Аннотация: Йаати возвращается в родной мир. Вот только в родной ли?..
Автобус неторопливо тащился по улице, и Йаати буквально прилип к окну. За ним проплывали серые двухэтажные здания из толстенных - в полметра, наверное - бревен, с просторными террасами вторых этажей под треугольными фронтонами и небольшими прямоугольными окошками из шести квадратных стекол. Знакомый, привычный с самого раннего детства вид - но после всего пережитого ему почему-то казалось, что здесь прошли уже многие годы, и он даже удивлялся, что за эти годы в Лахоле, по сути, ничего не изменилось.
Йаати ошалело помотал головой, но ощущение не исчезло. Ему в самом деле казалось, что он вернулся в родной город многие годы спустя, и он даже взглянул на свои руки - почти уверенный, что увидит руки взрослого мужчины. Но руки были его собственные, знакомые до последнего волоска. Как и пейзаж за окном. Йаати вздохнул.
Первая часть его плана удалась просто идеально - он и в самом деле вернулся на берег той ложбины, с которой всё это началось, нашел свою одежду и даже монетку в пять лан в кармане. Именно благодаря ней он сейчас не брел домой на своих двоих, а ехал в автобусе, как нормальный серьёзный человек. Но он никак не мог вспомнить, лежала ли эта монетка в его кармане раньше. Казалось, что мир вокруг всё же чем-то неуловимо отличается, и даже одежда на нем не его, а какого-то другого Йаати, который в самом деле утонул, купаясь, - а он занял его место. Это путало и злило его, но отделаться от этой мысли никак не удавалось.
Йаати чувствовал, что так и в самом деле могло быть - он мог вернуться вовсе не в родной мир, а в какой-то другой, похожий, но не в точности. Каждая незнакомая мелочь била по глазам - и он не мог вспомнить, незнакома ли она на самом деле или он просто не обращал на неё внимания. На него самого никто тоже не обращал внимания, и это злило его. После всего пережитого Йаати ожидал обнаружить у себя... ладно, пусть не нимб, но хотя бы такое сурово-мужественное выражение лица, чтобы вслед ему оглядывались, разинув рот. Однако, никто не оглядывался - да и автобус, правду говоря, был почти пуст.
Когда он уже подъезжал к родной школе, Йаати увидел громадное, тоже деревянное здание - обшитый гладкими зелеными досками фасад, крутой скат шиферной крыши - высотой ещё в два этажа - второй фасад, высотой ещё в четыре этажа - и такую же крутую крышу. Уже выйдя на остановке, он увидел плоский торец здания - на сей раз, светло-голубой, с небольшими деревянными балкончиками. На нем этажей было девять. Агма-фаай, самое большое деревянное здание в Сарьере, как писали в книжках. Йаати был, конечно, рад видеть этот объект городской славы - но его вид вдруг показался ему донельзя странным, и он вновь ошалело помотал головой. Казалось, он попал в другой мир лишь духовно, и вернулся не в себя или вернулся не полностью, забыв очень многое. Ни то, ни другое ощущение отнюдь не радовало его.
Вздохнув, он осмотрелся. Знакомых вокруг видно не было. Правду говоря, вообще никого не было: в школе шел урок и все дети, разумеется, корпели в классах. Йаати как-то вдруг вспомнил, что он в школу уже не пойдет: для него она кончилась навсегда, и это было, почему-то, грустно...
* * *
Вернувшись домой, он прежде всего уставился в зеркало - но реальность жестоко разочаровала его. На него смотрела его собственная дурацкая физия - ничуть не изменившаяся. Ни перекрещенных шрамов, ни мужественного выражения, ни даже стального блеска в глазах. Йаати утешил себя мыслью, что скрывает свои чувства, как настоящий разведчик, потом сделал то, о чем мечтал всё время своих приключений - скинул всю одежду и забрался в родную постель, зарывшись под одеяло с головой.
* * *
Какое-то время Йаати лежал неподвижно, уткнувшись лбом в подушку. В какой-то миг ему показалось, что все приключения ему просто приснились. Но тут же он неожиданно ярко увидел какое-то бредовое сражение - четырехрукие зеленые гиганты отбивались от громадных черных змей. Это уж точно был не сон, и Йаати невольно поёжился: попасть туда ему точно не хотелось.
