Вы видали когда-нибудь умирающего больного голубя, что жмется к краю тротуара, косит свой испуганный глаз на прохожего, но уже не имеет сил не то чтобы взлететь куда-то на чердак, где его дом, но просто отбежать подальше? И вот, стоит он и ждет, когда забьет-задушит его проворная голодная кошка, или покуда не задолбают его своими стальными клювами черные помоешные вороны...
Жалко вам становится такого голубя? А не ощущали ли вы себя таким же существом, что вот так же стоит на пороге своей смерти и не на кого ему уповать, кроме разве что невидимого и недостижимого Ангела-Хранителя...
Я всегда был неплохим диск - жокеем. Потому что в сравнении со всеми этими нынешними, имел и вкус, и вообще - разбирался, где проходной хиток, а где вечная непреходящая музыка. Да, все нынешние диск-жокеи - полное дерьмо. Во-первых, потому что они совершенно беспомощны творчески, и оттого что находятся под абсолютным контролем своих программных начальников и умеют только своё это выпендрежное "бла-бла-бла", а еще и потому что они даже это своё "бла-бла-бла" умеют делать-то весьма посредственно, так как для грамотного "бла-бла-бла" кроме кокаинового куража да понтов требуются еще и кое-какие мозги.
В общем, с утра, дабы придти в настроение, я сам себе поставил "Every Night" с первого Маккартни и потом еще "I"ll write your name through the fire" Shokin Blue.... К последнему, лёгким звоном "хай-хета" патентованному от Маккартни звуку, пришло и долгожданное настроение. Все-таки, нет ничего лучше усилителя "Бриг" и колонок "С-90" за умеренные деньги. Ни придумать и не выдумать. Ну, разумеется, можно купить и сумасшедший по цене американский ламповый усилитель и не менее сумасшедшие японские колонки, потратив на это сумму, на которую можно было бы слетать в Бразилию и пол-года жить там подле пляжа Капа-Кабана, попивая колу со льдом и из под тента поглядывая на бронзовые титечки топлесс-бразильянок. Однако, в разумных пределах соотношения "цена и качество", лучше "Брига" с "девяностыми" колонками ничего наши ученые не придумали. А наши ученые, они и первый спутник запустили и мобильный телефон придумали.
Кстати, о телефоне. Вчера звонил Брату, и Брат просил, чтобы я прекратил его ругать.
Вообще-то у меня нет брата. Это просто так у нас с Колькой повелось, что мы называем друг-дружку, а на самом деле никакие мы даже и не родственники. Дружим с института, и вот к "полтиннику", начали потихоньку понимать цену отношений.
Брат Колька он по восприятию настоящий громоотвод негативных эмоций. Я на него могу и орать, и ворчать, и напирать на него, как на буфет, а он всё поддакивает и твердит своё, - да, ты прав, брат, да, ты прав.
А меня иногда несет. Несет без удержу, и забываю я включать тормоза. Только вот вчера в конце телефонного разговора, брат Колька попросил, чтобы я больше не напирал на него по поводу их отношений с Олечкой.
А напираю я на него, потому что мне обидно. Случись на месте Кольки кто другой, мне было бы просто смешно. Уж я бы поизмывался - позлословил. Ну, действительно, не забавно ли? Пожилой уже человек... Профессор. Влюбился в свою аспирантку, молоденькую - естественно. Влюбился и ведет себя с нею как первокурсник. Да что там - первокурсник! Как нецелованный пятиклассник ведет себя.
Ну, вот я из обиды своей за него и злюсь. А от злости и напираю на него, как пьянчуга пузом на буфет.
- Брат, ты не ругай меня, - с унылой покорностью вздыхает в трубку Колька, - брат, я сам понимаю, что чудак я на букву "м", но что поделаешь? Такой характер у меня, такая мне судьба.
- Идиот ты, а не профессор, - с трудом сдерживая гнев, бурчу я, плечом прижимая к щеке трубу мобильника, - ты что? Ждешь, когда она сама тебе портки начнет расстегивать? Чего ты тянешь? Живи с нею и будь счастлив. Жизнь это не только работа и дорога с работы домой, жизнь это еще и личное, а вот личного у тебя как раз и нету. А что это за жизнь, без личного? Это лагерь какой то, это тюрьма. Пожрал, поехал на работу. Поработал, поехал обратно домой жрать и спать.
Говорю это, и сам себя ловлю на мысли о том, каким резонёром моралистом я стал, прям Сатин из На дне, или Клеонт из Тартюфа...
Ситуация, которую Колька самолично создал, она и правда - тупая и комичная.
Как активно работающий ученый, по плану кафедры, еще пять лет тому назад, взял он себе аспирантку. Взял, да и влюбился.
Дешевый и пошлый анекдот из университетской жизни.
Дешевый и пошлый, если бы Колька ... профессор Леонов, не был бы по жизни робким девственником. Да еще и с искусственно развитыми детскими комплексами неудачника, когда в качестве компенсации удовлетворяешься не фактом обладания, но надеждой на то, что окружающие думают о тебе лучше, чем ты есть на самом деле.
- Дурак, чего ты не спишь с нею? - бурчу я, - все равно вся кафедра давно думает про вас, что вы любовники.
- Да, думают, - пищит в трубку Колька, - я слыхал, как Микитюк говорил декану, де, Олечка давно моя любовница, и вообще на кафедре все перемигиваются, когда нас вместе видят, а на банкете, когда Микитюк докторскую защитил, нас с Олечкой демонстративно вместе посадили.
- Ну, вот видишь, разве ты не идиот? - подхватываю я, - ты живешь не реальным обладанием, не настоящими ощущениями, но довольствуешься тем, что про тебя окружающие думают лучше, чем ты есть на самом деле. Тебе приятно не то, что жмешь Олечкины титьки, а то, что на кафедре думают, будто ты их жмешь... Ну, не идиот?
