Хищники

1

- Мелькор, ты ведь больше не спишь.

Собственно, не спал он уже давно, со второго гонга. Но и вставать не спешил, так и лежал с закрытыми глазами, не шевелился. Если бы я не слышала мелодию, могла бы и не заметить, что Властелин пробудился.

На мои слова он не отозвался. Музыка Валы звучала все так же тихо, и от этого было тревожно. Силы он до сих пор не восстановил.

Я с сомнением посмотрела на Мелькора. Может, не беспокоить? Ангбанду ничего не угрожает, срочных решений принимать не требуется. Саурон - умница! - справляется сам. Не заходил ни разу, даже мысленно мне вопросов не задавал. Понимает, что Властелину нужен сейчас покой.

Только вот покоя что-то я не наблюдаю. О чем ты думаешь, Вала? Судя по складке между бровей, не о радостном. И ты полагаешь, я позволю тебе вот так лежать, предаваясь мрачным размышлениям?!

- Властели-ин! - игриво пропела я и легонько провела коготком по его щеке. - Хватит притворяться, меня не обманешь!

Наклонилась и осторожно, но чувствительно куснула его за ухо. И еще разок.

Ага! Мы соизволили открыть глаза. Взгляд раздосадованный - ну, как же, бессовестная девчонка сбила с мысли! Ничего, любимый, с некоторых мыслей сбить только полезно!

- Как же я по тебе соскучилась! - вырвалось у меня.

Ответить он не успел, потому что я зажала ему рот поцелуем.

Ты мой, Вала Мелькор! Что бы ни произошло, ты будешь моим. И я не позволю погубить тебя ни другим, ни тебе самому.

Ангбанд, Аман, Поющие, Воплощенные - да пропади оно все пропадом! Ты - мой, а прочее не имеет значения!

2

Я победил. Я равен Единому. Арда принадлежит мне.

Я вспомнил об этом, едва вернулся к действительности. Но ни радости, ни гордости почему-то не испытывал. Только усталость. И странную опустошенность - словно я отдал все, и не осталось ни сил, ни желаний, ни Музыки. Словно я завершил свою Тему, и после блистательного финала наступила тишина. Оглушительная. Мертвая.

И в этой вязкой пугающей тишине звенит одна-единственная щемящая нота: Феанор мертв. Он предал меня. Я убил его. Тосковать о нем глупо и бессмысленно. Не тосковать я не могу. Пока не могу.

Хотя к этому ведь и шло. Он совершал одну ошибку за другой - и потерял все. А я получил все, что хотел, я же всегда добиваюсь своего.

Ну, вот и добился. И что мне делать дальше с миром, творение которого я успешно закончил? Созерцать его, любоваться, наслаждаться своей победой? Так ведь не умею я созерцать. А покинуть Арду, не разрушив ее при этом, теперь не смогу.

Ловушка! Я окаменел от ужаса, осознав, что сам обрек себя на бездействие. На сотни, тысячи лет заточения. Гораздо худшего, чем плен в Амане: тогда я мог ненавидеть врагов и надеяться на избавление. А теперь я сам буду себе тюремщиком: нельзя же нанести удар по собственной Теме, причинить вред миру, который создавал, жертвуя собой и другими, в который вложил всего себя.

И что же теперь... ой-й! Ухо обожгло болью, будто кто-то от души вцепился в него. Я подпрыгнул, схватившись за пострадавшее место - и увидел прямо перед собой нахальную физиономию Тарис.

Ах, ты!... От возмущения мне даже не сразу удалось найти подходящие слова. А потом искать их расхотелось, потому что кое-кто с радостным воплем повис у меня на шее, совершенно не желая считаться с серьезностью положения.

Пришлось временно отложить поиск решения: думать в обществе этой майэ все равно было невозможно. В конце концов, когда впереди тысячелетия, можно и отвлечься... ненадолго.

3

Третий день накрапывал дождь - обычная погода для Хифлума, особенно в конце поры увядания. Алканармо запрокинул голову и улыбнулся, подставляя лицо холодным каплям. Небо, затянутое серой пеленой, не было ни уродливым, ни враждебным. Тучи не подчинялись ничьей злой воле, их просто принес ветер.

- Айя!

Алканармо медленно обернулся на приветствие. Сдержанно кивнул, вопросительно глядя на подошедшего. Он уже привык, что сородичи избегают их с Раумо. Смотрят с плохо скрываемым отвращением, стараются не прикасаться. Так, словно беглецы совершили что-то недостойное. Словно они не свои в Хифлуме - неприятные гости, которых приходится терпеть. Командиры дозоров, и те не спешили принять в свои отряды новых бойцов.

Спасшихся из Ангбанда подробно расспросили, убедившись, что знают они немного. Обеспечили едой и одеждой, даже дом небольшой выделили на краю города. И теперь старались не замечать.

Оставаться здесь было тяжко. Уйти... Куда? К сыновьям Феанора - и не говорить ни слова о плене? Придумать какую-нибудь историю. Лгать сородичам - тем, с кем предстоит сражаться плечом к плечу. Невыносимо! Да и поверят ли нолдор? Измененные Ангбандом мелодии ведь не скроешь.

Границы Дориата закрыты. Путь к Гондолину сохраняется в тайне. Там тоже чужаки не нужны. Нигде не нужны.

- Я спросить хотел, - Аркалимо говорил неуверенно, совсем непохоже на него.

- Спрашивай, - Алканармо пожал плечами.

Командир дозора огляделся, будто колеблясь, стоит ли начинать разговор под открытым небом, но к себе бывшего пленника все же не пригласил, хотя жил неподалеку. А ведь когда-то хорошими знакомыми были, едва ли не приятелями.

- Пойдем, - Алканармо решительно зашагал к их с Раумо жилищу.

Ничего, командир: раз тебе так нужно выяснить что-то, не погнушайся уж.

Раумо дома не было. Он вообще предпочитал бродить по Хифлуму, все надышаться никак не мог. Воздух, говорил, тут невероятно вкусный. Особенный.

- Садись, - Алканармо кивком указал на стул.

Обстановка здесь была более, чем скромная: прежний хозяин не успел ни как следует обустроиться, ни обзавестить семьей - погиб в бою с орками. Несколько лет дом простоял пустым, пока его не отдали беглецам.

Аркалимо сел, сцепил пальцы рук. Помолчал, напряженно глядя перед собой. Наконец перевел взгляд на собеседника:

- Там, в Ангбанде, ты не встречал... мальчика? Коркиона.

И тут же показал образ: невысокий зеленоглазый подросток, черные волосы топорщатся, словно перья у нахохлившейся птицы. Коркион... Вороненок.

- Триста лет прошло, он с тех пор вырос, конечно, - добавил командир дозора, с жадной надеждой всматриваясь в лицо бывшего пленника. - Если... жив.

- Сын? - сочувственно спросил Алканармо.

- Приемный. Так ты... видел его?

Коркион... Отчетливо - словно не прошли с тех пор столетия войны и несчастий - всплыло в памяти: внезапно наступившая темнота, немыслимая в Амане, и теплый комочек, испуганно прижимающийся к груди. Совпадение? Или тот малыш действительно пережил поход через льды, чтобы потом сгинуть в Эндорэ? А сгинуть ли? Был ведь в Ангбанде кое-кто, очень похожий на показанного Аркалимо мальчугана. Как старший брат.

"Он с тех пор вырос, конечно" - о, да, вырос! И стал Повелителем Мори, верным слугой Моргота. Да нет же, что за дикая мысль! Мальчика убили, и хорошо, если быстро, а кто-то из Темных майар создал себе похожий облик. Забава у них такая... своеобразная. Один вон даже за Феанора себя выдать пытался.

