Пришедшие с рассветом

1

Мы скачем, почти не останавливаясь. Пожалуй, с дюжину дней. Может, дольше.

Отдых нашим коням не нужен. Собственно, они и не кони - духи, воплощенные в лошадиных телах и послушные воле Мелькора. Тот, что несет Валу - рослый, тонконогий, с черной, без единой отметины, атласной шкурой. Горячий, порывистый, в полном соответствии со своим именем: Бурузурус, Темное пламя. Я еду на серебристом Ломенузе, которого уже привык считать своим.

Мы могли бы не останавливаться совсем, но Мелькор все же делает иногда привалы. Как будто ради меня. Хотя думаю, он и сам устает, только ни за что не признается в этом. Унголианта убита, но на восстановление отнятых ею сил нужно время. Да и боль от ожогов, наверное, утомительна даже для Валы.

Мелькор молчит. Сосредоточенно вслушивается в Музыку мира: ищет то место, где должны пробудиться люди. Он уверен, что это вот-вот случится, и хочет прийти к атани прежде, чем они откроют глаза. Чтобы они сразу услышали обе Темы, а первым, что они увидят, был Венец. Поэтому Вала и меня позвал с собой.

Я с радостью согласился на путешествие. Ангбанд - не то место, где хочется оставаться. Были, правда, у меня опасения, что Валар узнают о нашем плане, но Мелькор заверил, что сумеет укрыть нас от чужих взглядов. Должно быть, поэтому над нами всю дорогу клубятся низкие тучи. И еще нас сопровождают крупные коршуны, так что другие птицы не рискуют приблизиться.

Я не пытаюсь заговаривать с Мелькором. Просто мчусь рядом. Любуюсь оврагами и перелесками, распадками и холмами. Радуюсь скорости, свежему ветру, легкому и плавному бегу Ломенуза.

Я счастлив сейчас. Просто потому, что я - не в Ангбанде.

2

Я наслаждаюсь. Вот оно! Осуществляется один из самых заветных и дерзких замыслов. Люди примут мою Тему и сделают то, что я уже не смогу сделать сам.

Я вложил свою Музыку в материю Арды, и не допущу, чтобы ее заставили смолкнуть, но и я от этого изменился. Я мало пою теперь - зато моим голосом поет мир. Весь мир!

Ульмо тоньше меня чувствует воду, и власть Ауле над металлами и камнями больше моей, и Йаванна искуснее в сотворении живого. Но кто из них может сказать: "Мир - это я"? Кто способен одновременно ощущать, как проклевывается из семени крошечный росток юного дерева - и как едва заметно подрагивает земля в месте рождения будущего вулкана? Кто умеет слышать, как в сердце Арды сливаются, перетекая друг в друга песни огня и камня, - и различать тихие голоса дождевых капель? Для кого равно близки и понятны охотничья песня волков и свист ветра, рисунок молний в небе и жилок, прорезающих плоть листа? Кому внятны все мелодии мира?

Не потому ли так всполошились когда-то Валар? Они прочили Арду во владение Детям, а для меня Дети всегда были частью мира. Моего мира. И не более, чем частью.

Люди откроют для меня границы Арды. Да, я останусь здесь, но моя Тема будет звучать повсюду. За пределами этого мира. Там, куда мне иначе не дотянуться. И когда настанет пора для Арды пройти через смерть, тот мир, что родится на месте умершего, тоже будет моим.

3

- Аману нужен свет.

- Так ли уж нужен, Король? - усомнился Ауле. - Эльдар, пришедшие из Эндорэ, привыкли жить в сумерках. И их дети, рожденные в Валиноре, уже освоились. Если Варда сделает звезды ярче, этого будет достаточно.

- А мои творения? - возразила Йаванна. - Они погибнут без света. Уже погибают.

- Ты можешь поступить с ними так же, как в Эндорэ - погрузить растения в сон, - предложил Кузнец. - А животным пищи хватит - разве не так?

- Древа несли не только свет, но и тепло, - напомнила Дарящая Жизнь. - Многие звери без него не выживут. Или ты посоветуешь мне и их погрузить в сон? Уподобить Аман Покинутым землям? Заставить умолкнуть бОльшую часть мелодий?

- Не сердись. Это лишь один из путей...

- И он мне не нравится! Пойти по нему - значит, обречь на гибель собственные творения.

- О чем вы, Поющие? - вмешался Оромэ. - Оставить Аман во тьме - это отступить перед Мелькором.

- Отдать победу Врагу?! - вскинулся Тулкас. - Никогда!

- Успокойся, Доблестный, - заговорил Намо. - Время прежних битв миновало, а для новых еще не подошел срок.

- Аману нужен свет, - твердо повторил Манвэ. - Мы не сумели сберечь Тему Единого в Эндорэ. Нельзя допустить, чтобы она перестала звучать и здесь. Валинор - все, что осталось от прежней Арды. От настоящей Арды, не искаженной Восставшим.

- Я попробую исцелить Древа от ран, - тихо сказала Ниэнна.

- Я попытаюсь вернуть их к жизни, - эхом отозвалась Йаванна.

4

Мелькор внезапно остановил коня и задумался, сдвинув брови.

Я огляделся. Холмы, поросшие хвойным лесом. Поодаль небольшая речушка. Ничего особенного. Мы таких мест уже миновали несчитано.

- Что-то почувствовал? - спросил я, отчаявшись определить по лицу Восставшего, поскачем ли мы дальше немедленно или можно спешиться и передохнуть.

- Наоборот, - Вала смотрел на холмистую равнину с таким видом, словно она в чем-то серьезно провинилась. - Я ничего не слышу. А должен бы. Если так пойдет и дальше, люди пробудятся прежде, чем мы отыщем их.

Тут он добавил несколько незнакомых мне слов на валарине. Или на орочьем - не уверен.

- А что ты ожидаешь услышать? - спросил я.

- Не знаю, - хмуро признался Мелькор. - Квенди до Пробуждения сливались с Музыкой Арды - не отличить. Мы не смогли вовремя их найти.

- А что изменится, если мы приедем к атани позже?

Вала пожал плечами.

- Может быть, ничего. А может, они успеют принять Тему Единого, как сделали это эльфы.

- Каким образом? - удивился я. - В Эндорэ гораздо больше твоей Музыки.

- В материи. Но если Эру успеет войти в человеческие сны...

Он осекся. Покачал головой, словно до крайности изумленный чем-то. И слез с коня.

- Жди, - тихо и отрывисто сказал Восставший. - Отдыхай пока.

Я не успел возмутиться приказным тоном Валы: он растянулся на траве и тут же уснул. Я хмыкнул. Ну, и горд Мелькор! До нелепого, до смешного. На все готов, лишь бы не признаться, что просто устал.

5

Чужие сны. Целый мир, похожий и не похожий на ту реальность, в которой я привык действовать. У меня никогда не хватало времени, чтобы разобраться в Музыке Ирмо. А может, и интереса: мне больше по вкусу заниматься материей, чем иллюзиями или тем более снами.

Беспорядочная россыпь мелодий - словно перебираешь камешки на морском берегу. И не просто перебираешь, а должен найти среди них те, которых не было прежде. Необычные.

Зубы с хрустом впиваются в плоть, по подбородку бежит теплая струйка крови. Вкусно. Забрать оружие у добычи - пока остальные не подоспели. И еще - вот эти яркие штуки.

Нет, не то. Это явно какой-то орк. Отбрасываем камешек - и другие, ему подобные. Работаем дальше.

Кровь. Ярость, заглушающая все прочие чувства. Клинок в руке. Свист стрелы совсем рядом - мимо. Прыжок. Удар. Кровь.

Хм... опять орк, что ли? Как это я его пропустил? Хотя, нет, тут что-то другое...

Кровь на белых камнях. Кровь на досках палубы. Кровь на руках. Алые брызги на полотнище паруса.

А-а, это же нолдо! Нолдор мне сейчас не нужны. Отбрасываем, ищем дальше. Камешков-мелодий становится меньше.

Запах близкой добычи щекочет ноздри. Хвоя мягко пружинит под лапами. Будет мясо, много мяса - скоро. Стая идет по следу. Стая поет.

Вот это да-а! Так волколаки тоже, оказывается, сны видят! Не знал.

Звезды смотрятся в воду. Играет флейта. Пальцы перебирают стебли - плетут венок. Лазоревые цветы, золотые, белые. Нарядный убор к празднику.

Эльф из тех, что остались в Эндорэ. Такие камешки - тоже в сторону.

Тепло. Спокойно. Мягкое прикосновение.

М-м, что-то новое? Неужели - отыскал?!

Покачивание. Певучие голоса. Ласковые мамины руки.

Н-нет, это эльфийский младенец. Не человек.

Пятна цвета перетекают друг в друга, сливаются, вспыхивают и гаснут. Фиолетовое, синее, красное. Искры зеленого. Белые и желтые линии. Малиновые зигзаги. Всплески оранжевого.

Странный сон. Мелодия, для которой еще не нашли формы?

Звон - тонкий и нежный, словно голоса крошечных колокольчиков. Басовитый гул. Свист. Шорох. Скрежет.

Вот оно! Сон существа, еще не знающего значения цветов и звуков, еще не видевшего мира, лишь готовящегося прийти в него.

Я нашел!

Черное, зеленое, желтое сменяют друг друга. Далекий грохот. Жар. Огромная ящерица открывает зубастую пасть, раскидывает золотые перепончатые крылья. Ее дыхание обжигает...

Стоп! Это еще что за создание?! Я не пел ничего подобного. И никто из моих майар: я бы знал, такое невозможно сотворить незаметно. Валар? Нет, совершенно не созвучная им мелодия.

Значит... новое. Младшие Дети Песни умеют придумывать новое! Ну, люди! Кому же и быть моим народом, как не вам!

Я сделаю вам подарок. Я воплощу это огнедышащее существо. Насчет крыльев пока не уверен, посмотрим. А впрочем, возможны разные варианты. Вы оцените.

Но это позже, конечно. Пока - надо найти источник новой мелодии. Место, где вы ждете моего прихода. Теперь это нетрудно сделать.

6

- Мне не исцелить эти раны, - тихо вздохнула Ниэнна. - Яд проник слишком глубоко.

- Ты сделала все, что могла, сестра, - Йаванна, сидевшая около мертвых Древ, выпрямилась. - Теперь попробую я.

Она вкладывала в эту мелодию все силы, всю любовь к своим творениям - и убитым страшной союзницей Восставшего, и гибнущим теперь без тепла и света.

Она пела - и на иссохших ветвях набухали почки. Казалось - вот-вот они лопнут, выпуская клейкие язычки молодых листьев. Но почки чернели и рассыпались пылью.

Наконец Дарящая Жизнь замолчала, бессильно уронив руки вдоль тела. Ниэнна подошла и обняла ее.

- Пойдем, сестра. Здесь уже ничего нельзя сделать.

- Нет! - Йаванна вскинула поникшую было голову. - Они живы - я чувствую. Собирай Круг!

Тринадцать Валар встали у подножия холма. Одна Поющая была на вершине, направляя Музыку Хора. Почти без надежды.

Долгое время ничего не менялось. Древа казались обугленными остовами. Лишь сила Поющих уходила, словно вода в песок.

- Нет смысла, Йаванна, - не выдержал Оромэ. - Не стоит продолжать это. Мы попусту тратим силы. Если Восставший вздумает напасть на Аман...

- Смотрите! - Дарящая Жизнь улыбнулась. Впервые с тех пор, как погасли Древа.

На безжизненных ветвях распускались бутоны. Серебристый у Тэльпериона. Золотой у Лаурэлина.

7

Мелькор открыл глаза и поднялся. Взгляд у него был совершенно отсутствующий.

- Едем.

- Куда?

- Туда, - он махнул рукой, показывая направление.

Я не стал приставать с расспросами: Восставший, судя по выражению лица, обдумывал новый замысел. Мастеру в такое время нельзя мешать.

