Хранители Запада и Востока

Из глубокого пролома гробницы, куда, как ручей, стеклась изгнанная сиянием Ра темнота, полоснуло охлаждённое эхо влетевшего ветра. Сырость известняка, хранившая покой древних царей и цариц, разбудила проводника. Он вышел к порогу, желая взглянуть на безграничную, освещённую днём Нут.

Легендарная ладья Атет вошла в зенит, на земле сгустились тени. Скоро Ра пересядет на Сектет, и день начнёт таять. А пока стоял полуденный, душный зной.

Милостью Незримого, немного людей осмелится беспокоить нас сегодня. Надеюсь, ты успел отдохнуть?

Инпу устало дёрнул ухом. Он вдруг почувствовал, что не готов к беседам и хотел бы вырвать ещё немного единения с собой, но Вепвавет давно проснулся и, видно, заскучал от безделья и безмолвия.

Благополучного тебе дня в лучах великого Солнца, поздоровался Инпу.

Приветствую Бога Святой Земли. Тот, кто известен под титулом Открывающий пути, качнул волчьей головой и обратил взгляд к прячущим горизонт белым холмам, слоистым и воздушным, как фытыр. Я думал, ты проспишь весь день. Открылся сезон, в наши края стечётся народ.

Сложно спать, когда твой покой нарушают любопытные путешественники и туристы. Даже мёртвые, будь они ещё здесь, не смогли бы спать в постоянном присутствии и мельтешении непрошенных гостей. Благо, души тех, кто некогда был бальзамирован, давно обрели бессмертную и бесконечную жизнь в Дуате, и они не будут потревожены вторжением. Анубису остаётся переживать только за своё уединение. Но и оно не продлится долго, ведь, пока светит солнце, тень никогда не перестанет нести пост и выполнять свой долг.

Сложно поспорить, Вепвавет обнажил клыки в дружелюбной улыбке, какую бы не осмелилась отобразить ни одна фреска. Потом оглянулся на Инпу и спросил: Опять уходишь? Знаешь, мёртвые нынче сами знают, куда идти.

Анубис молча накрыл тёмные плечи грубым плащом.

Что ж, может, и правильно.

Оставив Вепвавета позади, тень Анубиса заскользила по иссушенной земле коброй, перебросилась в воды Нила веткой кипариса, с волнами, разносимыми моторными лодками людей, добралась до Востока и вышла на берег чёрным псом. Инпу пошёл через кривые улочки и разбитые дорожки от берега в глубь Города Живых, не оставляя на пыли своих следов.

Воздух был полон запахов. Нил сочился бензином и цветением, человеческие дома полнились едой и тревогой, на поверхности земли прели отпечатки чужих следов. Но весь людской шум, наполнивший воздух, землю и воды, был слаб и беззащитен перед духом палящего Солнца. Анубис находил в его свете спасение от беспокойных потоков телесности. Хотя современность отчего-то часто верила, что он далёк от Его сияния. Укрыв уши краем плаща, Инпу отправился вперёд.

Город кипел жизнью. Сигналя и множа суету, дорогу пересекали машины, голоса торговцев на чужих речах озвучивали цены, убеждали, обманывали и льстили. Всплеск искренности редко доходил до уха древнего Бога. Ложь и выживание в этом мире сильны почти так же, как и тысячелетия назад.

Анубис прошёл мимо трёх скучающих мужчин. Их голоса гноились под палением солнца. Они обсуждали поездку к близким через ближайший месяц, но Инпу не слышал ни предвкушения, ни радости. Только сеющее равнодушие усталость, подступающий смертельный сон и вздохи затухающего пламени, которые слова не могут скрыть, как тело не может спрятать душу от знающего.

То, что он слышал, навевало печаль и скорбь. Взывало к слабости внутри его сердца. Инпу была доступна и приятна жизнь на обеих Сторонах, но ничто не угнетает родившегося в Творении Бога больше, чем крадущаяся к стопам пустота.

