Поздним вечером июля на улице Витард случился один разговор. Его можно было бы услышать, находись вы рядом - но увы, никому не было дела до этой непривычной прохлады и двух голосов в сумерках.
Они шептались совсем тихо, иной раз слова скрадывались порывами ветра, и казалось, что это шелест травы у порога. На улице Витард стояли деревянные дома, иным из которых было больше сотни лет. Придирчивый зритель не увидел бы здесь тех уродливых лачуг, которыми наполнен сейчас любой городской пейзаж. Скрип лестниц и рассохшихся перил был здесь привычен, без этих звуков уже не мыслилось существование старенького деревянного квартала.
- Чертовы крысы! Еще два ковра можно выкидывать, ни одного живого места не осталось... - Говорил первый голос, низкий и тягучий.
- Да, это прямо бедствие какое-то! - Отвечали ему томным женским голосом. - У меня в подвале этих тварей тьма, надо службу звать.
- Когда уже камрад перестанет созерцать закаты, и займется наконец делами насущными?
- Тридцать второй рассказывал, службу вызывали, ребята все просмотрели и прощупали, обещали в самом ближайшем времени. Неделя прошла - ни весточки... - вздохнули в ответ.
- Мрак... - Опять недовольно прогудел первый.
В этот момент из темноты донеслось гулкое эхо. Ветер сносил звуки в сторону, но во всех ближайших кварталах отчетливо слышались удары в колокол. Их было десять.
- В ратуше отбой бьют... - с сожалением произнес женский голос.
Колокол замолк, и ненадолго в воздухе повисло молчание.
- Тихой ночи, миледи.
- Тихой и Вам.
Два собеседника растворились в темноте, ничто больше не нарушало ночного беззвучия.
- Никто отсюда не выйдет, пока мы не решим главный вопрос нашего собрания!
Буквально полминуты назад все галдели, перебивая друг друга, кое-где участники Схода начинали уже хватать оппонентов за воротники, обстановка накалялась. Но гулкий голос Рестора заставил всех замолчать, и в главном зале внезапно наступила тишина.
- Мне понятно ваше недовольство, были приняты все возможные меры, но их... - Рестор набрал побольше воздуха в грудь, и последнее слово громом отдалось в высоких сводах - недостаточно!
- Нам с вами необходимо решить, как поступать с нарушителями, так? - Донеслось с задних рядов.
- А вы свято уверены, что это всего лишь какие-то хулиганы, которым закон не писан? - Ехидно ответили ему из угла.
- А у вас есть доказательства обратного, уважаемый Сене? - Голос ответчика истекал ядом.
- У меня есть факты - всего за одну ночь вандалами... - кашлянув, он поправился, - предположительно вандалами был разрушен квартал мастеровых, изувечили статую, разбит бортик у фонтана, искалечены два десятка домов. Даже небольшое кладбище, имевшее несчастье оказаться в зоне действия, сейчас выглядит так, будто по нему прошлась дивизия бойцов! Но при учете того, что ночные сторожа целы и невредимы, мы можем выкинуть часов шесть из времени, затраченного на совершение преступления. Оба уверяют, что в их дежурство ничего не было слышно... Разве не вы сами, Рашар, отбирали людей в охрану?
- Это говорит лишь об изобретательности и исключительной ловкости нападавших, Сене. Тем более нам нужен отряд бойцов, способных взять на себя патруль ночных улиц.
По залу пронесся ропот. Никто из участников Схода не желал вставать грудью на защиту города от неизвестной банды.
Я наблюдал из своего угла, как собрание снова превращается в балаган. Ораторского гения Рестора уже было недостаточно, чтобы Сходы проходили, как и прежде - в спокойной обстановке, когда порядок декламаций был четко выверен, а обсуждение насущных вопросов не заканчивалось дракой.
Признаться честно, я тоже был в недоумении. Это уже не первый случай, когда великолепные образчики архитектурного стиля подвергались столь жестокому насилию. История помнит те времена, когда реставраторам приходилось сталкиваться только с проблемами обрушившихся кровель, подпорченного декора, протекших крыш и короедов.
