2-е сентября n-го года от Первого Пришествия. День, когда опадают жёлтые листья и воскресают листы тетрадные. Осень в этом году выдалась ранняя - солнцу еще положено вовсю блистать в мареве выхлопных газов, а деревьям - шуршать зелёными шапками. И холодный, пронизывающий до костей ветер сегодня явно не к месту. И глобальное потепление тут ни при чём - во-первых, оно есть понятие выдуманное, а во-вторых, даже если оно и реально, как свежевыпавший прыщ на моей щеке (знала же, что шоколадка вчера была лишней!), то от него должно становиться теплее, а не наоборот. На то оно и потепление.
У метро толпились люди, путаясь в шарфах и сталкиваясь сумками. Я поправила рюкзак на плече, затянула молнию на куртке до самого подбородка и зашлёпала по лужам.
- Катерина!
Явно ко мне. Спиной чувствую. Да и голос узнала.
- Привет, Костик.
Я послала приветливый взгляд и улыбку налево и на полголовы ниже. Неужели я еще больше выросла за лето? Константин был худощав и сероглаз. Маленький и живенький, с ёжиком на голове и портфелем в руках. Изнутри - я уверена - он покрыт формулами. Тройными интегралами, Лапласианами и горбатыми графиками вероятностных распределений. Если б я его не знала и встретила на улице с табличкой 'Подайте Обществу Голодных Физиков на разработку портативного ядерного реактора' - потянулась бы за кошельком не задумываясь.
Иногда напрягает его привычка думать отрывками и о десяти вещах одновременно, но в целом он хороший. Не злой и не заносчивый. И люди частенько его используют.
- Как дела?
- Нормально. Лето быстро прошло, я даже не заметил. Недавно вот собаку взяли - на улице прибилась, причём чистая и с ошейником. Пытались найти хозяина, но без толку. Пришлось оставить себе.
- Как назвали?
- Джейсон.
- Кобель, значит, - констатировала я. Моросящий дождик подгонял к источнику знаний, сокрытому в альма-матер. Любознательность и перспектива работы экономистом и близко так не стимулировали. - Что у нас первой парой?
- Матан, - Костик произнёс это с забавной ноткой выпендрёжа. Потом помолчал и добавил, - Марго.
Она была Женщиной, Которая Красила Волосы, и делала это каждый семестр. И оставляла их висеть по обе стороны своих мощных щёк. Вне зависимости от цвета волос, её боялись и ненавидели решительно все студенты, не уставая складывать всё новые и новые легенды об актах кровопийства и жестокого надругательства, которые Маргарита Рафисовна устраивала во время сессии.
- Блин, в этом году придётся реально ботать по матану. В том семестре она мне со скрипом поставила четверку, и то только потому, что я на последнем семинаре сдала ей стих про определители матриц.
Чистая правда - стих был воплем отчаяния, который я испустила в безумной надежде на чувство юмора преподши. И почувствовала себя богиней, когда Марго сотрясла свои килограммы в снисходительном смешке.
- Да, я помню, - улыбнулся Костик, - Как там у тебя было?
- 'Мой демон и дьявол, мой ангел-хранитель, - продекламировала я, - и так и не понятый определитель, я в этой компании утро встречала и определители определяла...'
- Ну даёшь...
Дорогу нам перекрыла серая стена с тяжёлой дверью и множеством окон. Своей бетонной массой стена скрывала кабинеты и аудитории, понурые пальмы в горшках и книги с библиотечными штампами, она поглощала голоса тысяч молодых людей и девушек, цокот шпилек и глухой стук плоских каблуков по ковролину, линолеуму и паркетной доске. Стена была высока и неприступна.
Но где-то за ней, в глубине здания, среди брошенных в туалете окурков, гуляющих по столовке тараканов и лоснящихся пиджаков ректора тлела та искра Знания, за которой пришли мы с Костиком. Чтобы прилежно раздуть её в неугасимый костёр.
- Когда ж они наконец ремонт сделают, - проворчал мой спутник и толкнул входную дверь.
***
Пост охранника плавно перетёк в холл. Там царило Начало Учебного Года - особый дух, осеняющий студенческую жизнь каждый сентябрь. Молодёжь шумела у свежего расписания, сбившись в толпу. С первого взгляда однородную. Со второго взгляда видна иерархия.
Сначала глаз отлавливает первокурсниц. Только-только преобразившиеся из гадких утят в лебедей, хоть порой не менее гадких, они с потерянным видом озираются по сторонам, пытаясь выглядеть взросло и достойно. Что до парней-первокурсников, то они не парятся. Им всё равно, под какой партой пиво пить - школьной или институтской. Бонус институтского пива в том, что оно приятно заменяет чистку туалетов в армии.
Взгляд скользит дальше по толпе. На 'первачков' свысока взирают пятикурсники - элита, постигшая дзен. Четыре года они убили на выклянчивание оценок и защиту купленных курсачей, и уверены, что это время потрачено не зря. Они в совершенстве умеют пить пиво под партами и вытаскивать шпаргалки из самых немыслимых мест. Особый класс элиты составляют девушки-старшекурсницы - шпильки на их туфлях порой длиннее собственно их ног, а взгляд не замутнён первокурсной суетой. На второй неделе в институте они окончательно поняли, что вся эта учебная лабуда - просто повод подцепить жениха, и в дальнейшем жили по новой концепции.
Неподалёку от толпы тусуют ботаны - эти еще позавчера достали расписание лично у декана, распечатали в трёх экземплярах и заучили наизусть. Периодически по холлу мелькают старосты - люди, которым когда-то по молодости не удалось отмазаться от почётной обязанности носить журналы групп по аудиториям. Порыскав взглядом, я нашла троих старост и помахала рукой одной из них - Вике. Она ответила мне кривозубой улыбкой. Вика похожа на долговязую лошадь.
Напротив расписания у нас висит доска с Героями Великой Отечественной, под ней стоит парта. На ней по переменам сидит пара-тройка человек - сейчас это были личности из общественного слоя полных пофигистов. Им расписание не нужно в принципе, они не видят смысла к нему толпиться.
Мы шли по холлу, кидая знакомым 'приветы', 'как дела' и 'всё нормально'. Я спросила Костика, в какую нам аудиторию.
- Мне сначала в деканат, за журналом. Там глянем расписание. Кажется, в 503, - и продолжил без паузы, - Интересно, какая у Леваева собака?
Это манера общаться а-ля Костик. Мысли носятся по его черепной коробке как тараканы. Я уже привыкла восстанавливать логические цепочки, которые ему лень проговаривать вслух. Сейчас он, видимо, связал тот факт, что у нашего декана, Игоря Петровича Леваева, есть собака, с собственным недавним приобретением в лице прибившейся на улице дворняжки.
- Сейчас у него и спросишь, - ответила я, выруливая на финишную прямую.
Тут пришлось притормозить.
- Привет, ребята. Как лето прошло? - подошла Элеонора, или просто Леночка, крашеная в блонд фемина с голубыми глазами, аккуратным носиком и грудями, которые вечно рвались на волю из кофточек с глубокими вырезами. Она не стала ждать ответа. - А где у нас сейчас пара?
Она растягивала букву 'а' в словах, так что получилось что-то вроде 'Мм-а где у нас сейчас па-ара?' Это придавало её речи фибринозный налёт московского гламура.
- В 503, - я кивнула вдоль коридора.
- Мм-а, ок. У нас опять в этом году эта ужасная Ма-арго?
- Ага, опять она.
- Ммм... - Леночка поджала губки. - Ну ладно, да-авайте.
Происхождение слова 'давайте' в значении 'до свидания' для меня до сих пор загадка. Элеонора с достоинством уцокала вниз по коридору, а я не дала Костику времени пялиться на её филейную часть и увлекла его в деканат.
- Да, конечно... Да, подходите завтра! Игорь Петрович будет с утра... Потом уезжает на конференцию. Да, я передам, - помощник декана разрывалась, отвечая по десяти телефонам одновременно. Костик нырнул на нижнюю полку, где хранились журналы, а я окинула приёмную быстрым взглядом. Египетских безделушек на полках за лето прибавилось, фиалки на окне разрослись до тропических размеров. Больше ничего толком не разглядеть - давка в небольшой комнате стояла та ещё.
- О, Катрин! - я обернулась, чтобы совершить приветственный обряд потирания щеками с человеком по имени Иван и по фамилии Рафальсон. Он отличался большим ростом, взглядом исподлобья, густыми бровями и привычкой по сто пятьдесят раз рассказывать одни и те же анекдоты про евреев. Он каждый раз смеялся над ними. Думаю, это скрытый комплекс.
- Привет, как лето?
- Нормально так, отдохнул отлично. Ездили в Доминикану.
- И как там?
- Ваще суперски. Глянь фотки Вконтакте, я вчера выложил.
Я заверила, что гляну.
- У нас, кстати, сейчас пара рядом с вами, в аудитории 504. Экономика предприятий.
- А у нас матан...
- Да? Ну расскажешь потом, как прошло. Говорят, она в этом году драть ещё хуже будет ...
Рафальсон побаивался Марго - в прошлом году она влепила ему пару на экзамене, и посему его ждала осенняя пересдача. И я сомневалась, что в Доминикане он усиленно готовился.
Распахнулась дверь в кабинет, смежный с приёмной, кабинет высшего источника власти на нашем факультете. Как по команде, все обернулись в его сторону, и раздался энергичный, жизнерадостный баритон Леваева Игоря Петровича. Мы называли его Лёвой.
- Ну что, молодёжь, учиться пришли? Зубы-то наточили, гранит науки грызть??
Все закивали, как китайские болванчики. На Лёву посыпался град вопросов и заискивающих улыбок, кто-то пытался всучить сувенир из тропических стран. Декан возвышался над студентами на полголовы и громогласно разруливал беспорядок, временами переходя на рык. Видный он мужик, наш декан. В плечах шире любого пятикурсника, с крупными чертами лица и густой каштановой шевелюрой. Может и похвалить, и пошутить, и отчитать, и прикрикнуть - да всё это так, что не скоро забудешь.
Меня потянули за рукав - это Костик мягко напоминал, что до звонка осталось не больше двух минут. Мы ускользнули под звучный рокот Лёвы:
- Завтра с утреца, потом уезжаю... Конференция по передовым методам преподавания точных наук... Да фиг знает, чего там передового, два плюс два как долбили, так и будут долбить всегда!
***
Дверную ручку я даже не искала - её не было. Дверь распахнулась с полпинка.
- Привет, Катюха!
Я кивнула всем сразу. Аудитория в три ряда парт, составленных стык-в-стык, была полна. Первый ряд традиционно занимали девушки-зубрилы и ботаны в лице Костика. С краю уже сидела Леночка, эротично сложив ножки и явно сожалея о том, что математику у нас ведёт не мужчина.
