Теплый осенний день располагал к благодушным беседам, зазывая в уличные кафе. Питерский ветер, как обычно, резкими порывами раскачивал большие зонты над столиками, создавая атмосферу дрейфующего на волнах парусника.
За одним из таких столиков сидели, уютно расположившись, двое мужчин, не первой, но и не последней свежести. Они допивали по восьмой порции пива, отчего блеск в их глазах из глянцевого постепенно превращался в матовый, жестикуляция захватывала все большее пространство, а голоса усиливали свою мощь.
Однокашники, Савва Александрович Паштетов, член Союза писателей, и Артур Мякишев, сотрудник центра космических полетов на другие планеты, встретившись совершенно случайно утром, вот уже четвертый час кряду вспоминали свое многострадальное детство и бурную молодость. Первая половина первого века третьего тысячелетия выдалась весьма многообещающей, как в плане выживания человечества, так и в прогнозе его полного исчезновения. Но когда встречаются "старые" приятели, прошлое, тем более личное, захватывает душу куда как сильнее, чем перспективы будущего. Когда закончился перебор всех бывших одноклассников и одноклассниц поименно, разговор плавно перешел в русло семейных жизненных перипетий. Поведав о своей более или менее благополучно сложившейся жизненной стезе, Артур спросил:
- Помнится мне, Савва, что хотел ты найти своего отца? Ты ведь по его писательским стопам пошел как будто.
- "Писательским" - сильно сказано. Я, как был байстрюком, так и остался. Папашку своего встретить не успел, он на журналистском фронте пал от вражеской пули, дело тогда громкое было, расследование проводилось и даже успешно. У меня кой-какие отцовские тетради сохранились, издать собираюсь. Кладбища я не люблю, а так, что-то вроде памятника.
Артур задумчиво сделал последний глоток из бокала и вдруг в порыве сочувствия, осененный доброй мыслью, почти выкрикнул:
- Слушай, Савка, а хочешь, когда открою новую звезду или планету, назову ее в честь твоего отца?
- Спасибо тебе, Артурик, - не ожидая такого космического жеста, всхлипнул Савва Александрович, - но лучше почитать память какими-нибудь действиями и здесь, на земле.
- А что я могу сделать сейчас на земле, Саввочка, тем более для давно почивших? Ты ведь тоже предлагаешь результаты своего труда.
Савва Александрович заговорщически наклонился к Артуру и, брызжа слюной, громко зашипел ему на ухо:
- Например, выступить в роли слушателя-читателя. Я тебе почитаю, а ты послушаешь, первым будешь, для писателя - это высшая благодарность. Ну что, идем ко мне?
Артур Мякишев затуманенным взором посмотрел в чистое голубое небо (он привык принимать его благословение), кивнул, и мужчины, грузно поднявшись, покачиваясь, направились к выходу.
Литературные импровизации на тему "Воспоминания друзей и близких..." Паштетова-младшего и неизданные заметки Паштетова-старшего под общим названием
"Дела минувших дней" (рассказы в рассказах).
Савва Паштетов
Один день из жизни Саши Паштетова
Юность-молодость Саши Паштетова пришлась на "смутное время-2" перестроечных и постперестроечных лет. В головах и душах этого поколения гулял ветер перемен. Казалось, что еще вчерашнее прошлое отступило на века назад, а завтрашнее будущее наступает уже сегодня. Но храм жизни не есть сооружение, построенное в одночасье, каждый миг и день является камнем в бесконечном строении этой "вавилонской башни", именуемой "жизнь".
Когда-то и Саша Паштетов, как истинный интеллигент, философски подходил даже к бытовым вопросам, но внешние жизненные обстоятельства очень сильно корректируют все человеческие внутренние установки, мечты и потребности духа. В один из дней молодого Саши Паштетова могут заглянуть стареющие потомки.
В доме Зары Львовны Самонадувной, в пригороде Москвы, царила благодушная, времен дореволюционных, атмосфера, дом никогда не был пуст. Полная телом и общественно-самодостаточная натура Зары Львовны принимала у себя в доме и людей "страшно" деловых, и бездеятельных интеллигентов. Сама Зара Львовна, по слухам, заправляла делами двух или трех банков и являлась почетным спонсором Третьяковской галереи.
Саша Паштетов давно был одним из желанных гостей в этом доме, так как хозяйка полагала его тонко-чувствующей натурой, и стань она вдовой, сразу бы сделала ему предложение.
