1
А игру несметных сил
Бог не понял, не простил -
вавилонская упала
наша башня, ждать не стала
дуновения ли, труса,
беса черна, беса руса...
***
Нам упала разом тьма,
тьма, сводящая с ума, -
все на всех теперь воюем,
жить не можем, смерть не чуем,
непонятными словами
сказанную между нами.
2
Я видел, как там будет. Никакой
пророк, я понимаю ход недальний
событий, понимаю и как шатко
все равновесье наше!
Я там был!
Я был там!
В этом будущем и в том,
где всем придется... может, не придется...
Да... вариантов...
Сад тропой тропу
подстегивает и переплетает.
***
Три варианта видел, как бы в трех
был областях, водил меня вожатый -
двойник мой. Кто, любимая, послала -
Россия, что ли, мне грехи прощая?
***
Три варианта будущего.
Вот
второй, срединный: нам с небес сочится
свет тусклый, как сквозь воду; покаянья,
прощенья путь - не наш, не православный,
но только ли по вере нам дается?
***
Какой из вариантов предпочтется
Историей?
3
Все было так... Я сам почти не верю
в свои походы. Время расступалось,
двоилось и троилось - за года,
десятилетья шел, смотрелось дальше,
чем ходу было...
Я б так не придумал...
4
И время окружило,
как мертвая вода,
и время пропустило
сквозь толщи, сквозь года;
шагнул - и за спиною
так плотно, что - куда
обратно? Вся за мною
минувшая беда.
***
Ты погуляй, покуда
отставшая в пути
страна сюда - откуда
ей с места не сойти -
пребудет. В знанье многом
и скука, и печаль -
с ее недальним сроком
страну уже не жаль.
5
Страна распалась. Пять теперь земель
нашили себе флагов, нацепили
гербов.
А мы по-старому зовемся -
Московией.
Еще Кубань, Сибирь.
Еще дальневосточная столица
Хабаровск, что не занято Китаем,
подмял. На крайнем западе, где Питер,
где Новгород и Псков, теперь Ижора,
а по-другому - Ингрия.
Вот пять
нас, русскоговорящих. Есть другие,
но не о них речь...
Пять кусков России,
стесняющихся близкого родства,
чуть одуревших от сознанья полной
свободы...
И все действия пока
с оглядкой друг на друга. Ничего,
привыкнут и обтешутся. Пойдет
политика у них, у нас не хуже,
чем у других, таких же суверенных.
6
По границам или так,
как пришлось, ломали; как
разломилось - так живи:
на Москве душой криви;
по Сибири добывай
нефть и мехом промышляй;
на Востоке у земли
правь большие корабли;
сей богатую пшеницу
по Кубани, по станицам;
в скудной Ингрии устрой
скандинавский рай земной.
7
Особенной своей физиономией,
лица необщим то есть выражением,
мы как-то сразу различаться начали.
Нетрудно стало отличить горюхинца
от друга - от великороссиянина.
8
Мы как-то удивительно легко
восприняли разрыв. Как будто были
под слоем краски, пыли - расходились,
пересекались трещины. Удар
несильный или - холод? жар? - и всё
с неслышным треском...
Ухнуло, осело
строение...
История страны,
наверно, стала впятеро сложнее,
наверно, стала в пять раз меньше, проще.
9
Мы как-то поделили (я не знаю
подробностей) посольства, остальные
богатства заграничные. Как мало
мы спорили, как быстро оценили
и согласились! Всем скорей хотелось
разделаться и получить кусок.
***
С другим наследством хуже. Вот хоть Пушкин -
он чей будет? Ижора или мы
права предъявим?
Скоро языка
ошибки и особенности будто
окостенеют, в правила войдут.
***
Диалектизмы, жаргонизмы, говор
нам станут языком. Еще увидим
мы десять словарей...
Непониманье
чужих наречий - значит своему
служение и преданность.
Чухонский
пусть учат свой. Написан по-московски
"Онегин" и вся классика другая...
***
Мы первый раз всерьез читаем Даля,
деля слова на наши и чужие.
10
Печальней всех московская судьба:
балованная девка постарела,
осунулась и смотрит тупо, зло
на суету в чужих дворах.
Где деньги?
Ушли.
Статистика, наверно, врет,
что численность у нас почти что вдвое.
А может, и не врет. Была волна,
да схлынула... Кому она сдалась,
московская жизнь, если денег нет...
Беднее всех мы стали: ни ресурсов,
ни моря, ни в родном Нечерноземье
нормального хозяйства; урожаем
едва крестьяне кормятся...
А головы? Все лучшие умы
давно махнули в Ингрию и дальше.
Мы сами стали лучшие умы...
11
Нам в непраздничной Москве
трудно жить;
помнят ноги - голове
станут мстить...