Все рождённые в Творении боятся и остерегаются Апофиса, ведь он бездонен и пуст. Его ничто не наполняет, ничто не может его насытить, пустота внутри него гасит любой огонь и иссушает любые воды. Его соседство неизбежная плата за жизнь в мире, где рядом могут стоять Свет и Тень. И смирение с его существованием чуждым и ужасающим умение, коим обязан обладать Бог. Но даже Бог не может оставаться непоколебим, обнаруживая в стенах родного дома течи и дыры, уносящих в чуждое и ужасающее самое ценное и дорогое.

В последние годы стало много затухающих, Инпу погрузил глаза в капюшон. О каких переменах нас предупреждают?

Он прошёл мимо, шлейф стылого ветра следовал за Анубисом, как пёс за любимым хозяином. Солнце грело сильно, и всё же не успело накалить его дух: лёд полоснул по спинам мужчин, точно поздоровался. Все трое растерянно оглянулись, пытаясь понять, откуда пришёл холод. Однако, не увидя ничего, отвернулись, сбитые с толку. Они даже забыли разговор, который вели до этого. Зато скоро в полуденной жаре прозвучал свежий, как ветер, смех, и Инпу понял, что эти огни проживут ещё немного. И его собственная, проеденная печалью пустота наполнилась волей и светом Творца, отпустила его.

Как бы всё не было зря.

Как трогательна твоя забота, мягкие шаги этой черепаховой кошки не были слышны ни для зверей, ни для людей, ни для Богов, поэтому Анубис не почувствовал её, пока та не заговорила сама. Он опустил голову, прячась в ткани и тени. Бастет мягко посмеялась. Я застала тебя врасплох? Извини.

Анубис не смотрел на неё, но на этот раз почувствовал, как Бастет прыгнула на каменную ограду, преграждающую ей путь, и пошагала по ней, как по расстеленной королевской дорожке. Его мягкие ноги гладко ступали напротив его глаз.

Сегодня ты особенно нелюдимый. Не знай я тебя так хорошо, решила бы, что ты действительно хмур и необщителен.

Инпу вздохнул.

Бывают дни, когда хочется молчать и впитывать мир.

У меня тоже такие бывают, но я всё равно не забываю здороваться.

Услышав её ласковое осуждение, Инпу наконец поднял голову и взглянул ей в глаза.

Здравствуй, Бастет, защитница людей и покровительница кошек.

Так лучше. Она тепло улыбнулась, спустилась на землю и прикрыла глаза перед ним в доверительном приветствии. Здравствуй, Анубис, защитник душ и судья иного мира.

Вдруг она открыла их, и золото солнца ослепило Инпу на мгновение. Она, как любила, хитро улыбнулась так, чтобы никто вокруг не понял, что творится в голове Богини. Все её собеседники на памяти Анубиса любовались её обтекающей, но независимой красотой каждый раз, когда она улыбалась или смотрела им в глаза. И вряд ли он был исключением.

Надолго в Городе Живых?

Лишь осмотрюсь.

В наши дни мало нуждающихся в проводниках, Бастет вздохнула огорчённо, хотя новость совсем не была новостью. Не скучно тебе бродить в одиночестве в чуждом мире, думая, что по пути встретится заблудшая душа?

Всё же лучше проверить.

Могу составить тебе компанию, если хочешь.

Бастет улыбалась легко и ласково, как зимнее солнце в мягкие дни. Как вспышку, Анубис почувствовал в себе слабость согласиться, но быстро понял, что не сможет сегодня поддержать достойный разговор со старым другом.

В другой раз.

Бастет вдруг стала обеспокоенной.

Ты действительно очень отчуждённый сегодня. Ты хорошо себя чувствуешь? Она взяла его за руку и заглянула в глаза. Холод, сопровождающий Инпу из самых врытых в горы гробниц, умер и возродился теплом и любовью в руках Бастет. Солнце обошло гору, чтобы взглянуть в глаза лежащей там тьме.