День выдался обычный, не предвещавший ни трагикомедий, ни драм. В одной из комнат скучающе болтали Саша Паштетов и завсегдатай этого дома капитан Ноябрьский, мужчина пожилых лет, с отблеском прошлой красоты, когда-то непременный тамада всех застолий, теперь же по старческой забывчивости, бывает, повторяется, но его не гонят, потому как брешет весьма занятно.
- Паштетов, хотите чего-нибудь выпить? Баллантайн, Чивас Ригал, Джонни Вокер - черная этикетка? Бар у Зары Львовны надо сказать - неплохой. Я, знаете ли, когда был блестящим лейтенантом и служил третьим атташе в посольстве Западного Калимантана, любил, бывало, с ихним королем - славный такой парнишка кстати говоря, хоть и папуас, так вот любили мы с ним бывало завалиться куда-нибудь к девочкам, в Мулин-Руж или в Лидо. Иногда так нарежешься этого Джонни Вокера - что наутро и на службу в посольство идти никакой возможности...
- Пардон, я как-то полагал, что Мулин Руж в Париже на Пляц-Пигаль...
- Ну так я и говорю, мы бывало с Федькой - это я его так по-дружески, а так-то он для всех - Ваше Величество - Фидель Пятый. Так вот мы с Федькой едем к вечеру, как у меня служба заканчивается - на авиабазу, где для нас уже миг двадцать третий - спарка керосином заправленный на полосе стоит. Федька - за штурвал - даром, что нашу академию вэ-вэ-эс имени Гагарина в Москве кончал, я позади на штурманское место - и по газам - два часа лета до Парижа. А там всю ночь - кафе-шантаны, ночные клубы, кокаин, объятья Бритни Спирс... а утром - снова в самолет - и назад в Калимантан.
- А как же все эти воздушные коридоры, формальности, визы, протокол - наконец, он - король-то этот, ведь официальное лицо!
- Вы что мне не верите? Вы полагаете, я вам вру? Да у меня на квартире сто фотографий!
- Верю, конечно, верю... Бог с вами, Ноябрьский. В конце концов, вы же такой спец в этой международной юриспруденции. Вы же даже процесс у своего ЖЭКа о протечке как-то выиграли, я слышал.
Ноябрьский наливает себе виски, выпивает и разваливается в кресле у камина:
- Точно! Помню, однажды меня пригласили выступить в Мадриде с докладом на международной конференции по морскому праву. В президиуме были Его и Ее величества - Доклады, сами понимаете, надо было читать по-испански. Вы же знаете, я по-французски и по-английски - как на родном, и по-португальски вполне сносно - однако за свой испанский я немного волновался, и когда начал свой доклад, повернулся этак на трибуне к королю с королевой и говорю - главная задача моего доклада, ваши королевские величества, состоит не в том, чтобы явить высоко-ученому собранию какие-либо новые сведения по морскому праву, которых у меня может быть совсем и нет - это я, Паштетов, так специально слукавил, потому как в ученой значимости доклада был уверен на все сто - но, говорю, главная моя задача состоит в том, чтобы не уйти отсюда забросанным гнилыми фигами и бананами, за мой весьма скромный испанский... И что вы думаете. Паштетов? В конце доклада - зал разразился аплодисментами, а королева Елизавета сама выскочила из президиума, подбежала ко мне, обняла и говорит, Ноябрьский, вы по-испански шпарите лучше моего мужа! И вообще...
- Постойте, а разве в Испании королеву не София зовут?
- Ну да, я перепутал, это я в Лондоне в другой раз в ихней палате лордов выступал по обмену опытом - помогал им наладить парламентскую демократию - там как раз тогда Елизавета мне букет и дюжину бутылок "гиннеса" вручила, а в Мадриде, там вы правы, там Софи, это я уже, пардон по старости все путать начал, но, тем не менее, вы надеюсь - ни-ни! Не сомневаетесь?
- Да Господь с вами, Ноябрьский!
Ноябрьский в кресле засыпает, вскоре оттуда доносится храп и посапывание. Паштетов подходит к окну и смотрит в небо. Из состояния легкой задумчивости его выводят громкие голоса за дверью, и уже через минуту влетающие в комнату Петькин и Пузов. Вася Пузов - свой человек в доме, инженер, занимающийся ремонтом сантехники и электроприборов, а Эдик Петькин - программист и проходимец, любящий деньги, в доме Зары Львовны он обслуживает и закупает оргтехнику. Они рьяно что-то обсуждают и плюхаются на диван рядом с Ноябрьским.
