- Среди всех нас бытует мнение, что собственность - это лучший гарант стабильности. Никто никогда не признает, что собственность - это одна из обуз, которую мы навешиваем на себя в течение своей жизни.
Он не был похож на своих компаньонов. На оранжевую рубашку ниспадали отяжелевшие от геля пряди. В руках вертелась сигарета. Она как будто принюхивалась к чему-то, хотя опасности не было никакой.
Ни для сигареты, ни для её обладателя никакой угрозы не могло быть в принципе. Пока рядом с курившим сидели двое с короткими щётками вместо причёсок и лицами неотяжелёнными духовностью, предполагать подобное было, по меньшей мере, странно. На синтетической ткани их спортивных костюмов бликовала светомузыка. Танцпол был пуст.
Утро. 1993 год.
- Да бог с ней с обузой! - сигарета сплющилась в пластмассовой пепельнице. - Хуже другое. Собственность - это иллюзия. Она лишь отражение наших представлений о жизни. Она - риска на сосуде субъективной действительности. Не имеющая к объективному положению вещей никакого отношения.
Влас закончил ПТУ. Он по специальности сварщик. По крайней мере, он так говорил. Было ли это так, и являлось его имя настоящим или только рабочим псевдонимом, Андрей не знал.
- Подумай, человек, имея собственную однокомнатную квартиру и копейку, помещает себя в одну точку системы координат. Другой, имея двушку и девятку, позиционирует себя выше. Обладатель трёшки думает, что он король. И так далее. Обман? Самообман чистой воды.
Он хлебнул из бокала. Газ уже выдохся, поэтому Влас, приподняв бокал, укоризненно глянул сквозь стенку сосуда.
- Эту систему человек строит в своей голове, но система в корне не правильная. Все трое этих счастливцев - лохи.
Андрей внимал. Ему не хотелось спорить. И в чём-то он даже был согласен с ним.
- Такие графики не имеют никакой информационной ценности, - продолжал Влас. - Главный критерий, сколько секунд может человек смотреть в глаза другому, не отводя взгляда.
Он вонзился взглядом в собеседника. Андрей сразу же опустил глаза. Влас брякнул дном стакана по столу.
- Всё. Нет больше никаких критериев. Только этот, - он упёрся ладонями в торец крышки стола и покачался на стуле. - Однако об этом мало кто знает. Поэтому возникают недоразумения. Которые приходится улаживать. Да, пацаны?
Его спутники одобрительно зашевелились. Влас снова посмотрел на Андрея.
- Если бы люди были хотя бы капельку умнее. Если бы они могли смотреть хотя бы на шаг вперёд. Если бы они не пребывали в иллюзии. Тогда, да, - он улыбнулся с прогрустью. - А раз есть иллюзия, с ней очень трудно бороться. И расставаться больно.
Он снова покосился на темнеющие позади фигуры.
- Мы избавляем от иллюзий. Человек не должен обманывать себя. Это противно. Это недостойно имени человека.
- Но... - попытался вставить Андрей.
- И тебе я не советую впадать в иллюзии. Не надо обманывать себя. Реальность всё равно выглядит иначе.
День. 1994 год
Секретарша засуетилась.
- Минуточку. Сейчас.
Юркнула за дверь. Андрей стоял в приёмной и смотрел себе под ноги.
- Юрий Михайлович ждёт, - девушка уже сидела за компьютером и смотрела в монитор через защитный экран.
Ещё одна иллюзия, как сказал бы Влас. Андрей прошёл. За столом сидел человек невысокого роста.
- Здравствуйте! - он не знал, куда девать руки. Каждая подобная встреча давалась с трудом. Юрий Михайлович указал рукой на место за полукруглым столиком, приставленным к его столу.
- Слушаю, - он отложил исчёрканные листы и прямо посмотрел на посетителя.
- Я даже не знаю с чего начать, - заговорил Андрей, потирая лоб.