Она нахмурилась и спросила так, словно была готова драться:

Ты ещё с нами, Инпу?

Кажется, что я куда-то исчезаю? спросил он терпеливо. Переживания Бастет не злили его, сколько духов и богов уснуло и не проснулось у неё на глазах, растворившись в информационном море? Но его раздражало, что Инпу не может ответить на её волнения ничем вменяемым. День действительно начался тоскливо, и Анубис хотел встретить эту тоску грудью, пропитаться её течением и понять его истоки, пока не выйдет на пологий берег, по которому можно выйти.

А её тепло делало его мягким, размывало мысли. Было сложно объяснить ей, отчего Инпу так задумчив и скрытен этим днём.

Ты один из самых сильных среди нас. Бастет прикоснулась рукой к его лицу. На ощупь, как кошачья лапка. Каждый, к кому она прикасается, может ощутить в сердце неоспоримую любовь и покровительство матери, даже если он никогда не имел родительницы и не знает, какого быть любимым ею. Поэтому я хочу слышать, что происходит в этой мудрой голове.

С трудом собирая туман нечётких мыслей, Инпу тихо признался:

Меня раздражает суета. И пугает, что пробоин вокруг становится всё больше и больше.

Бастет поняла его.

У людей тяжёлый период. Но когда был иной? Она ободрилась, убрав руки и отойдя к ограждению. Холод вернулся. Водное зеркало сознания Инпу прорезалось, стало чётким и чистым. И всё же заботься о себе больше, Инпу. Хватит гулять по улицам Луксора в поисках мертвецов. Те, кому ты понадобишься, найдут способ позвать тебя.

Мертвецы не всё, ради чего Анубис может бродить среди людей. Но он не сказал об этом Бастет, лишь почтительно поклонился.

Спасибо за твою заботу.

Она засмеялась.

Какой же ты всё-таки славный, сказала она, нежно коснувшись рукой выглянувшего из-за капюшона уха. Он мгновенно поднял голову, осуждающе бросив взгляд игривую Богиню рассмешило его возмущение.

Ну наконец-то я добилась блеска в глазах! Увидимся на Западе, Инпу.

И уплыла, обратившись двухцветной кошкой.

С тех пор, как люди потеряли веру в Бастет, она стала относиться к людским бедам снисходительней. Как и любимые ею кошки, она научилась соединять в себе нежную привязанность и безопасное равнодушие. Балансировать между огнём и пустотой может лишь существо, обладающее чутком чувством равновесия, сильным инстинктом выживания и бесконечным стремлением к высшему Духу. Бастет вызывает восхищение и у людей, и у Богов, и далеко не зря.

Инпу продолжил путь. Дошёл до края города и повернул обратно. Бесчисленные потоки туристических групп и ручейки потомков Кемета проходили сквозь Анубиса кострами, искрами и углями, накаливающимися и затухающими. Каждый из них он обволакивал потусторонним ветром и жаждой. В этом городе сегодня не было никого, кто нуждался бы в сопровождении. Или они сами нашли дорогу, или их подхватили другие. Что ж, значит, пора возвращаться на Запад.

Царь Святой Земли умоляю умоляю

Инпу замер. Мёртвый плачущий голос взывал к Богу к нему! и был слаб и отчаян, как тающая в воздухе искра. Анубис ринулся. Исчез в одном месте и тут же возник в другом, сделался вездесущим, ища хозяина зова.

Тут же он нашёл его. Голос облёкся в мрачный силуэт старой женщины. Она, рыдая и бормоча, жалась коленями к камню Луксорского храма, который больше не могла чувствовать, будто ища последнюю опору. Страх и потерянность несчастной старушки, выброшенной по ту сторону реальности, напоминали Анубису о детях. Как мало остаётся различий между крайностями, которые постигает человек за жизнь: перед неизвестностью старость и младенчество одинаково беспомощны.