Второй ряд предназначался для компании приколистов, парня с греческим профилем, Моно-Лизы, Глафиры с сильно начернёнными глазами и Андрюхи с его новым айфоном. Пока я протискивалась на своё место у окна, задевая и роняя чужие сумки, то успела заметить пару новеньких - мальчика и девочку. Она испуганно моргала зелёными глазами, а он пытался задружиться с третьим рядом, одалживая ручку. Там, на третьем ряду, обитала яшкинская компания, они кидались бумажками, периодически тупили и скатывали на всех экзаменах, включая устные.
Такая вот наша группа - нас называют раздолбаями и ругают на педсоветах. Мы ни черта не делаем весь семестр, а потом дарим цветы с конфетами и считаем, что за это нам должны дать залп из пятёрок. Мы пьём по-чёрному в ночь перед экзаменом, а наутро ставим на парты бутылочки с водой и нацарапанными на этикетках формулами. Студенты мы...
Дверь распахнулась от мощного потока энергии, и Марго внесла себя в аудиторию. Раздался грохот стульев - все вытянулись по струнке.
- Садитесь, - кивнула Марго, прошествовала к своему столу и обрушила на него подозрительную стопку бумаг. - Ну что, методички уже получили?
Мы замямлили, что, мол, нам учебники только в конце недели выдадут, а про методички мы и знать не знали...
- Ну, ну, запричитали! - оборвала нас препод. - Ладно, нового сегодня брать не будем.
Мы обрадованно зашумели.
- Спасибо, Маргарита Рафисовна! - пухленький Димка Юрасов широко улыбался.
- Так что сейчас - большая контрольная на остаточные знания.
Мы замерли на мгновение и взорвались протестами.
- Маргарита Рафисовна!
- Ну пожа-алуйста, не надо контрольную...
- Мы всё равно ничё не помним, чего время терять?!
Марго достала из ящика деревянную советскую мега-линейку и с размаху шандарахнула ей по столу! Все сразу замолчали.
- Значит так... Кто не помнит то, что мы с вами ВЕСЬ ПРОШЛЫЙ ГОД долбили - получит два. Кто помнит, но решить не может - два. Кто списывает - два, кто подсказывает - два. Кто в телефоне, РЫТКОВ АНДРЕЙ, ковыряется - тоже два! Вопросы есть? Вопросов нет. Время до конца пары.
Пока она раздавала задание, я раздумывала. Паника? Нет, Костик сидел прямо передо мной. Я тихонько пнула ножку его стула - мол, выручай. Он вздрогнул и обречённо понурился, поскольку хорошо знал, что выбора у него нет. Даже под угрозой незамедлительной и бесповоротной двойки российский студент должен помочь на контрольной, иначе он выпадает из коммуны 'реальных ребят'. Несколько раз отмахнёшься от тыкающих тебя ручками, шикающих и кидающихся бумажками однополчан - и прослывёшь высокомерным выскочкой. Котируется только отговорка 'да я сам ни фига не успеваю, тут такая жесть...'.
Неписаный кодекс, который так силён в студенческой общине. Он напрямую отражает общенародное мышление в этой стране. Студенты (то есть народ) находятся по одну сторону баррикад, деканат вместе с преподавательским составом (правящая партия и чиновники) - по другую, и две стороны воинствуют. Студенты держатся друг друга - иначе как же победить злокозненный институт вузовского государства?
Как противовес вспомним европейскую систему и западного студента - ему даже в голову не может прийти, что он должен помочь другому сжульничать, он от очков до кроссовок пропитан духом конкуренции. И это тоже отражение государственности, в которой он существует.
По рядам пошли бумажки с заданием. Я загрустила... Десять задач с подпунктами. Посчитать производную, найти предел функции, доказать теорему Коши, найти обратную функцию... Марго любит говорить, что знания - это то, что осталось после того, как всё забыто, и даёт неожиданные самостоятельные на всё пройденное. Обычно мы скатываем друг у друга, ибо задание у всех одно и то же, но в этот раз - как я убедилась, искоса глянув к Андрюхе, - матанша изощрилась дать всем разные варианты.
- Костик, - прохрипела я вперёд, почти ложась на парту.
- Светозарова! - совковая линейка опустилась на стол со звуком пушечного выстрела.
Молчу, молчу. Ну что ж, у меня целая пара.
Что тут у нас в листочке?
Производная... иди-ка сюда, производная. Логарифм... чему там равна его производная... Вроде число под логарифмом, делённое... на что? Ладно, вот другой пример. Предел посчитать. Ну, тут икс, он стремится к бесконечности. И в знаменателе обращается в ноль. И в числителе тоже. Ноль делить на ноль - такой ответ точно может быть, как бы дико не смотрелось. По матанским меркам нормально.
Решив маленький подпункт задачки, я узнала ликование олимпийцев, запах победы и хруст лаврового венка.
А вот тригонометрия.
1 + sin X
Я помнила формулу для синуса, точно! Какая же я классная, обалдеть, неужто двойки не получу?
sin^2 X + cos^2 X + sin X
И дальше, дальше:
sin X(sin X + 1) + cos^2 X
sin X(sin X + 1) + 1 - sin^2 X
sin X(sin X + 1 - sin X) + 1
И наконец...?
sin X + 1
Посмотрела на первую строчку - до костей проняло собственной гениальностью. Хляби олимпийские разверзлись и отрезвляли меня до конца пары...
Прозвенел звонок, знаменующий окончание акта мозгового мазохизма.
Из смежного кабинета через наш потянулась параллельная группа. Они смотрели с интересом, но не мешали и по одному выходили в коридор.
Мы собрали со столов ручки, черновики, непереданные записки и результаты своего умственного труда. Задвигали стульями и цепочкой потянулись к Маргарите. Подходили по одному и аккуратно клали свои работы в стопку на краешек стола, как цветы на могилу. Костик увлечённо продолжал строчить. Только когда почти все уже вышли, он вскинул голову и начал собираться. Кинул три исписанных с двух сторон листа А4 поверх стопки работ и выбежал из аудитории, оставив Марго в одиночестве.
В коридоре группа М2-2 шумела.
- Ну она чё, ваще, что ли. Ну блин, кто так контру даёт, на первой паре. Я что, должна всё лето матан долбить, что ли, я не поняла? - Элеонора возмущённо потрясала зоной декольте.
- Ужас, я прям ничего не решила, а она двойки ставить будет? В журнал? У меня в третьей задаче предел получился девять, а у тебя какой? - волновалась тихоня Верочка.
- Да ладно, ну контра, ну матан, фигня вопрос! Надо ей предложить завтра экзамен устроить. Пусть сразу двойки ставит - и весь семестр гуляем! - оптимизм Димки Юрасова неисчерпаем. Он у нас всеобщий любимчик. Преподы любят его пухлощёкую улыбку, а студентам нравится его незатейливый пофигизм.
- Блин, ... , .... Ну, ... , ... какой-то! - непечатно общались парни.
Костик со своей сияющей физиономией был не к месту, и его слабым оправданиям, что он, мол, тоже ни черта не решил, никто не поверил.
- Вот не надо, Двоякин, не примазывайся, - оборвал его Андрюха. - Как всегда - у тебя пять, а нам пары с минусом влепят.
Андрей у нас самый модный парень в группе. Волосы у него всегда клёво взъерошены, рубашки и свитера - из последней коллекции подмосковно-молдаванской франшизы Gucci, а джинсы всегда вытерты и порваны по последнему писку. Он чуть выше меня, голубоглазый, с обычной мальчишеской фигурой, не обезображенной тяганием штанги. По коридорам нашего инста и по жизни он движется с нарочитой ленью, всем видом показывая, что для человека с айфоном в этом мире нет преград.
- Пару с минусом на первом семинаре - ничего себе год начинается, - волновалась Верочка. Скромная и тихая, она с муками высиживала свои пятёрки и переживала за них как за собственных детей. У Верочки большие светлые глаза, всегда готовые принять испуганное выражение, и прямые каштановые волосы, которые она неизменно собирала в хвостик, изредка меняя резиночки. Она была невысокой и худенькой.
- Коллеги, не будем разводить панику, - предложила я. - Марго не так страшна, как её малюют. Двойка по матану закрывается двумя пятёрками - надо будет просто сделать пару домашек.
Народ посмеялся над 'парой домашек', этой заведомо провальной идеей, и двинулся на вторую пару.
Большая аудитория вмещала человек восемьдесят студентов и одного препода - приземистую женщину по кличке 'Двести двадцать вольт', которая читала нам философию. На входе как обычно толкучка, студенты оживлённо искали места и галдели, несмотря на призывный звук институтского звонка.
Я высматривала свободные парты, когда у правого плеча вдруг ойкнул Костик.
- Слушай, я калькулятор на матане забыл.
- Давай, беги, я пока место займу.
Он испарился, а я стала протискиваться к паре свободных стульев в середине ряда, ненароком скидывая на пол чужие вещи. Ненавижу эти узкие проходы между партами - на кого они рассчитаны? Понятно же, что людям некуда девать сумки, кроме как вешать на спинку стула, и пока ты продираешься по рядам на своё место под солнцем, обязательно скинешь пару-тройку сумок на пол. И ещё по мелочам - тетрадки, ручки, калькуляторы...
- Коллеги, - надрывалась философичка в охрипший микрофон. - Лекция началась! Успокойтесь! Наша тема сегодня: Философия и мировоззрение. Мировоззрение как социокультурный феномен...
- Нах мне философия на втором курсе, - проворчал у меня над ухом сосед, Лёха Яшкин. Бугай два на два. - Я, блин, экономист, а не какой-то грёбаный... физиократ...
- Каков основной вопрос философии? - взывала философиня к галдящей аудитории.
На первом ряду подняли руку. Я думала, доставать тетрадку или нет, решила всё-таки достать. Даже открыла. Записывать было невозможно - ничего не слышно из-за шума. На стул рядом плюхнулся Костик.
- Нашёл калькулятор? - он утвердительно кивнул. - Ну что, ты лекцию пишешь или давай партию в крестики-нолики?
Костик задумался, выбирая между бесполезным и ещё более бесполезным. Обычно он пишет все лекции.
Но я плохо на него влияю.
***
Полуторачасовое хрипение микрофона о сущности вещей и интеллектуальный гогот на ухо со стороны Яшкина нервных клеток не прибавляют. По крайней мере, я после таких массовых и явно провальных лекций чувствую себя на взводе. Самое время подкрепиться, - подумала я и почувствовала себя Винни-Пухом.
- А вот если бы... - я замолчала, чтобы переждать внезапно заоравший звонок. - ...представляешь, если бы у нас учился Винни-Пух? Он бы смог пересидеть пару без того, чтобы подкрепиться?
