Анохин Валерий Владимирович. Фро

Валерий Анохин

Ф Р О

(Почти быль военного времени в двух действиях)

Фро (сканд. Фрейр) - в древнегерманском языческом пантеоне бог веселья, творчества, любви. Он покровительствовал людям искусства и влюбленным, именно ему молились с просьбой даровать семейное счастье и детей. Его особенно любили древнегерманские молодые девушки.

Фро также был богом солнца и защищал людей от тяжких болезней. Во время повальных эпидемий Фро помогал отвращать их. Поэтому в таких случаях люди зажигали костры и приносили животных в жертву богу Фро.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Ольга Евгеньевна Радомская, врач

Франк Леманн, штурмбаннфюрер СС

Эберт Кестлин, оберштурмфюрер СС

Галина, медсестра

Пациенты:

Игорь

Александр

Петр Михайлович, санитар, член партизанского отряда

Действие происходит летом 1942 года в больнице небольшого районного центра где-то в глубинке СССР.

ПЕРВОЕ ДЕЙСТВИЕ

На заднем плане несколько кроватей со скомканным постельным бельем на них. Справа стол с лампой. На нем бумаги и письменный прибор. Поодаль

от стола шкаф с книгами.

В центре сцены двое - Игорь и Александр. Александр лежит на боку, поджав под себя ноги. Игорь сидит рядом с ним.

Картина 1

ИГОРЬ: Уже семь, скоро завтрак. Ольга Евгеньевна будет нервничать и расстраиваться.

АЛЕКСАНДР Этот день... Он похож на вчерашний. Я вчера тоже ничего не сделал. За целый-целый день.

ИГОРЬ: Но вчера был почти дождь, а сегодня, смотри, почти солнце. И сегодня Петр Михайлович обещал, что будет молоко, настоящее. Мой батя говорил, что молоко лечит от ста болезней.

АЛЕКСАНДР Тогда почему мы здесь?

ИГОРЬ: А когда ты последний раз пил молоко?! Ну! Вставай! Если сегодня не будет дождя, мы сможем пилить дрова.

АЛЕКСАНДР Дрова?

ИГОРЬ: Ну да. Ты знаешь, когда мы с батей пилили дрова - это как музыка. Смотря какое дерево. Вот дуб - это одно, а береза - совсем другой коленкор. Звук разный, понимаешь. А потом еще батя вечером всегда играл на баяне, а мы с пацанами пекли картошку.

АЛЕКСАНДР Я не хочу пилить дрова.

ИГОРЬ: Ну ладно, это так для проформы. Можешь и не пилить. Подержишься только с одной стороны. Все веселее. День то какой!

АЛЕКСАНДР Какой?

ИГОРЬ: Хороший день. Ты спал, а я уже проснулся и гляжу, а ты во сне руками водишь, будто плаваешь.

А (приподнимается): Правда? А какой я больше водил? Левой или правой?

ИГОРЬ: Ну вроде обеими... сразу.

АЛЕКСАНДР (задумчиво): Ну, если так, действительно пора вставать.

ИГОРЬ (обхватывает его за плечи, помогает подняться на ноги): Давно бы так, ну что я говорил...

Они медленно встают, выходят.

Свет гаснет. Звучит музыка

Картина 2

За столом сидит Ольга Радомская и внимательно просматривает бумаги. Входит Галочка

ГАЛИНА: Вы не поверите! Доброе утро. Этот Игорь, он сам сегодня поднял Александра. Они даже уже позавтракали, без всяких проблем. Игорь очень позитивно влияет на него.

ОЛЬГА: Да? А где они сейчас?

ГАЛИНА: На улице (слегка улыбается) собираются пилить дрова.

ОЛЬГА: Доброе слово и позитивный пример - два очень важных инструмента терапии, которые многие недооценивают. Вы, Галина, копите-копите это всё. Закончиться война... А она закончиться...Пойдете учиться - и у вас уже такой богатый запас практических знаний. Позитивное влияние одного пациента на другого - это тема для солидной кандидатской.

ГАЛИНА: Да, только сегодня Фрол утром приезжал... Молока, конечно, не привез, я этому не удивляюсь, но сказал, что утром люди видели немцев в Гостеевке.

ОЛЬГА: Двадцать километров... Хотя этот Фрол - такой паникер, хуже бабы, вы уж меня простите.

ГАЛИНА: Да... Но только он очень быстро уехал куда-то и вещей у него каких-то на телеге много было. Вы не боитесь?

ОЛЬГА: Наверное, как все... А вы?

ГАЛИНА: Боюсь, но за вас боюсь еще больше.

ОЛЬГА: Почему? (улыбается) Я беспартийная, отец давно умер. Женихом, который бы служил в Красной армии, я пока не обзавелась.

ГАЛИНА: Но люди рассказывают, что...

ОЛЬГА: Мне почему-то кажется, что эти слухи немного преувеличены. Конечно, среди них немало подонков, и они сделали немало мерзостей. Но, чем больше они будут находиться тут, тем больше будут убеждаться, что их пропаганда лжет. Она просто разобьётся о нашу действительность, понимаете. Ядро их армии - это те же рабочие и крестьяне, которых просто погнали, им нечего с нами делить. Галочка, победят не пушки - победит разум. Правда - на нашей стороне. Мы построили первое в мире общество равных среди равных. Многих это пугает, кто-то просто завидует, а кто-то боится, ведь рано или поздно такое же случится и в их странах. Это м-м-м-м что ли социальная агония такая, но за которой - неизбежный летальный исход. И этот тот случай, когда я, врач, искренне радуюсь такому концу. Успокойтесь, помните - вы и я - отвечаем за наших пациентов.

ГАЛИНА: Да, конечно, но что делать, если?...

ОЛЬГА: Для начала будет лучше, если вы соберете всех пациентов в общей комнате и, пожалуй, время обеда тоже надо перенести. Покормите их раньше, пожалуйста. Я чуть позже приду на осмотр.