Весь остаток пути - а он был не маленький - мы мчались так, что ветер свистел в ушах. Вала молчал, сосредоточенно глядя вперед.

Наконец Мелькор придержал Бурузуруса. И показал на лес, темневший по левую руку:

- Сюда. Мы уже рядом.

Мы поехали шагом, потом пришлось спешиться: слишком низко нависали ветви.

Люди спали под деревьями на опушке. И на открытом месте поодаль. Их было несколько сотен.

- Что будем делать? - шепотом спросил я у Мелькора.

- Ждать Пробуждения, - так же тихо ответил он.

Я пожал плечами и устроился на пригорке, с любопытством разглядывая людей.

Вы станете первым по-настоящему свободным народом, атани. Орки служат Мелькору. Эльдар, кроме тех, что ушли со мной, слепо верят Валар. Вы будете искать свой путь сами - между Светом и Тьмой, между злом и добром, между красотой и уродством.

Те из вас, что выберут Свет, никогда не смогут полностью искоренить в себе Тьму. Те, что выберут Тьму, все равно будут нести в себе частицу Света.

Вы можете принять Тему Мелькора или его противников. Можете даже думать, что остались в стороне. Это неважно. Каждый из вас будет нести в себе отзвуки обеих Тем.

Вы никогда не сможете завершить свой путь и сделать окончательный выбор. Все, что вы построите, рано или поздно будет уничтожено, но, разрушая, вы будете закладывать основу для новых творений.

Вечные сомнения. Вечный поиск. Вечная погоня за невозможным.

Валар дали эльдар покой, как высшее благо. Вы никогда не будете знать покоя - и превзойдете даже нолдор. Я помогу вам в этом. Я сам буду вас учить.

8

Спите.

Я не потревожу ваш сон. Моя Музыка вплетется в него, чтобы остаться в вашей памяти смутными образами, стремлениями, еще не осознаваемыми разумом. Так семя падает в землю, чтобы прорасти в свой час.

Наступит срок, и вы придете, чтобы служить мне. Но это будет не конец вашего пути - начало. Ваша дорога уведет вас намного дальше, за пределы Арды, к новым мирам, творцами которых вы станете. Мое прошлое станет вашим будущим.

Спите.

Я бесшумно хожу среди вас. Вслушиваюсь в ровное дыхание. Вглядываюсь в спокойные лица. Вот рыженькая девушка лежит, свернувшись калачиком и подложив ладони под щеку. Я склоняюсь над спящей и осторожно отвожу волосы с ее лица. Пушистые ресницы вздрагивают, и она улыбается во сне. Храбрая девочка. Точно так же, с улыбкой, ты будешь идти по жизни, не зная, что ожидает за очередным поворотом - и любые опасности отступят перед твоим бесстрашным взором.

Вот белокурый великан раскинул руки, словно обнимая землю. Я дам тебе силу - и никакой труд не будет слишком тяжел для тебя, и никогда не повергнут тебя враги. То, что ты захочешь удержать, ты удержишь.

А этот черноволосый юноша невелик ростом и тонок в кости. Но в рисунке бровей, в линии рта уже сейчас угадывается непреклонная воля. Будущий вождь. Мне нужны такие, как ты. Я дам тебе власть, мальчик. Именно это нужно, чтобы все твои способности полностью проявились. Так гранят камень, чтобы раскрыть дремлющую в нем красоту. Так раздувают костер из тлеющих углей.

Спите.

Вы не будете страшиться моей Темы. Сейчас она становится частью вас, а вы - ее частью. Я сделаю вас упорными - и хитрыми, отважными - и осторожными. Вы будете неприхотливыми и живучими, словно орки, но в мудрости и способности ценить и создавать прекрасное сравняетесь с Перворожденными и превзойдете их. Хищники - и творцы. Воины - и художники. Вы соедините в себе противоположные начала - и в этом будет ваша главная сила. Даже смерть ваша будет лишь началом новой жизни.

Спите.

Мир будет принадлежать нам - мне и вам, людям.

Квенди отвергли мою Музыку. Орки не способны ее воспринять. Что ж, и те, и другие склонятся перед вами.

9

Йаванна бережно сняла круглый золотой плод, налившийся соком на ветви Лаурэлина. Помедлила в ожидании, но цветок, распустившийся на Тэльперионе, так и не дал завязи: у Серебряного Древа не хватило сил. Нежные лепестки начали вянуть. Дарящая Жизнь едва успела сорвать цветок прежде, чем тот померк.

- Древа умерли, - ровным голосом проговорила она. - Вот все, что от них осталось.

- Этого хватит, чтобы осветить Аман. - попытался утешить супругу Ауле. - Я сделаю два прозрачных сосуда, и мы установим их на вершине горы.

- На весь Валинор их света не хватит, - возразила Варда. - Нужно, чтобы они двигались. Как мои звезды.

- Ладьи, - предложил Ульмо. - Подобные тем, в каких плавают по воде эльдар.

- Ты сумеешь сделать их достаточно легкими, Ауле? Чтобы мои ветра смогли удерживать их в небе?

- Да, Король. Но ладьями должен кто-нибудь управлять. Хранить свет. Следить, чтобы он достиг каждого уголка Амана.

- Не только Амана.

- Мой Король?

- Мы осветим всю Арду, - решительно сказал Манвэ. - Эндорэ тоже. У Детей, оставшихся там, должна быть хоть какая-то защита от Тьмы Старшего.

- А граница? - покачал головой Намо. - Две Темы слишком различны. Ладьи не смогут преодолеть рубеж между ними.

- Не смогут - значит, вернутся, - ответил Владыка Ветров. - Но попробовать мы должны.

10

Я смотрел на спящих и улыбался. Как я мечтал когда-то подарить квенди свою Музыку! Свой мир. Свою силу. Как я ждал их прихода! Ждал их радости, изумления, восхищения, благодарности. Встретил - ужас. Непонимание. Отвращение. Потом - ненависть.

Тогда я начал опыты с орками. Сложные, с непредсказуемым результатом. Развивая одни черты, приходилось жертвовать другими. Усилив плотское влечение и сняв все ограничения для его проявлений, я во много раз увеличил плодовитость орков, но любить они разучились. Свирепость и бесстрашие в бою обернулись драчливостью и жестокостью. Ради выносливости и силы пришлось пожертвовать красотой и утонченностью. Я не успел привести мелодии своих подопечных к гармонии: началась война. Орки частью погибли, частью разбежались и, предоставленные самим себе, превратились в полузверей. Из первого поколения не осталось почти никого.

Те, кого я хотел видеть своими Детьми, стали Детьми Диссонанса. К счастью, их легко было заставить слушаться. Отчасти из страха, отчасти потому, что им был нужен сильный вожак. Воля, держащая их в узде и не позволяющая перебить друг друга в борьбе за лучший кусок.

Мы сделали из них воинов, готовых идти в огонь и в воду, потому что моего недовольства или гнева Саурона они страшились больше, чем любых врагов. И еще потому, что мы обеспечивали им хорошее оружие и кормежку.

Командиры перегрызли бы за меня глотку любому, потому что я давал им вожделенную власть. Рядовые пошли бы на все, чтобы занять место командиров. И все они были моими слугами. Покорными, преданными - и совершенно чуждыми мне.

И вот теперь в Арду пришли люди. Те, кто способны творить новое - пусть пока лишь в своем воображении, в причудливых, неожиданных снах. Те, кому принадлежит будущее. Те, кто должен запомнить, принять и полюбить мою Музыку еще до Пробуждения. Не слуги - наследники. Продолжатели Песни.

Я смотрел на спящих, и вдруг мне показалось, что Сильмариллы в Венце вспыхнули необычно ярко, озарив всё вокруг. Только свет был какой-то странный, словно мелодия Тэльпериона зазвучала громче, заглушив на время голос Лаурэлина.

Я оглянулся на Феанора - и замер. Пламенный неотрывно смотрел на небо, и из его широко распахнутых глаз катились слезы. Я проследил за его взглядом и едва не вскрикнул. Там, высоко, выше даже Пути облаков, медленно плыла прозрачная ладья. Ладья, сияющая возрожденным светом Серебряного Древа. Ладья из Амана. Я невольно двинулся следом за ней, перешагивая через спящих. Музыка Тэльпериона была так сильна, что я, как ни вслушивался, не мог понять, кто правит странным кораблем.

..."Властелин!!!" - похоже, Саурон дозвался меня не сразу. Осанвэ было слабым - почти, как во время войны, когда Диссонанс гасил мысленную речь. "Властелин, какие будут приказания?"

"Это кто-то из майар Валинора, - откликнулся я. - И он мне нужен! Вместе с ладьей. Заприте его, но пока не трогайте. Вернусь - сам побеседую".

"Сделаем, Властелин!" - с радостной готовностью ответил мой помощник.

Вот так. Кто бы ни был этот отчаянный майа - посланник или беглец - ему придется крепко усвоить, что ни по Эндорэ, ни над Эндорэ нельзя разгуливать без моего позволения.

И всё же скверно. Появление этой ладьи означает, что граница между Аманом и Эндорэ, которую я полагал непреодолимой, почему-то открыта.

Разумнее всего было бы сейчас же вернуться в Ангбанд, но... Я в нерешительности взглянул на людей. Один из спящих шевельнулся. Потом другой. Они вот-вот должны были пробудиться.

Бросить всё - сейчас?! Не доведя до конца один из важнейших планов? Позволить Владыкам Запада помешать мне? Ну уж нет! Я останусь здесь. Саурон справится. На то он и Саурон.

Я направился к Пламенному, собираясь успокоить его. Сказать, что всё под контролем, и нет никаких причин, чтобы так огорчаться.

Слова застыли у меня на губах, когда я приблизился и увидел лицо нолдо. Феанор плакал - от счастья.

11

Свет! Ласковый серебряный свет. Такой знакомый. Я думал, что уже никогда не увижу его.

Тэльперион жив. Валар как-то сумели возродить его, не раскалывая Сильмариллы. Я был прав, отказавшись отдать им Камни. Это заставило Владык Валинора искать другой способ. Более сложный. Но они нашли его. И восстановили свое творение, не погубив мое.

Я не только сохранил Сильмариллы для Эндорэ, но и не позволил Валар встать на путь разрушения. Поняли ли Владыки Запада, от чего я их уберег? Неважно. Главное - то, что они сделали.

Свет струится с неба, из прозрачной ладьи, плывущей среди редких облаков. Значит, Валар не только сумели вернуть Тэльперион к жизни, но и решили дать свет Эндорэ вместо того, чтобы оставить его только в Амане.

Нам с Мелькором пришлось пройти через боль, кровь и предательство, чтобы принести сюда Сильмариллы. Не знаю, какой ценой далось Валар возрождение Древа. Не знаю, насколько трудно было им расстаться с частью его света. Но за то, что они сделали, я многое готов простить им.

Люди пробудятся не в вечных сумерках - в серебряном сиянии Тэльпериона. Но гораздо важнее, что этот чистый свет увидят нолдор. Он вернет им надежду. Он смоет усталость, ожесточение и боль утрат. И может быть, мой народ откажется наконец от бессмысленной войны с Ангбандом?

Я смотрю в небо, и по щекам катятся слезы. Я не вытираю их. И не стыжусь.

12

- Ты считаешь это поводом для радости? - холодно спросил Мелькор, остановившись перед Пламенным и скрестив на груди руки.

Тот не отвел взгляда.

- Почему бы нет? - спросил мастер почти с вызовом. - Ты ненавидел Древа, но я-то любил их. И я счастлив, что Тэльперион жив.

- Кто, по-твоему, сделал это? - глаза Восставшего жестко блеснули. - Кто и зачем, а, Феанор?!

- Ты снова за старое? - огрызнулся нолдо. - Совсем, как тогда, в Форменосе. Я не на стороне Запада, Мелькор! И если ты по-прежнему не веришь мне, зачем было спасать?

Он стиснул зубы и отвернулся.

Гнев Мелькора погас мгновенно. Остались усталость и муторная пустота в душе.