Но ни в одной книге не упоминалось о вандалах. Само слово было совершенно новым, оно появилось в обиходе только после того, как памятник первому Реставратору был разрушен до основания всего за одну ночь. Это было чудовищным поступком - тогда никто не мог поверить в случившееся.
Кому могло понадобиться рушить дело, которое годами создавалось самыми светлыми умами людей, ради которого было сделано столь великое количество открытий?
Люди в зале беспорядочно галдели, и Рестору снова пришлось вмешаться.
- Нам необходимо решить, кто из нас войдет в состав патруля.
Это лето не стремилось радовать нас солнцем и ясным небом. Уже неделю над головой висела серая хмарь, иногда тучи сносило ветром, но только для того, чтобы набежали новые.
Вечер был прохладным, с неба сыпался мелкий дождик и в наступающей темноте фигуры в кожаных плащах казались отлитыми из стекла. Была половина девятого, я плотнее запахнул воротник и надвинул капюшон на лоб. Мы уже третий раз обошли квартал мастеровых, где позапрошлой ночью был устроен погром.
Сейчас Сене остановил патруль около сорок пятого дома и внимательно вглядывался в плотно сдвинутые занавеси. Буквально на грани слуха можно было уловить звуки фортепьяно, в окнах горел свет, но разглядеть, что происходило внутри дома, не представлялось возможным.
- Дальше... - прозвучала команда, и мы снова зашагали по брусчатке.
Что так интересовало Сене в этом месте, было неизвестно.
Близилось время отбоя - когда улицы затихали, в окнах гас свет, и ночные сторожи заступали на вахту. Мы прошли пять улиц подряд, каждый квартал встречал нас покоем и редкими звуками приближающейся ночи - шумели деревья, тревожимые ветром, иногда напряженный слух мог уловить смех и звон бокалов, но на эти признаки жизни Сене не реагировал никак, продолжая месить ногами грязь и уводя отряд все дальше от центральных кварталов.
Без четверти десять мы уже несколько раз обогнули центр городка, идя по все расширяющемуся кругу. Фонарей на улицах становилось меньше, булыжник под ногами сменился раскисшей от дождя землёй.
Сене шёл первым. По его напряженной походке было ясно, что происходящего он не одобряет, но куда деваться, когда большая часть людей отказалась от участия в предприятии, как только зашла речь о ночной вылазке.
Мы миновали улицу Розаль и свернули на Оттарский мост.
Сене шёл первым, поэтому, когда он вдруг молча осел на мостовую и завалился набок, все растерялись. Издалека послышался первый удар комендантского колокола, но к нему примешался незнакомый звук - будто где-то далеко заработал огромный кузнечный молот.
В груди начальника отряда торчал арбалетный болт.
- Всем рассыпаться! - Сразу не было понятно, от кого прозвучала команда, но дважды повторять не пришлось - люди моментально рассредоточились, занимая позиции вдоль ближайших стен. Я даже не успел сообразить, как очутился за штабелем досок, еще пахнущих свежей оструганной древесиной.
Воздух разрезали еще три стрелы и исчезли в темноте. В зоне поражения уже никого не было.
- Двое прямо, одна сверху - Рядом со мной заряжал арбалет Говар, наш главный лекарь.
- Что? - Глядя на него, я тоже поспешил достать оружие из-под плаща, и поудобней передвинул тесак на поясе.
- Я говорю, в Сене стреляли с моста, но какая-то зараза может быть на крыше.
- Сене мертв?
- Щур его знает, но даже если жив, ему недолго осталось. - Говар на секунду высунулся из нашего укрытия, и в этот момент темноту на другой стороне улицы взрезала еще одна стрела. Послышался вскрик.
- Это Шевон. - Неуверенно предположил я.
- Да, похоже. У нас на одного меньше. - Согласился Говар. - Зато теперь понятно, куда целить.
