Охэйо Аннит : другие произведения.

Интервью с Создателем

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Что будут делать пионеры, отловив на пляже самого настоящего Творца?


   Купаться хорошо. Тем более с друзьями, когда все дела на сегодня переделаны, и можно честно отдыхать, не страдая от ужасных мук совести. Это Валька усвоил ещё в раннем детстве. Игорь с Мишкой вполне разделяли это мнение. Особенно же хорошо купаться здесь, на Океаниде, на лучших пляжах Галактики. Тут их всем хватало. Мальчишки нашли настоящий райский уголок, до которого никому, кроме них, просто не было дела. И Валька ощутил себя оскорбленным в лучших чувствах, обнаружив, что их личное, можно сказать, место, мягко говоря, занято.
   Чужак - смуглый гривастый парень - устроился тут со всеми удобствами. Он уютно опирался спиной о большущий, нагретый солнцем валун, да ещё и вырыл в песке ямку, под босые ноги. Любое желание комфорта - слабость, вспомнил Валька.
   На коленях у парня лежал большой планшет с листом бумаги. На нем незваный гость что-то быстро рисовал, и было вспыхнувшее раздражение тут же исчезло. Валька и сам считал себя художником не из последних, а гость явно оказался коллегой - рядом с ним стояла открытая сумка, из которой торчали всевозможные карандаши и толстая пачка рисунков. Интересно, кто это...
   Бесшумно ступая по песку, ребята подошли ближе. При ближайшем рассмотрении гость оказался, мягко говоря, странным - мьюри, судя по цвету тела, словно отлитого из гладкого темного золота. Черная, как ночь, грива спутанных крупными кольцами волос падала на спину. Темно-синие бусы обвивали запястья, щиколотки и даже талию гостя. Одет он был не в обычные на пляже плавки, а в парео из какой-то пёстрой ткани. Смотрелось всё это смешно, и Валька невольно улыбнулся. Мьюри на Земле... ну, не презирали, конечно, но относились к ним со снисходительной иронией. Данный же... э-э-э... экземпляр явно был во всех отношениях выдающимся.
   В этот миг "экземпляр" повернул голову - и, наконец, заметил их. Лет ему было примерно восемнадцать - если посчитать годы мьюри на земные, лицо диковатое, задумчивое и хмурое. Валька как-то вдруг заметил белесые твердые рубцы - на плече, на правом бедре, на руках. Талию парня, поверх бус и парео, обвивал плетеный красно-сине-черно-белый шнур - а на нем висел нож с изысканной формы рукояткой. Непростая игрушка. Да и сам гость явно был не прост. Совсем не прост. Смеяться над ним точно не хотелось.
   - Привет, - сказал Мишка со всей непосредственностью, какая только возможна в тринадцать лет. - Вы кто?
   - Вайми Анхиз, - представился парень, на немного смешном, но очень отчетливом русском. - А вы?
   - Валька... ой, то есть, Валентин Иевлев, пионер Русской Империи, - с достоинством представился мальчишка.
   - Михаил Солнцев, пионер Русской Империи, - представился Мишка.
   - Игорь Куницын, пионер Русской Империи, - представился Игорь. Он вспомнил обычаи мьюри, прижал скрещенные руки к груди и вежливо, слегка, поклонился.
   - Очень приятно, - Вайми улыбнулся, показав белые, очень ровные зубы. - Я занял ваше место?
   - Ну... - Мишка смутился, ковыряя босой ногой песок. - В общем нет.
   - А НЕ в общем? - Вайми сам смотрел на них с неким ироничным интересом. Глаза у него, как и у всех мьюри, были темно-синие, широко расставленные и длинные.
   - Мы всегда рады гостям, - дипломатично ответил Игорь.
   - Я не знал, что это ваш пляж, - сказал Вайми. - Я здесь совсем недавно. Если хотите...
   - Да ладно, что вы! - сказал Валька. - Мы действительно рады гостям. Надеюсь, мы вам не мешаем?
   - Ничуть, - Вайми вновь улыбнулся. - Собственно, я здесь затем, чтобы познакомиться с землянами. Ну, и ещё порисовать немного.
   - А можно посмотреть? - спросил Валька, подходя ближе и с интересом глядя на металлическую рукоятку ножа, покрытую сложным узором из волосяных рисок звездного серебра. И ножны металлические, черно-серые, украшенные в тон к ней. У Мишки тоже был нож, пристегнутый к голени - просто так, на всякий случай, - но обычная полевка на таком фоне... не смотрелась.
   - Ты про нож? - с усмешкой спросил Вайми. - Смотри, - он вынул оружие из ножен и вежливо протянул рукоятью вперед.
   Валька осторожно взял его. Тонкое, очень тонкое черно-серое лезвие, заточенное до обсидиановой, стеклянной остроты, составляющая с ним единое целое изысканной формы рукоять, равно пригодная для нанесения ударов и тычков - а также для долгой, кропотливой и тонкой работы. Красивая вещь, сделанная с чувством и душой. Но холодная рукоятка в ладони казалась какой-то... чужой. Не холодно-враждебной, как рукоятки сторкадских клинков, а сотворенной только для одной руки. Что-то похожее Валька чувствовал, когда брал в руки кортик отца - только не так резко, конечно.
   - Тяжелый какой, - сказал Игорь, тоже покачав нож в руке. - Это не сталь.
   - Вольфрам, - с усмешкой пояснил Вайми. - Литой. Заточен лазером.
   - Зачем? - вдруг спросил Мишка. - Вот, у меня, например, простая полевка, - хватит и деревяшку постругать, и удочку срезать, и врага какого опять же. А это...
   - Это подарок, - пояснил Вайми. - Так-то у меня нож куда проще был.
   - За что? - спросил Игорь. Валька навострил уши в ожидании рассказа о невероятных подвигах - но...
   - Авансом за будущие свершения, в качестве тренировки и просто из доброты душевной, - с усмешкой пояснил Вайми. - И вообще, уже подарено - и взад пяткИ не повернешь.
   - А, - со знанием дела ответил Мишка, возвращая оружие. - Тогда понятно.
   Валька, между тем, уже перевел взгляд на планшет. Но там оказался не ожидаемый морской пейзаж, а... Нет, море-то там как раз было - но в нем стояла девушка "в нибезчего", как говорил в таких случаях Мишка. Изгибы её тела, словно отлитого из гибкого темного золота, поразили мальчишку своей математической правильностью - столь бе­зупречно совершенной, что перехватывало дух. Её лицо - твердо очерченный чувственный рот, высо­кие скулы - было мечтательно-красивым.
   - Ой, извините, - сказал он, краснея. - Это ваша?..
   - Нет, - Вайми, тоже почему-то смутившись, быстро перевернул лист. - Не моя. Но крррасивая, зараза...
   - А, - тоже со знанием дела сказал Валька. Интерес к девчонкам проснулся у него совсем недавно - но он уже подозревал, что это всё - не просто так. - А другие рисунки можно посмотреть? - так или иначе, но рисовал Вайми превосходно.
   - Можно, - Вайми ухмыльнулся. - Но там ещё есть.
   - Да ну, мы уже всё видели, - буркнул Валька, вытягивая из сумки гостя толстую пачку рисунков. - Ой, я хотел сказать - девчонок, - он замолчал, глядя на верхний лист.
   Картинка там была... впечатляющая. На фоне окутанного лохмотьями туманностей неба сияло изумрудное солнце, - а прямо под ним висел огромный шар планеты, несомненно, обитаемой, но всё же, несколько странной. Там была вода и суша, - но не в виде знакомых ему материков и океанов, а, скорее, каких-то полосок земли, разделенных извилистыми проливами, похожими, больше, на реки. Только, конечно, огромные, - шириной в несколько сотен миль, наверное. На ночной стороне отчетливо виднелись искры городов. Рядом с планетой висели две маленьких луны.
   - Где это? - ошалело спросил он. Как и любой земной мальчишка, он посмотрел множество фильмов о космосе - но ничего подобного всё же не видел.
   - Я это придумал, - с усмешкой ответил Вайми. - Разве нельзя?
   Валька вздохнул.
   - Почему, можно. Но таких планет не бывает!
   Вайми насмешливо взглянул на него.
   - Раз я смог их придумать - то бывают же! Нельзя нарисовать то, чего быть не может, правда?
   Валька вздохнул и взял следующий лист. Снова космос - внизу бархатистая тьма, вверху колоссальный серп какой-то планеты. В угольно-черном небе плыла, наверное, луна - громадный бесформенный кусок скалы, но не серый, как обычные камни, а пёстрый, словно агат из геологической коллекции. Россыпь освещенных солнцем граней и провалов теней была почти болезненно четкой. Мальчишка недовольно помотал головой. Казалось, он уже спит, - и в небе сна над ним проплывает какое-то странное окаменевшее облако...
   - Ты здорово рисуешь, - сказал он Вайми. - Очень здорово. Не хочешь на выставку пойти? Тут, рядом, есть...
   - Не хочу, - неожиданно хмуро сказал Вайми.
   - Но почему?
   - А ты дальше смотри.
   Взяв лист, Валька ошалело моргнул. Он увидел колоссальный водоворот огня. Спутанные пряди белого, багрового, голубого сияния спиралью сбегались к черной сердцевине, - а над ней перевернутым конусом расходилось такое же клочковатое застывшее пламя. Сбоку косо завис второй водоворот, поменьше, - и за ним тянулись какие-то космы, словно он пробил тот, большой, навылет. От него тоже расходились конусы клочковатого сияния, - правда, на фоне исполинского центрального столба они казались даже маленькими. От всего этого прямо-таки веяло какой-то холодной, чужой, ледяной бесконечностью. Чувство было довольно-таки неприятное. То есть, на какой-то космической выставке это, наверное, и одобрили бы, но...
   - Что это? - спросил Валька.
   - Двойной квазар, - ответил Вайми. - Конкретно OJ287. Самый большой в этой Вселенной.
   - Да ну, фигня какая-то, - сказал Мишка. - Зачем такое рисовать?
   - Зачем рисовать вулкан, смерч, молнию? - спросил Вайми. - Штормовое море, наконец?
   - Море - живое, - горячо возразил Валька. - А... это вот - нет. Оно чужое. И мертвое. Зачем?
   - Затем, что он существует, - спокойно сказал Вайми. - Разве мало?
   - Мало, - убежденно сказал Валька, и взял следующий лист.
   Сверху и снизу тут были облака, - но в них сияли звезды. И - плыли планеты. Много. Разные. В глаза ему бросилась одна, сиявшая собственным золотым светом, - но не раскаленным, а... живым каким-то, - он отчетливо видел темные пятна морей. Между облаками... туманностями сияло колоссальное желто-зеленое солнце в короне из миллионов текучих, словно жидких пленок. А почти над ним, вся в тени, висела огромная планета, опоясанная множеством темных и светящихся изнутри травянисто-зеленым полос. Кое-где виднелись пятна более яркого, зеленовато-белого света - полярные сияния? Огни городов? От всего этого просто захватывало дух.
   - Где это? - наконец, спросил он.
   - Во вселенной моего воображения, - повторил Вайми с той же непонятной интонацией.
   - Зачем рисовать то, чего не существует? - вдруг довольно резко сказал Игорь. - Это просто обман.
   - Сказки - тоже обман? - насмешливо спросил Вайми.
   - Сказки - это для малышей, - убежденно сказал Валька. - И они - НЕ обман, на самом-то деле. А это... - он махнул рукой и взял следующий лист.
   Низкие белые волны лениво набегали на берег, словно призывая броситься в их ласковые объятия. За берегом, - широкой полосой песка с точащими там и сям скалами, - многоэтажной стеной поднимался тропический лес. Между его ало-золотыми на закате кронами лениво полз туман. Высоко-высоко в небе кружили пёстрые птицы. За стеной леса, далеко, отливали ало-золотым могучие холмы, выше плыли лохмы золотых туч, - а уже над ними в небе парили белоснежные пики гор. А между пляжем и лесом аккуратной линией выстроились... наверное, дома. Здоровенный цветок с толстыми, массивными лепестками из какого-то сине-зеленого металла и целым лесом радужно-зеленых шпилей, - нормальному человеку в голову не придет жить вот в таком вот. Серая каменная домина с большими окнами и крышей из чугунных плит, чем-то похожая на сторкадские. Охристо-рыжий утес, оплетенный балконами и лесенками. Бамбуковый замок с дюжиной конических крыш...
   - Не поселок, а какой-то архитектурный музей, - сказал Валька.
   - Не музей, - обиженно сказал Вайми.
   - А где это? - спросил Мишка.
   - Это Нау-Лэй, - с усмешкой пояснил Вайми. - Я там живу. Точнее, тут - он показал на утес. - Это мой дом.
   - Нау-Лэй? Это где-то у мьюри? - спросил Мишка.
   - Как бы тебе сказать... - туманно начал Вайми.
   - Да так и скажи, - предложил Мишка.
   - Это в пространстве моего воображения, - вновь с усмешкой повторил Вайми.
   Мишка ошалело помотал головой.
   - Но нельзя же жить в своём воображении!
   Вайми спокойно посмотрел на него.
   - Почему? Можно. Ну, не только в воображении, но, в том числе, и там.
   Валька ошалело посмотрел на него. Казалось, что Вайми просто бредит... но темно-синие глаза мьюри смотрели на него спокойно и слегка насмешливо. Он хочет, чтобы мы что-то поняли, вдруг подумал Валька. Но вот что?..
   - Нельзя жить в воображаемом доме, - упрямо повторил Мишка.
   - А кто сказал, что он воображаемый?
   - Ты же и сказал!
   - Воображаемый и в пространстве воображения - это совсем разные вещи, знаешь ли.
   Мишка вновь ошалело помотал головой.
   - Объясни толком, наконец!
   - Что? - насмешливо спросил Вайми. - Всё ясно же... если подумать.
   Валька вздохнул, решив рассказать о странном мьюри Юрию Владимировичу - интересно же, что тот имел в виду! - и взял следующий лист. На нем, на том же фоне, стояла девушка - рослая, крепкая, гибкая. Темно-фиолетовые волосы заплетены во множество тонких косичек, кончавшихся медными когтями. Стянутые в высокий пучок на макушке, они, словно множество щупалец, струились по спине, доставая до попы. Их венчала шапка больших темно-зеленых листьев с множеством мелких белых цветов. Блестящая кожа девушки была темно-золотой, скулы высокие, нос - короткий и закругленный. Большие, длинные глаза, косо поднятые к вискам, сияли ртутным, непроницаемым зеркалом. Уголки красиво очерченных губ загнуты вниз, придавая лицу хмурое выражение. Одета она была лишь в пёструю массу гладких каменных бус, тяжело лежавшую на офигенной формы бедрах.
   - Это кто? - ошалело спросил Мишка. - Твоя?..
   - Нет, - Вайми усмехнулся. - Соседка.
   - А с глазами у неё что? - спросил Игорь. Глаза девушки и в самом деле смотрелись страшновато.
   - Третьё веко, - пояснил Вайми. - Если яркое солнце или ещё что.
   - Но у людей так не бывает! - возмутился Мишка.
   - Так то же у людей.
   - Так ведь ты... - Мишка осекся.
   - Угу. Я не человек, - спокойно сказал Вайми.
   - У мьюри таких глаз не бывает, - сказал Игорь.
   - Верно.
   - Так это...
   - Расы не знаю, - предупредил Вайми. - Так уж вышло.
   - Ладно, - Валька вздохнул, перебирая рисунки, зарисовки из жизни какого-то первобытного племени, - судя по лицам, родного для Вайми. Стиль его работ был своеобразен, - длинные, уверенные линии, образы, которые жили больше в воображении, чем в реальности, но внимательные глаза мальчишки не находили ни одной ошибки. Сочетания цветов были безупречны, изящные и мускулистые тела братьев, - и, по большей части, сестер Вайми по племени - словно светились. Всё казалось ещё более реальным, чем на самом деле, выразительней, ярче, - не отражения реальности, но её прототип. Раньше, чем он успел хоть как-то в этом разобраться, он вдруг увидел...
   На какой-то миг сознание Вальки отключилось, потом он вдруг понял, что смотрит на скалистый берег какого-то озера или, скорее, фиорда, - широкая полоса чернильно-темной воды тянулась в обе стороны, пересекая весь лист. Небо тоже оказалось черным, - и в этой черноте страшновато сияло странное, зеленовато-желтое солнце. Мальчишка испуганно втянул воздух, - он никуда не исчез, вполне нормальный. Это не чернота вакуума, - казалось, что солнце просвечивает сквозь какую-то странную маслянистую пелену.
   Валька недовольно помотал головой. Он словно стоял на каменистом плато, окруженном низкими кривыми соснами, высоко над темной водой. Далеко, на другом берегу, поднимались безжизненные желтовато-серые горы, - а за ними, казалось, сгущался уже совершенно непроглядный мрак. Во всем этом было что-то, невыразимо зловещее.
   - Где это? - наконец, спросил Мишка.
   - В пространстве воображения, - повторил Вайми.
   Валька пристально посмотрел на него. Вайми, конечно, был волшебником - но волшебником недобрым: на какой-то миг он сам поверил, что стоит на этом мертвом, безвоздушном берегу...
   - Зачем это? - хмуро спросил Игорь.
   Вайми улыбнулся.
   - Без опасностей не было бы и чудес, без кошмаров не было бы и прекрасных снов. Но места, подобные этому, трудно покинуть...
   - Ты там был? - спросил Мишка.
   - В пространстве воображения? - ехидно добавил Валька.
   Вайми улыбнулся.
   - Угу. Как видишь, я цел и ничуть не удавлен.
   Валька взял следующий лист. На нем был тот самый далекий берег с первого рисунка - безжизненный глинистый пляж, каменистые осыпи, извивы оврагов, - и...
   ЭТО никак не могло быть живым существом, - полупрозрачный сгусток жидкой темноты, похожий на многоногую гусеницу. Из переднего, наверное, конца росло несколько невероятно длинных - метров в десять - хлыстрообразных щупалец. Валька поёжился. Если бы что-то похожее приснилось ему - он бы, наверное, уже не проснулся.
   - Зачем такое рисовать? - хмуро повторил Игорь.
   - Гм, - Вайми почесал за ухом. - Показать, что такое бывает?
   - А бывает? - хмуро спросил Мишка.
   Вайми вновь насмешливо посмотрел на него.
   - Бывает. Почему нет?
   - Да ну, фигня какая страшная, - сказал Валька, рассматривая рисунки Вайми один за другим.
   Лес... огромное болото с проблесками черной страшной воды... снова лес... какие-то постройки из толстенных бревен, стадо здоровенных зверюг, похожих на раздутых шестиногих быков... а это, похоже, здешние разумные - не призраки, слава Свету, но твари, поразительно похожие на тараканов, - шестиногие и шестирукие, причем ноги их кончались небольшими копытцами, а четырехпалые руки росли из тела прямо над ногами. Покрыты они, впрочем, были не хитином, а зеленоватой кожей, и в их коротких округлых... мордах?.. лицах?.. Вальке мерещилось что-то, надуто-мультяшное. Они вовсе не казались противными, несмотря на отчетливо различимые хелицеры и жвала. Занимались эти... шестираки или как их там, - делом совершенно мирным: срезали с низких кустов что-то... у, какие, похожи на помидоры, только синие, - и складывали их в корзины, закрепленные на спине. С таким вот количеством рук работа явно шла очень споро. Но необычными разумными мальчишку как раз удивить было сложно, так что он просто улыбнулся и взял следующий лист.
   Валька не мог толком описать эти... вещи. Он мог только сказать, что они, несомненно, живые, - какие-то округлые черновато-бурые кресты с тонкой бахромой, изогнутые, с коротким плечом, штуки с узкими сквозными отверстиями, маленькие гладкие кольца, темно-зеленые снаружи и белые внутри, большие буро-зеленые купола с многоэтажной мантией и свисающей бессчетной массой нитевидных щупалец...
   Всех этих чудищ было очень много: они сплошь усеивали небосвод, невероятно огромные, - многие из них частью скрывались в тучах, лишь рядом с ними выдавая свои истинные размеры. Непонятно было, как они вообще держатся в воздухе, - никто из них не казался легковесным пузырем. Вокруг этих больших штук кишели маленькие, - одни похожей формы, другие - нет, все разноцветные - зеленые и розовато-белые, буро-голубые, фиолетово-черные... Что-то вроде птичьего базара, - только бесконечное.
   Внизу же простирался совершенно невероятный лес высотой, наверное, в несколько километров: рощи, как горные хребты, поднимались из темной воды уходящего в мутную дымку дали океана. И всё там просто кишело совершенно несуразных форм живностью. Валька не мог даже сказать, на что она вообще похожа, всё - совершенно асимметричное, а ведь таких животных не бывает!..
   - И это всё в пространстве воображения? - уныло спросил Мишка. Он явно хотел увидеть такое наяву.
   Вайми снова улыбнулся.
   - Угу.
   Валька взял следующий лист. Над серой, словно засыпанной пеплом ложбиной поднимались округлые башни, - такие же серые у основания, они постепенно темнели кверху, где их соединяли глянцево-черные дуги, растущие из выпуклых вершин. Ещё выше висело серое пасмурное небо.
   - Опять фигня какая-то, - буркнул Мишка.
   Валька вздохнул. Лес башен казался зарослями каких-то странных грибов. Далеко справа в туманной дымке проступало что-то темноё, - но не горы, а что-то вроде куполов на плавно разбегавшихся опорах. Интересно, какая у них высота, подумал он. Метров пятьсот, самое меньшее...
   Он попытался разглядеть их получше, но не смог, - казалось, что он упирается носом в пепельно-серое, пыльное стекло. Валька проморгался и протер глаза, - но ничего не изменилось. Серость не висела в воздухе, - казалось, сам мир вокруг преломлялся, мешая смотреть...
   Он зажмурился и помотал головой, прогоняя наваждение.
   - Как ты это делаешь? - спросил он.
   - Делаю что? - с невинной улыбкой спросил Вайми.
   - Вот это, - Валька ткнул рукой в лист. - Я словно оказался... там.
   - Рисую, - Вайми ухмыльнулся. - Хорошо получается?
   - Нет, - сказал Валька. - Ой, то есть... Я хотел сказать, что рисунок хороший... в ремесленном плане хороший, - заторопился он. - Но...
   - Мир нарисован плохой, - резко сказал Мишка. - Поганый мир, если честно. Чужой. И страшный.
   - Страшный, - Вайми спокойно кивнул. - Но разве вы думаете, что вам будут встречаться лишь миры, вроде вот этого? - он повел рукой вокруг.
   - Не думаем, - хмуро сказал Игорь. - Только вот пугать нас не надо. А то пугали уже разные...
   - Сами попросили посмотреть, - насмешливо заметил Вайми. - Сами и пугаетесь.
   - Да не пугаемся мы, - буркнул Валька и взял следующий лист. Взгляд его уперся в огромную черную тушу, взбиравшуюся на насыпь шоссе. На её спине извивались четыре толстых щупальца, увенчанных воронками плазмометов, - из них вылетали огненные шары, разнося здания, как картонки. На переднем плане багровый шар плазмы врезался в дом, - и взрывал его, словно крупнокалиберный снаряд. Обломки сыпались сверху дождем, и Вальке захотелось отскочить в сторону, спасаясь от падающей рамы. Он вновь помотал головой, прогоняя наваждение. Искусство, конечно, страшная сила - но он не ожидал, что это будет так... буквально.
   - Что за фигня? - деловито спросил Мишка. - Нэйкельский?
   Вайми усмехнулся.
   - Нет. Им до таких вот - как до Пекина раком.
   - Да ну, это всё "в пространстве воображения" же, - сказал Валька и взял следующий лист.
   На фоне черноты космоса парили плоские симметричные штуки с зыбкой, словно бы жидкой поверхностью, множеством изогнутых "рогов", овальной сияющей "пастью" и огненными пятнами, вероятно, дюз или излучателей.
   Несмотря на висевшую над пляжем жару, Вальку от макушки до пяток продрало ознобом, живот свело, в грудь словно плеснули жидкого азота, - он уже начал понимать, что такое может быть. Конечно же, может, - почему нет?
   Судорожно вздохнув, он взял следующий лист. В глаза ему взглянуло колоссальное синее солнце, - если, конечно, бывают солнца, обложенные многослойными прозрачными плитами. Между них поднимались застывшие деревья протуберанцев, - миллиарды нитей спутанного однотонного огня. Напротив сверкала серебром не менее огромная металлическая звезда, - между спиральными конусами колодцев, в глубине которых застыла черно-радужная жидкая тьма, поднимались невероятно высокие шпили. Скользнув по ним взглядом, Валька понял, что они переходят в такие же... звезды. Между ними сияли другие похожие солнца, розовые, белые, голубые, зеленые, - и вся эта колоссальная сеть тянулась, буквально, в бесконечность. Что...
   - Да ну, абстракцинизм какой-то, - сказал Мишка. - Дальше давай.
   - Это не абстракцинизм, - обиженно сказал Вайми. - Это центр Вселенной. Одной из.
   Валька взял следующий лист - и увидел мертвенно-чёрное небо с бесчисленным множеством жёстких, немигающих звёзд, - скорее, кораблей, потому что они отчетливо отливали металлом. Их освещала небывало огромная, фиолетовая, туманная... луна? - вся в смутном узоре тёмных пятен. Ощущение громадного чужого мира вдруг захлестнуло мальчишку, и не будь у него на шее галстука, он бы громко вскрикнул от страха.
   - Да ну, снова какой-то абстракцинизм, - сказал Мишка. - Таких планет не бывает.
   - Это не планета, - ответил Вайми. - Это завод.
   Мишка опять замолчал и надулся. Валька взял следующий лист. Абстракционизм или нет, - но ощущение выходило страшноватое. Холод... казалось, что он падает в ледяной океан. На его фоне Валька увидел зеркальную призму. Опираясь на венец ветвящихся, казалось, до бесконечности, металлических перьев, она парила на слое призрачной фиолетовой дымки. Глубоко под ней застыло странное, сине-фиолетовое, неподвижное море. Картина была нереальная и необъяснимо знакомая, словно во сне. Он вновь недовольно помотал головой и взял следующий лист.
   Огромное, полутемное помещение походило на какую-то подводную пещеру. Пол его был вогнутый, он поднимался к выгнутым стенам множеством неправильных уступов, усыпанных подушками всех форм и размеров. В центре его был круглый бассейн с теплой, - он как-то это чувствовал, - водой. Свет падал на него через множество длинных, угловатых, неправильной формы колодцев в потолке, и всё вне этого круга опалово мерцавшей воды словно бы таяло в полумраке. Над ним парили какие-то смутные, плывущие образы. Вначале Валька принял их просто за пыль, танцующую в воздухе, но тут же понял, что эти полупрозрачные, словно отлитые из синего стекла, признаки юноши и девушки занимались любовью. Он догадался, что переливавшееся внутри них розово-фиолетовое сияние, словно состоявшее из тысяч пересекающихся пленок, отражают ощущения, и вновь смутился, взяв следующий лист.
   Рисунок на нем оказался куда проще, - опушка дикого тропического леса, на ней - шесть юношей и девушек со смуглой кожей чистого золотистого оттенка, более светлой, чем у ныне уже вымерших, коричнево-смуглых джаго, нагих, с удивленными и испуганными лицами, наполовину скрывшихся в листве, поразительно красивых, - никто из известных Вальке мьюри не мог с ними сравниться. Ни у кого не было таких удивительных волос, - чёрных, очень густых, с тем же чистым золотистым отливом. Среди мьюри часто встречались те, чьи черные гривы отливали медью, но таких золотистых не было. Не было и таких синеглазых, - даже у виденных им англо-саксов Валька не встречал столь чистых синих глаз, больших и так широко расставленных, что между зрачками у каждого, не закрыв их полностью, поместилась бы собственная ладонь, - без большого пальца, разумеется.
   Он замер, не в силах отвести взгляд. Что заставляло смотреть на них, не отрываясь? Поразительно правильные и чистые лица? Да, но не только. Выражение, нечто трудноуловимое, - у каждой расы есть легенда о потерянном в прошлом золотом веке. Теперь он понял, что эта легенда, - правда. В этих лицах было что-то удивительное. Пугливое любопытство? Осознание себя частью природы, - такое чистое, что его не достигал больше никто? Спокойная радость мирной, но не скучной жизни? Скорее, всё вместе.
   - Это твой народ? - спросил он. - Это не мьюри.
   Вайми улыбнулся.
   - Мой. Это золотые айа. Красивые, правда?
   - А где они живут? - спросил Мишка.
   - Вот, - Вайми достал из сумки большой лист и развернул его.
   Валька словно с высоты заглянул в другой мир. Внизу, до самой бесконечности, лежала открытая, зеленая, тающая в необозримой синеве равнина. Над ней простерлось такое же бесконечное, бездонно-синее, как океан, небо. И в этой бездне парили бессчетные миры...
   Их было столько, что он даже не пытался их сосчитать. На всех бесчисленных мирах светились облачные фронты и спирали циклонов. Под призрачной вуалью атмосфер змеились бесконечно разнообразные очертания красновато-зеленых континентов. Впрочем, не всегда зеленых, - иногда цвет жизни был коричневым, синеватым, бурым, или же желто-алым, как осенние листья. А их солнце...
   Режуще-яркие синие линии составляли икосаэдр, двадцатигранник. Из него исходили два сияющих факела, - яркие, солнечно-белые.
   - Что это? - наконец, спросил Мишка.
   Вайми улыбнулся.
   - Р`Лайх. Центр Вселенной. Моей родной, на сей раз.
   Мишка ошалело посмотрел на него.
   - Но ведь...
   Вайми улыбнулся.
   - Ага. Именно это.
   - Именно что? - спросил Игорь.
   Вайми, наконец, поднялся, и с наслаждением потянулся. Валька удивленно приоткрыл рот, глядя на его гибкое, состоявшее из одних тугих мускулов тело - оно казалось отлитым из гладкой золотистой стали. И невольно отметил, каким большим он кажется рядом с ними.
   - Я думаю, вы уже догадались, что я не из этого мира.
   - Так мы тоже не из этого, - фыркнул Мишка.
   - Не из этой вселенной, - пояснил Вайми. - Рисунки, что вы видели... они все сделаны с натуры.
   - И те... твари тоже? - спросил Игорь.
   Вайми кивнул.
   - Угу. Ребята, мир бесконечно больше, чем вы можете себе представить - и даже бесконечно больше, чем могу представить себе я.
   - Кто ты? - спросил Игорь.
   Вайми улыбнулся.
   - Вайми Анхиз. Я уже представился же.
   Игорь мотнул головой.
   - Нет, КТО ТЫ?
   Вайми вздохнул. В его лице не произошло никаких изменений - но при этом оно изменилось совершенно. Стало даже не нечеловеческим, а... каким-то нездешним. Это нечто смотрело на весь мир спокойными, сумрачно-синими глазами, и...
   Реакция труса на опасность - шаг назад. Реакция на опасность бойца - шаг вперёд, вспомнил Валька. В тот же миг Вайми моргнул, и наваждение исчезло. Перед ними стоял вполне обычный парень. Ну, почти.
   - Если хочешь, можешь называть меня... м-м-м... демиургом, - ответил он. - И пространство моего воображения действительно довольно велико. Я на самом деле в нем живу. Потому что мой дар - делать воображаемое реальным.
   - А этому можно... научиться? - спросил Мишка.
   Вайми улыбнулся.
   - Ну, я же научился. Я не родился сразу вот таким.
   - А где... можно научиться?
   - Везде. Это зависит не от места, а только от идущего.
   - А...
   Вайми вздохнул.
   - Учеников я не беру. Это раз. Желания тут мало - нужны ещё способности. Это два. И у меня сейчас по плану ужин. Это три.
   - Ужин где? - деловито спросил Мишка.
   Вайми улыбнулся.
   - Дома. В Нау-Лэй, то есть.
   - А как ты туда попадешь? - Валька даже осмотрелся. Никаких транспортных средств вокруг не наблюдалось.
   - Своим ходом, разумеется. Для демиурга это несложно - ну, относительно.
   - А... - начал Мишка.
   - Могу ли я взять вас с собой? - с усмешкой догадался Вайми. - Могу. Почему нет? Сколько у вас времени свободного?
   Мишка почесал в затылке.
   - Нууу... часа три. Ну, два-то уж точно. До отбоя.
   - Хорошо. Итак, два часа, - сказал Вайми. - Вот что, зайцы. В Нау-Лэй я вас всё же не возьму. Там мои дети бродят, в том числе. И не только мои.
   - Детей мы не тронем, - обиженно сказал Мишка.
   Вайми ухмыльнулся.
   - Вы-то их не тронете - а вот они вас... Они же тоже демиурги, как и я, а пятилетний демиург - это вещь, скажу вам, страшная. И их там не один - и даже далеко не два. А вот в Р`Лайх вам ничего такого не грозит - хотя тамошние детки тоже далеко не сахар.
   - А... - снова начал Мишка.
   - Б, - закончил Вайми. - Там всё спросите. Моё дело простое - забросить, а потом забрать. Так что, если хотите всё увидеть - идите сюда, и возьмите меня за руки.
   - А без этого нельзя? - подозрительно спросил Игорь.
   Вайми ухмыльнулся.
   - Можно. Но так проще.
   - Ладно, - Валька взял Вайми за руку. Ладонь у него была твердая, шершавая и горячая. Обычная человеческая ладонь. Мишка взял его за руку, Игорь замкнул круг, взявшись за левую руку Вайми. Тот улыбнулся.
   - Ну что ж. Тогда...
   Мир вокруг распался, раскрылся в бесконечную пустоту, в бездну без края и предела. Сам Вайми, казалось, исчез, - пока Валька не понял, что черная, в смутно-спиральных разводах воронка необозримого размера, - всего лишь глаз этой удивительной Сущности. В следующий миг они с ней стали одним целым, - и его сознание закружилось в бездонном вихре призрачных Реальностей. Все они с невероятной и невероятно возраставшей каждое мгновение скоростью рухнули в этот неистовый водоворот, - и Валька исчез в нем.
  

