Аннотация: Мистика и социалка в едином поле человечности. Жизнь маленького города и человека в нем.
Ящерица на плече
Перекрестки Усть- Сыровска, пожалуй, ничем не отличаются от перекрестков других малых городов государства. Такие же, запущенные, без тротуарных бордюров на окраинах, чуть облагороженные деревцами ближе к центру и обставленные рекламными щитами на пересечении главных улиц.
В центральном местном перекрестке сошлись хорошо заасфальтированные улицы Первомайская и Коммунистическая. Еще двадцать лет назад здесь проходили демонстрации. Теперь здесь высятся помпезный Буга - Банк, кафе "Макдоналдс" и старый Дом быта с множеством ярких отдельчиков, где скучают накрашенные продавщицы.
Горюнова, мастера теплосетей, интересовали в перекрестке лишь прохожие, особенно в часы пик, когда городской люд, дождавшись разрешения светофора, врывался друг в друга встречными курсами к своим отдельным судьбам. Задумчивые, ушедшие в свои проблемы, - лица горожан создавали картинку бытия, срез существования, который хотелось остановить щелчком аппарата.
В последнее время Горюнов увлекся книгой о мистике фотографий. Память его тревожили снимки известных людей и те символические знаки на них, предупреждающие о грядущей смерти. Так на фото Есенина, уже за год до трагедии, виднелся черный шнур, свисающий со стены к голове поэта. Были упреждающие знаки и на фото британской принцессы, лидера группы "Битлз" Леннона и даже застреленного американского президента...
Прознав о новом увлечении сотрудника, начальница сдвигала брови "домиком":
- Куда ж, ты, мальчик? Вот, - куда?
Мальчик, уже набравший лишний вес к сорока годам, вполне дорожил репутацией и земными благами. А начальнице объяснял, что разгадывание тайн сейчас не прихоть, а потребность духовных искателей. Такие люди, хоть и беспокойные, но двигают, развивают жизнь. И познание тонких планов сейчас сродни покорению космоса...
Он стоял у перекрестка, опираясь на ограждение. Люди, следуя светофору, то застывали на тротуарах, переминаясь, то срывались, пронзая друг друга особыми траекториями...
На рекламном щите вспыхнула надпись: "Откажись от случайных связей!" Затем побежала реклама кандидата в президенты. Город накрыла очередная выборная кампания... И здесь хранилась еще одна тайна.
Уже четвертый раз на выборах побеждал один и тот же кандидат. Достоинств особых за ним не видели. Обычное лицо, скромное, без морщин и бородавок. Но люди голосовали за это лицо, словно под гипнозом, хотя большинству жилось неважно. Социальная несправедливость вопияла. В государстве процветала коррупция, кумовство... Врачам, учителям - этим святым людям, - платили гроши, не говоря уже о рабочих...
Удивляло, что всегда побеждающий президент даже не вступал в теледебаты. Он выставлял народу лишь улыбку, - чуть смущенную и сочувствующую. Лицо приятеля - друга, ничего не делающего реально.
К чести Горюнова, он не поддался влиянию скрытых сил и за гипнозное "лицо" не голосовал. Другая беда накрыла мастера, - он попал под женские чары. Его волю подавила приезжая сельская женщина, хотя с виду она не походила на колдовку. Узкие капризные губы, светлые волосы, прямой нос - ничего в ней магического не наблюдалось. Тем не менее, Горюнов терял обычную трезвость, размышляя о предмете своей страсти.
Он познакомился с Люсьеной на остановке у вокзала. Женщина зябла, ожидая автобус, и он поддержал ее шуткой, вызвав доверие. "Приехала из деревни... живу с дочкой... ищу жилье..." И случилось странное: уже при первой встрече Горюнов ощутил в горле какой-то щемящий, сладко - горький комок... Который появлялся, затем, даже при мыслях о ней, - соленый, сладкий, сосущий его мужское сердце. Такое он испытывал давно, в бестолковой юности...
Мастер занял денег у сослуживцев и нанял Люсьене съемное жилье, - комнату в деревянном доме. На большее не хватало средств. Через неделю приехал ее навестить, - Люсьена жила уже с тремя детьми, - они спали на полу, не раздеваясь. И все, что привез он в качестве угощений, - съели за несколько минут. - А ведь сразу не сказала... - заподозрил неладное Горюнов.
Так покатились эти тревожные, сладко - горькие дни. Горюнов ожидал большего за свои средства. Искусительница брала деньги, которые он отрывал от семьи, и не благодарила как любовница. Приехал и ее взрослый сын, пьяный оболтус с претензиями. Он устроился охранником и вел себя как вождь табора. Люсьена еще получала пособие на психически нездоровую дочь.
- Никогда не делала абортов! - с гордостью сообщала она. - А что от разных мужей, - виноваты они...
Горюнов так окунулся в свое безумие, что уже собирался уйти из семьи. Спрятал свой паспорт на работе, чтоб не нашла жена. В какую-то ночь, он, отдыхая на отдельной кровати, проснулся от громкого сердцебиения. Причина беспокойства была ему неясна. Его просто охватил страх, будто кто-то невидимый находился рядом и крал жизненные силы. - Господи! - прошептал не верящий в Бога Горюнов и несколько раз неумело перекрестился.