Он развернулся и направил арбалет в сторону моста. Наша позиция казалась выгодной - можно было стрелять даже навесом, не высовывая головы из-за досок, но точность такой стрельбы оставалась под сомнением.
В следующую минуту Говар выпустил несколько стрел в сторону нападавших. Показалось? С той стороны послышался крик боли, сразу же, впрочем, оборвавшийся.
- Это бред... - Говар перезаряжал арбалет.
- Что именно? - Я поражался, с какой быстротой двигаются его пальцы. Он снова дотянул тетиву до спускового механизма и отложил "козью ногу" в сторону.
- Бред, говорю. Они наши позиции знают, мы их - нет. Надо отходить.
Я кивнул и поискал глазами остальных. Похоже, ребята укрылись за небольшой беседкой на той стороне улицы. Еще кого-нибудь мы могли найти дальше, за деревьями и в нише соседнего дома.
- Отходим! - Прозвучал голос.
Воздух пронзили еще несколько стрел, мы с Говаром счастливо миновали опасную зону и забежали под каменную арку. Во дворе, в который она вела, горел один-единственный фонарь, но его света хватило разглядеть тут же семерых наших. Последним вбежал Леа, ночную темноту у него за спиной снова потревожил свист арбалетного болта и все стихло.
- Леа, Морис - на позиции, следите за улицей. - Мы кивнули и одновременно развернулись в сторону бывшего места схватки. Я придирчиво рассматривал подходы к внутреннему дворику из-за правой стены, Леа залег под деревом недалеко от входа в арку.
Шевон стоически перенес изъятие болта. До моего уха донеслось лишь слабое шипение, когда Говар отломил наконечник и вынул древко у него из раны. Пока раненого перевязывали, я осматривал улицу, но нападавшие, видимо, затаились - никаких признаков жизни. Улица была пуста, как всегда в ночные часы.
Так мы просидели в засаде еще три четверти часа. Когда со стороны ратуши донесся одиннадцатый удар, Говар скомандовал всем выйти из укрытия. Раненый держался позади, мы некоторое время прятались по темным углам, после чего Леа, осмелев, перебежал улицу.
Тишина.
Я последовал за ним, готовясь упасть при первом подозрительном звуке. По лбу градом катился пот, смешанный с дождем. Никакой реакции.
Так, краткими перебежками, мы двигались до места нападения, где Говар, для начала придирчиво изучив улицу из укрытия, вышел на освещенный пятачок земли.
Ветер по-прежнему нёс дождевые капли, деревья шумели ему в такт, но улица была пустынной.
Трупа Сене не было.
- Вот! - Говар хлопнул ладонью по столу, на котором была расстелена карта города. - Это доказательство! Сене убит, Шевон ранен, вот этой стрелой, между прочим, ранен!
Главный лекарь убрал руку, и на карте осталось два обломка - острый граненый наконечник и хвостовик с серым оперением.
- Прекратите кричать, Говар... - Рестор нахмурил лоб и только глубже сполз в объятия огромного кресла.
- Это война! Но война с кем?! Мы не видели лиц, не слышали голосов, ни-че-го! Только стрелы, а, признаться, стрелки там - мастера своего дела!
- Говар! - Глава Схода повысил голос, и в наступившей тишине прозвучало, как приговор:
- Розальского Собора... больше нет.
Восток только-только начал светлеть, первые лучи солнца окрасили островерхие крыши розовым, а вокруг груды развалин уже суетились десятки людей.
Массивные колонны были вывернуты из земли, осколки мрамора усеяли землю на много метров вокруг, деревянные перекрытия, ранее скрытые расписным потолком, сломанными рёбрами торчали в разные стороны. От собора не осталось практически ничего, кроме фундамента, изящный декор был зверски расколот - такое ощущение, что, подорвав здание, банда вандалов продолжала исступленно крошить остатки рельефов на стенах. Мраморные скульптуры были ужасны - прекрасные лики кариатид обезобразили длинные трещины, будто по благородному камню били молотком.