Впрочем, Аркалимо такие подробности не помогут, и нечего раны зря бередить. Даже если парнишка каким-то чудом уцелел, его могут столетиями держать в каменном мешке, так что о нем и знать никто ничего не будет. Все равно, что смерть. Хуже смерти.

- Нет, - твердо сказал Алканармо. - Я его не видел.

4

Это сколько же я проспал? За окном стемнело. Или еще не рассвело? В башне, кроме меня, никого не было. Феанор, во всяком случае, не вошел бы бесшумно. Не в его характере.

Я потянулся и встал. Надо же! Даже сапоги, оказывается, не снял, вот же вымотался! И одежда-а... рубаху, наверное, проще выбросить. От левого рукава мало что осталось.

Я зажег светильники. Умылся, поливая себе из кувшина - кстати, придется за водой сбегать, не осталось почти. Осмотрел пораненную осколком ногу: пустяковая царапина оказалась, и уже почти зажила. Значит, страж восемь прошло, не меньше. Переоделся. Сжевал слегка зачерствевшую лепешку - надо будет разобраться с земледельцами. На воле у эльдар никогда хлеб не черствеет, значит, и здесь не должен. Правда, там его пекут женщины, а у нас их нет, может, в этом все дело?

Вина я себе налил в самый красивый кубок, серебряный с аметистами - Мелькор тоже предпочитал его, когда еще заходил к нам.

"Ангбанд, Феанор далеко?" - спросил я на всякий случай.

И с удобством расположился в кресле, закинув ногу на ногу. Никто из нолдор так не сидел, а вот Властелин - тот да, пока здоров был. Ну, и я - когда в одиночестве.

Крепость молчала. И вроде бы, сомневалась.

"Феанор в мастерских?" - уточнил я.

Конечно, он уже несколько лет там не показывался, но мало ли что может прийти в голову... э-э-э... искуснейшему из нолдор.

"Нет", - это я ощутил вполне отчетливо.

"На рудниках?"

"Нет".

"В горах?"

Тоже "нет".

Совсем интересно. Я отставил кубок: вино словно утратило вкус.

"Но он - здесь?! В пределах Эред Энгрин?"

"Нет".

Сбежал! Хорошо, что кубок не был в руках: я бы точно его выронил.

Может, потому Мелькор и занят? За погоней следит? И в каком он будет настроении после расправы над бывшим другом? О том, что случится, если Вала упустит беглеца, мне даже думать не хотелось. Как и о том, что он, может быть, еще и не узнал о случившемся.

Та-ак, лучше мне отправиться в мастерские. Прямо сейчас! И не выходить из них, пока все не закончится. В конце концов, я тоже могу быть занят!

5

А точно ли Феанор погиб? В огненный провал он упал, конечно. Любой другой Воплощенный превратился бы там в пепел за считанные мгновения. Но Мелькор ставил опыты на этом нолдо, менял его мелодию, причем подозреваю, что не всегда обдуманно.

Существо, которое сумело справиться с Унголиантой, сделало Венец, создало оружие, способное ранить Поющих, едва не развоплотило одного Валу и двух майар... это уже не Воплощенный, это нечто совершенно непредсказуемое. И опасное.

Я тщательно обследовал Ангбанд. Крысы и насекомые проникли по моему поручению во все уголки нижних ярусов, в каждую пещеру и шахту. Эред Энгрин я облетел лично, и крылатые патрули над горами усилил на всякий случай. Ничего. Сама крепость тоже упорно сообщала, что Феанора здесь нет.

Но если нолдо не в Ангбанде, тогда где он? Едва ли отправился в Мандос: после всего, что он натворил, Намо не позволил бы ему возродиться до конца мира.

О сомнениях следовало доложить Властелину. А для этого - сначала выдержать нешуточное сражение с Тарис. Она всегда защищала Мелькора яростнее, чем волчица детенышей - не подступишься. Хотя как по мне - ему для восстановления сил гораздо полезнее было бы заняться делом, чем проводить время со вздорной женщиной.

6

Огненная кобылица готовилась скрыться за краем Небесного луга, и тени стали длиннее. Не просто тени, конечно, - пальцы Подземного хозяина, в которых тот удерживает мир. А отпустит - и рассыплется все вокруг на кусочки, негде станет жить людям, негде пасти овец.

- Слышь, Ульнир, а вдруг она когда-нибудь не вернется? - озабоченно спросил невысокий смуглый мальчишка лет шести, бросив рядом с костром охапку хвороста.

- Кто "она"? - паренек постарше, такой же приземистый и черноволосый, стоял на коленях, раздувая огонь.

- Ну... кобылица. Почему она убегает каждую ночь?

- Спит, небось, - пожал плечами Ульнир. - Мы же спим, и всякое зверье тоже, вот и ей надо. Дай-ка сюда мешок.

- А зверь этот... который всех убивает - он по ночам рыщет? - не унимался младший.

Старший хмыкнул, но все-таки быстро огляделся - на всякий случай.

- А посох тебе на что? Да и ножи у нас есть, - он постучал пальцами по торчащей из-за пояса рукоятке. - Отобьемся, не трусь.

- И вовсе я не трушу, - насупился младший. - Но Древние вот, говорят, не отбились. Многих черный зверь погрыз. Я на дереве сидел и все слышал, когда этот их... Кар...

- Карнион, - небрежно поправил Ульнир.

- Когда Карнион все рассказывал.

- Слушай, Ульт, - старший крепко взял его за плечи и развернул к себе. - Древние - они другие. Они воюют с Создателем, понял?

- Тогда почему мы якшаемся с ними?! - возмутился младший мальчик.

- Так Создатель велел. Они ведь тоже его народ. Только глупые. Он их первыми сотворил, на пробу, они и не удались. А потом обиделись, что мы лучше и Создатель нас больше любит.

- Если Древние - его народ, почему же на них зверь нападает?

- Чтобы сильными были, - наставительно сказал Ульнир. - Смелыми. Чтобы драться не разучились. А кто биться не умеет, того и съедят, и правильно.

Он подложил в разгоревшийся огонь ветки потолще. Потом развязал заплечный мешок и вытащил несколько земляных яблок, ладных, крупных, покрытых светло-желтой кожурой.

- Славные уродились в этом году, - улыбнулся Ульнир. - Прогорит костер - закапывай в угли. А я пойду на овец гляну. Что-то беспокоятся.

7

- Властелин, что произошло в Тронном зале?

Вопрос я задал напрямик: Мелькор выглядел непривычно рассеянным, даже неуверенным. Словно прислушивался к чему-то. Или пытался принять решение, не имея достаточных сведений. В таком настроении его и на откровенность могло потянуть.

- Так ведь тебе известно, Саурон, - удивился Вала. - Кое-что рассказали балроги, остальное ты вычислил. Нет?

Интересно. Когда это Готмог успел доложить ему о нашей беседе? Разве что мысленно, а то кто бы его сюда впустил! Таринвитис мне удалось выпроводить только что, и с большим трудом. Явись к нам под стены армия Амана, эта упрямая майэ, пожалуй, и Оромэ с Тулкасом велела бы подождать и "не беспокоить Властелина по пустякам".

- Они ничего мне не говорили, - пояснил Восставший. - Но я знаю тебя. Ты давно все выяснил.

- Не все, - осторожно возразил я. - Что с... нолдо?

- Феанор мертв, - я предпочел бы, чтобы голос Мелькора звучал менее ровно.

- Ты уверен?