* * *

  
   Вынырнув из тьмы, Валька ошалело помотал головой. Сейчас ему показалось, что, падая в бездну, он внезапно заснул на лету, - и видел сны... и сны... и сны... которые сейчас никак не мог вспомнить. Обидно...
   В нос ударил теплый воздух, мягко пахнущий незнакомыми цветами, резко заложило уши: похоже, что атмосфера здесь оказалась заметно плотнее океанидской.
   Сглотнув, чтобы прочистить их, мальчишка осмотрелся. Они стояли на опушке леса, по виду тропического. С другой стороны поднимался заросший пышной травой склон. Та же трава под ногами, а наверху...
   В глубоком синем небе плыли странные круглые облака... нет, планеты! Тысячи, миллионы планет, синеватых, перисто-белых, несомненно обитаемых и неповторимых. Их разделяли расстояния лишь в несколько раз больше их диаметров, - и этот невероятный ковер тянулся, насколько хватал глаз. Но сильнее всего мальчишку поразило солнце, - радужно переливающийся многогранник. Из него били две тонких, слабо расходящихся струи белого света. Он видел невообразимое сердце этого мира, а вокруг него - рой слепяще-ярких, как само солнце, звезд.
   - Что это? - спросил Игорь.
   - Ворота Соизмеримости Р`Лайх, в которых плавится сам вакуум, - ответил Вайми. - Конечно, они окружены сверхмощным силовым экраном. Он превращает их излучение в видимый свет, иначе от всего этого великолепия не осталось бы и пара. А кружащиеся вокруг них звезды - Йалис-генераторы Р`Лайх. До них шестьсот миллионов миль.
   Валька невольно прищурился. Даже на таком расстоянии их сияние било в глаза. Но большую часть света давали всё же не они, а бьющие из сердцевины Ворот выбросы, - пламя аннигиляции, пламя сгоравших Вселенных...
   Мальчишка едва мог дышать от волнения. Наверное, это всё - ненастоящее, подумал он, потому что так просто не бывает. Он отвернулся... и тут же увидел на опушке леса золотистые фигурки. Они выходили из-под деревьев, и шли к ним.
   Валька во все глаза смотрел на них - айа, золотые айа, точно такие же, как на том рисунке Вайми, много, разные, молодые, и... Нет, стариков нигде не видно, хотя стареющие есть. Те, кто постарше, одеты в белое, дети и молодежь, - в одни лишь повязки на бедрах. Все они окружили мальчишек, глядя на них с дружелюбным любопытством, - а он смотрел на них.
   При виде множества живых, веселых, поразительно красивых лиц у Вальки перехватило дыхание, - он сам не знал, почему. Может быть, из-за их красоты?..
   Мьюри всегда были красивым народом - смуглая, золотистого тона кожа, густые черные волосы, часто красновато-медного оттенка, четкие очертания правильных скуластых лиц, большие темно-синие глаза, - миндалевидные, широко расставленные и несколько удлиненные, слегка приплюснутые носы и пухлые, но красиво очерченные губы.
   Но золотые айа оказались иными... и лучшими. Их гладкая кожа тоже была безволосой, но чисто-золотистой... разной, - у одних светлое золото, у других темное, или красноватое, но на свету у всех она отливала серебром. Волосы черные, очень густые, но не медно-черные, как у мьюри, а с тем же золотисто-металлическим отливом, иногда ярким, иногда призрачно-слабым. Самую красивую особенность их лиц составляли большие длинные глаза, поставленные чуть косо, - темно-синие, с вертикальным зрачком, расставленные чуть шире, чем у мьюри. Носы короткие и слабо выступавшие, рты - чувственные, с пухлыми губами, открывавшими в улыбке правильный ряд зубов, таких же чисто-белых, как и белки глаз. Женщины айа выделялись роскошными гривами волос, пышной массой спускавшихся до поясницы. Каждый поворот их поразительно красивых тел был исполнен грации. Гладкая, мягко блестевшая кожа делала их похожими на статуи из ожившего металла. Глядя на их лица Валька понял, откуда мьюри взяли два своих любимых цвета, - синий и золотой.
   - Народ, это наши гости с Земли - Валентин Иевлев, Михаил Солнцев и Игорь Куницын, пионеры Русской Империи, - представил их Вайми. - Прошу любить и жаловать.
   Народ в ответ зашумел что-то одобрительное на своем родном, очевидно, языке, тягуче-звенящем и странно прыгающем от высоких нот к низким, но Валька ничего не понял. Ну да, уныло подумал он, - никто тут, конечно же, не знает русского, да и любого другого знакомого землянам языка. Он неплохо уже знал сторкадский - но сомневался, что эти знания пригодятся тут. Да и сами знания о Чужих вряд ли пригодятся. Здесь всё другое...
   Добрую треть туземцев составляли девушки, почти обнаженные, как все молодые айа, - весь их наряд составляли весьма легкомысленные повязки из ярко-синей, расшитой золотом ткани на бедрах, и несколько низко лежавших ниток пёстрых бус поверх них. Они смотрели на мальчишек с неким ироничным интересом, и Валька смутился. Представить себе сторкадских дев в таком наряде он не мог - воображение отказывало. А уж собраться такой толпой и откровенно глазеть на пришельцев они не смогли бы даже в страшном сне.
   Между тем, через толпу протолкались трое айа несколько меньшего размера - примерные ровесники землян или чуть старше, двое парней и одна девчонка. Черная, как ночь, грива спутанных крупными кольцами, лохма­тых волос плащом ложилась на её плечи, тяжелая от множества вплетенных в неё нитей радужных и темно-синих - в тон глаз - бус с множеством серебряных колокольчиков. Они издавали тонкий путаный звон каж­дый раз, когда она мотала головой. Валька изо всех сил старался представить, как бедная дева мыла голову со всем этим барахлом, - разве что всю эту радость она каждый раз выплетает и заплетает обратно. А вот со звоном в ухах что делать?.. Нет, всем известно, что девчонки сумасшедшие и ради красоты готовы мехом внутрь вывернуться, но чтобы так!..
   Ошалело помотав головой, он посмотрел на парней. На фоне изумительной девы они казались обычными. Почти. Оба на вид лет четырнадцати, оба одеты лишь в набедренные повязки, такие же, как у дев, только красные. Оба в нитках пёстрых бус, правда, не вплетенных в волосы, а намотанных на щиколотки и запястья. Стоявший справа от девы был повыше, чуть стройнее, хмурый. Стоявший слева - пониже, коренастый. Лицо его было круглым и веселым.
   - Это... э-э-э... землисты, - представил Вайми странную троицу. - То есть, кружок по изучению Земли, здесь, в Бетмуре, в полном составе. Хойан Мийкуун, - высокий парень кивнул. - Ниийэйт Цвэйоон, - начинающая дева изобразила реверанс, - и Талаэ Йэррин, прошу любить и жаловать, - коренастый парень улыбнулся. В его лице Вальке померещилось вдруг что-то русское, но так, конечно, не могло быть...
   - Пойдемте, товарищи, - сказала Ниийэйт тоном хирурга, приглашающего пациента в операционную. Она сделала странный жест рукой, словно раздвигая толпу, и перед ней в самом деле расступились. Земляне с облегчением выскользнули в открывшийся проход. Внимание - это, конечно, хорошо, но когда на тебя пялится целая толпа дев, одетых весьма символически, любому мальчишке становится... м-м-м... неловко.
   - Куда мы идем? - спросил Игорь. Вайми остался позади, что-то объясняя толпе соплеменников, а густой лес впереди выглядел не слишком дружелюбно.
   - В мой дом, конечно, - ответила Ниийэйт. Она говорила по-русски очень правильно, но с каким-то смешным примуркивающим акцентом. - Тут недалеко совсем.
   Валька поймал себя на том, что смотрит на её ноги, очень изящно ступающие по траве, недовольно мотнул головой и осмотрелся. То, что он принял за россыпь заросших зеленью скал, оказалось селением - под сенью крон скрывались разнокалиберные хижины с крытыми листвой крышами, и даже с чем-то вроде разделявших дворы зеленых, усыпанных цветами изгородей, которые издали показались подлеском. Там и сям, провожая землян бесстрастными взглядами желтых глаз, бродили диковинные кошки, очень похожие на земных сиамских, только не светло-кофейного цвета, а рыжие, как лисы. Из-за живых изгородей с любопытством выглядывали дети, лохматые и весьма многочисленные. Вальке показалось, что он смотрит какой-то старый фильм об Амазонии, и он вновь помотал головой. Всё было очень ухоженным, пахло травой, сырой прелью, цветами. Совсем не так, как должно пахнуть в селении дикарей. Скорее...
   - Вот, - Ниийэйт изящно повела рукой, указывая на одну из хижин. - Тут я живу. Входите.
   Хижина оказалась весьма странной. Колья её стен пустили побеги, длинные ветви, оплетенные вьющимися растениями, заменяли крышу. Всё вместе походило на зеленый грот в глухих зарослях. Двери у хижины не было, мебели внутри тоже, кроме набитого свежей травой гамака. Всё остальное заменяли охапки какого-то упругого вьюнка, уложенные на землю. Валька был бы не прочь пожить в таком доме, но всё же, контраст с небом Р`Лайх оказался слишком сильным.
   В центре хижины, на листьях, лежали какие-то круглые желтые плоды, и рядом, - аккуратные кусочки чего-то розового, похожего на креветки. Очевидно, угощение для гостей. Для старейшего поселения Вселенной, как сказал Вайми, условия более чем странные, - если это не какой-то летний лагерь. Впрочем, сейчас же они это выяснят. Разве что...
   - Садитесь, товарищи, - Ниийэйт радушно указала на вьюнок. Сама она очень удобно устроилась в гамаке, полулежа, изящно свесив ногу. Наверное, чисто случайно. Конечно.
   Ребята расселись на полу. Валька вспомнил учебные фильмы об общении с туземцами на диких планетах. У многих имелись очень странные табу на этот счет - сел там на тень хозяина дома или не поклонился домашнему божку - и привет. Здесь, конечно, ничего такого не было. Наверное.
   Какое-то время земляне и айа просто молча смотрели друг на друга. Ощущение было очень странное, словно во сне. Золотые айа очень походили на мьюри - только кожа их блестела, словно политая маслом. Или как металл. Живой, тёплый, гибкий металл. И волосы тоже блестели, словно металлические или влажные. И глаза. И зубы в улыбках. По сравнению с землянами золотые айа были более... гладкими. Словно золотистые тюлени, подумал вдруг мальчишка. Наверное, они страшно любят купаться и вообще воду. Совсем не то, что сторки, которые на пляж и под дулом пистолета не пойдут, а если и пойдут - то полезут в воду прямо в мундирах, делая вид, что просто так гуляют...
   - Угощайтесь, товарищи, - Ниийэйт радушно указала на плоды. Или на "креветок". Или на всё разом.
   - Это что? - спросил Валька, беря кусочек "креветки". Пахло всё же незнакомо, и он не решился попробовать. Местным-то, может, и вкусно, - а у землян понос может случиться, или ещё что похуже...
   - Это моэ, - ответила Ниийэйт. - Они живут в рухнувших стволах. И они вкусные.
   - В стволах - личинки, что ли? - спросил Мишка. Его ощутимо передернуло.
   - Нет, не личинки, - ответил Талаэ. Он нагнулся и показал пустой панцирь. Судя по нему, моэ была просто здоровенной мокрицей. Или очень маленьким трилобитом.
   - Брр! - Мишка поёжился. - У вас что - нормальной еды нет?
   - Моэ, - это священная еда, - с очень серьёзным видом сказал Хойан. - Вкушать её могут лишь настоящие айа, а вот злые духи - не могут. Если гости её не вкушают - то они самые и есть. И потому их надлежит сжечь живьём на огромном костре - ясное дело, содрав предварительно кожу и обмазав смолой, дабы злые духи не смогли надеть её снова.
   Вальке стало... немного неуютно. Он оглянулся на дверь - и тут же понял, что бежать тут, собственно, некуда: они не на Земле, и везде тут, куда не плюнь, живут одни лишь золотые айа.
   Должно быть, его чувства ярко отразились на лице, потому что юные айа засмеялись.
   - Их Ниийэйт очень любит, - примирительно пояснил Талаэ. - Вот и угощает всех.
   - А если не едят? - с беспокойством спросил Валька.
   - Мне больше достается, - хихикнула Ниийэйт. - Но такой обычай в самом деле был. Пятьдесят тысяч лет назад.
   - А, - сказал Валька. У землян были когда-то не менее жуткие обычаи - и совсем не пятьдесят тысяч лет назад. Но говорить об этом он всё же не стал. Пробовать моэ, правда, тоже. Может, оно и вкусное, и полезное даже - но есть мокриц он не собирался.
   - Ты лучше тынг попробуй, - предложил Талаэ. - Он-то в гнилушках не ползает.
   Валька осторожно взял плод, похожий на увеличенный лимон. Под плотной толстой кожурой скрывалась волокнистая, тоже розоватая мякоть. Кислая, как клюква. Золотые айа смотрели на него с крайним интересом - и ему вдруг вспомнилось, как в лагере отдельные несознательные личности предлагали новичкам прокисший компот, делая вид, что все тут пьют именно такой. Это было очень даже знакомо.
   - А ты? - он дружелюбно протянул плод юному айа. Тот скривился - вероятно, вспомнив вкус - и вдруг вскочил.
   - Я сейчас за булками сбегаю, - сообщил он, и пулей вылетел из хижины. Ниийэйт и Хойан засмеялись, и Валька догадался, что творческая идея с "угощением" мокрицетрилобитами принадлежала именно Талаэ.
   - Ничего себе у вас гостей встречают, - буркнул Мишка, тоже осторожно попробовав тынг. - Мясом мокриц и кислятиной, от которой язык в трубочку сворачивает.
   - Могу стихи прочесть, - тут же предложил Хойан. - Или сплясать. Но лучше стихи. Их у меня много.
   - Спасибо, лучше булки, - сказал Мишка. - У вас тут чай есть?
   - Чая нет, - вздохнул Хойан. - Есть молоко. Его сейчас Талаэ притащит, вместе с булками. У него как раз мама их печет. Но у нас ещё вода есть, - он показал на стоявший в углу большой кувшин. - Чистая. Хотите?
   - Спасибо, не надо, - буркнул Мишка.
   Валька улыбнулся. В дружелюбии золотых айа было что-то, очень детское, не по их возрасту даже. Интересно... - начал думать он, но Игорь опередил его.
   - У вас тут пионеры есть? - спросил он.
   - Нет, конечно, - фыркнул Хойан. - Тут же не Земля.
   - А вообще какие-то позитивные молодежные движения? - спросил Мишка. Это прозвучало очень официально, и Валька улыбнулся.
   - А у нас всё позитивное, - сообщила Ниийэйт из своего гамака. - Что дети, что взрослые. Нет смысла кого-то выделять и куда-то там двигать.
   - Пусть все лежат на травке и жрут мокриц с кислятиной? - насмешливо предположил Игорь.
   - Хотелось бы, - вздохнул Хойан. - Но они не дают.
   - Кто такие "они"?
   - Взрослые. Вторая Форма, симайа.
   - А симайа - это кто? - спросил Мишка.
   Игорь фыркнул.
   - Ты что - про Непрошеный Дар не читал?
   - Да читал, конечно, - буркнул Мишка. - Но там про них вроде бы не было.
   - Почему, было, - сказал Валька. - Это такие мертвые Сущности, которые контролируют всех телепатией.
   - У симайа телепатии нет, если не считать ей квантовую связь, - ответил Хойан. - Вообще-то "смотреть" в органические сознания они могут, но им надо специально внимание обращать, - что-то случайно заметить не выйдет. Зато - есть возможность временно "включить" в себя это сознание, и внести исправления по вкусу. Обычно они так не делают - но приятного всё равно мало.
   - А ты? - Вальке вовсе не хотелось, чтобы и его тут "исправили по вкусу", каким бы хорошим тот вкус ни был.
   - Я - Первая Форма, исходная, айа.
   - И чем же они отличаются?
   Ниийэйт улыбнулась.
   - Мы, айа, рождаемся и живем здесь, - она повела рукой кругом, - пока не получаем все нужные знания. Тогда приходят они, и делают нас взрослыми.
   - Что значит "делают взрослыми"? - спросил Игорь. - Ты можешь объяснить всё сначала?
   - Могу, - Ниийэйт устроилась поудобнее. - Понимаешь, у нас, у золотых айа, две формы. Первая - детская, как у меня. У меня - обычное тело, но способное пережить переход в не-пространстве, а во всём остальном, - такое же, как у тебя. Ну, за исключением... девчонковых деталей, - она дразняще взглянула на мальчишку, заставив его смутиться. - Мы рождаемся и живем здесь, внизу, растим наших детей, добываем себе пищу и строим дома. Всё это время они учат нас. Живем мы не очень долго, не до старости, а потом нас ждет Трансформа. Проводят её сами симайа, но это умеют не все, а лишь немногие из них, лучшие. Вся наша жизнь до Трансформы считается детством.
   Валька ошалело помотал головой. Нет, конечно, считалось, что земляне тоже когда-нибудь откажутся от жесткой биоформы - но тут, похоже, это уже случилось. Интересно...
   - А Вторая Форма... какие они?
   - У них нет крови и внутренних органов, они состоят из однородной массы. Точнее, у них есть два-три органа, чтобы смотреть и говорить, но больше - ничего. Они умеют принимать любую форму, любой вид, какой им нравится, - любого существа, машины, камня. Им не надо есть, пить, спать, дышать. То есть, они могут это всё делать, но только если захотят. Обмена веществ у них нет, точнее, он ограничен устранением повреждений. Их плоть - неклеточная, неорганическая, нечто среднее между газом и металлом, холодная бозонная плазма, - Ниийэйт сама помотала головой, и по всей хижине раскатился тонкий звон, словно множество тихих, смеющихся голосов. - Я знаю ещё слишком мало, чтобы объяснить точно. В ней есть магнитные монополи, так что всю нужную им энергию дает аннигиляция материи, но умение владеть своим телом у них различается. Все они владеют Даром Полета, то есть, могут летать, создавая силовые поля. Почти все владеют Даром Формы, - умением принимать любой нужный вид. Обычно взрослые выглядят, как мы, но лишь потому, что эта форма наиболее удобна и красива. Даром Сути обладают многие. Они могут понять любое живое существо, просто взглянув на него. Я не знаю, как это происходит, мне ещё не говорили. Но этот Дар действует на небольшом расстоянии, с его помощью обычно и общаются симайа. Гораздо опаснее Дар Света, он же Дар Разрушения. Владеющий им может излучать свою энергию в любой форме и с большой мощностью. Им владеют немногие, и они становятся Воинами. Но ни один симайа просто не сможет убить другого, даже если захочет, - не хватит силы, вот и всё.
   - Владеющий высшими Дарами владеет и всеми остальными, только лучше, да? - спросил Игорь.
   - Да, - Ниийэйт улыбнулась, затем продолжила. - Самый сложный из всех - Дар Возрождения. Владеющий им может воскресить любое живое существо, которое умерло, даже если оно умерло уже давно. Для этого ему нужно лишь иметь хотя бы малую часть его тела, иначе ничего не выйдет. Он также может превращать в симайа живых айа, но это можно делать уже не где угодно, а лишь на наших кораблях или возле Управляющей Сути какой-то не-планеты.
   Валька вновь ошалело помотал головой. Всё это звучало, как какая-то сказка, и он не очень в неё верил, честно говоря, - но даже просто слышать о таком было... странно. Он попытался представить, захотел бы он сам стать каким-то другим существом, но так и не смог.
   - Как они это делают? - спросил он.
   Ниийэйт задумалась.
   - Как бы сказать... Физика в Р`Лайх изменена, и у каждого живого существа здесь возникает "двойник" из особых частиц, жестко связанный с телом. Если тело погибает, - его восстанавливают с "двойника", но тут нужен особо обученный симайа, с эффекторами типа пластических полей. Это быстро - минуты, а не месяцы, если с матрицы клонировать, и надежно. Матрицы ещё требуют связи, компьютеров, и всё это может отказать. А физика тут отказать не может. Когда кто-то из нас умирает, "двойник" остается внутри его тела, и на его основе тело можно воссоздать. Но если тело разрушено полностью, - найти "двойника" очень сложно. Надо обращаться к Управляющей Сути Р`Лайх, а это муторно и долго.
   Мальчишка перевел дыхание. Всё это звучало невероятно, но всё же, не сверхъестественно. Впрочем...
   - А у вас бессмертие есть? - спросил Хойан.
   - Есть, - резко ответил Игорь. - Но не такое.
   - А какое? - юный айа смотрел на него с интересом.
   - У нас есть Звездная Дорога, - пояснил Игорь. - Те, кто жил достойно, уходят на неё.
   - А те, кто нет?
   Игорь лишь пожал плечами.
   - От трусов не остается даже памяти.
   - Вот как? - Хойан удивленно взглянул на него. - А кто тогда решает, трус человек или не трус?
   - А никто. Просто... ну, просто мир так устроен.
   - Хм... - Хойан задумался. - И вы, выходит, совсем свободные?
   Мальчишки - все трое - удивленно взглянули на него.
   - Естественно, - ответил Мишка. - А вы - нет, что ли?
   - Нами тут никто не управляет, - ответил Хойан чуть обиженно. - В Бетмуре. Но в целом... нами управляют симайа, а ими - высокие архилекты, машины Кунха... наверное.
   - Когда тобой что-то владеет, это унизительно, - сказал Игорь. - Ты должен владеть этим.
   - Владеть симайа? - Хойан ошалело мотнул головой. - Я, знаешь, даже не могу представить себе...
   - А у вас тут есть ещё эти... как их там... землисты? - спросил Валька.
   Хойан улыбнулся.
   - Есть, и много. Мы даже пытались жить, как земляне, но плохо получалось. В ваших штанах попа преет, а обувь - это вообще изуверство какое-то...
   - А на самом деле как земляне жить никто не пробует? - спросил Игорь. - Там суть совсем не в штанах же.
   - Пробует, почему... Но мы плохо представляем, каким должен быть путь...
   - Путей-то бесконечное множество, на самом деле. Но не все из них ведут в будущее, тем более - в СВОЁ будущее. И, выбрав какой-то один путь, очень трудно выбрать новый. Путь Земли для вас, очевидно, не подходит - просто потому, что вы не земляне. И его едва ли можно повторить - многие, очень многие... вещи просто невозможно сделать, не поднявшись сперва до земного уровня. На самом деле, без него их даже просто нельзя делать, чтобы самих себя не угробить. Все эти запреты - они не просто так придуманы... Так что, если хотите меняться - меняйте себя, прежде всего. Нельзя просто дать кому-то могущество. Желающий встать вровень с землянами, должен встать вровень с землянами. По доблести и чести. Тогда он сможет получить свою Империю и всё прочее. Иначе он получит по рукам. И вполне справедливо, кстати. Но Империя, - это лишь образ. Воплотить его можете только вы сами. Оставаться ли в составе Йэннимура, стать Империей или какой-то новой силой - решать уже вам.
   - С честью и доблестью у нас всё в порядке, - обиженно ответил Хойан. - И из Йэннимура мы всё равно никуда не денемся же. И Империи никакой не создадим, это и ежу ясно. Вот новую йэнну - может быть. Но, может, мир изменится так, что это вам уже придется жить, как мы...
   - В каких пределах действует Дар Возрождения? - вдруг спросил Игорь. - Только в Р`Лайх? Или...
   - Во всех галактиках, где есть наши не-планеты. А теперь даже дальше, наверное... Физика меняется же.
   Валька задумался. Хойан, скорей всего, бессовестно врал. Но если эта всеобщая способность воскрешать как-то проникнет на его родину... что станет со Звездной Дорогой, например?.. С Силой дворян, со всем его миром?..
   - Значит, в вашем мире нет смерти? - спросил он. - Нет необратимых катастроф и непоправимых несчастий?
   - Есть. Просто их гораздо меньше. Но мы, золотые айа, хотим изгнать смерть из всей Вселенной.
   Мишка удивленно присвистнул.
   - Ничего себе... Но иногда нужно убивать.
   - Да, но в убийстве никогда нет красоты. Никогда.
   - А Дар Возрождения может исцелять раны?
   - Может. Это очень легко. Но зачем? Наши раны и так заживают самое большее через неделю.
   Валька вздохнул. Нет, он мог бы расспрашивать и дальше, - но как раз тут в хижину ворвался вернувшийся Талаэ. Одной рукой он прижимал к груди кувшин, другой - сделанный из большущего листа сверток. Сразу же вкусно запахло свежим хлебом.
   - Вот, - Талаэ плюхнул кувшин на пол и гордо развернул лист, по которому рассыпались булочки. Круглые, небольшие, посыпанные сверху какими-то семенами, вроде земного кунжута. Ради них даже Ниийэйт вылезла из своего гамака и не менее гордо принесла глиняные чашки, кривоватые, но украшенные симпатичным узором. Сама, наверное, делала, подумал Валька, и взял булочку.
   Это, конечно, оказался не кунжут, а что-то ближе к земной корице - необычный вкус, но в самом деле, очень приятный. Сами булочки были ещё теплые, молоко тоже - парное. Наверное, Талаэ сам надоил, с усмешкой подумал мальчишка. Само молоко на вкус походило на козье. Валька представил юного айа бегающим с этим кувшином за козой - и улыбнулся ещё шире.
   - И ничего смешного, - хмуро сказал тот. - Тынг в самом деле полезный...
   - ...только несет от него со страшной силой, - закончил Хойан. - И вся кожа потом чешется, - он даже поёжился. - А если совсем много сожрать - то задрыхнешь, как собака, и даже не заметишь...
   - Ничего себе... - Валька невольно повел плечами. Дома ничего такого не водилось - наверное, и к счастью, потому что желающие "угостить" нашлись бы непременно...
   - Жизнь тяжела, - философски заметил Талаэ. - Народ наш сделался суров и не понимает шуток, - он с вздохом потер уши, словно вспоминая что-то.
   - Ухи - это гуманно и вообще бодрит, - назидательно сообщила Ниийэйт. - А токтор бодрит просто изумительно.
   - А что это за токтор? - спросил Валька.
   - Это растение такое, - ответил Талаэ, передернувшись. - Ужасно жгучее. Потом даже не сесть, и попа чешется так, что хоть мехом внутрь вывернись. А чесать больно!
   - В следующий раз я тебе руки к пяткам привяжу, чтобы не мучился, - пообещала Ниийэйт. - Полежишь так день-другой - глядишь, и поумнеешь.
   Валька тоже поёжился, представив себе такой "педагогический прием". Но, по его мнению, Талаэ честно заслужил всё это. Придумал же - гостей таким кормить!..
   - Да ну, фигня всё это, - пренебрежительно сказал Мишка. - У нас, в Лицеях, дворяне по Антарктиде нагишом бегают, а там минус семьдесят и полярная ночь!
   - Ты бы помолчал, о чем не знаешь, - резко сказал Игорь.
   - А будто ты знаешь!..
   - Не знаю, - спокойно сказал Игорь. - И потому языком где попало не треплю.
   - Тут не "где попало", - обиженно сказал Талаэ, и тут же спросил: - А что там на самом деле-то?
   - Вот когда дворянина увидишь, то и спроси, - сухо сказал Игорь.
   - Это секретно?
   - А будто ты мне расскажешь, как у вас готовят... у вас дворян нет же?.. спецназ какой-нибудь элитный?
   - У нас симайа есть, - ответил Талаэ. - Они у нас и спецназ, и дворяне, и вообще всё. И нас на них готовят, вот!
   - Крапивой по попе? - насмешливо спросил Игорь.
   - Ну-у-у... - Талаэ смутился. - Это Ниийэйт, и за дело... можно сказать. Симайа-то просто учат, в основном. Там знаешь сколько всего знать надо? Мне вот ещё тридцать лет учиться нужно, если не все сорок.
   - А знания - не главное, - сказал Игорь.
   Талаэ ошалело взглянул на него.
   - А что главное тогда?
   - Честь. Мужество. Совесть. Непреклонная воля к борьбе. Это на лекциях не выучить.
   Хойан фыркнул.
   - А ты думаешь, что мы тут только лежим попой кверху и разлагаемся морально и физически?
   Игорь хмуро взглянул на него.
   - О вас я такого не думаю, потому что не знаю, как вы на самом деле живете.
   - Живем мы хорошо, - ухмыльнулся Талаэ. - Даже очень. Можно, например, набежать на Цинцуру - это соседнее селение которая - и утащить в плен деву прекрасную.
   - Ну и что с ней потом делать? - удивленно спросил Мишка.
   - Как что? Усадить на подушки, и угощать самолично добытой и приготовленной едой. Или танцевать перед ней в бусах. Или стихи ей читать. Или вручать самолично нарисованные её портреты или смешные картинки. Или на руках стоять на спор. Или колесом ходить. В общем, что умеешь. Чтобы внимание обратила. Правда, девы в Цинцуре тоже могут на нас набежать и в плен утащить. Привяжут и начнут щекотать все места, пока не оборжешься до икоты. И хорошо, если просто руками, а то волосы в метелку соберут, и... - его передернуло. - А потом ещё и распишут от ушей до пяток, да так, что смотреть никто не может - все от смеха падают. Вот и приходится мстить.
   - Чтением стихов?
   - Если их умеючи слагать - то дева тоже будет ржать, не хуже лошади, - мстительно сообщил Талаэ. - И в ладоши даже хлопать, а что тут ещё надо?
   - А потом что?
   - Деву отпускают, конечно. Или тащат назад. Как получится.
   - Ну и какой смысл в этом? - спросил Валька.
   Талаэ фыркнул.
   - Когда дева вырастет, то может попроситься взамуж к тому, кто особенно понравился. Разве мало?
   - Да ну, баловство это, - буркнул Игорь. - Несерьёзно. А вдруг враги?
   - А врагов тут не бывает. Совсем. В смысле - настоящих, - спокойно ответил Хойан.
   - У вас что - совсем нет врагов?
   - Почему? Есть. Но с ними взрослые уже сражаются.
   - Угу, - а как сражаются, если не умеют? - спросил Мишка.
   - Почему? Умеют, - удивленно ответил Хойан. - Всех разбили же. Ну, сейчас по крайней мере, к нам никто не пристает. Потому, что мы самые сильные, вот.
   - А сила, сама по себе, ничего не значит, - спокойно сказал Игорь. - Можно быть здоровым, как конь, - и при этом редким трусом. У нас-то мальчишки не ходят с девчоночьей гривой и бусами на всех местах.
   - Они не девчоночьи, - обиженно сказал Талаэ. - У девчонок бусы сине-черно-желто-белые, а у парней - красно-черно-бело-зеленые. Видно же!
   - А нафига вообще бусы нужны? - спросил Мишка.
   - А себя чем отмечать? - удивился Талаэ. - Заслуги, настроение, женат, не женат, сколько детей, кто, какого возраста, из какой ты риммат...
   - А риммат - это что?
   - Это клан или племя, по-вашему, - сказал Хойан. - А семья - талхаас. Род тут, - он показал правое запястье, - сам ты тут, - он показал левое, - настроение тут, - он показал на левую щиколотку, - дети тут, - он показал на правую. Ну, у меня пока нету, поэтому тут - чей сын и кто сестры-братья. Удобно же!
   - А что, никто без бус не помнит? - фыркнул Мишка.
   - Помнят, почему... Но так - удобнее же! А если в соседнюю риммат идти, - всем будет видно, кто я, и какой я, есть ли подруга, что люблю...
   - А что, и это видно?
   - Конечно, - Хойан показал три зеленых бусины на левом запястье. - Это вот значит, что я стихи пишу, и хорошо. А это, - он показал три красных - что здорово дерусь. А это, - он показал две пары черно-белых, - что танцую хорошо. Завидное сочетание! Это у вас - всякие значки и нашивки, а нам-то на какое место их цеплять?
   Валька кивнул: к голому нашивку не пришьешь и значок тоже не прицепишь, а на парео его цеплять смешно...
   - А бусы на талии зачем?
   - А это - женский язык, не для парней! - сообщила Ниийэйт. - Секретный! И бусы в волосах - тоже!
   - У Вайми тоже бусы были, - фыркнул Мишка. - И на руках, и на талии.
   - Так он Создатель же, - удивился Хойан. - А девы тоже Создатели, они детей новых создают.
   - А парни не при чем? - фыркнул Мишка.
   - Ну так рожает-то не парень, и носит не парень. И ему-то удовольствие, а деве...
   - А Вайми что - рожает, что ли?
   Ниийэйт фыркнула.
   - Рожает. В каком-то смысле. И живое создает. И разумное даже. И право на бусы имеет.
   - А колокольчики? - у Вальки уже и в самом деле звенело в ушах, а самой деве каково?..
   - Я - Говорящая-со-Звездами, - важно сообщила Ниийэйт. - Могу проницать мыслью в Верхний Мир и предсказывать будущее. А также лечить наложением рук и призывать духов.
   - А можешь?
   Ниийэйт фыркнула.
   - Вайми вот призываю. А он - и Творец, и Создатель, и вообще...
   - И что, всегда приходит?
   Ниийэйт вздохнула.
   - Нет. Не всегда. Редко. Но приходит же! А значит - право имею!..
   - Да ну, фигня всё это, - сказал Мишка. - Бусы, колокольчики... Детский сад, штаны на лямках.
   - А ты сам попробуй бусы заслужить, - фыркнул Талаэ. - И не те, которые на малышей сразу вешают, а парневые. Эти вот, - он с гордостью показал четыре алых бусины на левом запястье, - я в поединках заслужил, копьем, кинжалом и голыми руками, а эти... - он показал девять черных, - в эккзахат.
   - А что это? - спросил Мишка.
   - Испытания, - спокойно ответил Талаэ. - Кто дольше всех провисит на одной руке? Или просидит под водой? Ну и прочее такое всё.
   - Посидел под водой - получи один бус? - спросил Валька.
   Талаэ фыркнул.
   - Нет. Это ж вдвоем всегда делают. Кто пересидел - или там в драке одолел - получает один бус. Одолел того, у кого один бус - получаешь два. Ну, и так далее. А у меня девять!
   - Так может, ты просто этот... как там его... мазохист? - спросил Мишка. - У нас в Эру Безумия были такие извращенцы, которые от мучений тащились.
   Талаэ, приподнимаясь, зашипел, словно рассерженный кот. Бусы, не бусы - но для своих четырнадцати лет он был здоровый, даже по земным меркам. И вовсе не выглядел робким, застенчивым созданием.
   - Хц! - шикнула Ниийэйт, и он, злобно зыркнув на неё, всё же опустился на пол. - Устроили тут! - она повернулась к Игорю. - Услышьте же заповеди Ани-Йунвийя, Настоящего Народа, - она живописно простерла руку, то ли подражая кому-то, то ли сама по себе. - "Живите так, словно смерти нет. Уважайте мнение всех, но требуйте от них того же. Любите жизнь, делайте её лучше для близких и дальних. Не судите и не клевещите ни на кого и ни на что - это удел глупцов. Уважайте всех, знакомых и незнакомых, даже если никто не оценит их. Никогда не унижайтесь ни перед кем. Стремитесь прожить долго, чтобы служить всем. Просыпаясь, радуйтесь свету, теплу, пище, крову, просто радости жизни; если поводов для радости нет, в этом только ваша вина. Готовьтесь с честью встретить день, когда вступите на Тропу. Когда этот день придет, не бойтесь, не уподобляйтесь молящим об отсрочке. Спойте свою песню смерти и отойдите, как герой, возвращающийся домой".
   - Это что же - любого урода уважать и его мнение? - спросил Мишка. - Бред какой-то.
   Ниийэйт сама зашипела, словно рассерженная змея. Звук был тихим, но очень... очень страшным. И в лицах парней тоже появилось что-то, уже совсем не забавное. Ни разу.
   Если бы кто-то - кто угодно! - при мне оскорбил бы Закон Рода - я бы вцепился ему в горло, и один из нас был бы мертв, - как-то отстранено подумал мальчишка. У него больше не осталось иллюзий, что золотые айа на такое не способны.