- Он и так у нас учится, - ухмыльнулся Костик, кивая на яшкинскую компанию. - И не один.
Народ повалил к выходу. Началась большая перемена, а это значит, что шансы пробиться в столовку, чтобы обменять пару десятков рублей на несколько килокалорий, уменьшаются с каждой секундой. Через две минуты народу там будет - как обманутых вкладчиков у дверей лопнувшего банка.
- Ну что, штурмуем семизвёздочный ресторан?
Мы влились в толпу, и нас внесло внутрь столовки. Там было забито под завязку. Постояв в очереди, потолкавшись, поругавшись и отвоевав у тётки за прилавком пару пирожков и чай, мы с боем заняли свободный клочок места за одним из столиков. К слову, стульев у нас никогда не водилось, все столики были круглыми и одноногими - такие обычно стоят в беляшных и рюмочных.
Я оказалась зажата между Костиком и Наташей Читко - русоволосым существом из параллельной группы.
- Привет, Натали, как лето прошло? - даже находясь на расстоянии действия всемирного тяготения, надо сохранять принятую поведенческую модель.
- Ой, и не спрашивай... - она вздохнула. - У меня столько всего случилось. Я в расстроенных чувствах.
- Да ладно? - я не удивилась. Есть люди, которые всегда в расстроенных чувствах. Они в них рождаются, и в них же проживают жизнь.
- Ага, вообще так не хочется, чтобы лето заканчивалось. Я только вернулась из Франции, даже перестроиться не успела на московское время. Так тяжело, не представляешь, я едва встала сегодня. Мне по расписанию четыре дня в неделю тащиться сюда к первой паре. Уроды, не могли поставить со второй хотя бы?
- Разница с Францией всего два часа, - сказал Костик.
- Ой, ну всё равно, а еще перелёт, это так выматывает. Нас полтора часа держали в аэропорту, прикинь?!
- Да-да, конечно, - успокоила я, заваривая чай в пластиковом стаканчике с безумно горячим кипятком. - Чего ещё нового? Я вот недавно в кино была, на очередной Нарнии. Ничего так, советую сходить.
- Ага, а я слышала, скоро последний Гарри Поттер выходит, - переключилась Наташа. - Хочу сходить посмотреть, как всё закончится.
- Добро победит, конечно. Ты не читала книжку?
- Нет, - Натали поджала губки. Такие книжки ниже неё. Не то что 'Мои любимые блондинки'. - ГП - сказка для детей.
- Конечно, для детей. Мы с Костиком читали, - я подмигнула ему.
Он кивнул и невнятно, сквозь пирожок, сказал:
- И мы верим в неё.
Натали снисходительно улыбнулась.
- Нет, серьёзно, - я развила тему. - Волшебные школы существуют. А колдунов, ведьм и оборотней в мире даже больше, чем нормальных людей.
- Да ладно вам, не смешно...
Костик проглотил наконец пирожок.
- Совсем не смешно. Кроме Школы Чародейства Хогвартс существует, к примеру, Институт Экономики, Юриспруденции и Волшебства, сокращённо МИЭЮВ. И ты в нём, кстати, учишься.
- Тут на каждом шагу магия, - сказала я. - Просто не все замечают. Вот например - как насчёт удивительной безразмерной столовой? Подумай - в здании учится два факультета, на каждом факультете пять курсов, на каждом курсе примерно сто студентов. Плюс преподаватели и деканаты. Итого около тысячи человек. Большая перемена одна, и все хотят есть. Столовых две - на пятом этаже и на втором. Каждая по 20 квадратных метров. В каждой по четыре стоячих столика.
- Итого сто двадцать пять человек на столик, - скалькулировал Костик. - Представь - за полчаса каждая из столовок размером с гостиную вмещает пятьсот человек. Настоящее чудо!
- А ещё волшебный исчезающий мел, - напомнила я. - Во всех аудиториях совковые доски, по которым пишут мелом. Самого мела нет, хотя его, по словам завхоза, привозят регулярно. Каждая пара начинается с поисков, мел берут у дежурной тётки в коридоре, а на следующую пару его опять нет! Самоликвидируется. Чем не волшебство?
- Как насчёт коридора на третий этаж? - настала очередь Костика. - Он ведь РЕАЛЬНО ВСЕГДА заперт на замок и закрыт решёткой, пары проходят на втором, четвёртом и пятом. Я лично никогда на третьем этаже не был, наверняка профессура бодяжит там философский камень.
- Не будем забывать про удивительные трансфигурации оценок в журналах. Наиболее талантливые ученики МИЭЮВа могут превратить двойку ручкой в пять с плюсом при помощи заклинания 'рублюс-парас-тысячус' и взмаха волшебным кошельком.
- Оборотни здесь на каждом шагу. Их трудно распознать, при дневном свете они человекообразны, но стоит обернуться - выпускают клыки, капают слюной и злобно сплетничают. А уж вампиров сколько...
- Блин, ну ладно, хватит вам, - Наташа улыбалась. - Вы двое циников.
- Мы реалисты, - усмехнулась я. - Колдунство не ограничивается стенами нашего инста. Выпускники МИЭЮВ выходят в свет и продолжают творить чудеса. Только посмотри на удивительные экономические метаморфозы. Недвижимость, например. Стоила недавно твоя квартира сто тысяч долларов - хоп! - через месяц уже двести. Всё та же, без ремонта.
- Или курс доллара в лихие девяностые, - добавил Костик. - Был шесть рублей, а через неделю - все тридцать. Земных объяснений этому нет, и даже уфологи теряются в догадках.
- Ой, ну вы даёте, - поморщилась Наташка. - Был дефолт. Это же экономика.
- Верно, экономика, - я кивнула. - Наука, которая объясняет, как надо распределять ограниченные ресурсы по безграничным человеческим хотелкам. Хотя мне всегда казалось, что ресурсы распределяет мать-природа - где у неё зачесались руки бочку с нефтью опрокинуть, там тебе и аравийский полуостров. Но курс доллара даже природа не объясняет. Почему, блин, эта зелёная бумажка стоит в 30 раз дороже нашей, хотя экономика, на которой она стоит, производит всего в 12 раз больше?
- Так рынок работает, - гордо сказала Наташка. Она явно чувствовала своё превосходство, объясняя нам, как работает эта простая и понятная финансовая система. - Существует закон спроса и предложения. Он определяет цены на товары, в данном случае на доллар. Так как доллар всем нужен на мировом рынке, то и цена на него выше. А рубль хрен кому нужен, потому и дешёвый.
- Да уж, не нужен, - вставил Костик. - И за нефть все почему-то до сих пор платят в долларах. Хотя если подумать - где Америка и где нефть...
- Рынок, - продолжила я наташкину мысль, - это универсальный ответ на все вопросы. Это мистическое существо из финансовой мифологии, которое решает, по каким ценам жить нам сегодня, и завтра, и послезавтра... Всё решает за нас.
- Рынок - это куча людей, - сказал Костя. - Когда ты последний раз видела, чтобы куча людей что-то решала?
- Вообще-то это называется демократия, - ответила ему Наташа. - Всё, я пошла на пару. Звонок через минуту.
Она закинула на плечо сумку, сложила стопочкой пластиковую тарелку и стаканчик, чтобы выбросить в большой чан на выходе. У нас самообслуживание.
- Да, демократия, - задумалась я. - Кажется, это уже из политической мифологии...
***
На английский я опоздала. Костик в другой языковой группе, и тяжкий позор опоздания пришлось нести в одиночку. Ну как в одиночку... У двери топталась ещё пара человек с недопитым чаем и несъеденными салатами в пластмассовых коробочках. Полчаса на обед - это всё-таки мало.
- О, нас уже трое, - заразительно улыбнулся Димка Юрасов, этакое упитанное вечнолохматое растение. - Ещё несколько человек, и зайдём толпой.
Девчонка рядом с ним нервно хихикнула. Её звали Глафирой, сокращённо Глашей, она была полновата, несимпатична, красила глаза, волосы и ногти в чёрный-пречёрный цвет. Свои обтекаемые формы Глаша затягивала в, опять же, чёрные джинсы и того же цвета кофты со средневековыми рюшами, прицепляя поверх разнообразные куски металла - с её фигуры обычно свисали цепи, железные брелки, амулеты с древнеегипетскими знаками и шипованные детали из чёрной кожи. Я бы не удивилась, приди она в институт в ошейнике.
- Да ладно вам, - я поскреблась в дверь и аккуратно её приоткрыла, приняв вид молящий и виноватый.
Англичанка сверкнула на меня диоптриями внушительных очков, но ничего не сказала. Мы тихонько вошли и сели на второй ряд.
Моя группа по английскому насчитывает десяток человек. Помимо нас с Юрасовым и Глашей, в неё входят долговязая Вика из первой группы, вездесущий Яшкин, Верочка, Петя - узколицый персонаж с чёлкой на один глаз, а также Элеонора и Андрюха Рытков. Последний сидел у окна, развалившись, и занимался обычным своим делом - кидал понты. Слабенькие, правда, поскольку атмосфера в классе к понтокиданию не располагала.
Стояла гробовая тишина, прерываемая размеренными, безжизненными фразами, которые роняла англичанка. Её голос наводил оцепенение, вводил в транс. На уроках она говорила исключительно по-русски, кроме случаев, когда это совсем уж не прокатывало. Вроде читки текстов вслух.
- Открываем учебник на странице пять...
Загипнотизированный народ синхронно перелистнул.
- Читаем слова к уроку номер один... Виктория, пожалуйста...
- 'To define credentials' - прокуренным голосом начала Вика, - 'оправдание полномочия'. 'Attach a blame to sb' - 'винить кого-то'. 'A heavy sleeper'. 'He is a heavy sleeper' - 'Он спит как сурок'...
Слова были дикие. Слова были устаревшие. В реальной жизни их употреблять можно, но только в малых дозах и с изрядной иронией. А на уроке английского в аудитории московского вуза этот ископаемый набор понятий навевал тоску.
- Спасибо, достаточно, - остановила Вику преподша. - Пётр, пожалуйста, дальше.
Англичанка не любила Петю и всё время его вызывала. Её коронная фраза - 'You, Peter, please' - быстро сократилась до клички 'Юпитер' и намертво к ней прилипла. Из-за этого Юпитера её ещё называли Астрономшей.
- 'A deposit account' - 'депозитный счёт', - Петя уткнулся свободным от чёлки глазом в книжку. - 'competition through diversity' - 'конкуренция многообразия форм операций с ценными бумагами'...