- Пламя освободилось. Это было бы невозможно, пока он жил.

- А края расщелины зачем сомкнулись? - не отступал я. - Ты опасался, что Феанор не сгорит, и решил для верности раздавить его?

- Не я, - Вала слегка поморщился. - Я Венцом занимался. Это Ангбанд.

- Ты рисковал, - сурово сказал я. - Венец поврежден. Ты мог уничтожить все Эндорэ!

- Да, - спокойно согласился Мелькор. - Но я всегда рисковал. Начиная с момента, когда запел свою Тему, вопреки воле Единого. И Эндорэ, прошу заметить, не только цело, но теперь его невозможно разрушить, не отправив в небытие всю Арду.

- Ты победил, - признал я. - И все же - где теперь Феанор?

- Вряд ли в Мандосе: туда отправляются добровольно. А его в момент смерти интересовало одно - добраться до меня. Нет, он в Эндорэ, Саурон.

- И он твой враг, - нахмурился я. - Что он станет делать? Мстить?

- Воплощенный после смерти беспомощен, - пожал плечами Восставший. - Ты знаешь это лучше меня - вспомни свои эксперименты на Тол-ин-Гаурхот. Хоть кто-то из призраков сумел получить новое тело?

- Пытались некоторые, - ухмыльнулся я. - Но другие Воплощенные им не по силам, а звери, похоже, не по вкусу. Только ведь Феанор твоими стараниями перестал быть обычным нолдо. Чего от него теперь ждать, Властелин?

- У него нет шансов обрести плоть. Даже если он попытается, я узнаю об этом, - Вала улыбнулся одними губами. - И уничтожу его снова. Я чувствую Эндорэ иначе, чем прежде, Саурон. Все Эндорэ - каждый уголок, каждую песчинку. Мне даже разведчики теперь не нужны.

Все Эндорэ?! Неудивительно, что у него не остается сил!

- Если Феанор сохранил хотя бы часть своей памяти и личности, ему останется лишь бессильно наблюдать за происходящим.

- Например, за расправой над его сыновьями? - весело оскалился я.

- Ну, нет, мы их не тронем! - Восставший ответил такой же хищной улыбкой.

И я подумал, что из него получился бы неплохой волк, надумай он принять такое обличье.

- Они умрут от рук своих же сородичей, - медленно проговорил Мелькор, не то проклиная, не то предсказывая. - Но сперва натворят такого, что смерть покажется избавлением - и им самим, и их спутникам. А если кто-то и выживет, это будет для него большей бедой, чем гибель.

Нет, не волк. Скорее кто-нибудь из кошачьих. Волки так не играют с добычей.

8

Саурон вышел, и я с трудом подавил желание снова опуститься на ложе. Силы заканчивались пугающе быстро.

Раньше мне требовалось сосредоточиться, чтобы смотреть глазами зверей или птиц. Теперь я не то, что видел - знал абсолютно все, что случалось в моих владениях. Слышал каждую мелодию. И хуже того - чувствовал любое событие так остро, словно оно происходило со мной.

Это было не просто неприятно и утомительно, это становилось мучительным. Охотничий азарт волков - и одновременно ужас загнанного ими оленя. Упоительный вкус горячей крови - и тут же боль мыши, пойманной кошкой. Ненависть ко мне эльфов - и жадная надежда людей на то, что я пошлю им урожай, дождь или победу в стычке с соседним племенем.

Мешанина чужих эмоций и ощущений мешала думать и действовать. В ней не чувствовалось Диссонанса - просто мелодий оказалось намного больше, чем я был способен выдержать. Если Единый воспринимает мир так же, неудивительно, что он не пришел в Арду, а отдал ее нам!

От навязчивого хора можно было закрыться. Временами я так и делал, чтобы дать себе отдых. Но не слышать ничего - не лучше, чем слышать чересчур много. Отгородиться от Эндорэ - все равно, что утратить часть себя.

Оставалось научиться выделять важное, улавливать только те мелодии, что касались меня, и безжалостно отсекать все прочие. И я учился - осторожно и медленно, то и дело проверяя себя. Очень уж легко было отсеять что-нибудь значимое. И слишком дорого могла обойтись потом такая ошибка.

9

Овцы испуганно метались по лугу - вот-вот разбегутся, собирай их потом. Это кто же их так напугал? Крупных хищников на равнине между Келоном и Гэлионом не водилось. Кроме волков - но ни один волк не причинил бы вред народу Властелина Мелхгура. Жаль только, что глупые овцы об этом не подозревали.

Ульнир перехватил посох поудобнее и прибавил шагу.

- Ульт! - окликнул он через плечо. - Иди, поможешь.

Бросать костер без присмотра не хотелось, но вдвоем с братом они быстрее управятся. Кроме того, из-за недавних разговоров о Кархароте, чудовище, вырвавшемся из-под земли и убивающем все живое, Ульниру было немного не по себе. Хотя старший сын Ульварта и внук вождя никогда не признался бы в этом.

Одна из овец закричала - нет, завизжала. И тут же смолкла. Среди кинувшихся в разные стороны животных мелькнула черная тень. Волк! Огромный - Ульнир никогда не видел таких.

- Мелхгур - наш Властелин, - быстро сказал мальчик, протянув к зверю раскрытую ладонь.

Слова защиты, которые знал каждый ребенок в племени Рейлин. Слова, отводящие беду, дающие уверенность и силу. Но в этот раз они не сработали. Зверь не зарычал - просто молча прыгнул. Кархарот?!

- У-ульт! - отчаянно заорал Ульнир.

Когтистые лапы ударили в грудь, опрокидывая паренька на землю. Оскаленные зубы вцепились в посох, который Ульнир успел выставить перед собой - затрещало дерево.

Нож! Добраться бы до него, но обе руки заняты посохом. Отпустишь - и забывшая Создателя тварь разорвет тебе горло.

И тут натиск зверя внезапно ослаб. Волк странно дернулся, словно его потащили в сторону. Ульнир отчаянно извернулся, выбираясь из-под рычащей и брыкающейся туши. Отполз в сторону, торопливо нашаривая нож.

Но пустить оружие в ход не пришлось. Враг хрипел и бился на земле, тщетно пытаясь вырваться из захвата другого волка. Еще несколько громадных, угольного цвета зверей спокойно стояли вокруг, не вмешиваясь. Наблюдали.

Ульнир не посмел напасть на них. Волков трогать нельзя - этот закон потомки Рейлин впитывали с молоком матери. Поднять оружие против волка - оскорбить Создателя.

Тварь издохла. Победитель отпустил убитого собрата и поднял взгляд на человека. С черной морды капала кровь.

Ульнир не шевелился. Волк отвернулся и неспешно потрусил прочь, не обращая больше никакого внимания ни на перепуганных овец, ни на пастуха. Стая последовала за ним.

10

- Мне нужно идти, - сказал Берен.

Словно вернулось прошлое. Словно мы вновь стояли у границы Дориата и впереди нас ждал Ангбанд.

- Чтобы снова добыть этот проклятый Камень? - тихо спросила я.

- Нет, Соловушка. Чтобы защитить тебя и твоих близких. И нашу землю.

Вот так - "нашу". Хотя никто в Дориате не признал человека своим, кроме меня. И не признает.

"Не надо..." - я не сказала этого вслух, только губы шевельнулись беззвучно. Я слишком хорошо знала ответ: Берена опять ведет долг, от которого никто не освободит. Долг перед собой. А я и наша любовь - на втором месте. Всегда только на втором. И просить бессмысленно. Он все решил. И за себя, и за меня, хотя уверен, что печется о моей безопасности.