* * *

  
   Он не представлял, чем бы всё это кончилось - то есть, совершенно, - но тут Мишка покраснел и низко опустил голову.
   - Извини, - так же тихо сказал он.
   - Это не бред, - обиженно сказала Ниийэйт. - Это подлинные заповеди тех, настоящих, древнейших золотых айа, которым мы все должны следовать.
   - Правила красивые, - спокойно сказал Игорь. - Только... У нас, на Земле, была такая религия - христианство. Она тоже учила, что надо любить всех, что уныние - смертный грех, что смерти бояться не надо, ибо праведных ждет царствие небесное... А на деле воспитывала - рабов. Которые смиренно служили любой власти и скулили при виде занесенного кулака...
   - Ага, особенно инквизиторы и крестоносцы, - ехидно заметил Хойан. - Я вашу историю знаю. Иезуиты тоже были такие... смиренные.
   - Слуги церкви и те, кто был ей выгоден, - спокойно возразил Игорь. - А огромная масса... народа радостно припадала к стопам очередного тирана, ибо любая власть - от бога, а земная юдоль - лишь испытание на право пройти в царствие небесное... Вот и тут...
   - Мне тебе в ухо дать? - мрачно спросил Хойан. - Чтобы показать своё смирение? Или в глаз? Ну да, призывов лечь костьми в правилах нет... но мертвый ничего не может же. И воевать золотые айа могли тогда только друг с другом, а это плохо же...
   - А что, других каких-то не было? - спросил Мишка. - Раз есть золотые - то должны быть и серебряные, и бронзовые, и медные, и какие-то там оловянные...
   - Вначале были только золотые. Когда эти правила писались. Потом-то появились и бронзовые, и медные, и коричневые даже - анмайа, будущие файа... Вот тогда да, воевали... Но мы всё равно не исчезли, просто растворились в них... А потом они нас возродили - лучше, чем прежних.
   - А зачем? - спросил Мишка. - У нас вот на Земле китайцы жили, тоже желтые, да вымерли. Сфига ли нам их возрождать?
   - Потому что мы - лучшие, - сообщил Талаэ. - А файа всё равно же уходили, им территорию бросать было жалко... Вот они про нас и вспомнили.
   - А не уходили - не вспомнили бы? - спросил Мишка.
   Талаэ вздохнул.
   - Ну, так. Но что смысла о прошлом толковать? Мы-то всё равно здесь...
   - В девчоночьих бусах, - буркнул Мишка. - И парео это у тебя девчоночье, и волосы тоже, и вообще...
   - Задираешься? - неожиданно печально предположил Талаэ. - В ухо хочешь? Так это больно же.
   - А в глаз? - предложил Мишка, вскочив.
   Талаэ тоже поднялся - мягко, гибко. Улыбнулся.
   И, стремительно развернувшись на пальцах босой ноги, изо всей силы лягнул Мишку в грудь. Взмахнув руками, мальчишка отлетел назад, стукнувшись затылком об стенку. Талаэ вновь улыбнулся и развел руками, - мол, где противник?..
   Радовался он, однако, рано. Мишка зарычал от ярости - он крепко приложился башкой об стену, и от боли слегка впал в неадекват. Пригнувшись, он схватил тяжелый кувшин с молоком и изо всей осатаненной силы запустил им в голову обалдевшего от такой атаки Талаэ.
   Кувшин взорвался, словно бомба, и оглушенный Талаэ в облаке белых брызг полетел куда-то назад, врезался в гамак - но веревка лопнула, и он, сам взмахнув руками, рухнул. Вылетев из гамака, Ниийэйт что-то гневно заорала - но сейчас взбешенным от боли мальчишкам было уже не до неё.
   Талаэ высоко вскинул ноги - и одним рывком вскочил, весь облитый молоком, похожий на клоуна в цирке. Или, скорее, в каком-то древнем жутком фильме. Он пригнулся, готовясь к броску, оскалился и зашипел, словно рассерженный кот. Валька вдруг увидел, что передние зубы у него маленькие и смешные - но вот клыки заметно больше и острее человеческих. Мишка тоже оскалился и дернул из ножен полевку, - лезвие блеснуло серебром в тусклом свете. Он совсем охренел? - гневно подумал Валька. - Поднять оружие на хозяина дома в гостях?! Вот так войны и начинаются...
   Талаэ же, похоже, этого и не заметил, напряженный, как струна, с остановившимся взглядом. В глазах у него светилась чистая, как солнце, ярость. Даже его волосы, казалось, гневно вздыбились.
   Он же должен был отрубиться и лечь на месте, - как-то странно-спокойно подумал Валька. - Cлишком быстро он оправился после удара и "полета". Пресс, конечно, у парня сплошное загляденье, - но тут рулит вестибулярный аппарат, а он только что перенес нехилую контузию...
   Обдумав всё это за какое-то мгновение, мальчишка вскочил - дело принимало уже совсем скверный оборот. Но тут между парнями вклинилась Ниийэйт - тоже встрепанная, и очень, очень, очень злая. Ничего смиренного в ней в этот миг не было.
   - Прекратите! - рявкнула она.
   Валька моргнул... и наваждение исчезло. Талаэ выпрямился и вдруг отряхнулся, словно пёс, - брызги полетели во все стороны. Жуткое выражение исчезло с его лица, он обтер его ладонями, глубоко вздохнул... и успокоился. Но БЫСТРОТА этого превращения пугала едва ли не больше прежней ярости. Валька уже видел, как парень прячет гнев за какую-то долю секунды. Только было парню двадцать пять, а не пятнадцать - и он был дворянином... Недаром Мишка подозрительно следил за юным айа - и полевка в его руке не дрожала...
   - Убери его, - прошипела Ниийэйт, глядя на нож в руке землянина. - Тебе повезло, что это МОЙ дом, а Талаэ тут в гостях. Иначе...
   Валька как-то вдруг заметил, что она тоже держит в руке нож. Симпатичный такой ножик, с обоюдоострым, чуть выгнутым лезвием длиной дюймов в восемь, и с гардой. Ни разу не каменный - судя по блеску, из нержавеющей стали. Она держала его лезвием вверх, с какой-то, очень нехорошей уверенностью. Совсем не как девчонка. Скорее, как человек, который уже не раз пускал этот вот нож в ход. И совсем не для того, чтобы нарезать колбасу.
   - Извини, - буркнул Мишка, убирая оружие. Не очень-то охотно, правду говоря. Извиняться перед Талаэ он не стал.
   И правильно, подумал Валька. Он начал драку и потому сам виноват. Хотя бы в том, что не сказал "давай выйдем!", как говорят земные мальчишки в таких случаях. И угощает гостей смесью снотворного со слабительным, что тоже не торт. И первый начал хвастаться. Здорово всё же, что это не переговоры, это просто визит в гости. Я бы после такого слова бы больше не сказал...
   - Хорошо, - Ниийэйт убрала нож куда-то за спину, под гриву. Наверное, там, между лопатками, висели ножны, прицепленные сзади к бусам. Раньше Валька не думал, что длинные волосы девчонок имеют столь явные преимущества.
   Ему вспомнилась древняя книга о жрицах какого-то жуткого культа, которые соблазняли парней, заставляя их разорвать покрывающую их тело очень прочную сетку. Того, кто не мог, они обнимали - и тут же вонзали кинжал за ключицу. Теперь он представил, как, примерно, это могло выглядеть. Поправляющая волосы девчонка точно не вызывала подозрений - и воткнувшийся в сердце клинок стал бы первым признаком неладного. А заодно, и последним.
   - Хотите посмотреть на наш мир? - спросил Хойан, чтобы нарушить повисшее неловкое молчание. Молоко всё ещё стекало с Талаэ, и тот возмущенно отряхивался, многозначительно посматривая на Мишку. Нехорошо так посматривая. - И искупаться заодно. Всё равно Талаэ нужно же.
   Валька удивленно взглянул на него.
   - Хочу. Разумеется!
   - Пошли тогда.
   - Прямо вот так? - Валька с сомнением посмотрел на себя. Сейчас он был в одних шортах. Сомнительно, конечно, что кого-то тут это шокирует - но кто их тут знает?..
   - Почему нет? Мы же ходим.
   Валька вздохнул. Он не отказался бы от формы - но она, увы, осталась дома, черт знает за сколько световых лет. Он, как мог, расчесал пятерней волосы, оглядел себя и вышел, вслед за остальными.
   Снаружи их никто не ждал. Между беспорядочным скоплением таких же растительных хижин деловито сновали золотые айа. Они останавливались, с любопытством смотрели на них...
   При виде множества прекрасных, повернутых к нему лиц Валька ощутил растерянность, почти столь же сильную, как в первый раз, но Ниийэйт не дала ему задуматься, энергично потянув за собой. Всего через пару минут они вышли из селения. Никто не пошел за ними вслед.
  

* * *

  
   Валька хотел, для начала, обойти окрестности селения, но Ниийэйт сразу же пошла к плато, - чтобы они смогли осмотреться с высоты. Идти за ней ему очень понравилось - и даже не только потому, что сзади она тоже смотрелась... увлекательно. Холодная трава щекотала босые ноги, земля мягко подавалась под подошвами. Даже взбираться по довольно крутому травянистому склону оказалось приятно. Валька с удовольствием чувствовал, как напрягаются мышцы, а пальцы босых ног упираются в землю. Гравитация тут была побольше, чем на Океаниде, почти такая же, как на Земле.
   Он искоса поглядывал на небо, и вдруг его охватило предчувствие чего-то очень хорошего. Он улыбнулся. Этого предчувствия он не испытывал очень давно, ещё с раннего детства. Оно никогда его не подводило.
   Когда они выбрались наверх, в лицо ударил ветер. Было очень тихо, ничего не загораживало дали. Контраст фантастического неба и влажной травы тоже был потрясающий.
   Валька быстро пошел вперед, вновь замер на краю обрыва, осмотрелся. Высота оказалась приличной - метров тридцать. Внизу темнела полоса зарослей, дальше блестела спокойная, довольно широкая река. За ней лежала бесконечная равнина, как и на том рисунке Вайми, - но только настоящая. Над ней, где-то очень далеко, парили смутно-синеватые острые силуэты - гор, а может, и огромных зданий. Справа, где у самой реки начинался лес, из зелени поднималась гигантская рука из серого гранита. С её открытой ладони внимательно смотрел громадный глаз. Это даже немного пугало...
   Рядом с рукой виднелись утопавшие в лесу многоэтажные массивы древних на вид каменных зданий. От них исходил физически ощутимый аромат таинственности, и Валька, вдруг ощутив странное волнение, не сразу решился взглянуть вверх. Несколько быстро ползущих в бездонно-синем небе рваных облаков лишь подчеркивали его глубину. Краем глаза он заметил на равнине узкую расщелину. Снежные горы на той стороне двигались, - медленно, едва заметно для глаз, - и так же медленно над ним проплывали миры...
   Он повернулся лицом к наплывавшим гигантам. Планеты сияли на небесной синеве, - синее в синем, расцвеченное белой вязью облаков. На севере они сверкали идеальными сферами, к югу становились серпами, сначала толстыми, потом всё уже, пока не исчезали, превращаясь в призрачные, едва заметные темные диски. Валька, приоткрыв рот, смотрел на них. В его ушах гремел беззвучный, медлительно-торжественный марш бессчетных плывущих планет. Присмотревшись, он заметил смену бесчисленных фаз. Когда миры на несколько минут закрывали Ворота, на землю падала прохладная тень, подобная тени плывущего облака. Проплывавшие над головой планеты достигали двадцати угловых градусов в диаметре, дальние мерцали крошечными лунами. Расстояния между ними были разными, и они сами различались по размеру раза в два, - а вдали величественно плыл одинокий гигант раза в четыре больше среднего диаметра, но такой же синевато-белый. Отражения Ворот на воде несчетных океанов горели нестерпимо яростным блеском.
   - Здесь, - торжественно сказал Хойан, - трудами тринадцати сверхрас собраны несчетные обитаемые и населенные миры, - те, которым угрожало разрушение в огненной мантии Р`Лайх, и другие, драгоценные жемчужины великого ожерелья. Собраны в том числе и нами...
   - Как это - собраны? - спросил Мишка. - Это же не бабочек в коллекцию. Англо-саксы хотели самоходную планету построить - но так и не собрались, очень уж дорого.
   - А так, - Хойан показал на странное "солнце". - Это Ворота Соизмеримости. Именно через них Нэйристы проводят сюда собранные во всей Вселенной миры, обреченные в своих системах. Наша родина, Эрайа, оказалась в их числе...
   - А что это за Нэйристы?
   - Это вроде как корабли. Только очень большие. И тяжелые. Двадцать стандартных солнечных масс или около того. У нас пока нет таких. Это к Мэйат или к Файау.
   - А это кто?
   - Это наши предшественники здесь, древние сверхрасы. Сейчас-то они все в других Вселенных живут, давно уже.
   - А...
   Прикрыв глаза пальцами и прищурившись, Валька рассматривал Ворота. Их плоские грани то зияли чернотой, то вспыхивали переливавшимся бледно-радужным пламенем. Эти тягучие переливы не давали рассмотреть их непостижимое ядро, но выбросы, - яркие, солнечно-белые, казались живыми. В них возникали утолщения, сгустки, вихри. Всё это двигалось с огромной скоростью. Они едва заметно нерегулярно пульсировали, струились, текли, изливая живительное тепло...
   Вокруг двадцатигранного солнца вращался рой крохотных. Они совершали оборот всего за несколько минут, - это говорило об огромной массе самих Ворот. Вальке показалось, что они связаны с ними тонкими яркими нитями, но в этом он не был уверен, - от резкого света в глазах дрожали слезы.
   Мальчишка зажмурился, протер глаза, и вновь стал смотреть на проплывающие в небе миры. На них виднелись морщины гор, тончайшие нити рек. Когда очередной исполинский шар проплывал над головой, он чувствовал, что становится легче, - казалось, его тело само рвется в полет. Он пытался представить бесчисленные и странные разумные расы, населяющие их...
   По его щекам текли слезы. Вокруг был мир его мечты, мир, в котором он всегда хотел жить, рай, представлявшийся ему во снах. Ему хотелось навсегда остаться здесь, - и он начал, наконец, понимать, какого рода выбор ему предлагают. И он уже не был уверен, что выберет...
   Валька смотрел вверх, пока не закружилась голова. Отведя взгляд и обернувшись, он заметил сидевшую рядом Ниийэйт, - она смотрела на него с такой гордостью, словно сама создала весь этот мир.
   - Понравилось? - наконец, спросила она.
   Валька приоткрыл рот, но не ответил, - у него не нашлось слов. Она улыбнулась.
   - Я думаю, что пока вам всем хватит. Давайте спустимся к реке?
   Он промолчал, сам понимая, что выглядит растерянным и обалдевшим. Она усмехнулась, гибко вскочив, и побежала. Её голые ноги беззвучно мелькали. В них, разумеется, не было совершенно ничего интересного. Но Валька понял всё это уже на бегу.
  

