Многие люди в душе остаются детьми, не успев наиграться в нежном возрасте. Слишком торопятся повзрослеть, чтобы самостоятельно распоряжаться вселенной под названием "я". Но добившись желаемого, понимают, как много не поделали вдоволь. И вот результат. Одни коллекционируют кукол с машинками, другие часами смотрят мультфильмы, не пропуская ни единой новинки. Третьи не расстаются с видеоиграми, сражаясь за вымышленную галактику с остервенением, будто проигрывают последнюю корову. Михаил оказался таким же большим ребенком.
Сотрясаясь от беззвучного хихиканья и стараясь сохранить на лице серьезную мину, я рассматривала владения вновь обретенного спутника. Взору предстал покосившийся средневековый замок, ров вокруг, заполненный мутной водой, марширующие рыцари в поблескивающих на солнце доспехах и мечами наперевес.
- Твои существа?
В том, что это ненастоящие люди, сомневаться не приходилось. Какой здравомыслящий человек нацепит на себя груду металлолома, чтобы вышагивать на солнцепеке, как солдат на плацу? В глазах рыцарей, я не увидела ничего кроме пустоты. Ни одна эмоция не отражалась на лицах, ни единая мысль не проскальзывала.
- Мои, - гордо выпятил грудь Михаил. - А я генерал. В смысле, этот... как его? Во! Полководец!
Я хотела поинтересоваться, что ж господин главнокомандующий сам не облачился в железо, но решила не калечить его самолюбие.
- Не нравится? - насупился Михаил, заметив, что Света не скрывает распирающего приступа смеха.
- Какой-то у тебя замок кособокий, - девочка наклонила голову и забавно сморщила носик. - Давай поправлю.
- Не трожь! - взревел Михаил, закрывая наколдованное имущество широким торсом. - Один тут туалет раскрасил по доброте душевной!
Стоп!
В голове щелкнул выключатель, перед глазами, как живое, встало обиженное девичье лицо в зеленую крапинку. Варя!
- Собирайся! - велела я Михаилу, с обожанием взирающему на топающих в такт воинов.
- Куда? - лицо высокого военного начальника вытянулось, словно ему прямо с парада приказывали отправляться в бой.
- Варвару искать.
- А, может, я это... тут подожду? - осторожно предложил парень.
- Живо! - рассвирепела я. - Иначе стадо рогатых циклопов на твою армию натравлю. Посмотрим, какие они у тебя вояки!
- Но, Саша...
- Дезертир! - пристыдила я Михаила. Военный термин, на мой взгляд, идеально подходил для ситуации.
- Никуда не денется твое войско, - вмешалась Света. Она поняла мотивы Михаила лучше меня. - И кривой замок не рухнет, не боись. Это место - твое убежище. Ты сможешь вернуться сюда, когда захочешь. Нужно лишь обозначить собственность.
- Чего? - парень вытаращил глаза.
- Повторяй за мной, - велела Света. - Этот слой - мое убежище. Оно принадлежит мне, и никто не войдет сюда без приглашения. Давай же!
Бросив беглый взгляд на злющую меня и сделав неутешительный вывод, что в покое его не оставят, Михаил подчинился - пробубнил под нос, что велено. Едва смолкло последнее слово, по слою пронеся ветер, взъерошив волосы и обдав лица морской свежестью.
- Убежище закреплено, - объявила Света. - Саша, тебе тоже нужно создать свой слой.
- Зачем?
- Там ты сможешь спрятаться от Страха или Тени. Если попадешь в ловушку, нужно представить убежище. Наваждение исчезнет, и ты переместишься.
Предложение звучало соблазнительно. Неплохо обзавестись безопасным слоем, куда никакие клоуны не проскочат. Однако создание теплого местечка равносильно признанию, что застряла я тут всерьез и надолго. А это меня не устраивало.
- Ладно, - догадливый ребенок всё понял без слов и предложил с лучезарной улыбкой, - давай сначала найдем Варвару, а убежищем займемся позже.
Я энергично закивала под громкий и тяжкий вздох Михаила, с тоской взирающего на армию-войско. Полководец не верил в возвращение и мысленно прощался с нажитым за две недели добром.
