I

Семь лет - это недолго.
Я за мою Рахиль
дольше служить обещался,
точных
мне не назначили дат и сроков.
То есть не знаю:
уже обманут,
или время не вышло,
на нем зарубку
трудно оставить -
течет водою.

Ушел хозяин,
и скот разбрелся,
праздное поле -
стоит под паром,
давно здесь не сеют,
давно бурьяном
позаросли тучные прежде пашни.

Хозяйство заброшено,
я один
пытаюсь его поддержать, но тщетно:
многие руки нужны,
моими
не сделать в хозяйстве и сотой доли.

Дом, хоть в низине,
дорог далеко,
все не в пустыне:
сюда заходят
старый погонщик,
ведя верблюда,
нищий бродяга
разжиться хлебом,
а будет удача -
так чем получше.

За обедом с ними
(котел похлебки,
вино, когда раздобыть удастся)
внимательно слушаю.
Врут, конечно,
я бы и сам, побродив по свету,
вот бы рассказывал
стал бы рассказывать: мол, видали
разные дива - и то и это.
Что говорить?
Не всегда же правду.

Всё же рассказы меня смущают;
с улыбкой лукавой
сквозь дым похлебки
(стоит на золе и не скоро стынет)
они говорят о каких-то новых
городах и странах,
проезжих трактах -
в юности я о таких не слышал.

Каждого спросишь:
а как хозяин?
Слышали? Знали?
А ответ молчанье.
Странно:
он был знаменит,
такие
люди не могут теряться в мире.
Только смеются -
в далеких странах
кто и слыхал о деревне вашей!

Зовут за собою,
в пути-дороги.
Добрые люди, и жаль, что с ними
нельзя мне пуститься
смотреть пустыни,
земли,
застроенные домами,
великие храмы,
в которых Богу
просторно слушать молитвы наши.

Нельзя мне сняться с этого места,
нельзя мне прежде, чем я исполню
договоренное,
чем награду
мне отдадут от щедрот Лавана.

		II

Семь лет - это недолго
в однообразном труде тяжелом:
корма задать в деревянный желоб
овцам хозяина, выпасти стадо;
много полей примыкает к дому,
богат хозяин - Иаков беден.

В доле неверной влачу я время;
тверд в ожиданьях, в расплатах шаток
наш договор о жене веселой.
Труден мне срок, и еще труднее
он в одиночестве ночи долгой.

Разве такую я ждал награду,
купив первородство, когда по праву
данное мне преумножил сделкой?
Прост был охотник, да я не лучше:
не уберегся силков, и нет мне
братниной силы порвать тенета.

В поле один только голод волчий
пастуху угрожает - в дому страшнее:
хитер хозяин, в обмане ловок.
Где с ним тягаться! Нет мне ограды,
кроме всевидящей воли Б-га.

		III

Первые годы мелькнули быстро, 
что их считать - не торгуясь принял.
Темные годы, но им на смену
пришли тяжелее и дольше годы.

Что одному неподъемно, двум же
еще тяжелее; один осилит
больше, чем может, - отнимет силу
рядом стоящий ему в подмогу.

Даром подменным и в тягость щедрым
связан невольник: ему досталась
в старость подмога - жена благая,
телом богата, вдвойне - приплодом.
 
Сердце же тянет к жене бесплодной,
с ней веселее, печаль разгонит.
Я за нее отслужил - и надо
нового срока ярмо накинуть.

		IV

Чья слепота обошлась дороже?
Твоя, залучивши чужого мужа?
Моя, уступившая в сне лукавом
жену, по которой болело сердце?

Беден и сир твой Иаков, Лия,
брата скрывался, искал Рахили -
лучше б догнал, кто искусен в лове,
старые счеты сведя со мною.

Или - по лестнице той, в пустыне,
не возвращаться, на долю брата
оставить народ, чьим делам твердыня -
обетование Аврааму.

		V

Мне трепет в кость и холод в кровь мою.
В краях чужих скитаясь в долгом бегстве,
судьбу своих потомков узнаю,
о чьем тягался с братом я наследстве.

Бежал от брата и Лавана плен
покинул бегством, сердца не хватало,
чтоб мстить за дочь, чтоб не терпеть измен.
Мне трепет в кость, и в плоть дано мне жало.

Но кто из тех бесстрашных гордецов,
кто гнал меня, мои обиды множил,
не побоится встать к Лицу лицо,
единоборствуя с великой силой Божьей?

		VI

Не знаю, жив ли, где твоим шатрам
стоянка: в Беер-Шеве или дальше -
в местах, куда поднялся Авраам,
твоих годов сегодняшних не старше.

Но голос мой достигнет до тебя,
ему пустыни эти не преграда,
ему высоты звук не истребят,
я говорю с тобой, как будто рядом.

Нет, за обман прощения не жду -
обманут я твоим ущербом зренья:
ты мог не видеть, кто принес еду,
но знал, кому даешь благословенье.

Да, только так, запутавшись во лжи,
и можно было взять его - без страха
и промедленья; время набежит
и, покачнувшись, падает с размаху.

Мой брат сильней, но как он мог снести
такую ношу? Ты благословляешь,
как будто беды все в твоей горсти,
как будто нож над жертвой поднимаешь.

Равны в потомстве будем мы с тобой,
сплавляется служенье Авраама
и жертвенность твоя с моей борьбой
в один народ, идущий к Б-гу прямо.

		VII

Какою мздой, какою мандрагорой
купили ночь мою, в которой лег
с тобою врозь? И долго этой ночью
рассвета ждать, и нет его, рассвета.

		VIII

Где ты, Рахиль, и где твоя могила?
Умершие на долгих переходах
ложатся вдоль дороги, к ним вернуться
нельзя ни на ногах, ни на плечах.