Аннотация: Если тебе страшно - посмотри своему страху в глаза.
Город без Солнца
"Нет, темнота не страшная, Ты представь, что это она тебя боится...вот и скажи- темнота, я добрый, не обижу..."
М. и С. Дяченко, "Горелая башня"
"-Городок тот, помнится... Небольшой был, но чистенький, аккуратный- одно заглядение. Домики маленькие, красивые, с узорами- ну точь-в-точь как кукольный, что у твоей сестренки. Хоть рисуй его. Но вот что сразу могло насторожить любого путника: над городом постоянно висели хмурые серые облака - ну будто гнездо там свили. . В городе этом никогда не было солнца.
-Почему? Там что, жили очень плохие люди? Няня говорит, Бог их наказывает.
-Трудно сказать. Вроде бы люди как люди- ни хорошие, ни плохие.. Но все они были как на подбор - хмурые, неулыбчивые, неразговорчивые. Сами-то они объясняли это тем, что над ними, дескать, тяготеет проклятие, которое год с годом все туже затягивает петлю на их шеях. Но на самом деле, боялись они всего и всегда - лютых морозов, летней жары, заезжих путешественников - а ну как стянут что-нибудь или сглазят?-, темноты, черных кошек, пожаров, да всего, что только можно вообразить. Даже младенцы там сперва учились бояться, и только потом уже ходить. Даже друг друга боялись эти странные люди. С особым страхом смотрели они на чердак того дома, где жила Лизхен.
-А кто такая эта Лизхен, деда? Ведьма?
Тучи в городе и так лежали низко-низко. А если смотреть из чердачного окна - казалось, будто верхушка дома окутана туманом, как шарфом. Когда Лизхен была помладше, она любила воображать, что сидит верхом на туче и смотрит сквозь нее вниз. Они и сейчас иногда так играла - хотя бы потому, что просто так смотреть из окна, становилось невыразимо скучно. Ну мощеный брусчаткой двор, ну крыша соседнего дома, за которой находится чахлый скверик.. Надо будет туда сходить и проведать болезненно-яркие тюльпаны- наверное, садовник опять забыл их полить. Где же Грета?...
Вообще полное имя ее было Элизабет, но оно слишком внушительно для тщедушного десятилетнего веснушчатого создания с жиденькими косичками. Поэтому она так и осталась Лизхен- когда-то ее так звала мать.
Из-за родителей ее и не любили в городе. Лизхен помнила своих веселых и приветливых родителей; они вырезали из бумаги разных зверей, учили читать по отцовским книгам с непонятными, но чудными картинками. И они совсем-совсем ничего не боялись - даже темноты и больших злых собак Поэтому весь город смотрел на них косо. А потом отец, который работал помощником аптекаря, стал проводить какие-то опыты, чтобы создавать новые лекарства... С ним перестали здороваться, за глаза ( а потом уже и в глаза) звали чернокнижником, его жену- ведьмой, а маленькой застенчивой Лизхен ребята придумали нелепую, но жуткую кличку - "смерть с веснушками". Недовольство кипело и булькало, как ведьмино зелье в котле (Лизхен однажды видела такую гравюру в отцовской книжке), и, возможно, довело бы горожан до смертного греха. но скоро отец Лизхен умер от воспаления легких. Скоро еще какая-то болезнь, названия которой девочка не запомнила, отняла у нее мать. И вот уж едва года она жила одна- слабый ребенок в городе без солнца. Лизхен знала, что у нее какая-то странная болезнь, от которой умирают - очень медленно, может, годами.. Она представлялась ей большой серой крысой, которая по ночам вылезала из невидимой норки, садилась рядом с кроватью и, подрагивая облезлым носом, тянула из спящей лихорадочным сном девочки жизнь.
Лизхен тяжело вздохнула. Был бы рядом папа - он бы ее мигом вылечил. Попробовала бы только эта дрянная крыса к ним сунуться! Но папы нет, и..
-А вот и я, фройляйн! Заждались, небось?