Пока мир с замком и рыцарями складывался пополам под колокольный звон, я молила небеса не насылать очередных взбесившихся мутантов или надувного пакостника с нервным тиком. Сработало, хотя и новый мир не выглядел гостеприимным. Нас занесло в лабиринт из узких длинных коридоров с вереницей грязно-белых дверей с облупившейся краской. Об одну из них основательно приложился лбом Михаил, у которого, по-прежнему, не складывалось с перемещениями.
- У-у-у-у-у, - жалобно заскулил он, стоя на четвереньках.
- Горе луковое, - протянула Света, потирая бок. Она хотела помочь Михаилу подняться, но кувыркнулась сама. А все потому, что парню приспичило взбрыкнуть, как сивому мерину.
Когда все, наконец, оказались на ногах, а Михаил выслушал дюжину заслуженных ругательств, мы принялись осматриваться. Кажется, нас опять отправили не туда. Коридоры были бесконечны, а комнаты пусты. За каждой обшарпанной дверью встречала одна и та же картина: голые мрачно-серые стены в выбоинах и потрескавшиеся половицы, издающие тоскливый плач. Жизнь ушла отсюда навсегда. Воспоминания погасли. Не осталось ничего кроме зловещей тишины и затхлого запаха. А, может, и не было тут никого. Лабиринт и комнаты - еще одна иллюзия. Очередной замкнутый круг. Призрак, как и всё в Потоке.
- Пойдем отсюда, - Света потянула меня за рукав. - Тут бродит Страх.
- Где? - Михаил подскочил, будто получил желудиным снарядом все по тому же месту. - Ты его видишь?
- Его нельзя увидеть, - зашептала девочка. - Только почувствовать. Это место очень похоже на его воплощение.
- Вытащи нас отсюда! - глаза Михаила шныряли по полутемному коридору.
- Померещилось, - Михаил не потрудился дождаться, когда я уберу руку, и мои пальцы обдало горячее дыхание.
- Нет, - возразила Света, прикладывая к уху ладошку. - Кто-то плачет.
И правда. Мы все услышали горькие всхлипы дальше по коридору. Они то затихали, то возобновлялись с новой силой. Кто-то пытался успокоиться и не мог.
- Ловушка! - прошипел Михаил
Но я уже бежала на плач. Не поверила, что это западня. Столь отчаянно мог плакать тот, кто потерял надежду. Подобное присуще лишь людям, а не безликим существам с пустыми глазами. Удары кроссовок об пол отдавались грозным, сулящим опасность, эхом. Но я не боялась. Если это место - воплощение Страха, то создавалось не для меня.
Звуки рыданий приближались. Плакала женщина.
"Неужели?" - застучало в висках.
Я бесстрашно распахивала одну скрипучую дверь за другой, вглядывалась в пустоту мрачных заброшенных помещений и, никого не находя, рьяно бросалась к следующей цели. Повезло попытки с десятой. Почти не веря, что поиски увенчаются успехом, я толкнула очередную дверь, висящую на одной петле.
Новая комната, на первый взгляд, ничем не отличалась от сотни других. Все те же облезлые стены, трещины в деревянном полу. И давящий мрак. Из-за него я не сразу разглядела фигурку в голубом платье, сжавшуюся в дальнем углу. Я развернулась на пороге и сделала пару шагов прочь, когда до сознания дошло, кого я увидела.
- Варя! - задыхаясь от радости, я кинулась к балерине. - Это ты, Варя?
Она! Хрупкая, тоненькая девушка казалась совсем крохотной на фоне мертвых стен.
Варя не услышала. Плакала, уткнувшись в ладони.
Я плюхнулась на колени, наплевав на толстый слой пыли на полу, и осторожно отвела руки балерины от лица. Не помогло. Варя глянула на меня, но не узнала. В затравленных глазах отразился ужас, будто я - не я, а очередное наваждение.
Варины волосы растрепались, не оставив намека на тугой аккуратный узел, глаза покраснели, смотрели со страхом. По щекам размазалась тушь, губы подрагивали. Но даже это не обезобразило девушку. Припухлость и изнеможение придавали тонким чертам особую притягательность. Окажись рядом рыцарь (разумеется, не из армии Михаила), жизни бы не пожалел во имя спасения барышни.