Началась специальная лексика. На меня навалилась сонная одурь, с которой почти невозможно бороться. Я знала, что Юпитер сумрачно оглядывает нас, выжидая момент, чтобы вызвать очередную жертву. У неё это мастерски получалось - подлавливать именно тогда, когда мозг вырубает окончательно. Все ведь знают ощущение безнадёжной тупости, когда сидишь и пялишься в книгу вместо того, чтобы читать, понимать и запоминать. В голове крутится мысль, что ещё полтора часа торчать тебе в напряжённо тихой аудитории, слушая и записывая бесполезные наборы букв. Приходит лень, за ней сонливость, и вот уже кажется, что стоит опустить веки - и поднять их не сможет ни одна армия тёмных сил. Именно в этот момент Астрономша ухмыляется и ледяным голосом произносит своё 'You, please', глядя на твою одуревшую физиономию.
- Катрин! - я встрепенулась. Англичанка почему-то звала меня на французский манер. - You, please.
Сказала как отрезала. Отвечать не хочется, да к тому же я строчку потеряла. Пришлось мямлить в ответ и сигналить Пете, чтобы ткнул мне пальцем в нужное слово.
- 'Suspenseful' - 'захватывающий'...
Урок заскрежетал дальше по привычным ржавым рельсам.
Будь я в правительстве - ввела бы отдельную статью в УК. За преподавательский садизм.
***
Кое-как, но этот и следующий урок закончились. Народ радостно вывалился из аудиторий и двинул в гардероб. В толпе людей с номерками я выловила Костика и, пока он получал наши вещи, перетёрла с Верочкой новости за первый учебный день. Подгребли ещё какие-то знакомые, к метро шли компанией человек семь. Дождь уже закончился, но ветер дул будь здоров - холодный и пронзительный. Народ деловито кутался в шарфы. Всё-таки осенняя Москва - это промозглый, противный город, и никто не докажет мне обратное.
Я шла быстрым шагом и вполуха слушала Верочку. Она рассказывала, что им ни с того ни с сего подняли арендную плату и спрашивала, нет ли у меня знакомого риелтора, найти жильё подешевле. Девчонка из региона, они с матерью снимали здесь квартиру.
- И даже не предупредили заранее, понимаешь. Просто пришли и сказали - в следующем месяце столько-то, без вариантов...
- А договор? - спросила я. - У вас же был договор аренды?
- Нет, мы без договора, на словах обсуждали, чтобы налоги не платить...
Вот так-то. Риелторов у меня, к сожалению, не было. Поэтому я молча слушала Верочку, временами теряя тихий голос в уличном шуме.
У метро нас атаковала толпа мрачных людей с рекламными листовками. Вы их знаете, если прожили в Москве хотя бы день. Измождённые пожилые люди, студенты, исхудавшие на подачках щедрой столицы, негры из Дружбы Народов - они стоят в местах скопления народа и обречённо суют прохожим цветные бумажки. Я сказала негры? Пардон, афроамериканцы. Афрорусские.
Мне всегда их жалко. Я беру у них эти бумажки. У меня никогда не будет проблем найти в этом городе телефон доставки суши, стрижку за 120 рублей или курсы рисования за один день. Достаточно порыться в кармане куртки, и ценная информация под рукой. А информация, знаете ли, правит миром.
Метро поглотило меня и выбросило уже у дома.
Вторник
С утра лил дождь и было по-осеннему хмуро. Лужи мерзко чавкали под ногами, грязь в метро была несусветная, люди толкали друг друга в пахнущие нафталином куртки, диспетчер произносила своё 'уважаемые пассажиры' с особым цинизмом. Я добрела до гадко-серого МИЭЮшного здания, мрачно толкнула дверь, готовая погрузиться в тягучий котлован учёбы, и тут же наткнулась на Тютюкиных.
Его звали Владиславом, и он напоминал набор палочек для еды, скрепленных вместе. К верхнему концу палочки-шеи лепилось вечно несчастное выражение лица и несколько пучков прилизанных волос.
У него была девчонка. Как-то раз в порыве наивного восторга он назвал её музой, я уточнила - 'Калипсо?', Костик дальше уточнил - 'Клипса', на чём и сошлись. Клипса не отлипала от Тютюкина никогда. Она сидела рядом на парах, подстерегала в коридорах и даже в туалет его отпускала с некоторым волнением. Она выжидала случая, чтобы цапнуть его за руку. Совала свой лучезапястный сустав под его локоть и преданно заглядывала в лицо. Она не была симпатична, но овечий взгляд искупал изъяны несовершенной плоти.
От такого количества безоглядной любви, казалось бы, нормальному парню можно и рехнуться, но нет. Тютюкин расцветал. Он горделиво нёс свои угловатые сочленения по коридорам универа с тех самых пор, как Клипса из общаги переехала к нему и стала при всех называть котиком.
Деньги на съёмную квартиру Владику Тютюкину высылали родители.
В общем, ладно бы с ними, но Тютюкины имели неприятную привычку целоваться напоказ во всех возможных углах, как и на открытой простреливаемой местности. Сейчас они выбрали проходную.
Утро не задалось, настроения не было, и я поддалась ребячливому дьяволу внутри.
- А меня, меня так же поцелу-уешь? - я подошла к ним вплотную и вытянула губы трубочкой. До меня не снизошли. Секунд через десять Клипса со звучным чмоком оторвалась. Кажется, я вовремя, у Владика уже рот посинел. Девица глянула на меня с нескрываемым чувством превосходства.
- Ты не видишь, мы заняты?
- Да, у нас романтика, - смешно поддакнул Владик.
- Занимайтесь романтикой у себя в Бирюлёво, - любезно посоветовала я, - или же приглашайте к занятиям общественность. Самоопределитесь и не выпадайте из контекста.
Грубовато и бесполезно. Но, поднимаясь по лестнице, я уже думала не о том.
Впереди была статистика.
У расписания наткнулась на Костика, ещё более взъерошенного, чем обычно. Он дико оглядывался по сторонам и откликнулся только на третий раз.
- А? Привет, Катюх. Ты не видела Леваева? Или Марго?
Он хрустел всеми десятью пальцами.
- С чего вдруг Марго, Двоякин? У нас сейчас лекция...
- Ты её не видела?
- ...по статистике. Через три минуты, - добавила я. - В чём дело, тебя озарило нобелевской идеей? Или задачку вчера не решил?
- Да ну тебя, - отмахнулся он. - И кстати, по математике нобелевку не дают.
- Как так?
- У Нобеля жена сбежала с математиком.
О, вот это романтика. Меня развезло в киселе умиления и взрезало зубодробительным звонком.
Поток опоздавших втекал в лекционные врата, из коих дым, пламень и гром преисподней извергался. Нам досталась парта на первом ряду. Вернее, меня притянул и усадил туда Костик. Преподша была новая, и ему было важно произвести хорошее первое впечатление. Ботанское впечатление. Константин был великим стратегом.
Я слышала, помню, легенды об университетских лекториях, возведённых по образу греческих театров, где акустика прекрасна, а взгляд не цепляется за чужие головы. Но это не про нас. Руководство МИЭЮ легендам не верило и студентов обеспечило своеобразно.
Лекционная аудитория у нас длинная и прямоугольная, похожа на низенький физкультурный зал, только вместо кольца для баскетбола влеплена кафедра. Здесь из препода исходят волны информации. Они различимы до третьего ряда, дальше начинают метаться, биться о стекла и неровные стены, и к середине аудитории их не услышать даже в стетоскоп. Если же, не приведи Господь, лектору приносят микрофон, то на студентов изливается страшное шипение вперемежку с обрывками слов и свистом аппаратуры. Тогда уже не слышно никому и ничего.
Разве что на самом первом ряду. Правда, кафедра поднята над толпой на пару ступенек, и, сидя перед ней, утыкаешься носом в дспшный стол, что целомудренно скрывает от тебя преподавательские ноги. Задрав голову, можно полюбоваться лбом лектора и заработать смещение шейных позвонков. Порой сверху сыпались ручки и листики.
- Предмет и метод статистики. Источники статистической информации...
Костик принялся ревностно строчить.
Помните ортопедические картинки про то, как надо правильно писать? Там светленький такой маменькин сыночек сидит за партой, позвоночник столбом, ноги вместе, локти на столе равносторонним треугольником. Ровно положил тетрадку и выводит крупные буквы. Улыбается при этом. Такому хочется дать шоколадку. Только не возьмёт - боится зубы испортить. Ведь он и у дантиста на плакатах ошивается, этот приторный мальчик.
У Костика мелкий рваный почерк. Его ручка летит вдохновенно, порой за пределы листа. Сам он наблюдает, почти ложась на парту, чуть не прижавшись щекой. Левой рукой он опирается на колено или бросает её подальше, острым локтём в тетрадь к соседу. И позвоночник его скручен верёвочкой, калачиком, без рентгена видно. Мальчик с плаката не одобрил бы, этот розовощёкий бодрый здоровяк. Он явно не из нас.
Студенты частенько не высыпаются, и на первой паре смертельно клонит в сон. Я несколько раз наблюдала это у Костика - как он пишет и пишет лекцию, вгрызаясь ручкой в бумагу, потом сползает на строчку, на две и начинает огибать тетрадку по периметру. Видно только его руку, затылок и ухо, но вот лекция переходит на арабскую вязь, и становится ясно, что он уже в отключке. Единственный человек, который умеет автономно писать спинным мозгом. Я останавливаю судороги, забираю ручку и укладываю его поудобнее. Благо, лектору за кафедрой нас ни черта не видно.
Преподаватель по статистике оказалась высокой и суетливой женщиной. Она читала нервно, нечётко, обрывая фразы, чтобы пояснить очевидное, и акцентируя второстепенные слова. Студенты быстро сбросили её со счетов и расслабились. Нарастал шум. Эх, и вот на это я пару часов назад променяла такой чудесный, героический сон...
Я восхожу на высокий мост красного и белого камня, по его краям вздымаются башенки, далеко внизу бурлит тёмное море. Мост уходит узкой аркой на неведомый берег, и я ступаю вперёд, предчувствуя беду. Холодные влажные сумерки бьют в лицо, справа виднеется корабль, сильный и статный, в тяжёлой борьбе он держится на плаву. Близится берег, и дороги назад нет - но что это? Впереди, у самого схода, мост оплетён проволокой, и вдоль неё, по краешку, едва не оступаясь в бурлящую бездну, ползут человеческие фигурки. Замыкающий - высокий крепкий парень - кричит мне, что в море провода и на сетку грянет мощный разряд, едва корабль сдастся. Я бросаюсь вперёд, люди карабкаются на берег, по одному ускользают из когтей опасности, и вот нас остаётся трое. За спиной громыхнуло, кладка под ногами ходит ходуном. Трещит и сверкает проволочная сеть, камни откалываются и летят вниз, мост расходится от середины, осыпаясь, как высохший песок. Человек перед нами успевает прыгнуть, и вот нас двое, и он хватает меня, чтобы вытолкнуть вперёд...