Свет гаснет. Слышен звук моторов, лай собак,

отрывистые крики по-немецки, шум шагов

Картина 3

Входит Эберт Кестлин, за ним вбегает Галочка.

ГАЛИНА: Я ничего не понимаю, что он говорит.

ОЛЬГА: (обращается к Кестлину) Was mЖchten Sie tun? (Что вам угодно?)

ЭБЕРТ: Oh, Frau spricht Deutsch (О, госпожа говорит по-немецки)

Слегка прихрамывая, входит Франк Леманн

ФРАНК: Госпожа или вернее гражданка, наверное, еврейка...

ОЛЬГА (поворачиваясь к нему): Почему вы так решили?

ФРАНК: Вы я вижу медик и говорите по-немецки... Правда, такой странный акцент, непривычный... Хотя не думал, что встречу здесь человека, который хоть как-то говорил бы по-немецки.

ОЛЬГА: Не знаю, говорю, как умею, как учили. Недостаточно практики, может быть.

ФРАНК: Ну ладно. Это неважно. Нам нужен главный врач или кто-то главный из администрации.

ОЛЬГА: Это я.

ФРАНК: Не могу в это поверить... Вы так молоды...

ОЛЬГА: Да, я не так давно окончила институт, но, тем не менее, я и есть главный врач этой больницы.

ФРАНК (обращается к Кестлину): Эберт! Ну что ты здесь стоишь? Времени и так мало. Иди и займись (слегка улыбается) хозяйственными вопросами, пусть фрау (указывает на Галину) тебе поможет.

Кестлин выходит, показывая жестами Галине следовать за ним

ФРАНК: Итак... (вплотную подходит к Ольге и пристально смотрит на нее): может быть, вы и не еврейка. Это нелогично. Большевики их эвакуируют, хотя сами не понимают, что евреи - это та коряга, которая, в конечном итоге, их и потопит в собственном болоте. Это не та соломинка, за которую надо хвататься. Хотя чему удивляться, если евреи уже давно запрягли всех русских. А где же все ваши хваленые храбрые мужчины? Оставили вас тут одну...

ОЛЬГА: Не совсем. Санитар, он уехал по делам, скоро вернется. Ну а так, вы же понимаете, сейчас война...Это очевидно, было бы глупо врать.

ФРАНК: Да-да, ценю вашу откровенность (усмехается). Конечно, в этом есть определенная логика. Мещанская, как и всё в этой стране. Вы член партии?

ОЛЬГА: Нет, даже не кандидат.

ФРАНК: Ну, я так и думал. Сколько у вас всего пациентов?

ОЛЬГА: Тридцать два человека.

ФРАНК: Сколько из них кадровых военных?

ОЛЬГА: Ни одного. Их всех эвакуировали... еще раньше.

ФРАНК: Ну да. В темноте все кошки серы, а человек в подштанниках - это только человек в подштанниках. А сколько из них психически больных?

ОЛЬГА: Вы не совсем всё правильно понимаете. Это больница... ну сборная что ли. Вас может неверно проинформировали. Здесь пациенты с разными диагнозами. Вот недавно из деревни привезли одного с крупозной пневмонией, думали уже всё, но пошел на поправку. Организм крепкий.

ФРАНК: А сами вы кто, какая специализация?

ОЛЬГА: Я психиатр, но это не важно. Время...время такое, что приходится быть врачом, просто врачом в самом широком смысле этого слова.

ФРАНК: Вы что операции проводите?

ОЛЬГА: Нет, но приходится заниматься разным. Лечить людей.

ФРАНК: Да, кризис на лицо.

ОЛЬГА: Не поняла?

ФРАНК: Вот я тоже не могу понять, это что отличительная черта русских - не просто страдать, но и еще всячески продлевать, подстегивать свои страдания, упиваться ими, холить, лелеять их. А?

ОЛЬГА: О чем вы?

ФРАНК: Да об этом всем (делает круговое движение рукой), ну чем вы лечите своих больных?

ОЛЬГА: Чем положено. Лекарств, конечно, не хватает, но...

ФРАНК: Что но?

ОЛЬГА (запальчиво): Но иногда и слово лечит! Слава богу, есть еще добрые люди, которые помогают.

ФРАНК: Чем? Добрым словом? Это так.... по-еврейски.

ОЛЬГА: Как вам будет угодно.

ФРАНК: Вот именно. Как НАМ будет угодно. Ваши мужчины пытаются защищать то, чего уже нет, бросают своих женщин ради того, чего уже нет. Химера. Я не удивляюсь, что большевизм победил именно в России.

ОЛЬГА: А что, разве в Германии не лечат своих больных?

ФРАНК: Лечат тех, кого можно и нужно лечить. Вот в чем вся разница. Германия была над пропастью, но бог вмешался. Мы - избранные, и для этого уже не нужно никаких доказательств. Скажите, зачем вы воюете? Ради чего?

ОЛЬГА: Я не воюю.

ФРАНК (презрительно): Ну, ваши, так сказать, войска.

ОЛЬГА: Мы хотим жить так, как мы хотим. Мы же никому не мешаем.

ФРАНК: Ошибаетесь. Признаться раньше я был лучшего мнения о русских, но с какой легкостью вы нацепили на себя жидовское ярмо, да и еще гордитесь этим. Парадокс. Любое здравомыслящее существо пыталось бы сделать всё, чтобы от него избавится, но только русские им гордятся. Вы его уже носите двадцать пять лет как украшение. Вы ж носители социальной заразы. Впрочем, у русских всегда было плохо с гигиеной.

ОЛЬГА: Вы сами тоже врач?

ФРАНК: Да, врач, только практик и рационалист, как и положено быть всякому врачу. А вот вы с вашим непонятным идиотским романтизмом... Вы же, как варвары, тысячу лет топчете эту землю, и что вы создали за это время? Большевизм - это только логичная кульминация. Благо, уже почти всё позади. Всё вернется на круги своя. Разум восторжествует.