- Что ж. Тогда я с тобой иду, - сказала я в точности, как тогда.

И улыбнулась. Чем закончится для меня схватка с Кархаротом, лучше не думать. Даже если уцелею, могу так и остаться чудовищем - гигантской летучей мышью. Я чувствовала, что в момент опасности облик изменится сам собой, даже против моей воли. И неизвестно, сумею ли я избавиться от него. Тема Восставшего вплелась в мою мелодию, слилась с ней - не разделить. Пока ее удается сдерживать и скрывать. Надолго ли?

- Нет, - нахмурился Берен. - На этот раз я пойду один.

"Сам" - это осталось невысказанным, но я поняла.

- С моим отцом, - поправила я мужа. - И с его воинами. И с Хуаном.

- Но ты останешься дома, - Берен ласково провел пальцами по моей щеке, заглянул в глаза. - Обещай.

Обещать... Но ведь тебе не совладать с Кархаротом, а в стороне ты стоять не будешь - полезешь в драку. Только ли ради долга? Или тебе важно доказать - в первую очередь самому себе - что ты все еще воин? Хоть и можешь держать оружие только в левой руке. Ты тренировался все время с тех пор, как оправился от раны. Доводил себя до изнеможения - и все же я видела: ты стал сражаться хуже. Немного хуже, но... Боюсь, ты тоже об этом знаешь. Потому и идешь.

- Да. Я останусь, - устало согласилась я.

Мне больше не было страшно. Правда, свет как будто померк. Хотя нет - это просто день пасмурный. И холодный. Только сейчас заметила.

- Обещай и ты мне, любимый. Когда... - я вздохнула. - То есть - если тебя убьют, подожди меня в Чертогах Намо. Не уходи сразу.

11

Мертвый зверь все-таки был волком. С виду. Но волк, забывший Закон и напавший на человека, стал изгоем. Его уничтожила своя же стая.

- Мелхгур - мой Властелин, - тихо и торжественно проговорил я, глядя вслед уходящим зверям.

Волка-отступника я не тронул. Не стал снимать шкуру, как поступил бы с любой другой добычей. Не выломал клык для ожерелья - не моя победа, да и нет чести в таком бою. Но и предавать тело огню не стал. Пусть вождь решает.

Я собрал овец - к счастью, далеко разбежаться они не успели. Правда, двух зверь успел загрызть. К ним я тоже не прикоснулся. Если волки голодны, они заберут мясо.

- Ульт! - сурово окликнул я.

Да ты, оказывается, трус! Не прийти на помощь попавшему в беду сородичу - тяжкий проступок. За такое изгнать могут. Рассказывать никому, так и быть, не стану: брат все-таки. Но выдрать - выдеру!

Я отломал от куста подходящую ветку и, на ходу очищая ее от листьев, быстро пошел к костру. Отсюда он казался совсем маленьким. Но горел ярко - слишком ярко, так земляные яблоки могут сгореть вместо того, чтобы испечься!

Земляные яблоки, память об Ангбанде, дар Властелина. Мы не показывали их Древним - впрочем, те особо и не интересовались нашим бытом. Им важно было сколько у нас бойцов, и все. Они не знали, что ни один воин из племени Рейлин не причинит зла Мелхгуру. Дед не говорил им об этом: Властелин приказал ему молчать. И делать вид, что мы друзья Древним. Хотя какая уж с отступниками дружба!

- Ульт!

Темная фигурка, склонившаяся над огнем, не пошевелилась. Словно была вырезана из дерева. Мне почему-то сделалось страшно.

- Ульт? - я подбежал к нему, но он будто и не заметил.

Смотрел на пламя расширенными глазами и беззвучно шептал что-то.

- У-ульт!!! - я отбросил прут, схватил брата за плечи и сильно встряхнул.

- А? - он заморгал, словно пробуждаясь от сна. - Ульнир, огонь говорит... он говорит со мной - слышишь?!

Я вслушался. Ничего.

- С тобой говорил Властелин? - мой гнев прошел, осталось только изумление.

- Нет, - выдавил брат, обхватив себя руками за плечи и вздрагивая. - Он... не знаю, что это... он хотел, чтобы я... стал им.

- Что?! - нет, в этом мог разобраться только дед.

- На, закутайся, - велел я, отдавая Ульту свой плащ. - Собери тут все, мы возвращаемся. И гаси костер... Впрочем, нет, лучше я сам.

12

- Хорошо, что ты не успел ранить волка, - лицо Ульфанга, и без того суровое, сейчас было совсем мрачным. - Такое проклятие ничем не смыть.

- Но зверь сам напал! - вступился за сына Ульварт.

И осекся под тяжелым взглядом отца.

- Пролить кровь волка - хуже, чем соплеменника, - жестко сказал вождь. - Гнев Властелина тогда на весь народ падет. И потому виновный должен уйти. А убивший одного из зверей Мелхгура - умереть.

Ульнир внутренне сжался, но глаз не отвел - смело смотрел в лицо деду. Не пристало трусить тому, кто рожден в Ангбанде. Да и не мальчик уже - почти мужчина. Хоть и не принес еще в селение голову первого поверженного врага. Так ведь и войны пока не было.

- Я не причинил волку зла, - твердо сказал Ульнир. - И я не мешал ему - только поприветствовал, как должно. Но он все же напал на меня. Почему, дед? Может быть, он не волк?

- Злой дух? - Ульварт встревоженно посмотрел на вождя. - Может ли он принять такой облик?

- У злых духов много обличий, - задумчиво сказал тот. - Приведи брата, Ульнир.

Ульт уже не дрожал. И глядел осмысленно. Но от очага старался держаться как можно дальше.

- Расскажи, что ты видел, - приказал вождь.

- Он говорил со мной! - мальчишка скривился, словно от боли.

- Нет, - остановил его Ульфанг. - Давай по порядку.

13

Я был занят. Все время. Таринвитис очень старалась не оставлять меня одного. Порой это утомляло, но чаще я был ей благодарен.

Да и дел хватало. Лично удостовериться, что в Ангбанде - и в Эндорэ - все в порядке. Осмотреть западные границы, убедиться, что угрозы со стороны Амана нет. Хотя мои собратья не могли не заметить изменения в Музыке Арды - при таком-то размахе. Впрочем, теперь шанс, что они нападут, стал еще меньше: не отважатся.

Проверить, что происходит у нолдор - пока одни разговоры, это пусть. Оценить боеспособность орков - армия в порядке, спасибо Саурону. Навестить юных драконов - о, как выросли, пора увеличить порции мяса! Показаться балрогам, но это - в последнюю очередь.

"Властелин! Мы так ждали тебя! Ты будешь танцевать с нами?"

"В другой раз, - какие уж танцы с моей ногой! - Но я хочу посмотреть на вас. Покажите что-нибудь новое".

И лучше - совсем новое! Не напоминающее ту пляску в Тронном зале.

"Властелин, а Огонь-скрытый-плотью придет снова играть с нами? С ним было весело. Мы могли бы творить танец все вместе - мы, ты и он".

Похоже, мне не стоило заходить сюда. Выслушать доклад Готмога - и все. Более, чем достаточно.

"Он не придет. Его больше нет".

"Погас? - искренне огорчились балроги. - Но ты ведь можешь вернуть ему пламя?"

"Он погас навсегда, - оборвал я Духов Огня. - И хватит об этом!"

14

Не нравится мне твое настроение, Соловушка. С таким ни на охоту, ни в бой нельзя - сгинешь.