Ты призвала меня. Женщина вскочила на ноги и посмотрела слезливыми, умоляющими глазами. Ты была приверженицей старых богов при жизни?

Я была посвящена в ислам в младенчестве, женщина кланялась ему. Инпу быстро осознал, что старушка боится остаться брошенной. Но сердце моё тянулось к древности, пока не осело в ней на исходе лет.

Вот как. Нечастый случай. Инпу запахнулся в плащ. Я провожу тебя. Следуй за мной.

Они пошли обратным путём на Запад в почтенном молчании. Звон души за спиной Анубиса медленно стихал, точно потревоженный колокол понял, что ужас миновал, и можно наконец обрести покой. Душа старушки становилась мягкой, студёной и мирной, как гладь оазиса. Такими они становились, когда Инпу вёл их.

Но вскоре путь на Запад им перегородила другая бродячая душа. Инпу не видел её раньше, и, в отличии от той, эта не взывал к Его имени и не шла к Нилу или храму. Душа в облике мужчины в ужасе оглядывалась: должно быть, не может принять собственную смерть, и пытается понять, почему продолжает осознавать себя, хотя никто вокруг не может его увидеть, почувствовать. А даже если он умер, и загробная жизнь существует, почему его не забрали в одно из тех мест, о котором говорят служители и о которых пишут в книгах? Он пытался звать:

Кто-нибудь, отзовитесь уже наконец! О Господи! За что мне такие муки?!

Но никто не отзывался и не являлся.

Видя отчаяние и ужас умершего, Анубис приблизился, полностью скрыв свою фигуру за плащом: и тёмное тело, и лицо шакала.

Никто не ответит тебе из мира живых, Ислам.

Человек крутанулся на месте и воззрился на Инпу. Глаза, которые представляла душа по подобию утерянного тела, были влажны от страха и горя.

Откуда ты знаешь моё имя? Надежда вдруг осенила его взгляд. Ты посланник Бога? Пророк? Скажи, что со мной теперь станет?!

Приверженец своего Бога взмолился перед Забытым, но Инпу не стал пугать его или унижать своим обличением. Анубис спрятался в тени и проговорил:

Если ты хочешь, то можешь отправиться со мной, и я провожу тебя в место тебе предназначенное. Но перед тем узнай, что я не слуга Бога, которому ты служишь. Я не стану сокрушать твою волю и веру ценой обмана и насилия. Выбор пути только за тобой.

Надежда и мольба сменились растерянностью, когда Инпу закончил говорить. Мужчина, зовущийся Исламом, повёл глазами, покачал головой и наконец спросил:

Если ты ходишь не в свете Господа, тогда кто ты?..

Это не имеет для тебя значение, Анубис стоял перед душой, как чёрная гора перед лучами солнца, не позволяя его взгляду проникнуть под плащ. Лишь скажу, что не покушаюсь на тебя и не наврежу тебе.

Как же я могу верить этим словам, если даже не знаю твоего имени? Душа попятилась, не понимая, сколь бесполезно любое бегство перед Проводником в Мир Мёртвых.

Юноша, ты совсем неправ! Душа старой женщины вышла вперёд. Перед тобой!..

Анубис заступил ей дорогу.

Я лишь верный служитель и страж, защищающий всех, кто оказался в пути. Инпу наклонил голову в уважительном поклоне. Ты вправе не послушать меня и пойти своей дорогой, и, какую ты ни найдёшь, пожнёшь с неё свои плоды. Но, если ты одумаешься, то последуй моему совету: ступай к Нилу. Перейди реку, ступи на западный берег, и не бойся воды: более законы материи не имеют над тобой власти. Иди вдоль берега Города Мёртвых, пока не встретишь женщину с символом запада в головном уборе. Она даст тебе отдых и отведёт туда, куда ты должен уйти. И все твои страдания, все горести и сожаления закончатся.