- Интересно, - думал Горюнов в перерывах на работе. - Что ощущает объект магического воздействия? Что он чувствует? Неужели Люсьена, с ее интеллектом, способна колдовать? Скорей всего, она - вампир. Закрыта верхняя крышка, питающая личность из космоса. Вот и приходится, чтобы выжить, красть энергетику любящих ее мужчин. Одного высосет, - к следующему...Лишь когда мужик остывает - ищет другого...
Наконец, он уговорил Люсьену провести ночь в местной гостинице. Еще раз занял денег у приятелей, с ужасом понимая в какой влезает долг. Но тратиться на женщину и не получать даже объятий - в этом была подлость.. Он ругал себя. - Вот живешь, трудишься, делаешь людям пользу... Вдруг - бац! - и ты на привязи. Что в ней такого? Не красавица, речь деревенская...
Люсьена нехотя согласилась. - Вина купи, - сказала с неприятной ухмылкой. - И фруктов... С дочкой больной приду, куда девать?
Дальнейшее происходило как в угарном красноватом дыме. Пьяная Люсьена бухнулась рядом с уснувшей дочкой и собралась нагло спать. Горюнов прилег рядом, дрожа от тепла ее голых плеч. Люсьена в сношении ненатурально охала, словно в дешевых порнофильмах. Но удовольствия, явно не испытывала. От нее кисло пахло, а на копчике, где кончался позвоночник, Горюнов нащупал удлиненную косточку, похожую на хвост. - Кончай уже! - потребовала она. - Мне хватит! - А ты? - спросил он. - Отстань! Не знаю такого... - сказала без тени смущения. - Тогда и я не буду! - ответил рыцарь. И - подумал - Может, она под властью "духа"? И тот не желает, чтобы мое осталось в ней? Может она - "его"?
Он лежал на спине, чувствуя себя одураченным. Сосущий комок в горле превратился в мокрый кляп, который хотелось выплюнуть. Потратить столько сил любви, и - такой итог! Люсьена похрапывала. И тут случилось странное. Он услышал в своей голове требовательный голос. Голос мужской, красивый и властный. - Оставь ее! Горюнов понял - пришло послание.
- Голова болит! - капризничала утром Люсьена. Помятая, некрасивая... И совсем не сексуальная. - Выпьешь пива! - бросил он, ожидая, когда же они обе оденутся...
Через несколько дней Горюнов решился на разговор. Он хотел знать, любят ли его хоть немного. В противном случае он не будет терпеть подачки.
...Люсьена поджидала его за столиком в компании носатых брюнетов и пила пиво. Щечки ее раскраснелись, глаза искрились, а свои кудряшки она заправляла пальчиком за розовое ушко. Горюнова охватила обида, хлынувшая в истерику.
- Ты! - простонал он, наклоняясь к ней. Лицо его исказило страдание. Дагестанцы осторожно наблюдали за ним. - Змея! Иди - к черту!
- Пожалеешь! - крикнула вдогонку Люсьена. Но он почти выбежал из кафе и зашагал к дому. Он не замечал прохожих и только у своей двери словно очнулся от ядовитого сна.
В квартире оказалась жена, вернувшаяся пораньше с работы.
- Лева! - сказала она бледнея. - Ты вернулся? Я устала в молчании...
Вечером Горюнов рассматривал фотографии из своего альбомчика. Вот он печальный и потерянный на свадьбе. Приехал в городок один, без друзей. Вокруг чужие люди, родственники невесты, а на столе - один последний апельсин, который постеснялись съесть. Вот рождение сына, - как он радовался тогда, летел к роддому, не чувствуя ног... А вот и последняя его фотография, сделанная всего месяц назад.
Мастер Горюнов стоял у серой стены здания, чуть отвернув голову вправо, в сторону беспокойной шумной улицы. Вокруг бушевало лето, прохожие шли бодро, - мужчины, женщины, молодая мать катит коляску, дети шалят у фонтана. Простенький фонтанчик, - а все же... Такой ему город достался. И те его горожане, для которых он старался давать тепло в квартиры.
Он вгляделся в фото. Позади его левого плеча, на стене болтался обрывок объявления. Бумажку оборвали неровно, впопыхах, - оттого место обрыва напоминало клыки, а сам остаток походил на голову ящерицы. Получалось, будто злая рептилия с вертикальными зрачками устроилась на плече и грызла его острыми зубами. Символизм фотографии явно описывал боль Горюнова, к счастью, теперь решенную.
Да, он попал на время в лапы Лилит. Так называют дьявольскую привязку, символ искушения и мучений, из которых выбраться сложно. Но он же справился! Снимут и люди с глаз эту липкую власть всегда побеждающего "лица"...
Мастер задумался и освобождено вздохнул. Завтра он успокоится, возьмет аппарат и попробует заснять лица у перекрестка. Как много в них всяких тайн человечьих! Кто любит светлой, кто черной любовью... Попробую уловить выражения глаз, может удастся проникнуть во внутренний мир... Какой он там, у каждого из нас?
А если кто-то из горожан выразит недовольство, он вежливо извинится и сотрет изображение. Потому что Горюнов ненавидел насилие в любой форме. Ведь главное у нас - свободный выбор, который мы, впрочем, так и не научились использовать.