Белокурая пышногрудая поденщица Грета часто помогала живущей на чердаке семье. Теперь же она заботилась о Лизхен. А что еще делать? Хозяйка городского приюта даже слышать не хотела о подобном пополнении ("Эту ведьмачку- к моим детям? Через мой труп!") Остальной город cтарательно не замечал осиротевшую девочку. Конечно, негуманно травить ребенка, который, к тому же, и так свои последние деньки доживает. Но взять к себе эту бледную немочь, некромантову дочку? Поселить ее рядом со своими детьми? Да вы, никак, рехнулись! Да и странная она какая-то. Все молчит, слова не вытянешь,а то вдруг посмотрит порой на тебя своими глазищами - будто в самую душу глядит. Может, и впрямь ведьма.
Грета, в отличие от прочих, знала что Лизхен совершенно безобидна, поэтому каждый день навещала ее - приносила еду и помогала прибраться. Правда, старалась как можно меньше об этом говорить..
-Не скучаете? Это вы молодец, что не вешаете нос, - затараторила Грета на одном дыхании, вытаскивая из корзинки свертки и раскладывая их на кривоногом столе. - Вот, покушать вам принесла, и платок пуховой, чтобы вы не мерзли по ночам.. А вы хорошо выглядите, только бледноватая немного. Ну да вы же не выходите...
Лизхен действительно не выходила на улицу днем. Однажды, уже после смерти родителей, она таки рискнула выбраться вот двор - и еле спаслась от оравы соседских ребят во главе с рослым задиристым Гюнтером. Надо сказать, что на Гюнтера она совсем не обиделась - только удивилась, что такой здоровый и сильный мальчик боится ее. Даже подойти не решается - только и знает, что кидается издалека камнями (правда, весьма метко). Да и остальные ее боятся - будто она и впрямь может что-то им сделать. Разве можно сердиться на таких глупых людей? Но все же днем она сидела дома. Гуляла Лизхен только ночью. Она доходила до скверика, садилась на лавочку и разговаривала со своими друзьями - тюльпанами. Дальше она не ходила - просто не хватало сил. Да и страшно - а вдруг там можно встретить...
-А знаете, фройляйн, что люди говорят? - спросила Грета, понизив голос. - Уж не знаю, правда это или что, но ходит слух, что снова видели Зверя.
Лизхен вздрогнула
-Да не бойтесь, барышня, - поспешила успокоить ее Грета. - Он в дома не заходит, да и вы, я думаю, ночью с чердака не выйдете. Разве выкинет моя маленькая умная фройляйн такую глупость?
Лизхен помотала головой и прикусила губу. Значит, теперь даже в садик не выбраться. Придется лежать калачиком на чердаке и ждать ночную серую посетительницу. А что делать, подумала она с внезапной тоской. С одной стороны - крыса, с другой- Зверь. Западня.
-Люди теперь дюже боятся, барышня, - продолжила словоохотливая Грета.
-Они и так все время боятся, - пожала плечами Лизхен.
-Ну что вы, разве можно сравнивать! Поговаривают даже, что в этот раз нам не отвертеться, и придется принести жертву...
Спохватившись, что сболтнула лишнее, Грета поспешно добавила.:
-впрочем, что-то я заболталась, а мне уже пора. До свидания, фройляйн, завтра я еще к вам зайду. Будьте умницей..
Когда Грета выпорхнула с чердака, Лизхен села на подоконник, и, нахмурившись, продолжила смотреть на пелену туч, до которых, казалось, можно дотронуться рукой.
"-Зверь и был тем проклятием, которое уже испокон веков не давало людям покоя. Сами горожане думали, что его наслал какой-то колдун. По правде говоря, колдунов в городе никогда не было, но, если подумать, откуда ему еще взяться? Как бы то ни было, Зверь появился в городе давным-давно. Одной темной ночью трое работников возвращались из мастерской домой и вдруг заметили какую-то тень. Поначалу они подумали, что это большая собака. Но вот они подошли поближе, и увидели огромного косматого зверя, похожего на росомаху, но дюже крупнее ее. Чудовище клацнуло зубами, обернулось и посмотрело им в глаза...