- Прости, - Вала легко коснулся руки Феанора. - Я знаю, что это не твоя вина.

Нолдо не пошевелился. Восставший пожал плечами, отошел в сторону и уселся на землю, привалившись спиной к стволу дерева.

Пламенный стоял, сжав кулаки. Больше всего ему хотелось позвать Ломенуза - и уехать прочь. От сыновей, не желающих, признавать очевидное. От друга, готового в любой момент заподозрить в предательстве. От прошлого.

Эндорэ велико. Найдется в нем и место, которое станет новым домом, и дело, достойное великого мастера.

Только вот не уедешь никуда: Венец держит. Венец, принадлежащий обоим. Отказаться от него невозможно: это значило бы оставить Мелькору Сильмариллы. И вынуть Камни нельзя: не поднимется рука искалечить, сломать собственное творение. А с собой заберешь - и нолдор конец: Восставший не станет щадить народ друга, ставшего врагом. Да и сам Феанор едва ли выстоит в поединке с Валой. Венец не поможет в бою, тем более против одного из своих создателей.

Мастер со злостью пнул сосновую шишку. Ничего не поделаешь, придется терпеть.

13

"Совсем, как тогда, в Форменосе"... А ведь ты прав, Феанор.

Я так хотел забыть о том разговоре! Забыть, как стоял ошеломленный, не в силах поверить в твои слова. Как мчался потом, не разбирая дороги, готовый уничтожить любого, кто окажется на пути. Забыть о том, что произошло после.

И я забыл - потому что страстно желал этого. Мы оба желали. Можно построить мост над пропастью, и если не глядеть вниз, так легко поверить, что звенящей бездны внизу нет. Нет - потому что ты не видишь ее и не хочешь видеть.

Только вот бездна от этого никуда не исчезнет.

Ты не предатель, Пламенный, я ведь знаю. Биться против меня ты не станешь точно. А будешь ли сражаться за меня или останешься в стороне - не так уж и важно. Потому что, как бы ты ни поступил, это не изменит главного.

Я боюсь войны с Валар, Феанор. Не потому, что могу проиграть в ней: я сумею подняться даже после самого тяжкого поражения, и никакая цепь, никакие стены не удержат меня навечно. Но если мы сойдемся в бою с Владыками Запада, нам опять придется кромсать мир, созданный нашей Музыкой. Мир, который я люблю, Феанор. Который для меня дороже дружбы с тобой, дороже моих майар, дороже свободы и собственного существования. Позволить Валар уничтожить мое творение я не могу. А снова рвать его на части - невыносимо.

Я боюсь войны с Валар. Я же пел с ними, Пламенный! Мне знакома каждая нотка их мелодий. Я пел с ними - и я любил их! И взаимная ненависть наша - лишь эхо былой любви. Я не могу не сражаться с ними: это значило бы - убить свою Тему. Я не могу простить им уничтожение Удуна и свой плен, как и они мне - гибель Альмарена и Древ. Но и вычеркнуть из памяти то, что было когда-то, в самом начале, еще до нашей вражды, я не могу. И они не смогут.

Я боюсь войны с Валар, хотя никогда не признаюсь в этом. Даже тебе.

Я был несправедлив к тебе, Феанор. Не твоя вина, что ты не можешь выбрать что-то одно. Тебе равно близки обе Темы. Поэтому ты и смог сделать Венец. Поэтому ты сейчас здесь.

Ты никогда не станешь одним из тех, кто воплощает мою Музыку. Но я принимаю тебя таким, какой ты есть. Я верю тебе, друг мой. Хочу верить.

- Феанор...

Я поднялся, шагнул было к Пламенному, но застыл на месте, глядя на северо-запад. Серебряная ладья в небе дернулась и резко метнулась в сторону. Мои майар вступили в бой.

14

Светлое пятно резко подалось вправо, потом вроде бы начало падать, но когда его почти скрыли из виду холмы, внезапно опять взмыло вверх.

Мелькор подобрался, как зверь перед прыжком. Взгляд его был прикован к сияющей небесной ладье. Я кусал губы. Мне отчаянно хотелось закричать, броситься на Восставшего - что угодно, только бы помешать ему! Но мои нолдор... Что он потом сделает с ними?

И я опоздал. Свет замигал и погас.

Я зажмурился от отчаяния. Потом заставил себя открыть глаза и посмотреть на Мелькора. Вид у него был полуторжествующий-полувиноватый. Отвратительный.

Я быстро отвел взгляд. Нельзя, чтобы Восставший почувствовал, как мне хочется сейчас ударить его за то, что он натворил.

- Свет Тэльпериона не покинул мир, - мягко и снисходительно, словно успокаивая ребенка, сказал Мелькор, и я сцепил зубы. - Он будет ждать нас в Ангбанде. Отныне он принадлежит мне. И тебе, мой друг. Всё продума...

Серебряное сияние в небе вспыхнуло с новой силой. Ладья набрала высоту, выровнялась... и неторопливо двинулась дальше.

Я расхохотался.

15

Они шли вдоль нескончаемой ледяной стены. Шли, борясь со сном. Потеряв счет времени. Оставляя за спиной новые холмики могил.

Прохода на восток не было.

Они пробовали пробить себе путь. Прорубали во льду ступени, карабкались вверх, обдирая ногти - и срывались вниз. В лучшем случае. Тех, кому удавалось преодолеть первую ледяную стену, останавливала вторая. Или третья. Попавшие в ловушку смельчаки оставались между ледяных зубьев, не в силах ни пробиться дальше, ни вернуться к своим. Те, кто пытался спасти их, не возвращались. Некоторое время нолдор, шедшие вдоль стены, слышали крики попавших в Ледяные Челюсти. Потом голоса стихали.

Прохода не было, но остановиться или повернуть назад значило - умереть. Впрочем, и впереди едва ли ждало что-то иное.

Кроме льда, ничего не осталось в мире. Лед видели во сне умирающие, прежде чем замерзнуть. Лед окружал живых, насмешливо щерясь блестящими зубцами. Кошмарные видения сливались с явью.

А потом сны стали легкими и радостными. Потому что в небе показалась ладья, несущая свет Тэльпериона. И лед заискрился в его лучах, разбрызгивая голубые и белые искры. И отвесная стена оказалась вдруг не совсем отвесной. И на прежде как будто гладкой поверхности сделались отчетливо видны впадины и выступы. И между зубцами Челюстей теперь заметны стали зазоры.

Проход это был или только сон о проходе, никого уже не волновало. Нолдор ползли вверх, поскальзывались и скатывались вниз, ломая кости, разбиваясь насмерть, но по следу упавшего тут же лезли другие - и достигали вершины. А потом начинали спуск - по другую сторону.

Кое-где удавалось протиснуться в узкие щели между глыбами, пятная лед кровью, оставляя клочья одежды и кожи на острых зазубренных гранях.

Нолдор шли на восток. Они больше не чувствовали ни тоски, ни страха. Они не думали о цели пути. Они улыбались. Им снился сон. Красивый. Светлый. Серебряный.

16

На льду горят звезды - нежно-сиреневые и светло-синие, словно цветы в нашем саду. Я замираю, не в силах отвести от них восхищенный взгляд. Осторожно протягиваю руку: поймать звездочку, отнести маме.

Я помню, что мама осталась под одним из ледяных холмиков. Их очень много, но я хорошо помню, который холмик - ее. Когда мы вернемся туда, я положу на него эту яркую звездочку. Или даже несколько.

Я тянусь к сиреневой искорке. Она скользит прочь: я, кажется, напугал ее.

- Не бойся, - шепчу я. - Я отнесу тебя маме, чтобы ты светила в ее новом доме.

Звездочка замирает. Значит, она согласна. Но когда мои пальцы почти касаются ее, гаснет - и тут же вспыхивает поодаль.

- Зачем ты дразнишься? - я едва не плачу от обиды. - Маме темно и холодно там, подо льдом. Я отнесу тебя ей, чтобы она согрелась.

Огонек мерцает, но с места не двигается. Слушает. Я складываю ладонь ковшиком:

- Иди ко мне.

Искорка не шевелится.

- А, понимаю, - вздыхаю я. - У меня слишком грязные руки. Сейчас...

- Коркион!

Надо бы ответить отцу, но я боюсь опять спугнуть звездочку. Пальцы и вправду все в крови, ладони в бурых и красных разводах. Я принимаюсь тщательно вытирать руки о плащ.

- Коркион, идем, слышишь?

Я очень медленно, затаив дыхание, протягиваю руку к пугливому огоньку. Он больше не пытается убежать. Я бережно накрываю его ладонью.

- Коркион, проснись! Проснись же!!!

- Сейчас, отец, - губы шевелятся, но голоса своего я почему-то не слышу.

И не чувствую звездочку, крепко зажатую в кулаке. Странно. Я думал, что она будет теплой. Или даже горячей. Ладно, пусть холодной - но хоть какой-нибудь. Ощутимой. А то можно подумать, что ее нет.

Я осторожно открываю ладонь - и вскрикиваю. Рука пуста, а хитрая искорка сияет совсем недалеко на остром выступе ледяной горы. Злая. Насмешливая.

- Я все равно поймаю тебя!

- Коркион! Осторожно! Назад, Кор...

Прыжок. Треск откуда-то снизу.

Что-то сильно бьет в спину, я теряю равновесие и с размаху налетаю на ледяную стену. Больно. Перед лицом красные брызги.

- Руку давай! Тэрэ, руку!

- Не лезь, Линвэ, провалишься. Пояс брось!

- Хватай, Тэрэ!

Я медленно оборачиваюсь, пытаясь удержать равновесие, скребя обломанными ногтями по гладкому льду. Голова все еще кружится от удара.

Что-то опять трещит. Оглушительно. Страшно.

В нескольких шагах от меня копошатся фигуры. Лиц я сейчас не могу различить - только светлые пятна. Где-то там мой отец. С ним что-то не так, ему нужна помощь. Мне надо к нему!

- Сейчас, - губы не слушаются, но руки удается оторвать от ледяной глыбы.

Я делаю шаг, но ноги подкашиваются, и я падаю на четвереньки. Кто-то хватает меня за шиворот, тащит прочь. Я пытаюсь отбиваться - тщетно.

Снова треск. Крики.

- Назад! Ломается!

- Я попробую подползти, может, они еще...

- Поздно.

Искорки пляшут перед глазами. Синие, серебряные, ослепительно-белые. Равнодушные.

17

Берег был близко - и все же оставался недосягаемым. Казалось, стоит преодолеть очередной ряд зубцов, обойти еще одну полынью, миновать последний узкий проход - и Ледяные Челюсти разожмутся, выпустят нас.

Но за каждой глыбой, на которую мы взбирались, оказывалась еще одна. А черных провалов, едва прикрытых тонкой прозрачной коркой, становилось все больше.

Ладья, окруженная серебряным сиянием, пересекала небо уже в седьмой раз. Если, конечно, она существовала на самом деле, а не была мороком или сном. Странным сном, который видели все.

Этот свет вернул нам надежду и придавал сил. Но он же вел к гибели. Слишком многие забывали об опасности, пытаясь вырваться из ледяного плена. Торопливые гибли, срываясь со скользких склонов, проваливаясь под лед, падая на острые, как ножи, выступы. Ослабевшие умирали, устремив гаснущий взгляд на серебряную ладью и улыбаясь почерневшими губами. Самые крепкие упрямо продвигались вперед, ведя и неся немногих уцелевших детей, поддерживая женщин и раненых. Не теряя ни осторожности, ни надежды.

Серебряный свет уже начал меркнуть вдали, когда я снова увидел впереди черную пасть полыньи и предупреждающе поднял руку.

Странно. Вода совсем не блестела. И была она какая-то... непривычная.

Я сделал пару шагов к темному пятну, готовый мгновенно отступить, если лед покажется слишком хрупким. Протянул копье, коснулся его кончиком гладкой поверхности. Нет, не гладкой! Шершавой. Бугристой.