ОЛЬГА: Наверное, у нас немного разные представления о разуме.

ФРАНК (смеется): Конечно, мы уже больше года пытаемся вас избавить от большевизма, вытянуть вас из этой клетки, но только русские усиленно этому сопротивляются. Кошмар! Другие европейцы уже давно распрощались с этой заразой, разобрались, где правда, но только не русские. И вы считаете себя после этого цивилизованным народом?

ОЛЬГА: У нас говорят: "Сердцу не прикажешь"!

ФРАНК: Ну вот, это только подтверждает мои слова. А чем вы дальше собираетесь воевать? Сердцем?! Мне довелось побывать в некоторых ваших магазинах... Посмотрите (протягивает ей свой фотоаппарат) - вот это сделано в Германии, а я видел это ваше чудовище на треноге. "ФО-ТО-КОР", кажется, так называется. И это вы производите и продаете своим согражданам!

ОЛЬГА: Я ничего в этом не понимаю. Но, мне кажется, дело не только в этом.

ФРАНК: И в этом тоже. А ткани, этот с позволения сказать, ситец. Ну, вы же женщина. Вам что не хочется выглядеть красиво? Встаньте!

Пристально смотрит и подходит к Ольге Евгеньевне. Расстегивает ее халат, слегка поднимает платье. Она стыдливо прикрывается.

ФРАНК: И с таким бельем вы собираетесь победить? Такое белье может воспитать только пораженца, никак не победителя.

Ольга, по-прежнему прикрываясь, молча смотрит в глаза Франку.

Гаснет свет. Музыка.

Картина 4

Эберт Кестлин идет, слегка покачиваясь. Видно, что он навеселе

ЭБЕРТ: Господин штурмбаннфюрер! Мы же сегодня еще не обедали. Все дела-дела...

ФРАНК: Где ты успел уже нализаться?

ЭБЕРТ: Совсем чуть-чуть. Инспектировал склады. Немного медицинского спирта.

ФРАНК: Ну а главное?

ЭБЕРТ: Все верно - тридцать два человека. Много этих (крутит пальцем у виска). Так, по внешнему виду есть и парочка кадровых офицеров. (Ухмыляется). Впрочем, какая разница? Все они...Документов практически нет, - то ли вывезли, то ли уничтожили. Я отдал это Гейдриху, он - переводчик, пусть и разбирается.

ФРАНК: Хорошо.

ЭБЕРТ: Так может, отобедаем? У меня есть настоящий вермут. (Хихикает). Да, в этом что-то есть - пить вермут в этих степях.

ФРАНК: У тебя что-то случилось?

ЭБЕРТ: Да. Получил неприятные новости - один мой товарищ погиб. У русских, я слышал, есть традиция поминать умерших. Ну, раз мы здесь - будем придерживаться их традиций.

Садятся за стол. Кестлин разливает вермут.

ЭБЕРТ: Я слышал, что у них не чокаются, когда пьют за умерших. Вы знаете об этом больше.

ФРАНК: Да, это правда. А что случилось? Ты сам на себя не похож. Какой-то очень близкий товарищ?

ЭБЕРТ: И да, и нет. Не так давно я получил от него письмо... Это даже не письмо, а скорее небольшой дневник, доставили с оказией. Я сейчас обращаюсь к вам, как к товарищу. Я что-то стал последнее время слишком много думать...

ФРАНК: И о чем думаешь?

ЭБЕРТ: Об этой войне. Она неправильная, не совсем правильная. (Подпирает голову) Здесь что-то не так.

ФРАНК: Что именно?

ЭБЕРТ: Эти унтерменши... Мы были в одном городке, маленький... я не запомнил название... Зубы...(Хочет снова налить)

ФРАНК: Что зубы? Да не пей ты пока больше!

ЭБЕРТ (пьяно улыбается): У них у всех были очень хорошие зубы, даже у стариков. Крепкие, белые. И сами они какие-то крепкие и белые. Я видел их маленьких детей - они тоже очень крепкие, никакого рахита.... И это при том, что они едят.

ФРАНК: Вода может быть хорошая.

ЭБЕРТ: Да. Вода... А еще девочка... Черт возьми, один старый солдат хорошо говорил по-французски, еще с той войны. Так получилось, они начали говорить, она ему ответила, неплохо, как для школьницы, а потом еще показала несколько... как это... в балете...когда двигаются?

ФРАНК: Па!

ЭБЕРТ: Да (снова разливает вермут по рюмкам). И при этом они не знают, что такое пипифакс. Один сплошной парадокс...(продолжает)

А этот мой товарищ... Они брали высоту... Месиво, всё очень тяжело. А потом оказалось, что рядом было озеро или пруд, и там купались как их, какие-то комсомолки. Они не вылезли оттуда, даже когда стали бомбить с воздуха. Вопрос - почему? Врач потом решил обследовать труп одной, потом ещё одной, потом ещё. Товарищ смеялся - не понимал зачем. Даже уже стал думать (хе-хе) что-то не то. Девахи - как на подбор: сиськи, задница, - всё при них. И возраст самый сок - семнадцать, девятнадцать. Потом спросили этого врача: "ну и что?" А он ответил, что все они как одна девственницы. Понимаете. Он уже вошел в раж - поэтому и обследовал их всех. Я думал, что они здесь спариваются целыми деревнями, а комиссары решают, кому с кем спать. Иногда мне кажется, что я уже ничего не понимаю.

ФРАНК: Может быть коммунисты решили доказать всему миру, что люди могут размножаться почкованием. Это же люди "новой формации". Ты видел их магазины?! Им ничего не нужно. Вообще удивляюсь, как их власть до сих пор не уморила голодом... (задумчиво)... это бы решило массу проблем... Кстати, я тут сегодня увидел белье этой Ольги, врача. Не знаю...

