я убил четыре месяца на расследование! Четыре, мать твою, гребаных месяца! Я поименно вычислил предателей и практически нарыл доказательства вины Йоахима Рунна и их тройственного сговора с Орочимару и Хикавой Геном! А ты пришел и все разрушил!
   - Ты льстишь себе, - холодно ответил Какаши, - твои действия прозрачны как стекло. Рунн терпел тебя лишь чтобы не вызвать гнев Гаары. Он кормил тебя дезинформацией. Все, что ты 'нарыл' - ложь.
   Я в отчаяньи поглядел на Йоахима, но тот невозмутимо поигрывал топором и усмехался. Неужто и вправду он слуга Орочимару, душегуба и преступника? И батюшка тоже вместе с ними?
   Мой Край Рек... небольшое государство, зажатое между двумя монстрами Востока - Ветром, всегда и во всем (а особенно - во внешней политике) уважающим лишь грубую силу, и Огнем, даймё которого одним щелчком пальцев способен поставить в строй все боеспособное население страны. Нам никогда не жилось легко, и сохранить относительную независимость от соседей нам могли помочь только наши деньги. И мы их делали. Любыми способами. Порою весьма грязными и даже более, но до связей с международным терроризмом, частью которого были и Орочимару, и в последние годы приобретшие известность Акацки, мы не опускались.
   Я верил в это. Раньше.
   Конечно, мы знали, кто такой Орочимару, и с чем его едят, только из официальной пропаганды Огня и Ветра - стран, коим больше всех от него досталось. Они не скупились на мрачные краски, рисуя его портрет: безумный ученый, ниндзя-теоретик с маниакальной тягой к убийству и властными амбициями. Отщепенец. Душегуб. Чересчур гротескная картина, не находите? Однако даже если его вина пред народами Востока справедлива хотя б в пятую часть от того, что ему приписывают, связываться с ним - не лучшая идея. И опасно, и противно. Поверьте, я далек от гуманизма, но... генетические эксперименты над живыми людьми против их воли - перебор даже для сына беспощадного Хикавы Гена.
   - За все то время, что я с тобой знаком, Хатаке, - скривился Канкуро, - ты нисколько не изменился. Все такой же самоуверенный. Слышь, пуп земли, объяснишь мне, сирому да убогому, как все на самом деле обстоит?
   - Хм... куда мне? Может, предоставим слово одному достопочтенному господину, что скрывается сейчас вон в тех кустиках? Выходи, дружище, не стесняйся. Тут все свои.
   Сперва ничего не происходило, будто Какаши просто неудачно пошутил, или некто, замеченный им, решил проигнорировать предложение Копирующего Ниндзя. Боится? В прибрежных зарослях наметилось движение, и к плотине выбрался молодой человек в дорожном плаще из шерсти с вышивкой. Замысловатое переплетение зеленых нитей задумывалось как подражание зарослям бамбука или, может, луговой траве, но на деле аляповатое исполнение рисунка с головой выдавало полнейшее отсутствие вкуса что у ремесленника, что у обладателя плаща. Картину довершали дурацкие очки с толстенными стеклами и тяжелые сандалии, точно такие же, как и у Канкуро.
   - Вас не обмануть, Какаши-сан, - приятным голосом, не вяжущимся с нелепой внешностью, протянул вновь прибывший.
   - Говорил же я тебе, Кабуто, - повернулся к нему Йоахим, - зря ты за мною увязался.
   - Совсем не зря, Йоахим. На тебя рассчитывать - себе дороже. Я ведь предупреждал тебя: в драку с дзинчурики не влазь. Раззадоришь его - от 'Нефрита' косточек не останется. Ты же столько сил убил, чтоб его собрать. Не жалко собственную работу по ветру пускать? - речь его была спокойной, размеренной. Парень близоруко щурился сквозь толстые стекла.
  Услыхав 'дзинчурики', наемники занервничали, зашептались, поминая Будду и добрых духов. Да и мне, признаться, стало не по себе. 'Дзинчурики - человек, одержимый великим демоном биджуу, - рассказывал мне лейтенант Иносунэ читавший мне (по моим многочисленным просьбам) краткий курс истории Скрытых Деревень, - он очень могущественен и настолько же опасен. Как для врагов, так и для союзников. Сущность биджуу пагубно сказывается на психике дзинчурики. Поэтому их крайне сложно контролировать'. Больше он ничего об одержимых не знал, а я и не спрашивал. Тогда феноменом дзинчурики я не заинтересовался. Как оказалось, зря.
   Но кто же из моих похитителей носит в себе демона? Ужель он так опасен, что даже Хокаге отказалась от него, объявив предателем?
   - Штаны себе пощупай, Кабуто! Не обделался еще? - Рунн посмотрел на Узумаки Наруто. Неужели он?
   - Прямо какое-то рандеву предателей, - весело заявил Хатаке, - или сходка изменников. Ты, Кабуто, был подобран Конохой, но предал ее. Ты, Канкуро, когда-то участвовал в подлом заговоре против Конохи. Йоахим Рунн вообще непонятно кому служит, да и наемников на сторону Орочимару переманил. А теперь и седьмую команду в розыск объявили. Ай-ай-ай. Нехорошо как-то получается.
   - Хватит стебаться, Хатаке, - сказал Канкуро, - твои люди кровью истекают. Если ты имеешь целью поссорить Реки и Ветер, такими методами ты этого не добьешься!
   - Напрасно ты цепляешься за верность Хикаве, - ответил ему седовласый, - в Краю Рек у тебя не осталось ни одного верного тебе синоби. Все переметнулись к Орочимару. А ты остался один, в окружении врагов, беспомощный, как котенок. И Гаара слишком далеко, чтобы помочь тебе.
   - На что ты намекаешь?
   - Тот, кто сидит верхом на баррикаде, получает стрелы с обоих сторон, Канкуро. В этом конфликте ты ни за кого. Слазь с баррикады, переходи на нашу сторону. Или ты думаешь, что в Конохе еще не знают, что Йоахим Рунн служит Орочимару? Да я послал Хокаге-сама шифровку, лишь только докопался по правды! Стоит этой информации быть обнародованной, союз Края Ветра с Краем Рек будет совершенно, абсолютно, категорически невозможен. Никто не поддержит правительство, якшающееся с террористом Орочимару. Даже Молния, а уж тем более - твой Ветер.
   Печально осознавать, но это было чистою правдой. Батюшка сам доигрался, водя дружбу с международным преступником, и, хоть Конохе еще надо будет доказать связь Орочимару с Хикавой Геном, теперь военный союз Огня и Рек находится под бо-о-ольшим знаком вопроса.
   Полная задница, короче. Война еще не началась, а Край Рек ее уже проиграл. И все благодаря пронырливости этого Хатаке и недальновидности моего отца и Йоахима Рунна.
   - У меня есть мои люди!
   - Нет у тебя никаких людей. Они носят протекторы Песка и плюют на портрет Казекаге. Здесь, в Краю Рек, имя Гаары Песчанника втоптано в грязь.
   - Я... я не верю тебе, - зло вскричал кукловод, начал озираться, вглядываться в лица сконфуженных подчиненных, словно по физиономии надеялся вычислить предателей, - на эту миссию я взял только верных людей!
   Йоахим Рунн издал сухой смешок, еще больше взбесив Канкуро.
   - Вы!.. Вы давали присягу Казекаге! Обязались служить Гааре до конца дней своих! Как вы могли?!. А ну - все, кто поклялся в верности Орочимару, протекторы Песка - снять!
  Ниндзя Песка не пошевелились, только продолжали переглядываться в нерешительности.
   - Снимайте! Ну же! Снимайте, я вам сказал, ублюдки!!! Если у вас осталась хоть капля чести синоби, так хотя бы заявите открыто, что больше не желаете служить Суне! Чего вы медлите?!
   - Прекрати истерику, Канкуро, - невозмутимо изрек Йоахим Рунн, - в целях конспирации я никогда не собирал их вместе, вот им и невдомек, все ли зачислены в 'Нефрит' или нет. Ладно. Я сам воин, а потому уважаю воинскую честь. Раз уж зашла речь о ней, то так уж и быть, снимите протекторы. Я дозволяю.
   Песочники, пряча глаза, один за другим распустили узлы - кто на затылке, кто на рукаве, и побросали протекторы на бетон. Все до единого. И, осознав, что никто из товарищей не оказался 'белой вороной', сразу как-то воодушевились, заулыбались. Их бывший командир сжал зубы.
   - Убедился, Хатаке? И ты, Канкуро? Здесь все творится по моему почину. Казекаге, подобно Райкаге и Цучикаге сдавали Владыке внаем худший сброд из того, что у них имелся. 'Худший' не по умению, а в плане верности. Это, сами видите, палка о двух концах. Мне даже не пришлось их особенно уламывать, надо было только поманить, - Йоахим повел топором как скипетром, словно демонстрируя полноту своей власти, - и нет, дери вас черти, ничего скверного или позорного в служении Орочимару. И знаете почему? А потому как он силен, а ваши каге слабы. Они все сильней и сильней увязают во всевозможных пактах и договорах, теряя власть и свободу маневра. Орочимару не настолько глуп, он берется только за то, что принесет ему пользу, не оглядывается назад и не стоит за ценой. По сравнению с любым из каге он ушел далеко вперед. Так, Кабуто?
   - Так.
   - Рунн, - Хатаке речь Йоахима явно пришлась не по душе, - ты приехал на Восток два года назад. Что ты можешь понимать в синоби, каге, Скрытых Деревнях?
   Бородач подошел к нам, балансирующим на перилах плотины, и взглянул на Хатаке снизу вверх.
   - А ты с демагогией подвязывай, красноглазый, - я вывернул шею и заметил, что один из глаз у Хатаке действительно красный, жуткий, со странными черными крапинками, - раз тебе и так все ведомо, нечего о том и трепаться. Вам все равно не победить. Копирующий Ниндзя Хатаке Какаши довольно знаменит на Востоке - настолько, что я даже не хочу с тобою драться. Отдай мне царевича. Я позволю вам уйти. Всем. Служебный долг - служебным долгом, но жизнь одного сына дайме, как ни верти, не стоит жизней пяти, - он кинул взгляд на Сая, - четырех ниндзя.
   - Капитан, - я задохнулся от возмущения, - да вы охренели!..
   - Помолчали бы вы, молодой господин. Вашу шкуру ведь выручаю.
   И то верно. Лучше помолчать.
   - Какаши-сенсей, - подала голос Сакура, склонившаяся над Саем, - Сай, он...
   - Я вижу. Ямато, - мне показалось, Хатаке хотел назвать какое-то другое имя, но вовремя спохватился, - ты потерял одного бойца и тяжело ранен сам. Сакура измотана. Дзинчурики под угрозой захвата противником. Ведь у тебя же четкие инструкции на подобный случай! Под каким предлогом ты их нарушаешь?!
   - Нет, - прохрипел раненый, - не в этот раз, Какаши-семпай... Нельзя...
   - О чем это они? - Рунн повернулся к Кабуто.
   - О дзинчурики, - поправив очки, пояснил тот, - Йоахим, пора уже наконец действовать, а не то!..
   - Ни с места! - Хатаке сызнова прижал нож к моей шее, заставив меня затаить дыхание. - Кабуто, спокойно! Пацан ведь и тебе нужен не меньше!
   Я? Нужен прихвостню Орочимару? Это еще зачем?!
   - Наруто! Это приказ! - рявкнул Хатаке, пиная меня под задницу, прямо в гостеприимные объятия Сакуры.
   - Нет... - простонал Ямато. - У него на руке...
   - ДА НЕ ВОПРОС!!! - этот голос уже не был голосом Узумаки Наруто, только и дожидавшегося команды 'фас'. Что случилось потом, я разобрать не успел. Перед глазами мелькнуло что-то ярко-красное, ревущее, внушающее такой ужас, перед которым мерк даже тот трепет, в который меня поверг нечеловеческий глаз Хатаке. Раздались крики людей - перепуганных, удирающих со всех ног, рев огня, раскаты громогласного хохота, в такт которому содрогалась плотина под ногами. 'Это он? Это биджуу?' - смог подумать я, прежде чем меня саданули головой обо что-то твердое, вышибив сознание вон.
  ***
   Нынешний кьюуби имел всего три хвоста и был значительно меньше того, что до полусмерти изувечил Дзирайю и едва не зашиб Сакуру, но бойцы 'Нефрита' брызнули от него в стороны, как мыши от кота. Бежал Рунн, бежал Кабуто, бежали мятежные Облако и Песок. Какаши не винил их. Против кьюуби не попрешь. Впрочем, зрелище разносящего все в пух и прах Лиса он уже имел удовольствие наблюдать, и был премного наслышан. Приметив, куда во всеобщем отступлении бросился наутек Йоахим Рунн, Какаши пустился за ним в погоню, благо тот по каким-то своим соображениям (или просто заблудился) забрал чуть влево от основной группы, вдоль берега реки.
   Дзеунин настиг его возле кромки воды, на песчаном косогоре с густым, разлапистым ельником наверху. Заметив преследователя Рунн обернулся, понимая, что от шустрого синоби ему не уйти.
   - Вот теперь побеседуем.
   Рунн смачно схаркнул на землю и перехватил топор поудобней.
   - О чем нам с тобою беседовать, Хатаке Какаши? Тут тебе не изба-говорильня.
   - А обо всем. Обо всем том, Йоахим Рунн, что я не решался произнести в присутствии Кабуто и прочих твоих товарищей.
   - О?
   Хатаке из боевой стойки встал прямо, спокойно, выказывая отсутствие враждебных намерений.
   - Все, что я болтал там, на плотине, конечно, правда... Но не до конца.
   - А где же тогда конец? - Рунн ухмыльнулся, не опуская оружия.
   - Еще далеко. Если позволишь, я начну с небольшого предисловия. Вся эта история представляется мне большой игрой в сёги... хотя тебе, как пришельцу с Запада, наверное, ближе шахматы? Пусть будут шахматы. Только с одной особенностью. На сей раз за доскою сидят не двое, а четверо игроков. Даймё Огня, даймё Рек, даймё Ветра я в расчет не беру, они - фигуры, а не игроки. Ну а те двигают эти фигуры, дергают за нитки, бросают кости - называй как хочешь, но реальное положение вещей определяют они и только они. Это словно лотерея, в которой каждый стремится урвать себе кусок и добиться желаемого. Первый игрок здесь - Гаара Песчанник. Чего ему надобно, мне понятно: он хочет отомстить Орочимару за смерть отца и тот позор, которому Песок подвергся во время конфликта с Конохой более двух лет назад. Второй игрок - Хокаге-сама. Чего желает она, я пока не знаю, но начинаю смутно догадываться. Третий игрок - Орочимару и он как всегда держится в тени. Ну а последний и самый загадочный игрок - ты, Йоахим Рунн. Ты - темная лошадка и мне совершенно неясен, но продолжаешь вести собственную игру. Что ты задумал? Чего ты добиваешься?
   - Твоей смерти. И гибели Конохи.
   - Ложь. Снова ложь, - покачал головой Какаши, - тебе сейчас невыгодна моя смерть. Тебе вообще противопоказано сколько-нибудь ослаблять Коноху. А знаешь, почему? Ты ожидаешь, что она уничтожит Орочимару, и всячески нам помогаешь. Я проанализировал твои действия и пришел к выводу, что ты отнюдь не прислужник Орочимару. Ты его партнер. Полноправный или нет - такие детали мне неизвестны, но ты - точно не его пешка. Далеко не пешка. Нисидзима Кацухико - ты помнишь это имя?
  [Примечание аффтара: я не ожидаю, что кто-то еще помнит, кто такой Нисидзима Кацухико)))) Поэтому осмелюсь напомнить: это бывший член отряда 'Нефрит', служивший ранее Орочимару. Про него Какаши рассказала в 1 главе лидер якудза Канеда Томока. В 3 главе в поисках Нисидзимы приехал в Каваго, выжал из него все, что он знал об Акацки и Орочимару, а потом зверски убил. Орочимару узнал о смерти своего старого приспешника в конце 6 главы и направил в Край Рек Кабуто, чтоб тот разрулил ситуевину. Там же подробней рассказывается об отряде 'Нефрит'.]
   - А... так это ты его порезал, - Йоахим Рунн упер топор обухом в землю и облокотился на него как на палку, - ну говори-говори. Мне уже интересно стало. Красиво выдумываешь.
   - Да нет - заслуга тут твоя, ведь это чистая правда. Мне с самого начала, как только я услышал о Нисидзиме, показалось странным, что его, обладающего столь ценной информацией, оставили в живых. Орочимару, великий злой гений Востока, не мог допустить такого просчета. Ну не мог и все! Я ломал голову, пока не отыскал самого Нисидзиму и как следует его не допросил. О, он поведал мне удивительные факты! Оказалось, отряд 'Нефрит' вовсе не канул в лету, стоило Орочимару уйти из Акацки. Они затаились до поры и два года назад вновь собрались на зов прежнего хозяина. Но Орочимару приготовил им ловушку - запечатал их в глухом подземелье и заставил одного за другим, поединок за поединком биться с могучим воином, который должен был стать их командиром. И лишь тот, кто сумел выстоять против него больше минуты, заслужил право жить и продолжать служение Орочимару. Этот воин - ты, Йоахим Рунн. Нисидзима сказал, в 'Нефрите' имелись очень умелые и опытные бойцы: синоби, ронины и даже феодальные самураи. Некоторых, умерших за годы спокойствия, заменяли их сыновья - так велика была их преданность Орочимару. Многие ли из них удостоились чести выйти из тех казематов?
   - Немногие, Хатаке.
   - Вот и Нисидзима так сказал. Кстати, он сам такой чести не удостоился. В бою с тобой он получил страшное ранение... но не был добит. Небрежность с твоей стороны? Не думаю. Ты хотел, чтобы он выжил и рано или поздно стал для рыскающей в поисках Орочимару Конохи источником сведений. И он стал. Я вышел на него, затем на тебя и отряд 'Нефрит'. Разгадав твой замысел, я начал искать с тобою контакта, но внезапное похищение наследника спутало карты нам обоим. Вопрос, мучивший меня уже давно, а именно: зачем ты и 'Нефрит' нужны Орочимару в Краю Рек, разрешился сам собой. Ты так яростно бросился вдогонку моим друзьям, что стало понятно, кто тут представляет истинную ценность.
   - И кто же?
   - Этот мальчик. Наследник Хикавы. Он чрезвычайно важен, настолько, что ты готов пожертвовать всеми планами Орочимару в Краю Рек (затем ты и оставил Нисидзиму в живых), отрядом 'Нефрит' и даже собственной жизнью (раз вышел биться со мной). Но не наследником. Ответь: в чем его уникальность? Зачем он так нужен тебе? Зачем он так нужен Орочимару, что он аж приставил к нему 'Нефрит'? Он - недостающее звено, потерянный кусочек мозаики в моей теории.
   - Твои теории меня слабо трогают. Почему ты не можешь взять в толк, Хатаке? Он - наследник трона и место ему в Каваго. Я присягал дому Хикава и присягал Орочимару. И моя верность им не оспаривается. Ты так зело ненавидишь Орочимару, что ничтоже сумняшеся веришь в свои собственные выдумки. Мол, его люди подчиняются ему не из лояльности, а лишь дрожат пред ним в страхе. Ну дык я тебя обломаю. Взгляни на Кабуто - он боготворит Орочимару.
   - Являйся мальчик просто наследником - стал бы Кабуто медлить? Нет. Что ему до жизни какого-то царевича, если возникла угроза планам Орочимару? Кабуто - да, боготворит своего хозяина, но ты - нет.
   Какаши не верил отмазкам Рунна, выгораживающего Орочимару, и это ставило дзеунина в тупик. Хатаке был уверен, что разоблаченный чужеземец переметнется на сторону Конохи, стоит только поманить. Но Рунн упорствовал? Почему? Орочимару тоже не идиот, он вполне способен сложить один и один. Нисидзиму испытывал Рунн, с Рунна и спрос за то, что мечник выжил. Что бы ни замышлял змеиный саннин в Краю Рек, теперь этому не суждено сбыться. Сейчас Йоахиму впору спасать собственную шкуру, а он напротив - упрямо цепляется за свою верность Орочимару. Верность, которая изначально была ложью. Рунн не служит ни ему, ни Хикаве Гену. Только себе самому.
   - Проверим?
   Бородач взял топор наизготовку и пошел на Хатаке, не особенно торопясь, увязая в песке. От глухого рева, частично скрадываемого полосой лесопосадок, косогор вздрагивал и осыпался, норовя увлечь за собою и Какаши, и Рунна. Наруто вошел в раж. Справится ли с ним Тензо?
   - Чего проверять? Все уже проверили. Твои люди бегут. Плати им сколько угодно, хоть золотые горы сули, ни один из них не согласится биться с дзинчурики. Биджуу - апогей силы в нашем мире, абсолютная мощь. Очень жаль, что они всегда были и будут врагами рода человеческого.
   - Люди имут свою силу, не уступающую демонской. Dei не всемогущ. Бог - это то, что человечество изготовило из своей веры. И его антиподы тоже не всемогущи. Ежели рукава закатать, и с биджуу сдюжить можно.
   Какаши извлек пару кунаев, смазанных смертельным ядом.
   - Напрасно ты переплетаешь чуждые религии. Биджуу для нас - не твари из преисподней, а часть мира живых. Да и не тому человеку ты это говоришь, Рунн. Я не демонолог, не монах и не сенин, и мои задачи несколько более приземленные. Не отпирайся, ты желаешь смерти Орочимару, так давай работать вместе!
   - Защищайся, - Йоахим вместо ответа воздел топор. - Beata virgo Maria assiste nobis!!!
  Рунн с боевым кличем ринулся в бой, но его оружие рассекло пустоту. Какаши взобрался по косогору, обдав противника целой лавиной песка, летящего из-под ног, схватился за корень накренившейся к реке ели, подтянулся на нем, перевалился через край обрыва. Рунн был уже близко, полз по склону с поразительной быстротой для человека, облаченного в кольчугу и тяжелый доспех.
   - Остынь, Рунн! - крикнул Какаши, не торопясь бросать отравленные кунаи. - Меня не одурачишь! У нас одинаковые цели, так почему ты отказываешься сотрудничать?
   Блеснул топор, оставив на ели внушительную зарубину, но дзеунин опять увернулся. Йоахим метался среди деревьев, рубил направо и налево, тщась достать проворного синоби, который, в свою очередь, даже и не пытался контратаковать.
   - Рунн, дерьмо из ушей вытащи, меня послушай! У тебя в загашнике имеется масса сведений об Орочимару, которые интересуют Хокаге-сама. Чего ты за них хочешь? Денег? Гарантию неприкосновенности? Место при дворе даймё Огня? Ты все получишь! Оп! - бородач внезапно прыгнул вперед, едва не задев ударом Какаши. - Рунн, я вижу, что дури у тебя хоть отбавляй, но в скорости тебе со мной не тягаться! Синоби не быть побежденным простым вои...
   Какаши осекся, выпучив глаза - свой и дарованный ему Обито шаринган. Наемнику осточертело гоняться за ним, он замер на месте, словно бы споткнулся, но не упал. Согнулся, сколь позволяла металлическая чешуя на груди... и зарычал. Зарычал, заревел, заклекотал - не как человек в ярости, гневно, исступленно. И не как дзинчурики, истошно, потусторонне. По-звериному, будто это медведь был или лев, а не мужик с топором.
   'А чего ты ожидал, Хатаке? - сказал сам себе дзеунин. - Ведь он же, отбрасывая условности, боец Скрытого Звука'.
   Сосуды на йоахимовом лице набухали, чернели: сперва на правом виске, потом расползаясь от уха вниз и вверх. Черная паутина безо всякого узора и порядку опутала лоб и переносицу, заключила глаза в черные круги, свела брови воедино. Новая физиономия Рунна смотрелась не так эстетично, как у Сазке или любого из той пятерки Звука, прикрывавшей его бегство из Конохи, но, вне всякого сомнения, это была она - проклятая печать.
   - Ха... похоже, Орочимару поставил дело на поток...
   'Первый уровень или второй? Из-за бороды не разобрать толком!'
   За перелеском кто-то здоровый, злой, исходящий красной чакрой взвыл и исторгнул струю пламени. Вода в реке закипела, заросли заволокло горячим туманом, в прохладном весеннем воздухе быстро превращающимся в капельки воды на траве, ветвях и стволах елей. Йоахим ринулся вперед, ударив сверху вниз, как самураи обычно бьют катаной. Какаши ушел, привычно, низом, но просчитался - выпад оказался обманкой. Рунн перевел удар вбок, метясь припавшему к земле дзеунину по хребту. Тот бы не увернулся, если б не шаринган - так сильно возросла скорость передвижения врага.
   Теперь понятно, откуда растут ноги у сказок о побежденных чужеземцем дзеунинах. Да и не сказки это никакие. С печатью, дающей такую скорость и против каге выйти не страшно.
  Подкат, пинок обоими ногами в живот, но Какаши всего-навсего отбил ступни, а Рунн даже не пошатнулся. Увернувшись от опасного удара, синоби вскочил и бросился наутек.
   - Что примолк, востроглазый? Что торг свернул? Валяй, предлагай еще! Деньги? Жизнь? Место при дворе? Весь Восток мне не забыл предложить? Нет, тебе нечем меня завлечь, Хатаке.
   'Он не спрашивает про царевича, - подумал Какаши, - не требует вернуть его в обмен на информацию об Орочимару. Наследник больше ему не нужен? Или наоборот - нужен так, что он боится выдать нам подлинную ценность мальчика. Опасается, что, узнав правду, мы заберем его себе? Да... выходит, я не ошибся: все вращается вокруг этого пацана - и Рунн, и Хокаге-сама, и Гаара. И даже Орочимару.'
   Хатаке прыгнул, оттолкнулся от дерева, совершая сальто, метнул кунай и сразу же - второй. Потом еще один. И еще. Кунаи летели медленно, как во сне, по сравнению с резкими, рыскающими движениями чужеземца. Тот отбил их - или принял на топорище - не особо напрягаясь и даже как-то с ленцой, словно заправский ниндзя. Казалось, этот бой не доставляет ему никакого удовольствия.
   - Ты копаешь себе могилу, Рунн! Думаешь, свет клином на тебе сошелся? И без тебя с Орочимару управимся! - задержав дыхание, чтоб не спалить легкие, и прищурив глаза, чтобы не ослепнуть, Какаши сложил несколько печатей и дернул с лица маску.
   - Катон!
   Вы пробовали когда-нибудь изрыгать огонь? Не тот огонь, который уличные артисты под грохот праздничной музыки выдыхают на потеху толпе, а настоящий напалм, пожирающий все вокруг, от которого вековые деревья вспыхивают и сгорают в мгновение ока, как спички? Не пробуйте. Не надо. Каждое применение огненного элемента превращалось для Какаши в сущую пытку, а использовать его вовсе без ущерба собственному здоровью могли разве что легендарные Учиха, которым катон служил основой для целой ветви клановых техник.
   Впрочем, где теперь эти Учиха?..
   Волна жидкого огня затопила все пространство между елями, объяла стволы, поползла вверх, перекидываясь с ветки на ветку, с дерева на дерево. Дзеунин жадно схватил ртом раскаленный воздух, закашлялся, натянул обратно маску, дабы легче дышалось.
  Где Рунн? Сгорел? Из-за стены пламени к нему рванулся черный силуэт - черный не оттого, что закоптился, просто двигался он так стремительно, что уловить его взглядом было решительно невозможно. Даже шаринганом.
   'Второй уровень?' Неужели Орочимару так доверял Рунну, что одарил его своей печатью? Или это была попытка контролировать непокорного чужеземца?
   Основание ели, возле которой долю секунды назад стоял Какаши, разлетелось ворохом щепок, дерево просело, накренилось, легло кроной на соседние и так и осталось висеть. Ничего себе печать! Сказать начистоту, Хатаке и сам бы от такой не отказался! Дзеунин уже не мог понять, орудует ли Рунн топором или уже давно сломал топорище одним из страшных ударов и теперь гоняется за ним с кулаками, обратившимися в каменные глыбы.
   Быстро. Слишком быстро. Какаши все еще колебался, решая, стоит ли вступать с противником в смертельную схватку, или отступить. В конце концов, смерть Рунна едва ли сослужит ему службу, а живой чужеземец может принести пользу. Ведь он имеет зуб на Орочимару. Поразмыслив немного, насколько это позволяли обстоятельства (а обстоятельства носились за Хатаке, размахивая топором), он решил так: пускай Рунн и натворит энное количество зла, но хуже чем сейчас он все равно не сделает. А если он поднатужится и умудрится подложить Орочимару свинью, да хотя б даже небольшую и незначительную, все то зло окупится с лихвой.
   Порешив так, Какаши создал двух теневых клонов, и, предоставив не чувствующему чужой чакры Рунну разбираться кто из них настоящий Хатаке, попросту сбежал.
  ***
   - Слышь, воротник, не молчи! Я с тобой разговариваю!
   Лис не ответил. То ли он был прочно занят происходящим снаружи, то ли просто не желал отвечать - такое не являлось редкостью. Обычно Девятихвостый, желая поговорить со своим дзинчурики, сам начинал беседу, Наруто предпочитал не будить лихо, покуда спит тихо.
   Он сидел в воде, привалившись спиною к ржавой решетке узилища кьюуби. Биджуу не выказывал никаких странностей в своем поведении. Он все так же исправно снабжал Наруто чакрой, так же приходил на зов, когда просто чакры становилось мало, и так же не желал потом убираться обратно в свою клетку. Вроде правильно все, но генин ощущал в демоне некие перемены... перекликающиеся с теми переменами, что происходили в юноше.
   Что-то было не так. Узумаки медленно, но верно подходил к пониманию, что именно. Когда всю жизнь таскаешь в зобу злющего демона, трудно не задумываться о нем, о его природе, пристрастиях и повадках. И Наруто задумывался. В Каваго кьюуби направлял его волю без малейшего повреждения сковывающих его печатей, то есть без единого хвоста за спиной у дзинчурики. Как подобное могло произойти? И если Лис способен на это, то почему не делал так раньше?
   Вторая, и более состоятельная гипотеза: ему кто-то помог извне. Кто? Наруто помнил те мысли, мысли о суициде, как способе разом решить все свои проблемы. Сейчас он, всегда, в любой схватке, в любой самой безвыходной ситуации отчаянно цепляющийся за жизнь, не мог вообразить, что совсем недавно думал о подобном всерьез. Эти мысли были не его, чужие, вколоченные в его голову посторонней волей. Настолько чуждой и посторонней, что Девятихвостый по сравнению с ней казался родным и близким.
   Генин сравнивал свои ощущения до и после визита в столицу Рек, пытаясь вычислить тот момент, после которого все пошло наперекосяк.
   Прохождение войск по улицам города и встреча с Рунном? Нет, раньше. Их прибытие в Каваго, новые впечатления, восхищение, трепет? Нет, это чересчур рано. Значит... их брифинг на конспиративной квартире, аккурат накануне резкого старта его сумасшествия! [Примечание аффтара: это глава 4.] Так... так... они говорили о планах проникновения во дворец... о Кимамото они тогда еще ничего не знали. Говорили о политике... Наруто не помнил, что именно... Чем они еще занимались?..
   Они пили чай.
   Этот образ всплыл в памяти так отчетливо и ясно, словно всегда лежал на поверхности, дожидаясь, пока непоседливый генин не удосужится заглянуть внутрь себя и вытащить его на свет. Наруто будто снова почувствовал терпкий вкус чая во рту. 'С приправами, - сказал им Ямато, - по особому кавагийскому рецепту'.
   Особый рецепт, говорите?
   Неужто... капитан подмешал в чай что-то, давшее возможность Лису 'порулить'? Или, может, это все лишь домыслы Наруто, пытающегося оправдать себя? Может и так, да только воспоминание не шло прочь, вновь и вновь заставляя переживать то чаепитие.
   А если б он отказался от чая? Ямато бы в него силой влил? Постойте, постойте, вина Ямато еще не доказана...
   Ниндзя закатал рукав и взглянул на свой локоть. Здесь, во внутреннем мире узилища, его тело было иллюзорным, ненастоящим, таким, каким ему позволял быть Девятихвостый. Видимо, Лис не хотел, чтобы Наруто видел язву, поэтому рука выглядела чистой, а кожа гладкой. Эта язва... она не болела и не чесалась, лишь красная чакра все сочилась и сочилась из него, как бензин из прохудившегося бензобака. Он видел глаза Сакуры-чан, когда она осматривала язву, видел ее отчаянье и страх. Страх не за себя - за него, Наруто. Он любил ее за эту доброту, и не мог не понимать: язва причиняла ей больше страданий, чем ему самому.
   - Воротник! Лиса тупая! Эй, отзовись!
   Когда язва разрастется, они поменяются местами. Кьюуби вырвется на свободу, пьянящую, неограниченную свободу, а Наруто загремит в клетку.
  Если вообще не подохнет.
  ***
   Печати держали. Скрипели, стонали (если так можно выразиться об элементах техники, не имеющих материального воплощения), но держали. Девятихвостый понимал, что его время еще не пришло, что совсем скоро он превратится обратно в слабого, обожженного, бессознательного дзинчурики, а оттого, разогнав врагов, от плотины не отходил.
   Точнее, от того, что от нее осталось.
   Хатаке по бурлящей воде перебрался на тот берег, где среди кустов его ждала эвакуировавшаяся команда номер семь. Точнее, опять же, то, что от нее осталось. Ямато, Сай, изможденная Сакура, бессловесно тратящая последние капли чакры на медицинские техники. И валяющийся в отрубе Хикава-младший - на его лбу назревала солидная шишка.
   - Как тут?
   Здоровенный белый пес неопределенной породы, зачем-то разряженный в некое подобие коноховской униформы, поприветствовал его радостным вилянием хвоста.
   - Фсе ф ш'коладе, К'аши-'ан, - пролаял он, - п'ганцы ул'пет'вают, зв'рюга их 'ихо гонит! Г'тов п'спорить, не в'рнутся они ни за что! Т'ка как бы она и нам 'айца не поотг'ызла б!
   Боевых псов Хатаке призвал еще заблаговременно, именно с прицелом на то, что они помогут при отступлении. Правда, в этом бою панически бежали обе стороны...
   - А ну на пост, салага! - прогнав выскочку, подоспевший Паккун уселся перед дзеунином. Его большие блестящие глаза выдавали крайнее беспокойство. - Какаши, дело дрянь. Из боя мы их вынесли, но этот, с бледной рожей, до утра не дотянет, клянусь своим хвостом.
   - Добрые духи ему в помощь, - развел руками Хатаке, - сейчас важней Наруто вернуть. Где Тензо?
   Паккун проводил его к полуживому Ямато. Тот навалился на дерево, дышал тяжело, но Сакура, колдовавшая сейчас над Саем, все же смогла его немного подлатать.
   - Я... не смогу, Какаши-семпай, - предугадав приказ Какаши, проговорил он, - я бы рад, но просто физически не могу... ни двинуться... ни печати сложить...
   - Сможешь, Тензо, сможешь. Если ЗАХОЧЕШЬ.
   - Ты... не понимаешь. Он был под действием... препарата. Особого препарата, позволившего Девятихвостому ввести Наруто в состояние сильного стресса. Его тело... мутирует и разрушается... Нельзя давать кьюуби волю, иначе он очень скоро вырвется... вырвется насовсем...
   - Ну, - беззаботно хмыкнул Какаши, - теперь-то уже поздно страховаться! Насчет этого 'особого препарата' ты мне еще расскажешь. Все расскажешь. После. А теперь...
   Глаза Ямато изумленно расширились, он вздрогнул в осознании того, что с ним сейчас произойдет, инстинктивно вздернул руку, прикрывая лицо, словно она могла защитить его от техники.
   - Прости, Тензо. Но запечатывание под силу только тебе.
   Все-таки шаринган - потрясающая вещь. Какой-нибудь клан ниндзя, пухнущий от гордости и тщеславия, может веками разрабатывать грозную фамильную технику, о мастерах которой сложат легенды, а обладатель шарингана придет и скопирует ее в один миг. Хатаке не зря прозвали Копирующим Ниндзя. Он носил в голове внушительный арсенал всевозможных техник, даже таких, на которые у него элементарно не хватало объема чакры. С достижениями Третьего Хокаге - Профессора - ему было не сравниться, но определенных успехов он достиг.
   В том числе и на поприще овладения техниками семьи Яманака.
   - Сирансин-но-дзюцу!
   'Как жаль, что эту технику можно применить только на человека с активной циркуляцией чакры в организме, то есть на синоби! Будь все иначе, с допросом Рунна не возникло бы никаких проблем!'
   Под свист воздуха, сопровождающий рождение техники замещения сознания, взгляд Ямато, всегда невыразительный, совсем остекленел, стал пустым и невидящим, как у мертвеца. Но тело его - напротив - шевельнулось, начало медленно подниматься. Раны, едва затянутые Сакурой вновь вскрылись, из них хлынула кровь - одежда дзеунина моментально намокла и стала багровой.
   - Иди, - буркнул Какаши, - задача тебе известна.
   - Есть! - Ямато отсалютовал больной рукой - не чувствуя ни боли, ни сомнений, он заковылял к плотине, туда, где в мешанине обломков бетонных конструкций и покореженного железа тяжело ворочался треххвостый Наруто.
  ***
   Над рекою кружило воронье. Хитрые птицы, веками жившие бок о бок с людьми, знали: там, где двуногие собираются поубивать друг дружку, скоро будет чем поживиться. Но на сей раз их ждало жестокое разочарование: кроме тех трех бедолаг, павших еще до феерического появления Какаши, трупов на поле боя не прибавилось. А Сая его товарищи трупоедам уступать не намеревались.
   Хотя парень был еще жив, Хатаке, спроси кто его мнения, не дал бы ему ни единого шанса выкарабкаться. С эдакой-то вентиляцией в груди. Впрочем, Сакура мнением дзеунина не интересовалась. Наложив руки на грудь Саю, она осторожно передавала ему свою чакру, стимулируя ею ускоренное деление клеток и регенерацию тканей. Донорство дорого давалось девушке. Ее веки трепетали, так и норовя сомкнуться, сама она, измученная боем, раскачивалась из стороны в сторону, из последних сил удерживаясь в сознании. Отговаривать полуобморочную Сакуру от безнадежного предприятия Какаши не стал, да и не послушалась бы она его.
   - Итак, - мрачно заключил Какаши, прикидывая, что делать с Саем и не будет ли мудрей добить его на месте, - сто процентов личного состава звена выжило. Но и боеспособность потеряна на те же самые сто процентов. Хреново, Тензо.
   Ямато возражать не стал. Не только потому что был согласен с оценкой Какаши, но и оттого что хреново было в том числе и ему самому. Наруто он вернул - запечатал, усмирил, успокоил. Впрочем, Лис не сильно-то и сопротивлялся, словно знал, что его день уже не за горами, а излишняя расторопность только загубит все дело.
   Но, как результат, ходить в ближайшую неделю-две Ямато возможность потерял. Как и двигать руками. Как и внятно соображать.
   - Нам... надо... домой... в Коноху...
   - Нет, Тензо, ни в какую Коноху вы не пойдете. Вы заляжете на дно, спрячетесь до поры, до времени. Но, предупреждаю тебя, в Конохе чтобы и духу вашего не было!
   - Здесь небезопасно. Для Наруто... и для нашего пленника.
   Какаши посмотрел на генина и на царевича, лежащих рядом, словно два трупа.
   - О своей безопасности беспокойтесь сами. Чай, не дети малые. Пятая ведет какую-то игру, без сомнения, вынужденную и весьма необходимую для Деревни. А потому я не дам вам сорвать ее план своими самоубийственными порывами.
   - А куда нам деваться?..
   - Отправитесь на Черный Риф, - заключил Какаши после некоторого раздумья.
   - На Черный Риф?
   - Да, на Черный Риф, мать твою, Тензо! И не строй такую рожу, ты отлично знаешь, где это и что это за место. И я знаю. Это пиратский порт - средоточие проходимцев, бандитов и разбойников всего южного побережья - таких же личностей, как и вы сейчас. Но выбора нет. Тамошний адмирал-префект мой хороший знакомый... я извещу его и попрошу выслать за вами судно. Звено в курс дела введешь по пути. До тебя доходит? Этот мальчишка, Хикава-младший, зачем-то нужен Орочимару. Отчаянно нужен. Тащить его в Коноху - значит навлекать на Деревню гнев саннина. А это новый штурм. И новая катастрофа. У Пятой и помимо Орочимару в достатке врагов: Акацки, Скрытое Облако, война вот у ворот... Отправляйтесь, как рассветет. Тебя потащит Наруто, царевича - Сакура. Его - берегите, чую, он нам еще пригодится, а я тем временем вытрясу из Пятой правду... Или хотя бы попытаюсь. Сая я возьму с собой. Выкарабкается - его счастье. Не выкарабкается - карма у него такая.
   Ямато медленно кивнул.
   - Если так, то я согласен... Какаши-семпай... Я умоляю, передай от меня Хокаге-сама одно краткое сообщение...
   - Кабы не Сай, я вовсе бы семь раз подумал, прежде чем рассказывать Хокаге-сама о нашей встрече. Ладно, выкладывай.
   - Это... о результатах испытания препарата 'Белый Хлад'... Неудачных испытаниях. Скажи Хокаге-сама, что препарат дает не прогнозируемый результат, а прямо противоположный.
   - Ого! - присвистнул Какаши. - А вот с этого места, дружище, давай-ка поподробней...
  ***
   - Деньги Орочимару-сама пропивать твои люди, гляжу, мастаки. А как до драки доходит - разбегаются.
   'Нефрит' отступил на добрых пять километров, перегруппировался, пересчитал потери и с удивлением обнаружил, что от клыков и когтей Девятихвостого не погиб и не пострадал никто. Рунн матерился, крыл наемников последними словами, однако ничто не могло их сейчас заставить форсировать реку и напасть на коноховцев - так велик был их суеверный ужас перед неистовым кьюуби.
   - Заметь, Кабуто, не я их тренировал.
   - Надо было выбирать, кого вербовал.
   - Да что, в рот мне ноги, я на базаре их выбирал что ли?! Какие были, таких и вербовал! Ну подумай сам, Кабуто! Что мы могли противопоставить дзинчурики с нашими-то силами? Этот Узумаки Наруто - он же самого Орочимару чуть не одолел!
   Кабуто примолк - такой аргумент ему было крыть нечем.
   - Руководство Конохи, - чуть погодя изрек он самодовольно, - никогда не отличалось особым умом. Я бы даже сказал, оно всегда выделялось его отсутствием. Сколько просчетов мы допустили, а они так и не догадались, что Край Рек для Орочимару-сама не представляет никакой ценности. И что нам плевать, в чьих руках находится опытный образец по проекту 'Горизонт', лишь бы он был жив. Сработает он только тогда, когда Орочимару-сама того пожелает.
   - Самое паскудное в этом моменте, - вторил ему Рунн, - то, что сложившаяся ситуация, хоть и безвредна, но не на шутку нервирует Орочимару. А нервное начальство никому еще не приносило пользы.
   Он извлек из-за пазухи металлическую фляжку, отхлебнул из нее и протянул Кабуто.
   - Что это? - медик с подозрением понюхал горлышко и скривился.
   - Водка, что же еще? У вас тут, поди, и не пьют такого? Ну да в Каваго достать можно все, что хочешь, лишь бы деньги были.
   Кабуто сделал глоток, закашлялся, но не сплоховал, занюхнул рукавом и блаженно улыбился.
   - Греет пуще огня, а? - заинтересовался Рунн.
   - Йоахим, - сказал Кабуто прямо, игнорируя все попытки увести разговор в сторону, - я не знаю, случайно ли ты оставил Нисидзиму в живых или замыслил предательство, но это так или иначе серьезно подорвало доверие Орочимару-сама к тебе. И загладить свою вину ты можешь только одним способом: преподнеся ему 'Горизонт' в целости и сохранности.
   - Я не дурак, - глухо отозвался бородач, - я это понимаю.
   Их беседу прервало появление Иносунэ - лейтенант покинул Каваго по первому зову командира. И во дворце, и в отряде 'Нефрит' Иносунэ был правой рукой Рунна, старательно исполняя все, что бы тот ему ни поручил.
   - Иносунэ, мы раскрыты, - без обиняков сказал ему Йоахим, - и не можем больше оставаться в Краю Рек. Бери весь 'Нефрит', всех верных нам ниндзя и уводи их в Звук. Все по плану, никакой паники, никакого разброда. Мы готовились к этому.
   - А как же 'Горизонт'? - встрял Кабуто.
   - 'Горизонт' никуда не денется. Он слишком ценен (и Коноха это понимает), чтобы пустить его под нож. Я лично отправлюсь по его следу. Один. Пускай даже царевич сгинет, 'Нефрит' должен выжить и стать костяком военной силы Деревни Скрытого Звука. Такова воля Орочимару. Ступай, Иносунэ.
   - Рунн-сан, - робко произнес тот, - мы изловили Канкуро из Песка. Точнее, его же собственные люди и изловили. Они-то его слабости хорошо знали. Спрашивают, чего делать с ним.
   - В Звук его. Он брат Казекаге, будет заложником.
   Лейтенант поклонился и отправился восвояси, выполнять данные ему Рунном поручения. Спустя несколько минут откланялся и Кабуто - в его задачу входило устранение Канеды Томоки, женщины-якудза, привечавшей Нисидзиму Кацухико и содействовавшей Конохе.
   Йоахим остался один. Ему было плевать, верит ли Кабуто в его преданность Орочимару, главное - ему удалось обдурить Хатаке Какаши. Седовласый дзеунин ушел с поля боя в твердой уверенности, что для Рунна ничто не имеет такого значения, как Хикава-младший, и Йоахим станет гоняться за ним по всему Востоку без устали. 'Горизонт'. Ха... теперь, когда царевич под надежной охраной дзинчурики, когда все планы Орочимару в Краю Рек сорваны и ему, Йоахиму, нет нужды более здесь находиться, когда Кабуто умчался на поиски Канеды Томоки и не стоит у него над душой, у Йоахима развязаны руки. Наконец-то он, по-прежнему имея в распоряжении все ресурсы и рычаги Орочимару, свободен в своих поступках.
   Скоро, очень скоро Коноха и Песок окажутся в состоянии уничтожить змеиного саннина. Надо лишь этого дождаться. И тогда 'Горизонт' окажется в полном его распоряжении. А покуда его пускай стережет Узумаки сотоварищи.
   Йоахим Рунн удовлетворенно потянулся. Пока что все шло в точности по его плану. Как там сказал Хатаке? Шахматы о четырех игроках? Точно. Метко сказано. Он сделал свой ход, подарив Конохе Нисидзиму Кацухико и ПОЗВОЛИВ им похитить наследника. Так сказать, сдав его им в аренду. Гаара сделал свой ход, призвав на помощь Хокаге. Та, в свою очередь, также сделала свой ход, введя в игру дзинчурики.
  Теперь осталось дождаться хода последнего, четвертого игрока.
  Орочимару.
  
  Глава 10
   В Конохе выли собаки. Выли не везде - а только в большом, отгороженным высоким забором особняке клана Инузука. Да так страшно, так надрывно, что, казалось, нет на свете ни единого звука или слова... или чего-либо иного, вмещающего в себя большее отчаянье, скорбь и ужас, чем слышалось в этом вое. Все бойцовые собаки Инузука: от слепых щенков до матерых, покрытых уродливыми шрамами волкодавов в голос оплакивали смерть своей молодой госпожи. И от их громогласного плача, столь же угрожающего, сколь и жалобного, все прочие деревенские шавки и сторожевые псы в страхе попрятались по подворотням, подвалам, да конурам, не решаясь показать на улицу и носа.
   Не по себе становилось и людям. Этот вой и те обескураживающие вести, которые принесли четыре хмурых генина, посеяли среди жителей Конохи самые мрачные настроения. По деревне поползли слухи один безумнее другого, и то, что вся информация касаемо не вернувшихся с задания Инузуке Хане и Камизуки Изумо была моментально засекречена Хокаге-сама, лишь усугубляло и без того непростую ситуацию. Люди еще не отошли от шока, вызванного заявлением двухнедельной давности, когда дзинчурики Узумаки Наруто был обвинен в государственной измене, наряду с прочими членами оперативного звена, числящегося за номером семь.
   'Пятая выжила из ума, - шептались одни, - маразм у старухи начался!'
  'Дзинчурики - предатель? А вдруг, правда? От этого демона чего угодно можно ожидать! Зря его в детстве не придушили!' - не соглашались с ними другие.
  'Говорят, в дом Харуно четверо ANBU приходили. Угрожали расправой, велели держать язык за зубами!'
   Кто-то склонялся к тому, что Инузуку с Камизуки прикончил беглый Узумаки, а именно - 'растерзал и сожрал'. Кто-то кивал на Песок, который в этом деле тоже был как-то замешан, только не было доподлинно известно, каким образом. Кто-то по старинке винил во всем синоби Скрытого Облака, коих в Краю Рек, откуда и пришли тревожные вести, видимо-невидимо. Но все они, независимо от точки зрения, периодически посматривали в сторону утеса Хокаге, где под каменными ликами вождей виднелась круглая крыша деревенской администрации. Что задумала Пятая? Что за игру она ведет?
   Коноха наполнилась страхом. Родившийся из смуты последних лет, подпитываемый действиями Акацки и Орочимару, а в не меньшей степени - и надвигающейся войной, он копился и откладывался. Случай с Узумаки Наруто выдавил его наружу, как выдавливают гной из чирья. Кто бы мог подумать, что это племя суровых воинов, тертых, привыкших к войнам, потерям и смертям, окажется так легко заставить трепетать перед будущим? Перед неизвестностью и неясной угрозой, которую представлял так неожиданно восставший дзинчурики. 'Песок оставил нас! - слышалось на базарах и в кабаках. - Ветер на стороне Рек! Продались!' Страх тек по улицам под какофонию жуткого собачьего воя, заползал в дома, окутывал, поглощал людей - одного за другим. Так, словно все враз позабыли, что они и сами - нация ниндзя, считающаяся сильнейшей на Востоке. Страх посеял неуверенность. А неуверенность грозила вот-вот перейти в панику.
   В океане этих пораженческих настроений один человек, пожалуй, ближе всех подошедший к пониманию замысла Хокаге-сама, стоял сейчас на крыльце госпиталя и разминал затекшую спину. Спина затекла оттого, что он несколько суток кряду волок на себе умирающего товарища - без малейшей надежды успеть вовремя, в твердой уверенности, что тот не дотянет до Конохи. Тот каким-то чудом дотянул. Но это еще не означало, что медики сумеют поставить его на ноги.
   - Доброе утро, Какаши-сан, - вышедший из дверей хирург, старый знакомый Хатаке, пожал дзеунину руку и закурил.
   - Какое же оно доброе, если собаки так воют?
   - Повоют-повоют и перестанут, - меланхолично ответствовал врач, - я на своем веку всякое видал. И войну, и гибель Четвертого Хокаге, и нападение Орочимару, и смерть Третьего. Ну и что? А ничего. Коноха все так же стоит, никуда не делась и никуда не денется. Что бы там ни случилось - переживем.
   - Правильная позиция, - кивнул Какаши и замолчал.
   Хирург докурил сигарету, затушил бычок о подошву сандалии и бросил в железную урну.
   - Где Асума? - спросил у него Хатаке.
   - На границе. В составе группировки войск даймё. Кстати, Какаши-сан, как вы думаете, война скоро начнется?
   Тот недоуменно пожал плечами, но вслух почему-то произнес:
   - Скоро.
   - Ясно... Надо распорядиться в коридоре койки дополнительные поставить, - врач попрощался и ушел обратно в госпиталь, оставив Хатаке одного на крыльце. Ну? Чего тянуть? Рано или поздно придется к Хокаге-сама с докладом идти.
   Он едва мог догадываться, чем его 'наградит' Пятая. Возможно, похвалит и выпишет внеочередную премию. Или, может, прикажет ANBU по-тихому его устранить - за то, что узнал чересчур много. Но беседы с нею, так или иначе, он избежать не мог. Цунаде-сама была значительно умней, чем Третий, значительно коварней и расчетливей. И значительно безжалостней, хоть на первый взгляд так могло и не показаться.
   Непривычно траурная и неразговорчивая Шизуне пригласила Какаши в кабинет Хокаге-сама. Пятая отрешенно сидела на своем месте, апатично перебирая пальцами по столу, как если б творящееся в деревне ее ничуть не касалось, или всеобщая тревога передалась и ей, лишив воли и желания бороться.
   - Говори, - подняв на него строгие глаза, изрекла она.
   - Я впечатлен, - раз она с ним не поздоровалась, так и он с ней не будет, - обычно мне удается вникнуть в суть ваших планов, благо я не первый год выполняю для вас грязную работенку. Но этот гамбит даже меня озадачил.
   Пятая невесело усмехнулась и подперла голову кулаком.
   - Полагаю, Какаши, твоя фамильярность вызвана несогласием с моим решением относительно седьмой команды?
   - Я не настолько глуп, Хокаге-сама, - осторожно возразил Хатаке, - чтобы предполагать, будто вы попользуетесь Наруто и выбросите его... по крайней мере, не до тех пор, пока он не станет полностью бесполезен. Каждому понятно, что все обвинения в измене - ложь, и в первую очередь - самому Наруто. Сейчас они выжидают и вернутся в Коноху по первому вашему зову. Нет, мои мысли занимает другое.
   - А?
   - Еще со времен своей службы в ANBU я заучил одну вещь: член этого подразделения, неспроста называемого элитным, обязан быстро, четко и без разговоров выполнить ЛЮБОЙ приказ Хокаге в обозначенные сроки. Причем вариант провала задания тут даже не рассматривается. Провал миссии - нонсенс для ANBU, хотя прецеденты и случались. Если ему скажут: 'Убей!', он убьет. Если ему скажут: 'Умри!', он умрет без колебаний. По-моему, Хокаге-сама, подобная верность заслуживает всяческой похвалы и уважения. И, что самое главное, ответной верности.
   Отношения Хатаке и Пятой всегда были натянутыми, но не по причине личной неприязни - уж в этом-то вопросе у Какаши претензий к предпочитающей скорее решительные, нежели осторожные действия Цунаде, не имелось. Такая политика была близка его сердцу. Их разногласия носили исключительно идеологический характер. При Третьем братство дзеунинов пользовалось неким подобием самостоятельности. Пожалуй, больше иллюзорной, чем реальной, но, по крайней мере, Профессору приходилось считаться с их мнением наравне с мнением советников. Пятая такой 'демократии' терпеть не желала и даже советников держала на коротком поводке. Как прореагировали Митокадо-сама и Утатане-сама, догадаться нетрудно, а вот мнения дзеунинов разделились. Кое-кто, недовольный правлением Третьего, всегда и во всем считавшего нужным перестраховаться, воспринял нового, смелого и агрессивного лидера с воодушевлением. Ну а кое-кто затаил обиду.
   К последним относился и Хатаке Какаши. При Третьем он служил дзеунинам непререкаемым авторитетом - авторитетом, что он заработал сам, а не благодаря славе отца! Пятая же эту его 'власть' ограничила, сведя к минимуму. Но не до конца, потому что понимала: злить гордого Хатаке - значит подталкивать его к бунту, в ходе которого за ним пойдет не менее половины дзеунинов Деревни.
   А может быть, и того больше.
   - Какаши, - несмотря на мрачный вид, Хокаге-сама пребывала в приподнятом расположении духа, что было немного неожиданно, учитывая царящие в Конохе настроения, - ты вламываешься ко мне в кабинет среди бела дня и, вместо того, чтобы дать мне отчет по миссии, начинаешь читать мне лекции. Этому есть какое-то логическое объяснение, или мне прямо сейчас призвать тебя к порядку, а?
   - Хокаге-сама, я говорю о Тензо.
   - О Ямато? А что с ним?
   - Он тяжело ранен, но проблема не в этом. Мало того, что вы заставили его снять маску, теперь его фотографию напечатали все газеты Востока. Тензо десять лет служил вам верой и правдой, а что же получил взамен? Он рассекречен, и его карьера в ANBU разрушена!
  Пятая откинулась в кресле, расплывшись в самодовольной улыбке.
   - А-а-а... теперь ясно. Вот оно как... Какаши, мне приятно, что ты не забываешь своих прежних подчиненных, однако тебе, право, не стоит продолжать курировать их, коли уж ты сам решил оставить ANBU. Ямато (теперь называй его так) - перспективный молодой специалист, способный на большее, чем всю жизнь резать неугодных нашему Владыке чиновников. Фигурально выражаясь, маска ANBU ему жмет. Он ее перерос.
   - Хм... и до какой же роли он 'дорос', Хокаге-сама?
   - Это не должно тебя беспокоить, Какаши. Подумай лучше о своей 'роли'. Знаешь, для меня ведь не секрет, что в глубине души тебе глубоко противно видеть меня в этом кресле, и ты в любой момент готов уйти ко мне в оппозицию. Но я доверяю тебе, ибо при всех разногласиях мы с тобою едины в одном: и ты, и я превыше всего ставим безопасность Конохи. Ты очень похож на своего отца, Какаши. Очень. А он был моим другом, непревзойденным ниндзя и просто хорошим человеком.
   - Прошу вас, Хокаге-сама, привилегию рассуждать о моем отце оставьте мне.
   - Ладно, не кипятись. Ты скоро мне понадобишься, Какаши. Понадобишься для одного чрезвычайно важного дела, и я надеюсь на твою преданность и содействие. Но сперва я желаю выслушать твой доклад.
   Около часа ушло у Хатаке на пересказ событий, произошедших между его отбытием из Конохи и поспешным возвращением обратно. Он излагал их скрупулезно и дотошно, точно так, как и сам привык подходить к работе. Пятая в своей манере то и дело перебивала его, фыркала, хмурилась и вставляла комментарии на его действия. Услыхав про язву на левой руке Наруто, она досадливо поджала губы, но более ничем не выдала своей растерянности. Насколько Какаши понял, в общем и целом его история Пятую удовлетворила, и она даже сделала вид, будто не заметила в некоторых пробелов, скрывающих грязные делишки дзеунина.
   О таинственном препарате 'Белый Хлад' он также умолчал.
   - Так, - Хокаге-сама сцепила руки в замок, подавляя охватившее ее торжество, - так. Это хорошо. Это прямо-таки отлично, Какаши. Гораздо лучше того, что я ожидала от тебя услышать.
   Когда Хатаке угрожал Рунну, что уже отправил в Коноху шифровку с докладом, он разумеется, блефовал. Информацию такой важности он не рисковал доверять каким бы то ни было каналам связи.
   - Я польщен.
   - Не сомневаюсь. Понимаешь, что это означает? Край Ветра теперь никогда не поддержит Хикаву, их войска так и останутся сидеть в своих песках, а Гааре отпала надобность ссориться со мной. Мне даже немного жаль даймё Ветра, он возлагал такие надежды на союз с Реками! Ну да не судьба. Я немедленно отпишу Владыке, он будет несказанно рад такому поводу начать войну. Свержение правительства, якшающегося с Орочимару! Можно сказать, святое дело и обязанность! Но самое главное - мы прищемили хвост ему самому. Ты правильно сделал, что не приволок этого... эмм... пацана в Коноху. Новый визит Орочимару нам ни к чему. Пускай его Ямато с Наруто пока что берегут. Великолепно, Какаши. Хвалю.
   - Хокаге-сама, - оставалось еще много вещей, интересовавших Хатаке, - вы позволите пару вопросов?
   - Задавай, куда тебя девать-то, - Пятая наморщила лоб, подозревая подвох.
   - Мне понятен, - дзеунин привычно сунул руки в карманы, ничуть не беспокоясь, что находится в кабинете Хокаге, - интерес Гаары Песчанника - его жгучее желание сжить Орочимару со свету. Мне понятен интерес Владыки - его аппетиты относительно Края Рек, представляющего теперь легкую добычу для нашей армии. Мне понятен интерес Орочимару - контролируя сына Хикавы Гена, он намеревался, как серый кардинал, править Краем Рек и его казной. Деньги всем нужны, и Орочимару не исключение, а нигде на всем Востоке не крутятся такие капиталы, как в Краю Рек. Мне понятен интерес Йоахима Рунна, стремящегося единолично владеть наследником, почему-то особенно ценным...
   - Это лишь твое предположение.
   - И все же. Так вот, намерения всех вышеперечисленных людей мне ясны. А вот ВАША цель, Хокаге-сама, для меня остается загадкой.
   Пятая расхохоталась. Вести, принесенные Хатаке, так подняли ей настроение, что даже его попытки постичь ее задумку не раздражали ее, как это обычно бывало.
   - Моя цель? Какаши, тебе ведь известно, полгода назад Гаара сообщил мне, что некто, попахивающий Орочимару, перевербовывает его синоби в Каваго. Сорвать планы Орочимару. Изгнать его из Края Рек. Дать повод Владыке вторгнуться туда. Какая из этих целей кажется тебе недостойной?
   - А Наруто?
   - А что Наруто? Вербовать пустынников мог и сам Орочимару, значит, была вероятность встретить его в Каваго. Кого коли не Наруто мне посылать бодаться с ним? Тебя? Дзирайю? Вы мне нужны для противодействия Акацки.
   - Ну а это надуманное обвинение в предательстве - зачем оно?
   - Чтобы расшевелить Орочимару, заставить его действовать. Осознав, что под носом у него рыскает дзинчурики, он не смог бы оставаться спокойным.
   Дзеунин насмешливо прищурил здоровый глаз. Кого-кого, а уж его россказни Пятой не обманут.
   - Не клеится что-то, Хокаге-сама. Вы ведь не могли знать про значимость наследника Рек. Никто о том не знал, кроме Орочимару и его подручных: Рунна и Кабуто. Рунн вербовал наемников в 'Нефрит', лично Орочимару незачем было сидеть в Каваго. Хм... хм... Если вы спросите моего мнения, то все ваши аргументы притянуты за уши.
   - А я твоего мнения и не спрашивала! - моментально окрысилась Пятая.
   - А я его высказал.
   С полминуты они сверлили друг друга взглядами, затем Хатаке, сдавшись, еле слышно изрек:
   - Хокаге-сама... вы знаете, что я подчинюсь любому вашему приказу. Я готов стать вашей правой рукой, вашим псом, вашим тузом в рукаве. Я лягу в лужу у вас на дороге, чтобы вы не замочили ноги. Я суну голову в петлю, я сойдусь в бою со всеми Акацки разом. Но, клянусь добрыми духами, я не позволю вам сделать из меня пешку. Пускай это слова, недостойные ниндзя, но Хатаке Какаши, Копирующий Ниндзя, уже не так молод, чтобы очертя голову бездумно бросаться в атаку с воплями: 'Ура! За родину!' Долгие годы я служил Третьему, а потом и вам. За это время я выполнил достаточно миссий и убил достаточно людей, чтобы в полной мере узнать себе цену. Конечно, мой опыт не пойдет ни в какое сравнение с вашим, но, Хокаге-сама, я давным-давно не генин и не чуунин. И даже не простой дзеунин. Да, я честолюбив, однако мое честолюбие твердо стоит на моих навыках и искусстве синоби. Я хочу и имею право четко и ясно знать, что я делаю, зачем и почему.
   Пятая слушала его монолог, не перебивая, не прерывая его презрительными усмешками, с легкой улыбкой, в которой таились симпатия и одобрение. Казалось, именно этих слов она ждала от него уже давно, едва не отчаялась дождаться, но все-таки дождалась.
   - С такого вот 'хотения', - она покачала головой, - и начинаются властные амбиции, Какаши. Ну что же... твое заявление однозначно: 'дайте мне пряник, или я пойду против вас'. И пряник тот должен быть очень сладким, да, Какаши? Видишь себя на месте высшего советника Хокаге? Вместо одного из этих старых пердунов Митокадо и Утатане?
   - Я просто хочу знать...
   - Узнаешь. Узнаешь, Какаши. Скоро.
   На сей раз рассмеялся Хатаке, чего в присутствии Хокаге он прежде никогда не делал.
   - Когда 'скоро'? Тогда, когда вы решите, что я достоин узнать про 'Белый Хлад'?
   Пальцы Пятой, отбивающие дробь по столу, застыли, губы досадливо поджались.
   - Ямато, - проворчала она, - он все тебе рассказал...
   - Только то, что было известно ему. Он боялся погибнуть, не известив вас о провале испытаний препарата.
   Хокаге переменилась в лице.
   - Провале?! Какаши! Это совершенно секретная информация, доступная лишь тем, кто был непосредственно задействован в операции! Что тебе удалось вынюхать? Признавайся быстро, а не то уже твоя физиономия появится в газетах под заголовком 'Предатель'!
   - Мне с самого начала показалось странным, что для похищения наследника вы выбрали совсем неподходящую для подобной миссии седьмую команду. Тензо... простите... Ямато подтвердил мои подозрения - все это задание было фикцией. Вам наплевать, сколько подданных Гаары перекинется к Орочимару, ибо то его люди, а не ваши. Даже я был нужен там исключительно для успокоения Песчанника. Операция в Краю Рек изначально и не являлась похищением. Она была затеяна для испытания препарата 'Белый Хлад', созданного для получения полного контроля над кьюуби. Неудивительно, что вы предпочли провести ее на вражеской территории - пускай уж лучше Лис, ежели чего и сломает, то чужое, а не свое.
   Пусть кто-то и посчитает недостаток самообладания неподходящей чертой для Хокаге, и, наверное, так оно и есть, но взрывной характер Цунаде-сама отнюдь не мешал ей быстро отдавать четкие приказы и делать суждения, основанные на трезвом размышлении. Особенно ярко это умение проявляло себя в моменты нехватки времени, когда решение следовало принять за считанные часы, если не минуты. Вот и сейчас, когда Копирующий Ниндзя, грубо говоря, припер ее к стенке (или попытался это сделать), она не растерялась.
   - Ты растешь в моих глазах, Какаши, - сказала она. - Однако ты узнал слишком многое. Теперь мне придется либо посвятить тебя в детали моей задумки, либо уничтожить. Но... принимая во внимание твое влияние среди дзеунинов, убивать тебя будет слишком расточительно. Думаю, ты достоин услышать правду... Немного раньше, чем я планировала, но это не страшно. Да, я планирую использовать кьюуби против Орочимару и Акацки. Потому что, Какаши, у нас просто НЕТ против них другого оружия. Четвертый Хокаге был последним Героем Востока - Героем с большой буквы. Его гибель стала гибелью могущества Скрытых Деревень. Среди великих дзеунинов, доросших до уровня каге или даже переросших его, возникло и укоренилось ошибочное мнение, будто родная Деревня тормозит рост их мастерства, и они никогда не станут по-настоящему сильными, оставаясь в ней. Это опасное заблуждение возникло давно - оно и породило Акацки, сподвигло Орочимару на предательство, а со смертью Четвертого еще и получило новую жизнь. Ему поддался Учиха Сазке, последний Учиха в Конохе... и я молюсь добрым духам, чтобы Наруто не пошел по его стопам.
   - Никому вы не молитесь, - хмыкнул Какаши, - оттого что знаете: никто кроме вас самой вам не поможет. Но вы сами себе противоречите. Вы боитесь предательства Наруто, но обвиняете его в измене!
   Пятая примолкла, и Хатаке понял, что она вот-вот разразится длинной речью, и сейчас соображает, с чего бы начать.
   - Не прибедняйся и не притворяйся, будто ты не способен проследить мою линию поведения, Какаши. Наруто в Конохе не любят. Максимум, на что он может рассчитывать - это равнодушное отношение. В лучшем случае. Ну а большинство взрослого населения Деревни еще не забыло битвы с кьюуби и едва ли забудет в ближайшие лет пятьдесят. Рана, нанесенная Конохе Девятихвостым, давно зажила, и нынче уже никто не станет распускать сопли и брызгать слюной, требуя 'изничтожить порочное дитя', как было сразу после гибели Четвертого. Помнишь, какой хай тогда поднялся? И ведь никто, Какаши, никто и не вспомнил, что это 'порочное дитя' - сын их любимого и обожаемого спасителя. Ну а теперь? Высшие советники Митокадо и Утатане относятся к Наруто как к своей собственности. 'Дзинчурики - ценное оружие!' - говорят они мне. К Наруто привыкли, но в его существовании все по-прежнему видят угрозу Конохе. Я могла бы рассекретить данные о том, что Наруто победил шукаку во время штурма Деревни союзными силами Звука и Песка, и тем самым защитил деревню от гибели. Или о любом другом из его многочисленных подвигов. Я могла бы раскрыть людям глаза на то, как много Наруто сделал для них, заставить их чувствовать перед ним вину за то отношение, которому они его подвергали всю жизнь. Вероятно, со временем они б даже полюбили его не меньше, чем любили его отца. Но я не могу обнародовать эту информацию. Почему? Во-первых, все, касающееся дзинчурики, должно быть засекречено. Биджуу - лакомый кусочек отнюдь не только для Акацки. Во-вторых, я, как правитель, обязана пользоваться общественными настроениями. Это обвинение в измене, которое напечатали в газетах, абсурдно. Но абсурдно оно лишь для тех, кто хорошо знает Наруто: тебя, Ямато, Асумы, Ируки, его друзей из молодого поколения. Среди прочих жителей Конохи нет единого мнения, и это мне на руку. Люди сомневаются в предательстве Наруто, но и не исключают подобной возможности. Это одновременно дает мне возможность избегать голосов протеста сейчас и с легкостью снять обвинение в будущем, объявив ошибочным. Ничего с Наруто не будет. Придет срок, и я верну его в Деревню.
   - Эх... он так старался заполучить уважение и любовь жителей Конохи, а вы швырнули все его усилия в помойное ведро, Хокаге-сама, - упрекнул ее Хатаке. - Вы унизили моего лучшего ученика.
   - Какаши... мне тоже больно и неприятно использовать Наруто против Орочимару. Орочимару обратился ко Злу, когда мы с Дзирайей и Третьим за ним не усмотрели... Это только наша ошибка. Да, втягивать в это Наруто - подлость. Но у меня нет выбора. Орочимару стал на порядок сильнее нас с Дзирайей. И он почти добился бессмертия, а мы уже немолоды. Мы дряхлеем, Какаши. Время никого не щадит.
   - А 'Белый Хлад'? Что это за препарат?
   - В теории он позволяет Наруто контролировать силу биджуу вне зависимости от ее объема. Но если ты не соврал, на практике пока получается наоборот.
   - Чья работа? Нара?
   - Да, а что? Ты недолюбливаешь этот клан?
   - Нет... вовсе нет, - произнес Какаши с горьким сарказмом, - отличные фармацевты, все у них получается безупречно... с сотого раза! Идиоты! Привыкли, что у них подопытного материала завались! Как они не могут взять в толк, что дзинчурики-то один? Этот 'Белый Хлад', он, что, позволяет Наруто использовать какую-то технику для удержания Лиса в узде?
   - Технику? Ты в своем уме, Какаши? Даже Четвертый не смог покорить кьюуби своей воле - всего-навсего запечатать. Не существует техники, с помощью которой человек смог бы возобладать над биджуу. Ни одному из смертных это не дано.
   Хатаке изумленно заморгал.
   - Тогда как?
   - Очень просто. Проще некуда. 'Белый Хлад' - это стимулятор не для Наруто, а для Лиса.
   - То есть... это психотропный препарат?!
   - Ага.
   - Да вы... вы, - возмущению дзеунина не было предела, - вы понимаете, что сделали?! Думаете, можно скормить кьюуби таблеточку, и он станет ласковым и послушным?
   - Какаши! - рявкнула Пятая. - Не забывай, где находишься и с кем разговариваешь! 'Белый Хлад' - не твоя зона ответственности и его разработка тебя не касается! И хватит болтовни! Слушай мой приказ: пока находишься в Деревне и никуда не уходишь. Скоро вернется Дзирайя, тогда мы и перейдем ко второму этапу моего сценария. Теперь ты тоже с нами. Забудь о Наруто, забудь о Ямато - обо всем на свете забудь, кроме нашего плана. Кульминация близка, и от всех нас потребуется все, на что мы способны. Завтра я обрисую тебе алгоритм действий и опасности, которые нас подстерегают, а пока иди. Я должна написать письмо даймё. С войной откладывать нельзя. Отвечай: я могу на тебя полагаться? Могу тебе доверять?
   Уже много-много лет никому не удавалось привести Какаши в такую ярость. Но это уж слишком. Пятая, конечно, по-своему права, но дзеунин едва ли поймет ее сейчас, не обмозговав все хорошенько.
   - Так точно.
   - Я рада. Теперь убирайся.
   Буркнув: 'Есть', он направился к двери, но, сделав несколько шагов, замер и оглянулся.
   - Хокаге-сама... вы так много открыли мне сегодня... Прошу, сделайте мне еще одно одолжение. Скажите, зачем все-таки потребовалось это обвинение в предательстве? Ради чего моя команда вынуждена скрываться подобно уголовникам?
   - А ты еще не догадался, Какаши?
   Пятая не сменила позы, не ухмыльнулась, ни словом, ни жестом не выдав своих намерений. Но, взглянув в ее карие глаза - глаза, уже вдоволь насмотревшиеся на смерть и кровопролитие еще до того, как он появился на свет, видевшие Хаос и неописуемое Зло, познавшие такую реальность, что хуже любого кошмара, Какаши внезапно осознал, насколько он смешон, глуп и мелок перед нею.
   И тотчас же все понял.
  ***
   Двадцать первого февраля они тайно пресекли границу Края Рек. Третьего апреля они поднялись на борт судна, увозящего их прочь от материка и берегов земли, принесшей им столько испытаний. Нет, бывали в их жизни битвы и посуровей. Случалось, им приходилось выбирать между верностью Конохе и предательством, но чтобы САМА Деревня, да еще без повода, отказалась от них... такого им еще переживать не выпадало.
   'Седьмое звено'. Значат ли теперь хоть что-нибудь эти слова?
   Наруто не отчаивался. Предаваться отчаянью - все равно, что гнить заживо, и генин всегда старался смотреть на жизнь с позитивной стороны. Даже когда она пинала его так, что, казалось, на ноги подняться уже невозможно.
   Правда, пацан, которого они выкрали прямо из дворца в Каваго, по глупости и малости лет гнул, мол, отчаянье - нормальное и свойственное для человека чувство, а вот с чем нельзя смириться, что действительно разлагает человека - так это ложь и лицемерие. И сколько б Наруто не доказывал ему необходимость лжи в некоторых ситуациях, он оставался непреклонным. Ха. Вот дурак. Да если б Наруто не врал, он до сих пор бы штаны в академии коноховской за партою протирал!
   - Давайте хоть имя ему какое-нибудь придумаем, - предложил он как-то Сакуре с Ямато, которого всю дорогу до побережья волок на загривке, - а то Хикавой нельзя звать его - вдруг кто услышит? Спалимся!
   - Эх, Наруто, - отозвалась куноити, - все бы тебе что-нибудь выдумывать. Ведь не может быть человека без имени. Традиция - традицией, но его мать не могла не дать ему 'детское' имя, которое он и носил бы до вступления на престол.
   - Нет у меня имени, - заявил Хикава со спины Сакуры. Глубоко потрясенный сотрудничеством его отца с преступником Орочимару, он более не сопротивлялся и не пытался убежать. Да и некуда ему было бежать. Хикава Ген вот-вот преставится, а Йоахима Рунна нет в Каваго, и где он шляется - непонятно. Вернувшись в столицу, мальчик станет заложником, игрушкой в руках господствующих там капиталистов и аристократов. По иронии судьбы, в компании своих врагов он находится в большей безопасности, чем в окружении соотечественников. - Моя мать умерла, подарив мне жизнь. А слуги и вассалы называли меня просто 'молодой господин'.
   - Ну а твой отец?
   - А батюшка меня в основном 'недоумком' величал, - вздохнул паренек.
   - Мда... Но ты не против, если мы тебя как-нибудь назовем? Или сам предложишь?
   - Да мне плевать, - безучастно отвернулся Хикава, - делайте, что хотите. Вы и так дел наворотили - не разгрести.
   В силу некоей причины, или, вероятно, какого-то события, о котором их шаткое положение и вынужденная спешка не позволяли разузнать поподробней, отряд 'Нефрит' не преследовал их. И не было ни единого намека на то, что их вообще ищут. Ямато, большую часть дороги дремавший и, по подозрению Наруто, проводивший ускоренную регенерацию организма неведомыми генину древесными техниками, выразил свою точку зрения так:
   - Какаши-семпай вспугнул Рунна и его 'Нефрит', вынудив их бежать из Края Рек. Им не до нас.
   Что верно, то верно, Какаши-сенсей их выручил. Его вмешательство и составляло основную часть уверенности и оптимизма Наруто, хоть его и снедал стыд за собственную беспомощность и необходимость опять надеяться на наставника.
   Отсутствие погони позволило им немного расслабиться. Делать этого, само собой, не стоило, но напряжение последних двух недель давало о себе знать. Несколько дней прошли в ожесточенных спорах, какое имя лучше подойдет мальчику. В итоге сошлись на скромном имени Сайто.
   Вопреки ожиданиям Наруто, 'Якумо', пиратский корабль, подобравший их, оказался не грозным боевым судном, а обычным легким транспортником. Скорей даже большой яхтой, а не кораблем. Его команда состояла сплошь и рядом из сурового вида мужиков, но лишь в том смысле, что море для них являлось родной и привычной стихией. На головорезов и бандитов они, положа руку на сердце, не похожи были ничуть. Экипаж корабля, как Наруто выяснил потом, не занимался грабежом, и только пара матросов в прошлом участвовали в абордаже. Настоящие пиратские суда, пояснили они, редко подходили так близко к побережью, предпочитая нападать на купеческие сухогрузы в открытом море. А они, ведомые своим вечно подвыпившим красноносым капитаном, перевозили контрабанду из одной страны Востока в другую, занимаясь, время от времени, даже легальной торговлей. Черный Риф был не просто сборищем пиратов, а хорошо организованной структурой с разделением обязанностей и сложной системой прав и привилегий. Своеобразным крохотным государством посреди океана с адмиралом-префектом во главе.
   - Черный Риф - это не остров, а маленький атолл, ставший центром крупного плавучего города. Когда-то он входил в состав Края Рек, - просветил их с Сакурой капитан Ямато, когда они расположились в отведенной им небольшой каюте, впрочем, достаточно просторной для четверых человек, - отсюда и титул 'адмирал-префект'. Во времена междоусобных войн Черный Риф, служивший базой военно-морского флота, откололся вместе с этим самым флотом и провозгласил независимость. Хикавы старались вернуть его под власть Каваго, но Риф год за годом наращивал флот за счет собирающихся там пиратов со всего Востока.
   - Да, я читала что-то такое, - пробормотала Сакура, слегка обиженная нуждой вновь делить комнату с мужчинами.
   - Они оскорбили нас, решив отделиться! - Сайто взгромоздился на свою койку и сел, скрестив ноги. - Но мы нашли им лучшее применение, чем участь быть завоеванными нами. Пускай их гордость послужит Краю Рек!
   - В смысле? - не понял Наруто.
   - Недавно Хикава Ген заключил с адмиралом-префектом Мутэ Юдзи соглашение, по которому Риф обязывается не нападать на суда Края Рек, защищать его морские границы и выплачивать бывшему сюзерену умеренный налог, а Хикава, в свою очередь, отказывается от претензий на атолл и закрывает глаза на грабеж курсирующих в его водах торговых кораблей других стран Востока и Запада. В частности - транспортов Катунийской Империи.
   - Чего-чего?! Катунийская Империя? Это еще что за перцы?
   - Эти 'перцы', Наруто, сумели завоевать себе самую большую по территории страну в мире. По сравнению с ней владения любого из даймё Востока просто смехотворны, - блеснула знаниями Сакура. - Это же из курса мировой истории. В академии проходят!
   Наруто промолчал. Чем он занимался в академии, и куноити, и Ямато хорошо знали.
   - Не бери в голову, Наруто, - успокоил его Ямато. - Катунийская Империя - одна из стран Запада. Она действительно обладает наибольшей протяженностью, однако большинство ее территорий находятся на крайнем севере и в диких, только-только покоренных землях. Они очень слабо заселены и не используются даже на сотую долю от их потенциала. Так что Катунийская Империя - далеко не самая могущественное государство Запада. Из-за низкой плотности населения и нехватки пахотных земель она сильно зависит от внешней торговли, и значительная часть ее морских торговых путей пролегает вдоль берегов Востока. А пираты Черного Рифа на них паразитируют. Вот и все, что тебе нужно знать.
   - А там, на Черном Рифе, мы увидим катунийцев?
   - Разве что в качестве рабов, - сказал тоже заинтересовавшийся беседой Сайто. - Пираты берут экипажи захваченных судов в плен и продают в страны Юга, где рабство в порядке вещей.
   Сакура поморщилась. Ямато безразлично прикрыл глаза и сразу уснул, развалившись на койке.
  ***
   К вечеру поднялся ветер, столь жестокий, что выходить на палубу стало небезопасно. Крутые черные волны вставали на пути у небольшого суденышка, вздымаясь все выше и выше, и Наруто, хоть и не смыслил ничего в мореходстве, заподозрил приближение шторма. Матросы заметались, убирая паруса, расправляемые им при попутном ветре, чтоб старенький дизель не надорвался. Вокруг царила атмосфера тревожного ожидания, но контрабандисты, не изменяя привычке, все так же орали друг на друга, ругались и шутили, из чего Узумаки заключил, что серьезной опасности им не грозит.
   Похоже, этот Мутэ Юдзи и впрямь был другом Какаши-сенсея. Их не заперли в каюте, не ограничивали их передвижений (только в трюм, где хранились бочонки с контрабандным саке, попросили не заходить), а за то, что 'Якумо' был вынужден прервать рейс и, бросив все дела, везти их на Черный Риф, никто им и слова не сказал. Адмирал-префект велел - они исполнили. Мутэ Юдзи тут боялись, а о том, что Сайто - сын Хикавы Гена, просто знать не знали.
   Но самым ценным преимуществом их нового статуса стало гостеприимное отношение капитана, пригласившего их на неожиданно роскошный ужин, который они, две недели питавшиеся вяленым мясом и пищевыми пилюлями, смели в мгновение ока. Ямато, ярый противник пьянства на задании, безмятежно спал в каюте, вымотанный дорогой, а потому Наруто с Сакурой согласились на несколько тостов, предложенные капитаном. Спустя пару минут генин даже приспособился к корабельной качке и научился не разливать саке всякий раз, когда 'Якумо' срывался с гребня волны и начинал движение навстречу новой. Сайто, не обращая внимания на происходящее за столом, сосредоточенно жевал жареную куриную ногу. На побережье Наруто подыскал для него простую крестьянскую одежду взамен изорвавшихся и висевших лохмотьями дворцовых нарядов. Паренек такой трансформации не противился, а напротив - отнесся с воодушевлением, чем вызвал одобрение со стороны синоби. Сайто мог быть гордым и снобистым до невозможности, но для своих десяти лет он обладал невероятным умом и проницательностью, каких Наруто никогда не встречал у детей его возраста.
   Да и у многих взрослых тоже.
   Незадолго до ужина им разрешили воспользоваться вершиной тех удобств, что имелись на 'Якумо' - душевыми кабинами. Сильнее всех обрадовался Хикава, сразу же распустивший свою доходящую до щиколоток косу и сосредоточенно мывший длинные черные волосы не меньше часа. Мылся он долго, неумело, словно в первый раз, и Наруто подозревал, что самостоятельно он и вправду делал это впервые. Во дворце-то его слуги мыли. Но никаких возмущений по поводу отсутствия привычного сервиса синоби от него так и не услышали. Сильнее непомерной гордости у Сайто было развито лишь собственное достоинство и умение приспосабливаться. Мальчик то ли вовсе не испытывал ненависти к своим похитителям, то ли не выказывал ее внешне. Ну что же... взглянув с другой стороны, можно сказать, что они его спасли из Края Рек, куда, пользуясь очевидным нейтралитетом Ветра, вот-вот войдут войска Огня.
   - Тебя хоть когда-нибудь стригли? - поинтересовался у него Наруто.
   - Только декоративно, - пожал плечами Сайто, - кончики подрезали, чтобы не секлись, и на лбу челку убирали.
   Его волосы сохли несколько часов, и еще час занял процесс их укладки. Вот тут уж не обошлось без помощи Сакуры, принявшей душ и приведшей себя в порядок вперед парней. Наруто видел, как матросы заглядывались на отмытую и похорошевшую Сакуру, бесился, грозил им кулаком. Контрабандисты, видя его злость, обидно смеялись и вполголоса отпускали сальные замечания, но с 'беглыми ниндзя', как им объяснили личности свежеиспеченных пассажиров, предпочитали не связываться. Узумаки не мог избавиться от ощущения, что на Черном Рифе им придется столкнуться с отморозками, которых не остановит страх перед смертоносными техниками синоби, и ему придется глядеть в оба, раз уж он вызвался защищать честь Сакуры.
   Все это напомнило Наруто об обещании серьезно поговорить с нею по возвращению в Коноху. Теперь надежда на это стала совсем уж призрачной, а, стало быть, и разговор откладывать не имело смысла. Куноити понимала его необходимость не хуже Наруто и не возражала, когда он пригласил ее прогуляться на палубу.
   Место было выбрано им неслучайно. К ночи волнение утихло, морская гладь успокоилась, а выпитое саке сделало юношу смелей... не то, чтобы он ждал чего-то особенного от этого разговора, но точку в событиях, имевших место в Каваго, следовало поставить раз и навсегда.
   На палубе курили матросы, и толстый старпом что-то с матерком втолковывал унылому, насквозь пропитавшемуся машинным маслом механику. Стремясь скрыться от посторонних глаз, синоби прошли на корму и встали рядышком у бортика, глядя, как лунный свет играет в кильватере 'Якумо'. Друг на друга они не смотрели.
   - Наруто, - генин собирался начать первым, чтобы взять беседу в свои крепкие мужские руки, но куноити его опередила, - прежде всего, я хочу, чтоб ты знал: я даже теоретически не рассматриваю ситуацию, что мы не вернемся домой. Я не верю, что мы не нужны Цунаде-сама. Особенно... особенно ты.
   Ее голос дрогнул.
   - Брось, Сакура-чан, - усмехнулся Наруто, - если бабка Цунаде никогда доселе не использовала нашу команду в таких сложных играх, какую она теперь затеяла, это не значит, будто такого никогда б не произошло. Вернемся мы в Коноху, ты не бойся. Капитан Ямато говорит, это ее хитроумный план, и у нас выбора нет, кроме как ему следовать.
   Сакура кивнула и подняла на него глаза. Одни добрые духи ведают, чего ему это стоило, Наруто даже на Оодама Разенган не требовалось такой внутренней концентрации и сосредоточения духа, но он оторвал ладонь от поручня и положил ее на руку Сакуре. Куноити вздрогнула и потупилась, показывая, что это было ей приятно и смутило ее одновременно.
   - Я беспокоюсь за жизнь Сая, - невпопад ляпнула она, робко улыбаясь.
   - Какаши-сенсей о нем позаботится.
   - Да... - девушка прижала свою ладонь к его. Их пальцы переплелись. - Наруто, мне... мне не нравится эта миссия. Я не жалуюсь на тяготы и трудности, ведь я синоби, но она стала уж слишком жестоким испытанием нашей верности Конохе. И все же я рада, что нам поручили ее. Благодаря ей я смогла... нет, правда... я смогла стать ближе к тебе, Наруто. Мне кажется, меж нами больше нет пропасти, возникшей за два года твоего обучения.
   Наруто преисполнился ощущения, что вот-вот произойдет нечто важное, решающее в их отношениях. Наверное, что-то даже еще более значимое, чем первый поцелуй или секс, хотя ни того, ни другого у них еще не было. Он страстно желал преодолеть этот порог, словно точку невозвращения, после которой уже весь мир не сумеет их разлучить. Но была еще одна вещь, которую он не мог и не хотел от нее скрывать.
   - Сакура-чан, - Наруто проглотил комок в горле, - я обязан тебе рассказать... В Каваго я сказал вам с Саем, что не помню того боя в переулке... что Девятихвостый затер мои воспоминания о нем. А капитан Ямато подыграл мне на следующий день, сказав вам, будто Лис управляет мною. Это неправда. Я сам управлял собою. Да, я поступил безобразно и как последнее дерьмо. Но то был я, а не кьюуби.
   - Да? ДА?!! - Наруто допустил страшную ошибку, начав откровенничать. - Ах ты кобель! Сволочь! А я, дура... я поверила, что Де...
   Сакура осеклась, поняв, что оповещать весь корабль о присутствии на борту биджуу - не лучшая идея. Наруто шестым чувством ощутил надвигающуюся угрозу и не просчитался. Нога куноити взлетела вверх и с жуткой силой ударила его в пах, едва не отправив за борт.
   - По шарам, - под стук удаляющихся шагов девушки бесстрастно прокомментировал матрос, принесший на корму здоровую бухту толстого каната, - горячая баба, едрен-батон.
   Но Наруто, скрючившись на палубе от нестерпимой боли в паху, надрывая легкие, клацая зубами, расхохотался - резко, прерывисто. Он чувствовал себя счастливейшим человеком на земле. Сакура ударила его не за то, что он едва не сорвал задание, наделав глупостей в Каваго, а оттого что затаила на него обиду.
   Она его ревновала. Так сильно, как могла ревновать только по уши влюбленная женщина.
  ***
   Все люди смертны. Эта аксиома многим не по нраву, но из тех, кто спорил с костлявой, еще никому не удавалось одержать над нею верх. Даже о печально известном Орочимару и его бывшем коллеге Сасори из Песка можно сказать лишь, что они в какой-то мере продвинулись на пути к бессмертию. И нет никаких свидетельств в пользу того, что оно вообще достижимо, потому как если первый еще жив, то второму уже помогли отправиться в Нижний Мир.
   Подобные люди, считающие, будто им позволено все, в том числе восстать против человеческой природы, особенно часто появляются в так называемые смутные времена. Прежняя система и уклад жизни рушатся под напором ветра перемен, старое сменяется новым. Сильные мира сего теряют свою власть, и на землях, долгие века закованных в железные цепи Порядка, воцаряется Хаос, который сам по себе является благодатнейшей почвой для семян Зла, чья бы рука их ни бросала. Можно бесконечно спорить, плохо это или хорошо, но очевидно одно: такие преобразования неизбежны и рано или поздно наступают.
  Впоследствии историки назовут времена, наступившие после окончания Третьей Тайной Войны, Великой Смутой или Черными Годами. Заглядывая в прошлое, они станут рассуждать, как тяжело жилось людям в этот период, когда по Востоку бродили Акацки, сея ужас и разрушение, а каге Скрытых Деревень были бессильны с ними совладать. Когда отношения между странами стремительно ухудшались, и уже реальной стала угроза нового кровопролития. Когда Запад, на десятилетия опередивший весь остальной мир в научно-техническом развитии, обратил свой хищный взгляд на прозябающий в феодализме Восток. Когда северная Катунийская Империя, с запозданием, но все же завершившая вслед за Западом промышленную революцию, обрела мощный современный флот и начала решительную морскую экспансию. Когда девятеро биджуу, про которых все успели основательно подзабыть, пробуждались в дзинчурики то тут, то там, привлекая своею силою отнюдь не только Акацки...
   В общем, времена были и вправду непростые, и одним из эпизодов тех дней стала локальная война, обозначенная в хрониках Края Огня как 'Южная Кампания'. Согласно тем же хроникам, в ее ходе войсками Огня командовал генерал Окагана Ясу, зять и сподвижник даймё. В действительности это не совсем так. Он занимал пост командующего экспедиционным корпусом лишь на завершающих этапах войны, после того, как предыдущий ставленник даймё был убит одним из синоби-наемников Хикавы Гена - из числа тех, что не переметнулись на сторону Орочимару и не бежали из Края Рек по приказу Йоахима Рунна. Его звали Исако Киетака. Именно генералу Исако выпало руководить полками Огня в битве за горную твердыню Санэнори, и по какой причине история не сохранила его имени, ныне остается только догадываться...
   - Генерал Исако... Исако... хм... не припоминаю. Что за Исако такой, Асума? - переспросил Нара Шикаку, когда Сарутоби назвал ему имя нового командующего войсками.
   - Да что про него можно сказать? Молод, опыту мало, зато полным-полно гонору и связей, потому и был назначен на эту должность. Вчера прибыл из столицы. Вот сейчас с ним и познакомимся. Он нас вызывал. На военный совет.
   - А Абураме?
   - Шиби я в разведку отправил с пятеркой генинов. Пошли.
   Тридцатитысячная пехотная армия снималась с лагеря. Солдаты, не беспокоясь уже о том, что их бросают в бой с противником, который подтянул резервы и теперь превосходил их числом, ликовали возможности покинуть, наконец, смердящее болото. Они торопливо разбирали укрытия, сооруженные от дождя из веток и полевых плащей, подтягивали ремни на щитах, заново наполняли фляги обеззараженной водой из больших ржавых жбанов. Топь ожила, огласилась голосами, руганью, стуком топоров и бряцаньем оружия.
   - Прикинь, Шикаку, - Асума вчера выкурил последнюю пачку и теперь маялся без сигарет, - какой дурацкий сон приснился сегодня.
   - Сон?
   - Ага. Будто мы с Шикамару деремся против двоих Акацки, и один из них вооружен эдакой косой с тремя лезвиями, а из второго щупальца так и лезут. Ха... Идиотизм какой-то...
   - Коса с тремя лезвиями? Щупальца? - Нара откинул голову и захохотал. - Точно дурацкий сон. И чем же все кончилось? Победили вы их?
   - Да не знаю. Проснулся я.
   Лейтенант гвардейцев, чем-то жутко недовольный и озлобленный, коротко поприветствовал синоби и пригласил в штабной шатер. Внутри было тесно от самураев, возглавлявших полки, чиновников, отвечающих за снабжение, и офицеров инженерных подразделений, на чьи плечи ложилась задача обеспечивать продвижение войск через труднопроходимые участки топей. От плотного, словно табачный перегар, дыма благовоний сводило легкие, но перебить болотной вони он все равно не мог.
   - Вы опоздали, Сарутоби-сан, - нахмурился плечистый самурай лет двадцати пяти-тридцати, облаченный в дорогие доспехи с гравировкой. Вероятно, кто-то описал ему внешность Асумы, потому что из двух дзеунинов он узнал его безошибочно.
   - Я был на переднем крае. Проверял посты и принимал доклады от разведчиков. А вы... Исако-сан, верно? Позвольте мне засвидетельствовать вам свое почтение.
   - Взаимно. А как зовут вашего товарища?
   - Это Нара Шикаку, мой помощник.
   Нара сдержанно поклонился, промолчав. Его клан не имел и десятой доли статуса Сарутоби, да и представителем Конохи Пятая назначила не его, а Асуму.
   - Очень приятно. Но давайте сразу перейдем к делу, тем более что мы с господами тут уже некоторое время совещаемся. Как вы и сами отлично знаете, я был назначен новым командующим четвертой пехотной бригадой, которой и предстоит в этой войне противостоять силам Края Рек. Но из столицы я привез не только приказ о своем назначении, - он взял со стоящего перед ним стола полураскатанный свиток, - но и обращение Владыки к своим военачальникам и солдатам. Я только что его зачитывал присутствующим, но обязан довести и до вас. Не буду читать целиком. Пройдусь по существу. Итак... 'Я, Владыка и повелитель Края Огня...' так... это точно не по существу... хм... я пропущу немного... '...повелеваю генералу Исако Киетаке возглавить объединенные силы...' ну это очевидно... сейчас, я найду... ага... 'По сведениям, своевременно предоставленным правительству главой Конохи, режим Хикавы Гена вероломно разорвал все международные договоренности по противодействию терроризму тем фактом, что пошел на преступный сговор с известным убийцей и анархистом Орочимару. Приведены также неопровержимые доказательства этой связи. В свете этих событий для Края Огня не представляется возможным как сохранять добрососедские отношения с Краем Рек, так и придерживаться каких-либо соглашений и сделок, ранее заключенных с режимом Хикавы, а ныне показавшим себя гнилым и коррумпированным. Более того, Край Огня берет на себя священную обязанность по искоренению терроризма в Краю Рек, свержению клана Хикава, незаконно находящегося у власти, и восстановлению в Краю Рек порядка, адекватного законодательным документам, ратифицированным всеми странами Востока, и моральным нормам, составляющим облик и величие всех цивилизованных земель. Своим генералам, а особенно - генералу Исако Киетаке, назначенному командующим объединенными силами Края Огня, повелеваю, действуя смело и решительно, разгромить войска, защищающие клан Хикава, и уничтожить саму идею сотрудничества с терроризмом и международной организованной преступностью в Краю Рек'. Ну и дальше еще полсвитка в том же ключе. Конкретные приказы я вам раздам непосредственно перед началом боевых действий, а тут только общие заявления. Но если есть желание, можете ознакомиться.
   - Не вижу в том нужды, - подал голос Нара, - и так все предельно понятно. Что мы, войны не видали? Убивай всех, кто сопротивляется. А кто не сопротивляется - тоже на всякий случай убивай. Вдруг они зло затаили? Ну а финальная цель кампании - Каваго, так?
  - Да, - кивнул генерал, - но есть нюанс. Захватить Каваго мы должны в кратчайшие сроки. Этого нет в официальном документе, но в их отношении мы сильно стеснены. Владыка в частном порядке сообщил мне о том, что наследник Хикавы пропал из столицы. Вероятнее всего, похищен или убит. Кем - он не уточнял. Сам же Хикава Ген находится на смертном одре и, как только он умрет, род Хикава прервется, лишив нас формального повода на вторжение. Ясно? Мы должны победить, пока старик не подох.
   - Исако-сан, - проговорил один из сидящих за столом самураев, - а если они сами его - 'того'?..
   - Вот когда они его 'того', - нахмурился командующий, - или когда он сам помрет, тогда и будем думать. Наша задача - сделать так, чтобы к этому моменту войну и наше шествие на Каваго остановить было уже нельзя. Есть вопросы? Или мнения?
  Офицеры загудели, заговорили наперебой. Одни сетовали на рискованность предприятия, другие упирали на то, что иного такого шанса поставить Край Рек на место может и не подвернуться. Асума в спор не вмешивался. Его и прочих синоби наняли не для участия в бою, а для разведки и диверсионной деятельности.
   - Да, пока что у противника незначительный численный перевес, - отвечая на вопрос какого-то самурая, Исако заставил всех остальных замолчать. - Изначально было наоборот, но за время нашего бездействия они подтянули подкрепления, однако по большей части это ополченцы с пиками и арбалетами. Давайте взглянем на карту, господа. Сарутоби-сан, каковы самые свежие данные о дислокации врага?
   - Ввиду сложности предстоящего штурма Санэнори, я велел моим людям действовать осторожно и при появлении вражеских синоби отступать, поэтому все, чем мы располагаем - позавчерашние сведения. Но поскольку противник уже свыше трех недель стоит укрепленными лагерями на одном и том же месте, сомнительно, что за двое суток расположение его позиций изменилось, - Асума указал пальцем на четыре аккуратных кружка, начерченных на раскатанной по столу карте, - здесь регулярная одиннадцатитысячная армия даймё. В основном пехота и городское конное ополчение. Вот здесь встали самураи Хикавы и те всадники, что они привели с собой. Шесть тысяч. Третий лагерь самый многочисленный: в нем вторая часть регулярных сил и пешие ополченцы. Тринадцать тысяч копий. И еще солдаты бортовой пехоты, тут, на отшибе - опасные ребята, но их всего две тысячи.
   - Итого тридцать две тысячи, - резюмировал Исако, - сборная-солянка. А у нас двадцать тысяч пехоты на болотах, плюс семь - кавалерии и три - пехоты на северном тракте. Как думаете, Сарутоби-сан, дадут враги нам шанс соединиться?
   - Вам навряд ли нужен мой совет в этом вопросе, Исако-сан. Вы и сами отлично знаете, что дадут. Северный тракт поднимается в горы, к Санэнори, по ровному пологому плато, практически начисто лишенному растительности, поэтому конница Огня будет привольно себя на нем чувствовать. Военачальники Рек боятся нашей кавалерии как огня, простите за каламбур.
   - Верно! - воскликнул усатый инженерный офицер, ударив ладонью по столу. - У них вона в Краю топи да болота, реки да ручьи! Сухого клочка нету! Откель у них вразумительной кавалерии взяться? Особливо теперь, когда Ветер не придет к ним на выручку! Наши их вмиг в землю втопчут и не заметят!
   - Согласен, - кивнул командир пятитысячного пехотного полка с порубленным, посеченным лицом. - Я бы на их месте отступил к Санэнори и дал бой у ее стен. В скалистых предгорьях они смогут в полной мере реализовать свое численное превосходство в пехоте, а наша конница потеряет свободу маневра.
   - Не зря же мы месяц по уши в дерьме сидим, - Асума попытался вспомнить должность третьего говорившего офицера, но так и не смог, - пардон, в тине. Наша текущая позиция позволяет нам выйти из болот здесь, либо здесь, либо здесь. Враг не может знать наперед, где именно. Он боится удара во фланг и оттого держит дистанцию. У нас будет время на соединение, Исако-сан, не стоит и сомневаться.
   - Хм, - генерал рукою вытер со лба выступивший от духоты пот, - ясно. Скверно, что передвижение такой большой армии трудно скрыть от разведчиков противника. Я не стану требовать от вас невозможного, Сарутоби-сан, но, прошу, приложите все усилия.
   - Не извольте беспокоиться.
   Асуму милостивые слова командующего о том, что он, мол, 'не станет требовать невозможного', с толку не сбили. Дзеунин хорошо представлял себе объем предстоящей работы.
   - Что ты обо всем этом думаешь, Шикаку? - спросил он у Нара после окончания совета, когда они вернулись на передовые позиции войск Огня.
   - О чем?
   - Ну не о стратегии же - это забота Исако. О сговоре Хикавы и Орочимару.
  Шикаку в задумчивости провел рукой по волосам, от долгого сидения в болоте ставшими насквозь грязными и сальными.
   - Мы же позавчера получили ястреба с посланием от Хокаге-сама, Асума. Там все то же самое. Причин сомневаться нет. Или есть? Как по-твоему?
   Асума закурил, не особо заботясь о маскировке. Враг был далеко.
   - Я все думаю о Наруто. Пятая выдвинула против него обвинение в измене... но это же смешно! Наруто предан ей как пес!
   - Извини, Асума, - Нара отвел глаза, - мне жаль, но я не могу быть столь же уверенным. Узумаки - дзинчурики. Одержимый демоном. Что мы знаем о нем? Толком - ничего. Мы даже близко неспособны понять его сущность. И, знаешь... мне вовсе не нравится, что мой сын водит дружбу с Узумаки, но он уже взрослый человек, и я не могу ему запретить... Не надо высказываться так категорично против официальной позиции Хокаге-сама. Себе дороже.
   - А я ничего от тебя и не требую, - спокойно заметил Асума, - у нас с тобою иные заботы. Мы на войне, так давай о войне и думать. Ладно... А Исако? Как тебе он?
   - Слишком молод для командующего, - покачал головой Шикаку, - но зато лишен заносчивости. Похоже, сметлив и даже умен. Если он будет прислушиваться к советам более опытных подчиненных, то приведет нас к победе.
   Победа... где лежит эта победа? В Каваго? Асума взглянул на хронометр - до выступления оставалось еще четыре часа, с минуты на минуту должны были вернуться разведчики Абураме.
   Нет. Пятая не успокоится, покуда не сведет Орочимару в могилу. И покуда на ней не спляшет.
  
  Глава 11
   - Сколько часов ты спал сегодня?
   Тонкие сухие губы нежно коснулись лба юноши и застыли так на мгновение, породив в теле мимолетную дрожь и внезапную сонливость, словно приглашали отринуть все заботы, забыть обо всем, отдавшись уюту и покою этого прикосновения. Он знал, это ощущение не вечно и иллюзорно, и повседневные дела и обязанности никуда не денутся, даже если он сейчас выкинет их из головы. Они будут множиться и накапливаться, ожидая его участия, ибо никто кроме него, пускай даже полумертвого и бессильного, не должен и не имеет морального права брать на себя это бремя.
   По крайней мере, пока он еще жив.
   - Достаточно. Я выспался, - его голос был хриплым, как и судорожное, нездоровое дыхание.
   - Врешь. У тебя опять жар, - девушка, наконец, отстранилась, и он поймал взглядом ее глаза: раскосые, зеленые, полные затаенной тревоги и неподдельной заботы. Были времена, когда она смотрела на него с ужасом, и он не желал ничего иного. И более того - узнав, что она перестала трепетать перед ним, он бы сию секунду оборвал ее жизнь. Он внушил себе, что всеобщий страх перед ним - это его личная заслуга. Ну а что же теперь? Теперь она больше не боялась его и даже сумела полюбить, и эта метаморфоза в их отношениях не имела ничего общего с тем, что сейчас она стала гораздо сильнее его, превратившегося в развалину, больного, беспомощного и совсем не страшного. Нет, она любила его не из жалости, а потому что он сам сумел этого добиться. Сам.
   Исключительно благодаря этой ее любви, а не каким-либо иным достижениям, он видел свою иссякающую жизнь не напрасной и чувствовал гордость и удовлетворение. Неважно, как и отчего родилось чудовище - ему так часто об этом повторяли, что он уже устал слушать. Плевать, сколько людей стало его добычей - он до сих пор ни во что не ставил человеческую жизнь. Но если чудовище, в конце концов, преодолев все преграды и, что важнее, себя, сумело стать человеком, то уже за один этот подвиг оно заслуживает того, чтобы снять перед ним шляпу. - Ты опять всю ночь не сомкнул глаз. Не отпирайся.
   Юноша не ответил, только мотнул головой. И сразу же о том пожалел: виски сдавила страшная боль, тело откликнулось на нее и заныло каждой клеточкой, словно терзаемое доброй сотней ножей. Он закричал бы, но его горло уже потеряло способность исторгать какие-либо звуки кроме болезненного шепота.
   Гаара Песчанник, Пятый Казекаге Деревни Скрытого Песка, умирал. Умирал в жутких мучениях в своем кабинете в Суне, и на всем Востоке - да что Восток... во всем мире - не сыскалось бы врача, взявшегося б его исцелить. Его лучший лекарь, Шукаку, исчез, стал собственностью и достоянием Акацки, а вместо него телом Гаары - телом с уничтоженной иммунной системой, шестнадцать лет изводимого бессонницей, служившего вместилищем для неестественных объемов чакры - овладели недуги. Вы пробовали шестнадцать лет не спать? Цинга, туберкулез, гепатит, артрит, дерматоз... целый букет болезней. Организм, существовавший 'по инерции', поддерживаемый только отголосками самоубийственной техники старухи Чие, профункционировал еще несколько недель, а затем стремительно, словно в пропасть канул, стал загнивать и агонизировать.
   Раньше Гаара не знал физической боли. Он пребывал в обманчивой уверенности, что страдания плоти - ничто по сравнению с душевными муками и адом одиночества, наполнявшего его детские годы. И только теперь, когда его заживо разлагающееся тело стало сгустком и неиссякаемым источником боли, он в полной мере осознал, как сильно заблуждался. 'Телесные раны заживают. Психологические травмы излечить трудней', - нет предела человеческой глупости, особенно тех людей, кто своей недалекости не осознает и начинает учить других жизни. Ха... интересно, как бы запели эти умники, если б их внутренние органы вдруг начали отказывать один за другим, а двигаться без анаболиков стало просто невозможно?
   Гаара гнал от себя мысли о милосердной смерти. На то Каге и называют сильнейшим ниндзя в Деревне, что он никогда и не перед кем не отступает. В том числе и перед самим собой. Гаара принял и смирился со своей участью - а что ему оставалось? - но, даже будучи выдранным из него, как выдирают страницу из книги, Биджуу не оставлял его в покое. Источник кошмаров пропал, но кошмары не ушли, возвращаясь раз за разом - каждую ночь Шукаку терзал и мучил его сотнями различных способов. Для него, вынужденного страдать наяву, мучиться еще и во сне было невыносимо... И Гаара по-прежнему не мог спать. И угасал день ото дня.
   - Темари, мне нужно работать.
   - Тебе нужно поспать! Отдохни хоть пару часов! Гаара, ты губишь себя!
   'Мне уже все равно ничего не поможет, - едва не сказал он вслух, - и ты это прекрасно знаешь'.
   Если бы... если б все могло быть иначе... Он бы стал великим Казекаге - многажды более великим, чем все его предшественники вместе взятые. Заставил бы весь Восток поклониться Краю Ветра. Избавил бы Песок от вечного гнета со стороны даймё и сам бы установил свою власть в стране. Защитил бы Суну от Акацки. Рано или поздно женился бы, наплодил детей... Любопытно, хоть кто-нибудь из людей, знакомых с Гаарой Ужасным или просто наслышанных о нем, смог бы представить его нянчащим сына? Наверное, никто. И правильно. Он и сам не мог.
   - Я должен с тобой серьезно поговорить. Сядь.
   Девушка повиновалась. Она понимала, с каким трудом ему удается сконцентрироваться на работе в его теперешнем состоянии. Гаара гадал, что быстрей покинет его: жизнь или здравый рассудок, но не хотел рисковать, оттягивая неизбежный разговор с сестрой.
   - Темари, - начал он, уставившись на нее своими запавшими, подслеповатыми глазами, - я желаю, чтобы ты вышла замуж.
   Руки куноити впились в подлокотники кресла, она закусила губу, подавляя не то мученический стон, не то гневное шипение. Темари - Темари Прекрасная, как ее повадились в последнее время величать в Деревне - не была дурой, и нужды клана для нее секретом не являлись.
   - Гаара, - девушка не подымала глаз, - я умоляю тебя, измени решение относительно Канкуро...
   - Нет.
   Неделя прошла с тех пор, как Песок по неофициальным каналам получил ультиматум Звука. Подписан он был не Орочимару, а Учихой Сазке, временно заменяющего отбывшего по каким-то своим делам саннина, что, однако, не имело значения, ибо текст его был довольно незамысловат и сводился к следующему: Звук возвращает Песку находящегося у него в плену Канкуро, а Песок в ответ прекращает любое преследование своих синоби, переметнувшихся к Орочимару, и всяческое противодействие Звуку в целом.
   Шило на мыло. Пускай брат. Пускай за полсотни предателей. Но все равно - один за полсотни. Условия, для Суны неприемлемые.
   - Он твой брат!..
   - А ты - моя сестра, - прошелестел Песчанник, - и иной семьи у меня нет... Но ты знаешь законы нашей Деревни, Темари. Песок не ведется на шантаж. Я не меняю честь Суны на жизнь одного человека, пускай даже он мой родственник и тот, кому было уготовано наследовать мне. Я просто не имею права. Если представится шанс вернуть Канкуро силой, мы сразу же так и сделаем, а пока пусть все остается как есть.
   Они уже спорили об этом. Спорили всю неделю не переставая, но Гаара оставался непреклонен. Орочимару убил их отца, Четвертого Казекаге, а Песок, мало того, что не смог защитить своего вождя, так еще и покрыл себя несмываемым позором, позволив Звуку манипулировать собой. И в результате потерпел бесславное поражение от Конохи, тоже оказавшейся обезглавленной, но, в отличие от Песка, сумевшей сохранить и мощь, и достоинство. Начни Гаара сейчас переговоры со Звуком, весь Восток бы увидел, что Песок кончился. Что Великого Песка больше нет.
   - Я выгнил изнутри как прошлогодняя груша, Темари, - продолжал Гаара, - а Канкуро в плену или уже мертв - у меня нет доверия к Учихе, что бы он нам ни сулил. Темари, ты останешься единственной в Суне, в чьих жилах течет кровь нашего клана, и я должен удостовериться, что он сохранит власть. Любой ценой. Я уверен, совет потребует избрать нового Казекаге из числа достойных дзеунинов, но мне все равно, что они там решат. Где они были, когда Сасори предал Деревню и похитил Третьего Казекаге? Где они были, когда убивали нашего отца? Когда даймё променял Песок на Коноху? Где?! И когда я бился насмерть, защищая Суну, что они делали?! Совет придуман только для того, чтобы ограничивать полномочия Каге! Это беззубый, бесполезный и даже вредный орган власти. Я не доверяю им. Однако... Песок - не Коноха, здесь никто не потерпит женщину-Казекаге. Как только я умру, твоя жизнь окажется в опасности. Враждебные мне дзеунины тотчас же попытаются убрать тебя с дороги.
   - Пускай только попробуют! - гневно взмахнула ресницами куноити.
   - Одна ты много не навоюешь, Темари. Чтобы верные мне дзеунины пошли за тобой, им нужна гарантия того, что в перспективе ты не обманешь их ожидания. Иными словами, тебе необходимо зачать и произвести на свет наследника клана, который станет Шестым Казекаге.
  Гаара примолк, переводя дух. С каждым днем длинные разговоры давались ему все тяжелей и тяжелей.
   - Мне все известно, - сконфуженная Темари так и не решилась прервать его молчание, смиренно дожидаясь продолжения тирады, - о твоей связи с тем сопляком Нара Шикамару из Конохи. Хочешь, не хочешь, а тебе предстоит с ним порвать. Надеюсь только, ты не залетела от него?
   - Что-о?!
   - Ясно. Нет. Это хорошо. В противном случае мне пришлось бы отдать приказ убить Нара, а ваш плод - вытравить. Темари... возможно, ты так считаешь, но, поверь, я не испытываю наслаждения, принуждая тебя... Хотя когда-то давно испытывал бы. Однако тот, прежний я не ни за что не смог бы стать Казекаге. Я опустился бы перед тобою на колени, если б только мог двинуться. Тебе необходимо выбрать достойного мужа... одного из преданных мне синоби. Не ради меня, Темари. Ради Песка.
   - Гаара...
   - Нара - низкородный клан, Темари. А ты - дочь Четвертого Казекаге и сестра Пятого. Хватит витать в облаках, прошу тебя, хватит. У меня нет никаких рычагов воздействия на тебя... я могу лишь воззвать к твоему патриотизму и чувству долга. Пожалуйста... пожалуйста... подумай.
   Песчанник склонил голову набок, надеясь, что боль хоть чуть-чуть ослабнет. Ему вспомнилось о Хикаве Гене, который вот так же сейчас умирает в своем дворце в Каваго. Его амбиции потерпели крах, его страна подверглась интервенции, его наследник похищен... А теперь и Край Ветра отказался от союза с ним. В чем-то Гаара был ему сродни, отчаявшийся, прикованный к креслу - своему мягкому кожаному трону - с которого он больше не мог самостоятельно сойти. Это кресло, эта шляпа с голубой каймой, этот просторный балахон поймали его в капкан и убили, как убили двоих Казекаге до него. Он видел, как летят дни - один за другим, а вместе с ними утекает время Гаары Песчанника. Каждый из тех дней был наполнен страданиями и болью, каждый из них был невыносимым испытанием, но все равно ему казалось, что они летят слишком быстро. Он ничего не успел. Он ничего не сделал. Он оказался никудышным Казекаге, правившим жалкие два года. Ему воздвигнут статую, но будет ли он ее достоин, если даже Шукаку, демона, заключенного не где-нибудь, а У НЕГО ВНУТРИ, не сумел уберечь от врагов Деревни?
   - Темари, - прошептал он, - Темари...
  ***
   К полудню промокли и продрогли все. Бешеный ветер волок мутной пеленою мокрый снег, раздувал брезентовые плащи, срывал слова с губ и уносил прочь, так что командирам приходилось надсаживаться, орать, чтобы докричаться до своих солдат. Впрочем, команда была только одна: 'Вперед! Вперед, собаки! Выходи и стройся!'
   Вчера, когда они ползли вверх по широкому каменистому дну ущелья, движение немного согревало их. А сегодня замершие на боевых позициях полки страдали от нещадного напора снега, который, забиваясь под одежду, тут же таял, превращаясь в ледяную воду. Привыкшие ко всякому синоби не испытывали неудобств, а вот солдаты ругались в голос, проклиная командование, погоду, горы и клан Хикава, выстроивший твердыню Санэнори в этом богом забытом месте.