Непохоже это на тебя, ох, непохоже! Решимость, гнев, ужас, печаль, даже отчаяние - это да. Я видел тебя всякой. Но вот такой... погасшей. Мне даже страшно стало. Кажется, ни в плену у Саурона, ни в Паучьих пустошах, ни даже в Ангбанде настолько скверно не было.

Менегрот давно скрылся из виду, а я все равно как будто чувствую спиной твой взгляд. Безнадежный. Усталый. И так хочется бросить эту охоту, бегом помчаться к тебе, обнять, прижать к себе - и не отпускать уже ни на шаг. Ни на миг!

Да нет, конечно, не брошу и не помчусь. Кархарота должен убить я. Я - невольная причина того, что он рыщет по Дориату. И еще - клятва-то исполнена только формально. Камень в моей руке - но не у Тингола. А я не приспешник Моргота, чтобы играть словами!

Я не умру, Соловушка. Во всяком случае, не теперь и не от клыков этой твари. Я все еще воин! Управляется же ваш Маэдрос одной рукой. А мы, люди, пусть и недолговечны, но в стойкости не уступим эльфам. Я вернусь к тебе победителем, и больше мы не расстанемся.

Из Менегрота, наверное, придется уйти: я там чужак, ничего не поделаешь. Но Дориат велик. И знаешь, его задумчивые леса и веселые солнечные полянки, его шустрые ручейки и пригорки, багряные от спелой земляники, нравятся мне гораздо больше, чем самые роскошные залы в подземном дворце твоего отца. По-моему, тебе тоже.

Тварь близко, Соловушка. Мы слышим ее остервенелый вой. Даже мне не по себе от него - не из-за угрозы, а потому что здесь, в этих светлых землях, не место такому.

Потерпи, любимая, уже скоро. Я освобожу Дориат. Я освобожу Сильмарилл. И освобожу нас.

15

Лютиэн ждала их под трехствольным буком у ворот Менегрота, и Тингол невольно замедлил шаг, увидев дочь. Словно это могло хоть что-нибудь изменить.

Она не бросилась навстречу охотникам - просто стояла и смотрела. А когда Маблунг и Белег осторожно положили носилки, беззвучно опустилась на траву рядом с раненым. С умирающим - она почувствовала это издали, только поверить не могла. Все-таки не могла.

Тингол заговорил. О том, как они выследили чудовище. Как огромный волк выпрыгнул из засады, и Берен закрыл собой тестя. Как человек не удержал копье в единственной руке, и Кархарот навалился на противника, прижимая к земле, раздирая зубами плоть. Как Хуан отвлек врага на себя, но опоздал. Как аманский пес загрыз исполинского зверя, только и сам...

Принцесса молчала, не сводя глаз с мужа. То ли слушала, то ли нет. Всего один раз подняла взгляд: равнодушно посмотрела на Сильмарилл в руке отца, скупо кивнула. Лицо ее было пугающе неподвижным.

- Прошу тебя... - почти умоляюще начал Тингол.

И осекся: человек шевельнулся на окровавленных носилках, потемневшие губы растянулись в подобии улыбки:

- Соло... вушка...

- Подожди меня, - тихо и настойчиво сказала Лютиэн, склонившись к нему. - Ты обещал, Берен.

- Обе...щал... - с трудом выдохнул человек. - Я... дожду...

По лицу его прошла короткая судорога, серые глаза расширились и застыли. Принцесса подняла голову, отрешенно глядя перед собой. Пальцы ее все еще сжимали руку умершего. Потом она легла рядом с носилками.

"Мелиан!" - беспомощно позвал Тингол.

Не то, чтобы действительно надеясь на помощь, скорее по привычке: супруга-майэ всегда умела найти выход. Или нужные слова.

"Поздно, Эльвэ, - отозвалась королева. - Она ушла с ним".

Без сочувствия. Спокойно. Словно знала заранее и давно уже оплакала дочь.

Тингол упал на колени, прижимая к себе Лютиэн. Встряхнул ее - раз, другой, третий, будто пытался разбудить спящую. Голова принцессы безжизненно моталась, черные волосы рассыпались по плечам.

Поздно. Король Дориата бережно поднял с земли тело дочери и, сгорбившись, тяжело ступая, понес его к воротам дворца.

16

Я был занят. Старался убедить себя в этом. Только вот удавалось все хуже. А стоило хоть немного отвлечься от очередного дела - и я оказывался там, куда вовсе не собирался. У подножия винтовой лестницы, ведущей в башню Феанора.

Я уже ненавидел это место. Гладкие черные ступени. Ровный огонь светильников. И барельефы на стенах: величественные горные пейзажи, творения Нэртага, через пару витков лестницы сменялись изящными переплетениями ветвей и грациозными фигурками животных: Феанор, как бы он ни был изобретателен, все-таки оставался квэндо, и здесь это особенно чувствовалось.

Когда-то я мечтал, что они станут в конце концов творить вместе - мои майар и мой друг. Творить немыслимую прежде, совершенно особенную, присущую только Ангбанду красоту. Потом я старался не замечать границы. Старательно отводил глаза, поднимаясь по лестнице - только бы не видеть, как один узор сменяется другим. А теперь... теперь я едва сдерживаюсь, чтобы не выровнять стены, не уничтожить бесследно творения майа-отступника и предателя-Воплощенного. Потому что Нэртаг может когда-нибудь вернуться домой. А Феанор... не хватало еще тратить силы на такие мелочи!

Только вот бесполезно говорить Ангбанду, что нечего тебе здесь делать. Он-то чувствует истинные желания. Иной раз точнее, чем ты сам. И исполняет их.

17

Я старался не подходить к огню. Ну, или чтобы кто-нибудь еще был рядом. Из старших. Дед, конечно, объяснил мне, что надо делать, если злой дух появится, но... снова услышать голос мне не хотелось.

Нет, я не трус вовсе! И подраться горазд, ежели что, и на реке дальше всех заплываю. И зверя добыть сумею, когда время придет.

Кто родился в Ангбанде, не может быть трусом. А мы с Ульниром тамошние. Нас двенадцать таких, кто появился после Похода. Да еще двое померли - меньше, чем обычно бывает. Мы, ангбандские, живучие - так старшие говорят.

Так что не страшно мне. Просто не люблю духов. Этого, огненного - уж точно! Других-то я не встречал, да и не хочется.

- Ульт, присмотри за костром. Пойду вырежу себе новый посох.

- Может, лучше я... - тут я осекся.

Уши и щеки разом стали горячими. Одно дело - вызваться овец проведать или за водой сбегать, но вот посох каждый себе делает сам.

- Я присмотрю, - торопливо согласился я.

Поворошил дрова, подложил в огонь полено, потянулся за другим.

- Ульт, - Ульнир взял меня за плечи и развернул к себе. - Нельзя без конца прятаться.

- Я не прячусь! - запротестовал я, но сам почувствовал: не очень-то убедительно.

- Ты боишься, - сурово сказал брат. - И ты должен справиться с этим. Здесь. Сейчас. Сам.

- Да... - я покосился на костер и невольно поежился.

- Не слышу! - пальцы Ульнира сжались, словно когти.

- Я справлюсь! - громко и внятно пообещал я.

- Вот и молодец, - он отпустил меня и направился к лесу. - И следи, чтобы земляные яблоки не подгорели.

18

Ульт подбросил в костер дров, подождал, пока они занялись, и отгреб часть раскаленных углей в сторону. Развязал мешок, запустил руку внутрь...

- Пос-смотри на меня.

Голос? Мальчик замер. В груди что-то затрепыхалось, словно пойманная птица в ладони. И оборвалось, упало вниз холодным комком.