Мужчина молчал, сторонясь и осторожничая, но Анубис не стал ждать ответа или решения. За

спиной была душа, нуждающаяся в его помощи, а перед лицом был потерянный и сбитый с толку дух, не знающий, как поступить и кому верить. Если он будет готов, Анубис вернётся солнечным зайчиком или дыханием ветра, чтобы помочь ему не сбиться с пути.

А сейчас они пересекали Нил, ступая по её водам босыми ногами.

Почему Вы не назвали своё имя перед ним, Владыка? спросила его любопытная душа за спиной. Он бы послушался Вас охотней!

Он принадлежит к вере, в которой нет иного Бога, кроме одного единственного, и этот Бог не я, ответил Анубис. Он не послушался бы, узнав моё имя. Он бы испугался, назвал меня демоном и мороком, сбежал бы и навлёк беду на своё посмертие.

Душа замолчала. Совсем юная, душа старушки не знала, что она первая за долгое время душа, которую Инпу сопровождает самолично.

Он привык выполнять свой долг и своё призвание тайно, оставаясь безличным ветром, течением или пятном света на дороге. Современным людям не нужен умиротворяющий Анубис из древнего культа Каса. Они ищут ангелов, которые увели бы их на Небеса; ищут лестницу в Рай как правило, всегда в Рай, об Аде они стараются не думать; ищут перерождения или небытия.

Больше всего Анубиса пугает поиск его небытия. Почему люди стали так опьянены этой жуткой мыслью? С каких пор они перестали любить жизнь так, как любили их предки? Почему они перестали искать жизни, что лежит за гранью известного? Или Инпу настолько стар, что просто не понимает новой человеческой веры? За века ему пришлось примириться и свыкнуться со многими убеждениям, но эту он принять не мог. Тот, кто каждую ночь борется за дыхание пламени перед пастью Апофиса, никогда не согласится, что после конца тела наступает конец разуму. Покуда остаётся жив, он никогда не согласится на пустоту.

В молчании они сошли на западный берег. Аментет стояла на его краю, наблюдая, как цапли в зелёных зарослях искали себе пищу, и не заметила Анубиса, прошедшего за её спиной. Аментет была заворожена жизнью и уважительна к смерти.

Тут Инпу остановился, склонился перед женщиной, открыв ей свой взгляд. Она не испугалась, и забытое чувство преданности и приязни взошло в нём.

Нам предстоит долгий и сложный путь в Дуат, если ты приверженица старой веры. Сначала наберись сил. Аментет приютит тебя и даст желанный приют, пока Ра не подойдёт к горизонту, и мы не будем готовы.

Я доверюсь каждому Вашему слову, Владыка Святых Земель, и готова идти за Вами тогда, когда придёт время. Старая женщина склонилась перед ним. Страх и потерянность, наконец, были ею отпущены на том берегу. Её душа, омытая Нилом, сияла, как оживающая звезда, готовая взойти на небо, и не было для Проводника награды лучше этой.

Инпу легко склонил голову в знак ответного уважения.

Он возвратился в Долину Цариц, чувствуя валящуюся на плечи силу Ра. Пересев в Сектет, он начинал свой путь к закату, но жар не спешил уходить, солнечный диск над головой казался недвижимым. Ещё не дойдя до гробницы, в которой они с Вепваветом коротали прошедшее утро после тяжёлого боя со Змеем, Анубис понял, что в Долину пришли чужие. Не из предков Кемета, не из веры Амон-Ра и его союзников, не из осевших завоевателей и не из бегствующих.

Туристы, Вепвавет хныкал, почти как ребёнок. Но в Долине Цариц их и вправду очень немного.