   И, хоть врагу приходилось терпеть то же самое, утешало это слабо.
   После двенадцати снегопад начал стихать, а к часу дня прекратился совсем, оставив в напоминание о себе лишь тяжелые серые тучи, гонимые ветром куда-то на север, в Край Дождя. Они плыли так низко, что, казалось, вот-вот зацепят поднятые вверх острия копий - целого моря копий четвертой пехотной бригады, расположившейся поперек ущелья.
   Пять дней практически безостановочного марш-броска, в ходе которого они преследовали отступающую без боя армию Края Рек, завели их далеко вглубь предгорий и дальше - по отрогам и ущельям, почти до самого перевала Ката. Несколько деревушек и небольшой городок, встретившийся им на тракте, они сожгли дотла и этим ограничились. Командующий Исако Киетака запретил мародерство и грабежи, вызвав бурю недовольства в войсках, но Асума не обольщался - генерал принял такое решение исключительно из-за недостатка времени.
   Военачальники Рек как будто читали мысли Исако: настолько их действия оказались предсказуемыми. Они безропотно позволили армии северян, соединившейся с подкреплениями, перейти границу и гнать их аж до самых стен твердыни Санэнори. За нею лежал перевал Ката - врата в долину Кава, житницу Края Рек. Всего лишь каким-то месяцем раньше этот перевал преодолели четверо синоби Конохи, переодетые в гражданское. Теперь было уже поздно решать, допустили ли они непростительную ошибку или поступили правильно, спровоцировав эту войну, но, так или иначе, все уже свершилось.
  Впрочем, Асума ничего этого не знал. И никто из тридцатитысячной армии не знал, а узнал бы - не обратил внимания. Какая разница, что послужило поводом для войны, если она уже началась?
   - Разверните знамена нашего Владыки, - мрачно велел генерал Исако, в бинокль обозревая темную массу вражеской пехоты, выстроившейся выше по ущелью, - я желаю, чтобы эти дерьмососы знали, кто их новый хозяин.
   - Эй, полегче Исако-сан, - вежливо осадил командира широкоплечий усатый самурай из знатной семьи Хирага, - мы ведь ведем не захватническую войну, а освободительную.
   - Хм... И кого же мы освобождаем? - весело заметил Кусагава, старый друг и боевой товарищ Хираги. - Хикаву от его владений? Или Кавагийских толстосумов от их денежек?
   - Полагаю, главным образом нашего Владыку от геморроя, коим является Хикава вкупе с Краем Рек! - хохотнул Танзаку Ханада, возглавляющий семитысячную кавалерию Огня.
   - Да какая разница? Что мы силою возьмем, того уж не отдадим!
   Исако отнял бинокль от глаз и в холодной решимости повернулся к подчиненным.
   - Мы скоро начнем, господа. Прошу вас разойтись по своим позициям.
  Тридцать пять тысяч бойцов Края Рек, включая скромный гарнизон Санэнори и стражей перевала Ката, согнанных сюда в качестве резерва, перегораживали ущелье тремя протяженными линиями. Они не успели возвести никаких укреплений, но в них и не было нужды - природа сделала все сама. Выгодно расположенные среди каменных россыпей и нагромождений валунов полки первой линии были трудноуязвимы для многочисленной кавалерии Огня, а неровный рельеф позволил генералу Рек разместить отряды лучников и арбалетчиков так, что те получили возможность непрерывно обстреливать наступающие силы противника. Эти солдаты, обреченные встретить первый удар Огня, пребывали в решимости не пустить врага дальше, к полкам второй линии, состоящим преимущественно из ополченцев, веры в которых они не имели. По всей вероятности, командующий Рек вознамерился твердо стоять на занятых позициях, своевременно заменяя понесшие потери и измотанные регулярные полки первой линии на части ополчения из второй. Стратегия, если Асума ее правильно угадал, была примитивной и бесхитростной, однако, как ни странно, в настоящих условиях наиболее действенной. Рекам надо было просто выстоять. Время работало на них.
  Напрягая зрение, дзеунин рассмотрел вдали золоченый штандарт, развевающийся над ставкой вражеского командования, и жиденькие ряды третьей линии, составленной из бортовой пехоты и местных горных егерей. И то, и другое подразделения по праву обладали грозной славой, но здесь, в битве за Санэнори, были представлены в столь незначительном количестве, что никакой реальной роли сыграть не могли. Асума видел их предназначение в защите ставки от неожиданных маневров Огня, буде те каким-либо образом сумеют вклиниться глубоко в оборону Рек. Способа, каким бы они смогли остановить лавину крестьянского ополчения, если те в панике бросятся наутек, Сарутоби предположить не мог. Да и не было его.
   - Пятый час стоим, - к Асуме подошел, морщась и потирая замерзшие руки, Нара Шикаку. На его физиономии читалось неудовольствие, вызванное нуждой находиться на командирском холме, подле Исако. Сарутоби, даже если не принимать в расчет Шикамару, водил знакомство с кланом Нара не первый год и давно подозревал, что расхожий принцип 'держись подальше от начальства и поближе к кухне' воспитывается у его членов с молодых ногтей скорей уже как непререкаемое кредо, а не как добрая рекомендация. Дзеунин всегда считал, Нара могли бы добиться большего, чем имели, и, вероятно, занять в Конохе статус, близкий к статусу, скажем, выдающегося клана Хьюга, если б традиционно не были так аполитичны и замкнуты в себе. - Ну сколько можно ждать?
   - Тихо! - шикнул на него Асума. - Исако не в духе!
   Шикаку глянул исподлобья на командующего, нетерпеливо вцепившегося в рукоять фамильной катаны. Чтобы купить такую, ему пришлось бы десять лет без продыху ходить на задания ранга 'А'.
   - С чего бы? - переспросил он на полтона ниже.
   Асума махнул рукой в сторону дальнего, правого края ущелья, вдоль которого неслась быстрая горная речушка.
   - Уж не знаю, кто командует армией Рек, но место для сражения он выбрал с толком. Не поле боя, а сад камней какой-то, черт возьми. Конница только во-о-он там и пройдет. Оттуда мы врагу во фланг хорошо войти можем, да только не дураки они, подготовились к кавалерийской атаке с той стороны. А, стало быть, у них преимущество. Исако это понимает, и самураев своих зазря класть не хочет. Ну а тем плевать, они в бой рвутся очертя голову. Честь и слава, ну а как же... Не привыкли в резерве-то просиживать. Вчера весь вечер он их уговаривал. Молодой, что с него взять? Авторитета не завоевал еще.
   - Сарутоби-сан, - прервал Исако их разговор, - я собираюсь вот-вот дать сигнал войскам, поэтому попрошу вас поскорей завершить все ваши ритуалы.
   Не только со знатными самураями командующий переругался накануне. Когда на предложение задействовать своих людей в бою Асума ответил решительным отказом, Исако пришел в ярость. Но поделать ничего не смог. 'Нас наняли, чтобы мы производили разведку и помогли вам при штурме Санэнори, Исако-сан. Участие в крупномасштабных боевых действиях в условия контракта не входят', - пресек все его претензии дзеунин и был совершенно прав.
  И все ж контракт - контрактом, а вздумай неприятельские синоби что-то предпринять, пока битва идет полным ходом, Коноха также не сможет остаться в стороне. Следовало обезопасить себя от всяческих неожиданностей.
   Запрыгнув в седло, он тронулся к переднему краю. Он не любил ездить верхом, но здесь, в присутствии представителей знатнейших семей страны, положение клана Сарутоби обязывало Асуму соблюдать проформу.
   Солдаты Огня строились в боевые порядки, понукаемые офицерами-самураями. Некоторые из них, знакомые Асуме с прежних лет, когда он служил телохранителем даймё, приветственно махали ему руками, другие насуплено отворачивались или открыто зубоскалили проезжающему мимо ниндзя. Он не винил этих людей - сегодня их пошлют штурмовать неприступные позиции врага, ко всему прочему превосходящего их числом. Они были наслышаны о могуществе ниндзюцу и не понимали, отчего Асума отказывается им помочь. У него не было ни желания, ни времени объяснять им, что своим вмешательством он сделает только хуже, что любая активность Сарутоби повлечет за собою ответные действия наемников Хикавы. А это привнесет в битву элемент неожиданности - фактор, который Исако в своей стратегии никак не сможет учесть, потому что ни число, ни способности вражеских ниндзя им неизвестны. На подобное можно было бы пойти, обладай Огонь хотя бы полуторным численным перевесом, но в условиях меньшинства этот риск следовало исключить. Способ для этого существовал, правда, основывался он на таком эфемерном понятии как кодекс чести ниндзя.
   С командирского холма он правил меж нагромождений валунов и через пару минут выехал на открытое пространство, обреченное вскорости стать полем битвы, за последние двадцать лет - кровопролитнейшей на всем Востоке. Асума придержал коня в полусотне шагов от своих, так, чтобы и с вражеских позиций было видно его униформу синоби и протектор Конохи на лбу. Долго ждать не пришлось. Выехавший ему навстречу дзеунин Скрытого Облака, хоть и глядел неприветливо, протянутую руку все же пожал.
   - Сарутоби Асума, Коноха, - представился Асума.
   - Оодзуки Хаято, Облако. Не предполагал, что удостоюсь чести пожать руку представителю славного клана Сарутоби, - дзеунин произнес это без тени сарказма. Надо думать, он действительно имеет понятие о воинской чести. - Будет ли Коноха участвовать в бою, Сарутоби-сан?
   Асума помотал головой.
   - Нет, при условии, что вы также останетесь в стороне.
   - Хм... А почему?
   - Оодзуки-сан, вы поверите мне, если я скажу, что нам за это не платили?
   Хаято усмехнулся и выпрямился в седле.
   - Поверю ли я вам? Поверю. Потому что у нас та же самая история. Ну так как? Мы пришли к соглашению?
   - Полагаю, да, - Асума не стал злить дзеунина, расспрашивая о подробностях предательства его товарищей в Каваго, тех, что переметнулись к Орочимару, - ну, до встречи в Санэнори!
   - Не раньше, чем ваши наших разобьют! - беззлобно рассмеялся Оодзуки, поворачивая коня. - Еще поглядим, кто кого.
   Асума кивнул ему и в приподнятом расположении духа поехал обратно.
   - Ну как? - спросил у него Шикаку, едва он спешился.
   - Нормально. Похоже, мы имеем дело с адекватными людьми, а не с подлецами, способными продать своего Каге.
   - Исако кипятком ссыт. Он рассчитывал на твое содействие.
   - Ничего. Со временем он поймет, какую услугу я ему оказал. Принимая помощь от друзей, будь готов к тому, что у врага тоже таковые найдутся.
   Исако взял из рук адъютанта услужливо поданную рацию. Оттуда, перекрывая трескотню помех, раздалось едкое замечание некоего Нобору какому-то Фукутоми. По его, Нобору, мнению, Фукутоми со своими 'затупками' 'выперся, мать твою через колено' чуть дальше, чем следовало. Обозначенный Фукутоми в долгую дискуссию касаемо войскового построения предпочел не ввязываться, в свою очередь, пожелав Нобору 'от дерьма зенки прочистить'.
   - Господа, очистите эфир, - бросил Исако в микрофон. - Хирага-сан, Кусагава-сан, приступайте. Я жду результата.
   Исако слегка нервничал, но Асума безошибочно распознал в его мандраже волнение не слишком опытного, но талантливого стратега, впервые допущенного до командования такими значительными силами. Рядом с генералом стоял пожилой самурай из клана Камбэ - начальник штаба четвертой пехотной бригады, время от времени склоняющийся к уху молодого командующего, чтобы помочь Исако советом или дать какой-либо комментарий происходящему. Уродливое, обвисшее, практически неразличимое за мешаниной боевых шрамов и отметин лицо старика выражало одобрение и удовлетворение новым командиром, чего Асума от привередливого и брюзгливого Камбэ никак не ожидал. Исако Киетака имел не только обширные связи при дворе, но и цепкий пытливый ум, присущий по-настоящему одаренному полководцу. Если б Сарутоби знал, что не пройдет и месяца, как отгремит битва за Санэнори, и Исако падет от ножа убийцы, он принял бы все возможные меры и даже жизни не пожалел бы, чтобы только это предотвратить. К сожалению, к тому времени Асумы в Краю Рек уже не было.
   Лес воздетых копий дрогнул и зашевелился. Исако послал в бой сразу треть своей армии - два пятитысячных пехотных полка, тотчас же снявшихся с места и гигантской темной массой двинувшихся прямиком на неприятельские позиции. Впереди шли отряды лучников, вооруженных длинными составными луками, и арбалетчиков, прикрывающихся прямоугольными щитами, на которые солдаты водружали свое оружие при стрельбе. Эту тактику военачальники Востока переняли у армий Запада.
   До столкновения оставались считанные минуты. Во вражеских рядах наметилось оживление: пехотинцы сомкнули серые щиты с намалеванным на них синей краской иероглифом 'река', опустили копья. По всему фронту то тут, то там поднялись и заплескались на ветру кавалерийские знамена. Командующий рек разбил часть своей конницы на несколько мобильных отрядов для осуществления вылазок и оказания поддержки пехоте. Вперед вышли стрелки, выстраиваясь длинной тонкой цепью - их было немало, но, глядя на надвигающуюся на них армию, как-то не верилось, что их стрелы могут сколько-нибудь серьезно ее проредить.
   - Вот нахрена они тут встали? - пробурчал сидящий на большом гранитном валуне Нара Шикаку. - Отошли бы на перевалы и сидели б там хоть до морковкиного заговенья. Исако бы всю армию положил, но их нипочем не взял бы.
   - Санэнори, - прикуривая, пояснил Асума. Вместе с подкреплением по северному тракту прибыл обоз, а в нем, кроме всего прочего, сигареты, и теперь, слава добрым духам, Сарутоби было что курить. - Отступить на перевалы - значит отдать нам крепость.
   - Сдалась им эта Санэнори! - скривился дзеунин, для которого никакие крепостные стены преградой не являлись.
   Пехота Огня уже приблизилась к врагу на расстояние выстрела, с каждым шагом все ускоряясь и ускоряясь. Никто не бросался бегом, никто не сбивал темп движения, десятитысячная рать поднималась по пологому склону молча - бряцая оружием и доспехами, грохоча щитами о щиты, сотрясая землю топотом множества ног - но без единого слова, безмолвно, сосредоточено. Асума отлично знал, как такая атака давит на психику. Солдатам Рек было бы гораздо легче, если б наступающий противник сквернословил, ругался и орал будто орда демонов.
   - Не сомнут, - с недоверием в голосе произнес Шикаку, - все там останутся. Или побегут.
   Сарутоби ничего ему не ответил. Лучники южан теребили тетиву в ожидании приказа к стрельбе, но колчаны оставались нетронутыми. Командиры Рек выжидали, подпуская врага поближе. Асума не заметил, по приказу это случилось или кто-то поднял крик самовольно, но вместо ливня стрел и болтов на марширующие полки Огня обрушился поток ругательств и насмешек.
   - КО-ЗО-ТРА-ХИ! - скандировали шестнадцать тысяч глоток. - ДОЛ-БО-ТРЯ-СЫ! Ваш Владыка ковшом навоз жрет! Ваши матери с волами спят! Валите домой!
   Арбалетчики Огня остановились и стали прилаживать оружие на щиты, лучники наложили стрелы и замерли, изготовясь, но южане упредили их залп. В воздух взмыла туча стрел, на миг закрыла проглянувшее из-за туч солнце и обрушилась на почти одолевших долгий подъем копейщиков. Солдаты подняли щиты над головами, и стрелы тут же забарабанили по ним стальными наконечниками. Закричали умирающие и раненые, рать Огня пометила свой путь десятками неподвижных тел, но шага не сбавила. Ударили арбалеты, им ответили стрелки северян. Тяжелые болты прошивали доски щитов, пробивали кожаные доспехи и пластинчатые латы, умножая счет убитым и раненым с обоих сторон.
   Вот перестрелка закончилась. Стрелки Хикавы отступили за спины вооруженных копьями воинов, те сомкнули ряды и приготовились к рукопашной. Передовая линия Огня, до этого молчаливо и размеренно шагавшая по каменистому склону, вдруг заколебалась, качнулась вперед и с бессвязным ревом ринулась на врага.
   От грохота, с которым сомкнулись стены щитов, хотелось зажать ладонями уши, но Асума лишь выплюнул окурок сигареты. Полки сходились неравномерно, волной - от правого фланга к левому, и этот нарастающий грохот пронесся над полем боя словно эхо, наполнил ущелье до краев, отразился от скал и разошелся по нему теперь уже настоящим многоголосым оглушительным эхом. От такого удара строй рек кое-где дрогнул и стал проседать, но в какой-то момент остановился, и стало даже не то чтобы неясно, какой эффект имел этот натиск - было невозможно определить и то, где свои, а где чужие и что там вообще происходит. Трещали, лопаясь копья, падали, разваливались пробитые, расколотые щиты. В страшной давке ревели, кричали люди - от боли, исступления и просто оттого, что невозможно было не кричать. Из тел павших воинов в первые же минуты схватки образовалась целая гора, и все напирающим сзади северянам уже приходилось, поскальзываясь в крови, карабкаться на нее, попадая прямо под удары вражеских копий и нагинат, и своими трупами без конца увеличивая и увеличивая эту импровизированную стену вширь и в высоту.
   - Хорошо! Хорошо начали! - Исако нетерпеливо притопывал ногой, завороженный картиной боя. Старый Камбэ только хмурился и изредка косился на командира. Асума молчал. Шикаку тискал рукоять куная.
   Для южан натиск Огня, однако же, также имел свои последствия. Их передовые линии смешались, в то время как противник, несмотря на страшные потери в первые минуты боя, сумел на большинстве участков столкновения сохранить порядки и не разорвать строя. Правда, ненадолго. Все же армия фронтом в четыре сотни человек - довольно протяженная формация. Когда она маршировала на врага, прямая, словно натянутая нить, она казалась единым целым, а, ввязавшись в бой, линия стала изламываться, искривляться, терять четкие очертания. Началась страшная рубка, в которой Асума уже отчаялся что-либо разобрать. Солдаты Огня, злые, осатаневшие, еще не понимающие, что первым ударом сломить и рассеять противника не удалось, бросали ставшие бесполезными в тесноте копья, брались за более сподручные в такой схватке короткие топорики, длинные ножи-кодзука и двузубые дзиттэ. Их противники для ближнего боя были снаряжены короткими клинками, грозными на вид, но скверными по качеству - Хикава без зазрений совести экономил даже на собственной армии.
   - Вяло как-то, - вполголоса пожаловался Шикаку, - вяло и неинтересно. Боюсь, до темноты не управимся.
   - А чем тебе, - удивился Асума, - темнота не по нраву?
   - Исако работать заставит. Следите, скажет, за перемещениями противника. И маневрами. А к ночи, того и гляди, опять снег повалит. Какое удовольствие, ответь, Асума, по темнотище да снегопаду по горам лазить?
   - Тут от гор-то одно название, Шикаку!
   - А ну какая разница? Горы есть горы. Везде башку свернуть можно.
  Асума неприязненно покосился на Нара, увлеченно исследующего внутренности ботинка на предмет забившегося туда камешка.
   - Черт, какие же вы Нара все ленивые! Что ты, что Шикамару. Такое иногда отмочите, право, слов на вас не находится!
   - Не находится, так и молчи.
   Между тем сеча продолжалась, и с командирского холма было хорошо видно, что чаша весов в битве склоняется отнюдь не в пользу Огня. Хирага и Кусагава чуда совершить не смогли, увязли прочно и основательно но, похоже, свою задачу все же выполнили, так как Исако, наблюдая все это безобразие, ничуть не походил на разочарованного или раздосадованного человека. Напротив. Пожалуй, даже на обрадованного.
   - Пора бы, командир, - заметил Камбэ, - опоздаем.
   Генерал кивнул и взялся за рацию.
   - Тацуя-сан, ваш выход. Как сами видите, неприятель стоит тверже, чем мы от него ожидали, поэтому не мешкайте. Но следите за своим правым флангом, он уязвим для удара вражеской кавалерии.
   - Вас понял, - донеслось из рации, - действую по плану...
   - Танзаку-сан, попрошу вас быть готовым начать по моему первому сигналу.
   - Сколько еще ждать, Исако-сан?! - возмутилась рация голосом лидера самурайской конницы. - Мои люди теряют терпение!
   Танзаку Ханада был потомственным дворянином с родословной, уходящей вглубь тех времен, когда на карте Востока еще не существовало такого государства как Край Огня. Его отец владел крупнейшим во всей стране наделом земли, административным центром которого являлся красивый процветающий город Танзаку Гай. Три года назад в ходе разразившейся у его стен легендарной Битвы Трех Саннинов, по итогам которой Цунаде-сама согласилась принять титул Пятой Хокаге, Орочимару разрушил их величественный родовой замок, развязав тем самым кровную вражду между ним и кланом Танзаку. Вражда носила чисто номинальный характер, ибо было непонятно, что Танзаку могли предпринять против всемогущего саннина. И вот им дали шанс отыграться. Хикава Ген, конечно, ни каким боком был непричастен к гибели родового гнезда Ханады, однако, как утверждали официальные источники, сотрудничал с Орочимару, поэтому мстительный Танзаку бил себя в грудь и с пеной у рта доказывал, что с Хикавой у него личные счеты. Никто с ним не спорил.
   - Вперед! Вперед, воины Огня! За Владыку и справедливость! Да хранят нас добрые духи! Режь хикавских свиней! Смерть выродкам!
   - Смерть! Режь!
   - Бей-убивай!
   Левый фланг Огня, семитысячный пехотный корпус под командованием упомянутого Тацуи, стронулся с места и с диким ором помчался на замерший в ожидании правый фланг южан. Исако бросил их в бой, надеясь этим окончательно парализовать армию противника и бесповоротно взять инициативу в свои руки. Еще три тысячи резерва он отправил на помощь почти сломленным, измотанным полкам Хираги и Кусагавы.
   Видя, что враг вот-вот свяжет его боем на двух третях фронта, неприятельский генерал предпринял контратаку кавалерией. Выскочив из-за каменистой гряды, гремящая доспехами, подбадривающая себя криками конная тысяча с лету врубилась в наступающую пехоту Тацуи, топча перепуганных копейщиков, вскрывая шлемы и черепа мощными ударами клинков и увесистых шестоперов. Пересеченная местность не давала коннице разогнаться, потому наскок не имел должного эффекта, да и по соразмерности сил этого было, конечно, мало - полководец Рек держал оставшуюся часть самураев в резерве, памятуя, что Исако своих в ход пускать также не торопился. В помощь Тацуе он выделил всего семь сотен легковооруженных всадников и в довесок напомнил ему о необходимости двигаться вперед во что бы то ни стало.
   - Мне кажется, или наступил переломный момент? Как твое мнение?
   - Хм... и вправду, действо оживилось. Может, забьемся на пиво, кто победит? А, Асума?
   - Шикаку! - рявкнул Асума, выходя из себя. - Даже твоим дурацким шуточкам должен быть предел!
   Нара притих и некоторое время, любуясь, как всадники Огня берут в тиски застрявшую в пехоте конную тысячу Рек. Но, видимо, не существовало на свете силы превозмочь злой цинизм Шикаку.
   - О! Погляди туда, Асума! Вон-вон-вон туда погляди! От знамени с драконом вправо чуть-чуть! Видишь самурая в шлеме красном, чудном таком? У меня у жены шляпка есть - ну один в один!
   - Эх... Зря я тебя с собой взял на эту миссию. Ой, зря...
   И тут - даже Асума это понял - командующий Рек совершил решающую, принявшую истинно фатальные последствия ошибку. Впоследствии Асума пришел к выводу, что, вероятно, переоценил ее значение, но в тот миг исход боя внезапно представился ему предрешенным. Генералу Рек сейчас стоило бы отвести кавалерию назад, под прикрытие щитоносцев и лучников, не втягивать свой правый фланг в стопроцентно победоносную, но связывающую его по рукам и ногам схватку, а он наоборот - двинул пехоту вперед, на помощь гибнущим самураям. По всей вероятности, он соблазнился возможностью легко разбить Тацую, что, при определенной удаче, позволило бы ему ударить на командирский холм, втоптать в землю ставку Огня и пленить Исако.
   Тацуя и несущийся ему навстречу правый фланг Рек сошлись, сцепились, начали рубить и кромсать друг друга. И ставленник Хикавы, забравшийся так высоко в горы с единственной целью - дабы реализовать свое превосходство в пехоте, внезапно с изумлением обнаружил, что на переднем крае пехоты у Огня в полтора раза больше, и дерется она яростней, злее и беспощадней. Гул, рев, грохот разносились над полем боя от левого края ущелья до правого, знаменуя триумф Исако. Чтобы выправить ситуацию, противник начал массово отправлять отряды ополченцев из второй линии на замену рассеянным и разбитым регулярным частям, чем лишил себя способности адекватно и своевременно отреагировать на действия пятитысячного кавалерийского корпуса Танзаку, все еще томящегося в бездействии на правом фланге Огня.
   - Все как по нотам! - Исако возбужденно потряс рацией. - А, Камбэ-сан? Кто там говорил, что ни одна битва не протекает так, как ее планировали?
   - Еще неизвестно, - покачал головой старик, - сумеет ли Танзаку выполнить возложенную на него задачу. Кроме того, у нас больше нет пехоты в резерве, чтобы заткнуть брешь, буде такая возникнет.
   - Теперь все решит Танзаку, - фыркнул генерал, - а у него достаточно всадников. Танзаку-сан, слышите меня?
   - Великолепно вас слышу, Исако-сан! И вижу тоже неплохо, в рот мне ноги! Разрешите начинать?
   - Извольте. Я создал вам все условия. Враг парализован и задействовал половину своих резервов. Все в ваших руках.
   - Ха! Просто немного подождите, Исако-сан! Вас ждет незабываемое зрелище!
   Зрелище действительно было незабываемым. Шесть тысяч вымуштрованной, закованной в железо конницы - главный аргумент в международной политике Огня - вылетели на поле боя и, склонив нагинаты и гигантские копья, пошли сотрясающим землю галопом. Самураи со всей страны - от северных гор до южного моря - и те всадники, что они привели с собой, гордость и цвет дворянства, несущийся на врага под развернутыми знаменами.
   Атаковали они ровно там, где только и могли атаковать - с правого края, по руслу реки. Противник ждал этой атаки и хорошо приготовился. Вал арбалетных болтов скосил первую линию, перемешал вторую, но третья благополучно дошла до врага, ощерившегося лесом длинных пик. Танзаку умело разделил послушную его воле кавалерию на три неравные колонны. Первая навалилась на пехоту и рассеяла ее, но увязла в подоспевших на помощь ополченцах. Вторая ловко рассекла отступающие силы Рек и с оглушительным грохотом столкнулась с брошенной ей навстречу кавалерией врага. Третья колонна, которой, по всей видимости, командовал лично Танзаку, пользуясь всеобщим замешательством, с легкостью втоптала в землю тщетно пытавшихся прикрыть разрыв в построении и вышла противнику в тыл.
   - Все, - Исако нервно облизал губы, - все решено.
   Разбитые полки Хираги и Кусагавы, первыми начавшие сражение, в панике отступали, но это уже ничего не могло изменить. Танзаку добыл своему командующему победу.
   - Вот блин, хорошо, что не стали спорить, - Шикаку дружески ткнул Асуму локтем в бок, - я-то был уверен, что мы битву сольем!..
   - Помолчи, Шикаку. Просто помолчи.
   Большинство крестьян-ополченцев, все еще дожидающихся своего часа во второй линии, носили широкополые плетеные шляпы, и в это соломенное море и врубился Танзаку со своими самураями. Ополченцы встретили конницу как их и учили, выставив пики и копья. Лошади напарывались на них, поднимались на дыбы, падали, всадники летели из седел, а новые все напирали и напирали сзади, превращая землю в месиво из крови, железа и истерзанной человеческой плоти. Танзаку заплатил дорогой ценой, однако, как сообразил Асума, победа в этом столкновении от кавалерии и не требовалась. Одним фактом своего появления он нанес противнику больше ущерба, чем причинил, налетев на ряды ополченцев. Видя, как копыта лошадей дробят кости и черепа их собратьев, как всадники, все в железе с ног до головы, практически неуязвимые, рубят, колют и режут, практически не встречая сопротивления, крестьяне дрогнули. Сначала побежал десяток, потом полк, а затем и все остальное ополчение, всколыхнувшись, покидав оружие и щиты, бросилось наутек. Танзаку преследовал их, не давая остановиться и перегруппироваться, топча сотнями.
   - Смяли, - сначала неуверенно, а затем с все растущей твердостью в голосе проговорил Исако, - смяли! Ломим!
   Танзаку не был идиотом. Видя, что, его разделенных сил не хватит, чтобы сломить самураев противника, он решил закончить все одним махом. По его команде кавалерия прекратила преследование и, перестроившись, с тыла атаковала передовые позиции Рек, только что выдержавшие напор пехоты Огня и даже сумевшие обратить ее в бегство. Видя, что ополчение бежит, и помощи им ждать неоткуда, а конница слишком далеко и связана боем, копейщики, пользуясь поражением вражеской пехоты, не стали упускать возможности отступить - рассеялись и бросились наутек, карабкаясь по нагромождениям камней, где Танзаку не мог до них добраться. Последними, видя, что уж им ничего не светит, обратились в бегство самураи, кляня все на свете и подгоняя коней.
   - За ними! - дал общую команду Исако. - В погоню! Убивать всех, пленных не брать, даже дворян!
   На командирский холм взлетел конь, несущий самурая с роскошным плюмажем на шлеме. И животное, и всадник только что вернулись из боя, оба были взмылены, возбуждены и немного не в себе.
   - Наше - вам, Исако-сан! - заорал Танзаку Ханада, отчаянно смиряя распаленного, гарцующего скакуна. - Все враги порублены, посечены, порваны, мать их, на куски, как вы и велели!
   - Поздравляю, Танзаку-сан, - спокойно ответил генерал. - Действительно впечатляющее зрелище.
   В пасмурный холодный день восьмого апреля к четырем часам пополудни армия Хикавы Гена благодаря смелым и решительным действиям командующего Исако Киетаки была разбита наголову и поспешно отступила к твердыне Санэнори. По официальным данным, приводимым хрониками Края Огня, северяне потеряли убитыми в том бою семь с половиной тысяч пехоты и около полутора тысяч конницы. Потери Края Рек объявляются втрое большими. Впрочем, торжество Исако было умалено тем фактом, что ему еще предстоял крайне непростой штурм Санэнори и схватка за горные перевалы.
   Оодзуки сдержал слово и в драку не полез. Исако победил, а, стало быть, пришел для Асумы и Конохи черед делать свою работу.
  ***
   - Сайто!
   Что-то приобретая, всегда что-то теряешь. Потеря может быть незначительной или даже незаметной, но она всегда есть, и за всяким успехом последует неудача в чем-то другом. Эти величины необязательно соразмерны, и мудрый человек непременно добьется в жизни много, принося время от времени лишь малые жертвы, если возьмет себе за правило подходить к любому делу с умом и трезвым расчетом.
   - Сайто! Ты где?
   Я потерял все, что имел. Все. Положение, наследство, собственную страну... ведь нельзя же, в самом деле, думать, будто Край Рек сумеет выстоять в войне против Края Огня без Ветра, без твердой руки моего умирающего отца, без наемников Йоахима Рунна... Правлению клана Хикавы в Краю Рек пришел конец. А раз так, то, называя вещи своими именами, мои похитители спасли меня от верной гибели, хотя, с другой стороны, это ведь именно Коноха растрезвонила о батюшкиных связях с Орочимару.
   Впрочем, нечего было надеяться, что подобная связь могла бы вечно оставаться тайной.
   - Сайто! Если мне придется тебя искать, получишь по шее!
   Ямато, Узумаки и Сакура решительно отказывались признавать мой благородный статус, и на то, что я, по сути, наследник трона в изгнании, им было плевать. Это завораживало. Томясь в своей золотой клетке там, в Каваго, я мечтал о приключениях, о ветре странствий, я ненавидел уготовленную мне власть, но подсознательно, как я сейчас понял, не допускал и мысли, будто сумею избежать роли, написанной для меня батюшкой, сумею достичь в жизни чего-то большего или, черт с ним, меньшего, чем стать даймё. Чего-то иного. Совсем другого. Не повелевать. И не служить. Решать самому.
   Правда, сам я покуда ничего не решал. На имя 'Сайто' я согласился и даже привык. Чем оно хуже прочих? И против визита на Черный Риф я не возражал. Какая разница: Край Огня или Черный Риф?
   - Ага, вот ты где!
   Спрятаться на маленьком корабле непросто. Негде. В жилых каютах, на палубе и в машинном отделении Сакура находила меня без труда, а за попытку проникнуть в трюм, под завязку забитый бочонками с саке, я уже дважды отхватывал подзатыльник от матросов. Конечно, эти неотесанные мужланы не знали, что перед ними никто иной, как сын Хикавы Гена и законный наследник Края Рек, но раскрывать свое инкогнито я не торопился. Точнее, мне было страшно от мысли, что со мною сделают мои похитители, если я рискну выкинуть нечто подобное.
   Не считайте человека глупцом, только из-за того, что он таковым выглядит. Будете жестоко расплачиваться за свое высокомерие. Лично мне пришлось 'расплачиваться' своей шеей - телесным наказаниям меня подвергали отнюдь не только матросы, бдительно стерегущие контрабандный товар. Стоило мне в разговоре опустить несколько едких замечаний в адрес Края Огня (кстати, совершенно справедливых), я тут же получил взбучку от Узумаки, подкрепленную длинной, голословной, но весьма эмоциональной националистической речью. Когда я имел глупость съязвить о взаимоотношениях Наруто с Сакурой, которые, без сомнения, носили романтический характер, но при том протекали довольно сложно, то получил на этот раз уже от куноити. 'В воспитательных целях'. Капитан Ямато подзатыльников мне не отвешивал, но умел так прибить к месту взглядом, что злить его всякое желание отпадало.
   - Что ты тут делаешь? - Сакура нависла надо мною будто неотвратность расплаты.
   Я сидел на носу корабля, укрывшись за ящиком, и глядел, как волны с шумом и плеском разбиваются о борт 'Якумо'.
   - Матросы сказали мне, что если долго-долго всматриваться в горизонт, можно увидеть 'Василиск'.
   - 'Вас'лиску'? - удивленно переспросила куноити, коверкая западное слово. Я произносил его куда чище. - Что это такое?
   - Тебе стоило бы поменьше сидеть в каюте, женщина, и побольше общаться с командой корабля, - надменно ответил я, - тогда бы ты знала, что такое 'Василиск'. Это неупокоенный дух, призрак потопленного пиратами катунийского судна. Мононоке. Говорят, он преследует пиратские корабли и уничтожает их без следа, без единого выжившего.
   - Делать мне нечего, кроме как в сказки верить! Призраков не бывает, Сайто. Если бойся, то бойся живых. А лучше вообще не бойся. Страх убивает разум.
   - Да что ты говоришь...
   - Не паясничай! Веди себя прилично! Пошли, опоздаем к обеду.
  Вечером у меня состоялся разговор с Ямато, который надолго мне запомнился и даже сподвиг меня впоследствии на... хм... кое-какие свершения что ли... Но это потом, а тогда я даже не был уверен, как правильно воспринять его слова - настолько дико они прозвучали.
   - Сайто, - капитан уже мог садиться, двигать здоровой рукой и даже немного ходить. Теперь он брился, удаляя неряшливую, торчащую клочками бороду, которая делала его похожим на рыбака и отчасти на портового грузчика. - Как ты себя чувствуешь?
   - А? - я в это время сидел на своей койке, пытаясь мысленно составить стратегию поведения, если адмирал-префект Мутэ Юдзи, имевший славу весьма неглупого человека, разгадает, кто я есть на самом деле. - Мне кажется, это я должен интересоваться твоим самочувствием, капитан. Ведь не я же ранен.
   - О, насчет меня не беспокойся, - заверил меня Ямато, намыливая физиономию над небольшим тазиком.
   - И не подумаю. Это я к слову сказал - про самочувствие. Если тебе любопытно мое к вашей троице отношение, то можешь не сомневаться: я от всей души желаю вам скорейшей и мучительнейшей смерти. Ах, да... и надеюсь, что тот, четвертый - Сай также не выжил и теперь грызет землю, как вам всем и подобает. Нет, я отлично осознаю, что, останься я в Каваго, то, скорее всего, был бы уже мертв, но сие, прошу принять к сведению, ни в малейшей мере не изменит моих политических и идеологических взглядов. Проще говоря, я ненавижу Коноху в целом и каждого ее жителя в частности. Без исключения.
   - Я знаю, - четкие, уверенные движения бритвы говорили о том, что этот человек умел обращаться с холодным оружием, - но я не это имел в виду.
   - Э... а что же тогда?
   - Ну, если никаких изменений в твоем самочувствии нет, то и говорить пока не о чем. Скажи, Сайто... Вот твоя позиция насчет Края Огня мне ясна... А как ты относишься к Орочимару, с которым сотрудничал твой отец? Международному преступнику и террористу?
  Опасная бритва ходила влево и вправо, сбривая жесткую поросль вместе с пеной, и мне отчего-то вдруг подумалось, что он убивает людей с такой же легкостью, как и срезает эти волоски.
   - Орочимару находится вне закона. Он должен быть изловлен и казнен, - отчеканил я, желая пресечь все нападки Ямато на моего отца, - но это не дает Краю Огня права вторгаться в Край Рек! А что это ты вдруг спросил меня про Орочимару?
   Ямато не ответил, покуда не закончил бриться, не омыл лицо чистой водой и не вытер полотенцем. Тогда он устремил на меня свои пустые, как два высохших колодца, глаза и негромко проговорил:
   - А то, Хикава Сайто, что, как я начинаю догадываться, мы с тобой отчасти похожи.
  
  Глава 12
   Какаши разбудил стук капель дождя по карнизу и звуки приятной музыки в соседней комнате общежития, служившей ему пристанищем с тех пор, как он продал особняк, принадлежавший его отцу. Сакумэ с юных лет бредил мечтою сделать семью Хатаке одной из влиятельнейших в Деревне. Он играл честно, прямой и резкий как удар клинка: не строил козней, не плел интриг, полагался только на себя и своих ближайших друзей... которые в итоге его и предали. Одни считали его человеком чести. Другие - дураком. Какаши полагал верным и то, и другое.
   Стены тонкие - слышно, как у соседей яичница на плитке жарится, а в комнате напротив кто-то ходит. Вперед-взад, как заведенный. Дзеунин откинул старое, пропахшее потом и въевшейся пылью одеяло и сел в постели, спустив ноги на холодный дощатый пол. Пружины кровати жалобно скрипнули, когда он встал и как был, голышом, подошел к окну, сплошь покрытому дождевыми каплями. Светало. Нежный, чуть подрагивающий женский голос пел:
  'Солнце, мне кажется, ты устало светить.
  Солнце, мне кажется, ты просто устало.
  Ляг скорей в облака, отдохни,
  Я поправлю тебе одеяло.
  Солнце, забудь обо всем,
  Я отменю все метеосводки.
  Хочешь, я буду беречь твой сон -
  Самый сладкий и самый короткий?..'
   Какой уж тут сон... Вода из-под вечно подтекающего крана имела ржавый привкус, Какаши напился и умылся ею над облупившейся эмалированной раковиной, тоже давно требующей замены, вытер лицо вчерашней майкой. Свежей не сыскалось, пришлось выбрать более-менее чистую из горы сваленных в углу старых, нестиранных, надежно спрятанных от посторонних глаз за стопками книг и рукописных свитков. Впрочем, эта конспирация была излишней - никто к Какаши в гости не ходил. Все его сослуживцы знали его негативное отношение к дружеским визитам. И к визитам вообще.
  'Белые лилии спят на темной воде,
  Спят лунные кратеры, космоса черные дыры.
  И ты плывешь сквозь них в темноте
  К берегам совершенного мира.
  Прячет в ладони лицо
  Юный месяц - печальный и кроткий,
  Он ведь знает о том, что твой сон -
  Самый сладкий и самый короткий...'
   Натягивая штаны, он с неудовольствием подумал, что придется выходить под дождь. Какаши не любил дождь. Не по каким-то своим личным соображениям, просто дождь всегда мешал Паккуну взять след. Пес бурно выражал свое неудовольствие всякий раз, когда его призывали в непогоду, и постепенно неприязнь к ней передалась и его хозяину.
  'Дышит покоем ночной простор,
  Залиты лунным светом равнины,
  Спят зеркальные глади озер,
  В мягком тумане исчезли вершины.
  Там, где горы сомкнулись в кольцо,
  Месяц качает в серебряной лодке
  Ту Любовь, что похожа на сон -
  Самый сладкий и са...'
   Голос оборвался на полуслове, и Какаши сперва подумал, что радио просто выключили.
   - Что за фигня? - в соседней комнате жила молодая семья, не из синоби и не из гражданских. Приезжие, муж и жена, оба инженеры-связисты. Третий Хокаге всю жизнь мечтал наконец полноценно телефонизировать административные и медицинские структуры Конохи, но никак не мог уместить это в бюджет. Денег не находил. Пятая нашла и деньги, и инженеров.
   - Не знаю. Может, экстренный выпуск новостей? С фронта.
   Догадка оказалась верной. В приемнике что-то ухнуло, зашумело, потом прозвучала мелодичная заставка, и в эфир ворвался возбужденный голос радиодиджея:
   - Дорогие радиослушатели, мы прерываем нашу передачу для прямой трансляции публичного заявления доверенного секретаря Владыки по делам обороны и вооруженных сил...
   'Началось, - подумал Какаши. - Или уже закончилось? Йоахим Рунн бежал из Каваго, порушив все надежды Орочимару на захват власти в Краю Рек. Самовластие Хикавы Гена теперь и яйца выеденного не стоит, а его сын у нас в руках. Почему же Орочимару бездействует? Почему ничего не предпринимает?'
   На взгляд Какаши, Пятая заблуждалась, расценивая возникшую ситуацию самое худшее как патовую, когда обе стороны бессильны навредить друг другу. Они покуда еще далеки от того, чтобы загнать Орочимару в угол. Он так ей и сказал, но она лишь фыркнула и расхохоталась. Между похищением Хикавы-младшего и убийством Орочимару в ее задумке стоял еще какой-то немаловажный этап, однако Какаши пока не знал какой. Пятая обещала полностью ввести его в курс предстоящего дела и, по ее заверениям, так оно и обстояло, но Хатаке не очень-то ей верил. Нет, план не выглядел глупым или чересчур авантюрным, да и, пожалуй, не мог таковым оказаться, ведь для его реализации Пятой необходимо было прежде всего склонить на свою сторону Дзирайю - крайне осторожного и тяжелого на подъем человека. И все же, выслушивая ее путанные объяснения, дзеунин не мог избавиться от ощущения некой недосказанности. Хоть Цунаде-сама и утверждала обратное, он для нее по-прежнему оставался всего-навсего пешкой. И останется ей до тех пор, пока не докажет свою состоятельность - не как ниндзя, а как политический деятель уровня Дзирайи-сама, Данзо или советников Митокадо-сама и Утатане-сама.
   Чиновник по радио воодушевленно вещал о победе 'наших' над 'ненашими' у стен горной крепости Санэнори, о патриотическом настрое солдат и прочей ерунде, которая Какаши интересовала слабо. Окончательно одевшись, он только собирался покинуть комнату, как случилось нечто невероятное, чего, казалось, в его жилище произойти просто не может. В дверь постучали.
   Недоумевая, кто бы это мог быть, Хатаке отпер и обомлел. На пороге стояла Утатане Кохару-сама, одна из двух личных советников Пятой. Хотя и не больно-то с ней ладившая.
   - Утатане-сама, - сказал он прямо, - я знаю, зачем вы пришли. Уходите.
   - Невежливо так разговаривать с пожилой женщиной, Какаши, - проскрипела старуха.
   - Ну хорошо... прошу, - дзеунин впустил ее и закрыл дверь. - Но учтите, что здесь не место для разговора, да и нет в нем никакой надобности. Я не пойду против Хокаге-сама.
   Утатане-сама перевалило за семьдесят, но выглядела она на все девяносто. Высохшая как скелет, непонятно каким чертом еще живая, бабка, впрочем, пока еще сохранила стальную осанку и злой, недоверчивый прищур.
   - Твоя 'Хокаге-сама', - советница говорила вполголоса, так, что ее и Какаши-то с трудом мог расслышать, не то что за стеной, - завела Коноху в тупик. Вовлекла ценного дзинчурики, твоего, кстати, ученика в опасный гамбит. Пятая свихнулась на идее убийства Орочимару, Какаши. Цунаде просто одержима его устранением. Она пытается сделать из Конохи инструмент для достижения сугубо этой цели, а что будет потом - ее не беспокоит. Я и Митокадо не можем ей этого позволить.
   - А я-то здесь при чем? - но закосить под дурачка не удалось.
   - Никого так не слушаются дзеунины, как тебя, Какаши, - сердито сверкнула глазами Утатане-сама, - и никто кроме тебя не сможет их поднять.
   - Поднять на что? - зачем-то спросил Хатаке, хотя ответ, конечно же, знал.
  ***
   В первую очередь Черный Риф - это не атолл, давший имя пиратской базе, и не город, выстроенный вокруг него на бетонных балках и сваях. Черный Риф - это разномастный пиратский флот, состоящий из сотен суденышек, судов и даже огромных линейных кораблей, снующих туда и сюда в кажущемся беспорядке. На самом же деле каждый вход и выход из порта, каждый рейд, каждое нападение осуществлялись строго с ведома и дозволения адмирала-префекта Мутэ Юдзи - 'Укиё', как его за глаза называли контрабандисты. Значения этого необычного прозвища Наруто не знал.
   Когда-то, уже в ту пору, когда Черный Риф превратился из военно-морской базы в пристанище морских разбойников, но еще не приобрел статуса пиратской столицы Востока, казалось невозможным, что даймё стран южного побережья станут долго терпеть существование этого рассадника анархии и преступности. Неизвестно, чем бы дело кончилось, но, сами того не подозревая, порт неожиданно выручили государства Запада. Нет, сам Черный Риф их ни в коем разе не интересовал. Практически в одно и тоже время Запад и Катунийская Империя заключили целый пакет торговых и дипломатических соглашений с богатым, но испытывающим острую нужду в западных технологиях Югом, что и послужило мощным толчком к расцвету морской торговли. И возникновению океанских торговых путей.
   На Востоке наступила передышка в череде феодальных войн, и огромной массе наемников, в том числе и морских, внезапно стало нечем заняться. А, поскольку всем известно, что мающийся бездельем наемник никогда и ни за что не займется мирным трудом, занялись они привычным для себя делом - разбоем. А помимо него - контрабандой. Через кордон тащили все: оружие, алкоголь, предметы роскоши, меха, технические диковинки и добрые духи знают что еще. Суда сновали туда-сюда денно и нощно. Контрабандистов стимулировали запреты, установленные даймё большинства стран Востока на ввоз западных товаров, а, следовательно, и немалые барыши, которые за них можно было выручить на черном рынке. Считалось, что запреты призваны 'сохранить дух и целостность восточной культуры и цивилизации от разрушительных веяний Запада'. На деле же даймё боялись (и совершенно обоснованно), что на свободном рынке их феодальная экономика не выдержит никакой конкуренции с промышленным капитализмом Запада. Невозможно даже перечислить все способы, с помощью которых контрабандисты дурили таможни. Причем возили как в секретных трюмах на вполне солидных купеческих сухогрузах, так на специальных быстроходных кораблях. В общем, таились как могли, и было из-за чего. Говорят, что законы Востока не так строги к контрабандистам, как к пиратам. Если вторых в случае поимки ожидало неизбежное знакомство с виселицей, то первых - 'всего-навсего' десять лет каторжных работ на угольных шахтах или в каменоломнях.
   Спроси кто Наруто, он бы не сразу даже и ответил, что на самом деле гуманней.
  Кляня немилосердно, совсем не по-апрельски пекущее солнце, он отхлебнул воды из фляги. Он уже различал вдалеке смутные очертания Рифа, но отчетливо пока мог разглядеть лишь стрелы портовых кранов, чернеющие на фоне лазурного неба.
   'Якумо' прошел мимо небольшого автоматического маяка, возвышающегося на конце одного из гигантских волнорезов - старого, выщербленного ветром и водой. Сооруженные еще в те времена, когда Черный Риф принадлежал Краю Рек, эти волнорезы, массивные и прямые, словно хребты исполинских драконов, выдавались далеко в море, расходясь от острова длинными лучами.
   У маяка рыбачили мальчишки, гогоча и громко обсуждая каждое проплывающее мимо судно. Низкий быстроходный эсминец с устрашающей таранной надстройкой на носу, движущийся под флагом Края Земли (правда, Наруто сильно сомневался, что судно действительно принадлежит Краю Земли), они встретили приветственными криками, а 'Якумо' освистали. Вероятно, мирное назначение судна вызывало у них презрение, или, быть может, по их разумению, его экипаж занимался недостойной настоящих мужчин контрабандой и торговлей, а не грабежом, как поступали все уважающие себя пираты.
   Генин лениво показал им средний палец.
   - ...Я не собираюсь заниматься тупым морализаторством, капитан. Потому что я слишком хорошо знаю, как делается политика! - на палубе появились Ямато и Сайто, что-то увлеченно обсуждающие. Паренек, с тех пор как по радио объявили о поражении войск Рек под Санэнори, ходил мрачнее тучи, а вот капитан - наоборот, повеселел. Рука его потихоньку заживала, что вызывало у Наруто легкую зависть, потому как язва на его собственной руке, хоть и не болела, но и затягиваться не спешила.
   - Хм? В самом деле? Неужели больше, чем я? Или ты считаешь свое мнение единственно верным?
   Эти двое собачились по поводу и без повода. Ну, точнее, как собачились... Сайто злобно нападал на капитана, а тот совершенно спокойно ему возражал и, во многом благодаря этой невозмутимости, в подавляющем большинстве случаев выходил из споров победителем. Разговоры у них шли в основном про политику, военную историю и время от времени перекидывались на религию. Ни то, ни другое, ни третье Наруто не интересовало, поэтому он лично не ввязывался, хотя внимательно слушал. Кто знает, когда с них снимут это идиотское обвинение в предательстве? И снимут ли вообще? И где им придется побывать, дожидаясь этого часа?
   Раньше он и не подозревал, что капитан Ямато настолько подкован в политике. Оказалось, он мог рассуждать о ней сутками напролет, приводить исторические факты, перечислять имена дипломатов, даймё и политических деятелей, их достижения и промахи. Он говорил, говорил, говорил, пока мозги у Наруто не начинало переклинивать, и тогда Сайто перебивал его каким-либо замечанием и заводил свой монолог, не менее путаный и многословный. Генину порой казалось, они даже друг друга не слушают, а спорят - так, чтобы убить время.
   - От тебя я эти слова готов выслушивать в последнюю очередь! - фыркнул Хикава. - Думаешь, для меня является секретом, что ваши солдаты учинят, когда пробьются в долину Кава? Они примутся жечь, убивать и грабить! Или, по-твоему, не так?
   - Так. Но ты же сказал, что не будешь 'заниматься тупым морализаторством'? Вот и смотри на происходящее трезво, беспристрастно.
   - Беспристрастность и молчаливое одобрение геноцида - разные вещи, знаешь ли!
   - Я ни за что не поверю, будто тебе жаль этих людей.
   - Эти люди - моя законная собственность! Мои подданные!
   Наруто со вздохом отвернулся. Сайто умел напустить на себя важный и властный вид, но всякий раз, когда он начинал эти игры в самодержца, генину хотелось врезать ему от души, чтоб у паренька навсегда отпало желание проводить черту между ним, 'наследником Рек', и ими, 'проходимцами из Конохи'. Не оттого что обижался. Оттого что не любил пустомель.
   - Слышь, малой, ты бы не спорил с капитаном Ямато. Когда я еще на заборах слово из трех иероглифов рисовал, он уже вовсю на задания ходил. Ему лучше знать.
   - Эге, - прищурился Хикава, - какой корифей выискался!
   Как-то все не так... не так, как должно быть. Узумаки не хотелось орать, не хотелось браниться и ругаться с этим мальчиком десяти лет отроду с интеллектом Шикамару и полным отсутствием жизненного опыта. Потому что даже он понимал, что все споры Сайто с капитаном, все их дискуссии и обсуждения совершенно бессмысленны и нужны только для развлечения. Что войну, маховик которой они так шутя и невзначай запустили, уже не остановить. Что уже погибли тысячи, и это только начало. Что армия Огня скоро преодолеет перевал Ката, и тогда Краю Рек, покинутому Рунном и Звуком, придет конец.
   - Может, я и не знаток политики. И с историей у меня слабовато. Да только наша, а не ваша армия сейчас побеждает, поэтому сколько не кричи о справедливости, о геноциде, о законной собственности - толку с твоих воплей, как с козла молока. Когда гремит оружие, законы молчат.
   - Давай, злорадствуй!
   - А я разве говорю, что это хорошо?
   Сайто обиженно надулся, но генин уже про него забыл. Он думал о Сакуре и о разладе меж ними, вызванном неосторожной болтовней Наруто. Он пытался извиниться - и неоднократно, но чем сильней старался, тем глубже убеждался, что вся ее обида больше показушная. Девушка вроде бы не разговаривала с ним, однако это не мешало ей ежедневно справляться о состоянии язвы на его руке, да еще с неподдельной тревогой и таким видом, будто она могла в этом что-то понимать. Наруто старался и так, и сяк, но все его потуги неизменно натыкались на стену отчуждения.
   Нет, он решительно не понимал женщин.
  Из-за всех этих перипетий недолгое путешествие из Края Рек на Черный Риф оставило у генина по большей части неприятные воспоминания, и это даже несмотря на дружелюбное отношение команды и кормежку, которая была выше всех похвал (что, по мнению Наруто, было еще более значительным плюсом).
   Ближе к порту, там, где большие волны, накатывающие на Риф во время шторма, уже теряли свою силу и были не так опасны, волнорезы начали обрастать сараями, халупами и рыбачьими домиками, возведенными преимущественно из останков старых кораблей - полусгнивших досок и гнутых, насквозь проеденных ржавчиной листов железа с бортов. Лаяли собаки, струился дым от очагов, на веревках развевалось выстиранное белье. По бетонным плитам бродили люди: мужчины, женщины и дети - все настолько грязные, оборванные и ко всему безразличные, что Наруто расхотелось на них смотреть. Чтобы убить время, он снова стал прислушиваться к беседе Сайто и Ямато, остро обсуждающих различные варианты дальнейшего развития сотрудничества Огня и Ветра после падения режима Хикавы, и, заслушавшись, не заметил, как на палубу вышла Сакура - в опрятном кимоно, со старательно уложенными волосами, но все еще немного заспанным лицом.
   - Причаливаем? - девушка демонстративно обратилась не к Наруто, а к Ямато. Тот кивнул, и вновь принялся вталдычивать Сайто о роли 'ограниченного силового разрешения конфликтов в условиях сильной международной напряженности при угрозе возникновения крупномасштабного вооруженного столкновения с вовлечением более чем двух стран-участниц'.
   - Как спалось? - поинтересовался у нее Наруто. Куноити не ответила, но юноша не сдавался. - Жарко. А в каюте вообще - задница. Как ты можешь днем в такой духотище спать? Или ты по моему обществу соскучилась? Признайся, ведь я являлся тебе во сне, Сакура-чан?
   - Разве что в кошмарах! - свирепо огрызнулась куноити. - Не обольщайся, я просто вышла полюбоваться Черным Рифом.
   'Полюбоваться' - это громко сказано. По правде говоря, смотреть было особо не на что. Черный Риф встречал их морем железных крыш и посеревших, покосившихся деревянных стен - абсолютно все то же самое, что Наруто видел в трущобах Каваго. Или в трущобах любого другого города Востока из тех, куда генина заносила служба. Только здесь, похоже, вовсе не существовало благополучных районов. Халупы и непритязательные серые домишки, но не из камня - все-таки Черный Риф стоял на сваях - а преимущественно из металла и дерева. В этом была своя прелесть: Наруто никогда раньше не доводилось встречать города, выстроенного из металла, пускай даже и ржавого, когда-то бывшего обшивкой корабельных корпусов.
   Генин досадливо сплюнул за борт, в мутную, загаженную выбросами дизелей, замусоренную отходами и экскрементами воду. Черный Риф напомнил ему Каваго, только не сам город, а произошедшие в нем события. И покраснел - не от смущения, от внезапно накатившей злости на самого себя.
   Вид вызывал противоречивые ассоциации - не то сюрреалистический городской пейзаж, не то свалка на воде. Но унылая панорама была ничем перед довлеющим над портом убийственным запахом рыбы: свежей и протухшей, соленой и вяленой, жареной и тушеной. Наруто относился к морепродуктам с прохладцей, но, как и подобает истинному ниндзя, не был особо разборчив в еде, всегда неприхотливо довольствуясь тем, что имел. Однако в таких местах он начинал чувствовать к рыбе отвращение. Мысль о том, что ему придется терпеть этот запах еще неопределенное время, выбивала генина из колеи, но он тешил себя надеждой все-таки разыскать тут себе здоровенную плошку первосортного рамена и чашку ароматного травяного чая.
   'Якумо' взревел двигателями, выруливая к пирсу, на котором бурлила обычная портовая жизнь, ничем неотличимая от жизни любого другого порта Востока. Погружались и разгружались товары, кричали, сквернословили, торговались люди. Бросалось в глаза лишь то, что абсолютно все здесь носили оружие - от обычных ножей и дубинок, до длинных катан и дорогих сабель. Матросы с 'Якумо' и то, сходя на берег, подпоясались длинными ножами. Наруто, однако же, предполагал существование каких-то правил, хотя бы неписанных, регулирующих ношение и применение оружия на Рифе, иначе трудно было объяснить тот факт, что это скопище головорезов еще до сих пор друг друга не перерезало.
  С пришвартовавшегося корабля спустили трап. Матросы, пыхтя от натуги, развели массивные створки палубного люка в трюм с контрабандным саке и уселись курить в ожидании, пока крановщик не обратит на них внимание. Мешкать тут не привыкли. Время - деньги. Пускай и грязные.
   'ВСЕ ДАЛЬШЕ И ДАЛЬШЕ ОТ ДОМА, ОТ ТОВАРИЩЕЙ, ОТ НЕПРИСТУПНЫХ СТЕН КОНОХИ. НЕ БОИШЬСЯ?' - генин замер, как был, одной ногой уже ступив на сходни.
   - Нет, - одними губами ответил он.
   'ЗНАЕШЬ, ЧТО МНЕ ВСЕГДА В ТЕБЕ НРАВИЛОСЬ, ПАЦАН? ТВОЕ БЕССТРАШИЕ, ДОВЕДЕННОЕ ДО АБСУРДА, ДО ИССТУПЛЕНИЯ БЕРСЕРКА, ПЕРЕШАГНУВШЕЕ ДАЖЕ ГРАНИЦУ ЗДРАВОГО СМЫСЛА. ТЫ ВЫРВАЛ ИЗ СЕБЯ ИНСТИНКТ САМОСОХРАНЕНИЯ, ЗАМЕНИВ ЕГО ЗАПРЕДЕЛЬНОЙ ГОРДЫНЕЙ. ВЫЖИВАНИЕ В БОЮ ЯВЛЯЕТСЯ ДЛЯ ТЕБЯ НЕ САМОЦЕЛЬЮ, ПОТОМУ ЧТО СМЕРТЬ, КАК ТАКОВАЯ, ТЕБЕ НЕ СТРАШНА. ЗНАЕШЬ, ЧЕГО ТЫ БОИШЬСЯ? ТЫ БОИШЬСЯ, ЧТО РУХНЕТ ИДОЛ, КОТОРОГО ТЫ СОТВОРИЛ ИЗ СВОЕЙ НЕПОБЕДИМОСТИ'.
   - Выживание никогда не было для меня самоцелью. Давно прошли, да сгинули те времена, когда я жил только ради себя. Я - один из воинов Конохи. Звено цепи. Кирпич в стене. У меня есть, за что драться и за что сдохнуть.
   'ТВОЯ ГОСПОЖА ИГРАЕТ ТОБОЙ, КАК ХОЧЕТ. ОНА РАЗМЕНЯЕТ ТЕБЯ КАК ПЕШКУ, КАК РАСХОДНУЮ КАРТУ'.
   - Я был рожден для такой жизни. Безоговорочное служение Конохе - тоже часть моего пути ниндзя.
   'ТВОЯ СКРОМНОСТЬ, ТВОЙ ФАНАТИЗМ, ТВОЕ САМОПОЖЕРТВОВАНИЕ - ВСЕ ЭТО ФАРС. ТЫ ИМИ ТЕШИШЬ СВОЕ РАЗДУВШЕЕСЯ САМОЛЮБИЕ, ПАЦАН. ИМЕЯ МЕНЯ ЗА СПИНОЙ, ТЫ ВОЗОМНИЛ СЕБЯ ПРАКТИЧЕСКИ БОГОМ. НО РАНО ИЛИ ПОЗДНО ТВОЕ ВОСХОЖДЕНИЕ ЗАКОНЧИТСЯ. ТВОЯ ЦЕПЬ ПОРВЕТСЯ. ТВОЯ СТЕНА РУХНЕТ. И ВОТ ТОГДА ДЛЯ НАС С ТОБОЙ НАЧНЕТСЯ НАСТОЯЩЕЕ ВЫЖИВАНИЕ, ДА ТОЛЬКО ТЕПЕРЬ ЭТО БУДЕТ ВЫЖИВАНИЕ ПО МОИМ ЗАКОНАМ'.
   - Наруто, ты чего застрял? Не загораживай проход! - возмутилась сзади Сакура, и юноша поспешил сойти на берег.
   На пирсе их поджидал бородатый пират с пожелтевшими от курева зубами, представившийся мичманом Касимо. Ни он, ни сопровождавшие его четверо головорезов не имели на одежде никаких знаков различия, но, судя по дорогим плащам и добротным саблям, изготовленным по единому образцу, были не простыми пиратами.
  Мичман сдержанно поприветствовал их и велел следовать за собой. Пока их вели по городу, сквозь реденькую толпу, у Наруто была хорошая возможность рассмотреть Черный Риф вблизи. Никакого разительного различия от того, что они могли наблюдать с палубы 'Якумо', он не заметил, кроме обилия прогнивших и проржавевших дыр в настиле, лежащем поверх гигантских свай, вбитых в дно океанского мелководья. Местные выливали в них нечистоты и вываливали бытовые отходы: никакой канализациооной системы на Черном Рифе не существовало. Ее роль исполнял океан.
   Никто из попадавшихся им навстречу вооруженных пиратов - небитых мужиков в потертых брезентухах с болтающимися на поясе катанами или топориками - не выглядел слабаком или человеком робкого десятка, но все они, завидев Касимо сотоварищи, торопливо уступали им дорогу. Местные боялись адмирала-префекта Мутэ Юдзи и его людей.
   Там, где власть теряет силу, мгновенно расцветает анархия. Правитель должен держать подданных в кулаке, ни при каких обстоятельствах не ослабляя хватки, иначе совсем скоро он потеряет и свое положение, а часто, как нас учит история, и свою жизнь. В государственной системе нет никакой свободы, существует лишь ее иллюзия, призванная внушать людям, что они не угнетены. И Наруто считал, что по-иному и быть не может.
   'Воинствующим свободолюбцам, - говорил ему как-то эро-сеннин, - стоит уяснить одну вещь: тот, кто слишком уповает на сознательность простого народа, рано или поздно вынужден будет признать страшную истину. Воля воспринимается ими как вседозволенность, а свобода - как Хаос. Да, ЧЕЛОВЕК разумен. Но ЛЮДИ глупы, эгоистичны и несознательны. Кто любит твердить всем и каждому о своих правах, весьма неохотно вспоминает про свои обязанности'. Наруто, правда, ни хрена не понял, но сообразил, что если даже эро-сеннин боится бабке Цунаде слово поперек сказать, но и ему стоит поостеречься.
   Воспитанному в условиях воинской дисциплины (хоть генин и не был ее ярым приверженцем) Наруто было трудно вообразить себе власть, не зиждущуюся на грубой силе. Жизнь без трепета перед вождем, без служения, без ежеминутного ожидания удара кулаком 'сверху' казалась ему невозможной и недопустимой роскошью. Он уважал уверенную, деспотичную власть, способную не только мускулами поиграть, но и врезать как следует, и был уверен, что в этом вопросе и капитан Ямато, и Сакура, и Какаши-сенсей, и все прочие его товарищи являются его единомышленниками.
   Но власть Мутэ Юдзи выглядела эдаким выкидышем всех политических институтов, существовавших на Востоке, уродливой карикатурой на них. Он не был вождем. Таким, как даймё - благородным, заносчивым небожителем, правящим страною из неприступного дворца-цитадели. Или таким, как Каге - непобедимым бойцом и жестоким военачальником. Мутэ Юдзи был главарем бандитов, огромной стихийной толпы, настроениями которой он научился управлять. Если ему требовалось уничтожить кого-либо, угрожающего его власти, ничто не могло послужить этому препятствием - ни положение человека в иерархии Черного Рифа, ни его влияние или количество сторонников. Кровная месть не волновала Мутэ Юдзи, ровно как и любая другая месть. Никакой закон был ему неписан. Он убивал столько, сколько хотел, не жалея ни крови, ни денег.
   Наруто не очень-то радовала идея просить убежища у такого человека, но выбирать не приходилось.
  ***
   Иногда не получается улучшить что-то уже существующее, даже если оно в этом нуждается. Проще создать нечто новое на замену. Сакура отчаянно пыталась посмотреть на их с Наруто отношения непредвзято, но подобное едва ли было возможно, ведь речь шла о человеческих чувствах. Она без ложной скромности считала себя сильной личностью, но и у нее бывали минуты слабости, и Наруто бессовестно пользовался ими, стремясь добиться ее благосклонности. Генин не скрывал своего желания поднять их отношения на новую ступень, не страшась того факта, что возврата с той дороги не будет. Куноити же ценила рационализм и осторожность. Бросаться в этот омут с головой... наверное, она к такому еще не была готова. Это 'новое', которое грозило придти 'на замену' их прежней, такой привычной воинской дружбе, отталкивало ее и пугало.
   Особняк адмирала-префекта занимал большую часть атолла, оказавшегося совсем крошечным. Он так сильно отличался от того постапокалиптического великолепия, на которое они насмотрелись в порту, что Сакуре на мгновение показалось, будто они снова очутились в Каваго. В последние годы столица Края Рек так активно застраивалась зданиями из стекла и бетона, что современный стиль уже совсем потеснил традиционную архитектуру. На фоне обветшавших деревянных домов и черепичных пагод сияющие на солнце новостройки смотрелись пришельцами из какого-то далекого, нереального будущего.
   Таким был и дворец Мутэ Юдзи по прозвищу Укиё. Не слишком высокий - едва в шесть этажей - но огромадный по площади, прошитый насквозь паутиной крытых контрфорсов и галерей, утопающий в тропической зелени монстр из стекла и нержавеющей стали. Сакура была потрясена, она не могла поверить, будто кто-то оказался настолько эпатажным и, что важнее, настолько расточительным, что решился отгрохать нечто такое... такое МЕТАЛЛИЧЕСКОЕ. Дворец походил на гигантскую оранжерею или аквариум, или, быть может, ангар, только весь застекленный и прозрачный насквозь, как если б его обитателям было абсолютно наплевать, что вся их жизнь отлично видна снаружи.
   Как выяснилось, первое впечатление было обманчивым. За внешними стеклянными стенами действительно располагалась шикарная оранжерея, хотя было не вполне ясно, зачем она нужна при мягком южном климате. В зарослях благоухающих цветов и плодовых деревьев скрывался аккуратный, приятный на вид особнячок, значительно меньший по размеру, чем монструозный купол, и гораздо более древний.
   Мичман Касимо распрощался с ними у входа, где их все-таки обыскали - всех кроме Сакуры. Вооруженный охранник на входе принял из ее рук крохотный стилет и несколько сюрикенов, но, вероятно, имея какое-то распоряжение хозяина, самостоятельно досмотр проводить не стал. Ему же были переданы подсумки с кунаями и сюрикенами, болтавшиеся у мужчин на ремнях.
   Внутри их встретила прелестная девушка в сияющей золотом и серебром накидке из тончайшего бежевого шелка, под которым смутно угадывались силуэты мифических птиц, вышитых на кимоно. В ее замысловато уложенных волосах переливался жемчуг и драгоценные каменья или, может, какая-то их имитация, но, так или иначе, а выглядела она потрясающе. Сакура сперва приняла ее за дочь или молодую супругу Мутэ Юдзи, но, после того, как в холле вслед за ней появились еще две точно так же одетых девушки, стало ясно, что это просто прислуга.
   - Добро пожаловать в дом господина Мутэ, благородные гости, - нараспев произнесла та, что встречала их. - Хозяин выразил желание поприветствовать вас лично и велел проводить вас к нему сразу же по прибытию. Он сейчас в мастерской. Прошу за мной, я провожу вас.
   Мастерская впечатляла. Впечатляла - в кои-то веки в положительном значении этого слова. Пустоватое и простоватое помещение с одним панорамным окном, заставленное какими-то сундуками и мольбертами, не пыталось казаться чем-то большим, чем было на самом деле. Никаких лишних деталей, никаких украшений и посторонних предметов - Мутэ Юдзи черпал вдохновение внутри самого себя, не пытаясь кому-то или чему-то подражать. Некоторые из расставленных на мольбертах картин были незакончены, из чего Сакура сделала вывод, что все они принадлежали кисти самого Укиё. Назло всем веяниям моды, он предпочитал классическую живопись, причем, что неудивительно, моринистику. И, насколько позволяли заключить познания самой куноити, занимался он ею не для досужего развлечения. У Мутэ действительно был талант.
   Посреди мастерской в задумчивости замер человек в старом, настолько задубевшем от впитавшейся в него краски рабочем халате, что тот скорей уже порождал ассоциации с диковинным пестрым доспехом, нежели собственно халатом. Адмирал-префект разменял четвертый десяток, но по его гладкому, молодому лицу, напомнившему Сакуре лицо Цунаде-сама, сказать это было решительно невозможно. Выдавали его лишь короткие волосы с проседью и куцая поросль на висках. Заметив их, Мутэ оживился и, расправив плечи, элегантной походкой направился к ним.
   - Доброе утро! Здравствуйте! - защебетал он так елейно и неискренне, что Сакура сходу почувствовала к нему подсознательную неприязнь. - Вы не представляете, с каким нетерпением я ждал встречи с вами! Я - Мутэ Юдзи, адмирал-префект этого разбойничьего логова, но, смею полагать, обо мне вы уже слышали.
   - Как и вы о нас, - вежливо поклонился Ямато. - Мутэ-сан, я не хочу как-то вас оскорбить или неуважительно отнестись к вашему гостеприимству, которого мы, право, не заслуживаем. Однако я не хочу ходить вокруг да около. Вас должны были предупредить о цели нашего приезда. Мне, как ниндзя, крайне прискорбно в этом признаваться, но мы ищем убежища.
   - Конечно-конечно! Друзья Хатаке-доно - мои друзья! - воскликнул адмирал-префект, однако ж, не прилагая никаких усилий, чтобы это прозвучало правдиво. - И почетные гости. Прошу вас оставаться в моем доме столько, сколько вам будет угодно.
   'Будь моя воля, - подумала куноити, - я бы хоть сейчас отсюда свалила'.
   Но ответил опять Ямато:
   - Мы вам безгранично признательны.
   - Да бросьте! - махнул рукой Мутэ. - У меня так редко бывают интересные люди! Кругом одни лишь эти неотесанные пираты! Ваш визит прямо как бальзам на сердце, я не лгу, поверьте! Но что же это я?.. Вы, должно быть, устали с дороги? Я уже распорядился подготовить для каждого из вас покои, возможно несколько скромные, но это лучшее из того, чем я располагаю.
   - Ничего, - буркнул Наруто, не терпевший, когда разговор происходит без его участия, - мы, синоби, ко всему привыкшие.
   - О, не сомневаюсь. Я ничуть не хотел усомниться в неприхотливости ниндзя, но... хм... как бы сказать, - Мутэ шагнул вперед с выражением стервятника на лице, - мне показалось, среди вас есть человек, который может счесть мой дом совершенно недостойным своей персоны. Нижайше умоляю августейшего Хикаву простить меня. Мне нет оправдания.
  Сакура почти расслышала, как Ямато судорожно вздохнул, да и сама она в отчаянии сжала зубы. Конечно, нечего было и думать обмануть Мутэ Юдзи. 'Если где-то нет чего-то, значит, где-то что-то есть', - эта детская поговорка как нельзя лучше характеризовала их ситуацию. Из Каваго пропал наследник престола, теперь об этом уже трезвонят на каждом углу, и вот они заявляются на Черный Риф из Края Рек в компании десятилетнего мальчика. Да и за кого они могли его выдать?
   - Прощаю! - нагло выпалил Сайто, тряхнув метровой косой. Укиё издевался над ним, и паренек, явственно почувствовав эту издевку, решил тоже ему спуска не давать. - Только зовите меня Сайто.
   - Сайто? - не на шутку удивился адмирал-префект. - То есть, я хотел сказать Хикава Сайто-сама. Разве вы уже получили собственное имя?
   - Я сам его себе взял, - Хикава привык врать, как дышать, - так удобней.
   - Понимаю. Понимаю, - Мутэ медленно перевел взгляд на Наруто и смотрел на него долго-долго, слегка поводя носом, отчего физиономия у него стала будто бы совсем лисиная. Или собачья. - А вот понимаете ли вы, Ямато-сан?
   - Не вполне, - ответил капитан совершенно естественно, но Сакура уже заподозрила неладное. - Не могли бы вы пояснить?
   - Охотно, - улыбнулся адмирал-префект, - я, безусловно, уважаю Хатаке Какаши-доно, Край Огня и Коноху. И в преддверии победы Огня над Реками, которая, осмелюсь предположить, уже ни у кого не вызывает сомнений, создание и сохранение прочных связей между Черным Рифом и Краем Огня - есть мой первостепенный долг. Надеюсь, наша встреча послужит залогом этого. Но, помимо того, знаете... сейчас очень неспокойные времена. Тревожные. Особенно для того, кто укрывает у себя беглого (Вы говорите, 'похищенного'? А мне кажется, 'беглого'.) наследника клана Хикава. Нет, риск - дело благородное, не буду на это посягать, но в ответ на мой риск я... я жду от вас взаимной услуги. Ямато-сан... вы ведь наверняка наслышаны обо мне и моих увлечениях. Понимаете, что мне нужно?
   - Не в добрый час мы сюда заглянули, - сказал Наруто, сжимая кулаки. - Ой, не в добрый.
   - Капитан? - Сакура вопросительно покосилась на Ямато.
   - Мутэ Юдзи, - нехотя произнес тот, - не зря называют разносторонним человеком. Получив пост адмирала-префекта, он сказочно разбогател, спекулируя на черном рынке, но гигантская оранжерея и коллекционные предметы искусства - не единственное, на что он тратит свое состояние. В число его увлечений входит и наука. Я не хотел вам этого говорить, чтобы не спровоцировать Наруто на необдуманные действия. Видите ли, он...
   - Демонолог, - закончил за него Укиё. - Я изучаю демонов и чудовищ. Таких как ты, Узумаки Наруто-кун.
   Оказалось, Сакура поторопилась с суждениями. Она провела в особняке Мутэ Юдзи едва четыре часа, а ей уже расхотелось куда-либо отсюда уезжать. Хозяин отнюдь не покривил душой, назвав их своими почетными гостями. Во всяком случае, куноити сильно сомневалась, что он оказывал подобный почет и гостеприимство всем подряд. Понятное дело, ему это казалось незначительной и более чем приемлемой платой за уникальную возможность изучить самого настоящего живого дзинчурики. И, хотя Сакуру аж передергивало от мысли, что Наруто примутся пичкать всякими трубками, брать у него анализы крови и мочи, просвечивать разнообразными лампами, способа воспрепятствовать этому она не видела. И, успокоив совесть тем, что генин себя в обиду не даст, решила расслабляться и получать удовольствие. Благо, было от чего.
   Ей выделили покои. Не комнату. ПОКОИ. Ну, точнее, каждому из их команды выделили, но покоев остальных она пока не видела, а вот свои рассмотрела во всех деталях. Высокие золоченые двери, возле которых круглосуточно дежурили служанки, готовые явиться по первому зову и исполнить любую прихоть, вели в просторную гостиную, облицованную отделочным камнем. Настолько белым, что он, казалось, сияет сам по себе, но это нисколько не резало глаз, а даже казалось приятным и странным образом умиротворяло. Контраст этой простоте стен составляли вычурные портьеры и резная мебель: кушетки, кресла и огромный диван, настолько мягкий, что, сев, в нем можно было утонуть по пояс. Стеклянный столик с золочеными ножками на поверку оказался вовсе даже не стеклянным, а изготовленным из чистейшего горного хрусталя. Потолок украшала роспись - не особо замысловатая: небо, облака и парящие среди них огромные птицы, но поражающая воображение качеством исполнения и проработанностью деталей.
   Сакура попыталась навскидку определить цену всему этому убранству и с ужасом пришла к выводу, что одна лишь гостиная стоила больше, чем весь дом семьи Харуно в Конохе.
   Однако гостиной ее покои не ограничивались. Дверь справа вела в спальню, меньше по площади, чем гостиная, но не менее роскошную. И здесь, и в гостиной полы сплошь были застелены расшитыми коврами. Большую часть спальни занимали два массивных гардероба и, конечно же, гигантское ложе, определенно предназначенное вовсе не для сна, а для любовных игр. Причем его титанические размеры наводили на мысли, что заниматься этим предполагалось отнюдь не вдвоем.
   Левая дверь вела в вымощенную кремовым кафелем ванную комнату (если так можно было назвать помещение с двумя ваннами, душевой кабиной, настоящим бассейном и туалетом за отдельной дверцей). Служанки, несмотря на все ее протесты, разоблачили ее из дорожного кимоно, которое она носила - страшно подумать! - с самого Каваго, то есть уже без малого месяц. И ведь не просто так носила - они дрались, потом ютились в душном грязном трюме корабля, потом пробирались по бездорожью, через лес и рисовые поля, затем снова дрались, опять убегали... Тогда у нее не было особых вариантов, но теперь, взглянув со стороны на то, в чем разгуливала в общественных местах, девушка пришла в неописуемый ужас.
   - Выкиньте это! - с ноткой истерики бросила она служанкам, но, стушевавшись, тут же добавила. - Пожалуйста.
   Все ее просьбы исполнялись беспрекословно и незамедлительно, с глубоким почтительным поклоном. И практически каждый раз она видела новое лицо, так что не прошло и десяти минут, как Сакура запуталась, сколько же девушек к ней приставили. Тихонько смеясь и перешептываясь, они наполнили для нее горячую ванну, старательно омыли тело и волосы, а затем наполнили вторую ванну - уже чистой водой, в которой куноити, как ей сказали, могла нежиться хоть до самого обеда.
   Опьяненная таким сервисом, Сакура действительно задремала - на полчаса или около того - и спала бы и дальше, только вода начала остывать. Ее обтерли мягким полотенцем, пригласили на кушетку, сделали массаж, после чего натерли кожу какой-то ароматным кремом, отчего та понежнела и стала источать изумительное благоухание, а в теле образовалась приятная легкость. Ну а тот наряд, который ей подали после этой процедуры, надолго лишил девушку дара речи и окончательно и бесповоротно укрепил Сакуру во мнении, что, да, в гостях у Мутэ Юдзи ей определенно нравится.
   Обед подали в три часа - немного поздновато, зато у ее служанок (Звучит-то как! 'Ее служанок'!) оказалось в достатке времени, чтобы уложить ей волосы. Куноити всегда уделяла большое внимание своей внешности, но и не подозревала, что расчесывание и укладка волос могут проводиться с такой тщательностью и занять так много времени.
   Если ее покои и казались богато украшенными, то они все равно не шли ни в какое сравнение со столовой залой, куда Сакуру проводили на банкет, устроенный в их честь. Ее стены были украшены росписью и позолотой сверх всякой меры, а посередине возвышался длинный стол из мореного дуба. Товарищи Сакуры уже были здесь, о чем-то переговариваясь с Мутэ, но за стол еще не садились.
   - Сакура-чан! Чтоб я сдох, ты выглядишь сногсшибательно! - Наруто аж разинул рот от восхищения. И в данном конкретном случае Сакура, привыкшая критически относиться к собственной внешности, вопреки обыкновению была с ним абсолютно согласна.
   - Спасибо, - проронила она, слегка покраснев.
   Наруто с капитаном тоже сменили дорожную одежду на наряды, любезно предоставленные им хозяином дома. И тот, и другой оделись довольно предсказуемо: белые просторные рубашки и черные штаны. Только у Ямато это были строгие брюки с идеально и, кажется, даже чрезмерно отглаженными стрелками, а у Наруто - более свободные простые штаны.
   То, во что разоделся Сайто, надо было видеть. Сакура уж не помнила, по какому случаю, но Цунаде-сама однажды показывала ей фотографии, сделанные неким путешественником, посетившим страны Запада. В те годы его земли в очередной раз утюжил каток религиозных войн, и куноити видела на карточках множество людей, одетых подобно юному Хикаве. В подписях к фотографиям они назвались 'крестоносцами', только у Сайто на тунике, подпоясанной кожаной портупеей не было, как у них, намалеванного креста, а красовался дракон, вышитый золотою ниткой. Цвета он выбрал черные и красные - может, знак того, что он окончательно порвал с прежней жизнью, ведь во дворце он носил исключительно белые одеяния. Или они ему просто нравились.
   Мутэ Юдзи, сменивший рабочий халат на домашнее, рассыпался в слащавых комплиментах при появлении Сакуры, и она, хоть и не верила ни единому его слову, их вежливо приняла. Пожалуй, единственный раз в жизни настало время вспомнить, что она, Сакура, дочь благородной семьи Харуно и, хоть низкородная и безземельная, но все-таки тоже дворянка. А, выходит, выше по статусу какого-то там адмирала-префекта, который и не дворянин вовсе, а простолюдин, выбившийся из пиратов. Да и вообще, и титул его полуофициальный и Краем Огня непризнанный, а по сути он - не более чем атаман морских разбойников.
   Когда обмен любезностями был закончен, хозяин попросил их за стол. Как и ожидалось, первым на его предложение отреагировал Наруто.
   - Учтите, адмирал-префект, - хмыкнул Сайто, с достоинством усаживаясь на предложенный ему стул, - этот невежа привык обильно питаться. Я уже имел сомнительное удовольствие наблюдать за его приемом пищи, пока мы совершали этот незабываемый круиз на одном из ваших судов. Он, скажу я вам, не дурак поесть. Бездонное брюхо.
   - Ты на себя посмотри, салага, - возмутился генин. - Видал я его, ага. Жрет за троих как минимум.
   - У меня растущий организм.
   - Ничего-ничего, - Мутэ, довольный собой, устроился во главе стола, - об этом не стоит беспокоиться. Все равно сегодня мы ограничимся простой беседой с... э... объектом, если позволите. Нет нужды ограничивать себя в еде.
   'Кому нет, - мрачно подумала Сакура, которую лишние калории пугали куда сильней, чем Акацки и Орочимару вместе взятые, - а кому и есть'.
   Их угощали вкуснейшими супами, салатами, морскими деликатесами, тушеным мясом, каким-то слоеными суфле из печени и еще массой всевозможных блюд, у которых Сакура не то что названия, а даже и приблизительный состав определить затруднялась. Девушка старалась ограничивать себя, но к концу трапезы все равно почувствовала, что объелась.
  Мутэ Юдзи ел мало, а в основном трещал без умолку, расспрашивая их, как они добрались, не испытывали ли каких-либо неудобств. Куноити так и подмывало ляпнуть, что синоби не так-то просто доставить неудобства, но сдержалась. Их приключения в Краю Рек Укиё благоразумно не затрагивал.
   - А как у вас идут дела, адмирал-префект? - в свою очередь спросил у него Сайто, только что покончивший со внушительным бифштексом и теперь глазами жадно выискивающий, чего бы еще такого ухватить. И куда лезет в него?
   - Вполне даже неплохо, Сайто-сама. Я бы сказал, отлично. Чту Будду и добрых духов и, как видите, процветаю, - подернул плечами Мутэ.
   - Не валяйте дурака, - пацан стремительным точным ударом вонзил вилку в жареного кальмара и потащил на себя, - я не о том говорю. Ваши друзья как поживают? Те, которые под черным флагом ходят.
   Укиё озабоченно вздохнул, навалившись на подлокотник кресла.
   - Не думаю, что вам будет толк от этого знания, Сайто-сама. Вы ведь не хуже меня осознаете, в каких условиях находитесь.
  Сайто поперхнулся своим осьминогом, закашлялся и просипел:
   - Мне просто было интересно...
   Паренек терялся. Терялся с каждым днем все больше и больше, не чувствуя под ногами привычной почвы престолонаследия, не в силах предугадать, куда его несет, и где он в конечном итоге окажется. И кем. Его ум был тут бессилен, потому что все, во что он верил, все, чем жил, было растоптано и уничтожено в считанные дни, а все, что осталось, было поставлено с ног на голову. Его похитители оказались спасителями, а бывший вассал, Мутэ Юдзи, теперь был волен распоряжаться его жизнью по своему разумению.
  Сайто очень боялся смерти. Очень.
   - Ну, не вижу большого вреда, если расскажу вам то, о чем и так болтают в порту, - хмыкнул адмирал-префект. - Вдоль побережья все как прежде и даже лучше - война вносит свою долю сумятицы, а мне это всегда на руку. А вот на западе дела идут не столь же гладко. Нет-нет, с океанскими маршрутами все в порядке, с каждым годом объем торговли нарастает... Мы, знаете, снимаем только самые сливки... Говорят, на Западе недавно завершился Шестой Крестовый Поход, делать им, вроде как, стало нечего. Я опасаюсь, как бы они не обратили свой взгляд на Восток, в частности - на меня, создающего проблемы тамошним толстосумам. А потому стараюсь соблюдать меру.
  Наруто скривился, но промолчал.
   - В чем же загвоздка? - удивился Сайто.
   - Катунийцы. До сих пор флот Катунийской Империи качественно и количественно уступал любому из флотов Запада, и мы с ними не считались. Брали сколько хотели, оставляли так - чтобы торговля совсем не захирела... Но совсем недавно, несколько месяцев назад выяснилось, что у них появились боевые суда нового поколения, способные соперничать с западными.
   - Погодите, - Сайто положил недогрызенного кальмара на тарелку, - вы хотите сказать, что те россказни про 'Василиска' - правда?
   'Василиск'... 'Василиск'. Где же Сакура уже слышала это слово? Ах да, на 'Якумо'. Хикава пересказывал ей популярную среди матросов байку про корабль-призрак, мононоке катунийского судна, потопленного пиратами, и безжалостно их преследующий.
   - Не слушайте вы этих недоумков, право слово! - всплеснул руками Мутэ. - Сказки о плавучих фантомах есть в любой стране, в любом порту. Просто с появлением 'Василиска' они обрели новое воплощение. Никакой это не призрак. 'Василиск' - самый настоящий боевой крейсер Катунийской Империи, откомандированный на защиту имперских торговых путей, вот и все. Неприятность состоит в том, что он быстроходней, маневренней и незаметней большинства из моих кораблей. 'Василиск' атакует неожиданно, топит корабль и уничтожает всю его команду. На сегодняшний день у меня нет данных, что он когда-либо кого-либо пощадил или взял на борт в качестве пленника.
   - Получается, - включился в разговор Ямато, - нам повезло, что мы с ним не встретились.
   - Нет. 'Василиск' не нападает на контрабандистов. Только на пиратов.
   - А как он их различает? - поинтересовалась Сакура, ни бельмеса не смыслящая в судоходстве. Сайто покосился на нее, как на полную идиотку.
   - Сразу ведь видно, боевой корабль или нет.
   - И большой ли ущерб вам нанес этот 'Василиск'? - продолжил расспросы капитан.
   - Семь судов за два месяца, - адмирал-префект страдальчески закатил глаза, - и это один-единственный корабль! Мы так привыкли, что катунийцы на десятилетия отстают от Запада, что не были готовы к появлению у них крейсера подобного класса. Наверное, это один из первых современных кораблей Империи. Если вообще не единственный.
   - Что вы собираетесь предпринять?
   - Как что? Мы найдем его и уничтожим - рано или поздно. Я не собираюсь давать катунийцам вольницу, ни в коем случае! Вот когда сюда заявится целая эскадра 'Василисков', тогда мы и подумаем, есть ли смысл и дальше кормиться на торговых путях Империи, или стоит наладить с ними диалог.
   Болтали еще много, но преимущественно обо всякой чуши, как на заправском званом обеде. Сакура чувствовала себя не в своей тарелке, сидела тихо, на вопросы отвечала односложно, невпопад. Наруто напустил на себя обреченный вид и беспрерывно жевал, будто пытался на манер буддийских монахов наесться перед дальней дорогой. Постепенно разговор перешел на более злободневные темы - войну и те геополитические последствия, которые она неизбежно за собою повлекла. Сайто не скупился на проклятия в адрес Края Огня, Ямато благодушно посмеивался, адмирал-префект периодически кивал и вставлял комментарии. Дискутировали они часа полтора и трепали бы языкам и дальше, если б Сакура, вдоволь насмотревшаяся на клюющего носом генина, не решилась их тактично прервать.
   - Извините, а... который час? - спросила она, невинно хлопая ресницами.
  Мутэ будто бы понял намек и спохватился. Как ужаленный, он вскочил на ноги и опять затараторил, на сей раз о том, что уже близится вечер, и благородные гости, должно быть, устали, а ему жуть как хотелось бы побеседовать с дзинчурики с глазу на глаз, и что его врожденная тяга к естествознанию и наследственная научная жилка едва ли дадут ему спокойно уснуть, если он сегодня же этого не сделает. Генин не выносил людей, видящих в нем исключительно одержимого демоном дзинчурики, а то и вовсе - Биджуу в чистом виде, но из-за стола встал довольный и на все согласный. Мутэ нащупал его слабое место: плотно поевшего Наруто уже ничто не могло расстроить или вывести из душевного равновесия. Покушать он любил.
   - Как вам обед?
   - Ничего так, - выдал Сайто, промокнув губы салфеткой, - покатит.
   Ямато с Сакурой и Сайто проводили в гостиную - неожиданно уютную для своих размеров комнату с мешаниной столиков, диванчиков и киноэкраном во всю дальнюю стену. Подали вино (красное, приторно сладкое - Мутэ Юдзи терпеть не мог саке) и холодные закуски с фруктами и поинтересовались, не угодно ли гостям еще чего-нибудь.
   - Это лишнее! - пресек капитан попытку слуги наполнить ему бокал вином. - Я и сам не без рук. Я убедительно попросил бы покинуть нас. Мне очень хотелось бы переговорить со своими товарищами.
   Как только их оставили, Сакура блаженно рухнула на кушетку, наплевав даже на то, что изысканное платье помнется, а ее спутники расположились в креслах наротив. За окнами быстро темнало, но по требованию Сайто никакого света не зажигали - оказывается, он любил полумрак.
   - Капитан, - обеспокоено начала куноити, - вы не считаете...
   - Что Наруто может грозить опасность? Не бойся. Мутэ Юдзи - теоретик, пути практического применения силы Биджуу ему неинтересны. Кроме того, он достаточно умен, чтобы понимать: дерзни он использовать дзинчурики в своих целях, у него моментально возникнут проблемы не только с Конохой, но и, скажем, с Акацки.
   - Ему известно про Акацки?!
   - Таким людям как он обычно известно очень многое. Его власть держится на терроре и грубой силе, поэтому умение заблаговременно предвидеть подстерегающие его опасности для него является единственным залогом выживания. Но раз уж мы заговорили про Наруто, давай оставим в стороне адмирала-префекта и побеседуем непосредственно о нашем друге.
   - О Наруто? - Сакура обвела взглядом роскошную комнату, ее расписные потолки, золоченые колонны и стены, покрытые кованными барельефами. - Вы не допускаете, что нас могут подслушивать?
   - Допускаю. Но, думаю, тем, кто это делает, навряд ли будет интересно слушать о ваших с Наруто амурах.
   Сакура аж подскочила на своей кушетке.
   - Что-о?!
   - Эээ... хм... Может, я некорректно выразился, но именно это я и хотел с тобой обсудить. Ваши взаимоотношения. И, прости, я не могу откладывать этот разговор.
   Впотьмах куноити различала лишь силуэт Ямато на фоне белесого полотнища экрана и блеск его глаз, от которых веяло космическим холодом.
   - Простите, капитан, но это, мягко говоря, не ваше дело!
   - Это, 'мягко говоря', мое дело, - возразил дзеунин. - Еще в тот самый день, когда я был назначен вашим капитаном, я был предупрежден Хокаге-сама, что между тобой, Сакура, и Наруто существуют, либо могут возникнуть в будущем взаимоотношения, не оговоренные кодексом ниндзя или традициями боевого братства Конохи. Нет, ты не подумай, это не возбраняется, а в отдельных случаях даже поощряется. Но только в тех, где отношения имеют стабильный ровный характер. Это называется 'крепкая команда'. А что у вас? Вы то сходитесь, то расходитесь. То милуетесь, то бранитесь. Знаешь, как ЭТО называется? 'Моральное разложение команды'. Так как, скажи мне, Сакура, как это может меня не затрагивать? Поддержание высокого боевого духа и здорового микроклимата в звене - моя прямая обязанность. Мне до всего есть дело. До уровня вашей боевой подготовки, до ваших отношений, до состояния вашего здоровья... да хоть до пресловутой пятнадцатой графы!
   Сакура сидела прямо, неподвижно, сконфуженная и красная как помидор.
   - Что за пятнадцатая графа? - проявил любознательность Хикава. - Какие-то тайны?
   - Капитан! - запротестовала куноити. - Пожалуйста, не в присутствии Сайто!
   - Нет, Сакура. Нет. Именно в присутствии, - строго сказал Ямато. - Он тоже насмотрелся на вас со стороны и, мне кажется, сыт по горло вашими интрижками. Ведь вы и не думаете их скрывать! А пятнадцатая графа, Сайто, это никакая не тайна. Напротив - она уже долгие годы служит предметом многочисленных шуток и анекдотов в среде синоби. Это пятнадцатая графа в медицинской карте бойца Конохи. Она присутствует у всех поголовно, однако у мужчин-синоби она заполняется чисто формально, в отличие от куноити.
   - Только не говори мне... Да нет, не может быть... - Сайто не потребовалось много времени на размышления.
   - Как раз может, Сайто. В пятнадцатой графе медицинской карты отмечается, девственница ли куноити или уже нет. Факт этого устанавливается каждые полгода в ходе планового медицинского осмотра.
   - В рот мне ноги... - таким пораженным Сакура мальчика еще никогда не видала. - А зачем... зачем это нужно-то?
   Он ждал ответа от Ямато, но тот молчал, баюкая раненую руку, и, кажется, думал о чем-то своем. Тогда ответила Сакура - дрожащим от смущения и злости голосом:
   - В ходе выполнения некоторых миссий... ну, там проникновение с целью убийства, похищения или шпионажа... или с целью отвлечения внимания охраны... это может быть полезным для... для выполнения задания.
   - Ни хрена вы даете... Нет, я слышал, что ниндзя на всю башку долбанутые, но чтоб настолько... И что же у тебя там проставлено, в этой пятнадцатой графе?
   - Что у нее там проставлено, я знаю, - прервал их Ямато, - а тебе, Сайто, знать незачем. Я вообще упомянул пятнадцатую графу только ради того, чтобы Сакура прочувствовала всю важность поднятого мной вопроса. И Сайто я не просто так сделал свидетелем этого разговора. У меня нет к тебе претензий как к специалисту, Сакура. Наоборот, твои медицинские техники спасли жизнь мне и Саю, за что я тебе бесконечно благодарен. Но лишь кончен бой, лишь опасность миновала, и вы с Наруто снова уже словно дети малые. Не надо выставлять ваши склоки напоказ! Синоби так не поступают.
   Это был первый разнос, устроенный ей Ямато с того памятного случая на Хигубийском перевозе, когда они чуть не подрались с военными вербовщиками Хикавы. И тогда, и сейчас капитан был совершенно прав.
   - Не обижайся, - продолжил он, видя ее виновато склоненную голову, - это просто моя работа, я же командир звена. Однако все вышесказанное - только прелюдия.
   - Прелюдия? Тогда что дальше-то будет?!
   - Я уже сказал, Сакура: мы обсуждаем ваши с Наруто отношения. В силу различных причин и в том числе того обстоятельства, что мне этого элементарно не хочется, я не хочу препятствовать их развитию. Я лишь обязан направить их в русло, максимально полезное для сохранения целостности звена и поддержания его боеспособности. Я поработал бы и с Наруто, но такой вариант едва ли представляется мне возможным. Мне не достучаться до него. Воспитывать и направлять - совсем не то же самое, что просто отдавать приказы. Как бы цинично это ни звучало, но ты, Сакура, мой рычаг воздействия на Наруто. Или должна таковым стать.
   Хикава зашевелился в своем кресле. В темноте, облаченный в черное и красное, с длиннющими распущенными волосами он напоминал не то маленького демона, не то артиста бродячего театра, играющего какую-то пафосную роль.
   - А есть ли смысл? - изрек он. - Ты же сам только что сказал, он дурак, каких поискать!
   - Это твой собственный вывод, я ничего подобного не говорил. И я не считаю Наруто дураком, - Ямато облокотился на стоящий перед ним столик, подперев голову ладонями, сомкнутыми в замок, и Сакура вдруг поняла, откуда он перенял эту привычку. От Пятой. Видимо, дзеунин общался с ней гораздо больше и чаще, чем хотел показать. Куноити было трудно представить Цунаде-сама и капитана Ямато, непринужденно болтающих о том - о сем, ровно как и беседующих о политике и путях дальнейшего развития Конохи. На взгляд девушки, спектр тем, на которые они могли бы разговаривать, не выглядел особенно широким и весь целиком сходился на Наруто. Это свидетельствовало лишь об одном: что Цунаде-сама приказала капитану докладывать ей обо всем, касающемся Наруто, и что ей ведом каждый шаг генина. - Он простоват, да. Прямолинеен и испытывает трудности с тактическим мышлением. Но ни в коем случае не глуп. Сакура, ты ведь знаешь его с детства, поэтому тебе будет нетрудно понять и согласиться с тем, что я пытаюсь до тебя донести. Принимая командование седьмым звеном, я понимал, что это назначение будет иметь самые долгосрочные перспективы. Не удивлюсь, если я буду командовать седьмым звеном до самого момента его расформирования, когда для каждого из вас придет черед возглавить по собственной команде. А пока я несу за вас ответственность. За тебя, за Наруто и за Сая, да хранят его добрые духи. Молюсь, чтобы он выжил. Но вернемся к Наруто. Понимаешь... он потерял ориентир. Я для него - не авторитет. Ему не на кого равняться. Наруто талантлив, но наивен и неопытен, ему нужен духовный наставник для дальнейшего развития, и знаешь, что самое страшное? Природа не терпит пустоты. Если лишить его примера для подражания, лишить единомышленника, лишить ментально близкого человека, это место сразу же займет Кьюуби.
   - А как же Какаши-сенсей? - нахмурилась куноити. - Нет другого человека, повлиявшего на Наруто больше него.
   - Перед Какаши-семпаем стояла иная задача, гораздо более сложная, чем простая тренировка навыков тайдзюцу и ниндзюцу. Практически невыполнимая. Третий поручил ему интегрировать дзинчурики в боевое братство Конохи, причем в двустороннем порядке: малолетний хулиган и отщепенец Наруто должен был проникнуться настроем и моральными ценностями Деревни. Ощутить Дух Огня. А Коноха должна была принять его как родного, как одного из своих бойцов. Нет. Как лучшего из своих бойцов. Преуспел Какаши-семпай или нет, судить не мне... тем более, что с приходом к власти Пятой планы руководства Конохи касаемо дзинчурики несколько изменились... Потом появился Дзирайя-сама, но в его задачу входило обучение Наруто мощным боевым техникам. Ну а что же теперь? Теперь его опять некому направлять. Он снова потерял свой вектор развития и блуждает в потемках, а я, как бы ни был этим обеспокоен, не в силах стать его новым наставником. Дело даже не в том, что как боец он превосходит меня на голову. Кьюуби видит во мне угрозу своим амбициям и настраивает Наруто против меня, а тот волей-неволей вынужден к нему прислушиваться. Кьюуби ведет его, как поводырь ведет слепца, с каждой минутой все укрепляя и укрепляя свою власть над Наруто. И это оттого, что на данный момент некому заглушить его голос извне. Некому подать Наруто руку, а я для него не авторитет. Замкнутый круг, понимаешь? Теперь к нему нужен иной подход - он больше не примет наставником человека только за то, что он силен в ниндзюцу. Вот потому-то через тебя, через ваши отношения, я и хочу управлять Наруто. Ибо пускать внутреннее развитие дзинчурики на самотек - все равно, что подписывать Деревне смертный приговор.
   Тут Сакуру осенило - словно обухом по голове огрели.
   - Я-ма-то-сан, - чуть склонив голову пропела она, - я готова взглянуть на все совсем с иной стороны. Неужели Цунаде-сама, используя меня, решила, образно выражаясь, 'посадить Наруто на поводок'? Оставить вечным генином, закормить этой идеологической жвачкой до полной потери воли? Что вы из него пытаетесь сделать? Живое оружие? Дзинчурики на цепи? Капитан, я же не слепая! Я видела те подозрительные взгляды, которые Наруто бросает на вас все чаще и чаще. Вы не совсем правы, считая, будто не являетесь для него авторитетом. Он вам вообще не доверяет. И я, признаться, тоже начинаю терять к вам доверие. Я, вы, Наруто, Кьюуби, Сайто, война в Краю Рек, Орочимару, Какаши-сенсей, наше изгнание - все это неким образом связано и переплетено в хитрой игре, устроенной Цунаде-сама. А вы только делаете вид, будто ничего не знаете. Вы знаете. Много. Очень много.
   - Если это твое искреннее мнение, - на лице капитана отразилась озабоченность, - то мне тебя не переубедить. Я и пробовать не стану. Просто скажу, что ты не права. Со временем ты поймешь.
   - Эй, - подал голос Сайто, - я, конечно, могу чего и не понимать, но, по-моему, такие вещи синоби Скрытой Деревни не имеют права обсуждать в присутствии посторонних? С какой стати вы треплетесь при мне о борьбе за власть в Конохе? Разве это не секретная информация?
   - А ты действительно надеешься дожить до конца этой истории, Сайто? - капитан, конечно же, шутил, и Сакура никак не ожидала, что Сайто купится на его подначку. Но, оказалось, она крупно недооценила его боязнь смерти. Мальчик дернулся, побледнел и судорожно поджал под себя ноги. Видя это, Ямато беззлобно рассмеялся, и взял со столика пустой бокал.
   - Чего ты ржешь, капитан?! - рявкнул Сайто срывающимся от обиды голосом. - Ты что, не понимаешь, зачем адмирал-префект окружил нас роскошью, зачем понадобились эти наряды, этот банкет?!! Аппартаменты! Юных служанок целый гарем! Он хочет показать нам: у него денег куры не клюют, и ему не составит труда нанять мастеров ниндзюцу ничуть не слабее вас. Мы в заложниках, не ясно тебе?! Теперь не только я! Мы все! Ну! На это ты что скажешь?
   - Что я скажу? - лениво переспросил Ямато, наливая себе в бокал вина. - Я хочу предложить тост.
   Взяв бокал в правую руку, словно желая показать, что она у него уже почти зажила, Ямато поднял его, провозглашая тост. Бледные пальцы чуть подрагивали и сжимали хрусталь немного судорожно, но держали крепко.
   - Я не особенно люблю какой бы то ни было алкоголь. В ANBU, как известно, он вообще не приветствуется. Но раз уж нам представился шанс попробовать такого изумительного и редкого вина, предлагаю сделать небольшое исключение и выпить за благополучный исход дела.
   - Благополучный исход? - нервно переспросил Хикава. - При нашем-то положении?
   - Ну... по крайней мере, пока что мы живы. А это не может не радовать.
  ***
   'Когда-нибудь я уничтожу всех Биджуу, - думал Узумаки Наруто, вслед за Мутэ Юдзи шагая длинными сводчатыми коридорами, завешанными таким количеством самых разнообразных зеркал, что можно было всерьез опасаться запутаться в своих отражениях, - не дзинчурики, а именно Биджуу. Наплевать даже, если я Хокаге не стану. И даже если из Сазке все дерьмо не выбью, тоже наплевать... Хотя... нет, Сазке я рано или поздно все-таки займусь. Обещал. Сакуре-чан обещал'.
   - Когда-нибудь я уничтожу всех Биджуу, - повторил он вслух. Укиё резко остановился, не дойдя нескольких шагов до больших дверей в конце коридора.
   - Зачем? - его глаза прямо-таки лучились неподдельным любопытством. Он жадно ловил каждое слово дзинчурики.
   Наруто помотал головой.
   - Не так. Не 'зачем'. Зачем им вообще надо существовать - вот в чем вопрос!
   И замолк. Демонолог ждал продолжения, но Наруто ничего больше не сказал. Стоял, с ненавистью глядя прямо ему в глаза. Поняв, что ничего от дзинчурики не добьется, Мутэ Юдзи разочарованно поцокал языком и извлек из кармана связку ключей.
  Коридор за дверями продолжался, только зеркал на стенах больше не висело, да и само убранство стало попроще. Наруто понял, что отсюда начались внутренние покои адмирала-префекта, куда он не имел привычки водить посторонних. Мутэ Юдзи почти подтвердил его предположение.
   - Здесь у меня рабочие лаборатории, - сказал он, и при слове 'лаборатории' у Наруто внутри все похолодело, - а еще кунсткамеры и зверинец.
   - Зверинец?
   - Точно. Не всех содержащихся тут существ можно охарактеризовать как диких зверей, но разумные чудовища, подобные тебе, большая редкость.
  Чудовище, значит? Ладно. Пускай. Наруто с удовольствием расквасил бы морду этому паскудному ублюдку, если б не Сакура, не капитан Ямато и Сайто. Какаши-сенсей приказал им отсидеться на Черном Рифе (читай: добровольно отдать себя в заложники), и он стерпит все, лишь бы его друзьям ничего не угрожало.
   Знал ли Какаши-сенсей, что адмирал-префект практикует демонологию? Скорее всего, знал.
   - Послушай, Наруто-кун, - Мутэ Юдзи остановился у одной из дверей и снова забренчал ключами, - нет на свете ничего, чего я желал бы сильнее, чем исследовать суть и природу дзинчурики. Но сперва я хочу тебя кое с кем познакомить.
  Они вошли в комнату, по обстановке будто бы спальню, но без кровати. Вместо нее в дальнем конце, у окна, выходившего во внутренний двор особняка, стояла ширма, из-за которой выглядывала нереальная груда бархатных подушек.
   Наруто как переступил порог, так и остолбенел. За ширмой ЧТО-ТО ДВИГАЛОСЬ.
   - Аяме, - нежно позвал адмирал-префект.
   Из-за ширмы высунулось женское лицо - тонкое, изящное, завораживающей красоты. Женщина томно взмахнула ресницами, и генин увидел ее зрачки. Змеиные зрачки. И змеиные глаза. Змеиные зрачки в змеиных глазах.
   Тело Аяме, до пояса человеческое, а ниже - будто хвост гигантской анаконды, извивалось, перетекало, ни секунды не пребывало в покое, то исчезая за ширмой, то появляясь вновь. Ее масляные, гипнотизирующие движения завлекали, парализовывали волю, лишали всякой способности мыслить. Ни отвести взгляда, ни шевельнуться - в тот миг враги, случись они рядом, могли бы брать Наруто голыми руками. Изо рта женщины то и дело вырывался тонкий раздвоеный язычок - как у настоящей змеи.
   - Наш мир полон удивительных существ, - произнес Мутэ Юдзи, довольный произведенным эффектом, - но люди так заняты истреблением друг дружки, что давно перестали их замечать.
   - Что... это?.. - прохрипел Наруто, не в силах оторвать глаз от женщины-змеи.
   - Не 'что', а 'кто', - обиделся демонолог, - это нага. Их еще называют аспидами или змиями. Я дал ей имя Аяме.
   Да, это была змея... и в то же время женщина, желанная, безумно прекрасная. Ее полная грудь оттягивала красную сорочку, соски стояли точком, отчетливо просвечивая сквозь тонкий шелк. Тонкие руки струились и переплетались в замысловатом танце, как бы приглашая приблизиться, завлекая в объятия. Наруто чуть с ума не свихнулся, но все же совладал с собой и нечеловеческим усилием воли перевел взгляд на адмирала-префекта.
   - Она... разумна?
   - Не меньше, чем мы с тобой. А может, быть и больше, просто человеческий разум, загнанный в рамки здравого смысла и морали, затуманенный жадностью и корыстью, не способен в полной мере понять образ мышления этих восхитительных созданий, - Мутэ Юдзи сделал паузу. - К несчастью, и физиология у них несколько иная, нежели у людей. Порою, любуясь моей Аяме, я страшно об этом жалею.
   О, как Наруто его понимал!
   - А почему она ничего не говорит?
   - Наги не умеют разговаривать. Они общаются другими способами. Аяме, милая, иди сюда.
   На лице наги отобразилась искренняя, совсем человеческая радость. Видать, она была по-настоящему привязана к хозяину, хоть и содержалась тут в качестве пленницы. Аяме с готовностью поползла им навстречу, но на полпути остановилась и замерла, неуверенно поводя головой. Язычок женщины теперь высовывался и исчезал с такой скоростью, что Наруто мог различить только какое-то мельтешение у ее лица.
   - Аяме, что такое? - встревожился адмирал-префект. - Что случилось, моя девочка?
   Нага робко дернулась вперед, снова застыла, пожирая Наруто глазами... потом в них мелькнул ужас. Аяме истошно закричала-зашипела, метнулась назад, за ширму, забилась в самый дальний угол комнаты. Ее трясло от первобытного, животного ужаса - как Сакуру, тогда, в переулке. Только нагу не могла обмануть его человеческая оболочка, она смотрела в самую суть, видела его изнанку и живущее в нем чудовище. Всемогущее. Бесконечно сильное.
   Наруто без разговоров развернулся и вышел вон.
  ***
   По дороге шли войска. Шли откуда-то и куда-то, скорее всего, с северо-востока на юг, от границы с приморскими государствами, охотно пропустившими бы через свои земли войска Молнии, вздумайся той поддержать гибнущий режим Хикавы, к южному побережью, где их погрузят в железнодорожные составы и отправят на войну. Для этих солдат имели смысл их путь и пункт его назначения, которым в равной возможности могло стать как новое поле боя, подобное санэнорийскому, так и унылые оккупационные будни в том случае, если Исако Киетака в свойственной ему манере умудрится положить Край Рек на лопатки до прибытия подкреплений. Но это - для них, а посетителям придорожной чайной, помнящей не одну войну и не одну смуту, казалось, будто войска движутся из ниоткуда в никуда, безо всякой цели и смысла, единственно ради самого движения. Впечатление это усугублялось тем, что за последний месяц вид марширующих солдат успел основательно всем поднадоесть, но Владыка, желая быть твердо уверенным в успехе южной кампании, перебрасывал на помощь Исако все новые и новые полки, ранее служившие защитой от потенциальной агрессии со стороны Молнии, а теперь, когда вскрывшееся тайное сотрудничество Хикавы с Орочимару полностью ее исключило, освободившиеся.
   Сотни обутых в сандалии и сапоги ног топтали разбитую дорогу, широким серпантином сбегающую с гряды высоких, заросших густым лесом сопок, на крутом склоне одной из которых и притулился ветхий чайный домик. Из его покосившихся окон хорошо была видна долина далеко внизу, рисовые поля и рощицы сакуры, только-только вошедшей в период цветения, еще не распустившейся тем неповторимым розовым цветом, что во всем мире стал негласным символом Востока, олицетворением его утонченности и красоты. Ровно как и связанный с этим обычай каждый год отправляться в городские парки, сады и декоративные рощи, где, расположившись под деревом, надлежало, смакуя самое хорошее саке, какое только позволяли финансы, любоваться завораживающим танцем падающих лепестков.
   Сидящий за крайним столиком мужчина уважал саке как лучшего друга, а вот к сакуре и всем связанным с нею ритуалам относился с прохладцей - вероятно оттого, что после сорока лет, отданных родине, и всех тех людей, что он за нее убил, нечто иное, не связанное со служением Конохе и Краю Огня, уже не могло принести ему, синоби до мозга костей, эстетического удовольствия. Да и любого другого удовольствия тоже.
   Сейчас он пил чай, морщась, то и дело сплевывая оседающую на мутной жидкости пыль. Эта пыль, поднятая множеством солдатских сапог, лезла в глаза, свербела в носу, висела в воздухе плотной пеленой, как будто рядом что-то горело, но пахло не дымом, а именно дорожной пылью и еще потом, и перегаром.
   Впрочем, перегаром вполне могло нести и от самого мужчины. Вчера вечером он повстречался здесь, в этом чайном домике, с бродячим рассказчиком - представителем не слишком-то востребованной профессии в наш век газет и радиовещания. Непонятно, кому они теперь нужны и где находят себе аудиторию, но, наверное, где-то находят, раз этих людей до сих пор можно встретить, путешествуя по Востоку. В общем, вчера подвернулся случай скоротать вечерок в хорошей компании, который упускать было ну никак нельзя. Они немного выпили. Потом еще немого. И еще. Проснувшись утром от топота и ругани солдат, синоби обнаружил себя распростертым на лавке в той же самой чайной. Заказав себе пахучего местного чаю (хотя у хозяина водился отнюдь не только чай, но опохмеляться он не любил и никогда этого не делал, даже в тех случаях, когда 'хорошая компания' не уходила спозаранку, как вот этот вот рассказчик, а оставалась там, где прервалось вчерашнее веселье, и высказывала желание его продолжить), ниндзя принялся неторопливо его потягивать, рассчитывая, что колонна войск вскоре закончится, пыль осядет, и он сможет спокойно продолжить свой путь в Коноху. В блаженной тишине и одиночестве.
   Меж столов вертелся попрошайка, грязный и заросший, ряженый в какие-то мешковатые лохмотья. Словом, обычный попрошайка, каких на Востоке море. Он приставал ко всем подряд посетителям, выклянчивая то мелочь, то краюху хлеба, но в ответ неизменно получал лишь брань и неприязненные взгляды. Поняв, что ничего ему тут не светит, оборванец, хромая, просеменил на улицу, начал метаться вперед и назад вдоль колонны солдат, причитать и кланяться с протянутой рукой. Один из пехотинцев, долговязый и худой как жердь, запрокинув голову, втянул скопившиеся в ноздрях сопли и смачно харкнул прямо ему в лицо. Шагающий следом за ним копейщик древком засадил попрошайке в пах, отчего тот согнулся, упал и пополз прочь, утираясь рукавом, скуля от боли и обиды. Но и тут его ждала неудача: пятясь, он не заметил, как загородил вход в чайную, за что и был отброшен мощным пинком окованного железом сапога.
   Синоби и сам был далеко не хлипкого телосложения, но появившийся в дверном проеме бородатый мужичина, наверное, ростом превосходил его как минимум на полголовы, а по ширине плеч не уступал Акимичи Чоуза, самому крупному человеку в Конохе, и при всем этом совершенно не выглядел толстым. Или, быть может, массивная кольчуга и одетый поверх нее ламеллярный доспех скрадывали его полноту. Как бы то ни было, ничто из всего этого и даже длинный топор на плече не привлекали к вошедшему такого внимания, как его лицо. Чужое, нездешнее, рыхлое от шрамов - лицо настоящего наемника и бродяги. Такому не привыкать ни бить врага, ни быть битому. Разбойная, в общем, рожа.