- Это же не страна, а дурдом, - почти над ухом Ноябрьского крикнул Пузов.
Паштетов, не оборачиваясь, спросил:
- Ты чего это разбушевался, приятель?
Тут же заныл Петькин:
- Да опять все плохо. Бензин опять подорожал, Машина у меня плохая...
Пузов продолжал орать:
- Валить надо, ребята, отсюда, теперь вон все валят. Посмотри - ни одной уже бабы приличной не осталось, что либо уже не свалила, либо в интернете себе женихов не начала приманивать. Причем, что характерно - приманивают женихов даже те, кто еще не развелся - мужья бедные идут с работы в семью - и не знают, что женка уже в интернете объяву разместила - ищу не старого, не бедного - Турцию и Африку не предлагать...
Паштетов включился в беседу:
- У них - у женщин - это теперь приобретает характер какого-то массового психоза... Все - и стар и млад! Уехать - выехать - свалить - схилять - за любого - за горбатого, за старого, за хромого, за одноглазого - только бы за иностранца! Только бы отсюда забрал! Вот перед восьмым марта - листал тут записную книжку - хотел поздравить одноклассниц и однокашниц по университету с праздником - и вдруг, представляете, сделал открытие - добрая половина из записанных в моей книжке прелестниц, уже схиляло за бугор. Две самых интересных девочки из класса уехали в Америку. Две теперь в Израиле. Одна - с самым незабываемым бюстом - в Финляндии, а баскетбольного роста Ирочка, которая как нам в школе казалось - вообще не имеет шансов - теперь замужем за Фрицем и шлет нам из Дюссельдорфа большой физкульт привет. Статистика прямо-таки удручающая. Это при том, что в классе у нас всего -то было тринадцать девчонок... Да что там одноклассницы - мы все-таки в столичной школе учились - интеллигенция! Но пардон - домработница Зары Львовны - провинциалка пятидесяти лет - "баба рюс" без талии и других особых примет, и та... в Голландии жениха нашла!
Петькин оживился и радостно подхватил:
- Конечно - потому как это я ей в интернете Голландца летучего нашел - ему нужна была хозяйственная без вредных привычек и молчаливая...
Да вы хотя бы посмотрели объявления в интернете! Желают уехать куда угодно и как угодно. Кто покрасивше - те на ломаном английском пишут "вонтед э рич мэн фром Америка энд Вест Юэроп", кто пострашнее и покорявее, согласны на мужика любого возраста - лишь бы человек был хороший - но при одном условии - Украину и Белоруссию не предлагать... там и стар и млад. И с тремя детьми. И.... Замужние!
Тут Вася Пузов посмотрел в потолок, и как будто бы оттуда ему вдруг пришла в голову некая идея:
- Братцы, но ведь по идее - по симметрии - ихние-то бабы - заграничные - ведь тоже, коли мужики себе молодых баб из России вывозят - иностранки-то получается одни остаются - им же мужиков-то надо! Так может и нас возьмут?
- Вообще, надо подумать! - многозначительно сказал Паштетов.
Радость Петькина все более возрастала:
- Чего думать - с вас по пятихатке с носа и вам каждому по такой крале заграничной в интернете найду - век меня коньяком благодарить будете!
- Че, правда, что ли? - удивленно уставился на него Пузов.
- Ну, конечно, на молодую и красивую миллионершу тебе рассчитывать вряд ли придется - но не совсем еще рассыпающуюся старушку - лет шестидесяти - закадрить вполне вероятно! - не унимался Петикин.
Пузов уже мечтал:
- Самое главное, чтобы прописку Берлинскую...или Парижскую...
Петькин продолжал раззадоривать:
- Ребята - что вам терять? Гоните по пятьсот, и я ваши анкеты на всех языках в интернете уже через час развешу...
- А бесплатно, как хорошим товарищам - почти что друзьям, наконец, никак нельзя? - спросил Паштетов.
- Нет, бесплатно он не может - ты знаешь, у него, когда отец умер, он с матери за то, что ее на своей машине до крематория и обратно подвез,- сто рублей взял... - саркастически заметил Пузов.
Оправдываясь, Петькин забормотал себе под нос:
- На бензин... она все равно бы за такси платила - а так деньги в семье. И вообще - у меня принципы.