- Варя, ты слышишь?
Но балерина смотрела мимо.
- Саша, разве можно бездумно кидаться во все двери?! - оглушил нас бас запыхавшегося Михаила. - Тебе нравится жизнью рисковать? А если б на тебя напал Страх? Ой, Варвара! Ты нашлась!
В Вариных глазах промелькнуло узнавание. Она перевела взгляд с Михаила на меня, потом обратно.
- Варя, это мы! - воскликнула я. - Мы настоящие!
- А она? - балерина показала дрожащим пальцем на девочку за спиной Михаила.
- Это Света. Помнишь, Егор о ней рассказывал? Она нам помогает. Варя, скажи, ты давно тут находишься?
- Не знаю. Сутки. Наверное, - пробормотала она, сообразив, наконец, что мы не иллюзия. - Я просилась на другой слой. Но меня не пускали. А тут... тут ужасы. Жуткие воспоминания.
Балерина оживала на глазах. Мертвецкая бледность сошла, уступив место легкому румянцу. Губы перестали дрожать, но речь оставалась бессвязной. На наши попытки узнать, чем ее напугал лабиринт, Варя закрыла лицо ладонями и замотала головой.
Инициативу снова взяла в руки Света.
- Ей нужно время, - шепнула она. - Не наседайте.
Девочка перенесла нас из обшарпанного лабиринта в овальную столовую, где большую часть помещения занимал стол с белой скатертью и отливающими блеском приборами. Несмотря на дефицит пространства, здесь было уютно. Кружевные шторы на высоких окнах, салфетки в веселый горошек и полевые цветы в синих вазах создавали домашнюю атмосферу.
- Где мы? - спросила я, наблюдая, как Варя с удовольствием вдыхает аромат колокольчиков, будто подпитывается энергией.
- В моем убежище, - Света поднесла руку к белому чайнику, тот покрылся горячими каплями и выпустил из носика густой пар. - А ты думала, у меня одна спальня? Ничего подобного! - в голосе девочки зазвучала гордость. - Целый дом!
Пока маленькая хозяйка колдовала аппетитные ватрушки и пирожки с повидлом, появляющиеся прямо на овальном блюде посреди стола, Варя отправилась в ванную. Света предлагала исправить непорядок на лице с помощью чар, но балерина отказалась, объявив, что предпочитает умыться освежающей холодной водой.
Ели молча, наслаждались фруктовым чаем и тающей во рту выпечкой. Спутники нашлись, и я чувствовала себя бодрее. Увереннее. Может, мы и не способны сворачивать горы, но вместе гораздо удобнее строить планы и встречать несуразности. Варя успокоилась, пила чай маленькими глотками и с улыбкой поглядывала на Михаила, лихо уплетающего одну булку за другой. Его аппетит не могли испортить ни мутанты, ни опасные лабиринты.
- Ладно, я готова, - объявила Варя, когда все наелись.
Рассказ дался балерине непросто, но она говорила бойко, не упуская деталей.
На памятном цветочном поле, где я вглядывалась в подмигивающее наваждение, ей привиделся жених - та самая будущая звезда мирового балета. Алексей явился во плоти и позвал подругу в неизвестные дали, в которые Варя не преминула беспрекословно отравиться. Какую совершила глупость, балерина поняла сразу после перемещения. Она попала в зеркальный зал, где побывали и мы с Михаилом до отправки в зоопарк к одноглазой корове. Алексея в зале не обнаружилось, десятки зеркал отражали испуганное лицо Вари.
Балерина рассердилась и последовала моему примеру. Сердито топнув ножкой, велела потолку перенести ее обратно. Но, как доказывалось не раз, характер у наблюдателя (или наблюдателей) скверный. Вместо поля с зеленым туалетом, игриво раскрашенным Егором, Варвару закинули в лабиринт с полутемными зловещими комнатами. А оттуда, сколько та ни просила, выпускать не спешили.
Для бедной Вари новый слой стал жестоким испытанием. Какую бы дверь она ни открывала, попадала не в пустое и сырое пространство, как мы, а становилась свидетельницей собственных воспоминаний. Не всех подряд, а самых скверных.