- Фингон, это похоже на...

Я знал, что это. Знал, но не мог поверить. Слишком часто обманывал нас ледяной лабиринт, и любая ошибка была смертельно опасна.

- Сейчас, отец, - откликнулся я, не оборачиваясь. - Я проверю.

Упал на живот, подполз к краю пятна. Опираясь на локоть, вытянул свободную руку.

- Фингон?

Я хотел ответить отцу. И никак не мог совладать с голосом.

Под пальцами был - камень. Не лед.

18

Идти по берегу оказалось едва ли не труднее, чем по льду. Просто потому, что надо было идти. А земля казалась такой надежной и безопасной, что нестерпимо хотелось прилечь и закрыть глаза. Хоть ненадолго.

Измученные, едва переставляющие ноги нолдор менее всего походили сейчас на воинство. Лакомая добыча для Моргота.

Финголфин приказал тем, кто еще мог держать оружие, готовиться к бою. И выслал вперед разведчиков.

Враг, однако, нападать не спешил. Нолдор не встретили ни кровожадных тварей, ни свирепых орков, о которых знали от тех, кто явился когда-то в Аман из Эндорэ. Не было ни хищных и ядовитых растений, ни огненных пропастей. Только рыхлый снег в низинах и мокрая земля на пригорках. Только промозглый ветер и запах сырости. Только деревья и кусты, живые, но лишенные листьев. Только странно молчаливые чайки, кружащие над головой.

Серебряная ладья скрылась за горами на востоке. Финголфин выставил стражу и приказал разбить лагерь. И тут небо на западе залил золотой свет.

19

Мелькор мрачен и на меня смотреть избегает. Злится, что не сумел захватить серебряную ладью - я-то знаю, как он не любит проигрывать. Или не может простить, что я тогда засмеялся. Хотя смеялся я не над ним - просто от радости. От облегчения. Да разве ему объяснишь? Только хуже сделаешь.

А его настроение, похоже, людям передается. Спят они теперь беспокойно. Ворочаются, вздыхают. Мелькору следовало бы отойти подальше от них, пока не остынет. Если люди, пробудившись, увидят его таким угрюмым, думаю, испугаются.

О том, что произошло между нами, я стараюсь не думать. Слишком тяжело. А думать о другом получается плохо.

В Амане было проще: мы находили достаточно занятий и тем для разговоров, чтобы молчать о том, что нас разделяло. А главное - у нас не было никого, кроме друг друга. И осознание этого оказывалось важнее любых разногласий. Теперь у Мелькора есть его майар. Есть власть над балрогами и орками. Есть Ангбанд и Эндорэ. А я потерял все, кроме своего мастерства. Но если придется решать, остаться самим собой или сохранить нашу дружбу... Будь я один, я бы не колебался, что выбрать. Только вот пожертвовать нолдор, подставить их под удар я не смогу. Значит, придется... Э! Что это? Снова свет?!

Сияние на западе. Золотое. Лаурэлин!

Я зажмурился. Не от радости или волнения. Просто свет с непривычки показался мне слишком ярким. До рези в глазах.

20

Я прислонился к стволу дерева, рассеянно глядя на спящих людей. Их сон стал менее глубоким: то ли приближалось время пробуждения, то ли Младших Детей беспокоил свет.

Все было готово, теперь оставалось только ждать. При других обстоятельствах я занялся бы любимым делом, раз уж появилось свободное время. Слушал бы землю. Пел бы с ней. Подправлял кое-какие мелочи, чтобы усилить, оттенить величественное звучание основной Темы. Моей Темы.

Но менять что-то здесь и сейчас я опасался, не зная, как это повлияет на людей. Неудачного опыта с орками мне хватило. С новым народом следовало работать бережнее.

На Феанора я старался не смотреть лишний раз. Конечно, он имел полное право радоваться возрождению Тэльпериона. Но для меня эта мелодия была ядовитой занозой, засевшей в теле Эндорэ. И я пока не мог от нее избавится.

Словно в ответ на эти невеселые мысли, в руках начала пульсировать боль, медленно поднимаясь от кончиков пальцев к локтям. Нет... мысли были тут не при чем. Что-то опять изменилось в Музыке.

Я поднял глаза к небу. Ну, да, конечно! На западе расползалось пятно, похожее на желток раздавленного яйца. Еще один братский привет из Амана.

Свет Лаурэлина. Я скривился от боли при одном воспоминании о жаре Золотого Древа. Струйки жидкого пламени побежали вдоль позвоночника, в виски впились раскаленные иглы. Нет! Не сейчас! Если вслед за небесными ладьями явится войско...

Я резко охладил воздух вокруг. Порыв ледяного ветра ударил в лицо, растрепал волосы. Стало чуть легче.

Итак, Валар возродили свет Древ и отправили его в Эндорэ. С одной стороны, мне следовало немедленно возвращаться в Ангбанд и готовиться к обороне. С другой... если оставить людей сейчас, перед самым пробуждением, я мог их потерять.

Чем рискнуть: уже сотворенным миром или теми, которым престоит появиться через тысячелетия? Чем пожертвовать: настоящим или будущим?

Вся надежда была на то, что после возрождения Древ Валар обессилены. Вряд ли они отважатся начать войну со мной сразу, им потребуется время на восстановление. Тогда я успею застать пробуждение Младших Детей, а потом добраться до Ангбанда. Хорошо, что я взял с собой Феанора! Людей можно будет доверить ему.

Я попытался мысленно позвать Саурона. Не вышло: с появлением второй небесной ладьи Диссонанс усилился.

И тут я почувствовал - их. Людей. Они просыпались, и первым, что они ощущали, был восторг. Изумление. Любопытство. Мой мир им определенно нравился.

Ну, наконец-то!

Боль и тревога отступили, уползли куда-то на край сознания, так я обрадовался пробуждению Младших Детей. Моих Детей, вопреки тому, что было предпето. Вопреки воле Единого.

Люди будут служить мне и петь то, что мне нужно. Причем добровольно и с удовольствием. Вот так-то, отец!

...Э-э, а куда это вы, голубчики, смотрите с таким восхищением? Куда вы тянете руки? Вам что, нравится свет?! Вот только этого мне и не хватало!

Не хватало?... Хм, а ведь действительно, не хватало мне подданных, которые не боялись бы аманской Музыки. Ой, как не хватало! Орки-то подобного точно не вынесут. Как и большинство моих творений.

К тому же, я ведь всё равно найду способ подчинить себе этот свет - теперь, когда у меня есть Венец. Так что смотрите на него, Дети. Любуйтесь. Радуйтесь. Это меня вполне устраивает.

21

Пробудившиеся начинали осваиваться. Многие лица были по-прежнему обращены к тому, что с земли казалось огненным диском. Многие, но не все.

Кое-кто из людей перекатился на четвереньки и внимательно изучал траву, были и такие, что попробовали ее на вкус. Другие с любопытством разглядывали соседей. Пытались даже заговорить, правда, получалась пока невнятица. Какой-то юноша заметил Мелькора и шагнул к нему, но запутался в собственных ногах и плюхнулся на живот.

- Давай оставим их на время, - Вала наконец повернулся к Феанору. - Надо поговорить.

И, не оглядываясь, зашагал к лесу. Нолдо направился следом, стараясь скрыть напряжение. Он не представлял, чего теперь ждать от Восставшего. А ведь раньше считал, что хорошо знает друга.

Мелькор выбрал тень погуще и остановился.

- Тебе ведь нравятся... м-м... новые светильники Валар, - это было скорее утверждение, чем вопрос.

Мастер кивнул. Восставший неожиданно улыбнулся:

- Это ничего не меняет, друг мой.

Феанор молча смотрел на Валу. Ему очень хотелось верить, что все действительно осталось, как прежде. Что они друзья. Что стена, которая как будто начала расти между ними, была лишь игрой воображения.

- Это ничего не меняет, - повторил Мелькор. - Ты иной, чем я, и это твое право. Быть иным. Я тебе доверял прежде, доверяю и теперь. Полностью доверяю.

Пламенный снова кивнул, ожидая продолжения. Вала нахмурился. Упорное молчание Феанора тревожило Восставшего все сильнее. И начало раздражать.

- Полагаю, жизнь в Ангбанде тебе не слишком по вкусу, - Мелькор говорил теперь быстро и деловито, почти сухо.

- Это имеет значение? - приподнял бровь Пламенный.

- Мне нужен наместник. Тот, кому я смогу доверить управление людьми. Часть из них, когда придет срок, явятся в Ангбанд, но многие останутся жить в Эндорэ.

Губы Мелькора изогнулись в улыбке, но взгляд остался холодно-сосредоточенным.

- Я хочу, чтобы этим наместником стал ты.

"Если бы у меня было время, я занимался бы с Младшими сам!"

Вала все же не выдержал, резко повернул голову, и тяжелый замшелый валун поодаль словно взорвался изнутри под гневным взглядом Поющего. Осколки со свистом брызнули в стороны.

- Итак? - Восставший снова посмотрел на нолдо.

- А если я откажусь, меня постигнет такая же участь, как этот злосчастный булыжник? - насмешливо спросил мастер. - Тогда не стоит тянуть, потому что я не стану служить тебе, Мелькор.

- Разве я говорил о службе?

- А разве нет, Властелин Ангбанда? - Пламенный вздернул подбородок. - Ты сейчас выбираешь инструмент, чтобы обрабатывать людей, словно камни. Или это не так?

- Да, я собираюсь их обрабатывать! - Вала непроизвольно сжал кулаки, отчего лицо его перекосилось от боли. - Я хочу обучить их. Раскрыть их способности. Дать им силу.

- Прекрасно, - Феанор скрестил на груди руки. - Только без меня.

- Почему? - очень тихо поинтересовался Мелькор.

- Потому что я - не инструмент. Не подмастерье. И не слуга. Ни для кого из Валар.

22

Мы уснули, согретые теплыми лучами. Уснули спокойно и крепко - впервые с тех пор, как покинули берег Амана.

Золотой свет смешивался с серебряным. Воины по очереди стояли на страже, охраняя спящих, но Моргот не нападал.

Отец не спешил. Никто не знал, сколько у нас времени, чтобы набраться сил перед первой битвой. Мы отогревались у костров и лечили раненых, охотились и чинили одежду, точили оружие и тренировались, восстанавливая подзабытые навыки.

Снег вокруг понемногу таял и земля подсыхала. На пригорках появились незнакомые нам цветы - словно кто-то разбрызгал желтую краску. Мы с любопытством разглядывали узловатые стебельки и странные листья, шершавые с одной стороны и гладкие с другой.

А потом мы услышали звук, от которого мороз пробежал по коже. Треск ломающегося льда.

Белый зубчатый панцирь, покрывавший Хэлкараксэ, лопнул в нескольких местах, и трещины быстро расширялись. Мы пытались продолжать свои занятия, но взгляды то и дело возвращались к морю. К темной полосе, отделившей остатки ледяного лабиринта от берега.

- Вовремя мы успели, - тихо сказал я Тургону. - Они бы нас утопили.

- Если бы Валар хотели нас уничтожить, что мешало им сделать это? - возразил брат. - Времени у них было более, чем достаточно.

- Вряд ли они ставили такую цель, - я погладил рукоять меча, не отрывая взгляда от воды с обломками льда. - Скорее им все равно.

23

- Повелитель Саурон, позволь!..

Болдог оскалил клыки и облизнулся. Глаза его блестели от предвкушения схватки.

- Мы швырнем головы квынов к твоим ногам, Повелитель! Мы скормим их потроха волколакам. Властелин будет доволен.

- Властелин приказал не трогать нолдор, - сказал я сквозь зубы.

Я был зол. Сперва аманские ладьи, с которыми мы не смогли справиться. Потом - толпа нолдор на побережье. Назвать их войском не поворачивался язык. Они явились с севера, а как сумели попасть туда, оставалось загадкой. Разве что перешли Белегаэр по льду, безумные создания!