Паштетов снисходительно согласился:
- Ладно. Где тут у Зары компьютер?
Петькин подскочил и ринулся к двери:
- Наверху.
Пузов с Паштетовым, не спеша, отправились за ним, оставив Ноябрьского в полном недоумении и одиночестве. Не затрудняя себя выяснением обстоятельств, Ноябрьский опять задремал.
Прошло около получаса, сон капитана был нарушен вторжением в комнату Зары Львовны, которая тащила за собой Паштетова.
- Куда это вы собрались, Паштетов? - напуская на себя строгий вид, спрашивала Зара Львовна.
-Хотел Олегу позвонить - справиться кое о чем...- уклончиво ответил Паштетов.
Олег Владимирович, муж Зары Львовны, в молодости был неплохим спортсменом и даже подавал какие-то надежды. Но встреча с дамой, пусть и старше его, зато сулящая безбедное существование на всю оставшуюся жизнь, ослабила волю к спортивным победам, и он, женившись на Заре Львовне, вот уже многая лета имел полный материальный достаток, и даже вносил свою лепту, занимаясь экспортом и импортом. Только в последние годы Олег Владимирович как-то раскис, все более увязая в трясине пьянства, то ли по причине ослабленной воли, то ли не обретя свой смысл жизни.
-Олег так много работает, так много работает... И очень устает, - погружаясь в кресло, причитывала Зара Львовна.
Паштетов лукаво посмотрел на Ноябрьского и спросил:
- Раньше он все больше шведский Абсолют обожал, а теперь... Любую, но много...
- Олег так много работает, так много работает - он просто себя совершенно не жалеет. И ужасно устает...- не унималась Зара Львовна.
- А он вообще обычно где отрывается? - Полюбопытствовал Паштетов.
- Прошлый раз его из Эль-Гаучо привозили... - все также безразлично сказал капитан.
- У него там была встреча с партнерами... и он так устал! - пыталась оправдать мужа Зара Львовна.
Ноябрьский уже совсем проснулся и вошел в свою обычную роль:
- Его шофер к даче привез и с улицы по мобиле звонил - нас на помощь звал выносить... Помню когда я служил на Мадагаскаре, мой друг - французский атташе Жан Арман де Брильянтин - тоже на приеме у короля так устал, что мы его впятером из посольского Роллс-Ройса вынимали, да так и не вынули - оставили до утра отдыхать в гараже... Но здесь-то ведь не Африка разве здесь можно оставлять человека на морозе? Даже и пьяного!
- Олег так много работает... он так устает! Олег работает просто на износ - вечерами и ночами... - продолжала причитывать Зара Львовна.
Паштетов вопрошал, обращаясь к Ноябрьскому:
- А он вообще сколько за раз выпивает?
- А кто же его считал? Иной раз и до двух литров бывает выпьет... А теперь здоровье-то уже не то - литр выкушает и совсем осоловеет.
- Олег на работе все здоровье растерял. Раньше-то он - орел был! Мог вообще без сна неделю работать, - защищалась Зара Львовна.
Ноябрьский рассыпался в подробностях:
-Раньше Олег начинал к примеру в Метелице - потом в Метрополь, потом в Балчуг, а уже к утру в Редисон или в Пекин... А теперь к примеру поедет из офиса в Прагу да там и упадет...
-Олег очень много работает, просто себя - не жалеет! Постойте, Пахитосов, а зачем вам было надо звонить Олегу? И, кстати, почему вы не звоните? - вдруг переключилась Зара Львовна.
Паштетов даже растерялся:
- Я это... Э... Хотел спросить - нету ли у него для меня какой-нибудь должности...
- Дурачок вы, Пахитосов, ей Богу! Разве вы сможете справиться с той работой, которою он делает? Работать у Олежки - надо иметь талантище и силищу - это не для вас, - не замечая подвоха, сказала Зара Львовна.
- Точно, Паштетов, у вас никакого здоровья не хватит с Олегом работать - печень через неделю откажет - к бабке не ходи! Я вот в семидесятом, когда молоденьким гардемарином был, помнится - выпивал... и бывало - по три фугаса "Солнцедара"... с пивом... не считая водки... Но чтобы как Олег - нет... не смог бы и неделю, - серьезно заметил Ноябрьский.
- Да я что? Я так разве вроде интереса... вдруг что подвернется, - извинялся Паштетов.