* * *

  
   Они скатились вниз, наполовину прыгая, наполовину ловко балансируя на осыпавшемся песке. Заросли оказались совсем не такими густыми, какими выглядели сверху, и через минуту ребята выбежали к реке. Ниийэйт сразу бросилась в неё, вынырнув где-то у другого берега, Хойан и Талаэ - вслед за ней. Валька затормозил уже у самой воды, на узкой поляне, окруженной с трех сторон спутанной зеленью, чтобы сбросить шорты, - а потом присоединился к юным айа.
   Вода оказалась лучше всех похвал - чистая и теплая. Ниийэйт бултыхалась в ней, словно какая-то сумасшедшая рыба, - несмотря на все усилия, догнать её Валька не смог, и в конце концов запыхался, что с ним случалось нечасто. Махнув рукой на деву, он выбрался на берег, и, обсыхая, сел на пятки в холодной траве, рассеяно подумав, что ещё никогда не встречал столь славного уголка. Торжественно-грозное небо Р`Лайх скрылось за массой сплетенных крон, и здесь, среди влажной листвы, оказалось очень уютно. Из-под нависающих веток открывался мирный вид на реку и низкий левый берег. Ниийэйт скрылась в зарослях, отжимая волосы, и Вальку охватил сонный, ленивый покой. Хотелось весь день просидеть здесь, глядя на плавно текущую воду...
   Ниийэйт изящно и бесшумно села перед ним, поджав босые ноги, и в прохладном полумраке Валька кожей ощутил слабое тепло её тела. Её стянул озноб, и по напрягшимся мышцам под ней пробежала невольная дрожь.
   Несколько минут они молчали, глядя друг на друга. Их глаза поблескивали, то встречаясь, то вдруг опускаясь. Валька ощутил, как постепенно сжимается сердце, - Ниийэйт была красива той окончательной, безупречной, почти нереальной красотой, которая кажется смертельно опасной... но от того, ещё более привлекательной, и невольно встряхнул волосами, словно всплыв из-под воды. От избытка впечатлений голова кружилась, и всё вокруг казалось ему нереальным, - кроме его соб­ственного тела. Оно-то, как раз, ощущалось очень четко, - ноги уже немного затекли, но мальчишке совершенно не хотелось шевелиться. Мышцы жарко ныли, - он наплавался до обалдения, - но ощущение ему очень нравилось. Думать не хотелось, не хотелось во­обще ничего, разве что дальше сидеть здесь, глядя на девчонку...
   Он не представлял, сколько бы ещё сидел так, но Талаэ (разбитый лоб, на котором уже набухала шишка, не давал ему покоя) никак не унимался. Он исподлобья зыркал на Мишку, мирно обсыхающего на траве, демонстративно морщась, растирал разбитый лоб, рассматривал свои кулаки - и, в общем, всячески демонстрировал своё злонравие.
   - Ну, чего уставился? - наконец не выдержал Мишка. - Мало получил?
   - Я сам этот кувшин делал, между прочим, - обиженно сказал Талаэ. - Целый день. И гамак Ниийэйт. И молоко доил.
   - А нечестно ногой в драке бить, - мстительно ответил Мишка. - Так что, сам виноват.
   - А с ножом на безоружного - честно?..
   Мишка смутился, но Валька вполне мог его понять: в тот миг юный айа выглядел очень страшно. И нож в руке Мишки его точно не остановил бы...
   - Давай, попробуй без ножа и кувшина, трус!..
   Чем дальше я его слушаю, тем меньше он мне симпатичен, - подумал вдруг Валька. - Нет, парень в самом деле задиристый, что, впрочем, видно и по его бусам. Но на гостей кидаться... как бы не торт...
   - На гостей кидаться - не торт, - озвучил он мысль.
   Мишка вдруг смутился.
   - Ну, я-то не кидался, я только говорил "Нападайте, прекрасный сэр!" А он...
   А Мишка кругом прав, подумал Валька. Особенно сейчас. Он младше и слабее, а Талаэ почуял вкус победы и закусил удила. Прах кувшина стучит в его сердце, блин...
   - А я напал, - мрачно заметил Талаэ. - Без оружия. А ты меня - кувшином по башке, словно псих какой-то...
   Прощать вот ТАКОЕ было уже никак нельзя, и Мишка медленно поднялся. Отстегнул ножны полевки, бросил в траву. Надел шорты - драться голышом всё же как-то неудобно. Спокойно повернулся к противнику. Талаэ был на год старше, здоровее и тяжелее килограммов на пять - но Мишку это явно не пугало. Вот только и юный айа был не робкого десятка. Он смотрел на землянина и нахально улыбался, словно заранее торжествуя победу.
   А чего ему бояться-то? - мрачно подумал вдруг Валька. - По башке снова получить? Так он сильнее и тяжелее, и не менее ловок. Да и кувшина под рукой нет. А вот Мишка повелся на "слабо". Мог бы поёрничать, что Талаэ нашел себе противника из более легкой весовой категории. И это даже помогло бы, только...
   Ниийэйт широко развела руки в стороны.
   - Приготовились... начали! - над рекой разнесся звонкий звук хлопка.
   Мишка первым бросился на айа, собираясь без затей врезать в челюсть - но Талаэ схватил его за руку и крутанул вокруг себя так, что Мишка кубарем покатился по траве. Юный айа засмеялся - громко и очень обидно.
   - На ногах стоять научись!..
   Зарычав от ярости, мальчишка поднялся, вновь бросившись на него, куда быстрее, чем раньше, - но Талаэ уже в последний миг увернулся и резким ударом ноги вбок сшиб Мишку. Тот снова покатился по траве, но тут же вскочил, обходя юного айа сбоку, и вновь ударил - в ухо, не глядя. Точно и сильно. И - попал!
   Талаэ, на сей раз, атаковал сам, словно взбесившийся бык. Мишка едва успел отпрыгнуть, и айа проскочил за его спину. Он очень шустро развернулся на пятке... и опрокинулся на спину, получив сокрушительный удар между глаз.
   Вальке показалось, что всё кончено... но Талаэ тут же перекатился и вскочил, теперь не издавая ни звука. Лицо его опять стало жутковатым - удар не столько оглушил его, сколько довел до бешенства. Он рванулся вперед - яростно и безоглядно. Мишка встретил его хорошо поставленным уже ударом в челюсть... но юный айа, гораздо более быстрый, змеей ускользнул из-под него и схватил за руку, одновременно врезав в поддых. Мишка охнул и согнулся пополам. Коротко размахнувшись, Талаэ врезал ему в ухо. Мишка мягко повалился набок. На этом всё кончилось.
   - Это тебе за мой кувшин, гад! - выкрикнул Талаэ.
   Смотреть, как бьют друга, Вальке совсем не понравилось. Он тоже поднялся, неторопливо надел шорты и спокойно так пошел к юному айа. Тот как-то дико смотрел на него - но совсем не испуганно, на самом деле, довольно кровожадно. Валька почувствовал холодок в животе... и прыгнул. Рука его выстрелила вперед, в челюсть Талаэ... вот только её там не оказалось. Юный айа мгновенно уклонился и двинул его прямо между глаз, с такой силой, что он отлетел назад. Дикая боль мгновенно ослепила Вальку и привела в ярость.
   К счастью, он не упал. Ни тратя ни мгновения, мальчишка пригнулся и в бешенстве прыгнул вперед. Буквально пролетев разделявшие их полтора метра, он наотмашь ударил не ожидавшего такой атаки Талаэ макушкой в поддых. Согнувшись, тот опрокинулся назад. Сам Валька едва не упал - но всё же сохранил равновесие и выпрямился, с вызовом глядя на Хойана - но тот только вздохнул. Должно быть, ему тоже немало досталось от руки и ноги Талаэ.
   - Вот. Вы деретесь, как девчонки, - констатировал Валька.
   - Нет. Девчонки дерутся не так, - Ниийэйт мягко вышла вперед. Она тоже была рослой и крепкой - впрочем, у золотых айа все девчонки были такими, почти одного роста с парнями. - Смотрите и бойтесь!
   Боевое искусство золотых айа оказалось весьма своеобразным: Ниийэйт вдруг прыгнула, перекатившись на руках, и ударила пятками в дерево. Это походило на какой-то цирковой трюк, но ствол толщиной в руку согнулся - таким ударом она могла, наверное, свалить лошадь, а придись он Вальке в грудь, он уже никогда не поднялся бы.
   Ствол выпрямился, оттолкнув Ниийэйт - кувыркнувшись в воздухе, она ловко встала на ноги.
   - Вот так тут дерутся девчонки. Кто хочет попробовать?
   - Я, - Игорь вышел вперед. - Не боишься?
   Ниийэйт смерила его презрительным взглядом.
   - Ещё чего!..
   Какое-то время они просто смотрели друг на друга, очевидно, стараясь оценить намерения противника. А потом... всё словно взорвалось. Валька даже не сразу понял, что произошло. Ниийэйт вдруг взвилась в воздух, её ноги описали огромную дугу, целя пятками прямо в лицо Игоря... но его на их пути не оказалось. Он - как-то вдруг! - ускользнул в сторону, его кулак тоже мелькнул дугой, на лету врезавшись в живот Ниийэйт, - и она плашмя рухнула на землю, сочно ёкнув, как упавшая на пол гармошка.
   Игорь улыбнулся. Рано, как оказалось. Вскочив, Ниийэйт вихрем налетела на него. Пара исчезала в вихре мелькающих ладоней, взметавшихся с неуловимой быстротой темно-золотых и светлых рук и ног, пыльных подошв, падала и вновь поднималась. Ниийэйт наносила удары мгновенно, с такой скоростью, что даже быстрый, как ветер, Игорь не всегда мог их избежать. Его же удары всякий раз или отражались или просто шли мимо. Вот рука Ниийэйт попала ему в лоб, пятка врезалась в живот, пониже пупка, и Игорь вскрикнул - скорее от гневного удивления, чем от боли. Он замешкался на миг, и бой кончился: высоко подпрыгнув, Ниийэйт нанесла ему сокрушительный удар босой ногой в грудь. Раздался ужасный глухой звук: такой удар мог сломать ребра и превратить сердце в месиво. Валька испуганно вскрикнул, но Игорь в один миг перекатился и вскочил, едва коснувшись травы, задыхаясь и смеясь. Он дышал часто и отрывисто, но не запыхался. Ниийэйт с победной усмешкой смотрела на него. Ну, ну, подумал Валька. Справилась с младшим, кобыла, и ещё радуется...
   - Дерется, как девчонка, - для мальчишки похвала, - назидательно сообщила Ниийэйт. - Но ты дерешься, как мальчишка - медленно и глупо!
   - Как показывает практика... - выдохнул наконец Игорь, - в ближнем бою быстрота не поможет. Победит тот, кто сильнее и массивнее. То есть парень... - он помолчал и спросил: - Как ты это делаешь?
   Ниийэйт вновь усмехнулась.
   - Могу показать!..
   ...на сей раз это был уже не поединок, а что-то вроде тренировки - удар, отступление, снова удар... К ней присоединились и Талаэ с Мишкой, и сам Валька - с Хойаном. Он был не такой здоровый, как Талаэ, но гибкий, выносливый и быстрый. Как, впрочем, и все они. Не такой быстрый, как Ниийэйт, но всё равно, очень быстрый. И хитрый - едва Валька бросался отражать уже намеченный удар, как мгновенно следовал другой. Достать его удавалось лишь чем-то неожиданным. Валька быстро оценил разницу - земляне дрались только с помощью рук, в то время как юные айа предпочитали ноги, и весьма умело лягались с разворота, стремясь, прежде всего, повалить, опрокинуть противника.
   Забавный стиль, подумал Валька, в который уже раз пытаясь уклониться от удара. Словно их учат драться с врагом, закованным в броню, о которую кулак только разобьешь, и то, без толку. Его-то в секции бокса учили, что на ногах надо стоять, а не размахивать ими - чтобы не уронили. Но "уронить" юных айа оказалось непросто, да и падать они явно умели. И подниматься тоже. И боль от пропущенных ударов не слишком их пугала. Хойан, например, получив в ухо (ладно, вскользь, а не в полную силу) лишь мотнул головой и засмеялся, хотя - Валька знал - ухо у него опухнет. Но, наконец, все выдохлись, и этот странный то ли бой, то ли тренировка, угас сам собой. Отбиваясь от Хойана, Валька взмок, как мышь, - и, вздохнув, вновь забрался в теплую воду реки.
   Он окунулся с головой, фыркнул, вынырнув, - и без удивления понял, что сил выбраться на берег нет. И зевал, полуспящий, смутно чувствуя, как его обтекает вода. Она несла разгоряченной коже неизъяснимое блаженство - словно он попал куда-то в Валинор. Душа Вальки, правда, оставалась нетронутой, с усмешкой наблюдая за блаженно жмурившимся телом, - но и ей тоже было в нем очень хорошо...
   Наконец, Игорь постучал ему по макушке и слегка потянул за ухо.
   - Растаять не боишься? - насмешливо спросил он.
   - Не-а, - Валька широко зевнул. Больше всего ему сейчас хотелось спать, - в конце концов, в лагере уже давно протрубили отбой, а день и до появления Вайми был... нескучным.
   - Тогда вылезай.
   Выбравшись-таки на берег, Валька с наслаждением растянулся на траве. Густой теплый воздух мягко обтекал всё его влажное тело. Ниийэйт сидела рядом, насмешливо посматривая на него. Он не смог бы тут остаться - но она очень ему нравилась, и он не знал, как со всем этим быть.
   - Как вы здесь живете? - наконец, спросил он.
   Ниийэйт задумалась.
   - Мне сложно это объяснить, но я постараюсь, если хочешь, - она вдруг вскочила и вытащила из какой-то норы завернутую в прозрачную пленку толстую книгу в кожаном, отделанном красной медью переплете.
   Валька с интересом открыл книгу, и тут же смутился, - внутри было множество искусных рисунков нагих юношей и девушек, очень разных, но всегда красивых, и любовных пар, изображенных очень точно. Сначала их позы были самими простыми, потом, - всё более сложными.
   - Это ЧТО? - ошалело спросил он. В Империи такой вот книги просто не могло быть. Если кто-то решил издать там что-то подобное - его вмиг отправили бы на газ.
   - Пособие для новобрачных, - Ниийэйт хихикнула. - Я её у старшей сестры увела. Она на Талаэ подумала. Как ему попало-о-о-о...
   - Ну-у-у... - Талаэ покраснел и смутился. Очевидно, данную жертву ради прекрасной девы он принес со смирением и гордостью.
   - А что, новобрачные не знают, что им делать? - спросил Мишка. - Без этого... пособия?
   Ниийэйт вновь хихикнула.
   - Когда до дела доходит - уже знают. Они ж заранее всё это учат, а не когда уже. Тогда-то в самом деле поздно.
   - Зачем так много? - удивился Мишка. - Разве для удовольствия не хватит всего нескольких поз? А тут их...
   - Более четырехсот, - Ниийэйт слабо улыбнулась. - Конечно, почти все они не для удовольствия. Для большинства тут нужно огромное внимание к деталям, умение в любой ситуации владеть собой, ловкость и выносливость... то, что раньше называли жизненной силой. Но ведь в этом-то вся суть! Наши дикие предки знали, что красивая душа лучше растет в красивом теле, а в каких занятиях красота тела сильнее всего проявляется и привлекает? Естественно, в тех, в каких зачинают детей. Чем сложнее они, чем больше выносливости, гибкости, изобретательности и терпения проявит пара, тем красивее и отважнее будут её дети, и это правда! А кому не хочется, чтобы его дети были красивы и умны? Я вижу, ты улыбаешься, но именно так определяли суть начинающих айа, - каждая из поз отмечает свою ступень восхождения. Если юная пара может даже на вершине, приносящей детей, думать, красиво ли они это делают, то её дети сами смогут вести остальных, и приумножать красоту в мире.
   Валька ошалело помотал головой. Он читал, что люди в Век Безумия были буквально помешаны на сексе - но даже тогда ничего такого не встречалось. Может, и зря - получить "высший балл" в такой "школе", не владея акробатикой и самой настоящей йогой, было в самом деле затруднительно.
   - Чтобы быть красивым и гибким, надо развивать свое тело, и всё, - сказал Игорь. - Для этого спорт нужен, а не.
   Ниийэйт презрительно фыркнула.
   - Что ты выберешь - штангу какую-то тягать или парную гимнастику с прекрасной девой? И штанга-то тебе не скажет, что ты плохо стараешься - а дева ещё как! Ну и жениться на той, с кем не можешь всё это... повторить, и не по разу, тоже фиг, ясное дело. Вот почему мы красивее вас!
   Хойан как-то странно посмотрел на неё и вздохнул.
   - Вообще-то, нас создали красивыми генные инженеры Файау, но она возродила не только наши тела, но и нашу культуру, наш дух. Мы считаем, что любовь, - движущая сила жизни. С ней надо не бороться, а возвышать её из животной темноты, призывать на службу красоте. Но для этого нам нужно очень тщательно выбирать занятия, ведущие к совершенству души... и не забывать при этом об уме... о нежности... и о фантазии тоже. С самых ранних лет мы соревнуемся между собой в этом, - сначала в чисто физических качествах, а потом и в духовных. Но подготовка к этим... родительским экзаменам далека от чувственных удовольствий. Она требует большого труда и ангельского терпения. В них-то, собственно, и суть. Ведь на самом деле судьбу рас решает не их численность, и даже не сила их машин, а сила и отвага их сыновей... и дочерей тоже, конечно. Теперь, когда каждому из нас будут дарованы силы, способные изменить историю целого мира, воспитание будущего поколения стало вопросом жизни и смерти всего народа, - как и развитие Йалис в нашем Йэннимуре. Но беда в том, что нас слишком много. Лучше бы нас... и всех, было мало. Все знают, какая скверная штука инфляция, и как она опасна для экономики... но никто, почему-то, не думает, что инфляция личности гораздо страшнее инфляции денег! Когда айа... файа, вообще любых разумных становится слишком много, ценность каждой их жизни стремится к нулю. Ну, не совсем так, но тогда воспитывать так тщательно будущие поколения уже просто нет смысла, - и так будут вырастать и герои, и гении... в достаточном числе.
   - И подлецы, - закончил Игорь. - Отбор не может заменить воспитания, - потому что разрушить то, что создавали все, могут и немногие.
   - Тут опасная асимметрия, да, - согласился Хойан. - Древность была страшным временем, - темным, кровавым... но тогда зло было четко отделено от добра. Мы выдержали сотни тысяч лет тяжелейшей борьбы за выживание, в которой побеждали не самые жестокие, а самые сплоченные племена. Без дружбы, уважения друг к другу тогда нельзя было выжить. Опасности были там, снаружи, а в своем роде, селении, айа всегда мог рассчитывать на любую помощь... во всяком случае, ему никто не причинил бы зла. Исключения были так редки, и так разрушительны при таком порядке вещей, что никто просто не смел быть подлецом, - это было смертельно опасно. Изгнание тогда слыло самой мучительной формой убийства... А теперь? Конечно, теперь мы живем лучше, чем в древности, наша физика хранит каждую личность... но грань между добром и злом опасно расплывается, и получается... пустота. Почему нас так привлекают древние легенды? Их герои? Они жили в понятном мире, где почти любую проблему можно разрешить, если ты достаточно силен и смел.
   - А эти позы? - Игорь был непреклонен.
   - Наши предки жили очень тяжело. Они часто умирали. Едва половина их доживала до тридцати лет. Если женщина не была достаточно сильна... если бедра у неё были недостаточно широкие, - она просто умирала при родах или калечила ребенка. Наши предки знали, что такой мир несправедлив, но ведь изменить его они не могли. Они могли изменить лишь самих себя... и они очень старались. Единственным выходом для них была красота, - прежде всего, их собственная. Теперь и мне кажется странным и даже чудовищным, что когда-то юные пары занимались любовью в присутствии старших, которые оценивали не только их ловкость, но и их нежность, их страсть... даже то, как они доставляют друг другу наслаждение. Но в прошлом этот обычай создал нас. Тогда красота тела была для нас центром мира...
   - Для наших предков центром мира была Честь, - сказал Игорь. - А не то, как кто-то тр... ой, извини.
   Ниийэйт вдруг недобро усмехнулась.
   - Знаешь, я могу убить тебя в любой миг и голыми руками... как и почти любой из нас, наверное. Чем совершеннее тело и душа, - тем более грозным оружием они становятся в минуты опасности. В этом скрыт подлинный смысл красоты, и её назначение, - отбор тех, кто сможет выжить в безжалостном мире! Нам уже трудно такое понять. Хотя... если мы, айа, узнаем, как кто-то занимается любовью, то мы поймем всю его внутреннюю суть. Кто он на самом деле.
   - И ты?..
   Ниийэйт снова зашипела - словно кошка, увидевшая себя в зеркале.
   - Уж этим я точно буду заниматься не с тобой! И у меня вообще ещё не брачный возраст! Да и у тебя, наверняка, тоже!
   - Игорь, многое изменилось, - сказал Хойан. - Теперь красота тела, - не главное для нас. Скрытая красота, красота души, несравненно важнее. Терпение, нежность, инстинктивное стремление к изяществу во всем, - это основы любовного искусства, но в других областях они гораздо полезней. Как и умение сдерживать себя, - даже когда девушка дразнит тебя и сводит с ума... или когда враг хочет заставить тебя действовать безрассудно. Но невозможно скрыть что-то в себе, занимаясь любовью, - по крайней мере, от опытных глаз. Если это что-то плохое, его можно исправить... массой очень интересных способов. Теперь ты понимаешь?..
   - Не очень-то, - пробормотал Валька. - Для нас чувственная любовь, - лишь наслаждение... а для вас, - зеркало всех ваших чувств, основа души? Вы стараетесь быть чище... ну, не знаю... ближе к природе? Более естественными? Впрочем, у вас ведь мало иных развлечений... во всяком случае, меньше, чем у нас.
   - Для нас смысл жизни - это продолжение рода... - Ниийэйт усмехнулась, - в том смысле, что наши дети должны быть лучше нас. По крайней мере, мы стараемся вырастить их такими. Этого достаточно? Уверяю тебя, наша культура не менее богата, чем у вас, просто она повернута к тому, что для нас в самом деле важно. У нас нет никаких уз для влюбленной пары, - лишь те, что они наложат на себя сами. Каждый старается найти для себя самую лучшую, самую красивую половину, - и у самых красивых айа, естественно, гораздо больше детей. Но наша девушка может избрать парня, отвергнутого другими, - из желания утешить его... и поставить вровень с собой. Это величайшее из доступных нам удовольствий, - помогать кому-либо, делать его лучше, - потому, что, в конечном счете, ты делаешь лучше и себя самого. Так мы приучаемся любить, - сначала тех, кого избрали, потом, - весь необъятный мир живых созданий, - любить так же, как наших любимых. Это тяжело... но здесь, в начале, мы хотя бы можем выделить тех, кто старается, и дать власть изменять мир им, а не подонкам, - синие глаза Ниийэйт гневно потемнели, и Валька вдруг понял, кем станет она, когда станет взрослой. - А вы, люди - не такие. Для вас главное, - ваша стая, прайд, вид... пойти дальше вы не в состоянии.
   Валька смутился. Она улыбнулась.
   - Извини. В общем... ты прав. Наш мир действительно искусственно ограничен, - затем, чтобы мы занимались, в основном, своими детьми. Впрочем, всё, что я тебе рассказала, - это новое. Знание прошлого утрачено, оно ушло вместе со временем, которому служило.
   Ниийэйт задумалась.
   - Нам трудно понять наших предков. Ведь на самом деле мы совершенно не знаем их жизни. Легенды... что легенды? Они, по сути, наши собственные мечты. Мы все хотим чистого счастья, и мечтаем о том, другом мире, где оно обитает. Но где этот мир? В будущем? Но ведь мы уже в их будущем, - в нашем настоящем. Тут нет ничего, кроме машин, квантовых бездн, и бездн Вселенной. Тут, в конечном счете, нет места хрупкому любящему телу. Наше будущее, - мир симайа, которые, в лучшем случае, будут помнить, что когда-то они были живыми. В прошлом? Но в прошлом мы жили хуже, чем сейчас. Там меньше возможностей. Там просто скучно. Но в самом начале нашей истории мы видим нечто удивительное, - чистоту отношений, ещё не замутненную ничем.
   Конечно, мы не можем увидеть прошлое. Оно может жить только в наших мечтах. Его нельзя вернуть. Но можно попытаться... и Йэннимур, - воплощение такой мечты. Практически это было... довольно сложно... и разве это можно назвать возрождением прошлого? На самом деле мы ведь не хотим дикой жизни. Мы думаем, что живем в мире, где техническое могущество и безопасность будущего сочетаются с простотой отношений и ясностью прошлого, с его чистотой и яростью чувств. Но ведь так не может быть! Это лишь идеал, к которому мы должны стремиться, и который так же недостижим, как... как любая истинная мечта. Но кем бы мы были без такой мечты? Если бы не мечтали о... недостижимом? Раз наши мечты могут жить только в нашей душе, то она должна соответствовать им. Только так наши мечты смогут стать реальностью - если мы сами станем теми, о ком мечтаем.
   Валька вновь ошалело помотал головой. Он не вполне понимал, чем она так недовольна. Да и остальные тоже. Игорь задумчиво молчал. Мишка откровенно разглядывал её. Талаэ и Хойан скучали. Всё это, верно, они слышали далеко не в первый раз.
   Вдруг мальчишке показалось, что снаружи темнеет. Но вскоре он понял, что вечера и ночи тут никогда не бывает, - просто наползли тяжелые тучи и пошел дождь, углубляя и без того мрачное настроение. Всё увиденное и услышанное буквально перевернуло ему душу. Вокруг лежал огромный и невероятный мир, который прямо-таки требовал, чтобы в нем разобрались. Только вот на это могла уйти целая жизнь - и даже больше. Хочет ли он тут остаться?..
   Он испугался, поняв, что просто не может решить это. Впрочем, думать о золотых айа было не веселее. Он привык считать, что земляне - самые мужественные, самые отважные, самые... да, самые сильные духом. Но золотые айа тоже любили свою родину - и не просто любили, а любили трепетно, со всей страстью и волнением за неё. Их детская тяга к красоте могла бы показаться забавной - но вот их яростное ощущение неполноты, стремление встать выше себя, идти за горизонт и ещё дальше... это было что-то новое. И это в самом деле пугало. Не само по себе, нет - не мечты трех подростков - но в сочетании с фантастическим миром Р`Лайх (что это? какая-то космическая станция? система планет? целая галактика?) - пугало до озноба, до замирания сердца. Так какой-нибудь дикарь, наверное, пугался, попав из родных джунглей куда-нибудь в Мадрид или Лондон...
   Валька яростно помотал головой. Нет, он не какой-нибудь дикарь!.. И волноваться о том, что земляне - вымирающий вид, в самом деле, пожалуй, ещё рано. А вот о чем ему и впрямь следует подумать - когда они вернутся, и вернутся ли вообще. Вайми забросил их сюда - но не сказал, когда вернется, да и сам пропал невесть куда...
   В тучах сверкнула молния - и через несколько секунд сверху обрушился гром. Юные айа тут же завопили - от радости.
   - Гроза, гроза! - Талаэ вдруг вскочил и потянул Вальку за руку. - Сейчас вы увидите самое интересное!..
  