Поначалу незваные гости оставались на одном месте. Спали, охотились, осматривали окрестности. Но все больше времени уделяли тренировкам с оружием. Они явно готовились к войне. Вопрос - с кем.

Я доложил Властелину, с трудом пробившись сквозь Диссонанс, и получил приказ наблюдать. Разумно. По всем расчетам выходило, что это Финголфин ухитрился добраться до Эндорэ. Если так, у нас был хороший шанс, что нолдор сцепятся между собой, как раньше сцепились с тэлери. И нам потом останется лишь добить уцелевших. Или помиловать - как пожелает Мелькор.

Однако, уйдя с побережья, младший брат Феанора направился не на юг, а на восток - к Ангбанду. И сейчас нолдор трубили в рога и размахивали знаменами перед нашими воротами. Закрытыми, разумеется: с тех пор, как над Эндорэ появились светящиеся ладьи, мы перестали покидать крепость. Мелькор приказал не рисковать без необходимости, готовиться к обороне от войска Валар и ждать его возвращения.

Не рисковать... хм... так мы же и не рискуем. Орки, изводящиеся от скуки в отсутствие сражений, только и мечтают броситься в бой. Стоит выпустить их - и нолдор, измотанных длительным переходом, просто сметет стальная лавина.

От Властелина мне, конечно, потом достанется за самоуправство, но вряд ли сильно. В глубине души он будет как раз доволен. Мелькор не хуже меня знает, что врагов, даже если это всего лишь Воплощенные, нужно уничтожать, пока они ослаблены и разобщены. А не ждать, пока они поднимут голову. Тем более, в преддверии настоящей войны.

Разумеется, я доложу обо всем Властелину. Немного позже. Когда с Финголфином будет покончено. Только вот...

Мелькор всегда доверял нам. Мне доверял. Как и мы привыкли верить ему. Действовать за его спиной... нет, не стану! Даже если он ошибается - всё равно. Мы поем одну Тему.

На мой мысленный зов Вала откликнулся сразу. Оценил обстановку и отдал именно тот приказ, которого я опасался: позволить Финголфину уйти.

- Повелитель Саурон! Властелин приказал не нападать на нолдор. Но эти пришли са...

Договорить болдог не успел - отлетел к стене от удара моего кулака.

- Ты, кажется, хотел что-то сказать, Арзыг? - холодно осведомился я.

Орк выпрямился и слизнул кровь с разбитых губ:

- Каков... будет приказ Повелителя?

- Бойцов - на плац. Тренироваться. Без перерывов. Пока я не распоряжусь прекратить. Особо ретивых вояк отправь трудиться на рудники. На девять страж. Всё. Ступай.

24

Мелькор и Феанор почти не разговаривали друг с другом. И держались порознь. Хотя оба возились с Младшими: нолдо из жалости, Вала - ради будущего. Люди казались беспомощными, как новорожденные щенята. Еду добывать не умели, опасностей не чувствовали. Даже мысленной речью не владели совсем: объяснялись мимикой, жестами и короткими возгласами, не слишком внятными, зато чрезвычайно эмоциональными.

Пламенный морщился: и этому народу Мелькор прочил великое будущее?

Восставший улыбался: люди были податливыми, как разогретый металл, ничего не боялись, быстро учились и благодарно принимали любую заботу. Именно то, что нужно!

Феанор начал с того, что повел атани собирать хворост и показал, как добывать огонь.

Мелькор старательно затянул небо тучами, чтобы на всякий случай защитить людей от света. Немного подумав, слегка подогрел воздух: любой ветерок заставлял Младших Детей дрожать от холода.

- Одеть бы их, - заметил Феанор, как бы случайно оказавшись рядом с Восставшим.

- Разве что в шкуры, - задумчиво отозвался Вала. - Если, конечно, ты не умеешь обрабатывать лен.

- Этим у нас обычно занимаются женщины.

- А теперь ты хочешь, чтобы этим занялся я? - усмехнулся Мелькор. - Или ты предлагаешь мне спеть одежду для всей этой компании?

Феанор не выдержал и засмеялся. Мир был восстановлен.

- Их много, - покачал головой нолдо. - Это сколько же шкур потребуется! А у меня только меч. Хотя я могу сделать еще и лук. Или даже несколько луков. Но пока люди научатся стрелять... - он вздохнул.

Мелькор приподнял брови:

- Меч? Луки? Зачем столько сложностей, Феанор?

- Не голыми же руками зверей убивать, - удивился нолдо.

Вала весело улыбнулся. После примирения с Пламенным настроение у него заметно улучшилось.

- Друг мой, если надо кого-то убить, нет ничего проще.

25

Я отобрал нескольких людей пошустрее и повел их в лес.

Один из мужчин, высокий, с золотистыми волосами, был смышленее других - ему я поручил следить за остальными нашими спутниками, чтобы не разбредались. А сам вслушивался в лесную Музыку - искал волчьи мелодии.

...И еле успел поймать за плечо девицу, которая радостно кинулась навстречу крупному светло-серому зверю, едва тот вышел к нам из зарослей. Волки не терпели фамильярности. Кроме того, им еще только предстояло усвоить, что Младшие не добыча, а часть моей стаи.

Серый медленно приблизился ко мне, наклонив голову и прижав уши. Я хозяйским жестом положил руку на широкий лоб хищника. Люди не слышали, как и о чем я говорил с волком. Зато смотрели во все глаза. Я нарочно встал так, чтобы им было видно как можно лучше.

Наконец, я отпустил вожака. Тот отошел на несколько шагов, отряхнулся и потянул носом воздух, запоминая запах Младших Детей. Затем, как ему было велено, зверь коротко, но убедительно зарычал, приоткрыв пасть и показывая острые клыки - для непонятливых. Мои подопечные, впрочем, стояли смирно и смотрели с должным почтением. Непонятливых не было.

Волк завыл - из чащи ему тут же откликнулись. Я жестами показал Младшим, что пора возвращаться. Не следовало мешать охотникам.

Феанор только что развел на берегу очередной костер, когда я подошел к нему.

- Я распорядился насчет шкур и мяса, - сказал я, усаживаясь возле огня. - Оружие не потребуется.

26

Я следил за двумя светящимися ладьями, медленно скользившими по небу навстречу друг другу. И даже мощь Врага как будто отступала перед их чистым сиянием. И горы вокруг казались не такими мрачными. А тяжелые тучи, постоянно скрывавшие небо над Ангбандом, исчезли, словно сметенные чьей-то силой.

Воздушные ладьи доплывали до краев неба и снова устремлялись к центру. Когда они встречались там, их смешанный свет казался ярче, чем в Валиноре.

Я больше не был одинок. Потому что Лаурэлин и Тэльперион возродились. И Валар послали частицу их света в Эндорэ. То ли в помощь нам, то ли как вызов Морготу.

Потом облака над головой снова сомкнулись, но свет проходил сквозь них, пусть и менее яркий. Он смывал отчаяние и тоску, он давал надежду - на что, я и сам не знал. Наверное, на то, что ничего непоправимого нет. Потому что Древа спасены. А значит, Валинор вернулся к прежней счастливой жизни.

Мой дед снова правит в Тирионе. Убитые в Альквалондэ нолдор и тэлери вышли из Мандоса и, возможно, сумели простить друг друга. И Фингон теперь дома. Хочется верить, что он не держит зла на меня. И хоть иногда вспоминает.

Сначала я боялся, что Моргот попытается уничтожить ладьи, но он так и не решился ничего предпринять. Тогда я понял, что Враг струсил. Или бессилен против света возрожденных Древ. В любом случае, говоря о своей непобедимости, он лгал.

И когда далеко внизу запели рога и раздался боевой клич нолдор, я понял, что для Моргота настал час расплаты. Что братья отомстят - и за меня, и за отца. Даже если не смогут освободить нас обоих.

Я тоже кричал от радостной ярости, почти ничего не видя сквозь окружившие меня низкие тучи, но зная, что у ворот Ангбанда вот-вот начнется бой.

Только звуков битвы я так и не услышал. И рога смолкли. Наступившая тишина показалась мне оглушительной. Страшной.

Что сделал Моргот с теми, кто бросил ему вызов? Едва ли он способен сражаться честно.

Ворота крепости не открывались, иначе я почувствовал бы это - по едва заметной дрожи, проходящей по скалам. Тогда что там произошло?!

Облака разошлись совсем ненадолго, но достаточно, чтобы я успел посмотреть вниз. Там никого не было. И никаких следов битвы. Только трава вытоптана прошедшим войском.

Моргот не принял боя. Он уязвим, и его уже заставили почувствовать это! Сначала Валар. Теперь мы.

27

- Варда, нужно изменить путь Светил.

- Зачем? - Зажигающая Звезды удивленно взглянула на Владыку Грез. - Восставший не сумеет разрушить ладьи. Его майар попытались напасть на Тилиона и потерпели поражение. Так что Ариэн они точно не одолеют. И уж тем более не справятся с обоими сразу.

- Твой свет сейчас не менее вреден для Эндорэ, чем тьма Мелькора, - вмешалась Эстэ.

- Чем он может быть вреден?! - изумилась Варда. - Разве твои творения, Йаванна, не нуждаются в нем? Разве не бегут от него твари Восставшего? Разве не радуются ему Дети?

- Часть животных привыкла жить в сумерках, - возразила Дарящая Жизнь. - Сияние небесных огней слишком ярко. Оно губительно для таких зверей. И оно обжигает растения. Те мелодии, что я пела в Эндорэ, должны звучать в сумерках или при мягком свете.

- Льды на севере Белегаэра тают, - предупредил Ульмо. - Если не станет прохладнее, часть берега Эндорэ будет затоплена.

- Эльдар, оставшиеся жить в Покинутых землях, привыкли к звездному свету, - вступил в разговор Оромэ. - Но теперь его не разглядеть.

- А лучи Лаурэлина для них слишком ярки, - поддержал его Намо. - Если мы ничего не изменим, часть Детей может не выдержать и уйти в Мандос. И не по вине Старшего.

- Умерь сияние, королева, - посоветовал Ирмо. - Пусть Ариэн и Тилион проплывают над Эндорэ по очереди, один за другим. Например, с востока на запад.

- Жаль, - Варда склонила голову. - Их Музыка особенно хороша, когда они поют вместе. Но вы правы. Нам следует заботиться о живущих больше, чем о красоте собственных мелодий, иначе мы уподобимся Мелькору.

Она нахмурилась:

- Но твари Восставшего опять осмелеют.

- Ничего, - успокоил супругу Манвэ. - Я отправлю в Покинутые земли орлов во главе с Торондором.

- Мы не должны больше вмешиваться в дела Эндорэ, - напомнил Намо.

- А мы и не станем. Мои посланцы будут только наблюдать за происходящим.

28

- Враг не принял бой. Почему, отец? Что это - слабость? Трусость?

- Едва ли, Тургон. Моргот - Вала, и здесь его земли. Ему не было нужды отправлять против нас воинов. Он мог обрушить на нас скалы, устроить засуху, наслать ядовитых змей или насекомых - говорят, в Эндорэ есть такие. Потому я и не стал ждать, пока он нанесет удар первым. Я сразу повел войско на Ангбанд. Враг не мог не заметить наш приход в Эндорэ. Таиться не было смысла.

- Почему же мы теперь отступаем, отец? - удивился я. - Мы могли бы осадить крепость. Вряд ли Моргот способен придумать что-то страшнее того, что мы уже вынесли во льдах.

- Наш вызов остался без ответа, Фингон. Возможно, Враг и вправду боится. Только вряд ли нас.

- А кого же тогда? Валар?

- Владыки Запада послали в Эндорэ свет. Как знать, не собираются ли они снова начать войну против Моргота?

- Но что, если они доберутся до него раньше, чем мы? - нахмурился я. - Тогда получится, что наш путь, все жертвы были напрасны...

Я осекся, виновато покосившись на брата. Он так и не оправился после гибели жены. Счастье, что хоть маленькая Идриль выжила.

