Я не буду в этом письме как-то оправдываться. Я чувствую себя виноватым перед многими людьми, но уж точно не перед моими обвинителями, решившими перевести на мой счет чуть ли не всю войну с группировкой "Таир" на Елене. Все, что я намерен сделать, это объяснить некоторые совершенно объективные факты, а послужат они мне в оправдание или осуждение - решать вам.
Любое событие или явление может быть рассмотрено с нескольких сторон, фундаментально различных в раскрываемых вопросах. Поскольку по роду деятельности, и, как надеюсь, также и по призванию, я все-таки политик, то возьму на себя смелость показать обратную, для многих невидимую, а для особо упертых еще и несуществующую, сторону политической медали.
Вы даже не представляете, насколько очевидна направленность любой крупной политической игры. И какими бы мерзкими и жестокими не были принципы, по которым она ведется, насколько хорошо бы эти принципы не проглядывались, тем не менее, сам факт ведения такой игры всегда остается недоказуем. Да будет вам известно, что основным и достаточным критерием для решения вопроса "быть или не быть" является экономическая оправданность. И чем значимей и масштабнее действо, относительно которого данный вопрос решается, тем более выражено проступает и сам этот критерий. Ни одна кампания не возьмется спонсировать никакое мероприятие, если это не окупится в последующем. Ни одно правительственное ведомство не распорядится о финансировании научных исследований, если это не окупится в последующем. Не выйдет на орбиту Елены ни один спутник, не получит одобрения ни одна социальная программа, не будет построен ни один дом, если все это не окупится в последующем. Таким образом, отступают на задний план естественные нравственные мотивы и этические принципы, и остается лишь одно - финансовая окупаемость. Вам еще не страшно? Оглянитесь вокруг. Все, что происходит, что волнует мир и общественность - все это не ради каких-то доводов о справедливости, равенстве и свободе, все это только ради денег... Люди давно вышли из той эпохи, когда войны велись ради величия и славы. Теперь это бизнес, и не более...
Меня обвиняют в создании искусственной информационной блокады, позволившей придать опаснейшей точке ведения военных действий статус фронта низкой категории опасности. Причем официально. Если говорить проще, то я помогал отправлять солдат на верную гибель, в то время как их родственники, в том числе матери и отцы, да и сами бойцы, думали, что им предоставлены какие-то гарантии безопасности и крупные пакеты социальных льгот. Я говорю абсолютно открыто: "Никакого проекта по введению этих льгот никогда не существовало и даже не рассматривалось. Те единичные исключения с несколькими ветеранами, о которых вам почти наверняка известно - подставные. Люди шли умирать, хотя их заверяли в том, что план операции тщательно спланирован и все необходимые средства для ее проведения подготовлены. Это абсолютная ложь".
Не понимаете, зачем столько запланированных смертей? Я объясню.
Около полутора лет назад, когда мне передали дело старшего лейтенанта Скворцова, которое в свое время наделало в наших кругах много шума, я принял это за чистую монету и уже почти собрал необходимые для начала судебного разбирательства документы. Лейтенант Скворцов обвинялся в мелком обороте наркотиков, производимых в небольшой провинции на Елене. У него была договоренность с некоторыми из местных жителей, имеющих непосредственное отношение к держателю плантаций. Кроме как преступлением, это назвать было нельзя, и именно так я это и расценил. Но при личной беседе с лейтенантом выяснилась поразительная вещь - он совершенно искренне полагал, что не делает ничего чересчур непозволительного (понятие законности среди военных вообще распространено в не слишком четко очерченных рамках). По его словам выходило, что командир войсковой части регулярно проводил закрытые встречи с руководством лаборатории, производящей наркотик. Скворцову, как я сам думаю, доверились из соображений о том, что он догадается о значимости допускаемой к нему информации, потому что командиру нужны были доверенные люди для организованного ведения поставок. Очевидно, доверились напрасно, ибо лейтенант оказался не столь догадлив, как предполагали, и решил, что раз этим делом активно занимаются настолько высокопоставленные лица, значит, ничего особенно плохого в этом нет, и можно даже попробовать самому. Я еще подумал, что просто удивительно, насколько глупы бывают некоторые подчиненные, и насколько наивны некоторые руководители, оказывающие таким подчиненным доверие. Судьба старшего лейтенанта Скворцова была предрешена. Через несколько дней произошел несчастный случай на полигоне, в результате которого парень погиб. Я ничего не мог для него сделать, да и признаться, не хотел. Он должен был понимать, на что идет, какому риску себя подвергает, и, главное, каким гнусным делом собирается промышлять.
Однако, со временем, я начал догадываться, что Скворцов попал в мои руки не случайно, и, возможно, должен был донести до меня определенный намек... На самом деле это очень правдоподобная теория, потому что с людьми, работающими напрямую от имени государства, к числу коих принадлежал и я, нужно действовать очень осторожно, и всегда предусматривать пути отхода. Да и вообще говорить о таких серьезных делах вряд ли кто-то станет открыто. Как бы там ни было, я решил до поры до времени занять нейтральную позицию под видимостью того, что я все понял, и готов к взаимовыгодному сотрудничеству с командиром. Я бы не был слишком уверен, что и этот мой ход невозможно было предугадать, но на тот момент это был единственно правильный вариант.