- Я снова переживала то, что спрятала в самые укромные уголки сознания, - объяснила балерина, всхлипывая. - Некоторые события видела со стороны, а иногда становилась их участницей. Я не хотела открывать проклятые двери, однако чувствовала, что, только пройдя все комнаты, выйду из Потока. Но я сдалась. В одну комнату не сумела войти. Она показывала странные вещи. Напугала до смерти!
Дурные воспоминания Варвары выстроились в хронологическом порядке.
Комната 1.
В нос ударил сырой запах осеннего леса с примесью хвои и гнилой листвы. Варя глянула на руки в пушистых варежках и обомлела. Они уменьшились в размерах. Балерина превратилась в ребенка в стоптанных сапожках и пальто до земли с повязанной поверх плотной колючей шалью.
Девочка стояла посреди опушки одна и озиралась по сторонам. Варя догадалась, что это деревенское воспоминание. Они с родителями гостили у бабушки, а гулять в лес ее повел Федор - младший брат матери. Хихикая и визжа от восторга, она играла с дядей в прятки. Вставала за толстыми вековыми деревьями, способными скрыть штук пять девочек, и для верности закрывала глаза ладошками, как делают все дети, думая, что превращаются в невидимок.
Федор отыскал племянницу раз, другой, а потом поиски затянулись. Маленькая Варя, волнуясь, ждала за необъятным стволом. Но время шло, малышка заскучала и отыскалась самостоятельно. Но, вот незадача, Федор пропал. Варвара подумала, что дяде надоело водить, и он прячется. Не найдя его на опушке, девочка принялась звать дядю по имени. Но Федор не отзывался.
Никто не отозвался, и девочка вновь прижала ладошки к глазам. Авось страшные лесные звери ее не отыщут, пройдут мимо. Она не заметила, как начала плакать, и вязаные варежки намокли от слез. Наверное, прошло несколько столетий, прежде чем послышался жуткий звук: кто-то шустро перебирал лапами по опавшей листве. Мгновение, и мохнатый зверь с рычанием повалил девочку на землю, лицо обожгло горячее дыхание. Пронзительно взвизгнув, она лишилась чувств.
Варе повезло, что "зверь" сумел унюхать ее в сумеречном лесу. Щенка-подростка на позднюю прогулку вывел местный житель. Собаке хотелось поиграть, а звуки, которые перепуганный ребенок принял за рычание, были задорным лаем.
Варе повезло вдвойне. Пьяный Федор, вернувшись домой, не мог вспомнить, где оставил маленькую племянницу.
Комната 2.
Варе девять лет. Щеки разрумянились на морозном ветру, на глаза наворачиваются слезы. Она идет по протоптанной в снегу дорожке в валенках и шапке-ушанке, крепко сжимая мамину руку. Люди бредут гуськом, безмолвно, не спеша. Никто никого не обгоняет. Варя поднимает голову, чтобы не видеть траурную процессию, и смотрит в небо в надежде разглядеть добрый знак. Но сквозь серые облака не суждено сегодня пробиться ни единому лучику солнца. Девочку предательски заносит в сторону, и нога тонет в глубоком сугробе.
- Не ребенок, а тридцать три несчастья! - причитает мать, вызволяя из снежного плена дочкин валенок. Варя прыгает на одной ноге, глядя на сердитое материнское лицо и выбившиеся из-под пухового платка черные пряди.
Они идут на деревенское кладбище хоронить бабушку. Ее несут четверо сильных мужчин, включая Вариного отца. А дяди Федора нет. Он обогнал мать, нашел последний приют здесь в прошлом году. Допился, говорили соседи.
Глубокая яма готова. Варя смотрит, как гроб медленно опускается вниз, и приказывает себе не плакать, лицо обветрится, а ей послезавтра выступать. Наставница в балетной школе - Зинаида Леонидовна - быстро найдет замену, если решит, что Варина шелушащаяся мордашка портит общую картину на сцене.