ТАМ, убегая от тварей или сражаясь с ними он мечтал, как будет лежать здесь, под теплым одеялом, наслаждаясь покоем, минимум сутки, - но теперь ему почти сразу стало скучно. Выругавшись про себя, он выбрался из постели и в чем мать родила прошелся по дому. Тут всё было в точности таким, как он помнил, и он немного успокоился. Чувство, что он - это не он, и не тут, почти исчезло.
Сейчас ему надлежало отправляться в Тай-Линну - но Йаати с удивлением понял, что ему не очень-то этого хочется. Столица уже не казалась ему самым необычным местом в мире - да и прыгать в неё было как-то страшновато. Йаати боялся, что его опять занесет куда-то не туда. На миг у него даже мелькнула мысль поехать туда поездом, как он и планировал сначала - но это заняло бы целую неделю, а родители наверняка уже стояли на ушах...
Вздохнув, он оделся и вышел на улицу. Он не знал, куда собирается идти, но ноги сами вынесли его к переезду через железную дорогу, а потом и к стадиону. Йаати взглянул на огромный фонарь - сейчас он казался ему настоящим якорем его личного мира - потом обошел стадион и свернул налево, потом повернул ещё раз... Он шел по улице, удивленно оглядываясь. Здесь тоже ничего не изменилось, и потому ему казалось, что всё происходит во сне. Те же низкие деревянные дома, та же пыль под ногами...
Улица упиралась в знакомую до мельчайшей детали ограду детского сада - железную, из заделанных в бетон труб и фигурно вырезанного стального листа - на самом деле, отходов лахольской штамповочной фабрики. Когда-то ограда была окрашена в зеленый цвет, теперь же краска окончательно облезла и ограда покрылась толстым слоем темной ржавчины. И она, казалось, стала намного ниже - всего по грудь Йаати. Он помнил, что она была выше его роста раза в полтора - но с тех пор он здорово вырос...
Того же типа калитка оказалась незаперта, и, толкнув её, Йаати вошел во двор. Здесь тоже совершенно ничего не изменилось. Низкое, одноэтажное здание сада - с красными кирпичными стенами и плоской крышей из покрытых рубероидом бетонных плит, по сути - один длинный коридор с нанизанными на него поперечными корпусами. Низкие, ему по пояс, подоконники. Рамы окончательно облезли и стали коричневато-серыми, как и двери. Выщербленные асфальтовые дорожки. Низкие - всего метра два с половиной - изогнутые наверху фонари с большими каплевидными головками ртутных ламп и растянутыми на роликах проводами. Их трубчатые столбы, когда-то темно-синие, давно облупились и проросли ржавчиной. Примыкающая к кухне темно-зеленая коробка холодильника, заключенная в массивную крытую клетку величиной с большую комнату. Низкие кирпичные стенки вдоль дорожек, кирпичные же игрушечные домики, кирпичные веранды... Даже основания заржавленных железных горок тут были кирпичные, на бетонных фундаментах. Кирпич и железо доминировали в здешнем невеселом пейзаже.
Йаати лениво побрел по обегающей всё здание дорожке. Двор упирался в бетонную, трехметровой высоты стену - заднюю стену гаража автобазы. Дальше, за оградой, с другой стороны от улицы, начинался заросший камышом неширокий канал с черной неподвижной водой. За ней поднималась заросшая, запущенная лесополоса, отделявшая сад от железной дороги. Двор здесь был уже, на него выходили двери хозяйственных помещений - когда он был маленьким, им запрещали сюда заходить, но эти времена давно прошли...
Почти закончив свой обход, Йаати вышел к небольшому круглому озеру с крутыми берегами высотой метра в два. Его окружала такая же фигурная ограда, с улицы к озеру вели широкие ворота, сейчас настежь открытые. С противоположной стороны, из-под зеленой железной ограды, в озеро стекал широкий - в несколько метров, наверное, - но мелкий ручей. Под забором виднелся бурьян, сквозь который и текла вода.
