Володя улыбается, словно читает мои мысли и, выкручивая руль, жмет на газ. Машину слегка заносит и девчонки на заднем сиденье синхронно наклоняются в сторону и смеются. Как куклы неваляшки. Я хватаюсь за ручку двери и не отпускаю даже после того, как машина выравнивается. Нет, я не против быстрой езды. Если я сам за рулем. Володе же я вообще не доверяю. Да и как можно доверять владельцу тонированной семерки? Семерки Жигулей.
Володя - наш офисный водитель и ему очень хочется верить, что его Жулька - гоночный болид. Для этого он навесил противотуманных фар, налепил на борта наклейки и даже прицепил нитку неона на днище. Его девушке очень нравится. Мне нет. Но надо отдать ему должное - машину содержит в идеальном состоянии. И водит неплохо.
Мы несемся по главной улице города. За бортом минус тридцать семь, стоп сигналы впереди идущих машин еле видны в плотном тумане. Салон заполнен жестким ритмом техно и смесью сигаретного дыма и хвойного ароматизатора. Мы едем по центру в первый раз. Частникам здесь можно ездить только со спецпропуском, и мы его только сегодня получили. Наверное, поэтому Володя ведет машину так быстро и небрежно. Выпендривается. Как ребенок, честное слово.
- Кого завозим первого? - спрашиваю я, оборачиваясь назад.
- Как всегда, - отвечает Ольга, - Сначала в сауну. Потом в номера.
Шутит. Ольга - наш коммерческий директор. Яркая девушка и замечательный организатор. Со своими тараканами впрочем. А у кого их нет? Что касается меня, то я нынче повернут на Юльке. Она тоже в машине. Сидит справа от Ольги. Та, что в пушистой лисьей шапке. У нее милая улыбка, шикарное тело и кажется совсем пустая головка. Юлька совсем недавно в нашем рекламном агентстве. Только после Филфака. Весь день сидит, уткнувшись в монитор, тексты редактирует. А я после нее их еще раз выправляю. Один из последних ее перлов - "Картофель по факсу" вместо "Картофель по факту". Меня, впрочем, это не напрягает. Влюбленный креативный директор - машина без тормозов. Я сказал - влюбленный? Странно. Казалось, она мне просто нравится. Бывает же так. Влюбился вот. Поэтому видимо и спросил, кого первого завозим. Хочется хоть как-то с Юлькой точки соприкосновения найти. Выйти, там, вместе под благовидным предлогом. Проводить до дома. Поговорить, мосты наладить. А то на работе как-то не выходит. Слова из нее не вытянешь. Улыбается лишь виновато, как провинившаяся дворняжка. Глаза огромные. Омут сливовый с каштановыми искорками. И маленькая родинка над верхней губой справа. Такая милая.
- Давайте меня первую! - говорит другая Юлька. Та, что слева от Ольги. В смешной зеленой ушанке. Она - секретарь, офис менеджер и лучшая подруга Ольги. Координирует все, что происходит в агентстве. У Юльки есть страшная тайна, которую знают все. Из последнего отпуска она вышла на работу с таинственной улыбкой и силиконовыми сиськами. Теперь только об этом и разговаривают все. По мне так, что с сиськами, что без. Не фонтан, короче.
- Тогда потом завезите меня, - говорит Ольга и закуривает одну из своих ультра тонких и ультра легких сигареток, - Потом Юльку и Андрея.
Андрей это я. И мне такой план подходит. Я киваю головой и перед тем как отвернуться, посылаю Юльке одну из своих лучших и самых убийственных улыбок. Не открывая рта и слегка раздувая ноздри. Обычно действует безотказно. Но Юлька не замечает. Впялилась в окошко. А чего там смотреть? Убогие вывески в молоке тумана?
К Пушкинской библиотеке мы основательно разгоняемся. Впереди пара километров проспекта Ленина. Это самый центр города. Прямая линия, которая для Володи представляется гоночной трассой. Он и переключается даже как автогонщик. Короткими резкими движениями.
- Эй, давай потише! - говорю я ему на перекрестке, - Не для гонок же пропуск покупали.
Володя лишь улыбается в ответ. И утапливает педаль газа в пол. Мотор ревет и колеса со свистом пробуксовывают по корке снега на мостовой. Машина стартует, виляя задом, и девчонки сзади снова хохочут. Вот же дуры!
Мы разгоняемся и летим в тумане, как пуля. Моя рука непроизвольно тянется к ручке на двери. Я просто терпеть не могу такой стиль вождения. От перекрестка до перекрестка. С ревом мотора. С ускорениями и экстренными торможениями. Ногой я давлю на несуществующий тормоз и, как каждый раз в таких случаях, стараюсь расслабиться и не сжимать так сильно зубы. И все равно не могу ничего с собой поделать. Страх сковывает меня.