Восстановление собора в прежнем своем величии было задачей практически непосильной. Но это не останавливало лекарей. Я молча наблюдал, как Говар командует отрядом реставраторов. Они замазывали многочисленные раны, нанесенные архитектурному шедевру - самому старому строению города, если верить книгам. Страшно подумать, сколько сил было вложено в науку восстановления, чтобы уйти от банальных механических средств. Лучшими человеческими умами был создан состав, который восстанавливал скульптурные формы, не оставляя следов поломки. Он будто вживлялся в дерево, мрамор, камень и позволял собрать по кусочкам практически любое произведение архитектуры.
Я наблюдал, как Говар лично орудовал шприцом и шпателем, возвращая первоначальный вид колоннам собора. Мы боялись одного - был всего один день на восстановление, ночью нам предстояло выставить отряд бойцов на охрану здания, во избежание нового нападения.
- Морис! Помоги. - Говар катил перед собой очередной кусок колонны. Я подставил руки и удерживал на месте глыбу мрамора, пока лекарь старательно наносил лечащий состав на место скола.
Буквально через несколько минут камень начал сам выворачиваться из рук и потянулся к следующему куску головоломки. Я внимательно наблюдал, как место разрыва постепенно затягивается, края сходятся, и следы человеческого вмешательства исчезают.
Говар уже подтаскивал следующий камень.
- Было бы неплохо придумать такую же микстуру для людей. Смазал - и переломы срастаются. - Задумчиво поделился я с начальником лекарского отряда.
Говар как-то странно посмотрел на меня, но ответил:
- Давно уже придумано. Тут вопрос составляющих - реставрировать надо материалом, подобным утраченному. Если для здания пойдет древесная стружка, гипс и мраморная пыль, то человеческую мазь надо делать из человека. Чуешь?
Меня передернуло, и от дальнейших вопросов я воздержался.
Солнце уже поднялось над крышами, и можно было хорошо разглядеть людей, ползающих по останкам здания. Чем-то это напоминало огромный разоренный муравейник.
Я подождал, пока Говар закончит с одной колонной и направится за следующей. Но увидеть результаты его поисков мне не довелось. Я в тот момент шел в сторону квартала мастеровых.
Рестор отказался даже делать предположения, кто нам может противостоять. С тех пор, как была разрушена статуя Первому Реставратору, люди потеряли покой, постоянно встречая свидетельства присутствия чужого разрушительного гения. Но еще ни разу никто не сталкивался с вандалами так близко. Начиналась война - это было ясно, но вот с кем?
Рестору было, видимо, не до этого. Проблема восстановления собора стояла остро. Потери людей были ничем по сравнению с гибелью самой большой архитектурной редкости города. Людей у нас ценили куда ниже, чем памятники.
Я сделал вывод, что ответ на свой вопрос мне придется добыть самому.
Сорок пятый дом по улице Витард был невредим, в отличие от многих своих соседей, стоявших дальше. Там по-прежнему играла тихая музыка, занавеси были плотно задвинуты. В какой-то момент показалось, что из дома тянет свежей выпечкой - запахом, который я практически забыл.
Считалось дурной затеей войти в дом, когда там горит свет. Каждое строение вело свою жизнь, иногда даже видели, как в окнах мелькают человеческие силуэты, из-за дверей слышался смех или плач. Но внутри невозможно было кого-то найти. Дом жил, но вот кто вытирал пыль с полок, передвигал вазы и играл на фортепьяно - оставалось загадкой.
В конце концов, любопытство в этом деле было просто опасным - некоторые люди, которые пробовали переступить порог такого дома, бывало, не возвращались. А те, кто возвращался, запоминали только идеальную обстановку и отсутствие признаков жизни.
Сене что-то интересовало возле сорок пятого, значит, я тоже мог что-то здесь обнаружить.
Калитка скрипнула, отворяясь. Я отметил про себя, что службе следовало бы тщательнее следить за состоянием этого квартала. Во дворике было прибрано, трава ровно подстрижена, несколько клумб радовали глаз яркими цветами. Входная дверь распахнулась, наоборот, бесшумно, внутри я увидел опрятную прихожую и парадную лестницу на второй этаж. С пола на меня уставилась стеклянными глазами медвежья шкура. Аромат только что испеченного хлеба усилился, к нему примешивался запах талого воска.