   Под его тяжелым взглядом посетители, обернувшиеся, было, поглазеть на чужеземца, притихли и снова уткнулись в свои чашки и нехитрую снедь. Проблем не хотелось никому. Обшарив глазами чайную, бородач просветлел лицом, заметив облокотившегося на стол пожилого синоби, и потопал прямо к нему. Лавка под ним жалобно скрипнула, когда он уселся напротив.
   - Приветствую, - прогудел он с ужасным акцентом, вызванным скорее отвращением к восточному языку, чем собственно плохим произношением, - отшельник Дзирайя.
   - И тебе здравствуй, Йоахим Рунн, - приподнял бровь синоби. - Bis vincit, qui se vincit in victoria. Conficere pacem?
   Никогда раньше Дзирайя не встречал этого человека, но наслышан о нем был премного, а от вернувшегося из Края Рек Какаши получил еще и словесное описание наемника - Цунаде переслала ему шифровку с докладом Хатаке.
   - Hoc tibi non suadeam. Твое произношение еще хуже моего, когда я говорю по-вашему. Но отчасти ты прав. Я пришел заключить сделку.
   - Хм? Что заставляет тебя думать, будто я соглашусь тебя выслушать?
   Рунн оскалил зубы - как зверь. Или как сумасшедший человек.
   - Не далече чем несколько недель назад я беседовал с одним из твоих людей, Хатаке Какаши. Вот уж кто меня уламывал на вашу сторону перейти! Едва на колени передо мною не встал.
   - А мне он рассказывал совершенно другое. Что ты клялся в верности Хикаве Гену и Орочимару, но предал обоих. Что твое вероломство не знает границ, и верить тебе нельзя. Что тебя разумней всего будет просто убить, дабы оградить себя от сюрпризов с твоей стороны. И что Конохе ты, грубо говоря, не нужен.
   - Я не собираюсь вступать в ряды бойцов Конохи.
   - А тебе никто и не предлагает.
   - Тогда вы все - тупая неорганизованная свора, отшельник Дзирайя. Живя на Западе, я слыхал россказни, будто ниндзя превыше всего ценят честь и славу. Будто один синоби может поручиться за всю Деревню, а Деревня - за каждого из своих воинов. Но приехав на Восток, я убедился - вы просто торгаши. 'Ладно, - подумал я, - что ж я, с торгашами дела не имел?' Но вы и торгуетесь-то грязно. Слова не держите.
   Саннин нахмурился. Он лучше многих других знал, к чему приводят сделки с такими людьми, как Йоахим Рунн, да и вообще врагами. Хотя, с другой стороны, не было иного способа пресечь кровопролитие, если по каким-то причинам было невозможно или пока что невыгодно этого врага уничтожить.
   - Сделка, - потер щетину Дзирайя, - подразумевает, что ты готов предложить мне нечто, способное меня заинтересовать. Я могу лишь строить догадки, какого рода услуги ты ждешь от меня, то есть от Конохи, но, думаю, это не суть важно. Нам по пути. Я не стану отказываться от условий, оглашенных Какаши. Помнишь, о чем он толковал? Конохе нужна информация об Орочимару. Вся, какой ты располагаешь.
   Рунн кивнул.
   - Я знаю, что вам нужно. Только сперва хочу выяснить, сможете ли ВЫ дать то, что нужно МНЕ. В Каваго я по долгу службы общался с ниндзя - по большей части со всяким сбродом, который нетрудно было заманить в 'Нефрит', но и среди них встречались мастера своего дела. От них я и услышал о тебе, Дзирайя. Ученике Третьего Хокаге, одном из сильнейших бойцов Конохи и знаменитом специалисте по фуйюндзюцу.
   - А, - вздохнул саннин, - ясно. Тебе нужно снять печать. Какую? Если проклятую печать Орочимару, то скажу сразу: не возьмусь. Не то, чтобы это было невозможно, нет. Себе дороже.
   - Шутишь? - усмехнулся Рунн. - Да эту печать я ни на что не променяю! Какой долботряс станет отказываться от такой силы?
   - Ты говоришь загадками, Рунн. Я этого не люблю.
   Наемник вместо ответа перегнулся к Дзирайе через стол, одновременно левой рукой ухватив себя за край доспеха на плече, возле шеи, и вместе с воротом рубахи оттянул его, как только мог. Печать, а вернее, клеймо, представшее взгляду саннина, было ему отлично знакомо. Этот символ, более древний, чем значительная часть прочих знаков, использовавшихся в фуйюндзюцу, в том или ином виде присутствовал во многих культурах. В том числе и культурах народов, живущих далеко за пределами Востока. На Западе его назвали 'свастика' или 'гаммадион', у катунийцев он носил имя 'коловрат'.
   Клан Хьюга обозначал его как 'мандзи'.
   - Гляжу, Орочимару не стал изобретать велосипед и придумывать то, что уже давным-давно придумали за него. Любопытно только, когда это он успел выведать тайные техники клана Хьюга? Хм... он лично тебе его ставил?
   Кивнув, Йоахим Рунн прикрыл мандзи воротником и облокотился на стол, не сводя с саннина глаз.
   - Понятно, - продолжал Дзирайя, - но, насколько я сумел рассмотреть, клеймо поставлено неумело. Похоже, Орочимару экспериментировал с тем, чего раньше никогда не делал. Вожди клана Хьюга клеймят им мужских представителей побочных ветвей своей правящей семьи, и это в определенном смысле оправдывает себя, ибо исключительно благодаря мандзи Хьюга удается избегать усобиц вот уже не один десяток лет. Они ставят его на лоб, ведь человеческий мозг очень уязвим. Орочимару поставил тебе мандзи на сонную артерию. Видимо, он не подозревал, что в подобной дотошности нет никакого смысла. Клеймо мандзи обладает кумулятивным эффектом, по пробивной способности сравнимым с мощнейшими из техник ближнего боя, а потому нет особой разницы, куда конкретно его наносить. Он мог бы поставить его тебе на горло или на загривок. Или даже на плечо. При активации техники печать, скорее всего, оторвет тебе голову напрочь.
   Дзирайя отхлебнул из чашки, наблюдая, какое действие его тирада оказала на чужеземца, но тот и бровью не повел. То ли совсем не боялся смерти, то ли не понял, что ему сейчас наговорили.
   - Мне, - проговорил саннин, отчаявшись дождаться хоть какой-нибудь реакции, - никогда не давали повода заняться изучением клейма мандзи, а сами Хьюга классифицируют его как неснимаемое...
   - Отшельник Дзирайя, - спокойно прервал его Рунн, - мне насрать, как его классифицируют какие-то там Хьюга. Скажи мне прямо: ТЫ можешь его снять? Или еще кто-то из Конохи?
   - Нет, - помотал головой тот, - не могу, врать не стану. И в Конохе едва ли найдется специалист лучше меня.
   Вот теперь Йоахим Рунн помрачнел и сразу поджался, посуровел. Дзирайя знал: на Конохе свет клином не сошелся, и что, если и Хьюга, коли не врут, не могут снять собственное клеймо, где-то на Востоке непременно найдется человек, на это способный. Однако по лицу наемника становилось ясно: некогда ему искать такого человека, да и Орочимару уж точно не позволит ему этим заняться. Рунн под колпаком у Орочимару, и время его на исходе, потому что тот уже начал сомневаться в его верности.
   Саннин узнавал стиль Орочимару. Ну а Рунн... что же, он знал, на что шел.
   - Тогда, - чужеземец поднялся на ноги, взял в руки топор, - и болтать не о чем. Прощай.
   И покинул чайную. Дзирайя не двинулся и не проронил ни слова, провожая его взглядом. Он мог бы убить Рунна - прямо здесь, немедленно. Проклятая печать давала тому силу брать верх над дзеунинами, но наивно было б предполагать, будто Дзирайя слеплен из того же теста. Одним махом бы его пришиб. Но зачем? Продемонстрировав саннину мандзи, Рунн окончательно уверил его: их с Орочимару дорожки разошлись. Что бы он ни сделал, куда бы не пошел, кого бы ни убил, если только не кого-нибудь из Конохи - все будет во вред Орочимару.
   И, наконец, он мог силой или обманом, пообещав снять клеймо, вытянуть из Рунна сведения о местонахождении тайных убежищ Звука, о его силах и стратегических планах. Мог... но что-то останавливало его. Во-первых, человеку, вот так вот бесконтрольно разгуливающему по Востоку, едва ли все это было известно. А во-вторых... упомянутый в отчете Хатаке мальчик, сын Хикавы Гена, почему-то интересовал и Рунна, и Орочимару.
   Раз Цунаде, не спросившись у него, затеяла всю эту игру, то и он, Дзирайя, свое поимеет. Перед Рунном теперь встал выбор: бежать - как можно дальше, туда, где техника мандзи его не настигнет, или рискнуть головой, попытавшись убить Орочимару и заполучить пацана. Отобрать его у Рунна будет проще простого.
  Приятно, когда твой враг попадает в западню, даже если ее ему подстроил другой твой враг. Дзирайя допил чай и поднял руку, требуя счет. Нужно торопиться. Его ждала Коноха.
  
  Глава 13
   На первое тело Иносунэ наткнулся, не успев даже ступить на берег. Труп молодого синоби с переломанным в нескольких местах позвоночником покачивался на волнах, головой уткнувшись в прибрежные камыши, а ногами зацепившись за торчащий из воды большой камень - потому-то его все еще и не утащило течением. Но бывшего лейтенанта дворцовой стражи сильней встревожил не сам труп - времена смутные, мало ли при каких обстоятельствах гибнут ниндзя - а эмблема Скрытого Звука на его протекторе. Согласно указаниям, которые дал ему связной Орочимару-сама, встретивший его по прибытию в Край Звука, до входа в подземное убежище оставалось всего около полукилометра - вверх по скалистому склону, поросшему приятным на вид редким соснячком.
  [Примечание автора: лейтенант Иносунэ, дзеунин Скрытого Облака, у меня дебютировал в конце четвертой главы, он был командиром телохранителей Сайто и правой рукой Йоахима Рунна, а в шестой главе это именно он нанес Ямато ту рану, с которой тот до сих пор мучается.]
   Можно было бы предположить, что погибший синоби немного недотянул до базы, но не сам же он себе хребет переломал! Да и дорожного снаряжения при нем не было никакого - только оружие, которое парень, как догадался дзеунин, даже не успел пустить в ход.
   Прокравшись вдоль кромки камышей, Иносунэ припал к воде и осторожно выбрался на гальку и там, на берегу, обнаружил то, что боялся, но, в общем-то, ожидал увидеть. И влево и вправо, сколько хватало глаз, лежали мертвые тела синоби. Человек тридцать или даже пятьдесят - лейтенант не стал их пересчитывать. Большинство были ему незнакомы, но, вглядываясь в неподвижные лица, он узнал пятерых товарищей по 'Нефриту' - трое из них когда-то служили Райкаге, а двое оставшихся - Гааре Песчаннику, но и те, и другие уже прошли переобмундирование, приняв на лоб знак Звука.
   Здесь был бой, притом бой странный, ибо Иносунэ не мог себе представить силы, способной пройти как нож сквозь масло через добрый батальон вооруженных до зубов синоби, перебив и перерезав их всех до единого. По всему выходило, что дрались они между собой, подобно обезумевшим армиям из древних сказок, пораженным божественным или демоническим проклятием - это зависело от того, кто его призывал на головы врагов: великий герой или его не менее великий противник, ступивший на путь Зла. Но, потратив еще немного времени на осмотр поля битвы, Иносунэ пришел к выводу, что всеобщим помешательством тут и не пахло. Синоби сражались, разделившись на два лагеря или, точнее, одна их часть защищала убежище, а вторая - штурмовала, словно во время военной игры, неожиданно для их участников переросшей в заправское смертоубийство. Единственное, чего не понял Иносунэ - это как они в гуще схватки отличали своих от чужих, и, подумав, что, вероятно, никак, почувствовал пробежавший по спине холодок.
   Убежище нашлось аккурат там, где его и описывал связной, на опушке продуваемой северным ветром рощицы, поразившей лейтенанта высоченными и ровными - все как на подбор - корабельными соснами. Широкие базальтовые ступени, трудноразличимые за сплошным ковром изо мха и дикой травы, круто спускались к темнеющему зеву то ли грубо сложенной арки, то ли и вовсе - естественной пещеры. Внизу, возле входа в убежище, навалившись спиной на шершавый камень, сидела молодая женщина в короткой кожаной куртке, плотно обтягивающей торс, но не прикрывающей осиной талии незнакомки, которая в сочетании с чуть полноватыми бедрами производила впечатление отталкивающей непропорциональности. Впрочем, ее прелести мало интересовали Иносунэ, точно как и о ее возрасте лейтенант мог догадываться лишь по гладкой перламутровой коже женщины, ибо она была мертва, если он не ошибался, уже несколько часов. Мощный удар, нанесенный каким-то тупым предметом, по всем признакам - дубинкой или каблуком, вколотил очки в толстой роговой оправе глубоко в переносицу, да и саму переносицу - в череп, превратив лицо женщины в кровавое месиво, по которому ползали жирные черные мухи. Окоченевшая рука впилась в рукоять покрытого багровыми пятнами вакидзаси, и Иносунэ сразу же вспомнил короткие рубленые раны на виденных им только что трупах. Кто бы ни убил эту куноити, собственную жизнь она продала недешево.
   - Эту женщину звали Карин, Иносунэ-сан. Она предала Звук, и ее уничтожили.
  В проеме арки показался чуунин, которого лейтенант узнал - это был еще один его подчиненный из 'Нефрита'. Иносунэ нарочито медленно положил ладонь на перевязь с сюрикенами, и чуунин понял его без слов.
   - Не стоит! Я на вашей стороне, - он отрицательно замахал руками, - верней, это вы должны быть на нашей.
   - На чьей 'на вашей'?
   - Эээ, - синоби замялся, - вы уж простите за беспорядок, Иносунэ-сан. Пока вас не было, у нас тут произошел маленький междусобойчик. Мы, нефритовцы, и сами еще не вполне здесь освоились, но посчитали разумным принять в нем участие.
   - Ничего себе, - опешил Иносунэ. - Ни о каких междусобойчиках капитан Рунн меня не предупреждал. А где Орочимару-сама? Он сейчас на месте?
   - Орочимару свергнут, - неуверенно ответил чуунин, - у Скрытого Звука теперь новый Отокаге. Пройдемте, Иносунэ-сан. Он уже ожидает вас.
   Отокаге? Лейтенант не поверил своим ушам. Давно ли Скрытый Звук принадлежит к пятерке - или теперь уже шестерке - Великих Деревень? Кто и какой властью его туда записал?
   Чуунин повел его тесным, грубо вырубленным в скале туннелем, уходящим, наверное, на полсотни метров в недра земли - местами освещенным лампами дневного света, а местами совсем темным, хоть глаз выколи. Каким образом подземная база вентилировалась, Иносунэ так и не понял - сколько ни прислушивался, он не сумел уловить ни намека на характерное гудение воздухозаборных машин и вытяжек.
   Зато тут были синоби. Много синоби. Они суетились, что-то таскали, куда-то спешили, стремительно выныривая из боковых ответвлений туннеля и исчезая в других, таких же безликих, никак не промаркированных проходах. Оценить истинные размеры убежища на глаз было невозможно, но если в нем находилось пристанище для всех этих людей, то масштаб произведенных инженерных работ не мог не внушать уважения. То тут, то там на полу и покрытых паутиной проводов и кабелей стенах попадались относительно свежие пятна крови - напоминание о недавнем переделе власти. Трупы, однако, уже убрали.
   Они несколько раз свернули, затем поднялись по винтовой лестнице, потом еще немного поплутали, пока Иносунэ окончательно не потерял чувство направления, всецело доверившись своему проводнику, похоже, успевшему неплохо изучить убежище за то краткое время, что здесь провел. В конце концов, они остановились у тяжелых металлических дверей, напоминающих скорее амбарные ворота, а не вход в кабинет Каге Скрытой Деревни. Чуунин взялся за массивное кольцо, игравшее одновременно и роль дверной колотушки, и трижды постучал. Стук получился глухой, такой, что Иносунэ даже удивился. Каменные стены не отражали звук, как им полагалось, а мягко впитывали его, гася всякий отклик и эхо.
   - Войдите, - раздавшийся из-за дверей голос был безучастен и молод - куда более молод, чем ожидал Иносунэ.
   Кабинет Отокаге, пустоватый и по-солдатски скромный, ему понравился. По крайней мере, тут отсутствовала вся та культуристская атрибутика, сводившая с ума Райкаге. Два книжных шкафа, письменный стол, погребенный под кипой документов и свитков, а у дальней стены - компьютерный терминал с кучей тумблеров, клавиатур, дисплеев и прочей электронно-вычислительной начинки, в коей Иносунэ справедливо признавал себя полным профаном. Перед терминалом, сосредоточенно глядя на экран, стоял юноша в белой рубахе нараспашку и раритетного покроя штанах, подхваченных толстым канатом в два оборота. Иноснунэ в свое время достаточно внимательно слушал указания Йоахима Рунна, чтобы наверняка определить личность молодого Отокаге.
   - Учиха Сазке, - не вопросительно, а больше утвердительно произнес он.
  Учиха обернулся, вместо ответа смерил вошедших синоби черными угольками глаз и, прохромав через весь кабинет, устало опустился на свое рабочее место. Похоже, у него была повреждена нога.
   - Иносунэ Кодзи, - он жестом приказал чуунину выйти и продолжил, - заместитель Йоахима Рунна в отряде 'Нефрит'. Твои люди отзывались о тебе, как о хорошем командире, причем не только соотечественники, а и уроженцы и Ветра, и Земли тоже. Но лишь от тебя зависит, доверюсь ли я их словам. Как ты понимаешь, Деревня Скрытого Звука со всеми ее бойцами, ресурсами и накопленными секретами отныне принадлежит мне. Сегодня ночью я сверг Орочимару и провозгласил себя Отокаге.
   - А... Орочимару... мертв?
   - Нет, - своей досады, даже если он ее и испытывал, Учиха никак не выдал, - он потерпел от меня поражение и позорно бежал. Но в любом случае это несущественно. Орочимару неизлечимо болен. Он умирает, и вдобавок ему от меня крепко досталось. Так крепко, что ты можешь о нем забыть. Однако если ты не захочешь склониться передо мной, неволить я тебя не собираюсь.
   'Красота, - подумал Иносунэ, - сперва Коноха компрометирует власть этого мелкотравчатого диктатора Хикавы, давая тем самым отмашку своему даймё. Тот вторгается в Край Рек и, того и гляди, объявит об его аннексии. А Учиха Сазке тем временем насильственно смещает Орочимару и вместо него возглавляет Звук. Что из этих событий причина, а что - следствие? Хокаге и Учиха. Учиха и Хокаге. Кто кому оказал невольную любезность?'
   - Я, - помедлив, сказал он, - уже видел, как вы обходитесь с теми, кто отказывается перед вами склониться.
   - Ты боишься меня?
   Иносунэ промедлил с ответом, судорожно соображая, как ему лучше обойти столь явный подвох. Ответь он 'да', и Учиха сымет с него голову за малодушие, скажи 'нет', и опять ему несдобровать - теперь уже за наглость.
   - Буду бояться, если прикажете... мой вождь.
   - Отокаге! - яростно сверкнул глазами Учиха. - Для тебя - Отокаге-сама. Отныне и навеки.
   - Как пожелаете, Отокаге-сама.
   - Что-то нет в твоем голосе искренности, - недовольно проговорил Учиха, - но тебе придется ей научиться. Слышишь? Придется. Те лизоблюдство и подхалимаж, какие были при Орочимару, я буду нещадно искоренять. А ты мне в том окажешь полное содействие, если хочешь остаться на командной должности. Ведь хочешь?
   - Так точно, Отокаге-сама.
   - Еще б ты не хотел, - мрачно, одними губами улыбнулся юноша. - Мне еще предстоит выработать мнение на твой счет, а пока я доверюсь выбору Йоахима Рунна и оставлю 'Нефрит' за тобой.
   - Благодарю за доверие, Отокаге-сама, - с неподдельным облегчением выдохнул Иносунэ, сгибаясь в вежливом поклоне. - Окажете ли мне милость, подтвердив или опровергнув мою догадку, что со сменой лидера политический курс Скрытого Звука кардинально изменится?
   - Поменьше учтивости и побольше уважения, иначе я заподозрю тебя в лести, - предупредил его Учиха, - а лесть я на дух не переношу. Но ты прав. Я не буду мириться с врагами Орочимару и не стану рассыпаться в извинениях перед теми, кого он обидел. И все же Скрытый Звук теперь пойдет совершенно другим путем, чем он шел до сегодняшней ночи. А что? Ты разочарован, Иносунэ?
   - В чем?
   - В том, что ты присягнешь мне, а не Орочимару.
   - Ничуть, Отокаге-сама. Какой мне резон присягать лидеру, столь слепому и глухому, что он проморгал предательство собственного ученика?
   - Значит ли это, что ты с равной готовностью переметнешься к кому-нибудь, кто окажется сильнее меня?
   - Да, - честно сознался Иносунэ, - вступить в 'Нефрит' меня побудили отнюдь не посулы капитана Рунна, а некомпетентность и ограниченность Райкаге. Он идиот и самодур. Мне казалось, Орочимару не такой, и с ним меня и моих людей ждет блестящее будущее. Но вы, Отокаге-сама, доказали, что я заблуждался.
   - Кажется, - задумчиво покачал головой Учиха, - прямота в сочетании с оголтелой беспринципностью - настоящий бич ниндзя нашего времени. Синоби позабыли о достоинстве и долге. Они переходят из стана в стан с таким вероломством, что аж дух захватывает. Но ты между тем поразительно честен, и это мне по нраву. А теперь, Иносунэ, в залог того, что мы с тобою сработаемся, поведай-ка мне все о проекте 'Горизонт', который Орочимару поручил вам беречь. Угрожает ли он моей власти? Моей жизни? И в чем он заключается?
   - Мне неизвестно, - нахмурился дзеунин, - сколько козырей было в руках у Орочимару, сколько тузов он припрятал в рукаве, и сколько чего у него осталось сейчас. Мы, 'Нефрит', были собраны в Каваго для обеспечения безопасности проекта, а о его назначении нам не говорили практически ничего. Капитан Рунн должен знать больше моего, но тоже навряд ли все.
   - Ты конкретно что-нибудь мне можешь сказать? - нахмурился Учиха. - Что такое 'Горизонт' в чистом виде?
   - В чистом виде 'Горизонт' - это сын Хикавы Гена, юный царевич, похищенный Конохой у нас из-под носа, - стушевался пристыженный дзеунин. - Но на вопрос в чем его особенность я, увы, ответа не имею. И, насколько хватает моего разумения, он может оказаться последней надеждой, как вы изволили выразиться, умирающего Орочимару, а может быть и картой, которую тот и не подумает разыграть.
   - Йоахим Рунн рассказывал тебе, что Орочимару умеет переносить сознание из одного тела в другое?
   - Да, Отокаге-сама, - кивнул Иносунэ. - Правда, ничего нового он мне не поведал. Слухи о нечеловеческих способностях Орочимару и том, что он якобы меняет тела как перчатки, поползли по всему Востоку сразу после гибели Третьего Хокаге. У нас, в Скрытом Облаке, тоже немало об этом болтали.
   - Тогда что же получается? Отпрыск Хикавы для Орочимару - не более чем очередное тело? Запасной вариант? Но ведь он даже не синоби. Он не владеет никакими техниками, да и вообще ему всего десять лет. Как Орочимару рассчитывает с таким телом выжить на Востоке, половину которого он благополучно умудрился настроить против себя?
   - Капитан Рунн отправился на его поиски, обещав вернуть 'Горизонт', чего бы это ни стоило. Но после падения Орочимару...
   - ...Йоахим Рунн оказался предоставлен самому себе, - закончил за него Учиха. - Ну что же... я с удовольствием посмотрю, как Орочимару с Рунном схватятся за право обладать 'Горизонтом'.
   - Мне немного жаль, что капитан покинул нас, хоть я и ожидал чего-нибудь эдакого... Для него же лучше было бы вернуться сюда и присягнуть вам, однако тот Йоахим Рунн, какого я знаю, ни за что не станет этого делать.
   - Он считает меня сопляком?
   - Думаю, да, Отокаге-сама. Капитан Рунн, он... говоря современным языком, не совсем 'в теме'. Он смеется над легендами синоби и не доверяет людям моложе себя. Он упорно продолжает мерить все западными мерками. И я... и мне... совершенно непонятно, с какой целью капитан Рунн желает прибрать к рукам 'Горизонт'... если это действительно так.
   - Да, негусто, - подытожил Учиха. - Как я понял, 'Горизонт' - последняя, либо одна из последних спасительных соломинок для Орочимару.
   - Но ведь вас... это уже не заботит, не так ли?
   - Как знать, Иносунэ? По словам твоих людей, 'Горизонт' похитила группа из Конохи, та самая, что, едва осуществив задуманное, была объявлена в розыск. Все это, безусловно, фарс и политическая показуха, учиненная Пятой. Я так и вижу ее страдальческое лицо - она, не иначе, чувствует себя насквозь виноватой, что втравила в эти игры своего возлюбленного дзинчурики. Но, как-никак, международная обстановка не оставляет ей выбора... Пятая обязана использовать его для защиты Деревни. Иносунэ, я советую тебе подготовиться, в ближайшее время ты и твой 'Нефрит' получите от меня ответственное задание, связанное с 'Горизонтом' и командой синоби, похитивших его из Каваго.
   - Мы, - Иносунэ сглотнул подступивший к горлу комок, - мы уже встречались с той командой и тем дзинчурики, Отокаге-сама... В Краю Рек, когда преследовали их. Мне горько это признавать, но если б мы тогда не разбежались в ужасе, то...
  - Не бойся, вам не придется вступать с ним в бой. Собственно, ссора с ним нам только навредит. Этот Узумаки Наруто... он достаточно тупоумен, чтобы мы смогли его использовать безо всякого ущерба для себя.
   - Вы так говорите, словно лично его знаете.
   - В каком-то смысле - знаю. Конец этого представления, начавшегося похищением и подхваченного войной, уже близок. Что бы ни затевала Пятая Хокаге, я, фактически уничтожив Орочимару, лишил ее того врага, противодействием которому она могла оправдывать самые абсурдные свои поступки. Орочимару более не стоит у нее на пути, и теперь нам, наконец, станут ясны ее истинные мотивы. Пятая не привыкла играть в открытую, но, тем не менее, мы ее вынудим к этому.
   - А вы? Чего добиваетесь вы, Отокаге-сама?
   - Касаемо этого я не хочу оставлять недомолвок, - резко произнес Учиха, сжав кулаки. - Моя абсолютная цель - Акацки. Потому-то мне и нужен Узумаки Наруто, Иносунэ. Он станет нашей приманкой для них.
  ***
   Когда наблюдаешь за войной со стороны, не принимая в ней непосредственного участия, это даже забавно. По крайней мере, уж точно забавно было глядеть на Сайто с капитаном Ямато. На столе в гостиной, где они вчетвером частенько коротали вечера, эти два неугомонных милитариста расстелили большую карту Края Рек, утыкали ее флажками, исчеркали стрелочками, крестиками, линиями и прочей стратегической атрибутикой, Сакуре непонятной и не особо интересной.
   - Зачем вы этим занимаетесь? - спросила она у них как-то. - Ведь все ваши сведения о численности и дислокации войск высосаны из пальца. Здесь, на Черном Рифе никто с точностью не может сказать, что именно творится в Краю Рек, где находятся армии и кто побеждает. Вы же сами больше придумываете.
  Они посмотрели на нее как на врага рода людского. Больше Сакура им вопросов не задавала.
  Но известно им действительно было немного - по большей части по той причине, что Мутэ Юдзи на ход войны было глубоко наплевать. Он беззастенчиво выражал готовность вступить в переговоры с любым, кто получит контроль над столицей Края Рек и рядом его военно-морских баз. И хоть факт, что никем, кроме Края Огня победитель оказаться не мог, казался довольно очевидным, адмирал-префект, по его словам, 'заслал бы послов да хоть бы к самому Будде, кабы тот нежданно-негаданно вдруг вошел в Каваго по ковру распускающихся под его ступнями лотосов'.
   Их жизнь вошла в размеренное русло, как бы цинично это ни звучало, учитывая происходящее на континенте. Наверное, не их в том вина, ведь, во-первых, Край Огня побеждал и без их участия, а во-вторых... Во-вторых, здесь, в гостях у адмирала-префекта, было не так уж и плохо. Даже хорошо, а к хорошему, как известно, привыкаешь быстро. Заросли пальм и бамбука скрывали от глаз прогнившие халупы Черного Рифа, скрадывали городской шум, и лишь изредка до их слуха долетал протяжный гудок какого-нибудь корабля, швартующегося или покидающего порт. В лагуне плескалась голубая вода, правда, как и в порту, немного пахнущая машинным маслом, а при подробном рассмотрении выдающая радужные бензиновые разводы. Мутэ Юдзи категорически не советовал им купаться в лагуне. Взамен им предоставили бассейн во внутреннем дворе, где Сакура и отводила душу. Девушка была не прочь окунуться с кем-нибудь вместе или устроить заплыв наперегонки, но чаще всего ей приходилось купаться в полном одиночестве. Наруто днями напролет безвылазно торчал в лаборатории адмирала-префекта, причем 'торчал' зачастую в буквальном смысле этого слова - в ходе некоторых тестов демонолог погружал его в наркотический транс. Ямато раненой рукою уже двигал, но еще недостаточно хорошо для столь утомительной вещи, как плавание, а Сайто - вот уж чего можно было меньше всего ожидать от уроженца Края Рек - воды не любил и, подобно больному бешенством, отчасти побаивался.
   Шла вторая половина апреля, но пекло так, что в гигантской оранжерее адмирала-префекта сняли и убрали до осени большинство стекол. Ее оставшийся стоять каркас, так раскаленный солнцем, что нержавеющее покрытие едва не начало отслаиваться, тихонько гудел на ветру. Сакуре нравилось, распластавшись в уютном шезлонге, смотреть вверх, в переплетение металлических балок и подпоров, а за ними - голубое небо, такое прозрачное и чистое, какого в Краю Огня не увидишь никогда. Время от времени куноити, одев сандалии на толстой подошве и двухслойные кожаные рукавицы, взбиралась на эту конструкцию и вдалеке от посторонних глаз, балансируя над тридцатиметровой бездной, подолгу там упражнялась в тайдзюцу. Это ужасно тонизировало, особенно риск сорваться вниз, в пестрые заросли экзотических цветов, где ее тело, наверное, еще не скоро отыщут. И девушка проводила бы себе такие тренировки почаще, если б не открывающийся с вершины вид на феноменальную обитаемую помойку, облепившую атолл со всех сторон.
   Вообще, полюбопытствуй кто мнением Сакуры, как ей живется на Черном Рифе, она бы откровенно затруднилась ответить. С одной стороны, ее тянуло домой, в Коноху, с другой - Какаши-сенсей, твердо пообещавший добиться от Пятой их реабилитации, приказал им выжидать, сидеть тихо и не привлекать к своим персонам абсолютно никакого внимания. На условия проживания жаловаться не приходилось: в уютном тихом особнячке они были избавлены от необходимости общаться с местным разбойным людом, едино как и от всех прочих проблем. Отпуск да и только. И даже Наруто, которого поначалу пугала перспектива оказаться на лабораторном столе, свыкся с экспериментами адмирала-префекта, на поверку оказавшимися не такими уж и изуверским, и теперь они ему уже не были в тягость, разве что отнимали значительную часть времени.
   Единственным, кто мешал Сакуре спокойно отдохнуть и расслабиться в ожидании приказа из Конохи, был Сайто. Прежде она по наивности полагала, что пальма первенства в этом вопросе принадлежит Ямато, который, будучи отчасти посвященным в стратегию Пятой, не спешил раскрыть перед ними свои карты, что страшно раздражало куноити. Однако шло время, и его молчание перестало быть чем-то новым и уже не задевало Сакуру так, как раньше. Не желая вступать в перепалку с собственным командиром, девушка решила положиться на мудрость и дальновидность Цунаде-сама и впредь не вела с Ямато опасных разговоров. Он тоже старался ее не провоцировать.
   Впрочем, Сайто, так или иначе, переплюнул Ямато по всем статьям. Негодник где-то достал (а точнее - выклянчил у адмирала-префекта) лакированную акустическую гитару, целый день придирчиво ее настраивал, потом дьявольски ухмыльнулся собравшемуся попить чаю седьмому звену и честно предупредил:
   - Все, вы попали.
   Меньше суток потребовалось Сакуре, чтобы понять, как сильно они 'попали'. Упрекнуть Сайто в отсутствии слуха или голоса было невозможно: пел он отлично, а играл и вовсе бесподобно, ни единожды не слажал и не позабыл аккордов. Вся беда была в том, что у него на каждый случай жизни имелась песня. Что бы ни было ими сказано, вынесено на обсуждение или упомянуто вскользь, тотчас же раздавался мелодичный перебор или резкий бой, и высокий голос Сайто возвещал, что и по этому вопросу у него есть лирическая заметка. Связь Наруто с Кьюуби, с вызывающей тревогу регулярностью становившаяся предметом их дискуссий (зачастую с участием адмирала-префекта), была прокомментирована им так:
  'Я ношу судьбу на черном шнурке,
  Я судьбу сжимаю, словно птицу в руке.
  И, казалось бы, чего там - только пальцы разжать!..
  Но судьба подобна тени, от нее не сбежать...'
   А жалоба Мутэ Юдзи на то, что времена нынче пошли уже не те, экономика Востока близка к состоянию стагнации, 'Василиск' продолжает свои бесчинства и потопил очередной пиратский корабль, торговля из-за давления Запада и внутренних распрей вот-вот заглохнет, и экспроприация чужого имущества, чего доброго, вскоре станет делом невыгодным, удостоилась:
  'Как сказал товарищ прежний
  Из далеких зарубежий:
  Времена не выбирают,
  В них живут и помирают...'
   И так до бесконечности. Казалось, Сайто стремился отомстить им за все нанесенные ему оскорбления при помощи того единственного оружия, какое имел. И продолжалось это шестиструнное издевательство пока Наруто, терзаемый головной болью после очередного сеанса наркотерапии, в сердцах не пообещал Хикаве, ежели тот со своей привычкой не завяжет, отобрать у него гитару и использовать ее таким способом, какой, в принципе, был возможен физиологически, но повлек бы за собой немедленную и невероятно мучительную гибель Сайто. С тех пор тот играл на публике, только если его о том просили, и еще когда на него накатывало плохое настроение, и он не мог справиться с желанием выместить на ком-нибудь злость.
   Примечательно, но с появлением Наруто настроение у него всегда резко улучшалось в той же пропорции, в коей оно оказывалось скверным у генина.
   Сам Наруто, вопреки первому впечатлению, какое сложилось бы у любого, заговорившего или просто увидевшего его в эти дни, не был подавлен или погружен в отчаянье. Он пребывал в мрачной решимости, подобно солдату перед столь же безнадежной, сколь и неизбежной схваткой. Теперь прошлое - то прошлое, где Пятая спекулировала его доверием - не было для него однозначным и казалось ложью, а в будущем он не видел ничего кроме черты, которую он либо переступит сам, либо его туда втащат за шкирку. Что там, за чертой, Сакура не могла ни предугадать, ни вытянуть из Ямато, но одно ей было ясно наверняка: в числе всего прочего Наруто там ждет Кьюуби. Лис укреплял влияние на генина и завоевывал себе место в его душе с таким пугающим упорством, что девушка, наплевав на все свои чувства к Наруто, не глядя согласилась бы с позицией Цунаде-сама, желающей любой ценой сохранить контроль над дзинчурики, если б не осознавала, что виновницей утери его доверия к Конохе является никто иной, как сама Пятая. Наруто стал скуп на разговоры, обычной болтовни о намерении начистить Сазке морду, стать Хокаге и пути ниндзя от него больше было не услышать, и даже к Сакуре он неожиданно охладел, целиком замкнувшись на себе и, как куноити казалось, внутреннем торге с Девятихвостым.
   Сакура пыталась отвлечь его от опасных мыслей, порою весьма жестко и настойчиво, но Наруто ее не слушал. На его силу, ту, что он копил в себе всю сознательную жизнь, ему одному ведомыми приемами сплетая собственный опыт с чудовищной природой Кьюуби, ту, что он добровольно поставил на службу Конохе, ту, что была для него храмом на крови, целью жизни, рождением и могилой в одном лице - на нее посягали. Посягали грубо, не спросившись. И если Пятая рассчитывала, что, стараясь тайно, исподволь надеть на Лиса ошейник, она поступает гуманно по отношению к Наруто, то вскрывшаяся правда - напротив, продемонстрировала фатальную неуклюжесть ее действий.
   Но отнюдь не только Наруто имел право чувствовать себя преданным. Куноити места себе не находила от негодования, размышляя о ее, Сакуры, роли в плане Цунаде-сама, прагматично обрисованной ей капитаном Ямато. 'Не хочешь по любви - раздвигай ноги по приказу', - непроизнесенный, но витающий в воздухе намек. Чтобы доказать лояльность Огню, она должна стать тем голосом, что заглушит голос Кьюуби в голове у Наруто и вернет его в лоно матушки-Конохи.
   Иначе дзинчурики для Деревни будет безвозвратно потерян.
  ***
   'Сны наяву являются фантазиями (продуктами фантазии); это очень распространенные феномены, наблюдаемые как у здоровых, так и у больных и легко доступные для изучения на себе. Самое удивительное в этих фантастических образованиях то, что они сохранили название 'снов наяву', не имея двух общих для всех сновидений черт. Уже их название противоречит отношению к состоянию сна, а что касается второй общей черты, то в них ничего не переживается, не галлюцинируется, а что-то представляется: сознаешь, что фантазируешь, не видишь, но думаешь'.
   Вытащив из-за уха авторучку, Сай сделал себе в блокнот пометку и вернулся к чтению:
   'Содержание этих фантазий обусловлено вполне ясной мотивацией. Это сцены и происшествия, в которых находят свое удовлетворение эгоистические, честолюбивые и властолюбивые потребности или эротические желания личности. У молодых мужчин обычно преобладают честолюбивые фантазии, у женщин, честолюбие которых ограничивается любовными успехами, - эротические. Но довольно часто и у мужчин обнаруживается эротическая подкладка; все геройские поступки и успехи должны способствовать восхищению и благосклонности женщин'.
   Сай заложил страницу колпачком от ручки и взялся за блокнот всерьез. 'Сны наяву, - подумал он, - сны, которые человек внушает себе сознательно. Он воображает себя героем, например, виртуозом ниндзюцу... нет, тайдзюцу - так более мужественно. Хотя если бы я начал мечтать, то, пожалуй, приписал бы себе экстраординарный талант в гендзюцу. Повелевать людскими умами, насильно навязывать им свою волю - что сильней этого может потешить человеческое тщеславие?'
   Но Сай не был тщеславен. Перечеркнув написанное, он решил, что тема заслуживает более пристального внимания, нежели просто досужие измышления, и что без посторонней помощи ему тут не разобраться. Он открыл новый лист и озаглавил его: 'Сны наяву'. Вряд ли это будет легко, однако нужно будет найти такого человека, который согласился бы поведать ему о своих мечтах и тайных стремлениях. А лучше - нескольких.
   Правда, как бы ни будоражило и привлекало его это исследование, с ним придется повременить, пока Сай снова не сможет встать на ноги. Юноша не расстраивался. Осознавая, ни много, ни мало, чудесность своего спасения, он подозревал за Хатаке Какаши сверхъестественные способности, ровно как и за оперировавшими его врачами. Сам бы он товарища, получившего ранение такой тяжести, попросту добил.
   Хотя лечащий врач и делал оптимистические прогнозы, нижние конечности его пока не слушались, и у прикованного к постели Сая теперь было много времени на раздумья, на самоанализ и самокопание, приносящие ему определенную долю извращенного удовольствия. Он думал о причине, понудившей его разменять свою жизнь на жизнь Сакуры, броситься в ту самоубийственную атаку на врага, которому он и в подметки не годился, и имела ли та причина что-то общее с теми... хм... 'снами наяву', где Сай, поддаваясь неясной одержимости, представлял себя и Сакуру...
   Нет, так он ни к чему не придет. У него еще слишком мало опыта.
   Дверь с грохотом распахнулась, и в палату то ли вбежал, то ли кубарем вкатился запыхавшийся молодой человек, совсем не по сезону одетый в теплую, подбитую мехом куртку. С некоторым усилием Сай припомнил его имя: Киба. Инузука Киба, наследник клана, известного своей необычной тактикой, завязанной на симбиотическом взаимодействии со специально обученными бойцовыми псами.
   - Черт, - от него несло псиной и несдерживаемой яростью, - наконец-то я узнал, где они тебя держат! Молись, падла, теперь ты мне все расскажешь!
   Сай вспомнил сестру Кибы - куноити Инузуку Хану, и ее последний бой-танец в трюме океанского сухогруза, принадлежавшего агенту Конохи по имени Оката. Впервые он видел ее вживую, а не на фотокарточках в досье из необъятного архива Данзо-сама. Она всю жизнь бесстрашно сражалась за идеалы Огня, но погибла, выполняя миссию по задержанию предателей, которые на самом деле никого не предавали, причем убили Хану вовсе не враги Конохи, а Песок - ее союзник. Это и было грустно, и вызывало невольную улыбку, но Сай, к сожалению, еще не развил в себе такого образного мышления, чтобы по достоинству оценить эту горькую иронию.
   - Прошу прощения?
   Кибу трясло как мотор заведенного грузовика. Он разевал рот, но гневные слова, которые он, верно, не раз проговаривал про себя, подготавливаясь к этой минуте, встали комом в его глотке. Он только дико вращал глазами и бешено, по-собачьи, щерился.
   - Прошу прощения? - снова спросил Сай.
   - Ты! - прорычал Киба. - Ты был там, когда убивали мою сестру! Кто это сделал?! Назови мне имя!
   - Киба-кун, не мог ли ты ответить мне на один вопрос? - невинно улыбнувшись, Сай поудобней устроился на подушке и приготовился записывать. - Ты о чем-нибудь мечтаешь?
   - Что? - Инузука оторопело уставился на него, сбитый с толку встречным вопросом.
   - Ну... извини, если я как-то не так выразился... Ты мечтаешь о чем-нибудь, чего тебе безмерно хотелось бы, но вдобавок ты знаешь, что скорее всего никогда этого не получишь или не сделаешь? - Сай залился румянцем, смущенный необходимостью задавать столь личные вопросы постороннему человеку. - Я прочел об этом в книге. Вот, посмотри.
   Он взял с прикроватной тумбочки заложенную книгу и продемонстрировал Кибе ее обложку, обтянутую зеленой тканью с вытисненными сверху золотистыми иероглифами: 'Зигмунд Фрейд. Введение в психоанализ'.
   - Я попросил медсестру, что за мной ухаживает, найти мне что-нибудь по психологии, и вот она принесла. Я сначала не хотел брать, автор-то заграничный: думал, наверняка не пойму ничего. А как полистал - нет, гляжу, вполне понятно пишет, тонко и очень жизненно! Читаешь, и так и хочется согласиться...
   Инузука подлетел к койке Сая и вышиб книгу из его рук. Она ударилась о подоконник и, упав на пол, раскрылась примерно на середине - довольно далеко от того места, где закончил свое чтение юноша.
   - Ты что, за дебила меня держишь?! - Саю в нос ударил неприятный запах, исходящий изо рта Кибы. Тот, видимо, совсем не утруждал себя чисткой зубов. - Я знаю: обвинение Наруто в государственной измене было подложным! Все, у кого голова на плечах, это понимают! Пятая ради какой-то своей выгоды выставила его мерзавцем и предателем, а потом приказала искать вас, словно сама поверила в собственную ложь! А я не верю, что Наруто дезертировал! И не верю, что он убил мою сестру! Так кто это сделал? Ваш командир, Ямато? Или, может, наемники Хикавы? Орочимару? Кто?
   Сай догадался, что Киба, пожалуй, не уйдет, покуда не услышит хоть какой-нибудь ответ. Инузуку Хану убил Канкуро из Песка, родной брат Казекаге, неустанно приносящего Конохе заверения в вечной дружбе, однако в том бою на гребне полуразрушенной плотины Канкуро и сам то ли погиб, то ли угодил в плен к 'Нефриту'. Подробнее о его судьбе Саю мог рассказать разве что Хатаке Какаши, бывший свидетелем и в некоторой мере - участником той злополучной стычки. Но в последний раз, когда он навещал Сая в госпитале, тот еще не вышел из комы и, следовательно, не имел возможности расспросить Хатаке о чем бы то ни было.
   Юноша подумал о седьмом звене, влачащем сейчас где-то жалкое существование изгнанников. Вспомнил искаженное ужасом лицо Сакуры, трепыхающейся в стальном захвате дзеунина Скрытой Молнии. Наруто, шумно изрыгающего содержимое желудка на протертое татами комнаты в дешевой гостинице. Ямато со страшной раной поперек груди. Канкуро, униженного предательством своих подчиненных, осмеянного Хатаке и Йоахимом Рунном. Он вспомнил тусклый отблеск факелов на лезвии кривого меча, исчезающий во взмахах бумажных крыл птицы, нарисованной его, Сая, кровью. Вихрь рубящей стали, и синоби, падающих под ударами самурая по имени Кимамото Таро. Вспомнил громоздкую фигуру капитана наемников, требующего вернуть ему украденного царевича. Листовки, сулящие до обидного смехотворную награду за их поимку.
   - Это я, - сказал он спокойно, - я убил ее.
   Глаза Кибы округлились, он сграбастал Сая за ворот больничной пижамы и рванул на себя так, что две верхние пуговицы с треском отлетели. В гневе он то скалил, то со скрипом сжимал челюсти, дергая скулами будто пьяный, и Сай испугался, что Инузука, позабыв себя, вот-вот вцепится ему, беззащитному и беспомощному, в глотку как взаправдашний волкодав. Но Киба, вдруг опомнившись, успокоился, отпустил его и отступил от кровати.
   - Ты врешь, - он покачал головой, - я вранье нюхом чую. Так не пойдет. Почему ты не хочешь говорить мне правду? Пятая запретила тебе?
   - Знай я что-то такое, огласки чего могла б опасаться Хокаге-сама, она поместила бы меня в изолятор ANBU, куда посетителей не допускают. Или закрыла бы мне рот навеки. Но я, как видишь, тут, во вполне обычной палате госпиталя. Выводы делай сам.
   - Тогда почему? Ты кого-то покрываешь? Неужто... и в самом деле Наруто? Это его ты выгораживаешь?..
   - Я убил ее, - устало повторил Сай. - Убил в честном бою. Если тебе нужна цель для кровной вражды, я к твоим услугам. Только прошу учесть, что я единственный представитель своего рода, так что, убив меня, ты покончишь с нею раз и навсегда.
  - Все обман, - Киба сплюнул на больничный линолеум, неровный от халтурно уложенных и рассохшихся от времени половых досок, - от вас, прихлебателей Пятой, не услышишь и слова правды! А ведь раньше я чуть не молился на нее... Думал, дурак, что она станет достойной заменой Третьему! Ну ничего... теперь-то я разглядел ее гнилую суть, и на счастье Конохи, я не один такой! Попомни мои слова, дерьмо: скоро ваша вольница кончится!
  Уходя, он хлопнул дверью с такой силой, что та едва не слетела с петель, а Саю на одеяло упало несколько хлопьев штукатурки с потолка. Он подумал, что обвинение Наруто в измене и вызванные им события, к примеру, гибель Инузуки Ханы и мнимая утрата Деревней дзинчурики могут сыграть на руку Хокаге-сама. Они выявят всех недовольных правлением Пятой, всех, кто три года точил на нее зуб, и заставят их в полный голос заявить о своем несогласии с властью. Чрезвычайно удачная возможность вычислить все слабые звенья. Настолько удачная, что закрадывается мыслишка, уж не было ли это целью Пятой с самого начала?
  Интересно, а Киба действительно умеет чуять ложь? Сай не отказался б от такой способности. Он с сожалением посмотрел на 'Введение в психоанализ', лежащее на полу вне пределов его досягаемости, но молнией ошеломившая его догадка заставила руку, потянувшуюся к кнопке вызова медсестры, замереть на полпути. Схватившись за блокнот, юноша быстро-быстро застрочил там мелким убористым почерком.
  ***
  В стерильно чистой лаборатории томились полумрак и низкий механический гул. Окна, без единой щели закрытые железными ставнями, не пропускали ни лучика света - во всей комнате горела только лампа на рабочем столе демонолога. Мутэ Юдзи любил работать так, он говорил, что ему нравится представлять себя ученым в секретной лаборатории, спрятанной на сотне-другой метров под землей. Наруто не находил в себе сил проникнуться подобной романтикой: не в последнюю очередь из-за того, что его собственное участие здесь заключалось в многочасовом неподвижном сидении на до колик неудобном кресле, облепленным четырьмя с лишним десятком датчиков и электродов.
  Впрочем, к сеансу пятому или, быть может, седьмому он уже привык.
  - Меня восхищает печать на твоем животе, Наруто-кун. Поразительного изящества и исполинской сдерживающей силы! - Мутэ Юдзи как раз закончил эксперимент по воздействию на Кьюуби. Его логика была проста: Биджуу, до момента своего высвобождения, буде таковой наступит, обязан беречь жизнь своего дзинчурики, а, значит, его можно расшевелить, физически воздействуя на организм носителя. Наруто подозревал (и не без оснований), будь он не синоби, а беспомощным простолюдином, Мутэ Юдзи ничтоже сумняшеся положил бы его на пыточный стол. К счастью, генин умел себя защитить, и демонологу пришлось удовольствоваться электрическим током малой интенсивности, подаваемым на мышцы через электроды.
  Как Наруто и ожидал, Девятихвостый на такую щекотку не реагировал никак. Специальный прибор, обрабатывающий показания датчиков-присосок, по уверениям адмирала-префекта, отмечал малейшие колебания и изменения потока чакры. И вроде бы даже он и вправду чего-то там улавливал, да только уж точно не чакру Лиса.
  - Ее наложил Четвертый Хокаге! - пояснил распятый на своем кресле Наруто.
  - Четвертый Хокаге... да, я наслышан о нем. Говорят, он был выдающимся ниндзя. Я не ошибаюсь?
  - Не просто выдающимся! Сильнейшим из всех! Он титул Хокаге не за красивые глазки получил! - взвился Наруто и сразу примолк.
  Мутэ Юдзи перебирал на столе какие-то инструменты один другого устрашающей.
  - Правда, погиб... - добавил генин извиняющимся тоном, словно в гибели Четвертого была часть его вины.
  Остервенело стиснув зубы, Наруто в бесчисленный раз задал себе вопрос, как вся эта история из простого и понятного политического похищения превратилась во второсортную басню о противоборстве демона и бедолаги, имевшего несчастье стать сосудом для него? Он, словно протагонист дешевого фантастического романа, бессмысленно мчался в неизвестность, влекомый кривым и убогим потоком сюжета - выпутывался из одной передряги и сразу же попадал в другую, словно весь мир, позабыв насущные дела, клином сошелся на нем одном. Капитан Ямато советовал не падать духом, пытался внушить им чувство гордости за 'честь пострадать за родину', но Наруто не видел никакого подвига в том, чтобы сидеть хрен-знает-где, не высовывая носа, и покорно ждать своей участи. Впрочем, кто скажет, что будет дальше... Со дня на день закончится война, в Краю Рек установится оккупационный порядок, еще чуть погодя, как это обычно делается, объявят амнистию военным преступникам и дезертирам, а там и до них, седьмого звена, черед дойдет.
  - Все люди смертны, - невнятно пробормотал демонолог, манометром проверяя давление в компактном баллоне с плоским дном, извлеченном им откуда-то из-под стола. - Наруто-кун, раз точечное воздействие не возымело ни малейшего эффекта, а на... хм... более радикальные меры ты не соглашаешься, медикаментозный способ стимулирования Кьюуби остается для нас единственно приемлемым.
  - Так ведь пробовали уже не раз...
  - Согласен, предыдущие попытки принесли невыразительные результаты, но сегодня, обещаю, все будет иначе. Я подготовил специальную смесь, - он насадил на баллон длинный пластиковый шланг, а на шланг - уже хорошо знакомую Наруто дыхательную маску. - Вот, надень.
  - И не подумаю! Не подходи ко мне с этой штукой! - отчаянно запротестовал Наруто. - У меня от твоих ингаляций аллергия началась!
  - Аллергия? - изумился Укиё. - Какая еще аллергия?!
  - Такая! Самая натуральная! Ночью бывает, в паху так зудит, что хоть вешайся. Я там скоро все вконец расчешу к чертовой бабушке! Уйди, демон!
  - Ты ведь не ходил в город? - Мутэ Юдзи, не слушая его, уже прилаживал шланг к держателю на подлокотнике кресла.
  - Да кто бы меня туда пустил?!
  - Ты смотри, - наставительно предупредил Наруто адмирал-префект, - в порту полно гулящих девок, готовых отдаться тебе за гроши. Польстишься, что дешево, всю жизнь потом жалеть будешь.
  - Да этот чертов Лис меня раньше в могилу свед... - генин осекся, внезапно вспомнив Каваго и неудачливую проститутку Маки, ее широко распахнутые глаза, конвульсивно дрогнувшие руки со странно растопыренными пальцами в тот миг, когда капитан Ямато проломил ей голову деревянной дубинкой, и предшествовавшие тому минуты фальшивого блаженства.
  Глядя, как у оцепеневшего Наруто изумленно расширяются глаза, лицо вытягивается, а челюсть отваливается куда-то вниз, Мутэ Юдзи улыбнулся и сказал:
  - Я распоряжусь, чтобы тебя осмотрел врач.
  И нахлобучил ему маску прямо на физиономию.
  - Тфою мфать! - яростно промычал застигнутый врасплох Наруто, но непроизвольно вдохнул смесь газов. Его сердце ухнуло вниз, а легкие наполнились какой-то жгучей массой, генин, обрывая закрепленные на нем электроды, согнулся в отчаянной попытке сдержать рвотный позыв и неожиданно поймал себя на мимолетном чувстве дежавю, как если б эту гадость он уже когда-либо вдыхал или пробовал на вкус.
  Мутэ Юдзи отступил на несколько шагов, кажется, немного опасливо, и вкрадчиво спросил:
  - Вы слышите меня, Кьуюби-сама? - даже когда адмирал-префект обращался к Сайто (не всерьез, конечно - над царевичем он попросту издевался, проявляя при том, однако, недюжинные актерские способности) в его голосе не звучало большей почтительности. Но, прежде чем одурманенный газами Наруто понял, что обращаются не к нему, губы генина шевельнулись сами собой:
  - Я ПРЕКРАСНО СЛЫШУ ТЕБЯ И БЕЗ ТОЙ ДРЯНИ, КОТОРОЙ ТЫ НАКАЧАЛ МОЕГО МАЛЕНЬКОГО ДРУГА, И ВСЕ ОТЛИЧНО ПОНИМАЮ, - речь была грубая, хриплая и надсадная, но все же человеческая. Голосовые связки Наруто, даже напрягаясь до предела, не могли служить достойным репродуктором для величественного гласа Девятихвостого. - ТОЛЬКО СКАЗАТЬ НИЧЕГО НЕ МОГУ. КАК СОБАКА.
  Лис вздумал рассмеяться собственной дурацкой шутке, и генин испугался, что Кьюуби своим исступленным хохотом сейчас сорвет ему голос напрочь.
  - Я так рад, - Мутэ Юдзи светился от счастья, - я безмерно восхищен возможностью побеседовать с вами, Кьюуби-сама!
  - ПОБЕСЕДОВАТЬ? НЕ ДУМАЮ, ЧТО У МЕНЯ ЕСТЬ НАМЕРЕНИЕ С ТОБОЙ БЕСЕДОВАТЬ, СМЕРТНЫЙ. ОДНАКО... НЕУЖЕЛИ ТЕБЕ УДАЛОСЬ ВОССОЗДАТЬ НАРКОТИК, ЕДВА НЕ СТАВШИЙ КЛЮЧОМ К МОЕЙ ТЕМНИЦЕ?
  Наруто, усилием воли повернув голову, посмотрел на сгиб локтя левой руки, туда, где плевалась и пузырилась красной чакрой незаживающая язва. Выходит, его догадка была абсолютно верной - теперь и Лис ее подтвердил. В Каваго капитан Ямато подмешал ему в чай какое-то снадобье, вероятно, созданное с целью оказания помощи успешному завершению их миссии, но на деле - напротив, чуть не погубившей седьмое звено в полном составе.
  - Да, вроде того.
  - НО ПРИ ТОМ... Я ОЩУЩАЮ НЕКОЕ РАЗЛИЧИЕ.
  - Различие есть, - согласился адмирал-префект, - анализируя образцы крови вашего дзинчурики, Кьюуби-сама, я наткнулся на следы странного препарата. Впоследствии я выяснил, что этот препарат донельзя токсичен и легче откладывается в мягких тканях и костях, чем выводится из организма естественным путем.
  Наруто вспомнил пряный вкус травяного чая, которым их потчевал Ямато на конспиративной квартире в Каваго, и его замутило.
  - И ТЫ ЕГО СИНТЕЗИРОВАЛ?
  - Это не так-то просто, - пожал плечами Мутэ Юдзи, - я же не знаю химического состава препарата. Я добился настолько близкого соответствия, насколько сумел.
  - ЗАМЕТНО. ТЕПЕРЬ Я НЕ МОГУ УПРАВЛЯТЬ ЕГО ПОВЕДЕНИЕМ, КАК В ПРОШЛЫЙ РАЗ, А ТОЛЬКО ГОВОРИТЬ И...
  Голос Кьюуби надорвался, и к облегчению генина захлебнулся, заглох.
  - Да ты охренел, дядя! - тут же завопил он, срывая с себя остатки датчиков. - Это уже ни в какие ворота! Готовься к смерти!
  - Постой-постой, - замахал руками демонолог, - концентрация смеси была безопасно низкой! Тебе ничего не грозило.
  Наруто унялся и подозрительно поглядел на своего мучителя.
  - Значит, ты изучал тот яд, что нашел у меня в крови?
  - Изучал. Но о чем-то конкретном пока рассуждать рано.
  Генин глубоко вдохнул, собираясь с духом. Как быть, если Мутэ Юдзи откроет ему правду, а она окажется такой нелицеприятной, что разрушит всю его веру в Коноху и бабку Цунаде, лишит его того немногого, что он имеет - дома, друзей? Вдруг демонолог ошибется, а Наруто, приняв его бред за чистую монету, зазря станет изводить себя, проклянет все и вся и на потеху Девятихвостому превратится в кого-то навроде Гаары на момент их первой встречи?
  - Ну хоть что-нибудь ты выяснил? Расскажи мне.
  - Ты можешь пожалеть об этой просьбе, Наруто-кун.
  - Жалеть о содеянном не в моих правилах.
  - Не боишься разочароваться в своей Хокаге?
  - Нет.
  - Ну, хорошо, - Мутэ Юдзи собрал сброшенные Наруто провода, смотал их и уложил в специальный ящичек. - Слушай. Я, никогда особенно не доверял так называемым 'светилам демонологии' - этим буддистским снобам, годным только языками трепать. Нет, куда им! Когда доходит до демонологии и фуйюндзюцу, надо обращаться к ниндзя - вот уж кто в таких делах поднаторел! Например, классическое учение заявляет, что освобожденный Биджуу заметно слабей, чем Биджуу, находящийся под контролем дзинчурики, мол, без медиума он не умеет эффективно применить чудовищный объем чакры, находящийся в его распоряжении. Это справедливо, но лишь до тех пор, пока Биджуу туп как пробка.
  Адмирал-префект так увлекся объяснением, что вскочил со стула и заметался по лаборатории, хватая со стола то одну книгу, то другую. Он бешено перелистывал страницы в поисках нужных ему сведений, но, не находя, бросал книгу обратно и тут же брал следующую.
  - С Девятихвостым Лисом все не так, - трещал он, - этот Биджуу помимо огромного уровня чакры обладает недюжинным умом и коварством - так гласят легенды... Хотя что тебе легенды... он же у тебя внутри! Иными словами, даже оставив в стороне риск смерти дзинчурики, для Кьюуби - для САМОГО Кьюуби - выгодней пребывать на воле, нежели в заточении. Освободившись, он обретет колоссальную силу.
  'СИЛА - НЕ ГЛАВНОЕ, - отдалось в черепушке у генина, - ВАЖНЕЕ ТО, ЧТО Я СТАНУ ПРАКТИЧЕСКИ НЕУЯЗВИМ'.
  - Насколько я понимаю, - продолжал демонолог, который болтовню Кьюуби слышать не мог, - Пятая Хокаге нашла (или думает, что нашла) способ его контролировать. Ей целесообразней руководить Кьюуби не через тебя, а непосредственно - она, вероятно, уверена в способности Лиса использовать чакру с максимальным рационализмом. Подозреваю, что у нее имеются для того веские причины, раз она решила ставить опыты на единственном дзинчурики Конохи. Улавливаешь суть? Пятой ты не нужен. Ей нужен Кьюуби.
  - Она, - Наруто не стеснялся избитых фраз, - до такого не опустится!
  - Может статься, - отвел глаза адмирал-префект, - все еще ужасней. Может, ты ей нужен, и она любит тебя как сына, но интересы Деревни вынуждают ее жертвовать тобою в пользу Девятихвостого.
  - Ей служат величайшие гении мира ниндзя, дядя. Стоит ей пожелать, и сотни отборных синоби отправятся на битву и умрут с ее именем на устах. Коноха - сильнейшая из Скрытых Деревень. Зачем ей Кьюуби?
  - Есть враги, против которой Пятой не помогут все гении Конохи. Ты слыхал о террористической организации, носящей имя 'Акацки'?
  - Я встречался с ними, - сдержанно ответил Наруто.
  - О! - обрадовался демонолог. - Это все упрощает, а то я уж целую лекцию приготовился тебе читать! Тогда ты должен быть осведомлен об их целях.
  'Понятно, - сообразил генин, - этот тип продавал Какаши-сенсею информацию об Акацки, собранную им на черном рынке'.
  - Откуда мне знать, чего они добиваются? То, что они коллекционируют Биджуу, еще ничего не значит.
  - Но все-таки они их собирают. Отлавливают носителей и вытягивают из них Биджуу, а Пятая Хокаге не намерена терять своего дзинчурики. Чем-то ведь ей нужно будет от них защищаться.
  - Смеешься? - фыркнул Наруто. - Кому придет в голову сталкивать Биджуу лбами? Ты не думай, дядя, что управляться с Биджуу легко. Если б все было по-твоему, и Хвостатого можно было усмирить силой воли, дзинчурики давным-давно правили бы миром. Один Биджуу - это уже полная жопа, дядя. А два - катастрофа, и не дай тебе добрые духи при таком присутствовать!
  - Определенные источники - и некоторые из них довольно авторитетны, чтобы уделить им чуточку внимания - повествуют о том, что сравнительно недавно все Биджуу находились под контролем одного-единственного человека. И он не был дзинчурики.
  - Конечно не был! - хохотнул Наруто. Небылицы адмирала-префекта его развеселили. - Поглядел бы я на этого парня - с девятью-то Биджуу внутри! Да он бы тотчас лопнул как мыльный пузырь!
  - И этого человека звали Сенджу Хаширама, вошедший в историю как Первый Хокаге. Возглавив вашу Деревню, он распустил Биджуу по всему Востоку. По официальной версии - для баланса сил между странами, и впоследствии так оно и получилось. Но в первые годы, пока кланы ниндзя не переловили и не запечатали их в дзинчурики, они принесли Востоку столько хаоса и разрушения, сколько успели. Этот беспрецедентный в своей жестокости ход Сенджу позволил Краю Огня выбиться в лидеры на международной арене. Именно в этот период Огонь, пользуясь моментом слабости соседей, и завладел теми огромными территориями, которыми сегодня так кичится. Например, земли к северу от перевала Ката исконно принадлежали Краю Рек, но были взяты Огнем в ходе тогдашней смуты, и аналогичные захваты проводились им повсеместно. Хаширама, которому даймё только-только жаловал землю под строительство Скрытой Деревни, стремясь выгадать себе еще больше привилегий, рвался немедленно доказать ему, что пользы от него больше, чем от всей рати Огня вместе взятой.
  - А, - отмахнулся генин, - слыхал я эту байку. Знаешь чего? Это отмазки, выдуманные даймё стран, униженных поражением в междоусобной войне. Скулеж проигравших. Нет, ну ты прикинь: Первый Хокаге с целой сворой демонов наводит ужас на бедных-несчастных ни в чем неповинных жителей Востока! Я в шоке! Изверг! Просто Темный Властелин какой-то! Черт... во что только не верят люди... Я когда мелким был, у нас детвора друг дружке рассказывала такие же точно 'легенды', мол, Первый умел вот так вот запросто летать по воздуху, а его брат, Второй Хокаге, срал раскаленными головешками. Мне, что же, и всему этому тоже верить прикажешь? Не может человек контролировать девятерых Хвостатых. Если он не дзинчурики, ему и с одним-то не совладать.
  - Существует мнение, - не сдавался демонолог, - что во власти Сенджу находился как раз таки один, а остальные восемь подчинялись уже ему. Нечто вроде иерархии, где среди необузданных Биджуу выделяется один сильнейший.
  - О! Дай угадаю! Кьюуби, не так ли?
  - Совершенно верно. Не исключено, что Пятая Хокаге верит в эту историю и планирует посредством Девятихвостого оспорить власть Акацки над захваченными ими Биджуу. Я не ошибусь, предположив, что подобные действия Пятой Хокаге уязвляют твое чувство преданности родине? Понимаю-понимаю. Но попробуй представить все немножко не так. Наруто-кун, ты отнюдь не обязан расценивать это как подлость или предательство. Как человек и как друг - да. Но не как ниндзя. Насколько я знаком с ниндо, синоби присягают Каге своей жизнью и должны с радостью принимать честь отдать ее за Деревню.
  - Бред, - угрюмо пробормотал Наруто. - Какие-нибудь доказательства у тебя есть?
  - Я же сказал: это только догадка. К слову, ты разве у самого Лиса спросить не можешь?
  - Спросить - могу. И уже спрашивал. Но он не ответил и никогда не ответит. Одна мысль о том, что им повелевал или будет повелевать человек, смертный, ему как нож по сердцу. Я не знаю ни одного другого существа, столь же свободолюбивого как Кьюуби.
  - Знаешь, Наруто-кун, я уважаю твои патриотические чувства, однако мне уже надоело строить абстрактные предположения. Пригласим твоего командира на откровенный разговор?
  - Нет, не надо, - торопливо сказал генин, - он ничего не скажет. Слушай, дядя, я дам тебе один совет: не рассказывай ему о том, что ты разузнал. И даже не намекай, а то он обо всем донесет бабке, и она, дело верное, прикажет тебя убить.
  - Меня не так-то просто убить, Наруто-кун. Я адмирал-префект Черного Рифа, - демонолог скрестил руки на груди. - Но я все равно спасибо за предупреждение. Я приму его к сведению.
  Хотя Наруто в большей степени и занимала собственная безопасность, Какаши-сенсей едва ли придет в восторг, узнав о том, что он неосторожной болтовней поставил под удар ценного информатора Конохи.
  - Так что ты посоветуешь?
  - Насчет чего?
  - Ну как 'чего', дядя? - разозлился генин. - Насчет отравы этой, конечно!
  - А!.. Ты об этом... Ну, что я могу сказать? Взгляни на меня, - Мутэ Юдзи развел руки в стороны, словно давая Наруто возможность получше его разглядеть, - кого ты видишь?
  - Что?.. - захлопал глазами тот. - Я... не понимаю.
  - Ты видишь потомка смельчаков, когда-то поднявшихся против власти клана Хикава и навеки сбросивших его ярмо. Когда-то мы были самой обыкновенной военно-морской базой с парой-тройкой дюжин утлых суденышек у причала, ну а что же теперь? Обретя независимость, мы стали грозной силой, с которой вынуждены считаться не только даймё Востока, но и лидеры торговых империй Запада.
  - Восстать против Цунаде? Постой, нет... Это же полнейшая чушь! На такое я не подпишусь! Нет! - Наруто энергично замотал головой. - Я не стану тебя слушать!
  - Раз так пошло, - Мутэ Юдзи бережно уложил стопочкой книги, которые в запале раскидал по столу, - может, послушаешь виновника всех твоих несчастий? Кьюуби.
  - Он заинтересован в освобождении, - усмехнулся генин, - что толку трепаться с ним?
  - Верно, Лис хочет освободиться. Освободиться совсем, а не угодить из одной неволи в другую. Пятая Хокаге предлагает ему наркотическое рабство со столь ускользающе ничтожной степенью личной свободы, что Великий Биджуу ни при каких условиях на него не согласится. Сейчас, пока еще ты и он - оба не находитесь под действием препаратов, пока вы еще не потеряли способность соображать здраво, вам необходимо заключить договор. Прийти к консенсусу, который позволит вам избегнуть превращения в безмозглое оружие Конохи.
  Наруто взяла злость. Коли б он не сознавал бесполезность споров с адмиралом-префектом, к мухлежу Пятой никоим образом не причастным, то тотчас бы ввязался с ним в долгую склоку - безо всякого смысла, так, чтобы выпустить пар. Но как бы ни был Мутэ Юдзи сведущ в демонологии, какие бы гипотезы ни выдвигал, разбираться с Кьюуби придется все равно ему, Наруто.
  'ПОЧЕМУ ТЫ НЕ СКАЗАЛ ЕМУ, ЧТО УЖЕ СРАЖАЛСЯ С АКАЦКИ? С ТЕМ, КОТОРЫЙ ЛЕПИЛ БОМБЫ ИЗ БЕЛОЙ ГЛИНЫ? И ЧТО СУМЕЛ ОДОЛЕТЬ ЕГО ЛИШЬ С ПОМОЩЬЮ МОЕЙ СИЛЫ?'
  'Мне помогал Какаши-сенсей'.
  'А КТО ТЕБЕ ПОМОЖЕТ ВДРУГОРЯД, ПАЦАН? ХАТАКЕ КАКАШИ ОСВОИЛ МОЩЬ МАНГЕКЕ ШАРИНГАНА, НО ХОКАГЕ ПО-ПРЕЖНЕМУ ДЕРЖИТ ЕГО В ЧЕРНОМ ТЕЛЕ. ОН - ЕЕ МАРИОНЕТКА, НЕ БОЛЕЕ. ТЕБЕ ЖЕ, ОНА НЕ ЖАЛУЕТ И ТАКОЙ СВОБОДЫ'.
  'А если я соглашусь на ее условия?'
  'А ТЕБЯ УСТРОИТ ТАКАЯ ЖИЗНЬ? ЖИЗНЬ БЕЗВОЛЬНОГО ДЕРЬМА?'
  'Это безвольное дерьмо однажды станет Хокаге. Вот увидишь, воротник'.
  'Я ОБЪЯСНЯЛ ТЕБЕ ТЫСЯЧУ РАЗ, ПАЦАН, И НЕ УСТАНУ ПОВТОРЯТЬ: БЕЗ МЕНЯ ТЫ - НИЧТО. НОЛЬ. Я УЖЕ ПРЕДУПРЕЖДАЛ ТЕБЯ, ЧТО СЛАВА ТВОЯ - ДУТАЯ, ЧТО ПЬЕДЕСТАЛ ТВОИХ ЗАСЛУГ БУДЕТ ПОРУШЕН ОДНОЙ-ЕДИНСТВЕННОЙ ОШИБКОЙ, КОТОРОЙ ТЫ ДАЖЕ НЕ СОВЕРШАЛ. ПЯТАЯ ХОКАГЕ ВСЕГО ЛИШЬ ЕДИНОЖДЫ ОКЛЕВЕТАЛА ТЕБЯ, НО ЭТОЙ НЕЛЕПЕЙШЕЙ И АБСУРДНЕЙШЕЙ ЛЖИ ХВАТИЛО, ЧТОБЫ КОНОХА ПОВЕРИЛА. ЛЮДИ БОЯТСЯ И НЕНАВИДЯТ МЕНЯ, А ВМЕСТЕ СО МНОЮ - И ТЕБЯ, И НИКОГДА - СЛЫШИШЬ? - НИКОГДА НЕ БУДЕТ ПО-ИНОМУ'.
  'Вернемся в Коноху, там и поглядим'.
  'ДА В КОНОХЕ ТЕБЯ ЗАКИДАЮТ КАМНЯМИ! - расхохотался Лис. - ТЫ ЖЕ ЕЕ ПРЕДАЛ! МНОГО ЛИ ЛЮДЕЙ ПОВЕРИЛО ОБВИНЕНИЮ, ВЫДВИНУТОМУ ПРОТИВ ТЕБЯ ПЯТОЙ? ДУМАЮ, ЧТО БОЛЬШИНСТВО. МНОГО ЛИ ПОВЕРЯТ, ЕСЛИ ЕГО ВДРУГ СНИМУТ? ДУМАЮ, ЧТО НИКТО!'
  'Нет, - генин, рассвирепев, хватанул кулаком по подлокотнику кресла. Мутэ Юдзи посмотрел на него с любопытством: он не слышал внутреннего диалога Наруто с Лисом, но понимал, что таковой имеет место, и страсти накаляются. - Мы с тобой это уже проходили. Твоя сила мне не нужна. Трижды я поддался на соблазн использовать ее и трижды едва не лишал жизни близких мне людей. Сперва эро-сеннин, потом Какаши-сенсей, а затем - и Сакура-чан!'
  'ТАК НАУЧИСЬ, ПАЦАН! НАУЧИСЬ УПРАВЛЯТЬСЯ С НЕЮ! ТЫ РАЗВЕ ЗАБЫЛ, ЧТО ОДИН НА ОДИН МЫ С ТОБОЮ ЧУТЬ НЕ ПРИШИБЛИ ОРОЧИМАРУ?'
  Наруто вообразил себя вновь стоящим на той лесной поляне, несколько месяцев назад, когда предсмертное откровение кукловода Сасори вывело их на Кабуто, а с ним - и на одно из тайных убежищ Орочимару. 'Если ты продолжишь полагаться на эту силу, - сказал ему Ямато, имея ввиду чакру Кьюуби, - возможно, ты и сможешь быстрее спасти Сазке. Но сила Лиса - не твоя. Твоя истинная сила не имеет ничего общего с силой Лиса'.
  Теперь эти слова звучали как насмешка, учитывая то, что он собственноручно подмешал ему в питье снадобье для стимуляции Кьюуби, но генин точно знал - Ямато не из тех людей, кто любит издеваться над подчиненными. Капитан - человек совести и чести. На этой миссии он - такой же заложник приказа Пятой, как и Наруто, и сейчас ему ничуть не легче.
  Ямато обладал сильным чувством ответственности за подопечных и в то же время относился к ним с уважением, но в тот день он оказался неправ. Лишь секундное промедление Сазке - то ли нежданно нахлынувшие сантименты, то ли оторопь, вызванная именем Учихи Мадары, озвученным Лисом - да, пожалуй, своевременное появление Орочимару спасли Наруто от смерти. Он оказался неспособен победить Сазке.
  Он был слаб.
  'ПЯТАЯ ХОКАГЕ МОГЛА БЫ НАЗНАЧИТЬ ТЕБЕ КУРС ТРЕНИРОВОК, - Кьюуби не угадывал мысли Наруто. Он их читал. - УПОРНЫХ, СУРОВЫХ, КАКИЕ ПОД СИЛУ ВЫДЕРЖАТЬ ТОЛЬКО ТЕБЕ. ОНА МОГЛА БЫ ОТДАТЬ ТЕБЯ В ОБУЧЕНИЕ ЖАБЬИМ ОТШЕЛЬНИКАМ С ГОРЫ МИЯБОКУЗАН, ЧТО ОДАРИЛИ БЫ ТЕБЯ СВОЕЙ ЖИВУЧЕСТЬЮ И УМЕНИЕМ СЛИТЬСЯ С ПРИРОДОЙ. ОНА МОГЛА БЫ ПРИДУМАТЬ СОТНЮ РАЗНЫХ СПОСОБОВ ПРЕВРАТИТЬ ТЕБЯ В НАСТОЯЩУЮ МАШИНУ УБИЙСТВА, НО ВСЕ-ТАКИ ОНА ВЫБРАЛА МЕНЯ. ЗНАЕШЬ ПОЧЕМУ? ПОТОМУ ЧТО ОНА НЕ ДУРА И ПОНИМАЕТ: НИ ОДИН ИЗ ЭТИХ СПОСОБОВ НЕ ПРИНЕСЕТ ТАКИХ СКОРОСПЕЛЫХ РЕЗУЛЬТАТОВ, КАК ПЕСТОВАНИЕ ТВОЕЙ ПОДЛИННОЙ СИЛЫ - МЕНЯ. Я - ТВОЯ СИЛА, ПАЦАН. Я - ТВОЯ СУЩНОСТЬ. ТВОЕ НУТРО, ТВОЯ ДУША И СЕРДЦЕ, ТВОИ КИШКИ И ДЕРЬМО - ВСЕ Я. ТОЛИКА БОЖЕСТВЕННОЙ СУЩНОСТИ И ВЕЛИЧАЙШЕЕ ОТРИЦАНИЕ ЛЮБОЙ ВЕРЫ. Я - МОГУЩЕСТВЕННЕЙШЕЕ СОЗДАНИЕ ВО ВСЕМ МИРЕ. ОЩУТИ ГОРДОСТЬ ЗА ПРАВО НОСИТЬ МЕНЯ В СВОЕМ ЧРЕВЕ. БЕЗ МЕНЯ ТЕБЯ НЕ СУЩЕСТВУЕТ'.
  'Зато ты будешь рад-радешенек существовать без меня, верно?'
  'ТЫ СОВСЕМ НЕ СЛУШАЕШЬ, ЧТО Я ТЕБЕ ГОВОРЮ. РАНО ИЛИ ПОЗДНО Я ПОРВУ СВОИ ЦЕПИ, ПАЦАН. ГОД, ДЕСЯТИЛЕТИЕ, ВЕК - ТАКИЕ МЕЛОЧИ КАК ВРЕМЯ МЕНЯ НЕ ЗАБОТЯТ, НО ПОКУДА МИГ МОЕГО ОСВОБОЖДЕНИЯ НЕ НАСТАЛ, Я ПРИНУЖДЕН БЕРЕЧЬ ЖИЗНЬ ДЗИНЧУРИКИ. И ЕСТЬ ОТ ЧЕГО. ТВОЯ ГОСПОЖА СТРАДАЕТ ОТ ИЗБЫТКА САМОУВЕРЕННОСТИ И НАГЛОСТИ - БЫТЬ МОЖЕТ, У НЕЕ ЭТО СТАРЧЕСКОЕ, И Я ДОЛЖЕН ПРОСЛЕДИТЬ, КАК БЫ СВОИМИ АВАНТЮРАМИ ОНА ПО НЕОСТОРОЖНОСТИ НЕ ЗАГНАЛА ТЕБЯ В ГРОБ'.
  Наруто прикинул, насколько он согласен ссудить самого себя бабке Цунаде - а ей, видать, он был нужен целиком, со всеми потрохами и тем парнем, который в этих потрохах сидел. Какаши-сенсей с капитаном Ямато готовили его к какой-то особой тренировке по контролю чакры ветра и, вроде бы, даже наращивания за счет нее пробивной способности Разенгана, но срочная миссия в Краю Дождя (как уже догадался Наруто, никакой срочной она не была - просто Пятая приняла решение не искать обходных путей) перечеркнула все эти планы.
  Говорит ли ее решение о том, что он, Наруто, и впрямь так бездарен, как о том трезвонит Лис?
  - Эй, воротник, - он даже не заметил, что произносит эти слова вслух, - чего ты там говорил о силе?
  
  Глава 14
  Ураган пришел с моря ночью. Накануне было ветрено и пасмурно, моросил дождь, а к вечеру стало и того хуже: шквальный ветер срывал едва отросшие листья с деревьев, ломал ветви, грохотал ставнями. Ливень непроглядной стеной встал над Каваго, вода забурлила в каменных колодцах дворов, понеслась грязными улицами, мутными потоками низвергаясь с гранитных набережных в разом почерневшую Исино, набухшую от дождя и смытой им пыльной городской взвеси.
  И всем, кто в ту ночь забывался ли тревожным сном у себя в домах, мерз и мок ли в ночлежках для неимущих, коротал ли непогожие часы на полуночном дежурстве - всем, даже самым прожженным оптимистам и жизнелюбам в оглушительном реве стихии слышался голос смерти. Можно было б сколь угодно насмехаться над высказавшим такое или винить его в излишнем пафосе, но смерть всем назло действительно надвигалась на столицу Рек. Надвигалась медленно, не быстрей солдатского шага, не быстрей тяжелой, едва ползущей телеги, груженой награбленным добром, не быстрей пожарищ, объявших северные провинции. Она, эта смерть, пока была далеко: еще держались замки Юкодзима и Вакаяма, еще не пал железнодорожный узел в Хийконэ, над портом Хигуба покуда развевались знамена клана Хикава, но у Края Рек более не было сил остановить продвижение армии Огня на юг, а, стало быть, и падение самого Каваго было всего-навсего вопросом времени.
  Столица была обречена. Это понимали и горожане, и жители близлежащих угодий, военные и гражданские, богатеи и бедняки. Те, чья мошна была достаточно тяжела, грузили свои семьи и имущество на корабли и отчаливали в надежде начать новую жизнь за границей. Ну а тем, кого в чужих странах ждали лишь голод, нищета и бродяжничество, а в итоге - каторга, либо насильственная репатриация, бежать было некуда.
  Бежать, даже если б он захотел и смог, было некуда и Хикаве Гену, назло всем цеплявшемуся за жизнь в глубине своих роскошных покоев. Всего месяц назад он имел в полновластном владении державу, отнюдь не славящуюся грозной армией, да и по площади далеко не самую великую, но по объемам внешней торговли и производства держащую уверенное лидерство среди увязших в дремучем феодализме соседей.
  Теперь Хикава осознавал, где ошибся. Как это часто случается в жизни, он был неправ с самого начала, сглупил еще на этапе подготовки к войне - той войне, которую затевал он сам, а не эту, учиненную Пятой Хокаге и Владыкой Огня. Военный альянс с Краем Ветра заставил бы Огонь пересмотреть свою бесцеремонную политику на южном побережье - в частности, отказаться от нелепых претензий на продление торговых льгот, прекративших свое действие в полном соответствии с условиями соглашения тридцатилетней давности, подписанного даймё Ветра, Огня и Рек. Но экономическая стабильность на южном побережье сама по себе не являлась целью Хикавы Гена, она была лишь промежуточной стадией перед быстрой победоносной войной - а она не могла не завершиться победой. Реки, Ветер и Молния, не упустившая бы случая поквитаться со старым врагом, вместе поставили бы Огонь на колени, раздробили на куски, из гегемона Востока превратив его в мелкое региональное государство, существующее на карте лишь милостью своих могущественных соседей. Быть может, им бы даже удалось лишить его Конохи.
  После вмешательства Огня все это утратило смысл. Потому что идиот Рунн был чересчур неосторожен или, что более вероятно, просто предал своего сюзерена - что ему, чужеземному варвару, здешние клятвы? Потому что Орочимару, все эти десять лет носившийся с 'Горизонтом' как писаной торбой, льстивыми посулами втянувший Хикаву в какие-то сомнительные генетические махинации, не сумел уберечь свой драгоценный проект от цепких лап Конохи. Потому что трусость Ветра, не слишком убедительно прикрытая маской чистоплотности и законопослушности, не дала ему заключить союз с правительством Хикавы.
  Что же... все в руках Будды. Ветер упустил шанс осуществить свою давнюю мечту: подвинуть восточные границы вглубь плодородных земель Огня, Хикава Ген умирает, а бывший наставник его сына в кендзюцу, Кимамото Таро, осужден по обвинению в государственной измене и лишен жизни через повешение. Ныне его бездыханное, обезображенное пытками, покрытое коростой из спекшейся крови тело, с отметинами от каленого железа, с вывалившимся языком, с выпученными словно у жабы глазами и порванными ноздрями, болталось на придорожной виселице. Трепыхаясь на скрипящей, грозящей вот-вот порваться веревке, оно, как и истерзанная душа своего палача, Хикавы Гена, находилось во власти урагана - свирепого, но между тем и бесконечно справедливого в своей беспощадности. Впрочем, он неистовствовал недолго: чуть забрезжил рассвет, и первые солнечные лучи, пробивающиеся сквозь прорехи в пелене висящих над морем туч, пали на озябший город, непогода улеглась. Точнее, весенние ветра угнали ее на запад, где она увязнет и бесследно истает в гигантской, пышущей жаром Великой Пустыне.
  Но, так или иначе, к тому времени, как о крыши Каваго разбилась последняя дождевая капля, Хикава Ген уже умер.
  ***
  'Хикава Ген умер! Хикавы больше нет!'
  Казалось бы, что могло быть предсказуемее этого? Второй год тяжелая болезнь старого даймё была в стране притчей во языцех, о ней судачили и в высшем свете, и в бедняцких трущобах, на светских раутах и на базарах, обсасывая подробности и выстраивая предположения, каким правителем окажется его престолонаследник. Пожалуй, после поражения под Санэнори, а впоследствии - и взятия самой крепости, смерти Хикавы Гена даже ждали, и ждали с нетерпением, как события, лишившего бы Край Огня повода продолжать войну.
  И вот долгожданная новость пришла, но оказалось почему-то так, что никто - абсолютно никто во всем Краю Рек - не знал, как с нею обойтись. Вероятно, теперь кто-то и жалел, что старика не придушили, пока еще не было поздно, пока войска Огня не преодолели с боями перевал Ката. Да, сказать честно, следовало пожалеть-то. Следовало, потому что весть о смерти Хикавы Гена, мгновенно разнесшаяся из Каваго по всему Востоку, не остановила наступление генерала Исако и войны, как многие надеялись, отнюдь не закончила.
  Подумать только, да скажи кто нечто подобное лет эдак семьдесят назад, его бы подняли на смех. В те времена захватнические войны, ну, не то чтобы случались часто, но сам факт их никого не удивлял, и никто не усомнился бы в праве сильного государства отнять у более слабого часть его территории. Война есть война. Должно быть, за последние полвека даймё Востока размякли, придумав такие понятия как 'территориальная целостность', 'международные законы', 'баланс и стабильность'. Слово 'захват' заменили словом 'аннексия' и отчего-то решили, что это недопустимо, что век империалистических войн закончился... Глупость. Глупость ведь наиполнейшая!
  Разумеется, генерал Исако не самостоятельно принял решение продолжать войну. Получив известие о смерти неприятельского даймё, он впал в неописуемую ярость. Владыка поставил ему задачу свергнуть режим Хикавы, а что станет дальше с Краем Рек, уже не являлось его заботой. Приказав войскам прекратить продвижение на всех запланированных направлениях, он срочно телеграфировал даймё Огня, требуя дальнейших директив. Директивы пришли - без промедления - и генерал продолжил наступление, не оглядываясь уже ни на какие предлоги и оправдания, предоставив Владыке международную полемику. Впрочем, наступление быстро перешло в избиение рассеянной и сломленной армии Рек, перемежающееся с мародерством и бесчинствами на покоренных землях.
  Но смертью Хикавы история не закончилась. Двадцать пятого апреля, когда пришло новое известие, еще невероятней, еще невообразимей всех предыдущих, они задержались на переправе через один из притоков Исино. Пока войска на плотах и реквизированных у местных лодках преодолевали водную преграду, штаб разместился в ратуше крошечного городишки, жители которого успели своевременно сбежать от захватчиков. На утро было запланировано совещание, но генерал Исако задерживался, и офицеры коротали время за разговором. Кусагава с Хирагой жарко спорили о том, каким образом Владыка станет распределять завоеванные владения между своими дворянами, и как бы так поделикатней намекнуть Исако, чтоб он замолвил словечко за них, героев войны. Скучающий рядом с ними владетельный Танзаку, тоже бывший не прочь урвать себе кусочек, то и дело поддакивал и снисходительно им кивал. Нобору с Фукутоми и Тацуей беседовали о женщинах и ни на кого внимания не обращали. Сарутоби со старым Камбэ молча курили в сторонке и думали каждый о своем. Асума вспоминал тот день, когда сумасбродная южная кампания из рядовой, пусть и высокооплачиваемой, миссии на миг превратилась в войну и для них, бойцов Конохи. В ходе спецоперации, предварившей успешный штурм твердыни Санэнори, погиб Абураме Шиби - пятеро чуунинов Облака отсекли его от основной группы и взяли числом. Знаменитые жуки Абураме в холодном горном воздухе вели себя вяло и сонно. Асума просил, чтобы Шиби воздержался от боя, но подобного попрания своей воинской чести гордый Абураме стерпеть не мог и полез на рожон. Асума с Нара и прочими синоби не успели придти ему на помощь.
  Генерал Исако вошел в комнату с бланком полученной радиограммы в руках.
  - Господа, прошу меня простить за опоздание, - вид у него был как у человека, озадаченного какой-то новостью, но еще не вполне понимающего, радоваться ему этому известию или рвать на себе волосы, - я получил срочную радиограмму, и она меня, честно говоря, привела в растерянность.
  Он бросил на стол листок, исписанный аккуратным почерком радиста, принимавшего депешу.
  - Никаких официальных заявлений мы пока не получали, но все наблюдатели сообщают одно и то же. Край Ветра вступил в войну.
  ***
  В тот день незапогодилось с утра. И даже не с утра, а еще с ночи - дождь редкими тяжелыми каплями отбивал замысловатую дробь по карнизу выходящего на запад окна спальни. Лежа в совершенном одиночестве на своем громадном пустом ложе под массивным бархатным и атласным балдахином, в кромешной темноте тропической ночи походившим на гротескную каменную глыбу, Сакура, закутавшись в одеяло, думала - нет, вовсе не о Наруто, как можно было бы предположить. И не о Конохе, не о родителях, которые наверняка все извелись, не о Цунаде-сама... Сакура думала о странах Севера, Юга и Запада, которые Огонь или Реки, не особо оглядываясь на последствия, привечали по своему разумению. Они лишь до поры были бездеятельны.
  - Мирна, - тихонько позвала Сакура, но тягучая тьма осталась неподвижной, и девушка повторила чуть громче, - Мирна!
  Золоченая дверь чуть приоткрылась, и в спальню скользнула молчаливая тень в шелковых одеждах. Беззвучно ступая по коврам, она приблизилась к ложу и замерла - покорная, неподвижная, почти бестелесная.
  - Да, Сакура-сама? - служанка говорила медленно, будто смакуя произносимые слова. Но не так, как это делал Йоахим Рунн, переиначивая и коверкая их по собственному почину, отчего понять его речь было непростой задачей, а нараспев - мелодично и очень приятно. Родной язык Мирны, хоть Сакура его и не знала, сильно отличался от прерывисто-протяжного гавканья капитана наемников. По происхождению она была катунийкой, то есть подданной Катунийской Империи - огромного северного соседа держав Востока. Мирна находилась на борту имперского торгового судна, когда стервятники Мутэ Юдзи настигли их в открытом море и взяли на абордаж. Всех ее товарищей по несчастью пираты продали в рабство на Юг и в неблагополучные страны Востока, даймё которых не имели ничего против подпольной работорговли или были слишком слабы, чтобы с ней бороться. Так что можно было считать, ей еще повезло.
  - Который час? - Сакура уже привыкла повелевать, и приставленным к ней девушкам, кажется, нравилось ей прислуживать. 'Молодая госпожа' (или 'Сакура-сама') не капризничала, не кричала на них, не требовала невозможного и - что они ценили более всего - не беспокоила их попусту. Мутэ Юдзи нравилось, когда вокруг него увивается дюжина ослепительных гурий, он не был женат. Но Сакуру эта плеяда мельтешащих лиц вскоре начала раздражать, и куноити попросила дать ей всего пару-тройку служанок, но только чтобы одних и тех же, чтоб она, по крайней мере, смогла запомнить их по именам - обращаться к человеку 'эй, ты' ей претило. 'Пару-тройку' - это лишь оттого что адмирал-префект ни за что б не позволил меньшего, хотя, сказать положа руку на сердце, Сакура и в одной-то не видела никакой надобности.
  - Половина второго, Сакура-сама. Вам не спится? Ничего не желаете? Смею ли я предложить вам вина или чаю? Я бы предложила вам кофе, но кофе на ночь вреден для пищеварения. Впрочем, если вы настаиваете, я сию минуту прикажу сварить.
  Мутэ Юдзи был немало разочарован ее скромностью и тягой к аскетизму, с пеной у рта доказывая, что их присутствие в особняке его ничуть не стесняет, и в итоге они сторговались на четверых служанках. Мирна - тогда еще Сакура не знала, как зовут стройную катунийку - попала в их число и среди остальных трех была вроде старшей.
  - Нет. Не надо, Мирна. Просто посиди здесь, со мной.
  Куноити сказала это, чтобы сделать женщине приятно. Угодив в неволю, Мирна провела в услужении у Мутэ Юдзи долгих семь лет. Костлявая четырнадцатилетняя девчонка выросла в настоящую красавицу, хоть и не по здешним меркам, а по катунийским - уж больно ее красота была чуждой, диковатой. Однажды Сакура поинтересовалась у нее, не заставлял ли ее адмирал-префект удовлетворять его в постели, и как он вообще обращался с юными служанками в этом отношении. Но Мирна на тот вопрос лишь загадочно улыбнулась, а ответ дала лишь несколько дней спустя: как-то раз адмирал-префект пригласил гостей отдать дань традиции и выпить с ним немного саке по случаю входа сакуры, почитаемой за неофициальный символ Востока во всем мире, в период ее восхитительного цветения. Несмотря на то, что ни единого деревца сакуры на Черном Рифе не росло - одни пальмы - они с радостью согласились и даже выпили, и даже не совсем чтобы 'немного'... Короче, куноити в свои покои вернулась нетвердой походкой и глубоко заполночь. Вот тогда-то коварная Мирна и попыталась доходчиво объяснить ей, что Мутэ Юдзи не столь распущен, чтоб домогаться служанок, но между тем сама она по этому поводу ничуть не переживает. Если б не тренированные рефлексы синоби, Сакура нипочем не избежала бы форменного совращения. В тот раз обошлось, но впредь девушка предпочла держать за Мирной глаз да глаз.
  - Ты слышала свежие новости?
  - О чем, Сакура-сама? - служанка, подобрав кимоно, забралась к ней на кровать и скромно (лукавая катунийка понимала, что в трезвом уме молодая госпожа ей ничего такого не позволит) уселась рядом - только взяла руку Сакуры и принялась любовно ее массировать.
  - Адмирал-префект пожаловался, что этот неуловимый 'Василиск' продолжает терроризировать воды Края Рек. Позавчера он записал девятый пиратский корабль на свой счет, - куноити откровенно наслаждалась тем, как заботливые пальчики Мирны последовательно пробегаются по акупунктурным точкам, касаются кожи, разминают ладонь и запястье.
  - Ну и что?
  - Разве ты не рада, Мирна? - спросила куноити, едва не мурлыкая от удовольствия. - Катунийская Империя наконец-то собралась с силами пресечь пиратский произвол Черного Рифа. Если так пойдет и дальше, адмирал-префект предпочтет заключить с ними договор о взаимном ненападении, лишь бы они отвязались. Не исключено, что имперцы потребуют выдачи всех своих подданных, томящихся в пиратском плену. Ты сможешь вернуться домой.
  Пальцы Мирны дрогнули и на миг нервно сжались, но сразу же продолжили свою работу. Всякий раз, как Сакура ни спрашивала, женщина говорила о своей родине с оттенком легкой грусти, или, может, ностальгии, однако без всякой тоски. А иногда и с презрением. Видно было, что жилось ей там нелегко.
  - Где ж они раньше были, Сакура-сама? - вздохнула она. - Нет, никуда я не поеду. Да и что я там делать-то буду?.. Теперь мой дом здесь... Знаете что, Сакура-сама, оставайтесь у нас на Черном Рифе! Не уезжайте никуда. Вы ведь такая хорошая, добрая. Я бы всю жизнь вам служила верой и правдой, vot vam krest!
  Последних слов, произнесенных по-катунийски, куноити не поняла, но догадалась, что Мирна говорит от чистого сердца.
  - Спасибо, Мирна. Я не могу. Я - ниндзя, солдат своей страны.
  - У солдат не бывает такой нежной кожи, Сакура-сама.
  - Брось, - засмеялась куноити, - брось, Мирна. Прекрати!
  Пальцы женщины поднимались все выше и выше, они уже массировали плечо Сакуры и шею, вплетались в волосы, скользили по лицу...
  - Мирна, - с придыханием произнесла Сакура, - Мирна... Узнай, не разошлись ли остальные спать или еще сидят.
  Служанка нехотя, не скрывая своего разочарования, оторвалась от нее, спустилась с ложа и вышла. Вернувшись через несколько минут, она отрапортовала, что 'господа все еще изволят гонять чертей и покуда не думают ложиться спать'. Услышав распоряжение зажечь свет и помочь Сакуре облачиться в платье, Мирна нахмурилась, но молча повиновалась.
  Войдя в гостиную, Сакура застала мужчин сидящими тесным кружком вокруг круглого столика для сёги. Ямато с Сайто играли, Наруто глядел со стороны и давал комментарии. Он смеялся и шутил: то ли повеселел оттого, что подвыпил, то ли выпил по случаю хорошего настроения, словом, той эмоциональной ямы, где он пребывал прошлые пару недель, уже не ощущалось.
  Сегодня... точнее, вчера днем Сакура уже пробовала откровенно с ним поговорить. Она даже готова была признаться ему, что капитан Ямато, если уж называть вещи своими именами, приказал ей соблазнить Наруто с целью подавления у него всякого вольнодумства, но, к счастью, так далеко их беседа не продвинулась. На все вопросы о Кьюуби он, как и прежде, юлил и отнекивался, говорил, что адмирал-префект проводит интересные опыты, но внешне (и, как полагала Сакура, внутренне тоже) стал спокойней и уверенней. Это свидетельствовало о том, что в результате долгого, многодневного диалога они с Лисом пришли к какому-то соглашению. Ей был неизвестен выбор Наруто, но множества вариантов тут быть и не могло - он либо, как делал это прежде, отверг помощь Кьюуби, либо заключил с ним порочную сделку - сила в обмен на свободу.
  Очевидно, что он не ответит на прямой вопрос. И более того, любое отступление от деликатности тут, Сакура знала, восстановит генина против нее - так было всегда со дня их знакомства. Существовало четыре человека, из чьих уст Наруто выслушивал замечания и заключения, касающиеся Кьюуби, и не выходил притом из себя.
  Сакуру генин к ним не причислял.
  Нет, она не сидела сложа руки в ожидании, пока Лис навсегда не поработит волю дзинчурики. Несколько раз она пробовала его 'расколоть' (однажды она даже отвесила ему оплеуху), но здесь Наруто был воробьем стреляным - отвечал путано, уверял 'не волнуйся', 'все как прежде'. И это действительно походило на правду: впервые после долгих дней напряженного внутреннего противоборства он выглядел уверенным в себе и повеселевшим, но алкоголь тут был ни при чем. Сакура укоряла себя за мысли, посещавшие ее раньше, о том, будто нечеловеческое мышление Лиса неизбежно станет казаться генину ближе и родней самых рисковых вывертов Пятой. Ей было стыдно, что ее вера в силу воли и самоконтроль Наруто дала трещину.
  - ...думаю, догонит до десятка или дюжины, а потом предложит замириться. У этих катунийцев своеобразное чувство юмора...
  - ...две флотилии ржавеют в портах...
  - ...пятьдесят тысяч дохода...
  - ...к началу мая, нечего и сомневаться, все будет решено...
  Доносившиеся до нее обрывки их разговора подтвердили догадку куноити, что ни о чем ином, кроме войны, политики и 'Василиска' эта братия беседовать не может. Не желая им мешать, Сакура опустилась на кушетку поодаль и утомленно прикрыла глаза. Ей отчего-то вдруг показалось, будто освещение в гостиной чересчур яркое.
  - Опять дзи-сёги. Прекращаем?
  - Хочешь сдаться или предлагаешь ничью?
  - Да мне-то плевать, капитан, - раздался скрип отодвигаемой доски для сёги, затем брякнула гитара, которую брали в руки. Куноити не размыкала век. - Все равно я девятнадцать-одиннадцать тебя делаю. Хочешь - сдамся.
  - Ну уж нет, ничья так ничья.
  Спустя минуту или две девушка внезапно сообразила, что предмет обсуждения ее товарищей поменялся. Мало того, треплются теперь не о ком-нибудь, а о ней самой, Сакуре.
  - ...Уж на что я дилетант, а понимаю - она ж любит тебя, дурачок, - тому, что Наруто говорил довольно громко, удивляться было нечего. Все же он выпил. А вот Сайто, негодяй, нарочно повышал голос, чтобы Сакура наверняка его расслышала, - по-настоящему. Много ли у тебя есть людей, которые вот так же любят всей душой, а?
  - Клянусь добрыми духами, я вышибу тебе мозги, если ты не перестанешь совать свой длинный нос в мои дела, салага!
  - Да ладно, - Хикава азартно хлопнул ладонью о гриф гитары, - это мы уже слышали! Девчонке сейчас тоже нелегко - тебе бы поддержать ее! Вон она сидит, иди к ней!
  - Сайто!
  - Ну чего ты тормозишь? Что тебя останавливает?
  Эта его детская непосредственность одновременно и бесила, и обезоруживала. Сакура приоткрыла один глаз и поглядела на Наруто. Тот сидел с таким лицом, словно намеревался растерзать Хикаву на месте. Ямато, мастерски сохраняя деланное спокойствие, старался казаться безучастным, но все же такой поворот ему явно нравился.
  - Черт, Сайто, - Наруто сделал задумчивую физиономию и самым бесстыдным образом почесал яйца. Сакура нахмурилась. Он что-то часто так делал в последнее время. Совсем распустился, стервец! Надо будет ему устроить взбучку. - Понимаешь, любовь - такая штука о которой в двух словах не скажешь, а даже если и телегу на два часа раскатывать, то все равно не факт, что понятно выйдет. Мне сейчас бесполезно тебе что-то втолковывать, все равно у тебя в башке ничего не осядет. Подрастешь, сам в эту тему въедешь.
  - Ты сам, по-моему, в нее толком до сих пор не 'въехавший'.
  - А ты поговори еще у меня тут, - пригрозил ему Наруто, - так я вспомню, что маленьких детей полагается воспитывать.
  - А я не маленький! - возмутился Хикава. - По закону нашего клана я уже почти что совершеннолетний.
  Это надо было прекращать. И немедленно.
  - Сайто! - как можно безразличнее позвала Сакура, но голос ее предательски дрогнул. - Сыграй нам что-нибудь.
  Хикава усмехнулся - его злорадству, что шпилька достигла цели, не было предела. Когда он ударил по струнам и запел - видимо, первую песню, которая вообще пришла ему в голову - в его голосе еще слышались нотки самодовольства, но строка за строкой они сошли на нет, сменившись чистым, исполненным благородной силы юным сопрано.
  'Огнями реклам неоновых ламп
  Бьет город мне в спину, торопит меня.
  А я не спешу, я этим дышу,
  И то, что мое, ему не отнять'.
  У Сакуры свело пальцы судорогой. Странное предчувствие ужалило ее - не догадка и не ожидание беды, а нечто глубже и сильней, исходящее из самой ее сути. Этот этап их жизни, каникулы их сердец, когда они с Наруто, крутящиеся каждый сам в своем порочном кругу, так и не сумели стать ближе - подходил к концу. Упустили ли они свой шанс? Или у них еще все впереди? Что-то вот-вот должно было измениться, измениться радикально - сегодня, завтра, на днях - когда угодно, но очень скоро. И ничто уже никогда не будет таким, как прежде. Недели вынужденного бездействия закончились.
  'Минуту еще, мой ветер не стих.
  Мне нравится здесь, в Королевстве Кривых'.
  Новая кровавая битва ждала их, и Сакура предвосхищала ее с нетерпением.
  'Минуту еще, мой ветер не стих.
  Мне нравится здесь, в Королевстве Кривых'.
  В гостиную быстрым шагом вошел адмирал-префект, но, видя, что Сайто играет, тихонько присел рядом с Сакурой и тоже стал слушать. Куноити ему вежливо кивнула.
  'Он занят игрой, и каждый второй,
  Да, каждый второй замедляет свой шаг.
  Но только не я. Я весел и пьян.
  Я только сейчас начинаю дышать'.
  Чем для них, для седьмого звена обернулась эта злосчастная миссия, послужившая Огню и Рекам поводом к войне? И какое значение она имеет для Наруто? Генин презирал Сазке за его предательство, за то, что тот в свое время покинул Деревню, а теперь он и сам стоит перед лицом подобного решения. Цунаде-сама навалилась ему на грудь каменной плитой, не дает ни вздохнуть, ни освободиться - это вряд ли на самом деле так, но Лис внушает Наруто именно такую правду. К счастью, Сакура и Цунаде-сама имеют полные основания полагаться на стойкость генина. Он не уступит увещеваниям Лиса.
  В те дни блаженного бездействия Сакуре было еще невдомек, как сильно она ошибалась.
  'Минуту еще, мой ветер не стих.
  Мне нравится здесь, в Королевстве Кривых...'
  Мутэ Юдзи хлопнул в ладоши, призывая Сайто остановиться. Какая-то важная весть переполняла его и просилась быть озвученной, так что он не мог более терпеть.
  - Любезные друзья, - начал он, когда Хикава недоуменно замок, - я имею честь поведать вам свежую новость, которая, уверен, не оставит вас равнодушными! Если быть точным, у меня их целых две!
  - И, небось, одна хорошая, а другая - плохая? - ехидно переспросил Сайто.
  - Да, - кивнул адмирал-префект, наливая себе вина, - но вам, Сайто-сама, полагаю, обе покажутся в высшей мере скверными.
  - Вот ведь как? - съязвил тот. - Быть того не может!
  - Тогда просто выслушайте. Во-первых, ваш батюшка, царственный Хикава Ген, скончался позавчера, в результате затяжной тяжелой болезни, где-то между пятью тридцатью и шестью часами утра. Так сообщают. Мои соболезнования Сайто-сама.
  Улыбка сползла с лица Сайто, но паренек не вздрогнул, не отвел глаз и, кажется, не удивился вовсе. Он ждал этой новости - ждал давно и быть может даже с нетерпением. Во всяком случае, Сакура была рада, что адмирал-префект воздержался от фраз типа 'Мы скорбим вместе с вами, Сайто-сама' или 'Сайто-сама, мы все переживаем эту страшную утрату', которые прозвучали бы как откровенное насмехательство.
  - Во-вторых... - продолжал Мутэ Юдзи, - 'во-вторых' по хронологии произошедшего, а не по значимости событий... Если быть кратким, то безвременная кончина нашего возлюбленного сюзерена вопреки всем законам передачи власти в монархической системе и популярным на Востоке принципам неприкосновенности престолонаследия не означает, что вы станете следующим даймё Края Рек.
  - Чой-то я не врубаюсь, дядя, - сказал Наруто, - он же единственный сын Хикавы Гена. Кому еще кроме него наследовать трон Рек?
  - Не выдумывайте, адмирал-префект, - неуверенно поддержал его Хикава, - Край Огня стремится установить в Краю Рек марионеточный режим, а не аннексировать его. Державы Востока - кроме прихлебателей Огня - не позволят кому бы то ни было просто так за здорово живешь захватить суверенное государство и не поплатиться за это.
  - Уже позволили, - ответил Мутэ Юдзи, - Край Ветра вступил в войну.
  Воцарилась гробовая тишина, в которой отчетливо слышался стук костяных фигурок для сёги - капитан Ямато с невозмутимым видом строил из них замысловатую пирамидку. Сайто разинул рот от изумления и ужаса, и силился что-то сказать, но не мог. За него вновь заговорил Наруто:
  - Как?! На чьей стороне?
  - Ни на чьей. На своей. Вчера в Каваго были убиты пятеро чиновников из бывшего правительства Хикавы Гена, выступавшие за немедленную капитуляцию Рек Краю Огня на любых условиях. Нечего и сомневаться, что это дело рук Суны. Ветру нужно, чтобы хаос в Краю Рек продолжался как можно дольше. Пока войска Огня пробиваются к Каваго, Ветер успеет захватить и саму столицу, и практически все побережье - а это железнодорожная магистраль, торговые порты и военно-морские базы. Если Реки сейчас сдадутся Огню, любая агрессия Ветра против умирающих Рек будет равнозначна нападению на Огонь. Потому-то и были совершены эти убийства. Ветер действует нагло и решительно, ибо знает: на южном побережье на текущий момент нет силы, способной с ним тягаться. Огонь могуч, но уже несколько измотан войной. Край Ветра заключит с ним соглашение о разделе Края Рек лишь тогда, когда армии захватчиков сойдутся лицом к лицу, и нужно будет думать: драться или делить хикавины владения по-соседски. Однако к чему бы они не пришли (хотя лично я склоняюсь к гипотезе, что это все-таки будет соглашение), вам, Сайто-сама, уже нечего будет наследовать. Края Рек больше нет.
  Край Рек? Да какой уж тут Край Рек! Пострадала вся система, весь баланс Востока - вторжение Огня в Край Рек пошатнуло его, а интервенция Ветра окончательно добила. Никогда еще со дня основания Конохи и остальных Деревень Восток так явственно не стоял на пороге Четвертой Мировой, как сегодня.
  - Сайто-сама? С вами все хорошо?
  Хикава сжал и разжал кулаки. Отложил гитару в сторону.
  - Пожалуйста, адмирал-префект, впредь больше не используйте 'сама'. С этой минуты такое обращение действительно будет похоже на издевку, - мертвенно проговорил он. - И еще. Если теперь вы решите убить меня за ненадобностью, то, прошу, не мешкайте.
  ***
  - До меня дошла информация об одном убийстве, - неожиданная смена темы разговора, по задумке Пятой, должна была сбить Какаши с толку. Но не сбила, потому что до него это информация дошла чуть раньше. - В Краю Рек.
  - Добрые духи с вами, Хокаге-сама, - развел руками дзеунин, - там же война идет! Каждый день там люди гибнут. И помногу. Можно даже сказать, без числа.
  - Шуточки свои прибереги до мирных времен, Какаши! - вспылила Пятая. - Ты прекрасно понял, о ком я. Канеда Томока, глава одного из крупнейших и влиятельнейших кланов якудза в стране. Такие, как она не то что войну, конец света переживут и ничего с ними не станется.
  [Прим. автора: в первой главе она фигурирует.]
  Какаши переступил с ноги на ногу. Порою он жалел, что в кабинете Хокаге, где в последние недели он проводил немало времени, не предусмотрено стульев для посетителей. Так было заведено не случайно - кем бы ни оказался визитер, подчиненным, заказчиком, да пускай и самим даймё, перед всемогущей Каге он вынужден был стоять. Хотя нет, пожалуй, даймё она стул все ж предложила бы. Какаши не испытывал никаких трудностей с тем, чтобы постоять смирно: при необходимости он мог бы простоять без движения в одной и той же позе несколько суток. Однако ему казалось... может быть действительно только казалось, тем более, что Пятая никогда в общении с ним не проявляла особой обходительности и не изменяла своей излюбленной глумливо-надменной манере речи. И все же с момента его возвращения в Коноху с полумертвым Саем на закорках она как будто старалась намеренно унизить Какаши, доказать ему шаткость и незначительность его положения. Выглядело так, словно это ему, а не ей нужна была поддержка, и что на Какаши и прислушивающихся к его мнению дзеунинов Пятой наплевать.
  Он знал, что это лишь видимость. Она просто проверяла его на верность и прочность в преддверии чего-то, что расколет Коноху надвое. Чего-то, где Пятая поставит на кон все и, наверное, даже больше. В такую минуту (и тут Какаши с ней полностью соглашался) один ненадежный человек у нее за спиной мог бы порушить все ее планы. Сейчас, наиболее остро, чем когда-либо, предатели были ей не нужны.
  - Эта Канеда Томока, - продолжала она, - продавала тебе информацию, верно?
  Какаши кивнул. Смысла открещиваться от связи со своими информаторами он не видел - так он лишь принизит себя в глазах Пятой.
  - И какую же плату она требовала? Деньги? Сомневаюсь, чтобы она бедствовала. Не пытайся оправдаться, ты выполнял для нее поручения... грязную работу - убийства, вымогательство, шпионаж. Так?
  - Если вы до всего уже дошли своим умом, Хокаге-сама, не понимаю, зачем попусту воду лить, - Какаши и сам был способен в одну ночь поставить Коноху с ног на уши, благо советники Хокаге уже недвусмысленно намекали ему на необходимость вооруженного восстания против Пятой. Он мог бы даже ни много, ни мало - посягнуть на титул самого Хокаге. Но что толку во власти, если не сумеешь ее удержать? Есть ведь еще Данзо, есть советники, есть внешние враги и война с ее непредсказуемыми последствиями. И, кроме всего прочего, есть его, Хатаке Какаши, совесть, которая не позволит ему отвернуться от собственного вождя. То, что Пятая от своей совести, по всей видимости, решила отказаться, он был готов ей простить. - Я получал от нее материалы по Акацки, иными словами, то, что ВЫ приказали мне искать.
  - Вот и искал бы дальше. Сейчас в Конохе такие настроения (это переходный период: неприятный, но необходимый), что твое присутствие в Деревне лишь дестабилизирует обстановку. Кое-какие горячие головы, неудовлетворенные моей политикой, считаю тебя равным мне. Я знаю, - Пятая скрестила руки на груди, - советники предлагали тебе свергнуть меня и самому сесть в это кресло.
  - Вы ошибаетесь, Хокаге-сама, - беззастенчиво соврал Хатаке, - они только озабочены тем, что вы чересчур зациклены на Орочимару. Его смерть в любом случае отвечает интересам Конохи, но не является целью ее существования, а вы стараетесь выдать желаемое за необходимое. Так они говорят.
  - А что думаешь ты?
  - По моему мнению, они личной неприязнью к вам оправдывают свою недальновидность, ибо Орочимару - лишь первая ступень, которую вы планируете преодолеть под руку с Кьюуби. Он всю свою жизнь потратил только на то, чтобы обрести бессмертие, но не создал ничего, что по-настоящему могло бы угрожать Конохе. Иное дело - Акацки. Они отлавливают Биджуу и на нынешний день собрали уже шестерых из девяти, то есть рано или поздно они вновь придут за Наруто.
  - И вот мы опять вернулись к Наруто... Боюсь, Какаши, я буду вынуждена попросить тебя вернуть его в Коноху - немного преждевременно, но недавние события заставляют нас торопиться.
  Какаши сделал вид, будто удивлен, хотя Пятая на его гримасу даже не взглянула - вероятно, потому что была осведомлена: срочную информацию он получает и из своих источников, у нее за спиной.
  - Ты ведь знаешь, что произошло?
  - Отчасти, - Какаши кивнул, - Орочимару утратил свое лидерство в Скрытом Звуке и бежал.
  - Не просто бежал, - хмыкнула Пятая. - Улепетывал от Учихи так, что пятки сверкали! А Сазке - и смех, и грех! - провозгласил себя Отокаге!
  - Ну, это вполне закономерный ход, - представить Учиху Сазке главой Скрытой Деревни для Какаши было непросто, особенно в то время как он сам еще даже не заслужил статуса советника Хокаге. И все же ему придется с этой мыслью свыкнуться. - Наивно было бы ожидать, что Сазке распустит весь Звук, освободит пленников, на которых Орочимару ставил эксперименты, и оправится в погоню за Итачи с горсткой энтузиастов.