Девочка снимает варежку и набирает в ладонь землю, не обращая внимания, что грязь забивается под ногти. Чуть медлит, прежде чем бросить горсть в могилу, мысленно произносит слова прощания. Варя не спешит отряхнуть остатки земли с ладошки, не чувствует, как она мерзнет.
Вечером, когда последние соседи уходят с поминок, родители шепотом обсуждают продажу дома. Они - жители города, деревенская изба с курами и козой им не нужна. Смотреть за хозяйством некому. Раз Федор не успел жениться и оставить потомство, значит, и обсуждать нечего.
Варя лежит на печи, кутаясь в лоскутное одеяло, и глотает слезы. Она понимает, что это последние часы в старой избушке, где по ночам все еще скрепят половицы под шагами бабушки и Федора. Но страница перевернута, и Варвара никогда сюда не вернется.
Комната 3.
Одиннадцатилетняя Варя сидит на полу, прижавшись щекой к холодной стене, и не сдерживает слез. Слушает громкие крики родителей, мечтая, чтобы это оказалось сном. Смысл слов ужасен. Они трое больше не семья. Отец не хочет жить с мамой. На Варю обрушилось небо. Отца она любит сильнее, и не представляет, как будет жить с этой женщиной!
Мать ругает отца последними словами. Попрекает всеми грехами, которые может вспомнить. Отец сдерживается до последнего. Не оправдывается. Не в чем. Он и так слишком долго терпел. Лишь время от времени приказывает маме молчать. Но это все равно, что останавливать руками прорвавшуюся плотину.
Он хватает жену за плечи и ставит перед зеркалом.
- Посмотри на себя! Ты видишь там женщину?
Мать замирает, испуганно хлопает глазами, словно смотрит на себя впервые в жизни. Она давно перестала за собой следить, не помнит, когда в последний раз делала маникюр или подводила глаза. Облезлый халат и дырявые тапочки пора торжественно вынести на помойку, а торчащие в разные стороны патлы остричь и покрасить.
В зеркале отразилась колдунья, сошедшая со станиц страшной сказки. Но отец не прав. Внешность ведьмы можно привести в порядок, но дрянной характер даже могила не поправит. Ей все должны. Она одна права при любых обстоятельствах. Так будет всегда.
Слыша, как хлопает входная дверь, Варвара дает себе клятву, что вырастет самой прекрасной женщиной на свете. Ни один мужчина не посмеет ее оставить.
Комната 4.
Варе четырнадцать, она впервые станцует главную партию на спектакле года в балетной школе. Это экзамен для перехода в следующий класс. Роль досталась не без боя. Варя обошла двух старших девчонок. Одну из них - Любу Оленину - называли первой ученицей. Поэтому так страшно допустить ошибку. Вся школа засмеет.
В партнеры достался Петька Кислов. Лицом парень не вышел, зато безмерно гордился стройными ногами. Беда приключилась на последних секундах. Кислов поднял Варю и пошатнулся, не устояв на божественных ножищах. Под громкий возглас зала девушка полетела вниз. Ничего не сломала, но опозорилась жутко. Петька с обезображенным от ужаса лицом кинулся к поверженной партнерше. Но страх за её здоровье оказался разыгранным для публики. Склоняясь над Варей, он злорадно прошипел:
- Не лезь, куда не просят, Смирнова!
Наивная Варя не подозревала, что Кислов безответно страдал по Олениной. Опозорив конкурентку, надеялся снискать благосклонность королевы. Ничего путного из подлой затеи не вышло. Петька остался с носом, но для бедняжки Вари это стало слабым утешением. Спектакль был испорчен, ученики шептались вслед, преподаватели качали головами, а мать не разговаривала с дочкой все лето.
Комната 5.
В обычной школе Варвара королева. Еще бы! Балерина, красавица! Достаточно летящей походки, загадочного взгляда из-под ресниц и изящного поворота головы. Легче легкого заставить парней оборачиваться, а девчонок мечтать походить на тебя. Но Варе безразличны восхищенные взгляды старшеклассников и любовные записки, регулярно попадающие в сумку. Сердце трепещет лишь от одного единственного парня. "Никита", - шепчет она, засыпая.