"Здесь. Сейчас. Сам", - почти беззвучно пробормотал Ульт, не осознавая значения слов, просто пытаясь заслониться ими от тихого свистящего голоса, от наползающего ужаса, сковывающего волю.

Как ни странно, помогло - по крайней мере, дыхание выровнялось, подчиняясь заданному ритму: здесь-сей-час-сам. Застывшие было пальцы мальчика шевельнулись, ощупывая чуть шероховатую кожуру клубней. Ульт достал несколько земляных яблок и очень медленно вернулся к костру.

- С-смотри с-сюда, - нашептывал дух. - С-слушай.

Мальчик посмотрел, но не прямо на извивающиеся по-змеиному языки, а искоса, как учили. И принялся аккуратно закапывать земляные яблоки в угли.

- Откройс-ся, - требовал дух. - Впус-сти меня. С-стань с-со мной одним тс-селым.

Ульт закончил работу и выпрямился. Взял котелок и плеснул немного воды на плюющийся искрами костер. Пламя возмущенно зашипело.

- Мелхгур - мой Властелин! - громко и внятно сказал мальчик, распахнув ворот и выпростав спрятанный под курткой оберег, данный дедом.

Серый камешек на ремешке - частица Ангбанда.

- Он вра-аг, - выдохнул взбунтовавшийся огонь.

- Он - мой Властелин, - спокойно возразил человек, в упор глядя на пламя и зажав в кулаке камешек. - А я - твой.

Рыжие языки заметались, словно в растерянности.

- И поэтому ты будешь готовить мне ужин, - мстительно добавил Ульт, чувствуя, что противник дрогнул и отступает.

Ощущение угрозы исчезло внезапно, словно ветер развеял. Мальчик зажмурился, тут же снова открыл глаза - ничего. Костер, как костер, дым, как дым, искры, как искры.

"Дух заберет тебя, только если ты сам позволишь, - вспомнились слова деда. - Так ты - позволишь ему?"

- Не позволил, - Ульт вытер о штаны мокрые от пота и все еще ледяные ладони, убрал оберег и поправил ворот. - И не позволю.

Приладил котелок над огнем, подбросил веток в костер и слегка поворошил тлеющие сбоку угли. Земляные яблоки должны пропечься, как следует.

19

Барельефы. Черные ступени уходящей вверх лестницы. Я невольно оглянулся: не видит ли меня кто. Хотя кому тут увидеть?

Я поднимусь туда - один-единственный раз. А потом отдам эту башню оркам. Уж они-то изменят ее до неузнаваемости, можно не сомневаться. Легко и непринужденно. Вот и пусть. А пока - я зайду. Совсем ненадолго. Только взглянуть.

Проститься.

Я шел очень медленно. Не из-за ноги вовсе. Просто, когда знаешь, что это в последний раз, не хочется торопиться.

Я шел, ведя пальцами по стене, ощущая каждый завиток, каждый выступ узоров. Всматриваясь. Запоминая. Надо же - а ведь раньше толком и не вглядывался: или спешил, или был занят мыслями.

Верхняя площадка. Дверь. Плотно закрытая.

Я помедлил прежде, чем распахнуть ее: там, внутри пусто. И останется пусто, даже если поселить целый отряд орков... Чушь! Просто там может оказаться что-то полезное. Инструменты, например, пригодятся: пленным отдать, пусть трудятся на благо Ангбанда. Камни наверняка остались, в основном спетые мной. Феанор собрал неплохую коллекцию, стоит забрать: оркам она точно без надобности.

Дверь с готовностью отворилась и тут же послушно захлопнулась за мной.

Знакомая комната - кажется, только вчера здесь был, а не годы назад. Глупости... что значит для Властелина Арды смерть Воплощенного? Тем более - предателя!

Да и дружбы-то пресловутой не было, не могло быть - так, самообман, нелепая фантазия. Вообразил, что величайшего из нолдорских мастеров можно поднять до уровня майар. Учить его, творить вместе. Уж так захотелось этого - весь мир готов был перевернуть! Перевернул... доволен?!

Так, ладно, надо сделать, что собирался... А что собирался-то? Ах, да, мастерская!

И снова нахлынуло то же чувство: хозяин комнат только что вышел, вот-вот вернется. Войдет и обрадуется:

- Мелькор! А у меня та-акая идея! Тебе понравится!

Я опустился на стул, зажмурился. Просто устал немного. Даже глаза защипало. Сейчас... справлюсь.

20

- Властелин?

И кто меня тянул за язык! Лучше бы вышел молча - глядишь, он бы и не заметил. Хотя кто же мог ожидать, что Мелькор здесь? Он к нам уже лет десять не заходил, даже больше.

Я вообще-то решил, что это Феанор вернулся. Так уверен был - даже не стал спрашивать Ангбанд. Заглянул в мастерскую - и остолбенел.

- Я сейчас... э-э... вина налью, - торопливо пробормотал я, по привычке входя в роль туповатого, исполнительного слуги.

Самую безопасную.

И попятился назад, в кабинет, тщательно отводя глаза. Интересно, а вино-то у нас осталось? Хотя на что оно Мелькору... впрочем, мое дело - предложить. А потом тихо исчезнуть. В конце концов, я и забежал-то сюда совсем ненадолго - так, проверить.

Я успел наполнить кубок и поставить на стол корзинку с яблоками - к счастью, они сохраняли свежесть дольше, чем лепешки, испеченные пленниками. Но улизнуть не удалось: высокая фигура Валы показалась на пороге мастерской.

- Себе тоже налей, - велел Мелькор, устраиваясь в кресле.

Я покорно вылил остатки вина из бурдюка во второй кубок. И замешкался: свободное кресло принадлежало Феанору.

- Садись, - приказал Вала.

Я послушался. Осторожно пригубил вино. Восставший свое выпил залпом.

- Ты редко бываешь здесь, - обронил он, обведя взглядом комнату. - Почему? Пей! - рявкнул так, что я чуть не поперхнулся.

- Феанора нет, - я быстро проглотил содержимое кубка, почти не ощутив вкуса. - И я не знаю, где он, Властелин.

- Мертв, - жестко сказал Мелькор, впившись в меня взглядом.

- Я не трогал его! - вырвалось у меня. - Честно!

- Знаю, - хмыкнул Вала. - Его убил я.

Час от часу не легче! И что мне в мастерских не сиделось?

- Да, Властелин, - ответил я, всем своим видом изображая смирение.

А что тут скажешь? Что по заслугам - так ведь Мелькор и разгневаться может: все-таки Пламенный когда-то был его другом. Что мне жаль - еще хуже: Феанор наверняка получил за дело.

- Как твои подопечные? - неожиданно спросил Вала. - Докладывай.

Я доложил. Старательно и подробно, хотя слушал он вполуха и явно думал о чем-то своем.

- Молодец, Мори, - на полуслове перебил меня Мелькор. Речь его была непривычно отрывистой. - Эта башня теперь твоя. В награду за верную службу Ангбанду. Можешь обустроиться здесь, как хочешь.

И снова уставился на меня - того и гляди дырку прожжет взглядом.

- Благодарю, Властелин, - я почтительно склонил голову.

Подарок был... невероятный! Я и мечтать о таком не смел. Только радоваться не получалось. Очень уж странное лицо было у Восставшего - словно окаменело.

Мелькор молчал. Ждал чего-то? Я поднял на него глаза, но что еще можно сказать, не придумал. Только повторил снова:

- Благодарю.

21

- Как мне быть с ними?