- По-моему, ваш товарищ был достаточно прямолинеен, - пробурчал владелец кабинета. - Или у вас что-то изменилось?
Андрей кашлянул.
- Меня направили к вам...
- Я знаю, кто вас направил. Я вчера яснее ясного дал понять, что думаю о вас и вашем предложении.
- Мне сказали, что вы бывший лётчик. Военный...
Юрий Михайлович бросил критический взгляд на покрасневшие кисти Андрея.
- Конкретнее можно?
- Я понимаю, вы сильный человек. С характером, - Андрей всё время смотрел в стол. - Вы многое повидали...
- Что-то я в толк не возьму, чего вы ко мне пришли? - голос Юрия Михайловича посуровел.
Андрей поднял голову и посмотрел на него.
- Это страшные люди, Юрий Михайлович.
- Видали и не таких. Можете им передать, что не на того напали.
- Вы не понимаете. Я знаю.
- Молодой человек, зачем вы ко мне пришли?
- Я должен вас переубедить.
- Переубедить?
- Пожалуйста, соглашайтесь на их условия.
Юрий Михайлович с сожалением посмотрел на юношу.
- Вам-то какой резон? Для чего им нужна плакальщица?
- Я их убедил, - Андрей закашлялся.
Ночь. 1993 год
Стол уставлен пивом. А Влас пьёт чай. За столом сидят только двое. Второй значительно старше Власа.
- Не нравится мне эта затея, Виталий Палыч, - он прихлёбывает чай, не смотря на собеседника.
- А что я сделаю? Самому тошно.
Раскрасневшийся полный мужчина поморщился и нервно плеснул в бокал пенистый напиток.
- Куда я денусь!
- Глупо выглядеть будем, - Влас поднял на него глаза.
- Ну и ты туда же!
- Нет, ну я не хотел.
- Я чё, не понимаю? Влас, куда мне деваться?
- А Кембриджи всякие, Сорбонна?
- Ничего не помогает. А я давить не могу. Ты понимаешь, ступор какой-то!
Влас стал отжимать пакетик в кружку.
- Я вам тут не советчик. Дело слишком интимное.
Он стал искать глазами пепельницу.
- Вырастил на свою голову! - вздохнул Виталий Павлович.
Замолчали. Влас разглядывает дно кружки. Виталий Павлович крутит в руках кончик простыни.
- Ни у кого ведь таких проблем, - осмеливается вставить Влас.
- Дык.
- Бить пробовали? - Влас закусил губу.
- Веришь, нет, не могу. Рука не поднимается.
Собеседник кивнул.
- Добрый вы человек, Виталий Палыч. Я бы не церемонился. Гуманизм этот разводить, последнее дело. Особенно, когда живёшь не за свой счёт.
- Узнают, на смех поднимут, - фыркнул Виталий Павлович.
Вдохнули.
- Думать надо, Влас. Думать.
День. 1994 год.
- Я прошу вас, послушайте меня.
Андрей теребил лацкан своего пиджака. Юрий Михайлович стоял у окна, заложив руки за спину.
- Молодой человек. Вы в своём уме вообще? - ответил он, не оборачиваясь.
- Я совершенно серьёзно. Худой мир лучше доброй войны. Это не стоит того.
- А что ты заработал в своей жизни, чтобы так говорить? - взорвался владелец кабинета.
- Всё равно. Есть вещи ценнее этого,- упорствовал Андрей.
- Мало ли что есть ценнее! Я и стакан семечек никому дарить не собираюсь.
- Я не знаю, как вас убедить. Поймите вы, что если кто-то решил вас достать, они достанут.
- Хрен они что получат! А ты! Как ты жить собираешься с такими убеждениями?
- Это не стоит вашей жизни.
- А я не боюсь.
- Но у вас же есть ребёнок. Жена.
- Ты мне угрожаешь, сопляк?
Юрий Михайлович обернулся. Андрей опустил плечи.