Варя чувствует на себе его взгляд, заходя в класс, но ни разу не находит записки среди десятка других. В голову закрадываются страшные подозрения. Вдруг она придумала то, чего нет? Может, ненаглядный Никита не отличает ее от стены?
По залу проносится вздох восхищения, когда Варвара переступает порог. Какое ей дело до аттестата и напутствующих учительских речей. Начнутся танцы, и все встанет на свои места. Если она небезразлична Никите, сегодня он непременно ее пригласит. Другого шанса не представится.
Варя, шутя, отказывает всем, ссылается на усталость от бесконечных балетных репетиций. Она ждет решающего шага Никиты. И вот он идет, нервно поправляя галстук. Десять шагов. Пять. Два.
- Позволь пригласить тебя на танец?
Варвара не верит глазам. Никита протягивает руку Юле Марковой, сидящей рядом. Та глупо улыбается и уходит с её любимым кружиться в вальсе по актовому залу.
Варя убежит с выпускного. Проплачет всю ночь. Десятки ночей напролет. И лишь через пять лет узнает, что Никита в тот вечер шел к ней, но струсил в последний момент и пригласил на танец Юлю. Варя же такая неприступная, разве он смеет рассчитывать на ее внимание!
- Дурак! - бросит Варя ему в лицо, когда он на встрече одноклассников, смеясь, расскажет о трусливом поступке. Теперь он - пожарный, бесстрашно бросающийся навстречу огненной стихии. Признание девушке - такая мелочь.
Но какой смысл в Никитиных в откровениях? Он женился на Юле, а у Вари есть Алексей...
- А шестая комната? Та, в которую ты не смогла войти? - спросила я, когда балерина замолчала.
Остальные сидели, не шевелясь, зачарованные рассказом.
- Она была неправильной, - пробормотала Варя, наматывая на палец русую прядь.
- Комната показывала искаженные события?
- Нет, она показывала то, чего не было. Не прошлое, а будущее. Ох, надеюсь, это все вранье!
Варя принялась объяснять, запинаясь и нервничая. Последние недели в театре шли репетиции нового балета - истории любви принца и пастушки. Главные партии достались ей с Алексеем.
- Я открыла проклятую дверь, а там премьера! Мы с Алешей на сцене. Меня охватила жуткая паника, захотелось бежать оттуда со всех ног!
- Обычное волнение перед выступлением, - успокоил Михаил, с тоской поглядывая на последний пирожок, сиротливо лежащий на овальном блюде.
- Нет! - горячо запротестовала Варя. - Я знаю, что такое волнение! Тут был ужас! Почудилось, что это происходило раньше. Но мы только репетируем, премьеры не было. Что он мне пытается сказать дурацкими загадками?
- Кто? - насторожилась я. Не клоун ли?
- Призрак, - усмехнулась Варвара. - Когда я стояла на пороге шестой комнаты и наблюдала за нами с Алешей на сцене, из воздуха возник еще один Алексей. Не настоящий, а просвечивающий. Он сказал, что лабиринт - мое Перепутье! Что за глупое слово? Никакое это не Перепутье, а сущая паутина! Да-да, паутина! А я - бабочка, запутавшаяся в ней. Чем больше сопротивлялась, тем хуже становилось. Под конец ноги отказали, я испугалась, что больше никогда не смогу танцевать. За что они издеваются над нами, а?
Я не знала, что ответить Варваре, но задумалась крепко. Значит, Перепутья, о которых нашептывает неугомонный клоун, не плод воображения. У каждого они, действительно, свои.
Но вот странность. Не считая последней комнаты, Варю преследовали воспоминания о самых печальных событиях в жизни. Что же тогда из раза в раз обрушивается на меня? Парк Дунайского - воспоминание? Или предупреждение о будущем?
- Что такое Перепутья? - спросил Михаил.
- Ну... - мрачно протянула Света. - Я кое-что знаю о них. Но ответ вам не понравится.
****
Настоящее время
Выспаться в тот день не удалось. Едва добралась до дома от Алисиной бабки, покормила вечно голодных кошек и свалилась на боковую, истошно завопил мобильный. Я нащупала его в изголовье, не размыкая глаз.