За всю свою карьеру независимого военного следователя и наблюдателя от Совета национальной безопасности я пока еще ни разу не имел настолько незапланированной и непосредственной связи с преступными кругами. Я не знал, в каком направлении мне действовать дальше, и решил пока просто немного подождать.
Однажды, когда я шел на встречу с юристом, и проходил мимо здания местного крупного магазина, то увидел, как со двора выезжал грузовик с пустыми ящиками, на которых были явно видны следы отодранных маркировочных наклеек. К тому моменту у меня уже был достаточно большой опыт работы на Елене, и я знал, что такие наклейки используются при транспортировке груза от НАТО, и несут чисто практическую функцию для грузчиков, которые помеченные таким образом предметы направляют сразу к складу США. Лично я считаю подозрительным уже само по себе то, что поставки на военную базу США происходили вне государственного таможенного контроля. Однако, обращаться с более подробными разъяснениями по этому поводу было непозволительно даже для меня. Итак, грузовик уехал, а вопросы остались, но, к несчастью, довольно скоро разрешились. Ответом на них стал взрыв того самого магазина, унесший жизни нескольких десятков человек. По иронии судьбы я наблюдал за этой неожиданной и шокирующей меня картиной не следующий день, из окна своего офиса, откуда открывался очень хороший обзор чуть ли не на половину города.
Это, без сомнения, трагическое происшествие имело для меня двойной смысл. Причем, я не включаю сюда официальную версию о причине взрыва, которая возлагает вину за случившееся на группировку "Таир", агрессивно настроенные представители которой якобы тайно проникли в здание и заложили взрывчатку. Одна сторона этого дела заключалась в предположении о причастности НАТО, и, как следствие, США, к теракту. Вторая сторона носила юридический характер и состояла в том, что этот случай на некоторый период значительно расширял мои полномочия, чем я, конечно, не преминул воспользоваться.
В ходе многочисленных проверок, большинство из которых решительно не несли в себе хоть сколько-нибудь полезной информации, я наткнулся на одну интересную деталь - на складе отсутствовала значительная часть имевшейся в распоряжении военных взрывчатки. И это при том, что ни одной операции с ее использованием не проводилось. Я знал это наверняка, потому что через мои руки проходил довольно большой объем военной документации. Когда я стал проверять соответствующие ведомости, то обнаружил, что учет большинства расходных взрывчатых материалов велся в максимально размытой форме. Так, например, в графе "объем и количество" не было указано ни объема, ни количества, зато стояла жирная четкая печать - "в наличии". Мои сомнения рассеялись, уступив место твердой убежденности относительно истинного зачинщика теракта. Мне стало страшно.
Я как можно скорее вернулся к себе в офис. На столе лежал конверт. Стоит заметить, что ключи от кабинета были только у меня, и в единственном экземпляре. Трясущимися руками я раскрыл его и вытащил согнутый пополам, и исписанный примерно наполовину листок. Абсолютно открытым текстом там указывалась моя доля, условия, и последствия, которые ждали меня в случае отказа от этих условий. Итак, меня приняли, или, вернее сказать, втащили в игру.
Как ни странно, но я сразу понял, что от меня требуется. Я закрыл пару отчетов по делу совершенного теракта, ссылаясь чуть ли не в каждом пункте на официальную версию случившегося, подтвердил все ожидаемые оценки, выставляя военное руководство в наилучшем свете, сделал удовлетворительные выводы, и отправил на подпись. Вместе с подтверждением о принятии я получил еще один конверт. После того, как я ознакомился с его содержимым, состоящим из небольшой пачки крупных купюр и номера отныне закрепляющегося за мной лицевого счета, то положил все обратно и запер в сейфе, предварительно сменив код на новый, с максимальным количеством символов. Впоследствии я даже не вскрывал ни одного приходящего конверта с полагающимся мне презентом наличных, и так ни разу и не проверил сумму на лицевом счете. Хоть, признаюсь, мне и было очень любопытно. Я все копил в сейфе, надеясь представить это потом в качестве вещественного доказательства.
Менялись города, я побывал во многих местах, многое видел и слышал из того, о чем предпочел бы никогда и не знать, и еще о большем догадывался.
Мы (а после негласной, но принудительной договоренности, оставленной в один день на моем столе, я имею полное право использовать это местоимение) продолжали войну, ни на миг не переставая убивать как мирных граждан, так и членов "Таир", прикрываясь при этом фальшивой статистикой и лживыми цифрами. И я бы мог рассказать все в мельчайших деталях, разобрать по звеньям причинно-следственную цепочку всех моих суждений и выводов, опираясь на достоверные факты и события. Но вместо этого предпочту показать вам войну, если можно так выразиться, с высоты птичьего полета, откуда виднее становятся настоящие правила, по которым она ведется, и задействованные в ней участники.