  - Зря так думаешь. Орочимару редко ошибается в людях и с одного-единственного взгляда умеет различить в человеке настоящий талант - уж этого-то у него не отнять. Не удивлюсь, если он собрал в Скрытом Звуке немало сильных бойцов, каждый из которых - сам по себе армия. И не меньше создал. Проклятье... Орочимару и Сазке... я так и знала, что с этим чертовым тандемом каши не сваришь! Ну почему Учиха не мог потянуть со своим восстанием еще месяц-два, пока Нара не закончили бы с 'Белым Хладом'?!
  - Для Орочимару пришло время менять тело, - заметил Хатаке, - промедление для него было смерти подобно. Сазке знал это как никто другой. Если желаете выяснить точнее, предлагаю у него самого и спросить. Отправим к нему дипломатическую миссию? Я бы вызывался.
  - Какаши, - заунывно произнесла Пятая и повторила, - Какаши!.. Ну почему ты никак не желаешь понять, что Учиха Сазке теперь - наш враг, и двух мнений по этому поводу быть не может! Какое-то время у него уйдет на то, чтобы освоиться с ролью Каге и привести своих людей к порядку, но немного погодя он неизбежно задастся вопросом, что ему следует сделать, чтобы свести на нет глупую конфронтацию обновленного Звука с Конохой, и есть ли вообще в том нужда. Сазке уже не ребенок, Какаши. То, что вчера он сражался в наших рядах, не помешает ему завтра убивать воинов Конохи безо всяких колебаний.
  - Хокаге-сама, скажите прямо: как Сенджу, вы боитесь возрождения Учиха?
  Лет восемьдесят назад, когда не существовало такого понятия как 'Скрытая Деревня', вражда Сенджу и Учиха еще могла сойти за личное дело двух кланов, однако теперь новый виток их противостояния грозил стать той спичкой, от которой разгорится пламя Четвертой Мировой.
  - Минут годы, прежде чем можно будет говорить о возрождении Учиха, - уклонилась от ответа Пятая, - но опасны они стали уже сейчас, и искать с ними дружбы - все равно что дразнить тигра. Учиха - клан предателей, Какаши. Будда прощает трижды, слышал такую поговорку? Эти свой лимит уже исчерпали. Сначала Учиха Мадара, потом Учиха Итачи, а в довершение всего - Учиха Сазке. Согласись, гнилая семейка.
  Ее знакомство с Сазке никак нельзя было назвать близким, в отличие от Какаши, служившего его учителем. Зато Пятая Хокаге, Сенджу Цунаде, имела весьма полное представление о своеволии клана Учиха, их жестокости и бескомпромиссности. Эти сказки о возвращении Сазке в Коноху она скармливала Наруто и Сакуре, создавая у них иллюзию мотивации более высокого и личного порядка, нежели бездумно-самоотверженное служение Деревне. Она дурила им голову. Дурила по-доброму, не обманывая - все равно беглый Учиха ни за что б не согласился вернуться назад. Да Пятая бы его и не пустила. Зачем ей синоби, уже заклеймивший себя как предателя?
  - Так что вы планируете?
  - То же, что и прежде. Сперва приведем в порядок дела в Конохе, чтоб руки у нас были развязны, а тыл прикрыт, и вплотную займемся Орочимару. У нас вариантов нет. Коноха, Орочимару, Акацки. Именно в таком порядке.
  - А Наруто? Ранее мы исходили из того, что нам придется схлестнуться с Орочимару, находящемся на пике своей силы и, возможно, заполучившим шаринган. Но теперь, благодаря инициативе Сазке, он обезоружен и стал всего лишь тенью былого себя. Орочимару ослаб. Хокаге-сама, я не вижу никакой необходимости задействовать Наруто в операции по его устранению. Особенно с применением Белого Хлада.
  - Нет. Как бы ни был ослаблен Орочимару - он саннин. Сильнейший из нас троих. Я должна иметь под рукой дзинчурики.
  Ненависть с Кьюуби, неприязнь к дзинчурики, якобы предавшим Деревню, и боязнь их обоих стала в Конохе чем-то вроде фетиша. 'Демон, - твердили люди, - не может быть одним из нас. Третий Хокаге мечтал сделать Узумаки Наруто членом боевого братства Конохи, а Пятая спустила мечтателей с небес на землю. Дзинчурики - суть оружие'. Так считала и она. И этой женщине Какаши доверил своего любимого ученика!
  Но альтернативы он не видел. Никакой.
  - Это неоправданный риск!
  - А как тут без риска, Какаши?! - рявкнула Пятая. - Как? Это же Биджуу! Единственным, кто мог похвастаться, что знает их как облупленных, был Первый. Но он умер, не оставив никому никаких указаний, и Четвертый спустя много лет выкинул тот же номер. Если мы хотим выстоять в противоборстве с Акацки и Орочимару, нам следует использовать потенциал Кьюуби по полной программе. Ты поймешь, когда придет срок. И Наруто поймет. И я... я тоже пойму. Со временем.
  - Но вы же сами говорите: Белый Хлад еще не готов!
  В кабинет, постучавшись, вошла Шизуне - живое свидетельство беспощадной активности Пятой. Строгое черное кимоно было засалено до такой степени, что появляться в нем на людях было просто стыдно. Под глазами женщины залегли черные круги, каких, Какаши знал, не добиться никакими наркотиками - только бешеной, самозабвенной работой.
  - Цунаде-сама, - почтительно сказала она. - Только что поступил доклад: Дзирайя-сама вернулся в Деревню. С минуты на минуту он будет здесь.
  - Ну вот и ответ на все наши вопросы, - хмыкнула Пятая. - Теперь действуем строго по плану, и никакой - слышишь, Какаши? - никакой самодеятельности я не потерплю. Час настал. Немедля возвращай седьмое звено в Коноху.
  ***
  Стук начищенных до блеска, зашнурованных до самой верней дырки ботинок по полу возвестил о том, что я не один. На балконе адмирал-префектова особняка вечерний воздух был живой, свежий, но без запаха затхлости, присущей моему дворцу в Каваго, и в то же время неподвижный, будто замерший. В нем не слышалось ни единого звука, кроме грохота ботинок о зернистый камень.
  - Сайто, - Ямато опустился на плетеный стул напротив меня, откинулся на спинку и аккуратно пристроил выздоравливающую руку на коленях. - Я могу с тобой поговорить?
  Я поморшился и потер виски, силясь унять назойливую мигрень.
  - Зачем? - спросил я, подымая на Ямато воспаленные от недосыпа глаза. И, чтобы он не подумал, будто это они от слез, постарался скорчить рожу понаглее. Не знаю, как вышло. Наверное, жалко и смешно. Убивать меня адмирал-префект, разумеется, не стал. И обращался ко мне по-прежнему, 'Сайто-сама'.
  - Ну как 'зачем'? - капитан, впрочем, не рассмеялся. Я чувствовал симпатию к этому человеку - да, несмотря на произошедшее, он по-прежнему оставался моим врагом, но таким врагом, которого не постыдно уважать. Как раз напротив - НЕ УВАЖАТЬ этого человека было бы постыдно. - Сайто... Кстати, ничего, что я к тебе обращаюсь 'Сайто'?
  - А это что, должно меня раздражать?
  - Ну, как-никак, мы дали тебе это имя. Ты сказал адмиралу-префекту, будто сам выбрал себе имя, но ведь это не так. Вот я и подумал, может, оно тебе не нравится, потому что его тебе навязали.
  - Капитан, - меня больше раздражало его внезапно заботливое отношение, по-видимому, новый метод, которым он решил найти ко мне подход, - я не кисейная барышня. Моя страна стерта с карт Востока, мои владения поделят меж собой, если еще не поделили, Край Ветра и Край Огня. А уж они-то позаботятся о том, чтобы мне никогда больше не пришлось царствовать, и не дадут мне возродить Край Рек. Что до имени - то теперь мне впору от него отказаться, ибо я в буквальном смысле стал никем. Государем без государства. С этого момента Коноха... или Суна, или кто угодно другой волен делать со мной все, что угодно, ибо моя жизнь и мое существование потеряло всякую политическую ценность. Но! Я подчеркну: ценность, а не смысл. Смейся сколько угодно, но я по-прежнему дворянин, сын благородной семьи Хикава и мужчина - этого ты не в силах меня лишить. И весь мир у меня этого не отнимет! Когда я буду подыхать - завтра, с перерезанным от уха до уха горлом, или через много лет, в собственной постели - я все равно подохну Хикавой. Не стоит размазывать тут передо мною сопли, капитан, я не тот человек, чтобы это оценить. Говори прямо. Что тебе надо?
  Я не упрямился и не впадал в истерику - это удел идиотов, не умеющих держать себя в руках. Что изменится, если я начну кричать и причитать? Война не закончится, захватчики не уйдут из моей страны, а Коноха не выпустит меня из своих цепких лап.
  Но самое нелепое, что сам я в этом нисколько не виноват. Война. Время такое.
  Ямато покачал головой, и я на миг подумал, будто ему вправду жаль, что наладить со мной нормальные дружеские отношения он бессилен.
  - Ты сейчас на взводе, Сайто, но, похоже, совсем не из-за смерти отца.
  - Мой отец был самым большим дерьмом, какое я только знал. О нем много чего говорили, но это из-за его необдуманных действий Край Рек оказался в той заднице, в которой оказался. Он защищал свой трон как одержимый и строил великие планы, однако единственным его поистине значимым достижением стало лишь то, что он заделал меня.
  - Подожди, не все еще потеряно.
  - Как это не все? Огонь поклялся перед мировым сообществом, что изведет под корень 'преступный режим Хикавы'. Выходит, я вам нужен исключительно для показательной казни. Род Хикав должен оборваться.
  - Вступление Края Ветра в войну, - улыбнулся Ямато, - досадное и невыгодное для Края Огня событие, что правда, то правда. Но в целом дела у нас идут лучше некуда, и даже если мы не получим Каваго, Исинская плотина с ее мощнейшей на всем Востоке ГЭС, а также почти две третьих промышленного комплекса Рек скоро окажутся под нашим контролем. Мы уже фактически выиграли войну, поэтому показательная казнь наследника Хикавы не окупит себя в смысле соотношения выгоды от демонстрации силы и урона от того возмущения, какое она вызовет в Молнии или, скажем, Земле, недоброжелательно настроенных к Огню. Да, я согласен, Хокаге-сама в любой момент может приказать мне, как ты выразился, 'перерезать тебе горло от уха до уха'. Но показательная казнь? Нет, это не ее метод.
  - Ну а мне-то какая разница?
  Вы когда-нибудь бывали в такой ситуации, когда ваше будущее решали не вы сами, а абсолютно незнакомые вам посторонние люди? Сто процентов бывали, однако наверняка дело касалось каких-либо мелочей, и едва ли принятое не в вашу пользу решение означало для вас что-то пострашнее потери денег или, на худой конец, времени, потраченного впустую. А вот у меня жизнь - понимаете? - жизнь зависела от вердикта, над которым в эти дни даймё Огня раздумывал на пару с Пятой Хокаге. Думаете, умирать - страшно? Черта с два. На свете нет ничего страшней неопределенности.
  - Большая, - ответил Ямато. - Показательная казнь неотвратима с той минуты, когда о ней было публично заявлено. А тайное убийство может быть преподнесено общественности под любым соусом, даже если в действительности никакого убийства не произошло.
  - Только что ты сказал мне, что Хокаге, вероятно, распорядится меня уничтожить, причем, скорее всего, лично тебе. А теперь намекаешь, мол, я для нее могу принести пользу.
  - А как же еще? Хокаге-сама твоя смерть не несет никакой ценности. Для Конохи ты как Хикава ничего не значишь... однако значишь как особенный и, осмелюсь предположить, не совсем обычный человек, которым дорожит ее старый враг - Орочимару.
  - Да? - я попытался скорчить суровую физиономию, но куда мне было тягаться с Ямато? - Не совсем обычнее самого большого неудачника в мире?
  - Полно тебе, Сайто. Мысли шире своего павшего трона. Ты ведь сам говорил, что дворцовые будни внушают тебе отвращение. Подумай: Орочимару, самый разыскиваемый преступник Востока, перекупает у других Скрытых Деревень ее талантливейших бойцов, не жалея ни денег, ни обещаний, собирает в Каваго целую армию ниндзя - и все только для твоей безопасности. Ты - его драгоценность, Сайто!
  Я тотчас вспомнил нашу давнюю перепалку с Ямато - еще на борту 'Якумо'. Он сказал мне: 'мы с тобой отчасти похожи', но я не понял тогда, да и сейчас не понимал, какое такое сходство капитан имел в виду.
  - Это как-то связано с тем, что ты говорил мне раньше? - я протянул ладонь и ухватил его за рукав. Ямато был мастером недомолвок и полуправды - тут он дал бы прикурить и моему отцу, и Йоахиму Рунну. Но ответа на ЭТОТ вопрос, я намеревался от него добиться во что бы то ни стало. - О том, будто у нас есть нечто общее, связанное с Орочимару?
  - Возможно, - уклончиво сказал капитан, - но я не готов об этом говорить, пока Хокаге-сама не прояснит свою позицию насчет тебя.
  - А она прояснит?
  - Несомненно. Пока неясно - скоро или нет, но прояснит.
  - Тогда какого черта ты мне тут наворачиваешь про Орочимару?! - взвился я, не в силах больше сдерживаться.
  - Чтоб ты не отчаивался. Чтобы понял: тебе покуда еще есть цена и цена немалая. Ты прав, Сайто, - видя, что злит меня, Ямато решил увести разговор в сторону, - я и близко не могу представить, что ты сейчас чувствуешь. И не смог бы представить - я, открою тебе небольшой секрет, рос сиротой, а самая большая власть, какой обладал - власть над своим звеном. Мы с тобою принадлежим к разным мирам, но что такое боль потери я знаю не понаслышке. Мои друзья, товарищи и просто сослуживцы гибли на моих глазах. Не один и не два - многие. Я не стану говорить, сколько именно, но - многие. Каждая потеря: близкого человека или чего-то, что было бы нам дорого - это невыносимо болезненный удар. Удар, который надолго, если не навсегда, всаживает в наше сердце нож. Удар, что уводит нас во тьму, в ночь отчаянья, апатии и самоуничижения. Собственная смерть - не самое ужасное. Самое ужасное - потеря тех людей и тех вещей, ради коих мы этой жизнью дорожим. Это ночь, Сайто. Человек, опустивший руки и отринувший надежду мнит, будто эта ночь бесконечна. Однако, несмотря на это, нельзя убивать в себе живую душу, нельзя из человека превращаться в биологическую машину, невосприимчивую к боли потерь, бесчеловечный механизм, которым правит холодный расчет - такой путь не сделает нас ни на шажочек ближе к рассвету. Напротив - он рождает чудовищ, обреченных существовать во тьме ненависти и страха, таких как Орочимару и Акацки. Те, кого жизнь била не раз, кого она унизила и растоптала, ждут этого рассвета как спасенья. И рано или поздно он приходит. Многие не верят в него, многие навеки остаются блуждать в ночи, многие элементарно до него не доживают, но он наступит. Это единственное, Сайто, чего мы никогда не сможем изменить, даже если б захотели: после ночи приходит рассвет. Всегда.
  Ямато замолк и осторожно отнял мои пальцы от рукава своей рубахи - завороженный его речью, я не замечал, что до сих пор его не отпустил. Картины моего тепличного существования в Каваго неожиданно завертелись у меня в мозгу бешеным калейдоскопом, и как-то мне вдруг муторно стало и нехорошо, и противно. Будто я лимон целиком сожрал. Такое чувство бывает, когда ты случайно обидел человека, а чем - понять не можешь, вот и гадаешь, а у него самого спросить боязно. Я тряхнул головой, и мне захотелось что-нибудь сказать. Вообще все равно что, но лишь бы не молчать, и не выглядеть сопляком и несмышленышем, которого нужно поучать да жалеть. И я ляпнул первое, что пришло мне в голову:
  - Знаешь, капитан, однажды я убил человека.
  Я робко зыркнул на Ямато. Он молчал, только глядел на меня безо всякого выражения.
  - Женщину, - продолжил я. - Честно говоря, она была единственным человеком, которого я убил.
  - Ну, - улыбнулся мой собеседник, - учитывая твой возраст, вряд ли стоит ожидать, что у тебя руки окажутся по локоть в крови.
  - Ты не понял, капитан. Та женщина была синоби. Из Конохи.
  Лицо Ямато окаменело. То есть оно и раньше было неподвижным, будто высеченным из камня - бледного, с прожилками мрамора - а сейчас оно еще сильнее замерло, превратилось в маску. Неестественную, нечеловеческую, скрывающую звериную ярость и желание немедленно меня убить. Жестоко убить. Замучить до смерти.
  - Кажется, я догадываюсь, о ком ты говоришь, - медленно и раздельно проговорил он.
  Я кивнул.
  - Это случилось незадолго до вашего прихода в Каваго... Ее пытали люди моего отца, но... смертельный удар нанес я.
  Я не стал ему говорить, что женщину пытал Йоахим Рунн. Во-первых, потому что навряд ли он делал это лично, а во-вторых, я считал подлостью за глаза обвинять человека в чем-то.
  - Ты знал ее?
  - Нет, - Ямато не сказал 'на твое счастье', но слова эти явно вертелись у него на языке. Он без лишних объяснений встал со стула и ушел. В густых южных сумерках я еще долго различал белое пятно его рубахи, удаляющееся по длинной анфиладе темных комнат особняка.
  Наверное, зря я ему наплел про ту разведчицу... Лучше б он не знал. Все-таки Ямато - хороший человек и выделывался он тут передо мной не из-за того, что боялся, как бы я от отчаянья не наложил на себя руки, а потому что ему безо всякого притворства было неприятно видеть меня в унынии. Он подбодрить меня хотел, а я...
  В этот миг багровое, как свежепролитая кровь, солнце окончательно кануло в море, и наступила ночь. Ночь, за которой последует рассвет - но обернется он избавлением или приговором? Уставившись в непроглядно-темное - казалось, в его угольной черноте теряются даже рисунки созвездий - небо Черного Рифа, я задумался, насколько я имею право привязаться и вообще уважать человека, который покинул свою страну и пришел в мой дом, чтобы сделать из меня заложника.
  ***
  А в Краю Рек цвела сакура. Никто из затаившегося на Черном Рифе седьмого звена не видел, не знал и не мог представить - даже повидавший всякое Ямато и Мутэ Юдзи, проливающий кровь, как водицу - КАК она цвела этой весной. Там, на континенте, у подножия отбитого северянами перевала Ката, замерший, было, в нерешительности генерал Исако Киетака вновь двинул свои полки на юг. Огромной лавиной, напоминающей сель и столь же страшной и разрушительной, войска Огня хлынули в долину великой Реки Исино, принявшись сразу жечь, грабить и убивать всех подряд. Исако их не останавливал. Собственно, он даже имел тайное повеление Владыки местным пощады не давать, резать, вешать и всячески истреблять жителей Края Рек. Не под корень, конечно. В меру. Чудовищное количество людей, сконцентрированное на не слишком-то обширных, к тому же по большей части заболоченных и непригодных для жизни землях, даймё Огня в будущем только помешало бы. Перенаселение, да еще принявшее такие катастрофические масштабы, как в Краю Рек было головной болью еще Хикавы Гена и его предшественников. Генерал Исако изыскал способ решить эту проблему.
  - К тому же, - повторял он своим офицерам слова Владыки, - всем известно, что их поганое речное племя никуда и ни на что не годно. Их ни работать не научить, ни дерьмо за собой убирать. Легче нашими поселенцами эти земли заполнить - земля тут илистая, плодородная. Да любой наш крестьянин за такую душу продаст! Ни к чему нам это отрепье хикавовское. Велите резать. Из дюжины девятерых велите.
  Это больше не было войной. Война превратилась в бойню, где уже никто не мог оказать сопротивления солдатам Огня, а те, пользуясь этим, ровно как и попустительством командиров, не утруждали себя подсчетом своих жертв. Какие уж там девять из дюжины... Строго Исако карал лишь за осквернение буддистских храмов.
  И, конечно, за нанесение ущерба заводам и фабрикам - их оставляли нетронутыми.
  Крестьян загоняли на сеновалы или просто ломали им ноги и бросали в стога, после чего сено поджигали. То тут, то там на деревьях болтались повешенные, люди из разных слоев населения, бедные и богатые, горожане и сельские жители. Но деревьев в Краю Рек росло мало, в основном ели, пальмы, плодовые, да декоративные насаждения - словом, поросль для повешения негодная. Поэтому людей, стариков, детей, мужчин, занасилованных до полусмерти женщин жгли заживо в их же домах или просторных амбарах, забивали насмерть палками и камнями, бросали связанных в реки и каналы, а особо удачливых просто закалывали копьями или секли топориками безо всяких изощрений. Человеческая кровь текла по улицам городов и деревень, заполняла до краев сточные канавы, смешивалась с грязью и водой, пропитывая землю смрадным липким запахом. На трупах мертвецов пировали вороны и одичавшие собаки и даже редкие выжившие, опустившиеся до каннибализма, обезумевшие от ужаса и голода - оккупанты отбирали и уводили с собой весь домашний скот, все запасы риса, овощей и прочей снеди, какую находили.
  Край Рек полыхал. Полыхал весь поперек - от границы с Ветром, до границы с Огнем. Горели города, села и деревни - все, большие и малые, те, что позажиточней, и те, где даже грабить было нечего. Без разбору. Тысячи и тысячи беженцев ринулись на юг, прочь от багрового марева пожарищ, объявшего северный горизонт. Огромные толпы тащились к побережью по широким трактам и проселочным дорогам, мимо опустевших домов, мимо сломанных, брошенных по обочинам телег и автомобилей. Бежали почти все, поспешно, оставляя врагу скарб и жилища, еще не ведая, что бежать им некуда. Что с юго-запада, без объявления войны, без вообще каких бы то ни было заявлений, перейдя границу, движется огромная, едва ли не в два с половиной раза превосходящая войска Огня девяностотысячная армия Края Ветра. Но не для того, чтобы сразиться с северянами. Чтобы успеть урвать и свой кусок, да пожирнее. И тоже жжет, тоже убивает, насилует и грабит.
  К концу апреля 'преступный режим Хикавы' пал окончательно, рассыпавшись, словно осколками, паникой и хаосом в Каваго и тех областях, куда еще не добрались захватчики. А вместе с ним, казалось, кончилась вся логика мира, и сгинул в небытие здравый рассудок, потому что за долгие годы мира Восток отвык, или делал вид, будто отвык, от такой жестокости и неприкрытого, даже какого-то по-залихватски радостного геноцида. Потом, когда уже все закончится, когда Огонь и Ветер растерзают Край Рек напополам, об этом будет сказано много слов и сделано много гневных выпадов, обвинений и упреков. Никто не сможет ответить, ЗАЧЕМ это было учинено. Будут и задним числом сфабрикованные доказательства провокаций Хикавы, и доводы в пользу исторической неизбежности, и неприкрыто националистические теории, но причины, способной оправдать массовое истребление, так и не будет названо никогда. Бойня, в которой погибли сотни тысяч, навеки останется в хрониках, как великое безумство и великая трагедия, ставшая апогеем триумфа Огня, и о ней навряд ли скоро забудут. Все так.
  Но никто ничего не сделает. Ничего.
  Ах, да. И как уже было сказано, цвела сакура - волшебным, небывало нежно-бархатным цветом, будто деревья вытягивали из земли впитавшуюся в нее кровь и окрашивали ею лепестки своих нежных цветков. Ветер срывал их, кружил в танце, смешивал с пеплом и копотью пожарищ, а затем расстилал эту смесь по земле, по траве, рисовым полям и мостовым разоренных городов, одевая умирающую страну в пепельно-розовый погребальный саван.
  Цвела сакура. Край Рек заходился в агонии.
  
  Глава 15
  Черный Риф... Раньше Наруто и не предполагал, что можно так возненавидеть какое-либо место. Оказалось, можно. И не только возненавидеть, а еще и привыкнуть к нему: к этому перламутровому морю, плеску волн, гудкам кораблей. К жаре, жуткой, выжимающей из тела последние капли влаги, и не менее докучливой духоте, особенно невыносимой по ночам, когда само дыхание давалось с трудом. И это несмотря на конец апреля!
  Слишком далеко они забрались на юг. Радиосводки сообщали, что на большой земле стояла прохладная погода: где-то около пятнадцати-восемнадцати градусов в Каваго, а в Конохе и вовсе градусов пять. Мутэ Юдзи утешал их тем, что обитателям Юга сейчас куда как хуже, а в странах Севера, например, в той же Катунийской Империи, все еще трещат морозы, и едва ли скоро станет теплей. А им, обитателям средних широт, вроде как бы еще повезло.
  Генину не было известно ни о свержении Орочимару, ни о предсмертной агонии Гаары Песчанника, ни о запланированной на следующую ночь крупномасштабной чистке рядов в Конохе, которую при всей своей любви к бабке Цунаде он не смог бы одобрить. Поэтому он крепко заблуждался, полагая, будто на материке кроме войны ничего интересного не происходит, и что завершения этой истории им придется ждать еще очень долго.
  - Как бы мне тут чего не поломать, - задумчиво пробормотал он, шагая мимо пестрых зарослей цветов в адмирал-префектовой оранжерее.
  'БОИШЬСЯ ЭТОГО РАЗБОЙНИКА?'
  - Ты же видал, что он сотворил вчера с пленными катунийцами.
  Прежде Наруто только слышал о крутом нраве адмирала-префекта, а сам видел другие его стороны: приторно-добродушного, но гостеприимного хозяина и целеустремленного ученого редкой специализации. Вопреки всем стараниям, у генина не получалось вообразить его жестоко расправляющимся со своими врагами, и он с недоверием слушал рассказы Сайто о зверствах пиратов, об их разорительных набегах на побережье и дерзких абордажах. 'У страха глаза велики, - рассуждал он, - наверняка привирает и преувеличивает'.
  Однако на днях байкам Хикавы нашлось подтверждение. В порт Черного Рифа прибыл гигантский полупассажирский сухогруз, выглядящий среди конвоирующих его пиратских эсминцев кашалотом в окружении косяка океанической сельди. До захвата транспорт принадлежал катунийцам - это был ответ Мутэ Юдзи на бесчинства 'Василиска'. Неуловимый корабль-мститель почему-то не спешил проявить себя, добавив к списку трофеев десятое неприятельское судно - возможно, он просто-напросто вернулся на свою далекую базу для пополнения запасов продовольствия и пресной воды. Так или иначе, радости пиратов не было предела, а имперцев потеря этого плавучего исполина, вне всяких сомнений, заставила выть от отчаянья.
  Членов команды, рискнувших оказать сопротивление, перебили еще во время абордажа, и в каком-то смысле они совершили мудрый поступок, ибо живые, как писал классик, вскорости 'позавидовали мертвым'. Женщин и молодых девушек различной степени сохранности (некоторых сознательно не тронули, потому что за девственниц давали большую цену) согнали по трапу и заперли в вонючих бараках для рабов, предназначенных на продажу торговцам с Юга. Подходящий для продажи товар можно было изыскать и в числе выживших мужчин, но адмирал-префект, желая подкрепить свой авторитет, несколько подмоченный безнаказанными действиями 'Василиска', велел пересажать всех на колья, и трупами украсить бетонные волнорезы. Пираты, прекрасно осведомленные о скупости и скопидомстве Укиё, такого подарка от него не ждали и были приятно удивлены, а потому взялись за дело с энтузиазмом. Чуть погодя к их празднику присоединились чайки и немногочисленные портовые вороны, обрадованные обильным угощением.
  Всего было казнено свыше полутора сотен человек. Наруто все это, разумеется, не понравилось, однако что-то изменить здесь, даже убив Мутэ Юдзи, он был бессилен и только лишний раз подивился, с какими людьми водит знакомство Какаши-сенсей.
  'ЧТО ТАКОЕ? РАНЬШЕ Я НЕ ЗАМЕЧАЛ ЗА ТОБОЙ ТРУСОСТИ, ПАЦАН. НЕ ССЫ, ОН НЕ ОСМЕЛИТСЯ ПОДНЯТЬ РУКУ НИ НА ТЕБЯ, НИ НА ТВОИХ ДРУЖКОВ. ОН БОИТСЯ КОНОХИ'.
  - Не знаю. Я не понимаю этого человека.
  'ЗАТО ОН ЧИТАЕТ ТЕБЯ КАК РАСКРЫТУЮ КНИГУ'.
  Опасливо оглядевшись, нет ли поблизости слуг и охраны, Наруто сошел с тропинки и полез в гущу благоухающих кустов.
  - Меня сроки поджимают, воротник, слышишь? Бабка меня мечтает накачать какой-то дрянью и выставить драться против Орочимару. Я пока еще не уверен, за я или против, но она как пить дать выставит! А если и не выставит, то Акацки за мной придут. А не придут - так еще какая-нибудь приблуда объявится. А я не готов, ясно тебе? Не готов!
  'ТАК ЧЕГО ЖЕ ТЫ ХОЧЕШЬ? ВЫЖИТЬ ИЛИ УБИТЬ ОРОЧИМАРУ И УЧИХА ИТАЧИ ВМЕСТЕ С НИМ?'
  - Я хочу стать сильней.
  'ТЫ УЖЕ СТАЛ СИЛЬНЕЙ, ПАЦАН. НЕТ... ТЫ УЖЕ ОБРЕЛ ТАКУЮ СИЛУ, КАКАЯ ТОЛЬКО МОЖЕТ БЫТЬ ДОСТУПНА СМЕРТНОМУ И НЕ СВЕДЕТ ЕГО ПРИ ТОМ С УМА'.
  - О чем это ты?
  'РАНЬШЕ ТЫ СЛЕПО ВЕРИЛ, ЧТО СЛУЖЕНИЕ ДЕРЕВНЕ СТАНЕТ ДЛЯ ТЕБЯ КЛЮЧОМ КО ВСЕМ ДВЕРЯМ И СПАСЕТ ОТ ВСЕХ НАПАСТЕЙ: ОТ МЕНЯ, ОТ БОЛИ ПОТЕРЬ, ОТ ОДИНОЧЕСТВА... НО ШЛИ ГОД ЗА ГОДОМ, И ТЫ ПОСТЕПЕННО ОСОЗНАВАЛ, ЧТО КОНОХА, КЕМ БЫ ОНА НИ УПРАВЛЯЛАСЬ, НЕ РЕШИЛА НИ ОДНОЙ ТВОЕЙ ПРОБЛЕМЫ. С ТОБОЙ ОБРАЩАЮТСЯ КАК С ПЕШКОЙ, ОРОЧИМАРУ ЖИВ, А САЗКЕ ПО-ПРЕЖНЕМУ В БЕГАХ. И ТЫ ОКАЗАЛСЯ СЛИШКОМ СЛАБ, ЧТОБЫ ЕГО ВЕРНУТЬ. ТЕПЕРЬ ВСЕ ПОМЕНЯЛОСЬ. ТЫ ЖЕЛАЕШЬ ОБРЕСТИ ИСТИНУ, УЗНАТЬ ПРАВДУ, ДОКОПАТЬСЯ ДО СУТИ - ЭТО ОСВОБОЖДАЕТ ТЕБЯ И ПОТОМУ ДЕЛАЕТ СИЛЬНЕЙ. НИКАКОЕ СЛУЖЕНИЕ НЕ ПРИДАСТ ТЕБЕ СИЛЫ, ЕСЛИ ТОЛЬКО ЭТО НЕ СЛУЖЕНИЕ СЕБЕ САМОМУ. НИКАКИЕ ИДЕАЛЫ НЕ ПРИБЛИЗЯТ ТЕБЯ К ПОБЕДЕ, ЕСЛИ ТОЛЬКО ЭТО НЕ ТВОИ СОБСТВЕННЫЕ ИДЕАЛЫ. КОНОХА - КАМЕНЬ НА ТВОЕЙ ШЕЕ. СБРОСЬ ЕГО, ИЛИ ОН УТЯНЕТ ТЕБЯ ВНИЗ'.
  - Сам не понимаю, зачем я тебя слушаю, воротник, - пальцы генина раздраженно теребили висящий на его шее кулон, дареный ему Пятой. - Ты уломал меня учиться твоим премудростям, а теперь еще и требуешь от Конохи отречься? Не жирно тебе?
  'НЕ ЖИРНО, ПАЦАН, НЕ ЖИРНО. Я НЕ ДЛЯ ТОГО ВРУЧАЮ ТЕБЕ СВОЮ СИЛУ, ЧТОБЫ ПОТОМ ЕЙ РАСПОРЯЖАЛАСЬ СОПЛЯЧКА ИЗ КЛАНА СЕНДЖУ'.
  - 'Вручаю тебе свою силу!', 'Используй ее с умом!' - все это напоминает мне те дурацкие комиксы, с которых так прется Конохамару, - Наруто поглядел назад и пришел к выводу, что с тропинки он все еще слишком хорошо виден.
  'КОМИКСЫ?'
  Вот неплохое местечко. Лужайка - шагов десять в поперечнике. Со всех сторон непроницаемые заросли, причем даже не цветов, а какого-то бурого кустарника в полтора человеческих роста с крупными, плотно посаженными шипами - непонятно вообще, откуда такое страшилище взялось в райском саду адмирала-префекта. Если кто и заметит что-то подозрительное, ему еще нужно будет сюда продраться.
  - Книжки с картинками. Драки, погони, любовь... Правда, главный герой там обычно - набитый дурак, ни хрена не понимает и постоянно орет всякую чушь.
  Лис расхохотался, ему стало забавно. С некоторых пор Наруто почему-то стал чувствовать перемены в настроении Кьюуби, хотя такая метаморфоза его совершенно не радовала.
  'ГЛАВНЫЙ ГЕРОЙ? ТЫ СЧИТАЕШЬ СЕБЯ ГЛАВНЫМ ГЕРОЕМ?'
  - Знаешь, воротник, я бы отдал палец... нет, два пальца на правой руке, лишь бы им не оказаться.
  'НУ, ЭТО НЕ ТЕБЕ РЕШАТЬ'.
  - Посмотрим. А сейчас завали базар, и давай-ка, мы с тобой продолжим вчерашнюю тренировку.
  С некоторых пор это происходило не так, как раньше, и Наруто имел все основания подозревать, что 'как раньше' уже никогда не будет. Неистовая красная чакра более не неслась, обжигая жилы, по телу, а струилась мягко и словно бы даже ласково. Стоило Наруто так подумать, и язва на сгибе его левой руки запузырилась и набухла кровавой пеной. Зрелище было неприятное, но боли и дискомфорта он не ощущал - как раз напротив, по всем членам его тела разливалось блаженное тепло, как после рюмки доброго коньяку.
  'ОПИШИ СВОИ ОЩУЩЕНИЯ'.
  - Яйца чешутся, - генина медленно обтягивал тонкий, переливающийся оттенками красного, покров - та стадия пробуждения Кьюуби, которой он привык избегать всеми правдами и неправдами.
  'У ТЕБЯ ПОГАНОЕ ЧУВСТВО ЮМОРА, ПАЦАН. А ВДОБАВОК К НЕМУ ЕЩЕ И НЕЗДОРОВАЯ ТЯГА К ЛЕГКОДОСТУПНЫМ ЖЕНЩИНАМ. БУДЕШЬ ВЕСТИ БЕСПОРЯДОЧНУЮ ПОЛОВУЮ ЖИЗНЬ, ПОДХВАТИШЬ ЧТО-НИБУДЬ ТАКОЕ, ЧТО ЕЖЕДНЕВНЫМ УКОЛОМ АНТИБИОТИКОВ В ЗАДНИЦУ НЕ ВЫЛЕЧИТЬ. Я ИМЕЛ В ВИДУ ОЩУЩЕНИЯ ОТ ТОГО, КАК ВЕДЕТ СЕБЯ ЧАКРА'.
  - Меня как будто медом обмазали, - Наруто потер ладонью о ладонь, но липкая пузырящаяся субстанция и не думала стираться. Извернувшись, он глянул через плечо и не поверил своим глазам: за его спиною словно два гигантских огонька свечи колыхалась пара призрачных хвостов. - Это иллюзия?! Они ненастоящие?
  'САМЫЕ НАСТОЯЩИЕ. ТЫ ЖЕ ВИДЕЛ ИХ МНОГО РАЗ, ЗАЧЕМ СПРАШИВАЕШЬ?'
  - Но, - обычно в такие моменты он не мог связать и двух слов, однако сейчас пелена ярости почему-то не застилала его взгляда, а когти на руках не казались естественной деталью и как будто бы даже немного мешались, - у меня и с одного-то хвоста крышу сносит - мама не горюй... А тут целых два.
  'ТЕБЕ НРАВИТСЯ?'
  - Сперва растолкуй мне, что ты сделал, а после я и решу.
  'КОГДА ТЫ ПОЛЬЗУЕШЬСЯ МОЕЙ ЧАКРОЙ В БОЮ, ТЫ ПРОСТО ПРИМЕШИВАЕШЬ ЕЕ К СВОЕЙ СОБСТВЕННОЙ. ТЕПЕРЬ, ПОЛУЧИВ ТВОЕ СОГЛАСИЕ, Я САМ УПРАВЛЯЮ ЭТИМ ПРОЦЕССОМ. Я ИЗБИРАТЕЛЬНО ФИЛЬТРУЮ КАНАЛЫ ЧАКРЫ В ТВОЕМ ОРГАНИЗМЕ, ОГРАНИЧИВАЯ ПОСТУПЛЕНИЕ МОЕЙ ЧАКРЫ В ГОЛОВНОЙ И СПИННОЙ МОЗГ И В МЕНЬШЕЙ СТЕПЕНИ - В ОБЛАСТЬ КИШЕЧНИКА. В СМЕСИ КРАСНОЙ ЧАКРЫ С ТВОЕЙ НАИБОЛЬШИЙ ПРОЦЕНТ МОЯ ЧАКРА ИМЕЕТ В КОНЕЧНОСТЯХ - ЭТО УДОБНО ДЛЯ БОЯ - И В ОРГАНАХ ГРУДНОЙ КЛЕТКИ: СЕРДЦЕ, ЛЕГКИХ. ФОРСИРОВАНИЕ ВОЗМОЖНОСТЕЙ ТЕЛА ТРЕБУЕТ УСКОРЕНИЯ МЕТАБОЛИЗМА'.
  - А попроще? - взмолился генин.
  'ПОПРОЩЕ? ЛАДНО, БУДЕТ ТЕБЕ ПОПРОЩЕ: РУКАМИ-НОГАМИ В ТАКОМ СОСТОЯНИИ ТЫ МОЖЕШЬ, НЕ ОСОБО НАПРЯГАЯСЬ, ЛОМАТЬ КАМЕННЫЕ СТЕНЫ БЕЗО ВСЯКОГО РАЗЕНГАНА. НА ГРУДИ У ТЕБЯ ПАНЦИРЬ, ПО ТВЕРДОСТИ НЕ УСТУПАЮЩИЙ АЛМАЗУ, НО УДАРОВ В ЖИВОТ ТЕБЕ ЛУЧШЕ ПО-ПРЕЖНЕМУ ИЗБЕГАТЬ. НИЧЕГО НОВОГО ПО СРАВНЕНИЮ С ТЕМ, ЧТО БЫЛО РАНЬШЕ, ОДНАКО ТЕПЕРЬ ТЕБЕ НЕТ НУЖДЫ ПОЛАГАТЬСЯ НА МЕНЯ И СВОИ ЗВЕРИНЫЕ РЕФЛЕКСЫ. ОТНЫНЕ В БОЮ ТВОЙ РАЗУМ НЕ БУДЕТ ЗАМУТНЕН ОПЬЯНЕНИЕМ ОТ МОЕЙ ЧАКРЫ, РАСТИ ТЫ ХОТЬ ТРИ, ХОТЬ ЧЕТЫРЕ ХВОСТА'.
  - Но почему?
  'ПОВТОРЯЮ ДЛЯ ОСОБО ТУПЫХ: Я ПЕРЕКРЫЛ СВОЕЙ ЧАКРЕ ДОСТУП В ТВОЙ ГОЛОВНОЙ МОЗГ'.
  - И что случится, - мигом смекнул Наруто, - если ты посреди драки вдруг уберешь это ограничение?
  Лис снова захохотал. Он вообще имел склонность к позерству и пафосным речам, но это, вопреки всему, не казалось нелепым или неуместным, потому что смех у него действительно был жуткий.
  'ДАШЬ МНЕ ДЛЯ ЭТОГО ПОВОД - УЗНАЕШЬ!'
  - Ага, жди! Раскатал губу! - осадил его генин. - Но защита - защитой. Поведай мне теперь, какие техники мне будет лучше применять? Усилить оодама разенган за счет твоей чакры?
  'ДА ТЫ, ПОХОЖЕ, ТАК И НЕ УЯСНИЛ НИЧЕГО, ПАЦАН. ТЕХНИКИ ПРИДУМАНЫ ЛЮДЬМИ ДЛЯ БОЯ ПРОТИВ ЛЮДЕЙ. НЕУМНОЕ, УРОДЛИВОЕ, НЕРАЦИОНАЛЬНОЕ - ПРОЩЕ ГОВОРЯ, ТИПИЧНО ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ ИЗОБРЕТЕНИЕ. ИСПОЛЬЗОВАТЬ ЧАКРУ БИДЖУУ ДЛЯ СОЗДАНИЯ ТЕХНИК ВСЕ РАВНО, ЧТО МОСТИТЬ УЛИЦУ БРУСЧАТКОЙ ИЗ ЗОЛОТА. НИКАКОЙ УВАЖАЮЩИЙ СЕБЯ ДЗИНЧУРИКИ ТАК СРАЖАТЬСЯ НЕ СТАНЕТ - ЭТО ОДНОМУ МНЕ ИДИОТ ДОСТАЛСЯ. БИДЖУУ ИСПОЛЬЗУЮТ ЧИСТУЮ ЧАКРУ ПО ТОЙ ПРОСТОЙ ПРИЧИНЕ, ЧТО, ВО-ПЕРВЫХ, ПОЛНОСТЬЮ ЕЕ КОНТРОЛИРУЮТ, ВО-ВТОРЫХ, НЕ ОГРАНИЧЕНЫ В ЕЕ ОБЪЕМАХ, А, СЛЕДОВАТЕЛЬНО, МОГУТ БЕЗ ТРУДА НАГНЕТАТЬ ЕЕ ДО ЛЮБОЙ ПЛОТНОСТИ В ОТДЕЛЬНО ВЗЯТОЙ ТОЧКЕ ПРОСТРАНСТВА'.
  - Воротник, - застонал Наруто, - не грузи, а?
  'ВЫТЯНИ РУКУ, НЕДОУМОК'.
  Генин, чувствуя себя кретином, послушно выставил руку вперед и чуть-чуть вбок.
  'ТЕПЕРЬ ПРЕДСТАВЬ ОРУЖИЕ, КОТОРОЕ ТЕБЕ НУЖНО'.
  - Я желаю линейный корабль. Он тут как нельзя кстати будет.
  'ТОГДА ЛУЧШЕ ПОЖЕЛАЙ СЕБЕ МОЗГИ'.
  - Ладно, без шуток, - Наруто прикинул, какое бы оружие он хотел получить. Кунай? Нет, несерьезно. Топор как у Йоахима Рунна? Не пойдет, ему не дрова рубить. Интересно, Тен-Тен себя так же чувствует в бою?.. Хотя навряд ли. Она четко знает свой арсенал, а Кьюуби говорит, его возможности неограниченны. Думай... Думай... Какое оружие помогло бы ему победить Сазке? Наруто невольно вспомнил их последнюю встречу, и катану в руках Учихи. Длинную прямую катану без гарды.
  Багровая чакра вокруг его правой ладони забурлила, заплевалась пузырями и, наконец, выбросила длинный пульсирующий отросток. Он покуда не походил на меч - больше на палку или дубину, но каждой секундой все тончал и удлинялся, приобретая остро отточенные грани.
  'КЛИНОК КУСАНАГИ, - задумчиво прорычал Лис, - ХОРОШИЙ ВЫБОР. НО У ТЕБЯ НЕ ПОЛУЧИТСЯ ЕГО СЫМИТИРОВАТЬ. ТАКОЕ ОРУЖИЕ КАК КУСАНАГИ ИЛИ ТОЦУКА УНИКАЛЬНО. СОЗДАНИЕ КАЖДОГО ИЗ НИХ СТОИЛО ЖИЗНИ МНОГИМ ЛЮДЯМ, И ПОТОМУ С САМОГО РОЖДЕНИЯ ОНИ НЕСУТ В СЕБЕ ПРОКЛЯТИЕ. ИХ ОБЪЕДИЯЕТ ТО, ЧТО И ТОТ, И ДРУГОЙ БЫЛИ ВЫКОВАНЫ С ЕДИНСТВЕННОЙ ЦЕЛЬЮ, НО ЗА МНОГИЕ СТОЛЕТИЯ ИХ ТАК И НЕ ИСПОЛЬЗОВАЛИ ПО НАЗНАЧЕНИЮ. И ЭТО ОТНЮДЬ НЕ ОСЛАБИЛО ЛЕЖАЩИЕ НА НИХ ПРОКЛЯТЬЯ. КУСАНАГИ И ПРОЧИЕ КЛИНКИ, НАЗЫВАЕМЫЕ ЛЕГЕНДАРНЫМИ - СУТЬ СОСУД ПОРОКА, КОВЧЕГ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ НЕНАВИСТИ И НЕСБЫВШИХСЯ НАДЕЖД. ОНИ НЕ СИЛЬНЕЕ МОЕЙ ЧАКРЫ И НЕ СЛАБЕЕ. ОНИ ДРУГИЕ. ТЕБЕ ОТ НИХ НИКАКОГО ТОЛКУ, НО ВЗГЛЯНИ НА ЭТОТ МЕЧ. ОН РАССЕКАЕТ КАМЕНЬ КАК ВОДУ, А СТАЛЬ КАК МЯГКОЕ МАСЛО. ПРЕОБРАЗУЙ ЕГО ПО СВОЕМУ НАИТИЮ - НЕТ НИЧЕГО, ВО ЧТО БЫ ОН НЕ МОГ ПРЕВРАТИТЬСЯ. ВОЗЖЕЛАЙ ПОГИБЕЛИ ВРАГАМ, ПРЕДСТАВЬ ДЛЯ НИХ ТЫСЯЧУ ЖЕСТОЧАЙШИХ СМЕРТЕЙ, И Я СТАНУ ЭТИМИ СМЕРТЯМИ. ТЫ НИЧЕМ НЕ ОГРАНИЧЕН. Я - ИДЕАЛЬНОЕ ОРУЖИЕ В РУКАХ СВИХНУВШЕГОСЯ ПАРАНОИКА, ЧЕЛОВЕКА С ИЗВРАЩЕННОЙ ФАНТАЗИЕЙ, ИБО ЛИШЬ С ЕГО БОЛЬНЫМ ВООБРАЖЕНИЕМ МОЯ СИЛА СПОСОБНА ВСТУПИТЬ В НАИБОЛЬШИЙ РЕЗОНАНС. ЖАЛЬ, ЧТО ТЫ НЕ ТАКОЙ, ТАК ЧТО НАЧНИ ПОКА С МЕЧА. МЕЧ - ЭТО ПЕРВАЯ СТУПЕНЬ, ПРИГЛАШЕНИЕ, ПРЕЛЮДИЯ. СИМВОЛ ДРЕМЛЮЩЕЙ МОЩИ. ТЫ МОЖЕШЬ ОБЛЕЧЬ МОЮ СИЛУ В КАКУЮ УГОДНО ФОРМУ, ЛИШЬ БЫ ОНА БЫЛА НАПРАВЛЕНА НА РАЗРУШЕНИЕ. КАК ТЕБЕ ИЗВЕСТНО, Я НЕ ВЛАДЕЮ СОЗИДАТЕЛЬНЫМ НАЧАЛОМ'.
  - Меч - это, конечно, круто, - Наруто тряхнул рукой и катана лопнула, разлетевшись роем микроскопических пузырьков, - но ни фига не оригинально. Акацки ходят по двое и, если подумать, по трое и по четверо им ходить тоже не запретишь. Усек? Мне нужно вышибать их поодиночке. Желательно - одним ударом. Знаешь, о чем я подумал? Возможно ли, раз ты такой всемогущий, с помощью чакры Биджуу как-нибудь отнимать чакру врага?
  'ЗАЧЕМ? СВОЕЙ МАЛО?'
  - Да нет... ВСЮ чакру. Одним махом. Представляешь? Полностью лишить противника чакры! Так сказать, бороться не со следствием, а с самой причиной. Не с техниками, а с чакрой! Это сразу же сделает его беззащитным! Или убьет - смотря сколько забрать.
  Кьюуби примолк, задумался. Думал он долго, минут десять, и все это время Наруто ощущал странные перемещения красной лисьей чакры в своем теле. Сначала Кьюуби собрал ее в животе, потом заново перераспределил по конечностям, затем снова собрал и опять разогнал. То ли он прикидывал способ решения подсказанной ему генином задачки, то ли это помогало ему плодотворней соображать - Наруто не понял, но Лису решил не препятствовать. Сегодня от него в кои-то веки был толк, и разрушить эту идиллию было бы неблагоразумно.
  'ТЕБЕ НАДО АБСТРАГИРОВАТЬСЯ ОТ ТЕХНИК, - наконец изрек Кьюуби, - А ТЫ ВСЕ УПИРАЕШЬСЯ. КАБЫ РЕЧЬ ШЛА О РЯДОВОМ СИНОБИ, Я Б БЕЗ КОЛЕБАНИЙ ЗАЯВИЛ ТЕБЕ, ЧТО, ДА, ТАКОЕ ВОЗМОЖНО. ПЕРЕВОДЯ ЧАКРУ БИДЖУУ В АКТИВНУЮ ФАЗУ, ТЫ ДАЖЕ СМОГ БЫ АБСОРБИРОВАТЬ ЕГО ПЛОТЬ В СЧИТАННЫЕ СЕКУНДЫ. Я ПОСТУПАЛ ТАК РАНЬШЕ, ДАВНЫМ-ДАВНО'.
  - Я что тебе - людоед?!
  'КАК Я И ПРЕДПОЛАГАЛ, ТЕБЯ ХВАТИЛО ТОЛЬКО НА ЭТУ ГЛУПУЮ АНАЛОГИЮ. НО ВЕРНЕМСЯ К АКАЦКИ. О НИХ НИЧЕГО НЕЛЬЗЯ СКАЗАТЬ НАВЕРНЯКА КРОМЕ ИЗВЕСТНОГО ФАКТА, ЧТО ТАКТИКУ ДЛЯ ЗАХВАТА БИДЖУУ И ДЗИНЧУРИКИ ОНИ ВЫРАБОТАЛИ ПЕРВОСОРТНУЮ. ОНИ СИЛЬНЫ, ПАЦАН, ОЧЕНЬ СИЛЬНЫ. ВЕРОЯТНО, ОНИ ДАЖЕ СИЛЬНЕЕ, ЧЕМ О НИХ ГОВОРЯТ. КАЖДЫЙ ИЗ АКАЦКИ ПОТРАТИЛ УЙМУ ВРЕМЕНИ, ПРЕУМНОЖАЯ И ВИДОИЗМЕНЯЯ СВОЮ ЧАКРУ ДО ТАКОЙ СТЕПЕНИ, ЧТО ОНА УЖЕ ПЕРЕСТАЛА БЫТЬ ПОХОЖА НА ЧЕЛОВЕЧЕСКУЮ. ОНИ УЖЕ НЕ ЛЮДИ, НО, НА НАШЕ СЧАСТЬЕ, ЕЩЕ НЕ ДЕМОНЫ. СОМНЕВАЮСЬ, ЧТО МНЕ УДАСТСЯ ПОГЛОЩАТЬ ИХ ЧАКРУ В БОЮ, НО, ПОЛАГАЮ, ПЕРМАНЕНТНЫЙ ОТЪЕМ КАКОЙ-ТО ЕЕ ЧАСТИ ДЕСТАБИЛИЗИРУЕТ ОБЩУЮ ЦИРКУЛЯЦИЮ. ЭТОГО ХВАТИТ, ЧТОБЫ НАНЕСТИ СМЕРТЕЛЬНЫЙ УДАР'.
  - Что для этого потребуется? Телесный контакт?
  'ДУМАЮ, ЧТО ДА, НО НАДЕЮСЬ, ЧТО НЕТ. ТЕЛО БИДЖУУ - ЭТО ТОЛЬКО ФОРМА, ПРИНЯТАЯ ЕГО ЧАКРОЙ, И ЛИШЬ СО ВРЕМЕНЕМ ОНА ОТВЕРДЕВАЕТ И ОБРЕТАЕТ ПЛОТЬ'.
  - Можешь не продолжать, - усмехнулся генин, - я видел, как это делал Гаара. Песчаная Гробница. Но он использовал песок, чтобы расплющить врага, а мне всего-то и делов, что нужно к нему прикоснуться.
  'НЕ СРАВНИВАЙ МЕНЯ И ЭТОГО СЛАБАКА ШУКАКУ'.
  Наруто взмахнул рукой, и с его кисти, объятой сполохами лисиной чакры, сорвалась и задергалась, наливаясь багровым огнем, здоровенная капля. Кнут, ему нужен кнут. Гибкий, длинный, живущий своей жизнью и стремительный как молния. Капля завибрировала пуще прежнего и с неожиданной легкостью разошлась на тугие кольца, свивающиеся в толстый, самый прочный и смертоносный в мире кнут.
  'ВОТ! ВЕДЬ МОЖЕШЬ, КОГДА ЗАХОЧЕШЬ!'
  Это чувство, оно... сказать, что оно было необычным - значит не сказать ничего. Наруто будто обуздал само пламя, заставив его струиться внутри твердого щупальца или сосуда, вроде кровеносного. Оно двигалось и подчинялось его воле, поначалу нехотя, но затем все легче и послушней. Разенган и футон, райкири и призыв Гамабунты казались детским лепетом в сравнении с кнутом... нет, Кнутом Кьюуби. В нем заключалась вся сила, вся мощь и демоническая природа Девятихвостого Лиса, именуемого Врагом Рода Людского.
  Сейчас Наруто мог бы стирать города с лица земли. Сейчас он мог бы истреблять миллионы, потому что право на их убийство - как суд и казнь, как обвинение и приговор - он держал в руке. Ему не составило бы труда, просто полоснув своим новым оружием по земле, расколоть остров надвое. Он не ощущал ни ярости, ни гнева, только чувство безграничной силы и вселенского, монолитного спокойствия. В этом мире не было никого и ничего кроме него, а если и было, то с его дозволения, с его великодушного согласия и попущения. Все победы, что он когда-либо одерживал, стали ему чем-то серым и невыразительным, само собой разумеющимся, а поражения, что он терпел, показались смешной забавой, игрой в поддавки, ибо одна мысль, будто кто-то возьмет верх над этой мощью, была нелепой и несуразной.
  - И тебе... и у тебя... и ты так - всегда?.. - выдохнул он, переполняясь величием и значимостью собственного голоса.
  'А ТЫ ДУМАЛ, Я - БУДТО БУШУЮЩАЯ ТОПКА? БУРЛЯЩИЙ КОТЕЛ? ОКЕАН ОГНЯ? НЕТ, ПАЦАН, Я ПОДОБЕН ЗАТИШЬЮ ПЕРЕД БУРЕЙ, КЛАДЕЗИ НЕРАСТРАЧЕННОЙ ЭНЕРГИИ, СЖАТОЙ ПРУЖИНЕ. МНЕ НЕВЕДОМО, СОЗДАВАЛ ЛИ КТО ЭТОТ МИР, ЛИБО ОН ВОЗНИК САМ. Я НЕ БЕРУСЬ СУДИТЬ, ЕСТЬ ЛИ БОГ НА НЕБЕСАХ ИЛИ ПОД ЗЕМЛЕЙ. НО ЗДЕСЬ, В СМЕРТНОМ МИРЕ, СРЕДИ ЛЮДЕЙ, БОГ - Я. КАК ВОЛК СРЕДИ ОВЕЦ. А ПОСКОЛЬКУ Я ЗАТОЧЕН В ТЕБЕ, НА ДАННЫЙ МОМЕНТ ТЫ - БОГ ВМЕСТЕ СО МНОЙ'.
  Его накрыло с головой, оглушило, понесло бескрайней чередой миров, которые ежесекундно возникали, жили и умирали внутри Кьюуби. Впервые в жизни Наруто был тем, кем являлся. Подлинным дзинчурики. Ему стало очевидно: те крохи силы, что он прежде одалживал у Лиса в бою, были даже не каплей в море. Вот кабы эта капля сама обратилась в море, то капля из него и была бы этими крохами. Он висел над бездной, куда и хотел, и боялся упасть. И если остальные Биджуу, меньшие братья Кьюуби, имели хотя бы половину или четверть его силы, становилось абсолютно непонятно, как Акацки удавалось их победить.
  'А-А-А, - довольно протянул Кьюуби, - ТЕБЕ ВСЕ-ТАКИ НРАВИТСЯ!'
  Но демон рано праздновал победу. Генин напомнил себе: стоит взять чуть больше положенного, его тело вспыхнет и сгорит в мгновение ока, и медицинские техники Сакуры тут уже не помогут.
  Заросли дрогнули и расступились. Той же дорогой, какой сюда попал и Наруто, на лужайку, руками прикрывая лицо от острых шипов, вползла Аяме - женщина-змея, диковинное создание из коллекции адмирала-префекта. Лишь улеглись холодные зимние ветра, и стекла в оранжерее сняли, Мутэ Юдзи перестал держать нагу взаперти, позволяя ей гулять по саду и песчаному пляжу атолла. Сначала Наруто думал, адмирал-префект сделал это специально для него, дабы генин не ощущал себя подобным ей - лабораторной крысой, украшением коллекции, которое лучше посадить под замок, чтоб не убежало. Но оказалось, он изначально неправильно истолковал взаимоотношения Аяме и ее хозяина. Добровольное зимнее затворничество было желанием самой наги: вроде спячки, только она не спала, а безвылазно сидела в своей комнате. Примечательно, что она наотрез отказывалась покидать особняк в тот период, когда оранжерея была застеклена. Толща стекла над головой ее угнетала.
  'О! - расцвел Лис. - КАК НА ЗАКАЗ!'
  Как всегда плавные и текучие движения гибкого тела на сей раз казались какими-то замедленными, нерешительно-покорными. Согнувшись в три погибели, женщина приблизилась к Наруто, выпрямилась, опираясь на хвост, отчего на миг стала едва ли не вдвое выше его, затем резко склонилась, растопырив руки, и так замерла. Любимая шелковая сорочка Аяме, красная, как заходящее солнце, намокла от пота и прилипла к алебастрово-белой спине наги, открывая взору каждый изгиб ее идеального, точеного тела.
  - Что это означает? - спросил Наруто, преодолев первую сладостную оторопь, неизбежно одолевавшую его при встречах с Аяме.
  'НЕ ИМЕЮ НИ МАЛЕЙШЕГО ПОНЯТИЯ. ВИДИМО, ЯВИЛАСЬ ЗАСВИДЕТЕЛЬСТВОВАТЬ МНЕ СВОЕ ПОЧТЕНИЕ'.
  Разумеется, нага приползла к Наруто не случайно. Его манипуляции с чакрой не остались незамеченными - генин на такое и не рассчитывал - и вот-вот следовало ждать и других гостей, отнюдь не так подобострастно расположенных.
  'ДАВАЙ, ОТНИМИ У НЕЕ ЧАКРУ'.
  - Да ты сдурел!
  'ОНА НЕ ЧЕЛОВЕК, ПАЦАН. ПРИГЛЯДИСЬ ПОВНИМАТЕЛЬНЕЙ К ЕЕ ЧАКРЕ. ВИДИШЬ, КАКАЯ ОНА АГРЕССИВНАЯ? ЭТО ЧАКРА ДЕМОНА - МЛАДШЕГО, НИЗКОСОРТНОГО, НО ВСЕ ЖЕ НЕ ЧЕЛОВЕКА. ОНА НЕ УМРЕТ ОТ НЕБОЛЬШОГО ЭКСПЕРИМЕНТА'.
  Пожалуй, да, она была демоном. Или полудемоном, или существом демонической природы из тех, что в древних сказках населяли пустыни, леса и водоемы Востока. Учитывая это, не было ничего странного в ее порыве выказать несоизмеримо более могучему собрату свое уважение и готовность служить.
  Тут Наруто следовало бы дать Кьюуби отбой и унять его циничный порыв - не из жалости, так хоть из благоразумия. Случись что с нагой, проблем с Мутэ Юдзи он не оберется. Но привкус всепоглощающей силы был еще слишком свеж, и что-то внутри генина так и подмывало опробовать на практике новообретенное могущество.
  Кнут изогнулся, завился кольцами, кончик его двинулся к Аяме, и, почувствовав его приближение, та приподняла склоненную голову. Свисающие вниз длинные смоляные волосы рассыпались по двум сторонам, и генин увидел ее бледное лицо, пугающее правильностью своих форм. Нага не понимала, что Великий Кьюуби-сама намеревается с нею сделать, и в змеиных глазах Наруто прочел выражение испуга и нерешительности.
  Переливающийся отросток дотронулся до лба женщины и, расплывшись темной каплей, уцепился за него как присоска. Наруто тут же почувствовал ее чакру: горько-сладкую, едкую, как грейпфрутовый сок. Его захватило ощущение власти над этим изящным и ничтожным созданием, вероятно, одним из последних представителей своей некогда гордой и прекрасной расы, ныне выродившейся в пугливое, вымирающее племя. Эта нага - игрушка, и обходиться с нею подобает как с игрушкой.
  'Ну где же она разумна? - засомневался генин, припоминая краткую лекцию о поразительном интеллекте наг, прочтенную ему адмиралом-префектом. - Совсем как животное!'
  Наруто несмело потянул на себя ее чакру. Она хлынула в дзинчурики с неожиданным напором, ошеломив его и ввергнув в ступор. Аяме тихо вскрикнула, выгнулась дугой, ее глаза закатились, рот распахнулся и оттуда выпал и безжизненно повис раздвоенный змеиный язык. Ее будто ударило током, по лицу женщины расплылось идиотски-бессмысленное выражение. Преисполненная близостью повелителя демонов, она потеряла всякую волю и способность мыслить.
  'ЭТО КАК ПИТЬ САКЕ ИЗ БУТЫЛКИ, - пояснил Кьюуби, - С ОДНОЙ СТОРОНЫ - ПЬЯНИТ И НАСЫЩАЕТ, С ДРУГОЙ - ИМЕЕТ СВОЙСТВО БЫСТРО ЗАКАНЧИВАТЬСЯ. НЕ ПЕРЕУСЕРДСТВУЙ'.
  Сие порочное действо и вправду опьяняло и завораживало обоих его участников, но, как и алкоголь, оставляло неприятное послевкусие. Поглощать чакру загипнотизированной Аяме было приятно, но как с нею обойтись дальше, генин понять не мог. Создавалось впечатление, что добавить ее к смеси его природной чакры и красной чакры Кьюуби ее просто невозможно. Она была совершенно чужеродной, непригодной ни в каком отношении.
  'НЕ НАКАПЛИВАЙ В СЕБЕ, ИСПАРЯЙ. ТАКАЯ ЧАКРА ТЕБЕ НЕ ПРИГОДИТСЯ, И У ТЕБЯ В ДОСТАТКЕ СВОЕЙ'.
  Наруто послушно принялся выбрасывать чакру Аяме наружу, как это делается для хождения по водной глади, только не из ступней, а из ладони свободной левой руки. Кровавый покров Лиса заволновался, пропуская наружу большие ядовито-зеленые пузыри, которые едва слышно лопались, достигнув поверхности. Хлоп... хлоп... хлоп... Аяме покачивалась в такт этим звукам. Мутэ Юдзи, рассказывая Наруто о том, что наги не могут получать и доставлять наслаждение посредством физической близости, а потому делают это иным путем, сам того не ведая, говорил о чем-то вроде этого. Эти жалкие существа, недо-демоны - они не умели брать. Они могли лишь отдавать. Служить инструментом насыщения и наслаждения. Вероятно, когда-то в прежние века все было иначе, и наг боялись и уважали, да только времена те безвозвратно канули в Лету...
  'ПРЕКРАЩАЙ. ТЫ УБЬЕШЬ ЕЕ', - Лис говорил безо всякой тревоги, как бы давая добрый, но необязательный к исполнению совет. Генин поймал себя на том, что не сможет оторваться от Аяме, даже если его сейчас поразит молния. Это его не испугало. Смерть наги почему-то показалась ему привлекательным и милосердным актом, хотя та, разумеется, считала иначе. Когда к ней пришло понимание, что Наруто не отпустит ее до конца, до самой последней минуты, в глазах женщины промелькнул ужас, но она не отпрянула бы, даже если б могла - страх перед карой за неповиновение был еще сильней.
  Потом, неожиданно для всех, случилось нечто странное. Поперек лица и груди наги легла какая-то полоса, и лишь когда эта полоса оторвала от него Аяме, Наруто узнал в ней то ли щупальце, то ли тонкий корень какого-то куста из растущих здесь. Но почему он шевелился?! Огненный кнут в руке генина исчез - вместо него Наруто, почуяв опасность, механически вооружился багровой катаной.
  - Я не считаю, что она заслуживает смерти от твоей руки, Наруто, - генин не понял, кем была произнесена эта фраза. Да, наверное, он бы и не успел этого сделать: в тот же миг на него обрушилось что-то черное, ощерившееся огромными зубами, и впечатало его в унавоженную землю оранжереи. Наруто инстинктивно выставил руку, блокируя удар, но она, почти не встретив сопротивления, по локоть ушла в податливую плоть существа, вместо крови или слизи почему-то брызнувшую ворохом деревянных щепок. Не давая врагу опомниться, юноша рубанул его свободной рукой прямо в раззявленную пасть. Багровый клинок, крепче и тверже любого металла, четкостью формы уже практически неотличимый от настоящей катаны, со свистом вошел между оскаленных зубов. Пасть снова лопнула вихрем щепок и дождем тягучей древесной смолы.
  Но упрямые пасти не сдавались. Они атаковали его со всех сторон: спереди и сзади, справа и слева, сверху и даже из-под земли, хватая Наруто за руки и за ноги. Он крутился, прыгал, вырывался, выламывая им клыки, нанося беспорядочные удары мечом, покуда одна из зубастых голов не впилась ему в запястье. Призрачная катана внезапно дрогнула и рассеялась, словно какой-то механизм внутри Наруто, отвечающий за нее, дал сбой и заработал вхолостую. Генин отскочил, свернув пасти добрую половину зубов, и заново представил себе клинок - больше и шире прежнего. Катана послушно появилась у него в руке, но этой задержки хватило, чтобы в Наруто вцепилось пять или шесть пастей враз. Он рухнул на колени, придавленный их весом, но тут же с ревом, словно загнанный горный медведь, облепленный гончими собаками, поднялся и сбросил себя назойливые пасти. Перелопаченная деревянными гадами почва проседала под его ногами. Генин припал к земле и, упершись в нее всеми четырьмя конечностями, подпрыгнул высоко в воздух.
  Кьюуби не умел летать, но Наруто вдруг понял, что легко мог бы прыгнуть еще выше, хотя и так воспарил под самый свод оранжереи. Совершая лихое сальто в какой-то паре метров от стальной конструкции, он взглянул на землю и едва не вскрикнул от отвращения: зубастые головы, насаженные на длинные тонкие шеи, копошились внизу как склизкие жирные черви. Сдерживая рвотные позывы, Наруто глубоко вдохнул и вместо содержимого своего желудка исторгнул вниз струю пламени. Луч раскаленной плазмы ударил навстречу странным существам, метнувшимся вверх, вслед за своей добычей. На секунду все потонуло в ослепительном свете, но когда к Наруто вновь вернулось зрение, взгляду его предстал только черно-красный, распускающийся цветок взрыва на том месте, где только что пульсировал тесный клубок деревянных бестий. Выставив вперед руки, генин канул вниз, в разверзшийся на земле ад. Сейчас огонь не мог ему навредить - он сам был огнем.
  Он упал прямо в центр бушующего шторма, и, приземлившись на одну из догорающих голов, расщепил ее на головешки. Вокруг ревело пламя, пожирая цветочные кусты и заросли терновника, траву и ухоженные дорожки. Наруто крутился вокруг своей оси и высматривал того, кто оторвал его от Аяме, каким-то уголком сознания отмечая, что голос, произнесший это: 'Я не считаю, что она заслуживает смерти от твоей руки, Наруто', почудился ему смутно знакомым. За пляшущими языками пламени ничего не было видно, но стена огня внезапно дрогнула и расстелилась по земле, как трава, скошенная острым лезвием. Генин не сразу сообразил, что ее сбивает ледяной ветер, несущий снег и мелкие льдинки.
  Снег на Черном Рифе? В конце апреля? Что за чертовщина?!
  'У НАС ГОСТИ'.
  Землю тряхнуло. Затем тряхнуло еще - и так всего пять раз. Вокруг Наруто из повисшей морозной пеленою белой дымки стремительно вставали сияющие громады дворцов и крепостей. Прозрачные, переливающиеся на солнце величественные сооружения с крепкими толстыми стенами, воротами и подъемными мостами, с башнями, практически упирающимися в стальной потолок - все лед, лед, лед. Цитадели, целиком, до самого последнего кирпичика, изваянные из самого настоящего льда. Развесистые пагоды, великолепные храмы, зубчатые укрепления, покрытые снегом и инеем, обступили генина с пяти сторон. Наруто взвыл от боли. Температура не просто упала - она быстро приближалась к абсолютному нулю. Холод острыми ножами вскрыл его алмазную броню и жалил тело так, что уже через несколько мгновений генин перестал его чувствовать. Почва оранжереи, казалось, моментально смерзлась в единую стылую массу и теперь расходилась под ногами, покрываясь сетью глубоких трещин.
  Наруто понял, что если сейчас же ничего не предпримет, то окажется навсегда заключенным в вечную мерзлоту. Огонь и лед? Ну, хорошо же! Свитый из рокочущего пламени кнут сам прыгнул ему в руку, просясь в дело. Наруто трижды взмахнул им, безуспешно согреваясь движением, со стоном раскрутил его над головой и ударил - широко, не жалея силы.
  Эффект превзошел все ожидания. Атолл опять тряхнуло, но так, что с прежними толчками и не сравнить! Небо вдруг оказалось внизу, потом сбоку, потом снова внизу. Где-то что-то ухнуло, заскрежетал металл, в воздух взлетели комья земли, камни, покрытые мерзлой коркой ошметки кустов. Шипящий язык кнута прошелся по стенам ледяных замков - один круг, он описал всего один круг, но и этого более чем хватило! Наруто готов был поклясться, что слышал крик льда, разлетающегося на миллиарды сверкающих осколков. Минуту назад воздвигнутые сооружения рушились и рассыпались, стреляя во все стороны обломками ледяных кирпичей.
  Огромная тень закрыла солнце. Наруто увернулся от падающей на него глыбы и нос к носу столкнулся с рослым мужиком в толстой кожаной курке. Мужик сунул ему кулаком в нос, но промахнулся и сам получил оплеуху - не смертельную, но очень обидную. Тотчас же на генина бросились сзади - двое в таких же точно куртках, а чуть позже подоспел еще один. Убедившись, что в рукопашной с выносливым Наруто им не тягаться, незнакомцы умело окружили его и, сложив печали, обрушили на генина целый вихрь микроскопических игл.
  Воздух загудел от ледяной бури, Наруто, ни секунды не колеблясь, сделал глубокий вдох и клокочуще рассмеялся, чувствуя, как в легких кипят, обращенные в раскаленный пар, кристаллики льда. Сейчас он был словно отлит из крепчайшего сплава. Ничто не могло ему повредить. Свою козырную карту они уже разыграли, израсходовав на ледяную ловушку, должно быть, почти всю чакру, и потерпели крах. А все их прочие техники, какими бы они ни оказались совершенными, не могли причинить ущерба непроницаемому покрову Лиса.
  Хищный, туго сплетенный клубок деревянных змей разворотил землю в пяти шагах от генина и ринулся на него, скаля зубы-колья. Наруто хлестнул по нему кнутом, ожидая нового разрушительного толчка, но кнут канул в это смолистое море и, к изумлению генина, пропал, будто его обрубили.
  'Они пожирают мою чакру, - подумал Наруто, уходя от атаки, и тут же спохватился, - в смысле, чакру Кьюуби! Разжижают ее и моментально поглощают! Что это? Какая-то техника, созданная специально против Биджуу? Тогда где же тот, кто складывает печати?'
  'ВОН ОН. У ТЕБЯ ЗА СПИНОЙ'.
  Наруто резко обернулся в поисках врага, но его, как оказалось, загораживал еще один, пятый синоби в кожаной куртке, видимо, на то и не участвовавший в рукопашной, чтобы прикрывать повелителя деревянных гадов. Их глаза встретились, и незнакомец, сообразив, что сейчас его будут бить, немедленно воздвиг перед собою еще одну стену. Право разбираться с дзинчурики он предоставил своим товарищам, но угнаться за почуявшим добычу генином было выше их сил. Наруто слету навалился грудью на это обдающее холодом великолепие, проломил его насквозь, и за толщею льда встретился с противником - впрочем, весьма нерасторопным: удара кулаком в живот он не избежал. Генин не стал его убивать - не этот человек повелевал отвратительными пастями, пожиравшими его непробиваемую броню, разжижающими его плотные, тугие потоки демонической чакры, словно зная какое-то их слабое место.
  'ДА... ОН ПОХОЖ НА НЕГО. ПОХОЖ НА УБЛЮДКА СЕНДЖУ. В НЕМ ТА ЖЕ ПОРОДА, Я ЧУЮ ЕЕ. ОНА ЧУЖДА ЕМУ, НО ОН ОВЛАДЕЛ ЕЮ В ПОЛНОЙ МЕРЕ И ТЕПЕРЬ СТАЛ ОПАСЕН ДЛЯ ТЕБЯ, ПАЦАН'.
  Наруто посмотрел налево и увидел его. Он стоял поодаль, по колено в зеленой траве, в белой рубахе нараспашку, и последовательно складывал печати - так быстро, что Наруто с трудом успевал их различать. У его ног копошились эти омерзительные гады, источающие запах еловой смолы и свежих стружек. Ярость и одновременно возникшее возбуждение от возможности видеть своего врага, свою жертву, перед собой поднялись в генине словно горючая смесь, с шумом врывающаяся в цилиндр автомобильного двигателя. И, подобно этой смеси паров бензина и воздуха, Наруто взорвался, воспламенился, сработал как поршень. Он прыгнул, приземлился в зарослях каких-то светло-лиловых цветов, и ринулся вперед, переполненный бешенством и решимостью уничтожить нахала, дерзнувшего нарушить его уединение.
  У генина мелькнула шальная мысль, что в бою на мосту Небес и Земли, Кьюуби, верно, шутил и играл с противником. Орочимару называли гением, и не зря - он почти обрел бессмертие, вывел новую породу людей, научился получать власть буквально из воздуха, а из бесполезного сброда - делать отборных бойцов. Он приспосабливался к любым условиям, выходил невредимым из любой ситуации, а там, где ему не хватало грубой силы, он выворачивался с помощью импровизации, в которой достиг небывалых высот. Однако проживи он хоть тысячу лет, невозможно было поверить, что он отыскал бы хоть в этом, хоть в Нижнем Мире, силу, равнозначную той, какую Наруто сейчас собрал в одном только кулаке правой руки.
  Удар пришелся противнику в грудь. И именно из-за того, что бил не в лицо, за долю секунды до контакта генин успел встретиться с ним взглядом. Бездонные, ничем не наполненные глаза словно смотрели в изнанку этого мира. Они не видели ничего и ничего не подмечали. Им было абсолютно все равно, они несли в себе знание, позволяющее им оставаться безразличными и к исходу этого боя, и к собственной судьбе, и к судьбе Наруто. Эти глаза, несмотря на то, что глядели из под бровей своего владельца, не принадлежали ему. Они принадлежали владелице их владельца и видели только то и только так, что и как она велела им видеть.
  Наруто знал эти глаза. И этого человека он тоже знал. В последний миг он попытался остановить удар, свести его силу на нет... Но не успел. Кулак ударил Ямато в грудь, пробил ее насквозь и застрял там, покуда генин, еще не вполне осознающий произошедшее, не удосужился вытащить его.
  Тело дзеунина обмякло и повалилось под ноги Наруто. Тот в ужасе зажмурился и долго-долго не осмеливался поднять век, пока не услышал позади себя хриплое прерывистое дыхание. Это были люди, с которыми он только что дрался. Они не нападали: либо не имели приказа, либо боялись.
  Когда генин, наконец, пересилил себя и открыл глаза, то, к своему изумлению, не увидел на руках крови. Ни капли. И даже костяшки пальцев не были сбиты - алмазный покров Кьюуби выручил лучше всяких латных рукавиц и кастетов. А на траве перед ним, расколотая от головы до паха, лежала топорно вырубленная из цельного куска дерева человеческая фигура.
  Древесный клон. Облегченно охнув, Наруто осел на землю. Гнев и азарт, обуревавшие юношу, улетучивались, и вместе с ними улетучивался багряный покров лисиной чакры.
  'Что это значит воротник?! Ты обещал, что я больше не съеду с катушек!'
  Ему не было страшно оттого, что он только что едва не пришиб командира. Нет, чтобы убить такого доку тайных искусств, как Ямато, одной силы недостаточно. Требуется еще и хитрость. Наруто испугался, что беззащитная Аяме, если б тот не вмешался, могла стать жертвой его минутного помешательства, вызванного шоком от всеобъемлющего величия Кьюуби. Генин с молодых ногтей шлифовал и совершенствовал свои навыки ниндзя, но в том, что касалось управления демонической силой, он по-прежнему оставался профаном. Ему нужно было заняться этим раньше, как поступали Гаара и другие дзинчурики!
  'ЕСЛИ Б ТЫ СЪЕХАЛ С КАТУШЕК, НИ ОТ ОСОБНЯКА, НИ ОТ ОСТРОВА НИЧЕГО Б НЕ ОСТАЛОСЬ. Я НЕ ВИНОВАТ, ЭТО БЫЛА ТВОЯ СОБСТВЕННАЯ ЯРОСТЬ И ТВОЕ СОБСТВЕННОЕ ОПЬЯНЕНИЕ СИЛОЙ. ЭТО НОРМАЛЬНО ДЛЯ ДЗИНЧУРИКИ, НАУЧИВШЕГОСЯ УЖИВАТЬСЯ СО СВОИМ БИДЖУУ. КОГДА ЭЙФОРИЯ ПРОЙДЕТ, ТЫ НАУЧИШЬСЯ ДЕРЖАТЬ СЕБЯ В РУКАХ'.
  'С какой стати мне тебе верить?!'
  'ЭТО ОПЫТ ДЗИНЧУРИКИ, НАКОПЛЕННЫЙ ДОЛГИМИ ГОДАМИ. НЕ ВЕРЬ, РАЗ НЕ ХОЧЕТСЯ, - меланхолично заметил Кьюуби. - ОТ ТВОЕЙ ВЕРЫ ИЛИ НЕВЕРИЯ БОЛЬШЕ НИЧЕГО НЕ ЗАВИСИТ. НИЧЕГО В ЭТОМ МИРЕ'.
  - Я вижу твое старание, - настоящий Ямато неторопливо подошел к генину и присел перед ним на корточки, - но ты выбрал не ту помощницу для тренировок... Адмирал-префект разозлится, если ты испортишь его любимую игрушку. Вот, кстати, и он. Легок на помине.
  Капитал был жив и здоров и нисколечко не выглядел утомленным, хотя, несомненно, потратил титаническое количество чакры, только в облике его прибавилось какой-то отрешенности и показного равнодушия. По всей видимости, это свидетельствовало о том, что он решительно отказывался брать на себя ответственность за приключившееся здесь. Наруто, не веря своим ушам, уставился на капитана, но тот, вскочив, уже шел навстречу Мутэ Юдзи, выбежавшему из дверей особняка.
  - Добрые духи, - прошептал адмирал-префект, перешагивая через широкую борозду, оставленную в земле огненным кнутом. Откуда-то справа, из-за большой кучи выкорчеванных с корнем цветочных кустов и покореженных стальных балок, которые оружие Кьюуби вырвало из конструкции оранжереи, показалась ободранная, но вполне живая Аяме и с рекордной для нее скоростью поползла к хозяину. Свившись у его ног, она обхватила их руками и жалобно зашипела что-то понятное ему одному, всхлипывая и мелко-мелко дрожа. Мутэ Юдзи был так огорошен, что не решался ни обнять ее, ни высвободиться.
  - Эй, вы! Окадзаки! - крикнул он, наконец, пятерым синоби в кожаных куртках. Рисунок на их запотевших от перепадов температуры протекторах был знаком Наруто еще с его самой-самой первой боевой миссии, где им вчетвером с Сакурой, Сазке и Какаши-сенсеем пришлось насмерть биться с маньяком Забузой и его женоподобным компаньоном Хаку. Четыре искривленные черты, символизирующие водяные испарения - Деревня Скрытого Тумана в Краю Воды. Те самые таинственные телохранители адмирала-префекта, которыми их не уставал стращать Сайто. Трое из них были основательно помяты, но держались бодро, еще один щеголял с окровавленной головой, а получившего удар в живот под руки держали двое товарищей. - Я плачу вам (между прочим, кругленькую сумму), в том числе и за то, чтобы вы обеспечивали безопасность моей ненаглядной Аяме! Куда вы смотрели? Как допустили, что ее жизнь оказалась в опасности?!
  - Деньги на ветер, Мутэ-сан! - Ямато, отступив на шаг, снисходительно улыбнулся своим коллегам из Тумана. Капитан походил на большого, сытого и очень довольного кота. Козни Девятихвостого его не пугали, он был счастлив, что удержал ситуацию под контролем и не позволил никому погибнуть. - Мой вам совет: когда необходимо сберечь нечто по-настоящему важное, обращайтесь лучше в Коноху. Согласен, услуги островитян обходятся дешевле, но вы же сами видите, насколько они некомпетентны. Скупой платит дважды.
  - Мутэ-сама, что бы ни случилось, я бы не советовал вам нанимать Коноху даже для самых пустячных поручений, - презрительно процедил синоби с разбитой головой по фамилии Окадзаки, кивая на Ямато. - Эти фашисты оставят вас в накладе, а вдобавок еще и посмеются над вами.
  - Фашисты? Это мы-то - фашисты? Ну нет. Напротив, мы всегда выступали за сближение братских народов Востока в одно цельное неделимое сообщество! Этому нас и учит Дух Огня! - менторским тоном произнес капитан.
  - Ага, сообщество. Под железной пятой Огня.
  - Не под пятой, а под чутким руководством. И язвить тут незачем. Огонь - наиболее прогрессивная, наиболее дружная и жизнеспособная нация на Востоке...
  - А ну хватит! - резко прервал их перепалку адмирал-префект. Он поднял сухой узловатый палец и ткнул им в командира телохранителей. - Вы! Сопроводите Аяме наверх, в большую гостиную... Что такое?.. Что такое, моя девочка? Тебя обидели? Плохие, плохие ниндзя. Не бойся, все хорошо, я с тобой. Ну, успокойся. Сейчас дядя Окадзаки, ты его знаешь, проводит тебя домой. Я скоро приду... Да бросьте вы этого подранка, кому говорю! О нем позаботятся.
  - Осторожно, у него все внутренние органы отбиты...
  Из дома повыскакивали испуганные слуги, и Мутэ Юдзи принялся раздавать им указания, не обращая никакого внимания на стоящих в сторонке Наруто и Ямато. Генин удивился, он-то думал, что адмирал-префект сразу набросится на них с кулаками.
  Любопытно, как у этого негодяя из Скрытого Тумана повернулся язык назвать их, стражей порядка и благополучия Востока, фашистами?! Наруто попытался припомнить все, что ему известно о фашистах - кто они такие и к чему стремятся, но ничего не вспомнил, кроме того, что они националисты и любят вздергивать людей на виселице. Короче, свихнувшиеся бандиты. Разве Коноха похожа на логово свихнувшихся бандитов? Бред.
  Он задумался о Первом Хокаге и тактике, которую он, по уверениям Мутэ Юдзи, применил восемьдесят лет назад: выпустил на волю всех своих Биджуу. Да пусть бы и так. И что? Выпустил и выпустил, зато этим он положил конец войне. Ну да, освободив демонов, он обрек множество людей на гибель, но ведь и его враги истребляли мирное население. И неизвестно еще, кто больше! А что Первый получил в итоге, в самом конечном результате? Каждая из пяти Великих Деревень приобрела себе по Биджуу, а то и не по одному. Мир и стабильность воцарились на Востоке. Да и родом он был вообще не из Края Огня, так что глупо говорить о каком-то национализме... Нет, никакой он не фашист.
  Наруто вздрогнул и схватился за голову. Если он только что, вот так просто, обосновал поступок Первого Хокаге, то почему бы и бабке Цунаде не думать подобным образом? Нет, не может быть... Неужели она может всерьез хотеть вернуть то, что принадлежит ей по праву? То, что растранжирил ее дед? Неужели она не постесняется собрать в своих руках всех Биджуу, начав с Девятихвостого, и грозить ими странам-соседям?
  О, добрые духи, неужели все, чем занят ее разум - это покорение Востока?! Насильственный захват, завоевание?
  'Нет, я ошибаюсь! Это неслыханно. Я что-то упускаю, чего-то не знаю и не подмечаю: какой-то поистине благой цели, какой-то опасности, которую нельзя отвести ничем, кроме Кьюуби. Я всегда был тупицей и гордился этим. Я не Шикамару, не гений, не умею мыслить стратегически, как Какаши-сенсей и бабка Цунаде. Я даже и близко не могу понять ее мудрости и ее ума...'
  'А МОЖЕТ БЫТЬ, ТЫ ПРОСТО НЕ МОЖЕШЬ ПОНЯТЬ ЕЕ ЖАЖДЫ ВЛАСТИ?'
  - Ямато-сан, - Наруто резко встал на ноги, - почему вы...
  - Почему я не выдал себя? Почему дрался с тобой, хотя видел, что ты полностью контролируешь себя? - угадал дзеунин. - Я хотел тебя проверить. Твои новые навыки. Твою новую силу. У тебя есть еще вопросы? Давай отойдем и спокойно все обговорим.
  Осколки ледяных крепостей, воздвигнутых телохранителями и низвергнутых Наруто, уже начали таять под палящим солнцем. Ноги синоби тонули в слякоти, быстро превращающейся в вязкую черную грязь.
  - Капитан, - сказал Наруто, когда они достаточно удалились, - вы не подумайте только, что лично к вам что-то имею. Я понимаю, вы исполняете приказ Хокаге, но это, в рот мне ноги, уже ни в какие ворота! Спасибо, что оттащили от меня Аяме... это я погорячился с непривычки... Но я ведь думал, на меня всерьез напали! Я же мог ненароком убить вас или одного из телохранителей Мутэ Юдзи! Чего вы добивались?!
  - Я, как и прежде, приставлен к тебе наблюдать за Кьюуби, Наруто, - бесстрастно ответствовал Ямато, - но теперь, не скрою, Хокаге-сама больше интересует не сдерживание Девятихвостого, а напротив - польза от его практического применения. Через тебя. Вижу, ты делаешь успехи: победил моего клона и пятерых дзеунинов Тумана, вообще не используя техник. Это еще не уровень Акацки, но уже неплохо. Хокаге-сама будет довольна.
  Наруто не стал ему говорить, что Лис в гробу видал все техники на свете, и без техник он гораздо сильней.
  - Не припоминаю, чтобы раньше вас это радовало, - процедил сквозь зубы генин, - неужто вы надеетесь, что наркотик, которым вы напоили меня в Каваго, заставит Кьюуби подчиняться?
  - Так ты узнал, - прищурился Ямато, - но так даже лучше. Хокаге-сама не придется теперь тебе все объяснять при встрече, а тебе не придется стоять перед ней, хлопая глазами, и думать, какая же она сука и как подло она тебя предала.
  - А вы сами разве с этим не согласны?
  - Такая мелочь, как мое мнение Хокаге-сама не интересует. Послушай, Наруто, - Ямато был подчеркнуто спокоен, но пустые глаза его недобро блестели, - скажи мне, когда ты уже выйдешь из детского возраста? Когда ж ты, наконец, повзрослеешь? Пора бы тебе понять, что я не буду с вами нянчиться как Какаши-семпай. Вы - и ты, и Сакура мне глубоко симпатичны, вы - отличные бойцы и верные товарищи, но не представляй меня кем-то большим, чем просто командир твоего звена. Я не буду тут перед тобою расстилаться и никогда - слышишь? - не расскажу того, что тебе не положено знать. И Хокаге-сама не расскажет, будь ты ей хоть тысячу раз друг.
  - Кто бы сомневался!
  - Брось, Наруто, - в голосе Ямато не было ни капли сочувствия или вины, - что, жалко себя стало? В обиде на весь мир? Ты лучше Пятую пожалей! Ведь это ты, а никто иной убедил ее принять титул Хокаге, а сейчас ей приходится использовать тебя как оружие, потому что все прочие пути приведут Коноху к гибели. Думаешь, ей приятно? Черта с два! Радуйся, что тебе, по крайне мере, не приходится делать выбор, как ей. Ты родился в Конохе, Наруто, ты вырос там и там стал тем, кем являешься. Ты клялся ей в верности, клялся собственной жизнью, но, видимо, не понимал всей ответственности, которую на себя брал. И вот пришел час, темный и мрачный для Конохи, и над нами нависла угроза многажды более значительная, чем мы могли себе вообразить. Наш враг не спешит заявить о себе, он прячется в тенях и оттого еще более опасен. Инузука Хана и Камизуки Изумо погибли глупо и нелепо, но на каждую столь же бессмысленно отданную жизнь придется по пять отданных в честном бою. Я говорю это к тому, что беды и потери для Конохи только начинаются. Не по воле Хокаге-сама, а по воле наших врагов - запомни это. Скоро от нас понадобится даже не то чтобы все наши умения: если мы хотим сохранить покой нашей родины, нам придется прыгнуть выше головы, понимаешь? Коноха требует от тебя отдачи. Заметь, ей не нужна твоя жизнь, хотя многие наши братья умерли, и многие умрут, защищая ее. Тебе всего-то и нужно: поделиться с нею силой, что спит в тебе.
  'БОЛЬШЕ НЕ СПИТ'.
  - Не верится, что это говорите вы, Ямато-сан, - утомленно прикрыл глаза Наруто. - Раньше вы талдычили мне совсем другие вещи. Твердили, чтоб я и думать забыл трогать Кьюуби. А теперь? Не собираетесь повторять мне те слова, мол, я должен искать свою собственную силу, не полагаясь на Лиса?
  - Повторил бы, - покачал головой Ямато, - с удовольствием повторил бы, но приказ Хокаге-сама диктует мне обратное. Я беспрекословно подчиняюсь ей, но это вовсе не означает, будто я встречаю любой ее приказ безудержным восторгом. Хочешь начистоту, Наруто? В глубине души мне глубоко противно было поить тебя Белым Хладом - так называется тот препарат для стимуляции Кьюуби.
  - Неужели? - генин выдавил из себя усмешку, правда, не столь самоуверенную, как ему хотелось бы.
  - Если ты не веришь мне, - сердито произнес Ямато, - тогда зачем ты прислушиваешься к Кьюуби? Разве ты забыл, чего он добивается? Не сомневаюсь, что Лис уговаривает тебя отторгнуть Коноху. Не заблуждайся: это не принесет тебе облегчения и ничем не поможет. Столь опрометчивым шагом ты никого не спасешь: ни Учиху Сазке, ни Сакуру... никого. Согласен, служение родине порою кажется неблагодарным и тяжелым делом. Шкуркой, не стоящей выделки. Ты отдаешь ей всего себя, свое тело, свое сердце и душу, а взамен получаешь лишь черную неблагодарность. Однако, несмотря на это, тебе стоит уяснить, Наруто, что мы служим Конохе и Краю Огня не для собственного морального удовлетворения, не для самоуспокоения или выгоды. Мы охраняем покой наших соотечественников: наших близких, родных, друзей, тех, кто нам дорог, и тех, с кем мы не в ладах. И даже тех, чьих имен ты не знаешь и не узнаешь никогда, и никогда с ними не встретишься. Мы - последний и единственный щит страны. И все мы в равных условиях. На одинаковом счету. Вот взять тебя, Наруто: ты всю жизнь из кожи вон лез, чтобы Коноха тебя признала, чтобы сделала одним из своих сыновей и приняла тебя таким, какой ты есть. И вот это свершилось. Тебе доверяют, Наруто, на тебя полагаются, тебе поручают важнейшие и сложнейшие миссии, так зачем же дело стало? Почему ты отказываешься дать Деревне то, что она просит? Какая разница, какое оружие ты используешь: кунай, сюрикен, нож или силу Девятихвостого Лиса? Кьюуби - не идол и не гран-при в некоем сумасшедшем соревновании, он - всего лишь средство на пути к достижению целей, поставленных перед нами Хокаге-сама. Это не Лис преданно служит Конохе, а ты, Узумаки Наруто принуждаешь его к служению.
  - Правда? - генин мог стерпеть что угодно, но только не патриотическую проповедь в духе первого курса Академии ниндзя. - Вам не кажется, что требовать от человека преданной службы и при том тайком поить его ядом, от которого наружу начинают лезть демоны, а на коже выступают огромные язвы - это... самую чуточку несправедливо?!
  Ямато несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, явно унимая раздражение, и Наруто сообразил, что перегибает палку. Он ведь уже решил для себя раньше, что, как бы ни обошлась с ним Цунаде, он не будет вымещать свою злость на капитане, потому что сам-то капитан ни в чем не виноват. Подумав так, генин устыдился собственных слов.
  - Я не хотел доводить до крайности, Наруто, - сказал дзеунин, заметив его смущение, - но будет куда хуже, если возникшее между нами недопонимание превратится у тебя в обиду на Хокаге-сама. Либо на меня, хотя я вижу твою неприязнь. И, как твоему капитану, мне горько осознавать себя в роли человека, которому ты не доверяешь. Возможно, я никудышный лидер, и не гожусь тебе в командиры, однако у нас с тобой, при всех различиях, есть кое-что общее. И это, как ни странно, Кьюуби. Да-да, именно так! Прошу, не перебивай меня и выслушай мой рассказ!.. - Ямато выдержал небольшую паузу и начал. - Мне едва стукнуло семь лет, когда Кьюуби напал на Коноху. Не смей думать, будто я жалуюсь. Я никогда этого не делал и никогда не буду... И тебе не советую, Наруто. Сочувствие я проявляю только к тем, кто этого достоин, но не выношу, когда его у меня выпрашивают. Так вот, мне было семь. Я в ту пору рос в сиротском приюте ANBU, и во мне не было ничего выдающегося кроме того гена Сенджу, который мне вживил Орочимару. Вообще ничего, понимаешь? Даже в само ANBU мне путь был заказан - я не проходил туда ни по физическим, ни по психологическим данным. А не вытурили меня из приюта лишь по той причине, что Третьему Хокаге, благодаря которому я там и очутился (родителям сообщили, что я умер), после смерти Четвертого прибавилось забот поважней моей судьбы. Он забыл про меня. Я рос посредственностью, и вырос бы ею, если б какой-то неведомый мне благодетель не решил, что, уж коли теперь Деревне придется терпеть в своих стенах Кьюуби, то не помешает иметь и какой-то запасной вариант на тот случай, если он проявит несговорчивость, а его дзинчурики будет чересчур слабоволен и не сумеет его удержать, - тон Ямато был настолько проникновенным и торжественным, что Наруто не обратил внимания на обвинение в 'слабоволии'. - Ведь хорошо известно, что в основе всех разработанных Сенджу Хаширамой печатей и техник для их контроля лежал древесный элемент, хотя ему и ассистировал его брат, Второй Хокаге. Меня тут же без экзаменов зачислили в ANBU и начали натаскивать. Из меня не готовили ассасина или разведчика, я тренировался по узкопрофильному курсу: часто вслепую, наугад, непрерывно прислушиваясь и анализируя себя, ибо ни одна живая душа в Конохе не знала, как вообще возможно соотнести контроль чакры Биджуу с древесным элементом. Путь к могуществу, занявший у Первого Хокаге всю жизнь, я должен был одолеть, опираясь лишь на интуицию. Лучшие бойцы ANBU и всей Конохи были бессильны мне помочь. Я остался один на один с запечатанной во мне силой, не зная, с какой стороны к ней подступиться. Прямо как ты. Правда, Наруто? Говорят, Первого доконали раны, полученные в схватке с Учихой Мадарой, а Второй, хоть и почил от старости, тайн брата так никому и не открыл, сославшись на его предсмертную волю. Первый к тому времени уж давно лежал в могиле, а на мертвецов, как говорится, можно свалить все, что душа пожелает. Доподлинно неизвестно, почему они так сделали, хотя сами же и распустили Биджуу на вольные хлеба. Оба они были странными и нелогичными людьми - это и Сенджу тебе подтвердят. Вероятно, Первый Хокаге расценивал свое деяние как перманентную, одноразовую меру. Он был уверен, что Деревни, опасаясь нового глобального противостояния, постепенно перебьют неприятельских дзинчурики одного за другим (в крайнем случае останется один или два - они погоды не сделают), и Биджуу - проклятие рода людского - покинут мир живых на долгие столетия. Он просчитался. Или - это больше походит на правду - переоценил себя и своего брата, не поверив, что найдутся люди, которые пойдут по его стопам. Да, Акацки. Или он боялся, что желание вновь завладеть всеми Биджуу погубит Коноху, и лишил ее такого соблазна. Но остался я. И появился ты. Тебя боялись, поверь мне. Ты и вообразить себе не можешь, КАК тебя боялись, Наруто! И потому они гоняли меня до кровавого пота, и я, методом проб и ошибок, овладел древесным элементом - кладом, сокрытым в моих генах. Хаширама мертв, мне не с кем сравнивать свое умение, и я не могу сказать, каких успехов достиг... Сдается мне, тут нечем хвастаться. Я - самоучка, дилетант. Во мне нет ни проблеска таланта или гениальности, но из всего, что в меня вколачивали, одно я усвоил на 'отлично': я превосходно научился презирать Кьюуби и относиться к нему с отвращением. Как к демону. Не как к послушному оружию, другу или союзнику, а как к опаснейшему из врагов. Мне семнадцать лет внушали: однажды я стану тем, кто убьет Кьюуби. Меня учили его ненавидеть. А теперь мне приказывают пасти его как дойную корову и беречь как зеницу ока. Ты завел речь о справедливости, Наруто, так ответь: разве это - справедливо?
  Генин разинул рот, не в силах вымолвить ни слова. Он спрашивал себя, почему эта очевидная истина раньше не приходила ему в голову? Конечно, можно было бы предположить, что Ямато заставляли учить древесные техники Первого Хокаге просто затем, чтобы это умение не стало достоянием истории. Какие-нибудь теоретики вроде Нара или Хьюга еще могли себе такое позволить, но не помешанное на практичности ANBU. Против такой гипотезы говорило и то, что дзеунин вряд ли сумел бы овладеть вторичным элементом на уровне Сенджу Хаширамы, ведь он был всего лишь подделкой под оригинал. Передать свою способность потомкам Ямато не мог, потому что даже дети и внуки Первого не унаследовали ее. Она являлась его уникальным творением и не передавалась из поколения в поколение, а осуществить ее наследование иными, искусственными способами означало уподобиться Орочимару. Если разобраться, то ничего аморального в этом не было, если действовать наверняка, но в период правления Пятой, алкавшей лютой смерти своего бывшего товарища по команде, такого случиться не могло.
  Проще говоря, с точки зрения руководства Конохи, у Ямато не было ни единой причины для существования, кроме него, Наруто. С большой долей вероятности можно было утверждать, что и сам Ямато так считал. Это был не человек. Это была функция. Предохранитель. Аварийная система.
  'ЧТО, ПАЦАН, ОТОРОПЬ БЕРЕТ? И ПРАВИЛЬНО, ПОТОМУ ЧТО ЕСТЬ С ЧЕГО. ТЫ ПОЧИТАЛ СЕБЯ ПУПОМ ЗЕМЛИ, ДУМАЛ, ТЫ ОДИН ТАКОЙ ОСОБЕННЫЙ? ОСЧАСТЛИВЛЮ ТЕБЯ, ПАЦАН: ТЫ НЕ ОДИНОК В ПОДОБНЫХ ПРЕДСТАВЛЕНИЯХ. ПЯТАЯ ХОКАГЕ И ЕЕ ПРЕДШЕСТВЕННИК ВООБРАЖАЛИ ТЕБЯ ЭДАКИМ ЛАРЦОМ С СОКРОВИЩЕМ ВНУТРИ. НАДО ЛИ ГОВОРИТЬ, ЧТО СОКРОВИЩЕ - ЭТО Я? ГОД ЗА ГОДОМ ОНИ ХОДИЛИ ВОКРУГ ЛАРЦА, ПРЕДВКУШАЯ, КАК ЗАВЛАДЕЮТ СОКРОВИЩЕМ, ДА ВОТ НЕЗАДАЧА: ЛАРЕЦ ЗДОРОВЫЙ! - Лис вещал с нескрываемой издевкой. - СКОЛЬ НЕ ТЯНИ РУЧКИ, СКОЛЬ НЕ ПРЫГАЙ - ДО КРЫШКИ НЕ ДОСТАНЕШЬ! И ТОГДА ОНИ ПРИДУМАЛИ К ЛАРЦУ ПРИСТУПОЧКУ. МА-А-ХОНЬКУЮ ТАКУЮ СТРЕМЯНОЧКУ. ВОН ОНА, ЭТА ПРИСТУПОЧКА, СТОИТ ПЕРЕД ТОБОЙ. ПОГЛЯДИ НА НЕГО: ХОЧЕШЬ БЫТЬ ПОХОЖИМ НА НЕГО? ВОСХИЩАЕШЬСЯ ИМ? ЖАЛЕЕШЬ ЕГО? ДУМАЕШЬ, ОН ГЕРОЙ? НЕТ, ПАЦАН, ОН ПРОСТО ЕЩЕ ОДИН ДУРАЧОК, ОБМАНУТЫЙ ТВОИМИ ХОЗЯЕВАМИ ИЗ КОНОХИ. ЕЩЕ ОДНА МАРИОНЕТКА. ЕЩЕ ОДИН СТОЙКИЙ ОЛОВЯННЫЙ СОЛДАТИК. ДЕРЕВЯННЫЙ БОЛВАНЧИК. ТАКОЕ ЖЕ БЕЗМОЗГЛОЕ ДЕРЬМО, КАК И ТЫ'.
  В такие моменты Наруто до одури жалел, что Ямато не слышит болтовню Лиса. И тот, и другой отстаивали свою правду, но генин не имел ни малейшего желания выступать в этой беседе посредником. К тому же, спор между беззаветно преданным своему вождю человеком и эгоистичным демоном, как нетрудно было предугадать, мог продолжаться вечно.
  - Спасибо, Ямато-сан... Видать, я был полнейшим придурком, раз не замечал этого... а мне следовало догадаться, черт возьми! Вы правы, это да. Правы со всех сторон, - Наруто вскинул глаза на командира, - но я никогда не прощу себя, если сейчас, на полпути, сойду со своего пути ниндзя. Вы еще увидите, Ямато-сан! Я всем докажу, что может - может! - существовать Коноха без предательств, без подлости и вероломства!
  - Опять пообещаешь мне, что когда-нибудь получишь титул Хокаге? - с иронией, но безо всякой злобы улыбнулся Ямато. - Все мечтаешь...
  - А что дурного в мечтах?..
  Со стороны песчаного пляжа, где она иногда любила прогуливаться, к ним стремглав бежала Сакура. Влетев с полосы нетронутой земли в уродливое промозглое болото, оставшееся после их схватки, она нисколько не замедлила бега и не подумала приподнять подола драгоценного атласного платья, и оно тут же оказалось все в грязных брызгах. Девушку это не обеспокоило.
  - Наруто! Капитан! Что здесь... - Сакура обвела пораженным взглядом громоздящиеся бесформенными кучами останки кустов, разломанные в щепки деревянные головы, веющие прохладой глыбы льда, глубокую траншею, пропаханную огненной снастью Кьюуби, и, похоже, сама сумела выстроить картину происшедшего. - Вы... дрались между собой?!
  - Мы тренировались, - мягко произнес Ямато.
  - Ничего себе 'тренировались'! - всплеснула руками разгневанная куноити. - Мы после ваших тренировок отсюда никогда не уедем! Адмирал-префект нас на колья насадит, как тех несчастных катунийцев!
  - Сакура-чан, - Наруто поспешил успокоить девушку, - я все объясню...
  - Не нужны мне твои объяснения! Ты...
  - Думаю, вам приятно будет узнать, - не повышая голоса, уверенно прервал их перепалку капитан, - что сегодня утром адмирал-префект передал мне срочное сообщение, которое Какаши-семпай прислал ему по каким-то специфическим, им одним известным каналам. Собственно, это приказ Хокаге-сама. Нам велено немедленно возвращаться в Коноху. В сообщении не уточнялись подробности, однако, как я понимаю, все обвинения в измене с нас снимаются.
  Из горла Наруто вырвался восхищенный вопль. Сакура хлопнула в ладоши, кажется, даже позабыв о намерении немедленно устроить генину взбучку, но, тут же поборов радость момента, раскрыла рот, намереваясь что-то спросить у Ямато.
  Затхлый запах плесени и человеческого пота, непроглядный мрак, едва рассеиваемый пламенем закопченных жаровен, паутина по углам, пыль. Ни электрического освещения, ни стульев, ни лавок - традиция запрещала менять что-либо в этой зале, с того самого дня, когда ее вырубили в скале. Сенджу и Учиха, основавшие Коноху, задумывали ее как место, где будут решаться все судьбоносные для Деревни вопросы. Тогда уже было ясно, что первоначальная идея равноправия двух кланов потерпела полный крах, но мечта о том, что Коноха не скатится обратно к их противостоянию, и ей не придется делать болезненный выбор между Хаширамой и Мадарой, еще жила. Залой не пользовались семнадцать лет: последний раз братство дзеунинов собирало внеплановый совет в ночь нападения Кьюуби на Коноху. Четвертый Хокаге погиб, оставив ее без вождя, и требовалось срочно решить, будет ли целесообразней позволить Третьему вернуться к власти или потребовать избрания Пятого Хокаге.
  - Прошу внимания! - в центр круга, образованного светом пылающих жаровен, вышел Хатаке Какаши, как всегда невозмутимый и прямой как палка. - Мы начинаем!
  Но продолжить ему не дали.
  - Погоди, Какаши! - ближе всех к ораторскому месту, грея озябшие руки над углями, сидел Ширануи Генма со своим извечным сенбоном во рту. - Разве уже все подошли?
  Хатаке ожидал этого вопроса, но все равно с показным удивлением, задерживая взгляд на каждом лице, пересчитал членов боевого братства дзеунинов, откликнувшихся на его приглашение. Несколько десятков отборных головорезов. Убийцы. Шпионы. Лазутчики. Элита из элит. Щит и меч Владыки. Гордость Хокаге-сама.
  - Вроде все.
  - Как же все, Какаши? - подал голос Яманака Иноичи, расположившийся на противоположном от Генмы конце круга. - Почти пятой части всего братства не хватает!
  - Они на заданиях.
  - На каких заданиях? - недоверчиво встрял Генма. - Ладно, Шикаку - он воюет. Ладно, Гай - он сейчас где-то на восточных островах. Но Райдо? Я с ним сегодня пиво пил. Где он? Где Асума? Он еще вчера вечером из Края Рек вернулся! Где чета Инузука? Где Акимичи, Куренай, Эбису и остальные?
  - Ладно, Генма, - вздохнул Какаши, - ты сам напросился на эти слова. Все, КОГО Я ЗВАЛ, уже пришли.
  - Я что-то не возьму в толк, - сощурился Ширануи, - давно ли ты разжился полномочиями решать, кого звать, а кого - нет?
  - Хатаке-сан собрал нас в большой спешке, - примирительно сказал восседающий поодаль от всех Хьюга Хиаши, - и это, согласитесь, внушает настороженность. Если повестка нашего собрания напрямую затрагивает безопасность Деревни, мы все с удовольствием его выслушаем, ведь так?
  - Выслушаем! Копирующий Ниндзя слов на ветер не бросает! - зашумели те, кого не смущало отсутствие 'опальных' дзеунинов. Сторонники Генмы презрительно косились на них и на Какаши, но молчали.
  - Спасибо, братья. Спасибо, Хиаши-доно, - отвесил легкий поклон Хатаке. - Дело государственной важности - я не вру и не сгущаю краски. Но прежде чем я начну, мне хотелось бы уточнить ваше мнение о мартовском указе Хокаге-сама, согласно которому седьмое оперативное звено и приписанный к нему Узумаки Наруто были провозглашены изменниками родины. Знаю, тема не нова. До меня доходили различные слухи, мне преподносили различные догадки. Но все это так и осталось слухами и догадками...
  - Не-не-не, Какаши! Так не пойдет! - замахал руками Ширануи. - Не ты ли мне сказал: 'Поднимай братство, Генма. Срочный совет держать будем'. Вот ты и говори, раз всех собрал, и на нас стрелки не переводи.
  - Верно, - поддержал его Яманака, - про Узумаки Наруто и так было сказано во много раз больше, чем следовало. Третий наложил запрет на эти разговорчики, а болтать все равно не перестали. Спорили по кухням и кабакам - все эти семнадцать лет. И ничего с той поры не поменялось. Кто-то его ненавидит, кто-то терпит, кто-то считает своим. Насчет него нет единого мнения, и никогда не будет, потому что суть не в нем, не в Узумаки, а в Кьюуби. Наруто самоотверженно сражался во славу Конохи и в том числе бок о бок с моей дочерью. Из нас, дзеунинов, никто и никогда не усомнится в его верности отчизне, какие бы указы ни издавала Хокаге-сама. Но ты должен понимать, что Кьюуби плевать хотел на священный патриотизм нашего юного друга. У него диаметрально противоположная философия. Именно это (наравне с тем, что постоянно существует какой-никакой риск его высвобождения) и определяет наше отношение к Наруто. Он талантлив и храбр, но все это шелуха, Какаши. Важен лишь Кьюуби.
  - Ну вот, - пожал плечами Хатаке, - а ты говоришь: нет единого мнения.
  - Так и нет.
  - Есть. И ты мне его только что преподнес. Семнадцать лет минуло с той ночи, когда погиб Четвертый. Семнадцать лет Девятихвостый Лис обитает в Конохе на правах одного из нас. Нет, вы не ослышались! Он один из нас, как и Узумаки Наруто, пусть и против своей воли. Но за эти семнадцать лет мы так и не перебороли страх и отвращение к нему, мешающие нам эффективно его использовать! В наших руках венец творения! Абсолютное существо! Мало того: его дзинчурики, его полновластный хозяин, не просто лоялен нам - он наш друг и соратник! И что же мешает нам воспользоваться этой неограниченной мощью? Банальный предрассудок!
  - Старая история, Хатаке-сан, - степенно изрек Хиаши, - Третий Хокаге тем и аргументировал решение оставить сына Минато в живых, что он может оказаться крайне полезен Конохе. Я как сейчас помню его пламенные выступления в защиту Узумаки Наруто. Братство дзеунинов хотело умертвить младенца во избежание возможных проблем с ним, но вернувшийся к власти Третий это категорически запретил.
  - Вообще-то я тоже участвовал в том совете, Хиаши-доно.
  - Неужели? В таком случае прошу меня простить.
  - Ничего-ничего, Хиаши-доно. Говоря начистоту, я был так молод, что едва ли имел право на нем присутствовать. Но мы отклонились от темы. Я уполномочен сообщить всем здесь собравшимся, что близок день, когда Девятихвостый Лис будет служить Конохе не по понуждению своего дзинчурики, а по собственному желанию.
  Никто не засмеялся словам Хатаке, но по сконфуженным лицам товарищей Какаши понял, что ему не поверили.
  - Хотите сказать, - нахмурился старый Хьюга, - Хокаге-сама удалось принудить Кьюуби к сотрудничеству?
  - Да. То, о ради чего отдал жизнь, мой наставник, Четвертый Хокаге, то, о чем мечтал Третий, усилиями Пятой скоро станет реальностью! Без крови, без боли, без потерь Коноха вскоре выйдет на новую ступень своего развития, и мы должны быть благодарны Хокаге-сама за это!
  - 'Должны быть благодарны', Какаши? - насупился Яманака. - За два прошлых месяца погибли Камизуки Изумо и Инузука Хана - двое наших опытнейших чуунинов! Абураме потеряли главу семейства! Кто в этом виноват: они, что были слишком слабы, или Пятая, пославшая их на заведомо безнадежные миссии?
  - Иноичи, а ты, случаем, не забыл, что идет война?! - прикрикнул на него Хатаке. - Война, к которой Коноха из-за примиренческой политики Третьего Хокаге была готова лишь наполовину!
  - А ты Третьего не трогай, Какаши! - взбеленился Морино Ибики, всегда боготворивший Третьего более всех остальных дзеунинов. - Ты сам волоска с его задницы не стоишь!
  - А я и не трогаю. Братья! - Хатаке, заложив руки за спину, неспешно прошелся по кругу. - Братья! Мы все почитаем Третьего Хокаге за то, что привел нас к победе в Мировой Войне. Мы все помним его и преклоняемся перед ним. Он дал нам то, чего не купить ни за какие деньги - мир и процветание. Его правление по праву можно называть золотым веком Конохи. Но сегодня я говорю вам: эпоха мира подошла к концу, это нужно принять, и с этим необходимо смириться. Скажите мне, братья, что сделал Третий, чтобы отвести от Конохи угрозу со стороны Акацки? Скажите, что он предпринял, чтобы помешать им собирать Биджуу одного за другим, словно это их собственность, а не священное наследие Сенджу Хаширамы, призванное беречь баланс силы на Востоке? Что? Ответьте мне!
  Толпа зашумела, заспорила, засвистела. Послышались выкрики 'Долой!', 'Заткните ему глотку!', перемежающиеся с воплями 'Нет, пускай дальше говорит!', 'Мы с тобой, Какаши!' Хатаке поднял ладонь - на этот жест сперва не обратили внимания, затем перебранка пошла на убыль, начала стихать и в итоге не прошло и пяти минут, как в зале воцарилось безмолвие. Все же это были боевые дзеунины, ведающие цену словам и крови, а не малолетняя шпана.
  - Мы так привыкли считать себя сильнейшими, - сказал Копирующий Ниндзя, - что не хотим верить, будто есть кто-то сильнее нас. Знаю, что не нужно пояснять вам, насколько опасно такое слепое самовнушение. Вы сами знаете: Акацки похитили дзинчурики Однохвостого, Казекаге Песка из-под охраны, из самого сердца Суны, работая лишь вдвоем! Есть среди вас такие, кто сомневается в силе Скрытого Песка? Нет? То-то и оно. Вся их слава и доблесть не спасла Гаару Песчанника. Я встречался с Акацки, видел их мощь, и вы уж не обижайтесь на меня, братья, но я готов поклясться добрым именем своего отца, что ни один из присутствующих здесь им и в подметки не годится. Включая меня. Это тяжело признавать. Это задевает нашу гордость. Но это так. Нельзя как страус прятать голову в песок! Нельзя жить, лишь почивая на лаврах одряхлевших побед. Просто дорожить прошлым недостаточно, надо смело смотреть в будущее. Акацки восстали против системы Скрытых Деревень, дабы возвеличиться в качестве новой власти и покорить Восток своей воле. Кому как не нам остановить их? Кому как не нам заступить дорогу их преступной идеологии, извращенной по самой своей сути?..
  - Ближе к делу, Какаши, - поторопил его Генма, - у нас не митинг, а совет.
  - Охотно. Акацки - не единственная проблема Огня, хоть и самая большая...
  - Я начинаю склоняться к тому, что самая большая проблема Конохи сегодня - ее вождь, - прошептал Яманака, но под уничижающим взглядом Какаши закрыл рот и опустил свою светловолосую голову.