Так, а дальше-то что? Чем всё закончилось?!
Нет, я должна досмотреть. Парочку тетрадок на парту, чтоб помягче... Ну её, эту статистику.
***
На переменку я вышла расслабленная и сонная. Обогнула впившихся друг в друга Тютюкиных и причалила к Юрасову с Андрюхой.
- ...и просто в хлам каждый вечер. Немцы, такие, в шоке, когда он выползал с утра синюшный, и такой им: 'Хайль, товарищи фашисты! Ну чё, сгоняем в пляжку?'
Человек с айфоном снисходительно улыбнулся.
- Чё за пляжка?
- Ну, пляжный волейбол. На песке. Не играл?
- Не-а, - Рытков плейбойски откинул голову. - Мы на лыжах катались в Австрии.
- Хорошо катаешься? - спросила я.
- Ага, красная трасса.
- Почему не чёрная?
- Не, ну я чё, псих? Ты ваще чёрные трассы видела?
На его оскорблённый всплеск я пожала плечами.
- Сейчас вроде модно на сноуборде гонять.
- Да не, лыжи круче.
Кто бы сомневался.
Мы стояли прямо под звонком. Звуковое торнадо ударило проникающим в темечко и загнало нас на вторую лекцию. На ещё один сладкий сон.
***
Большая перемена снова свела нас в столовке с Наташей Читко. Зажатые за столиком, как креветки в банке, мы стойко терпели пинки извне и опять говорили о киноискусстве.
- Ой, я так устала вчера из-за этой контрольной, дома вообще не было сил. Вышел новый Хаус, я даже не посмотрела, представляешь?! - ныла Натали, тонкими пальчиками кроша булочку.
- Хаус? - переспросил Костик.
- Сериал про врача-наркомана, - пояснила я. - Очень популярен.
Натали манерно отправляла в рот хлебные кусочки. Весь стол был в крошках.
- Я недавно пересматривала третий сезон...
- Целиком?
- Ага.
- Это сколько же по времени?
- Ну как... 24 серии по 45 минут.
- 18 часов, - посчитал Костик.
- Почти сутки, выкинутые из жизни, - я покачала головой.
- Вот ты зануда. Хаус, он классный, - Натали выдохнула по нисходящей. - Ему плевать, что о нём думают, он личность. По-настоящему свободен. Вчера смотрела серию, где он идёт на свиданку. Девушка вдвое моложе него, а он и не пытается выпендриться. Говорит всё как есть.
- И как, успешно?
Наташа фанатски закатила глаза.
- Она такая: 'Расскажи о себе', а он такой: 'Я на антидепрессантах, потому что мой друг доктор считает, что я несчастен. Мне они не нравятся, я от них обдолбан, я ем мясо, люблю наркотики. Я не всегда храню верность своим женщинам. И правду я тоже говорю не всегда'.
Могу поспорить, цитата дословная. Вот бы лекции так в память въедались.
- Заучиваешь кумира? Похвально. Только слова его - как раз и есть выпендрёж, в высшей форме. Мол, я настолько крут, что даже такая правда мне к лицу. Бери меня, замечательного, какой есть, и не говори потом, что не предупреждали. Это часто работает, девчонки любят плохих парней.
- Ну да, конечно, - огрызнулась Наташа. - Тебе лучше знать. Ты вообще сериал смотрела?
- Я видела 'лучшие моменты второго сезона' Вконтакте, - возразила я. - И читала статью на Луркоморье.
Натали фыркнула в ответ. Есть особые люди, которые смотрели всего 'Хауса', ловят кайф от психоделической мелодии Teardrop и рисуют на заборах логотип 'Принстон Плейнсборо'. Все остальные в невежестве проживают никчёмную жизнь.
***
Гроза разразилась на семинаре по праву. Пара подходила к концу, мы сидели одуревшие, брюхообразный лысеющий правовед жевал слова и свою бороду.
По коридору пронеслось цунами и влетело в нашу дверь. Народ посдувало, правовед вжался в стул. Грозная Немезида шестидесятого размера, Маргарита Рафисовна вся пылала.
- Где контрольные, вы сборище бестолочей?!
Мы поражённо молчали.
- Куда. Делись. Ваши. Контрольные, - каждое слово Марго вбивала в стол, вбивала рукой за неимением линейки. Получалось очень громко.
- Мы вам их сда-али, - проблеяли с задней парты.
- У меня их нет! В деканате их нет! Кто взял?!
Мы слабо запротестовали. Никто не брал. И не видели. Ты брал контрольные? Нет, а ты? Нафига они мне?
- А кто последним выходил из кабинета?
Да, господа подозреваемые, кто последним видел убитого живым?
- Я! - Марго упёрла руки в боки. - И все бумаги я отнесла в деканат, в свою ячейку! Никому ваша макулатура не нужна. Куда они делись, последний раз спрашиваю?!
Мы притихли. Переглянулись.
- Н-ну?! - медленно, угрожающе матанша навалилась на первую парту. Прямо над Верочкой. Та сползла под стол.
- Значит, так, - Марго вымораживала нас, тяжёлым взглядом ведя по рядам. - Если сегодня до конца дня контрольные не вернутся в деканат, вся группа получит двойки. Ручкой. В журнал.
Тишина. Только тоненький молящий писк из-под парты.
- Ясно вам?!
Группа судорожно кивнула.
Марго снялась с якоря и бросила на выходе:
- Всех бы вас на костре сжечь...
Дверь хлопнула и отскочила с затяжным скрипом.
Толпа безмолвствовала. Правовед ещё немного побарахтался и отпустил нас раньше времени.
***
- Какой урод взял контроши, а ну быстро вернули, а то зубы повышибаю нахрен!
Яшкин не силён в логике. Зато силён физически.
- Ну спасибо, Алексей, - говорю, - теперь похититель точно сознается.
М2-2 возбуждённо шумела. Кроме нас в коридоре никого не было.
- Слушайте, что за фигня! - Юрасов весь аж вытянулся и похудел от возмущения. - Она же реально всей группе пары влепит. Кто взял?
- Скажите, ну серьёзно, ребята, - вторила Моно-Лиза.
Глаша ругалась и размахивала руками в готических перстнях. Рядом дрожала и всхлипывала Верочка. Чуть поодаль испуганно маячили новенькие.
- Убью, - угрожающе рычал Яшкин почему-то в сторону Андрюхи. Тот заёрзал, вспомнив, что в айфоне нет функции 'электрошокер'.
- Ну ты чё, хорош! - взвился он с нотками паники и защитного наезда. - Я, что ли, брал?! Мне-то они зачем?
- А кому они зачем? - задумалась я. - Сдали и забыли...
Короче, надо идти в деканат, выяснять. Народ увяз в бесплодном скандале, и я тихонько слилась в направлении чертога власти.
На полпути меня догнал Юрасов.
- В деканат?
- Ага.
- Что думаешь?
- Потеряли, - я пожала плечами. - Ты же знаешь, какой там бардак. Сунули не туда, выбросили случайно... мало ли что.
- А если правда кто-то из наших?
- А смысл? Двойку не получить? Так теперь по-любому схватят. С Марго такое втихаря не прокатывает.
- Верно...
В деканате обнаружили Марину Ивановну, помощницу Леваева. В отсутствие начальника все бардаки валились на неё, она была издёргана, всё время распихивала барахло по ящикам и нервно махала на нас руками.
Она раздражённо объяснила, что понятия не имеет, куда делись контрольные, не может же она за всем уследить, на неё и так всё валится, все пристают, хоть бы кто помог, вот обещал Игорь Петрович второго человека взять, год уже как обещал, и где что?!
- Да, да, конечно, Марина Ивановна...
Она отмахнулась в сторону стеллажа. Целую стену в деканате занимала деревянная рамка, внутри, как соты, утыканная ячейками. В них преподаватели несли сладкую патоку знаний, собранную из наших умов, и готовый мёд собственных учений. Короче, скидывали разные бумажки.
Мы с Димкой встали перед забарахлённой стенкой, переглянулись и кинулись на амбразуру. Под охи и вздохи помощницы декана перебрали по листику полку Марго. Расползлись по соседним клеткам, проглядывая лохматые стопки. Нехорошо рыться в чужих бумагах, но тяжёлые времена требуют решительных мер. Когда мы уже обшаривали пол и заглядывали за цветочные горшки, в дверь ввалились одногруппники.
- Опа, эти уже тут!
- Ой, Марина Ивановна, а вы слышали?
- Ну как, нашли что-нть?
Они нырнули к нам и копались до тех пор, пока взбеленённая деканатша не выгнала всех до единого.
Тогда я пошла в кабинет, где вчера был матан.
Не знаю, что ожидала увидеть, но комната была пуста. Доска, три ряда парт, стулья вкривь. Я прошлась, заглянула под учительский стол. Будто бы целая стопка бумаг могла незаметно упасть, ага. Я задумчиво провела пальцем по деревянной поверхности. Вот сюда, помнится, мы их складывали, на край, в неразбериху на столе: там были кучи документов, которыми на паре занималась Марго, сумка её незастёгнутая, флешки какие-то. Сейчас ничего нет. Пустота.
- Мы их сдали и вышли все вместе, - Димкин голос, непривычно серьёзный, раздался от двери.
Я обернулась.
- Да.
- Но из соседней аудитории ещё выходила третья группа.
- Да.
- Они видели, что у нас контра.
- Да.
- Они могли взять.
- Нет, Шерлок. Марго оставалась здесь, а потом отнесла все бумаги в деканат. Она бы увидела.
- А, ну да...
В смежную пятьсот четвёртую я тоже заглянула. Там тоже было пусто.
Мы задумчиво выбрели в коридор.
- Я не верю, что это кто-то из наших, - решил Димка. - Их взяли по ошибке. Значит, скоро вернут.
Мне в это не верилось, но я согласно покачала головой. Димка остался вдвоём со своей твёрдой надеждой.
Я снова поскреблась в деканат, приоткрыла дверь и осторожно просунула голову внутрь. Там уже никого не было, только Марина Ивановна копошилась в столе.
- Здрасьте, можно?
- Катя? Что ещё?
- Извините, пожалуйста, Марина Ивановна, можно только маленький вопросик вам задать?
- Ну давай.
- Скажите, пожалуйста, а вы видели, как Маргарита Рафисовна наши контрольные в ячейку положила?
- Что? Опять?! Я же уже сто раз говорила, что не собака цепная вам тут, за всеми следить...
И т.д. и т.п. Я стойко держалась под бурей жалоб, отключив мозг, чтобы не вникать. В конце концов, на вопрос она всегда отвечает, наша Ивана Мариновна. Ей просто нужно выговориться.