ЭБЕРТ (перебивает) Только белье?

ФРАНК: Нда.. А вообще тебе уже хватит. Твоего товарища жалко, но сейчас война. Извини, за банальность. Да, мы не взяли Москву, как планировали, но это в сущности ничего не меняет. Русским немного помогла зима, но мы же не потомки этих мелких лавочников. Никому не нужен еще один поход Наполеона. Ты пойми, именно это отличает нас от других народов.

ЭБЕРТ: Да, но я видел эти глаза, эти лица...Эту ярость...

ФРАНК: Ну и что? Обыкновенное поведение высших животных. То, о чем ты говоришь... Я это видел... в детстве. На живодерне. Такой же взгляд был у бродячих собак. Но они всё равно шли на мыло. Именно у нас на этом фронте главная миссия.

ЭБЕРТ: Вот, что еще не могу понять... Ну ладно, со мной всё ясно, но вы... Вы бы могли служить в более комфортных условиях.

ФРАНК (усмехается): Наверное, для этого у меня недостаточно арийская внешность. У тебя всё готово?

ЭБЕРТ: Да... (запальчиво) Но мне постоянно кажется, что после этого фронта мы уже никогда не будем прежними!

ФРАНК: Русский спирт и вермут - плохое сочетание. Иди, отдохни немного. Ты разместил солдат?

ЭБЕРТ: Да, да, конечно, пожалуй.

Гаснет свет. Музыка

Картина 5

На письменном столе горит лампа. Вокруг стола ходит Ольга Евгеньевна. Видно, что она нервничает, но пытается держать себя в руках.

Входит Франк Леманн.

ОЛЬГА: Господин офицер! Я могу обратиться к вам как коллега к коллеге?

ФРАНК (усмехается): До определенной степени.

ОЛЬГА: Ваш подчиненный... он отправил всех больных из палат в подвальные помещения. Они совершенно не приспособлены. У многих поднялась температура, многие нервничают... Это противоречит всем международным конвенциям.

ФРАНК: Потрудитесь назвать мне конвенции, которые ваше правительство подписало.

ОЛЬГА (запинаясь): Но существуют же некие общечеловеческие законы, тем более, если вы претендуете на исключительную роль и...

ФРАНК (перебивает ее): И поэтому мои солдаты должны спать на полу?

ОЛЬГА: Здесь много места, всем бы хватило.

ФРАНК (чеканя каждое слово): Это только вам так кажется.

ОЛЬГА: Ваши подчиненные не пускают меня к пациентам, но для некоторых это жизненно необходимо. Это действительно вопрос жизни и смерти. Кроме того, уже давно прошло время ужина...

ФРАНК: И что вы хотите?

ОЛЬГА: Разрешите мне выполнить свою работу.

ФРАНК (задумчиво смотрит на нее): А сами вы сегодня хоть что-нибудь ели?

ОЛЬГА: Да, конечно, я должна следить за собой, хотя бы ради них.

ФРАНК: И что планируется на ужин?

ОЛЬГА: У нас есть немного ячменя... должна быть каша...Я даже не знаю, как там кухня... Меня туда тоже не пускали...

ФРАНК (как бы про себя): Ох, Эберт, Эберт...Ну хорошо. Идите, кормите ваших птенчиков, только после этого составьте мне компанию - поужинайте со мной, как коллега с коллегой. (Смотрит на нее очень пристально). Мы же должны поддерживать друг друга в это непростое время.

Ольга Евгеньевна выходит

Картина 6

Франк один, подходит к книжному шкафу. Достает книги, листает их. Появляется Ольга.

ОЛЬГА: Большое спасибо.

ФРАНК: Все нормально?

ОЛЬГА: Да.

ФРАНК (начинает доставать из своей сумки консервы, бутылку вина, выкладывает их на стол): Ага, сыр, сардины и вот берег для особого случая - "Кьянти". Похоже, он наступил. Пробовали когда-нибудь?

ОЛЬГА: Нет, не доводилось.

ФРАНК: Ну еще бы. Вот благодаря "оккупанту" и попробуете, а впрочем, мы же сейчас, как вы сами говорите, коллеги. Присаживайтесь. Извините, что я так настырно распоряжаюсь в вашем кабинете. Но это на правах мужчины.

ОЛЬГА (присаживаясь за стол): Да, еще раз спасибо.

ФРАНК: Не хватает только свечей. У вас часом нет?

ОЛЬГА: Да сейчас, есть немного. Куда же без свечей (приносит свечи).

ФРАНК (зажигает свечи): Совсем другое дело. Не все же время думать о войне. (Открывает бутылку, разливает вино). За знакомство. Прозит!

Ольга берет рюмку и осторожно выпивает маленький глоток.

ФРАНК: Ну как?

ОЛЬГА: Да, довольно вкусно, необычно. А можно задать вам вопрос?

ФРАНК: Конечно.

ОЛЬГА: Откуда вы так хорошо знаете русский?

ФРАНК: О, это долгая история. И надо сказать, непростая. Я знаю не только русский, но и еще кое-что... Хотя, если честно, предпочел бы много не знать. У вас очень интересная библиотека. Много раритетных изданий.

ОЛЬГА (напрягаясь): Это не моё. Мы здесь недавно. Я даже не знаю...

ФРАНК (не глядя на нее): Да... Гейне, запрещенный у нас, Ницше, запрещенный у вас и Фрейд, запрещенный у вас и у нас. Все на одной полке. Мирно... Это так трогательно. Хотя, в отношении Фрейда... с этим трудно поспорить. Упадничество во всем своем великолепии, еще одна хитрая еврейская наука... (поворачивается к Ольге)

Неужели даже не полюбопытствовали? (показывает на книжный шкаф)

ОЛЬГА: Не было времени, я же говорю: мы здесь недавно. Тут не до старых книг.