Уж не знаю, кто из нас первым ее заметил. Только мы сделали это одновременно. Я крикнул - Осторожно! А Володя ударил по тормозам. Бывает в жизни так, что как бы ты ни старался, нельзя ничего изменить. Назовите это судьбой или стечением обстоятельств. Ты только сторонний наблюдатель. Ничего нельзя сделать. Ты пытаешься, но тщетно. До тошноты. Это был именно такой случай. Обычный перекресток без светофора, мы на главной дороге, и в двадцати метрах впереди зебра пешеходного перехода. Правда, в такую погоду ее не разглядишь. Зато виден треугольник с фигурками детей. Засыпанный снегом, еле различимый в тумане. Я сотни раз здесь переходил. Площадь Ленина. Здание золотодобывающей компании с одной стороны и Гражданпроект с другой. Без четверти семь вечера. Декабрь. И женская фигурка, бегущая через дорогу. Как бездумно, рискованно! Она только сделала свой первый шаг из тумана, и я понял - столкновения не избежать. Это как движение шаров в бильярде. Четко. Точно. Неотвратимо. Я топнул по несуществующим тормозам и крикнул - Осторожно! В тот же миг засвистели тормоза, машина дрогнула и повела задом. Кто-то из девчонок взвизгнул. Кажется силиконовая Юлька. А мы все равно несемся вперед. Скользим на застывших колесах. Женщина бежит вперед через дорогу в надежде проскочить. Даже не смотрит уже на нас. Но я-то вижу, что не проскочит. Наши пути неминуемо встречаются в некой точке впереди. С какой скоростью мы ехали? Километров семьдесят в час кажется. Ох, как же это плохо! Слишком мало времени. Слишком короток оставшийся до столкновения путь. И вот она прямо перед нами. Я успеваю заметить втянутую в плечи голову в черной песцовой ушанке и сумки в ее руках. Удар! Женщину подкидывает в воздух, и она залетает на капот. Фалды ее длинной каракулевой шубы, как огромные черные крылья перед моими глазами. Она переворачивается в страшном полете и с глухим шумом отлетает куда-то вперед и вбок прямо передо мной. Вместе с ударом в воздух взлетают какие-то бумаги. Они словно гигантские снежинки медленно осыпают капот. А мы уже стоим на месте, слегка развернувшись. И только жесткий ритм из динамиков, и туман за окнами. Не верится, что это происходит с нами. Слишком страшно. Слишком реально.
Щелчок выключенной магнитолы и тишина, резанувшая уши, выводят меня из ступора. Володя открыл дверь и исчез в тумане. Как будто и не было его. На тротуаре уже собираются зеваки. Я оглянулся назад на девчонок, а они там ни живы, ни мертвы.
- Посидите пока, - говорю я им. Собственный голос кажется мне чужим.
Я выхожу из машины. Прямо передо мной, окруженная набежавшими людьми, лежит она. На утоптанном снегу вокруг нее листки бумаги, выкатившиеся из сумки овощи. Над всем этим шум вечернего города. Шуршат проезжающие мимо машины, отовсюду доносятся обрывки голосов и гудит фонарь над нами. Так все нереально. Шум есть, а город сам словно невидимый. Все затянуто туманом и приближающейся ночью. Я вдруг понимаю, что все еще крепко сжимаю зубы. До боли, до хруста. Но не могу расслабиться. Смотрю на сбитую женщину, а она вдруг порывисто поднимается, хватаясь руками за прохожих. Пытается встать, но ноги не держат. Она оседает обратно в снег. Говорит что-то тихо, но я не могу разобрать. Я вдруг встречаюсь с ней взглядом, и по спине пробегает волна тока. В этих глазах нет боли. Ни тени ужаса или страха. Только растерянность и непонимание. Кажется эти большие черные глаза и не человека вовсе, а сбитой на трассе оленихи. Она точно также пытается встать и падает. Тонкие ноги не держат, и она никак не может понять, что с ней случилось. Встает и падает. Снова и снова. Там куда она спешила, ждут оленята, которых надо кормить и защищать. Туда ее тянет, но тело не слушается и потихоньку на смену удивлению приходит боль. Страшная и разрывающая все внутри.
Я отвожу взгляд. Я не в силах больше смотреть в эту черную бездну. Оборачиваюсь назад на машину, в которой все еще сидят наши девчонки. Словно прощаюсь навсегда. А потом иду по листкам бумаги, сливающимся со снегом. Мимо толпы в туман. Желтый свет фонаря гладит на прощание мою спину.