Звонил сын моей мачехи Вова, которого я вот уже семь лет не зову Вовочкой и не считаю нахалом с задранным носом. Сводный брат стал ближе, чем бывают иные родные. Так случилось, что Вова знает мою тайну. Нет, это не я ему открылась. Однажды он тоже загремел в Поток и является одним из немногих, кто сохранил воспоминания о путешествии.
- Саш, мы с Ритой вечером в театр идем, - затараторил брат. - Мама с нами собиралась, но у нее опять мигрень, дала отбой.
Держа трубку возле уха и, по-прежнему, не открывая глаз, я собралась последовать Аллиному примеру. Однако Вова произнес волшебную фразу.
- Саш, ты же любишь балет.
О, да! Я люблю балет. Последние тринадцать лет.
Дав Вове клятвенное обещание, что явлюсь к театру в назначенный час, я через силу выдернула себя из царства Морфея. Приняла контрастный душ, выпила ещё две чашки кофе, несмотря на израсходованный с утра лимит, и уселась перед зеркалом - наводить красоту.
По ступенькам театра я прошагала при полном параде - в строгом вечернем платье, естественно черном (любой другой цвет при моих волосах смотрится вульгарно) и дорогущих туфлях на тонких каблуках. Вова с Ритой поджидали слева от входа. Рита - Вовина жена и, по совместительству, моя лучшая подруга, та самая, с которой я училась в одном классе.
- Все в порядке? - просил Вова, пока Ритка давала наставления своей матери, выполняющей роль няньки для моего сводного племянника и крестника Матвея. - Выглядишь потрясающе, - поспешил заверить брат. - Но глаза усталые. Сложное дело?
- Еще какое, - тихо ответила я, чтоб Ритка не услышала. Ее мы не посвящали в Поточные заботы. Ни к чему. Проблем и в обычной жизни хватает. - Никогда с таким не сталкивалась.
...Глядя на прекрасный танец на сцене, я порадовалась, что приняла Вовино предложение. Балет завораживал и подпитывал энергией. Давно прошли времена, когда я не понимала язык танца. Я научилась ценить это искусство благодаря одной очаровательной и изящной балерине с непростой судьбой. Как танцует сама Варя, я наблюдала лишь однажды. Но стоит закрыть глаза, и я снова вижу памятный вечер в мельчайших деталях. Жаль, что мир лишился возможности наслаждаться ее волшебством. Шестая комната не обманула. Премьера истории принца и пастушки поставила крест на Вариной карьере.
Я смотрела и смотрела на сцену, чувствуя, как на душе становится и легко, и горько. Но вдруг случилось невероятное. Я провалилась в сон и оказалась - вы не поверите! - в парке Дунайского.
- Наконец-то пришла, - с наглой улыбкой встретил клоун.
- Что тебе нужно, проклятое наваждение? - рассердилась я.
Давненько не виделись, почти позабыла, как выглядит ненавистная кукла.
- Хочу тебе кое-что показать, - клоун кивнул в сторону шатра.
Я повернулась и охнула.
На лавочке у входа в логово иллюзиониста сидела рыжеволосая девочка.
- Алиса! - задохнулась я и кинулась к ребенку.
Но не добежала. Со всего маху ударилась о невидимую стену. Особенно досталось лицу, аж звездочки с неба посыпались. Но я сжала зубы и, не обращая внимания на боль, принялась ощупывать препятствие. Ни края. Ни конца. Замолотила кулаками - не помогло. Запустила увесистым булыжником - никакого эффекта!
Руки опустились, в голове ухнул молот. За спиной Алисы маячил черный энергетический сгусток. Тень! Наваждение, о котором я слышу в Потоке постоянно, но за тринадцать лет встречала лишь однажды...
- Саша! - Вовин голос прозвучал, как выстрел пресловутой пушки, вырывая из странного сна. - Прости, я балда. Ты, действительно, вымоталась. Не стоило тебя сюда тащить.
Я огляделась. Спектакль закончился. Публика, стоя, благодарила танцоров.
- Все в порядке, - пробормотала я, поднимаясь. - На минуту глаза закрыла.
Слова дались с трудом. Жутко болело лицо, словно я приложилась о невидимую стену вовсе не во сне.