-Он их разорвал?
-Нет, как бы не так! Он просто стоял и продолжал смотреть на них. И в его глазах было такое, что все трое побледнели и бросились наутек. Скоро после этого они сошли с ума.
-Почему?
-Каждый, посмотрев в глаза Зверя, увидел там страшный вещи. Один - улицы, кишащие крысами, вестницами чумы. Второй увидел городскую ратушу, объятую пожаром. Не помню, что рассмотрел там третий, но, наверное, тоже что-то жуткое. В городе началась было паника. Но тут Зверь исчез. Скоро о нем стали забывать. Но каждый раз, когда страха в городе становилось слишком много, он появлялся опять, бродил по городу ночью, и те несчастные, кто сталкивался с ним взглядом, сходил с ума.
Старые люди качали головами и говорили, что, мол, надо принести Зверю жертву - тогда, глядишь, он и оставит город в покое. Но никто так на это и не решился, пока, наконец, страх перед Зверем пересилил здравый смысл и жалость к ближнему своему.
-Кого они выбрали, деда?.." ***
Огромный камень вместе с осколками разбившегося стекла упал на пол. Грета, пронзительно взвизгнув, отскочила к двери.
-Ведьма! - Кричали с улицы. - Чернокнижниково отродье! Хочешь искупить вину своих родителей?
-Выйди ночью на улицу , и пусть тебя заберет Зверь! Так будет справедливо!
-А не выйдешь - вытащи тебя за твои рыжие космы, смерть с веснушками! - проверещал пронзительно-скандальным голос какой-то рыночной торговки. Будто в подтверждение ее слов в окно влетел второй булыжник, покрупнее первого.
Грета схватила корзину и попятилась к двери. Ее лицо было почти таким же бледным, как и передник.
-Вам лучше послушать их, барышня, - пролепетала она. - Я-то знаю, вы совсем не ведьма, вы очень милая фройляйн, но они ж не успокоятся.. Не сердитесь, ради Бога, я буду за вас молиться.
Последние слова преданная помощница прокричала уже из коридора, ведущего к черному ходу.
Лизхен вжалась в стену. Внизу бушевала толпа, выкрикивала проклятья, кто-то, наверное, искал камень покрупнее, чтобы выбить остатки стекла. Девочка поняла, что если она не сделает, как они хотят, то обезумевшие от страха и злости люди сдержат свое слово. Ворвутся, выволокут на улицу, привяжут к столбу, а ночью.. Горло Лизхен сжала петля страха - чувство, знакомое всем ее согражданам еще с колыбели. Закрыв глаза, она крикнула как можно громче:
-Я выйду! Выйду! Только оставьте меня!
С улицы донесся малоразличимый гул. Рокот недоумения сменился удовлетворенным ворчанием и постепенно стих. Лизхен выглянула в окно: успокоенная толпа расходилась, пара-тройка зевак остались торчать у двери- очевидно, боялись, что "ведьма" сбежит.
Лизхен опустилась на грязный пол. Представила себе встречу со Зверем - и содрогнулась. Может, не выходить? Обмануть их всех и прожить еще год, два.. Сколько живут люди с ее болезнью? Лежать на кровати в полузабытьи и ждать крысу, которая всю ночь просидит у ее кровати, а на рассвете исчезнет, унеся еще немного жизни. И так изо дня в день, из месяца в месяц... Не надоело?
"Надоело", - внезапно поняла Лизхен. "Они все боятся.. Всю жизнь сидят по своим домам и боятся. До того, что готовы отдать Зверю живого человека, лишь бы он их оставил. Неужели и я буду такой?! Я выйду на улицу. Выйду." Если бы она могла, она сказала бы: "Не хочу бояться." Но таких слов в городе никто не знал.
Ночью Лизхен вышла на улицу, в ночную прохладу. Зябко повела плечами - холодно. Взять, что ли, кофту.. Хотя зачем ей кофта, скоро вообще ничего не понадобится.