- Ну да, - нехотя заключила она, - Маргарита вчера оставила бумаги.
- Спасибо вам большое, а скажите, кто ещё подходил к полкам?
- Да кто угодно мог! Говорю же, не усмотреть за всеми... Инна Константиновна вон, книгу оставила, Сергей Борисович - материалы на конференцию. Студенты весь день туда-сюда шастали.
- Ясно, - сказала я. - А что за конференция у нас?
- Про передовые методы преподавания точных наук. Не у нас. Игорь Петрович на два дня в Петербург уехал.
- Он докладывать будет?
- А как же.
- Надеюсь, доложит там про передовой метод внезапной контрольной. И мотивацию бесплатной двойкой.
- Да ты не расстраивайся, - неожиданно прониклась деканатша. - Вот, мне тут студенты конфет натащили, возьми конфетку.
В вазочке лежали маленькие баунти, сникерсы и жвачки Love is... А я думала, их уже не выпускают. Я взяла штучку. Поблагодарила. И вышла в коридор под нежданный звук иерихонского звонка.
***
Единственный лифт загудел, натужно карабкаясь наверх. Он величав и нетороплив, наш лифт, обычно и за час не дождёшься. Институт заботится о физической форме студентов. Все бегают по лестнице, как муравьи.
Двойные двери с утробным лязгом разъехались, являя миру Тютюкиных. Сцепленных, понятное дело. Я вздохнула и зашла внутрь.
К гардеробу ехали в гробовом молчании. Эти двое меня преследуют. Где моё право на частную жизнь, чёрт побери?
- Погодка сегодня хорошая, - сказала я под скрип лифта. - А то, смотрю, разговор не клеится...
На первом этаже ошивались Витька и Виталик. Два типичных представителя расы эльфов 80го уровня.
Витька был худенький и остроносый эльф с бегающими чёрными глазками. Он всё время как на иголках, дёргается, оглядывается, мнёт тетрадки, крутит карандаши в пальцах. Его руки вечно в движении, и если он не может их занять, то начинает сильно нервничать. Сейчас, например, он курил, присасываясь к сигарете, словно к иссыхающему источнику с живой водой. Его дружбан Виталик, напротив, был эльфом-меланхоликом, отрешённым от земного и склонным к полноте. Вернуть в реальность его могли только разговоры о ММОПРГ и серьёзная угроза вылететь из института. Последнее, впрочем, помогало ненадолго - пока не сдаст пару-тройку хвостов.
Они общались игровыми терминами и междометиями. При внешнем контакте напрягались, вспоминая местный язык.
- Айя! - поздоровалась. - Мир, труд, мана.
Витька потряс сигаретой - типа, привет. Подпрыгнул, дёргано оглянулся.
- Как дела, товарищи эльфы?
- Норм. Ага, - Витька затянулся по-новой.
- Пре-едки, - Виталик медленно начал мысль. - Рарную видюху... подогнали...
- Предки? Ах да, твои предки... И как, летает?
- Даа... Эпичная тема.
Наиэпичнейшая. Глупо спрашивать, но всё же...
- Как каникулы прошли?
Виталик расплылся в довольной ухмылке.
- Перса нереально прокачал.
- Перса?
- Андед, - пояснил Витька, нервозно сплёвывая. - Он за лича бегает, убойный юнит.
- Ну что ж, - понятливо качаю головой, - да пребудет с вами Сила. Увидимся в конце семестра.
Раньше в институте точно не появятся, эти двое носителей албано-эльфийского. Живые переносчики компьютерных вирусов; от их застывших глаз за километр тянет УФ-излучением. В самом деле, так ли важен мир, в котором нет паладинов, нет ни одного, самого зачуханного гиппогрифа? Мир, где в одиночестве обитает самая убогая из рас, людская, каждый юнит которой свои ничтожные полсотни лет гоняется за материальными призраками?
У всех свои заморочки. У кого что.
Кто чужой машине завидует, у кого офисная депрессия, кому руку оторвало. Кто вообще клинический идиот и не осознаёт, что у него есть проблемы.
Счастье - такая субъективная вещь, знаете ли...
А любовь? За ответом я развернула 'Love is...', который всё ещё держала в руке. Клубнично-банановый вкус детства, вкладыш с трогательным комиксом. На картинке разбросаны девчоночьи вещи вокруг чистого клочка, на котором стоит мальчик. Мораль - 'Любовь это... ...давать ему право на личное пространство'.
Я подняла глаза - в дверном проёме маячили Тютюкины. Как обычно, цельной композицией.
Настроение с утра так и не улучшилось. Душа требовала мелкого хулиганства.
Их сумки лежали в коридоре. Я зашла с подветренной стороны и жвачкой прилепила вкладыш Тютюкину на портфель. Жалко, что не на лоб.
И ушла домой.
Среда
Следующее утро началось с того, что философ раздал нам темы для самостоятельной работы.
- На семинар в конце месяца принесёте эссе! - надрывался он.
По рукам потекли списки тем, распечатанные - ей-богу! - на матричных принтерах. Дореволюционных. Небось, самого Фёдорова машины, просветителя Руси нашей матушки.
Народ с интересом разглядывал полупропечатанные буквы.
- 'Философское знание: онтология, гносеология, антропология'
- Чё? Я таких слов не знаю.
- А вот ещё: 'Проблема категориального аппарата и истинного познания. Наблюдение, рефлексия как инструменты достижения 'внутреннего знания': 'устранённость' как высшая цель познания'.
- Мозги закипели.
- Короче, забей.
- Гугл рулит.
Костик изучил список внимательно, кое-где помечая карандашом.
- Только не говори, что будешь это писать. Тут же ни одного математического символа, даже тройной интеграл некуда влепить.
- Что ты! - возмутился он. - Из философии выросли все науки, в том числе математика. Основа основ.
- Ну ладно. Только смотри, я тебе потом на квадратную голову шапки шить не буду.
- 'Философские мировоззрения древнего Китая...'
Костик зарылся в лекцию, а меня древний Китай не вдохновлял. Я огляделась - аудитория полупустовала. Четыре ряда смирных ботанов, несколько лентяев, парочка балбесов, Яшкин - ну кто ещё придёт на философию первой парой? Верочка выписывает круглые буквы, Юрасов хихикает на пару с Петей. Тот растрёпан, не успел начесать эмо-чёлочку с утра.
Я наугад открыла тетрадку, ровно на листе с черновиком по матану двухдневной давности. Слабые потуги решить матан напомнили о нашем маленьком недоразумении. Я задумалась. Куда же всё-таки могли подеваться чёртовы контрольные? Минут пятнадцать я вертела в голове различные версии, но всё не складывалось.
Для начала пришлось признать, что даже в России пачка бумаги, если она хоть кому-то нужна, не может раствориться в воздухе. Я лично искала в кабинете и в деканате, так что она, допустим, не потерялась. Значит, взяли умышленно. Или случайно? Как ни дико звучит, но скорее случайно. Какой уж тут умысел. Этой макулатурой разве что буржуйку топить, ну или, там, камин. Кому как повезло в жизни.
Ладно, второй вопрос - когда? Я знаю, что Марго лично сидела в кабинете до последнего студентуса из нашей группы, а это, помнится, был Костик. Соседняя группа ещё выходила через нашу аудиторию. По её словам, Марго пересидела всех, потом собрала бумаги и пошла в деканат. Положила их в ячейку, ушла, вернулась через двадцать четыре часа, не обнаружила ни одной, даже самой двоечной работы, взъярилась и разнесла полгорода.
Вывод один - в эти двадцать четыре часа неизвестное лицо или группа лиц смешались с толпой, зашли в деканат и скурили стопку работ по матану. Не вынесли их убогости. Боролись за чистоту науки или просто нашли самый сильный источник негативной ауры в комнате. Чуткие, высокопросветлённые люди. Я не желала им зла. Разве что лёгкого, необременительного инфаркта за мою стопроцентную двойку. Впрочем, я готова понять и простить. Если только мне ответят на простой вопрос - зачем? Снова и снова я упиралась в главную загвоздку - полное отсутствие мотива.
'...и в чём же главное отличие в воззрениях западных и восточных мыслителей?...'
Я попыталась привлечь Костика, но он решительно отказался менять сущность Неба в древнекитайской мифологии на бренную реальность.
Тогда я закамуфлировалась под портфель и по окопам ретировалась к выходу. Сахар стимулирует работу мозга, и я решила зайти в столовку за сладкой булочкой. Там почти никого не было, только буфетчица и Рафальсон, каланчой нависший над столиком у окна. Я подошла и поздоровалась. Он кивнул, не отрываясь от салата.
- Слышал про контрольные?
- Ага. Марго совсем озверела - давать их на первой паре в году.
- Да не это... Наши работы пропали.
Он удивлённо вскинул кустистые брови.
- Вот везуха.
- В смысле?
- В прямом. Нечего проверять, нечего ставить. Она ж сама их потеряла.
- Говорит, что нет...
Он озадаченно взглянул на меня и облизал вилку. Где-то одиноко процокали каблучки.
- Как нет?
- Она принеслась на семинар, всех разбудила, наорала и пригрозила двойками.
- Нашла чем пугать, - Рафальсон пожал плечами. - Ну что ж, верните работы.
- Так точно, кэп. Мы только не знаем, кто их взял.
- Да-а? - тут он вообще удивился.
- Да, - кивнула я. - Ты мне лучше скажи, ты в тот день в деканате был? К стеллажу подходил?
- Не-а. Только с утра заскочил за расписанием. Раз так, это кто-то из ваших.
- Почему?
- Кому ещё надо? И потом, удобно - после пары зашёл в кабинет и стащил.
- Пришлось бы усыпить Марго, она сидела с ними, как Цербер. Я не припомню ни у кого бутылки хлороформа.
- Нет, нет, - Рафальсон уверенно покачал головой. - Я проходил через вашу пятьсот третью последним. Никого там не было. И бумаги лежали на столе.
О как. Неожиданный поворот.
- Ты уверен?
- Ага.
- Когда это было?
- Прямо перед звонком на пару. Мы задержались, помню, и опоздали на лекцию.
- И ты не подходил к столу?
- Нет, зачем?
Мало ли... Я внимательно посмотрела на него. Оторвала кусок булочки. Стол покрылся белой крошкой.
- А у вас была уже эта контрольная?
- Да, - Рафальсон покивал головой и согнулся ещё больше, этакая вертикальная ящерица.
- И как?
Он пожал плечами.
- Ну так. Как контрольная. По матану.
