Зелёное пламя толстых белых свечей отражалось в отполированной чёрной столешнице и заставляло десятки расставленных на ней бутылей таинственно мерцать. В одной из них нежно облизывали друг друга разноцветные змеиные языки, выраставшие прямо из толстого хрустального донца; в другой, расписанной белоснежными пауками, плавала горсть мух-альбиносов - пушистых и красноглазых, а в третьей покачивалась в искристом настое ветка алайской вербы. Пузырьки воздуха льнули к мохнатым соцветиям, похожим на кошачьи пальцы благодаря обнимавшим их округлым тёмно-розовым листочкам.
Всё здесь было по-прежнему, как в последний приход Аниаллу. Вот только само "Логово" располагалось теперь не рядом с городком Южный Мост, а на пересечении улиц Эльфийской и Телмери в респектабельной части Гостевого квартала Бриаэллара - Шелкоусье. Ирсон, как и собирался, перенес своё заведение в Кошкоград - от греха (читай - Элаана) подальше.
За тем самым столом, подле чёрной колонны, являвшей миру образ Ректора Линдорга, где в прошлый раз буйствовали подвыпившие выпускники Академии, теперь чинно расположились двое телохранителей-эалов. Патриарх Селорн приставил к дочери своего кота после того, как однажды ночью подвергся ментальной атаке, такой мощной, что она едва не погубила его - его, доселе (и небезосновательно) считавшего себя лучшим телепатом в Энхиарге! Когда же жрецы Милосердного расписались в своём бессилии помешать драконихе-предательнице вернуться в Энхиарг, к коту Селорна добавился человек Веиндора (под аналогичного кота замаскированный). Алу сей довесок очень не нравился, но отказываться от него она не стала, тем более что мера эта была временная. Пока же при желании можно было отгораживаться от свиты звуконепроницаемым барьером (что Аниаллу и сделала).
Бывшая тал сианай оживлённо делилась своими планами с танаем, который, сгорбившись за стойкой, с мрачной сосредоточенностью протирал и без того чистый бокал. В последние дни он сбивался с ног, несмотря на то что нанял нескольких помощников. Но вовсе не эта, физическая, усталость так придавила Ирсона к земле. Его вымотали дурные вести.
Ситуация в мире становилась всё хуже и хуже. Одна за другой выходили из строя (или вовсе исчезали) городские системы освещения. Сотни тысяч существ внезапно оказывались в полном мраке. Хуже всего, пожалуй, пришлось жителям Анлимора, которым Лайнаэн решила отключить свет прямо во время Больших Купаний. В этот ежегодный праздник часть улиц превращалась в мелкие тёплые каналы, а домовладельцы опускали стены своих садов, приглашая разгорячённых, опьянённых соблазнами гостей освежиться в душистых водах роскошных бассейнов. Когда свет внезапно погас, а затем затопившую город тишину испарили несколько оглушительных взрывов, в Анлиморе началась паника. Пожар в борделе... Полуголые подвыпившие сластолюбцы давили друг друга, пугаясь каждой козетки как голодного фарзиса.
Анлимор в очередной раз спасли куртизанки "Соцветия5", большинство из которых владели эмоциональными чарами. Гостей удалось успокоить и развести - кого по гостиницам, а кого и по домам, благо в тот день пользование порталами было объявлено бесплатным. Разбитую мебель склеили, сломанные руки и ноги срастили, но, увы, некоторых убитых было уже не вернуть. Во вспышках пламени необратимо погибли десятки тёмных, в том числе и семья торгового представителя Дарларона.
Через неделю та же участь постигла даорского посла в Змеином Глазу. Воскресить никого не удалось... Постепенно эпидемия "лучезарных" смертей перекинулась и на другие расы - людей, эльфов, илтейцев. "Крылья Заката" лишились нескольких сотрудников и множества грузов...
Горные недра тоже преподносили сюрприз за сюрпризом. Сначала энвирзы из Миртхарина нежданно-негаданно обнаружили неподалёку от своего города огненного дракона - и не абы какого, а ближайшего родственника тех особых, жадных до живой плоти тварей, которых выводили в Хоа... и которых считали вымершими много столетий назад. А потом адоры наткнулись на нескольких харнианцев в одной из своих глубинных шахт. Что они там делали и как туда попали - осталось неизвестным. Градор попросил Аласаис прислать кого-нибудь из её алаев, чтобы допросить незваных гостей.
Список жертв и разрушений можно было продолжать бесконечно. И это повергало Ирсона в глубокое уныние.
Одним гнетуще-тихим вечером, чтобы как-то развеяться, танай превратил часть купола "Логова" в окно-амёбу. Оно медленно меняло форму, то отращивая толстые ложноножки, то собираясь в относительно ровный блин. Ярко окрашенные органеллы отбрасывали на плиты пола цветные тени. Ирсон шагнул вправо - так, чтобы травянисто-зелёное ядро заслонило от него солнечный диск и можно было безболезненно смотреть на небо - ослепительно-голубое, всё в размытых разводах перистых облаков. Облаков перемены погоды.