Я было занес ногу, чтобы переступить порог, но передумал. Арбалет негромко щелкнул натянутой тетивой, в ложе лёг болт. Я облокотился на дверной косяк и медленно двинулся внутрь. Таким образом я не давал шальному порыву ветра захлопнуть дверь у меня за спиной, придерживая её всей массой своего тела.
На лестнице вдруг почудилось движение. Я поднял голову и успел заметить край платья, исчезнувший в дверном проёме. Первым побуждением было броситься вслед, но я подавил это желание и выскочил обратно во двор.
Солнце ощутимо припекало, сегодня был один из редких жарких дней этого прохладного июля. Я почувствовал, как по спине течет пот, и ослабил завязки плаща. Следовало бы совсем его сбросить, наверное. Этот дом следовало покинуть и выяснить у Рестора подробнее, что за люди могли населять этот квартал.
Какие люди вообще могли жить в подобных домах.
Я развернулся к выходу, в затылке вдруг стало больно, а картинка двора уплыла вбок, оставляя взамен черную мглу.
- У тебя что сегодня?
- Хлеб и рыба.
- Давай!
Где-то рядом зашуршала бумага, и послышалось довольное чавканье. Я пять минут уже слушал, как перебрасываются дежурными фразами незнакомые голоса. Голова болела, глаза открывать не хотелось, хотя ресницы требовательно щекотало солнце. Я лежал на земле, ветер приятно шевелил волосы, но боль в затылке не давала мне в полной мере этим насладиться.
Судя по разговору, у двоих из присутствующих был в это время обеденный перерыв, третий же стоял поодаль и иногда отзывался на шутки товарищей низким гоготом.
Диалог был оживленным, но ничем не отличался от привычной болтовни стражников на вахте. Я мечтал услышать хоть что-то, что помогло бы мне сориентироваться в произошедшем. Одного звали Паль, его собеседник почему-то отзывался на слово "Старуха", видимо, эта была кличка.
Откуда-то слева вдруг послышался крик. Мне живо представилось, как все трое поворачивают головы в ту сторону, я распахнул глаза, резко вскочил и, не обращая внимания на слезы, брызнувшие от внезапно яркого света, бросился бежать в противоположную сторону.
- Куда, с... стоять! - За спиной послышался топот ног, но ребята могли не утруждаться, буквально через несколько секунд затёкшие ноги меня подвели, и я неуклюже грохнулся наземь.
- А смысл? - Откликнулись ему с другого бока. - На два километра вокруг - степь, далеко не убежишь.
Зрение наконец-то вернулось. Меня притащили на то же место, уложили обратно и связали ноги ремнём. Тот, кого называли Палем, поднес к моему рту кувшин с водой.
- Кто вы? - Прохрипел я, сделав пару глотков.
- Мы те, кого вы называете вандалами.
По спине пробежал холодок.
Оживленный спор шёл уже два часа. Несколько раз мне казалось, что издалека доносится звон колокола, но поручиться за это я не мог. Стремительно темнело, судя по всему, с того момента, как меня огрели чем-то тяжёлым из-за спины, прошёл почти весь день. В моём теперешнем состоянии я мог только слушать и изредка слабо протестовать.
А разговор действительно был интересным...
- А ты бы сам согласился сидеть веками в одном и том же доме, при этом быть уборщицей, дворником и сторожем в одном лице?
- Возможно, это неприятно...
- Вот и им неприятно! И тебе было неприятно когда-то. Только ты вряд ли помнишь - ваши реконструкторы умеют память подправить. - Отозвался Старуха.
- Вряд ли тебе известно, что ваши лучшие умы потратили два года и пятнадцать человек на создание восстанавливающего состава. - Паль прочел непонимание в моих глазах и добавил: - Того самого! Которым ваши умельцы второй день пытаются реанимировать Розальский Собор! - Паль усмехнулся, глядя на мое вытянувшееся лицо.