  - Какаши, завязывай с речами! Мы что тебе, генины желторотые? - возмутились из-за спин дзеунинов, сидящих впереди. - Мы уже поняли, что Пятая думает сделать из Девятихвостого дубину и сокрушить ею Акацки... и других ее врагов. Я согласна с Иноичи, такие эксперименты до добра не доведут, но ведь Хокаге-сама все равно не будет нас спрашивать и сделает по-своему. Какое это имеет отношение к братству?
  - А такое, что Девятихвостый - строптивая дубина, Анко, - Хатаке узнал куноити по голосу. - Орудовать им - мудреное дело, особенно когда при этом кто-то чинит препятствия деятельности Хокаге-сама, противится ей и плетет у нее за спиной интриги. А потому все те, кого можно отнести к оппозиции, те, кому противно видеть Пятую во главе Деревни, те, которые разлагают сплоченный боевой коллектив Конохи в трудный для нее час, должны быть призваны к порядку. Или уничтожены, если дерзнут нам сопротивляться. Ранее я говорил вам о силе, братья. Я сказал, что Акацки, изменник Орочимару, наши недруги из Скрытого Облака и Скрытого Камня - все те, кто мечтает видеть Коноху в руинах, скопили и сосредоточили в своих руках небывалую мощь. Все так, но, тем не менее, это не значит, будто мы обречены. Мы сильны, братья, и станем еще сильнее, если избавимся от предателей в собственных рядах, если выбросим за борт тот балласт, который тянет Деревню на дно. Нам не хватает порядка и дисциплины, не хватает единства, не хватает чувства долга и верности Хокаге-сама. Но самое важное, чего нам не хватает: осознания того, что мы на войне, что война - новая великая война - уже началась, и любой акт неподчинения приказам Хокаге-сама может поставить под удар и Коноху, и Край Огня.
  - Какаши, - Генма встал во весь рост, поигрывая зажатым между зубов сенбоном, - если я еще не разучился извлекать суть из твоей туманной болтовни, то ты только что предложил нам задушить нашу свободу своими же собственными руками.
  - Свободу? - изумился Хатаке. - Ах, свободу! Братья мои, я вижу, что есть нужда прояснить вам ситуацию. Так позвольте, я это сделаю. Не буду ходить вокруг да около, а скажу прямо: отныне и впредь нет никакой свободы. Кто не с нами, тот против нас. Вот и вся политика.
  Все-таки быть урожденным членом клана Нара - не самая приятная на свете вещь. И подвох вовсе не в провокационном названии, не в сомнительной родословной и даже не в удивительном невезении мужчин семейства в делах сердечных. Шикаку, бессменный лидер клана, при всех его неоспоримых достоинствах, был слишком инертен и аполитичен, чтобы с умом воспользоваться плодами своего тяжкого труда. Нара поколение за поколением поставляют Конохе искусных бойцов и квалифицированных научных специалистов. И в тылу, и на фронте они всегда в первых рядах, добывают победу для Хокаге-сама, а когда доходит черед снимать с этой победы сливки - Нара вечно оказываются в пролете.
  Неделю назад Шикамару получил письмо из Суны. От Гаары Песчанника. Никакое не секретное, обычной почтой, хотя и с пометкою 'Срочно! Лично в руки адресату!' Чуунину совсем не требовалось распечатывать его, чтоб угадать содержание письма, но он все же распечатал - и был немало разочарован отсутствием гневных выпадов и угроз типа 'кишки выпущу', 'в песок закопаю'. Гаара, жалкий умирающий Гаара, не требовал и не вымогал - он УМОЛЯЛ Шикамару порвать с Темари, взывал к его совести и просил поставить себя на его, Гаары, место. Терпения Нара хватило примерно до середины письма - потом ему стало так противно, что читать дальше было просто невыносимо. Такого Гаару он не узнавал и входить в положение человека, когда-то бывшего демоном, а нынче превратившегося в бесхребетную размазню, не желал. Шикамару разорвал этот слезливый опус на сотню мелких частичек и потихоньку сжигал их в пламени масляной лампы: один за другим, всю прошедшую неделю.
  Когда Гаара умрет, Темари станет небезопасно оставаться в Суне, и Шикамару - чем черт не шутит - сможет уломать ее перебраться жить в Коноху. С ним.
  Без любимой женщины чуунин изнывал от скуки. Номинально он замещал отца, отправившегося на войну, на посту главы клана. Так-то оно так, но Нара - это вам не какие-нибудь Хьюга, у которых кроме шикарного особняка в Конохе и загородный дом, и охотничьи угодья, и целая провинция с рисовыми полями, лесами, деревнями и даже небольшим городком. У Нара всего-то имения: полквартала обшарпанных домишек, заселенных химиками и медиками клана, две биолаборатории, где Нара принадлежит только оборудование, а помещения записаны на Сенджу, да квота на бесплатное молоко для всех специалистов, занятых во вредных для здоровья производствах. Словом, негусто. И управлять особо не чем - все и так отлично знают, что им следует делать. В северной лаборатории научная группа работает над каким-то секретным проектом. Доктору Осаму, ее лидеру, было велено отчитываться только перед Хокаге-сама и Нара Шикаку, который, лишь ознакомился с проектным заданием, тотчас же попросился в отряд Асумы, отбывающий на войну. Что именно они там разрабатывали, отец не сказал, но Шикамару умел понимать намеки, в том числе и те, что были адресованы отнюдь не ему. Шикаку попросту испугался узнать слишком многое из того, что ему знать было не положено, или, что тоже имело смысл, не захотел брать на себя ответственность за проект, провал которого мог стоить ему головы... и не только ему. Матушка весь апрель была в разъездах, а сам Шикамару, согласно законам Конохи, по несовершеннолетию имел право не быть посвященным в секретные разработки клана и с нескрываемым наслаждением этим правом пользовался.
  На гребень каменной стены в дальнем углу сада кто-то влез и тотчас же бесшумно спрыгнул в кусты. Даже если это был не вор, входить подобным образом в дом главы далеко не последнего в Деревне клана, да еще после захода солнца считалось верхом неприличия, но Шикамару узнал маленького нарушителя и остался сидеть, как сидел. В самом деле, нельзя же требовать соблюдения норм приличия от собаки?
  - Чего в темноте сидишь? - Паккун, потешно суча лапами, взобрался на внутреннюю террасу и проковылял в комнату, оставляя за собой цепочку грязных следов.
  - Я же ниндзя! - низко прогудел чуунин. - Я же воин тени!
  Его скрутило от хохота. Пес встревожено повел носом, и выражение его глаз изменилось.
  - Шикамару! Ты что, опять курил опиум?
  - Нет, тебе кажется, - чуунин встал и пошел на кухню. Ему внезапно захотелось выпить чаю.
  - Эй, Шикамару! - Паккун семенил вслед за ним, ни отставая ни на шаг. - Совсем с ума сошел?! Ты понимаешь, чем это чревато?
  - Да не курил я! С прошлого раза еще не выветрилось.
  - Мамке своей гнать будешь! Я же чую, что запах совсем свежий!
  - Ну ладно-ладно, курил. В обед. Мне от него лучше думается. Но меня уже отпустило.
  - Вижу я, как тебя отпустило.
  Паккун медленно подошел к Шикамару и вдруг с неожиданным остервенением вцепился ничего не подозревающему синоби в щиколотку. Тот заверещал, выронил только что снятый с полки заварочник (тот, правда, каким-то чудом не разбился), пинком отбросил пса и с руганью ухватился за укушенное место.
  - Ты чего?!
  - Затупок! - зашипел Паккун, подымаясь на свои коротенькие лапы. - Деревня уже месяц живет по законам военного времени, того и гляди чрезвычайное положение объявят, а он обдолбанный ходит! Под трибунал хочешь?!
  - Чрезвычайное положение? - переспросил Шикамару, сразу забыв про укус. - В Конохе?! С чего бы?
  - Скоро узнаешь. Идем, у Какаши есть к тебе пара слов.
  - Может, утром?
  - Утром будет поздно. Не исключено, что УЖЕ СЕЙЧАС поздно.
  На улице давно стемнело и слегка, как-то даже не по-апрельски, подморозило, и при дыхании изо рта вырывался пар. Шикамару на всякий случай подпоясался ремнем с несколькими кунаями и коротким тяжелым тесаком, заменявшим ему катану или вакидзаси. Все преимущества такого клинка чуунин оценил, выполняя одну из недавних миссий: им приказали (кажется, заказ был от самого Владыки) устранить лидера тайной религиозной секты, исповедующей ясинизм - запрещенное течение буддизма. По-тихому его убить не удалось, поднялась тревога, и прочь из логова сектантов им пришлось прорубаться сквозь толпу разъяренных ясинитов - вот тогда-то тесак, на пробу взятый с собой, и доказал свою полезность наряду с взрывными печатями.
  Ночь стояла безлунная, напитанная неясной угрозой, ожиданием беды и потому страшная. Не нужно иметь звериных инстинктов или обладать даром предвидения, чтобы понять: от таких ночей добра не жди. Паккун вел Шикамару в деревенский парк, где ночью можно было встретить разве что какую-нибудь влюбленную парочку. Только сезон для забав на открытом воздухе еще не настал и, судя по окутавшей Коноху гнетущей атмосфере, в этом году вряд ли наступит.
  Какаши ждал их возле большого плоского камня, незаметного с тропинки за густыми зарослями шиповника, и вид его, сосредоточенно-расслабленный, Шикамару сходу не понравился. Его не удивило то, что Хатаке с ног до головы весь был увешан оружием - он и сам вооружился, выходя из дому - но одна деталь в облике дзеунина моментально навела Шикамару на мысль, что сегодня станут реальностью самые мрачные его предчувствия.
  На поясе Хатаке, небрежно наброшенная ремешком на подсумок с сюрикенами, висела белая собачья маска. Точно такая, какие носили члены ANBU.
  - Я не хотел, чтобы меня видели входящим в дом Нара, - вместо приветствия сказал он.
  - Впустую это, Какаши-сан, - ответил Шикамару, не сводя глаз с маски. - Комендантский час в разгаре. Все сидят по домам, на улицу носа не суют.
  - Дело такое, что осторожность не помешает.
  - Ого. Кого будем убивать? - Шикамару кивнул на предмет своего пристального внимания. - Ведь будем же?
  Паккун, устроившийся у ног Какаши, что-то прорычал сквозь зубы о безалаберности и распущенности молодежи, но чуунин толком ничего не разобрал.
  - Будем, - негромко проговорил Хатаке, - и много кого. Хотя без твоего участия. Я - не Хокаге-сама, однако действую от ее имени, и у меня хватает полномочий поручить тебе одно задание. Оно неофициальное и очень простое, но предельно важное. Сегодня, прямо сейчас, ты можешь спасти несколько жизней, если поторопишься и сделаешь все так, как я тебе скажу.
  - Что происходит в Деревне? - требовательно спросил чуунин. - Что еще за истории с чрезвычайным положением? Это как-то связано с Наруто и Сакурой?..
  - Ни слова про них! До следующего рассвета забудь их имена и не произноси ни в коем случае! Утром Хокаге-сама выступит с радиообращением к гражданам Конохи, ты все узнаешь из ее речи. А сейчас слушай меня. Пятая приказала наглухо запечатать внешние ворота. Везде выставлены патрули: как из ANBU, так и из оперативных групп, - дзеунин говорил быстро, сухо, глядя Шикамару прямо в глаза. - Каждый, кто этой ночью выйдет из дому, случайно или со злым умыслом, подпадает под подозрение. В лучшем случае его элементарно задержат, в худшем - догадайся сам.
  - Не думал, что улицы Конохи когда-нибудь станут небезопасны для ее жителей.
  - А ты не думай. Бывают моменты, когда слишком много думать - вредно. И сейчас как раз такое время, Шикамару. Ты молодец, что понимаешь все сам, без подсказки, так пойми и то, что трепать языком в нынешних условиях - не лучший выбор. Не будешь держать его за зубами - приобретешь себе кучу ненужных проблем. Игры закончились. Пришла пора суровых, жестких, но необходимых мер, и будет нехорошо, если от них пострадают ни в чем не повинные граждане Конохи.
  Спорить с Хатаке было бесполезно. То, о чем он намеревался просить Шикамару, сильно беспокоило его, но сам он почему-то не мог этого сделать.
  - Этой ночью в Конохе мы проводим чистку рядов...
  - Чистку?! - ошеломленно выдохнул чуунин.
  - Да, чистку, Шикамару. И не только в Конохе - по всей стране. Чиновники, политики, журналисты, аристократы - все диссиденты, критиковавшие даймё за безжалостное порабощение Края Рек, будут арестованы. Кого-то ликвидируют, кому-то предъявят обвинения, оставшихся припугнут. Хокаге-сама не отстает от Владыки, она тоже жаждет укрепить свою власть, избавившись от всех, кто косо на нее поглядывал. Тебе незачем знать всю правду. И не спрашивай меня, кого арестуют. От тебя требуется следующее: в течение получаса оббежать дома Хагане, Акимичи, Харуно, и сказать им, чтобы сидели тише воды, ниже травы. Они все - верные вассалы Хокаге-сама, но их импульсивность может сыграть с ними злую шутку. Супругам Харуно скажи, что их дочь скоро вернется к ним целой и невредимой. Так и передай. И знаешь, что... заскочи еще к Намиаши. Райдо на днях выражал свою ностальгию по правлению Третьего, причем делал это весьма несдержанно. Он мой товарищ, и я не хочу, чтобы он оказался втянут в...
  - А Инузука? - грубо прервал его Шикамару. - Как насчет Инузука?! Киба был взбешен убийством Ханы. Его мать винила во всем Пятую, а он, дурак, наслушался и потом прилюдно нес всякий бред про Хокаге-сама.
  Какаши не колебался ни секунды:
  - К Инузукам не ходи.
  - А если пойду?
  - К. Инузукам. Не. Ходи, - раздельно проговорил Хатаке. - Больше повторять не стану. Чистка начинается буквально через тридцать минут. Рванешь к Инузукам - не успеешь предупредить Акимичи и остальных.
  - Вы нарочно дали мне так мало времени? - оскалился чуунин. - Нарочно, да?!
  - Подумай о своем клане, Шикамару. Нара ценны для нас, но отнюдь не незаменимы. Надеюсь, ты не наделаешь глупостей. Не попадайся ANBU, Пятая настроена всерьез, - его голос в прохладной пустоте ночи звучал глухо, зловеще. - И мой тебе совет: заканчивай с наркотой.
  - Ага. Давайте, арестуйте меня за это, Какаши-сан! - фыркнул Нара, но тот его уже не слышал. Качнулись кусты, смыкаясь за худой спиной убегающего дзеунина, а вслед за ним умчался и Паккун, напоследок обозвав чуунина дегенератом
  Шикамару потянул из кармана хронометр, полученный им в подарок от Темари на Новый Год. Двадцать два пятьдесят одна. Сколько у него еще осталось времени?
  'Успею, - подумал чуунин, срываясь с места, - и к Акимичи, и к Харуно, и к Намиаши. И к Инузукам! Раздери меня черти, если не успею!'
  ***
  Два кружочка ушей, бусинки глаз, усы, нос, лапки и длинный хвост. А этот приплюснутый овал будет туловищем. На мышь похоже весьма отдаленно, но для чоуджуу гига даже лучше, когда животное изображается гротескно или схематично. Так у него будет меньше соблазну вести себя, как и положено изображенной на бумаге твари. То есть если Сай нарисует мышь во всех ее анатомических подробностях, а затем сложит необходимые для чоуджуу гига печати, серая чертовка, соскочив со свитка, скорее всего, стремглав бросится разыскивать какую-нибудь щель или дырку в плинтусе, где спустя пару минут и растечется чернильной лужицей. Она так и не успеет понять, что ее мнимая жизнь была лишь мимолетным мороком, а каллиграф, в свою очередь, не достигнет желаемой цели, впустую растратив те крохи чакры, которые он ценой неимоверных усилий еле-еле наловчился концентрировать в ослабших после ранения руках. Поэтому такое вот кавайное чудище.
  Сай никогда не боялся, что его рисунки примут за мазню пятилетнего ребенка. Главное, чтобы техника работала безупречно. С тигром, медведем или орлом - там сложнее. Они должны летать, угрожающе рычать или драться, словом, выполнять комплексные действия, зачастую требующие от них принятия самостоятельных решений. Значит, и чакры надо больше, и рисовать их предпочтительней в стиле суми-ё или кара-э - все зависит от конкретной задачи. А для мыши и так сойдет.
  Чоуджуу гига. Техника, более искусная и изощренная, чем аристократическое райкири Учихи Сазке или брутальные приемы Узумаки Наруто. Оружие настоящего мастера. Мышь, блеклая, как пергамент, на котором была нарисована, отслоилась от свитка, моргнула глазами-точками, смешно повела носом и несмело, будто пробуя свои кривые лапки, пару раз пробежалась туда-сюда по листу.
  - Иди, - дрожащим от усталости голосом сказал ей Сай, - давай. Покажи мне, что там делается.
  Она не могла его слышать - слух был ей ни к чему, как и обоняние, и вкус. Просто юноша не был уверен, что в его теперешнем состоянии заставит мышь подчиниться одним только мысленным приказом. Негодница почувствовала его слабость и попыталась улизнуть под одеяло, но безуспешно.
  - Иди! В окно! В окно, кому говорю! - в мозг Сая словно вонзили десяток ржавых железных игл. Не хватит сил до окна, так хоть сгонит ее с кровати, чтоб не испачкать больничную простынь чернильным пятном и не получить нагоняй от медсестры.
  Целая вечность прошла, прежде чем мышь, слегка измарав расплывающимся хвостом стену, забралась на подоконник и выползла наружу. Сай велел ей спрыгнуть на металлический козырек, идущий на уровне пола четвертого этажа, и ползти налево, до угла. Отсчитав тридцать секунд, он, чуть не крича от раздирающей его боли, сложил четыре дополнительные печати и увидел улицу глазами нарисованной мыши.
  Он немного ошибся - мышь не доползла до угла какие-то полтора метра, но и отсюда шумный перекресток возле деревенского госпиталя прекрасно просматривался. Точнее, это днем он был шумным, а сейчас стояла тихая безлунная ночь. Горели фонари, свет изливался из окон домов, но безмятежность эта скрывала в себе какую-то западню, какую-то неуловимую странность.
  А что-то странное определенно происходило. Основная часть крыш в Конохе покрыта либо черепицей, либо кровельным железом, поэтому, когда какой-нибудь синоби решает срезать путь, сигая с дома на дом, это хорошо слышно и жителям дома, и случайным прохожим. Такой способ передвижения разрешен лишь в экстренных ситуациях (так заведено, во-первых, для снижения износа кровель, а во-вторых, администрация Хокаге устала разбирать жалобы на молодежь, топотом сверху раздражающую добропорядочных граждан Деревни и не дающую им спать). В любое время суток за исполнением 'постановления о культуре передвижения' зорко следила деревенская полиция. Пойманного нарушителя, будь он хоть генин, хоть дзеунин, ожидал крупный штраф и строгий выговор с занесением в личную карту.
  Постановление, впрочем, регулярно нарушали: чаще на спор, чем по реальной необходимости, но все равно не так часто, как сегодня ночью. За этот час по крышам домов, стоящим через дорогу от госпиталя пробежались не раз и не два, хотя, по словам медсестры, в Конохе был объявлен комендантский час. Около полуночи Саю надоело строить предположения и стало интересно узнать, что же послужило причиной подобного ажиотажа.
  Мышь продвинулась на угол карниза и повернула налево, по ходу Седьмой Южной улицы, начинающейся у Академии синоби и упирающейся в военный архив Конохи. Улицу уже десять лет хотели закатать в асфальт, но все как-то не сподобились, и на неподвижной глади многочисленных луж, оставшихся после недавнего дождя, юноша видел отражение звезд. Вот их закрыла тень - промелькнула и исчезла в подворотне. За ней метнулась вторая, но, не добежав, споткнулась и упала в грязь. Сай больше угадал, чем разглядел, почему: в спину тени вонзился кунай, брошенный, наверное, с крыши соседнего дома.
  - Юкимура! - истошный, полный отчаянья вопль долетел приглушенно, как бы издалека, потому что Сай услышал его своими ушами, из расположенной за углом палаты госпиталя. - Гады! Проклятые изверги! Да что ж вы творите-то, суки?!
  Кричавшему - тому, что скрылся в подворотне - не ответили. Или каллиграф просто не разобрал. Видеть бой и не слышать его, было Саю в диковинку. Сверкнули кунаи: один, второй - затаившийся во тьме синоби отбил их, и в тот же миг на него накинулись сверху. Слету ударили катаной, но он увернулся, распластавшись на земле, перекатился и, вскакивая, пнул нападавшего в лицо. Что-то хрустнуло под его ботинком. Сай думал: череп, но оказалось - белая маска, украшенная ястребиным клювом.
  ANBU? Зачем они охотятся на этих двоих? И кого убивают здесь, на улицах Конохи?
  Беглеца атаковали сзади, ударом короткого ножа в поясницу. Брызнула кровь. Нет, точно ANBU. Даже Корень формирует звенья по четыре бойца, чего уж говорить про оперативные части? И только ANBU по некоей древней прихоти Второго Хокаге, учредившего это подразделение, упорно предпочитают непрактичные тройки. Метатель кунаев тем временем спрыгнул с крыши и бросился врукопашную, к нему присоединились боец с ножом и тот, с расквашенным носом, и втроем они быстро управились с раненым противником.
  С полминуты мышь неподвижно созерцала троих ассасинов, склонившихся над трупом убитого синоби. Вот они обратились к безвестному Юкимуре, лежащему лицом в подернутой коркою льда луже, и на этот раз совещались чуть дольше. Кажется, они были не удовлетворены. Или им не понравилось то, что они сделали, потому что метавший кунаи внезапно выпрямился и с нескрываемой злобой пнул мертвое тело ногой.
  Интересно, что у них пошло не так? Сай велел своему наблюдателю проползти еще немного вперед, на самый край карниза. Будто почувствовав это, троица вздрогнула и посмотрела прямо на мышь. Сай тоже вздрогнул, но от страха, а не от неожиданности, и торопливо прервал технику.
  Каллиграф слышал, как по крыше барабанят ноги приближающихся ANBU, как один из них хватается за водосточную трубу и, оттолкнувшись от нее, прыгает к нему на подоконник. Но в окне палаты, где только что - как показалось бдительному бойцу - горел свет, уже было темно, а ее обитатель мирно сопел на койке, с головой накрывшись одеялом. Ассасин прислушался к его размеренному дыханию, с отвращением потянул носом воздух, полный тошнотворных запахов мочи и немытого тела, и заметил под кроватью больничную утку - явный признак того, что помещенный сюда больной прикован к постели. Этот, даже если что-то и умышлял, не представлял опасности.
  - Смотри у меня, - на всякий случай громко произнес убийца, досадуя на нехватку времени, и, подав товарищам знак, что беспокоиться не стоит, спрыгнул в больничный сад.
  ***
  В Конохе вся земля была поделена. Каждый клан, начиная с влиятельных Хьюга и заканчивая полунищими Харуно, имел свою славную историю (варьировавшуюся от столетий до нескольких лет), боевые (и не очень) традиции и дворянский гонор, а, следовательно, и запросы на обладание землей - основным мерилом их благородного статуса. В то время как те же Хьюга или Сенджу могли жить одними налогами со своих подданных, большинство других кланов зарабатывали деньги исключительно за счет личного воинского мастерства, выполняя миссии Хокаге, а земли имели ровно столько, сколько хватало на постройку дома в Конохе. Слова 'гектар' и 'квадратный метр' были в Деревне глубоко сакральными, а вечные территориальные споры между кланами постоянно подливали масла в огонь. Неудивительно, что при такой поместной лихорадке не только земля, но и ее недра тут кому-то принадлежали.
  Кто дал коллаборационисту Данзо мандат на устроение в пещерах под Деревней укрепленной базы Корня, и почему ни Третий, ни Четвертый Хокаге, равно не жаловавшие колченогого интригана, до сих пор его оттуда не вытурили - было тайной, покрытой мраком, столь же пыльным и непроглядным, как и сами эти туннели.
  Дзирайя тоже этого не знал. В данный момент саннин скорчился за большим ребристым валуном посреди просторной каверны и из-за него наблюдал за развилкой двух темных проходов, уводящих в недра Скалы Хокаге. Левый, как он помнил, заканчивался тупиком, а в правом, скрываясь в естественных нишах, затаились ниндзя Корня, настроенные держаться до конца. Сколько их там - одному Жабьему Богу ведомо. Вход в правый ход был выжжен катоном кого-то из обороняющихся. В пятне жирной черной сажи, источая запах паленого мяса, лежали два обугленных тела - их одежда, снаряжение и белые маски сгорели дотла. Третий валялся рядом с сюрикеном в горле. Это ANBU, не дожидаясь Дзирайи, самонадеянно попытались сунуться туда, да получили на орехи.
  - Бойцы Корня! - крикнул отшельник в черный зев прохода. - Никто не сомневается в вашей доблести и приверженности Духу Огня, но вы не тем способом доказываете свою верность Конохе! У вас нет шансов в этом бою! Сдавайтесь! Каждому, кто сейчас сложит оружие, я, саннин Дзирайя, от имени Пятой Хокаге гарантирую жизнь и дальнейшую службу в регулярных отрядах ANBU, оперативных или гарнизонных частях - на ваш выбор! Вам ничего не будет, я клянусь!
  - Бесполезно, Дзирайя-сама, - сказал синоби в совиной маске, ведущий той шестерки ANBU, что сопровождала саннина, - этих фанатиков ничем не проймешь.
  - Вам бы их фанатизм, оболтусы! И их выучку! - проворчал Дзирайя. - Так, слушайте сюда: я иду первым, вы - за мной, но только не след в след! Обождите чуток и не лезьте скопом, не толпитесь: я-то от их катона заслонюсь, а вас накроет.
  - Есть, Дзирайя-сама! - кивнул ассасин и повернулся к своим. - Всем ясно? Приготовьтесь.
  Цунаде, имея полное представление о его возможностях, одарила его самым сложным заданием: уничтожить Данзо, раздавить его и его Корень, ибо невозможно было боле терпеть этот гнойник на теле Конохи.
  Дзирайя потерял двоих бойцов в схватке, четверо подорвались на растяжках, расставленных Корнем, еще трое погибли здесь, но в целом он был доволен, так как ожидал на порядок более высокие потери. Счет убитых людей Данзо перевалил за второй десяток, и никто из них не сдался и не попросил пощады. Такое соотношение согревало саннину душу, однако если он не поторопится, и Данзо успеет сбежать, все эти жертвы будут напрасными.
  Как обычно, времени у него нет. Корень чувствует его. Корень понимает, что обречен. Против саннина им не выстоять: ни всем вместе, ни поодиночке. Они пытаются затянуть эту схватку как можно дольше, а, выходит, у Данзо есть план и путь к отступлению, хотя Дзирайя был уверен, что перекрыл все туннели.
  Его о чем-то спросили, но желудок саннина, его гортань, рот и нос уже распирало от густой маслянистой жидкости, и на какие-то пару мгновений ничто в целом мире не занимало его так, как потребность срочно ее извергнуть. Отринув осторожность, Дзирайя поднялся в полный рост и плюнул мощной струею жабьего масла в зев удерживаемого Корнем прохода. Он даже не ожидал, что напор получится таким сильным. Тугая, как из пожарного брандспойта, струя выстрелила на много метров в темноту. Она металась по стенам, полу и полотку каменного лаза, сшибала затаившихся врагов с ног, покрывая все вокруг толстым слоем пахучей легковоспламеняющейся субстанции.
  Бойцы Корня моментально сообразили, что с ними намереваются делать. Они и сами подобным же образом нанесли урон отряду Дзирайи двумя ярусами выше. Правда, никто из подчиненных Данзо, не владел техникой синтеза жабьего масла. Они использовали горючий газ, и даже подорвали двух его людей, после чего ANBU, наученные горьким опытом, стали продувать туннели фуутоном, прежде чем туда соваться, и синоби Корня стали жертвами собственной же тактики.
  Теперь, покинув свои убежища они, поскальзываясь на разлитом масле бросились бежать, но совинолицый оказался быстрей их и, что самое удивительное, быстрей самого саннина. Сдвинув маску, он плюнул огнем в лужу горючего масла, и оно тут же объялось синим пламенем, вспыхнуло по всем сторонам и пошло заниматься, с каждой секундой разгораясь все ярче и выше. Туннель, который только что был черен и недвижен, загудел и задрожал от рвущегося сквозь него огненного смерча.
  Дзирайя коротко разбежался и сиганул прямо в огонь. Где-то впереди вспыхивали и, как спички, с жуткими криками заживо горели окаченные маслом люди. ANBU у него в тылу заняли позиции по обоим сторонам прохода, изготовившись последовать за командующим, лишь пламя чуть спадет. Не дожидаясь их, саннин снова прыгнул и исчез из виду.
  ***
  Его первым порывом было припустить со всех ног к дому Акимичи, однако Шикамару не принадлежал к тем людям, что поддаются порывам. Ни первым, ни вторым. Никаким.
  Чуунину не пришлось делать большого крюка, чтоб по пути к Чоуджи заскочить к Асуме. Накануне он, передав командование и все полномочия Нара Шикаку, вернулся в Коноху, добровольно ущемив себя таким образом в правах командующего мобильной группой. Если б ему знать, что через каких-то восемь дней после его отбытия генерал Исако падет от ножа убийцы, нанятого каким-то мстительным дворянином из бывшей свиты Хикавы Гена, то Асума без раздумий остался бы. Но он этого не знал. А знал он то, что разведка Пятой не могла проморгать вторжение девяностотысячной армии Ветра, и, ежели ему не сообщили о нем заблаговременно, значит Хокаге-сама что-то крутит. И Асуме очень хотелось знать, что именно она крутит. Не столько потому, что его отец прежде занимал то кресло, в котором она сидела, а по той причине, что вступление Ветра в войну третьей стороной гипотетически предполагало и боестолкновения между его, Асумы, подчиненными и людьми Гаары Песчанника. Сарутоби готов был драться с Песком по какому угодно поводу, но только не по прихоти Пятой.
  Но Шикамару об этом не думал. Дом Сарутоби стоял темный, без единого проблеска света в окошках. Асума либо уже спал, либо опять ночевал у Куренай, либо... Нет! Он не мог участвовать в этом безумии! Шикамару с нахрапу долбанул дверь ногой - она не поддалась, но чуунин и не задавался целью вынести ее с петель.
  - Асума! - рявкнул он в закрытое решеткой, занавешенное шторой окно и еще дважды с силой пнул по двери. - Асума, подъем! Асума!
  С минуту внутри было тихо, затем послышались шаркающие шаги, явно не Асумы, звон ключей и брюзгливое: 'Шляются тут всякие по ночам... Пьянь!..' Шикамару в нетерпении переминался с ноги на ногу, но, когда он уже почти решился высадить дверь ко всем чертям, ему открыли. На пороге, близоруко щурясь, стоял со свечкою в руках престарелый слуга Асумы.
  - Шикамару-сан?.. - он приподнял свечку, намереваясь получше разглядеть лицо возмутителя спокойствия, но чуунин яростно ухватил слугу за запястье и непроизвольно сжал его, да так, что тот взвизгнул от боли. Юноша заметил это и смущенно отпустил старика.
  - Где Асума?! Он дома?
  - Нет, Асума-сама распорядился запереть дверь и сегодня его не ждать, - растерянно ответил слуга, еще ничего не понимая, - а что стряслось?..
  Шикамару нервозно мотнул головой и спустя миг уже карабкался по стене дома, цепляясь за карнизы и выступающие балки. Перемахнув через кирпичный козырек, он разбежался и прыгнул на покатую крышу соседнего здания, быстро сориентировался и помчался к Чоуджи. Там горел свет, но госпожа Акимичи, дама необъятных размеров, отворившая дверь взмыленному чуунину, беззаботно сообщила, что 'Чоуза и Чоуджи плотно покушали, легли спать, и разбудить их до утра вряд ли получится'. У Шикамару отлегло от сердца. Строго наказав испуганной его растрепанным видом женщине, ни при каких обстоятельствах не выходить этой ночью на улицу, и не выпускать туда мужа с сыном, Шикамару развернулся и, что есть духу, побежал к деревенским воротам, где, снимая комнату у симпатичной молодой вдовы, жил Намиаши Райдо.
  ***
  - Цунаде-сама, разрешите вопрос?
  Пятая изнуренно вздохнула. Хокаге любила свою ученицу, любила за преданность, за ответственность и сознательность, за трудолюбие и целеустремленность, но главным образом - за умение понимать наставницу с полуслова. Но за что она ненавидела Шизуне, так это за ее идиотскую пунктуальность и педантичность, временами переходящие в садистский формализм.
  - Валяй.
  - Цунаде-сама, я искренне завидую вашей беззаветной любви к Конохе. Никто не оспаривает...
  - Короче, Шизуне!..
  - Хорошо, - куноити помялась. - Вы стольким пожертвовали ради Белого Хлада, ради Наруто-куна и Кьюуби... Но стоит ли Белый Хлад ужесточения режима до такой степени?
  - Мы обязаны не допустить раскола в Конохе! - гаркнула Пятая. - А он уже назрел. Грядущие поколения не скажут нам спасибо, если мы оставим им слабую, разваливающуюся на части Деревню.
  - Поверьте, я разделяю ваше страстное желание сплотить Деревню в эти смутные времена. Но делать это вокруг Кьюуби... как-то необычно...
  - Шизуне, ты не веришь, что из Лиса выйдет достойный символ?
  - Нет, Цунаде-сама...
  Хокаге задумчиво пожевала губу, выдержала паузу и спросила:
  - Шизуне, скажи, пожалуйста: что, по-твоему, означает понятие 'бог'? Не творец и не демиург, а божество. Покровитель. Заступник.
  - Цунаде-сама, - ошарашено захлопала ресницами Шизуне, - с вами все в порядке? Вы не больны?
  - Нет, Шизуне, это Восток болен, а не я. Так что там насчет бога? Каково твое мнение?
  - Эээ, ну так сразу и не скажешь, - куноити замялась, поглядывая на Пятую, словно сомневалась, не бредит ли та, - бог - это нечто большое... не в плане размера, а в плане значимости. Про него все говорят. Он обладает безграничным могуществом. Он бессмертен. Есть люди, кто верит в него как в благодетеля. Его невозможно победить... или не так... победить его под силу лишь сказочному герою.
  - Недурная характеристика, - Пятая принялась загибать пальцы. - Итого: бог очень важен, хотя бы для верующих в него, про него не устают говорить, он обладает безграничной силой и вечной жизнью, а одолеть его может лишь герой, не испытывающий перед божеством суеверного ужаса. Я что-то пропустила? А, нужно, чтобы его почитали как благодетеля и видели в нем пользу? Так это, Шизуне, всего-навсего дело пропаганды. Какаши занимается этим.
  ***
  Сегодня он не помог ей одеться, как делал это всегда, преодолевая ее шутливый отпор. Это было их своеобразным ритуалом, похотливой игрой, где между каждым последующим и предыдущим предметом одежды лежали долгие ласки и поцелуи. Они были молоды и безумно влюблены друг в друга, но сил продолжить эти ласки чем-то большим к этому моменту у них уже не оставалось - все было потрачено за те часы, в течение которых весь остальной мир для них переставал существовать.
  Иногда это происходило быстро, в неимоверном, бешеном темпе, иногда - растягивалось на всю ночь. Все было в их руках, и они неустанно открывали для себя все новые и новые стороны страсти, никогда не отказывая в желаниях ни себе, ни партнеру. О нет, они не были неопытны! Несмотря на свой юный возраст, они успели перепробовать практически все из того, что знали и о чем слышали лишь мельком, и, наверное, перепробовали бы все, если б не нужда скрывать свою связь от родственников и друзей. Никто не знал об их союзе. По крайней мере, они в это верили. Оба: Хьюга Хината и Инузука Киба.
  Но сегодня все было не так, хотя Хината и не понимала отчего. Как и прежде, Киба был с нею нежен, когда ей хотелось почувствовать его нежность, и по-животному груб, когда ее тело требовало от него грубости. Да, Хината считала себя испорченной девочкой. Весною, в пору наступления у волкодавов Инузука полового сезона, она часто навещала Кибу в питомнике, где он сутками застревал на селекционных работах. Они служили в одном звене, и это не вызывало подозрений. Ну разве что у Куренай-сенсея, но она и сама с некоторых пор стала какая-то не в меру мечтательно-рассеянная, и Хината, кажется, догадывалась, кто тут приложился. Потом, в минуты близости с Кибой, девушка иногда воображала себя и его собаками на случке и, бывало, даже использовала бьякуган, чтобы видеть, как он двигается в ней...
  Вся Деревня знала Хинату скромной закомплексованной тихоней, но ни один человек на свете, кроме, естественно, Кибы, и помыслить не мог, что ее возбуждает на самом деле.
  В тихом омуте, как говорится...
  - Киба-кун, - она жалобно покосилась на Инузуку. Парень сидел на краю постели, обхватив голову руками. Смерть сестры сильно подкосила его моральный дух. Порою он начинал болтать такое, что волосы на голове у Хинаты начинали шевелиться от ужаса. Нельзя такое говорить о Хокаге-сама, особенно при военном положении, но если Киба что-то вбивал себе в голову, унять его было уже невозможно... прямо как Узумаки Наруто... - Киба-кун!
  - А? - он вздрогнул и поднял на нее затравленный взгляд. - Ты что-то сказала?
  - Киба-кун, - чуть покраснев, пробормотала Хината, - знаешь, я совсем не против, что ты кусаешь меня зубами за шею, когда ты сзади... Мне приятно, ты не подумай... Но не мог бы ты делать это... ну... пониже?.. Если батюшка заметит след от укуса, у меня могут быть проблемы...
  Девушка поглядела на свои запястья, с которых еще не до конца сошли отметины от наручников - напоминание об их давнишнем эксперименте. Слава духам, батюшка не одобрял женской одежды с коротким рукавом. Киба молчал, уставившись на нее отсутствующими глазами. Он не видел ее, не думал о ней - он вообще был не здесь, и Хинате стало боязно.
  - Киба-кун! Что-то случилось?..
  - Собаки способны чуять беду, - вместо ответа сказал он, - и те, кто живет вместе с ними, тоже впитывают это умение...
  - Что ты имеешь в виду?
  Он вскочил и стал суматошно - как на боевую тревогу - одеваться. 'Мне надо домой, - беспрестанно повторял он вполголоса, - домой... домой... домой...'
  - Киба-кун! Киба-кун! Да что происходит?! - Хината постепенно заражалась его беспокойством и также стала натягивать сперва сорочку, а поверх нее - черный полевой комбинезон. Инузука не стал ее дожидаться, но прежде, чем он успел шагнуть за дверь, девушка остановила его. В ее душе что-то шевельнулось: вероятно, она, подобно Кибе, переняла от его волкодавов способность нутром предчувствовать пагубу.
  - Подожди, - Хината подошла к зарешеченному окну и, осторожно приподняв пальцем край занавески, выглянула наружу.
  Они были здесь. Три человека в белых масках: двое мечников и снайпер с массивным двухзарядным арбалетом. Киба чуял их, а она видела. От бьякугана на миг перехватило дыхание, два часа бурных постельных утех давали о себе знать. Мир вокруг стал плоским и прозрачным, будто чертеж, начерченный на ватмане простым карандашом. Воздух обрел густоту и побелел, он стал двигаться медленно, лениво, как патока. Хината видела все: крыши и стены домов, людей, мирно спящих в своих жилищах, видела кошек, роющихся в мусорном баке, который кто-то забыл закрыть крышкой, видела Кибу, напряженно замершего у нее за спиной. Она даже видела, что творится под ней, в квартире этажом ниже, и над ней, на чердаке, ломящемся от тараканов и голубиного помета.
  - Их трое, - она не уточнила кого 'трое', но Инузука содрогнулся и стал белым как полотно.
  - Хината, я... Черт, мне не стоило сегодня...
  - Молчи! - решительно прервала она его. - Поступим так: я выйду на улицу и заговорю с ними.
  - Но...
  - Никаких 'но', - Хината умела быть твердой, когда это требовалось, - они не посмеют тронуть меня, Хьюга Хинату, дочь вернейшего вассала Пятой. А ты тем временем сбежишь по крышам.
  - Это слишком рискованно!..
  - А что нам еще остается? - она резко повернулась к любовнику, и он невольно отшатнулся от взгляда ее белесых, обрамленных паутиной вздувшихся сосудов, глаз. - Я же просила тебя, я умоляла: безрассудная болтовня не вернет тебе сестры, так придержи же язык! Но ты не послушал меня.
  - Хината... Хина... Прости меня. Я...
  - Довольно. Я пошла. Будь готов удирать со всех ног, как только я отвлеку их. И учти: это ANBU, уйти от них будет непросто.
  Киба стиснул зубы и весь сжался, словно нашкодивший щенок, когда она проходила мимо него, но не остановил ее ни словом, ни жестом. Похоже, пришла пора для них поменяться ролями. Когда Куренай-сенсей, крича и размахивая руками в свойственной ей манере, учиняла Кибе разнос за безалаберное и опрометчивое поведение на ответственной миссии - а приключалось такое нередко - Хината никогда не высказывала юноше замечаний сама, хоть и страдала от его недисциплинированности наравне со всеми. Однажды она, угодив в засаду, получила серьезное ранение из-за того, что вырвавшиеся вперед Киба с Акамару нарушили построение звена на марше, и почти месяц отлежала в деревенском госпитале. Как показала практика, урок не отложился у Инузуки в памяти, но в те дни он дежурил у ее постели, обильно смачивая простыню слезами раскаяния, просил прощения и обещал, что подобного не повторится. После того случая они и сошлись. Киба не знал цены своим словам, ребячился, лез в драку, не разбираясь, за кем правда, вечно горел и светился жизнью, и этим напоминал ей Наруто, имея, впрочем, большее сходство с собакой, чем с Узумаки.
  Хината затруднилась бы сказать, любила ли она когда-либо Узумаки Наруто, или ее притягивал скорее его жаркий энтузиазм и неистребимая страсть жить полной жизнью. С Наруто, как сель, как лавина с горы, непрерывно скатывались волны дикой энергии, захлестывающие и погребающие под собой окружающих - они, как втайне считала девушка, исходили не от него, не от генина, а от той инфернальной сущности, что свила в нем свое гнездо. Кьюуби, опасаясь гибели своего бесценного сосуда, с малолетства наделил Наруто легкой формою безумия, выражавшейся в его воле к бесконечному движению, самоутверждению и самосовершенствованию. Гордость юноши не имела тут ровным счетом никакого значения, просто Лис, ничем так на свете не дорожа, как своим бытием, во всяком проявлении депрессии, апатии и слабости - даже в мизерных, нормальных для психически здорового человека дозах - видел стремление к смерти, боялся этого и всячески старался оградить дзинчурики от упомянутых эмоций. И в этом нечеловеческом противоборстве, которого было не дано понять обыкновенному смертному, не нашлось бы - Хината с болью признавала это - места ни ей, ни ученице Хокаге-сама, куноити Харуно Сакуре.
  Так или иначе, то были доморощенные, ничем не подкрепленные размышления Хинаты, коих она никому никогда не высказывала и не собиралась. В предательство Наруто она не верила ни единую секунду. В конце концов, это за ее жизнь Третьему Хокаге пришлось расплачиваться жизнью Хьюга Хизаши, и, несмотря на то, что сей памятный инцидент давно порос быльем, она хорошо его помнила и что такое политические игры знала не понаслышке.
  Быть может, она ждала его возвращения. Быть может, с нетерпением. Но ничего в ее жизни его возвращение изменить не могло... теперь уже не по ее воле, точнее, по отсутствию оной. Теперь ей и приблизиться-то к нему не дадут. Наруто, как белка в колесе, четвертый год вертелся в некоем странном сумбурном механизме Хокаге-сама. Пятая, публично не признаваясь, со дня их первой встречи находилась под сильнейшим впечатлением от гиперактивного дзинчурики. Она загорелась идеей извлечь из него профит, сплела невидимые тенета и поймала в них Наруто, где он болтался и рвался до тех пор, покуда она думала, как с ним поступить.
  Хината не желала знать, что придумала Пятая. Нет, она не боялась узнать слишком много, но у нее были обязательства перед кланом, а кроме них - еще и своя личная жизнь и гормоны, от которых, хоть ты тресни, тоже никуда не деться.
  Эта убогонькая квартирка на окраине Деревни, с наивысшей конспирацией снимаемая ими для тайных рандеву, рано или поздно должна была быть раскрыта. Хината ждала этого дня со смесью страха и обреченности, но и не предполагала, что выследившими их будут не люди, посланные ее разгневанным отцом, а ниндзя из ANBU, и что явятся они не по ее душу, а придут за Инузука Кибой.
  Спустившись по захарканной лестнице, она вышла из парадной и встала, загородив дверь. ANBU ждали. Они очень надеялись, что она уйдет, не доставив им никаких хлопот. Когда Хьюга Хиаши узнает о ее связи с Кибой, Хинате, конечно, не поздоровится, но если также выяснится, что на его дочь совершили нападение люди Хокаге-сама, Коноху ждет такой скандал, какого она еще не видывала.
  - Выходите... я вас вижу! - девушка пробовала храбриться, но голос ее сорвался. - Трое! Один за трубой, второй возле чердачного окна, третий в переулке за баком! Мой бьякуган вам не обмануть!
  Они думали целых семнадцать секунд, в течение которых Хината успела внутренне приготовиться к смерти - Куренай-сенсей не уставала хвалить девушку за ее навыки, однако троих убийц из ANBU ей не одолеть, как ни крути. Потом один из них, широкоплечий здоровяк с длинным нодати за спиной, привстал из-за печной трубы на крыше дома напротив, и вслед за ним показался спрятавшийся за мусорным баком боец. Снайпер с арбалетом не шелохнулся, прикрывая товарищей, но и целиться в Хинату не пытался.
  - Ступайте домой, Хьюга-сама, - сказал обладатель нодати, похоже, старший в этой тройке, - ваш достопочтенный батюшка ничего не знает о ваших подпольных лямурах с Инузукой. И я обещаю вам: если вы воздержитесь от глупостей и не встанете у нас на дороге, блаженное неведенье Хиаши-сама не будет нарушено никакими неприятными для него вестями.
  - Ну уж нет! - сегодня, впервые в жизни, Хината защищала свою любовь. Кем она будет, если бросит Кибу здесь?! - Вы не получите его жизнь!
  - Не глупите, Хьюга-сама! - видя, что девушка принимает боевую стойку, ассасин заволновался. - Его жизни ничто не угрожает! Да, Инузука Киба неуважительно отзывался о Хокаге-сама, но мы все знаем, что смерть сестры стала для него ударом. Он находился в состоянии аффекта и депрессии, и это ему зачтется. Ему назначат дисциплинарное взыскание. Максимум - разжалуют в генины. Пожалуйста, Хьюга-сама, уйдите. Агрессивными действиями вы только усугубите и свое положение, и положение вашего возлюбленного.
  - Вы лжете! Я вам не верю!
  Стрелок на крыше отработанным движением снял механизм арбалета с предохранителя и прицелился в нее. Он держался в тени и полностью сливался с темной черепицей, но Хината своим бьякуганом видела и его, и встревоженных обитателей дома, на кровле которого он залег, и суетящихся в подвале крыс. Она видела даже улицу за этим домом, где четверо дзеунинов, возглавляемых Морино Ибики тащили двоих человек: мужчину и женщину. Мужчина обмяк на руках волокущих его синоби, с разбитого лица капала кровь. Женщина мычала и вырывалась, но Морино крепко держал пленницу, зажимая ей рот ладонью.
  - Киба-кун, беги! - тоненьким голоском закричала Хината, и снайпер тотчас же нажал на спусковой крючок. Болт просвистел над плечом девушки, сломавшись о кирпичную кладку у нее за спиной, и девушка с замиранием сердца поняла, что метились на самом деле не в нее, а в Кибу. Инузука зарычал как собака. У него хорошо это выходило, очень натурально. Будучи раненым, от жуткой боли он не кричал, не стонал и не плакал - он всегда рычал, но сейчас он рычал от невыносимой для него необходимости оставить любимую здесь одну.
  - Прости меня, - донеслось до нее, - я люблю тебя...
  Снайпер промазал по подвижному чуунину, и, спустив второй механизм, промахнулся снова. Киба рванулся прочь: из проема двери на козырек подъезда и на крышу по проржавевшим решеткам, закрывающим темные окна. Тяжеловесный как волкодав, гибкий и юркий как ласка, юноша был для ANBU трудноуязвимой целью, и, если только поблизости не подстерегала еще одна засада, возможность бегства для него уже не выглядела столь призрачной. На стороне ANBU был эффект неожиданности, но прославленные убийцы не сумели как следует разыграть эту свою карту, самым позорным образом недооценив способности ее бьякугана, и тем самым продемонстрировали непозволительный для их статуса непрофессионализм.
  Но они не собирались сдаваться. Стрелок и тот, что укрылся за мусорным баком, рванулись вслед за Кибой, не дожидаясь распоряжений командира - несомненно, они уже выработали и обсудили стратегию на случай подобного развития событий. Один на один с Хинатой остался только командир звена, но он не спешил обнажить свой нодати, пуще смерти боясь навредить девушке. По той же самой причине он не доверил ее подчиненным и не использовал техник. Именно ему, а не кому бы то ни было еще, придется отвечать головой, если с ней хоть что-нибудь случится. В ту краткую секунду, что он бежал на Хинату, расставив руки, словно хотел заключить ее в крепкие медвежьи объятья, куноити испытала липкую смесь робости и ужаса, которую уж привыкла считать пережитком прошлого, постыдным воспоминанием детства и ранней юности. Но этот человек действительно внушал страх - резкий, быстрый, скупой на лишние движения - прирожденный убийца, несомненно, отправивший в Нижний Мир больше людей, чем Хината встречала в своей жизни, и уж точно больше, чем убила она сама.
  Куноити раздирала тревога за Кибу, и, хоть она и не сомневалась в его собачьих рефлексах, сильнее их, как она отлично знала, была лишь его спесь и неуемная мальчишеская кичливость. Обычно эти качества Кибы смешили Хинату - отчасти за них она его и полюбила, но сейчас они могли сослужить ему дурную службу, вынудив оставить бегство и повернуть вспять, ей на помощь. Злой, оскорбленный потребностью убегать и скрываться, гордый Инузука вряд ли в этот момент понимал, что ANBU не причинят ей вреда, даже если сумеют скрутить ее и лишить сознания.
  Командир налетел на Хинату, ударил ребром ладони, метясь в шею, но девушка уклонилась, не пытаясь контратаковать. Она его испытывала. Противник бил резко и мерно, нанося удар за ударом, как автомат, как машина. И, даже несмотря на бьякуган, от которого не могли укрыться ни его движения - те, что он уже совершил, и те, что только собирался, ни блеск его немигающих глаз в прорезях белой маски, ни спокойное выражение лица под самой маской, Хинате было невероятно трудно предугадывать его странный произвольный стиль боя. Улучив момент, куноити перехватила его запястье и, прежде чем он успел вырваться, ее ладонь скользнула по груди бойца - от левого плеча к правому бедру, последовательно пройдясь по сердцу, легким и кишечнику, а завершила она свой путь его на печени. Задержись Хината на любом из этих органов чуть дольше, и прикосновение стало бы для мужчины смертельным - невидимый скальпель, то, что Хьюга горделиво величали стилем легкого касания, превратил бы его внутренности в фарш.
  Однако жизнь этого человека, виновного лишь в том, что выполняет данный ему приказ, Хинате была не нужна. Она даже придержала его за локоть, чтобы он, падая, с размаху не раскроил себе череп о каменные ступени крыльца.
  Это мягкосердечие ее и подвело. Бум! Что-то с огромной силой садануло ее по затылку, из слепой зоны бьякугана. В голове загудело, темная улица поплыла перед глазами, но девушка каким-то чудом умудрилась не отключиться, и, крутанувшись, ударила обидчика ногой. Ее поймали в захват, больно, практически до треска костей вывернули ногу, и тут же кто-то второй кинулся ей под ноги. Замешкавшись с командиром, она проморгала двоих его подчиненных, которые, вопреки ее ожиданиям, только притворились, будто припустили в погоню за Кибой. Девушка так и не узнала, чем был продиктован их поступок: то ли они работали не одни, и парень устремился прямо в расставленную ловушку, то ли рассчитывали найти и схватить его позже. Или, что не менее вероятно, Хината слишком низко оценила свою собственную персону, и ее пленение и водворение обратно в особняк Хьюга имело для них более высокий приоритет, нежели захват непокорного, но представляющего невеликую важность чуунина. Какой-то знающий человек, явно в этом заинтересованный (Хината подозревала в нем своего кузена Неджи, смутно догадывавшегося о ее связи с Кибой и, как ей казалось, ревновавшего ее к Инузуке), поведал им о слабом месте бьякугана. Это было подло и непорядочно по отношению к клану Хьюга, однако ANBU не были бы достойны своей славы, если б не сумели получить из подобной информации всю возможную пользу. Хинату повалили на живот, сграбастали за волосы и трижды приложили физиономией об землю. Еще находясь в сознании, она подумала, что Кибе, наверно, не уйти от ANBU, но эта мысль отчего-то не принесла ей боли.
  - Я повторю снова, Асума: ты зря вернулся, - Митокадо Хомуро-сама очень медленно (старик не первый год страдал от жестокой боли в суставах) взял со стола чашку, изрядно отхлебнул из нее чаю, и так же деревянно вернул на место.
  - Нара Шикаку остался за меня. Он справится.
  Сарутоби Асума и двое советников Хокаге: Митокадо Хомуро и Утатане Кохару сидели в просторной, безупречно обставленной гостиной дома Утатане и беседовали. Точнее, это Асума жаждал разговора - советники тяги к нему не выказывали, но милостиво согласились выслушать дзеунина.
  - Не то я имел в виду, - утомленно вздохнул Митокадо, - Шикаку, конечно же, справится. Но лучше бы ты оставался там, Асума. Пятая не давала тебе ни приказа, ни дозволения отбыть в Коноху из района боевых действий. Ты зря испытываешь ее терпение, она уже не та, что прежде. Она утвердилась в своей власти, и чтобы утвердиться еще сильней (а она стремится к этому), ей необходимо пойти на жесткие меры. И, будь уверен, она на них пойдет.
  - Что за 'жесткие меры', - потребовал объяснений Сарутоби, - а? Когда меня поставили во главе тридцати остолопов, отряженных в сопровождение четвертой пехотной бригады, я считал, будто наша задача - вернуть Огню его утраченные привилегии. Потом, узнав о сговоре Хикавы Гена с Орочимару, я не на шутку обрадовался, ибо мое отношение к Орочимару вам известно. Однако теперь меня понуждают вот-вот сцепиться с людьми Гаары Песчанника, и оттого, что это происходит без малейших комментариев сверху, вызывает у меня стойкое ощущение, словно у меня за спиною происходит какая-то нездоровая возня.
  - Ты поэтому сбежал из Края Рек?
  - Я не сбегал! - взревел Асума.
  - Ну-ну, - мягко вклинилась в их разговор Утатане, - Хомуро, не забывай, что Асума - сын Третьего. Он не Хокаге, не был им и вряд ли когда-нибудь станет, но забота о Деревне у него в крови. Асума не может сражаться, когда в тылу у него творится что-то, ему непонятное.
  - Это не вчера началось, Кохару - рассерженно бросил Митокадо, - и его горе, если он прежде не замечал.
  - Не замечал чего? - с недоверием переспросил дзеунин.
  - Пересмотра ценностей, интересов и политических идей Деревни, насильно производимого Цунаде. Ее линию по созданию нового мирового порядка. Пятая Хокаге оказалась той еще штучкой... Братья Сенджу, основавшие Коноху, указали нам дорогу, а Сарутоби, как от них ни отличался, лишь углубил эту колею. Минато правил так мало, что банально не успел создать себе политический имидж. Цунаде стала первым нашим Каге, пришедшим к выводу, что путь этот не годен для Конохи. Она дерзнула презреть волю Первого Хокаге, наказавшего нам беречь баланс силы между Скрытыми Деревнями, объявила эту систему гнилой и устаревшей. По ее концепции все должно быть сломано и перестроено.
  - Перестроено? Как?
  - Вестимо как: с помощью Девятихвостого Лиса, - Митокадо обнажил свои кривые желтые зубы в злобной ухмылке. - Кьюуби - не самая популярная личность в Конохе, однако, даже являясь мишенью для всеобщей ненависти, он остается символом всевластия и всесилия. И, кроме всего прочего, символом страха. Подобно всем нам, Цунаде не питает к Кьюуби теплых чувств. Но в то же время она не страдает от избытка рычагов, какими она могла бы повернуть ход истории с той же эффективностью, как призвав под свои знамена Лиса...
  Испросив разрешения у хозяйки, Асума достал сигареты и закурил. Митокадо Хомуру он слушал вполуха, без любопытства. Ничего нового и оригинального советник ему не сообщил. Со дня их зарождения, Биджуу и их сила многократно становились предметом спекуляций. Слова 'Биджуу' и 'новый мировой порядок' слишком часто произносились вместе, однако перейти от этих слов к делу удавалось лишь сущим единицам. Докурив сигарету, дзеунин собрался, было, сказать старику, что все это вилами по воде писано, а Кьюуби - не лошадь, чтобы его куда-то там запрягать... но не успел. Еще прежде, чем раздалось отчетливое 'клац-клац-клац-клац', возвещающее о том, что четыре синоби один за другим приземлились на черепичную крышу дома, а внизу с внезапным грохотом вылетела входная дверь, он уже стоял на ногах с чакра-клинками наизготовку.
  - Началось, - горько проговорила Утатане.
  - Началось, - кивнул Митокадо, - выходит, она выбрала сегодняшнюю ночь.
  Асума не стал спрашивать: кто 'она'. Это и так было яснее ясного. В четырех проемах окон гостиной появились люди в серых плащах - без малейшего стеснения они высадили стекла и проникли внутрь. Каждый из них сжимал в руках по мечу, лицо каждого закрывала белая собачья маска. Это было странно: Сарутоби не слышал, чтобы члены одного и того же звена ANBU носили одинаковые маски и пользовались одинаковым оружием.
  Дверь в комнату осторожно, словно это не они только что высадили уличную, приоткрыли и вошли еще двое. Первый, точнее, пятый из всей этой братии, ничем не отличался от своих товарищей, а вот не узнать второго было трудно.
  - Глубокоуважаемые советники, убедительно прошу вас сохранять спокойствие, - человек, впервые увидевший Хатаке Какаши с катаной, ни за что б не поверил в его хроническую неприязнь к длинным клинкам. Рукоять меча лежала в его ладони как влитая. - Сопротивление бесполезно и нежелательно. Митокадо Хомуро-сама, Утатане Кохару-сама, вы арестованы по обвинению в государственной измене, шпионской деятельности в пользу сторонних организаций, а также искажению фактов, побудившему Хокаге-сама принять ошибочное и несправедливое решение. Вам вменяется то, что вы, прикрываясь именем Хокаге-сама, отдали седьмому оперативному звену приказ незаконно пересечь границу Края Рек и осуществить проникновение во дворец Хикавы Гена с целью похищения его сына. Этим вы не только ввели в заблуждение командира звена и его подчиненных, вынудив их пойти на противоправное и несанкционированное Краем Огня деяние, но и заставили Хокаге-сама усомниться в их лояльности и ложным обвинением в предательстве уязвить их честь, репутацию и профессиональное достоинство.
  - Но это же абсурд, Какаши! - воскликнул Асума, не веря своим ушам. - Никто не купится на подобную липу!
  - Обвинение - действительно полная чушь, - спокойно проскрежетала советница Утатане, - но это даже на руку Цунаде.
  - Я не понимаю...
  - Да тут все просто, - ответил за нее Митокадо, - для людей чужих: даймё и государственных чиновников - несостоятельность предъявленного нам обвинения неясна. Собственно, им вообще наплевать, что происходит в Конохе - лишь бы не во вред правящему режиму. С одной стороны, это представление позволит Цунаде безболезненно освободить дзинчурики от ей же самой изобретенной клеветы и вернуть его в Коноху, а с другой - для синоби нашей Деревни оно послужит наглядным примером. Нет лучшей демонстрации силы, чем осудить своих политических оппонентов по нелепому, сфабрикованному обвинению. После такого уже никто не посмеет перечить Цунаде, и последние преграды на ее пути к абсолютной власти рухнут.
  - Какаши! - задохнулся прозревший Сарутоби. - Какаши! Ты с ума сошел?! С какой стати ты участвуешь в этой провокации?
  - Тихо-тихо, Асума! - Какаши явно не ожидал его тут встретить, но виду старался не подавать. - Не горячись. Ты только-только с войны, устал, еще не отошел от фронтового угара. Уймись, отдохни, расслабься. Пусть все идет, как идет. Не надо слов, о которых ты завтра же и пожалеешь...
  - Какаши!..
  Митокадо шагнул вперед и положил руку Асуме на плечо.
  - Он прав, Асума. Тебе незачем вляпываться в эту грязь. Хоть мне и противна линия Цунаде, я не могу поспорить с тем, что скоро Конохе потребуются все ее ресурсы - и людские в том числе. Ты тоже, Асума.
  - О чем вы говорите?
  - Цунаде планирует развязать войну, - вновь включилась в разговор Утатане, - не ту карманную заварушку, откуда ты вчера вернулся, а крупномасштабную, тотальную войну. Она действует поэтапно: во-первых, она нейтрализовала нас и Данзо, а также всех в Конохе, кто открыто высказывал свое несогласие с ее политикой. Во-вторых, она верит, будто сможет приручить Кьюуби и, вооружившись его силой, уничтожить Орочимару и организацию Акацки.
  - Но при чем здесь...
  - При чем здесь мы? Не только мы, Асума. Говоря 'тотальную войну', я имела ввиду именно всеобъемлющий конфликт, выходящий далеко за рамки столкновения Скрытых Деревень. Это будет война, задуманная как средство возвышения Огня над всеми прочими нациями Востока. Я не могу сказать ничего плохого про нашего Владыку, но он стар, годы берут свое, и сопротивляться напору Цунаде, склоняющей его к захватнической войне, ему становится все трудней и трудней. Сегодня ночью по всей стране произойдут или уже произошли многочисленные аресты тех людей, которые высказали свое возмущение в связи с жестокими действиями оккупационных войск в Краю Рек. Весь тамошний геноцид был изначально запланирован для выявления в стране так называемой 'пятой колонны', то есть граждан Огня, достаточно свободолюбивых, чтобы высказывать свое несогласие с бесчеловечными поступками даймё. Инакомыслящих можно терпеть во время мира, но не во время войны, когда от нации требуется полное единство и максимальное напряжение сил. То же самое и в Конохе. Все, в ком Цунаде не может быть уверена, пойдут под трибунал. Скажи, Асума, какие ответы ты получал от Цунаде, запрашивая у нее инструкции в связи с вступлением в войну Края Ветра?
  - Хокаге-сама велела мне не совать нос не в свое дело, продолжать руководить своим отрядом и поступать по обстановке. И все. Вот я и написал вам.
  - Верно. Мы ответили тебе, что наследник Хикавы Гена не просто пропал из дворца, а был похищен звеном Ямато, Орочимару проиграл в бою Учиха Сазке и скрывается, а Цунаде в текущий момент старается выработать стратегию, опираясь на два этих свершившиеся факта. И одного лишь письма хватило, чтобы ты бросил все и примчался сюда. Вообрази, как отреагирует Коноха, узнав, что эпоха мирного существования вот-вот закончится из-за желания Пятой владеть более чем одной Скрытой Деревней! Цунаде прямо бесилась из-за этого. Расклад получался явно не в ее пользу, но она знала, как поправить положение. Алгоритм уже несколько месяцев ждал реализации, 'черный список' уже был утвержден, как вдруг Цунаде осознала, что между нею и неизбежной чисткой рядов вклинился и маячит совершенно непредсказуемый фактор: Узумаки Наруто. Он привносил элемент неожиданности в ее расчеты. Она привыкла к любому мнению на свой счет: обожанию, недоверию, равнодушию, а он - единственный во всей Деревне относился к ней совсем по-особенному. Наруто не принимал ее власть всерьез.
  - Наруто, - неожиданно сказал Какаши, - мало что принимает всерьез.
  - Да. И Пятой Хокаге он подчинялся не согласно принципам субординации и правилам кодекса ниндзя, а единственно в силу уважения к ней и к Дзирайе, от которого Наруто взял безграничную веру в Цунаде. Вакханалия политических арестов, развернувшаяся у него на глазах, грозила разрушить эти веру с уважением и, следовательно, лишить Наруто единственной причины повиноваться Пятой. Поэтому она временно убрала его из Деревни, 'пришив' ему мифическую измену родине, и, в дополнение, протестировала на нем психотропный препарат для обретения контроля над Кьюуби, использовав враждебный нам Край Рек в качестве испытательного полигона для дзинчурики. Лишь только все будет кончено, Цунаде водворит его обратно на законное место. Акацки, словно дамоклов меч нависающие над Наруто, не позволят ему чувствовать себя в безопасности где-либо кроме Конохи, и не дадут не вернуться сюда. Коноха - это его крепость и убежище. И тюрьма. Узумаки нагл, а Кьюуби хитер, но вместе они все равно не наглей и не хитрей Цунаде. Они у нее под колпаком.
  - Это правда, Какаши? - Асума резко повернулся к Копирующему Ниндзя.
  - Ну, если исключить попытки Утатане-сама изобразить Хокаге-сама этаким чудовищем и представить черное - белым, а белое - черным, то - да, правда, - ответил тот. - Как ты думаешь, Асума, почему в ответ на твои запросы она ограничивалась только стандартными указаниями придерживаться ранее намеченному плану? Она не хотела вовлекать в настоящие события тебя, клан Сарутоби и, конечно же, Куренай. Не посчитай за угрозу, но своим своеволием ты нажил себе кучу ненужных проблем.
  Сарутоби забота Пятой о нем и его клане почему-то не тронула, а вот попытки Какаши заговорить ему зубы не остались Асумой незамеченными.
  - И вы не пытались ей противодействовать? - обратился он к престарелой советнице. - Почему? Вы же не последние люди в Деревне! Предполагается, что Хокаге не имеет права принять ни одного важного решения без вашего совета и участия!
  - Вот именно, - выдала Утатане своим отвратительным каркающим голосом, - предполагается! Но Цунаде больше не испытывает в нас нужды и, видимо, считает, что для Деревни мы вроде рудимента. Советники, которыми невозможно управлять, мешают воплощению ее 'великого' замысла, и потому она (а вовсе не из-за неуемной жажды власти) тяготеет к единоначалию. Она мнит себя рациональной. Но хуже всего, что мы сами не сумели ни понять ее, ни предупредить ее амбиций. Ты знаешь сам, Асума, что в некоторых ситуациях бездействие, каким бы трусливым оно ни выглядело, является единственным мыслимым решением. Поначалу мы ошибочно считали, будто видим Цунаде насквозь, и что все ее игры с дзинчурики - не более чем часть охоты на Орочимару. Мы видели опасность в ее личной паранойе, а в реальности - шли на поводу у собственной. Орочимару, как бы дико это ни звучало, ей не нужен. Ей нужен Восток. Не понимая этого, мы поначалу строили планы ее свержения и, я вынуждена отметить, мы не испытывали дефицита в единомышленниках. Пятой беспрекословно подчинялись, но не всем она нравилась. Мы искали себе сторонников среди тех, кто помнил, к чему Коноху привела грызня Сенджу с Учиха, и страшился возвращения Сенджу к власти. В день своего избрания она обещала не тревожить старых ран, однако ее правление началось с того, что последний Учиха дезертировал из Деревни. Многие считают: это она выгнала Сазке.
  - Неправда.
  - Да, но это заблуждение нам пригодилось. Мы собрали несколько десятков сторонников, и собрали бы больше - многие изъявляли желание сотрудничать с нами, узнав об научных изысканиях Пятой в области демонологии. Мало кому хотелось стать свидетелями второго акта той драмы, какую Кьюуби разыграл здесь семнадцать лет назад. Но по мере того, как росла оппозиция, ширилась и ее дезорганизованность. Нам нужен был лидер. Старики вроде нас с Хомурой не годятся на такую роль. И мы выбрали самого влиятельного дзеунина в Конохе - Хатаке Какаши... но он отказался. Точнее, сначала он притворился, будто согласен, хотя мы быстро его раскусили. Какаши шпионил за нами для Цунаде, и нас ставила в тупик дилемма, чем же она его купила, ведь мы-то предлагали ему титул Шестого Хокаге. Каких таких благ Пятая ему посулила, раз он добровольно взялся продвигать в массы ее патетическую чушь, хотя сам он в нее не верил? Цунаде превзошла саму себя, заставив Какаши закрыть глаза на то, что его руками собираются развязать Четвертую Мировую. И какова же была цена? Жизнь Узумаки Наруто! Клан Нара изобрел какой-то способ приручить Кьюуби, лишив его воли к освобождению, а, значит, положить конец его непрекращающемуся поединку с дзинчурики. И Какаши сдался. Выживание любимого ученика оказалось ему дороже судьбы Деревни. Это страшно, но он отнюдь не одинок в подобном эгоизме. Какаши - лицо своего поколения, элиты дзеунинов, составляющей костяк вооруженной силы Конохи. И это поколение приняло сторону Пятой.
  - А я, по-вашему, не являюсь 'лицом' этого поколения?! - раздражению Асумы не было границ.
  - Ты слишком походишь на отца. Сарутоби мало занимался твоим воспитанием, но его характер передался тебе почти не исказившись... Быть может, это наследственность? Ты слишком высоко ценишь такие устаревшие понятия как честь и достоинство, присущие Третьему. Ныне они не в ходу. Это раньше Сенджу и Учиха, вдруг пресытившись кровной враждой, могли подать друг другу руки и вместе заложить камень в основу нового мира. Это раньше один человек, достаточно умелый и уверенный в себе, мог за месяц изменить Восток. Но все уже давно не так. Теперь грандиозные планы по преобразованию привычного нам Востока вынашиваются годами, медленно пестуются на тайных советах, готовятся в секретных лабораториях и убежищах - шаг за шагом, без спешки, без авантюризма и пустого риска. В наши дни поговорка 'Один в поле не воин' как нельзя справедлива. Мир стал старше и сложней, Асума. Эпоха геройства и ура-патриотизма безвозвратно ушла, и положила ей конец, как ни парадоксально, кончина твоего отца. Умело интригуя, заключая тайные союзы и вероломно выходя из них, Орочимару, располагая минимумом воинов, сумел стравить Коноху с Суной, нанести и тем, и другим ощутимый ущерб в людской силе, и, в довершение, убить двоих Каге в один день. Он не выполнил всех поставленных перед собою задач, однако и нельзя сказать, что он ушел несолоно хлебавши. Этой дерзкой акцией он всем синоби Востока доказал прежде сомнительную теорию, будто исполинов вроде Конохи можно брать не нахрапом, а хитростью. Третий не верил в это, а оказалось, что и вправду можно. Ты похож на Третьего, Асума, а вот Какаши - отнюдь. Он из иного теста, он человек своего времени. Безжалостный, хитрый, беспринципный, ради достижения цели готовый на любую подлость. Никто и ничто ему не указ, кроме той, с чьих рук он ест. Возможно (и даже весьма вероятно), такие люди когда-нибудь погубят Коноху, но ее будущее сейчас принадлежит им. Осознав это, мы прекратили свои потуги остановить Цунаде и ее ручных чудовищ.
  - Но если Пятой было известно, что вы не станете сопротивляться, то зачем тогда... они?! - Асума затравленно покосился в сторону четверых бойцов ANBU, имея, впрочем, ввиду вовсе не их конкретно, а все, происходящее в Деревне этой ночью.
  - В воспитательных целях, - ответил за старуху Какаши, - Хокаге-сама нужен страх - тот страх подданных перед своим властителем, каким владеют Райкаге, Цучикаге, и, конечно же, каким владел Гаара Песчанник до того, как Акацки превратили его в мешок навоза. Пятую всегда уважали и любили - уважали за то, что она зарекомендовала себя как решительный лидер, а любили за то, что осталась верной заветам отцов-основателей Конохи. Однако ее никогда не боялись, ибо она правила прозорливо и милостиво. Хокаге-сама, разумеется, ценит такое отношение со стороны граждан Деревни, но в то же время осознает, что восхищенное преклонение, как бы оно ни радовало ее сердце, не поможет ей сподвигнуть Коноху на Мировую Войну. Для сохранения порядка и дисциплины в условиях военного времени ей нужен ужас. Ужас как идол. Страх перед властью. Как только Пятая объявит, что будет большая война, и начнет ее никто иной, как сам Край Огня, против нее вспыхнет восстание. В Конохе полно тех, кого перспектива войны не радует. Поэтому предварительно ей нужно убрать потенциальных зачинщиков этого бунта, иначе все покатится в развал и упадок. Это мы и наблюдаем сегодня. Сей процесс прискорбен и заслуживал бы строжайшего порицания в любой другой период - с этим никто спорить не собирается, Асума. Но в данный переломный и судьбоносный для нас момент он жизненно необходим.
  - Какаши! - возвысил голос Сарутоби. - Не могу и не буду верить, что ты повелся на эту низкосортную риторику. Ты же подписался на все это ради Наруто, не так ли?
  Хатаке тряхнул головой, выражая немалое раздражение.
  - Я искренне о нем забочусь, но давай все-таки оставим Наруто в стороне, - с неудовольствием, словно бы желая избегнуть больной для него темы, проговорил он, - и представим себе картину в целом. Подумай сам, Асума. Вспомни, чего мы натерпелись, что пережила Коноха со дня ее основания. Сначала Учиха Мадара предал Деревню, и, хоть Первый Хокаге пустился по его следу и заставил наглеца заплатить за измену, в том бою мы лишились сразу двух наших величайших воинов. Затем война - страшная кровопролитная война, истощившая и подорвавшая силы Деревни. Непрерывные провокации Скрытого Облака, вынудившие Третьего согласиться на позорную передачу Облаку Хьюга Хизаши. После - нападение Кьюуби, по самым свежим данным, явившееся отнюдь не собственной прихотью демона, а результатом чьей-то злой воли. Хочешь еще? Гибель Четвертого, измена Орочимару, предательство Песка и смерть Третьего. Разрушение родового замка Танзаку в бою с Орочимару. Утрата Шукаку, чей дзинчурики поклялся быть нам вечным союзником. Акацки, чьей подлинной мощи мы еще не видели. Геноцид клана Кохаку, который едва не привел нас к войне с Дождем. Восстание Фуридо. Кампания в Краю Рек.
  [Примечание автора: геноцид клана Кохаку и восстание Фуридо - события того тупого филлера с Сорой.]
  - Я прекрасно знаю историю, Какаши, - сухо изрек Асума.
  - Знаешь? Тогда скажи: какая из перечисленных мною трагедий заслуживает того, чтобы повториться вновь - на сей раз в двукратном, троекратном, десятикратном размере? За что Коноха и Край Огня вечно подвергаются подобным напастям? Что мы сделали, чтобы получить это? А ничего, Асума. Ничего, кроме того, что мы являемся сильнейшей из Великих Наций Ниндзя, и наши враги - неважно кто: Акацки, Орочимару или Скрытое Облако - не успокоятся, покуда не втопчут в грязь имя и честь Конохи, а от Деревни камня на камне не оставят. Ну а если глянуть шире, глобально? Когда Западу наскучит его междоусобная религиозная грызня, он обратит свой взор на Восток. Они перестанут убивать друг друга, а вместо этого придут сюда и будут убивать нас. И покорять нас. Не стану строить предположения, как долго протянет такой альянс, но и десяти лет им вполне хватит, чтобы разграбить Восток до последнего рё. Пускай ниндзюцу и не получило распространения Западе, он все равно является колыбелью таких технологий, о каких на Востоке и слыхом не слыхивали. Это говорит Хокаге-сама. А сам я думаю так: мы и этих десяти лет не протянем. Акацки собрали уже семерых Биджуу, Асума! Семерых против нашего одного, пусть и сильнейшего!
  Какаши выдержал паузу, чтобы полюбоваться произведенным эффектом и выслушать замечания. Замечаний не было, а потому он продолжил:
  - Из сложившейся ситуации у нас есть два выхода. Первый: не предпринимать ничего, уповая на то, что кривая вывезет нас и теперь, но, как вы сами понимаете, это вообще не выход. Второй: попытаться уничтожить наших врагов первыми и, я не побоюсь этого слова, объединить весь Восток. Сплотить все Скрытые Деревни под знаменем Конохи, прекратив их почти вековое противостояние. Знаешь, какие людские, экономические и стратегические ресурсы это высвободит, Асума? Ни Акацки, ни Западу и не снилось!
  - Я не возражаю против того, чтобы предать смерти Акацки, а Орочимару я бы свернул шею своими руками. Но... начинать войну за весь Восток, даже имея среди нас дзинчурики - рисковое предприятие, - скептически заметил дзеунин, - она будет означать поход на Край Молнии и Край Земли. Что помешает Ветру с Песком воспользоваться нашей слабостью и ударить нам в тыл, с юга?
  Митокадо не то рассмеялся, не то закашлялся - Сарутоби не разобрал.
  - Ты еще не понял, мальчик? - советник прищурил слезящиеся глаза. - Неужели до тебя не дошло?
  - Что? Что не дошло? - спросил Асума с видом полного тупицы.
  - Свержение Хикавы Гена никогда никому не было нужно: ни Цунаде, ни нашему даймё, ни Владыке Ветра. Раздел Края Рек между Ветром и Огнем был спланирован с самого начала, а вступление Края Ветра в войну без ее объявления - лишь политический фарс, призванный скрыть истинные намерения сторон. Южная кампания - это умелый балаган, тщательно разработанный и срежиссированный Цунаде, Гаарой и Владыками двух стран. Это был четверной сговор, поэтому даже высшие чиновники Огня и Ветра не были в него посвящены, и совершен он был еще тогда, когда договор о пониженных торговых пошлинах еще не истек. Связь Хикав с Орочимару не волновала и по сию пору не волнует Цунаде - она вроде бесплатного приложения. Эдакой приятной мелочи, обнаружившейся по ходу дела. Хикава Ген не имел ни единого шанса заключить союз с Ветром. Глупец всю жизнь обманывал себя, позволив пелене беспочвенных амбиций и властолюбия застлать свои глаза, отчего и проморгал собственное падение. Даймё Ветра всегда благоволил Конохе, и Гаара, заняв пост Казекаге, дал ему долгожданную волю загребать жар чужими руками. Он подождет, пока Цунаде, вооружившись Кьюуби, не сокрушит Акацки - после известных событий Ветер лучше других знает, что эти экстремисты не в игрушки играют. На этом все подготовительные этапы будут закончены, и две величайшие державы Востока составят такой военный альянс, какому северянам будет просто нечего противопоставить.
  - А как же Песок?!
  - Гаара продал Песок Хокаге-сама, - тихо сказал Какаши. - Он предоставил Конохе право протектората над своей Деревней взамен на то, что после его смерти она силою (возможно, в том числе и силою Кьюуби) удержит клан Песчанников у власти. А его смерть уже близка, и он не хочет, чтобы его участь разделила и Темари, остающаяся последней представительницей их угасающего рода. Канкуро, считавшегося престолонаследником Гаары, пленил Скрытый Звук, и судьба его неизвестна. Сегодняшняя ночь - репетиция перед тем, что Хокаге-сама предполагает учинить в Суне. Любое восстание, поднявшееся против Темари, захлебнется в крови.
  - Это невозможно! - позабывшись, вскричал Сарутоби, едва к нему вернулся дар речи. - Да собери мы хоть сотню дзинчурики, Суну нам не покорить! Уничтожить - да, но покорить - нет!
  - Суна расположена посреди безжизненной пустыни. Лишившись поддержки даймё, они быстро загнутся от голода безо всякого вмешательства извне. А даймё Ветра на нашей стороне, ровно как и Кьюуби, которым мы можем грозить кому угодно и сколько угодно.
  Хатаке приказал двоим бойцам ANBU обыскать советников на предмет всего, что могло бы послужить оружием. Асума, пользуясь секундным замешательством Копирующего, призадумался и возразил:
  - Мой батя, когда жив был, не любил говорить о дзинчурики и Биджуу. Не столько из-за секретности, сколько потому что побаивался этой темы. У него после смерти Четвертого появилось что-то вроде комплекса... Но одно я помню точно: нет и не может быть безопасного способа использовать Биджуу. Какова бы ни была ситуация, дзинчурики должен воздерживаться от искушения. Это же все равнозначно тому, чтобы продать душу демону.
  - Ты, Асума, слышал звон, да не знаешь, где он, - повернулся к нему Какаши. - Давай я тебя просвещу. Дзинчурики - это не пробка в бутылке, а живой человек, отравленный медленным ядом. Чакра Биджуу - как кислота, разъедает его изнутри вне зависимости от того, пользуется он ею или нет. Это может продолжаться десять лет, двадцать, пятьдесят - нельзя предсказать наверняка, когда демон вырвется наружу. С момента пришествия в наш мир Хвостатых и по сей день синоби был известен лишь один способ обезопасить окружающих от обезумевшего дзинчурики, не убивая Биджуу: перезапечатать его в ком-нибудь другом. Прежний носитель при этом умрет. Как думаешь, Асума, меня, наставника Наруто, устраивает такой поворот? Но Пятая пошла другим путем: совместно с Нара она разработала медикаментозную методику, направленную не на обуздание силы Кьюуби, а на его психическое подчинение.
  - Полный бред, Какаши!..
  - Я тоже так считал, но выкладки говорят о другом! Это возможно, Асума! Возможно! Использовать Кьюуби в полную силу, ликвидировав угрозу для Наруто - не о том ли мечтал Третий?
  - Он мечтал, - нахмурился Сарутоби, - сделать Наруто одним из нас и дать ему возможность жить в Конохе наравне со всеми, не ведая ни угнетения, ни одиночества. Единственное, чего он тщательно избегал - думать о нем, как о живом оружии. Из-за чего, по-твоему, батя запретил разговоры о Кьюуби? Да чтобы в Наруто перестали видеть одного только Лиса, и приняли как своего. А Пятая лишила Узумаки всего. Ее хозяйское отношение к Кьюуби покажется Наруто предательством, а предательство со стороны Деревни для него равнозначно ее уничтожению. Он подумает, что снова одинок, что его лишили смысла в жизни, и сотворили это те же самые люди, которые научили его патриотизму и вдохнули в него веру в несгибаемость Духа Огня!
  - Ты недооцениваешь Наруто. Его вера в Дух Огня, своих друзей и Коноху не имеет ничего общего с верой в Хокаге-сама. А свое место он найдет себе сам, уж не сомневайся.
  Хатаке стоял перед ним молча - строгий, подтянутый, какой-то пустой. Он совсем не был похож на того Хатаке, с которым Асума бок о бок воевал, возрождал растоптанную мировой войной Коноху и, позднее, учил уму-разуму зеленый молодняк. Необходимость непрерывно выбирать и чем-то жертвовать, не отпускающая его четыре прошлых года, рубила и кромсала Какаши, и в итоге оставила этот полубезжизненный остов. 'Полубезжизненный' - не в смысле здоровья, конечно. В духовном смысле. Начал это Третий: он поручил Какаши, вероятно, сложнейшую задачу на свете - стать учителем одновременно и дзинчурики, и последнего Учиха. Как член клана Хатаке, свято хранящего верность Сенджу и презирающего бунтарей Учиха, ровно и как ученик Четвертого, отдавшего жизнь в битве с Кьюуби, он не мог радоваться такому назначению. Но принял его безропотно. Почему, спрашивается? Он не столько почитал Третьего (хотя безмерно уважал его), сколько привык повиноваться приказам, не обсуждая их и не возражая. Неуемное желание старика вылепить из одержимого демоном настоящего человека и великого воина растоптало его, Какаши, собственные мечты и собственные стремления, ибо опека дзинчурики - не то поручение, которое через пять-десять лет уже можно бросить или пустить на самотек. Кто он, если задуматься? Убийца, солдат, выросший на войне. Она давным-давно закончилась, но люди, не знавшие близко Хатаке, и не подозревали, что в его душе она продолжалась до сих пор. Они все были такими, называемые 'потерянным поколением', своевольные, наглые, лишенные принципов, но притом лучше всех знающие цену смерти и милосердию. Они все умели только убивать и выживать - и более ничего. То есть ВООБЩЕ ничего, что могло бы пригодиться им в мирной жизни. Но вот Третья Мировая закончилась, и перед теми, кто живым вернулся с полей сражений, встала непростая задача к такой мирной жизни привыкнуть. Стоит ли говорить, что далеко не все с ней справились?..
  Послевоенная политика Третьего оставила этих людей не у дел, но Профессор не был ни жесток, ни циничен. В действительности его доброта не знала границ. Он не признавал заботы о Деревне и любви к ней без заботы и любви к каждому ее члену, чего, конечно, было странно ожидать от человека, большую часть сознательной жизни практиковавшего массовые убийства. Но уж таким был Третий. Идеалистом. Человеком, который пытался доказать людям, живущим одной лишь войной, что эта война им не так уж и нужна. И доказал. Почти. В числе тех, кто остался при своем мнении, был и Какаши - истинный сын своего отца, безжалостного Хатаке Сакумэ, признанного мастера террора. Это не давало старику Сарутоби покоя, ибо он чувствовал некоторую долю ответственности за ученика своего преемника, который умер, так и не сделав из Какаши достойного члена общества. Третий хотел воспитать в Хатаке качества, отличные от солдатской сноровки и непримиримости к врагам: дальновидность, мудрость, любовь и веру в боевое товарищество. Словом, то, что в будущем позволило бы ему стать Пятым или Шестым Хокаге - таким Хокаге, каким его мечтал видеть Третий.
  Но к несчастью (или к счастью) для Какаши, Третий погиб, и к власти пришла Сенджу Цунаде, представлявшая Хатаке совсем в ином свете. Она потребовала от него превратиться в сталь в ее руках. И Какаши с воодушевлением стал этой сталью, потому что так ему было привычней. Теперь перед Асумой стояла сталь в человеческом обличии. И все, что осталось живого в этой стали, сплотилось в заботу о любимом ученике. Ответственность за него, вопреки всем приказам Пятой, Какаши не мог переложить на Ямато, которого, даже искренне уважая, не считал готовым к задаче подобного толка.
  - Скажи мне, наконец, правду! Ты ввязался в эти игры только ради Наруто?
  - Ну разумеется, - кивнул Хатаке, - у каждого из нас свои причины, но стремление одно. Не думай, будто мне приятно смотреть, как Хокаге-сама закручивает гайки, но ее сверхзадача - всеобщая безопасность - благородна. И только это и имеет значение.
  - Ты такой же, как твой отец, Какаши! - с холодной яростью в голосе сказала советница Утатане. - Не более чем цепной пес Хокаге!
  - Вы непоследовательны, Утатане-сама: то я - эгоистичная скотина, то - цепной пес Хокаге. Впрочем, с вашего позволения, приму это как комплимент, - Какаши, запоздало уверившись, что сопротивления ему оказано не будет, убрал меч в ножны. - Даже если я - всего лишь пес Хокаге-сама, то я горд тем, что верен ей всем своим существом. В том мое собачье счастье.
  Он повернулся к стоявшему у него за спиной бойцу ANBU и приказал:
  - Увести.
  Асума в нерешительности застыл, не зная, как ему лучше отреагировать - оказать ANBU сопротивление или безропотно сдаться, но ассасины не проявили к нему ни малейшего интереса. Старуха Утатане, покидая комнату, шла с высоко поднятой головой, периодически бросая вызывающие взгляды на конвоиров и Хатаке. Митокадо делал вид, что ситуация никак его не касается, и был подчеркнуто спокоен.
  Когда за ними закрылась дверь, Асума уже не сдерживался.
  - Слушай, Какаши, разве ты не видишь? Бездумная политика Пятой заведет Коноху в тупик! Какая война?! Какое мировое господство?!! Она нас всех утопит в крови!
  - Пусть так, - согласился Хатаке, - но от этого тупика и этой крови нас отделяет еще долгая-предолгая дорога, и, если в том появится реальная нужда, у нас еще будет возможность с нее свернуть. Хотя я надеюсь, что мы найдем в себе силы быть стойкими до конца, Асума, каким бы этот конец ни был. Старики сказали чистую правду: мы живем на стыке эпох, и чтобы выжить, мы тоже должны меняться. Суровое время требует суровых методов.
  ***
  Инузука Цуме, почтенная мать семейства и заслуженный дзеунин Деревни, проснулась среди ночи от странного резкого запаха, пробивающегося сквозь плотную вонь, которая всегда окутывала собачий питомник Инузука, и которую она уже давным-давно научилась совершенно не замечать. Когда-то, лет тридцать назад, питомник находился в Конохе. Но, по мере того, как клан разрастался и множился, его членам требовалось все больше и больше бойцовых собак, а потом и вовсе началась Третья Мировая, и волкодавов, погибших в ожесточенных боях, надо было кем-то заменять. Короче, производство росло и расцветало, и, в конце концов, достигло таких размеров, что питомник пришлось вынести за деревенские стены, дабы воем и лаем псов не тревожить сон обитателей Конохи и, что самое главное - Третьего Хокаге, который в силу каких-то давних неурядиц клан Инузука недолюбливал, но публично этого никогда не признавал.
  Позевывая, Цуме натянула куртку, вышла из домика и зашагала вдоль длинного ряда вольеров, пытаясь обнаружить источник неприятного запаха. Ночевать здесь ей нравилось куда больше, чем в пропахшем пылью и человеческим присутствием особняке, где вечно что-то кому-то было надо, где приходилось терпеть тупые шутки идиота-муженька, воображающего себя главой семьи... Она и Кибу, своего любимого сына, приучала к работе в питомнике, как и Хану до него... Хану...
  Вскипев от внезапной злости, Цуме пнула стоящее у столба ведро с водой. Оно пошатнулось, ударилось о проволочную сетку, и вода, которой оно было наполнено до краев, выплеснулась внутрь вольера - прямо на слюнявую морду огромного волкодава, мирно спящего за заграждением. Но тот, матерый боевой пес по кличке Дзиро, с ног до головы исполосованный застарелыми боевыми шрамами, даже не пошевелился, и Цуме пробил озноб.
  - Дзиро, - позвала она, - Дзиро, а ну, подъем!
  Бесполезно. Пес спал, не ведя и ухом.
  - Ясу, Канаё, Рен! - крикнула Цуме. - Такиро, Нори!
  Собаки спали мертвецким сном, не размыкая век, не подымая голов - словом, никак не отвечая на зов своей хозяйки, за которую обычно были рады убивать и умирать. Снотворное? Кто-то распространил здесь газ, усыпивший собак, но не подействовавший на нее? Опять Нара со своими отравами?! А куда тогда осмотрела охрана - часовые, генины и чуунины клана? Не зная, что и подумать, женщина заметалась от вольера к вольеру, принюхиваясь к тяжкому духу питомника, и в тошнотворной газовой миазме вдруг разобрала два слабых, едва различимых аромата крови: человечьей и собачьей.
  - Не волнуйтесь, Цуме-сан, - вкрадчиво сказали позади нее, - все в порядке. Не делайте глупостей, и никто больше не пострадает.
  Плечи женщины безвольно опустились. Один запах. Гремучая смесь табака, оружейной смазки, свежего мужского пота и еле уловимый запах на клинке, который обагрили, но, видимо, уже протерли от крови. Только один человек. ANBU никогда не идут на задание в одиночку, даже когда враг заведомо слабей их, если только они не уверены наверняка, что боя не будет.
  А его не будет. Потому что Киба у них в руках. Затем он и пришел один.
  - 'Больше'? - переспросила Цуме, разворачиваясь.
  О внешности ее собеседника сказать было нечего, кроме того, что им оказался боец ANBU в белой маске в виде рыла тануки.
  - Охрана вашего питомника была не слишком-то сговорчива, знаете ли. Мы вежливо попросили их не путаться под ногами, но они поняли нас превратно и устроили бузу. Нам пришлось их успокоить. Боюсь, - мужчина досадливо поцокал языком, - что одного из них мы сразили своими аргументами наповал.
  - Что с Кибой? - угрюмо спросила Цуме, исподлобья глядя на убийцу.
  - Ваш сын был уличен в антиправительственной деятельности. При задержании он оказал нам сопротивление и попытался сбежать. Мы задержали его и доставили к Хокаге-сама. Смею вас уверить: он жив и практически невредим.
  Цуме издала стон облегчения. Никто не имел власти запретить ANBU прикончить жертву во время миссии, сославшись на то, что взять ее живьем не представлялось возможным. Даже в глазах Хокаге они могли обернуть все так, словно иного выбора у них не оставалось. Но с той минуты, как его заперли в камере, подобная опасность ему не грозит, хотя, разумеется, нельзя сказать, что его положение как-то улучшилось.
  - Если хоть один волос упадет с его головы...
  - А вот это зависит исключительно от вас. И от того, столь же ли вы умны и рациональны, как о вас говорят.
  - Какого черта вы хотите?
  - Того же, что и вы, - издевательски протянул убийца, - мы хотим добра Конохе - нашему общему дому. А для этого Хокаге-сама должна быть уверена, что каждый клан - большой или маленький - ставит общее дело выше личного благосостояния. Это проще чем кажется, ибо мы не требуем от вас ничего запредельного. Мы заботимся о вас, потому что вы - наша сила, и у нас нет силы иной, кроме силы кланов. Славное семейство Инузука не заслуживает лишиться доверия Хокаге-сама и вечно прозябать на вторых ролях. А все из-за чего? Из-за глупого недопонимания! Гибель Ханы, вашей дочери, стала ударом для нас и невосполнимой утратой для Деревни. Возможно, Хокаге-сама несет определенную ответственность за эту трагедию. И все же это не дает ей повода для глумления и злорадства, как вы полагаете, а напротив - вызывает у нее искреннее раскаяние и незыблемую решимость впредь не допустить подобных инцидентов. Мы все понимаем глубину вашей скорби и вместе с вами оплакиваем вашу потерю. Но призадумайтесь, Цуме-сан, стоит ли ради этой скорби по мертвецу ломать судьбы вполне себе живых людей, когда у вас есть шанс вернуть все на круги своя?
  Он насмехался над нею. Над нею и над кланом Инузука.
  - Я хотела убить Хокаге, - сообщила Цуме.
  - Мы это знаем, - кивнул убийца.
  - Я и сейчас хочу ее убить.
  - Мы это также знаем.
  - И что вы собираетесь делать?
  - Ничего, - сразу ответил он, - совсем ничего, если только вы - я говорю о вашем клане - пообещаете стать прежними Инузука, разделяющими и во всем одобряющими волю Хокаге-сама. Поэтому неверно спрашивать: что 'мы' собираемся делать. Стоит задать вопрос: что 'вы' собираетесь делать?
  Цуме пожирала взглядом убийцу в маске. Ей очень хотелось броситься на него и свернуть ему шею, и она знала - эта жалкая пародия на настоящего воина не сдюжит против нее. И все ж эта бесполезная смерть не принесет ей облегчения и не прервет череду ей подобных. Сначала они убьют Кибу, затем ее... а затем примутся резать одного за другим членов клана, пока не найдут того, кто согласится стать его марионеточным главой. Впрочем, тот, другой путь, который ей предлагал ассасин, тоже вел клан к гибели - пока не обретшей ясные очертания, но совершенно отчетливо неотвратимой.
  - Ничего, - эхом повторила Цуме, - ничего я стану делать. У вас мой сын.
  ***
  Владыка Огня любил бывать в этих местах. Еще его прапрадед, загоняя в предгорьях громадных диких кабанов, случайно набрел на эту долину и, восхищенный ее красотой, велел выстроить здесь охотничий домик. Совсем крохотная - редкая рощица кривых горных сосенок, озерцо с чистейшей водой, заросли травы, каменистый бережок - долина эта, тем не менее, поражала глаз своей живописностью и пасторалью. Но это днем, а сейчас, ночью, с веранды дома озеро казалось бездонной зияющей дырою, до краев наполненною звездами. Было тихо. Так тихо, что не верилось, будто в эту самую ночь страну захлестывает волна массовых арестов и убийств.
  Говорят, нет худа без добра. Но и обратное утверждение также верно. Даже в самой сладкой и бесспорной победе есть горчинка - как правило, ею служит цена за достигнутый успех. Дабы не опасаться, что его Империя Огня, еще не родившись, рухнет, подточенная ржавчиною его собственных просчетов, Владыка был обязан избавиться от тех, кто не согласится стать опорою новой войне - такой, какой Восток не видывал. Будь у него выбор, даймё не тронул бы этих людей. Не то чтобы он дорожил их жизнями или уважал их вклад в государственное развитие (сами они почитали его неоценимым). Нет. Владыка много лет создавал себе славу в меру либерального правителя, строгого, но справедливого, не чурающегося западных ценностей и гражданских свобод, и теперь ему было сложно от этого имиджа отказываться. Но того требовало время.
  На веранду, грохоча тяжелыми сапогами для верховой езды, взошел крепкий самурай с ястребиным прищуром и хвостом длинных, уже чуть тронутых воинской сединой волос на затылке. Инкрустированная изумрудами и топазами катана выглядела неуместно на поясе его непритязательного полевого комбинезона, но она была подарком Владыки, и потому, собираясь на аудиенцию к отцу, царевичу всякий раз приходилось брать ее с собой.
  - Отец, - приблизившись, самурай упал на одно колено перед даймё, - я узнал, что вы приказали...
  - Приказал, - твердо сказал старик. - Встань, сын мой. Я вижу, что мое решение пришлось тебе не по нраву. Ты растолкуешь мне, чем это обусловлено?
  Царевич грузно поднялся и встал перед отцом прямо и гордо, как стоял, принимая армейские парады.
  - То было ваше решение, - спросил он хмуро, - или Сенджу Цунаде?
  - Ты меня удивляешь, сын мой. Неприятно удивляешь. Давно ли Пятая Хокаге стала вправе отдавать приказы армии и внутренним войскам? Или тебе кажется, что не я, а она отныне восседает на Гранатовом Троне? Да, она сделала мне грандиозное политическое предложение. Да, я не смог от него отказаться. Но это потому что я оказал ей честь, прислушавшись к ее резонному совету, а не потому что пляшу под ее дудку. Не все свои повеления я должен изобретать сам. На то и существуют соратники и сподвижники. Ты еще что-то хотел уточнить?
  - Почему вы не в столице, когда она так остро в вас нуждается, отец? Зачем вы здесь?
  - В столице нынешней ночью ожидают беспорядки, - Владыка ответил сыну без обиняков, - ноги моей там не будет до завтрашнего полудня. И твоей тоже.
  Наследник высился перед ним и - хотя Владыка не зажигал на веранде света, желая погрузиться в горную ночь, раствориться в ней - контрастно выделялся на фоне непроглядной тьмы, объятый невидимым сиянием, называемым праздными болтунами 'харизмою' и 'энергией молодости'. Вдали, у кромки воды, едва слышно скрипели белым песком прохаживающиеся караульные, вторя им, глухо клацал и осыпался щебень под башмаками гвардейцев, стерегущих перевал. Угрожающе молчали, отпугивая злой рок, сосновая роща, заросли и скалы - невидимые, незаметные, они устремили в мир двенадцать пар немигающих человеческих глаз: то бдительно несла вахту знаменитая Дюжина Стражей, отборные ниндзя, сопровождающие Владыку везде, куда б он ни отправился. Но все они: и солдаты, и синоби, и сама долина были словно бы искусственными, неживыми и работали как смазанные, отлично подогнанные друг к другу шестерни исполинской машины - размеренно, скрупулезно, по-механически точно. А этот был живой, совсем не к месту в здешнем сонном царстве. Да, он был ошеломляюще жив, и он требовал ответов.
  - Говори же, сын мой, - ободряюще произнес даймё и, бережно взяв пальцами фарфоровую пиалку, осушил ее до дна, - не держи в себе.
  - Отец, - собравшись с духом, начал самурай, - вы не считаете, что давать слишком много воли Хокаге - опасно? Вы не боитесь, что она отнимет у вас власть?
  Владыка снисходительно рассмеялся. Старик не скрывал, как праведный мандраж наследника, радение за державу льстит ему. Лучшая награда для родителя: знать, что воспитал не изнеженного недотрогу, а мыслящего человека и истинного патриота своей страны. Когда-нибудь, когда вся эта философская дурь о человеколюбии и альтруизме выветрится из его мозгов, он станет великим даймё или - если Сенджу Цунаде не слукавит и разродится теми благами, которые она не устает ему обещать - первым полновластным самодержцем Востока. Первым Императором.
  Сам Владыка уж и не надеялся дожить до тех времен.
  - Сенджу Цунаде-доно - неординарная женщина, - ответствовал он, - хоть некоторые и предпочитают определение 'невменяемая'. Недалекие людишки. Конечно, они привыкли к Третьему Хокаге, который потакал их мелочным устремлениям, не поднимающимся выше убогих эгоистичных потребностей. Родина и государство для них - ничто, кормушка. Им бы только грести и грести под себя. Они рассчитывали, что спокойное, безмятежное бытие продлится вечно, и ничто не взбудоражит этого сна нации. Да, тех, кто крепко спит во тьме своего невежества, не радует заря нового мира. А мир, вне зависимости от нашего желания, уже не будет прежним. Он вот-вот рухнет, и если мы не найдем в себе сил выстоять в условиях этого коллапса, то окажемся среди тех, кто будет погребен под обломками. Ты ведь изучал нашу историю, сын мой. Огонь всегда лелеял мечту подмять под себя Восток вместе со всеми его большими и малыми государствами. Каждый даймё нашей страны, лучше или хуже, но работал в этом направлении. И я не мог не последовать их примеру. Как жаль, что человека, разделяющего мои взгляды и притом способного реально помочь моему делу, я встретил лишь под старость. Да, я говорю о Сенджу Цунаде. Сарутоби тоже был хорошим союзником... Но он слишком много воевал, слишком много убивал и терял, и в итоге возненавидел войну. Он устал. А мы не имеем право уставать, сын мой, ибо наша вотчина не ограничивается одной вооруженной Деревней. От нас зависят жизни миллионов, и миллионы глаз смотрят на нас, вопрошая: 'Что нам делать? Как нам жить?'. Мы правим Краем Огня и мы за него в ответе. Пока Пятая Хокаге не выдохлась, пока она еще приносит пользу стране, мы должны поощрять ее политику. Попомни мои слова: не пройдет и года, как Сенджу Цунаде станет самым могущественным человеком в мире.
  - Я... простите мою дерзость, но, вероятно, вы хотели сказать: 'станет самым могущественным человеком на Востоке'...
  - Сын мой, я еще не так стар, чтобы заговариваться. Что я хотел, то и сказал.
  - А как же вы, отец?!
  - И я вместе с нею. Понимаешь, сын мой, у меня нет такой власти, которую она могла бы у меня отобрать. Мы властвуем над различным сферами: я правлю миром, а она - войной, я - жизнью, а она - смертью. Из нее получился бы никудышный даймё (если б - ха! - даймё вообще могли становиться женщины), а я ну никак не гожусь в Каге. Уничтожив нас, Коноха не получит контроля над страной: она ее развалит. А этого Сенджу не хотят.
  - Тот, кто низко кланяется, может ударить ниже пояса, - продолжал гнуть свое царевич, - как знать, что скрывается за елейными речами Пятой Хокаге?
  - Вот оно что, - догадался даймё, - как же я раньше не понял? Тебя настораживает не Коноха - ты молод и не застал тех лет, когда она еще не вошла в зенит своей славы и не обросла внутренними порядками и уставами, а оттого походила на банду разбойников, какую содержать на казенные деньги даймё казалось больше зазорным, чем полезным. Но мы перетерпели этот этап, и плоды нашего терпения ты можешь оценить на своем же примере, сын мой. Для тебя, как и для всех твоих ровесников и граждан Огня, родившихся потом, уже нельзя представить нашу страну без Конохи. Ты воспринимаешь Коноху как часть своего наследства, и появление у нее сильного агрессивного лидера считаешь вызовом себе и мне, поскольку пока еще я, а не ты, стою у державного руля. Что же... не скажу, будто я тебя не понимаю, ибо речь идет о представительнице клана Сенджу. А это особая порода! Они могут казаться мягкими и деликатными, но не дай обмануть себя - Сенджу рождаются на свет со стальным стержнем внутри. Их следует остерегаться, но остерегаться разумно, без лишней паники. Край Огня восемьдесят лет назад правильно сделал, что поставил на союз Сенджу и Учиха, ибо Коноха стала величайшим приобретением Огня за всю его историю. Впрочем, Учиха показали себя мягкотелыми слабаками, неспособными видеть дальше собственного носа, но Сенджу - не такие. Они не просто предугадывают будущее, они делают его сами, и наша цель здесь - подстроиться под них и занять в их будущем привилегированную роль.
  - Но отец, это равнозначно признанию в стране второй власти, конкурирующей с нашей!
  - Не 'конкурирующей', сын мой, - фыркнул даймё, - а гармонично дополняющей нашу. Я не слишком усложняю? Ну да ничего, с годами к тебе это придет. А покуда уясни следующее: мы не должны показывать Пятой ни свою слабость, ни свою силу. Кнут и пряник тут не подойдут - она и сама с кнутом. И ссориться с нею нам тоже нельзя, ибо это будет последним, что мы успеем совершить в этой жизни. Если Сенджу Цунаде начнет зарываться, нам даже не нужно будет одергивать ее и напоминать, на чьей земле она живет и чей рис ест. Хокаге - это только Хокаге. Попытайся она выставить себя кем-то значимей или выше, чем Каге, Пятую устранят ее же вассалы. Баланс и гармония, сын мой - сердцевина всего государственного устройства. Ниндзя помнят это лучше всех и не позволят этого забыть никому - в том числе и своим вождям.
  С труб текло. Этот район бы давно и надежно позаброшен жителями, но теплотрассой все еще пользовались - неизвестно почему. Не иначе, по той же самой таинственной причине, по которой люди оставили эти дома. Чугунные трубы были старые, проржавевшие, но их не меняли: вроде бы, где-то неподалеку строили новый трубопровод. Примерно раз в месяц, если аварии не случались чаще, бригада сантехников спускалась в сырое подземелье, устраняла течь и уходила беспрепятственно, по-видимому, и не подозревая, что хтонические обитатели темных катакомб не причиняют им вреда лишь потому, как не желают видеть свое жилище затопленным водой.
  Тепло и мокро. А еще темно, как у черта в жо... За пазухой. Митараши Анко глубоко, с наслаждением вдохнула влажный воздух с запахом тления и грибка. Той части ее души, в которой свилась длинная белая змея, это место нравилось.
  - Нам. Пришлось. Вас. Долго. Ждать. - Командир отряда ANBU, устроившегося на привал в зловонном закутке говорил странно, прерывисто и рублено, выплевывая слова как выбитые зубы. Подумав, он добавил. - Очень.
  - Мы нарвались на группу, пытавшуюся сбежать отсюда, - хмыкнула Анко, - девчонка и две здоровые боевые кошки неизвестной породы. Мутанты какие-то. Дрались отчаянно, словно знали, что пощады не будет. Ну да со мной не забалуешь. А у тебя как? Нашел Старую Кошку?
  - Я. Выслал. Двоих. Разведчиков. Для. Установления. Ее. Местонахождения. Но. Они. Пока. Не. Возвращались.
  - Они и не вернутся, - криво усмехнулась куноити, - не забывай, что Старая Кошка работала на клан Учиха многие поколения - еще с той поры, когда Конохи не существовало. Сенджу не однажды пробовали ее уничтожить или взять в плен, но всякий раз дело с треском проваливалось. У нее полно шпионов в нашей Деревне, и вдобавок, поговаривают, она умеет видеть глазами зверей и птиц. Так просто эта старая кошелка нам не сдастся, особенно теперь, когда ее любимые Учиха опять перестали быть фантомом из прошлого и возглавили целую Скрытую Деревню.
  - Однако. Если. Твои. Слова. Правдивы. То. Она. Приказала. Своим. Помощникам. Уходить. Следовательно. Старая. Кошка. Оценивает. Ситуацию. Как. Критическую.
  - Или мы с вами проворонили еще один потайной выход, и она смылась другим путем. Здесь их тысячи...
  Издалека, откуда-то из недр подземного комплекса, постепенно нарастая и становясь громче, раздался протяжный человеческий крик жуткой боли и страдания, переходящий в истошный визг, а затем - в приглушенное клокотание, уже неразличимое сквозь толщу земли и бетона.
  - Вот тебе и разведчики, - озабоченно сказала Анко командиру, - пошли. Убьем эту ископаемую тварь.
  ***
  Как и ожидал Шикамару, удержать Райдо дома не удалось. У Намиаши глаза на лоб полезли, стоило ему только выслушать увещевания запыхавшегося чуунина. Ни к каким Харуно, ни к каким Хагане он Шикамару не опустил, покуда не выпытал у него все детали. Деталей чуунин не знал, но, стремясь не уронить чести клана, решил не выказывать своей неосведомленности и прямо заявил Райдо, что разглашение известных ему подробностей отнюдь не скажется положительным образом на отношении Пятой к Нара. Дзеунин зло глянул на него, сплюнул на порог и умчался в неизвестном направлении. Что бы он ни замышлял, Шикамару мысленно пожелал ему удачи.
  Харуно еще не спали. Глядя на их осунувшиеся от горя лица, Шикамару подумал, что они вообще не спят с того дня, когда их дочь была причислена к изменникам родины. И предостережение, и заверения в скором возвращении Сакуры они выслушали с одинаково каменными лицами, и Нара засомневался, поняли ли они вообще что-нибудь из сказанного им. Дом Харуно Шикамару покинул в гадком расположении духа.
  Пробегая мимо госпиталя, он заметил на дороге два трупа незнакомых ему синоби: одного настиг кунай, второго зарубили мечом. Чуунина удивляло то, что на все эти убийства и аресты, производимые ANBU и избранным Пятой боевиками, никак не реагируют жители деревни. Обычно, начнись в Деревне драка, комендантский час не помешал бы привыкшим быть всегда наготове синоби подняться по тревоге. Но никто не зажигал света, никто не открывал окон и не выскакивал на улицу с оружием наголо, спрашивая у выбегающих навстречу соседей, что тут происходит. Похоже, всех 'своих' предупредили, а людям, перечисленным Какаши, нарочно ничего не сказали. Их держали под наблюдением, только и дожидаясь от них провокационных поступков, послуживших бы поводом разделаться с ними, как с неблагонадежными. Но Хатаке пришел к нему и поручил известить их, и эта нестыковка навела Шикамару на мысль, что, вероятно, Какаши не так рьяно поддерживает Пятую, как сам утверждает.
  Впереди что-то оглушительно хлопнуло, и в ночной воздух, застилая звезды, поднялось облако пыли и дыма. Добравшись до южной оконечности Конохи, где стояла хибара Хагане, Шикамару проклял себя за нерасторопность, а Райдо - за то, что его задержал. Взрыв, который он слышал, прогремел именно здесь. То ли ANBU, штурмовавшие его жилище, швырнули в окно кунай с взрывной печатью, то ли сам Котецу, почуяв неладное, заминировал подходы.
  Чуунин, упав в обжигающе-холодную грязь, по-пластунски пополз к крыльцу местного продуктового магазина, где он обычно покупал по паре пива, направляясь в гости к Котецу. Молодая жена Хагане, Юи-сан, вечно ругалась на них за эти посиделки, честила 'алкашами', пророчила, мол, оба они 'сопьются и так и останутся на всю жизнь вечными чуунинами'. Котецу беззлобно отшучивался, Шикамару чувствовал себя не в своей тарелке, но постепенно он привык к их ссорам и вздорному нраву Юи-сан.
  Оставалось догадываться, что теперь стало с ней, Котецу и их пятимесячным ребенком. Из развороченных взрывом окон все еще шел густой дым, но огонь потушили - скорее всего, сами нападавшие, после того, как сделали дело.
  - Это кто у нас тут? - Шикамару схватили за шкирку и бесцеремонно выволокли из-под крыльца магазина, откуда тот наблюдал за подорванным домом Хагане. Никто, кроме ANBU это быть не мог, поэтому чуунин счел разумным не сопротивляться. Их тут, наверно, человека три - все равно догонят и прикончат. - Ага. Дерьмо на палочке - одна штука.
  Его впечатали мордой в землю и заломили за спину руки, но он все же успел рассмотреть, кто его держал. Высокая женщина с длинными распущенными волосами в комбинезоне ANBU и белой маске, разукрашенной тремя сходящимися к носу полосками - вертикальной на лбу и по одной на каждой щеке.
  - Какой сладкий мальчик, - пропела она, испытывая каблуком ботинка его хребет на прочность. - Немного чумазый, но вы только посмотрите на его мужественные черты! А этот волевой подбородок! Даже жаль, что он вот-вот отправится в лучший мир.
  - Это же сын Нара Шикаку, - сказал кто-то, - только что он тут делает?
  Шикамару краем глаза заметил блеск ножа и понял, что ему сейчас будут резать горло, причем ни обмануть, ни разжалобить ассасинов в масках не удастся. Чуунин вывернул голову, выпучил глаза и заорал во всю мочь:
  - Я здесь по приказу Хатаке Какаши! Троньте меня - и он вас всех за ноги повесит!
  Женщина ухватила чуунина за плечо, грубо перевернула и уселась ему на грудь, приставив нож к подбородку. В блеклом свете далекого фонаря Шикамару увидел силуэты еще пятерых бойцов ANBU. Ого. Большая группа.
  - Какому еще приказу?
  - Устному, - нагло ответил чуунин. - Он вас не касается!
  Женщина склонилась к Шикамару, и он уловил ее сиплое редкое дыхание. Длинные лоснящиеся волосы, выбивающиеся из-под маски, разметались по его лбу и щекам. Нара быстро-быстро заморгал, чтобы они не попали ему в глаза.
  - Нас все касается, - прошептала женщина. - Говори. Мне некогда с тобой возиться.
  - И не подумаю! Какаши-сан строго-настрого запретил мне разглашать что бы то ни было, относящееся к моему заданию. Убейте меня, и вы не только сорвете важную миссию, но еще и вынесете себе смертный приговор! - расписывая ей плачевные последствия своего убийства, Шикамару подумал, что Хатаке, скорее всего, сделает с ним то же самое, если чуунин его подставит.
  - А что если, - зрачки женщины возбужденно расширились, - меня привлекает перспектива погибнуть от руки Какаши-семпая?
  Ненормальная, как и большинство капитанов в ANBU. Но она уже засомневалась. Это хорошо.
  - Командир, - негромко сказал один из бойцов, - нам надо спешить, а то опоздаем к точке сбора.
  - Вроде бы этот парень - и вправду приятель Хатаке, - поддержал его другой, - может, он и не врет.
  - А, может, и врет, - возразил третий. - Пользуется своим знакомством с ним и вешает нам рамен на уши.
  - Командир! Насчет Нара нам указаний не давали! - с нажимом повторил тот, который торопился. - Пора!
  Женщина вполголоса выматерилась, но, прежде чем слезла с Шикамару, с размаху ударила его кулаком по лицу, а затем, уперев худое острое колено ему в пах, так, что чуунин заорал от боли, ударила еще. И била, и била, напирая коленом все сильней и сильней, выжимая из него истошные вопли и всхлипы. Шикамару не пытался сопротивляться и сдерживать крик - он знал, так она скорей закончит. Он не видел ее лица, но ему почему-то казалось... нет, он даже был уверен: ее злость сродни злости нимфоманки, которую отверг очередной партнер.
  Когда они ушли, Шикамару еще долго лежал, скорчившись, приходя в себя. Потом он, постанывая и держась за стену, встал, выплюнул на землю два выбитых зуба. Надо было возвращаться домой. К Инузукам, если он к ним вообще поспеет раньше боевиков Пятой, ему в таком виде идти нечего.