- Ой, брат, не напирай на меня, не ругай, прошу тебя! - взмаливается Колька.
А я не могу.
Не могу не ругать и не напирать. Мне за него обидно, как было бы обидно за себя, случись со мной такое.
Но со мной такого не случается, потому что по жизни я бабник и ходок.
А вот Колька, он всю свою удивительно пресную биографию промусолил со своей толстой целлюлитной Ниной Владимировной.
Нинка - крепкая затылочным сознанием деваха из дальнего Подмосковья уже когда поближе к пятому выпускному курсу со всею своею природной крестьянской практичностью взяла за жабры тёпленького телочка Кольку, и после того, как уложила его на свои спелые молочные железы, сразу потащила слабовольного дуралея - москвича жениться, да поскорее прописываться потом в квартирку его матери... Такая вот банальщина, от которой просто тошнит.
С нею, с Нинкой он и прожил тридцать лет, ни разу ей не изменив. В общем - девственник. И ладно бы было у них с Нинкой хорошо. Но на самом деле, ничего хорошего в семейной их жизни не было - одни только ругань и грызня, да еще и при полном Нинкином доминировании.
Одна только душевная услада у Кольки осталась - мечта об Олечке.
- Ты, брат, полный мундель, - садистически продолжаю я наматывать Колькины кишки на виртуальный провод, - ты Нинку распустил - дальше нЕкуда! Я бы, если б ко мне в кабинет без стука вползла какая-то сука, да взялась бы на меня кричать, чего это я не везу ее в Ашан, а разговариваю с какими-то корешами по телефону , ябы такую целлюлитную вшу прихлопнул бы враз и на веки. А ты от нее все терпишь. Дурак ты, ейбо! По твоему личная семейная жизнь - это служить личным шофером у толстой дуры-жены, чтобы в субботу возить ее жирное тело в Ашан, а по воскресеньям транспортировать ее на дачу?
Брось ее на хрен! Пожалей сам себя! Сколько тебе еще лет осталось? Поживи с Олечкой, почувствуй себя с нею счастливым!
Я говорю все это и сам понимаю, что никогда он Нинку не бросит. И никогда не уйдет от нее, потому что Колька трус. Брат Колька боится даже подумать: "а где я буду жить?"... "а кто ко мне будет в больницу приходить, если я заболею?"...
И мои доводы, де, - у тебя бабки - пенёнзы на книжке есть, сними сто пятьдесят тысяч, да дай задатка за съемную однокомнатную, в Москве небось половина пипла на съемных квартирах живут, уйди от Нинки, да сойдись с Олечкой, - но мои резоны не действуют... Потому что они не могут перебить Колькиной трусости.
- А что ты думаешь, что если к тебе в больницу, случись тебе помирать, будет приходить целлюлитная Нинка, да там, в палате еще и продолжит пилить тебя, ты дольше проживешь что ли? - продолжаю я садистски измываться над Колькиным эго, - думаешь, если ты с Ниной Владимировной своей в одной хате продолжаешь жить, то это тебе как некая медицинская страховка что ли ? Ну, не идиот?
- Перестань меня ругать, брат, - шепчет Колька в трубку, - я сам все понимаю, что я слабак и неудачник.
И верно - слабак.
Рассказывает, как подвозит Олечку после рабочего дня в университете, а она живет аж чуть ли не в Бутово - ему потом обратно какого крюка на Сокол делать!
И она, стервочка, тоже, соглашается, чтобы профессор ее отвез.
А в машине у них кроме разговоров с какими-то невинно-пионерскими намеками на некие душевные симпатии- больше ни-че-го! Ни поцелуев взасос, ни прихватов, ни ухватов, ни объятий, не говоря уже о модном нынче оральном сексе на переднем сиденье.
- Она вчера в машине мне сказала, что ей очень приятно, когда я ее провожаю и что ехать со мной - одно удовольствие, - говорит Колька.
- Идиот, - отвечаю я, - давно бы зарулил в какой-нибудь мотель по Калужскому или по Минской трассе, да оттрахал бы ее, как положено по ходу пьесы, а ты все ахи, да вздохи, тьфу! Мне противно слушать.
- Брат, ты не ругай меня! - просит Колька, - я сам понимаю, что мудак.
Ну и ладно.
Не буду больше.
Живи, как знаешь.
Если тебе приятно довольствоваться одним лишь сознанием, что "все думают, будто я с нею сплю", а самому при этом с Олечкою не спать, то это вроде знаменитой мести самому себе, типа: "купить билет и не поехать"...
Я не в силах переделать моего брата Кольку. Я не в силах его изменить.
***
В своей персональной звуковой программе ставлю себе Оззи Озборна. I Just want You.
Сильная вещь.
Вот, интересно бы узнать, ведь Оззи, судя по телевизионному сериалу, он такой семьянин, как же он может писать подобные, исполненные любовной страстью, вещи? Кому они адресованы? И как на них смотрит его жена Шарон?
Завтра надо съездить к Толяну.
Толян лежит в больнице. И мне тепло от того, что он вообще жив. Кабы он был в коме и от меня бы зависело решение - остановить его сердце или нет - в этом идиотско-бесчеловечном и бесконечно по еврейски-рациональном понятии эфтаназия, ябы хрен дал такое разрешение! Пусть вечно живет, пусть вечно дышит - потому что мне тепло от того, что он есть.
Это толян мне усилитель "Бриг" подарил. И я его всякий раз теперь вспоминаю, когда ставлю себе что-нибудь этакое. Для настроения.
***