- Пятнадцать... человек?
- А ты думал, из дубовой коры его делают?
- Но я спрашивал у Говара...
- Спросил бы ты его про старину Патриса! Да про Эллис! А еще про Тома, Грехен, Лазоля, Криона...
- Стоп, стоп! - Я замахал руками, пытаясь остановить поток незнакомых имён. - Кто все эти люди?
- Те, кто первыми пошли под нож во славу святого дела реконструкции. Добровольно. Со связанными руками и кляпом во рту.
- С чего я буду вам верить? Вы ничего не создали, только разрушаете, вы старательно вредите нашему делу уже несколько лет, выкрали меня, как какого-то барана, а теперь рассказываете сказки про людей, которым я всю жизнь доверял! - В груди закипала злость.
- Ничего не создаём? Хе... - Паль ковырнул прикладом арбалета землю.
- Ребята, смена пришла!
- Подыми его! - Старуха снял ремень с моих ног и перетянул им мои запястья. - Пойдем!
Так как выбора особо не было, я послушно встал, придерживаемый под руки двумя вооруженными людьми.
Ночь внезапно вступила в свои права, и теперь я не сомневался - ветер донёс до моего слуха десять колокольных ударов. Я сидел на бетонном полу в какой-то перекошенной лачуге, больше напоминавшей детский кубик с дырами. В окнах не было стекол, дверной проём будто вырубили топором - торчащие во все стороны железные прутья и неровные осколки камня создавали отвратительное впечатление. Эта хижина совсем не была похожа на здание Схода, с высокими потолками, стрельчатыми арками и островерхой башенкой над воротами. Но здесь ютилось множество людей, в углу на подстилке сидела целая семья - женщины занимались починкой курток и плащей, дети перебирали какие-то ягоды в решете.
Это была не единственная хибара, рядом стояло около десятка таких же. От города нас отделяла небольшая рощица, и в который раз я удивился, как мы могли не заметить целого мира, выросшего на окраине всего за несколько лет.
За мной пришли.
Паль бесцеремонно заткнул мне рот кляпом и связал руки. Ноги оставил свободными - видимо, предстоял небольшой переход. Люди рядом с ним были вооружены, на их поясах я заметил тяжелые молотки и объемистые кисеты. У некоторых в состав экипировки входили небольшие ломики. Всего собрался отряд человек в пятнадцать - чуть меньшим числом мы не так давно патрулировали улицы города. За спиной практически у каждого висел арбалет.
- Двинулись.
Отряд преодолел рощицу за четверть часа и вышел к пролому в городской стене. Я с трудом сориентировался - мы начинали путь с места, которое посещалось нечасто, за этой частью города редко следили. Здесь можно было видеть сильно обветшалые домики, у многих покосились ставни, дверные петли были сорваны. Свет горел в двух или трёх.
Город встретил нас привычной ночной тишиной. По мере приближения к центру возросло количество светящихся окон. Мы обошли по большой дуге здание Схода, в каждом движении моих охранников чувствовалась уверенность. Сейчас меня вели под руки двое - Паль и еще один незнакомый паренек.
- Они уже там?
- Вроде бы... Мы должны встретиться через два квартала. - Прошелестело в темноте.
Я слабо понимал, что происходит. Когда из-за угла вдруг вылетел арбалетный болт, я инстинктивно упал на землю. Но ни криков, ни шума спешной готовности к бою - предводитель отряда поднял оперенное древко без наконечника и тихо произнес в темноту: "Свои".
Навстречу вышли еще пять человек. Мы стояли на улице Витард, рядом с пострадавшим недавно кварталом мастеровых. Я поднял голову и встретился взглядом с тем, кого точно не ожидал здесь увидеть.
- Привет, Морис. Что, реальность с другой стороны выглядит несколько по-другому, да? - Усмехнулся мне в лицо Сене.
Я мог только промычать в ответ.