И хорошо, Теперь мало найдётся некогда священных мест, неприкосновенность которых не была бы осквернена. Даже ещё закрытые и не увиденные современниками гробницы и тайники останутся такими не навечно. И всё же, если необходимо выбирать, Инпу выбрал бы Долину Цариц. Луксор, один из памятных и дорогих сердцу городов, растёт недалеко отсюда; здесь мало людей, широкий горизонт, и есть тихие, плотно закрытые гробницы, в которые приезжим путешественникам нет хода.

Баланс между открытостью и уединением, который Анубис ещё учится осваивать, подходяще постигать именно здесь.

Теперь уйти хочу я, Вепвавет поднялся с камня. Скоро Ра начнёт переход Туда, почему бы не выйти заранее?

Я присоединюсь позже. На берегу осталась душа, ожидающая его защиты и сопровождения. Анубис не покинет этот мир и не погрузится в сон, пока не проводит редкую в верности, как золото в песке, душу на вечное счастье и вечную жизнь.

Конечно, Вепвавет исчез, как кровавый туман, и Инпу остался один. С вершины, где стояла гробница сына фараона, сгрудилась маленькая группа людей. Белых, как молоко. Анубис к этому виду уже привык.

Вепвавет был прав: людей немного, и, как и многие до них, не привыкшие к величию Ра. Они спрятались в тени, пережидая зной солнца. Инпу слышал их речь, и пускай она была чужой, всё равно её понимал. Гид рассказывал путешественникам древние истории фресок, но делал это довольно неумело, рублено и путано. Но, кажется, туристы ценили его старания, и потому внимательно слушали.

Анубис оставался в стороне, пережидая, когда чужие уйдут. Инпу не хотелось выдавать своё присутствие чужим. Потом он заметил, что люди разделились. Часть, во главе с гидом, отправилась вниз. Двое других людей остались на вершине: одна девушка задержалась рядом с женщиной, сидящей на скамье в тени и переводящей дух, и несколько колебалась. Потом она пошла вниз за остальными, а женщина продолжила сидеть. Инпу ощутил любопытство и поднялся наверх.

Приблизившись, он окончательно убедился, в чём было дело. Красное лицо чужачки едва остывало от её нелепых попыток обмахнуть себя руками. Чужие, белые, слабые перед сиянием Ра, они не могли достойно выносить его жар и падали от малейшего подъёма и малейшей прогулки. И всё равно, со слабым ли телом, слабым ли духом, с тлеющими ли углями и дрожащими огнями, они идут навстречу духу путешествий, следуют за жаждой знаний и ощущений, как это делало множество паломников, учёных и путешественников до них, как будут делать многие после.

Инпу видел, что этой женщине не грозит беда. Ей лишь нужен отдых. Но он оставался защитником всех, кто оставался в пути на Той стороне, или на Этой. И он не прошёл мимо.

Его стылый дух вошёл в открытую гробницу. Как эхо древнего голоса, он вылетел обратно, принеся с собой оживление, как несут его холодные глубины созидательного Нила. Женщина сидела слишком далеко от входа и не ощутила ветра, но Инпу знал, что внутри гробницы был другой человек, потомок людей, однажды прибывших в Кемет и ставших частью его народа, и он поймёт зов помощи.

Мужчина вышел и позвал женщину внутрь. Инпу зашёл с ними, наблюдая, как женщине предлагают присесть на картонный лист, и как та охотно соглашается. Инпу снова воззвал к ветру, и на этот раз женщина почувствовала жизнь, возвращающуюся в неё с его дыханием. Инпу стоял рядом, внимательно наблюдая за тем, как женщине станет лучше. Не впервые он ждал, когда путник наберётся сил, чтобы пойти дальше, и потому всегда был терпелив и почтителен в чужих нуждах.

Вниз по склону, к выходу из Долины Цариц, женщина спускалась живо и бодро, будто сила Ра перестала быть тяжёлой ношей, обратилась объятиями и силой, толкающей вперёд. Инпу наблюдал за ней до тех пор, пока не убедился, что путешественница благополучно спустилась, затем что она была не обижена и достойна принята людьми на входе, что ей предложили стул и место у прохлады. Затем явился автобус, который должен будет увезти чужих назад на Восток, и она зашла в него. Только тогда со спокойствием он вернулся назад к гробницам.