Как известно, права на Елену наша страна заявила вот уже более ста лет назад. Климат планеты, во многом схожий с земным, создает прекрасные условия для жизни миллионов ранее не известных видов растений. Среди них есть одно, уживающееся практически в любой точке, кроме, разве что, местностей с экстремальными температурными условиями. Оно легко культивируется, и именно из него делают наркотик. Поскольку на начальных этапах информация о нем распространялась открыто, то нашлось много желающих попробовать на себе его дурманящие свойства. Спрос на этот вид наркотика, который, кстати, далеко не сразу признали таковым, очевидно, для того, чтобы расширить круг будущих клиентов, был огромный. По известной экономической зависимости спрос всегда рождает предложение, и скоро на Елене появились и целые плантации, и лаборатории, и стоящие за всем этим люди. Правительство, как могло, боролось с производством и распространением наркотика - так мы привыкли думать. На самом же деле руководство нашей страны чуть ли не первым смекнуло о потенциальных прибылях. И жесткий учет культивации этого злосчастного растения велся не для того, чтобы "прикрыть все лавочки", но исключительно ради взятия их под свой контроль и присвоения их выручки. Правительство США активно тому содействовало и помогало, что и продолжает делать поныне. У них, надо сказать, вообще большой опыт по этой части.
Со временем встал вопрос о реализации поставок и на Землю, и здесь начинали появляться определенные сложности, поскольку орбитальная станция Елены находилась под управлением международного сообщества, далеко не всех представителей которого можно было бы легко купить. У США с ними проблем не было, а потому, располагая открытым коридором между Еленой и Землей, штаты стали главным перевозчиком и торговцем наркотика. Вы спросите, причем здесь война? А война служит прикрытием для махинаций с особо крупными партиями. Введение чрезвычайного положения на Елене - это способ относительно безопасно заниматься торговлей и распространением наркотиков, потому что в таком режиме появляется куча полезных нормативно-правовых инструментов для прикрытия этой грязной деятельности. Группировка "Таир" является ключевым таким инструментом, где руководство находится в абсолютно свободных и деловых отношениях с противоборствующей стороной, а умы подчиненных затуманены агрессивной идеологией и сказками о правах и свободе. Поэтому каждая смерть мирных жителей, солдат и боевиков "Таир" - это плата за то, чтобы дать возможность государству стравливать собственных граждан. Смешно в таком случае вообще говорить о государстве, как об основополагающем национальном институте. В свете этих событий государство становится ширмой, за которой высшие представители страны наживаются на чужих жизнях, чужом труде и чужой воле.
В лагерях обучения новобранцев тысячи юношей каждый день обливаются седьмым потом, веря в правильность своего дела, и в то, что они сражаются за мир и спокойствие граждан Елены. Они и не догадываются, что их жизни - это всего лишь расходный материал в глазах политических кукловодов. Что бы почувствовали матери и отцы, если бы узнали, в какую бессмысленную, жестокую и искусственно поддерживаемую третьими сторонами войну втянуты их сыновья? Это же настоящий кровавый поток, безнадежно и безвозвратно утекающий за черту, отделяющую жизнь от смерти...
Несмотря на высокое положение, на большой опыт, на множественные связи, я не мог ничего. Один мой неверный шаг способен был меня погубить, но, видит Бог, я не беспокоился о себе, но до последнего надеялся что-то сделать. После завершения дела старшего лейтенанта Скворцова, в войсковой части, где он служил, распространились слухи о том, что чуть ли не каждый высший офицер так или иначе задействован в обороте наркотиков. Поскольку сия молва имела под собой некоторые основания, то не могла никак не отразиться на отношении солдат к руководящим верхам. Тогда я решил искоренить подобные россказни, и начал вести активную пропаганду, публично выступая на различных мероприятиях, читая лекции патриотического содержания, и даже переоформляя некоторые документы и предъявляя их копии бойцам, чтобы не быть голословным. Туда входили и якобы обеспеченные им льготы, и подделанные письма от президента, наполненные словами любви и благодарности, и выдержки из несуществующих законодательных проектов и т.д. Я хотел, чтобы они сохраняли боевой дух и продолжали верить в святость таких понятий, как семья, родина, патриотизм, и, конечно же, война, покуда они в ней участвовали. Они не умирают ради чужой наживы, и ради лишнего доллара в кармане какого-то крупного дяденьки. Они умирают за то, во что верят. Пусть предлогом к войне и служат самые мерзостные и отвратительные человеческие явления, но пока есть эта вера, есть надежда на лучший исход. Есть надежда на то, что однажды мы перестанем отрицать возложенную на нас ответственность, и, кто знает, может быть, одумаемся. Простите, что не сумел сделать больше.
Подписано к распространению ведущими издательствами, от 24 марта 2110 года по времени Земли.