Кругом было пустынно. Горожане, судя по всему, поверили "смерти с веснушками" и попрятались в своих домах. Во всех окнах горел свет - город не спал, и Лизхен показалось, что если присмотреться. То она увидит лица, прилипшие к стеклу в ожидании кровавого действа. Ей стало противно, и она двинулась в сторону садика. Девочка рассудила, что, если Зверю нужна жертва, то он сам ее найдет. А она пока сходит и попрощается с тюльпанами. Ведь они скоро останутся совсем одни... Вот бы уехать в дальнюю страну, где много Солнца, и забрать с собой тюльпаны. Может, там они бы поправились? И - бывает же такое?- и ее болезнь бы прошла...
Зверь стоял рядом с тюльпановой клумбой и смотрел на цветы. Как будто ждал.
Это было так неожиданно и несправедливо, что у Лизхен захватило дыхание. На минуту мелькнула мысль: "Может, все-таки сбежать, пока он не видит?" Но нет. Нельзя... Нельзя..
Пока она колебалась, Зверь начал разворачивать свою массивную голову в сторону жертвы. Сердце забилось, как сумасшедшее, и вдруг пришла спасительная мысль : "Если посмотришь ему в глаза, то сойдешь с ума. Может, тогда будет нестрашно?.." Лизхен вздохнула- и уткнулась взглядом в выпуклые, матовые, как новые пуговицы глаза Зверя...
... Грязная, бедная, до боли знакомая комнатушка. Низенькая жесткая тахта, которую она, Лизхен, помнит каждым миллиметром своего тела. На ней лежит худенькая девочка с жидкой косой, она отвернулась к стене, Лизхен не видит ее лица. Девочка дышит глубоко и тяжело. Сгущаются сумерки, комнату наполняет рой теней. Но вот одна из них шевельнулась и поползла к кровати. Выползла на бледное пятно света, и стали видны длинный нос, грузное серое туловище, облезлый хвост, волочащийся по полу. Тень уселась на пол у кровати девочки, спящей беспокойным горячечным сном, повела носом, шевельнулись длинные усы.. Казалось, это щупальца, которые вытягивают из спящей всякую волю к жизни..
Захотелось закричать - так громко, чтобы во всех домах вылетели стекла. Но Лизхен приняла твердое решение ничего не бояться. Поэтому она стояла и смотрела в глаза своему Страху. Не кричать. Не убегать. Не терять голову. У меня все получится. Страшно. Но бояться дальше нет никаких сил.
Зверь издал тихий рокочущий звук - то ли протестующий, то ли жалобный. Лизхен показалось, что жалобный- тяжело быть вместилищем и зеркалом чужих страхов... Тогда она решилась на совсем уже отчаянный шаг: подошла и погладила по пульсирующему от напряжения боку. Зверь негромко зарычал - но, как показалось Лизхен, незлобно. Она погладила его еще раз и сказала: слова, неизвестные доселе ни ей, ни кому другому.
-Не надо бояться. Справимся..
И тут.. Нет, солнце не озарило небеса, вспоров завесу туч, и город не пал грудой обломков к ногам "рыжей ведьмы". Но что-то изменилось, как будто сам воздух стал другим. И Лизхен, и Зверь это почувствовали. Пересеклись взглядами - черные пуговицы глаз Зверя не отразили ничего.
Они смотрели друг на друга - неведомый Зверь, уже никому не страшный и девочка, которой оставалось жить от силы месяц. Вокруг высился город - одинаково чуждый им обоим.
Зверь вдруг заурчал и наклонил голову, будто приглашая Лизхен сесть верхом.
"-Она села ему на спину, и Зверь помчался прочь из города, далеко-далеко. И небо за их спинами - хочешь верь, хочешь нет, становилось ясным.
-И куда же они прискакали?
-Никто не знает. Наверное, туда, где много солнца, где дети не умирают так рано. Где никто не смеет их тронуть и пальцем. А если кто и обидит - рядом всегда будет Зверь, готовый их защитить.
-А что стало с горожанами?
-Когда они проснулись, то не нашли ни следа кровавой расправы. Но они впервые увидели синее небо. И было очень легко дышать.."