- Если Поющие сойдутся в схватке, нам не стоит оказываться между ними, Фингон, - объяснил отец. - Это значило бы погубить наш народ. Мы отойдем к югу и закрепимся там. Все измотаны, нам нужно набраться сил. Моргот невольно сделал нам бесценный подарок, дав возможность оправиться после похода. Мы выясним все о судьбе Феанора и его воинов. Узнаем слабые места Врага. Изучим здесь каждую гору, каждую рощу, каждый овраг. Постараемся заключить союз с эльдар, живущими в Эндорэ. И лишь когда будем готовы, мы начнем войну.

- А если Врага просто нет в Ангбанде? - спросил Тургон. - Может, он поэтому не ответил?

- Тогда мы найдем его. Рано или поздно найдем.

29

Из леса раздался призывный вой. Уже во второй раз.

Я неохотно оторвался от своего занятия: научить людей работать хотя бы с глиной было гораздо труднее, чем самого бесталанного эльда тонкостям ювелирного дела. Атани все время пытались что-то менять, не усвоив даже основ. Иногда получалось интересно, но чаще работу приходилось начинать заново. Мелькору эта особенность наших подопечных почему-то нравилась. Во всяком случае, он не столько наставлял их, сколько задавал вопросы, предоставляя людям самим искать ответы. И наблюдал, вмешиваясь только, если ученикам грозила опасность.

Волк завыл снова. Я огляделся: Восставшего не было видно. Снова отправился куда-то со своими девушками. Он с самого начала предпочитал заниматься с ними. Хотя и мужчин иногда учил: изготавливать луки и стрелять из них, правильно вести себя с волками и читать звериные следы, обдирать шкуры с пойманной дичи и отличать целебные травы.

Я предпочитал тратить время на будущих мастеров. Отобрал наименее безнадежных, показывал им, как добывать огонь и лепить из глины, как вырезать из дерева и обращаться с камнями. И собирался перейти к более сложным занятиям: научить людей добывать и обрабатывать хотя бы медь.

"Мелькор, там твои охотники принесли добычу, - мысленно позвал я Валу. - Забрать бы. Ты далеко?"

"Близко", - с легким раздражением откликнулся он.

Довольно скоро закачались ветви кустов, и Мелькор выбрался на поляну, на ходу поправляя пояс.

- Ты, ты и ты, ступайте к поваленному дереву у болота и принесите мясо, - он махнул рукой, показывая направление.

Мы оба привыкли, говоря с атани, подкреплять слова жестами.

Мои ученики с сомнением посмотрели на меня. Знали, как я не люблю прерывать работу.

- Идите, - разрешил я. - Только ненадолго.

Из кустов, между тем, показались девушки. Несколько, одна за другой. Раскрасневшиеся, растрепанные и странно медлительные.

- Чем вы там занимались? - не удержался я от вопроса, отойдя с Мелькором в сторону. - У тебя хвоя в волосах, у твоих атани вид такой, словно их долго гоняли по всему лесу, а потом основательно покатали по траве. Ты учил их охотиться?

Он рассмеялся.

- Можно и так сказать. Правда, не на зверей. И они исключительно способные ученицы.

Я скривился.

- Феанор, не обижайся, но они гораздо лучше эльфиек, - с довольной улыбкой заявил Восставший. - Кстати, ты очень нравишься Динри - вон, гляди, рыженькая. Не обижал бы девочку...

- Вот оно что! - я нахмурился. - То Ральтагис, то Динри. А Нерданэль?

- Твоя жена осталась в Амане, - заметил Вала.

- Ты никогда не понимал эльдар, Мелькор, - я поджал губы. - Судишь по своим оркам, да? Хочешь и атани сделать такими же?

- Вот чего я действительно не понимаю, это зачем ты лишаешь себя радости, - сухо ответил он. - Впрочем, дело твое.

- Радость мастера в творчестве, - начал я.

И осекся. Что остается мастеру, если у него искалечены руки? Если он, в сущности, и не мастер больше. Мелькор просто пытается хоть как-то отвлечься от своей беды. Такой беды, что мне, например, даже умереть было бы легче. А ему-то, бессмертному, деваться совсем некуда.

Вала, видимо, догадался, о чем я думаю. Поморщился:

- Как хочешь, Феанор. Хотя одиночество никому не идет на пользу.

И вернулся к своим подопечным. Девушки тут же обступили его.

30

- Финголфин в Эндорэ, - заговорил Куруфин, едва переступив порог.

Рука Маглора дрогнула, и мелодия оборвалась. Певец бережно отложил арфу и повернулся к младшему брату.

- Не может быть!

- Его видели синдар. Он явился с огромным воинством и идет к Хифлуму с севера, вдоль побережья.

- С севера? - усомнился Маглор. - Там же сплошные льды. Корабли не прошли бы.

- Может, Финголфин добирался сюда пешком? - Куруфин поправил узорчатую застежку плаща. - А может, ему помогли переправиться Валар. Прислали же они в Эндорэ небесные светильники.

Певец зябко передернул плечами. Встал, подошел к мраморному камину, подложил дров.

- То и другое невозможно, Куруфин, - Маглор выпрямился и повернулся к брату. - От кого ты услышал весть о Финголфине?

- Йавендил прискакал сегодня. Встревоженный. Испуганный даже.

- Твой синда не мог ошибиться?

- Нет. Он сам видел их знамена. И подробно описал предводителя. Это точно Финголфин.

Певец опустился в резное кресло, сцепил пальцы.

- С дядей только воины?

- Нет. Много женщин, подростков. Есть даже совсем малыши, которых несут на руках родители. Йавендил сказал, что пришедшие одеты едва ли не в лохмотья и страшно измождены, словно после долгих лишений. Но оружие у них хорошее, а взгляды такие... по его словам, лучше встретиться с орками, чем с этими нолдор. Синдар поговаривают, что даже Моргот не решился принять вызов, когда войско Финголфина подошло к воротам Ангбанда.

- Так, - между бровей Маглора пролегла жесткая складка, к которой трудно было привыкнуть тем, кто помнил его до пленения Маэдроса, - Надо подождать остальных. Я позвал их.

- Дядя знает про сожженные корабли? - спросил Карантир, когда Куруфин повторил свой рассказ для всех братьев.

- Да. И, по слухам, намерен мстить.

- Что ж, - Келегорм зло усмехнулся. - пусть попробует. Мы...

- Нет! - остановил его Маглор.

- Почему же нет? - Карантир взъерошил пятерней густые черные волосы. - Пусть их в несколько раз больше, но они устали после похода, а наш город хорошо укреплен. Финголфин обломает зубы, попытавшись напасть на нас.

- Нет, - угрюмо повторил Маглор. - Что бы ни разделяло нас, это все-таки нолдор. Наши родичи. Нового братоубийства не будет. Мы уходим на юг. За озеро. И дальше, если потребуется.

31

Они предали нас! Мы не верили в это, не хотели верить. Несмотря на пророчество Намо. Несмотря на то, что никто из нас не считал Феанора не то, что вождем, но даже надежным соратником. Но одно дело - легко поддаваться гневу, затмевающему рассудок, и совсем другое - предать. Мы не верили, что кто-либо из нолдор способен на это. До тех пор, пока не встретили рыбаков синдар и не услышали их рассказ.

А когда услышали - все-таки усомнились. Язык эльдар, живущих в Эндорэ, походил на наш, и все же отличался достаточно, чтобы мы могли обмануться. Неверно понять слова. Тогда рыбаки позвали еще двоих, знающих квэнья. Теперь ошибка была исключена.

Феанор предал свой народ. Маэдрос предал меня...

Нет! Все равно не верю! Феанор - пусть, от него всего можно ожидать, но не Маэдрос. Только не Маэдрос! Он - не мог.

Я должен увидеть его, должен посмотреть ему в глаза, должен поговорить с ним. Сам!

Если он еще жив. Говорили, что он в плену у Моргота, а Феанор мертв. Вторая весть была скорее хорошей, первая же... Я очень надеялся, что это лишь слух, а слухи бывают ложными. Надеялся всю дорогу до Хифлума. Надеялся, когда мы вошли в опустевший город на северном берегу озера. Надеялся, помогая отцу удерживать наших воинов, жаждавших отомстить.

Битвы удалось избежать. По крайней мере, отложить на время. Нам достался покинутый город, начавшие зеленеть посевы, даже сады. Сыновья Феанора, похоже, неплохо устроились здесь, и Моргот не трогал их. Казалось, земля вокруг озера Мифрим не знала войны.

- Отец, я должен поговорить с Маглором, - сказал я, когда споры закончились, и мы начали обустраиваться на новом месте.

- Ты видел Ангбанд, Фингон, - спокойно ответил король. - Если Маэдрос там, ему ничем не помочь.

"Да и стоит ли помогать предателю?" - угадал я невысказанное.

- Я должен узнать, отец, - упрямо возразил я.

- Что ж, иди, - он вздохнул. - Ты ведь все равно не отступишься. Но будь осторожен. Те, по другую сторону озера, могут принять тебя за врага.

32

- Когда они успели построить все это? - удивленно спросил Тургон. - Сколько времени мы шли через лед, отец?

- Идриль совсем не выросла, - задумчиво сказал я, идя рядом с ним по улице, вымощенной белыми плитами. - И другие дети. Как будто мы провели в пути не более года Древ.

- Мне казалось, что прошла целая вечность, - он потер пальцами лоб. - И здесь... Отец, может быть, сыновья Феанора захватили владения синдар?

- Местные эльдар, которых мы встретили, не проявляли враждебности ни к нам, ни к тем, кто пришел в Эндорэ с Пламенным. И еще...

Я подошел к одному из домов, провел пальцами по резной колонне:

- Взгляни - это явно создали нолдор. Или те, кто у них учились. Тэлери не умеют строить так, а синдар очень похожи на них.

- Да-а, верно.

- И вон та мозаика, видишь? Точь-в-точь, как в Тирионе у западного входа в Малое кольцо фонтанов.

- Этот город не похож на Тирион, - поморщился мой сын. - Они пытались воссоздать то, что осталось в Амане, но не смогли. Я сделал бы лучше.

- Когда-нибудь сделаешь, - я положил руку ему на плечо. - Сейчас не об этом речь. На то, чтобы возвести такие дома, да еще и украсить их, потребовалось бы полдюжины лет Древ, вряд ли меньше. Причем полдюжины лет мирной жизни.

- Не может быть! - я почувствовал, как напрягся Тургон. - Неужели они договорились с Морготом?!

- Вряд ли, - успокоил его я. - Ты ведь слышал их Клятву. Она не позволила бы им.

Хорошо, что Фингон встретится с Маглором. Это риск, но, может, мой старший мальчик сумеет хоть что-то выяснить.

33

- Ну, как успехи твоих подопечных? - Мелькор уселся на берегу озерца рядом с Пламенным.

- Вчера Лаир выковал первый нож, - Феанор гордо улыбнулся, хотя изделие ученика походило на нож весьма отдаленно.

- Хорошо. Научи их заодно делать мотыги и лопаты. Хватит уже копать землю заостренными палками.

- Зачем? - удивился мастер. - Мясо им принесут волки, да и сами они будут неплохо охотиться, когда начнут делать медные наконечники для стрел. А собирать в лесу ягоды, грибы и орехи они и так смогут.

- Все же им придется научиться обрабатывать землю, - возразил Вала. - Я здесь допел кое-что - урожаи будут хорошими. Людям требуется больше еды, чем эльфам. К тому же, они быстро размножатся. Половина женщин уже ждет детей.

- Твоими стараниями? - поморщился нолдо. - В людях ты тоже "допел кое-что"? Мелькор, если еще и атани начнут плодиться со скоростью орков...

- Не начнут, - заверил его Восставший. - И потом, люди будут стареть и умирать - это заложено в их природе. Кроме того, ты видишь, здоровьем и выносливостью они уступают и вам, и оркам.