Перемены... Они грозили пролиться на Бриаэллар ледяным дождём, стерев улыбки с лиц его обитателей, смыв своими серыми струями все привычные устои жизни города, словно детский рисунок мелом с мостовой.
Пока же волшебный "Кошкоград", дом Аласаис, ставший в последние дни приютом для сотен переселенцев из союзных стран и миров, жил, казалось, прежней жизнью. Здесь не было места отчаянию, панике, хандре - алаи делали всё возможное для того, чтобы оказавшиеся рядом с ними существа не поддавались этим гнилым чувствам, и надо сказать, им это удавалось. Ну за редким веснушчато-чешуйчатым исключением.
- Так что придётся мне всё-таки ехать в Линдорг самой, - закончила Аниаллу свой рассказ.
- Надолго? - спросил, чтобы спросить хоть что-то, Ирсон.
- Нет. Хотя... если вспомнить, во что вылилась моя прошлая экспедиция - не знаю, - развела руками Алу и вдруг спросила: - Ты меня не слушал, верно?
- Я ненавижу войны, - вместо ответа пробормотал Ирсон. - Ненавижу смерть. Ты это знаешь, как никто. Ненавижу перемены. Я не понимаю, как ты можешь ходить и улыбаться?! Вот - как? Выдержка выдержкой, но...
- Несмотря ни на что, - мягко подавшись вперёд, сказала Аниаллу. - Конечно, можно впасть в отчаянье, Ирс. Можно сказать, что... сейчас... "весь мир - зловонная лужа, а мы ползаем в ней, как убогие, глухие и слепые странники, угодившие под колеса телеги, правят которой Война да Судьба. Наши руки и ноги раздроблены тяжелыми колесами, и вот мы копошимся в грязи, пытаясь собрать наши внутренности, выпавшие из разорванных тел. А они наматываются на оси колёс, и мы тащимся вслед за этой Войной... Льется кровь, лютуют эпидемии, слышатся проклятия и вопли ужаса, а в воздухе стоит смрад распада плоти и духа".
- Фу-у... - поморщился Ирсон.
- Это что касается простых существ - необласканных богами и всякими там малопонятными наэй, - как ни в чём не бывало продолжала Алу. - А нам, котам, и вам, нашим презренным прихвостням, бесполезно прятаться от грядущего за ворохами ярких тряпок и блеском волшебных огней - отвергаемая жуткая реальность неотвратимо настигнет нас. И поделом, - под конец голос сианай стал совсем ядовитым.
- Откуда это?
- Есть тут один... выдающийся маг. Вещал недавно на площади, ругал бриаэлларцев за то, что они-де прячутся в своём иллюзорном мире от крови и страданий. А они... мы, мы, Ирсон, отнюдь не прячемся. Мы прекрасно знаем, что грядёт, готовимся к "тёплой" встрече, но стараемся не забывать, что жизнь - это не только война, и даже сама война - это не только боль и потери.
- Да что же это ещё, Алу?! - возмутился танай.
- Вызов. Испытание. Один из тех моментов, что встряхивают осоловевшую душу, заставляют тебя проснуться, задуматься о том, о чём тебе было неприятно задумываться, и заняться делами, которые ты вечно откладывал, - что сейчас и происходит с жителями Бриаэллара. Такое оживление в мурлычущих и подмурлыкивающих массах, - Аниаллу возвела глаза к амёбе. - Так что, если кто тут и прячется, то это сам господин маг - от необходимости действовать - за своей злобой, "едкой критикой" и обесцениванием того, что он имеет, живя здесь, среди нас.
- Но вы же не можете не сознавать - эта угроза страшнее всех прежних разом!
- Не можем. Но прежние тоже были не мышиный чих. В любую минуту та же Лайнаэн могла решить избавить-таки вселенную от всех, отбрасывающих тени. И начать с этого города - ведь у его хозяйки Теней целая дюжина.
- Наверное, раньше я не был таким трусом, - едва слышно промолвил Ирсон.
- Ты никакой не трус, - твёрдо сказала Аниаллу. - Просто прежде у тебя не было чего-то, что было бы тебе так дорого.
- У меня была эта таверна и... - начал было возражать танай.
- У тебя не было тебя! - со смехом ткнула его пальцем Аниаллу. - А теперь, когда ты себя нашёл и наконец-то увидел мир во всех его красках, появляется некто, грозящий у тебя всё это отнять. Это действительно страшно. И в этом страхе нет ничего позорного. Он лишь подчёркивает ценность твоего приобретения.
- Я сижу и ною...