Намо не любил воплощаться и обычно предпочитал мысленную речь. Но сейчас он говорил вслух - признак серьезного волнения. Даже потрясения - если для хладнокровного хозяина Мандоса доступны столь сильные чувства. До сих пор Манвэ полагал, что не доступны.

- Как быть... - задумчиво повторил Король Валинора.

Сейчас он очень напоминал эльда из племени ваниар: слегка вьющиеся волосы цвета густого меда, ярко-синие глаза, черты лица четкие и правильные - тщательно созданный облик. Один из любимых и, пожалуй, самый привычный в последние столетия. Собеседник Манвэ походил на серебристое облачко, зыбкие очертания которого отдаленно напоминали силуэт Воплощенного.

- Если горе Лютиэн настолько глубоко, что даже тебя не оставило равнодушным, этой Дочери Песни лучше пока остаться в Мандосе. И тебе стоит попросить помощи у Ниэнны.

- Лютиэн - не Дочь Песни, Манвэ, - облачко сгустилось и потемнело, наливаясь фиолетовым и лазурью. - Она вне всех путей. Она не принадлежит ни к одному из народов Арды. И она пришла ко мне не за исцелением и новым воплощением.

- Зачем же?

- За своим человеком.

- Не эльфийка и не Поющая, - Владыка Ветров прищурился. - Кого-то мне это напоминает...

- Ее мелодия несет отпечаток и Темы Мелькора, - подтвердил Намо.

- А Феанор так и не явился в Мандос?

- Он лишился облика, но Зову не внял.

- Еще одно существо вне всех путей, - хмыкнул Манвэ. - А теперь у него и своего пути не осталось. Без твоей помощи он вряд ли сумеет снова обрести плоть.

- Если только не подчинит себе кого-нибудь из живущих.

- Не думаю, что Мелькор позволит. Старший никогда не забывает обиды и платит за них с лихвой, - Король помрачнел, между тонких бровей обозначилась складка. - Если отдать Лютиэн ее человека, кем станут их потомки? Ты можешь увидеть их будущее?

- Тот, кто родится, изменит судьбу мира. Как именно, я сейчас не могу сказать.

Манвэ опустил голову, так что золотые пряди упали на глаза. Чья Тема получит преимущество, благодаря потомкам Лютиэн? В какую сторону качнутся чаши весов?

- Спроси Единого, - посоветовал Намо.

- Спрашивал, - Владыка Ветров вздохнул - точь-в-точь, как Воплощенные, когда их что-нибудь тяготит. - Ответ тот же, что и всегда: решайте сами.

- И что ты решишь?

- У Мелькора в Эндорэ есть и майар, и эльдар, и люди. Если бы он хотел смешать кровь всех трех народов, он бы давно сделал это. Значит... пусть Лютиэн сама выбирает, Намо. Жить в Амане, пока существует Арда, или вернуться в Покинутые Земли, разделить короткую жизнь со своим человеком и уйти потом навсегда.

- Думаю, она уже выбрала, - ответил Владыка Судеб.

22

Человек опять ускользнул, когда я был почти у цели! В прошлый раз его отвлекли. А теперь он словно броней покрыт - не подступишься, не зацепишь.

Люди слабы - это я знаю. Помню. И некоторые из них как-то связаны с Врагом.

У меня есть Враг - еще одно уцелевшее воспоминание. Он где-то близко, но до него пока не добраться. Сначала нужно обрести плоть.

Что такое плоть, я понимаю смутно. Она лучше, чем огонь. Огонь только будит память - обрывки, мимолетные образы, которые вспыхивают в сознании и тут же гаснут, как искры. Иногда они теплые, но чаще причиняют жгучую боль. И все-таки это лучше, чем пустота, поджидающая вне пламени. И лучше, чем зов.

Зов я слышал несколько раз. Угрозы в нем не было, и все же я знал: нельзя откликаться, нельзя идти на него. Там - ловушка.

Если я обрету плоть, я вспомню все. И смогу действовать. И настигну Врага, где бы он ни скрывался. И зова больше не будет.

Если я обрету плоть, я снова стану собой.

Плоть есть у зверей, но они боятся огня. Плоть есть у эльфов, но они не подпускают меня к себе. Плоть есть у людей, но ее не взять силой - я уже убедился. Надо, чтобы человек сам открылся, принял меня, разделил со мной облик.

Почему они не хотят?!

23

"Можешь обустроиться здесь, как хочешь". Лишь бы по-другому, чем Феанор, так, Властелин? Чтобы ничто не напоминало. Хотя не думаю, что ты захочешь приходить сюда, даже если я всю башню снизу доверху переделаю. Ну, и не приходи - пожалуй, так даже лучше. Я сам буду к тебе спускаться.

Как умер Феанор? Спрашивать Мелькора я, конечно, не стал. Дождался, пока Вала уйдет, и попросил Ангбанд показать место гибели Мастера.

В этой части крепости я еще не был. И похожего ничего не видел. Базальтовые стены коридора все время двигались, образуя выступы, впадинки, складки, которые складывались в узоры. Оскаленная волчья морда, казавшаяся почти живой, тут же сминалась, меняя форму, превращаясь в летящего ворона. Тот в свою очередь оборачивался цветком, цветок - языками пламени, пламя - очертаниями горной цепи, горы - зубами какой-то неизвестной, но жутковатой твари, и так до бесконечности.

Некоторое время я завороженно следил за игрой изображений, потом перевел взгляд на двери в конце коридора. Огромные створки не были ничем украшены, и в черном отполированном металле отражались непрерывно меняющиеся барельефы стен, багровое пламя светильников, я сам, растерянно топчущийся на месте.

"Ангбанд, это произошло там?"

Двери чуть приоткрылись - не распахнулись приглашающе, а образовали щель. Хочешь, мол, загляни. Или войди, если решишься.

Я вздохнул и осторожно проскользнул между створками. Зал, наверное, был громадным - это угадывалось, хотя разглядеть стены и потолок я не мог. Четыре огненные колонны впереди выхватывали из темноты только возвышение, на котором стоял трон. Светильники, созданные пленными нолдор. Мелькор не стал убирать их. Пока не стал?

Значит, здесь ты и умер, Феанор. От руки бывшего друга. У подножия его трона. При свете пламени, которое сам зажег. Рядом с воплощением своего жестокого обмана - чужих воспоминаний, чужой любви и надежды, которые ты исковеркал и вывернул наизнанку. Только ли чужих? Ты ведь и свою жизнь разрушил - сначала в Амане, потом здесь.

Что же, такой смерти я тебе и хотел. Добраться до тебя я, правда, не смог, но это и не понадобилось. Ты сделал все сам.

24

Мори медленно поднялся в башню, отданную ему Властелином. Злая радость, вызванная известием о смерти Пламенного, прошла, уступив место странной неуверенности.

Надо же! Сколько раз мечтал - не о башне, конечно, о собственной комнате... ну, или хотя бы о нормальном ложе, чтобы не спать на шкурах в углу. Вот - все сбылось. Целая башня в его, Мори, распоряжении. И мастерская будет своя, и спальня. И вообще, кто сказал, что комнат должно быть только две, на самом верху? В башне можно сделать и несколько этажей.

Так откуда же этот нелепый страх? Почему так хочется потянуть время? Можно подумать, что, переделав бывшее феанорово жилище, Коркион исчезнет, навсегда превратившись в Повелителя Мори!

Юноша фыркнул, пожал плечами и твердым шагом вошел в кабинет Пламенного. Сумрачно усмехнулся, посмотрев на свое имущество, аккуратно сложенное в углу: пара меховых одеял и бурдюк с камешками. Разве от такой жизни жаль отказаться? Разве не лучше забыть ее поскорее?