- Пусть говорит. - Скомандовал он.
- Ты же умер! - Прошипел я, как только Паль снял с моего лица грязный лоскут и вынул кляп. - Я лично видел у тебя в груди болт!
- Грамотно инсценированная смерть даёт право опережать соперника на несколько ходов. Говар и Рестор достаточно в своей жизни наворотили. В чем-то мне их даже жаль, они губят людей во имя идеи процветания чертового города, который пожирает наши силы, заставляет изобретать все новые способы сохранить себе жизнь, а не понимают, что эти здания - всего лишь искалеченные души таких же, как мы. Впрочем, тебе наверняка уже рассказали.
Он отвернулся, и это будто послужило сигналом к действию. Отряд тут же рассредоточился, окружая дом. Я увидел перед собой знакомую калитку и два этажа изящного деревянного строения.
Сене вошел внутрь, следом за ним протиснулось еще несколько человек. Паль потащил меня за ними.
Свечение за занавесками вдруг сделалось ярче, входная дверь распахнулась и оттуда вышла женщина. Я сразу не понял, что меня смущает, но, приглядевшись, увидел, что ее тело будто просвечивало насквозь, она казалась от этого очень хрупкой и невесомой. Сене стоял в центре двора, женщина подбежала к нему и обхватила его руками. Сцена была бы трогательной, если б не казалась дикой до крайности - женщина держала Сене за талию, он машинально потянулся погладить ее по спине, но ладонь легко прошла сквозь призрачное тело. Он досадливо отдернул руку.
- Хелена, ты решилась? - Донеслось до наших ушей.
- Я не могу... - Женщина заплакала. - Неделю назад они приходили, чинили крышу... Мне больно, я стерла все пальцы, пока отодрала эту жидкую дрянь. Дом меня не отпускает, Сене...
- Попробуй еще.
- Не получается, не могу... - Женщина закрыла лицо руками.
- Тогда я не приду больше.
Призрак вскинула светлые глаза и внимательно всмотрелась под капюшон главы вандалов.
- Ты придешь...
- Нет.
- Ты меня не оставишь.
- Да. - В глазах собеседницы Сене мелькнула надежда. - Я оставлю тебя в памяти.
Призрак вдруг задрожал и растворился в воздухе.
- Ждем пятнадцать минут. - Сене сел на землю и положил на колени арбалет.
В доме тем временем что-то звякнуло, будто разбился стеклянный кувшин, и снова затихло. Прошло несколько минут, свет за занавесками померк, и показалось, что крепкие дубовые стены шевелятся. Я сморгнул. По стенам действительно будто бежало множество насекомых. Из подвального окна вдруг с писком выскочила крыса, а за ней вынеслось еще штук десять. Они бросились врассыпную, но одна не миновала ноги Сене. Он с наслаждением слушал, как хрустит маленький хребет под каблуком.
Дом вдруг начал оседать, будто врастая в землю. Проёмы перекосило. Сначала рухнула крыша, погребая под собой весь второй этаж, стены первого какое-то время держались, а потом с треском рассыпались, крепкие бревна раскатились в стороны.
Ребята, державшие меня, вдруг бросились вперед, доставая на ходу ломики. Они орудовали ими очень споро, во все стороны отлетали резные наличники, хрустели доски, выдираемые с корнем.
Через несколько минут от изящного деревянного строения осталась груда развалин и облако пыли. Сене поднялся с земли. Я еле успел заметить, как он перемахнул через какие-то балки, торчавшие в разные стороны, и исчез из видимости.
Весь процесс разрушения занял не более десяти минут. Я еще ошарашено смотрел на место, где только что стояло весьма крепкое здание, а Сене тем временем выносил из развалин бесчувственное женское тело.
- Уходим! - Прозвучала команда, и меня подтолкнули к выходу из двора.