- И ты по-прежнему утверждаешь, что этому народу принадлежит будущее? - Пламенный снисходительно улыбнулся. - Не приди мы к ним, они бы вообще не выжили, твои атани!

Вала пожал плечами.

- Многие погибли бы, это верно. От болезней, от зверья, от собственной глупости. Остались бы самые сильные и смышленые, дали потомство. Мы с тобой просто немного ускорили развитие Младшего народа и помогли уцелеть более физически слабым и менее осторожным.

- И дети этих счастливчиков будут такими же хилыми? - хмыкнул мастер.

- Будут или нет - не слишком важно, - качнул головой Мелькор. - Плоть для людей - вроде кокона для бабочки. Так, временная оболочка. Думаю, их тела поэтому такие непрочные. Чтобы легче было покидать мир. Тот, кому принадлежит будущее, вполне может быть слабым в настоящем.

- Однако сильным быть лучше, - усмехнулся мастер. - И в настоящем, и в будущем.

- Кстати, друг мой, как ты теперь отнесешься к моему предложению? - с невинным видом спросил Восставший. - О наместничестве. Тебе ведь нравятся атани, сколько бы ты ни ругал их. Они тебе интересны, нет?

- Интересны, - согласился нолдо. - Это вызов моему мастерству, Мелькор. Словно камень, который не сможет обработать никто другой.

- Отлично, - Вала широко улыбнулся. - Стало быть, ты согласен.

- Мне не хочется расставаться с тобой, - признался Феанор. - Но тебе ведь придется рано или поздно вернуться в Ангбанд. Тебя ждут дела, ждут соратники. А я там лишний. Зато здесь нужен.

- Я буду навещать тебя, - в голосе Валы отчетливо слышалось облегчение. - Путь к Ангбанду мы уже проложили, атани найдут его, когда придет время. Мне не будет нужды ездить сюда верхом. А если лететь ветром, тут не так уж и далеко.

- А Венец? - осторожно спросил мастер.

- Пусть пока останется у тебя.

34

В предгорьях я отпустил коня. Привязывать не стал: вряд ли я сумею вернуться.

Шесть лет мы шли через лед. Шесть лет провел мой друг и брат прикованным к скалам Тангородрима. Шесть лет Древ. Мучительных. Бесконечных. А по счету Эндорэ, где время отмеряют по звездам, - шестьдесят.

Дети, которых мы взяли с собой в Эндорэ, давно должны были вырасти за такой срок. Но остались прежними, словно время остановилось для них. Словно лед высосал все силы. Только глаза у малышей совсем взрослые. И от этого страшно.

Небо над Ангбандом затянуто тучами. И все вокруг как будто подернуто дымкой. Мне это на руку: может быть, дальше сумею пробраться незамеченным. В прошлый раз мы подошли к крепости Врага открыто, и он не пытался нас остановить. Сейчас я крадусь. Попробуют ли меня схватить? Пропустят ли?

Склоны, поросшие соснами. Утесы и осыпи. Водопады. Железные горы были бы даже красивы, если бы не давила сила Врага.

Пару раз я останавливался у родников, но не решался сделать хотя бы глоток: мне казалось, что в воде таится опасность. Я облизывал пересохшие губы и шел дальше, досадуя, что не догадался взять флягу.

К Маглору-то я отправился ненадолго, а потом понял, что возвращаться нельзя. Что если я хочу спасти Маэдроса, надо действовать сейчас же. Потому что отец меня не отпустит: надежды на успех почти нет. Да и не потерпит он, чтобы я рисковал собой ради сына Феанора. А все то время, что я медлю, моего друга пытают. Если он еще жив, конечно.

35

Я отпустил Бурузуруса у подножия холма и стал подниматься. Настало время побеседовать с майа на золотой ладье. Моим соратникам он был явно не по зубам, они и с первым-то посланцем Амана справиться не сумели.

Что именно я собирался сделать, я и сам пока не знал. Может быть, только посмотреть на этого Поющего поближе, расслышать наконец мелодию, которую до сих пор заглушала Музыка Лаурэлина. А может - захватить ладью. Или хотя бы заставить нарушителя границы убраться за море раз и навсегда.

Сбрасывать телесный облик я не хотел, пусть без него добраться до дерзкого майа было бы намного проще. Плоть все же отчасти защищала от Диссонанса. А разобраться с незваными гостями следовало сейчас, до возвращения в Ангбанд. Если бы дошло до схватки, здесь мои соратники не попали бы под удар. Как и атани: я уехал от них уже достаточно далеко.

Силы мои так и не успели восстановиться, но ведь и противник, даже вооруженный светом Золотого Древа, оставался лишь майа. Впрочем, биться с ним все равно, кроме меня, было некому.

Успеть бы вернуться в крепость прежде, чем Валинор нанесет следующий удар! Сначала эти ладьи, потом Финголфин, явившийся на мои земли...

Наблюдатели на побережье не заметили кораблей, значит, или нолдор пробрались через льды на севере, или Ульмо помог им преодолеть море. Второе, впрочем, вряд ли было возможно после междоусобицы в Альквалондэ: Владыка Вод никому не простил бы нападения на своих любимых тэлери.

Значит, льды. Не представляю, как Воплощенные одолели этот путь: не всякий Поющий выдержит столкновение двух Тем на границе. Разве что им помог кто-то из Валар. Но кто? Ауле? Оромэ? Едва ли: море - не их Музыка.

Возрождение Древ, новое нолдорское войско в Эндорэ. Каким будет следующий шаг моих врагов? Чего ждать?

В любом случае людей придется оставить в Хильдориэне. Жаль. Я собирался взять с собой полсотни самых толковых, но теперь это рискованно для них. Здесь они по крайней мере не окажутся на пути сражающихся Поющих. А когда угроза минует, я вернусь за своим народом, чтобы отвести его в Ангбанд.

Феанор не знает, что его брат все-таки добрался до Эндорэ. И не надо. Незачем ему отвлекаться от обучения атани. Я сказал лишь, что срочные дела требуют моего присутствия в Ангбанде. И что я появлюсь, как только смогу.

Я добрался до вершины холма, присмотрел молодую сосенку и запел. Дерево начало расти.

36

Дальше пути не было. Над головой отвесные скалы, внизу - равнина с вытоптанной травой. Ангбанд молчал по-прежнему. Только сизые тучи набухали в небе и кружили вороны.

Фингон устало опустился на камни. Сила Врага давила, изматывала, убивала надежду. Моргот мог бы и не придумывать для Маэдроса других пыток, так мучительно было находиться в сердце его Темы.

Нолдо прикрыл глаза, чувствуя, как неумолимо слабеют мускулы, как с каждым ударом сердца, с каждым вздохом из тела словно уходит жизнь.

Надо было подняться. Двигаться. Делать хоть что-то. Фингону казалось, что он вот-вот сумеет это - встать, сделать шаг, другой. Вот-вот... только бы еще отдохнуть немного.

Голова нолдо упала на грудь. Наваливался сон. Нет, не сон - удушливый морок, когда невозможно даже пошевелить пальцем.

И тогда Фингон запел. Давясь тяжелым воздухом Ангбанда, с трудом заставляя шевелиться немеющие губы, он пел старую песенку, сложенную эльдар задолго до встречи с Оромэ и ухода в Аман. Простенькую шуточную песенку, которую особенно любили дети. Ее часто можно было услышать, пока Валар не выпустили из Мандоса своего пленника и не объявили его равным себе. После этого, если ее и пели, то за закрытыми дверями и редко.

Однажды Черный Всадник

Собрался на охоту.

Позвал коня, а тот ему:

"Тяжел ты, как колода.

Свалюсь я под тобою.

И не смотри сердито:

Спина уже дугою

И в стороны копыта".

Фингон вел незатейливую мелодию, заслоняясь ею, словно щитом, от окружающего ужаса, от подступающего отчаяния, от бессилия. Ненадежный щит, хрупкий, но иного у него не было.

Тогда позвал он чудищ

С когтями и рогами,

С клыками ядовитыми,

Но те ему сказали:

"Тебя едва увидишь -

И хочется проснуться.

Не то, что звери - с визгом

Деревья разбегутся".

Поймать хотел он квенди,

Но не нашел доныне.

В оврагах все репьи собрал,

Чуть не увяз в трясине.

И комаров он кормит,

Блуждая по болоту...

Фингон закашлялся. Замолчал, собираясь с силами. И застыл с открытым ртом: чей-то голос подхватил и закончил песню. Хриплый, едва слышный. Знакомый.

...И больше Всадник Черный

Не ходит на охоту.

Маэдрос! Фингон вскочил. Усталость, только что казавшаяся неодолимой, словно осколками рассыпалась.

Нолдо до боли в глазах вглядывался в скалы Тангородрима. И увидел. Вверху, справа. Над отвесной стеной, на высоте в несколько сотен локтей.

Не достать.

37

- Не достанешь ты меня, Старший!

Я спустилась немного ниже и направила ладью к сосне, в развилке которой устроился Восставший. Его стоило рассмотреть поближе, чтобы потом рассказать в Амане. А заодно подразнить Врага.

- Во-от это кто! Майэ Ариэн! - Мелькор прищурился, глядя на меня чуть искоса. - Выглядишь, как всегда, ослепительно.

- А ты - как всегда, нелепо, - гордо ответила я, повернувшись так, чтобы Восставший смог в полной мере оценить мою красоту.

- Жаль, характер у тебя все такой же вздорный, - усмехнулся он. - Вот до чего доводит скука.

- Скука? По тебе, что ли? - я фыркнула. - Да я счастлива, что мы наконец от тебя избавились!

- И поэтому последовала за мной сюда? - засмеялся Старший.

- За тобой?! - возмутилась я. - Да мне просто поручили...

Я осеклась. Ведь знала же, что Враг хитер, что говорить с ним опасно! Еще чуть-чуть - и рассказала бы лишнее.

- И что же тебе поручили? - вкрадчиво поинтересовался Мелькор.

- Тебя это не касается, Старший! - одернула его я.

- Меня касается все, что происходит в Эндорэ, - заявил этот несносный Поющий. - Спустись пониже, красавица, потолкуем. Раз уж от мысленной речи ты закрываешься. Не кричать же на всю Арду.

- Ничего, кричи, - разрешила я, перегнувшись через край ладьи. - Это лучше, чем когда ты поешь, Восставший.

- Твое место рядом со мной, Ариэн, - от пристального взгляда Мелькора мне стало не по себе. Захотелось то ли закутаться во что-нибудь, то ли наоборот. - Ты ведь неспроста явилась сюда: что делать в Амане той, чья мелодия - пламя?

- А что можешь предложить мне ты, Старший? - не то, чтобы мне на самом деле было интересно, так, любопытно немного.

- Свободу, - с готовностью ответил Мелькор.

- Вот как? - я подняла брови. - Разве свободны те Духи огня, что приняли твою сторону?

- Конечно.

- Ты лжешь, Восставший! Если бы ты дал им волю, все Эндорэ сгорело бы дотла, мы оба знаем это. Духи огня, были подлинно свободны лишь до тех пор, пока вы не придали миру форму и не приготовили его для Детей. Теперь и я, и они вынуждены сдерживать свою природу.

- Лишь на поверхности земли, - с улыбкой парировал Враг. - Но внизу, под каменным панцирем Арды, места хватает. Там вы можете делать, что вам угодно. И я создал для вас вулканы. Они...

- Не искушай меня, Враг! - я изо всех сил вцепилась в борт ладьи. - Я никогда не буду с тобой! Я выбрала Музыку Золотого Древа, которое ты убил.

- Можешь оставить ее себе. Но тебе не придется больше вести ладью по одному и тому же надоевшему пути. Ты будешь плавать в небе, куда захочешь.

- Точнее - куда захочешь ты, Восставший! Ты всех пытаешься подчинить своей воле. Силой, обманом, лестью, посулами. Я не верю тебе!

38

- Фингон... Я не предавал тебя.

- Я знаю, брат. И никогда в этом не сомневался.