* * *

  
   Когда они добежали до скрытых в лесу зданий, там на праздник, - кажется, просто в честь грозы, - собралась уже вся молодежь селения и дети, - они тащили огромные охапки причудливых, ослепительно ярких цветов. Парни и девушки плели из них венки и надевали их друг на друга.
   Валька подумал, что их пригласили лишь посмотреть на это, действительно красивое зрелище, - но Ниийэйт без всяких колебаний втянула его в общую кучу и нахлобучила на голову венок. Когда неукрашенных не осталось, пары, чинно взявшись за руки, пошли по широкой улице, стиснутой в ущелье высоченными каменными зданиями и ещё более высокими деревьями. Деревья трещали под порывами шквала, в небесах стремительно неслись разорванные темные тучи, сверху с ревом рушился горячий ливень, - а юные айа смеялись, размешивая босыми ногами жирную грязь, ухитряясь не терять удивительного, естественного изящества движений.
   Когда они вышли на площадь, начались танцы, - сначала танцевали девушки внутри широкого круга парней, потом юные айа разбились на пары. Все они двигались на удивление согласованно, словно единое живое существо, - ни одного неверного движения, и от красоты их танца Валька невольно приоткрыл рот. Ему показался диковатым этот танец под дождем, под сверкание молний и бешеные порывы ветра, несущего тучи водяной пыли среди угрюмых серых стен каменных громадин. Здесь все были красивы, они смеялись, отбрасывая с глаз длинные мокрые волосы, - а из-за стволов, с откосов наклонных глухих стен на них с восхищением смотрели дети, - тоже в венках из цветов. В их желании стать столь же красивыми, собственно, и состоял смысл праздника.
   Ниийэйт улыбалась, держа его за руки. Пары кружились, - и в их движениях была страшноватая грация.
  