ФРАНК (декламирует):

Я человек не новый!

Что скрывать?

Остался в прошлом я одной ногою.

Стремясь догнать стальную рать,

Скольжу и падаю другою. (С. Есенин)

А? Неплохо?

ОЛЬГА (испуганно): Что?

ФРАНК: Ну как это... "Воспеватель кабаков"...

ОЛЬГА: Я не знаю.

ФРАНК: Да поймите же вы, наконец. Все эти демократизм, либерализм, психоанализ - звенья одной цепи. Одна и та же еврейская уловка. Всё только ради денег. Всегда.

ОЛЬГА: Сейчас мне сложно об этом думать.

ФРАНК: Да будь их воля - они бы и всех прокаженных выпустили под видом этого самого гуманизма. Нам всем на погибель. Эта зараза не распространилась в Европе в средние века только потому, что наши предки умели быть жесткими.

ОЛЬГА: Вы не правы! Мне доводилось общаться с лепрологами! Инъекции хальмугрового масла - очень перспективный метод... И, кроме того, социальный аспект. У нас больные организовывают кружки, - поют, танцуют, ставят спектакли. Иногда даже играют свадьбы. Они не чувствуют себя изгоями, понимаете! Это тоже способствует позитивной динамике. Многие врачи едут туда добровольно. И они остаются вполне здоровыми людьми... Я общалась с ними, это их осознанный выбор. Главное соблюдать разумные меры безопасности!

ФРАНК (картинно отодвигаясь от Ольги) Да?! (пауза) Прошу прощения вы и это тоже хотите проверять на себе?

ОЛЬГА: Если будет нужно.

ФРАНК (будто сам себе): Русские уже рождаются с каким-то кривым стёклышком в глазах и всю жизнь потом воспринимают мир искаженно через это стёклышко. Один ваш Достоевский чего стоит: провидец-эпилептик.

ОЛЬГА: Достоевский - писатель реакционный и довольно ограниченный, в особенности, в свой поздний период творчества.

ФРАНК (смеется): Неужели вы думаете, что я пойду и напишу донос в этот ваш политотдел? Давайте ка лучше выпьем! (разливает вино). Итак, а почему же все-таки психиатрия?

ОЛЬГА: Потому что это очень важно и... интересно.

ФРАНК: Для кого?

ОЛЬГА: Для меня, для всех (оживляется). Поймите, осознанная деятельность, труд - они способны на многое. Вы почти что возвращаете человека с того света, с той тёмной стороны разума...Последние годы - это вообще годы открытий, успехов.

ФРАНК: А вы знаете, во сколько обходится содержание одного психически неполноценного в год? Впрочем, кого я спрашиваю, - русские толком никогда не умели считать.

ОЛЬГА: О чем вы? Я не понимаю.

ФРАНК (продолжает, как будто не слыша): Да, советская медицина, советская математика, советская химия... Такое впечатление, что эти науки просто не могут существовать сами по себе!

ОЛЬГА (запальчиво): Но вы же тоже строили социализм! Еще несколько лет назад нам рассказывали об этом. Ну что же делать, если мы строим социализм чуть-чуть по-другому! Разве это повод для войны и ненависти?!

ФРАНК (закуривает): Как для человека с высшим образованием, вы слишком сильно путаетесь даже в базовых понятиях. Хотя о каком образовании мы говорим... Ради чего это всё? Чтобы через несколько лет ваши подопечные научились самостоятельно и без напоминаний подтирать задницу? В лучшем случае.

ОЛЬГА: Да, я знаю, что вы скажете дальше. Но такое уже бывало, еще во времена античности... Человечество отказалось от этого...

ФРАНК (выдувает дым ей в лицо): И поэтому оказалось в таком дерьме. Рано или поздно кто-то должен был начать действовать, взять на себя ответственность... за всё... (Пауза)

ФРАНК: Ну, что мы все о работе. Я вижу патефон. Давайте потанцуем.

ОЛЬГА: Но вы вроде немного хромаете.

ФРАНК: Ничего. Это не помешает

Франк заводит патефон, звучит музыка. Затем подходит к Ольге, берет ее за руки и как бы насильно приподнимает. Ольга не сопротивляется.

Они начинают танцевать. Танец выглядит нелепым и неуклюжим.

ОЛЬГА (садясь на стул): Мне бы хотелось вам кое-что показать или вернее кое-кого. Можно?

ФРАНК: Подозреваю, что речь идет о ваших подопечных.

ОЛЬГА: Да. Это удивительно. Про одного вообще говорили, что он безнадежен. Но сейчас. Так можно? Вы убедитесь.

ФРАНК: Да, это любопытно.

ОЛЬГА: Я сейчас! (выходит)

Картина 7

Ольга возвращается с Игорем и Александром. У Александра в руках картина, которую он держит тыльной стороной наружу. Ольга берет Игоря

за руку и подводит к столу.

ОЛЬГА: Этот человек (показывает на Франка) проехал много километров, чтобы увидеть ваши трюки. Пожалуйста, покажите ему то, что показывали мне.

Игорь, заметно нервничая, подходит ближе к столу. Пробует показать известный фокус с исчезновением и появлением большого пальца руки. Получается у него это плохо, он пробует еще раз с тем же результатом, затем отходит от стола ближе к Александру.

ОЛЬГА (немного с досадой): Он просто сегодня сильно разнервничался, вот и всё... Он еще так здорово жонглирует... Но столько за один день... Его пугает ваша форма. Он больше привык к белым халатам.

ФРАНК: Так может быть мне парик зеленый одеть и красный нос прицепить, чтобы он уже точно не пугался. Не забывайте, вы разговариваете с немецким офицером!

ОЛЬГА (примирительно): Вы их пугаете, пожалуйста...

Подходит к Александру.

Саша! Разрешите показать вон тому человеку вашу картину.

Саша крепко держит в руках свою картину и не отдает.