Изменить все, полностью - так, чтобы и следа не осталось от прошлого! Да, и воду наконец провести сюда по трубам, как во всей крепости!

- Я Коркион, - юноша решительно сдернул одеяла с ложа, прихватил старые свои и выволок все это за дверь: орки заберут. - И Коркионом останусь. Везде.

Мори оглядел лестницу и не спеша направился вниз, прикидывая на ходу высоту башни. Когда Ангбанд начнет ее перестраивать, лучше все-таки быть снаружи.

25

Мы больше не увидимся, девочка. Твой отец, к счастью, этого не понимает. Знаешь, когда он принес в Менегрот твое безжизненное тело, я думала: не выдержит горя, уйдет вслед за тобой.

Тебя оплакивал весь Дориат. Даэрон... никогда прежде такого не было: он не мог петь, Лютиэн. Пытался, хотел проститься с тобой - и не мог. Голос менестреля срывался, а струны только беспомощно дребезжали под дрожащими пальцами.

А Эльвэ - он молчал. Я пыталась отвлечь его или расшевелить, чтобы хоть выговорился. Но он молчал и смотрел мимо. А лицо словно окаменело, и волосы стали белыми, как у смертных в старости.

Я боялась за него, Лютиэн. Он всегда был горд, не любил показывать, что ему тяжко, только передо мной и открывался. А тут нас словно стена разделила: не пробить, не достучаться. И он за нею один со своей бедой... хотя беда-то у нас общая. И я, майэ Ирмо, не могла ничего поделать, не могла помочь Эльвэ!

Ты не исцелила его, девочка. Ему стало легче, когда ты вернулась. Он словно ожил, но это - пока ты в Эндорэ. Когда ты навcегда уйдешь из мира следом за своим Береном, для Тингола все будет кончено. У твоего отца сильная воля, Лютиэн, но он лишь Воплощенный. В отличие от нас с тобой. И он слишком любит тебя.

Надеюсь, ты не догадываешься о таком исходе. Надеюсь, ты слишком поглощена своей любовью и не задумываешься о будущем. И не надо: все равно уже ничего не изменишь. Я не стану ничего говорить тебе, кроме одного: будь счастлива.

Ты сделала выбор и следуешь ему - как и я когда-то. Вопреки чужим мнениям, вопреки всем законам нашего мира. И ты права, Лютиэн. Пусть это ненадолго, но пока можешь - будь счастлива!

26

Обустраивать и украшать собственное жилище оказалось так увлекательно, что я потерял счет времени. Проголодавшись, перехватывал яблоко или кусок подсохшей лепешки, запивал парой глотков воды из фонтана и тут же возвращался к работе. Изредка я спал, упав на незастеленное ложе.

Пару раз я все-таки навестил пленных, похвалив себя за предусмотрительность: налаженная система отлично действовала и без моего участия. Землепашцы раз в десять дней приносили мастерам пищу - и Ангбанд не позволил бы им свернуть с дороги. Мастера трудились, а если им требовались камни или руда, путь к ним мои нолдор отлично знали. Сбежать не сбежишь, сородичей голодными не оставишь, да и бездельничать не станешь: скучно. Все, что требуется от Повелителя Мори - это время от времени показываться подопечным. Ну, и забирать готовые самоцветы.

Комнаты мои заняли теперь два этажа. На нижнем разместились просторная мастерская и небольшая уютная гостиная со шкурами на полу, удобными креслами и камином. Если Властелин когда-нибудь все-таки зайдет ко мне, подниматься ему будет гораздо ближе. И легче: я заодно переделал и лестницу.

Наверху я устроил спальню и небольшой бассейн с фонтаном. Окна увеличил и вставил витражи - вот с этим пришлось повозиться. Долго не получалось придать стеклам нужные оттенки.

Из прежнего убранства остались решетка балкона, светильники на стенах и дверь, ведущая на верхний этаж. И кое-что из мелочей: шкатулки, кубки. Как бы я ни относился к Феанору, мастером он действительно был величайшим. И творения его не виноваты ни в чем.

Когда я закончил работу, оказалось, что в Ангбанде наступила весна. Точнее, в горах Ангбанда, потому что в Плодовой долине, где жили землепашцы, круглый год было лето, а вокруг крепости погода зависела исключительно от настроения хозяев. Которое сейчас было, кажется, неплохим.

Несколько дней я блаженствовал, бродя по своим комнатам, валяясь на мягком ложе, купаясь в бассейне и возясь в мастерской с новым светильником - тоже витражным. А потом почувствовал, что чего-то мне не хватает. Точнее - кого-то. Кому можно было бы показать всю эту красоту.

27

- Властелин... - Мори замялся.

Вала слегка кивнул: спрашивай, мол. Настроение у него, похоже, было хорошее. Подходящий момент для просьбы.

- Властелин, что ты делаешь с женщинами?

Так... Мелькор откинулся на спинку кресла. Мальчик вырос, понятно. Но кто бы мог ожидать, что его придется учить даже этому! Хотя, с другой стороны, Мори попал в Ангбанд ребенком, ничего, кроме мастерских не видел - чему же удивляться? Пожалуй, следовало уделять парню больше внимания. Это же не Феанор, которого мало что интересовало, кроме камней.

- Правильно сделал, что спросил, - мягко сказал Вала. - Орчанки великолепны, но начинать с них все же не стоит.

- Нет, нет, только не орки! - заволновался Мори. - Они не справятся.

- Ты так думаешь? - усмехнулся Восставший. - Скорее уж с ними не всякий справится. Впрочем, тебе доставят эльфийку.

- Благодарю, Властелин! - юноша радостно улыбнулся. - А можно не одну?

- У тебя будет, из кого выбирать, - заверил его Мелькор.

Оставалось решить, кому доверить столь деликатное дело. Орков отправлять нельзя: это спровоцирует новую войну раньше намеченного срока. Ирбин еще только на пути к Ангбанду. Саурон... легко представить, как воспримет Первый Помощник подобное поручение! Опять Властелин тратит время на развлечения, когда в Эндорэ еще не все испорченные врагами мелодии восстановлены, свойства нолдорского оружия исследованы не полностью, орочьи лучники все еще уступают в меткости эльфийским, а поголовье волчат снизилось на пятнадцать процентов по сравнению с прошлым годом. Не-ет, только не Саурон!

- Таринвитис, - Вала говорил нарочито бесстрастно и деловито, - мне нужно две... нет, три дюжины эльфиек. Самых красивых. Из синдар: нолдор пока лучше не трогать.

- Почему бы не отправить орков на их захват? - майэ ревниво поджала губы.

- Потому что захват мне не нужен, - отрезал Мелькор. - Требуется похищение, тихое и желательно без свидетелей.

- Властелину недостаточно орчанок? - с горечью спросила Таринвитис.

- Ты слышала приказ, - осадил ее Вала. - А кто, в каком количестве и для чего нужен в Ангбанде, мне решать.

И ведь не объяснишь ей, для кого потребовались девушки. Если не поверит, будет ревновать еще сильнее. А поверит - Мори не позавидуешь: майэ сочтет оскорбительным задание ловить женщин для какого-то Воплощенного. Не хватало только нового раздора среди соратников!

- У каждого свои развлечения, любимая, - примирительно сказал Мелькор. - Не стоит воспринимать их слишком серьезно. Можешь попутно утащить и для себя нескольких Детей Песни, я не возражаю.

- Я предпочитаю Поющих, - сухо ответила майэ. - Но эльфиек тебе доставлю. У каждого свои... слабости.

И, поспешно сменив облик, она вылетела в окно.