* * *

  
   Когда они вернулись в её дом, гроза уже прошла, а ливень превратился в обычный, не слишком сильный дождь. Грозное небо Р`Лайх скрылось за тучами, и сейчас Вальке казалось, что они просто на какой-то дикой, слаборазвитой планете. Никакой техники вокруг он не видел, а сами золотые айа всё же очень походили на дикарей. Плохая погода ничуть их не пугала: вода просто скатывалась с их кожи и волос, да и ткань их повязок совсем не намокала. Это был единственный признак какой-то высокой технологии.
   Зловредная Ниийэйт приволокла откуда-то большущий веник и заставила Мишку тщательно подмести пол, прямо-таки выскоблить его - как она заявила, ей не хотелось, чтобы весь её дом провонял кислым молоком, и Валька невольно подумал, что золотые айа и запахи воспринимают гораздо острее, чем люди. А может, как вообще все девчонки, она была попросту повернута на чистоте.
   Потом Талаэ притащил горячий пирог с рыбой, и Валька машинально подумал, что вредно нажираться на ночь - но дня и ночи тут и в самом деле не было, и каждый спал тогда, когда ему хотелось. По мнению юных айа сейчас вообще был обед, к которому они отнеслись с вполне земным энтузиазмом. Да и пирог оказался очень вкусный. Рыба в нем была, конечно, незнакомой - но это была именно рыба, а не "мокрилии" или ещё какая гадость. Сами юные айа лопали её так, что пищало за ушами, так что много времени это не заняло, тем более, что единственным "столовым прибором" тут служил нож, которым Ниийэйт порезала пирог. Всё остальное с успехом заменяли руки, и мыть приходилось только их. Это Вальке весьма нравилось, хотя "умывальником" тут и служил протекающий за селением ручей. Да уж, это точно не сторки, которые каждый прием пищи превращали в ритуал, похожий на сложнейшую операцию, а за мидию, наколотую на вилочку для улиток, вызывали на дуэль!..
   - И всё же, вы все какие-то на сексе повернутые, - упрямо сказал Игорь, вернувшись в хижину. - Как мы в Век Безумия, и даже больше.
   - А что, всё это пропадать должно? - Ниийэйт вытянула длинную голую ногу, и мальчишка покраснел. - Но на самом-то деле у нас всё наоборот. При любом удобном случае мальчишки садятся в кружок и обсуждают вечную тему - девчонок, словно речь у них идет о контакте с какой-то негуманоидной формой жизни!
   - Девчонки, стоит им собраться в количестве больше одной, тоже говорят о мальчишках, - и с такой же увлеченно-недоуменной интонацией, - обиженно ответил Талаэ. - Можно подумать, что мы живем, как минимум, в параллельном измерении!
   - Если у вас так много времени - почему бы ни потратить его на прямое общение? - удивленно спросил Игорь.
   - А ты сам попробуй деве любимой сказать, что к ней неравнодушен, - мстительно сообщил Талаэ. - Да вообще хоть что-то сказать! Она-то ляпнет первое, что на язык придет - а я потом мучаюсь, гадаю, что она там имела в виду. Или вообще посмеется, да ещё и при всех!.. И не видно же, что они все о нас думают. Приходится сравнивать, обсуждать, иначе совсем пропадем. Ну и готовиться надо, ясное дело. Или ты думаешь, что к девам можно просто вот так подойти и ляпнуть что-нибудь? Они ж тогда вовсе со свету сживут! А если тебе мнение только одной девы важно? И ты не знаешь, как спросить, чтобы совсем уж в дураки не попасть? Вот и спрашиваешь тех, у кого уже есть опыт. Или, хотя бы, дельные мысли какие-то. Это ж тебе не Час Грозы, когда просто танцевать достаточно. У вас такого нет, правда?
   - Такого нет, - сказал Игорь. В самом деле, подумал Валька, предложившего устроить такой вот "парад красоты" земляне наверняка бы не поняли. - У нас это называется "фигней страдать". Ладно, если вокруг врагов нет - а если есть?
   - Врагов тут нет, - ответил Хойан. - Вообще нет, нигде, никаких. Все Плоскости Р`Лайх построены для нас. И нас тут очень много. Полтора триллиона, примерно.
   - А как вы тут живете? - спросил Мишка. - Всю жизнь в этом лесу сидеть - это же крышей тронуться можно.
   - Мы живем тут примерно лет до сорока пяти. Потом покидаем Р`Лайх, и живем в другой форме, и в другой реальности, так мало похожей на эту, что рассказы о ней тут напоминают легенды. Мы можем общаться со старшими, которые изменились и ушли от нас, правда, нечасто - у них работа же. Все симайа, которые бывают здесь, или прилетают нас навестить, или вообще наши воспитатели.
   - Нет, как вы здесь живете?
   Хойан пожал плечами.
   - Большую часть времени - работаем и учимся. Мы полностью содержим себя, сами, своими руками, делаем всё, что нам нужно. Любовью мы занимаемся ничуть не чаще вас, а о том, кто как под платьем выглядит, думаем и того реже, - в самом деле, одежда юных дев тут мало что оставляла для работы воображения. - Открываем её мы лишь лет в пятнадцать. Как и для файа, отрочество для нас - лишь чистая пора познания мира. Познание любви для нас подобно взрыву, прекрасное, и, вместе с тем, мучительное. Всегда кто-то из нас, - их не много, - не выдерживает, предпочитая буйству чувств покой смерти... на время. Вы не знаете столь яростных переживаний. Ну, так нам старшие говорят. Мы-то пока не.
   - И хорошо, - сказал Игорь. - У нас, землян, нет времени фигней страдать. Это вы... наивные чукотские юноши.
   - Мы не наивные, - обиженно сказал Талаэ. - Симайа, наши наставники, считают, что становление души, - не в том, чтобы, сидя в пыльном классе, слушать скучные рассказы о морали, а в том, чтобы познать всё многообразие мира, познать весь ужас и всю мерзость зла, и возненавидеть его сознательно и навсегда.
   - Хойан же говорил, что тут нет никакого зла.
   - Тут - нет, - согласился Талаэ. - А вообще, то есть в космосе, есть. Мроо, Инсаана, Корхх... много есть гадов, много всяких извращений развития у младших рас. Кое-что нам показывают при обучении, кое-что мы находим сами, в особых, "тренировочных" мирах. И бессмертие, знаешь, - это не всегда хорошо. В самом деле, зачем трудиться, оберегая ученика, если погибшего всё равно оживят? А смерть, пусть даже и временная, дает нам понять, как велика порой бывает цена даже ничтожной, вроде бы, ошибки...
   - А к чему это? - спросил Игорь. - У вас же нет врагов.
   - Почему? Есть. Не таких, чтобы прямо за глотку всех брали, но есть. Вселенная, знаешь, большая, гадости в ней много. И надо быть готовым... ко всему. Вот нас и... готовят. Система, конечно, жестокая, но она возникла совсем не на пустом месте: уже много тысяч лет Йэннимур воюет с Мроо, - а те могут убить любого, кто даст им хотя бы миллионную долю шанса. Так же строится и стратегия симайа, - никаких шансов дьяволу. Свои потери они всячески стараются сократить, - но к Мроо отношение обратное. Там уж хорошо вообще всё, от чего они дохнут.
   - Это плохо вяжется с любыми представлениями о чести, - ответил Игорь.
   Талаэ фыркнул.
   - Мроо - не враг, Мроо - болезнь. Болезнь самой Реальности. А болезни - просто лечат. Если ты заразу какую-то подцепишь - ты что, будешь врачу говорить, что неблагородно больному таблетку давать, потому что микробы от неё погибнут? А новые лекарства разрабатывать - вообще подлость и нечестно? Нет же. Так и тут. Мы ж не потому с Мроо воюем, что нам морды их не нравятся, а потому, что они хотят нас всех убить. И не только нас, а всех тех, за кого мы отвечаем. Беззащитных. Это ж не сторки, которые хоть изредка, но могут благородство проявить. Это совсем особый вид добра, - безжалостность ко злу. Нам оно знакомо пока лишь по оживленным макетам, - но даже и так причина "воскрешения" сама по себе обычно очень даже болезненная. Но и между смертью и воскрешением наше сознание не гаснет, - и там нас ждут миры, ещё более странные...
   Валька нахмурился. Услышанное ему очень не понравилось. Он знал, что на ошибках учатся - но, когда цена ошибки - смерть, это получается неважно. Симайа смогли решить эту проблему: они могли воспитывать свою молодежь как угодно жестко, и при этом не терять её - в отличии от землян. Он видел, что Игорь тоже это понимает - собираясь сказать что-то такое, что юные айа уже совершенно точно не оценят, и потому спросил первое, что пришло в голову:
   - А я могу выучить ваш язык? А то русского тут, кроме вас, никто, наверное, не изучал.
   Талаэ удивленно взглянул на него.
   - А вот не знаю. Даже мне это очень трудно, - главное в нем не простота, а точность выражения мысли. У нас - ну, не прямо у нас, а вообще, - учить чей-то язык выходит обычно куда лучше их неуклюжих попыток овладеть нашей речью.
   - Спасибо, - обиженно сказал Валька. - Дикари босопятые - а туда же.
   - Мы не дикие, - не менее обиженно сказал Хойан. От гибкого босоногого создания четырнадцати лет от роду, едва одетого и ободранного от постоянного лазания в зарослях, это прозвучало, пожалуй, слишком оптимистично. - Уж об истории Файау или о космографии я всяко знаю побольше тебя. От нас ничего не скрывают, - даже того, чего нам, наверное, пока знать не стоит. Но мы, в сущности, уже не дети. Каждый из нас уже сражался, и убивал; и умирал. Талаэ вынес изощренные пытки, - наши "учебные враги" жестоки не менее любых других врагов. Симайа с бесконечным терпением, раз за разом, исцеляют нас, и когда я говорю, что война чудовищна, а мучительство, - худшее из преступлений, я знаю, о чем говорю. Но мы умеем и готовы сражаться. И убивать, - без мук, здесь это тоже считается искусством. Когда убивают тебя, его необходимость понимаешь очень хорошо. Но что делать? Иногда попадаются места, из которых вообще нельзя вернуться - живым, я имею в виду. Но это же не повод сидеть на месте. Лучше не жить, но непременно знать. А здесь, наверху, всё иначе. Здесь нас все любят, кормят регулярно, дерут редко и только по праздникам...
   Валька вновь недовольно помотал головой. Правду говоря, дети Йэннимура были несносны, - теперь они представлялись ему, едва ли не как маленькие чудовища, способные на самые дикие выходки. Сильнее всего пугало их любопытство, - даже готовность пожертвовать, в очередной раз, жизнью была, наверное, ещё не самым худшим. Они могли пойти буквально на всё, лишь бы узнать что-то новое. Он уже понимал, какими они становятся, когда вырастают. Эти мысли вызывали сразу зависть... и страх.
   Сначала золотые айа показались ему лишь наивными дикарями... но чем дальше, тем больше сквозь всю эту мишуру проступало нечто, совершенно иное - такой бы, наверное, могла стать Империя... тысяч через тридцать лет. Но на самом деле различие было ещё глубже - какое-то глубокое, изначальное различие, но вот в чем оно - Валька пока не ухватил. Сильные чувства? (он уже убедился, что у юных айа они гораздо яростней, чем у людей). Нет, чепуха: само по себе это слабость. Тогда что?..
   - А где эти ваши тренировочные миры? - спросил Игорь.
   - Тут, - Хойан ткнул босой ногой в пол. - Р`Лайх изнутри - это почти беспредельная страна. Снежные горы, густые дремучие леса и бескрайние степи - всё это тут есть. Но она состоит из исполинских блоков, колоссальных прямоугольных плотов, разделенных ущельями шириной всего в несколько десятков метров. Они смещаются друг относительно друга, - каждый ряд движется по своей орбите, со своей неизменной скоростью. В них скрыты колоссальные лабиринты многоэтажных подземелий, - великолепный полигон для самоутверждения и испытания сил. Они пронизывают плоты-острова насквозь. Мы подолгу бродим по сумрачным гранитным комнатам перевернутых городов их изнанки, глядя на зори, блуждающие в темно-синем небе под нами; там пусто, прохладно и очень тихо. Я люблю бывать там, - чтобы помечтать в одиночестве, или, гуляя из комнаты в комнату, вспоминать истории, пришедшие мне в голову именно в этом вот месте.
   - Ну да, - вздохнул Талаэ. - Может, они и наивные, но звучат очень убедительно. К тому же, их много. Несмотря на весьма юный возраст, он создал уже целую мифологию. Это тоже полезно. Но иногда мы заходим в места, очень странные, - подобия тех миров, куда мы попадем, когда вырастем. Об этом я мечтаю больше всего на свете, как и все мы, наверное, но мне не слишком там нравится: там есть совершенно непонятные, - и страшные, - вещи. Иногда даже свет в них становится столь неестественным, что я просто не могу там смотреть. Но хуже всего там темнота, - целые миры, погруженные во мрак, который хуже полного мрака. В нем всё меняется, предметы не видны, но их сущность ощутима, даже на расстоянии, - я не могу объяснить это, у вас в языке просто нет нужных понятий и слов. Там я чувствую сущность Хойана и других, но не могу понять их. Больше всего меня пугает то, что эти вывернутые наизнанку миры, чуть-чуть иные каждый раз, странно мне знакомы, - и, в то же время, бесконечно чужды.
   Мне говорят, что на самом деле я вступаю в измененную физику, нет, больше, - в измененную реальность, но я боюсь в это поверить, - это реальности Мроо. Без самих Мроо, разумеется. Любой из нас может войти в них, один или вместе с друзьями, для знакомства и испытания своих сил. Отыскать обратный путь можно лишь преодолев свою боль и страх, - и другие, намного худшие вещи, причем, уклониться от этого уже никак не выйдет. Любая попытка избежать борьбы или уступить своей слабости неизбежно ведет к ещё худшим мучениям, - в ловушки, из которых уже нельзя выбраться самостоятельно. Автоматический "выброс" предусмотрен, но лишь на грани распада личности, когда способность мыслить объективно исчезает уже на достаточно большой срок. Мысли из серии "мама, роди меня обратно" за достаточное основание не считаются, - все эти мучения служат отличным средством психологической закалки. Но мы идем на них добровольно, и даже с энтузиазмом. Мои девять черных бусин...
   - Как я подозреваю, - буркнул Игорь, - тебе эти мучения просто нравятся.
   Талаэ удивленно взглянул на него, потом вдруг засмеялся и кивнул.
   - Знаешь, наверное, да. Ну, не сами мучения, конечно, и не в тот миг, когда я мучаюсь. А вот потом вспоминать свою стойкость - это о!.. А симайа идут мне навстречу, - просто чтобы показать, что в итоге из таких желаний получается. Я, например, там убедился, что даже прекрасная, казалось бы, идея с эмпатией, - равноценными ощущениями у палача и у жертвы, - приводит вовсе не к искоренению зла, а всего лишь к всеобщему развитию мазохизма. И даже честные попытки помочь при нехватке знаний ведут, обычно, к обратным результатам, - например к тому, что те, кому помогали, совсем на шею сядут. Сам я дойти до этого не смог, но примеры оказались... очень наглядны. Благо, знания в этой области у симайа обширные, они могут предметно показать, что хорошо, а что - лучше даже не пробовать. Так что опыт у всех нас обширный, сложный и разнообразный...
   - И что, всё это богатство создали лишь для вас?
   Талаэ удивленно взглянул на него.
   - Нет, почему? Вообще-то, такие "вложенные" миры, - уже с совершенно нормальной или даже улучшенной реальностью, - строят для тех, кто в симайа не попал и уже исчерпал объем памяти живого тела, или для тех, кому просто не хватило в Р`Лайх места. Тех, кто очень плохо вел себя, селят в особые, "воспитательные" миры, тоже чтобы показать, что в итоге получается из их поступков. А особого злодея могут "оцифровать", положить матрицу на полочку... и забыть. В принципе, какой-нибудь симайа может заняться перевоспитанием и "забытого", но тут уже могут быть очень разные варианты, вплоть до бескорыстной любви к искусству перевоспитания...
   - А тебе тоже перевоспитывали? - спросил Мишка.
   Талаэ смущенно опустил глаза.
   - Мне говорят, что я слишком прям в словах, и без малейшего почтения к старшим, но зато совсем не глуп, а это важнее, наверное. Перевоспитывали... нет. Я сам в один такой мир влез... взрослый. И... ну, не буду врать, что в тот раз я вел себя, как герой, но, по крайней мере, я получил представление о том, чего им это стоит. И о том, что простая, грубая физическая свобода очень важна. И что драться до смерти в самом деле разумнее, чем сдаваться в плен. Разве мело?
   - А что за мир? - спросил Мишка. - И что там с тобой было?
   - Уроды какие-то до смерти замучили, - мрачно сообщил Талаэ. - Было очень больно. Но теперь я понимаю, что мучить - очень плохо. И... мне было очень стыдно, что я... ну, потерял себя.
   - Рыдал и просил о пощаде? - насмешливо спросил Игорь.
   Талаэ хмуро взглянул на него.
   - Ну да. Тогда мне всего двенадцать лет было. Вот, с тех пор я и стараюсь... в себе стойкость воспитывать.
   - И ты не злился потом на взрослых, за то, что они с тобой такое вот устроили? - спросил Валька.
   Талаэ вздохнул.
   - Зачем злиться? Я же сам, никто не заставлял, даже говорили, что нельзя. А у вас, говорят, начинающих дворян в Лицеях подвешивают за ногти на ногах и заставляют решать в уме дифференциальные уравнения четвертой степени. И они потом не идут родной Лицей громить, за то, что с ними там плохо обращались.
   - У нас дворяне такой вот фигней не страдают, - ответил Игорь.
   - Лучшее в Настоящем Народе - его стойкость, - мстительно сообщил Талаэ. - Любые пережитые страдания не лишают нас веселья и любопытства, а ещё, мы не злопамятны, и сами выбираем себе испытания. Даже самые тяжелые, потому что в нашем мире смерть - просто самое большое из приключений. Будь у нас больше времени, я бы много смог рассказать о фантастических снах, даже целых призрачных жизнях тех, кто ненадолго оказался на ТОЙ СТОРОНЕ.
   Валька не мог понять, правда ли это, - фантазия у юных айа была превосходной, и врать они умели с чувством и увлеченно, - но он помнил, что лежит под их мирами. В Р`Лайх не было смерти, и гибель тела не значила, что сознание погружается во мрак: оно могло мыслить, и странствовать, и чувствовать. Но всё же, гораздо больше юных айа в этом привлекал риск: им было мало мира, в котором они уже живут.
   - Хвастаться нехорошо, - заметил Игорь. - Выражение, обращенное на себя, не может себя же подтверждать.
   - Я себя не хвалю, а классифицирую, - обиженно сказал Талаэ. - У отца есть йэннимурский каталог рас. Генетическая линия такая-то, свойства такие-то, стойкость такая-то - а что девы совсем в нибезчего, так это для наглядности. Так вот, мы там стояли на самом верху.