- Олег себя на работе совершенно не щадит - он так сильно устает! - Общим фоном звучала Зара Львовна.
Ноябрьский как будто повеселел и стал напевать: "Когда лейтенантом молоденьким был - грудастых блондинок я очень любил - однажды красотку ко мне привели - на мягкий диванчик мы с нею легли - она мне сказала - Ноябрьский, дружок - а я ей... до самых кишок..."
Паштетов, подсаживаясь к капитану, иронично произнес:
-Я эту песню слыхал - в студентах мы ее пели - там в конце все печально кончилось - венерическая болезнь и все такое... А вообще - это что у вас - автобиографическое?
Зара Львовна встрепенулась и сердито посмотрела на Ноябрьского:
- Вы совсем потеряли чувство меры. Ноябрьский - здесь не портовый кабак, а приличный дом, не забывайтесь!
- Последний раз, Ноябрьский - от дома откажу! Сбрешите лучше что-нибудь романтическое - про море, дальние страны - несчастную любовь к туземной женщине - расставание...- перешла на покровительственный тон Зара Львовна.
Вошел секретарь Володя. На протяжение всего дня он методично сообщал Заре Львовне о котировке акций на бирже.
- Акции Промгромбанка пошли вниз десять пунктов - акции Бимбомбанка пошли вверх пятнадцать пунктов...
На что Зара Львовна всякий раз также методично отвечала, сколько акций и какого банка купить, сколько и какого - продать. При этом она обзванивала своих именитых клиентов, говоря им примерно одно и то же:
- Иван Иваныч! Это Зара Львовна - все в порядке - ваши активчики переводите к нам в Промгромбанк... Ну конечно! Под пятнадцать процентов годовых! Всего доброго...
Когда дверь за секретарем закрылась, Зара Львовна бросила Ноябрьскому:
- Что ж вы умолкли, врите дальше .
Ноябрьский продолжил:
- Извольте, - служил я тогда молодым капитан-лейтенантом на фрегате "Паллада"... или "Бигль" - точно не помню, но это не суть важно. Плыли мы в кругосветку, и командиром у нас был, как сейчас помню, адмирал Беллинсгаузен...
- Мюнхаузен! - вставил Паштетов.
- Не перебивайте, - попросил капитан, - так вот, пришли мы в один южный порт на острове в Индийском океане - поправить такелаж и принять пресной воды... И представьте себе - влюбилась в меня дочь местного короля! Просто без памяти... Какие мы ночи с ней проводили, ах! Какие ночи! Ночи безумств. Она была как дикая пантера - так же страстна и стремительна в чувствах - и одновременно в тоже время кротка как лесная лань - послушна и нежна... Я ее всем сердцем... Король потом предложил мне пол-острова Борнео и должность министра военно-морских сил... Но я отказался - потому что я патриот своей Родины! И вот настало время прощаться... Она стояла на вершине самой высокой скалы, нависшей над ревущим прибоем, а я стоял на палубе... И товарищи держали меня за плечи потому что не были уверены - не брошусь ли я в море... И она крикнула мне...
Пока Ноябрьский переводил дыхание, Паштетов запел: "Я тебя ни-ко-гда не за-бу-ду!":
- А корабли ваши назывались не "Паллада" и "Бигль", а "Юнона" и "Авось".
- Точно, - воскликнул Ноябрьский, - по моим мемуарам потом сняли и кино и либретто к опере написали, на музыку Даргомыжского.
Вдруг зазвонил телефон, Зара Львовна взяла трубку:
-Я слушаю, Самонадувная... Везите домой! - положив трубку, она вздохнула и объяснила:
-Это шофер Володя звонил, говорит, Олег очень устал на работе и заехал поужинать в Славянский Базар... теперь по мобиле звонит, везти ли его в клуб или в казино.
Раздался стук в дверь, через секунду в комнату впорхнула горничная Наташа.
Когда-то Наташа, со свойственным юности романтизмом-максимализмом, верила в идеалы любви и общественного блага. Но покинув малую родину, с незаконченным высшим, очутилась в водовороте столичной жизни, здесь и вкусила она все "прелести" любви и общественного блага, преимущественно материального. Вот уже год, как Наташа порхала горничной в большом доме Зары Львовны. Наташины красота и молодость не игнорировали внимания Олега Владимировича, а также других подвернувшихся поклонников. Деньги для Наташи не составляли особой проблемы, поэтому стесненной обстоятельствами она себя не чувствовала. В последнее время Наташа пристрастилась к азарту, успешно проигрывая в казино большие суммы.
