Чем старше становлюсь, тем больше охватывает неизъяснимо-щемящее чувство при воспоминаниях уже далёкого детства...
Мне нравилось просыпаться от запаха свежеиспечённого хлеба. Соскочив с постели, не умывшись, отрезал горбушку, наливал большую (литровую!) зелёную кружку молока и смаковал, смаковал... Румяная корочка аппетитно хрустела на зубах, утренний дар коровы Красули иногда сбегал на подбородок, а я вытирал его тыльной стороной ладошки. Позавтракав таким макаром, выходил на ступеньки крыльца. Солнце уже вовсю сияло, слепило глаза, заливало двор, улицу, весь мир золотым потоком, отчего становилось легко, весело и хотелось стать посередине двора. И окунуться в этот поток, слившись с ним. И щуриться, пытаясь взглянуть на светило... Сбегал с крылечка на тёплые, нежные ладони земли, она, улыбаясь, принимала меня. И я радовался безудержно миру, и от охватившей радости начинал скакать по подворью, что-то кричать, петь. И солнце, в ответ на резвую непосредственность, гладило мои волосы, добродушно усмехаясь.
Успокоившись, шёл к сараю, где под стрехой прятались удочки, вытаскивал их оттуда в предвкушении рыбалки. И бежал, обжигая пятки, к речке. Почему-то всегда обволакивал трепет, когда спускался к воде. Отчего - толком не могу объяснить, потому что до сих пор, подходя к речному изгибу, ощущаю всё тот же учащённый стук в груди.
Ужасно волновал меня и томный запах прибрежной растительности. Я медленно шёл по тропинке, травы ласкали коленки, локти, иногда касались щёк, шеи. Прислушиваясь к шёпоту камыша, к шороху тополей и верб, к пению чибиса, шагал по тёплым, отполированным сотнями ступеней доскам мостика. Переходил на другую сторону речушки с красивым названием Лиска, выбирая удобное местечко.
И наступал самый волнующий момент. Забрасывая удочки, превращался во внимание, делая стойку, как охотничий пёс. Наблюдал за снастью в ожидании клёва... И вот поплавок начинал плясать, то уходя в сторону, то резко ныряя. Подсекал рыбёшку. И она, блеснув серебром, выскакивала из воды. И шлёпалась в густотравье. Билась там, подпрыгивала. А я, бросив удилище, брал рыбку в ладошки, довольно улыбаясь. Вновь забрасывал удочку, косился на сидящую на кукане какую-нибудь краснопёрку или плотву, любовался ими. И так мне было хорошо, так спокойно на душе...
Где ты, золотое детство? Где чистые чувства и помыслы? Где безоблачное и бескорыстное восприятие мира? Где?
За взрослыми хлопотами и повседневными заботами незаметно притупились ощущения, потерялась радость бытия, утратилась благодарность к Жизни... А жаль...