Остаток пары я провела с бумажным стаканчиком паршивого чая, сидя на парте под доской с героями Великой Отечественной. Философию куда проще любить на расстоянии. Итак, если Рафальсон не врёт и не страдает пространственной дезориентацией, то Марго что-то напутала. Она всё-таки выходила из кабинета. Может, и с контрольными напортачила? Запихнула под диван и забыла? Лузгала в них семечки? Выбросила с картофельными очистками? Эта версия нравилась мне всё больше. Один недостаток - её нельзя озвучить руководству.
Впрочем, двойки уже в журнале. Оставалось только развлекаться.
А что если Рафальсон? Он сказал, что проходил последним, комната пустовала. О контре трудно было не знать, мы подняли такой вой на эту тему, что даже охранник наверняка посочувствовал. Про звукоизоляцию здесь никто ничего не знает. Итак, парень, студент с хвостами по матану идёт себе и видит на столе контрольную, которую, он знает, ему тоже скоро писать. Подарок судьбы? Но почему просто не переписать задание? Сфотографировать на телефон?
Ну конечно - я ухмыльнулась своей блестящей догадливости - варианты к работе разные, все не перепишешь. Значит, надо стащить сами работы, выцапать за ухо какого-нибудь Костика, чтобы их прорешал, и наутро поразить грозную училку своим прилежанием.
Но опять нестыковка. Если Рафальсон и нечист на свою студенческую руку, то зачем, скажите на милость, он стал бы мне сейчас выкладывать правду о том, что последним видел бумаги? Я обнаружила в кулаке картонный комок вместо стаканчика. Вздохнула, сползла с парты. Побрела к философии.
Ничего не сходится... А вот в моих любимых детективах всегда всё стыкуется, так красиво, так точно, ровненький пазл, радует глаз. Во всех, в каждом. Чистенько, ровненько, прозрачненько. И только реальность вечно подсовывает слипшееся пюре с шелухой.
***
Второй по счёту в эту чудесную среду шла экономика предприятий, лекция в высшей степени захватывающая. Нам выдали пособия. Гнущиеся книжки зелёного цвета, набитые схемами и многобуквенными словами. Мне хватило открыть это пособие - и секунд через пять я проснулась от лёгкого удара лбом о парту. Освежает. Если кто-нибудь когда-нибудь захочет устроить предприятие по этой книжке, то я обещаю ему всё - головную боль, бессонные ночи, миопию, комплекс неполноценности, депрессию и суицид - решительно всё, кроме прибыльной компании.
Но экзамена никто не отменял. Не мешало бы мне побыть приличной студенткой. Я достала тетрадку и открыла на случайной странице.
- Опять ты это делаешь? - скривился Костик.
- Что?
- Начинаешь писать от столба. Тратишь время впустую.
- Почему, я фиксирую лекцию.
- Ты пишешь что попало и где попало. С середины листа, бессистемно, бардак, Светозарова, что у тебя в голове?!
- Я же ставлю дату!
- Ты ни разу не перечитывала свои лекции. Ксеришь мои перед каждым экзаменом. Конечно, я бы тоже не смог готовиться по этой каше с кучей сносок, вставок, цветочков и диалогов по английскому. И стихи, выписывай хотя бы стихи в отдельный блокнот!
- Что?! Ты их читал?
- Ага! В тот единственный и последний раз, когда я взял у тебя матан, потому что проболел лекцию. Катюх, после определения логарифма я нашёл басню про ушастого ежа!
- Ну, - примирительно сказала я, - про логарифм ты и так всё знаешь. Как тебе?
- Что?
- Басня.
- Смешно.
- Поучительно, - поправила я.
Загрохотала ладонь лекторши о кафедру. Несколько мощных ударов способны усмирить шумную аудиторию на пару секунд. Костик подпрыгнул на стуле и замер с ручкой наизготове. Всё, он потерян для социума, по глазам и рукам вижу. Он напряжён, в ожидании. Готов, как тигр, кинуться в быстротечную реку знаний. Для меня экономика предприятий всего лишь омут - ни больше ни меньше - но мой ботаник уже нацепил боевой акваланг.
Я тоже занялась лекцией и писала минут двадцать. Потом измерила себе пульс, рефлексы и плотность мыслей в голове. По всем параметрам труп. Образование пагубно, я всегда это знала. Оно пьёт соки из молодых и красивых, как ненасытный вампир с кровавыми клыками.
Что там со временем? Ох ты ж, ещё час сидеть...
Ничего, пока горит огонь в наших сердцах, мы найдём противоядие. Я вставила в уши затычки от плеера и накинула сверху волос, чтобы скрыть провода. Некоторые преподы почему-то возражают против плееров, хотя, казалось бы, музыка чертовски облагораживает.
Время встрепенулось и двинулось бодрым аллюром. И вскоре пронзительный вопль звонка вдребезги расколотил Грига и его Танец Анитры.
***
- Вообще-то, - сказала я Костику по пути на английский, - кто бы говорил про мою неаккуратность. Сам на чучело похож.
И указала ему на дыру в свитере, из которой неопрятно торчали нитки. Он всполошился и закрутился волчком, пытаясь разглядеть собственный локоть. Потом негромко и культурно выругался.
- Вот ведь... Блин, не заметил... Джейсон, сволочь. Всё грызёт, беда с ним. Кроссовки новые помнишь? Сгрыз на днях. Рубашка белая висела на стуле. Сжевал, на тряпки пустили. Диски исцарапал. Наушники съел. Даже учебник по физике, зараза!
- Это печально, - согласилась я. - Боюсь, у тебя всего два способа решить этот вопрос, Костик, сложный и невозможный.
- Ну?
- Сложный - воспитать собаку, разъяснить её место в квартирном социуме, ругать её, хвалить её, наладить с ней контакт.
Он лишь вздохнул.
- А невозможный?
- Начать убирать вещи на свои места.
Костик загрузился, начав, видимо, рассчитывать ожидаемую полезность на энергозатраты, а я отпочковалась в кабинет английского.
Группа собралась по звонку, и Юпитер вплыла за нами массивным небесным телом в круглых очках и синем костюме. Мы расселись и начали привычное ритуальное действо. В гробовой тишине ушли в транс и воззрились на нашу проводницу в потусторонний мир английского языка.
- Так, - медленно сказала она, - проверяем домашнюю работу.
Мой законсервированный мозг подал тревожный сигнал.
- Кто хочет ответить?
Это был ритуальный вопрос. Все вежливо промолчали.
- Что, никто не хочет?
Тоже ритуал. Нагнетание атмосферы, чтобы по ней лучше шла связь с космосом.
- Тогда я вызываю по журналу.
Артефакт извлечён и активирован. Время для массовых ментальных молений высшим силам. Народ в трансе начинает взывать, пока жрица ведёт оплывшим пальцем по строкам.
Я вливаюсь в астрал со своим заклинанием - пусть она начнёт по алфавиту, это же правильно, это же логично...
- Так... Пётр, you please!
Петя выдохнул, чертыхнулся и упал на парту под давлением обстоятельств.
- Ну, где вы там?! Пётр, с кем вы приготовили диалог?
Несчастный пробежал глазом по рядам. Чёлка его беспокойно колыхалась.
- С кем?! Выходите вместе! Что, не готовы? Опять, Пётр, год только начался, а вы уже...
- Да готов я! - отчаянно крикнул он. - Со Светозаровой!
Это было ниже пояса, надо вам сказать. Либо чуть выше, по почкам, и очень чувствительно. Самая настоящая диверсия в родном полку, в родном отряде. Ну, погоди, Колдыбаев Петруцио, ты у меня получишь.
Мы вышли.
Юпитер глядела с подозрением. Лицо моего незваного напарника было безмятежно и чисто, как ежедневник утром первого января, и в моей голове тоже было пустовато.
На парте лежал учебник, я листнула его и прочитала заголовок первой главы. Статистически тема диалога может совпадать.
- 'Деньги и банки', - продекламировала я. - 'Money and banks'.
- Это название нашего учебника, - загробно оборвала Юпитер.
- Назв... да? Ну конечно, название учебника. Эээ... а тема нашего диалога, - я скользнула на строчку ниже, - 'Почему мы используем деньги? Why is money important?'
Она сверкнула хищным глазом.
- А точнее?
Петя покорно молчал рядом. Стоило рискнуть.
- Тема 'Где моя зарплата?' Я топ-менеджер банка, он уборщик.
Думаю, я взяла её напором. Либо угадала с идеей дальнейшего унижения Пети. Во всяком случае, она напыжилась и промолчала.
- Well, Peter, you are a janitor in our bank, - обратилась я, ну всё, он у меня дождался. - Somehow you managed to get past face-control and my personal security, so now what the hell do you have to discuss with me, the top-manager of our high to the sky bank? Tell me and make it brief, I'm running out of patience.*
- Ммм... - ответил он.
Вообще, в таком виде Колдыбаева ни в один банк не взяли бы, хоть даже уборщиком. Рваные джинсы, вычерненные волосы, эмо-чёлка, худые ручки, жалобный взгляд человека, подавленного английским. Я усмехнулась и продолжила.
- I was given to understand you are discontented with the level of salary you're being paid here, am I right?
- Эээ...
- Yes or no?
- Y-yes.
- Ok. So, what exactly are you concerned about, my indispensable employee? What do you want?
- M... m... I...
- You want more money, don't you? Gettin' greedy, are we, obsessed with the root of evil, swan diving right into the deepest firepits of hell, ha?!
Он часто моргал, и впрямь готовый провалиться сквозь землю. Класс потихоньку хихикал.
- Well, listen to me carefully for I'm not saying it twice, - я стукнула кулаком в учебник. - You slow-witted lazy folks seem to think the whole world owes you. Owes you millions. Government owes you free education and protection from evil employers, society owes you understanding and empathy for your unluckiness, parents owe you all they have for the mere fact you're breathing. Instead of 'taking arms against the sea of troubles' you keep whining and think it's a fair price for being taken care of! I have no idea where you lot take all that confidence from but as long as I'm in charge you'll be taking a lesson of modesty. Any raises are out of question. Now get out and take that pathetic air of loserness with you!
И я замахнулась на него учебником. Пискнув, Петя нырнул на корточки и закрылся, ёжась, пряча голову за худыми ручонками. Так-то, Колдыбаев, бойся меня. Класс громыхал, лёжа под партами, когда я кинула учебник обратно на стол.
Юпитер тоже долго смеялась, но двойки всё-таки влепила. Оказывается, заливать надо было на тему истории денежного обращения.
***
Библиотека - это, напомню я вам, от древнегреческого 'библио', что значит 'кусок старого пергамента', и 'тэка', то есть 'склад'. Наше книгосборище имени соответствует, и так поразительно точно, что я не удивлюсь, если узнаю, что Александрийская, Пергаменская и библиотека МИЭЮ были заложены в одно и то же время. Разве что размах подкачал. У нас случился филиальчик. Вместо многоколонных портиков - бетонные стены в убого зелёной краске, а про штукатурку у нас, как и в Элладе, никто ничего не слышал.