- Ваше сиятельство, там внизу такси подъехало, шофер просит, чтобы вы оплатили, - доложила Наташа.
Зара Львовна очень удивилась:
- Я такси не вызывала.
- Но шофер говорит, что там прибыли ваши гости, которые не платят, -пояснила Наташа.
- Какие еще гости? Я не жду никаких гостей!
Ноябрьский попытался сделать предположение:
- Может, это Олег уже из Славянского Базара накушанный приехал?
Зара Львовна ничего не понимая, раздраженно крикнула:
- Опять хамите? В доме откажу!
Ноябрьский поспешил перейти на французский:
- Есперьянс фоли! Же не сэ па...
- Там две женщины приехали, шофер говорит, что не местные, говорят, их сюда звали в гости, и за такси платить не хочут, - продолжала объяснять Наташа.
- Хочут - хочут - я сколько раз тебе повторяла, что надо говорить "не хотят" - басурманка ты нерусская...- совсем разошлась Зара Львовна.
- Я, ваше сиятельство, университет-то в Вологде посещала - извиняйте, не столичная я... Так что шоферу передать? - со скрытым вызовом откликнулась горничная Наташа.
Зара Львовна бушевала:
- Что за две женщины? Кто вызывал? Это что - девочки по вызову? Кто? Я спрашиваю, кто в моем доме вызывает по телефону проституток? Пузов? Петькин? Или может быть вы - Ноябрьский - старый нимфоман?
Ноябрьский тихо возмутился:
- Я, пардон, не нимфоман, а с вашего позволения - мореман... И вообще, командор Ноябрьский, к вашему сведению, никогда не пользовался услугами платных жриц любви - женщины всех стран и континентов наоборот были счастливы купить любовь военного моряка, но...
- Молчите, старый болтун, Наташа, зовите сюда Петькина с Пузовым! - кричала Зара Львовна.
На зов прибежали Пузов и Петькин.
Петькин попытался подойти к ручке - поцеловать:
- Зара Львовна, дорогая...
Зара Львовна, уклоняясь:
- Что ластишься, лизоблюд корыстный, не верю тебе! Ты девок в мой дом по телефону заказал?
Петькин, притворно удивляясь:
- Что уже приехали?! Так быстро?
- Так это, правда, ты, негодяй, в моем доме публичный дом устроил?
- Все объясню - все объясню...
- Молчать, поганец похотливый, мало того, что всюду на каждом шагу меня обворовывал, так теперь до чего дошел!
- Пузов, Паштетов - вы-то чего молчите - это ж ваши невесты иностранные приехали! - призывал к помощи Петькин.
- Да вы что? Свальный секс у меня в доме решили устроить? Как это говорят - групповичок? - нарочито ехидно спросила Зара Львовна.
- Что, попались голубчики? - в тон хозяйке поддакивал Ноябрьский.
Петькин отнекивался:
- Зара Львовна, я не виноват, это все они, - указывая пальцем на Пузова с Паштетовым, - это все они - говорят, найди нам в интернете невест для выезда заграницу - ну я и нашел - вы же знаете - я все могу!
Зара Львовна недоумевала:
- Невест? Каких невест?
- Видите ли, Зара Львовна, в некотором роде, разница в уровне жизни у нас и на просвещенном Западе - служит стимулом к перемене мест. К оттоку, так сказать, тел и мозгов... и если женщины вовсю давным-давно уже пользуются институтом брака - как инструментом для выезда из страны, то я подумал, что и мы - в условиях формального равенства мужчины и женщины перед законом...- защищая Пузова и себя, адвокатствовал Паштетов.
Зара Львовна прозревала очень быстро:
- А-а-а! Так это вы себе заграничных невест для выезда решили подыскать?
- Точно так, Ваше превосходительство! Это они, а я только как технический исполнитель, - подтявкивал Петькин, вертясь вокруг Зары Львовны.
Зара Львовна чувствовала себя прокурором:
- И в моем доме вы решили явку устроить?
- Ну, ведь у вас - Зара Львовна такой дом, что не стыдно и принца крови принять - вам должно это быть приятно! - пытаясь переломить ситуацию, не унимался Паштетов.