На обратном пути он снова предпринял попытку обогнуть путников, шедших ему навстречу в сторону выхода.

А вообще нормально, что тут проходят экскурсии? спросила неместная женщина на чужом наречии. Инпу замер, так и не обогнув группу. Какой презабавный вопрос. Интересно, что на него ответят?

Не понимаю гид растерялся. Его речь не была такой чистой, как у гостей. Анубис понял, что он ещё учится.

Ну, хозяева этих гробниц, они не против, что на места их захоронений смотрят?

Осознав сказанное, женщина рассмеялась, и её смех подхватили другие. Гид оставил вопрос без ответа, и Анубис вдруг расстроился, что это произошло. Он остался на месте, надеясь, что гид всё-таки ответит что-то, хотя бы шутку, но они ушли, оставив вопрос звучать в Долине.

Возможно, тогда ему придётся дать собственный, хотя и жаль, что вопросившая его не услышит.

Почти не осталось в этом мире мест, где неприкосновенность не будет осквернена. Цари и Царицы, их дети, погибшие в далёком прошлом, давно покинули и эту Долину, и все другие Долины, которые раньше принадлежали безраздельно Богам и мёртвым. Их покой теперь не может быть нарушен, потому что на этой земле остались лишь истории о них. Истории на стенах, в устах людей, в книгах и рукописях но это такой же шлейф, как холод и ветер стали шлейфом Инпу. Его отпечаток на мире материи из мира идейности, но он это не только истории о нём и чувства от него.

Инпу водрузился на камень, лежащий на перекрёстке между запертыми и отпертыми гробницами, ныне пустыми и разорёнными для зрелищ. Нет, мёртвые не против. Им всё равно, что их истории читают, изучают и щупают, потому что они не только шлейф, оставленный на земле.

И даже защитник мёртвых не против. Покуда вы, люди, задаётесь подобными вопросами, покуда вы думаете не только о себе, покуда вами движет желание узнать и увидеть, а не разграбить и уничтожить, вы можете раскапывать и нарушать покой тех, кого уже там нет. Покуда вы уважаете смерть и жизнь, покуда уважаете всех их проводников и хранителей, вы можете посещать священные места в новом мире, где Боги более не высшая сакральная сила. Покуда вы думаете о мнении незримого и непознаваемого, покуда вы знаете, что сами не высшая власть этого мира, покуда вы готовы открыть сердца и проявить благодарность и благородство, вы будете уважаемы в ответ.

Помните нас. Уважайте нас. Рассказывайте о нас истории. Ловите наши души и образы, наши мысли и чувства, и записывайте их шлейфы в своём мире, чтобы вечно возрождающееся пламя продолжало отгонять пустоту бездонного желудка Апофиса. Пусть она убегает вглубь мироздания, так и не добравшись до Творения, не добравшись до сияния Земли и Солнца.

Для Бога не различны ни жизнь, ни смерть. И то, и то нуждается в защите и охране. Пламя может затухнуть, пока его бренный сосуд топчет землю; пламя может продолжить гореть, и воссиять подобно долгоживущей звезде, даже если его тело оплакано и захоронено. Пламя может так же превратиться в звезду в сосуде. Пламя может уйти в безвестность вслед за сосудом. А ещё, Пламя может умереть в сосуде и в нём же воскреснуть. Но независимо от различий, независимо от времени, пока есть то, что нужно защищать оно будет защищено. Нами.

Мы Хранители Запада и Востока. Не спешите навстречу к пустоте. Если верить Атуму, рано или поздно она всё равно победит. Но именно поэтому ваши Огни должны гореть как можно дольше.

Чтобы и мы горели бок о бок с вами. И наши общие истории остались записаны там, где голод Апофиса жить не может.