Вначале Йаати подумал, что этот потоп - дело недавнее. Потом разглядел, что склон озера покрыт в этом месте асфальтом - очевидно, чтобы его не размывала вода, - и ошалело помотал головой. Не было похоже, что уровень воды в озере поднимался. Очевидно, где-то в его берегах скрывались отводные трубы, в которых она и уходила. Тем не менее, оставалось непонятным, откуда она там всё же бралась. Для прорыва водопровода асфальтовый слив был как-то неуместен, а родников в этих местах отродясь не водилось, - насколько помнил Йаати. Ему захотелось пойти туда - но лезть через забор было как-то неловко, а обходить вышло бы далековато. Пришлось бы вернуться на улицу и идти назад до ближайшего перекрестка, потом на запад до следующего, оттуда поворачивать на юг, к пустырю - и уже там продираться сквозь бурьян, рискуя провалиться в какую-то затопленную яму. Каких-то дней десять назад одна перспектива подобного приключения привела бы его в восторг - но сейчас Йаати стал намного более прагматичен. По крайней мере, его страсть к пустырям и помойкам определенно пошла на спад. А вот то, что он всего этого не помнит, его очень встревожило. Конечно, здесь, в родном детском саду, он не бывал уже давно, - наверное, несколько лет. Но он никак не мог вспомнить свой последний визит, и это встревожило его ещё больше. Его ли это мир? Или какой-то другой?..
Совсем некстати он вспомнил, что читал об параллельных Вселенных - очень похожих друг на друга и различавшихся лишь в ничтожных мелочах. А он видел во сне сотни разных Лахол - в общем похожих, но чем-то и различавшихся. И теперь начал думать, что всё это были совсем не сны. Вернее, не одни только сны. Не те сны, в которых в голове, словно в калейдоскопе, крутится всё, что он видел в прошедшие дни. Нет, это вполне могли быть ДРУГИЕ сны, в которых он видел какие-то другие миры. Или, как он вдруг подумал, сны тех, других Йаати, живущих в них...
Эта мысль его буквально подкосила. Ноги ослабели, Йаати даже схватился за ограду, чтобы позорно не сесть на задницу. Нет, сама по себе мысль о том, что его на самом деле много, ничуть не пугала и даже казалась очень увлекательной. Но он вдруг очень отчетливо представил, как вернется домой и встретит там... себя. И как ему тогда быть? Куда идти? Как вообще жить?..
Йаати ошалело помотал головой. Раньше такие мысли напугали бы его до помешательства - но сейчас он стал куда как менее пуглив. Его страшно злило только, что не было никаких доказательств - ни за, ни против. Все странные сюрпризы в окружающем мире можно было объяснить самой простой невнимательностью. Йаати привык думать, что помнит всё, что видел. Но это, как оказалось, было далеко не так. К тому же, память подвирала. Ему почему-то упорно казалось, что фонарные столбы здесь были зеленые, хотя теперь он не мог понять даже, с чего это ему померещилось. Нет, если бы он увидел, скажем, зеленого кота или нос с носом столкнулся с самим собой, никаких сомнений не осталось бы - но о таком он вовсе не мечтал. В конце концов, ему очень нравилось дома, и он не хотел превращаться в бродягу, затерянного среди мириад почти одинаковых копий своего родного мира...
Йаати вновь помотал головой, уже недовольно. Так или иначе, но ошалело пялясь на пруд, он точно ничего не выяснит. Он даже обрадовался, вспомнив, что у него есть план - по которому ему нужно попасть в Тай-Линну.
Йаати усмехнулся и быстро зашагал домой.
* * *
Перед дверью он замер, прислушиваясь. Ему вдруг показалось, что дома он сам, и что если он сам себя увидит - то исчезнет в тот же миг. Тут же эта внезапная мнительность вдруг страшно разозлила его. Он решительно отпер дверь, вошел... и тут же невольно засмеялся, увидев в зеркале собственную встревоженную физию. Вот сейчас вид у него точно был дурацкий - и он даже обрадовался, что здесь его никто не видит.