Солидные годы, да что там годы - тысячелетия - дают себя знать: обитель знаний обветшала, как совковая поликлиника, и окошко выдачи книг напоминает стойку для приёма анализов.
Порой, как сюда прихожу, мне думается - вот где надо было держать зороастрийские гаты, здесь, в подсобке библиотеки МИЭЮ, а не в показушных загогулистых храмах. Александр Филиппович (это который Македонский) просто побрезговал бы их жечь. Он вообще не поверил бы, что священные рукописи можно хранить в сарае.
Но вернёмся к прозаике. Сегодня, в ежесентябрьский праздник День Выдачи Учебников Всему Потоку Разом Чтоб С Очередями Да Побольше, смертным в храм хода нет - проём перечёркнут деревянной доской вроде разделочной. Занозные края распирают дверной косяк, за этим алтарём шурует - мясник? ан нет - седенькая жрица. Её обрамляют столпы фолиантов, а сухие губы искривлены закольцованной мантрой.
- Заполняем формуляры по образцу! По образцу, вот слева, на стене висит уже пятый год, до сих пор не выучили, что ли? Дату, ФИО полностью, подпись! Да, вот здесь. Ну что вы лепите, что намусолили-то, мне что, с микроскопом это разглядывать?! Чего? Когда надо, тогда и выдадим, а ну хватит мне тут топтаться, ишь! Щас вообще ничего не дам! Девушка, да по образцу же, вот, просто инициалами нельзя, нет! По образцу формуляры заполняем!
Мы толклись сотней боевых жеребцов и кобыл в зашаропаненном тесном коридоре. Сильно несло куревом - чуть дальше по коридору распахнута дверь в туалет, на которой бок о бок наклеены пластиковые буквы М и Ж. Из-за подобной половой неоднозначности за этой дверью регулярно сходились парни, девчонки и преподы в ситуациях различной социальной приемлемости.
Окон не было. Коридор напоминал бетонный бункер глубокой закладки, не хватало только красных аварийных огней по потолку. Народ галдел в разных тональностях, но одинаково базарно. В таких ситуациях, когда в спину пихают локтями, слева обсуждают модные туфли, а справа - пьянку на чьей-то хате, когда кто-то резко заходится над ухом полуматерным гоготом, а неподалёку непременно скандалят, я стараюсь обрести дзен.
Согласитесь, скучно медитировать, когда вокруг благодать, цветочки и голубенькое небо - неинтересно, без всяких усилий, оно само медитируется. То ли дело хаос и адский гвалт - во-от, тут придётся потрудиться, чтобы, глубоко вдыхая носом и выдыхая на пять счётов ртом, не сорваться и не гаркнуть, чтобы по твоим мозгам закончили долбить, по ногам - маршировать, а из почек перестали делать отбивную.
Увы, минут через пять я поняла, что растеряла за лето йогические навыки. В ухо назойливо лез высокий самоутвердительный голос Моно-Лизы. Она толклась чуть впереди и сейчас втирала тихоне Верочке про собственную персону, а про что же ещё.
- Мы были на премьере, да. Знакомые предложили ВИП-билеты. Постановка так себе, Алфёров сильно переигрывает, я считаю...
Вильясова Елизавета, в миру Моно-Лиза - это персонаж худощавого телосложения с острым носиком, близко посаженными глазами и прямыми мелированными волосами. Данная Елизавета учится на три-четыре, не утруждая себя сверх меры, зато вне учёбы успевает везде. Общаться с ней непросто. Когда она тебя слушает, её карие глаза широко распахиваются и глядят немигающе. Создаёт иллюзию, что ей крайне интересно. Это льстит. Потом только видишь, что в глазах этих пустота на твой счёт, а стоит на секунду расслабиться - и вот ты уже полчаса слушаешь вильясовскую трескотню, причем не по твоей, а по её теме.
- У нас традиция ужинать всей семьёй. Мы вечером собираемся - я, маман и папулечка. Обязательно каждый день бутылка хорошего вина...
Верочка в ответ смотрела глазами, полными забот об оценках и арендной плате.
- ...моя двоюродная сестра - она балерина - рассказывала, что Волочкова нос сильно задирает, может ваще запросто подставить прямо на сцене. В коллективе её прозвали Сволочковой...
По жизни Моно-Лиза занимается тем, что гордится. Это её призвание. Она гордится всем - что купила крем фирмы Shiseido, что её маман работает менеджером и что дома они затеяли ремонт. С достоинством рассказывает, как была на спектакле, в котором где-то на подсценках маячил второй брат её четвероюродного сводного племянника, и как в антракте ей достались все десять знаков внимания от очередной богемной звездульки. Многозначительно втирает про то, как один её друг уже лет двадцать влюблён в неё до потери сознания и готов вскрыть себе вены и выпустить все пять литров, если ей вдруг нечем будет заправить ручку.
Это надо уметь, скажу я вам. Подавать любую банальность так, чтобы все вокруг чётко осознали, что вот этот вот человек живёт волшебной захватывающей жизнью, в отличие от серой массы, которая шебуршится там в своих мелких ремонтиках, работках и обнимашечках и по дремучести своей понятия не имеет о величии фирмы Shiseido.
Ну хватит... с меня довольно. Выдайте мне уже комплект рукописей, и я пойду домой от всей этой дури, хаоса и толкотни.
Активно работая локтями и устало огрызаясь по пути, я выдралась-таки к алтарю и, вписав в сотню формуляров свои паспортные данные, подпись, дату, группу крови и расшифрованный генотип, обрела десятка два книг, из которых за весь семестр я так и не открою примерно ни одной.
Очередная традиция. Каждый из толпы утащит домой несколько килограммов пожелтевшей бумаги - ибо надо. Похоже, что библиотека просто освобождает метраж под более интересные нужды; и, кстати, вполне успешно - и место чисто, и платить не надо. Они там просто гении.
Меня в последний раз пихнули локтём, и я поплелась в гардероб, чувствуя глубоко врезающиеся в ладони ручки от сумок и не менее глубокую ненависть к человечеству.
Дикое стадо коллег по учёбе порой доводит меня до ручки. Блин, а ведь эти люди образование получают; они - будущее. Среди них грядущие Столыпины, Зворыкины и прочие эйнштейны.
На выходе из инста один из пакетов-таки порвался, и учебные пособия организованно полетели в лужу.
Да ладно вам, серьёзно?
Дорога домой прошла мокро, умозрительно и с грязными книгами под мышкой.
Закон Гинзберга гласит, что выиграть нельзя, остаться при своих нельзя. Нельзя даже выйти из игры. Дополнение Светозаровой-Двоякина к теореме Гинзберга утверждает, что выиграть можно только в случае, если ты в высшей степени просветлён духовно. Либо у тебя папа нефтяник.
При чём тут нефть и духовное развитие? Объясняю. Любое наше действие - как и бездействие - ведёт либо к развитию, либо к деградации. Сама по себе ситуация имеет тенденцию ухудшаться с течением времени - мы устаём, проголадываемся, стареем, становимся циниками, в атмосфере накапливается углекислый газ и разрушается озоновый слой. Поэтому нужны постоянные вливания сил и времени для поддержания минимального баланса, чтобы наш личный маленький мирок не разрушился слишком уж быстро. Вливания эти обычно значительны и не оставляют ресурсов на проработку прочих жизненных аспектов. К примеру, чтобы заработать на квартиру в Москве или остров в Тихом океане, многие упахиваются до обморока и уворовываются до потери морального пульса - до тех пор, пока им не стукнет по голове откровение, что они упустили 'что-то важное' в этой жизни, если, конечно, они до этого доживут. С другой стороны, можно наплевать на суетный мир и оторваться от него по максимуму, днюя и ночуя в храме/пагоде/на коврике для йоги и спуская состояние своей семьи и соц. пособие на удовлетворение земных потребностей. Или можно забить на всё и уйти в виртуал, чтобы с его высот взирать на неприглядную реальность. В общем, я хочу сказать, что человек и цивилизация в целом развиваются односторонне, совершенствуя какую-либо одну сторону жизни. Есть версия, что атланты до высочайшего уровня тренировали способности, данные от Бога, мы же сделали ставку на материализм. И те и другие, на мой взгляд, кончили плохо, хоть и с некоторой разницей во времени - Атлантида несколько тысячелетий назад, а мы в ближайшем будущем.
Но вот в случае если духовно ты крепок и морально уже сформирован, то у тебя высвобождается масса сил и времени для установления той гармонии тела, духа и разума, к которой в идеале стремимся мы все. И наоборот, теоретически, если материальная сторона вопроса тебя не беспокоит, то ты можешь всю свою бушующую энергию бросить на постижение Истины, не заботясь о том, чем завтра кормить семью. Хотя, признаться, лично мне с трудом представляется олигархический сынок с Библией в руках и проповедью в глазах. Это если говорить откровенно.
Тут уже вопрос воспитания и привитых ценностей, в него я сейчас углубляться не хочу - меня ждёт домашка по экономике предприятия, да и кухня с тёплым чайником уже неимоверно близко.
To be continued...
_____________________________
*Перевод диалога по английскому:
'Итак, Пётр, вы работаете в нашем банке уборщиком. Не знаю как, но вам удалось прорваться через фейс-контроль и мою личную охрану, ну теперь выкладывайте, о чём вы хотите поговорить со мной, топ-менеджером нашего наикрутейшего банка? Давайте-давайте, и побыстрее, у меня заканчивается терпение. Я так понимаю, что вы недовольны уровнем своей зарплаты, да? Да или нет?'
'Д-да'.
'Хорошо. И что же именно вас беспокоит, мой незаменимый сотрудник? Чего вы хотите?'
'Н-ну... Я...'
'Вам больше денег нужно? Вас жадность душит, корень зла покоя не даёт, алчная душа прямиком в адское пламя, ласточкой, а?!'
'Ну так слушайте внимательно, повторять я не буду. Тупоголовые лентяи вроде вас, похоже, считают, что весь мир перед ними в долгу, причём миллионном. Государство должно вас бесплатно учить и защищать от злых работодателей, общество обязано сочувствовать и с пониманием смотреть на ваши неудачи, родители вообще задолжали вам всё, что у них есть, тупо за то, что вы изволите существовать. Вместо того, чтобы 'на море бедствий ополчиться', вы только ноете, считая, что за это вас надо холить и лелеять! Понятия не имею, откуда берётся такая наглость, но пока тут заправляю я, вам придётся поучиться скромности. Прибавок не будет. А теперь вон отсюда, и эту лузерскую ауру с собой заберите!'