Бабушкин сундук

Воспоминания выкрали реальность
И унесли на острова,
Где нет ни солнца, нет луны,
И небо алое от сна.

Глубокая спокойная поверхность моря
Лишь изредка рябит от звуков труб,
Таит секреты глубина разлуки,
На дне покоится бабушкин сундук.

Праматерь вобрала всю ночь
И сделалась тягучей и густой
Как тесто, как маковая корка.
Босые ноги лижет и зовет с собой.

Идешь, не ведая усталости,
Не зная сейчас, не будучи живой.
Видишь в запахе все двери,
Которые давно открыты пред тобой.

От туда тянет костром и песней,
Здесь холод закрыл все окна пеленой,
Там семенит капель по тонкой льдинке,
Здесь тишина летнего слепящего зноя,
И все идет по кругу,
Закольцованность гипнотизирует восковой свечой.

Туман рождает образы из тени-света,
Железная дорога прокладывает путь.
Нет тех, кто вбивает сваи в шпалы,
Нет поезда и вектора. Забудь!

Припомни тот самый день.
Дождь лил стеной и ты прижал ладонь к стеклу,
Закутался как мумия в пыльную штору
И ждал свою путеводную звезду.

В потерянной книге романы забытых воспоминаний.
Голос читает их иногда из песен, фильмов, чужих книг.
Та полка в комнате с зелеными обоями,
В квартире башней на высоком этаже,
Куда ведет обрушенная лестница.
И дверь из дерева, разъеденная алой краской,
Помечена крестом.

Там на ковре запечатлены сражения,
На нем протоптаны босых ног пути.
Рамка, в которой видишь отражение
И гардеробная из страхов, шапок и игры.

Запах кипячения идет из жаркой кухни,
Морозец скрипучей капусты на зубах,
И попирающей ее камень,
Газ, стирка, снова страх.

Один за всё, за всех и дальше не исчезнуть.
Закрыться баррикадой от стройного шага "сейчас",
Книга ждет среди алой крови моря,
Не смолкнет больше шум его в твоих ушах.