Ждать точно было нечего, так что Йаати бодро влез в стоявший в прихожей рюкзачок - любовно собранный в ожидании поездки в столицу и долго дожидавшийся хозяина. В нем, кроме зубной щетки и прочего обязательного барахла, лежало несколько любимых книг, пачка рисунков, которые Йаати собирался предъявить в приемной комиссии и несколько банок консервов - пожрать в дороге. Вот вроде бы и всё - но его страшно грызло отсутствие оружия. За эти дни оно стало для него буквально частью тела - и Йаати с удивлением обнаружил, что без него чувствует себя голым. Не самое приятное ощущение - и он, тихо выругавшись, вернулся в свою комнату. Вырыл со дна шкафа самодельные ножны, сунул в них взятый на кухне рыбный нож. Привычно пристроил ножны под рубахой. Вздохнул - его отпустило, но немного.
ТАМ такое вот "оружие" мало чем бы помогло ему. Теперь он понимал это даже слишком хорошо. К сожалению, привычки держать под кроватью винтовки и пулеметы у него не было, так что оставалось лишь терпеть. Йаати вздохнул ещё раз, закрыл глаза и сосредоточился, изо всех сил стараясь представить себе тот луг в парке...
* * *
Мотор у троллейбуса, как оказалось, работал бесшумно. То особенное, мягкое завывание, которое так пленяло его в телевизоре, на деле издавали, очевидно, шестеренки в редукторе. Во всяком случае, звук был похож на тот, который издает будильник, если выломать в нем балансир и позволить шестеренкам свободно крутиться. Только очень большой будильник, и Йаати невольно вздохнул: в натуре этот звук звучал вовсе не так мелодично. Но, набрав скорость, троллейбус ехал всё же вполне бесшумно и мягко. По крайней мере, кузов не трясло от работы мотора, как это иногда бывает с автобусами.
Он усмехнулся и повернулся к окну. Тай-Линна, о которой он мечтал столько лет, отчасти разочаровала его: те же машины, те же длинные серые пятиэтажки. Даже фонарные столбы были те же самые! Но здесь, в центральной части города, пейзаж всё же изменился и Йаати вдруг показалось, что он попал в какой-то другой мир. Шести- или семиэтажные дома в самом деле мало походили на привычные, - с башенками и шпилями, в каком-то незнакомом стиле. Высоко наверху проплывали просторные трапециевидные балконы с парами тонких, увенчанных острыми крышами башенок и массивными чугунными перилами, сплетавшимися сложным узором, узкие двери с витражами и низкие полукруглые окна с радиальными рамами, прорезанные в толстых стенах. Над ними поднимались высокие - ещё этажа на два - острые крыши, покрытые зеленоватой черепицей. Ниже зеленовато-белые и розоватые стены были гладкими, без балконов, с узкими стрельчатыми окнами, тонущими в тени, в то время как верхние этажи зданий ещё заливало заходящее солнце. Смотрелось всё это странновато, но красиво, надо признать.
Йаати вздохнул. Он появился в Тай-Линне где-то в полдень - и сам не заметил, как наступил вечер. Сначала он честно потащился на междугороднюю телефонную станцию (где просидел добрых два часа, ожидая, пока свяжутся с родителями), потом вытерпел нешуточную головомойку за то, что не позвонил вовремя (пришлось врать что-то про то, что он поехал с новыми друзьями на дачу, а там...), потом отправился сдавать документы в художественную академию (и успел, как ни удивительно - вопреки всем его подозрениям, здесь прошло столько же дней, как и в том мире), и теперь, разжившись справкой, ехал заселяться в общагу. Чуть пораньше он бы, наверное, извелся от волнений о новом коллективе (столичные ребята плюс гости со всей страны - это не шутки!), но сейчас с удивлением понял, что относится к этому вполне равнодушно. Возможные насмешки как-то не очень теперь его трогали, а в то, что кто-то для знакомства попробует дать ему в глаз, Йаати как-то плохо верилось. Единственное, что его волновало, - будут ли там девы, и если да, то какие.
Вот столичные девы вполне его поразили - они одевались в ярко-пёстрые курточки и темные штаны в обтяжку, дополненные такими же облегающими маечками, причем, между ними и штанами у некоторых дев отчетливо виднелись пупки! Дополняли всё это кепки с большущими козырьками и диковинные пёстрые кроссовки на босу ногу. Нет, на самом-то деле здешние девы одевались по-разному, даже очень по-разному - но ему бросился в глаза такой вот тип, в основном потому, что это был тип его ровесниц.