Рестор смотрел на карту города. Красными кружочками были обведены те области, в которых успели побывать вандалы. Каждую ночь пометок становилось все больше. Говару снова требовались люди, запасы ценного состава подходили к концу, врачевателям домов приходилось прибегать к устаревшим методам молотка и гвоздей. Совсем недавно на очередной стройке погибло двое людей. Похорон не было - крепких сильных мужчин практически стерло в пыль обрушившейся потолочной плитой. Друзьям погибших пришлось горевать над бурыми пятнами, и только Рестор знал, каких трудов составило незаметно выдернуть еще живых работников из-под обвала и подсунуть вместо них бурдюк с бараньей кровью. Руководил разбором завала Говар, поэтому на месте несчастного случая нашли даже обрывки одежды и обезображенные останки тел. По его же команде их кремировали.
Убийство Сене и пропажа его трупа, равно как и живого Мориса тоже заставляла беспокоиться. В книгах с заветами первого Реставратора ничего не было написано про людей, которые вредили общему делу. Искать там решения проблемы было бы глупо.
Но Рестор все равно перелистывал страницу за страницей, пробегая глазами давно знакомые строчки. Это был оригинал книги. Сильно сокращенный вариант заветов был доступен всем, в отличие от этой старого потрепанного фолианта.
Рестор собрался было перелистнуть целую главу, в которой рассказывалось о мятежном духе Дома, который не пожелал оставаться на службе у архитектурной редкости и сам разрушил свое жилище. Дальше шли разделы, посвященные первой крысиной эпидемии, которая выкашивала целые улицы города и давала туманное объяснение появлению первых реставраторов.
Главы о призраках не было. Посередине книги торчали аккуратно срезанные корешки листов.
Как оказалось, несколько лачуг на окраине рощицы были не единственным местом пребывания вандалов. Несколькими километрами дальше шло строительство целого города, но эти жилища сильно отличались от привычных архитектурных излишеств - скорее, дома там напоминали бетонные кубы с плоскими крышами и небольшими балконами. В них могло жить сразу по нескольку десятков семей, на каждом этаже были смежные комнаты, в которые вела входная дверь.
В темное время суток в таких домах тоже светились окна, но запахи еды, звуки песен и голоса принадлежали людям из плоти и крови.
Я привычно подтянул тетиву к спусковому механизму и снял рычаг. На соседних улицах уже шла бойня, люди Сене сдерживали наступление моих бывших товарищей. Рестор слишком поздно осознал, что началась открытая война. Цена людской жизни кому-то показалась выше сохранения в первозданном виде живых архитектурных памятников.
Эти кто-то сейчас отсекали от основных улиц отряд Говара и теснили к зданию Схода. Впереди мелькнул свет, послышалась команда "рассредоточиться" и я вспомнил, как совсем недавно я сражался с неизвестными стрелками возле Оттарского моста. Тогда я прятался за мокрыми досками и не знал, что мое плечо подпирает убийца, по ошибке называвшийся лекарем.
Приклад привычно упёрся в плечо, я прикинул, где могли спрятаться наши враги и нажал на спусковой крючок. С той стороны донесся вскрик, и я посочувствовал Шевону, который, наверное, еще не успел залечить свое бедро с того раза.
Я перезарядил арбалет.
Рассвет пытался пробиться сквозь пелену дождя. Все вокруг было серым и мокрым, этот летний месяц был удивительно прохладным. Всю ночь с неба сыпался мелкий дождь.
Улицы Витард больше не было, с трудом узнавались остатки деревянных домиков, грудами щепок лежащих там, где еще вчера застенчиво краснели под закатными лучами черепичные крыши. В этих развалинах иногда можно было заметить бесчувственные тела, которые постепенно приходили в себя, хватались за голову и брели прочь. Их обнимали заботливые руки, укутывали плащами и уводили куда-то из города.
Не было и соседних кварталов - город лежал в руинах, только центральное здание мрачной громадой нависало над всем этим рыхлым пейзажем. Его в этот момент окружило четыре десятка людей.
Предводитель тех, кого называли вандалами, с усмешкой выслушал оскорбительную речь осажденных и поднял повыше факел:
- Смолу, дрова и все что, может хорошо гореть! Сюда, быстро!