  - Нет, не пойду я служить в ANBU, - выдал он в никуда, ощупывая расквашенное лицо. - Не зовите и не приглашайте - все равно не пойду. Ну вас на хер.
  ***
  Крупный капиталист и торговец недвижимостью Мицуру Косиюки, хозяин двух десятков новых респектабельных домов в самом центре столицы и неисчислимого множества многоквартирных бедняцких халуп на окраинах, в эту ночь не спал и не хотел - он неплохо вздремнул днем, после обеда. Удобно устроившись в мягком кресле у камина - еще одна новомодная западная штучка, приятная, но донельзя непрактичная - с бокалом вина в руках, он почитывал свежую газету. Точнее, это вчера она была свежей, а сегодня ночью - уже не очень, но что уж тут поделать? Писали, конечно же, о войне, о победах армии, о вмешательстве Ветра, о концерте какой-то знаменитой альтернативной группы, приехавшей на гастроли из Края Земли (на этом месте Мицуру Косиюки скривился и перевернул страницу - он эту воплемузыку не переваривал), в общем, о всякой белиберде. И, заметьте, ни слова о геноциде гражданского населения в Краю Рек. Его шурин недавно вернулся оттуда, и от его рассказов у домовладельца волосы дыбом вставали. Убийства, изнасилования, грабежи - да, это часть любой войны, но когда их возводят в ранг самоцели, и людей начинают убивать ради спортивного интереса - это перебор.
  Мицуру Косиюки был далек от гуманизма. Как всякий крепкий капиталист он знал, что наша жизнь жестока и несправедлива, что человек человеку - волк и все в том же духе... Но страна и общество уже давно были не те, чтобы восторженно приветствовать убийство во имя убийства. Стоит задуматься: если Владыка так бесчеловечно относится к чужим подданным (врагам, но, тем не менее, людям ведь!), но кто ему запретит обращаться точно так же со своими? И как мы будем выглядеть в глазах других стран? Безумцами? Варварами? Кто потом захочет иметь с нами дело?
  За входной дверью послышался какой-то шум: громкие возгласы, ругань, женский плач. Мицуру отложил газету в сторону. Совсем обнаглели, никак до них не дойдет, что это им не клоповник для пролетариев и шлюх, а элитное жилье для звезд шоу-бизнеса, богатых предпринимателей, видных политиков и членов правительства даймё. Эту башню, возвышающуюся в двух шагах от центральной площади и дворца Владыки, выстроили всего полгода назад и квартиры тут стоили бешеных денег. Интересно узнать, кто это из жильцов там дебоширит посреди ночи? Справедливо говорят: чем больше счет в банке, тем меньше манер.
  Накинув поверх халата черное пальто, настолько длинное, что скрывало даже домашние тапочки, Мицуру пятерней расчесал волосы и, не глядя в дверной глазок, вышел на площадку. Представшая ему сцена повергла хозяина высотки в шок.
  Четверо солдат в ярко-алых накидках-дзинбаори, расшитых гербами Владыки, выволакивали из квартиры напротив мужчину средних лет. Фамилия мужчины была Цунэо, он занимал высокую должность в Министерстве Просвещения, слыл прогрессивным либералом и, как поговаривали, имел в недалеком будущем все шансы занять пост самого министра. Мицуру хорошо его знал: помимо некоторых деловых аспектов их также связывали приятельские отношения. Они не упускали случая сыграть партейку-другую в сёги или покер под бутылочку коньяка и хорошую беседу, бывало, вместе посещали игорные дома и непременно дружили бы семьями, если б только Мицуру был женат.
  Гвардейцы, похоже, вытащили Цунэо из постели: он был облачен в ночную пижаму, что-то невыразительно мычал, крутил головой и явно ничего не понимал. Мицуру оставалось лишь гадать, почему солдаты нарушили его сон. Супруга Цунэо, совсем еще молодая женщина, бледная и белесая, как фотовспышка, стояла возле лестницы под охраной гориллоподобного солдата. Она дрожала и всхлипывала в беззвучных рыданиях, но была так перепугана, что даже не могла проронить ни единой слезы.
  Рядом с лифтом, выделяясь особым покроем и видом униформы, торчал моложавый, чуть полноватый офицер с катаной у пояса. Один глаз у него слегка косил - это было особенно заметно, когда он поглядывал на листок бумаги, который держал в руке. Солдаты чуть потеснили его, когда затаскивали Цунэо в лифт, но он не рассердился и только прикрикнул на них, чтобы с женщиной - госпожой Цунэо - они обращались поделикатней.
  - Эй, господин хороший! - Мицуру грозно надвинулся на косоглазого офицера. - Что это все должно означать?
  Офицер ответил ему взглядом, соединяющим в себе одновременно смущение и торжество, как если б ему позволили что-то, чего он уже давно бесплодно вожделел. Но сказать он ничего не успел.
  - А это еще что за персонаж? - повернувшись на звук голоса, в углу площадки Мицуру увидел еще одного человека. Капиталист сразу же понял, почему не заметил его с самого начала - умением оставаться незаметным незнакомец зарабатывал себе на жизнь. Высокий, поджарый, с широким плоским лицом, он носил униформу Конохи и протектор с ее же знаком.
  - Какая квартира? Семьдесят восьмая? - косоглазый уткнулся носом в свой листок и зашевелил губами, что-то выискивая. - А, нашел! Ба! Да это же здешний хозяин, Мицуру Косиюки, пятьдесят четыре года, сочувствующий.
  - Всего-навсего 'сочувствующий'? Жаль... - разочарованно изрек ниндзя, опустил подбородок и, как почудилось Мицуру, его лицо и фигуру тотчас же укутала тень, хотя никакой тени на ярко освещенной площадке и в помине не было.
  - Что это у вас за список? - стряхнув морок, капиталист ринулся на офицера, и двое солдат тотчас заступили ему путь. Косоглазый торопливо прижал листок к груди, пряча от настырного хозяина его содержание, но тот все-таки заметил, что в списке значилось не менее тридцати имен. - Куда и по какому праву вы забрали семью Цунэо?!
  - Служащий Цунэо задержан по подозрению в антиправительственной агитации, - ухмыльнулся офицер. - До выяснения обстоятельств он и его семья будут находиться под стражей, а что касается причиненного вам беспокойства - прошу нас извинить. Думаю, вы не станете возражать, что незыблемость основ нашей родины стоит несколько превыше закона о неприкосновенности частной собственности. Особенно ВАШЕЙ, Мицуру Косиюки-сан. Ведь вы и сами не без греха.
  Было бы не совсем верным сказать, что Мицуру не понимал смысла происходящего. Так уж сложилось, что он водил знакомство со многими высокопоставленными государственными мужами - держать крупный бизнес в Краю Огня, не имея обширных связей, считалось чем-то из разряда мифов. Однако некоторые внутренние убеждения, основанные на прагматизме и деловом подходе, не позволяли ему однозначно причислять себя к сторонникам замшелого режима даймё. Поэтому, дабы не обидеть и не разозлить своих влиятельных покровителей, Мицуру Косиюки неустанно провозглашал себя конформистом, не видящим никакой нужды иметь собственные политические убеждения, причем в действительности это, конечно же, было не так. Трудно сказать, верили ему или нет, но покуда он платил в казну налоги, его терпели. Южная Кампания уже съела большую часть государственного бюджета этого года, а он, между прочим, если верить многочисленным прогнозам экологов, метеорологов, агрономов и прочих высоколобых снобов, обещает быть еще менее урожайным, чем предыдущий. Поэтому таких людей, как Мицуру, даймё будет доить нещадно и беспрестанно. Если, конечно, Владыка не хочет в будущем оплачивать войну из персонального кармана, который, сказать по справедливости, от награбленного в Краю Рек добра раздулся прямо-таки неприлично.
  Но Владыке, по-видимому, Южной Кампании было мало. Он придерживался мнения, что страна еще некоторое время может позволить изводить себя войной. Нет-нет, драться с Ветром он ни за что не станет. Чем ввязываться в заведомо проигрышную свару с могучим западным соседом, даймё скорее заключит с ним соглашение о разделе Края Рек на невыгодных для себя условиях, но тем самым надолго развяжет себе руки на северных границах. Отношения Огня с коалицией Молния-Земля никогда не были теплыми, а свержение Хикавы, против которого активно выступал Край Молнии, окончательно вогнало клин между их странами. Такого исхода следовало ожидать, а Владыка, как сейчас понял Мицуру, его не просто ожидал, но и всячески за него цеплялся. Бросалось в глаза, что он чувствует в своей державной деснице силу разом прихлопнуть всех своих недругов. Мицуру, как и всякому патриоту Огня, идея насовать северянам представлялась неплохой, однако загвоздка была в том, что такой силой Огонь не обладал ни в прошлом, ни сейчас, да и в обозримом будущем ожидать ее появления не приходилось. Впору было вспомнить про старческий маразм, но старческий маразм - даже если это маразм самого Владыки - не мог служить оправданием столь масштабного безумия... Правда, история не раз доказывала, что масштабному безумию вовсе не требуется никакого оправдания.
  Между тем, Мицуру Косиюки, несмотря на весь свой скептицизм, не считал нынешнего даймё маразматиком и сумасшедшим - хотя бы потому как в стране существовала как минимум дюжина человек, способных унять Владыку, если тот вдруг по старости лет начнет нести околесицу. И возглавляла этот список Пятая Хокаге Конохи, Сенджу Цунаде. Вот уж кто не дал бы Владыке разбазарить Край Огня! Эта женщина не остановилась бы и перед убийством даймё, возникни такой государственный интерес. Но по тому обстоятельству, что она пока не спешила прибегнуть к цареубийству, а главным образом из-за присутствия здесь, в его доме, боевика из Конохи, Мицуру понял: на сей раз даймё и Хокаге действуют сообща. И это означает - тотальной войне быть.
  Именно этой войне, а точнее - гарантии стабильности и спокойствия в стране в суровые военные годы, Владыка и жертвовал тех людей, кто упомянутую стабильность мог пошатнуть. Раз следующим номером его программы значился великий поход на север, то рано или поздно - Мицуру с прискорбием это признавал - Владыка должен был приступить к чисткам как в высших эшелонах власти, так и в среде молодых аристократов, наивно прилепивших к себе слащаво-гнусное название 'интеллигенция'. Нагонять страху на простой народ не имело смысла. В основной массе он был темен, необразован и к бунту, в общем-то, негоден. Если даймё сейчас не уничтожит людей, не боящихся в полный голос выразить свое несогласие с государственной политикой, его мечта о новой войне захлебнется. Страна ее натурально отторгнет.
  Как и всякого современного бизнесмена, более всего дорожащего своим временем и деньгами, перспектива тотальной войны Мицуру отнюдь не прельщала, но в текущий момент он и не пытался заглядывать так далеко. Его волновало другое.
  - Потрудитесь объясниться, - всплеснул руками Мицуру, - по какому праву вы заявляетесь среди ночи в мой дом и устраиваете в нем черти что? Вы, да будет вам известно, нарушили границы частной собственности! Частной - слышите? - собственности. То есть - моей. Понимаете, что это означает? Толпа солдафонов вершит какой-то произвол, какой-то дебош в моем доме, арестовывает половину его жителей - и какую репутацию, по-вашему, я после этого приобрету?! Вы хотите проблем? Хотите, чтобы вас вышибли из гвардии, лейтенант как-вас-там? Господин Первый Министр - мой очень хороший знакомый, он не только с вас шкуру спустит, но и с того, кто приказал вам сюда вломиться! Не верите? Извольте: я сейчас же немедля ему позвоню!
  - Господин Первый Министр при всем желании не сможет спустить шкуру с Владыки. А ты, мужик, шел бы обратно в квартиру, - с военной прямотой посоветовал ему синоби, - и сидел бы там тихо. Гляди, хуже будет!
  Но мужик обратно в квартиру не пошел. И сидеть тихо отказывался. Минуты две он костерил последними словами синоби и офицера вкупе с его гвардейцами, сулил им смерть и муки адовы на земле, пугал всевозможными связями и знакомствами, обещал, что ничего им с рук не сойдет, что они поплатятся, и что расплата эта будет жестокой. Офицер слушал его, не перебивая, спокойно и, в целом, невозмутимо, только веки его чуть подергивались в те моменты, когда Мицуру произносил имена покровительствующих ему чиновников из высшего эшелона власти. Наконец он сделал какой-то знак - Мицуру не видел какой, ибо стоял, повернувшись к синоби, и доказывал ему, мол, принадлежность к Конохе его отнюдь не защитит - и ниндзя внезапно принял столь оторопелый вид, что можно было подумать, будто офицер велел ему совершить самоубийство. Мицуру от такого поворота аж осекся и замолк.
  - Его же нет в списке! - сказал синоби. - Ни в нашем, ни в том, особом! Знаете, во что нам выльется такая самодеятельность?!
  Пришел черед удивляться офицеру. Он несколько секунд недоуменно пялился на скуластого ниндзя, затем на его лице отобразилось прозрение.
  - А, точно! Вы же не были на инструктаже, - хлопнув себя по лбу, заговорщически проговорил он, - и не слышали про негласную директиву.
  - Негласную директиву?
  - Верно. Она дана не Министром Внутренних Дел, а непосредственно самим Владыкой. Он приказал нам ликвидировать на месте лиц, обозначенных в списках как 'сочувствующие', капитал которых представляет особо крупную ценность. Но лишь тех, кто создает проблемы. Нам потом засчитают это как самооборону, а имущество будет национализировано, либо пополнит личную казну Владыки.
  - Так с этого и следовало начинать! - ниндзя решительно потянулся к ножнам, в которых покоился кривой вороненый нож. - А то вы уж почти заставили меня поверить, что я здесь для красоты поставлен!
  Мицуру Косиюки отшатнулся, нервно вцепившись пальцами в отворот пальто, и даже сделал шаг назад, к спасительной двери в квартиру. Но прежде чем он захлопнул дверь (не стоило надеяться, что стальная дверь, какой бы толстой и крепкой ее ни сделали, задержала бы синоби, но в тот миг он едва ли это осознавал), синоби мелко шагнул вперед, вскинул руку с ножом и резким размашистым движением перерезал капиталисту горло.
  ***
  Дзирайя ворвался в здание деревенской администрации как разъяренный зверь, ругаясь на все лады и честя по матери недотеп-ANBU, и в дверях кабинета Цунаде чуть не сбил с ног траурную Шизуне. Референт Пятой выглядела ужасающе. Создавалось впечатление, она вкалывала без сна и еды целый год, а по ее осунувшемуся лицу и запавшим глазам становилось понятно, что в ближайшие лет сто никаких просветов также не предвидится. Бедняжку штормило и качало из стороны в сторону, и саннин с огромным трудом подавил желание отобрать у нее папку с документами, в которую она вцепилась, словно там лежали расписки совокупным достоинством в миллион рё, да проводить под руку до ближайшего диванчика. Или, на худой конец, стула.
  - Извини, Шизуне, - отпрянул он, пропуская ее вперед, - ты на доклад?
  - Да, Дзирайя-сама, - сонно ответила Шизуне. Она, кажется, только сейчас его и заметила.
  - Ну тогда проходи, не стой в дверях.
  Пятая была в кабинете не одна, но это не удивило отшельника. Поправ собственные привычки, в эту ночь она распорядилась выделить себе в охрану - ни больше, ни меньше - двоих самых лучших бойцов ANBU. Тот, что стоял о ее правую руку, был знаком саннину только по имени - раньше Дзирайя с ним не встречался. Второй, стоявший слева, согласно его личному делу, прежде занимал ответственную должность в Корне, но за какой-то проступок был оттуда выперт. Весьма спорный кадр. Дзирайя всячески убеждал Цунаде отказаться от этой кандидатуры, но она отмахнулась, аргументируя свою позицию тем, что вечно бегать от необходимости интегрировать в ANBU людей, подобных ему, она не сможет. А этот уже доказал свою верность.
  - Свежие донесения от оперативных групп, Цунаде-сама, - пролепетала Шизуне, открывая папку, - похоже, последние за эту ночь.
  За окошком и впрямь уже чуть брезжил рассвет.
  - Не 'последние', а 'крайние', - хохотнула Пятая, но, взглянув на перекошенную физиономию саннина, сама спала с лица, - подожди, Шизуне. Дзирайя, что у тебя?
  - Данзо ушел. Не сегодня, и не вчера. С неделю назад. Его люди охраняли фальшивку, двойника. Мне прискорбно это признавать, но старый лис снова обвел нас вокруг пальца, Цунаде.
  - Получается, наш агент в Корне кормил нас дезинформацией? - Пятая нахмурилась, пальцами отбивая дробь по столешнице.
  - Не думаю, - мотнул головой саннин. - Даже Корень не стал бы так отчаянно защищать двойника ради каких-то пары часов, притом, что Данзо выиграл уже несколько дней. Это бессмысленно.
  - Зачем же тогда он велел Корню защищать базу до последней капли крови? - спросила Шизуне.
  - Не базу, а непосредственно его, как они полагали, персону. Люди, служившие ему, успели порядком изучить Данзо, - ответила Пятая, - его характер, его образ мышления, стратегию и подход к планированию миссий. Каждый из них владел лишь крупицей информации, приобретенной совершенно случайно, но Данзо все равно не мог позволить нам завладеть ею.
  - И он ради этого обрек всех до единого своих людей на гибель?! - референт в ужасе прикрыла губы краем кожаной папки.
  - В этом весь Данзо, - пожала плечами Цунаде. - И черт с ним. Теперь уж поздно сокрушаться. Рано или поздно, но мы его отловим, как бы он ни скрывался. Ты, Шизуне, поведай мне, удалось ли схватить Инузука Кибу?
  - Да, Цунаде-сама, он задержан и помещен в карцер до дальнейших ваших указаний. Его состояние представляется удовлетворительным... ну, только немного помят.
  - Шизуне, ты же дипломированный медик! В каком справочнике ты прочла формулировку 'немного помят'?! - упрекнула помощницу Пятая. - Что это за анамнез такой?
  - Я видал этого парнишку, - вклинился Дзирайя, - ANBU как раз при мне его притащили. Рука у него сломана и, вроде, нога тоже. Ну и физиономия в месиво, конечно.
  - Но жив ведь?
  - Живее всех живых.
  - Люди, посланные к Цуме вернулись?
  - Так точно, без потерь, - отозвалась девушка.
  - Значит, черту под этим делом мы подвели, - удовлетворенно протянула Хокаге, - а то оно у меня уже в печенках сидит. Проблема-то пустяшная, а шума подняли - туши свет!
  - Ну ты даешь, Цунаде, - нахмурился саннин, - я же сам предоставил тебе доказательства, что Инузука Цуме готовила на тебя покушение. И что же? Ты даже не арестуешь ее?
  - Дабы разосраться с Инузука на веки вечные? Нет, спасибо, Дзирайя: вторые Учиха мне нужны как прошлогодний снег. Что я буду делать без Инузука? Без их собак? У нас сын Цуме - этого достаточно, чтобы привести ее к послушанию. Продолжай доклад, Шизуне.
  - Вернулись отряды семь, четырнадцать и девятнадцать, - послушно затараторила куноити, - из них потери понес только седьмой отряд - один тяжелораненый. Итого к настоящему часу из сорока двух отрядов доложили об успешном выполнении задания двадцать восемь. Четыре сообщили о провале... эээ... прошу прощения, теперь пять, считая группу Дзирайи-сама. Все отряды, пока не представившие доклады, были высланы за пределы Конохи, поэтому их возвращения следует ожидать не ранее полудня. Общие потери ANBU составляют шестнадцать человек убитыми, семь - ранеными. Потери дополнительно сформированных отрядов - девять человек убитыми, двенадцать - ранеными. В ходе проведенной операции уничтожено двадцать два сепаратиста, оказавших сопротивление. Под стражу взято восемьдесят шесть человек, из них двадцать один будет по вашему распоряжению отпущен, как только им сделают соответствующие внушения. Дела остальных шестидесяти пяти рассмотрит Чрезвычайный Трибунал. К слову, Цунаде-сама, вы так и не назначили председателя Чрезвычайного Трибунала.
  Это верно. Обычно Чрезвычайный Трибунал (если к нему вообще применимо понятие 'обычно') возглавлял один из советников Хокаге. Но что делать, когда они сами оказались на скамье подсудимых?
  - Я могу, - вызвался саннин.
  - Еще чего, Дзирайя! - замахала на него руками Пятая. - Я тебя знаю: ты же их всех помилуешь! Черта с два. Я сама буду председателем, Шизуне, или Какаши назначу. Кстати, где он? Подошло время ему возвращаться и рапортовать мне.
  Шизуне побледнела и облизала сухие губы, и Дзирайя понял: запахло жареным. С Какаши должно было стрястись нечто воистину из ряда вон выходящее, чтобы у Шизуне - преданной Шизуне - возник позыв замолчать это в глупой надежде, что Пятая не спросит ее о Хатаке.
  - Он... по свидетельствам его людей, он в данный момент немного разозлен... эээ... расстроен... эээ... не в себе -, видя, что наставница напрягается все сильней и сильней, Шизуне с быстрой речи сорвалась на какой-то трудноразборчивый лепет, - это не точно... у нас пока есть только донесение ANBU... сам Какаши-сан не возвращался... но если все так...
  Девушка прикрыла глаза, собралась с духом и почти выкрикнула:
  - Намиаши Райдо при задержании оказал ANBU вооруженное сопротивление, нейтрализовал четверых наших оперативников и был убит Хатаке Какаши!..
  Саннин присвистнул. Вот так-так... Какаши пришлось убить старого друга, почти брата. Немудрено, что он 'не в себе'! Увидев, как изменилась физиономия Пятой, Дзирайя поспешил вмешаться:
  - Спокойно, Цунаде! Спокойно! Мы предвидели, что на Намиаши Райдо полагаться нельзя.
  - Мне наплевать на Райдо. Какаши...
  - Какаши - не маленький, он умеет держать себя в руках. С минуты на минуту он подойдет и развеет все твои тревоги. Не сомневайся, Цунаде, - Дзирайя говорил через силу, его собственные слова не нравились ему, однако он чувствовал, что они не могут быть не сказаны, - иди вперед, действуй, как задумано. Ты - последний человек, кому вообще сейчас разрешено колебаться. Иначе вся пролитая нами кровь будет 'ни о чем'. Коноха ждет твоей твердой руки.
  - Ты прав, - выдохнула Хокаге, и в ее взгляде прорезалась прежняя твердость, она откинулась на спинку кресла вздохнула и непринужденно, насколько позволяла напряженность момента, рассмеялась. - Шизуне! Я желаю внести изменения в текст моего утреннего радиообращения к Деревне.
  - Цунаде-сама, но ведь оно уже запи...
  - Запишем снова! Пометь ближе к концу. Записываешь? 'В целях недопущения распыления власти в условиях военного времени, исключения возможности возникновения ситуаций, в которых формирования, группы, звенья и отдельные синоби получали бы от различных должностных лиц приказы, приоритетность выполнения которых была бы для них неочевидна, а также для невозможности компрометации имени и высокого звания Каге, приказываю. Первое: в качестве временной меры...' Нет, 'временной' зачеркни. Напиши 'вынужденной'. '...в качестве вынужденной меры ликвидировать должности арестованных по обвинению в заговоре против Хокаге советников Митокадо Хомуры и Утатане Кохару до особого распоряжения Хокаге или лица, временно исполняющего его обязанности. Второе: учредить пост военного советника Хокаге, по статусу, денежному довольствию и правам соответствующий ликвидированным должностям советников, за вычетом права вето на решения Хокаге. Третье: на пост упомянутого военного советника назначить дзеунина Хатаке Какаши и впредь считать его вторым лицом в Конохе после Хокаге или лица, временно исполняющего его обязанности. Четвертое: чрезвычайное положение в Деревне отменить. Пятое: ответственным лицам проследить, чтобы процесс возвращения Деревни к повседневной жизни проистекал без происшествий, в штатном режиме'. Все. Сходи, распорядись, пускай подготовят студию. Я скоро буду, только дождусь Хатаке. Обрадую его.
  - Военный советник? Второй человек в Деревне? Пришел звездный час Какаши! - развеселившись, сказал Дзирайя, но Пятая его не слушала. Она сидела, развалясь в кресле и взирала в пустоту со скучающе-спокойным лицом. Лицом человека, воплощающего собой абсолютную, ничем не ограниченную власть.
  ***
  Капитан пиратской шхуны 'Акебоно' и помыслить не мог, что когда-либо увидит своих недоумков-матросов, выполняющих свои обязанности столь ретиво и четко. Не прошло и полминуты, как корабль отдал швартовые в порту Черного Рифа, а они уже спустили трап и в страхе разбежались от него в стороны. Двое господ, путешествовавшие на 'Акебоно' пассажирами, дали экипажу ясно понять, что очень сильно торопятся, и за малейшую задержку будут немилосердно карать. Они поднялись на борт судна в Краю Огня, и с тех пор капитан уже не одну тысячу раз проклял себя за то, что согласился эту парочку подвезти.
  Правда, вместе с тем он понимал: альтернатива у него отсутствовала. Стоило кораблю покинуть гавань, они заявились в радиорубку и абсолютно спокойно, словно свою собственность, раскурочили там все оборудование. Трое матросов, пытавшихся им помешать, были убиты на месте, а еще двое, пришедшие им на помощь, лишь взглянув на изувеченные тела, в панике убежали. После этого парочка перевернула вверх дном все судно и, обнаружив в капитанской каюте запасной передатчик, расколотила и его. 'На Черном Рифе, - сказали они, - не должны узнать о нашем прибытии'. К тому моменту капитан уже не решался им возражать.
  Сказать, что господа выглядели экстравагантно - значит не сказать ничего. Один из них, настолько же тупой, насколько шумный и несдержанный, носил на плече странное оружие: косу с тремя параллельными лезвиями. Кроме экзотического оружия к особым приметам господина относился медальон, после одного взгляда на который становилось ясно: его обладатель отнюдь не робкого десятка, если отваживается носить его на людях. Такие медальоны обычно свидетельствовали о принадлежности к секте поклонения жестокому псевдобуддистскому богу Ясину, когда-то донельзя популярной, однако сильно сдавшей свои позиции после того, как была запрещена практически по всему Востоку.
  Его спутник и вовсе не поддавался описанию. На его лице, замотанном какой-то дерюгой, которую язык не поворачивался назвать маской, горели два чудовищных зеленых глаза, коим, пожалуй, и эпитет 'врата в Нижний Мир' не представлялся достаточно точным для описания. Довольно часто он принимался ругаться с ясинитом, не стесняясь в выражениях - это случалось по любому поводу, и их препирательства могли продолжаться часами. Осмысленных разговоров они меж собой почти не вели.
  И оба пассажира, словно форму, носили одинаковые долгие черные плащи, безо всякой системы уляпанные кроваво-алыми, с белой каймою, пиктограммами облаков. При взгляде на эти плащи и облака капитан в глубине души ощущал смутное беспокойство, как будто кто-то когда-то рассказывал ему об организации, использующей подобную символику, вне всяких сомнений, имевшую для них глубоко сакральное значение. Быть может, он слышал о них даже не раз, однако чутье бывалого моряка подсказывало капитану, что это не тот случай, когда стоит углубляться в воспоминания.
  Тем временем господа в плащах уже сошли на пирс, и матросы, хотя кораблю еще предстояло разгружаться, тотчас же убрали трап. Капитан, видя эдакое непотребство, и не подумал на них заорать. То, что господа могут передумать и вернуться на борт 'Акебоно', пугало его не меньше, чем команду.
  - Как мы его найдем? А, Какузу? - крикливо спросил ясинит, нетерпеливо поигрывая своим устрашающим оружием. Этот псих вечно был на взводе.
  - Я же тебе говорил, идиот, - прогудел в ответ его товарищ с затянутым маской лицом. Являя собою полную противоположность своему спутнику, названный Какузу воплощал подлинную невозмутимость и спокойствие, но отчего-то казался капитану еще более жутким, чем тот, первый. - Укиё - известный демонолог. Если наш чужеземный дружок не солгал, и дзинчурики на Черном Рифе, то нигде, кроме резиденции адмирала-префекта, он находиться не может.
  - Это я знаю превосходно! - раздраженно огрызнулся сектант. - Я спрашиваю: как мы его узнаем?
  - Тут еще проще. Пол мужской, семнадцати лет отроду, волосы светлые, глаза голубые. Об этом, кстати, я тебе тоже уже говорил. И ты бы непременно все запомнил, если б вынул из ушей конский навоз, которым они у тебя постоянно забиты.
  - Настанет день, и ты поплатишься за все оскорбления, что мне нанес, Какузу, - прошипел ясинит, - я вырву все твои пять сраных сердец и...
  Разговор удаляющейся парочки потонул в портовом шуме и гомоне, а затем и сами они затерялись в бурлящей на пирсе толпе. Капитан облегченно вздохнул и вытер выступивший на лбу пот. Кем бы ни являлся тот голубоглазый парень, о ком говорили эти господа, и где б он ни приобрел столь худую карму, что стал их целью - капитана то уже не касалось. С бранью отбросив с дороги подвернувшегося под ноги младшего матроса, он широко зашагал в свою каюту, где в шкафу у него была припрятана бутылочка отличного джина.
  
  Глава 16
  Узник сидел именно на том месте и в той позе, как его и ожидал застать Учиха. Он сидел так постоянно, уже почти месяц, подогнув колени к груди и прижав к ним лицо заложенными за голову руками, словно пытался спрятаться от видения мира.
  Сазке знал, что он не пытался. Точно так же как и узник знал, что от видения мира ему не спрятаться. Даже здесь, в полусотне метров под землей.
  Три раза в день, когда ему приносили еду, он разгибался и вяло, не демонстрируя аппетита (несмотря на то, что кормили его отнюдь не прелым рисом), поглощал ее без остатка, после чего справлял назревшую нужду в узкую щель в каменном полу, заменявшую ему парашу, и снова сворачивался в свой клубок. Учиха логично полагал: от многочасового сидения в одной, к тому же крайне неудобной позе, все конечности должны невыносимо ныть и саднить, но Канкуро, берясь за трапезу, двигался свободно и без видимого затруднения, словно одна из обожаемых им марионеток, которую сняли с полки, встряхнули от пыли и тотчас же выставили на сцену - играть свою роль.
  Заключение скверно сказалось на здравии кукловода. От недостатка солнца, столь привычного и необходимого уроженцу Великой Пустыни, его кожа посерела, вспухла чирьями и стала шелушиться. Лицо с ненормальной быстротой, словно прошло несколько месяцев, а не недель, обросло густой бородой - неухоженной и клочковатой, как у заправского кочевника. Из камеры несло не хуже, чем из выгребной ямы, но от мытья Канкуро почему-то отказывался. Брезгливый Учиха, посещая зловонный каземат, морщился и прикрывал нос рукавом, однако насильно к водным процедурам его не принуждал.
  - Канкуро, - позвал Учиха, уже понимая, что смысла в этом визите, как и во всех предыдущих, не будет ни на грош, - я не надеюсь, что ты как-то отреагируешь. Просто выслушай меня. В Суне переполох - твоему брату внезапно стало хуже, и надежда сохранить в тайне его состояние здоровья уже окончательно пропала. Говорят, он не протянет и десяти дней.
  'Десять дней, - подумал Учиха, - десять страшных дней, в течение коих Гаара Ужасный будет испускать дух в диких корчах, истекая желчью и дерьмом. Если он и впрямь столько протянет, не подохнет раньше, то они покажутся ему вечностью. Но что такое эти десять дней для умирающего человека? И что такое эти десять дней для Скрытого Песка? Ничто. Гаару можно уже считать трупом: как в буквальном, так и в политическом плане'.
  И вот он, наследник Гаары Песчанника. Сидит, собравшись в три погибели, и молчит.
  - Я не все сказал. В случае своей смерти он запретил Совету Деревни вести со мной переговоры о твоем освобождении, хотя его кровник - Орочимару - давно не руководит Скрытым Звуком. Он отрекся от тебя, слышишь, Канкуро? Гаара променял тебя на свою честь.
  Кукловод безмолвствовал, но всем видом как бы говорил: пускай я сгнию здесь, но оружие против Суны ты из меня не сделаешь. То же самое, что вчера. И позавчера. И неделю назад.
  - В Суне назрел бунт, - продолжал Сазке, - особо ретивые дзеунины планируют свергнуть и вырезать твой клан. Прочие высказываются не так радикально, но и они однозначно выступают за смену руководства. Все сходятся на мнении, что Песчанники, я цитирую, 'просрали Великий Песок'. Что ты по этому поводу думаешь? Тебя не беспокоит будущее родной Деревни? Судьба сестры?
  И то, и другое Канкуро еще как беспокоило. Но виду он не подавал.
  - Какой бы непоправимой не выглядела ситуация, ее пока еще можно привести к норме. На Востоке есть куча людей, готовых различными способами, в том числе и силой, помочь тебе удержать клан Песчанников у власти - в ответ на некоторую сговорчивость с твоей стороны. Например, Цунаде. Или я.
  Было так тихо, что закладывало уши. Где-то грунтовая вода просочилась сквозь каменные плиты и редкими каплями билась о холодный пол.
  - Песок ненавидит Орочимару, потому что он попользовался вами и предал. Но Орочимару больше нет, и мне хотелось бы начать новую главу в отношениях Песка со Звуком. В качестве инвестиций в эти будущие отношения я даже согласен выпустить тебя. Просто так, без выкупа, в качестве жеста доброй воли. Твоя смерть никак мне не послужит. Я опущу тебя, Канкуро. Только поклянись мне, что, став Казекаге, подпишешь со мной мирный договор.
  Молчание. Канкуро Песчанник не желал разговаривать с вождем Скрытого Звука. 'С Наруто он чуть ли не братается, а меня и словом не удостоит, - подумал Сазке, ощутив укол раздражения, но опомнился. - Ну, правильно, Наруто же Гаару спас, пока Канкуро на больничной койке валялся. Так что это? Искренняя благодарность или долг чести? Пожалуй, и то и другое, да и какой теперь прок с того спасения? Гаара все равно умрет, его сестра, Темари, бежит из Суны, либо будет убита оппонентами Гаары, и Песчанники на веки вечные утратят свои права на Песок. Канкуро мог бы спасти положение, однако соглашение со Звуком - суть вторичный договор с людьми, убившими его отца - унизило бы и его, и его клан, и Суну вместе с ними.
  Случалось, Учиха подмечал в себе некий проблеск сочувствия идеям таких людей как Орочимару или Акацки. Восток окончательно прогнил и уже испускает ядовитый трупный душок - только не все это замечают. А те, кто замечают, продолжают цепляться за старое, за отжившее, словно не знают, что перемены не остановить. Ну как можно жить в мире, где на откуп понятиям 'чести' и 'репутации' отдаются целые кланы? Честь - личное свойство каждого, его нельзя распространить на друзей или близких, нельзя украсть или взять взаймы. Гордись сколько угодно своим кланом и родословной, но если душа твоя - что помойное ведро, то и честь твоя попахивает соответвенно.
  А не отпустить ли Канкуро на все четыре стороны? Никакого выкупа, никакой вербовки, условий и тайных клятв. Вывезти его в чистое поле, куда-нибудь в Край Огня, с завязанными глазами и оставить. Что Учиха выиграет, если Канкуро протянет ноги в этом каменном мешке? Приблизит это его к отмщению ублюдку Итачи? Нет. Кукловод умрет, и у Суны появится лишний зуб на Скрытый Звук.
  Интересные какие люди. Терпеть Песчанников на царстве они не хотят, однако считают их своей собственностью. Впрочем, это политика, и ничто личное тут уже не имеет значения. Учиха тоже был заложником политики: освободить Канкуро он не мог, как того ни хотел. Свои же не поймут. Скажут, Отокаге - трус и размазня, испугался гнева Суны.
  - Последний вопрос, Канкуро. Ты догадался, какой? Верно, тот же, что и обычно. Синоби, служившие под твоим командованием в Краю Рек, но вступившие в 'Нефрит', поведали мне, что перед боем, завершившимся твоим пленением, между противниками состоялся диалог. Своего рода торг. В качестве одной стороны выступали Какаши и седьмое звено, другой - Йоахим Рунн и Кабуто. А ты, Канкуро, был посередке. Ни за кого - и потому пострадал. Я опросил 'Нефрит', но ничего вразумительного добиться не смог. Какого содержания был этот торг? Что они говорили о царевиче? Упоминали ли они Орочимару?
  Канкуро бодрствовал, как и все его пять чувств. Но разум кукловода спал. Спал и видел сны о бескрайней пустыне, купающейся в волнах нестерпимого солнечного жара, о горячих ветрах и песчаных бурях, о цепочках вьючных верблюдов, медленно бредущих по барханам от оазиса к оазису, расположение которых караванщики знали на память, без всякой карты и компаса. О земле, по полгода ждущей дождя. Об остром саке со специями, розовой воде и сахарных фруктах, гашише и халве...
  Сладкие сны.
  Отворилась дверь, вошел дежурный тюремщик.
  - Отокаге-сама, - промычал он, оробело косясь на скрюченную фигуру кукловода, - прибыл Иносунэ-сан. Он спрашивает, спуститься ли ему к вам или ждать вас наверху.
  - Пусть ждет, - велел Учиха. Еще минут десять он пытал Канкуро расспросами, как и ожидалось, без всякого успеха - но Сазке лишь хотел заставить Иносунэ подождать. Надо приучать его к дисциплине.
  Одно время элитный дзеунин Скрытого Облака, одно время лейтенант телохранителей царевича Рек, одно время правая рука Йоахима Рунна, Иносунэ Кодзи являл собой противоречивую смесь неложной преданности и того непереносимого нигилизма, какой бывает только у нукенинов. Сазке ни за что б не доверил ему прикрывать свою спину в бою, но вместе с тем полезность и профессионализм Иносунэ не подлежали сомнению.
  Орочимару, преследуя любую цель, из всех способов ее достижения всегда признавал лишь самый эффективный, а своих людей он предпочитал держать в повиновении посредством страха, потому что страх представлялся ему наиболее эффективным элементом управления. Теперь его бешеную свору унаследовал Сазке, и ему волей-неволей приходилось пользоваться методами Орочимару. Как только Иносунэ утратит страх перед своим вождем, он тут же его предаст. Это, между прочим, было еще одной причиной, мешающей Сазке освободить Канкуро.
  - Мое почтение, Отокаге-сама, - поклонился командир отряда 'Нефрит', приветствуя Сазке, выходящего из дверей тюремного комплекса.
  - Нашел? - сходу спросил Сазке.
  - В противном случае я не посмел бы вас беспокоить. Вы приказали - я исполнил.
  - Оперативно, - одобрительно кивнул Сазке. Он дал Иносунэ знак следовать за ним, и они пошли коридорами упрятанной глубоко под землю Деревней Скрытого Звука, столь же бесконечными, как ненависть Сазке к брату, и такими же темными, как его душа.
  - 'Горизонт', как вы и предвидели, все еще пребывает в руках синоби, похитивших его из Каваго. Да, наших старых знакомых. Все четверо - под четвертым я подразумеваю как раз царевича - живы-здоровы и, как сообщает мой источник, оправились после полученных в Краю Рек ранений.
  - И где же они?
  - Далеко на юге, в территориальных водах Рек. Под невыясненным предлогом, вероятно, простой личной договоренностью, им предоставил убежище свободный порт Черный Риф, где заправляет пиратский атаман Мутэ Юдзи по прозвищу Укиё.
  - Я с ним знаком. Продолжай.
  Совсем недавно, практически сразу же после воцарения во Скрытом Звуке, Сазке обратился к Укиё в надежде, что за умеренное вознаграждение тот поможет ему выйти на след Итачи. Но тщетно. То ли вознаграждение показалось адмиралу-префекту уж слишком умеренным, то ли Учиха был неубедителен, однако никакой взаправду стоящей информации Укиё ему не продал. И ведь при этом словом не обмолвился, что прячет у себя на острове седьмое звено! Да оно и ясно: с чего бы ему было откровенничать?
  - Это все, Отокаге-сама, - замялся Иносунэ, - они сидят там с шестого апреля, то есть уже три недели. Дзинчурики Кьюуби никуда не делся, он тоже с ними и по-прежнему считает 'Горизонт' своей добычей.
  - Не добычей. Спасаемым. Узумаки Наруто свято верует, что, однажды встретив на пути - неважно, преднамеренно или случайно - этого всеми гонимого и преследуемого мальчика, он наградил его своей опекой, заступничеством и несет за него ответственность. Пацан может и хрена моржового не стоить, но Узумаки все равно будет защищать его до последнего вздоха.
  - Прямо как святой. Он идеалист?
  - Вовсе нет. Он просто дурак.
  - По мне, так одно другого стоит. Но у Узумаки, в отличие от всяких кривляк-патриотов из Облака или - чтоб она сгинула - Конохи, есть чем подкрепить собственные слова. Я о Кьюуби. Разумеется, если вы прикажете, 'Нефрит' снова сойдется с ним в бою, но... честно говоря, у меня нет желания принимать участие в подобном мероприятии.
  - Пока мы не будем устраивать никаких 'мероприятий'. У нас есть другое дело, не менее первостепенное. А 'Горизонт' потерпит.
  Орочимару был и по сей день оставался величайшим сукиным сыном в мире, но он никогда не давал Сазке бесполезных уроков. 'Можно самосовершенствоваться до бесконечности, - повторял он, - можно стать полубогом или даже богом, но никогда нельзя при том забывать о демонах. О Биджуу - в особенности. И об опаснейшем из них - Кьюуби. Он себя еще покажет'. Их мимолетная встреча в тот день, когда к Орочимару прибыл перебежчик из Конохи, на поверку оказавшийся подосланным убийцей, и не менее мимолетная схватка доказали Сазке, что 'покажет' Лис себя еще не скоро.
  В те минуты, когда Учиха был с собою откровенным - потому что с собой, как и с другими людьми, нельзя быть откровенным постоянно - он признавался себе, что не может сложить о Наруто какого-то неизменного впечатления. Иногда вечный генин казался ему безнадежным слабаком и никчемным шутом, иногда - кладезем силы, семечком, из которого произрастет новый Восток. Сазке даже не мог определиться, презирает ли он Наруто или нет. Хотя, наверное, стоило презирать. Словом, покуда Наруто не слишком сильно мешался ему и не стоял у него на пути, Сазке, дабы не смущать себя и не отвлекаться, предпочитал о нем не думать вообще.
  Но помимо Наруто оставался еще и Кьюуби, опасный уже тем, что им могли завладеть Акацки. Впрочем, Сазке уже научился мириться с тем, что на Востоке живет множество людей и существ, куда более него сведущих в воинской науке, и невиданная мощь, спящая в Узумаки, теперь не дразнила его так, как когда-то. Кьюуби - это Кьюуби, а никак не Наруто. Узумаки слаб и в ближайшее время не будет сильней, а, стало быть, Учихе пора забыть о том мальчишеском соперничестве, в определенный момент времени едва не ставшем для него важнее отмщения брату. Ему надлежит заняться более насущными проблемами. Коли он собрался использовать наследие змеиного саннина в качестве оружия против Акацки - и против Итачи в том числе - ему необходимо срочно выводить Скрытый Звук из того политического дрейфа, который устраивал Орочимару, но для Сазке был неприемлем. Нужно многое сделать. В первую очередь - помириться с Песком, с Конохой, с Облаком: всеми теми, кому темное братство успело основательно насолить. Акацки - крепкий орешек и новая решающая сила. Собранных ими Биджуу, по утверждению Орочимару, хватит, чтобы устроить локальный Армагеддон. Dies irae, как говорят на Западе, или Den' gneva по-катунийски. Конечно, забавно было бы взглянуть на это зрелище, жаль только, оно никак не поспособствует поимке и уничтожению Итачи и неизвестно, что принесет Сазке и Скрытому Звуку. Враг моего врага - мой друг, и через такой сговор Учиха твердо намеревался положить конец полуподпольному существованию своей Деревни. Не унижаться, но показать, что Звук может стать незаменимым союзником против Акацки. Только при этом условии Великие Каге согласятся на мировую.
  - Вы не боитесь упустить момент, Отокаге-сама? - спросил дзеунин. - Они основательно окопались на Черном Рифе, но три бойца - это, как ни посмотри, лишь три бойца. Когда 'Горизонт' переправят в Коноху, для нас он сделается недостижимым.
  - Думаешь, Коноха извлечет из 'Горизонта' какую-нибудь пользу?
  - Вам известно больше моего, Отокаге-сама.
  - Не особенно, Иносунэ. Не особенно... Я перерыл все архивы Скрытого Звука, но не нашел ни единого намека на 'Горизонт', так что придется удовольствоваться догадками. Но раз уж приходится оперировать информацией при ее явном недоборе, не случится плохого, если мы чуть-чуть пофантазируем. 'Горизонт' можно понимать двояко. Не исключено, что царевич - какое-то особенное тело для Орочимару, обладающее неясными для нас дарованиями, и тогда он приложит все усилия, чтоб заманить его в Каваго. При этом раскладе от нас требуется ликвидировать царевича раньше, чем Орочимару до него доберется.
  - Так зачем же дело стало? - браво вскинулся Иносунэ. - Пока Узумаки сидит, сложа руки, на Черном Рифе, его жизнь фактически принадлежит адмиралу-префекту Мутэ Юдзи. Про этого старого пройдоху уже слагают легенды. Мол, он так долго якшался с демонами да чудовищами, что сам потерял человечность. Будто у него тысяча языков льстивых и десять тысяч лживых, и он меняет их по своему разумению. Достаточно просто заплатить ему, и он убедит Узумаки отдать нам парня без всякого кровопролития. Только не ждите, что его услуги будут стоить дешево.
  - Узумаки легче прикончить, чем переубедить, - фыркнул Учиха, - но я не вижу смысла утруждать себя ни тем, ни другим. 'Горизонт' мог быть задуман как ловушка для меня, Акацки или Конохи - всех, кому Орочимару мешает жить. Тогда, затратив время, силы и деньги, сцепившись с Узумаки Наруто, отвлекшись от охоты на Орочимару, мы проиграем все, что только можно проиграть, и вдобавок выставим себя полными идиотами.
  Иносунэ резко притормозил и Сазке невольно остановился вместе с ним.
  - Произошло что-то, ради чего следует временно забыть о 'Горизонте'? - поинтересовался дзеунин. - Нечто такое, что все меняет?!
  - Пошли, не стой столбом. Произошло, Иносунэ. Якуши Кабуто, без которого бегство Орочимару было бы невозможно, вышел с нами на связь. Ну, не со мной, а с одним человеком из Скрытого Звука, который, как он уверен, сохранил верность Орочимару. Мы не стали его разуверять. Кабуто хотел знать, на какой стадии находятся наши поиски его хозяина. Так вот, либо он фатально наивен, и сам облегчил нам поиски Орочимару, либо это опять же ловушка и нас нарочно пытаются завлечь в Каваго.
  - Куда?! - вырвалось у Иносунэ. - В Каваго, кишащий агентами Ветра? В Каваго, который не сегодня-завтра падет?
  - Орочимару таков, что не пойдет ни на какой шаг, пока предварительно не уверится в будущем успехе. Риск в его понимании - это вероятность провала в одну сотую долю процента. Он и в молодости был таким: блестяще выполнив множество миссий, он так и не снискал себе славу храбреца, хотя и спины врагам не показывал ни разу. А после поражения в битве за Коноху и капитуляции Песка его паранойя - и стремление всегда и везде обезопасить себя - обострились как никогда. Орочимару не будет искать укрытия в том месте, о безопасности которого не может говорить наверняка. Если он в Каваго, значит, там ему лучше всего.
  - Не понимаю хода его мыслей, - сказал Иносунэ. - Воины Гаары Песчанника, войдя в город, изловят Орочимару в два счета.
  - Я тоже не понимаю, - признался Сазке, - но с ним Кабуто. По-видимому, это что-то объясняет.
  - Якуши Кабуто... эскулап и ученый при вашем предшественнике. Да, я помню его - мы мельком виделись в Краю Рек, после того, как попытка вернуть 'Горизонт' силой провалилась. Но связывался с вами он, а не Орочимару. Что заставляет вас думать, будто он вместе с Кабуто?
  - Ты не видел, какую отбивную я сделал из старого говнюка. ТАКОМУ ему некуда и не к кому податься. Любой из его резидентов с радостью продаст своего бывшего патрона мне или кому-нибудь из Каге. А нечего было привечать всякую мразь! Пускай теперь пожинает, что посеял. У Орочимару не осталось ни единого приспешника кроме Кабуто - уж этот будет верен ему до гробовой доски.
  Дзеунин пару минут раздумывал, потом выдал:
  - Спрятаться в Каваго, у всех на виду... что-то в этом есть... Отокаге-сама, замечу, что нам необходимо устранить Орочимару раньше, чем Коноха найдет его и возьмет в плен. Проволочка тут недопустима. Он слишком много знает о Скрытом Звуке, чтобы попасть в руки наших врагов.
  - Какое уж тут 'слишком много', Иносунэ, - спокойно ответил Учиха, - он знает о Скрытом Звуке ВСЕ, и если не передал эти сведения Конохе, рассчитывая нанести этим удар по мне, то лишь потому, что планирует со временем вернуть себе былое положение. Нет никаких гарантий, что у него не предусмотрено каких-либо механизмов подобной передачи на тот случай, если он будет убит. Орочимару перестраховщик. И он очень мстителен.
  Да, Сазке допустил просчет, не убив Орочимару в бою, но случилось так отнюдь не из-за нежелания Учихи проливать его черную змеиную кровь. Орочимару, подготавливая новое вместилище своему изуверскому разуму, учил Сазке добросовестно и дотошно, но далеко не так быстро, как хотелось Учихе, хотя тот, благодаря шарингану и врожденной пытливости, был готов двигаться вперед семимильными шагами. Саннин боялся перейти черту, за которой он уже не сможет овладеть ситуацией, если Сазке взбунтуется - а это неизбежно должно было произойти. И, несмотря на то, что, в конце концов, он ее все же перешел, от смерти ему удалось ускользнуть.
  - Хорошо, что вы об этом заговорили! - встрепенулся Иносунэ. - Мое мнение, вы чересчур большое значение придаете 'Горизонту', Отокаге-сама. Капитан Рунн поставил меня во главе отряда его телохранителей, и я неплохо узнал его за полгода. Царевич заметно умнее своих ровесников, но в целом он - обыкновенный десятилетний мальчик.
  - К счастью, ты пока на своем месте, а я - на своем, - процедил сквозь зубы Учиха, - возблагодари духов, что все так, а не как-то иначе. Я проявил к тебе доверие, и если ты не хочешь его потерять - вместе с головой - то в будущем высказывай свое мнение лишь тогда, когда я сам об этом попрошу.
  - Я был фамильярен, - склонил голову дзеунин, - простите, Отокаге-сама.
  - То-то же. Ты неотесанное хамло, Иносунэ, но, вероятно, именно поэтому и прав. Орочимару надо разыскать, и эту миссию, как ты догадываешься, я поручаю тебе. И твоему 'Нефриту'.
  Дзеунин поперхнулся и захрипел, откашливаясь.
  - Отокаге-сама! Каваго - крупнейший мегаполис Востока! Он расположен на громадной территории, там проживает более четырех миллионов человек, и вы приказываете мне отыскать там того, чье умение скрываться и поддерживать конспирацию еще никем не было превзойдено! Мало того, хоть Каваго еще не пал, участь его предрешена, и на улицах города уже наверняка хозяйничает Песок или Коноха. На это мало 'Нефрита'... добрые духи, да на это мало пяти 'Нефритов'!
  - Я дам тебе еще людей, - Учиха остался спокоен, - но тебе лучше распорядиться ими с умом. Не советую тебе разочаровать меня, даже по причинам, от тебя не зависящим. А таких полно. Генерал Огня Исако Киетака взял и спалил порт Хигубу, разграбил Хийконэ и уже жжет селения в предместьях Юкодзимы. Это менее чем в полутора неделях пути от Каваго.
  - Исако не пойдет на столицу, - сдержанно возразил дзеунин, - стены Каваго послезавтра, самое позднее - к исходу недели, будут пробовать на прочность генералы Ветра. У них девяносто тысяч против его сорока. С Огня довольно того, что он уже взял.
  - Какая тебе разница, кто будет тебя убивать - Коноха или Песок? Ни те, ни другие с приверженцем Звука церемониться не станут. Война окончена, но для нас она продолжается. Я запрещаю тебе с ними связываться, тем более - вступать в бой. Ты найдешь Орочимару и установишь за ним наблюдение, попутно докладывая мне обстановку в городе. Я прибуду, как только смогу, и докончу ублюдка. Не спорь. Такие дела делают самолично, и удовольствие свернуть Орочимару его змеиную шею я тебе не уступлю. Но я не тиран. В качестве моральной компенсации, Иносунэ, разрешаю тебе убить Йоахима Рунна, если встретишь его в Каваго.
  - С чего вы решили, - опешил Иносунэ, - что капитан Рунн в Каваго?
  - А где ж ему быть? Ему же нужен 'Горизонт'. Так что он либо в Каваго, либо на Черном Рифе.
  ***
  Если бы кто-нибудь, владеющий даром предсказывать будущее или хотя бы просто видевший, что за люди сегодня утром появились в порту Черного Рифа, загодя рассказал Сакуре, чем закончится сегодняшний вечер, и какой вид примут обстоятельства к той минуте, когда алый шар солнца, подернутый закатным маревом, канет в неподвижное море, куноити не поверила бы. Да, не поверила бы, но на всякий случай воздержалась бы от изысканного ужина, как всегда заслуживающего всяческих похвал, отказалась бы от прогулки по пляжу, на которую ее пригласил Наруто, неустанно заискивающий перед нею после вчерашней потасовки с Ямато, и уж точно не стала бы наряжаться ради этой самой прогулки в то платье с... хм... ну, в общем, в то платье, какое было надето на ней в тот дивный вечер. Девушка с оттенком горечи думала, что с завтрашнего дня ей придется отказаться от таких нарядов, вернувшись к привычной непритязательной одежде ниндзя.
  Так или иначе, она не имела права жаловаться. Цунаде-сама, посчитав, что пришло время для их появления на сцене (вернее, для появления на сцене Наруто - свою второстепенность и придаточность Сакура воспринимала адекватно), призвала их обратно в Коноху. Весть передал им сам адмирал-префект, но, несмотря на это, куноити не верила, будто он спустит им уничтожение бесценного тропического сада, но Мутэ Юдзи и слышать не желал ни о каких извинениях, беспрестанно улыбался, радостно жал Ямато руку благодаря за то, что 'позабавили старика'. Наруто, ради общего дела переборовшего свое отвращение к хозяину Черного Рифа и принесшего ему свои извинения за учиненный беспорядок, Укиё поднял на смех, словно тот заговорил о какой-то безделице.
  'Милочка, - воскликнул адмирал-префект, когда Сакура спросила его об этом напрямик, - ведь это же только трава и цветы! Этот сад разбили, дабы он услаждал взор, и он с успехом справился со своей задачей, став декорациями к тому небывалому зрелищу, какое мне едва ли доведется узреть еще хоть раз в жизни. Понимаете? Мне ничуть не жалко, а сад я восстановлю'.
  'Но на это уйдет уйма средств!'
  'Благодарю за заботу, - смеялся Укиё, - но не вам считать мои деньги!'
  Сакуру не столько заботило адмирал-префектово финансовое положение, как его истинные мотивы. Урон был так велик, что любой, даже осведомленный о причудах Укиё, прослышав о таком великодушии, обязательно счел бы его умалишенным.
  Но Мутэ Юдзи вовсе не был психом, и того, чему он стал свидетелем, его удовлетворило полностью. Ему хватило. Менее часа ушло у капитана Ямато на согласование их отбытия с адмиралом-префектом, и еще день тот потратил на поиск свободного судна для их персон. Завтра они отплывают в Край Огня - их родной Край Огня, границу которого они не так давно собирались пересечь тайком или, если нужно, были готовы пробиваться в Коноху с оружием в руках. Но с некоторых пор - Сакура уже успела приноровиться к таким пертурбациям - все перевернулось с ног на голову. Ни вчерашний бой, ни Сайто, ставший всем ненужным, ни война в Реках - ничего уже не имело значения. Они возвращались домой и точка. Всего лишь день задержки, пара недель в пути, и все, если и не станет таким как прежде, то хотя бы будет выглядеть его подобием.
  Так она думала, пока Наруто, как оказалось, неспроста выклянчивший у нее свидание, не изложил ей свои соображения касаемо планов Цунаде-сама. Соображения явно были не его, а Лиса - у Наруто никогда б не возникло ни таких злых, ни таких крамольных мыслей - и, тем не менее, наводили на размышления.
  - Какая-то ахинея. Не может такого быть, - пробормотала Сакура, набирая в горсть песку и просеивая его сквозь пальцы. Они сидели вдвоем на пустом пляже лагуны, возле самой воды. Закатное солнце действительно пылало алым жаром и действительно рябилось жидким маревом. Пенистые волны, бесшумно накатывая на берег, щекотали им пятки.
  - Хорошо, если ахинея, - согласился с нею Наруто, - и плохо, если это правда.
  Получалось, будто Цунаде-сама без ведома генина вводила ему 'Белый Хлад' - некий психотропный препарат, подменяющий волю и психологию Лиса мотивацией и устоями Наруто. То есть то, к чему стремился сам Кьюуби, но с точностью до наоборот.
  Его рассказ ошеломил девушку. Вопреки ее ожиданиям, генин ориентировался во всех этих наркотических дебрях довольно ловко, правда, Лис был тут ни при чем. Что тут к чему Наруто разъяснил не он, но адмирал-префект, обнаруживший недюжинные познания в демонологии и токсикологической химии, ибо Белый Хлад балансировал на тонкой грани между токсином и лекарством. Сакуре здесь чудилась рука и узнаваемый почерк клана Нара, собаку съевших и на том, и на другом. Считается, что даже змеиный яд в мизерных дозах может быть лекарством, а самое чудодейственное лекарство при передозировке вызовет отравление. Так работал и Белый Хлад. Чересчур сильное воздействие на Кьюуби разрушило бы разум дзинчурики, раньше чем сотворило бы это с Лисом, чей рассудок был значительно более устойчив. Незначительную дозу Кьюуби использовал бы как лазейку на свободу - притворился бы послушным, выжидая удобного момента, а, войдя в зенит силы, коварно обрушил ее на своих тюремщиков, растоптал их и сбежал. Белый Хлад не делал из Лиса второго Наруто и не заставлял его полагать, что он чем-то обязан Конохе - если б такое было возможно медикаментозным путем, ученые Нара приложили бы все усилия, чтоб этого добиться. Он был ошейником на Кьюуби. Строгим ошейником. Настолько строгим, что неповиновение, скорее всего, каралось бы уничтожением дзинчурики вместе с Биджуу. Кроме того, Белый Хлад, как и всякий экспериментальный препарат, не обходился без побочных эффектов: стало очевидно, что это именно он вызвал появление уродливой язвы на сгибе левой руки Наруто. Однако, несмотря на то, что препарат работал нестабильно и, если Сакура верно истолковала прозвучавшую в словах Наруто безысходность, был для генина отнюдь не безобиден, Кьюуби также выражал свое несогласие с подобными опытами. Это значило, что Белый Хлад худо-бедно, но действовал и не только не приближал час освобождения Лиса, а напротив - становился каким-то новым видом его закрепощения, более прочного, чем печати Четвертого Хокаге. Пятая брала над Лисом верх.
  Схема выглядела до такой степени логичной, что загоняла Сакуру в тупик. С одной стороны, довериться суждениям Кьюуби было равнозначно самоубийству, с другой - Сакура не могла не признавать превосходства интеллекта демона над ее собственным, точно так же как и над интеллектом Наруто и, весьма вероятно, Ямато.
  - Сам как думаешь?
  Наруто неопределенно подернул плечами, выражая скорее легкую озабоченность, нежели тревогу. Для себя он уже все решил и принял Кьюуби как оружие. Обижаться на него или пытаться его вразумить было бесполезно.
  - Да черт ее знает... Обнадеживает то, что все это мозгобольство - плод лишь моих личных изысканий, а какой из меня предсказатель - ты сама знаешь. Не умею я мыслить с перспективою, не умею и все. А тут мне даже Кьюуби не помогал, своим умом до всего дошел, - юноша сокрушенно вздохнул. - Действительно ахинея. Зря я тебе рассказал.
  Своим умом. Ага, как же.
  - То есть, - прицепилась к его оговорке Сакура, - обычно ты считаешь советы Лиса разумными?
  Взамен шокирующей истории о Белом Хладе куноити поведала ему о древесных техниках капитана Ямато и заново, как уже однажды делала по его просьбе, пересказала ему ход его боя с Орочимару возле моста Небес и Земли. Как он впал в неистовство, как разрушил мост, как проделал в земле кратер величиною с футбольное поле. Как чуть не убил ее, Сакуру. Выслушав, Наруто кивнул и погрузился в раздумья, и девушке очень захотелось верить, что он думал не о том, как эти древесные техники преодолеть.
  - Нет... Просто когда дело и впрямь важное, он трещит без умолку, а когда не стоит внимания - молчит, не пискнет. Слова от него не добьешься. Он воробей стреляный, чует подвох. Никогда не ошибается.
  - Он никогда не ошибается себе во вред, - возразила Сакура наугад. О Кьюуби она вообще могла говорить исключительно наугад. - А тебя ему несложно убедить в правдивости любой лжи. И чем красноречивей и витиеватей ложь, тем охотнее ты в нее веришь. Кстати, это относится и к адмиралу-префекту.
  - У Мутэ Юдзи договор с Какаши-сенсеем.
  - И добропорядочные люди порой расторгают договоры. Чего уж говорить о договоре, заключенном между преступником и наемным убийцей? Нет, единственная, кому ты можешь доверить свою судьбу - это Цунаде-сама.
  - Я в гробу видал доверять кому-то свою судьбу, - Наруто поджал ногу и резко выпрямил ее, ударив пяткой мокрый песок. - Бабка Цунаде хочет и рыбку съесть и мягко сесть. Так вот пускай выкусит.
  - Значит, это вдвойне лучше, что мы возвращаемся домой, - попыталась успокоить его Сакура, - мы оба заслужили откровенный разговор с нею, и она не сможет этого не уважить.
  Наруто положил шершавую ладонь на руку Сакуре - как тогда, влажной соленой ночью, на борту 'Якумо', и куноити точно так же вздрогнула и залилась краской. Но Наруто своего невольного жеста не заметил и отнял ладонь почти сразу же. Едва заметные морщинки у него на лбу все собрались у переносицы: вероятно, это было признаком мозговой активности, болезненно мудреной для генина.
  - Не больно-то я уверен, что стоит затевать этот разговор...
  - Почему? - переспросила Сакура, скрывая смущение изумлением. Да и удивляться было чему. Она уже давно с нетерпением ждала возможности вернуться в Деревню и обрушиться на наставницу шквалом вопросов.
  - Да я тут прикинул...стою я перед нею как болванчик и твержу: че за фигня, че за ботва, че за Белый Хлад такой?! А она мне: хотел стать сильным, сильнее Сазке? Вот тебе, пожалуйста, кушай. Ну я ей, дело ясное, не нужна мне такая сила и задарма... Хоть мне и самому уж невдомек, нужна ли она мне... Все твердят мне, что Биджуу - Зло, но ты, Сакура-чан, даже не представляешь, как непомерна его мощь. И раз так, то не значит ли это, что либо Добру, дабы не проиграть в борьбе со Злом, нужно прибегнуть к помощи самого Зла, либо брешут все, и это Зло - совсем не Зло? - Сакура похолодела от такой притчи из уст генина, но Наруто меж тем продолжал говорить, не отрывая взгляда от тонущего в море огненного шара. - О чем это я? А, о силе. Вот... Бабка мне и отвечает, допустим, тебе сила и не нужна, зато Деревне она нужна позарез. Сравни, мол, что значимей. Я на то спрашиваю: зачем нужна-то, что за напасть такая? Ведь и дебилу ясно: Кьюуби - крайнее средство. А она только того и ждет. Мир, говорит, захватить хочу и к ногам Конохи его кинуть. Нахрена, напираю я, тебе этот мир вперся? Ты же не такая... И тут она начинает мне тереть! И как нас все не любят, и как у нас врагов полным-полно, и какие мы бедные-несчастные, и что Восток давно погряз в склоках и ненависти... Я этой жвачки вдоволь наслушался от эро-сеннина, поверь мне, он умеет так речь задвинуть, что мозг переклинивает и потом не отпускает. И бабка столько же мне наплетет, и еще полстолько, и на жалость станет давить, и терминологией грузить, и Акацками стращать - по полной программе. Предыдущих Хокаге присовокупит, типа они все как один этого желали и трудились на этом поприще, и дело, наконец, созрело, и пора собирать урожай. И сведет все к тому, как все круто будет, ежели мы другие Деревни к ногтю прижмем, а Акацки - в расход. Слово за слово, так меня и уболтает. Ты правильно сказала, я легко во всякую дрянь верю. Я же знаю, мне ее не переспорить...
  Монолог Наруто при очевидной угловатости, корявости и сомнительных тезисах о Добре и Зле, все ж таки отображал горькую истину, и Сакура не нашлась, что возразить.
  - Подумаешь, уболтает, - вместо этого произнесла она. - Ты что же, собираешься бегать от этого разговора?
  - Зачем убегать? Не буду я ни от чего бегать. Просто я знаю, чем он закончится.
  Генин выудил из песка маленький плоский камешек, не вставая, сидя как сидел, вполоборота размахнулся и запустил его 'лягушкой' по воде. Получилось хорошо, камень сделал не меньше десятка шлепков по поверхности, прежде чем пропал в накатившей волне.
  - Я рада, что ты наконец-то решился обо всем со мной посоветоваться, - так доброжелательно, как могла, сказала Сакура, - но мне категорически не нравится твой настрой. Согласна, мы не можем перечить Цунаде-сама, но сила Кьюуби - лишь твоя сила, и никому кроме тебя она не принадлежит. Сперва тебе нужно решить, насколько ты в ней нуждаешься.
  - Эх, чего тут решать? - Наруто повалился спиною на белый песок, обратив лицо к небу, где первые, самые наглые, не стесняющиеся даже не зашедшего еще солнца, звезды уже принялись зажигаться - одна за другой. - Все уже решено за меня. И боя мне не избежать, ты знаешь с кем, и его час уже назначен... но пока неизвестен мне.
  - Нельзя же жить каждую минуту как на ножах, - укорила его Сакура. - Ты вообще о чем-нибудь другом можешь думать кроме Акацки? Раньше, чуть заходил разговор о Сазке или о том, кому быть следующим Хокаге, тебе рот было не заткнуть. Куда все это делось?
  - Раньше Кьюуби сидел тихо, - слегка жалобно возразил генин, - а теперь все переменилось, и мне никак не запретить ему болтать. Он даже сейчас наш разговор комментирует.
  - Хм?.. И как?
  - Он говорит, что пока не знает, как это провернет, но если я с какой-то стати решу не сопротивляться Акацки, когда они явятся по мою душу, он все равно будет драться с ними до последней капли крови. Кьюуби боится их. Они ему противны.
  - Драться? - фыркнула куноити. - Шукаку не помог Гааре сладить с Акацки, как не помогли прочим дзинчурики их Биджуу. Ты прав, я не могу представить, насколько велика мощь Кьюуби. Наверное, она так огромна, что ослепила Цунаде-сама, побудив ту возжелать недостижимого, но зато я лучше всех знаю тебя, Наруто! Твоя подлинная сила - не в демоне, и...
  Сакура осеклась, заметив, что в какой-то момент лицо Наруто стало корчиться и сотрясаться. Сперва она испугалась, предполагая, что Кьюуби, возмущенный и разозленный ее упрямством, какой-то проторенной за годы увещевания и убеждения тропою проник в разум генина и вот-вот вызовет у него приступ безумия, повелевая дзинчурики убить ненавистную спорщицу. Быть может, Кьюуби считает ее, Сакуру, чем-то вроде соринки в своем глазу или мелкого камушка в сапоге, если только демону доступны столь человеческие метафоры. Она была для него препятствием. На это делали ставку и Цунаде-сама, и капитан Ямато.
  Но генин всего лишь, превозмогая себя, сдерживал дикий смех и, спустя несколько секунд борьбы, не выдержал, расхохотался.
  - Я сказала что-то смешное? - куноити обиженно поджала губы.
  - Вовсе нет, Сакура-чан! - Наруто, не переставая ржать, замахал руками. - Это Лис. Он просил передать тебе, что трагедия с Гаарой не может служить примером, потому как Шукаку - никчемный слабак, и он, Кьюуби, его вертел на...
  И он снова залился неконтролируемым хохотом.
  'А Кьюуби, выходит, доступны еще и не такие 'человеческие метафоры'', - с яростью подумала Сакура, намереваясь отвесить Наруто подзатыльник, но сдержалась. Более того, после его откровений ей мучительно захотелось рассказать ему о том, что Цунаде-сама через Ямато отдала ей приказание соблазнить генина, дабы тот оставил мысли о бунте и любом неповиновении. Но, рассудив здраво, куноити подавила и это желание. Если Наруто, услыхав такое, воспылает негодованием за себя и жаждой отмщения за оскорбленную честь Сакуры, то, конечно, так ей, Пятой, и надо. Только выиграет от всех этих взаимных усобиц один лишь Кьюуби и никто более. К тому же, тогда Наруто в Коноху уж точно никакими пряниками не заманишь.
  Вселенский замысел Пятой принимал зримую форму. Покуда Наруто верен Конохе, Белый Хлад способен спроецировать эту верность в сознание Кьюуби, создавая у него иллюзию свободной воли. И все бы шло просто великолепно, кабы Наруто не узнал или не догадался о препарате. Стоит разрушить его преданность, пошатнуть его веру в Дух Огня, и у Лиса уже не будет причин изображать из себя ручного зверька. Он станет свободен, и уж тогда - пиши пропало. Но и на эту дырку Цунаде-сама заготовила заплатку: ее, Сакуру. Она была посредником, рычагом для воздействия на Наруто, о чем ей прямо сказал Ямато.
  Разумеется, опираться только на преклонение Сакуры перед авторитетом наставницы она не могла, но и альтернатив ученице не оставила никаких. По сути, куноити предлагалось выбирать между ролью любовницы Наруто, кладущего свои мечты на алтарь служения Деревне, и ролью такой же любовницы Наруто, только дикого, отвергнувшего прежние мораль и патриотизм. Этот второй Наруто был обречен стать изгоем, ренегатом, в понятии соотечественников ничем не отличающимся от Орочимару или Сазке. Год за годом, подвергаясь растлению со стороны внутреннего чудовища и все больше и больше ненавидя отвергающий его мир, он постепенно терял бы человечность, а, следовательно, и нужду в близких ему людях. В конце концов Сакура превратилась бы для него в обузу, и он лишил бы ее своей любви, а то и вовсе - жизни. Такой дзинчурики был идеалом для Кьюуби и прямой дорогой на волю, и оттого Сакуре даже гипотетически не хотелось думать о таком варианте развития событий.
  Цунаде-сама знала, что изберет Сакура. Сейчас у Лиса на руках тоже имелись неплохие карты, но игра Пятой была безупречна.
  - Дурак.
  Ну дурак. Ну бестолочь. Но, собственно, почему бы и нет? Пускай Наруто и не блещет интеллектом, но зато настойчивости и сметливости ему не занимать. Кто сказал, что вместилищем демона должен быть хитроумный тактик и прирожденный гигант мысли, а не именно такой человек? Разве убеждение, искушение и воззвание к голосу рассудка, кроме всего прочего, не являются оружием Лиса? Тогда человек умный, интеллектуальный или еще хуже - гениальный - не станет ли он для Кьюуби превосходной марионеткой? Те, кто насмехается над глупостью Наруто, никогда не задумывались, что, может, только его недалекость и его упрямство спасают мир от ярости Кьюуби.
  - После заварушки в Каваго он стал разговорчив, - будто угадав ее мысли, сказал Наруто, - он даже иногда шутит. По-своему, непонятно. Бывает, не сразу и выкупишь, что это шутка. Потом еще часа два соображаешь в чем соль, а как врубишься, так и жуть берет. Хочешь, перескажу тебе парочку его хохм?
  - Не надо, - Сакура прикинула, каким может быть чувство юмора у демона, и решила, что вполне обойдется без этого знания. Отвернувшись, она стала смотреть на север. Туда, где, описывая правильную окружность, едва не смыкаясь, сходились берега атолла. Фарватер, дабы ни одна лодка или малотоннажное судно не смогли войти в лагуну, перетянули железными цепями. Но давным-давно, когда у Черного Рифа швартовались корабли под флагом Края Рек, а сам порт еще не оброс пиратскими трущобами, как днище морского судна обрастает моллюсками-прилипалами, проход, вероятно, был свободен. На левом, если смотреть отсюда, мысе торчал установленный на каменный фундамент старый маяк с еще сохранившимися барельефами клана Хикава на стенах. Им не пользовались лет сто, но и сносить никто не торопился. Маяк бросал на пляж островерхую тень, и по мере того, как опускалось солнце, она все удлинялась, росла, словно хотела доползти до лагуны и напиться оттуда соленой, источающей легкий масляный запах воды.
  Что-то скользнуло по ее лицу, оставив колкое и вместе с тем сладкое ощущение, как бывает, когда по гладкой, распаренной в бане и умащенной кремами коже проводят грубой мозолистой ладонью, и тебе неприятно, но ты не противишься, ибо знаешь: эта ладонь принадлежит дорогому человеку. Куноити помнила и любила это прикосновение с раннего детства, когда отец по вечерам - вечно занятый на службе, он почти всегда приходил домой поздно, уже после того как мама, искупав маленькую Сакуру, укладывала ее спать - садился возле детской кроватки и нежно, стараясь не разбудить, гладил дочку по голове. Она не спала, она лишь притворялась - Сакура, пока не подросла достаточно, чтобы научиться понимать, что есть Коноха и как важна для страны та служба, какую несли ее обитатели, сильно обижалась на отца за его регулярные задержки и отсутствия в те дни, важней которых, как ей казалось, для него быть не могло. Однажды, аккурат в ее день рождения, его послали на задание, и потом он почти целый месяц ни извинениями, ни подарками не мог вымолить у дочери прощения.
  Сакура повернулась к Наруто. Генин отнял руку и заложил ее обратно за голову. Это было уже второе прикосновение за сегодня - больше чем в любой иной день, если день тот не был ознаменован заданием или совместной тренировкой в горах, где им нередко приходилось не только браться за руки, но и подсаживать друг дружку, работать в связке, а то и становиться на плечи товарищу.
  Но теперь лицо Наруто не было ни задумчивым, ни отрешенным, он не терзался внутренней борьбою, а смотрел прямо на нее, и во взгляде его мешались торжество, легкий трепет и какая-то пронзительная тоска, будто он, утомившись болтовней о Кьюуби, решил вдруг признаться ей в любви. Куноити про себя усмехнулась собственному предположению, явно неуместному здесь, на этом пляже, на этом острове, вообще в этом мире, где их существование, их мечты, чувства и порывы легко укладывались в формат двух костяных фигурок для сёги на доске Пятой Хокаге. Но, стоило Наруто открыть рот, Сакура с ужасом поняла, что угадала.
  - Сакура-чан, - речь генина была ровной, но подспудно в нем чувствовалось напряжение якорной цепи судна, вокруг которого бушевал шторм, - я, ну... Я говорил тебе это много раз, но всякий раз выходило как-то глупо: либо в шутку, либо не ко времени, либо я не решался сказать тебе, когда выпадал хороший момент... Да я бы и сейчас струсил, но мы завтра уезжаем, и неизвестно, будет ли у нас еще возможность поговорить вот так, без свидетелей. Короче, - что 'короче', куноити уже поняла сама, но все едино не вздохнула и не шелохнулась, покуда он не докончил, - я люблю тебя, Сакура-чан. Уже давно. Да чего уж там... С нашей учебы в Академии.
  'Не ко времени' - лучше и не скажешь. Вот он пришел, момент истины, и к вящей радости Ямато и Цунаде-сама Сакуре придется дать Наруто какой-то ответ, но куноити не знала, как здесь поступить. По законам жанра она сейчас должна была испытывать восторг и блаженство, таять от эйфории, а чувствовала лишь страх. Страх - и ничего более.
  Проявив несвойственную своей натуре поэтичность, для любовного признания Наруто выбрал декорации с классической безукоризненностью. Или не выбрал, выплеснул на Сакуру, что тяготило его сердце, а окружение оказалось таким по воле случая. Догорающий закат, пустынный пляж, покрытый белым чистым песком, казалось, олицетворяющим незамутненные и по-детски наивные чувства генина. И рядом с ним - вода, внешне безмятежная и мирная, но темная и зловещая в глубине, загрязненная соляркой и отходами - она была океаном смятения в душе девушки. Куноити как бы попала на экзамен по полевой хирургии, к которому не была готова. Такое частенько случалось в годы ее ученичества: Цунаде-сама обожала задавать каверзные вопросы. Как и тогда, девушка избегала смотреть в глаза своему экзаменатору, стыдливо потупившись, и, как и тогда, произвела лишь невнятное:
  - Э... я... эмм...
  До сей поры Наруто сохранял расслабленное спокойствие, притворное, как нарисованный на тряпке фасад реставрируемого дома, и все же внешне пристойное и уверенное. Но истекали секунды, он ждал ответа... нет, он ТРЕБОВАЛ ответа и, не получая его, как-то оседал, тух, словно взметнувшееся до небес и уже спадающее пламя огромного взрыва.
  Все мысли генина были написаны у него на лице. Он думал: 'Правильно ли я поступил, что открылся ей?', и каждый миг, пока Сакура боролась с бушующим в ней вихрем страха, постыдной нерешительности и низменных эмоций, склонял его к отрицательному ответу. Наконец он сделал движение... Точнее, не сделал - куноити посчастливилось предугадать его, увидеть его в самом зародыше, понять. Наруто собирался встать и уйти. Прочь. Совсем. И Сакуре не оставалось ничего, кроме как то движение пресечь. В настоящий момент она не могла ни принять его любовь, ни отвергнуть ее, но одно она осознала безо всякой ошибки: ей нельзя было позволить ему уйти. Она умерла бы здесь, на этом самом месте, если б он поднялся с песка и ушел.
  Сакура не хотела умирать: ни телесно, ни эмоционально, и потому, чтобы удержать Наруто, а вместе с ним и рвущееся из груди сердце, она наклонилась и поцеловала его в губы.
  Кто-то скажет, что это старомодно для семнадцатилетней девушки - не уметь целоваться, но Сакура не умела. Она уверенно делала искусственное дыхание, ловила зубами отравленный сенбон на лету, могла без вреда для себя плеваться тончайшей струей яда из зажатого меж зубов специального контейнера, но научиться целоваться так и не сподобилась. Да и когда ей было? Приползая домой после занятий с Цунаде-сама, она молила добрых духов о смерти во сне, лишь бы назавтра снова не подвергаться этим бесчеловечным тренировкам. Какие уж тут свидания, какие поцелуи?..
  Ее еще менее сведущий партнер недостаток навыка как всегда компенсировал избытком энтузиазма и готовностью учиться. Жаль, что Сакуре нечего было ему преподать. Наруто с глухим стоном приподнялся ей навстречу, его язык скользнул по нижней губе девушки и проник внутрь, встретившись с ее языком. Они оба замерли, смущенные этим доселе неведомым бесстыдством... и продолжили целоваться с новым запалом, не замечая уже ничего вокруг себя.
  - Пока я не могу ответить тебе большим, - прошептала Сакура, когда дюжину веков спустя они оторвались друг от друга, - не обижайся...
  Было бы лучше, если б он обиделся. Было б лучше, если б последующего вовсе не было. Тело Наруто дернулось и выгнулось в судороге, затряслось от возбуждения. По спине девушки пробежал холодок, но внизу живота - как расплавленный металл, что льют в земляную форму - растекался жар. Еще миг, и этот жар спалит без остатка ее рассудок и уничтожит всякое сопротивление... а Наруто не преминет воспользоваться ее слабостью. Сакура с замиранием сердца подумала: то, что не произошло на камнях разбитой мостовой Каваго (благодаря вмешательству Сая, между прочим, а отнюдь не потому что кто-то из них не желал продолжения), произойдет здесь... и прямо сейчас.
  С бессвязным полурыком-полухрипом Сакура навалилась на генина, рванув подол, раздвинула ноги, обхватила его бедра коленями. Он обхватил ее одной рукой, а вторая как-то сразу и неуловимо очутилась у Сакуры под платьем, обожгла прикосновением спину, скользнула по ягодицам, огнем прошлась по бедру и животу, нащупала грудь, сжала. Наедине с Наруто, в его объятьях куноити была близка к помешательству, она яростно целовала его, еще и еще, покрывая следами розовой помады его губы, лицо, шею...
  Сначала Наруто отвечал ей. Потом замер, напрягся и застыл в одной позе, словно труп, и внезапно отстранил ее - силой, поскольку Сакура, не отдавая себе отчета, вцепилась в его одежду и не пускала, продолжая осыпать его шею и лицо поцелуями. Но Наруто был сильней. Нежно, но решительно он отодвинул девушку в сторону, молча встал, не глядя на нее.
  Куноити рассвирепела. Миг продолжалось ее сумасшествие. Миг она боролась с желанием накинуться на Наруто с кулаками, накричать, наорать на него, что нарушил волшебное таинство их единения, обманул ее надежды, когда Сакура уже была готова на все...
  Потом она поняла. И сразу вскочила, кляня себя за недостойное чуунина поведение. Поддавшись страсти, она выдала желаемое за действительное, приняла возбуждение Наруто за вожделение, когда оно было предвкушением. Предвкушением боя.
  Вокруг все было буквально наполнено злобой. Не такой злобой, которую можно ощутить, находясь в неблагожелательном окружении, а злобой концентрированной, застарелой, такой плотной, свалявшейся, что из нее впору было вить нитки и ткать плащ. Черный. С алыми облаками. Столь же недоброй ауры, ауры бывалого, матерого убийцы, Сакура не помнила даже у Какаши-сенсея и Цунаде-сама... разве что у Дзирайи-сама, но и у саннина к ней примешивался оттенок великого смирения и, чего и следовало ожидать от отшельника, непоколебимой безмятежности сознания.
  Враг был один, от силы - двое, но казалось, он везде. Сакура сжала кулаки. Наруто - его лицо сделалось звериным, обезобразилось оскалом, кожа посерела и начала источать красноватый дымок - указал ей на особняк. Накрытый металлической паутиной оранжереи, он уже погрузился во тьму. Света того, что еще пару минут назад звалось закатом, а теперь превратилось в узкую полоску блеклого, запутавшегося в облаках зарева, не хватало даже на то, чтобы в наступающей тьме очертить силуэт дома, не говоря уж о стрельчатых проемах окон, портиках входных дверей и мраморных статуях Будды, без разбора, вперемешку с гранитными западными крестами и языческими идолами Юга, понатыканных на лужайке вокруг особняка, помещенных в просторные каменные ниши на внешних стенах здания. Но самым странным было то, что из окон, несмотря на поздний час, не лился электрический свет, и не горели фонари у входа и на аллее, хотя обычно в это время особняк адмирала-префекта напоминал новогоднюю елку. Зная драконовские методы, какими Мутэ Юдзи приучал и подчиненных, и прислугу к смирению, вариант, что слуги допустили халатность или забыли о своих обязанностях, можно было отмести сразу. Выходит, либо сбой электроснабжения, либо...
  По мощеной плитами ступенчатой дорожке, спускающейся к пляжу, зацокали каблуки - сюда кто-то бежал и, судя по сбивчивому, запинающемуся звуку, бежал со всех ног. Наруто вполголоса выругался, досадуя на отсутствие оружия, и бегло глянул на Сакуру: все ли в порядке? Куноити кивнула ему, заверяя в готовности биться с врагом, но про себя подумала, что готовность - готовностью, а одета она совсем не для драки. При мысли о том, что безобразная сцена, которой завершилась неожиданная схватка в темном переулке Каваго, может повториться, девушка заскрежетала зубами. Только не здесь! Только не сейчас!
  'А пускай, - храбрясь, подумала Сакура, - пускай повторяется! Некому тут на меня голышом любоваться. Кроме врага, которого Наруто тогда уж точно порвет на куски, как того неудачливого грабителя в Каваго!.. А сам Наруто... а сам Наруто пусть смотрит!'
  Генин выставил руку в сторону, разминая кисть и пальцы - Сакура знала зачем. Плеть Кьюуби. Оружие мощное, да уж больно неразборчивое, особенно если бой по какой-либо причине переместится в жилые районы порта. Большинство из так называемых 'граждан Черного Рифа' заслуживало смерти втрое более жестокой, нежели насаженные на колья пленные имперцы, но куноити думала не про них. Ее тревожил особняк, кроме Мутэ Юдзи дававший приют служанкам Сакуры и другим невольникам пиратского атамана. Даже если б Сакура не привязалась к ним и не полюбила бы их - особенно катунийку Мирну, ее лучшую в мире персональную горничную - эти девушки находились здесь против своего желания, и причиненный им вред Сакура не простила бы себе никогда.
  Даже если б его им причинила не она сама, а Наруто. Даже если б он сделал это не нарочно.
  Хуже было то, что пустынный пляж не мог предоставить двоим синоби ни малейшего укрытия, а это значит, придется встречать врага лоб в лоб. Конечно, для Наруто лучше прямого столкновения не придумаешь, и он уже очертя голову ринулся бы во тьму, кабы не Сакура. Куноити прочла это в его позе: лицом к ступеням, а корпусом - вполоборота к ней. Генин боялся оставить ее в тылу, без защиты, боялся потерять из виду, но сильней всего - боялся ненароком ранить ее в пылу драки. Он всегда боялся за других.
  За себя - нет.
  Девушка показала пальцем на себя, затем на песок, но Наруто, заметив ее бессловесный вопрос, отрицательно помотал головой.
  - Подожди зарываться, Сакура-чан, - дальше куноити ждала от него какой-нибудь глупой шутки типа 'закопать нас всегда успеют', но, приведя себя в полную боевую готовность, Наруто терял всяческое чувство юмора. Он либо дрался, либо шутил - на то и другое одновременно его безыскусной натуры не хватало. - Если враг окажется силен, и мне придется снова использовать Кьюуби, я... я не хочу, чтобы ты в этот момент оказалась под землей.
  Сакура воочию представила шипящую кроваво-черную молнию кнута, беспрепятственно гуляющую по острову, представила, как плавится песок, как мгновенно вскипает и испаряется вода от соприкосновения с нею. Как она свивается кольцами, полосует пляж: снова и снова, оставляя глубокие борозды, и как сотрясается от этих ударов земля, все сильнее и сильнее сдавливая скрытую в ней куноити, пока не расплющит в лепешку. И согласилась с генином.
  
  Глава 17
  Высокое, напоминающее бойницу окно, наглухо закупоренное стеклом в древней рассохшейся раме возраста, близкого к возрасту самого особняка, отделяло меня от того, что не далее, как вчера еще именовалось оранжереей адмирала-префекта. Полутора суток назад, свежим весенним утром, я прогуливался по дорожкам его райского сада - было тихо, пахло лилиями и гиацинтами, над крошечным прудиком в дальнем углу оранжереи звенели стрекозы, или какие-то местные насекомые, на них похожие. Нет, я не ценитель эстетики, кроме эстетики музыкальной, но это место запало бы в душу любому, если у него только имеется 'душа'.
  Теперь этот сад был уничтожен. Уничтожен, как мне пояснила Сакура, двумя ударами чудовищной плети, хотя мог бы быть уничтожен и одним - вместе со всем островом - если б дзинчурики вздумалось бить в полную силу.
  Я вообразил себе циклопическую черную плеть (Вроде бы, ей не полагалось быть черной, ибо цветом Девятихвостого Лиса, насколько я помнил досужие россказни командира моих дворцовых телохранителей лейтенанта Иносунэ, был багрянец и только он. Но мне демоническое оружие Узумаки все равно упрямо виделось черным как смоль.) длинною от горизонта до горизонта, в обхвате шире великой реки Исино - раза в три или в четыре. И эта плеть падает на нас, на Черный Риф, начиная свой путь где-то за небесами, вне атмосферы. Она летит, рассекая воздух, опережая свой собственный свист, настолько мощный, что лишь он один уже может обращать города в прах. Она разрывает в клочья облака и врубается в океан, но, не встречая сопротивления, доходит до дна и раскалывает его исполинским рубцом. А мы все: от Мутэ Юдзи до последней портовой крысы останемся лежать в этом разломе под могильной плитой из горных пород, размолотых в пеструю крошку коралловых рифов и миллиардов тонн соленой воды, которая, только отшумят поднятые ударом яростные цунами и уляжется волнение, покойно сомкнется над нашими головами.
  Хотелось бы узнать, уцелел бы сам Узумаки Наруто в эдаком катаклизме? Наверное, уцелел бы. В прежние времена Кьюуби, поди, еще и не такое вытворял, а люди, поскольку не оставалось ни единого живого свидетеля его бесчинств, списывали все на стихийные бедствия. Люди уверовали в науку, в прогресс, в законы природы и больше не верят в демонов. А демонам наплевать, что люди в них не верят. Демонам вообще наплевать на людей.
  Слуги вместе с какими-то оборванцами, без разбора набранными в порту, второй день раскапывали завалы, разравнивали землю, сгребали в кучи труху, в которую превратились плодовые деревья и кусты, после того, как вытаяли из глыб мутноватого льда. Я сперва думал, слякотная топь, разверзшаяся здесь вчера усилиями Узумаки Наруто, не просохнет неделю, но солнце, противу моих предположений, выжгло ее еще до вечера. Специальная бригада уже приступила к ремонту поврежденных конструкций оранжереи. Пока еще не было опасности, что стальная махина может рухнуть и раздавить особняк в лепешку, даром что от толчков здание не пострадало, однако рисковать адмирал-префект не хотел.
  Спросите, было ли мне страшно? А вы б не испугались? С легкой руки синоби по имени Хатаке Какаши, выбившего из меня дух в разгар кровавой схватки на плотине, я не помнил своего первого знакомства с Девятихвостым Лисом, не слышал его душераздирающего рева и не имел счастья полюбоваться последствиями его игр.
  Вчера я тоже не был очевидцем драки - теперь уже вполне сознательно. У меня не хватило смелости выбежать из особняка на шум боя, как это сделал адмирал-префект, но, по крайней мере, я удержался от того, чтобы в ужасе забиться под стол или кровать. Думаю, это мое маленькое достижение.
  Вам любопытно, боялся ли я теперь Узумаки? Не знаю. Ведь я и прежде знал о заточенном в нем демоне, но был так погружен в собственные проблемы и переживания, что даже если б в пленившем меня звене числился сам Будда, это б не поразило меня сколько-нибудь сильнее. Биджуу девять, выходит, и их носителей девять, или что-то вроде того (лейтенант Иносунэ никогда не углублялся в подробности, говоря об одержимых, а Мутэ Юдзи, когда я задавал ему вопросы, лишь лукаво улыбался и повторял, мол, лучше мне не забивать голову такими вещами; после падения Края Рек, я более не имел власти над этим человеком), так почему бы мне, раз моя персона была так важна, случайно было не встретиться с одним из них?
  Иными словами, я до икоты боялся Кьюуби, но Наруто не внушал мне страха. Глупо? Да. Нелогично? Пожалуй. Можно заявить, что если кто-то из моих похитителей желал пошатнуть мой рассудок, то ему это определенно удалось. Я перестал адекватно воспринимать окружающую меня действительность.
  Сунув ноги в красные щегольские сапоги, невесть как оказавшиеся в необъятном гардеробе адмирала-префекта (сам он подобное не надел бы и под страхом смерти, даже придись они ему по ноге, а мне они нравились), я вышел из покоев. До ужина оставалось еще прилично времени, и я планировал употребить его на беседу с Ямато. Капитан вроде бы не пострадал во вчерашней потасовке, но после моего рассказа о запытанной Йоахимом Рунном и добитой вашим покорным слугой куноити был со мною хладен и неразговорчив.
  Я никогда не стесняюсь обижать людей и не особо горюю, задев кого-то за живое - так уж я воспитан. Надменность - неотъемлемая черта правителя. Но случаются и исключения. Ямато не казался мне чувствительной натурой и в то же время имел в характере некоторую мстительность - нечто среднее между бесконечно преданным своим товарищам Узумаки и самовлюбленной Харуно Сакурой, эгоцентризм которой порою был неотличим от цинизма. Окажись Ямато каким-нибудь кочегаром или плотником, я бы без колебаний оставил его переваривать свой праведный гнев, но он, мне на беду, служил наемным убийцей, и допускать между нами недосказанность я не хотел. Надо бы извиниться.
  Как уже было сказано, я трусоват.
  В коридорах особняка Укиё всегда полумрак кроме ночных часов, когда включают электрическое освещение. Окон тут мало, часть из них постоянно закрыты ставнями снаружи или портьерами изнутри - адмирал префект любил темноту и тишину, словно бы и не жил на солнечном острове, среди плеска волн и гудков бесчисленных кораблей.
  Когда с рождения самая тяжелая обувь, какую ты носишь, это сандалии, довольно непросто привыкнуть к сапогам, и я не сразу заметил, что иду по липкому. Под подошвой хлюпнуло. Я, наученный печальным опытом последних недель, приготовился к худшему и не ошибся. Моему взгляду, когда я посмотрел вниз, предстало обезглавленное тело человека в черной кожаной куртке и потертых камуфляжных штанах. Оно разметалось, нелепо раскидав руки и ноги, голова лежала рядом, чуть впереди и потому ближе к моим ногам. Ее лоб покрывали бинты, и по этой примете я опознал мертвеца: его звали Окадзаки, он командовал отрядом телохранителей адмирала-префекта. Ниндзя Скрытого Тумана с самого первого дня нашего пребывания на Черном Рифе настороженно относились к моим спутникам, поскольку Коноху (как и все здравомыслящие люди) недолюбливали, и наблюдали за ними издалека, украдкой. Не иначе, опасались провокаций с их стороны. Меня же они в расчет не брали и не сторонились, и потому я был с ними немного знаком.
  Вид трупа вверг меня в необычную прострацию. Запоздало оглядевшись, я обнаружил, что все стены вокруг равномерно забрызганы кровью, а под самым потолком так и вовсе красуется огромное пятно - похоже, его оставила голова Окадзаки, которую снесли одним махом, и, отскочив, она ударилась о стену.
  Прислуги или охранников рядом не было. Либо тоже перебиты, либо я нашел тело первым. Скорее всего, второе, потому как ни криков, ни звона стали из своих покоев я не слышал. Это означало, что убийца, достаточно сильный, чтобы отрубить голову взрослому мужчине, да к тому же синоби, еще мог находиться недалеко, но я не ощущал ни малейшего беспокойства. В ту минуту я просто оцепенел. Не отдавая себе отчета, я тронул голову носком сапожка и чуть подтолкнул.
  Никогда б не подумал, что отсеченная человеческая голова так легко катается: все-таки форма черепа далека от сферической. Она стронулась с места, напоследок мазнула по мне белками выкаченных глаз и резво, словно футбольный мяч, покатилась по липкой от крови ковровой дорожке, пока не остановилась, упершись в стену коридора.
  И тут меня накрыло.
  Мои ноги потеряли чувствительность так резко, словно ниже бедер они просто исчезли. Я рухнул на колени, но и колени меня не удержали, и я повалился лбом на ковер, на его грубый ворс, липкий от крови. Как верноподданный сгибается перед государем в приступе услужливого преклонения, так и я пал ниц перед единственным повелителем и господином, какого признавал над собою - своим Страхом. Страхом смерти. А точнее - страхом насильственной, не своей смерти. Преступники, изменники, шпионы, которых вздергивали и обезглавливали у меня на глазах по приказу батюшки; ветхая плотина, залитая кровью, заваленная трупами ниндзя, и я, ползущий по шаткой трубе над рекою - эти эпизоды, прежде вызывавшие у меня дрожь, отныне потеряли свою остроту. Катунийцы, сидящие на кольях как горшки на заборе; та растерзанная, распятая на пыточном столе куноити в подземельях моего родового замка, следы позора и истязаний на ее теле, мой нож, утопленный в ее грудь до рукояти... все было ничем по сравнению с головой мертвого Окадзаки.
  Не знаю, что подняло меня, будто ужаленного, и повлекло вперед бегом - быстрее, еще быстрее... Наверное, страх, ибо он так надежно завладел мною, взял меня в оборот, что в моем переполненном этим первородным ужасом сознании едва бы нашлось место для какого-то еще чувства, побуждения или мысли... или еще чего-то, что под силу породить человеческому разуму. Но страх мой был иррационален. Вместо того чтобы обратиться в спасительное бегство, ноги сами несли меня мимо мраморных лестниц, библиотек, гостиных и спален, пока, наконец, я не очутился у зеркальной галереи, ведущей к тайным покоям адмирала-префекта. Многократно отраженная и переотраженная в сотнях зеркал, мерцающая калейдоскопом тусклых бликов, она тонула в хаосе ложных путей и заворотов, и казалась бесконечной. Но, несмотря на создающийся оптический эффект, галерея была прямой как стрела и, разумеется, имела конечную длину, завершаясь золочеными дверями солидных размеров. Слуги денно и нощно следили за тем, чтобы они были крепко-накрепко заперты на замок, но сейчас они были распахнуты - причем распахнуты явно ударом, едва не снявшим их с петель. Там, в оккультных лабораториях Мутэ Юдзи находился палач несчастного Окадзаки, который может стать и моим палачом, сунься я туда. Но что-то во мне переломилось. Не терзая себя сомнениями, как будто иных путей предо мною и не было вовсе, я свернул в галерею и пошел вперед.
  Невзрачный аскетизм внутренних коридоров обескуражил меня. Чересчур строго и скромновато для художника и ценителя роскоши, особенно принимая во внимание, что здесь он проводил большую часть своего дня. То ли сибаритство Мутэ Юдзи было показным, то ли он опасался, что какая-нибудь из содержащихся здесь тварей вырвется и загубит все убранство.
  Впрочем, меня сразу предупреждали: верить этому бандиту нельзя.
  Толстая деревянная дверь в конце коридора, снабженная допотопной железной колотушкой, была распахнута. Заглянув внутрь, я увидел не кабинет или залу, а глухой каменный короб, нечто вроде тамбура, в задней стенке которого виднелась еще одна дверь. Такая система обеспечивала хорошую звукоизоляцию комнаты от коридора. К тому же, входя внутрь или выходя наружу, Мутэ Юдзи, должно быть, запирал одну дверь, прежде чем открыть вторую, и потому случайно проходящий мимо слуга или охранник ни за что б не сумел разузнать о происходящем в помещении. Внутреннюю дверь притворили, но не захлопнули. Стараясь не издавать ни звука, я приник глазом к полоске света, прорывающегося сквозь образовавшуюся щель.
  Это вправду был кабинет, но непростой. Вдоль его стен тянулись узкие многоярусные стеллажи, заставленные спиртовками, колбами, ретортами, перегонными кубами, заваленные пыльными книгами, электронными приборами загадочного назначения и просто разнокалиберными бутылями - частично порожними, частично с какой-то дрянью. Но что сильнее прочего усугубило и без того угнетенное состояние моего духа, так это обилие на полках человеческих черепов. Черепа глядели на меня пустыми провалами глазниц, щерились мне своими безгубыми ртами. И даже то, что лишь незначительная часть из них выглядели настоящими, а подавляющее большинство было искусно изготовлено из самых разнообразных материалов, начиная с хрусталя и заканчивая сталью и деревом, облегчения мне не приносило. Имелось тут и несколько анаморфических, при жизни принадлежавших явно не людям, но было бы удивительно, если б в кабинете демонолога оных не оказалось.
  - ...таке Какаши, более известный как Копирующий Ниндзя. Дзеунин Конохи. Вы наверняка о нем слышали. Такой ловкий тип. Владеет шаринганом, не имея в жилах ни капли крови Учиха. А ведь шаринган не из тех вещей, про какие можно сказать, что это дело наживное. Пятая Хокаге держит вас за прямую угрозу Конохе, раз поручила синоби его уровня шпионить за вами. Нет, я не преувеличиваю. Хатаке Какаши - мой давний приятель, я имею неплохое представление о его возможностях. Это выдающийся человек. Но на меня, будьте уверены, его слава не возымеет эффекта. Никогда. Я не раскрывал и не раскрою ему никакой информации насчет вас.
  Один из углов кабинета занимал какой-то электронный аппарат, мельтешащий тремя рядами дисплеев, который я сначала принял за ЭВМ. Укиё, подумал я, совершает на нем расчеты для своих исследований. Но, приглядевшись получше, я узнал в нем вовсе не компьютер, а самое настоящее чудо техники, как я слышал, наличествующее на Востоке всего лишь в нескольких экземплярах. Это был терминал видеонаблюдения. Совокупность камер - судя по количеству экранов, их насчитывалось двадцать семь - была размещена в пределах атолла и, разумеется, внутри самого особняка, позволяя Мутэ Юдзи быть осведомленным обо всем происходящем в пространстве, охватываемом этой сетью.
  Хотя адмирал-префект и не уставал повторять, как он переживает, что не видел бой Наруто и Ямато собственными глазами, он не прилагал ни малейшего усилия, чтобы эти причитания выглядели правдоподобно, и теперь мне стало ясно почему! Не рискнув выбежать на улицу, где он с легкостью угодил бы под горячую руку Узумаки, Ямато или кого-нибудь из бойцов Окадзаки, Укиё наблюдал за ходом неравного поединка, не подымаясь из кресла.
  А где, недурно было бы узнать, у него еще расставлены камеры? Уж не в ванных ли комнатах?
  В данный момент Мутэ Юдзи, произносивший подслушанную мною речь, сидел на уголке стола рядом с малахитовыми настольными часами. Одной рукой он горячо жестикулировал, помогая себе вещать убедительнее, второй - беспокойно теребил объемную стопку документов, вместо пресс-папье прижатую сверху здоровенным, похожим на разводной ключ, штангенциркулем (хоть я и не сумел придумать, какое применение он мог иметь в демонологии).
  Внешность двоих его собеседников говорила сама за себя. В принципе, я мог бы вам их описать - да зачем? В те годы каждый, кто носил на лбу протектор, был о них наслышан и за бутылочкой саке не упускал случая перемыть им косточки, осудить или одобрить их подвиги, а также высказать свое авторитетное мнение по поводу того, чего от них ждать дальше. Кое-где их называли демонами. Они и походили на демонов. Что-то неописуемо злое, угрожающее исходило от них, заволакивая кабинет каким-то неосязаемым жутким киселем, отчего кровь стыла в жилах, в горле вставал комок и сводило судорогой легкие. Оба они были одеты в черные плащи, разукрашенные красными облаками с белой каймой, но на этом их сходство заканчивалось. Первый - тот, что был выше товарища на целых полголовы, скрывал свое лицо под черной маской. Глубокая царапина, которой по негласному закону нукенинов был перечеркнут его протектор со знаком Скрытого Водопада, порыжела от ржавчины. Второй боевик родом из Деревни, герб которой ни о чем мне не говорил, держал наперевес тяжелую боевую косу с тремя лезвиями. Неестественно-пепельные, чем-то выбеленные волосы он зачесывал назад, а на груди у него болтался медальон, значение которого я вспомнил, несмотря на не оставляющий меня мандраж. Медальон выдавал принадлежность своего хозяина к секте поклонения жестокому богу Ясину, некогда отпочковавшейся от центрального течения буддизма. На всем южном побережье секта была запрещена и давно утратила былую популярность, однако до конца не угасла, и бродячие буддистские жрецы, взявшие на себя обет истребить богомерзких отступников, время от времени ловили какого-нибудь неосторожного адепта, а то и нескольких за раз. Мой почивший в бозе батюшка обожал публично прижигать им пятки, распинать заживо на столбах или травить голодными тиграми.
  - Свежо предание, - презрительно бросил один из Акацки, чье лицо скрывала маска, а выше над нею будто две маленькие гнилушки светилась пара зеленых мутных глаз, - да верится с трудом. Я помню тебя молодым пиратским капитаном, Укиё, мечтавшим о титуле адмирала-префекта и личном художественном музее имени себя же. Уже тогда я знал, что душонка у тебя гнилая, но такого падения я от тебя не ожидал. Ты был воином, а стал торгашом. Причем замечу, говеным торгашом. Ты даже факт, что когда-то мы с тобой сотрудничали, в тайне удержать не сумел.
  - Вы сами в этом виноваты, - возразил адмирал-префект. - Десять лет назад, когда вы вели себя тихо, о вас никто не спрашивал. Об Акацки просто не знали. Вас что, это огорчало? Весь Восток на ушах стоит из-за вас! Как демонолог, я знаю, что такое Биджуу и как они сильны. Да, для Акацки это настоящая находка, но к чему устраивать такой вульгарный перфоманс? Вы не просто начали охоту на дзинчурики, Какузу-сан, вы целую конкисту развернули!
  - Когда у нас станет совсем паршиво с личным составом, я обязательно похлопочу, чтобы тебя взяли над нами старшим. Поведешь нас к светлому будущему, - съязвил террорист с замотанным лицом. - Что мы делаем, как и почему - не твое собачье дело. Наши акции - это НАШИ акции, а не твои. Дай нам повод заподозрить тебя в шпионаже, и ты можешь смело выбирать себе преемника, коли не хочешь оставить Черный Риф совсем без хозяина.
  - Спрос рождает предложение, дорогие мои друзья. Я пообещаю вам никогда и никому не продавать информацию по Акацки, но я бессилен запретить клиентам, особенно постоянным, обращаться ко мне за таковой. Хатаке Какаши из Конохи - далеко не первый и не единственный, кому ваши выходки... пардон... 'акции' не дают спать спокойно. Райкаге, Цучикаге, Казекаге... Те, чью спесь вы уже уценили на дзинчурики, жаждут возмездия, а остальные хотят знать, какая западня их ждет. Они не могут не понимать, что проблема Акацки рано или поздно коснется всех. Никто из них не поверит, что я, адмирал-префект Черного Рифа, вице-король преступного мира Востока, не имею о вас никакой информации. Отказ от торговли ею, ровно, как и продажа ложных сведений, будут расценены оными многоуважаемыми басилевсами однозначно и крайне предсказуемо: они отнесут меня к вашим сторонникам и ополчатся на меня. А мне это не нужно.
  - А меня мало заботит, что тебе нужно. У нас не благотворительный фонд и не миротворческая коалиция. Выбирай наименьшее из двух зол, Укиё. Либо ты с нами, либо - с ними, и, как следствие, мы тебя уничтожаем. Подумай и сделай мудрый выбор.
  Я не знал, плакать мне или радоваться. Мутэ Юдзи оказался меж двух огней - да таких, каких и врагу не пожелаешь: с одной стороны разъяренные Каге, даймё и вожди кланов якудза, алчущие крови дерзких нукенинов. С другой - эти самые нукенины, плюющие на все законы людские и божеские, уважающие лишь свои интересы и чаянья. Оба огня были более чем достаточно жаркими, чтобы подпалить адмиралу-префекту задницу, но от ликования меня удерживало то обстоятельство, что, когда прихлопнут Мутэ Юдзи, меня прихлопнут вместе с ним.
  - Я выбираю-выбираю, Какузу-сан, - залебезил Укиё, - и я с вами, но поток клиентов, любопытствующих вашими персонами, с каждым месяцем все нарастает. Недавно ко мне обратился один молодой человек... солидный... очень солидный. И, полагаю, не менее знакомый вам, чем Хатаке Какаши. Его имя Учиха Сазке, и он родной брат... ну, вы знаете, чей он брат. Но я ничего ему не сказал. Вернее, не сказал ничего, что соответствовало бы действительности.
  - Клянусь, ты врешь! - утробно прорычал седой, но Какузу знаком велел ему замолчать и заговорил сам.
  - Я с наслаждением выпотрошил бы тебя, Укиё, и меня от этого удерживает только моя проклятая любовь к деньгам. Ты размещаешь жирные заказы на рынке охотников за головами, и во многом благодаря твоему капиталу этот рынок держится на плаву. Но вот мой спутник, как видишь, не настолько меркантилен, чтобы упустить шанс лишний раз пролить кровь...
  - Готов предоставить вам компенсацию! Так сказать, за моральный ущерб! Если вы не побрезгуете, Какузу-сан, я выплачу вам двести... нет... триста тысяч наличными в залог нашего партнерства и искренней дружбы!..
  - Деньги я заработаю сам, - ответил член Акацки, - я бизнесмен, а не грабитель - до рэкета и вымогательства не опускаюсь. Мы возьмем его.
  Он ткнул костлявым пальцем в видеотерминал, а конкретно - в экран, где бесшумно плескалось море, уже принимающее в себя огромный шар закатного солнца, и на белом песке сидели двое. Плохая картинка не позволяла разглядеть, кто это был, но я догадался и так. Акацки осчастливили своим посещением Черный Риф определенно не для задушевных бесед с Мутэ Юдзи.
  - Тут есть нюанс, - предупредил адмирал-префект, - мы условились с ними, что завтра их подберет один из моих кораблей, направляющихся на материк. Насколько я могу судить по той скудной информации, которая поступает ко мне из Конохи, по ним соскучились дома.
  - И ты дал бы им уйти? Я разочарован в тебе как в ученом.
  - Я вас умоляю, Какузу-сан! - Мутэ Юдзи возвел очи горе. - Я демонолог, а не заклинатель зверей! Мне немногого стоило пригласить дзинчурики погостить чуток у меня на Черном Рифе, но удерживать его здесь против воли - это выше моих сил. И я не столько озабочен тем, что это невыполнимо практически, сколько политическим аспектом вопроса. Одержимый демоном - всегда угроза, независимо от его характера, взаимоотношений с внутренним симбионтом и величины разрушительной силы симбионта. Но когда речь заходит о дзинчурики, то есть носителе одного из легендарных Биджуу, нужно признать, что он, дзинчурики, и в десятую часть не так опасен, как его хозяева. Дзинчурики всегда кому-то принадлежит. Кому-то влиятельному и грозному, а такие люди обычно крайне болезненно реагируют на попытки других влиятельных и грозных людей прибрать к рукам их добро... даже на время. Даже с исключительно научным интересом. То есть я, конечно, не могу прожить и дня без демонологии, но, поверьте, наука не стоит того, чтобы ссориться ради нее с Пятой Хокаге. В связи с этим, не могли бы вы, господа, повременить с захватом дзинчурики Кьюуби, пока из зоны моей протекции он не переместится на материк, где у Сенджу Цунаде уже не будет повода упрекнуть меня в недобросовестном исполнении обязанностей радушного хозяина? Случись это здесь, не думаю, что она станет разбираться, КТО ИМЕННО отнял у нее ее любимую игрушку. Она накажет всех.
  - Ты мне еще смеешь условия ставить?! - зарычал Какузу.
  Я ощутил острую неприязнь к незваным гостям адмирала-префекта, не имеющую, впрочем, отношения к мерзостной репутации их братства. Фиглярство, в которое меня втянула команда Ямато, с самого начала обещало быть не то дурным, не то и вовсе - низкопробным, и предчувствия меня не обманули. Но до сегодняшнего дня я почитал себя центром разыгравшейся драмы. Если я и был шутом гороховым, то, по крайней мере, шутом главным и наиважнейшим, и вот, с приходом Акацки, меня постигло разочарование. Этим анархистам, нукенинам, внушающим трепет даже Каге, я был совершенно не нужен, а нужен был им человек, участие которого в этой истории не выходило за рамки конвоира при моей сиятельной персоне. С одной стороны это, конечно, несколько отсрочивало мою скоропостижную кончину: приоритеты Акацки относились к реалиям, близким Каге, а не Владыкам, и для них я значил ничуть не больше, чем любой другой человек. Ну, этот жадный до наживы зеленоглазый, наверное, польстился бы на деньги, какие мог бы выручить за меня, продав, скажем, Ветру или Огню. Но сектант точно убил бы меня, не моргнув глазом. С другой стороны, это отодвигало меня на второй план и тем безжалостно калечило мое чувство собственной значимости и незаменимости.
  Тогда я еще не подозревал, что на первом плане в этой истории я не стоял никогда.
  - Пусть это останется на вашей совести, - развел руками огорченный Мутэ Юдзи. - Камера смотрит на пляж: это прямо напротив главного входа, вниз по каменным ступеням.
  - Не заблудимся.
  Вот-вот! Кто мне этот Узумаки Наруто? Пускай забирают!
  За следующую секунду обстановка так преобразилась, что я осмыслил перемену уже после того, как она свершилась. Седовласый вдруг неуловимо исчез со своего места (бьюсь об заклад, я не сводил с него глаз, но так и не понял, когда же именно он успел столь молниеносно переместиться) и появился передо мною, распахивая настежь дверь.
  - Пацан, - констатировал он, - зацени, Какузу.
  Какузу заценил. Его нелепая голова, напоминающая обтянутый белым пергаментом костяной куб, коротко дернулась и стала медленно, словно была посажена на ржавые, давно требующие смазки шарниры, поворачиваться в мою сторону. Зеленые гнилушки вспыхнули и вновь померкли, и мне внезапно почудилось, что напротив меня необъяснимым образом стоит не один человек, а целых пять. Мутэ Юдзи называл Узумаки Наруто монстром, и тот был монстром, при этом оставаясь человеком. А этот Какузу являлся его антиподом, он носил человеческую личину, однако суть его виделась мне чудовищной. Если я хоть в малейшей степени дорожил рассудком, мне тотчас же стоило отвести взгляд, но я так опешил и, чего уж греха таить, перепугался, что позабыл, как двигаться.
  - Ты только сейчас его заметил? - спросил он у товарища.
  - Смеешься? - фыркнул тот. - Я слышал биение его сердца, когда он еще крался по коридору. Мне просто хотелось узнать, войдет он или убежит. Но он оказался ссыкуном.
  - Вы слишком требовательны к ребенку, Хидан-сан, - включился в обсуждение Мутэ Юдзи, - ему всего десять лет.
  - Десять лет? А волосы уже смотрите какие отрастил, до пят! Мало что не по полу волочатся.
  - Волосы, говоришь? - в голосе Какузу промелькнула заинтересованность, а сам его звук на миг почему-то стал похож на звон монет. - И впрямь длинные. Рунну стоит поработать над своим умением составлять словесные описания людей: кабы не эта примета, ни за что б сопляка не узнал. Не трогай его, Хидан, это наследник клана Хикава.
  - Да, это он, - сказал адмирал-префект, - собственной персоной.
  Ясинит тут же оживился.
  - Я в восторге! Уж не ведаю чем, но сегодня я заслужил благосклонность Ясина-сама, коли он посылает мне столь щедрый дар! - в доказательство своих слов он взмахнул косой. - Никогда еще мне такой удачи не выпадало, пустить кровь ни много, ни мало - даймё! Ведь Край Рек еще не капитулировал, а Хикава Ген уже отбросил копыта. Получается, пацана можно считать полновластным даймё, да? Ведь можно же, Какузу?
  - Можешь считать его кем тебе вздумается, только не трогай его, придурок. Мальчик - часть нашей сделки с Йоахимом Рунном, а я, пускай Рунн и чужеземная сволота, не привык нарушать данное мною слово.
  - Это не тема! Совсем не тема, Какузу! - запротестовал сектант. - Хикава, подумать только! Редкая удача! Можно сказать, вымирающий вид! Я не вчера вышел на большую дорогу и не первый год в нашем бизнесе, но...
  - Бизнесом занимаюсь я, - не терпящим возражений тоном перебил его Какузу. - А то, что называешь бизнесом ты - резня и беспредел.
  - Так вот и я о чем! Мне случалось отправлять в Нижний Мир разных людей, принадлежащих к всевозможным национальностям и сословиям. Я убивал простолюдинов, мещан и аристократов, детей, мужчин и женщин, старых и молодых, скрученных хворью и абсолютно здоровых - большинство из них без особой нужды, но в то же время во имя Ясина-сама, и, значит, не напрасно! Для таких жлобов, для таких нечестивцев как ты убийство - всего лишь физиологический, максимум - морально-физиологический акт, но для нас, правоверных ясинитов, убийство - священнодействие. И в каких бы условиях и сколь бы поспешно оно ни было совершено, оно все равно несет в себе этот обрядово-жертвенный смысл. Так должно быть. Но я не святой и потому отнюдь не все убиенные мною ложатся на жертвенник моей веры. Отнимая жизнь ради собственного удовольствия, я беру на себя тяжкий грех, но знай, Какузу, что и на тебе лежит часть этого греха.