ОЛЬГА: Я только на одну минутку. Вы же меня знаете. Ну, тогда сами покажите.

Александр нехотя разжимает пальцы, Ольга берет картину, показывает ее Франку таким образом, что она видна и зрительному залу.

ФРАНК (презрительно): Вы знаете, если бы я даже не знал кто автор, то глядя на это, наверняка догадался. Ну что за дегенератизм! Еще один "недошагал" или "недомалевич". Я думал, что даже вы уже отказались от этого... искусства. (Усмехается) А как же соцреализм?

АЛЕКСАНДР (кричит): Вы ничего не понимаете! Вы наверное в своей жизни и кружка сами не нарисовали! Кто вы вообще такой?!

ОЛЬГА (подходит к Александру): Успокойтесь! Нельзя так кричать на постороннего человека, вы его совсем не так поняли.

ОЛЬГА (обращаясь к Франку): Я сейчас вернусь. Только отведу их... одну минуточку. Извините, пожалуйста.

Подталкивает Игоря и Александра. Все трое уходят. Франк остается один. Наливает себе вина.

ФРАНК: Унтерменш... Всегда и во всем. Ты ему протягиваешь палец - он отгрызает всю руку.... по плечевой сустав. Всегда... Значит - всё верно.

Возвращается Ольга

ОЛЬГА: Извините, я хотела как лучше...Извините...

ФРАНК: Да вы уже так хотите с семнадцатого года.

ОЛЬГА: Извините.

ФРАНК: Вы понимаете, что это всё - оскорбление немецкого офицера?

ОЛЬГА: Извините... (берет рюмку с остатками вина и судорожно выпивает).

ФРАНК (берет в руку бутылку и наливает Ольге вина): Ладно. Выпейте. В конце концов, сегодня самый тяжелый день был у вас.

ОЛЬГА (как бы собираясь с мыслями): Поймите, мы все не настолько разные. Эта агрессия, - она не рациональна. Это все искусственно... Иногда мне вообще кажется, что мы оказались по разные стороны из-за какой-то нелепой случайности.

ФРАНК (поднимается и подходит к Ольге, берет ее за руки): Ну, тогда самое время начать сходится ближе.

Поднимает Ольгу и прижимает ее голову к своей груди.

На сцене постепенно гаснет свет.

ОЛЬГА (пытается сопротивляться): Что вы делаете?

ФРАНК: Вы что не учили физиологию? Это даже для советской медицины было бы уже чересчур.

ОЛЬГА: Не надо, пожалуйста...

Франк постепенно увлекает Ольгу вглубь сцены.

ЗАНАВЕС

ВТОРОЕ ДЕЙСТВИЕ

Картина 1

Появляется Франк. Он застегивает мундир, поправляет ремень. Потом начинает вскидывать руку в нацистском приветствии, поочередно поворачиваясь на все четыре стороны словно на молитве.

Начинает напевать.

ФРАНК:

Нахт из ицт фун ланд биз ланд.

Кинд кенст руик шлофн.

Хундерт вэгн фарн ланд,

Але фар дир офн...

На фоне колыбельной появляется Ольга. Она поправляет волосы и платье, при этом старается смотреть себе под ноги.

ФРАНК (перестает петь): Подпевай! Ты же знаешь. Ну!

ОЛЬГА (испуганно, почти автоматически подхватывает):

Хундерт вегн фарн ланд,

Але фар дир офн.

ФРАНК: А что это за фамилия такая - Ра-дом-ская?

ОЛЬГА: Это фамилия моих родителей. Который час?

ФРАНК: Почти восемь.

ОЛЬГА: Я пойду, сейчас уже завтрак. Мне нужно распорядиться...

ФРАНК: Ну иди. Распорядись.

Ольга выходит. Слышны шаги. Входит Эберт.

Видно, что он опять навеселе.

ЭБЕРТ: Хайль Гитлер! Думаю, господин штурмбаннфюрер проверил уже не только белье. Интересно, у коммунисток тоже там так... как у других женщин?

ФРАНК: А ты не знаешь! Всё готово? Господи, да от тебя несет хуже, чем от русского политрука.

ЭБЕРТ (пытается казаться трезвым): Ошибочка... Политруки у них - сплошные жиды. Готово всё. Жду только распоряжения от господина штурмбаннфюрера, потому что господин штурмбаннфюрер сказал, что без его распоряжений ничего не предпринимать.

ФРАНК: Хорошо. После завтрака начинайте погрузку.

ЭБЕРТ (смотрит непонимающе): После завтрака?

ФРАНК: Да! После завтрака. Не надо лишнего шума.

ЭБЕРТ: Слушаюсь.

ФРАНК: Сядь. Ты хоть что-нибудь соображаешь?

ЭБЕРТ (садится на стул): Всё.

ФРАНК: Там, не доезжая до Гостеевки, три или четыре километра, поворот налево, лесок, за леском что-то вроде карьера. Ты понял?

ЭБЕРТ: Да.

ФРАНК: Идеальное место. Если, что, Гейдрих точно знает. Давай и выпей кофе. А то упадешь еще. В карьер.

ЭБЕРТ: Слушаюсь. А вещи?

ФРАНК: Это потом. Иди.

Эберт выходит

Картина 2

Франк закуривает и задумчиво прохаживается взад-вперед.

Вбегает Ольга.

ОЛЬГА (запыхавшимся голосом): Франк!... Господин офицер... Что происходит?

ФРАНК: Что происходит?

ОЛЬГА: Они, то есть ваши подчиненные выводят всех пациентов и грузят их в машины. Там же тяжелобольные. Грузят всех.

ФРАНК: Правильно. Эвакуация. Здесь будет штаб.

ОЛЬГА: Штаб? Какой? А их куда?

ФРАНК: В эту... в Гостеевку. Там есть как этот ваш... сельсовет. Будут там.