- Прости: я не смог остановить отца.

Я не ответил. Лихорадочно соображал, что можно сделать. Моргот или его слуги могли вмешаться в любой момент. Я чувствовал, что за мной наблюдают. И ждут чего-то. Чего?

- Убей меня, Фингон. Это единственный выход. Попробуй достать стрелой.

- Нет. Я... не могу, Маэдрос.

Скала под ним была совершенно гладкой - ни трещинки, ни выступа, ни щербинки. Словно ножом отрезали. Снизу не подобраться. А сверху... дотянуться можно, но без крыльев туда не поднимешься.

- Стреляй, Фингон! У нас мало времени. Освободи меня, брат! И постарайся уйти отсюда, если еще не поздно.

Я закусил губу. Маэдрос был прав. Если его и возможно снять со скалы, я не успею сделать это. Только избавить пленника от мучений.

Лишь бы ветер не помешал! Как же высоко... "Манвэ, прошу, направь эту стрелу точно в цель". Вот не думал, что когда-нибудь обращусь с мольбой к одному из Валар. Что ж, по крайней мере, не к Морготу.

Слезы мешают... вытереть. И прицелиться. Чтобы - с первого раза.

- Прощай, брат.

Сбоку метнулась огромная тень... поздно, Враг! Зазвенела отпущенная тетива, запела стрела... и хрустнула в клюве огромной птицы.

Орел? Посланец Манвэ? Возле Ангбанда?!

39

Саурон стоял на вершине башни. Длинные пальцы сомкнулись на прутьях ограждения. Взгляд серых глаз был устремлен на дальние горы, но видел майа иное.

Одинокий эльда упорно карабкался по склону Тангородрима. Так, словно всерьез надеялся добраться до вершины. Или до прикованного к скале пленника, что было более вероятно.

Будь нолдо посланцем, он постучал бы в ворота. Будь он разведчиком, вел бы себя осторожнее. Саурон тихо засмеялся. Похоже, к Ангбанду явился герой-одиночка, решивший бросить вызов то ли Мелькору, то ли судьбе, то ли собственному здравому смыслу.

Выглядел нолдо неважно. Даже посылать за ним орков не стоило. Достаточно было подождать, пока тот сам свалится от усталости. Если не сорвется со склона и не разобьется насмерть, можно потом подобрать и оставить в качестве подарка к возвращению Властелина.

Наблюдать за Воплощенным было забавно, и Саурон решил позволить себе это небольшое развлечение. Нолдо еще немного полазил по склону и пристроился отдыхать на одном из выступов. Даже как будто засыпать начал, но потом встрепенулся и внезапно запел. Слабенький голосок его звучал жалко и беспомощно на фоне мощной Музыки Ангбанда. Первый Помощник усмехнулся: Тема Мелькора все-таки вдохновляла эльфов на творчество, как бы они ни отрицали это.

Нолдо тем временем заметил наконец пленника. Поозирался немного и натянул лук. Это Саурона никак не устраивало. Три летучих мыши устремились наперерез стреле. Но их опередили.

Майа замер, глядя глазами крылатых разведчиков на невесть откуда взявшегося посланца Манвэ. Или - на соглядатая?

"Властелин!"

С тех пор, как над Эндорэ появились светящиеся ладьи, говорить мысленно с кем-то, находящимся вне Ангбанда, стало почти так же трудно, как во время войны с Аманом, когда Диссонанс мешал осанвэ.

Орел между тем опустился рядом с эльфом. Казалось, они разговаривали о чем-то. Но ведь, по словам Мелькора, Валар отказались от участия в судьбе нолдор. Властелин ошибся - или...? Или что-то изменилось в мире, и Валар передумали? Или это не Валар?

"Властелин!!"

Одно мгновение Саурону казалось, что зов достиг цели. Нет. Глухо.

Нолдо вскарабкался на спину огромной птицы. Вмешаться? А какие будут последствия?

Орел захлопал крыльями, поднимаясь в воздух. Стальная полоса ограждения под пальцами Саурона закрутилась спиралью.

"Мелькор!!!"

Тишина в ответ.

Первый Помощник ожидал, что орел улетит, и уже собрался отправить за ним наблюдателей. Но птица описала круг, набирая высоту, и повернула обратно. К Тангородриму.

40

Мне приснился Фингон. Он пришел к подножию Тангородрима, и мы пели вместе. А потом он простил меня. И согласился помочь. Он натянул лук, и я зажмурился, ожидая освобождающего удара стрелы. Но удара не было, а открыв глаза, я не увидел брата.

Значит, все-таки сон. Такой яркий, что я почти поверил в его реальность. Хотя здесь, в Ангбанде, трудно отличить морок от яви. Но раньше сны были страшными.

А потом сверху свесилась огромная орлиная голова, и я понял, что по-прежнему сплю. Птица внимательно осмотрела меня, скалу, к которой я был прикован, и исчезла. И почти тут же я снова увидел брата. Он парил в воздухе... нет, висел. Орел держал его в лапах.

- Какой странный сон, - пробормотал я. - Раньше здесь были только летучие мыши. И вороны. Фингон, он тебя не уронит?

- Давай свободную руку, Маэдрос, - потребовал брат вместо ответа.

Я послушался, не вполне понимая, что он собирается делать. Выглядел Фингон странно. Изношенная одежда, почти лохмотья. Лицо бледное, осунувшееся. Ложь, конечно. Мой друг и брат никогда не был таким. Моргот даже сны искажает.

Сверкнул меч. Сверху посыпалась мелкая каменная крошка. Рука, которую я давно перестал чувствовать, внезапно заныла.

- Что ты делаешь?

- Не шевелись!

Он снова рубанул мечом над моей головой. Заскрежетал металл. Я ждал, что оковы вот-вот распадутся: во сне нет невозможного. Но у Фингона ничего не получалось, как он ни старался.

- Прости, Маэдрос, - сказал он наконец, оставив бесплодные попытки. - Другого выхода нет.

- Да, - согласился я. - Сделай это одним ударом, брат.

Он закусил губу и занес клинок.

41

- Оставь мои земли в покое, Ариэн. Твой свет слишком ярок, он вреден для Эндорэ.

- Он вреден для тебя, Восставший! - она звонко расхохоталась. - Вот почему я здесь... Ай!

Сосновая шишка, запущенная мной, достигла цели. Майэ схватилась за ушибленное место.

- Мелькор, ты... ты не Вала! - обиженно закричала она. - Ты ведешь себя, как Воплощенный, как... мальчишка! Это просто...

- Это просто предупреждение, - я ласково улыбнулся.

Сорвал еще одну шишку и принялся ее остужать, одновременно заостряя и удлинняя чешуйки.

- Ты добавляешь к свету Лаурэлина свою силу, Ариэн. Это опасно. Потом будет трудно остановиться.

- Тебе не запугать меня, Враг! - запальчиво выкрикнула майэ. - Да ты же сам боишься меня!

Шишка была уже не теплее льда на дальнем севере. В самый раз. Я прицелился. Ариэн попыталась увернуться, но мой снаряд, летевший со скоростью стрелы, все равно настиг ее.

- Если так, спускайся ко мне, - предложил я. - Ты ведь хочешь сразиться.

- Я сожгла бы тебя, Враг! - гневно заявила она. - Но я храню свет Лаурэлина и не хочу осквернить его прикосновением к тебе.

- Вот и храни его подальше от меня, - посоветовал я, готовя очередную шишку. - И от моей земли. Пока что я развлекаюсь. Но если понадобится, займусь тобой всерьез.

Майэ не ответила. Шишка свистнула в воздухе, и сияние Ариэн заметно померкло. Золотая ладья дрогнула и начала стремительно набирать высоту.

42

Вот и все. Едва ли аманские посланцы теперь отважатся летать слишком низко. Да и свет Лаурэлина стал намного мягче. А большего пока не достичь.

Мелькор устало прикрыл глаза. Стычка с Ариэн отняла гораздо больше сил, чем стоило на нее тратить. Не из-за майэ, конечно. Из-за Музыки Золотого Древа.

Вала передохнул немного и начал осторожно спускаться: смена облика слишком трудно давалась ему в последнее время и прибегать к ней лишний раз не хотелось.

"Властелин!" - мысленный зов Саурона был не просто тревожным - отчаянным.

"Что случилось? - Мелькор замер. - Аман напал?"

Ответ был отрывочным, едва различимым.

"Маэдроса унесли... отсек руку... на орле... звал тебя... или сам Единый".

Больше ничего разобрать не удалось.

Мелькор сцепил зубы. Придется все же сбрасывать облик - немедленно. И мчаться в Ангбанд. О том, как он сумеет справиться с Валар, если те нападут сейчас, Восставший старался не думать.

Он сделал привычное небольшое усилие, но плоть не откликнулась, не растаяла, повинуясь воле Поющего. Даже боли не было. Ничего.

Мелькор пробовал снова и снова, не желая верить, что утратил власть над собственным обликом, не понимая, как такое вообще могло случиться. Впустую. Всё равно, что пытаться ковать холодный металл. Только силы неумолимо таяли при каждой попытке.

- Будьте вы прокляты, - тихо сказал Восставший.

И отступился. Спустился к подножию сосны, уселся на землю.

"Феанор!" - позвал раздраженно, словно это Пламенный был виноват в случившемся.

"Мелькор? В чем..."

"Маэдроса похитили. Бросай все, надо ехать. Я жду тебя".

Вала добавил образ места и улегся на траву. Отдохнуть в любом случае было необходимо.

43

- Кто? - выдохнул я, едва Ломенуз остановился.

- Точно не знаю, - Мелькор поднялся и подозвал Бурузуруса, пасшегося неподалеку. - Думаю, Финголфин послал кого-то. Маэдрос теперь его пленник.

- Финголфин?! - ошеломленно переспросил я.

- Он в Эндорэ, Феанор, - отрывисто пояснил Восставший. - Валар помогли ему переправиться. Иначе никак.

- Но твои майар...

- Они не рискнули вмешиваться. Это война, Феанор.

- С моим народом?! - ахнул я. - Но ведь ты...

- С Аманом, - отрезал Вала, вскакивая на коня. - Если не с самим Эру Единым.

И с места пустил Бурузуруса в галоп. Я помчался следом.

Всю дорогу Восставший молчал. Бешеная скачка сменялась короткими передышками, когда лошади выбивались из сил. Я засыпал, едва сползя со спины Ломенуза. Потом конь будил меня - мне всякий раз казалось, что я задремал только что. Я забирался в седло и мы мчались дальше. Мелькор, похоже, вообще не останавливался. Спрыгивал с уставшего Бурузуруса на землю и шел пешком, пока конь не догонял его.

Так прошло несколько звездных кругов. Или лет. Время слилось в бесконечную изматывающую круговерть. Стук копыт, острый запах конского пота, земля, стремительно несущаяся назад.

Вокруг были уже предгорья Эред Энгрин, поросшие сосняком, когда Вала остановил коня и замер, словно вслушиваясь во что-то. Блестящие от пота бока Бурузуруса тяжело вздымались.

Мне очень хотелось спросить, что там, в Ангбанде. Что с моим сыном. Но Мелькор был явно занят мысленным разговором с кем-то. Все равно не ответил бы. Оставалось наблюдать, пытаясь понять хоть что-то по его виду.

Вот он нахмурился, сжав губы. Вот прищурился, видимо, обдумывая услышанное. Вот резко вздернул подбородок, похоже, отдавая распоряжения. И устало ссутулился, закончив разговор.

- Мелькор? - осторожно окликнул я.

Он с усилием выпрямился. Расправил поникшие было плечи. Уголки рта приподнялись, а над головой сгустились тени, напоминающие не то языки темного пламени, не то черную корону о трех зубцах.

- Едем, - коротко бросил Вала и пустил Бурузуруса неспешной рысью.

Весь вид Мелькора теперь излучал спокойную уверенность: "Я здесь, значит всё в порядке". Властелин Эндорэ возвращался в свою цитадель.