  - Ничего себе! Это что-то новенькое! А ну-ка растолкуй!
  - Изволь. Была пора, когда я убивал без разбора и особого пристрастия, веруя, что для моего бога важно не социальное или материальное положение жертвы, а сам факт смерти. О, что за счастливые это были годы! Но потом объявились вы и ваша поганая свора, и сбили меня с истинного пути! В частности - ты. А всему виной твои рё, Какузу, твои капиталы и фонды, дебеты и кредиты.
  - Продолжай, я весь в нетерпении, - зеленоглазый забавлялся, слушая входящего в религиозный экстаз Хидана.
  - Мне и прежде доводилось убивать ростовщиков, капиталистов, нечистых на руку мытарей, словом, скопидомов, у которых денег куры не клевали. Я убивал и таких, кто купил был и тебя, и Лидера, и прочих наших братьев с потрохами, но не придавал этому значения... большого значения. Врать не стану, убивать богатых все же занятней, нежели бедняков, у кого за душой нет ни рё. Нищий расстается с жизнью без сожалений, ибо принимает ее как должное и не видит способа ее предотвратить. Для него смерть - воистину рок, судьба, точка в его жизни. С богачом не так. Капиталы дают ему иллюзию власти, а если он, к тому же, занимает высокий государственный пост, к ней прибавляется иллюзия светской власти. Он упивается ею. Поэтому ему претит мысль, что существует на свете первоначало, которое не подкупишь, которому не прикажешь и не договоришься с ним. Это первоначало - смерть, и я - его носитель и проповедник. В тот миг, когда я стою перед ними, когда заношу свою косу для удара, когда Ясин-сама смотрит на них моими глазами - к ним приходит осознание, что на свете нет силы, которая гарантировала бы им ещё хотя бы одну минуту жизни. Будь он даже даймё, будь он даже владыкой мира. Это миг исключительно ясного сознания и непосредственной близости к богу. И для них и для меня. Незабываемое наслаждение. Рай. Истина. Поиск этой истины привлекал меня и до вступления в Акацки, но не более, а с тех пор, как мы стали работать в месте я начал думать о ней все чаще и чаще, и теперь уже не могу выбросить ее из головы. Знаешь, почему?
  - Потому что, убивая состоятельных людей, ты представляешь на их месте меня, - насмешливо прогудел зеленоглазый, принимая слова Хидана как признание его, Какузу, превосходства, - ты банален, Хидан... Что же, учитывая, что твоим мечтам в отношении меня сбыться не суждено, я согласен понимать это пристрастие как невинную шалость. Но не сегодня. Режь аристократов сколько душе угодно, а этого сопляка не трожь.
  - Он ведь еще маленький, Хидан-сан, - взмолился Укиё, не желающий нести ответственность за мою смерть. - Помилосердствуйте.
  - Милосердием я оскорблю свою жертву, а я всегда отношусь с большим уважением к тем, кого убиваю, - провозгласил Хидан, подымая косу с недвусмысленным намерением.
  Не знаю, должен ли был я от такого признания умилиться душевной широте моего убийцы или благоговейно припасть к его стопам, но жеста я не оценил. Правда, на пол я действительно чуть не грохнулся, только не от восхищения, а от ужаса. Раз за разом, заглядывая в глаза смерти (сперва это была куноити Инузука Хана, прижимающая нож к моему горлу, опьяненная подвернувшейся возможностью разом лишить Край Рек будущего, устранив меня; затем - Ямато, взбешенный вестью о гибели той безвестной шпионки; подернутые посмертной дымкой глаза мертвого Окадзаки; и, наконец, террорист из Акацки, отрубивший ему голову, и вот теперь примеривающийся к моей), я постигал такие пучины страха, паники и ощущения собственной беспомощности, что, казалось, хуже уже быть не могло. Однако могло. И было. Каждый новый случай словно бы накладывался на предыдущий и усиливал безысходность, усугублял отчаянье и изничтожал остатки духа. Ноги у меня опять подкосились, я прислонился к дверному косяку, стараясь не упасть, ухватил ртом воздух, зажмурился и приготовился расстаться с жизнью.
  - Хидан, мать твою! - спасение пришло оттуда, откуда я его не ждал. Какузу не сдвинулся с места, но ощущение было такое, будто он стоял между нами и заслонял меня от гибели. - Обещав Хикаве жизнь, я заключил сделку от имени Лидера, и, убив его, ты подставишь не меня - хотя меня тоже - а всю организацию. Тебе небезызвестно, какое наказание за это установлено. Правила одинаковые для всех. Не хочешь им следовать - скатертью дорожка, да только не забывай, что Акацки покидают вперед ногами и никак иначе.
  Сектант размышлял недолго. Сказать точнее, не размышлял вообще.
  - Надо будет запомнить, - процедил он, отступая назад, - двадцать восьмое апреля - день больших открытий. Похоже, статус даймё все же позволяет купить лишнюю минуту жизни. Век живи - век учись. А ты, сопля, беги. Да гляди, не попадайся мне больше - дважды тебе такого фарта не будет.
  Конечно, выручил меня не душегуб Какузу, а Йоахим Рунн, выкупивший мою жизнь взамен на информацию о местонахождении дзинчурики Девятихвостого Лиса, но тогда, ошалевший и ничего не соображающий, я даже не задался закономерным вопросом, откуда экс-капитан дворцовой стражи узнал, где мы прячемся. Минуты две я стоял, не в силах поверить в чудесное избавление, наблюдая, как члены Акацки бродят по комнате, о чем-то говорят, торгуются с адмиралом-префектом и переругиваются между собой. Их губы шевелились, но слов я не слышал, будто меж нами воздвигли толстую стену, прозрачную для лучей света и совсем непроницаемую для звука. Далеко не сразу до меня дошло, что никакой стены нет, просто испуг временно оторвал меня от ткани реальности - в той точке, где с нею соприкасался человеческий слух. Я не слышал.
  Неспособность воспринимать звуки несколько отрезвила меня, но мысли от этого (да, теперь это были полноценные и отчасти здравые мысли, а не истерические вопли и визги загнанного в угол животного) потекли совсем не в то русло, в какое им следовало устремиться. Надо было бежать, пока ясинит не передумал, но вместо этого я стоял, как загипнотизированный, и смотрел вглубь, внутрь себя, стараясь разыскать там основы и предпосылки обуявшего меня безумия.
  И я видел. Мой страх уже не был просто страхом смерти, порожденным инстинктом самосохранения. Этот страх был уже не физической реакцией, а психологическим переворотом. Он как бы вышел на качественно новый уровень, если вообще позволительно применять это понятие к тому моральному падению, что меня постигло. Раньше я, отдавая себе отчет в своей врожденной трусости, признавался, что пойду на любую подлость ради выживания, я украду, оболгу, обреку на лютую смерть десять, сто, тысячу, миллион человек - и все лишь бы отвести от себя беду. Но, признавшись, я тут же ужасался себе. В глубине души я стыдился, я испытывал страх к своему страху. Теперь стыд исчез. Совсем. Ни одна плата, какую бы мне ни предъявили за свою жизнь, больше не казалась мне слишком высокой.
  Я хотел жить. Отныне и вправду ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ.
  Внезапно все закончилось. Ко мне вернулась способность слышать, чувствовать и бояться. Я более не был бесстрастен и не смотрел на свой страх со стороны - он снова овладел мною. Кажется, я даже обмочился, когда слух со свистом и грохотом входил в меня.
  Акацки продолжали беседовать с Укиё как ни в чем не бывало. Совершенно уверенные, что вдвоем без труда справятся с дзинчурики, они не торопились. Все равно Узумаки никуда не денется до завтрашнего утра. Страшно помыслить, как повезло этим ребятам: опоздай они на сутки, и остались бы с носом. Пришлось бы им вылавливать Наруто уже на побережье, а там нас наверняка ожидает целая делегация из Конохи, и еще неизвестно, чья бы взяла.
  Правда, ставить точку в судьбе Узумаки Наруто пока было рано - это подтверждал и разнесенный в пух и прах сад, и состоящая из Ямато и Сакуры свита дзинчурики, которую тоже рано было списывать со счетов.
  Опрометью - откуда только прыть взялась? - бросившись вон из кабинета демонолога, неожиданно для себя я уцепился за мысль, мол, надо бы со всех ног бежать к Наруто и рассказать ему о пришельцах с материка. Не понимаю, откуда она взялась. Ее происхождение было столь необъяснимым, что я на бегу выругался в голос, поражаясь тому, насколько она оказалась глупой. Через час, от силы - два, здесь разверзнется новый ад битвы ниндзя с ниндзя и чудовищ с чудовищами, куда масштабней и разрушительней вчерашней потасовки в оранжерее. Акацки позволили мне убежать и спрятаться, дали шанс не оказаться между молотом и наковальней. Разве пренебречь им было бы разумно? Нет. А я о чем подумал? Предупредить дзинчурики, дабы он встретил Акацки во всеоружии и дал им достойный отпор? Дабы налетел со своею огненною плетью на особняк и обрушил его стены на головы террористам, пока те еще не покинули здания? Черта с два! Будь ты проклят, Узумаки Наруто! Все мои беды от тебя, и пусть меня заберут злые духи, если Хикаву Сайто сколько-нибудь заботит твоя жизнь.
  ***
  Сумерки колыхнулись, будто вспучились, и выплюнули бегущую человеческую фигуру. Человечек был мал, худ, но необычайно длинноволос, в расшитой черной тунике поверх красной рубахи. Он мчался сломя голову, и его явственный ужас заливал берег не хуже света подымающейся над морем луны.
  - Сайто? - изумленно вопросил Наруто. Совсем не мальчика он ожидал увидеть. Грива царевича слиплась от крови, еще не полностью засохшей. Темные капли обильными брызгами слетали с них и падали в песок, заставляя Сакуру цепенеть, однако количество крови даже на самый поверхностный взгляд никак не соотносилось с тем, сколь резво бежал Сайто, и куноити несколько успокоилась, сообразив, что кровь была не его. И сам он, по-видимости, не пострадал.
  - Узумаки! - заверещал Хикава срывающимся голоском. - Наруто! Там - враги!.. Там...
  Сапог мальчика увяз в песке, он споткнулся и упал, перекувыркнувшись на спину.
  - Акацки, - закончил за него Наруто, и, будто отозвавшись на это слово как на заклинание, рядом с Сайто появился мужчина. Именно появился, потому что мальчик с того момента, как глаза Сакуры различили его во тьме, пробежал значительное расстояние, а этот возник из ниоткуда, словно давно там стоял, но был невидим простому глазу. Форменный плащ он носил нараспашку, на мускулистое голое тело, а свою короткую пепельную стрижку, кажется, сдабривал какой-то фосфоресцирующей присыпкой, потому что в темноте она сияла как лампочка.
  - Предупредить его хотел? - он ликовал, но чему - неизвестно. - Зря. Зря, парень. Надо было уносить ноги. Так всегда получается: сделаешь что-то хорошее, а в итоге тебе же боком и выйдет. Альтруизм нынче не в ходу. Я же тебе говорил: второй раз не попадайся.
  Сайто издал полувизг-полустон, потонувший в оглушительных ветрах, пущенных им от испуга. Наруто ринулся на помощь, но было уже поздно. Нукенин взмахнул оружием, которое куноити не сразу распознала, уж слишком фантастическим оно было. Сакуре приходилось слышать, как в период войн крестьяне, сбиваясь в банды или отряды ополчения, крепили лезвия кос в одном направлении с древком, превращая сельскохозяйственный инструмент в некое подобие нагинаты. Уже один лишь вид этого оружия черни в руках члена Акацки поражал и удивлял, но тем невероятнее оно выглядело, что не было никак видоизменено относительно изначального положения лезвия. Только ниже основного лезвия, параллельно ему крепились еще два меньшей величины. Более нефункциональным и неудобным оружием можно было признать разве что столовую ложку. Но если незнакомец не строил из себя невесть кого, а действительно был причащен к темному братству Акацки, вряд ли следовало подвергать сомнению то, что проблем ему это не доставляло.
  Он не рубанул. Приложил с размаху тыльной стороной древка, блестящим цилиндрическим набалдашником, и на миг показалось, что удар преднамеренно не смертельный... Но лишь на миг. На царевича словно бы скинули железобетонную плиту. Захрустели кости - натасканным слухом Сакура различала на звук, когда крошились ребра мальчика, когда лопнул позвоночник, когда раскололась тазобедренная кость, и острые обломки всего этого, перемешиваясь и перекручиваясь, рвали внутренние органы в клочья. Странно, но эти треск и отвратительное хлюпанье, даром что продолжались долю секунды, не нарушались ни вскриком, ни всхлипом жертвы.
  Умирая, Сайто не проронил ни звука.
  
  Глава 18
  Последнее дело - отплывать на заходе солнца. Отчаливать от безлюдного, еще теплого после дневного марева пирса, с которого никто не пожелает тебе попутного ветра и доброй добычи. Уходить в соленую темноту, в ночь, бежать, будучи подгоняемыми призраком необъяснимой угрозы, когда она, верно, существует лишь в твоем воображении. Когда на всем Черном Рифе не найдется, да будь ты сладкоречив как сам Будда, ни единой живой души, разделившей бы твою тревогу. Когда каждый вокруг погружен в то состояние, какое здесь называют безмятежностью, а во всех цивилизованных странах именуют разгулом. Когда в портовых кабаках не протолкнуться от спекулянтов, мошенников и шлюх. Когда неспешная беседа мирно соседствует с пьяным гомоном, а похабная песня живет в согласии со спором о падении цен на булат и яблочный сидр - но идиллия эта не вечна: чуть позже, стоит сумеркам сгуститься, они вступят в противоречие. Из противоречия родится конфликт, конфликт потянет из ножен сталь, затрещит лавками и столами, зазвенит бьющимися стеклами, застонет ранеными и умирающими - и тем изживет самое себя, позволив появлению взвода островной милиции стать достойным апогеем этого древнего, как сама история питейных заведений, ритуала. Когда над трущобами, перебивая вонь и смрад, повисает непробиваемый дух конопляного дыма, алкоголя и разврата. Когда капитан, возвратив корабль в порт после месячного рейда, через каких-то полутора суток велит отчаливать снова. Когда все без исключения матросы на палубе трезвы как стеклышко, и никому из команды, даже старому боцману, который любой призыв к умеренности воспринимал как личное оскорбление, за всю ночь и весь день не было дано разрешения сойти на берег, дабы пропить и прогулять честно награбленные рё...
  Ни один пиратский капитан Черного Рифа в здравом уме не отдаст подобного приказа. Такого команда ему не простит.
  В этот раз - простила.
  Вместе со старшим помощником они распродали товар. Нельзя сказать, что по бросовым ценам - и капитан, и старпом были рождены далеко от берегов Черного Рифа, но настоящую школу жизни прошли здесь и без преуменьшения стали достойными сыновьями своей альма-матер. Чтобы выжить на Рифе и не быть в обиде простого желания получить причитающееся - мало. Надо было еще уметь ценить деньги дороже своей шкуры - то, чем многие хвалятся, но в действительности умеют единицы. Как ни парадоксально, только так порою и можно было спастись и не пойти притом по миру. Словом, если и витал здесь восхваляемый поэтами дух пиратского авантюризма, то жил он в теле безжалостной практичности, и даже страх перед носферату в черных плащах не мог перевесить этой неуемной жажды наживы. И, тем не менее, капитан не торговался со скупщиками так, как он делал это всегда. Кое-кто из них углядел в его поспешности знак, прочие оставили это без внимания - да и сам-то капитан не ответил бы, что конкретно его так подгоняет. Он не знал. Он просто чуял недоброе. Так или иначе, никто из тех людей, с кем он вел дела в этот апрельский день, не сделали никаких выводов и сверх обычного никаких мер к сохранению жизни и имущества не приняли. А зря.
  'Акебоно' отшвартовался и пошел к выходу из гавани, мимо волнорезов, где как мухи на булавках торчали посаженные на колья пленные катунийцы. Солнце налилось кровью и камнем ухнуло за горизонт - гавань они покидали уже ориентируясь лишь по огням зажигающихся один за другим маяков. Черная вода липла к бортам, вялый ветерок бессильно путался в парусах под аккомпанемент надсаживающегося двигателя. Мертвецы с кольев провожали их провалами выклеванных глазниц.
  Капитан окатил матросов на палубе потоком отборной брани, словно те могли что-то поделать со штилем, и проследовал на корму. Довольно с него ниндзя, под чьими знаменами бы они ни служили, какие одеяния и знаки различия не носили бы! Он сыт по горло их техниками, их сверхчеловеческой силой... и, что самое главное, их наглой манерой держать себя, будто это не пиратской вольнице, а им принадлежит все вокруг, и это еще не предел. Хватит. 'Акебоно' берет курс в тропические воды, туда, где бороздят океанические маршруты пузатые корабли темнолицых южан. Где, куда ни глянь, только вода вокруг, ни клочка земли, ни скалы, ни камушка. И никаких заходов в порт.
  И никаких попутчиков в черных плащах.
  Если удача не оставит 'Акебоно', и подфартит взять какое-нибудь отбившееся от конвоя купеческое суденышко, они - капитан поклялся бы на чем угодно - перережут всю команду. Возьмут только товар и ни одного раба. Даже если те все единодушно согласятся сдаться добровольно и будут на коленях вымаливать пощаду. С этого дня - никаких посторонних на борту.
  От острова 'Акебоно' отделяла уже целая миля, когда с атолла, откуда-то от смутно угадывающейся оранжереи Укиё щелкнуло, грохнуло, потом кто-то завыл - дико, нечеловечески, и снова пошло щелкать, словно кто-то орудовал гигантским бичом. Да так быстро, что непрекращающиеся удары вскоре слились в один ровный мощный рев. Капитан увидел вспышку, полыхнувшую пурпурным и красным, и тут же поблекшую.
  - Поднять паруса!.. - рявкнул он, но голос сорвался на хрип. Капитан прокашлялся и заорал уже во все горло. - Поднять паруса! Все, кальмарьи кишки, все паруса!.. Шевелись, высрань! Плевать, что ветра нет - будет! Машинному отделению топлива не жалеть! Полный вперед!
  ***
  Адмирал-префект широко зевнул, прикрыв рот рукой.
  - Простите, - извинился он, - почти двое суток не спал. Как раз собирался прилечь, когда нагрянули эти...
  Он махнул рукой в сторону пляжа. Отсюда, с балкона его особняка было не разобрать, что происходит в темноте, но можно было строить предположения по звукам: громкому свисту и щелканью огненного бича, крикам 'Орра!', 'Стой смирно, сука!' и издевательскому смеху незнакомого дзеунину мужского голоса.
  - Смотри внимательно, - повелительным тоном сказал адмирал-префект, - и пересказывай мне все. Ничего не упускай.
  Ямато не отреагировал, так как Укиё обращался не к нему. На плече у адмирала-префекта перебирало тремя или даже четырьмя парами многосуставчатых лапок диковинное существо, отдаленно похожее на бурую ящерицу в локоть длинной. С передней стороны пузатого тела торчали целых три морщинистые шеи, увенчанные каждая крупным оком без какой-либо пасти или рта под ними, а с задней свешивался непрерывно извивающийся и корчащийся тонкий крысиный хвост. Чешуйчатую спину украшали два кожистых крыла - слишком мелких, чтобы поднять существо в воздух, но вполне годящихся, чтобы прятать под него все три своих 'головы'. Что существо в данный момент и проделывало, не переставая тяжело дрожать. Поперек тела тварь была перехвачена кожаным ремешком с пристегнутой к нему стальной цепочкой, другой конец которой Мутэ Юдзи намотал себе на кулак.
  'Демон, - пояснил адмирал-префект дзеунину. - Летать - не летает, зато бегает быстрее тигра'.
  - Да не трясись ты. Мелюзгу вроде тебя он даже не замечает. Пока ты со мной, ты в полной безопасности.
  Непонятно, что возымело действие: вера в заступничество хозяина или боязнь наказания, но существо повиновалось. Крыло шевельнулось, освобождая одну из голов. Тяжелое веко несколько раз сомкнулось и разомкнулось, словно демон приноравливался к яркому свету - притом, что вокруг стояла непроглядная темень.
  - Я вижу троих, - пропищал он. Откуда вырвался этот звук, и чем существо его издало, Ямато не уловил. - Всеблагого и двоих смертных: мужчину и женщину...
  - Что делает женщина? - перебил демона Ямато. В темноте он видел и сам, без посторонней помощи, но, к сожалению, не на таком расстоянии. Демон хранил молчание, и тогда адмирал-префект, смилостивившись над дзеунином, задал ему тот же вопрос:
  - Что делает женщина?
  - Ничего. Стоит в стороне. Готова в любой момент вступить в бой, но пока не вмешивается. Видимо, боится помешать Всеблагому.
  У Ямато отлегло от сердца. В Наруто он был уверен, а вот в Сакуре... Он помнил наизусть ее медицинскую карту и знал, со дня на день у девушки должны были начаться месячные - неприятная особенность женщин-ниндзя, с которой приходилось считаться каждому капитану, имеющему в своем звене куноити. На несколько дней Сакура станет чуть менее чем полностью бесполезной. Или, если память подводит его, уже стала.
  - Где-то рядом обязательно есть второй член Акацки, - заметил Ямато, - не может не быть.
  - Есть, - согласился Укиё. - Его зовут Какузу из Скрытого Водопада. Утверждают, что он старейший из Акацки. А тот, что отбивается от Кьюуби - Хидан, зелот и воспитанник секты поклонения богу Ясину. Вы разминулись с ними всего на пару минут, Ямато-сан. Эти двое вломились ко мне в дом, пытались угрожать, перевернули все вверх дном. Телохранителей вот перебили, мерзавцы. Где мне теперь нанимать ниндзя для личной охраны? Какая Деревня согласится выделить своих бойцов, узнав, что ко мне захаживают Акацки? Безобразие!
  - Как нам лучше с ними биться?
  - Мне-то откуда знать? - Мутэ Юдзи бросил на дзеунина изумленный взгляд. - Вы здесь ниндзя, а не я.
  - Вы прекрасно поняли, о чем я. Каждый из Акацки имеет какую-то уникальную особенность - или их набор - благодаря которой его и приняли в организацию. Чтобы победить их, мне нужно знать их способности, а также сильные и слабые места. Вы владеете хоть какой-то информацией на сей счет?
  - Они приближаются сюда, - пискнул Наблюдатель. - Нет... снова вернулись на пляж.
  - Поберегите ключицу, Ямато-сан, она ведь только-только у вас зажила. И, ради всех богов, отдайте вы им дзинчурики, - адмирал-префект успокаивающе погладил маленького демона по спинке, - сохраните жизнь хотя бы себе и юной Харуно. Акацки - не ваш уровень.
  - Предоставьте мне самому судить об этом.
  Укиё стоял, навалившись своим сухим телом на перила. Он не глядел на Ямато, лишь то одобрительно, то осуждающе кивал головой, внимая отрывистым рапортам демона. 'Всеблагой теснит ловчего'. 'Всеблагой подался назад'. 'Ловчий невероятно быстр - Всеблагой не может поразить его своим оружием'. 'Приближаясь к женщине, Всеблагой начинает сдерживаться... опасается навредить ей'. Он тараторил без умолку, перебивая сам себя, из чего Ямато заключил, что бой проистекает более чем стремительно.
  - Мои условия вам не понравятся, - сухо изрек адмирал-префект спустя минуту или две.
  - Давайте, сначала я их выслушаю и тогда буду делать выводы.
  Мутэ Юдзи помедлил еще секунду.
  - Десять миллионов рё за ясинита, - сказал он, - и пятьдесят за Какузу из Скрытого Водопада.
  Дзеунин потеребил мочку уха. Как никогда в жизни ему сейчас хотелось ослышаться.
  - Десять и пятьдесят... Шестьдесят миллионов за обоих - пускай даже за Акацки, это нереально мно...
  - Торг неуместен, - осадил его Укиё. - Выступая против Акацки, я рискую собственной жизнью. В отличие от вас, капитан, я делаю это нечасто, поэтому и расценки соответствующие. Ну как? Беретесь за заказ?
  - Я не уполномочен принимать заказы на такие суммы, - слабо проговорил Ямато.
  - Кого вы пытаетесь надуть, капитан? Вы уполномочены руководить величайшим сокровищем Пятой Хокаге - дзинчурики Кьюуби, а заказы брать не уполномочены? Нестыковочка выходит.
  - А нет ли... каких-либо... альтернатив?
  - Аль-тер-на-тив? - по слогам повторил Укиё. - Какие, позвольте узнать, такие 'альтернативы' вы имеете в виду? Распродажу? Сезонные скидки? У меня, к вашему сведению, ничего такого нет, и не предвидится.
  - Ловчий поддается, - пропищал демон, - готовится броситься наутек. Только уставшим он не выглядит, хотя Всеблагой этого не замечает.
  - Слышите, что говорит мой ручной демон? - покачал головой адмирал-префект. - Акацки уже расставили на Узумаки ловушку. А он и счастлив броситься в нее очертя голову. Последовать его примеру и драться с двоими нукенинами, не имея представления о способностях неприятеля - ваше право, но - поймите меня правильно, Ямато-сан - это не уличная шпана, они же вас растопчут. Признаюсь, я буду скучать по такому собеседнику как вы.
  'Шестьдесят миллионов рё! Шестьдесят! Сколько лет мне потребуется, чтобы отработать такую сумму?!'
  - Вы колеблетесь, - сжалился Укиё после еще одной минуты томительного молчания, - но, думаю, отнюдь не из-за того, что ваша карьера пойдет прахом в ту минуту, когда долговая расписка ляжет на стол Пятой Хокаге. Вы же не имеете в виду... что Коноха настолько стеснена в финансовом отношении, что не сможет расплатиться по счетам?
  - Вы неверно...
  - Все верно, мой друг. Все верно. Не нужно оправданий. Не вся моя жизнь прошла в разбоях и грабежах, в коммерции я тоже кое-что смыслю. Шестьдесят миллионов рё - большой, но не заоблачный долг - отказ выплачивать его ударит по репутации Конохи сильнее, чем десяток заваленных заказов. Хотя это, выражаясь языком плебеев, 'не моя проблема', портить отношения с Пятой Хокаге и Хатаке-доно из-за денег - неразумно.
  - Это значит...
  - Это значит, я сделаю вам предложение иного рода.
  - Я весь внимание, Мутэ-сан.
  - Ценю вашу деловую хватку. Итак, как вам известно, Акацки захаживали ко мне и прежде - по разнообразным поручениям своего хозяина и по личным вопросам - но сейчас я склонен расценивать свое сотрудничество с ними исчерпавшим себя. Вы видели, во что они превратили мой особняк. Разве можно делать бизнес с людьми, проявляющими к тебе столь вопиющее неуважение? Эту связь пора разорвать. Я поведаю вам все, что мне о них известно, а вы убьете их обоих - Какузу из Водопада и ясинита Хидана - прежде, чем они покинут Черный Риф. Прежде, я подчеркиваю. Это официальный заказ на головы Акацки, и будет скверно, если о нем узнает Лидер темного братства. Мне все равно, получат ли они Девятихвостого Лиса, просто уничтожьте обоих террористов.
  - Вы просите невозможного! - запротестовал Ямато. - Вот было бы тут кроме нас четыре или пять звеньев ANBU...
  - Но их здесь нет, - оборвал его Укиё, - а мои телохранители лежат мертвые. И потому, дабы застраховать себя, я обязую Коноху выплатить мне, адмиралу-префекту Черного Рифа Мутэ Юдзи, неустойку за каждого выжившего террориста в оговоренном ранее размере: десять и пятьдесят миллионов рё.
  - Поимейте сове...
  - Кроме того, вы обещаете свести к минимуму разрушения, причиненные порту в бою, ровно как и число человеческих жертв среди местного населения. В особенности предупреждаю вас против повреждения и затопления кораблей. Стоящий в доках пиратский флот - основа существования моего острова. И ежели он сгорит от пламенного дыхания вашего питомца, такой малостью как шестьдесят миллионов тут не обойдется, клянусь вам. Это все условия. По-моему, они справедливые и просто-таки суицидально щедрые. Практически халява для вас.
  Капитан всегда считал Мутэ Юдзи человеком, способным на самые беспрецедентные замечания. Вроде как сейчас: не моргнув глазом, назвать устранение двоих членов Акацки 'халявой'. Ямато в общем-то не страдал отсутствием чувства юмора, но в эту минуту выходки адмирала-префекта его почему-то не веселили.
  - Да... Ямато-сан, забыл предупредить: по вашему лицу я вижу, что вы сейчас обдумываете вариант, предусматривающий получение искомых сведений силой... Не советую. Категорически не советую. Острова живыми тогда не покинете ни вы, ни ваши подчиненные. Возможно, кто-то один наиболее удачливый. Но не трое. И не двое.
  Делать так нельзя. Нельзя убивать Укиё. Взглянув на костяшки своих пальцев, Ямато повторил это себе в двадцатый или тридцатый раз.
  - И... почему неустойка за второго нукенина в пять раз больше?
  - А вот об этом я расскажу вам, когда мы ударим по рукам. Ну? Да или нет?
  Шестьдесят миллионов. Ямато конвульсивно сглотнул.
  - Да.
  ***
  На коротком деревянном мосту, соединяющем атолл с гнилым помостом пиратских трущоб, ему преградил дорогу какой-то тип с арбалетом. Увидев скачками несущегося на него Хидана, человек вскрикнул и поднял оружие - и это несмотря на то, что в соответствии с распоряжением Укиё стрелять не должен был ни при каких обстоятельствах. И пусть спустить курок ему так и не пришлось - коса, просвистев, снесла бедняге полчерепа - его крик переполошил группу вооруженных людей, сгрудившихся у перекрывающих мост ворот. Хидан знал, что они также имели приказ не вмешиваться в охоту на демона, покамест она не создавала прямой угрозы жизни и здоровью самого адмирала-префекта. Для того чтобы отдать его, Укиё не требовалось ни выходить из дому, ни разыскивать кого-нибудь из слуг, разбежавшихся при появлении Акацки. Все посты стражи, все учреждения в городе, призванные следить за порядком и противопожарной безопасностью - а любой город, разросшийся до определенных размеров испытывает нужду в полиции и пожарной части, даже пиратский порт - были телефонизированы. А сам особняк адмирала-префекта ломился от телефонов, радиостанций, переговорных устройств и прочих средств проводной и беспроводной коммуникации. В этом отношении Мутэ Юдзи выгодно отличался от Великих Каге, зачастую не располагающих ресурсами для подобного технического оснащения своих деревень и подразделений синоби.
  Оно и понятно - грабить во все времена было выгодней, нежели зарабатывать.
  Хидан проломил наспех построенную линию, расшвыривая и рубая стражников огромной косой. Удары фальшионов и тяжелых пиратских шестоперов сыпались на него со всех сторон, но ясинит без труда уворачивался, принимал их все на древко косы или ловил в щель между лезвиями и выкручивал так, что оружие вылетало из рук врагов.
  Он убил троих или четверых, в два раза больше ранил и обезоружил, когда по его ушам резанул дикий рев и, оглянувшись, Хидан увидал на фоне ночного неба нечто вроде метеора, несущегося прямо на него. Метеор рычал и выл, оставляя за собою в воздухе шлейф кумачовой чакры. Вокруг него выписывала безумные петли тугая светящаяся плеть.
  Нельзя мешкать. Прощальный взмах косой - еще один пират лишается головы - прыжок, и Хидан уже по ту сторону ворот. Мост тряхнуло, качнуло, он затрещал, но, однако же, выдержал. По тому, как истошно заверещали люди, выжившие после столкновения с ясинитом, он сообразил, что Узумаки приземлился прямо на них. Впереди маячили ржавые крыши Черного Рифа, и горели мутные уличные фонари, едва различимые в спутанных клубках проводов на столбах.
  - Двадцать восьмое апреля! - орал он на бегу, вращая косу над головой. - Двадцать восьмое, Ясин-сама!
  Ничего не понимающие люди, с клинками наголо и безоружные, отступали к стенам домов и провожали его взглядами. Никто не рвался вызнать у Хидана, чем его так всполошила сегодняшняя дата.
  - Ора! Орррра!
  Дзинчурики настигал его, сокращая разрыв гигантскими прыжками. Огненный хлыст стекал с его правой руки и волочился вслед за хозяином, совершено увлеченным погоней и не замечающим, как тот якорем цепляется за все, что ни попадя, словно пытался притормозить смертоубийственный бег хозяина. И он тормозил. О края крыш, углы и лестницы, об оконные и дверные проемы. Драл в клочья деревянный настил, заменявший порту земную твердь, рвал и полосовал ненароком угодивших под него людей.
  Когда дело дойдет до рукопашной, Хидан, пожалуй, поспорит с ним в скорости, но бегать по городу от быстроногого демона - толку мало. Ясинит толкнулся ногами и прыгнул на водосточный желоб трехэтажного строения справа. Желоб просел под ним, скобы не выдержали, и конструкция обрушилась вниз, но Хидан был уже на крыше. Теперь четыреста или пятьсот метров ему надлежало преодолеть по открытому пространству - сомнительная радость с таким хищником на хвосте, но придется рискнуть. Затягивая бой, он играл на руку противнику - более проворному, более свирепому, более выносливому, чем он сам.
  В определенный момент ясинит понял, что за ним больше не гонятся. Резко крутанувшись назад, он увидел смутные очертания крыш, силуэты кораблей в далеком порту, не подсвеченную ни одним прожектором выпуклость оранжереи - но огнедышащего чудовища, получеловека-полудемона, не было заметно нигде.
  'Надо было медленнее бежать... Неужто оторвался?'
  Двухэтажная круглая башенка в половине квартала от Хидана заметно покачнулась, заскрежетав железным каркасом, и заходила ходуном. Внутри кто-то бесновался и шумел как пойманная в клетку дикая лисица, и ясинит не сдержал улыбки. Дзинчурики не учел той мощи, какую ему дала его одержимость, воплощенная в облегающем багрово-черном доспехе. Передвигаясь семимильными скачками, он упустил из виду: чем дальше и резче он совершает бросок и чем больше чакры в него вкладывает, тем прочнее должна быть поверхность в том месте, куда он этот прыжок намечает.
  Здесь, на Черном Рифе, в мире прогнившего дерева и проржавевшего металла, сила дзинчурики обернулась против него самого.
  'Сейчас, Какузу, - взвыл про себя Хидан, - сейчас бы ударить!..'
  Но Какузу не показывался. Он ненавидел импровизацию и прибегал к ней лишь в тех случаях, когда первоначальный план боя (а также и запасной, и второй запасной, и третий) давал осечку. Какузу ожидал в засаде на обусловленной позиции, и ничего, даже если б небо и земля внезапно поменялись бы местами, не могло внушить ему хотя бы мысль, что возможно действовать как-то по-иному.
  Над проломом в крыше взметнулся багровый хлыст, и следом за ним оттуда, как пробка из бутылки, вылетел сам дзинчурики. Хидан застонал и стиснул зубы. Момент был упущен.
  ***
  Большой смуглолицый пират подавал признаки жизни, но все, что Сакура могла для него сделать - это добить. У мужчины отсутствовали обе руки - хлыст Наруто, которым он размахивал, преследуя боевика Акацки, оттяпал ему их почти по плечи. Тут же рядом они и лежали, одна все еще сжимала катану, вторая - погасший факел. Слишком большая кровопотеря делала любое врачебное вмешательство бессмысленным, но пират был еще жив: в агонии он корчился возле стены дома, там, где его и настиг удар демонического оружия, сучил обрубками, хрипел и плевался кровью.
  Рядом, буквально в двух шагах, в куче собственных кишок лежал толстяк, которому хлыстом вспороло живот. Больше всего он походил на раздавленный помидор. Чуть поодаль Сакура видела следующий труп, за ним - еще и еще.
  - Добрые духи... да тут настоящая бойня! - вокруг с феноменальной быстротой, на какую способны лишь сообщества, чуждые всякой дисциплине и зиждущиеся на грубой силе, начала скапливаться толпа мужчин, вооруженных весьма разношерстно. Пьяные, озлобленные, они появлялись из домов и окрестных улиц, и сразу же начинали сыпать проклятиями, осматривая учиненный генином погром. Некоторые из них несли с собой факела и лампы, несмотря на то, что уличное освещение почти не пострадало от ударов хлыста. Огонь дрожал в стеклянных колбах, трещал на промасленной пакле, кроваво отражался в обнаженных клинках.
  - К оружию, вольница! На нас напали!
  - Напали? Кто напал?! Огонь? Пустынники?
  - Катунийцы! Нордлинги! Задумали отомстить нам! А ну, парни! К оружию! Скинем паршивцев обратно в море!
  Сакуру никто словно бы и не замечал. В открытом вечернем платье, с вплетенными в волосы цветами, ее почти наверняка сочли местной проституткой - из тех, что подороже. И то сказать - полулицы раскурочено, на дощатом настиле два десятка трупов - до шлюх ли сейчас?
  - Стойте! Стойте, браты! Никакие это не нордлинги! Я только что из порта, там только шум слыхали, да ничего не видали. Тишь да гладь, корабли в доках стоят целехоньки!
  - Врешь, собака! Бей его, парни! Это лазутчик! Провокатор!
  - Уймись! Уймись, кому говорю! Оглянитесь вокруг, браты! Если это все катунийцы сотворили, что же они, мать их, за черти такие?!
  Вооруженная толпа зашумела, заспорила, блеснули клинки, кого-то утихомирили, кто-то пополнил счет мертвым телам, но, в конце концов, коллективное мнение склонилось к тому, что катунийцы - варвары, шельмецы и негодяи - тут ни при чем. Следующая догадка, хоть и не вполне верная, возникла тут же, и было заметно, что она многим пришлась по душе.
  - Демон! Один из демонов Укиё вырвался из клетки!
  Кто-то сразу выразил сомнение - ему тотчас же указали на изувеченную улицу. И добавили, что катунийцам или кому-то еще, дабы устроить такое в центре Рифа (то есть почти за милю от порта, куда мог войти вражеский флот), необходимо было бы сперва научиться летать.
  - Кто доверил Укиё право властвовать над Черным Рифом? Кто помог ему сбросить прежнего адмирала-префекта? Мы, браты, мы! Вольница! Нашим пособлением воцарился он на Рифе! И заради чего? Что, мы при нем лучше жить стали? Что, деньги у нас в карман не лезут? Поставили главным полоумного, вот и получили: не остров, а заповедник нелюдей! Дождемся, он нас всех на корм своим тварям пустит!
  - Будто мы ему позволим!
  - Раньше море высохнет! Долой подлеца!
  - Козу ему! Кончилась его власть!
  - Долой!
  Выходило скверно. Допустим, Наруто одолеет Акацки, но что они будут делать дальше, если Мутэ Юдзи свергнут его же подданные? Сакура вообразила, как разъяренная пиратская орда, ворвавшись в особняк, распорядится Мирной и остальными служанками, и заскрипела зубами.
  - Сакура! Ты что здесь делаешь?
  Прямо над ней, на подрубленном навесе, в тени покосившейся вывески сидел на корточках Ямато. На нем были не обычные рубаха и штаны, а униформа охотника за головами - вроде той, какую он носил в Краю Рек, и Сакура опять пожалела, что одета не по-боевому.
  - Ямато-сан! - девушка вспрыгнула к нему, и крыша под ними двоими опасно пошатнулась. - Здесь... Все эти люди...
  - Без эмоций, Сакура. 'Все эти люди' - враги нашего государства. В борьбе с пиратами Край Огня потерял тысячи жизней и сотни кораблей. На каждого обитателя Рифа приходится по пять наших соотечественников, погибших в морских стычках. То, что Какаши-семпай благодаря личному знакомству с адмиралом-префектом, нашел для нас убежище на этом острове, еще не делает Укиё нашим другом.
  - Но нам же не вечно сидеть на пиратском острове! Сегодня погибли уголовники, а завтра кто? Наши товарищи?..
  В пиратской массе наметилось организованное движение. Идея насильственной смены власти получила резонанс так же быстро, как и родилась, но от Сакуры не укрылось, что на призыв немедленно воплотить ее в жизнь откликнулись далеко не все собравшиеся. Кто поумней, сразу понял, что спонтанное восстание обречено на провал, и от двинувшейся к особняку толпы по одному, по двое стали отставать, отделяться люди, тотчас же теряющиеся в переулках и подворотнях.
  - Об этом после. Сейчас нужно догнать Наруто. Все говорит о том, что его хотят заманить в ловушку. Проклятье, да это так очевидно, что Наруто - набитый дурак, если не понимает!
  - Ловушка... Да, я согласна. Но... я... - Сакура задумалась, подбирая слова. - Не вините его, Ямато-сан. Он только что пережил большой шок и... слегка разозлился...
  - Шок? - недоверчиво переспросил дзеунин, как будто не зная, что для генина причиной шока становится любое потрясение сильней непредвиденного нарушения распорядка приема пищи.
  - Акацки... убили Сайто.
  Вообще-то, если говорить о врагах, то по своему статусу Сайто ничем не отличался от разбойников Укиё. Но не он сам, а наследие отца сделало его врагом Огня, и чисто по-человечески Сакура мальчика жалела. Ямато же новость принял сдержанно, и лишь нервно дернувшийся уголок рта свидетельствовал о том, что она его огорчила.
  - Поспешим.
  
  ***
  Преследовать убийцу было приятно. Наруто не сомневался, что вскорости его настигнет. Его агрессивный стиль боя, размашистые движения и любовь к долгим, требующим огромного напряжения сил прыжкам говорили генину, что противник более привычен к коротким победоносным схваткам, нежели к затяжным погоням. Из всех стратегий Наруто и сам признавал единственно оптимальной только бешеный натиск. Природа здорово посмеялась над ним, наделив тягою всегда и везде играть по правилам, хоть и на грани фола, но обделив всякой способностью к подвоху и любому предательству.
  С недавнего времени генин начал находить в себе еще большее неприятие подвоха и предательства, чем прежде.
  Не верилось, что бегство нукенина - признак его слабости. Он завлекал Наруто в ловушку. Не ту, где генину угрожали бы засада или подлый удар в спину, а такую ловушку, в которую мог бы угодить только одержимый демоном. И, сказать напрямоту, Наруто в нее уже угодил. И вдобавок оставался нерешенным вопрос, как убийство сопляка Хикавы сумело подействовать на него до такой степени, ибо прилив гнева, испытанный им на пляже, был сравним, а, возможно, и превосходил тот, что едва не стоил жизни Орочимару.
  - Кругом одна западня и подстава, - проворчал Наруто, адресуя эти слова Кьюуби, - а тут еще ты.
  'ЧЕМ НИЧТОЖНЫЙ КЬЮУБИ НЕ УГОДИЛ СВОЕМУ ЯСНОВЕЛЬМОЖНОМУ ПОВЕЛИТЕЛЮ?'
  - Я был достаточно зол, когда этот сучий потрох делал из Сайто отбивную у меня на глазах. Ничто не мешало тебе пустить чакру мне в мозг безо всяких ограничителей и снова превратить меня в твое орудие. Но ты этого не сделал, и мне не верится, что из жалости.
  'ПРИ ДВУХ-ТО ХВОСТАХ?'
  - Не дури, это мы с тобой уже проходили. В кнуте твоей чакры больше, чем в пяти хвостах вместе взятых. Нет, воротник, тебе меня не провести!
  'НУ И В ЧЕМ ЖЕ МОЯ 'ПОДСТАВА', КАК ТЫ ИЗВОЛИЛ ВЫРАЗИТЬСЯ?' - во внутреннем голосе Лиса сквозила некоторая напряженность, и генина внезапно осенило.
  - Тут не подстава. Тут инстинкт самосохранения. На то, чтобы полностью освободиться, тебе нужно несколько минут, в течение которых ты занят преодолением печатей, а я теряю волю ко всему.
  'ПО-ТВОЕМУ, В УКАЗАННЫЙ ТОБОЮ ПРОМЕЖУТОК ВРЕМЕНИ МЫ ОБА БЕЗЗАЩИТНЫ?'
  - Нет. В прошлый раз, когда я повелся на твои подначки, высвободившаяся чакра разломала в щепки мост Небес и Земли. Сам Орочимару не рискнул приблизиться к нам, а уж эти убырки и подавно не сунутся. Но я знаю, что в какой-то части этого действа все-таки есть пара секунд, когда ты уязвим и беспомощен, и тебя можно брать голыми руками. За зад. - Что-то подсказывало генину, будто это непременно должно приключиться в момент аннигиляции последней печати на клетке Лиса. Той, что олицетворяла последний подвиг, жертву и, по сути, посмертие Четвертого Хокаге. Обосновать свою теорию он затруднялся, но парадоксальным образом почитал ее само собой разумеющейся. - И Акацки тоже это знают - так они и отловили семь других Биджуу. Но лучше чем Акацки и я это знаешь ты, воротник. По-отдельности они тебе не страшны: потому-то ты и попытался вырваться тогда, когда мы спасали Гаару, и потом, перед лицом Орочимару. Ну а двое скрутят тебя в бараний рог за миг до того, как ты войдешь в зенит силы. По этой причине ты ни за что не снимешь ограничения с потока чакры в мой мозг.
  'ДЕРЖИТЕ МЕНЯ ТРОЕ! ВОН ОН КАК ЗАГОВОРИЛ! ЗНАЕШЬ, ТЕПЕРЬ МНЕ КАЖЕТСЯ, ЧТО ВРЕМЯ, КОТОРОЕ Я ТРАЧУ НА ТРЕП С ТОБОЙ, НЕ ПРОШЛО ВПУСТУЮ. ТО ЛИ ТЫ НАУЧИЛСЯ СЛУШАТЬ, ТО ЛИ СЛЕГКА ПОУМНЕЛ'.
  - С кем поведешься, - ответил генин, - от того и наберешься. Ума здесь ни на грош.
  Нет, думается, катализатором для генина послужила вовсе не смерть Сайто. Наруто попривык к обществу царевича, но не был с ним в хороших отношениях. Его вывела из себя наглость Акацки, осмелившихся убивать людей - неважно, находящихся под покровительством Наруто или незнакомых ему - у него на глазах. Без его разрешения. Ему назло. Он пришел в ярость, но слово 'ярость' придумали люди, и потому оно, хоть и было близко по значению, не отображало его состояние. То варево, что бурлило в нем, было лишь бледным отблеском какой-то другой, грандиозной бури страстей, существовавшей вне его. Незамутненной, чистой, демонической. Источаемой Лисом.
  Незамутненная чистота всегда манит, и привлеченный ею Наруто, может, и хотел бы понять Кьюуби лучше - ощущение сопричастности с тяжеловесными чувствами демона доставляло потрясающее удовольствие - но при любой попытке натыкался на преграду. Преградой была разница в их мышлениях. Источник ярости генина - убийство несчастного Сайто - ничуть не трогало Кьюуби. Демону, чтобы ненавидеть Акацки, не требовалось действий с их стороны, его приводил в ярость сам факт их существования.
  Пятая Хокаге, Наруто, Орочимару, Райкаге и Гаара Песчанник вместе взятые не могли ненавидеть Акацки так сильно, как их ненавидел Кьюуби. Генин как раз перепрыгивал с крыши на крышу и чуть не свалился с края от мысли, насколько всепоглощающим было бы чувство, если б Лис кого-нибудь полюбил. Но демон не умел любить никого кроме себя.
  Прохожие на улицах обращали внимание на погоню у них над головами и задирали кверху удивленные лица. В какой-то подворотне двое пиратов выясняли отношения в поножовщине, один на долю секунды отвлекся на пролетающий в звездном небе огненный силуэт и получил нож под ребра. Куривший у окна пьяный в дым мужик запустил в Наруто стеклянной пепельницей и промахнулся. Пацан лет тринадцати, починявший кровлю при свете керосиновой лампы, приветственно помахал ему с соседней крыши. Генин оскалил клыки ему в ответ.
  Хлыст ужасно мешался - постоянно цеплялся и застревал. Наруто потерял счет домам, которые ненароком изуродовал своим оружием. Но всякий раз, когда он собирался его убрать, ему тотчас же начинало казаться, что разрыв между ним и нукенином сократился, и того уже вот-вот можно будет достать одним метким ударом.
  Убийца, а следом за ним Наруто, вылетели на большую округлую площадь. То была первая площадь, увиденная генином на Черном Рифе и одна из немногих, которые здесь вообще имелись. Она выполняла функцию базара, причем, судя по пробиравшей до слез тухлой вони, базара рыбного. Электрические фонари бросали на пустые прилавки пятна дрожащего света, но на площади и в обступивших ее приземистых домах не было ни души. Одного взгляда вокруг хватало, чтобы понять почему: нанеся визит Укиё, Акацки разделились, и второй направился сюда. Именно на него загонял генина убийца. Базар хранил следы недавнего боя - скоротечного, но жестокого. Всюду лежали тела пиратов, человек тридцать или сорок - насколько разглядел Наруто - ни одного безоружного. Не иначе, нукенин, заявившись сюда, предложил местной публике убираться подобру-поздорову, а это, надо думать, несогласные.
  Убийца сделал грациозный прыжок - как акробат под куполом цирка - и очутился в центре площади. Самостоятельно, без участия Лиса, Наруто так ни за что б не прыгнул, и потому ему оставалось лишь завидовать нукенину, демонстрирующему подобные трюки без особого усилия. Стиснув волю в кулак, генин ринулся на врага и уже в броске заметил, что попал внутрь
  Малеванная чем-то, чуть больше, чем желалось Наруто, похожим на кровь, фигура охватывала всю круглую площадь. Генин видел небольшой ее фрагмент - остальная часть терялась за прилавками, но, кажется, это был треугольник, как-то умещенный в неровном, явно в спешке начерченном, круге.
  ***
  - Ад и преисподняя! Это же Круг Десяти Клятвопреступников! Знак Спандарамета! - заверещал демон так, что Укиё, чтобы не оглохнуть, пришлось зажать уши ладонями. - Я думал, это искусство было утеряно людьми навсегда!
  - Я пять минут назад в подробностях описал Ямато все то, чем ты сейчас так удивлен, - сказал адмирал-префект, - ты меня что, не слушал?
  - Услышать - это одно, а вот увидеть самому... - Демон опять беспокойно заерзал на плече Укиё, и тот рывком цепи успокоил его. - Но... но... ритуал в Круге Десяти Клятвопреступников предусматривает привлечение целой команды священников! И... и еще нужна многодневная подготовка! И демон-проводник!..
  - Это ложь, распространенная неудачниками, которые были неспособны провести ритуал своими силами. Акацки, как видишь, управились вдвоем.
  - А кровь?! Хозяин, вы же не станете спорить, что для получения контроля над объектом прямого воздействия необходима его кровь? Откуда у ловцов-Акацки его кровь? Ставлю свою цепь... Ха, что цепь! Ставлю любой из моих всепроницающих глаз, что сияющий доспех Всеблагого не пробить ни оружием, ни ниндзюцу!
  - Они уже ей разжились. Отняли у меня, - с неудовольствием сознался Укиё, - из хранилища лаборатории.
  Демон поглядел на хозяина, выгнув одну из шей - Мутэ Юдзи знал, это никакие не шеи, а гипертрофированные и до невозможного деформированные глазные мышцы. Пустое занятие - пытаться представить себе такую анатомию в теории, если никогда не видел воочию. У людей подобного не бывает.
  - Зачем она вам понадобилась, хозяин? - недоуменно спросил он. - Разве кровь сосудов Великих Хвостатых чем-то отличается от крови обычных людей?
  - Считается, что нет, - протянул Укиё. - Но общепринятые истины на то и есть, чтобы их опровергать.
  - И каковы были результаты?
  - Ничего сверхъестественного. Анализы не выявили отклонений от нормы. Узумаки Наруто - обычный семнадцатилетний подросток, не больше 'бессмертный' или 'неуязвимый', нежели любой человек. Все способности, связанные с повышенным уровнем регенерации и самовосстановления организма, очевидно, принадлежат не ему, а Кьюуби.
  - В таком случае... Зачем же вам потребовалось брать у него кровь в таких количествах?
  - О, я планировал провести один эксперимент. Переливание крови.
  - Кому? Себе?
  Укиё снисходительно хмыкнул.
  - У нас с Наруто-куном разные группы крови, и это едва ли осуществимо. Нет, не себе. Демону - кому-нибудь из моего зверинца. Разумеется, я не стал бы рассказывать подопытному существу, ЧЬЯ кровь ему вводится. По его реакции на вливание крови Узумаки - если б такая наличествовала и проявилась в каком-либо необычном поведении или изменении самочувствия - я сделал бы вывод, оказывает ли заключенная в нем духовная составляющая Кьюуби необратимое воздействие на клетки организма дзинчурики. По своей идее такой эксперимент до оскорбительного прост и примитивен, но не нужно недооценивать его зна... Эй, не дергай цепь, ты мне руку оборвешь! Я не тебе ее собрался переливать! Утихомирься!
  Во внутреннем кармане одеяния Укиё разразилась треском миниатюрная рация.
  - Мутэ-сама, - сказала она мужским голосом, теряющимся в шуме помех. - Это Касимо, докладываю, как вы и приказывали. На мосту собралась толпа: человек пятьдесят или семьдесят - точнее не скажу. К ним непрерывно стекаются все новые люди, но пока численный перевес на нашей стороне. Ломают ворота тараном, слышите?
  - Да, очень хорошо.
  Со стороны моста доносились мерные глухие удары и несмолкаемая ругань, но пока что ворота держались. Судя по тому, что их ломали, а не пробовали попросту перелезть, какое-то количество защитников там еще оставалось.
  - Велите атаковать сейчас?
  - Велю, - разрешил адмирал-префект. - Пощады не давать. И поспеши: после визита Акацки у меня здесь такой бардак, что я не берусь сказать, сколько у меня бойцов, и как долго мы протянем.
  Пообещав исполнить все немедля, Касимо отключился. Демон, позабыв про Всеблагого и его загонщиков, долго созерцал расслабленное лицо хозяина, затем изрек:
  - Не надеюсь ни в коей мере, что встревожу вас этим известием, но подчиненные того, кого вы назвали Касимо, еще только готовятся к атаке, а ворота уже не выдерживают. Причем, когда они рухнут, их защитники, коих осталось семь человек, наверняка сбегут.
  - Помнишь сентябрьский мятеж? - вместо ответа спросил Укиё.
  - Как много я могу из него помнить? - с укоризной сказал демон. - Стены моего узилища обшиты серебряными зеркалами: нарочно, чтобы ослепить мои глаза.
  - Добро тебе, а кто тогда пытался под шумок сбежать из клетки?
  - Пытался - не значит сбежал. А не сбежал - так не исключено, что и не пытался вовсе.
  - Ну и лукавая же ты тварь, - вздохнул Укиё, - когда-нибудь скормлю я тебя моим нингё, Юи и Нане. Погляжу, как они разорвут тебя напополам.
  Демон не воспринял угрозу хозяина всерьез. Плотоядные нингё и из-под палки не притронутся к мясу демона, но отнюдь не это придавало ему уверенности. Он знал, что адмирал-префект ценит его выше чем обоих нингё
  - В сентябре меня приперли к стене. Я не был беспечен, но, как выяснилось, я не был и подготовлен. Тогда соотношение сил было, мягко говоря, не в мою пользу, и вопреки этому я не только удержался, а еще и укрепил свои позиции. На Черном Рифе хватает горячих голов, готовых из любого происшествия раздуть мятеж, но не все обладают пониманием того, когда это стоит делать, а когда - нет. Это то, чего в нашей среде невозможно избежать. Когда запахло жареным, те, кто поддерживал меня в борьбе против предыдущего адмирала-префекта, и те, кто поддерживает меня сейчас, уяснили всю непрочность своего положения в отсутствие моего покровительства. Моя голова не слетит одна, малявка. Я утяну в Нижний Мир пару десятков, а то и с полсотни высокопоставленных капитанов, коим даже отречение от моего имени не принесет спасения. А они не хотят в Нижний Мир, и потому пускай хоть весь Черный Риф подымается против своего владетеля, у меня все равно найдутся в городе люди, собственной жизнью заинтересованные в том, чтобы любое восстание задавить в зародыше. В прошлом году этим и закончилось. Сегодняшние же беспорядки сравнимы лишь с кабацкой дракой, не более. Ни один уважаемый капитан, какой бы ужасной участи он мне ни желал, не замарает в них руки и уж наверняка не примет участия в их организации. Для таких дел у меня имеется Касимо. Пусть он и не капитан, но он полностью лоялен мне, а его штурмовые команды отлично укомплектованы и организованы. Он справится за пять минут.
  ***
  Он не обознался - нукенин взаправду пил кровь.
  Наруто подумал, что это его кровь, но мысль об этом показалась ему какой-то смесью горячечного бреда и прибаутки из дешевого бульварного чтива, и он тут же выдворил ее из головы, даже не зафиксировав в памяти. А стоило бы. Красная жидкость, еще недавно бежавшая по его венам, хлынула в горло седовласого. Он проглотил немного - не больше двух скромных глотков, а остальное с отвращением выплюнул. Процесс, судя по его лицу, не приносил ему ни малейшего наслаждения. Внутри у Наруто, где-то в районе желудка, возник странный резонанс, как он подумал, с организмом убийцы. Гортань покрылась свербящей поволокой, во рту возник острый металлический привкус.
  Нукенин по-прежнему не сходил с места. Кожа его из молочной чудесным образом вдруг сделалась черней самой черноты, как у заправского негра с Юга, вроде тех, что они встречали в Каваго.
  'ОСТАНОВИСЬ!'
  Пусть поздно, однако Лис разгадал намеренье противника. Кьюуби прожил долгую жизнь - долгую по меркам демонов, а с точки зрения людей так и вовсе бесконечную. И нельзя сказать, что она была скупа на схватки с сильнейшими ниндзя Востока, но такой технике ему противостоять не случалось. Три секунды ушло у него на анализ ситуации и еще полторы - на разработку стратегии. И не одной, а не менее двух дюжин различных вариантов поведения с учетом всех известных и предполагаемых факторов, в том числе и вероятное вмешательство в схватку еще двух или трех бойцов Акацки... но все они годились только для него, Кьюуби, а не для его тупоумного дзинчурики, которому он все равно не успел бы ничего объяснить. Круг его возможностей ограничивался правом лишить дзинчурики своей силы, плети и багряного доспеха, что было для демона абсолютно неприемлемо, ибо привело бы Узумаки даже не к пленению, а скорее к смерти.
  И сильнейший в мире демон взбесился от бессилия, теряя разум и лишая его своего носителя.
  Почерневший нукенин отшвырнул пакет. На плеть, несущуюся к нему, сшибая и разбивая прилавки на площади, он взирал с напускным безразличием. Хидан утер с губ остатки крови, почесал нос... а затем, нагнувшись к помосту, подобрал какой-то острый вороненый штырь и вогнал его себе в ногу повыше колена.
  - Эхх...
  Наруто захлебнулся болью и криком. И непониманием, как он, самый привычный к физической боли человек на земле, может испытывать такие мучения. Потеряв контроль, он, вместо мягкого приземления, плашмя рухнул на доски. Через его бедро - он поклялся бы - рывками протаскивали велосипедную цепь, жгло так, что ни встать, ни сесть.
  Седовласый издевательски скалился в двадцати шагах от него. Имей сейчас генин холодный и трезвый ум, он еще бы мог соотнести манипуляции седовласого и сообразить, насколько его, Наруто, действия могут быть губительны для него же самого. Но Кьюуби - что случалось с ним редко - пребывал в форменном бешенстве, он буйствовал в своей клетке, рвал и метал, заражая дзинчурики гневом и яростью. Не понимая, что собирается испепелить сам себя, Наруто набрал в грудь побольше воздуха и приготовился обдать противника струей раскаленной плазмы.
  К счастью для него, а заодно и седовласого, второй боевик Акацки, чьего имени Наруто не знал и о чьем присутствии догадывался лишь смутно, оказался расторопней. Перед лицом генина возникла мясистая ладонь. Не рука, а именно ладонь, болтающаяся на каких-то длинных блестящих жгутах. Но все это Наруто успел различить лишь мельком - ладонь вышибла из него дыхание каменной оплеухой. Дзинчурики частично отвел удар, но не удержался и повалился навзничь. Второй удар обрушился на него сверху. Не растерявшись, генин наотмашь дал кнутом, намереваясь перерубить им жгуты, поддерживающие атаковавшую его ладонь. Жгуты уходили влево, за прилавки, и дальше куда-то вдоль стены длинного приземистого строения - вероятно, хозяин левитирующей руки прятался внутри или за углом. Багровый кнут со свистом вспорол воздух, но удар цели не достиг, потому что правая рука Наруто, с которой сбегал, струясь, поток тугого пламени, внезапно исчезла. Наруто непонимающе уставился на нее - рука была на месте, но в его самоощущении ее заменила вспышка и последовавшая за ней пульсирующая бездна боли. Убийца лишил его второй конечности.
  'Ч-что... что это?'
  Акацки должны были быть довольны своей работой. Следующий удар лишит его боеспособности, а еще один - прикончит, хотя они и не сделают этого прежде, чем вынут из него демона. Сцедят будто заварку с чая - как сцедили Шукаку с Гаары. А Наруто, даже если останется жить, будет медленно тлеть заживо, наблюдая, как с концом его существования приходит и закат старого Востока, на смену коему придет новый мир, скроенный по лекалу Акацки.
  Кулак падал на него сверху. Речи о том, чтобы как-то заблокировать атаку уже не было, и Наруто, навалившись на здоровую ногу и удерживая равновесие здоровой рукой, оттолкнулся и послал себя в полет - подальше от центра фигуры.
  Как бы затасканно это ни звучало, но приходилось признать, что удача оставила генина. В том месте, куда он приземлился, старый помост напрочь прогнил. Нога ухнула в щель, брызнули трухлявые доски, и Наруто, проломив их своим весом, с воплем полетел в наполненную запахом нечистот темноту. Ему в лицо ударила вода, но за секунду падения он каким-то чудом все же успел набрать в грудь воздуха, что его и спасло, потому как подняться на поверхность ему не дали. В груди вспыхнула и заныла боль от тупого удара, словно кто-то от души сунул ему кулаком по ребрам. Наруто всхлипнул, в рот хлынула горькая вода. Однако неожиданно пришло и облегчение: нога и рука все еще отдавались болью, но она стала терпимой, и конечности вновь обрели подвижность. От спазма он непроизвольно открыл глаза и тут же захлопнул их обратно - слизистую невыносимо ело от грязной воды с примесью солярки, человеческой мочи и какой-то тухлой слизи, о природе которой генину не хотелось думать. Вокруг плавали разлагающиеся огрызки и объедки, перемешанные с бурой смесью из мазута и экскрементов. Каждый раз, когда Наруто делал гребок, стараясь перевернуться наконец головою вверх и всплыть, его рука либо натыкалась на дерево или пластмассу, либо тонула в чем-то склизком и подозрительно живом - и это было хуже всего, потому что неведомая слизь сразу обволакивала ее до локтя и начинала стремительно карабкаться вверх, к плечу и шее. Дважды или трижды генину приходилось останавливаться и стряхивать с себя этих отвратительных созданий - если эти создания действительно тут жили, а не были плодом его помутившегося рассудка.
  Оказалось, инерция от прыжка отправила его гораздо глубже под воду, чем он предполагал. Сколько бы он ни выгребал, поверхность упрямо отказывалась приближаться, и когда Наруто уже почти потерял надежду на спасение, что-то грубое и жесткое внезапно обвило его вокруг туловища и повлекло наверх. Генин ощупал нежданного спасителя и, ощутив под пальцами занозистое дерево, увенчанную не то ушами, не то рогами приплюснутую голову, зубастую пасть, успокоился.
  Слава духам, он не одинок в этом мире. И Кьюуби тут ни при чем.
  Деревянный змий Ямато выдернул его из зловонной жижи, протащил сквозь какую-то дыру, оцарапавшую Наруто острыми краями, и отпустил. Генин мокрым мешком плюхнулся на пол, схватил воздух, закашлялся, выхаркал слизь изо рта и носа, но вместе с возможностью дышать к нему пришло и обоняние, а вместе с обонянием - брутальный запах нечистот, в которых он едва не утонул. К горлу комками подступила тошнота, но выучка взяла свое. Первое, что сделал Наруто: продрал слипшиеся глаза и нашарил взглядом брезгливо отстранившегося от него капитана Ямато.
  - Все хорошо, Наруто, - сказал он, - это я.
  Это он. Не галлюцинация и не созданная Акацки фальшивка, а настоящий Ямато, спасший ему жизнь.
  - Спасибо, Ямато-сан, - прохрипел генин, поднимаясь на коленки. От непереносимой вони его обильно вытошнило и, когда он, опустив глаза, понял, в чем измазан с ног до головы, вытошнило снова. Как только он прикончит эту парочку, а конкретно - утопит там, откуда сам только что выбрался, он целый день... нет, два дня из бани не вылезет!
  - Наруто, хватит. Хватит. Все. Блевать будешь потом. Бой еще не окончен.
  Что верно, то верно. Обнаружив сзади себя стену, Наруто тотчас обессилено навалился на нее спиной и огляделся вокруг. Он находился в помещении с высоким потолком и задрапированными стенами, совмещавшем, очевидно, функции спальни и рабочего кабинета. В дальнем углу стоял письменный стол, рядом с Наруто располагались платяной шкаф и кровать. В левой стене были прорублены четыре больших зарешеченных окна, одно из которых пересекала поперечная отметина от его хлыста. Свороченная решетка вывалилась наружу.
  - Наруто, сконцентрируйся, - настойчиво произнес дзеунин, - у нас новая вводная.
  - Какая нахрен вводная? - мотнул головой Узумаки. - Сейчас я вылезу на улицу и накостыляю этим перцам по первые числа. За Сайто! И за то, что меня в говно макнули! Где они? Их нет на площади! Эх, куда-то попрятались! Ничего... подпалю пару халуп, живо их выкурю...
  Площадь, не считая перевернутых и переломанных прилавков, была пуста. Пустовал и круг, и треугольник внутри него. В проломе, оставленном Наруто, поблескивала в рассеянном свете фонарей грязная вода.
  - Нет, Наруто! - шикнул на генина Ямато, пододвигаясь вслед за ним к окну. - Не смей направлять на Акацки тот луч, что использовал в боях с Орочимару и со мной! Ты здесь все спалишь!
  - Да и гори оно, черт бы с ним! Ничуть не жалко!
  - У нас сделка с адмиралом-префектом! Наруто, ты должен убить обоих Акацки, причинив городу наименьшие разрушения. ... Главное - не повреди ни одного корабля!
  Ого! Уж вводная, так вводная! Да тут везде корабли!.. Куда ни плюнь - эсминец, а то и целый крейсер. На худой конец - баркас там какой-нибудь или шлюп.
  - Как, по-вашему, мне это исполнить?!
  - Прояви смекалку. Ты же элитный боец Деревни. И я, и Сакура будем поблизости и вступим в бой, как только убедимся, что не помешаем тебе.
  'Твою мать, - подумал генин, - нашел время брать заказы!..'
  - И что мы будем с этого иметь?
  - Уже поимели. Изволь меня выслушать. Внимательно!
  Ямато принялся что-то ему втолковывать, но Наруто воспринимал его с трудом. Все мысли генина крутились вокруг убитого Сайто и Сакуры, которая бродит где-то рядом и, конечно, тоже будет убита, если ввяжется в драку с этими ребятами в черном и красном. Включаться в речь дзеунина он стал лишь тогда, когда тот сам заговорил о Сакуре. Получалось, что боевик с косой неким покуда неизвестным методом установил с ним специфическую связь, причинявшую телу генина страдания, равнозначные тем, что получал сам Хидан - так звали седовласого. Наруто не удивился: ему доводилось становиться свидетелем применения и еще более необычных техник. Не вызвал у него особых переживаний и рассказ об анормальной жизнестойкости хиданова организма вкупе с такой скоростью регенерации, какую не мог обеспечить даже Кьюуби. Помнится, у Орочимару на службе состоял человек, способный вытаскивать из тела кости, перестраивать и видоизменять их прямо по ходу боя и даже расстреливать врага суставами своих пальцев. Мгновенная регенерация - цветочки по сравнению с таким.
  'Вот бы ему голову оттяпать, - только и подумал генин, - и поглядеть, чего выйдет'.
  - Скажи спасибо Сакуре, что она на время вывела сектанта из игры. Техника работает, пока он стоит в центре ритуальной фигуры, - Ямато нахмурился. - Акацки заманили тебя в ловушку, и это твой просчет. С другой же стороны, такая тактика означает, что они совсем не уверены в победе в открытом столкновении. А вот это уже дает надежду.
  Наруто потер ноющие ребра. Ему стало понятно, откуда тот удар в грудь, чуть не утопивший его, когда он барахтался в нечистотах. Оторвалась на нем Сакура-чан...
  - Как мне избавиться от этой связи?
  - Давай сперва позаботимся о связи между нами, - Ямато протянул генину какой-то крошечный предмет, на поверку оказавшийся миниатюрным наушником. На его блестящем черном корпусе стояла маркировка фирмы-производителя: 'Langmuir Electric'. Снизу располагалась кнопка передачи и гибкий щуп микрофона. - Презент от адмирала-префекта. У меня и Сакуры такие же. А насчет Хидана я дам тебе только один совет: не позволяй ему возобновить свой ритуал.
  'А ты, - спросил Наруто о Лиса, - сможешь разорвать связь?'
  'НЕТ. УЖЕ НЕТ'.
  'Ты же говорил, что ты - бог! Что для тебя нет ничего невозможного!'
  'ПОЛОЖИМ, НЕ В ТАКОМ ЖАЛКОМ ТЕЛЕ. НЕ ОБВИНЯЙ В СВОИХ НЕДОСТАТКАХ МЕНЯ'.
  - Значит... если он погибнет, то умру и я? - обратился генин к Ямато.
  - Я сам бы не отказался это узнать. Адмирал-префект такой информации не имел... или имел, но не соблаговолил мне ее продать. Словом, если он снова окажется в кругу... или начертит себе новый, тебе придется каким-то способом лишить его боеспособности, не убивая при этом. Знаю, это проще сказать, чем сделать, но, если вдуматься, перед ними стоит точно такая задача. Даже если Хидан бессмертен - в чем я сомневаюсь - наносить себе смертельную рану он не станет.
  Генин на несколько секунд задумался.
  - Ямато-сан, постарайтесь помешать ему... нет, не нужно... Просто отвлеките внимание второго, с руками-на-ниточках, пока я не уделаю этого... Хидана. Как только я с ним покончу, сразу присоединюсь к вам.
  - Ты читаешь мои мысли, - улыбнулся капитан. - Не сдерживайся и не беспокойся о нас с Сакурой, мы будем держаться поодаль, чтобы не попасть под удар твоей плети. И помни: необходимо нейтрализовать обоих противников, нанеся при этом минимальный ущерб городу
  
  Глава 19
  Где-то вдали орали и свистели люди, ухало дерево о железо, звенело оружие. Хидан лежал в куче истлевших книг и побитой посуды, силясь понять, как его сюда закинуло. Девка - чума! Придала ему такое ускорение, что он просадил башкой стену, плечом выломал вторую, и, если б не шкаф, затормозивший его полет, пробил бы еще одну.
  Как же это произошло? Он обездвижил дзинчурики, потом отнял у него возможность пользоваться рукой... Честно говоря, надо было бы и со второй то же самое сделать - похоже, он умеет работать своим проклятым хлыстом с обоих. Но, причиняя жертве страдание через нанесение увечий себе самому, Хидан испытывал вполне понятный дискомфорт, поэтому нукенин всегда старался обходиться малым. Хотя такие раны и не угрожали его жизни. А потом? Какузу принялся гонять сопляка по площади - нужно признать, тот уворачивался довольно ловко для человека без ноги и руки. Затем дзинчурики изловчился и далеко отпрыгнул... Что было следом, Хидан не знал. Заметив, как на него несется нечто, перемещающееся со скоростью и внезапностью молнии, он инстинктивно скрестил руки, защищая грудь.
  В глазах мелькнули черные щупальца Какузу, ринувшиеся на помощь, прилавки и расчерченный кровью святой знак. Его ударила женщина, точнее, молоденькая девушка в дорогом платье, сидевшем на ней как на вешалке. Это маленькое тщедушное создание атаковало его без всякой тактики и намерения - оно просто шло в самоубийственную атаку, надеясь ценой собственной жизни выиграть немного времени для своего товарища. Нельзя сказать, что Хидану было вовсе чуждо и недоступно понятие самопожертвования, однако в данном контексте одобрить его он не мог никак.
  Рядом, в тени ржавого бака с пресной водой стоял Какузу. Они находились не в доме, а под жестяным навесом на одной из сбегавшихся к площади улочек. Навес предназначался то ли для торговых, то ли для каких-то подсобных целей, но годился и как временное укрытие. Сидя здесь, они хотя бы не светились на площади.
  - Она умышленно вышибла меня из ритуального круга, чтобы нарушить ход обряда, - сказал Хидан, выбираясь из обломков невесть кем поставленного тут шкафа. - Что я тебе говорил, Какузу? Сучара Укиё слил им все, что знал о нас двоих.
  - Мне нравится эта девчушка, - выдал Какузу вместо ответа. - И удар мне знаком. Я уже видел его прежде. Правда, так давно, что уже и сам не помню когда именно. Поразительное владение чакрой: затрачено ничтожно мало, но какова концентрация! Если та, кто научил девчонку этому удару, передала ей и остальные свои знания, разумней будет убить ее сейчас. Укиё сказал, их трое, и третий - дзеунин ANBU. На пару с девкой он сделает все, чтобы помешать тебе закончить ритуал.
  - Ты вообще слышал, что я тебе сказал? Укиё нас предал!
  - Укиё не мог нас предать даже теоретически, потому что он, как и всякий нормальный человек, никогда б не принял нашу сторону не на словах, а на деле. Или ты столь глуп, что полагаешь, будто синоби из Конохи - первые, кому он продал эти сведения? Если что-то здесь и заслуживает расследования, то это как они к нему попали?.. Не беда, Хидан. С ним мы еще поговорим.
  Снаружи завизжало и грохнуло, взметнулись пыль и обломки досок. Огненная плеть прошлась по площади, перепахивая настил в труху. Там, где стояли прилавки, образовалась гигантская дыра, полная колышущейся грязи. Верхушки несущих столбов торчали из нее как зубы морского чудовища.
  - Похерили твой знак, - бесстрастно сказал Какузу.
  - Невелика потеря. Новый нарисую.
  Хидан облизал пальцы, все еще липкие от крови из разорванного пакета. Осмотрел себя. Ниже правой подмышки зияла рана от металлического штыря, к которому крепился старый шкаф. Она уже начала затягиваться, края медленно сходились, несмотря на то, что кровь толчками продолжала сочиться из нее. Бессмертный поднял руку, наблюдая, как кровь стекает на помост, размял ноги и привычным движением начертил носком сандалии святой знак.
  - Знак поменьше - боль послабже. Ну ничего, Ясин-сама. Он уже и так измотан.
  - Не задирай нос. Твой противник - дзинчурики Кьюуби, самое живучее существо в мире.
  - Однажды ты обмолвился, что работаешь со мной в паре лишь потому, что убить меня ты не сможешь, как бы я тебя ни выводил. А теперь присваиваешь титул самого живучего существа Девятихвостому дзинчурики. Значит ли это, что без моего вмешательства ты свои шансы в поединке с Кьюуби оцениваешь как нулевые?
  - Во-первых, не провоцируй меня, гаденыш, - раздраженно бросил Какузу. - А во-вторых, я имел в виду то, что не смогу тебя убить с одного удара. Второй я наносить не стану, ибо мы с тобой как-никак союзники, а с союзниками я отходчивый. Даже с такими засранцами, как ты.
  - Это потому ты не убил Укиё?
  - Я сказал, не провоцируй меня!
  ***
  Ямато нашел Сакуру на одной из узких улиц, параллельных тем, что образовывали площадь. Мощный удар Какузу из Водопада перебросил ее через целый квартал, но девушка успела сгруппироваться и, кроме того, в падении запуталась в паутине натянутых поперек улочки бельевых веревок. Дзеунин ожидал увидеть ее мертвой, однако, за исключением нескольких ссадин и синяков, куноити не пострадала. Он осторожно срезал ножом веревки, поднял Сакуру на руки и, усадив у стены какого-то дома, попытался привести в чувство.
  - Наруто, - прошептала куноити, фокусируя взгляд на капитане, - что с ним?..
  - Он в порядке, - коротко ответил дзеунин, - и вернулся в бой. И ты должна. Как твое состояние?
  - Нор... нормально, - опираясь на локоть командира, девушка поднялась и тут же скривилась от боли. Возможно, у нее все-таки было сломана пара ребер. - У этого... Акацки со щупальцами слишком быстрые и слишком мощные атаки. На голову выше моего уровня... Капитан... у меня есть немного времени на самоисцеление?
  - Боюсь, что нет, Сакура. Разве что минута или две. Только давай зайдем в какой-нибудь дом.
  - Хорошо. Я думаю, нескольких минут мне хватит на...
  Она вскрикнула, глядя на что-то позади Ямато. Дзеунин не стал оборачиваться: сгреб Сакуру в охапку и отпрыгнул в сторону. На то место, где они стояли, обрушился сокрушительный удар. Ямато не удалось даже установить, имел ли он элементальную или физическую природу.
  - Отпустите меня, я буду сражаться!..
  Дзеунин бросил куноити на доски. Та, хоть и охнув, сразу же приняла боевую стойку, но нападавшего нигде не было видно. Тьма тесных улочек, освещенных только на перекрестках, шум битвы и крики вдали, шепот волн у них под ногами, вездесущая, леденящая душу аура спекшегося Зла, испускаемая врагом - все это служило нукенину идеальной маскировкой.
  Неясно, впрочем, нуждался ли он в маскировке или был способен прибить их одним ударом.
  - Отходим, - сказал Ямато, - отходим и отманиваем его от Наруто, чтоб тот пока разобрался с Хиданом.
  Прежде он сказал бы: 'Отходим и соединяемся с Наруто'. Но с тех пор как его, Ямато, заставили использовать на своем подчиненном смертельно опасный наркотик, благодаря чему его тактика боя и... сама его сущность претерпели необратимые изменения, работать с ним в паре или звене стало невозможно.
  - Не спешите.
  Ямато чуть отклонил голову чтобы не угодить под удар Сакуры. Какаши-семпай предупреждал его, доверяя командование седьмым звеном, о пагубной привычке куноити бить ногой с разворота. Да и сам Ямато не раз объяснял ей: это не самый эффективный способ поразить противника, даже если он стоит позади тебя. А он стоял как раз позади, и Ямато, хоть убей, не понимал, как и когда он там оказался. Они бы и не заметили его, кабы он сам, нарочно, не выдал себя голосом.
  Удар Сакуры попал в блок, но зато прошел косой снизу Ямато. Массивная фигура нукенина отшатнулась, дзеунин тотчас выхватил нож и кинулся вперед, метясь в закрытое тряпичной полумаской горло. Рука нукенина неестественно, как не бывает у нормальных людей, изогнулась и рубанула ребром ладони по локтю Ямато, вышибая нож. Под вторую его, тоже гнущуюся во все стороны руку, в данный момент как раз подныривала Сакура, намереваясь достать солнечное сплетение врага. Ямато видел, как рябит воздух вокруг ее кулака, и понимал: чакры там столько, что, будь даже боец Акацки отлит из стали, его прошьет насквозь. Не вышло. Нукенин дал девушке поднырнуть под его блок снизу и с такой силой ударил ее по загривку, что та только всхлипнула и повалилась ничком.
  Словно акробат он встал на одну ногу, мощным ударом другой собираясь добить куноити. У Ямато появился шанс вывести врага из этого шаткого равновесия, но он не был уверен, что успеет достать его прежде, чем тяжелая ступня размажет по настилу мозги Сакуры. Дзеунин пнул ее, отбрасывая в сторону. От его пинка девушка вскрикнула и, очнувшись, вскочила на ноги. У нее, кажется, был четверной запас прочности, у этой Сакуры. Ямато не сказал бы точно, чья в том большая заслуга: Какаши-семпая или Цунаде-сама, но мысленно сделал себе пометку при первом же случае сердечно поблагодарить обоих.
  - Пятая Хокаге впала в маразм, - Какузу из Скрытого Водопада точь-в-точь подходил под описание адмирала-префекта. Слегка сгорбленный, крепкий, зеленоглазый увалень. И старый. Не дряхлый, но фантастически старый. Раз в пять или шесть старше Ямато. И во столько же опытней. - Карга тронулась умом. Ополоумела.
  - Вы перегибаете палку, Какузу-сан, - с нарочито-притворной вежливостью протянул дзеунин. - Наш вождь не заслуживает, чтоб о ней так нелестно отзывались.
  - Ополоумела-ополоумела. Нельзя помещать дзинчурики под присмотр такой бездарности как ты. Это чистой воды расточительство, а на свете есть мало вещей, которые я ненавижу так же, как расточительство.
  - Ни на секунду не усомнюсь, что в моих силах убедить вас в вашей неправоте.
  - Укиё сказал, ты из ANBU? Когда я был помоложе, в ANBU Конохи не принимали мозгляков и слюнтяев. Припоминаю, как эти ребята не давали мне скучать в бою... А тебя, видимо, взяли туда по блату.
  - Вы недалеки от истины.
  Дзеунин посмотрел вниз: под ногами как назло был металл, ни досочки, ни балки. Чешуя стальных листов, брошенных на стальную раму, скрепленных стальными болтами. Где-то в глубине, под толщей воды, Ямато угадывал что-то деревянное, но добраться до него было еще трудней, чем до опорных конструкций окрестных домов. Капитан подал Сакуре знак отступать, и они понеслись прочь по улице. Нукенин запустил им вслед какую-то воздушную технику, рванувшую прямо у них под ногами, но не слишком удачно, и через миг они снова были на ногах. Растревоженные горожане высовывались из окон, выскакивали из дверей, сыпали проклятьями в адрес возмутителей спокойствия. Заступить им дорогу отважились только однажды - пятеро вооруженных пиратов, которых Ямато положил пятью же сюрикенами, брошенными одним широким взмахом.
  Через полсотни метров они наткнулись на перекресток и роскошное по здешним меркам одноэтажное строение на противоположной его стороне. Игорный зал или казино, судя по вывеске над входом: внушительных размеров колода карт в ворохе неоновых ламп. Лампы, однако, не горели, как и окна заведения. Разорилось ли оно или просто сегодня не работало - Ямато не забивал себе этим голову. Здание обещало предоставить ему массу подручного материала для боя, и именно по этой причине дзеунин избрал его в качестве убежища.
  Внутри царили тишина и непроглядный мрак. Они выломали двери и заняли оборону в покерном зале, полном крытых сукном дощатых столов. Ямато забился в щель между стеной и массивным как сейф музыкальным автоматом, а Сакуре велел укрыться за полированной барной стойкой.
  Минут десять они сидели, ловя каждый шорох, притом, что расслышать кроме плеска волн и чьих-то спорящих снаружи голосов было ничего нельзя. Потом по плоской крыше у них над головой кто-то стал прохаживаться - вальяжно, не таясь, давая им время свыкнуться с нависшим над ними роком. Походив-походив, нукенин остановился, и... На секунду воздух в зале исчез, а точнее, мгновенно остыл до такой температуры, что стал непригоден для дыхания. Глаза Ямато заслезились от ледяного сквозняка. Пошевелившись, он обнаружил, что рукав куртки задубел от инея и пристыл к металлической стенке музыкального автомата, а когда дзеунин начал вставать с корточек, лопнув, разошелся по швам.
  Нукенин упал сверху, проломив корку мутного льда и паутину острых деревянных жал, метнувшихся ему навстречу. Вихрем своих гибких щупалец он крушил, ломал, расшвыривал мебель, разносил стены, разрубал столбы и опоры. Ямато на ходу перестраивал, сносил и воздвигал стены, метал в него сотни заточенных жердей, обрушивал на голову балки, бревна, разверзал пол у него под ногами - все было нипочем Какузу. Его тяжелые кулаки сметали любую преграду, и, хотя Ямато удалось несколько раз хорошенько его достать, не сбавлял темпа схватки. Капитан создал деревянного клона, двух, трех, попытался взять его с нахрапа, бил, колол ножом, однако дальше пары легких порезов и того факта, что времени атаковать у Какузу почти не оставалось, его достижения не ушли.
  Улучив момент, к нукенину подлетела Сакура и провела серию приемов, ни один из которых дзеунин не пожелал бы испытать на себе. Ямато обеспокоенно отметил, что девушка чересчур уж выкладывается и при такой самоотдаче, да еще пребывая не в наилучшем состоянии, свалится от силы через минуту. Первые четыре ее выпада Какузу с успехом отразил, но пятый, по лицу, сделавший бы честь самому Второму, проворонил. Подбородок его взлетел, маска сползла вниз, изо рта косо брызнула кровь, но нукенин не пошатнулся. Блокировав два могучих пинка, он неожиданно для Сакуры врезал ей головой. Из-за разницы в росте удар пришелся ей по темечку, ноги куноити подкосились и поползли в разные стороны. Страдающая от ранений и физического истощения девушка снова боролась с беспамятством.
  Налетевшие со всех сторон зазубренные колья не дали Какузу развить успех, вынудив его резко отскочить. Покерный стол, попытавшийся ухватить за ноги пролетающего мимо Какузу, получил сандалией по деревянным зубьям и рассыпался в труху. Искривив уродливые рваные губы, нукенин для верности дал струю огня - не такого испепеляющего, как дзеунин наблюдал у Наруто, но невероятно летучего и жаркого, мгновенно заполнившего всю комнату. Крик Сакуры потонул в реве пламени, она метнулась вверх, ухватилась за потолочную балку, над которой не было ни потолка, ни крыши, обрушившейся во время боя. И тут снизу, из бушующего огненного моря, вдогонку ей всплыла шевелящаяся масса щупалец и обвила ее за талию. Куноити перекрутилась словно йог, стремясь выпутаться из плена, только щупальца нукенина уже вздыбились, отчего стали похожи на конечности гигантского осьминога, вцепившегося в свою жертву, дернули девушку вверх так, что хрустнуло, распяли в неестественной позе. Вечернее платье свисало с нее лоскутами. Догадаться, что последует дальше, было несложно: владеющий всеми элементами нукенин дал разряд, Сакура выгнулась и обмякла. Какузу добавил еще, пахнуло озоном, тело девушки забилось, глаза выкатились и загорелись красным от отражающегося в них огня.
  Рассудок оставил Ямато, когда он понял: Харуно Сакура свое отвоевала. Или подошла к этой черте настолько близко, что никакие его потуги ее не спасут. Просоленное дерево горело плохо, однако дом, а за ним и весь квартал, потихоньку занимались, и жар в импровизированном укрытии, которое капитан воздвиг вокруг себя, чтобы защититься от первой вспышки, уже становился нестерпимым.
  Не помня себя, дзеунин поднялся во весь рост, сморгнул выступившие от дыма слезы. Попытался утереть с лица сажу и грязь, но получилось только размазать. Пальцы вовсе не слушались его, печати выходили кривые и вроде бы совсем не те, какие требовались, и удачей можно было считать уже то, что техника сработала. Вспоров железную мостовую, их которой несколько минут назад Ямато не мог извлечь никакого профита, из глубин поднялось нечто настолько огромное, что даже в свете пожарища взгляд не мог вычленить ничего кроме силуэта на фоне ночного неба. Силуэт растопырил пальцы, и Ямато различил в нем вознесенную к небесам титаническую пятерню, вероятно, выращенную из полусгнившего остова невесть когда затонувшего здесь корабля. Или из глыбы льда, перемешанного с песком, если дрожащие руки не дали ему верно скомпоновать древесный элемент. Или, что вероятней, все вместе - древесина, песок и лед, перелопаченные, спрессованные в единый конгломерат, уложенные в одну форму. Ямато не знал, что это. Какая-то запретная техника Хаширамы, которую ему внушили под гипнозом, после, под тем же самым гипнозом, приказав ему забыть сам факт внушения, зафиксировав в подсознательной памяти лишь моторику. У кого Хаширама похитил эту руку? У божества? У демона? Дзеунин носил в себе множество техник - очевидно, все, оставшиеся Конохе в наследство от Первого Хокаге - и точно так же, как их в него поместили, техники не составляло труда оттуда извлечь.
  ANBU бдительно хранило свои тайны. В том числе - и от самих себя.
  Какузу проворно отшвырнул бесчувственную Сакуру, растопырил щупальца, попытавшись сплести из них то ли щит, то ли оружие - не столь важно, ибо завершить этих манипуляций он не успел. Черная тень заслонила звезды над пылающим зданием.
  - Пришел час осознать свою исключительность, Тензо, - пробормотал дзеунин за полсекунды до того, как его накрыло его же техникой.
  ***
  Что нас не убивает - то нас крепит. Наруто не нравилось, когда его избивали, он любил, когда бывало наоборот. Шишки и ссадины заживали на нем как на собаке, а переломы и серьезные ранения, другому стоившие бы жизни, срастались и затягивались в считанные недели, оставляя после себя лишь белесые шрамы, кои и вовсе сходили в течение года. Но полученных в бою уроков, вколоченных в него кулаками, кастетами и шестами, вбитых ударами мечей и копий, выжженных в его мозгах техниками врагов, Наруто не забывал никогда. Он без стыда признавал, что это единственная наука, которая ему дается, и любой прочий способ постижения ремесла синоби для него бесполезен. Он впитывал опыт через раны и увечья, как морская губка впитывает воду разверстыми порами своей невесомой тушки, пропускал его через перегонный куб своего нехитрого, но цепкого сознания. Некогда, в те благодатные годы, когда руки его не были еще так перепачканы в крови, а веру в прекрасное и справедливое еще не подкосили никакие предательства и подлоги, герой одного кинофильма - уж не вспомнить какого - выразил сентенцию его бытия в простом и емком слогане. 'Тайна стали заключается в том, - говорил он, глядя в жабьи глаза какого-то жирного чернокожего жреца, - что сталь всегда слабее плоти, что ее держит'. Пафосные слова, наверное, выдуманные неведомым сценаристом, запали мальчику в душу, оставшись, само собой, выше его понимания - оно пришло к Наруто спустя годы. Да и то не само, генин продирался к нему сквозь кровавые драки и выматывающие тренировки, вытерпел все, что перепало на его долю - все ради того, дабы сделать этот афоризм своим кредо и никогда боле от него не отрекаться.
  Только поэтому, как ему казалось, он до сих пор и был жив.
  На улицу он вернулся уже совершенно обновленным. Доспех из текучей красной дымки снова укутывал его. Левая ладонь смыкалась на невидимой рукояти переливающейся багрянцем катаны, правая сжимала гудящий от напряжения кнут. В теле поселилась болезненная тяжесть, но она, на удивление, не стесняла движений - напротив, в руках появилась твердость гранитной глыбы, а ноги бежали бы и сами, даже если б он их не переставлял.
  'Корабли - они в порту, - резонно рассудил генин, - стало быть, далеко. Дома палить капитан мне запретил, а вот насчет улиц и площадей умолчал'.
  Одним витиеватым ударом кнута накрыл он весь рынок. Доски, балки, прилавки, какие-то распорки взлетели в воздух и посыпались в воду трухлявым дождем. Наруто не мог помешать сектанту начертить новый круг, но этим он уже не воспользуется.
  ***
  Сакура бежала. Прыгая по крышам, ныряя в чердачные окна, выламывая двери. Ей очень хотелось бы назвать это 'тактическим отступлением', но тактическое отступление - в случаях, где оно не является прикрытием для панического бегства и не выходит за рамки запланированной загодя стратегии - подразумевает реорганизацию сил с последующей контратакой. Ни о какой контратаке Сакура не помышляла. Она спасала свою жизнь.
  Оказалось, что жители разбежались не все. В домах, сквозь которые Сакура прокладывала себе путь, ее встречали перепуганные, ошеломленные, злые лица. Застанные врасплох пьяные мужчины хватались за оружие, полураздетые или вовсе голые женщины хватались за одежду, прикрывали наготу чем попало. Иногда - реже - происходило наоборот. Девушке что-то гневно кричали в спину, крики смолкали или переходили в отчаянные визги, когда вслед за ней в помещение врывался нукенин. Не все придавали значение его черно-красному плащу, не все знали значение этого одеяния, но все как один, какими бы отпетыми головорезами себя не почитали, замирали в ужасе, пригвожденные к месту буфером окружавшей нукенина запредельной злобы.
  Как там Ямато? Как Наруто? Сакура непрерывно вызывала по рации то одного, то другого, и не получала отклика. Мертвы? Нет. Добрые духи, нет!
  Темный коридор, в который она попала через распахнутое настежь окошко, привел ее в зал с куполообразным потолком. Когда-то купол украшала роспись - не чета той, что покрывала потолки в особняке Укиё, но все же вполне приличная. Приличная - по качеству работы, а не по содержанию. По содержанию она была как раз совсем неприличная... да и вся обстановка зала приходилась ей подстать.
  Здесь был публичный дом - по количеству этих заведений Черный Риф бил все рекорды среди городов и портов Востока. Впрочем, неудивительно. 'Среднестатистическому пирату денег нужно ровно столько, сколько ему требуется на шлюх, наркотики, еду и выпивку', - сказал однажды адмирал-префект, по просьбе Наруто поясняя гостям некоторые аспекты своей профессии. Пару лет назад Сакуру бы покоробило от такой формулировки 'среднестатистический пират'. Однако терминология Укиё звучала детским лепетом в сравнении с жаргоном Цунаде-сама и Шизуне, употребляемым ими в служебном общении. Правда, адмирал-префект все-таки сумел завоевать в глазах Сакуры звание большего циника, нежели Цунаде-сама, ибо следующей его репликой было: 'Если пират заявляет вам, будто копит на спокойную и безбедную старость - не верьте. Скорее всего, он уже просадил до последней монеты все, что ему полагалось по итогам прошлого рейда и хочет выставить себя богаче, чем он есть. Приблизительно раз в месяц каждый пират задумывается о грядущей старости, но мало кто размышляет над этим всерьез. Еще меньше - доживает. Но если же вы найдете на Черном Рифе хоть одного пирата, имеющего рациональный подход к разбазариванию честно награбленного капитала и четкие планы на будущее, прошу вас незамедлительно указать на этого человека мне. Я велю вздернуть его на рее'. На вопрос куноити 'Почему так?' адмирал-префект ответил одной из своих скользких улыбочек: 'Любой пират, обладающий умом, сдержанностью и умением загадывать на несколько лет вперед, практически наверняка метит на мое место. Теперь вы понимаете?'
  Словом, Сакура попала в одно из таких мест, где подданные морского атамана имели возможность спускать свои денежки, не задумываясь о перспективах восхождения по карьерной лестнице Черного Рифа. И тем самым уберегая себя от петли.
  Зал внизу ломился от мужчин и женщин. Все без исключения мужчины были пьяны - некоторые настолько, что становилась неясной цель их нахождения в подобном заведении, ибо ни на что, кроме бессвязного бормотания и идиотского смеха они были уже неспособны. Большинство женщин были также пьяны и раздеты, причем одетые, скорее всего, просто еще не успели сбросить одежду. Ну а что там происходило, вы вполне можете представить себе сами, даже если никогда не посещали притонов такого пошиба.
  Сакура уж точно не посещала. Кроме той прерванной Саем неудачной попытки изнасилования в темном кавагийском переулке девушка не имела ничего подпадающего под понятие 'сексуальный опыт'. Нельзя сказать, что она не смутилась при виде открывшегося ей зрелища. Она смутилась, но не это волновало ее сейчас в первую очередь. Куноити прыгнула через весь зал, на одно из окон в противоположной стене. Кто-то заметил девушку в рваном платье, пролетающую у всех над головами, и удивленно вскрикнул. Несмотря на жару, ставни были закрыты - Сакура вышибла их пинком ноги, ринулась в проем и... чуть не полетела в воду. За стеной не было улицы, там бился о черные сваи океан, и где-то вдалеке мерцали огни домов. От них Сакуру отделял широченный канал. Или небольшая бухточка. В принципе, куноити могла перепрыгнуть водное пространство. Поднатужившись. Ребра ужасно ныли, дыхание сбилось, и, кроме того, она не знала, какая площадка для приземления поджидает ее на той стороне.
  Сакура позволила себе колебаться - и поплатилась. Крепкая ладонь схватила ее за плечо и дернула назад. Куноити вывернулась, в падении сшибла какого-то мужчину, попыталась сгруппироваться, но не вышло. От удара о пол у нее вырвался стон - в груди жгло огнем. Не зная, сколько еще продержится, Сакура ужом скользнула под ближайший стол. Ее три раза пнули сапогом и пьяно обругали, и тут же уши заложило от многоголосого женского визга и топота убегающих ног: Какузу из Водопада спрыгнул в зал и принялся за дело. Мужчина, пинавший Сакуру, вскочил и, кажется, выхватил оружие - из своего укрытия куноити слышала звук множества одновременно обнажаемых клинков - и моментально улегся рядом со столом с выбитым кадыком. Он не был одинок - тела валились одно за другим. Нукенин орудовал своим необычным оружием - ворохом жестких щупалец, растущих откуда-то из скрытого плащом предплечья.
  - Наруто! - прорычала в микрофон куноити. - Наруто, отзовись! Капитан! Кто-нибудь, прием!
  Наушник тихо шуршал помехами. Сакура выругалась и, суча кровоточащими от ссадин ногами, поползла к окну. После многократных падений и ударов тело ныло и отказывалось повиноваться, поврежденные ребра горели, и соваться в воду в таком состоянии было верхом неблагоразумия. Но позади гудел рассекаемый воздух, со смачным хрустом ломались кости, и глухо падали на пол раненые. Потом Какузу надоело (матросы, видимо, были настолько пьяны, что не понимали, с кем ввязались в драку, и не собирались разбегаться), перед глазами сверкнуло, пятки Сакуры обожгло огнем, и всякий шум и вопли стихли.
  'Не доползу! Сраные пару метров! Не доползу!'
  - Я знавал твою наставницу, - пророкотало сзади. Сакура перевалилась на спину. Какузу стоял перед ней, занеся клубок щупалец для финального удара. Под его растерзанным измятым плащом болезненно вздымалась и опускалась перепаханная шрамами грудь. - Стиль Принцессы Цунаде невозможно не узнать. Прискорбно, что в ученицы она взяла такую недаровитую куноити. Скрытые Деревни душат подлинные таланты, возвеличивая заурядности - Сенджу Хашираме и Учиха Мадаре стоило бы иметь это в виду, когда они изобретали свою доктрину 'сдерживания'. Основав Коноху и тем подав пример другим кланам, они оказали Востоку величайшую медвежью услугу всех времен. Там, где нет противоборства кланов, синоби из воинов превращаются в тупое стадо, в разжиревших ленивых свиней.
  Сакура закрыла глаза и решила, пока может, мысленно проститься со всеми, к кому, так или иначе, была неравнодушна в своей жизни. С особой теплотой она попрощалась с Наруто, Ямато, Какаши-сенсеем, родителями и наставницей. Напоследок воскресила в памяти лица Шикамару, Чоуджи, Хинаты. Попеняла себе, что вдрызг рассорилась с Ино накануне отбытия в Край Дождя - девушке было жалко, что их последняя встреча оказалась именно такой. Сакура вспомнила простоватого Ли, жестокого Гаару Песчанника и его сестру, красавицу Темари. Гая-сенсея. Крикливого чуунина Ируку. Саннина Дзирайю. Шизуне, никогда не расстающуюся с потертой кожаной папкой для документов...
  Дойдя до Кибы и Абураме Шино, Сакура поняла: что-то не так. Разжмурив сначала один глаз, потом второй, она увидела Какузу из Водопада, стоящего над ней в той же позе, грозно воздев руку, чем вызывал невольные ассоциации с памятником абстрактному герою народных эпосов, поднимающему рабочих и крестьян на бунт. Ничего в его фигуре не выдавало удивления, и, тем не менее, Какузу совершенно точно был ошарашен. Так сильно, что источаемое им удивление передалось даже Сакуре. Черные щупальца, словно черви, извивались возле самого лица девушки, словно бы тоже недоумевая, почему хозяин медлит пустить их в работу.
  - Почему? - вопросил он, глядя куда-то поверх ее головы. - Я же могу его взять! Этот Биджуу чуть более ловок, чем Двухвостая, но нисколько не сильней!
  ***
  - Почему? - Какузу не скрывал досады. - Я же могу его взять! Этот Биджуу чуть более ловок, чем Двухвостая, но нисколько не сильней!
  Слова Хидана о том, что ему не взять дзинчурики Кьюуби одному, все еще звучали у него в ушах.
  'Какузу, - голос Лидера звучал уверенно, но с едва уловимой слабинкой, словно ему в этот момент умело отсасывали. Какузу всякое повидал в жизни и не исключал бы подобного (он даже догадывался, что за женщина могла этим заниматься), если б не знал, что Лидер говорит в такой манере всегда. - Тебе отлично известно, что твоя жизнь для меня не ценнее ведра навоза, однако твои злодеяния еще не перевесили значимость той помощи... неоценимой помощи... кою ты мне оказываешь. Отправив на задание вас, я, как выяснилось, недооценил совокупную силу Кьуби и его дзинчурики. Я займусь ими лично. А ты возвращайся, или кончишь как Хидан'.
  'Хидан мертв?!'
  Тупое, жалкое, безмозглое трепло! Каким недоумком нужно быть, чтобы отдать жизнь в бою с одержимым?!
  'Да, чудовище растерзало его'.
  'В таком случае я тем более не могу сбежать, не закончив работу!'
  'Я не узнаю тебя. Это что... месть?' - голос Лидера на мгновение стал неразборчив. Видимо, он так изумился, что едва удержал технику.
  'Как бы не так! - про себя фыркнул Какузу. - Хидан - трепло. Я опасаюсь, что перед смертью он мог попытаться выкупить свою жизнь, выдав Конохе имя нашего информатора, Йоахима Рунна'.
  'Ммм... Это повредит Акацки?'
  'Это повредит мне и моей репутации честного дельца! Только благодаря соглашению с Рунном мы напали на след Кьюуби'.
  'Ты чрезмерно принципиален, Какузу, - прогудел Пэйн. - И, к сожалению, не в том, в чем надо. В один прекрасный день эти дурацкие принципы сведут тебя в могилу. Возвращайся немедля. Это приказ'.
  На слове 'приказ' голос Лидера надорвался и затух. Сеанс связи был завершен. Девчонка - отразив несколько характерных ударов, Какузу более не сомневался, что ее обучала 'Легендарная Непрушница' Цунаде - забилась в угол, тихо попискивая от боли и изнеможения. Ее модное платье превратилось в лохмотья и ничего не прикрывало. Будь нукенин помоложе, он не преминул бы воспользоваться оказией, но юность и мужская сила навсегда ушли в прошлое - в то прошлое, где он считал, будто в мире нет ничего невозможного для него. Теперь для Какузу существовала масса вещей, с которыми ему не могли помочь все пять заключенных в нем элементов.
  'Как ни воюй, годы, увы, сильнее. Как ни верти, время свое возьмет'. Будь проклят поэт, сочинивший эти строки.
  - Какому богу ты возносишь молитвы? - спросил Какузу, тем не менее, особо не надеясь, что до соплячки дойдет смысл его слов.
  - Ч... что?..
  - Я спрашиваю, какому божеству ты молишься, дура?
  - Д... духу Огня.
  Национализм в Краю Огня развился до таких высот, что особо радикальные его обитатели даже переиначили ортодоксальный буддизм на свой лад, создав доморощенное полуязыческое течение. Невероятная глупость и безвкусица.
  - Так сходи в храм и поблагодари его. За то, что тебя хранит. И за то, что я не мстителен, - Какузу отряхнул порванный плащ от налипшего на него в бою сора и пыли. - Прощай. Скорее всего, мы больше никогда не встретимся. Разве что твое смазливое личико попадет на страницы 'Бинго Бук'. Вот тогда и потолкуем. А ради тех грошей, которые обещали в листовках о вашем якобы предательстве я и таракана не убью.
  ***
  Хлыст, обвивший горло жертвы, затянулся сильнее, удлинился, начал сечься на кольца и, в конце концов, опутал все тело Хидана от макушки до пяток.
  'ТЫ СПРАШИВАЛ МЕНЯ, ПРИГОДИТСЯ ЛИ ТЕБЕ УМЕНИЕ ПРИСВАИВАТЬ ЧУЖУЮ ЧАКРУ В БОЮ С АКАЦКИ. НЕ ПРОШЛО И ТРЕХ ДНЕЙ, КАК ОТВЕТ ПРИШЕЛ К ТЕБЕ САМ СОБОЙ. НЕ ЗАБЫЛ МОИХ НАСТАВЛЕНИЙ?'
  Генин не забыл. Он помнил и непонятные разъяснения Лиса, и плачевно закончившийся опыт общения с низшим по рангу демоном, и не поддающиеся описанию ощущения, с которыми чакра Аяме поступала в его тело. 'ЭТО КАК ПИТЬ САКЕ ИЗ БУТЫЛКИ, - пояснял тогда Кьюуби, - С ОДНОЙ СТОРОНЫ - ПЬЯНИТ И НАСЫЩАЕТ, С ДРУГОЙ - ИМЕЕТ СВОЙСТВО БЫСТРО ЗАКАНЧИВАТЬСЯ'. Наруто представил, что у него в плену не боевик Акацки, а огромная бутылка саке, и осторожно отхлебнул из горлышка. Чакра сектанта была освежающе, до ломоты в зубах, ледяной, колючей и все же узнаваемо человеческой по сравнению с чакрой наги, которую Наруто так и не приспособился поглощать. Генин не торопился. Для начала он смешал со своей лишь небольшую ее порцию и незамедлительно ощутил прилив бодрости, подтолкнувший его абсорбировать больше. Хидан в своем коконе беспокойно заворочался - гляди-ка, понял, что с ним делают. Его почерневшая кожа от соприкосновения с огненным хлыстом не превратилась мгновенно в пепел, а медленно тлела, еще раз (теперь уже без всякой пользы) доказывая феноменальную живучесть нукенина.
  Эйфория от первого акта поглощения чакры быстро прошла, а каждый новый уже не доставлял такого удовольствия и больше так не бодрил, посему Наруто решил это дело прекратить. Вдобавок ко всему, Ямато с Сакурой все еще сражались с Какузу из Скрытого Водопада, и им наверняка не помешала бы помощь.
  - Попал ты в переплет, бессмертный, - сказал он Хидану, - и подмоги ждать неоткуда. А посему, дабы не делать свою смерть предельно мучительной, ответь ты мне, родное сердце, на один вопросик. В вашей братии есть один человек, который интересует меня весьма и весьма. Звать его Учиха Итачи. Подскажи-ка, как и где мне его разыскать? Как с ним повстречаться?
  Прижигающий плоть нукенина хлыст издавал утробный гул, сквозь который сиплая речь бессмертного была едва слышна. Разобрав только 'Ясин-сама', 'Йоахим Рунн', 'засунь себе' и '...у недотраханную', Наруто решил, что ему этих сведений достаточно.
  - Что ты там говорил про то, как раньше вместе с чакрой врагов умел поглощать их плоть?
  'ЧТО ВО ВСЕ ВЕКА ТАКОЙ ПРОЦЕСС БЫЛ ДЛЯ МЕНЯ ПЛЕВЫМ ДЕЛОМ'
  - Ну так изволь.
  'А ГОВОРИЛ, ЧТО НЕ ЛЮДОЕД', - съехидничал Кьюуби.
  - Тогда как прикажешь от него избавиться? Видишь, у меня даже сжечь его не получается!
  'САМ ПРОСИШЬ. ПОСЛЕ НЕ ПЕНЯЙ'.
  - Не стану.
  Кьюуби выдавил двусмысленное: 'БЫТЬ ВТОРЫМ - ЗНАЧИТ БЫТЬ ОСНОВНЫМ БЛЮДОМ' и удвоил ток чакры в правой руке Наруто. Хлыст дрогнул. Он сжимался все сильней и сильней, не находя большого противодействия, словно человек внутри медленно и неумолимо уменьшался в размерах. Генину стало немножечко страшно.
  - Наруто, - в наушнике как будто говорила машина - ровно, механически. Генин подозревал, что у него сейчас такой же голос. - Доложи обстановку.
  - Обстановка так себе. Задачу выполнил. Как у вас? Как Сакура-чан?
  - Сакура ранена, ей сейчас оказывают помощь. Не волнуйся, все не так серьезно. Двигай в особняк адмирала-префекта, встретимся на пляже, где начался бой. Я хочу безотлагательно осмотреть тело Сайто, и мне нужно, чтобы вы оба при этом присутствовали. Конец связи.
  Конец так конец. Тугой узел расплелся, распустился, а секундой позже стал истаивать и испаряться, пока не пропал совсем. Перед генином лежала куча рванья, вся насквозь пропаленная и грязная, ничем не напоминающая зловещее одеяние Акацки, кроме, разве что, выгоревшей черной краски с проступающими то тут, то там размытыми алыми пятнами.
  Ясинита Хидана больше не было. Кьюуби заглотил его целиком. Без остатка.
  Умение удивляться у Наруто, впрочем, уже отмерло. Осмотревшись, он догадался, что в пылу схватки они вернулись почти туда же, откуда начинали. Генин стоял на смутно знакомой улице с крашеными фасадами - вроде бы это была как раз та, что вела ко входу в особняк адмирала-префекта. Вокруг царил разгром, и, сколь не убеждай себя в обратном, не было сомнений, кто его учинил. Отметины от своего собственного оружия Наруто узнавал хорошо. Он, однако же, был слишком утомлен и разбит, и не находил в себе ни малейшей готовности убеждать себя в чем бы то ни было.
  Улица пестрела трупами пиратов, погибших из-за его неосторожности. Их было меньше, чем ему показалось с первого взгляда, и, честно говоря, ему и не больно-то хотелось, чтобы их было меньше. Еще немного, еще одна лживая улыбочка Укиё, еще одна драка ни за что, еще один невинно-издевательский взгляд Ямато, еще одна глава в этой дешевой истории, и их - трупов - станет еще больше. Причем, многажды больше, потому что, когда ему, Наруто, все окончательно осточертеет, свой путь домой он будет прокладывать по этим самым трупам.
  - Тут нет смысла. Тут нет никакого смысла, - проговорил Наруто, сам не зная, что имеет в виду.
  ***
  Мутэ Юдзи отнял от глаз бинокль.
  - Замечательно, - прищурился он, - я в восхищении. Дзинчурики - не только безотказный способ решения любых проблем, но и неиссякаемый источник заработка.
  - Вы знали, хозяин? - пискнул демон, переползая с плеча Укиё на перила балкона. - Знали, что Всеблагой не сможет убить обоих сразу?
  - Пэйн не просто так заставляет своих людей ходить на Биджуу по двое, мой маленький дружок. Он так грамотно организовал охоту на Хвостатых, что поневоле задумаешься - уж не научил ли его кто? Кто-то матерый, не раз сталкивавшийся с Биджуу. Ну... для человека его положения найти подходящего специалиста было бы не так уж невозможно. Два первосортных, на всю голову отмороженных, душегуба - наилучший состав ловчей команды. Третий и тем более четвертый только мешались бы. Безупречный план...
  - ...который с треском провалился, - язвительно буркнул демон. Когда Биджуу, цвет его расы, принижали, он впадал в несвойственную демонам обидчивость.
  - По-твоему, без Ямато и моей поддержки Наруто-кун вышел бы сегодня победителем?
  Демон сконфуженно потупился.
  - Однако повелитель ловчих ошибся. Нужны были трое.
  - Что с того? - поморщился Укиё. - Он ошибся, чтобы не ошибиться, затевая следующую охоту на Кьюуби. Ни в каких учебниках по тактике не написано, как нужно правильно ловить Биджуу. Ни одна Деревня, ни один клан ниндзя никогда в истории не имели такого опыта войны с Хвостатыми Демонами, чтобы его хватило на систематизированное пособие или наставление. Сейчас на Востоке разгорелась тайная война за Биджуу, и, хотя никакая из противоборствующих сторон не представляет, как ее вести, они учатся по ходу дела. Учится Райкаге, жаждущий добраться до Акацки, прежде чем они доберутся до его брата Хачиби. Учится Хокаге, стравливающая своего дзинчурики с боевиками Акацки. Учится и Пэйн, вынужденный искать индивидуальный подход к каждому Биджуу.
  - Как сегодня, да? Думаете, Пэйн сейчас сидит в своем штабе и анализирует?
  - В сегодняшней битве действовало слишком много сторонних факторов, вроде дзеунина Ямато, полный потенциал которого Пэйну неизвестен, или того, что бой проходил в такой редко встречающейся местности, как город на сваях. Много информационного мусора. Трудно делать далеко идущие выводы. Но кое-что мы наблюдали, и это неоспоримо: чтобы убить двоих Акацки требуется два дзинчурики. Простая арифметика, даже демонологии никакой не надо. Этот пройдоха Ямато предвидел все не хуже меня: что даст одному из нукенинов уйти и влетит тем самым на кругленькую сумму. Но выбора у него не оставалось. 'Простите, адмирал-префект, - сказали они мне, - мы разорили ваш бесценный сад'. Что с того? Коноха покроет все мои убытки и еще приплатит. Большую обиду они нанесли мне, подвергнув опасности жизнь моей возлюбленной Аяме. Вот за это пускай прощения не ждут.
  - Но... тот, живой...
  - Какузу.
  - Какузу. Он вернется к своему повелителю и сообщит ему, что вы продаете Конохе информацию о членах Акацки. Вы не страшитесь гнева Пэйна?
  - Не пройдет и года, как террористов из Акацки перережут всех до последнего члена - попомни мои слова, - поморщился Укиё. - Идет крупная игра, и в ней я намерен ставить на Коноху. С Пятой Хокаге шутки плохи: чуть зазевался и она сожрала тебя с потрохами. Но честное слово, уж лучше я буду сотрудничать с теми, кто приходит ко мне в гости, сперва испрашивая на то разрешения, а не с теми, кто вламывается, вышибая ворота и убивая охрану. И, в довершение всего, я не сделал ничего такого, чего не делал раньше. Пэйну это известно.
  - Вы делаете опасные ставки, хозяин.
  - Если б я всю жизнь избегал опасных ставок, я бы до сих пор командовал каким-нибудь задрипанным эсминцем и глушил бы в кабаках дешевый грог.
  Демон заерзал на мраморных перилах, завращал зенками. Укиё показалось, будто тот хочет что-то сказать, но не решается.
  - Что?
  - Не знаю, хозяин. Я вижу то, чего не может быть. Мне кажется, впервые в жизни мои глаза обманывают меня.
  - Видишь? Где? - заинтересовался демонолог.
  - На пляже. Там, где Всеблагой бился с человеком. Там лежит тело человека. Мертвое тело. Но мертвое оно только снаружи. Внутри оно то живое... то неживое...
  Демон замялся и, в конце концов, заключил:
  - Оно периодически живое!
  Укиё далеко не первый год с пристрастием занимался демонологией, и уже давненько в его практике не возникало таких ситуаций, в которых он с честностью признал бы, что не понимает вообще ничего. Но сейчас была именно такая.
  - Как это 'периодически живое'? И что там вообще за труп? Чей он? Слуги? Кого-то из охраны?
  - Не из охраны, - уверенно заявил демон, - слишком маленький. Но мужеского полу. Лет десяти, с очень длинными волосами. Наверное, слуга или поваренок... Вам виднее, хозяин.
  Бинокль выскользнул из рук адмирала-префекта и разбился вдребезги о мрамор пола. Укиё отер холодный пот, нежданно выступивший на лбу.