Все несчастия страны,
всякий грех -
всё, Москва, твои вины,
ты за всех
отвечала, ты решить
так смогла -
на четыре развалить
Русь угла.
И сама осталась ты
в пустоте,
и торчат твои кресты
в правоте.
***
Деньги были, нефть рекой
сюда шла -
прекратился ток благой,
довела
до последней нищеты
ты детей,
отпустила нищих ты -
жди вестей
скорых, черных: все тебя
проклянут!
А была наша судьба -
сгибла тут,
а была наша страна,
наша речь -
проблудила мать-честна,
что сберечь
ты должна была, себя
предала!
Ах, иудина судьба...
Не со зла...
12
Трудно понять и принять, что это еще и не худший
выход... Пять шансов теперь, что восстанет, воскреснет Россия.
***
Полно на гноище выть, посыпать себе голову пеплом -
жить стало легче и проще, свободнее жить и богаче.
***
Малая родина малой любви от нас требует - столько,
сколько и есть за душой... Трудно было нам сладить с Россией.
***
Если начнется история - может ли быть безвоенной?
Тихою станем Европой... Благие намеренья знаем.
13
Эта долгая ненависть к нам
остается, как память страны
бывшей: вся ее боль, ее срам -
все ведь здесь, все в Москве решены.
***
Все разделено - малая часть
мы остались, стоит третий Рим
полупуст, полупьян; его власть
была гнет - стала сон, стала дым...
Опустела столица, стоит
среди скудных окрестных земель
и цепями уже не гремит,
и вчерашний печален ей хмель.
Ей погнать бы кого на войну,
накопить бы, потратить казну,
ей бы в дальних краях погибать,
ей бы земли себе собирать -
ей бы жить назло всем! И жива
назло всем золотая Москва!
14
Как быть нам без России? Оставаться
как патриотом, если для любви
так мало места? Как любить останки,
последствия беды? А вся страна
теперешняя только потому
и существует, что мы проиграли,
просрали то, что было. Как любить
позор свой?
А не лучше ли направить
весь пыл души на прошлое? Прекрасной
отдаться - как там? - пушкинской России,
за что-то нас предавшей. Но ответы,
что целиком о прошлом, не важны!
15
И новая война, которой сводки
в газетах местных, в криминальной хронике,
уже идет. Одну, другую битву
проигрываем...
***
Новая орда -
да! -
на нас,
раз свет угас
веры Христовой -
потоп новый!
Слабых, жалких
разъединила Калка.
Кровями поврозь течем -
каждый своим ручьем.
Выйдет ли князь силы,
выйдет ли князь славы
рассеять туман стылый,
бесам посечь главы?
***
И что от нас останется?
Когда-то
решим мы сбросить иго.
Нас тогда
хоть на засадный полк народу хватит?
16
Кто их знает, как там на Востоке...
Что панмонголизм? Свои ребята
были, а теперь с какого боку?
Даже и не наши азиаты...
Ломится земля Сибирь, природа
недрами играет - вспоминают
кочевые малые народы
и обиды горькие глотают.
Буйная Кубань - котел плавильный
наций - почернела; бусурмане
люди твои - или ехал ссыльный
офицер, заночевал в Тамани...
Хитрая, надменная, чужая
Ингрия торгует, цены ломит -
ох, земля чухонская, ты с краю
и была, - шикует, нас не помнит.
Лишь в покинутой, в первопрестольной,
в ласковой Москве еще осталось
что-то от России богомольной -
и не только церкви, вздохи, жалость.
17
И вера распалась на пять частей,
и двадцать анафем хор
провозгласил, и для веры всей
всяк - еретик и вор...
И кто из святых за кого, из тех,
местных? Они - земли
лики; и память земли; и грех
тех, кто в нее легли.
***
И вера распалась, и взял народ
обычай, на тыщу лет
забытый: из черных дубов, колод
начал сочиться свет.
Народная вера - а никуда
и не девалась, здесь
ждала, пока позовет беда
и схлынет с России спесь!
***
Наш идол - желтый московский бог,
тяжолый и золотой;
он был сильнее, он раньше мог
держать всех вот так - рукой,
вот этак - калитой.
18
И где наши границы? Карты брось.
Где наши настоящие границы
во времени, в культуре?
Вот была
Русь Киевская... Чувствуешь ли к ней
любовь сыновью? Чьей в нас крови больше,
не половецкой ли?..
Потом Москва -
свои ли, наши земли собирала,
жгла Новгород? Язык ее чужой
не понимаю.
Только при Тишайшем
по-свойски разговор пошел: Аввакум
да Полоцкий...
Петровские дела -
для нас, что ли, весь этот Парадиз?
И Пушкин пишет - что ему такие
читатели?
В семнадцатом году
мы разве не сменили себе разом
и Родину, и веру? Вид советский
страна взяла.
Был страшен для нее
год девяносто первый.
Вот рубеж,
с которого страна опять - Россия.