ОЛЬГА: Но там же неприспособленное помещение. Там вообще по-моему ничего, кроме амбулатории никогда не было. Да и ту разбило.

ФРАНК: Ну так приспособите.

ОЛЬГА: Они вытащили все лопаты со склада. Зачем?

ФРАНК: Ну кто-то мне вчера так много говорил о ценности трудотерапии...

ОЛЬГА: Что? Что такое?

ФРАНК: Будут рыть укрепления. Ничего. Двадцать лет пашите на коммунистов, можете один день поработать и на Рейх.

ОЛЬГА: Но многие из них не могут вообще сами в туалет сходить. Какие укрепления?!

ФРАНК: Значит будут рыть те, кто могут. У меня нет возможности послать за каждым вашим больным персональное авто.

(Садится за стол, нервно закуривает)

ОЛЬГА (присаживается у его колен, шепотом): Франк! Я прошу. Тогда мне надо ехать с ними. Они не смогут там сами. Столько чужих людей. Они так не привыкли. Многие никогда и немецкого-то не слышали.

ФРАНК: Что даже пару часов сами не смогут? Тогда кто был прав? К чему тогда вся эта терапия? Это ваше "новое" лечение?

ОЛЬГА (почти плача): Но то, что делалось годами иногда можно разрушить за минуту!

ФРАНК: Успокойся. Поедешь. Во-первых, сейчас небезопасно. Много дорог заминировано. Весь транспорт занят. Ну чем ты им поможешь, если с тобой что-то случится? Что ты этим докажешь? Именно для них ты нужна целой и невредимой.

Франк начинает гладить Ольгу по голове.

Проводит рукой по ее лицу.

ФРАНК: Я приеду за тобой... скоро. В крайней случае, пришлю машину. Как коллега коллеге...Ты пока собирай вещи.

ОЛЬГА (тихо плачет): Когда?

ФРАНК: Скоро. Может быть даже уже сегодня или завтра. Сейчас война. Я не знаю, сам себе не принадлежишь.

Франк резко поднимается. Одергивает мундир. Слышен топот ног, отрывистые голоса:

Alles ist bereit, Herr ObersturmfЭhrer!

Gut. Schneller!

Франк выходит. Ольга остается одна в том же положении. Потом поднимается и, сильно сгорбившись, медленно уходит.

Картина 3

Та же комната. Ольга появляется откуда-то сбоку. Она достает несколько картин. По очереди, не спеша, внимательно рассматривает их.

Аккуратно кладет, снова поднимает и снова рассматривает.

Слышаться отдаленные голоса, шум, шарканье ног.

Заходит Петр Михайлович.

ПЕТР: Доброго здоровьичка, Ольга Евгеньевна!

ОЛЬГА: Здравствуйте!

ПЕТР: Извините, Ольга Евгеньевна. Там их всех нашли, то есть раскопали. Всех... тридцать два... да?

ОЛЬГА (через силу): Да.

ПЕТР: Сначала думали, чтобы эти, ну которые остались, попереносили тела и яму там, в Гостеевке на кладбище вырыли, но хлопцы взбунтовались. Сказали, что они сами... всё сделают. Сказали, что от этих ничего не надо. Я сейчас думаю, может и правильно.

ОЛЬГА: Правильно.

ПЕТР: Тут еще такое дело... У нас там хлопчик один, прибился недавно. Ему шестнадцать только, деревню спалили. Он теперь с нами. Ну когда это всё разрывали, ему сначала плохо стало... Думали - вырвет и пройдет. Он, не думайте, уже и в бою участвовал. А тут такое дело. Ему и спирту давали... А у него истерика или как там по-вашему. Не проходит. Думали, поспит.... може пройдет. А тут... Хлопцы говорят, если все равно к Ольге Евгеньевне едете, завезите. Он там на подводе. Плохо с ним. Многим нашим аж самим страшно. Кто его знает, кишки наружу видели, ноги-руки отрезанные. А тут такое.

ОЛЬГА (отрывисто): Галина!

Входит Галина

ГАЛИНА: Да, Ольга Евгеньевна!

ОЛЬГА (немного резко): Галина! Почему больной до сих пор не в палате?

ГАЛИНА: Какой больной? Вы же сами говорите, готовьте всё к приему большого потока раненых. А нас раз-два и обчелся. За всем не успеваем. Кто может ходить- пусть сами заходят.

ОЛЬГА: Ну вы тоже, Петр Михайлович! Нужно было сразу заносить.

ПЕТР: Та тут люди без ног, без рук, раненые. Мы думали - может это так. Баловство. Поглядеть може для начала...

ОЛЬГА: Какая глупость! Опишите симптомы.

ПЕТР: А?

ОЛЬГА: Ну как он себя ведет?

ПЕТР: Ну это, так сразу... он чего-то реветь начал, потом еще и руками-ногами дрыгал, как вроде ну улететь куда-то хотел. Плакал. Есть не хотел. Мы его чуть не насильно хотели уже кормить. А потом как-то вообще замолчал. Мычал чего-то и всё. Мы ему, ты как, Николай, а он: му-му. Вроде как не понимает. А и ещё - потеет чего-то сильно.

ОЛЬГА: Так понятно. Контузий, ранений не имел?

ПЕТР: Та не вроде...

ОЛЬГА (как бы собираясь с мыслями): Галина! Вы слышали?

ГАЛИНА: Да.

ОЛЬГА (глубоко вздыхает): Судя по всему, имеем дело с истерическим неврозом. Без травматических повреждений, то есть, психогенно обусловленной истерией. Так?

ГАЛИНА (немного испуганно): Да! Наверное.

ОЛЬГА: Запоминайте, запоминайте, Галина... Так, пока натрия бромид 10 кубиков, пожалуйста. Я скоро приду - посмотрю. Наверно, его надо будет перенести в отдельное помещение.

ГАЛИНА: Куда? Нигде нет места.