  - Во имя духов, что сопляк там забыл?! - простонал он. - Какого рожна притащился на поле боя, когда ему полагалось в это время прятать свою августейшую задницу под кровать? Нет... Только не сейчас... Только не на моем острове!
  ***
  На мосту, у ворот, ему предстала сцена побоища. Наруто, безнадежно превысивший свой дневной лимит впечатлительности, машинально восстановил в уме картину происшествия, избегая вставать на ту или иную сторону, воздерживаясь от любых эмоциональных оценок.
  Спонтанно собравшаяся группа бунтовщиков ломала ворота особняка самопальным тараном, сколоченным из нескольких тяжелых лавок. Надо сказать, они почти достигли желаемого - таран пробил в воротах брешь и засел в ней, хотя чугунный засов все еще мешал поврежденным створкам распахнуться. Будь они порасторопней, все повернулось бы совсем иначе, но городская стража и размещенные в порту каратели Укиё зашли мятежникам в тыл, заблокировали на мосту, после чего несколькими залпами из арбалетов и решительной атакой перебили всех до единого.
  На глазах у Наруто открыли ворота, а таран поставили на попа и скинули в воду. Там же покачивались порубленные, утыканные стрелами и болтами трупы пытавшихся бежать бунтовщиков. Тех, что были убиты на самом мосту, уже растащили в стороны и укладывали штабелями.
  - Адмирал-префект тебя ждет, - генину хмуро кивнул крепкий пират со знакомым лицом. Его звали Касимо, он встречал и сопровождал седьмое звено в особняк в день, когда контрабандистский 'Якумо' пришвартовался в порту Черного Рифа. Наруто кивнул в ответ, выдержал открыто недружелюбный взгляд мичмана и только тогда прошел в ворота.
  Пляж, исчерченный отметинами от хлыста, пострадал не очень сильно. Он походил на песочницу, в которой долго играли дети великанов, но в принципе, чтобы привести его в порядок, достаточно было бригады смердов с лопатами.
  - ...Скажи мне наконец, что именно не так?! Чем он отличается от обычного жмурика?
  Наруто вяло поразился, насколько взволнованным выглядел адмирал-префект. Глаза у него бегали, ладонь сжимала рукоять ножа на поясе. Рядом на песке стоял большой электрический фонарь, луч которого был направлен на бездыханное тело Сайто.
  - Я не могу объяснить, - на плече Укиё копошилось какое-то мерзкое кожаное создание, кажется, разумное. Его появлению генин решил удивиться как-нибудь потом. - Этот труп - как будто скорлупа. Оболочка для новой жизни.
  - Жизни? Ммм... Говоришь, нечто пряталось внутри его тела, покуда оно было живо, а теперь ищет способ выбраться из трупа в поисках нового носителя? Паразит? Мутуалист?
  - Не паразит, нет. Часть, которую я вижу, не есть чуждое существо. Она скорее напоминает внутренний орган, принадлежащий трупу... и сам по себе живой. Но у людей нет такого органа, хозяин. Да и у демонов нет. Тем более что он не сохраняет статичной формы дольше нескольких секунд... Это мертвое тело - оно словно преобразует себя изнутри, реорганизуя мертвые клетки и ткани в живые...
  Существо осеклось, заметив приближение Наруто. Поддавшись панике, оно бросилось с адмирал-префектова плеча, явно намереваясь спрятаться ему под одежду - что ему не удалось, и тогда оно попыталось забиться за голенище широкого хозяйского сапога. Тоже безуспешно.
  - Не ссы... - проговорил генин с огромным усилием. Язык у него налился свинцом и еле-еле шевелился. - Не ссы, малявка. Он устал не меньше моего. Ему до тебя нет дела.
  Кто 'он' - Наруто не уточнил, но это и не требовалось. Маленький демон спрыгнул на песок и, подобно Аяме вчера, произвел короткое, состоящее из ужимок и подскоков действо, смысл которого генин не понял, а Лис не соизволил пояснить.
  - Чего желает Всеблагой?
  - Всеблагой желает, чтобы ты отвалил от Сайто. Одного демона тут хватит с лихвой. А два будет смотреться, словно они явились за его душой.
  Наруто просил его всего лишь сделать пару шагов назад или, в крайнем случае, забраться обратно на плечо хозяина, но существо восприняло слова повелителя буквально. Оно рванулось прочь с такой прытью, что адмирал-префект вынужден был упереться в песок обоими ногами и изо всех сил дернуть на себя цепь, чтобы только удержать его от бегства.
  - Прошу, поделикатней, Наруто-кун, - натянуто улыбнулся он, - это все-таки МОЙ демон.
  - Да пожалуйста. Разве ж я на него претендую? - Наруто упал на колени рядом с неподвижным Сайто, отказываясь верить, что Хидан превратил тело мальчика в эдакое месиво одним-единственным ударом. - А где Сакура? И Ямато сан? Не возвращались?
  - Мы здесь, - куноити появилась над левым плечом генина, капитан - над правым. Оба выглядели прескверно, но как-то... неубедительно скверно для синоби, повстречавшихся с членом Акацки и победивших его. Бледная Сакура куталась в грязный окровавленный плащ, явно позаимствованный у какого-то павшего пирата, и при ходьбе ощутимо прихрамывала. Ямато казался помятым и только. Глядя на них, Наруто не мог отделаться от мысли, будто только он один дрался с Хиданом из Акацки по-честному, а его соратникам досталась какая-то дешевая подделка. Несмотря на это, Наруто ощутил жгучий стыд, за то, что биться с Какузу из Водопада им пришлось без него.
  - Что произошло? - спросил он. - Где второй террорист?
  - Бежал, - начала Сакура, но Ямато ее перебил.
  - Отступил. И пощадил нас. Мы живы его милостью. Не знаю, что толкнуло его на это. Клянусь духами, добряком он не выглядел.
  - Наплевать, - покачал головой Наруто. - В одиночку он уже не нападет. Выходит, передышка нам обеспечена.
  - Блажен, кто верует.
  Было жалко Сайто. До смерти, до слез жаль. И дело даже не в том, кто ему этот Сайто... Метр с кепкой, а самомнение такое, что Орочимару рядом не валялся. Но Наруто он почему-то был симпатичен. И даже не 'почему-то', а генин мог с точностью сказать, что ему нравилось в царевиче. Малолений Хикава - невероятно испорченный и наглый - во все совал свой нос. Все-то ему было интересно, однако в то же время он никогда, вообще ни разу не спросил и не заострил внимания на том, что Наруто - дзинчурики. Одержимый демоном. Генин понимал, что тактичностью тут и не пахнет - зловредный Сайто ни за что б не сделал Наруто такого одолжения. Нет, тут другое. Сайто, потерявшему и родину, и положение, хватало собственных проблем, и, несмотря на свой склочный характер, он находил в себе силы не искать от них отдушины в злорадстве над бедами и изъянами окружающих.
  - Итак, Ямато-сан, - нарушил молчание адмирал префект. - Какузу из Скрытого Водопада, голову коего мы с вами оценили в пятьдесят миллионов рё, избег справедливого возмездия. Я надеюсь, вы, как и пристало настоящему воину тени, останетесь верным своему обещанию. Неустойка.
  - Неустойка... - эхом отозвался дзеунин. - Пятьдесят миллионов. Благодаря вам, Мутэ-сан, моя карьера бесповоротно загублена.
  - Бросьте пороть чушь, - увещевал его адмирал-префект, - вы превосходный боец, каких поискать! Пятая Хокаге не может быть такой меркантильной!
  Пользуясь завязавшимся меж Ямато и Укиё торжищем, Наруто приблизился к Сакуре, легонько тронул полу ее плаща.
  - Прости, Сакура-чан, - прошептал он, пряча глаза, - тебе угрожала опасность, а меня не оказалось рядом...
  - Ничего не говори, - девушка прижала палец к губам Наруто, - тебе пришлось в сотню раз хуже.
  Она положила ему руку на плечо и легонько сдавила. Генин прижался щекой к костяшкам ее пальцев.
  - Я люблю тебя, - беззвучно, одними лишь движениями губ сказал он. Сакура промолчала.
  - Нелепые сюрпризы порою преподносит нам судьба, - сокрушенно вещал Укиё. - Этому мальчику была уготована сотня смертей, более подходящих ему по статусу, а умер он по несчастливой случайности, оказавшись не в том месте и не в то время.
  - Оставьте в покое судьбу, Мутэ-сан, - возразил Ямато, - Сайто - отнюдь не первая безвинная жертва на том пути, по какому идут Акацки. И, без сомнений, не последняя. Он не был нашим другом и товарищем, не разделял нашей веры в Дух Огня и презирал Коноху, однако и не совершал никаких деяний, позволивших бы нам назвать его своим врагом. Возможно, он просто не успел. Но, во всяком случае, мы отомстили за его смерть.
  - Уже трижды, - сказал Наруто, - Акацки приходили за мной и дважды бежали, оставляя на поле боя труп кого-нибудь из своих. В следующий раз пускай они пришлют своего вождя лично - кем бы он ни был. Очень... очень хотел бы я взглянуть ему в глаза, прежде чем отправлю в Нижний Мир. Не буду выгораживать ни бабку Цунаде, ни прочих Каге, но то, что творят Акацки - это... это... Боюсь, мне никогда не понять и не принять их целей и причин, по которым они этих целей добиваются. Чем больше я о них думаю, тем больше я их ненавижу.
  - Надеюсь, Всеблагой не прогневается на меня за дерзкие речи, - трехглазый демон подал голос, - но если его расстраивает смерть мальчика, я призываю его не делать скоропалительных выводов. Этот человек не умер - в том видении смерти, которое свойственно людям.
  - Как это понимать? - почти равнодушно поинтересовался Наруто.
  - Этого не нужно понимать, если вы дорожите сложившимся у вас мировосприятием. Люди полагают, что у каждого человека неповторимое мировосприятие, называют это 'характером' или 'личностью'. Это смешно. В действительности они различаются не более чем яблоки с одного и того же дерева. Они отвергают то, чего не понимают. Допустив существование чего-то необъяснимого, и притом не пытаясь его интерпретировать известными им понятиями и образами - а такие попытки заведомо неверны и бессмысленны - они ставят под сомнение собственное существование. Догмы и постулаты, определяющие их собственное 'Я' неприменимы к необъяснимому, а других люди придумать неспособны в силу ограниченного набора органов чувств и мыслительных способностей человеческого мозга.
  - Мое мировосприятие довольно гибкое, - возразил Укиё, - и на мыслительные способности мозга я не жалуюсь.
  Демон, осмелевший от благосклонности Всеблагого, пропустил его замечание мимо ушей - или того, что ему эти уши заменяло.
  - Я существую и могу это доказать кому угодно, - насупился Наруто.
  - Ваша собственная религия, буддизм, - усмехнулся демон, - утверждает обратное. Так или иначе, трансформация которой этот ребенок подвергает свой микрокосмос, лежит вне области религии.
  - Вне религии? В таком случае, возможно, в области некромантии? - наобум предположил адмирал-префект.
  Внутри Наруто всколыхнулась и заворочалась воля Кьюуби, дремавшая с момента смерти Хидана. Кажется, Лис узрел в происходящем нечто, заслуживающее его божественного вердикта.
  'НЕКРОМАНТИЯ - ЛИШЬ НЕУМЕЛАЯ ПОПЫТКА ЛЮДЕЙ ОБЪЯСНИТЬ И ПОДЧИНИТЬ ХОТЬ КАКОЙ-ТО ЛОГИКЕ, ТО, ЧТО НЕ ПОДДАЕТСЯ ОБЪЯСНЕНИЮ И НЕ СОДЕРЖИТ В СЕБЕ НИ ПРОБЛЕСКА ЛОГИКИ. НИ ОДИН ИЗ ТЕХ ТАК НАЗЫВАЕМЫХ УЧЕНЫХ, ЗАНИМАЮЩИХСЯ ВОПРОСАМИ СУЩЕСТВОВАНИЯ ДУШИ ПОСЛЕ СМЕРТИ ТЕЛА, НИКОГДА НЕ ПРЕУСПЕЮТ В СВОЕМ ПРИМИТИВНОМ ПОИСКЕ, ИБО ДЛЯ ЭТОГО ИМ ПОТРЕБОВАЛОСЬ БЫ САМИМ СТАТЬ БЕССМЕРТНЫМИ. А ТОТ, КТО ПРИЛОЖИЛ РУКУ К СОЗДАНИЮ ЭТОГО СУЩЕСТВА, УЖЕ НАЗЫВАЕТ СЕБЯ ТАКОВЫМ'.
  'Что ты имеешь в виду?'
  'СМОТРИ'.
  Тело мертвеца прогнулось, перевернулось на живот и... затрещало. Наруто задался вопросом, что именно может трещать в мертвом теле, где все кости и так переломаны, и, найдя разгадку, на всякий пожарный сделал пару шагов назад. Трещала КОЖА. Тело выгибалось и двигалось не из-за мышечных сокращений и спазмов, а оттого что той субстанции, в которую превратились внутренние органы Сайто, уже не хватало места внутри. Труп распирало. Он набух и позеленел, почти как надувной матрас, и, наконец, кожа у него на лице лопнула. Тотчас же сквозь брешь что-то просунулось, и Сайто из надувного матраса превратился в древесную почку... Пожалуй, корректней было бы сравнить его с бабочкой, вылупляющейся из куколки, но на древесную почку он, честное слово, походил сильней.
  Новая сущность выжимала себя на волю толчками: сперва показалась голова - лысая как коленка, за ней последовало туловище - анорексично тощее, с ногами-спичками. По сравнению со своей изначальной ипостасью Сайто заметно уменьшился, хотя для десятилетнего ребенка он и раньше казался Наруто маленьким. Большую часть надувшегося тела занимала неоднородная сероватая лимфа, неприятного вида, но неожиданно ароматная на запах. Она сочилась из разодранного лица и, по всей видимости, исполняла роль смазки, облегчающей сбрасывание кожи.
  Наконец 'почка' вылупилась полностью. Старая кожа, накрытая плащом сброшенных вместе с нею волос, осталась лежать в стороне вперемешку с испорченной одеждой. К лимфе моментально пристал песок, и Сайто сразу стал похожим на вынутую из воды рыбу, которую уже обваляли в муке, но еще не бросили на сковороду. Все присутствующие были полностью очарованы происходящим и на протяжении всей процедуры не обронили ни слова. Потому, когда молчание было нарушено, Наруто испытал сильнейшее потрясение - как от удара ногой по почкам.
  Молчание это, впрочем, было нарушено внутри, а не вне его сознания.
  'ДА. Я УЖЕ ВИДЕЛ ЭТУ ТЕХНИКУ'.
  - Эта техника мне знакома, - одновременно с Лисом, но не подозревая о том, заговорил Ямато.
  - Где? - растерянно спросил генин и торопливо поправился. - Откуда?
  Кьюуби не стал растрачиваться на слова. Он дал картинку. Перед генином как в кинохронике промелькнули пологие склоны гигантского кратера, скошенные ударной волной ели, парящие в воздухе черно-красные сгустки чакры, которые Кьуюби вычленил из своего покрова, чтобы избежать критической концентрации... и среди всего этого - Орочимару, выбирающийся из собственной кожи, будто из пыльного мешка.
  - О чем вы говорите? - нахмурилась Сакура.
  - Да-да, о чем, позвольте узнать? - подключился любознательный адмирал-префект.
  Ямато молча кивнул на новорожденное создание. Оно - уверенности в том, что им являлся прежний Хикава Сайто, не было ни у кого - обильно отхаркнуло смазку, сипло задышало и, примерно через минуту конвульсий и бесплодных попыток подняться, запрокинуло голову вверх и раскрыло веки. Сколько Наруто ни старался разубедить себя в том, что неоднократно смотрел в эти раскосые глаза - неживые, змеиные - у него не выходило. В облике царевича переменилось буквально все: конституция стала более хрупкой, череп вытянулся, но глазницы несколько расползлись от переносицы к вискам. Лицо посветлело почти до прозрачности. Растительность на голове отсутствовала, да и облепивший его песок мешал разобрать детали, но не узнать острого профиля было невозможно.
  Наверное, ровно так Орочимару и выглядел в год своего десятилетия.
  - Ох... - Сакура привалилась к генину, и тот подхватил ее, боясь, что девушка упадет. - Наруто... Ямато-сан... Я больше не могу. Хватит! Хватит уже! Я хочу домой, в Коноху!
  
  Глава 20
  Бескрайнее могущество сродни стенам древнего замка. Какими бы крепкими и величавыми они ни выглядели, их приснословная неприступность обернется пшиком в тот день, когда под ними встанет армия какого-нибудь полководца, в меру молодого и в меру смелого, чтобы не верить неумной людской молве. Его солдаты приставят к стенам сосновые лестницы, камнеметы разобьют башни и ворота, и многотысячная рать с ревом и криками хлынет внутрь поверженной твердыни, перехлестывая через гребни стен, толпясь и неистовствуя в проломах.
  Впрочем, если удалой штурм и содержит в себе долю эпичности, то в разграбленном, разоренном замке нет никакой романтики. Точно так же, как и в воине, чья непобедимость была позорно и бесповоротно низложена его же учеником.
  Кабуто ничего не смыслил ни в романтике, ни в поэзии, ни в штурме замков. Он избегал заниматься чем-либо кроме медицины и практической генетики - не оттого, что у него недоставало на то свободного времени или не возникало желания немного расширить круг своих увлечений, а оттого, что знал: стоит ему сунуть нос не в своем дело, он тут же лишится его, ровно как и головы. Орочимару-сама поощрял таланты, но не терпел выскочек. И даже теперь, утерявший человеческий облик и большую часть своих техник, он внушал Кабуто благоговейный трепет - такой же, как и всегда, ничуть не умаленный его плачевным положением.
  Замок, на который Кабуто смотрел, стоя в тени развесистой пагоды, воздвигнутой по случаю какой-то всеми забытой победы Хикав над Владыками Дождя, еще не пал. Вместе с тем, не было заметно, что кто-то вообще собирается его защищать. Те, кому было куда бежать из обложенного вражескими армиями города, уже давно сбежали. Самые отчаянные из оставшихся как сельди в бочки набивались в корабли, на шансы которых достичь пункта назначения Кабуто не поставил бы и рё. Дельта Исино кишела от флотов Огня и Ветра, грабящих побережье и отчаливающие от него суда, а в водах пролива Подветренного, соединяющего Реки с океаном, рыскали флибустьеры Мутэ Юдзи по прозвищу Укиё, пускающие ко дну все, что сумело прорваться сквозь кордоны оккупантов. А иногда, наплевав на запрет Укиё, и самих оккупантов.
  На проспекте у поворота к речному вокзалу он увидел сожженный трамвай. Кабуто избегал ходить каждый день одной и той же дорогой, поэтому вчера и позавчера здесь не был, но третьего дня трамвая на ральсах не стояло. Кто, зачем и, главное, как его сюда приволок было неясно - электроэнергия в городе пропала еще две недели назад. Водопровод с канализацией тоже не функционировали, так что в плане ароматов город за это время обогатился существенно.
  Вооруженные дубинками и ножами мародеры рыскали по покинутым магазинам, били окна в брошенных домах, растаскивали то, что не растащили до них, и прятали там, где, по их мнению, этого не найдут захватчики. Прятали хорошо, захватчики потом и в самом деле не обнаружили даже половины всех таких тайников. Правда, не явились за ними и сами прижимистые горожане. В девяти из десяти случаев этого уже некому было делать.
  С проспекта он свернул в низкий портал какого-то пассажа, пустующего и разоренного, как и все вокруг. В холле грызлись бездомные собаки, в закутке справа от входа кого-то убили. Кабуто прошел пассаж насквозь и вынырнул к тяжелой громаде муниципального суда. Несколько дней назад на этом месте на него налетела шайка малолетней шпаны и предприняла попытку грабежа. Приглядевшись, можно было увидеть тучи воронья, рассевшегося на деревьях в скверике неподалеку, где Кабуто побросал трупы.
  Оставшиеся два квартала он преодолел быстрым шагом, постоянно оглядываясь в поисках хвоста. Не нужно быть великого ума, чтобы понимать, что Сазке-кун, Гара Песчанник - да кто угодно! - теперь перевернут весь Восток в поисках Орочимару-сама. Развязать язык или наоборот, заткнуть ему рот навсегда - их цели напрямую связаны с их нуждами, однако для Орочимару-сама исход может быть только один. Кабуто не хотел из-за собственной неосторожности ставить жизнь хозяина под угрозу.
  Вот и их подвальчик. До войны тут размещалась какая-то рекламная конторка, закрывшаяся по причине отсутствия клиентов - лестница вся заросла грязью, была зассана и завалена мусором. Дверь, к которой она вела, Кабуто забаррикадировал изнутри и ни разу не открывал. Пройдя чуть дальше, он спрыгнул в бетонный карман с полуподвальным окошком у самого дна, протолкнул внутрь сумку и сам протиснулся следом.
  Он был здесь. Кошмарная белая тварь, вся состоящая из кольчатых сегментов и костяных наростов с головой не то льва, не то дракона, похожей на те, в которые лицедеи облачаются во время новогодних уличных парадов. В ее движениях не было ни капли естественности, присущей живому организму, сегменты болтались и переваливались подобно звеньям цепи, издавая при этом звуки, напоминающие треск ломающегося бамбука. В такие моменты Кабуто становилось страшно, что Орочимару-сама умрет просто оттого, что пошевелился.
  - Что сегодня? - щелканье чудовища было невнятным, но именно это оно собиралось сказать.
  - Рыба, Орочимару-сама, - виновато ответил Кабуто. Если быть точным - тухлая рыба. Добывать пропитание в умирающем городе становилось все трудней, и это заботило Кабуто гораздо больше, чем подступающая к окраинам армия Ветра. В грузовом порту он нашел некоторый запас рыбы и постарался сделать так, чтобы до него не добрались другие мародеры. Перетащить сюда всю рыбу ему не давало опасение, что Орочимару-сама сожрет ее за один присест. Саннину становилось хуже день ото дня, он уже плохо себя контролировал, заговаривался и бодрствовал всего лишь час или два в сутки. Любой, даже самый простейший вопрос приводил его в оцепенение, а когда он принимался отвечать, то к середине фразы уже забывал, что говорил в начале.
  - Завтра тоже будет рыба, Кабуто? - донимать его теперь - все равно, что общаться со столетним дедом. После того, как он поест, у него наступят несколько минут прояснения, в течение которых с Кабуто будет говорить не одержимый манией преследования маразматик, а прежний Орочимару-сама. Гений ниндзюцу и кумир всех ученых Востока.
  - Завтра тоже будет рыба, Орочимару-сама.
  Расстегнув сумку, он вывалил на земляной пол ее протухшее содержимое. В подвале и прежде воняло, а тут дало так, что Кабуто аж зажмурился. С потолка свисали пучки луговых трав, по задумке, приглушающих запах рыбы, но помогало это, прямо скажем, не очень.
  - Передовые разъезды Ветра уже видели на окраинах, - объяснял Кабуто, пока его господин насыщался. - Послезавтра или днем позже армия Ветра займет Каваго, хотя люди Песчанника наверняка уже в городе.
  - Будь осторожен, - прострекотал змий, - не попадайся им на глаза.
  Кабуто принял некоторые меры по изменению внешности, и остался доволен результатом. Тем не менее, он был согласен, что человек с наметанным глазом узнает его, если подойдет достаточно близко, поэтому сторонился всяческих встреч. В скованном ужасом полупустом городе это было нетрудно.
  - Я бы не столько опасался Песка, сколько Звука, Орочимару-сама, - заметил он. - Пока Сазке-кун не убьет вас, он никому не докажет свою состоятельность как Каге.
  - Опять ты завел свою песенку про Каге. Система Пяти Великих Наций не должна тебя одурачить, Кабуто! Мне выпало повидать вождей кланов и меньших Деревень, которые в бою были посноровистей, чем Хаширама и покруче нравом, чем нынешний Райкаге, а подданные молились на них истовей, чем обитатели Конохи преклоняются перед образом Минато 'Молнии'. Они водили в бой немалые рати и умели всыпать так, что кое-кому до сих пор стыдно вспоминать. Однако ни один из них, даже если пытался, не получил титула Каге, оставшись для летописей безликим и не выделяющимся 'вождем'. Пять Наций ревностно оберегают свой статус-кво и не намерены допускать каких-то там выскочек на скрижали истории. Если Сазке-кун что-то кому-то и докажет моим убийством, то только себе.
  - Умоляю вас заострить свое внимание на том, что ключевое слово здесь 'убийство', Орочимару-сама.
  - Где же ты раньше был со своей дальновидностью, Кабуто?
  Он замыслил дерзкий план. Дерзкий и отчаянный, совсем не в привычках Орочимару-сама, но, как выразился сам саннин, ему было уже нечего терять. Используя Узумаки Наруто как приманку для Конохи и Пэйна, 'Горизонт' - для Йоахима Руна, а самого себя - для Песчанника и Учиха Сазке, он надеялся собрать в одном месте всех своих врагов. Учитывая патологическую ненависть, которую все обозначенные фракции питали друг к другу, легко догадаться, какую гремучую смесь они образуют. Саннин полагал, что эта смесь рванет - рванет так, что живыми из получившейся каши выберутся единицы. И он сам. С 'Горизонтом'.
  - Кабуто, у меня есть для тебя боевое задание, - минула целая вечность с тех пор, как Орочимару-сама в последний раз поручал ему боевое задание. Раньше у него был под рукой целый Срытый Звук, чуть более чем полностью состоявший из отъявленных висельников, значительно более подходящих для таких вещей, чем врач и ученый Кабуто. Теперь из былого ассортимента у него только Кабуто и остался.
  - Слушаю, Орочимару-сама, - было больно смотреть на великого саннина, из легенды Востока деградировавшего в уродливую и беспомощную тварь, с аппетитом пожирающую гнилую рыбу напополам с грязью и морскими водорослями.
  Еда придала ему сил. Он выпрямился почти во всю длину, перетряхнул коленчатое туловище и снова свился кольцами в темном углу.
  - Мне нужно тело.
  - Я неоднократно предлагал вам свое, - не дрогнув, проговорил Кабуто, - и возьму на себя смелость предложить снова.
  - Ты лучше всех осведомлен, какое тело мне нужно. И это тело - не твое, хоть твое и покачественней некоторых моих прошлых вместилищ. Сазке-кун был предпочтительнее 'Горизонта', но и 'Горизонт' тоже неплох. Пока Сарутоби с Митокадо и Утатане не провернули то мокрое делишко с Учиха, ловко заставив последних вырезать самих себя, я не смел и мечтать о теле с шаринганом. Никогда я не думал, что оппортунизм этой шайки будет мне на руку. Однако лишь благодаря страху Сенджу перед шаринганом, толкнувшему их на фактическую усобицу с Учиха, Сазке-кун - ребенок с искалеченной судьбой и душой - стал для меня доступен.
  - На вашу беду.
  - Что поделать? Я откусил больше, чем смог проглотить. Но у меня еще есть 'Горизонт', и ты обеспечишь его появление здесь, в Каваго.
  - Мой человек в Звуке сообщает, что звено Наруто-куна, выкравшее 'Горизонт', отсиживается на Черном Рифе, под защитой Мутэ Юдзи. Сазке-кун использовал ваш отряд 'Нефрит' для шпионажа в этом пиратском порту. Трудно судить, сколько Каге кроме него держат там своих наблюдателей.
  - Нет нужды повторять это, Кабуто. Память меня еще не настолько подводит.
  - Прошу прощения, я имел в виду, что этот 'мой человек' - скорее всего, двойной агент, давно перевербованный новым вождем Звука. Сазке-кун ждет, что вы пошлете меня за 'Горизонтом', и эта утечка информации - ничто иное как попытка, схватив меня, добраться до вас.
  - Он не знает, в чем суть 'Горизонта'.
  - Но знаю я. Кроме того, он представляет себе ваше текущее положение, и у него хватает подчиненных, чтобы строить и проверять любые догадки.
  - Тогда исхитрись не попасться, Кабуто. Действуй по обстановке и не пори горячки. Просто дай Узумаки Наруто мотивацию, а дальше он все сделает сам. Но не это главное. Главное для тебя - вырваться оттуда целым и невредимым.
  Да уж, ничего не скажешь, боевое задание. Войти-то он войдет, а выходить придется не иначе как с боем.
  - Я постараюсь, Орочимару-сама. Выживу и вернусь к вам.
  - Нет, сюда ты не вернешься...
  - Орочима...
  - Не перебивай. Сюда ты не вернешься, потому что в Каваго ты не принесешь мне никакой пользы. Скоро здесь появится сестра Казекаге во главе своры своих псов и, возможно, Мадара с Пэйном. Все они будут искать меня, а после того, как Наруто-кун привезет мне сюда 'Горизонт', подтянутся и прочие. Кьюуби - главный аргумент Цунаде в намечающемся гешефтмахерстве и ключ к победе для всех остальных участников игры, - Орочимару-сама взял краткую передышку и продолжил. - Цунаде с Дзирайей придут забрать свое сокровище. Рунн, если он охотится за 'Горизонтом', тоже явится.
  - Стоит ожидать также Сазке-куна, - вставил Кабуто.
  - Да, - согласился змий, - Мадара трясется над своим инкогнито. Стало быть, Пэйн приведет с собой Итачи. Все же шаринган - единственный проверенный на практике способ удерживать Кьюуби в повиновении. Старый Орочимару и Итачи в одном и том же месте, в одно и тоже время - мимо такой дармовщинки Сазке-кун не пройдет ни за что. А еще Коноха и Песок. В Каваго им, как ядовитым гадам в сосуде гу, придется жрать одним других, чтобы выжить и выбраться наружу. Только главной бестии пока еще не хватает.
  - Мы забыли пригласить кого-то еще?
  - Ты ловишь на лету, Кабуто.
  - Кого же?
  - А ты подумай. Поразмышляй. Сбежавшаяся в Каваго публика будет жаждать моей крови, а я, как видишь, не в форме с ними спорить. Мне нужен кто-то, под чью защиту я смогу при случае отступить - на любых условиях, какие бы он ни выдвинул. Лишь бы спастись. Кто-то достаточно могущественный чтобы разговаривать с Конохой и Пэйном на равных. И в то же время не имеющий на меня зуба, но презирающий всех остальных.
  Кабуто вздохнул. Да, выбор невелик.
  - Райкаге.
  - И Восьмихвостый вместе с ним. И вся их орава. Заинтригуй их, наобещай им золотые горы. Райкаге купится.
  - Сделаю, Орочимару-сама.
  - Сделай, - снова томительная пауза. - После этого, Кабуто, ты можешь быть свободен. И опять: не перебивай меня. Довольно мне тебя наставлять. Я дал тебе ровно столько знаний, чтобы дальше ты смог учиться самостоятельно и избрать свой путь - свободный от тех ошибок, из-за которых я и закончил в этом вонючем подвале. И ты, и я тянемся к познанию, Кабуто, но тебе бы уже пора понять, что вдвоем нам туда не дойти. Видишь ли, к истине ведут множество дорог и еще больше других, возможно, не таких кружных, покуда не проложено. Мы должны идти разными дорогами, ибо выбравший уже проторенную тропу не получит и половины того, что имеет идущий впереди. А я не считаю тебя достойным чего-то меньшего, нежели я. Если нам обоим повезет, когда-нибудь мы встретимся как равные. Это мое последнее слово, Кабуто. Сделай то, что я прошу, и прощай.
  Кабуто замычал и замотал головой, безуспешно силясь сложить в осмысленную фразу все те слова, что перли из него потоком священного негодования. Ниндзя - заложник долга, слуга и солдат. Чем выше долг, тем самоотверженней и непобедимей делается воин, постигающий доселе недосягаемые для себя вершины силы и мастерства. Кабуто же ощущал за собой такой неоплатный долг перед Орочимару-сама, что, по его мнению, стоил сейчас целой армии. У него на вооружении имелась тысяча аргументов, почему он никогда и ни за что не допустит и мысли о том, чтобы бросить Орочимару-сама. Но белый змий не был расположен его слушать. Длинное тело, свившееся кольцами, ощетинившееся костяными шипами, едва заметно вздымалось и опускалось, прищелкивая при дыхании. Он спал.
  ***
  В те дни, а, может, недели, месяцы, а то и целые года - хотя впоследствии мне сказали, что это были все-таки дни - пока мироздание переваривало мою неприкаянную душу, панически отказывающуюся лезть в новое, не опробованное, не разношенное тело, словно нога в только что купленные ботинки, что жмут и натирают мозоли... В общем, в эти дни меня посещали видения. Или я посещал их. Или моя душа. Или разум. Короче, то, что осталось во мне после моей не-смерти, не вылетело прочь от ударов косы ублюдка Хидана, не вытекло наружу кровью, кишками и перламутровой слизью.
  Мне сказали, они там хлебнули лиха, пока я в отключке валялся. Ну да и мне несладко пришлось. У видений не было начала и конца. Они полностью заменяли мне чувство времени, плавно перетекали одно в другое, чередовались и повторялись в произвольном порядке. И в каждом из них я был не зрителем, но участником. Даже в тех, что были лишены зрительных образов и проносились через меня обоймой готовых завершенных мыслеощущений, у меня не возникало отчуждения.
  Почти всегда эмоциональный ряд сопровождался рядом визуальным. Я видел, как, не щадя себя, сходились на потеху толпе воинства обреченных, снаряженных диковинным оружием, поражающим на расстоянии. Им бы разбежаться, да ноги их не слушались. Какая-то дрянь в мозжечке - невидимая нить кукловода - дурила их нервную систему, посылая мышцам ложные импульсы, делая нормальных людей послушными марионетками сидящих в уюте и безопасности хозяев. Хозяева заключали пари, ставили на себя и на других, хвастались победами, а в поражениях винили коллег, упрекая тех в жульничестве. Смертоубийство показывали на больших экранах - он било все рекорды популярности и было в почете у простонародья. Мне тоже понравилось.
  Моему взору открывались то долины, гибнущие в пламени огнедышащих гор, то голые пустоши, выжженные солнцем до такой белизны, что нельзя уже было отделить небес от земли, то морской простор, над которым возносились гигантские - до небес - фигуры эфебов. Они плавно двигались, но казались не живыми, а механическими - что неудивительно, у половины отсутствовали головы, фрагменты торса, предплечья, пальцы на руках.
  Потом в дебрях гремящего тяжелой музыкой пьяного вертепа - переполненного бара, оборудованного в бывшем цеху какой-то фактории - в сетчатой клетке месили друг друга двое мужчин: бритый здоровяк и качок раза в полтора его больше с коротко стриженными, крашеными в красное волосами. Они бились за женщину, за ее спасение, не подозревая даже, что оба желают ей добра. Вроде бы она пыталась их разнять.
  Ни с того, ни с сего я вдруг находил себя на улицах родного города. Но Каваго уже не был моим, не был моего отца и вообще не принадлежал людям. Он дал приют миллиардам духов и демонов: они роились на площадях, купались в фонтанах, скользили по черной глади Исино, рассекая воду длинными уродливыми телами, водили в воздухе хороводы, танцевали над крышами, воробьями сидели на проводах.
  Батюшкин дворец трещал по швам, распираемый изнутри массой как бы живой плоти, шевелящейся, вспухающей пузырями, жирными складками свешивающейся с карнизов и галерей. Откуда-то я знал, что плоть эта происходит из плоти зарезанной мною куноити, по-прежнему лежащей там, под землей, в отстойниках сточных сооружений, куда я повелел сбросить ее труп.
  По улицам маршировала пестрая процессия, верно, вышедшая только что прямиком из врат Нижнего Мира. Полуразложившиеся трупы, бестелесные призраки, демоны - все мешалось в мерзкую серовато-бурую кашу, колышущуюся в такт монотонный поступи нежити. В голове колонны, жонглируя маршальским жезлом, вышагивал Укиё с пафосным лицом. Бах! Бах! Удары его впечатывающихся в асфальт каблуков перекрывали шум, топот и хлюпанье мертвого воинства. Я шел вместе с ними, почти касаясь плечом рослого покойника в катунийской морской форме. При каждом шаге с мертвеца опадали какие-то мелкие жучки или личинки, а однажды из его надорванного носа выползло длинное насекомое, отдаленно похожее на шилохвостку, сделало круг по щеке и юркнуло в ухо. Из окон домов на меня таращились рыла, морды, клювы, а то и нечто такое, один взгляд на которое будил у меня желание обратиться за консультацией к демонологу Укиё. Но он чеканил шаг впереди и на праздную толпу не отвлекался.
  Это все цветочки. Были и ягодки, какие пересказывать - пустая трата слов. Разве что нарисовать. Но кому как, а писать картины, черпая вдохновение в своем же психозе, я бы поостерегся. И мне плевать, что все великие художники так поступали - я не великий и не художник. А также не забулдыга и не наркоман, как большинство из них. Я своей соображалкой дорожу.
  Бесполезно объяснять как, но вся эта какофония была сведена в одну кошмарную систему. В определенный промежуток времени я наблюдал только один ее элемент-видение, даже когда они накладывались и смешивались с другими. Закономерность - задрапированная, запрятанная, скрытая под маской полного хаоса - присутствовала, и если она не была создано специально, но все равно было предопределено заранее как побочный эффект запретного ниндзюцу, сохранившего мне жизнь.
  Я не пробовал найти эту закономерность. Я вообще не осознавал, что грежу - как уже было сказано, иллюзорность видения становилась очевидна мне лишь в тот краткий промежуток времени, когда оно покидало меня, а следующее еще не пришло ему на смену. Что бы ни ждало меня в реальном мире, я понимал, что необходимо проснуться. Разумеется, только пережившему эту лотерею иллюзий дано оценить, какое волевое усилие требуется, чтобы разорвать вереницу повторяющихся кошмаров. Поверьте мне: это ненужное знание. И никому я такого не посоветую. Даже своему убийце, но его, как поведал мне потом Ямато, постигла участь куда хуже моей.
  Немудрено, что такое волевое усилие не по мне. Зато у меня был мой страх. Страх не проснуться, страх навсегда остаться в этом мире фальшивых отражений сковывал меня, тормозя мой полет сквозь сновидения, с каждым отсмотренной сценой все выше подымая меня из глубин упорядоченного бреда к поверхности, за которой начиналась реальность. Возможно, он - страх - оседал и наслаивался, и капля за каплей формировал мою волю к пробуждению. Или в один момент он разросся до таких форм, что попросту вытеснил видения из моей головы. Я проснулся сам, без стороннего вмешательства. Однако прежде чем это случилось, мне пришлось отфильтровать в своем сознании тысячи сцен без крупицы смысла или со смыслом, лежащим где-то в области патологий. Словно короткометражные кинофильмы, снятые психом-режиссером... или нарисованные спятившим художником-аниматором. Или моим разумом, который я прежде считал нормальным.
  Иногда в шлаке попадались подлинные воспоминания: мои и моего создателя. Их был какой-то жалкий процент от общей массы. Или десятая часть процента. Или одно на миллион. Я практически наверняка уверен, что львиную долю воспоминаний Орочимару я просто не распознал и отнес к разряду галлюцинаций, ибо, если свое прошлое я с грехом пополам помнил, то картины его жизни сами по себе напоминали дурной сон.
  Там было на что посмотреть. Я не шизофреник, но за Орочимару не скажу. Из посещавших меня видений его жизни и целостную картину его характера-то было трудно составить, не то, что судить о стабильности его психики. Он виртуозно лгал и редко когда говорил правду. Очень редко. В нем умер величайший актер. Во всяком начинании Орочимару стремился обезопасить себя от любых неожиданностей, хотя, вопреки расхожему мнению, параноиком он не был. Некоторая мнительность за ним водилась - это да, что неудивительно для разыскиваемого преступника класса 'S'. И вместе с тем - бесстрашие, изворотливость и умение идти вперед, не оглядываясь. Все те качества, которых недоставало мне.
  От ошибок не застрахован никто, и Орочимару тоже случалось платить цену, выглядевшую приемлемой только до ее уплаты. Порой он терял многих и многое, не получая взамен ничего равноценного, а то и вовсе оставался с носом. Он привык, что с ним ведут нечестную игру, и сам быстро научился ее правилам.
  Называя Орочимару 'преступником' и 'злодеем', обычно говорят о его генетических экспериментах над людьми, которые светскими и церковными законами на Востоке запрещены (раньше, до Третьей Мировой, человеческую селекцию практиковал чуть ли не каждый клан ниндзя - отсюда и пошли все эти шаринганы, неубиваемые ясиниты и прочая ересь) и дезертирство из Конохи. В остальном он проявлял неоправданную жестокость и не гнушался подлости, но, опять же, не больше, чем любой из Каге.
  Нет смысла приводить все его воспоминания, что я 'подсмотрел'. Расскажу только о двух, как я догадался, наиболее значимых для него. И не просто значимых - архизначимых, важных настолько, что пролежали, не попортившись и не истершись, в глубинах его 'я' долгие годы и даже передались мне в качестве генетической памяти. Оба весьма краткие, оба касались дел приблизительно двадцатилетней давности. Яркие, насыщенные красками, четкие до последней мелочи, будто события вчерашнего дня - Орочимару хотел, но не мог их забыть.
  Мне было страшно смотреть эти сцены. Его они вгоняли в легкую меланхолию.
  ***
  - Ямато-сан, а где вы были, когда вломились Акацки?
  - Спал.
  - Спали? Спали, когда за стенкой бродили враги?
  - Не вижу, какое право имеет синоби, развлекавшийся на свидании с девушкой, упрекать синоби, прилегшего в этот момент отдохнуть.
  Сайто засопел и открыл глаза. Никто из набившихся в палату людей не придал этому значения. Трижды за час, ровно через двадцать минут, секунда в секунду, к Хикаве возвращалась видимость сознания. Он бредил, что-то бормотал, декламировал стихи или тихонько напевал, затем затихал и снова погружался в дрему. Ничего вокруг себя он не замечал. Наруто начал думать, что Сайто умело притворяется - тогда Укиё, чтобы доказать ему обратное, взял хирургическую иглу и несколько раз уколол мальчика в ладонь и предплечье. На переливистой коже выступили рубиновые капельки, но сама рука даже не дрогнула.
  Раньше, пока не придумал делать на Наруто деньги, Укиё генина раздражал. Теперь Наруто каждый раз, когда физиономия адмирала-префекта появлялась в поле его зрения, сразу совал руки в карманы брюк, чтобы ненароком не расписаться на ней ножом, а фирменную улыбочку не вколотить ему поглубже в глотку. Как будто подавленного мятежа и эффектно выигранного пятидесятимиллионного пари Мутэ Юдзи казалось мало для утоления его непомерного тщеславия, на днях он получил дополнительный повод для гордости. Пока Черный Риф сотрясали раздоры, малочисленная пиратская флотилия, возглавляемая другом и вернейшим сторонником Укиё, наголову разгромила в открытом море флот смуглолицых пришельцев с Юга. Грамотно сыграв на незнании южанами здешних вод, морские охотники Укиё долго маневрировали, избегая открытого столкновения, пока не прижали вошедших в азарт южан к полосе непроходимых коралловых рифов, расстроили их формацию и дружной атакой уничтожили неприятельский флот, потерявший всякий порядок и управление.
  Немногим удалось вырваться и уйти. Победа была одержана при таком невероятном дисбалансе сил, что Наруто даже пожалел южан, хотя и понимал: они плыли на Восток не столько расквитаться с Черным Рифом, сколько установить здесь свой собственный пиратский доминион.
  Укиё, кажется, немного обиделся на то, что генин теперь не расставался с ножом и, ложась спать, клал его под подушку. Наруто плевать хотел на обиды пирата, и не он один. Сакура вытребовала назад свои сюрикены и стилет, а Ямато так вообще носил собою без малого целый арсенал.
  - Дерьмо! - сегодняшний день ничем не отличался от восьми предыдущих, проведенных в напряженном ожидании пробуждения Сайто. Если проснется действительно он. Ямато провел для Наруто короткую лекцию-разъяснение, из которой следовало, будто бабка Цунаде инкриминировала им государственную измену как бы не по своей воле, а будучи облапошенной Советниками Утатане и Митокадо, от которых якобы и исходил приказ о похищении сына Хикавы Гена. Дзеунин признавал, что лжи нелепей он в жизни не слыхивал, и затеяны эти танцы с саблями были, в сущности, ради смещения неугодных Пятой Советников (а также, о чем знали лишь немногие, в целях полевых испытаний 'Белого Хлада'). Увы, справедливость не восторжествовала. Не принимая в расчет некоторые мелкие неудачи, план Пятой прошел как по маслу, администрация Конохи публично принесла извинения за все наветы на седьмое звено. Решение трибунала по делу Наруто, своевольно и незаконно пересекшего границу Края Рек, признали недействительным. Это был демонстративный фарс, очевидная 'липа', нечто вроде верификации безраздельной власти Хокаге. И он был засчитан. Прокатил. Теперь члены седьмого звена получили право на моральную компенсацию и - по законам кодекса чести ниндзя - им не воспрещалось даже требовать у Пятой сатисфакции в смертельном поединке, хотя, разумеется, никто из них о таком и не думал. Но на руководство Конохи они юридически не могли иметь жалоб, так как официально все виновные уже понесли наказание.
  Одним словом, для Наруто уже не существовало никаких оправданий для неподчинения Пятой. Они перестал быть предателем, он вернулся на службу. И, поскольку приказа бросить Сайто на Черном Рифе и отступать в Край Огня седьмому звену не поступало, пацан задерживал их отъезд. Укиё и Ямато в один голос твердили, что Сайто дороги не переживет, причем, откуда они это взяли - непонятно. С точки зрения генина, он и не приходя в себя выглядел живее всех живых.
  Наруто терпеливо ждал. Сакуре было наплевать. Впрочем, Какузу из Водопада обработал ее так, что ей все на все было наплевать. Восемь дней она, как и Ямато, старательно зализывала раны и выглядела побитой собакой, с которой решительно невозможно было заговорить о любви.
  В роковой вечер на пляже Сакура не дала Наруто четкого ответа. Вместо этого она набросилась на него с недвусмысленным намерением изнасиловать. Генин пробовал толковать ее поступок сотней разных способов, но ни один не показался ему правдоподобным.
  Да. За тысячелетия существования человеческой расы женщины до совершенства отточили умение усложнять жизнь другим.
  Ситуация требовала ясности, но Наруто терялся. Ему пришло на ум, что в любви, должно быть, все не так просто, как в романтических фильмах: признание и сразу - ответ. Да или нет, вроде как очная ставка. Он решил выждать - чуть-чуть, раз уж Сайто повис на их шее мертвым (или почти мертвым) грузом. Интуиция нашептывала генину, что нерасторопность в любви губит и самые крепкие отношения, любовь нуждается в настойчивости и внимании. Однако то, что происходило меж ним и Сакурой-чан, язык не поворачивался назвать сколько-то стабильными отношениями, либо, на худой конец, вселяющей надежду заделкой на таковые.
  Нельзя разориться, если на счету у тебя и так ноль, а в долги в таких делах залезть едва ли возможно. Словом, Наруто нашел себе отговорку, продлевающую его беззаботное существование (или оттягивающую неизбежное - это с какой стороны взглянуть) на неопределенный срок.
  Пошел май, приближалось лето - та пора, какой Наруто предпочел бы насладиться в несколько более континентальных широтах. Днем он не выходил из особняка без крестьянской соломенной шляпы, в которой делался похож на гриб-переросток. А ночью, когда от непереносимой духоты не спасали даже потолочные вентиляторы, лежал без сна, мечтая только о возвращении домой, под прохладную сень лесов родного Края.
  Ямато объявил, что война фактически завершилась. Наруто с Сакурой это не восприняли никак. Восприятию любых новостей мешала пришедшая вместе с жарой вонь, взявшая атолл Укиё в кольцо осады: жаркое солнце выпарило из моря все нечистоты и грязь. Генин, провалившийся в эту муть во время драки с Акацки, в подробностях помнил, что там плавает, и посему каждый вдох теперь давался ему с отвращением. Вступая в реакцию с химией, которую - дабы избежать эпидемий - распыляли в городе специальные команды, запах разил наповал. Северяне утирали глаза и зажимали нос, а привычный адмирал-префект, глядя на них, изумленно вопрошал, о какой такой вони они говорят.
  Ни Наруто, ни Сакура не знали, зачем каждый вечер они и Ямато собираются у постели Хикавы. Делать больше было нечего, а выходить в город (к чему они и прежде не стремились) Ямато им запретил - вооруженным горожанам, потерявшим крышу над головой, бесполезно объяснять, что пятьдесят миллионов, которые Коноха выплатит Черному Рифу, покроют все затраты на восстановление разрушенного. Эти люди все равно не увидят ни рё из перечисленной суммы, и платить за реконструкцию домов им придется из личного кармана.
  Рассвета, вставшего ознаменовать их победу, они не встречали. Получив необходимую помощь, синоби попадали как убитые и без задних ног проспали почти сутки, так что о трех бунтах, последовательно вспыхнувших в ту ночь в разных концах города, они знали лишь по рассказам адмирала-перфекта. Трое далеко не последних пиратских капитанов, возмущенных и взбешенных разгулом 'понаехавших', подняли своих головорезов и попытались повторить то, что не удалось ребятам, устроившим бойню у ворот. Действуй они сообща, Наруто, Сакура и Ямато могли бы и не проснуться, однако делалось все впопыхах, никакой координации не было и в помине, и восстание разогнали. Укиё сам повел отряды карателей в бой, получил копьем в бедро, но, как говорили, в сабельной рубке расправился не меньше чем с пятью противниками. В результате, ходил он теперь, припадая на правую ногу, счастливо лыбился и требовал непременно собой восхищаться.
  Зачинщикам бунта и еще дюжине случайно подвернувшихся под руку бедняг вырвали пальцы на руках и ногах, а затем посадили на колья - чтобы не было скучно катунийцам, украшавшим портовые волнорезы уже без малого неделю.
  - Что - дерьмо? - отрешенно поинтересовался Ямато, занятый какими-то своими мыслями.
  - Все - дерьмо! Этот остров - дерьмо! Укиё - дерьмо! И все пираты его - тоже дерьмо! Но самое первостатейное дерьмо - это Акацки! В жизни не знал большего дерьма, чем они!
  - Наруто! - Сакура двинулась, было, наградить его подзатыльником за сквернословие, сморщилась от боли в избитом теле и осталась на месте. - Что за манеры?!
  Генин посмотрел на девушку так, словно получил божественное откровение.
  - Они вернутся, - убежденно сказал он. - Надо отсюда уезжать.
  Повадка донимать всех вокруг очевидными замечаниями относилась к самым дурным привычкам Наруто. Мало кто знал, что для него это лишь один из способов сбросить накопившееся напряжение. Любая навязчивая мысль, многократно выплеснутая на окружающих в формате суждения, спорить с которым не было никакого смысла, покидала его, оставляя в состоянии спокойного и просветленного ума - кстати, далеко не столь скудного, как думали некоторые. На самом деле, мало кто мог бы похвастаться таким же умением себя психологически разгрузить. На девять из десяти своих вопросов генин и не ждал ответа, однако благодаря этой привычке среди людей, незнакомых с его характером, приобрел репутацию человека глуповатого и сверх меры болтливого.
  - Боишься не справиться с ними во второй раз? - туши свет, Ямато оседлал своего любимого конька. Типичный пример подсевшего на измену наркомана. Теперь, пока он не доставит дзинчурики в Край Огня и не передаст его персонально в руки Пятой Хокаге, ему везде будут мерещиться Акацки. По двое, по трое, а то и целый батальон зараз.
  - Я боюсь, что во второй раз на месте Сайто может отказаться Сакура-чан.
  - Я тебе не беспомощный ребенок! - возмутилась уязвленная таким недоверием куноити.
  - Скажи мне, что ты умеешь воскресать из мертвых, сбрасывая старую кожу, и я успокоюсь.
  Ежевечерне они определяли 'проигравшего' - первого, кому наскучивала бессмысленная вахта у постели Сайто. Никаких штрафов он не нес, но зарабатывал как бы очко 'минус' - вроде как и не порицание, а просто избыточный продукт шестой недели вынужденного безделья, густо замешанного с неубиваемым предчувствием опасности и тревогою, будто враг где-то неподалеку.
  В этот черед жребий пал на Ямато. Капитана вздернуло со стула, он стал курсировать возле постели мальчика, вставая то с одной, то с другой стороны. Если б изголовье койки не упиралось спинкой в стену комнаты, он заходил бы вокруг Сайто кругами. Нет, капитан не нервничал. Он изучал окружающий мальчика ровный фон невидимого нетренированному глазу голубоватого свечения. За последние дни раз, наверное, в сотый. Трансформация то ли пробудила, то ли снабдила Сайто извне... не то чтобы впечатляющими, но явно бОльшими запасами чакры, нежели он владел до сих пор. Наруто не находил в ней ничего необычного, разве что ее объем, несоразмерный с габаритами мальчика. После упражнений на Аяме и Хидана поглощать и пробовать ее на вкус было несложно, для этого уже даже пропала нужда просить содействия у Лиса. Никаких, однако, кардинальных отличий от чакры Хидана в ней не обнаружилось. Какие бы тайны ни скрывали их тела, оба они были людьми.
  ***
  Ниндзя - как крысы. Обожают сырые и темные места. В помещении, где я нахожусь, сырой бетонный пол, неровные стены, какие-то трубы и кабеля, упакованные в толстую изоляцию. Не знаю, функционирует ли это все или позаброшено. Скорее второе, потому что освещавшая комнату электрическая лампа в стальном абажуре выглядит совсем новой, как только что с завода, и повесили ее сюда явно не для того, чтобы облегчить работу тем, кто будет обслуживать здешние коммуникации. Кажется, на то, что сюда уже давным-давно никто не заглядывал, я и делал ставку, обустраивая это место.
  За запертой дверью послышалось движение. Трое. Не любители, мастера. Хотят остаться незамеченными, и у одного из них это даже получается - его выдают товарищи. Они шумят, как сотня самураев, продирающихся через джунгли, хотя уверены, будто передвигаются совершенно беззвучно. Да, беззвучно. Но не для меня. Кто сказал, что змеи не могут слышать? Я могу, и очень хорошо.
  Я - особенная змея.
  Не отвлекаюсь от работы, продолжаю орудовать скальпелем и пинцетом. Второго выхода из комнаты нет, а эти сразу на меня не кинутся, сначала будут говорить.
  Ломают дверь и входят. Слух меня не подвел - трое, причем двое - громилы из ANBU. Видавшие виды бывалые вояки испуганы и не верят своим глазам, руки их дрожат на рукоятях мечей. Под масками я не вижу их лиц, но готов биться об заклад: они бледны как мел. Меня так и подмывает спросить, какая из деталей интерьера лишает их душевного равновесия. Разделочный стол, который я использую за неимением операционного? Свернувшаяся кровь на полу? Освежеванные человеческие тела, распятые вдоль стен? Глиняные горшки и железные ведра, наполненные отходами - отсеченными конечностями и головами, вынутыми внутренностями и снятой кожей? Или я, как автор сего великолепия?
  Ах, ну что за чистоплюи. То ли дело - мы, старая школа.
  Третий удивлен, но не напуган. Я говорю 'Третий', подразумевая 'Третий Хокаге', а не то, что вместе с двумя его нукерами их получается трое. Нет-нет, для них он - самый что ни на есть первый, великий вождь и просветитель, полубог, почти Будда. На нем нет маски как на них, но я-то знаю, что она всегда при нем, маска отеческого призрения и заботы, а за ней - душа святого, канонизированного еще при жизни. Поразительная нескладица: после кончины Четвертого его зауважали и запревозносили еще неистовей, еще влюбленней, как будто он пережил ночь нападения Кьюуби исключительно благодаря своей праведности и благочинности, а все остальные - только в силу удачного стечения обстоятельств.
  В продвинутых социумах это называют культом личности, а сам феномен относят к признакам испорченности общества.
  Я приветствую их какой-то ничего не значащей репликой, они отвечают мне такими же бессодержательными фразами - это своеобразный этикет, закон жанра. Вот сейчас он будет соблюден, хорошие ребята скрестят мечи со злодеем, и все закончится. Кто-то отсюда не уйдет.
  - Орочимару! Так за этим стоял ты! Отвечай, чем ты тут занимался?! - старику хватило одного взгляда, чтобы все понять, но он не задавать вопросов он не может. Он тоже играет этот спектакль.
  Принимая его подачу, я завожу рассказ о бессмертии, о десятках тысяч техник, о парне, впервые смешавшем синее с желтым и назвавшем получившееся зеленым. Об абсолютном существе, достойном звания небожителя, о бренности человеческого бытия. Обо всем том, что ему неинтересно. Его нежелание драться со мной вступает в противоречие с пониманием, что боя не избежать. Он кряхтит, моргает слезящимися стариковскими глазами, подслеповато щурится из-под нахлобученного по брови стального шлема с вороненым верхом. Для жителей Деревни эта раритетная железка ничто иное, как элемент имиджа и неповторимого стиля Сарутоби - бред, который дура Цунаде выдумала и раззвонила по Конохе из жалости к его сединам. Третий всегда надевает этот шлем, появляясь на публике без шляпы Хокаге. Он прикрывает им плешь.
  - Убьешь меня? А сможешь ли?.. А, Сарутоби-сенсей?
  По помещению проносится сквозняк, ощутимый лишь на самом пределе моих обостренных до звериного чувств, и Орочимару исчезает. Сбегает от призраков прошлого, уносится в следующее воспоминание, оставляя меня наедине с двумя убийцами и стариком, имени которого я уже не знаю, хотя только что произносил его вслух. Их силуэты блекнут, фон быстро пропадает, вместо него проявляется фигура огромной обезьяны в людской одежде. Она скалит пасть и беззвучно рычит, но все это идет мимо меня.
  Я вижу уже другой сон.
  - Так как же это вышло-то?
  Какаши притормозил под ветхой деревянной аркой в паре кварталов от забегаловки Ичираку. Иногда полезно вот так неспешно прогуляться по улочкам Деревни - можно нечаянно подслушать какой-нибудь презанятнейший разговор.
  - Вышло что? - по голосу переспросившего становилось ясно, что разговор пошел уже далеко не первому кругу и некоторым из его участников успел порядком надоесть.
  Прижавшись к потемневшему дереву, он осторожно выглянул из-за угла и увидел трех молодых чуунинов. Троица курила у входа в здание Свистодрома и между делом вела важнейший и злободневнейший - в их воззрении - диспут.
  Департамент (сколько бы Какаши ни пробовал на язык это новомодное словечко, оно так и не пришлось ему по вкусу) воспитательной работы и психологического сопровождения, в братстве дзеунинов прозванный Свистодромом. За редким исключением все они разделяли такую точку зрения, что если и была в Конохе какая-нибудь бесполезная организация, то именно Свистодром.
  Работа синоби сопряжена с риском для жизни и постоянным нервным напряжением, поэтому психологическое здоровье звена - совсем не шутка. Какаши уяснил это на своем примере, когда потерял Сазке. Но содержать для наблюдения за ним целый штат дармоедов - явный перебор.
  По идее, каждый командир звена, дзеунин или чуунин, были обязаны еженедельно докладывать в Департамент о возникающих в его команде проблемах и противоречиях, а ежемесячно - представлять подробный письменный отчет. Какаши терпеть не мог все эти писульки, невзирая на то, что за весь период службы так ни одной и не составил. Пока шла война, теми синоби, чья воля к победе падала ниже всех дозволенных пределов, занимался отнюдь не Департамент воспитательной работы, а Военный Трибунал. После ее окончания Какаши неожиданно для него самого обнаружил себя заочно причисленным к особой касте ветеранов военного террора, изуверов и палачей, к которым не то, что лишний раз подойти - посмотреть в их сторону боялись.
  Дзеунин никогда не отрицал своего неоднократного участия в подобного рода операциях, но молва приписывала ему слишком уж много лишнего. Какаши не мог выдвинуть ни одной внятной версии, почему так получилось, притом, например, что его личный счет трупов на порядки отставал от счета Минато, старика Сарутоби или того же Данзо, которых все уважали и боготворили. Возможно, свою лепту тут внесла проклятая слава его отца. Или то обстоятельство, что его учил сам Намиказе Минато. Со временем Хатаке притерся к такой славе, тем более что Асума, Шикаку и прочие его сверстники оказались в том же положении. Ну, разве что на них глядели с чуть меньшей опаской, но и к ним у работников Департамента хватало ума не приставать со всей этой пустопорожней чушью. Толковый дзеунин, если он получил свое звание за дело, способен самостоятельно поддерживать и контролировать микроклимат в звене или любом ином по численности подразделении, отданном под его начало.
  Причем так, чтобы у его бойцов и мысли не возникало о дезертирстве, нарушении приказа или, не приведи добрые духи, измене.
  Этот аспект и послужил источником бесчисленных споров между Хатаке и Пятой, когда та повелела ему уступить седьмое звено Тензо. С тех пор, как Какаши оставил службу в ANBU, его бывший подчиненный ощутимо подрос и как синоби, и как командир, но для ответственности, связанной с надзором за дзинчурики, он еще не созрел. Тензо научился КОМАНДОВАТЬ, но РУКОВОДИЛ он пока плохонько.
  Пятая напирала на запечатывающие техники Тензо, которым посторонний человек не смог бы научиться даже через шаринган. Какаши вступил в прения с нею, зная, что этот ее козырь ему будет нечем крыть. Ему не переубедить Пятую, если она что-то вбила себе в голову. Единственным его намерением было открыть Пятой глаза на неопытность Тензо и необходимость приглядывать за ним так же внимательно, как и за Наруто.
  Особых успехов тут он не добился. Да и едва ли бы у него вышло. Собирая альянс кланов для организации совместного поселения, названного позже Конохой, Хаширама с Мадарой имели хорошее представление, кого стоит приглашать, а кого - спасибо, нет. Такая избирательность дала свои положительные плоды. Даже после опустошительной Третьей Мировой Деревня не оскудела на одаренную молодежь. Гениев и просто отличных бойцов в Конохе хватало. Однако Сенджу Цунаде, по мнению Копирующего, слишком часто забывала об опыте, уповая на их таланты. Третий Хокаге властвовал размеренно и чинно. Пятая же вечно торопила события, и многие дзеунины, привыкшие к политическому застою эпохи Сарутоби, который год, как ни старались, не могли вписаться в ее ритм.
  'Пятая стара, - предостерег себя Какаши, - она гонит потому, что боится, как бы костлявая не оседлала ее раньше срока. Не торопись последовать за ней, Хатаке. Тебе еще рано умирать'.
  Поздно. Поздно, дружище. Ты вляпался по самые уши.
  - А вышло то, что за одну ночь было арестовано восемьдесят синоби, большей частью - дзеунины. Двадцать человек нашли мертвыми! И Деревня узнала об этом только наутро!
  'Идиоты, - подумал Какаши, - мните себя великими шпионами и полагаете, будто держите нос по ветру. Вы просто флюгеры, которые этот ветер вертит, как захочет'.
  - Очень просто, - лениво ответил собеседник говорившего, - был комендантский час. Поскольку мы находимся в состоянии войны с Реками, отменят его еще не скоро. Сверху вниз был спущен настоятельный приказ - проследить за его соблюдением неукоснительно. Людям, ответственным за безопасность отдельно взятых районов Деревни, никаких других намеков не требовалось. Излишне бдительным посоветовали поумерить свою бдительность, а излишне буйных заставили угомониться. Тех, кого опасными не посчитали, не сочли нужным и предупреждать. Коноха не настолько большая, чтобы нельзя было удержать информацию под контролем. Разделяй и властвуй. Девяносто процентов личного состава знали лишь то, что вышедших на улицу этой ночью ждет кара посуровей обычного взыскания, а тех, кто имел доступ хоть к какой-то информации, подкупили обещаниями о хорошей жизни. К тому же, аресты в основном производились силами ANBU. Мало найдется смельчаков, настолько безмозглых, чтобы лезть в дела ANBU.
  - ANBU избивали или убивали всех, кто попадался к ним в руки, без суда и следствия.
  - Кто это тебе сказал? Неужели сами ANBU? Или бабка на базаре нашептала?
  Обличитель тирании смущенно потупился. Видя это, его товарищ продолжил:
  - Из твоего клана кого-нибудь убили? Или арестовали?
  - А лучший выбор - ничего не видеть и ничего не слышать, пока тебя самого не возьмут за шары?
  - Ты веришь этой пропаганде про единую и неделимую Коноху? Разуй глаза, Тачи. Коноху населяют десятки кланов, половина из которых рада-радешенька перегрызть друг дружке глотки. Если Пятая велит ANBU проломить несколько черепушек, не всегда это вызовет бурю негодования, нет. Кто-то возмутится, но не меньше найдется и тех, кто будет плясать от радости, прослышав о расправе над недругом. Что было - то было, теперь не переделаешь. Да и так ли все плохо? Подавляющее большинство самых маститых дзеунинов, не колеблясь, приняла сторону Пятой, и это лучше любых слов свидетельствует о том, что правда за ней.
  - Я погляжу, как ты запоешь, когда очередь дойдет до твоего клана.
  - Не имею не малейшего намерения настраивать Пятую против своего клана. А так же свой клан против Пятой, - чуунин усмехнулся. - Не желаю вообще привлекать к себе ее внимание. 'Колупай и не чирикай', ясно? Наши обязанности включают в себя выполнение миссий и приказов, а все прочее нам должно быть побоку. Неприятно, конечно, что похватали, кого ни попадя, но по большому-то счету это разборки внутри администрации Хокаге. Братство дзеунинов избавилось от нескольких самых зарвавшихся своих членов. Пятая поменяла Советников Утатане и Митокадо на Хатаке Какаши и Дирайю-сама. Не говорите, будто это стало для вас неожиданностью. Все знали: рано или поздно это произойдет, только не думали, что насильственным путем. Пятой наскучило ждать, пока Советники не смирятся, наконец, со своей дряхлостью и не уйдут на пенсию. Она не так уж и сильно отстает от них в возрасте, поэтому поторопила события и отправила стариков на покой.
  - Обвинение в измене - по-твоему, 'отправить на покой'?
  - Просто повод. Никто же не воспринимает этого всерьез. Пятая не посмеет Советников и пальцем тронуть. Посидят с месяцок под домашним арестом - тем все и ограничится.
  - Советников обвиняют в том, будто они за спиной у Хокаге-сама отдавали какие-то приказы Девятихвостому. А самого Узумаки амнистировали, мотивировав его поступки тем, что он был введен в заблуждение Советниками. Чуете, где собака-то порылась? Пятая Хокаге предлагает Деревне выбрать, в чье предательство нам хочется больше верить: Узумаки или Советников.
  - Ничего она не предлагает, - грубо оборвал его третий чуунин, молчавший до поры до времени, - вон, сто человек уже довыбирались. Кого зарезали, кто трибунала ждет. Пятая убрала с дороги всех, кто ей мешался, в том числе - Советников.
  - Шестьдесят из тех восьмидесяти отделаются понижением в звании, - заметил скептик, - и условными сроками. Дзирайя-сама пообещал.
  Имя саннина Дзирайи возымело действие. Гримасы спорщиков разгладились, а в воздухе словно бы разлилась незримая, пронизывающая благодать.
  - А Узумаки?
  - Баклан ты, Тачи. Узумаки Пятая убрала в Край Рек, чтобы под ногами не путался, пока в Конохе несогласных щемят. А чтобы раньше времени вернуться не смог - ложное обвинение ему приписала. Чего уж там Узумаки наворотил в Краю Рек - то на его совести, но Деревне он не изменял.
  - А вот тут бабушка надвое сказала! - уперся Тачи. - Кто за него, демона, сможет поручиться?
  - Я смогу! - рявкнул Какаши, делая шаг из-под арки. При виде военного советника Хокаге у чуунинов округлились глаза, они моментально прыснули в разные стороны, наверное, молясь, чтобы Хатаке не запомнил их лиц.
  'Завтра стоит нанести визит начальнику Свистодрома и обрисовать ему, что будет, если не приструнит молодняк. Почуяли, щенки, ветер перемен, хрен замолчать заставишь. Того и гляди, на статью себе наболтают'.
  Из дверей Департамента вышли Куренай и Хината. Видок у обеих был такой, что Какаши поспешил удалиться.
  В словах того флегматичного чуунина имелось здравое зерно. Вопреки чаяньям Пятой, ночь на двадцать седьмого апреля не стала исторической. И страха перед Хокаге она в Деревне не посеяла - разве что среди тех, кому в каждом публичном событии виделся заговор. Она растормошила и всколыхнула массы. Но нет, не на бунт и не на благоговейное преклонение, а всего-то на неумолкающую кабацкую полемику - увлекательную по своей сути вещь, практическая цена которой, однако, равна нулю. В обстановке всеобщей лжи и информационной путаницы, созданной самой Пятой для формального оправдания своих действий, ночь 'закручивания гаек' породила недоверие между кланами. Почти ни у кого из них не было толковых наметок, как использовать репрессии Пятой в корыстных целях, но все они поголовно дрожали от ужаса при мысли, что это сделают их оппоненты. Глобальные амбиции Сенджу Цунаде не умещались в их мелочных умишках. Коноха еще не поняла, что Пятая может и отступить от единожды избранного пути наименьшего зла, и пройтись по Деревне чуть более частой гребенкой. Сенджу Цунаде недооценила инертность и неготовность подданных к радикальным реформам духа, и это было вдвойне провалом, потому что было предсказуемо. Предсказуемо, например, теми же Какаши и Хьюга Хиаши, более близкими к народу, нежели дистанцирующаяся от него идеалистка Пятая. Тогда она не пожелала их слушать, зато слушает теперь - и для них (а также Дзирайи-сама - сторонника умеренной политики) это выигрыш. Для нее же выигрыш состоит в том, что она сняла со своей шеи ненавистных Советников, усмирила или переманила в свой стан всех дзеунинов, способных пошатнуть ее власть, и заткнула рот кланам, которым либерализм Третьего дал повод возомнить себя непререкаемыми авторитетами. Она утвердила власть Хокаге среди кланов, реально имевших силы ей угрожать. Показала, кто в доме хозяин. И это было такой мощной, такой неоспоримой победой, что затмевала и сомнительность изначальной затеи, и все просчеты, допущенные Пятой в процессе ее воплощения. Примкнули к ее сторонникам Хьюга, Нара и прочие соблазенные обещаниями грядущего величия и регионального (а потом - чем черт не шутит - может, и мирового!) главенства. Прикусили ядовитые языки Инузука, Камизуки и все остальные, кому двадцать седьмого прищемили хвосты. Замолчали те, у кого достало мудрости догадаться, что пришло время молчать и повиноваться: 'колупать и не чирикать', как выразился тот ехидный чуунин.
  И - да. Навсегда заткнулся Намиаши Райдо.
  Когда-нибудь потом, когда цена успеха перестанет казаться ему неоправданно высокой, и отпустит груз вины, он сможет вдоволь поупиваться своим взлетом. Наконец-то! Везде, где его отец, Белый Клык Конохи, потерпел поражение - Какаши преуспел. Он стал вторым человеком в Деревне, однажды станет первым и тогда, возможно, избавится от этой маски. Зеркало больше не будет отражать лицо синоби, волочащегося в кильватере прославленного родителя. Оно отразит лицо воина, превзошедшего своего отца.
  Судьба никогда баловала Какаши излишней благосклонностью. Вот и опять: в насмешку над дзеунином у двери кабинета Хокаге она нос к носу столкнула его с Майто Гаем. Прекрасно. Очередного приступа самобичевания ему не миновать. Хатаке, было, дернулся проскочить мимо него - куда там! Проворный Гай цапнул его за плечо и удержал.
  - Какаши! Что, черт тебя дери, творится в Деревне?
  И никаких тебе проповедей о силе юности. Быка за рога, ну надо же.
  - Пока ты был на миссии, тут многое изменилось, Гай.
  - Ты убил Райдо, - захват превратился в стальные тиски.
  Какаши мог бы ему сейчас сказать, что он, Майто Гай, тоже был в черном списке и по подложному обвинению получил бы четыре года условного заключения с лишением всех наград и ветеранских привилегий, кабы Хатаке его не отмазал. Но не сказал. Потому что это было чистой правдой.
  И еще потому, что Райдо он отмазать не смог.
  - Райдо хотел вломиться сюда, выволочь Пятую вон из ее кабинета и утопить в первом же попавшемся колодце.
  - Не могу сказать, что у меня не появлялось аналогичного желания.
  - В таком случае советую тебе его унять, Гай. Хокаге-сама прочла в какой-то книжке, будто незаменимых людей не бывает, и взяла этот принцип на вооружение. Сечешь? Вот. И Ли передай, чтобы не выставлялся за других, а за собой последил.
  Он вырвал плечо из цепких пальцев Гая и вошел в кабинет. Цунаде-сама терпеливо слушала доклад тщедушного мужичка в белом одеянии - Осамы из клана Нара. Не родственника Шикаку, а какого-то из его вассалов, временно занимающего пост руководителя комплекса лабораторий клана.
  Многих в Конохе удивила внезапная просьба Шикаку отправить его на фронт. Злые языки твердили, будто тут не обошлось без внутриклановых распрей, но уж Какаши-то знал, что проблема крылась в самом главе клана Нара.
  Договориться с этим непроходимым фаталистом порою было сущим проклятьем. Виновата была его привычка встречать в штыки любую инициативу или мнение, от кого бы они не исходили - от какого-нибудь безымянного генина или Хокаге. Шикаку и днем, и ночью носил, не снимая, доспех из крепчайшего цинизма - столь оголтелого и нахального, что дзеунин не считал нужным умерить его даже в присутствии Хокаге-сама и ее приближенных. Осаме с Шикаку дали год на создание 'Белого Хлада'. Они угробили полтора, и все равно настаивали на продолжении работы, но Пятая была непреклонна - начать испытания на дзинчурики. Вождь Нара плевался, ругался, крыл своенравную Сенджу последними словами, а в итоге махнул рукой и снял с себя всю ответственность, смотавшись на войну. Осаме льстило отчитываться перед самой Хокаге, но было видно, что и он бы предпочел, чтобы вместо него тут стоял Шикаку.
  - Срочное донесение от наших водоплавающих друзей, Хокаге-сама, - громко сказал он, пересекая кабинет.
  Высокомерным кивком Пятая отпустила Осаму, велев только: 'Зайдешь завтра'. Тот вежливо поклонился ей, пожал руку Какаши и с видимым облегчением вышел из кабинета.
  - Порадуй меня, Какаши, вестью о том, что Укиё, наконец, отыскал свободное от грабежа и контрабанды судно, которое доставит нашу седьмую команду домой.
  - Шифровка, - проигнорировав колкость, Хатаке извлек из кармана убористо исписанный листок бумаги, - от Укиё. По моим каналам.
  Хокаге приняла листок и взялась за чтение. Знатное зрелище: если знаком с повадками Пятой, нетрудно угадывать ее мысли. Ее брови сошлись к переносице на том месте, где Укиё расписывал, как Наруто и Тензо устроили демонический спарринг прямо в его любимой оранжерее, и почти сложились в одну линию там, где адмирал-префект отказывался от любых претензий на возмещение ущерба. Скупое изложение столкновения с Акацки вызвало целую бурю попеременно сменяющихся выражений лица - от негодования до хищного восторга. Восторг, как того и следовало ждать, угас, стоило Пятой добраться до пятидесятимиллионной неустойки.
  - Ямато!..
  - Это все-таки были Акацки, - вступился за бывшего сослуживца Какаши.
  - Да, ты прав, - Пятая перечитала шифровку и позволила себе злобно ухмыльнуться, - жаль, что от каждого из Акацки нельзя точно так же откупиться... А Ямато молодец. Честно говоря, я до смерти боялась, что, если Акацки наступят им на горло, Сакура погибнет.
  - Сакура обиделась бы, услыхав такое.
  - Как раз нет, Какаши. Как раз нет.
  Закончив с главным, Пятая перешла к частностям:
  - Наруто движется по намеченному пути - это хорошо, однако не идет ни в какое сравнение с тем, чего мы добьемся, применяя 'Белый Хлад'.
  - Что говорит Осама?
  - Несет какую-то лабуду, что на одних лабораторных испытаниях далеко не уедешь. Ему нужен дзинчурики для экспериментов.
  - Но стопроцентной гарантии, что жизнь Наруто не подвергнется опасности, он по-прежнему не дает? Правильно я понимаю?
  - Если б такую гарантию вообще можно было дать, Шикаку не сбежал бы на войну, Какаши.
  Да, это точно. Углубляться в эту тему - значило злить Хокаге, и дзеунин поспешно перевел беседу в другое русло.
  - Реальность такова, что седьмое звено опять забуксовало в старой канаве. Сын Хикавы Гена снова связывает их по рукам и ногам. Ямато готов отчалить хоть сию минуту, но всерьез опасается, что мальчик не переживет путешествия. Возможно, он был неправ, задержав из-за него отплытие. Меня тревожат его мотивы. Хорошо, если он боится навлечь на себя ваш гнев за утерю ценного трофея, но если у него возникла личная привязанность к Хикаве... Тогда от мальчика нужно немедленно избавиться. Лучше потерять его, чем позволить элитному дзеунину скатиться в сопливую инфантильность.
  - Плюс, Наруто не становится к нам ближе.
  - Вот-вот.
  - Мы раз за разом возвращаемся к этому пацану, - с лица Пятой впору было писать портреты великомучеников, - он меня уже достал. Послушай, Какаши, каково твое мнение: нужен он нам или нет теперь, когда Орочимару перестал быть всенародным пугалом? Ты же с ним встречался. Я не почувствую себя лучше, отправив на Черный Риф приказ зарезать десятилетнего ребенка лишь на основании того, что Орочимару там с ним что-то нахимичил. Да и Ямато наверняка не поблагодарит меня за столь сомнительную честь.
  У Какаши был готов ответ на этот вопрос.
  - Укиё на короткой ноге с Акацки. С Орочимару же ему не довелось ни сотрудничать, ни воевать - слишком уж разные глобальные цели они преследовали, а посему фокусы змеиного саннина ему в новинку. Бьюсь об заклад, чудесное перерождение Хикавы оказало на него неизгладимое впечатление, - Хатаке знал, о чем говорил. Мутэ Юдзи был повернут на таких штучках. - Продайте мальчика адмиралу-префекту, Хокаге-сама. Торгуйтесь. Пусть сбросит часть неустойки.
  Руки Пятой принялись мять шифровку. Она погрузилась в раздумья.
  - Не хочу оставлять этому говнюку никаких бонусов. Воспользовавшись мягкотелостью Ямато, он поставил меня на большие бабки. И ты предлагаешь фактически задарма уступить ему то, что Орочимару держал под охраной целой роты вооруженных до зубов синоби?
  - Чтобы отыскать клад, Хокаге-сама, нужно знать, где копать. Согласен, с одной стороны, за Орочимару не заржавело бы поместить в Хикаву что-то, представляющее опасность для Конохи. С другой стороны, Укиё - демонолог, а не генетик, и у него нет нужных знаний, чтобы вытащить это нечто на свет.
  - Зато они есть у Облака и Камня. А у Укиё есть деньги, чтобы нанять любых специалистов.
  - Все это вилами по воде писано, ага. Пока они соберут команду исследователей, пока подберут ключики ко всем запорам, за которыми Орочимару скрыл свои тайны, пока решат, кому теперь ими владеть, пока придумают, как вдохнуть в них жизнь... Это годы, Хокаге-сама. К тому времени среди лордов Востока у вас уже не останется конкурентов.
  Пятая не уставала делать ему намеки разной степени прозрачности, что, как бы долго шляпа Хокаге ни задержалась на ее белокурой головке, следующим ее обладателем станет он. Какаши не был против такого исхода, но демонстративно не выказывал заинтересованности. Больше чем титул Хокаге его занимали безопасность родной Деревни, судьба седьмого звена и - не в последнюю очередь - сохранность собственной шкуры.
  - Еще одно слово в том же духе, и ты у меня получишь, Какаши! - прорычала Пятая. - Я пустилась во все тяжкие не ради того, чтобы утолить свою жажду власти. Враг стоит у наших дверей, и я не собираюсь ждать, когда он начнет в них ломиться.
  - Кто бы сомневался...
  - Заткнись. Этот пацан нужен мне живым. Так и телеграфируй Укиё.
  Какаши напомнил себе, что не Пятая виновна в смерти Райдо, а он сам, и что, срывая злость в пререканиях с Хокаге, он ничего не изменит.
  - Есть, Хокаге-сама, - ответил дзеунин. - И остался последний пункт.
  - Разве тут есть что-то еще?
  - А то ж. Вверху, там, где про Акацки, и в конце, последний абзац. Акацки еще долго кружили бы по Краю Рек в поисках Наруто, если б на дзинчурики их не навел Йоахим Рунн...
  - Я не желаю ничего слышать об этом человеке, - прервала его Пятая, - я не желаю, чтобы он вообще существовал. С ним общались ты и Дзирайя, вот и поговори с Дзирайей. Разрешаю даже отдать ему приказ от моего имени.
  ***
  В кронах сосен собиралась гроза. Собиралась так, как собирается редко - штормовые тучи клочками ползли с запада, цеплялись одна за другую, выстраивались в черные гати поперек вечерних небес. Я поспешал: кое-где уже лило, а над Конохой ухало и грохотало, и по лесам прочь от нее неслись беспощадные звенья ANBU. Они искали меня и только меня, хотя отнюдь не один я бродил по окрестным лесам в этих дождливых сумерках.
  Они прятались от караулов и от ANBU, я заметил их совершенно случайно. Высокий, чуть сгорбленный брюнет с пробивающейся тут и там сединой... Жаль, что его персоналию не представлялось возможным опознать из-за завитой спиралью рыжей маски! Я бы с удовольствием взглянул в лицо тому, кого окружала аура такого безумия и такой могильной безысходности. Второй, барибальей наружности, даже поросль на голове имел вида не волос, а заправской медвежьей шерсти. Физиономия же у него была скорее рыбьей, выпученные плошки осоловелых глаз блекло светились в темноте, будто отражая последний свет опустившегося в еловое море солнца. Парочка не двинулась с места, уверенная, что я их не вижу. Мне и самому наступали на хвост, поэтому я решил им подыграть.
  По яру вились две узкие борозды - колея, накатанная в сыпком песчаном грунте телегами лесорубов. Утомившись бегом сквозь чащобу, я зашагал вдоль нее, не сходя в колею, чтобы не оставлять следов в песке. Некоторое время дорога шла прямо, потом пару раз вильнула и растворилась в большой вырубке, заваленной обтесанными стволами. Я обогнул ее по краю, но дорога, видимо, здесь и заканчивалась, и мне снова пришлось продираться сквозь кусты. Лес пошел под уклон, и вскоре сполз в низину, где внезапно, без какого-то на то предупреждения, сменился зарослями бамбука.
  Четырнадцать часов адского труда с редкими перерывами на чашку остывшего зеленого чая свалят с ног кого угодно. А мне после этого еще и пришлось драться с Сарутоби и Царем обезьян, не говоря уж о пасшей меня своре ANBU. Усталость давала о себе знать. Я стал подгонять себя мыслью, что жизнь отпущена человеку весьма кратким веком, и, уж коли я почти обошел это божественное ограничение, будет мелочно кончить ее на плахе.
  Меж стеблей далеко впереди мелькнула и затерялась густая белая грива. Сердце в груди на миг запнулось - от этой встречи мне уже не уклониться. Неисчислимое количество раз прикрывая мне спину в бою и доверяя прикрывать свою, мерзавец слишком хорошо изучил меня, все мои повадки и привычки. Выследить саннина Орочимару для него было лишь делом техники. А техника у него имелась.
  - Те двое - твои дружки? - он не прятался, ожидая меня на самом дне бамбуковой низины, у неглубокого овражка, возникшего, кажется, из русла полноводного лесного ручья.
  - Нет, - честно признался я, - не встречал их прежде.
  - Врешь, сука, - зарычал Дзирайя. - Кто они?
  - Не могу знать. Излови их и спроси сам.
  - Они ушли. А тебе не уйти, Орочимару.
  Две вещи, которые всегда и везде сопровождают Дзирайю, это его любимый дзеунинский жилет и свойственная лишь ему одному непроходимая тупость. Давно бы пора ему избавиться и от того, и от другого, но, видно, не судьба.
  - Давай обойдемся без драки, Дзирайя. На войне ты миловал врагов, не разбирая ранга и послужного списка. Чем же я хуже?
  - Не вопрос, - с готовностью согласился он, - сдавайся добровольно, как делали они, и драки не будет. Другие варианты можешь не рассматривать.
  Мы прыгнули одновременно, и я его достал - он всегда слишком медленно разогревался. Правда, выносливостью превосходил нас с Цунаде вместе взятых и стоять мог в разы дольше меня. А против уставшего меня - в порядки раз.
  Прикинув, что и как, он напал снова. Не решаясь атаковать, я ушел в глухую защиту, выгадывая миг для бегства. Он оборвал натиск, как бы передумав меня избивать, и мы пошли кругом, медленно, касаясь ладонями стеблей бамбука, не спуская глаз с противника.
  - Давно ты решил уйти, Орочимару?
  - В день буйства Кьюуби.
  - Наложил в штаны от вида Девятихвостого? Выше твоих сил терпеть его соседство в теле сына Минато?
  - Неверно. Я неудовлетворен своим общественным статусом.
  - Ты мог бы достичь многого, если б приложил старание.
  - Снова вступить в эту вечную гонку за титул Хокаге? Отпихнуть в сторону Третьего, подослать убийц к Митокадо, объявить Данзо вне закона, подсыпать тебе яд в саке? Ради чего? Чтобы править баранами, только и годными, что ностальгировать по делам давно минувших дней, когда Коноха владела девятерыми Биджуу, а даймё и вожди падали ниц перед всемогущими Сенджу и Учиха?
  - Тебя снедает зависть к Хашираме? Или к Мадаре?
  - Ни то, ни другое. Меня 'снедает' презрение. К даймё, к Сарутоби-сенсею, к Цунаде, к тебе. К себе тоже. Но больше всего - к Четвертому. Назови вслух его имя, любой ученик Академии с пеной у рта будет доказывать, каким беспримерным героем был Намиказе Минато. А кто знает, почему он погиб? Почему он, светоч Конохи и спаситель нации, слил там, где Хаширама с Мадарой управлялись одной левой? Разгадка лежит на поверхности, и она так неказиста, что Третий предпочел сделать из Минато идола, икону неустрашимости и самопожертвования - даже в ущерб своей славе - лишь бы отвести людям глаза от причины его смерти. А ведь мы-то с тобой знаем ее, Дзирайя. Потому ты и слушаешь мою болтовню, вместо того, чтобы переломать мне все кости. Он был слаб. И мы слабы, Дзирайя. Слабей Сарутоби-сенсея, а он, в свою очередь, слабей Первого и Второго Хокаге. С каждым поколением Деревня вырождается. Коноха приходит в упадок, потому что развивается неверно. Да что там развивается - деградирует!
  - Не обобщай, Орочимару!..
  - И не думаю. Столько лет я витал в облаках, думая, что шлифую свое мастерство. Но я топтался на месте - и только. А когда, наконец, спохватился, то с ужасом понял: прежде, чем успею себя переделать, стану такой же дряхлой развалиной, как Третий. Я не хочу этого. Не хочу. Я наверстаю упущенное, превзойду и Сарутоби, и Хашираму, сколько бы жизней на это не ушло. Я нашел лекарство от людской смертности.
  Он глядел на меня, обдумывая достойный ответ.
  - Что-то ты бледен, Дзирайя. Не раскатывай губу. Бессмертием я с тобой не поделюсь.
  - Будто надо! 'Я не хочу!' 'Я наверстаю!' 'Я нашел!' 'Я! Я! Я!' Орочимару, твой эгоизм убьет тебя еще раньше, чем ты успеешь дожить одну-единственную жизнь. Дерьму вроде тебя вечность не по плечу.
  - Дерьмо однажды вернется и раскатает Коноху по бревнышку.
  Это была наживка, и Дзирайя с наслаждением ее заглотил. Земля вздрогнула... Потом я ненадолго отключился. 'Я' - это Хикава Сайто, а не Орочимару. Видение не оборвалось, а перешло в иную стадию, где я временно перестал отождествлять себя с ним. Думаю, это оттого, что я не поспевал за Орочимару и его соперником. Вокруг шипело, рвалось, воздух резали свист и крики, но кроме какого-то мельтешения и вспышек я ничего не видел. Потом все покрыл гул ветра и треск бамбука, и на месте зарослей раздался обширный бурелом, оставленный ревущим черным смерчем, с одной стороны которого стоял Дзирайя, с другой - я, снова ставший Орочимару. На Дзирайе не было ни царапинки, я же дышал тяжко и хрипло, однако с места он не двигался. Расстояние не давало мне различить выражения, застывшего в его глазах, и почему-то это меня удручало.
  Почти стемнело и начал накрапывать дождь. Когда я развернулся и побрел прочь, меня никто не преследовал.
  ***
  Какаши не был уверен, что сможет приказывать саннину. Даже имея за спиной другого саннина.
  - Убить Йоахима Рунна? - удивился Дзирайя. - С какой стати? Только, Какаши, не надо вариаций в стиле 'факт его существования вызывает у Хокаге-сама несварение желудка'.
  Не хотелось признаваться саннину, что так оно и есть, и посему Хатаке выдал ему свои личные соображения.
  - Йоахим Рунн шпионил за Наруто для Какузу из Акацки. Он шел по следу седьмого звена от Каваго до Черного Рифа.
  Дзирайя захрюкал от смеха, расплескав из пеалки саке. Сидящий за соседним столиком престарелый синоби в защитной куртке без знаков различия улыбнулся ему поверх своего пива. Кроме его столика и того, за которым разместились Какаши с Дзирайей, больше ни один не был занят. Был так называемый 'мертвый час', промежуток между полседьмым и полвосьмым утра, когда загулявших заполночь пьянчужек уже выпроводили за дверь, а свежий контингент еще не успел набиться. Как раз в этот час происходит смена караулов, и через каких-нибудь двадцать-тридцать минут сюда ввалится с десяток сонных генинов и чуунинов, жаждущих перед заслуженным отдыхом пропустить по кружечке пивка.
  - Подумай, сколько людей было вовлечено в похождения Наруто в Краю Рек, Какаши! Наемники Хикавы, пираты Укиё, агенты Орочимару... Короче, люди с самых разных концов Востока, которые потом разнесли весть о бездомном дзинчурики по своим странам и хозяевам. Ты притащил мне эту бумажку, - он смял шифровку и бросил ее на пол, - ну и что? Уверен, что еще задолго до того, как Наруто захерачил свое светопреставление в адмирал-префектовом саду, на Черном Рифе уже был полный аншлаг всяческих и соглядатаев. Учиха Сазке, Райкаге, Гаара Песчанник - кому-то нужен Наруто, кому-то сын Хикавы Гена, но все хотят держать руку на пульсе. Шпионов там полным-полно, говорю я тебе. Что же ты, велишь мне их всех переловить?
  'Велишь' было сказано с нажимом. Дзирайя верно уловил нежелание Какаши отдавать приказы более старшему и опытному товарищу. Хатаке подобрал с пола послание Укиё, развернул и тщательно разгладил листок на столешнице.
  - Нет, только этого.
  Глаза Дзирайи вспыхнули огнем. В сердцах он так топнул ногой, что перевернулась тарелка с закуской, а кувшинчик с саке подпрыгнул и завалился на бок. Тотчас же из него натекла прозрачная лужица.
  - Вы с Цунаде как взбеленились с этим Рунном! Что в нем такого особенного? То, что он был протеже Орочимару?
  - Дзирайя-сама, вы сами уверяли меня, что Йоахим Рунн с легкой руки Учиха Сазке теперь всецело в свободном плавании. Но Рунн по-прежнему знает о делишках Звука что-то такое, чего не знаем мы, и до него нам куда как проще добраться, чем до Орочимару. И вы, и я оставили его в живых в надежде, что он повернет против своего бывшего нанимателя, понаделает шума и тем самым выкурит Орочимару из его норы. Мы оплошали: либо Рунн этого не планировал, либо Сазке-кун его элементарно опередил. Рунн сработал вхолостую, но, пока мы не вытрясли из него все, что он знает, списывать его в расход рано.
  Упоминание Орочимару в разговоре с Дзирайей-сама, особенно подвыпившим, всегда имело эффект волшебного заклинания. Старинный принцип 'саннин за саннина в ответе' все еще действовал. Конечно, никто не взваливал на Дзирайю груза ответственности за злодеяния Орочимару, кроме него самого, однако нес он этот груз беспрекословно. Он внушил себе, что старые раны заживут лишь со смертью Орочимару. Какаши знал, что ничего подобного не произойдет. И Дзирайя знал. И Цунаде-сама знала. И оба они знали, что Какаши знает, и все равно втянули его в этот замкнутый круг. Поруганная дружба, отвергнутая любовь, несбывшиеся чаянья, масса взаимных обид, жажда убийства и страх перед ним... Легендарная троица развалилась давным-давно. Но когда-то связывавшая их мечта о жизни, как жили братья Сенджу, в сиянии совместного величия и единения - она еще жила. Жила в какой-то извращенной форме, разлагаясь заживо и отравляя Коноху продуктами своего распада.
  - Добро, - глядя в сторону, промычал саннин, - я выпущу кишки Рунну, коли Цунаде так неймется видеть его мертвым. Есть идеи, где мне лучше начать его поиски?
  - Нет.
  - Очаровательно.
  Саннин дул саке пятый день подряд. Заливал вином свое участие в 'ночной чистке', которая была ему противна, и в запое, как обычно, становился груб и агрессивен. Какаши очень надеялся, что, протрезвев, Дзирайя вернется к прежнему, дружески-панибратскому к нему отношению.
  Или будет глядеть на него волком до конца дней.
  ***
  Найти на свете большего любителя потрепать языком, чем выпивший Мутэ Юдзи, невозможно. Сочетание хронической неспособности к молчанию с раненой ногой, сильно ограничившей мобильность и передвижения адмирала-префекта, сделало жизнь Сакуры похожей на ад. В дни, предшествовавшие нападению Акацки, девушка не придавала его гиперактивности значения. И совершенно напрасно. Как обнаружилось, часами пропадая в порту, где обстряпывал одному ему известные дела, или возясь с каким-нибудь демоном из своей обширной коллекции, он избавлял гостей от необходимости прилагать максимум усилий, дабы не быть сметенными непрерывно изливающимся из него словесным потоком. Куноити употребила в дело все свое искусство врачевания, только б не слушать его болтовни, но бедро адмирала-префекта заживало как назло очень медленно. И только Ямато, потерявший в лице Сайто своего основного собеседника, изредка добровольно поддавался на его подначки и ввязывался с Укиё в долгий, иногда многочасовой диспут.
  Слушать их прения, за кем же останется та или иная провинция Края Рек после его раздела между Огнем и Ветром, Сакуре не улыбалось. Куноити пошла на это, чтобы только не оставаться наедине с Наруто, которому она так и не дала ответа на его простодушное признание. Она не избегала его общества, нет. Она старалась, чтобы одновременно с генином это общество составлял кто-то еще.
  Она не знала, что ответить Наруто. И не знала, как скоро ему наскучит ее трусость, и присутствие кого-то третьего перестанет его смущать.
  В тени полога, растянутого меж реденьких пальм, после известных событий оставшихся единственной растительностью на атолле, было не так уж плохо. Хуже, чем в особняке, где хотя бы работали вентиляторы, но терпимо. Укиё смаковал прозрачное вино, Сакура потягивала через соломинку мудреный коктейль с ломтиком лайма, Наруто хлебал какую-то катунийскую бурду. Ямато дремал, уложив больную руку на груди.
  Сегодня с утра произошло невиданное. Цепи, перекрывающие вход в лагуну, ослабили, и в лазурную гавань, попыхивая закопченной трубой, вполз скромный баркас с замызганными и затертыми бортами, на которых было невозможно разобрать названия. Адмиралу-префекту пришел какой-то груз, настолько ценный, что он опасался разгружать его в порту, где еще нет-нет, но случались уличные стычки между сторонниками и противниками правящей хунты. Семеро матросов, обливаясь потом, разгружали баркас, подавая опломбированные жестяные ящики прямо в руки товарищам, стоящим по грудь в воде лагуны, а уж те вытаскивали их на пляж. Пирамида ящиков на берегу споро росла.
  - Эссенция шакти, - пояснил Укиё, как будто название товара по умолчанию давало представление о его назначении. - На Востоке ее можно купить только на острове О'Узу - единственном месте, где производят эссенцию. Я много месяцев ждал этого груза, но без конца откладывал и откладывал заказ.
  - Алхимический препарат?
  - Да. И не только.
  - Должно быть, дорогой товар?
  - Не то слово. Этих денег мне хватило бы на новенький крейсер.
  Проклятый Укиё. Все меряет в кораблях.
  - Внушает. Было бы неприятно, если б 'Василиск' пустил такой груз ко дну.
  - О, поначалу я тоже был озабочен происками катунийцев. 'Василиск' погубил десять кораблей, принадлежавших к числу тех, которыми я гордился. Придет день, и наш скользкий друг все-таки попадется в сети, а пока нас выручает его разборчивость. Он топит только военные суда, не трогая моих торговцев, китобоев и рыбаков, и нам не приходится голодать.
  - Полагаете, катунийцы готовы к переговорам? Думают сделать вас сговорчивей, ослабив ваш боевой флот?
  - Похоже на то. Воздерживаясь от нападений на транспортные суда, они дают знак, что не хотят затяжной морской войны. Вполне в духе катунийцев. Бесконечные войны с Западом приучили их жить уступками и компромиссами, и заставили считать, будто в мире нет никого, с кем они не могли бы договориться. Но мне нечего им сказать. Я грабил их и буду грабить, пока не сочту нужным прекратить.
  Адмирал-префект вел разговор ни о чем. Ямато тоже, ибо достижения и промахи катунийского 'Василиска' никого здесь не интересовали.
  - Вы тянете время, - сказал дзеунин, устав ждать. - Не пора ли...
  - Пора.
  Бредущий по колено в воде матрос запнулся и чуть не уронил ящик с эссенцией шакти в воду. Укиё схватился за сердце и, перекрикивая шум прибоя, горячо пообещал незадачливому грузчику, что до старости тому не дожить.
  - Для вас не секрет, что я предлагал Пятой Хокаге купить у нее мальчика.
  - Да, вы говорили - она вам отказала. Потому-то мы и загораем здесь, ожидая, пока он не поправится. Что такое, адмирал-префект? Не привыкли выслушивать отказ? Не получилось с Хокаге-сама, так хотите подкупить меня?
  Возникла пауза. Адмирал-префект сидел прямо, аккуратно сложив ладони на коленях, и не шевелился. В его глазах сквозило демоническое напряжение, и казалось, что сам он разрывается между желанием что-то сказать и предчувствием, что говорить этого не стоит.
  - Друзья мои, - сдался он, - я настойчиво прошу не воспринимать то, что я сейчас вам поведаю, как политический реверанс Конохе. Меркантильного подтекста тут нет и в помине. Я не торгуюсь, так что пусть этот останется между нами. Я хочу... высказаться как ученый.
  Все посмотрели на Укиё, но никто не проронил ни слова. Седьмое звено молча ждало его откровений.
  - Около шестнадцати лет назад по Востоку прокатился слух, что великий саннин Орочимару отрекся от своего наставника и братьев по оружию, и навсегда ушел из Конохи. Не сразу после того, как это случилось, а спустя некоторое время - Конохе не хотелось выносить сор из избы, и она попыталась уладить все без лишнего шума. Новость вызвала множество пересудов, но и только. Еще через шесть лет, в год, когда умер старый Цучикаге, а в Краю Молнии произошел государственный переворот, в правящих кругах Краев и Деревень стало известно, что Орочимару жив, здоров и мечтает достичь бессмертия. Это сошло бы за шутку, если б не репутация Орочимару. И многие уверовали, будто эликсир молодости - не миф. Вы же знаете, как идея вечной жизни притягивает умы властных людей, и можете догадаться, что на поиски беглого саннина тогда не кинулся лишь ленивый. Уж не говоря о том, что Третий Хокаге не переставал его искать.
  - Но нашел его только один человек. Тот, кому бессмертие нужно не было.
  - Вы знаете его под именем Пэйн. Темная лошадка. Он сделал Орочимару своим сподвижником, однако их альянс просуществовал недолго. Дезертирство Орочимару стало для него неприятным сюрпризом. По словам Какузу из Водопада, до того дня ему ни единожды не приходилось видеть Пэйна растерянным и испуганным.
  - Орочимару разочаровался в Акацки? Но почему?
  - Скажите мне, и мы оба будем знать, капитан, - широко ухмыльнулся Укиё.
  - И ни одной гипотезы?
  - Вообще-то одна есть... Акацки - это клуб по интересам. Пэйн приобретает их услуги, обещая взамен способствовать осуществлению заветной цели каждого отдельно взятого члена.
  - Этот Пэйн умеет убеждать, если сумел заполучить такого мамонта как Какузу.
  - Какузу легко купить за деньги. Орочимару же собрал вещички и откланялся сразу, как понял, что Пэйн не сможет стать его проводником в вечность. Или по какой-то другой причине. Впрочем, мы забегаем вперед. Предыдущий адмирал-префект Мурата 'Верхогляд' имел пунктик насчет бессмертия. Он был психом. Клиническим маньяком. Мне трудно вообразить, каким способом он намеревался уломать Орочимару даровать ему вечную жизнь, но он потратил миллионы, подряжая на его розыски ниндзя и охотников за головами. Не просто нанимал ниндзя, а нанимал их на ГОДЫ - представляете, во сколько это вставало? Немудрено, что в результате он так углубился в эту орочимаровскую эзотерику, что перестал замечать происходящего вокруг себя. Тут-то я его и подловил, - как он подловил свихнувшегося Мурату, Укиё уточнять не стал, однако Сакура не сомневалась, что тут не обошлось без яда или веревочной петли. Или ночного рейда в особняк - только более успешного, чем мятеж недельной давности. Они сняли часовых, проникли на атолл и незамеченными - никаких камер видеонаблюдения в ту пору на Восток еще не завезли - прошли сквозь сад. Ни прислуга, ни телохранители Мураты ничего не смогли сделать, когда они плечами высадили входную дверь, угостили фальшионом пытающегося убежать слугу, заметались по коридорам особняка, принялись рубить и резать всех без разбору, кроме женщин-служанок, которых сперва употребляли для утех... Куноити почувствовала укол стыда, что обедает за одним столом с человеком, столь безжалостно расправившимся с предшественницами Мирны и других прислуживающих Сакуре девушек, но внезапно вспомнила умерщвленную капитаном Ямато бедную проститутку Маки и ее непутевого, но все же отца, которому Сакура собственноручно загнала под ребра нож, и в горле у нее пересохло.
  Не ведая о терзаниях куноити, адмирал-префект тем временем продолжал:
  - Он скрупулезно вел записи, стараясь систематизировать все, что ему доносили об Орочимару. Признаться, я был поражен. Если все Каге и даймё - да еще и Пэйн вдобавок - ловили Орочимару с таким же упорством, то... - Укиё запнулся, но Сакура подхватила его мысль. Когда по твоему следу идут пять Каге и еще толпа левого народу в придачу, тебе остается лишь научиться становиться невидимым. Или попасться. - Действительность, как и бывает всегда, переплюнула все наши ожидания. Орочимару перевоплощался не в переносном, а в буквальном смысле, перемещаясь из тела в тело, словно мастер-реставратор переплетает книгу из старой рассохшейся обложки в новую, пахнущую клеем и свежей телячьей кожей. Ох, простите, что-то я увлекся метафорами. Когда весть об этом разнеслась, никто сначала не верил. Но я - поверил. Поверил, потому что проведал о новом оружии Орочимару чуть раньше, из надежного источника.
  - Из какого? - машинально спросила Сакура и сразу об этом пожалела. Укиё ни за что не выдаст им ни одного своего информатора. И была неправа.
  - Хатаке-доно просветил меня. Сразу после убийства Третьего Хокаге, как только узнал об этом сам.
  Лицо Ямато отвердело. Он не одобрял подобную откровенность со стороны Какаши-сенсея, да и Сакуре не понравилось, что сведения столь высокого разряда так легко уплыли из Конохи задолго до того, как перестали быть ценными и эксклюзивными. Какаши-сенсей никогда ничего не делал просто так, однако здесь его резоны не были для Сакуры прозрачны и ясны. Могло ли случиться, что Копирующий, продавая старому дружку конфиденциальную информацию, сводил с родной Деревней какие-то старые счета? Например - за отца, доведенного до самоубийства. Или сэкономил, рассчитавшись так за невесть какую услугу.
  Могло быть так? Кто теперь ответит? Укиё точно не признается.
  - Я уже запутался, - сказал Наруто. Куноити с ним внутренне согласилась.
  - Перехожу к делу, - не стал настаивать адмирал-префект. - Черный Риф отошел Краю Рек по мирному соглашению, подписанному по итогам Первой Тайной Войны, и даже после того как провозгласил независимость, остается в сфере влияния Края Рек. Хикава Ген был мудрее своего отца - он предпочитал с нами дружить, извлекая из этой дружбы обоюдную выгоду. Но даже при нем жизнь на Черном Рифе сильно зависела от государственного курса Хикав и экономической обстановки в Краю Рек.
  - Вы клоните к тому, что у вас есть глаза и уши в Каваго? - угадал Ямато. - Не вдавайтесь в подробности, это невеликая тайна. Продолжайте.
  - Одиннадцать лет назад, - Укиё сказал это с нажимом, хотя все и без того поняли, на что он намекает, - Хикаве Гену перевалило за сорок, а он все еще не обзавелся ни супругой, ни наследником. Он крутил любовные интрижки - с кем хотел и когда хотел, часто по нескольку одновременно, да еще прилюдно хвастался своими подвигами. Хикава менял фавориток быстрее, чем мне успевали сообщить имя его очередной пассии. И вдруг... внезапно... даймё объявил о предстоящей свадьбе. Придворные Хикавы переполошились не меньше моего, никто не имел понятия, откуда взялась его невеста и кто она такая. Хикава ласково называл ее 'Юмеко-чан', лет двадцати пяти, жгучая брюнетка. Не роковая женщина, конечно, но симпатичная до невозможности. Я раздобыл ее фотокарточку, если хотите, потом ее вам покажу, правда, разглядывать фото мертвых людей - дурная примета, знаете ли. Покладистая, застенчивая и воздержанная - чудо, что в Краю Рек вообще отыскалась такая женщина! Заявлялось, что она из обедневшего аристократического рода Токода, приводилась какая-то родословная... не исключено, что настоящая, только нашей Юмеко изначально не принадлежавшая. После промышленной революции этих разорившихся дворян в Краю Рек - пруд пруди, и у каждого первого не биография, а целая социальная драма. Все заполонили и захватили капиталисты да купцы, те, что из мещан... А феодалы да самураи пошли по миру.
  Укиё промочил пересохшее горло вином. Дзеунин попросил налить и ему тоже.
  - Спасибо. Вы не выясняли, откуда она?
  - Я нанял пятерых первосортных сыскарей, кого Мурата в своих записях оценивал как лучших. Все они пропали без вести. Один за другим. Как в воздухе растаяли. И я решил, что это расследование того не стоит.
  - Ясно.
  - Свадьбу отпраздновали на широкую ногу - Восток такой еще не видывал. На целую неделю экономика страны, производство, торговля просто встали. Хикава Ген всегда обожал фейерверки и устраивал их по любому поводу, но тут он уделал самого себя. Палили так, что отсюда было видно - честное слово! Вскоре после окончания торжеств супруга Хикавы понесла ребенка. Положенного срока она его выносить не успела: в начале девятого месяца у нее случились преждевременные роды, и ликующая страна приобрела наследника престола. Но потеряла Владычицу: роженица умерла, дав жизнь сыну. Тело кремировали, пепел развеяли над морем. Романтика.
  Куноити подумала-подумала и предположила:
  - По-вашему, все было инсценировано, и отец Сайто - не Хикава Ген, а прикинувшийся им Орочимару?
  - Эта догадка меня посещала, - пожал плечами Укиё, - но никаких подтверждений у меня нет. Искать их теперь нецелесообразно - вы же сами утверждаете, что многократно встречались с Орочимару, и всякий раз он был в чьем угодно теле, но только не в теле Хикавы Гена. Я не следователь и не детектив. Комбинировать факты - не мой профиль, но то, что Хикава Ген родился, жил и умер Хикавой Геном, неоспоримо. Притом его марьяж с Токодо Юмеко также не подлежит сомнению. Если это имя - не настоящее, значит, женщина взяла его по указке Хикавы, но все мои теории, зачем бы ему взбрело в голову провернуть такую аферу, заводили меня в тупик. Когда даймё Огня на весь свет раструбил о сделке Хикавы Гена с Орочимару и использовал ее как повод для вторжение в Край Рек, мне показалось, что я стал на шажочек ближе к разгадке. Лишь сознательное нежелание загружать мозги этой проблемой помешало мне дойти до нее еще тогда. С Хикавами покончили прочно, а затем и Орочимару... - Укиё стрельнул глазами на Ямато, но тот отрицательно покачал головой. Сакура с Наруто настолько увлеклись рассказом пирата, что не заметили ни этой оговорки, ни реакции капитана. - Словом, разгадка пришла ко мне на днях, когда я стал анализировать преображение Сайто в малолетнего Орочимару.
  - И какая? - у куноити перехватило дыхание.
  - А такая, что хикавина красотка и не думала умирать, помимо того, что она вообще не является женщиной. Вместо нее в печь запихали какую-то бедняжку, а она, произведя на свет Хикаву Сайто, с чувством выполненного долга сменила тело на мужское и пять лет спустя заявилась в Коноху в компании Гаары Песчанника и его друзей.
  Сакура оцепенела. Она не была склонна в чем-либо доверять Мутэ Юдзи, но подсознательно уже согласилась со всеми его доводами. Считай хоть на пальцах, хоть столбиком - по хронологии все сходилось.
  - Ох, я чувствую, вы все пришли к аналогичным со мною умозаключениям, - Укиё наслаждался произведенным эффектом. - Орочимару - гений, а гениям, говорят, позволено то, что не позволено серым обывателям вроде нас с вами. Перевоплощаться в женщину - тоже. Спросите, зачем? Не во имя науки - это точно. Он ставил эксперименты над Сайто, а не над собой. Возможно, манипулируя своим творением, он задумывал получить контроль над Краем Рек после смерти Хикавы Гена. Возможно, хотел лишь обезопасить дорогое сердцу начинание. У Орочимару в ту пору врагов было едва ли не больше теперешнего, и никакие меры предосторожности не казались ему излишними. В царевиче страны, в которой нет своей Скрытой Деревни, и синоби не имеют прямого доступа к Владыке (а те, которые имеют, как правило, взаимодействуют с ним через третье лицо: командира дворцовой стражи или какого-то другого офицера), никто не заподозрит марионетку самого разыскиваемого на Востоке нукенина.
  Правда, настолько чудовищная и срамная, что в нее верится поневоле. Сакура бросила беспомощный взгляд на Ямато - тот сидел как громом пораженный. Наруто задумчиво пускал пузыри в своем стакане, выдувая воздух через соломинку. Верно, у Кьюуби была своя точка зрения.
  - Обобщая все вышеизложенное, не могу не признать, что мы пожинаем плоды чужих трудов. Пальму первенства я обязан отдать Хидану из Акацки, одним-единственным ударом внесшему кристальную ясность в эту инвестигацию, - до Укиё дошло, что дальнейшего срывания покровов его собеседники просто не вынесут. Они и так были переполнены, и ничего из того, что продолжало извергаться из уст адмирала-префекта, изрядно разогревшего свое красноречие вином, в их умах уже не уложится. - Допускаю, что я переоценил свою дедукцию, и тайну, в которую мы были посвящены такой вот трагической оказией, Сайто унес бы с собой в могилу, если б дожил до старости и умер естественной смертью. Однако не унес - спасибо покойному Хидану. Дальше домысливайте сами. Как вам такое: задавшись идеей изготовить для себя полностью совместимое тело - без недостатков, без изъянов, стопроцентно отвечающее его потребностям - Орочимару делает это самым естественным для живого существа способом? Рожает его. В поту и нервах. В криках и боли. Вы были недалеки от истины, заподозрив в Орочимару отца Сайто. Это весьма вольная и недостаточно корректная трактовка, но я, несмотря ни на что, ее себе позволю. Орочимару - не отец мальчика. Он его мать.
  Человек, как бы ни лез он вон из кожи, никогда не обретет в этом мире полной свободы. А тот, кто все ж таки обрел, уже никому и ничего не расскажет. Всю жизнь человек живет, мирясь с определенными ограничениями - иногда они меняются, но не пропадают насовсем. Их не счесть, но, отбрасывая навязанные нам самой природой (Как то: телесное несовершенство, мимолетность человеческой жизни, интеллектуальная ущербность. Кстати, эти рамки, вопреки утверждениям поэтов и всевозможных казуистов, не ущемляют нашей свободы, а лишь облекают ее в зримую и понятную форму.), наиболее гнетущими из них являются те, которые человек ставит себе сам. Почему и зачем мы их себе устанавливаем - вопрос другой. Иногда это большое благо, защищающее нас от безумия и, как следствие, от ненависти окружающих. Орочимару не побоялся этой ненависти. Он сделался безумен и свободен. Он не устанавливал себе новых правил взамен отринутых, он ломал любые шаблоны, желая познать, насколько не-человеком... нет, над-человеком он может стать. Как человек Орочимару ужасал, но как ученый и философ - был бесподобен.
  Нет, Сакура не восхищалась изобретением Орочимару, хотя оно и было не лишено изящества. Ее горячечное состояние скорее обуславливалось своего рода культурным шоком, когда хрупкий покой всего того, во что она верила, оказался нарушен человеком, которого, несмотря на все его прегрешения, куноити все-таки считала своим соотечественником.
  Наруто меж тем мыслил несколько приземленней.
  - А вот лично я никогда и не сомневался, - невозмутимо заявил он, - что Орочимару - полный пи..з.
  - Не стану возражать, что такое определение напрашивается само собой, - пожал плечами адмирал-префект, - но в данном контексте оно неуместно.
  - По-моему, лучше не придумаешь.
  Порассуждать об эротических пристрастиях змеиного саннина им не пришлось.
  - Мутэ-сама! - от особняка к ним стремительно несся Касимо, убийца на службе у адмирала-префекта. Одной рукой он придерживал катану в ножнах, другой - широкополую шляпу с пером. Его нога увязла в песке, шляпа слетела и скатилась в воду. Касимо притормозил перед Укиё, отдуваясь и утирая рукавом пот со лба.
  - Мутэ-сама...
  - Во имя морского дьявола, Касимо! Что за шумиха? Очередным крутым ребятам из портовых кабаков неймется отправить меня в прогулку по доске? - для общения с подчиненными у Укиё была припасена иная, отличная от 'гостевой', манера речи. Фальшивое заискивание и слащавость пропадали, появлялась непреклонность и твердость, лексикон вмиг наполнялся морскими словечками.
  Мичман замотал своей гривой, заплетенной в копну мелких косичек.
  - Диспетчерская порта приняла экстренный радиосигнал от нашего судна.
  - СОС? - лениво осведомился адмирал-префект. - И ради этого ты прервал наш дискурс?
  - Нет, Мутэ-сама. Их капитан рехнулся. Несет какую-то околесицу, говорит, что...
  - Стой! Сперва назови мне имя корабля.
  - 'Акебоно', босс.
  - 'Акебоно'... 'Акебоно'... - Укиё на пару секунд выпал из реальности. В его мозгах с шелестом переворачивались страницы незримого реестра судов Рифа. Он все их знал на память. - Помню такой. Старожил, но год назад прошел переоснащение, так что машина у него недурная. В час делает не меньше, чем 'Мурасамэ' и 'Юнаги'.
  - Они идут на всех парах. Торопятся укрыться в порту. Клянусь, я не потревожил бы вас из-за такой мелочи, но их капитан, видать, то ли упитый, то ли упоротый, босс. Он призывает на помощь всю пиратскую вольницу. Утверждает, что за ним гонится 'Василиск'.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"