Но больше всего Йаати поразили их волосы - прямые, длинные, до пояса, удивительного сочно-коричневого цвета - словно шоколадные. Руки сами тянулись потрогать - но увы, до такого вот ему было, как до луны. Вид его явно никого здесь не поражал (светловолосых ребят тут, увы, и без него хватало), а тем удивленным взглядам, которые всё же на него тут падали, он явно был обязан своим провинциальным видом - одевались в столице всё же иначе. Ну и тому, что он, чего греха таить, порой всё же таращился на окружающее. Столичные трамваи, например, в реале смотрелись очень внушительно, почти как настоящие поезда. Как и столичные магазины, которые на этой вот улице занимали все первые этажи домов. Ну, вообще-то не только магазины - всевозможные кафе, в одном из которых Йаати даже посидел. Он слопал две пироженки из птичьего молока с лимонным желе и выпил чашку кофе - и никто не послал его нафиг, даже не сказал, что у него от сладкого выпадут все зубы и он прямо вот сейчас засахарится, как цукат, отчего он почувствовал себя невероятно взрослым...
Сейчас это чувство казалось ему очень смешным - взрослым он наверняка стал куда раньше. Наверное тогда, когда прикончил первую напавшую на него тварь, причем, в куда более серьёзном смысле, - но быть взрослым и в таком смысле тоже оказалось довольно приятно. В Лахоле таких вот пирожных почему-то не делали, да и кофе тоже оказался очень хорош. Раньше кофе ему не давали, говоря, что детям это вредно (отчего Йаати приходилось жрать кофейные конфеты-тянучки). Но сейчас его детский возраст, похоже, закончился - и это было, почему-то, грустно...
* * *
Общагу Йаати отыскал, когда уже стемнело. Засмотревшись, он, конечно же, проехал нужную остановку, и ему пришлось возвращаться пешком - ещё и тратя время на осмотр всяких диковин, вроде монументальных фонарей на гранитных пьедесталах, увенчанных целыми созвездиями фигурных матовых плафонов, похожих на бутоны... Общага же скрывалась в глубине переулков у реки, и в них он тоже, конечно, заплутал...
Но в конце концов всё же вышел к цели - дорогу в комиссии ему объяснили всё же очень толково. Массивное пятиэтажное здание оказалось темным. Лишь в редких узких окнах под крышей виднелись мутные отблески заката.
Йаати без труда догадался, что местные обитатели тоже не дураки, и сейчас шляются по улицам, сидят в кино, выгуливают в парках дев и вообще развлекаются, как могут. Лишь на первом этаже горел свет. Идти туда Йаати не хотелось - отчасти из опасений, что его, как опоздавшего, засунут в какую-нибудь конуру, отчасти просто из неудовлетворенного любопытства, которое его буквально распирало. Взгляд его, как бы сам по себе, соскользнул на Парящую Твердыню, висевшую в чистом небе, над низкими железными крышами каких-то старых складов.
Висела она на востоке, и в последних лучах заката её темный металл отливал густым, сочным фиолетовым. Картина была почти нереально красивая, и Йаати замер, глядя на неё. Как-то вдруг ему вспомнилась некая сцена там, внутри, невольным свидетелем которой он стал. Очень воодушевляющая, чего уж там, - и ему вдруг страшно захотелось оказаться в Твердыне...
Йаати вспомнил, что он, вообще-то, и должен там оказаться - чтобы рассказать Сверхправителю обо всем, что с ним случилось. И узнать, почему всё это с ним случилось. Было, честно говоря, страшновато. Он подозревал, что за столь наглое вторжение ему там надерут ухи (а может, и этим не ограничатся) - но этот страх был всё же не вполне настоящий. Бодрящий, скорее. Как перед очередной сумасшедшей ночной вылазкой, когда он планировал забраться на дымовую трубу какого-нибудь завода, или пройтись по эстакаде кабельного коллектора, ведущего к насосной станции через жуткие буераки, или...
Ну что ж, подумал он, опуская ресницы. Сейчас начнется самое интересное.