   - Неудивительно, - вы же этот каталог и писали, - фыркнул Игорь. - Если сторкадский учебник расологии прочесть, так узнаешь, что всё на свете именно сторки придумали, а остальные у них только крали. Только это ж враньё. Вот и тут. Главное же не то, кто как решает уравнения и сколько может задом на костре сидеть, а Честь. А она или есть, или нет. И Честь точно не в том, чтобы самого себя хвалить.
   - Честь, - назидательно сообщил Талаэ, - есть чувство принадлежности к достойнейшим. И когда кто-то нападает на тебя - он нападает на ВСЕХ, кто признал тебя достойнейшим. Именно в этом смысл вашего дворянства же. В этом, а не в "праве первой ночи", которое сторки в своих учебниках переврали до неузнаваемости. Я пока не симайа, но я сын Ани-Йунвийя, а Настоящий Народ - достойнейший народ. Никто не сделал больше нас. И уж точно не вы.
   - Честь в том, чтобы ставить интересы Общего Дела выше личных, - возразил Игорь.
   - Ха! Там Мроо говорят - один в один, - Талаэ засмеялся, резко и зло. - Всё для Общего Дела, ничего для себя. Всё для предков - ничего для себя. Всё для победы - ничего для себя. А не нафиг ли это Общее Дело, если оно само для себя, и только?
   - Честь в том, чтобы не опозорить память предков, - возразил Игорь. - Их дела и их славу.
   - А как я их опозорю? - уныло спросил Талаэ. - Их дела - это их дела, их слава - это их слава, не моя. А моя слава - это моя слава, мой позор - мой, а не их.
   - Ну, знаешь!.. - возмутился Игорь. - Если ты, например, начнешь за деньги себя продавать - разве тебе не стыдно будет перед дедом, хотя бы, который так не опаскудился?
   - А где мне себя продавать? - с интересом спросил Талаэ. - И кому? И зачем? Никто не возьмет же. Нафиг я кому-то нужен, даже даром? Везде своих полно.
   - Джаго, например, из самых богатых, за то, чтобы тебя того-этого, золота бы отвалили столько, сколько ты весишь, если не втрое.
   - А зачем мне золото? - удивился Талаэ. - И того-этого я и сам смогу, даром, когда женюсь.
   - На ком, на Хойане?
   Талаэ ошалело посмотрел на него. Потом заржал.
   - Земляне извращений не любят, да, - сказал он, немного успокоившись. - Сами. Только другим предлагают. Чтобы посмотреть, наверное.
   - Ты мне голову не путай, - Игорь поморщился. - Ты прямо мне скажи: ты память предков уважаешь или нет?
   - А как память можно уважать? - Талаэ удивленно посмотрел на него. - Деда я уважаю, очень. И бабушку. И прабабушку. И пра-пра-бабушку. А память что? Сон наяву, и только.
   - Не понимаю, - Игорь недовольно помотал головой. - Как это можно предков уважать - а память о них нет?
   - Ну так ты же друзей, например, уважаешь, а не память о них. Правда ведь?
   - Ну так они же живые! А...
   - А мои предки тоже живые, - удивленно сказал Талаэ. - Начиная от Мааюн Каюнг, которая тридцать тысяч лет назад родилась. Она - одна из Первых Двухсот, первых золотых айа, которые появились на свет. Их всех я очень уважаю, конечно. Но, если что не так, они и сами это скажут. Уж кто-то из них - обязательно. Только, моя жизнь - всё равно моя, и я отвечаю за неё, а не кто-то. У вас разве иначе?
   - У нас крысят, которые живут для себя, презирают.
   - Жить надо для всех, - назидательно сообщил Талаэ. - В том числе, и для себя тоже. Я что, хуже других, что ли? У каждого из нас есть свой внутренний мир, и мы очень ценим свою независимость. Отдавать её нельзя, как бы не давили. Если у тех, из кого состоит общество, нет независимости, то и у общества тоже. И, один, даже самый лучший, тоже может ошибиться, все - никогда. Ну, почти... наверное.
   - Так у нас в Век Безумия говорили, - возразил Игорь. - Каждая личность бесценна и неповторима, и каждый имеет право жрать соседей, чтобы ту бесценность сохранить. Вот и жрали. В конце - уже буквально.
   - Ну так мы же не жрем, - обиженно сказал Хойан. - Но да - мы большие индивидуалисты, чем вы. Друг к другу нас тянет желание общаться и любопытство, а не стадный инстинкт. Но зато в Йэннимуре никогда не будет диктатуры: даже здесь, в диких детских стаях, желание господствовать обычно приводит к тому, что новоявленного диктатора бьют долго и увлеченно. Бывает и иначе, - когда мы пытаемся понять, каково это, - подчиняться кому-то, даже против своей воли. Но, когда понимаем, то вырываемся на волю всеми силами, какие можем в себе обнаружить.
   - Делать вам нечего, - сказал Игорь.
   Валька кивнул. Представить себе землян, разделившихся на рабов и рабовладельцев, даже понарошку, для игры, было совершенно невозможно. Но... да, именно здесь было скрыто отличие: золотые айа не боялись... не боялись себя, не боялись сбиться с пути - вернее, знали, что всегда смогут вернуться, останутся собой, как бы далеко не отошли в сторону. Им не нужна была Империя с её железными законами - и вот это напугало Вальку больше всего. Выходит, и людям она тоже не нужна, можно жить как-то иначе, и все страдания, все жертвы - напрасны?.. Но нет, отличие всё же не в этом... не совсем в этом. Тогда в чем?..
   - Мы готовы экспериментировать со всем, но самое важное в нашей жизни - обучение, - возразил, между тем, Талаэ. - Мы учимся и став взрослыми, и пожилыми тоже.
   - А кто вас учит-то?
   - Симайа. Каждый день, по два или три часа. Получение базовых знаний обязательно, но, если мы хотим узнать что-то сверх "школьного курса", то получаем всё, о чем только догадаемся спросить.
   - На словах многое не передашь.
   Талаэ кивнул.
   - Угу. Симайа не только объясняют, но и показывают. Объемные изображения в воздухе они очень хорошо рисуют.
   - Только рисуют?
   - Ну, почему... - Талаэ вдруг смутился. - Нашу свободу никто не ограничивает, но за всеми поступками следят. Если кто-то творит что-то действительно плохое, его сразу в "воспитательный мир", иногда на несколько дней. А там уж - как получится. Если сразу понять, как нужно было правильно - то ещё ничего. А вот если заупрямиться... ой-ё-ё-ё!..
   - И помогает?
   - Помогает, - Талаэ вздохнул. - Повторения не нужно. Только, воспитательные миры всегда разные же, и потому...
   - А если вообще ничего не помогает?
   - А так не бывает. Даже если кто-то окончательно отвергнут одним симайа, всегда, - хотя и не сразу, - найдется другой, готовый учить его, но уже более сурово и серьёзно. И часто именно из таких вот "потерянных душ" вырастают величайшие из творцов Йэннимура. Это же всё не всерьёз. В смысле, ученики не по дури упрямствуют, а чтобы на них внимание обратили. Симайа разные же. Есть интересные, есть не очень. Вот и стараются, чтобы к интересным попасть.
   - У нас, если будешь упрямствовать, просто на газ попадешь в итоге, и всё, - сказал Игорь. - Упрямство по дури - это дурь, а не упрямство.
   - А как себя ещё показать-то? - удивился Талаэ.
   - Надо что-нибудь совершить. И не в плане истерики, а в реале.
   - Это не истерика, - обиженно сказал Талаэ. - И до реала нам всё равно не допрыгнуть, ещё много лет как. Вот и приходится... в такие места лезть, куда нас, обычно, не пускают. Только сложно это. Симайа не дают... ну, обычно.
   - А эти симайа - какие они? - спросил Мишка.
   - А такие же, как мы, - ответил Талаэ. - Ой, то есть, как взрослые. Только лица у них такие... строгие, словно просветленные, - если они хотят, чтобы их узнали, конечно. А порой я замечал двух совершенно одинаковых айа в разных концах Бетмуры. Так-то они шары дымчато-золотого пламени с множеством внимательных глаз, летающие, а иногда их и не видно. Лезешь, бывало, куда не следует - а тебя вдруг цап! И за ухи, и по попе, и к родителям, а там снова - за ухи и по попе, а я что?..
   - А как действует этот Дар Возрождения? - спросил Игорь.
   - Действует. Меня один раз воскрешали, - ответил Талаэ. - С... полгода назад, да? Я в тот раз со скалы сорвался, сразу насмерть. И... знаешь, умирать на самом деле очень страшно: последнее, что я запомнил, - бесконечная, ослепительная боль. Пусть на мгновенье, всё равно... Потом... это не вполне реальность, но и не сон. Ощущения - реальны. Боль - реальна. Смерть - и да, и нет. Можно умереть, и снова возродиться... там. И снова, и снова... Или... избежать её там, где в реальном мире мне пришлось бы умереть, изменив мир усилием воли... нет, изменив представление мира, так точнее. Знаешь, это очень сложно объяснить, но на самом деле это - главное. Самое главное, важнее всего остального. Потому что способность изменить представление мира, но только уже в реальности - это способность Творца.
   - А что ты видел-то? - спросил Мишка.
   - Многое, - Талаэ поёжился. - Долго рассказывать. И не слишком-то приятно, в самом деле. В итоге... ну, ко многим вещам я стал относиться серьёзнее. Меня даже стали уважать больше, вот. Ровесники, немного. Им-то так не повезло.
   - Умирать страшно не было? Там...
   Талаэ улыбнулся.
   - Смерть есть, и всегда была легче перышка. Смерть приходит в мгновение ока, она не более осязаема, чем мерцание света. Смерть не имеет веса. Она не материальна, - процитировал он, и Валька вновь ошалело помотал головой: то же самое говорили и им, слово в слово. Но теперь он убедился, что воскрешение из мертвых возможно, - и, значит, возможно всё. Он видел технологию, способную воплотить практически любые мечты, но в голову ему пришел вдруг неожиданный вопрос, - что станет следующей ступенькой на этой бесконечной лестнице?..
   - А я туда могу попасть? - вдруг спросил Мишка.
   - Да запросто, - в руке Ниийэйт мгновенно появился нож. - Если я тебя сейчас убью.
   Мишка прямо взглянул на неё.
   - Думаешь, я боюсь?..
   Валька не знал, чем бы всё это кончилось - то есть, совершенно - но тут в хижину вошел Вайми, мокрый от дождя, и очень, очень, очень злой.
   - Вы что тут творите, засранцы? - спросил он, обращаясь к Ниийэйт. Голос его звучал сейчас тихо - но от того ещё более гневно. - Я к вам гостей привел - а вы...
   - А что? - Ниийэйт всё же опустила нож, но смотрела на Вайми, скорее, с удивлением.
   - Двойник ещё не сформирован, не полностью. Мишка бы умер - а вот восстановить его удалось бы лишь частично. И совсем не в физическом смысле. Теперь понятно?
   - Ой!.. - Ниийэйт бросила нож, словно он вдруг раскалился, и осела, словно из неё вдруг выпустили воздух. Потом покраснела так густо, что её лицо стало даже не малиновым, а бурым. - А я и не подумала, что...
   - Для формирования двойника нужно не меньше суток. Ты каким местом лекции слушала, дура?
   Ниийэйт что-то слабо пискнула, не поднимая глаз. Парни-айа сейчас смотрелись не лучше. Оба опустили взгляд в пол и тоже как-то осели.
   - А ты, дорогой? - Вайми повернулся к Талаэ. - Опять устроил мордобой? Тебе сколько раз говорили, что нельзя гостей бить? Боюсь, что теперь...
   - Что, опять все передрались? Я ж говорил, что лучше надо было отбирать.
   Вайми дернулся, словно его ткнули в зад, и быстро повернулся к входу. В хижину заглянул какой-то парень, явно не айа - на широколобом, очень светлом лице блестели ярко-зеленые глаза, большие и длинные. Его волосы удивили Вальку - длинные густые чёрные лохмы, тяжелые от вплетенных в них ниток радужных бус. Он рассматривал его с неким ироничным интересом.
   - Я отбирал, - мрачно сказал Вайми. Он явно хорошо знал незваного гостя. - Но...
   - Это всё оттого, что они все считают себя сверхлюдьми, - незваный гость быстро скользнул в хижину и сел на пол, ловко скрестив босые ноги. Сейчас он смотрел на Вайми снизу вверх. - Обе стороны. Отсюда и драка.
   - Мы и в самом деле сверхлюди, - угрюмо сообщил Игорь, в упор глядя на незваного гостя. - По отношению к людям Эры Безумия... если их вообще можно ещё назвать людьми.
   - По крайней мере, мы и в самом деле станем сверхчеловеческими существами, - обиженно сообщил опомнившийся, наконец, Талаэ. - А не только будем изучать в школе двадцать признаков превосходства арийской расы.
   Гость быстро повернулся к нему. Одет он был в такое же, как у Вайми, парео, и бусы, медные и золотые - на щиколотках, стальные - на запястьях. Талию его опоясывали нитки из оранжевого и темно-зеленого металла - казалось, тот расплавился от тепла тела и мерцал на светлой коже жидкими, ощутимо тяжелыми каплями, - они заметно вдавились в неё. На шее парня ярко синели бусины из какого-то ещё невероятного металла, а в гуще блестящих черных лохм сплетались нити из мертвенно-фиолетового, светящегося в темноте. Валька заподозрил, что гость тоже не так прост.
   - Ты называешь себя сверхчеловеческим существом, хотя в твоей систематике люди даже рядом не лежали, - спокойно сказал гость. Валька с любопытством смотрел на него. Молодое лицо, очень молодое - но уже лицо взрослого парня, не мальчишки. Серьёзное лицо, но злорадное: он явно был рад тому, что подопечные Вайми облажались. Говорил он на совершенно правильном, нормальном русском языке, совершенно нормальным человеческим голосом: закрыв глаза, мальчишка бы поклялся, что говорит обычный русский парень лет двадцати. - Гм. Можно ли назвать сверхчеловеком, например, кита? В нем тридцать метров росту, и он может не дышать целый час...
   - Аннит, прекрати, - терпеливо сказал Вайми. - Дети же слушают.
   - Слушают? Хорошо. Им полезно, - Аннит улыбнулся. - Я даже себя сверхчеловеком не считаю - хотя, знаешь, могу... А тут какие-то малолетние зас... э-э-э... ну, ты понял.
   Вайми глубоко вздохнул. Валька видел, что ему очень сильно хочется дать незваному гостю в ухо - и вполне его понимал.
   - Мы не засранцы, - не менее хмуро сказал Игорь. - А ты вообще кто?
   - Аннит Охэйо анта Хилайа, - парень прижал ладони скрещенных рук к груди, и не вставая слегка поклонился. - Я забыл представиться, да?
   - Охэйо - это Непрошеный Дар, да? - спросил Мишка. - Я про тебя слышал. Ты там того... этого... э-э-э...
   - А, ну да, - Охэйо скривил зверскую рожу, скрючил пальцы наподобие когтей, и, помавая ими, зловеще зашипел: - Душ-ш-шу-у-у-у... Душ-ш-шу-у-у-у...
   Валька, не удержавшись, заржал. Через миг смеялись уже все - и висевшее в воздухе напряжение как-то исчезло.
   - Тебя в цирк надо, - сказал Вайми, отсмеявшись.
   - Меня оттуда выгнали за клоунство, - безмятежно сообщил Охэйо. - Вайми, друг, ты хоть иногда думай, а? Вселенные - ладно, черт с ними, одной больше, одной меньше... А это же люди, не что-нибудь.
   - Ну и что мне теперь делать? - уныло спросил Вайми.
   Охэйо широко улыбнулся.
   - Думать, что... Да, я знаю, что трудно, но...
   Вайми попытался-таки дать ему в ухо - но Охэйо уклонился с небрежной легкостью.
   - Эй, полегче, - предупредил он, вскочив на ноги. - Ты ж сам говорил, что дети смотрят. И вообще, это непедагогично - друзей в ух бить!
   - Смотря каких... - Вайми смотрел на него так задумчиво, словно выбирал место для пинка. - Иных и удавить не грех... жаль даже, что это не поможет.
   - Не поможет, - Охэйо вздохнул. - Ну и что? Косяк таки твой и этих вот товарищей, - он кивнул в сторону притихших юных айа. - Земляне, конечно, тоже постарались...
   - А мы что? - сразу же вскинулся Мишка.
   - Хамили. Глумились над идеалами. Ну, и так далее. Идеалы, между нами говоря, не бог весть какие - но не в них тут дело...
   - А в чем тогда? - угрюмо спросил Мишка.
   - В отношении. За глаза-то что хочешь можно думать - но в глаза такое говорить... не вполне вежливо, как бы.
   - Даже если это чушь?
   Охэйо вздохнул.
   - А это взаимно. Тебе понравилось бы, если бы тут про Закон Рода начали так говорить? Ну вот. - Он перевел взгляд. - Вайми? Проводишь гостей? С айа я сам разберусь.
   - Так, товарищи, ваше время вышло, - Вайми вздохнул. - Я подозревал, что к вам тут отнесутся с энтузиазмом - но чтобы так...
   - Пригласили нас в гости - а тут... - начал Игорь.
   - Пошли отсюда. Быстро, - Вайми показал на выход.
   Молча, оглядываясь, ребята вышли из хижины. Снаружи всё ещё шел дождь, но золотым айа это ничуть не мешало: они сновали туда и сюда по делам, останавливаясь лишь чтобы посмотреть на них. В покинутой ими хижине поднялся нестройный шум, сразу же усилившись до крика. Потом кто-то - похоже, Охэйо, - рявкнул, и вновь повисла тишина.
   Валька ожидал, что Вайми сразу отправит их домой, но тот вновь повел их на плато. Под серыми бесконечными тучами оно смотрелось совершенно иначе - уныло и хмуро. Даль таяла в туманной дымке. Валька зевнул. Ему упорно казалось, что и здесь тоже наступает вечер. Но сейчас всем им было не до сна.
   - И что делать будем? - спросил Мишка. - Три часа прошли давно. Там нас все уже с фонарями ищут.
   - А в самом деле... - сказал Валька. - Тут, конечно, весело и интересно - но пора же и честь знать...
   - Воля ваша, - сказал Вайми, зевая и потягиваясь. - И пугаться не надо. У вас там три часа ещё не прошли. По крайней мере, вернуть вас вовремя я вполне могу.
   - А как это? - спросил Валька. - Тут уж полсуток прошло, а у нас?
   - А у вас - сколько нужно, - Вайми улыбнулся. - Время вообще - понятие относительное. Там оно идет быстрее, там - медленнее, там вообще стоит... Чем-то похоже на потоки в бурной реке - в них можно плыть туда или сюда, или кружиться на месте, хотя река, в общем, течет в одном направлении.
   - А, - сказал Валька. Методика плавания в разнонаправленных потоках времени точно была далека от него.
   - А что теперь будет с Ниийэйт?.. - вдруг некстати спросил Мишка.
   - По попе будет, что... - Вайми вдруг ухмыльнулся. - Я предупреждал же, что детки тут не плюшевые. У нас тут есть слово найум - в переводе на русский это "быстро, решительно!". Когда ты принимаешь решение, то найум - выполняй его сразу же, не тяни и не майся. Да, так можно ошибиться. Но, лучше уж так, чем не делать ничего. Тебе ещё повезло, что она не сразу...
   - И гостей можно ножом бить?
   - Просто так - нельзя, конечно. Но, с её точки зрения, она просто хотела показать тебе целый новый мир, а что способ не слишком приятный - так какой есть.
   - А что это за мир-то?
   - Хочешь, чтобы я тебе башку снес?..
   Мишка отвернулся.
   - Не хочу. Я домой хочу. И спать.
   - И вы, как я понимаю, тоже? - он посмотрел на Вальку с Игорем. Ребята вразнобой кивнули. - Ну что ж... Идите сюда.
   Мальчишки собрались в кружок, взяв Вайми и друг друга за руки. Вальке показалось, что он падает, - в полную видений пустоту. Мир вновь раскрылся перед ним, - и схлопнулся быстрее, чем он успел хоть что-то осознать.
  