- Я не знаю, как вас убедить. Их не остановить, понимаете?
- Этот бизнес я начинал с двух мешков сахара. Здесь всё моей кровью полито. Из каждой поры по капельке выдавливалось, чтобы стать чем-то. Так что хрен твои друзья чего получат!
- Да не друзья они мне! - закричал Андрей.
- Что ж ты за них ратуешь?
- Я за вас беспокоюсь, - он посмотрел перед собой. - Пока есть время.
- Ух, как мы заговорили.
- Я серьёзно, Юрий Михайлович. Пока я здесь, они ничего не сделают.
День. 1993 год.
- Да что тебе от меня надо? - Виталий Павлович метался по комнате. - Я тебе машину купил, ты не ездишь. Квартира у тебя есть, ты там не живёшь. Отдыхать ты не ездишь! Что тебе надо вообще?
Андрей сидел на диване, скрестив пальцы рук. На Виталия Павловича он не смотрел.
- Мне это не нужно.
- Ты жить нормально не хочешь! Что ты хочешь?
- Это не нормально.
- Это не нормально? А ты хоть копейку заработал, чтобы так говорить?
Андрей поднял глаза.
- А ты?
Виталий Павлович остановился.
- Что ты сказал?
- Ты заработал?
- Да как ты...
- Что, прикажешь прирезать меня своим мордоворотам?
- Андрюша!
- Думаешь, я слепой? Думаешь, я не вижу, какой след за тобой волочится?
Виталий Павлович сдержал рефлекторную реакцию, не дал голове повернуться.
- Ну ты... ну...
- Рука не дрожит, когда кровавые деньги в детдом отдаёшь?
- А ты бы не слушал кого попало. Верить надо мне, а не кому-то.
- Я смотрю новости, папа.
- Тебе нужно разобраться со своими проблемами, прежде чем перекладывать их на меня.
- А у меня одна проблема. Совесть.
- Ты слишком категоричен. Ты видишь не то, что хочешь.
Он замотал головой.
- Ты видишь только то, что хочешь видеть. Что ты внушил себе.
- Дядя Саша, твой компаньон - это тоже внушение?
- Да как ты... Ты бы лучше учился нормально!
Виталий Павлович побагровел.
- Хочешь сказать, что это тормоза?
- Андрей, ты обвиняешь меня в страшных вещах. Ты выдумал себе...
- Я не дурак, пап.
- Не нравится тебе жить с нами, езжай куда хочешь. Если тебе противно.
- Сбежать. Чтобы ты мог спокойно заниматься всем этим?
- Да что ты себе в голову вбил? - он подошёл к Андрею. Попытался прикоснуться к его голове. - Сынок, ты зря так...
- Ничего нет?
- Конечно.
- Готов поклясться?
- Естественно. Ты же был на работе у меня. Всё чисто. Этот бизнес потом перейдёт тебе. Зачем мне мараться?
- Богом клянёшься?
- Клянусь. Вот те крест.
Андрей усмехнулся.
- Магазин папы Вики Болотнянской, знаешь?
Виталий Павлович переменился в лице.
- Его били утюгом по лицу. А потом сожгли вместе с магазином. От Бори и Глеба на следующий день дымом несло.
- Да что за бред, сын?
- Работники видели. Да и запись-то осталась.
- Не было никакой записи!
Андрей собрал в кулак волосы на затылке.
- Пап...Как мне быть?
- Андрей! - Виталий Павлович кашлянул. - Ты не слушай никого. Так всегда. Люди завидуют, говорят неправду.
- Ты меня любишь?
- Ты чего? - Виталий Павлович раскинул руки. На глазах его проступили слёзы.
- Давай договоримся.
День. 1994 год.
- Я не вижу другого выхода, Юрий Михайлович!
Андрей всё так же сидел за небольшим приставным столиком. Юрий Михайлович отмеривал шагами комнату.