ОЛЬГА: Тогда ко мне, хотя бы на время. Вы же понимаете...

ГАЛИНА: Да, Ольга Евгеньевна! Ребята, наверное, ошиблись или я не знаю, они фрица раненого тоже сюда привезли. Положили его в коридоре, а сами уже уехали. Он еще живой.

ОЛЬГА: Так, а что с ним?

ГАЛИНА: Ранение в руку, я не знаю насколько серьезное. Стонет, чего-то по-своему бормочет.

ОЛЬГА: Хорошо. Для начала дайте ему морфин, потом посмотрим.

ГАЛИНА (отрывисто): Ольга Евгеньевна! Морфина очень мало, дай бог, чтобы для наших хватило. Эти же тогда выгребли почти всё, как под метелку. Я не знаю, когда еще...

ОЛЬГА (перебивает): Галина! Я вас прошу! Он может обладать ценной информацией. Мы все здесь на военной службе. Извольте исполнять приказы!

Кроме, того, - вы же будущий врач... (очень тихо) мы должны это делать...даже без всяких конвенций.

Галина выходит

Картина 4

ПЕТР (мнется): Ольга Евгеньевна, тут еще такое дело... Надо бы сверочку произвести.

ОЛЬГА: Что? Какую сверочку?

ПЕТР: Сейчас, минуточку!

Петр Михайлович выходит и быстро возвращается с Франком Леманном. У Франка завязаны руки за спиной, мундир слегка порван. Волосы взъерошены.

ПЕТР: Он?

ОЛЬГА: Да!

ПЕТР: Ага, мог бы и не спрашивать. Но порядок такой.

Ольга подходит к Франку, пристально смотрит ему в глаза.

ОЛЬГА: Meine Ehre heißt Treue! (Верность -- моя честь). Хороший девиз для холуя.

Франк слегка отворачивает голову

ОЛЬГА: Вы отдавали этот приказ?

ФРАНК (презрительно): Такой идиотский вопрос может задавать только женщина.

Ольга подходит к Франку еще ближе. Ее рука слегка поднимается, словно для удара. Внезапно Ольга складывает руки в замок и отходит от Франка.

ОЛЬГА: Если маленький Франки не будет кушать кашку, мама не купит ему ружье. Франки давится, но ест эту ненавистную кашку. Уж очень хочется ружье, а еще больше - потом посмотреть на кошек и собак - как у них там внутри!

Франк и Петр Михайлович с легким испугом смотрят на Ольгу.

ОЛЬГА (продолжает): А потом Франки во дворе школы сбивает шапки у учеников младших классов, просто так. Нет, не просто так. Ему хочется, чтобы Гертруда наконец-то обратила на него внимание. А еще Франки отнимает у младших завтраки, чтобы его друзья могли им гордиться. Но с учителями он почтителен, а в особенности с господином инспектором!

ФРАНК (пытается перекричать Ольгу): Хайль Гитлер!

ОЛЬГА (еще громче) А потом Франк, спортсмен и отличник получает стипендию. Ведь у хороших докторов хорошее жалованье! А еще ему очень любопытно, что будет, если живому человеку без наркоза отрезать руку или ногу, а еще лучше - голову. Так же, как у той собаки или нет? Ничего личного - только научный интерес.

ФРАНК: Хайль Гитлер!

ОЛЬГА (срывается почти на крик): Эх, жалко, пока было нельзя. Но пришли большие дяди и сказали маленькому Франки: теперь можно! Теперь можно всё!

ФРАНК: Хайль Гитлер!

ОЛЬГА: Франк всегда умел дружить с властями... У маленького Франки уже поседела борода, а желание дать подзатыльник меньшему и слабому так и не прошло.

ФРАНК (насмешливо): А, значит, все-таки читала эту жидовскую порнографию... Да что вы дали этому миру?! Одну бесконечную стагнацию! (Передразнивает)

В Маааа-скву, в Маааа-скву! А мы просто заводим свои танки и едем, куда нам надо - в Москву, в Париж, в Осло, в Каир...

ОЛЬГА: Ну вы, господин штурмбаннфюрер, уже приехали.

Ольга поворачивается к нему спиной, подходит к столу

ФРАНК: Вы ни в чем меня не убедили, фрау! Хайль Гитлер!

Петр Михайлович уводит Франка, подталкивая в спину

ПЕТР: Шагай... Гитлер.

Выходят

Картина 5

Ольга Евгеньевна садится за стол. Поправляет волосы,

будто собирается с мыслями. Входит Галина.

ГАЛИНА: Ольга Евгеньевна! Может быть вам чаю?

ОЛЬГА: Нет, спасибо. Я сейчас иду. Да, хорошо, что вы зашли... У меня есть к вам просьба... как женщины к женщине, как подруги к подруге.

ГАЛИНА (немного растерянно): Да, конечно.

ОЛЬГА: Вам все равно ехать в Гостеевку... Там в числе эвакуированных есть женщина, врач-гинеколог, кажется, её зовут Елена. Передайте ей, пожалуйста, вот это мое письмо (протягивает письмо, кусает губы). Только, пожалуйста, наедине.

ГАЛИНА (обнимает Ольгу Евгеньевну): Олечка...

ОЛЬГА: А сейчас идите в смотровую, я уже спускаюсь.

Галина выходит. Ольга резко поднимается со стула. Намеренно тщательно и долго разглаживает свой халат, застегивает его на все пуговицы.

За сценой слышен голос Галины:

"Ольга Евгеньевна сейчас спустится".

Свет медленно гаснет.

КОНЕЦ

г. Черновцы

2017 год

Оставить комментарий © Copyright Анохин Валерий Владимирович (yaromey1957) Размещен: 28/05/2017, изменен: 28/05/2017. 57k. Статистика. Пьеса; сценарий: Драматургия Скачать FB2		Ваша оценка:

Анохин Валерий Владимирович : другие произведения.

Фро