* * *

  
   Валька ошалело моргнул. В первый миг ему показалось, что он так и повис в темноте, потом цвета, и звуки, и запахи Океаниды обрушились на него, и он понял, что стоит на том же пляже, с которого отправился в Р`Лайх. Просто солнце тут уже зашло и почти стемнело.
   Он посмотрел на комбрас - в самом деле, тут прошло всего два часа. Офигеть можно от такого...
   - Ну вот, вы дома и вовремя, - сказал Вайми. - Какие будут пожелания?
   - В лагерь вернуться и спать, - буркнул Мишка.
   Вайми улыбнулся.
   - В этом я вам не помощник. Ну что ж, товарищи, было очень интересно. Здесь - я исчезаю.
   И в самом деле исчез - безо всяких эффектов, словно сменили кадр. Валька посмотрел на песок - но на нем, конечно, не осталось никаких следов.
  

* * *

  
   Утром, в привычном вихре побудки, построения, зарядки и завтрака, Вальке показалось, что он просто видел какой-то невероятно подробный сон. Но, как оказалось, Игорь и Мишка тоже его видели, и назвать это совпадением уже никак не получалось. Наконец, Валька додумался взглянуть на свой комбрас - но тут его ждало жесточайшее разочарование: он просто не подумал включить режим записи, так что не только Р`лайх, но и сам Вайми остался только в его памяти. Друзьям, правда, повезло не больше.
   - Ну и что нам теперь делать? - уныло спросил Мишка. Они втроем сидели в дальнем углу сквера, подальше от слишком любопытных глаз. - Открывать клуб юных придурков? Записей не сделали, с собой ничего не захватили...
   - А что там было тащить-то? - Игорь невольно потер грудь. - Ниийэйт? Благодарю покорно.
   - В общем, приплыли, - уныло констатировал Мишка. - Нет, ребята, что делать? К Юрию Владимировичу идти? Так он нас сразу в медблок сдаст, - на солнце, скажет, перегрелись. Доказательств-то нет, а сочинять все горазды. Сашка Шмаков из шестого отряда вон - клялся, что во сне к нему бог джаго явился, чтобы уничтожить Землю, и он его того... поверг. Отправился сортиры за враньё мыть, и всё.
   - Снова вечером на пляж пойти? - предложил Валька. - Может, Вайми там будет.
   - Ага, и бригаду врачей с собой взять - чтобы они нас повязали, когда мы там начнем глюки ловить, - буркнул Мишка. - И до вечера-то далеко ещё - а у меня просто из рук всё валится. Было? Не было? Так и мозгом тронуться можно...
   - Это если он есть, - философски заметил Игорь. - В общем, так: делаем вид, что ничего такого не было... ну, пока что. И бежим расспрашивать, не видел ли кто такого товарища. Не ради нас же он тут появился.
   - И что, по пляжам бегать, спрашивать, не видел ли кто босого мьюри в бусах? - уныло спросил Мишка. - Так меня на смех там поднимут.
   - Почему по пляжам? Внеземляне же где попало не селятся. Надо по гостиницам искать, по выставкам, художников расспрашивать... Не может быть, чтобы этот Вайми нигде не засветился - слишком уж яркая натура...
  

* * *

  
   Тем не менее, к обеду Валька начал думать, что Вайми это как-то удалось. Он обежал три десятка гостиниц и добрую дюжину выставок, познакомился с несколькими мьюри - но о Вайми никто из них не слышал. Чего, собственно, и следовало ожидать: если странный гость мог в самом деле появляться и исчезать где угодно, в гостиницах он явно не нуждался. В конце концов ноги принесли его прямо к кабинету Юрия Владимировича. Валька с сомнением посмотрел на дверь - он не вполне понимал, как его занесло сюда - но всё же осторожно постучал. Он не представлял, что скажет ему - то есть, совершенно - но иначе оставалось лишь маяться неведением и дальше.
   - Да! Входите! - приглушенно донеслось из-за двери.
   Вздохнув, Валька повернул ручку и вошел. Сердце у него замирало - здесь, в кабинете начальника лагеря, он бывал только раз, по поводу драки с одним джангри, который сказал о Земле что-то нелестное - и добрых воспоминаний тот визит не оставил. Честь Земли - это честь Земли, но вот драка с её гостем - это совсем, совсем другое дело...
   - Иевлев? - Юрий Владимирович поднял взгляд из-за терминала, за которым работал. - Что случилось?
   - Я на пляже с одним... с одним мьюри познакомился, - брякнул Валька, невольно глядя в пол. Тут же он поднял глаза и торопливо добавил: - С художником, вы не думайте...
   - И что, тебе не понравился портрет? - голос начальника лагеря прозвучал неожиданно иронично.
   - Нет, он нас вообще не рисовал... - Валька понял, что сболтнул лишнее, но слово, как известно, не воробей, вылетит - не поймаешь. - Он пейзажи рисовал.
   - А вы, как я понимаю, ему помешали, - догадался Юрий Владимирович. - И были о-очень далеко посланы.
   - Да... нет... в общем. Мы только рисунки попросили посмотреть. А там...
   - А там были прекрасные юные девы, - вновь догадался Юрий Владимирович. - И не слишком одетые.
   - Ну-у-у... - Валька снова уставился в пол. Уши у него горели, он уже это чувствовал. - Не только. Ой, я хотел сказать, что там были пейзажи... страшные.
   - И ты испугался? - это прозвучало уже откровенно насмешливо.
   - Нет, нет, - Валька вновь поднял глаза. Сейчас он чувствовал себя, как последний идиот - но вот отступать ему было уже некуда. - Просто... они были... ну, очень НАСТОЯЩИЕ. Словно такое в самом деле где-то есть.
   - Наверняка есть, - спокойно сказал Юрий Владимирович. - Вселенная, как ты знаешь, бесконечна, и на самом деле не слишком дружелюбна. Или ты хотел бы, чтобы она представляла собой сплошной курорт? А что станет с тобой, если выдать тебе пожизненную путевку в этот вот лагерь?
   - Ничего хорошего, - Вальку даже передернуло от такой перспективы. - Просто... А вдруг нам там встретятся... нет, не враги, с ними-то всё ясно, а... ну, кто-то вроде нашей Империи - только сильнее и больше. Тогда мы, выходит, вроде как станем не нужны?
   Юрий Владимирович выпрямился и секунду смотрел на него. Почти удивленно.
   - Во-первых, - спокойно сказал он, - пока что мы никого такого не встретили. Даже мьюри, со всей их несомненной мощью, теперь просто подражают нам. Как и джангри, и, отчасти, даже сторки. Насколько мы можем судить, в нашей Галактике Земля является бесспорным лидером в морально-нравственном отношении. Конечно, я не стану отрицать, что в будущем мы можем встретить более развитую, но при этом столь же достойную цивилизацию. Но если она в самом деле достойная, то просто поделится с нами своими достижениями, и мы, в итоге, станем с ней равны. Во-вторых, у тебя, Валентин, есть старший брат. И что, ты считаешь себя ненужным просто потому, что он умнее и сильнее тебя?
   - Нет, конечно, - мальчишка даже мотнул головой. - Но это же брат! А если зол... ну, эти... существа, будут и сильнее, и умнее, и все вокруг скажут: давайте дружить с ними, земляне нам больше не нужны?
   - Гм, - Юрий Владимирович с сомнением посмотрел на него. - Если к тебе вот подойдет какой-нибудь юный дворянин и скажет: давай дружить! - ты Мишку забудешь и бросишь?
   - Нет, конечно! Мы вместе дружить будем.
   - Ну вот, на свой вопрос ты сам и ответил. Если дружба настоящая - её ничего не сломает. А если кто-то выбирает, с кем ему дружить выгодно - то он не друг, а подонок.
   - Это-то я знаю, - буркнул Валька. - Но если мы сами, земляне, скажем: они настолько лучше нас, что мы будем им подражать - как вот нам мьюри подражают?
   - Гм, - Юрий Владимирович нахмурился. - Это крайне маловероятно, я бы сказал. Ты же знаешь, как дорого нам обошлось наше нынешнее могущество. Да и кому подражать? Аниу? Богомолам? Смешно...
   - Мало ли кто в других вселенных есть... - буркнул Валька.
   - Ты про Непрошеный Дар? - догадался Юрий Владимирович. - Ну так как раз там подражать нечему, переделывать себя в какие-то бездушные сущности - это к нэйкельцам. Земляне никогда на это не пойдут.
   - А если они... ну, вроде мьюри или сторков? Только очень-очень развитые?
   Юрий Владимирович улыбнулся.
   - Валентин, я же вижу, что у тебя на этот счет есть целая теория. Напиши фантастический рассказ, а потом, если хочешь, мы его обсудим.
   - Хорошо!
   Валька вскочил, всячески ругая себя за то, что самая очевидная идея даже не пришла ему в голову!..
  

* * *

  
   На рассказ Валька убил весь остаток дня. Дело, в общем, оказалось не сложное - он основательно набил руку на сочинениях "как я провел лето" - но весьма трудоемкое.
   Распечатав всё на отрядном принтере, он снова отправился к Юрию Владимировичу. К счастью, несмотря на время "после ужина", тот был ещё на месте.
   - Вот, - он протянул ему несколько листов.
   Юрий Владимирович кивнул и погрузился в чтение. Валька ёрзал на стуле, чувствуя себя, словно пациент с подозрением на какую-то жуткую болезнь: то ли врач засмеется и выгонит нафиг, то ли сразу сдаст в морг. Наконец, Юрий Владимирович аккуратно собрал листы в стопку, взглянул на мальчишку... и улыбнулся.
   - Валентин, у тебя очень богатое воображение. Но я тут ничего фатального не вижу. Конечно, о Йэннимуре мы знаем очень мало, но почему бы и не так?..
   - И что? - довольно нервно спросил Валька.
   Юрий Владимирович вздохнул.
   - Вообще, если откровенно, благо того, кто помогает, в девяноста девяти процентах случаев не совпадёт с благом того, кому помогают. Благодетели это не понимают. Потому столь часто и предлагают помощь, которая никому не нужна.
   - Скажешь, помощь вообще не надо предлагать? - буркнул Валька.
   - Будь добр, не передергивай. Помочь товарищу в бою, сбив с его хвоста вражеский истребитель - не вопрос. Или вытащить из полыньи. Или дать еды, когда ему нечего есть. Что-то явное и простое. Не ради себя, ради выживания друга. А вот попытка вывернуть кому-то душу и настроить её на свой лад помощью не является. Это как раз противоположное. А именно - изнасилование.
   - Нас там никто не насиловал, - буркнул Валька. - Ой, я хотел сказать - в рассказе.
   - Ну, я же не думаю, что ты настолько испорчен, - улыбнулся Юрий Владимирович. - Но эти золотые айа в твоем представлении - довольно неприятные... существа. Самоуверенные, даже самоупоенные, как глухари на току. Только таких глухарей... что?
   - Стреляют, - буркнул Валька. - Потому что они ничего вокруг не видят и не слышат.
   - Ну вот, ты сам всё понял... Я бы сказал, что они - просто испорченные дети, которым очень нужно повзрослеть.
   - Ну так они же взрослеют, - возразил Валька и тут же поправился. - В рассказе.
   Юрий Владимирович вздохнул.
   - Взросление - это признание реальности множества вещей, на которые не хочется смотреть и которые так хочется исправить. Но мир подл, и он не станет лучше от того, что ты закроешь глаза. Хочешь сделать мир лучше? Ну, делай. Только сначала отбейся от него. А потом... а потом не думай, что твоя мерка лучшего мира - подходит другим. Так что, наверно, лучшее, что им можно сделать - остаться самими собой, и не делать других похожими на себя. Ну, тех, конечно, кто полноценен. А все прочие...
   - А их можно?
   - А они тебя не спросят. Полноценные хотят выправить мир под себя. Неполноценные хотят сломать его под себя. Тут всё очень просто.
   - Это-то понятно, - вздохнул Валька. - Ладно, я пошел. Простите, что отнял ваше время.
   - Да ничего, - улыбнулся Юрий Владимирович. - Было очень интересно.
  

* * *

  
   Встретившись с друзьями, Валька сразу понял, что поиски не удались. Ни о каком мьюри-художнике никто не слышал и не видел никого, похожего на Вайми. А если бы видел - ни за что не забыл, уж в этом Валька не сомневался.
   - И что делать будем? - уныло спросил он. Длинный день Океаниды уже клонился к концу. После Р`Лайх небо казалось безжизненно-пустым, солнце - неподвижно-мертвым, и даже ребята вокруг - какими-то тусклыми, словно бы посыпанными пылью. Наверное, так ощущали себя сбежавшие из Валинора эльфы.
   - На пляж пойдем, - буркнул Игорь. - Вдруг Вайми снова там?
   Валька вздохнул. Он-то уже хорошо понимал, насколько призрачна такая надежда. Но...
  

* * *

  
   Вайми был там. Он сидел там же, в той же позе, и что-то рисовал. Ребята замерли, глядя на него. Валька как-то вдруг вспомнил, что в соседней гостинице остановились двое витязей РА, и они, если их позвать, точно разберутся со странным пришельцем, - но тут Вайми обернулся и помахал им.
   Хмурясь, ребята подошли. Вайми смотрел на них снизу вверх, с неким ироничным интересом. На его коленях по-прежнему лежал планшет с рисунком - но на сей раз это был тот же самый пейзаж, что и вокруг.
   - И? - наконец, спросил он, когда молчание затянулось. - Будете бить?
   - Посмотрим, - туманно пообещал Игорь. - Если нам снова синяков не наставят - то может, и нет.
   - Вам вчера мало было? - Вайми уже откровенно ухмыльнулся.
   - Мало. Надо же, наконец, во всем этом разобраться.
   - Вас там после вчерашнего ждут с нетерпением: вам-то ничего, а кому-то потом стоя есть.
   - А вот не надо было предлагать Мишке тот свет посмотреть, - мстительно сказал Игорь.
   - Не надо. Но Ниийэйт-то тихая ещё...
   - Тихая? - Валька поёжился. Любопытство, - оно, конечно, любопытство, но видеть, как выглядят йэннимурские вредины и оторвы, ему, пожалуй, всё же не хотелось.
   - Относительно. Многие девы там намного, намного решительней. Не говоря уж о парнях.
   - Юрий Владимирович... ну, начальник лагеря, сказал, что вы... ой, не ты лично, а все вы - самоуверенные испорченные дети, которым очень нужно повзрослеть, - ляпнул Валька.
   - А он тоже с нами знаком? - иронично спросил Вайми.
   - Нет. Я про вас рассказ написал... фантастический. И он мне сказал, что попытка вывернуть кому-то душу и настроить её на свой лад помощью не является. Это изнасилование. Вот.
   Вайми вздохнул.
   - Ну, в общем, он уловил суть. Симайа вполне себе покорители и завоеватели - они покоряют души и завоевывают сердца. Не слишком-то стесняясь в средствах. Они любят, чтобы их хвалили, любят нравиться. Но кто не любит?
   - А если они придут сюда?
   - Не придут. По крайней мере - не придут, если тут, у вас, не случится очень большая беда, с которой никто, кроме них, тут не справится. На самом деле, они бы хотели... но они не могут странствовать между вселенными свободно.
   - Но ты можешь?
   Вайми улыбнулся.
   - Могу. Но я же не требую, чтобы ты надел парео и навесил бус на все места.
   Валька передернулся, представив себя в таком виде. Нет уж!..
   - А кто из нас в самом деле лучше?
   Вайми ухмыльнулся.
   - Мы. Естественно.
   - Но...
   - Ты ждал от меня какого-то другого ответа? Я, знаешь, тоже люблю свой народ... как это ни странно.
   Валька смутился.
   - Но всё же... Юрий Владимирович говорит, что вы очень, слишком самоуверенные.
   - Потому, что у нас всё получается - обычно. - Вайми улыбнулся. - Но безграничная самоуверенность детей Йэннимура, знающих, что на самом-то деле с ними ничего ужасного никогда не случится, держится на любви родителей. Они просто купаются в ней, как любые обычные дети, - когда мысли об этом приходят им в голову. Обычно они слишком заняты огромным неизведанным миром вокруг. Вы, - первые не-айа, встреченные ими наяву, - были им очень интересны, и поэтому они манерничали перед вами, как только могли.
   - И потому изо всех сил старались накормить смесью снотворного со слабительным?
   - А вдруг на вас это подействует как-то иначе?..
   - Спасибо, - буркнул Мишка. - Я что им - заяц подопытный?
   - Тебе говорили, что любопытство - это страшная вещь? Ну вот...
   - И ты тоже такой... любопытный?..
   Вайми улыбнулся.
   - Разумеется. Но для нас, странников, это естественно. Иначе мы бы просто сидели по домам, а не бродили толпами.
   - А ты тут один, или... - начал Игорь.
   - Тут - один, - усмехнулся Вайми. - Пока что.
   - А не тут? - спросил Игорь.
   - Есть и другие, - Вайми вздохнул. - Охэйо, Анмай, Анхела... Это если только Нау-Лэй брать.
   - А они тут бывают? - спросил Мишка.
   - Анхела и Охэйо были, правда, не тут, а возле Йэнно Мьюри, три года назад.
   - А, Непрошеный Дар, - фыркнул Игорь. - Они хотели превратить моего тезку в нечеловека.
   - В сверхчеловека, по-вашему, - поправил Вайми. - И не со зла, а от избытка добрых чувств.
   - А ещё кого-то пытались? - волнуясь, спросил Валька.
   Вайми улыбнулся.
   - Нет. Вот контакты с вашей вселенной были - в основном сюда личности разные шлялись, и склоняли туземцев к ускоренному развитию, а туземцы отнекивались, ссылаясь на свой путь развития и волю арийских богов.
   - А разве мы не имеем права на свой путь развития?
   - Имеете, конечно. Но космос нигде не заколочен досками, и к вам могут явится Инсаана или Мроо - а с ними без ускоренного развития не справиться.
   - И ты, конечно, тоже хочешь что-то нам предложить? - спросил Игорь.
   Вайми фыркнул.
   - Честно говоря, предлагать что-то лень. Но, если помечтать, то вам бы нанотехнологиями заняться, потом научить наноботов принимать энергию от меня, например, параллельно осваивая различные науки. А там неделече и до дарования всем землянам биологического бессмертия. Далее - какие-нибудь неклассические методы телепортации, и всё, идеальная защита для Земли готова: телепортируешь на корабль пришельцев наноботов-разрушителей, и конец ему. Хотя, а зачем наноботов, если можно вульгарную антиматерию... или просто дематериализовать его? Ну а там уже и автономные энергоканалы можно соорудить для сложных систем наноботов. Распределённый интеллект, живая окружающая среда, живые звездолёты, переработанные в наноботов планеты, наукократия, транспортная сеть телепортов, техническая телепатия... вы понимаете, что тогда с вами будет, да?
   - Да. Ты тут тоже... непрошеный, - заметил Игорь.
   Вайми вздохнул.
   - Угу. Непрошеный - а кого просить? Но я ничего плохого не хотел, только посмотреть. И готов искупить честным трудом - то есть, показать что-то интересное, в порядке компенсации морального ущерба.
   - И где именно? - спросил Игорь.
   - А где хотите. Могу вернуть вас к детям Настоящего Народа. Как вы, надеюсь, уже понимаете, Нийэйт и её веселые друзья - далеко не единственные... э-э-э... землисты. На самом деле их довольно много - относительно, конечно. Для большинства это занятие - просто хобби, как говорят ваши собратья англо-саксы. Но есть настоящие энтузиасты, мастера своего дела. Вы кого предпочитаете? Парней, дев? У меня на примете есть по паре-тройке... э-э-э... выдающихся представителей любого пола.
   - Дев, конечно, - ляпнул Мишка и тут же густо покраснел. Вот же зараза этот Вайми, подумал Валька. Вроде и ничего такого не сказал - а нам стыдно...
   - Дев? Замечательно, - Вайми поднялся, с наслаждением потягиваясь. - Я сам как раз собираюсь навестить одну.
   - А мы можем... - начал Мишка.
   Вайми усмехнулся.
   - Одну - уж точно сможете. Вы готовы?
   - Готовы, - ответил за всех Игорь.
   - Ну что ж... Идите-ка сюда, друзья. Возьмите меня за руки. Готовы? Поехали!..

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"