- Где-то в этой стране можно работать так, чтобы никакая сволочь не могла тебя доить? - Юрий Михайлович остановился. - Андрей! Вот ты нормальный парень. Студент, наверное. Зачем тебе всё это? Зачем ты тратишь свою жизнь на это дерьмо? Тебе перед детьми своими не будет стыдно?
- Я пытаюсь не допустить насилие. Насилие - зло. Но насилие из-за денег - это зло втройне. Потому что деньги не стоят этого.
- А семья? - Юрий Михайлович посмотрел на него. - Семья стоит этого?
- Вот поэтому я и говорю...
- Нет, дорогой мой! Я работаю ради своей семьи. И ради неё я не позволю кому-то засунуть руку с мой карман. Потому что тогда он обкрадёт моих детей! Ясно тебе?
- Поймите, если мы не договоримся, они начнут действовать... ну как вы не понимаете?
- Мы ещё посмотрим кто кого.
Юрий Михайлович развернул стул и сел напротив Андрея.
- А тебе какой резон обо мне беспокоиться? И почему это они послушаются тебя?
Они встретились глазами. Взгляд Юрия Михайловича был пронзителен. Андрей опустил глаза.
- Знаешь, как можно проверить, стоит биться с противником или нет? - спросил Юрий Михайлович.
- Просто вам нравится бороться, - он стал катать карандаш, лежащий на столе. - Вам всем это нравится.
- Если противник опустил глаза, он проиграл. Не было ещё ни одного человека, кого бы я не переглядел, Андрей.
- Вы не уступите.
- Никогда.
- Почему вы все такие упрямые?
- Потому что упрямые добиваются своего.
Утро. 1993 год.
Музыка в пустом зале надрывалась. Влас цедил третью чашку чая.
- К чему ты всё это говоришь? - спросил Андрей.
- Ты хотел знать почему? Я ответил тебе. Знаешь как у животных? Слабый отходит в сторону и прячет глаза. Тогда его не трогают. А если ты смотришь в глаза, тогда бейся до крови. Ты не хочешь, чтобы проливалась кровь? Хочешь изменить природу людей? Кто ж против? Дерзай. Очень скоро ты убедишься, что пребывал в иллюзии. Это не мы плохие, это борьба. Люди упрямые, они борются. Меряются силами. И побеждает сильнейший. Это спорт, Андрей. Просто спорт.
День. 1994 год.
- Так ты не ответил, почему они тебя послушаются? - Юрий Михайлович придвинулся к нему ближе.
Андрей посмотрел на него.
- Потому что я сын Виталия Павловича.
Юрий Михайлович замер.
- Ты его сын? Ничего не понимаю.
Он просидел неподвижно несколько секунд, потом поднялся и подошёл к своему столу. Сел в кресло и стал копаться в ящике стола. Снова замер.
- Ничего не пойму.
- Мы договорились, что у меня будет шанс уговорить человека платить добровольно. Я пытаюсь отговорить сопротивляться. Лучше сдать город мирно, чем заливать его собственной кровью.
- Ты благодетель прямо, - Юрий Михайлович зашелестел бумагами.
- Они сильны, потому что у них нет моральной преграды. Поэтому они побеждают. Честный слабее, потому что совесть ему не даёт делать подлость, чтобы достичь цели. У него рамки.
- Когда защищаешь себя, рамок быть не должно, - отозвался Юрий Михайлович.
- Но тогда вам придётся мериться силами...
- Померяемся.
Юрий Михайлович, похоже, нашёл, что искал. На лице его отразилось удовлетворение.
- Ты так уверен во всесильность своего отца?
- Я просто использую свой шанс.
- А может это такая игра?
Андрей потёр лоб.
- Я видимо ничего не понимаю ещё.
Юрий Михайлович покривил губы и покачал головой.
- Наверно.
- Хотя я понимаю, что мне ничего не изменить.
- Это уж точно, - усмехнулся Юрий Михайлович и направил на него пистолет.