А наша дата новая, московской
республики. Не тут ли началась
нам Родина?.. Их сколько еще будет?
***
Это наше ли, чужое -
Родина? война?
К чему чувство есть живое -
гордость ли, вина?
***
Вот,
вот что определяет
наши взгляды на историю,
на современность -
масштаб в первую очередь!
Разлет времени!
Если история страны началась вчера,
то те, кто нами правит, - отцы-основатели,
мудрецы-правдознатели;
а если не вчера,
то они - предатели!
В чудной стране,
в сказочной стране,
где жил Пушкин, -
бунт всегда бессмысленный
и беспощадный.
Если же твоя Родина началась в семнадцатом...
С чем ты остался, когда она исчезла?
Не прогадай со временем!
19
И что осталось от страны?
Фантомных болей сущий ад,
предания от старины,
в которую никак назад.
Еще осталась в силе всей
бюрократическая спесь
высоких наших должностей,
был смысл когда-то - вышел весь,
и, маршалы, едва полком
командуем, и не смешна
брёх-дипломатия - смешком
брёх-экономика полна.
Не верит зритель, но ему
вставать, идти - куда? во тьму?
20
Только телевиденье осталось,
шпиль его останкинский. Покажут
нам еще футболы, сериалы,
там и там играют только хуже -
ну, как могут, или не старались.
Все равно: сигнал слаб, плохо видно.
***
И глаза устали, и рассудок -
неприятно было бы увидеть
зрелища высокого уменья,
не сказать - искусства, но почти что...
Хлеб без отрубей для нас отрава,
пропеченный - хуже голодухи.
***
Ветхая заплата к ветхой ткани.
***
Правда невозможна. Как поверить
в ложь? Из рук вон плохо, всё наружу -
то есть ближе к правде. Вот такие
способы общенья, осмысленья...
Или мы бездарные актеры,
или же не вся напрасно совесть...
21
И зачем-то я нужен им. Ведь чуют
мою чуждость эпохе, так, прохожесть.
Важно, чтобы звучал непринужденно
голос о новостях, внушая мысли
потаенно, раскованно, без всяких
сантиментов, сочувствия какого.
А на чем две последние эпохи
провалились, спалились? Да словесность,
небреженье словесностью точнее.
Все кто мог - кто с умом и кто с талантом -
либеральничали. Оно понятно:
этак юность бурлит, дурит - все опыт
переменит, дай время. Нашей краткой
теплой, летней поры им не хватило,
и, невызревшие, упали с веток...
Сколько слушателей смех, детский лепет
за последнее слово принимали...
На полста? больше? лет я старше, шмыгнув
мимо времени, вот и опыт нужный
оказался богатый за плечами,
рассуждаю, умею русским словом
мимо, ужом, камней краеугольных,
сквозь развилки, по топи так по топи,
куда ворон костей - и дальше, дальше...
Мои мысли - протеевой природы:
так и надо, чтоб мысли у поэта
не стесняясь лились, пересекаясь,
торопясь все сказать за тех, за этих!
22
Чистейшей демократии
преподаны уроки -
и сами мы создатели
того, что так жестоко
к нам, бедным; делать нечего
и некого винить -
лица нечеловечьего
у власти не сменить.
***
Нет в многовластии блага, в безвластии нет, в абсолютном
самодержавии нет - так чего делать с этой махиной?
23
А меня не станет, совсем не будет;
мельницы-то божьи не скоро мелют -
всё они домелют, и пылью белой
по ветру мУка.
Соберешь мукУ и кули навалишь.
Это, что ли, было тут рожью, полем,
по полю - дорогой, над полем - небом?
Было - Россией?
***
Как по когтю льва вспомнишь - восстановишь
всю меня; откуда возьмутся силы,
как былые, больше, - вот я воскресну,
будет нам счастье...
Как по когтю льва - нехорош зверюга
шестиглазый и в чешуе, копытный -
так ли меня помнишь? А так и было.
Рыкаю с шипом!
24
А неприязнь друг к другу возрастает.
Опасно ли уже? Еще не очень,
еще войны боимся... Но Россия
недолго помнит страх... Ее учить -
лишь портить...
Копит новые обиды,
по старым не умея рассчитаться...
Осмыслить их...
Простить ли?
Пережить?
***
Не случилось войны: это пока она
раскачается. Срок долгий, отложенный -
он почти уже весь. Чувствую в воздухе
возвращенную ненависть.
Заключение
Моем мертвою водой,
белим косточки.
Принеси воды живой
хоть в наперсточке.
Смыты раны, вся цела
кожа белая.
Значит, вся я умерла,
вечность целая
надо мной сомкнула свод;
всю Историю
тут закончила, вперед
взяла горя я,
на все тридевять сроков, -
ох, измучилась.
Гудят сорок сороков!
Иль соскучились?