- Ну, - наморщила нос Алу, - ты всегда можешь перестать и заняться чем-нибудь другим. Тебе решать, чем эта привязанность, эта боязнь потери станет для Ирсона Тримма - парализующими путами или крыльями за спиной... на которых ты помчишься плевать ядом во врагов. Ты можешь переплавить её во что угодно.
- Легко сказать... Всё это так...
- ...не к месту и не ко времени, - понимающе кивнула Аниаллу. - Но ведь многое из того, что ты обрёл, ты обрёл именно благодаря этой чернушной истории.
- Вот хорошо бы она на этом и закончилась.
- Возможно, ты не единственный, кого она призвана наделить прозреньями и озареньями.
- Прозренья, озаренья... Не слишком ли высока цена? Мы уже даже не бессмертны... - выдавил танай.
- Цена, конечно, немаленькая. Но согласись, Ирсон, будет гораздо обиднее, если ты даже не воспользуешься тем, за что её заплатил. Я вот, например, намерена выжать из Бесконечного всё, что только можно - насладиться сполна каждым шагом на своём наконец-то обретённом Пути. От первого до последнего. Я знаю, это звучит пафосно и затаскано донельзя, но это правда. Ты думаешь, мне не страшно, Ирсон? Мне страшно. Точно так же, как тебе. И как тому магу на площади. Но я смотрю на тебя - с твоим разлапистым окном и фантастическими бутылками, на Селорна, бегающего за Тейнлааном с антимагическим ошейником, на Шаду, которая пытается втолковать моей золотоухой зазнобе, что дружить с кошками из дома Теней - чревато, на весь этот город, где о каждой скамейке можно слагать стихи, смотрю - и чувствую, как страх отступает. Его вытесняет любовь - наша уютная, разборчивая, эгоистичная алайская любовь. Излишки страха выплёскиваются через край...
- Но то, что остаётся... - сделал последнюю попытку танай.
- Изменяется. Превращается в отвагу, решимость, гнев и ярость. А это чрезвычайно полезные вещи в наше время! Мы не прячемся за "яркими тряпками". Это - наши знамёна. Отблески красоты душ своих создателей. Они воодушевляют, напоминают о том, что нам есть за что сражаться - и внутри себя и вокруг нас. Жалко, что я не взяла с собой Анара - он чудесно написал обо всём этом в своём дневнике. Сейчас... "Не важно, насколько опасной станет моя жизнь. Главное, что это моя жизнь - жизнь которую я выбрал и которой распоряжаюсь сам. В ней есть смысл. У меня наконец-то есть цель, по-настоящему близкая мне, есть подлинно мой город, мой народ, моя семья, моя любимая, моя богиня. Я буду защищать их. Всеми зубами и когтями. Когда-нибудь жестокий ветер перемен рассыплет в прах статуи-великаны в Руале: они не смогут противостоять ему, вечные узники своего каменного величия. А с этим городом - именно потому, что те, кто в нём живёт, умеют наслаждаться жизнью и ценить её во всём многообразии, - справиться будет не так-то просто". Истинная правда! - клыкасто улыбнулась госпожа сианай.
А Ирсон вспомнил прошлую пятницу, когда он вместе с несколькими своими соседями явился на некий загадочный инструктаж, устраиваемый мазабрами.
Как выяснилось, каждому горожанину была отведена роль в обороне Бриаэллара - большая или малая, в меру способностей. Казалось, Ирсон был единственным, кому повод собрания виделся прискорбным. Соседи, бодрые и собранные, переглядывались в предвкушении. Главный инструктор - плоскомордый детина, чьи ноздри постоянно двигались, словно ему требовалось прожевать воздух, прежде чем вдохнуть его, - этот так и вовсе чуть не захлёбывался от восторга. "На службу вашей безопасности поставлены все самые передовые достижения магической мысли. Каждая пядь этой земли таит в себе тысячи и тысячи смертей для потенциальных захватчиков. И каждая из этих смертей - подлинное произведение искусства!" - вещал он, и слушатели зачарованно внимали. Тогда Ирсон думал, что одни из них слишком несерьёзны, чтобы осознать опасность момента, а другие, напротив, пытаются спрятать отчаяние под напускной бравадой. Теперь же он понял - дело было в другом. Они нашли новый способ выразить свою любовь городу, друг другу, миру. Это открытие потрясло таная.
- Именно поэтому во время такого инструктажа вокруг непременно крутится пара-тройка ан Камианов. Патриотизм, подхлёстываемый опасностью, такой лакомый, - беззастенчиво прочитав мысли Ирсона, протянула Аниаллу.
Ирсон некоторое время смотрел на неё оценивающим взглядом, нежно поглаживая чешуйку на щеке.
- Ты стала алайкой, Алу, - наконец сказал он.
- Ну не эльфкой же мне быть! - задорно фыркнула сианай. - Ты ещё жив, Ирсон. Я ещё жива. И мы ещё поборемся за счастье просто поболтать друг с другом!