Зара Львовна посмотрела прямо в глаза Паштетову, и вдруг сменила гнев на милость:
- Ну ладно, Паштетов, - только из моей платонической любви к тебе... Да и неудобно перед иностранками... Наташа, рассчитайся с шофером и зови этих...
Иностранки не заставили себя долго ждать и уже через несколько минут предстали перед всей честной компанией.
Джейн - малолетка, не то девочка, не то мальчик, говорит по-английски, потому как приехала из Саутгемптона. Мадам Софи Рыгло на вид больше 65 лет, полная дура из Бельгии. Особы (или особи), желающие то ли выйти замуж, то ли жениться на русских, исключительно из авантюрного чувства поймать приключение на одно место. Западный spleen гонит их по всему миру в поисках непередаваемых острых ощущений.
- Хай, эврибади! - помахав в прыжке рукой, приветствовала всех Джейн.
Софи Рыгло галантно присела в реверансе:
- Бонжур - абажур.
Ноябрьский поднялся с дивана, вытянулся, как-то по военному щелкнул каблуками и учтиво поклонился:
- Медам, мадемуазель, же не сэ па бъян. Перметте муа де ву презанте...
Зара Львовна хмыкнула в сторону капитана:
- Умолкни, старый черт, - и повернувшись к гостьям, спросила:
- Что, барышни, по-русски-то говорите?
- Мой по рюсски училь много-много раз - Достоевски - Толстой - Чехов - много - много читаль - карош рюсски все понимай, - защебетала Софи Рыгло.
- Да, Паштетов, любовь она конечно зла - особенно если ехать заграницу очень хотца - но полюбить такую древнюю козу! Прими мои соболезнования. А ты - Пузов, спроси у своей малолетки паспорт, нето она потом и тебя и всех нас засудит за совращение несовершеннолетних.
Ноябрьский предупредительно обратился к Джейн:
- Мадмуазель, аве ву паспор?
На вопрос почему-то поспешила ответить Софи:
- Пур муа - Ле паспор е виза сонт па нессесер!
- Я не вам - янг лэйди, а ю олд инаф то бай ликер? - не глядя на Софи Рыгло, опять спросил Ноябрьский.
Джэйн, еще не зная ху из ху, ответила вопросом:
- Папа, ю вонна мэрри ми? О-кей?
Ноябрьский, то ли польщенно, то ли испуганно поспешил ответить:
- Сорри, я был близко дружен с Володькой Набоковым, но его сексуальных пристрастий не разделял...
- О! Мсье Набокофф! О! Коллоссаль! Экриван рюс! - услыхав знакомое имя, пыталась привлечь к себе внимание Софи Рыгло.
Вдруг Петькин, встав между Ноябрьским и дамами, развел руками в стороны, как бы призывая соблюдать дистанцию:
- Слушай, ты, боцман засушенный, бабы, что к тебе приехали, что ты к ним прилип? Фарцовое детство в одном месте играет - джинсов и жувачки охота? Че к иностранкам пристал? Они к Пузову с Паштетовым свататься приехали - так что - отвали, пока не получил.
- Хам! - обиженно произнес Ноябрьский.
Петькин, беря Софи Рыгло за руку, стал указывать ею на Паштетова:
- Мамаша! Вот ваш... Э-э-э... Шер ами - Паштетов. Силь ву пле... - и подмигивая Паштетову, радостно говорил:
- Не забудь про комиссионные, когда отваливать будешь!
Софи Рыгло сияла от возбуждения, громко причмокивала и с пиететом смотрела на Паштетова:
- О, мсье Пашттетофф, аншанте! Ви читаль писатель Достоефский? Ви любиль писатель Лефф Толстой?
Ноябрьский, уязвленный выходкой Петькина, нараспев и громко выпалил дразнилку:
- Выхожу я раз на Невский, мне навстречу - Толстоевский. Я:: "Что пишешь ты?" А тот... отвечает "ИДИОТ!"
- Я тебе рыло боцманское твое сейчас начищу. А ну не приставай к фирмачкам! - зашипел на Ноябрьского Петькин и, как маленькие дети во дворе зовут "мама", повернулся к Заре Львовне:
- Зара Львовна, уберите Ноябрьского, а то я за себя не ручаюсь...
Зара Львовна взглядом показала "стоп" и сдержанно предложила:
- Петькин, Ноябрьский, перейдемте в другую гостиную. Предоставим наших женихов друг дружке...
На пороге они столкнулись с горничной Наташей, которая сообщила, что привезли