Antoin : другие произведения.

24 - Тюремщик

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Казалось, что все триста тысяч парижан вышли на улицы этим погожим июньским вечером. Улицы бурлили разноцветными толпами среди голубых, зелёных, розовых, жёлтых домов. Отчего бы не насладиться жизнью, пока светит солнце и не видно вражеских армий, подходящих к воротам
  Казалось, что все триста тысяч парижан вышли на улицы этим погожим июньским вечером. Улицы бурлили разноцветными толпами среди голубых, зелёных, розовых, жёлтых домов. Отчего бы не насладиться жизнью, пока светит солнце и не видно вражеских армий, подходящих к воротам Сент-Оноре, Монмартру или Сен-Дени. Столетняя война то бушевала, то утихала, сменялись короли, появлялись и уходили герои и злодеи, а Париж неизменно рос и расцветал, вызывая восхищение путешественников. Волнения времён Иоанна Доброго сменились эпохой Карла V, и город окреп, приобрёл тот облик, который сохранит до Возрождения и даже до XVII века...
  Жак Маршан любил эти часы, когда не так уже печёт солнце, и можно сидеть в сиреневом полумраке прохладного погребка или в устланном тенью уголке кабачка, смотреть в окно на прохожих или на небо. Чем ближе к концу смена, тем чаще вспоминается заветная улочка, ожидание приятного вечера витает в воздухе, а потом часы на старой ратуше пробьют восемь, и можно будет отдать ключи напарнику и пойти в "Шлем" или в "Белый конь", а может быть в "Бочонок" - эти три местечка пользовались равной популярностью в прекраснейшей столице, - заказать там вина или ячменного пива (еды там не подают, только копчёную селёдку для разжигания жажды), удобно устроиться подальше от других посетителей и на полчаса забыть о скуке однообразных дней и вечно худом кошельке, о том, что обувку пора чинить, а дома ждут пятеро детей и ещё больше проблем.
  - Ну здравствуй, Жак, - произнёс над ухом приятный спокойный голос, слегка шероховатый и тёплый, как свежая краюха хлеба.
  Произнёсший эти слова господин легко отодвинул тяжёлый стул и сел напротив Жака. Высокий, дородный, в рыжем дорогом камзоле, укрытом плащом сочно-вишнёвого цвета, на голове - бархатный берет с роскошным белым пером.
  Маршан метнул на незнакомца быстрый взгляд недавно битого пса, как-то весь подобрался, придвинул к себе поближе кружку с пивом.
  - Что вам за дело до меня, сударь? - наконец выдавил он, не выдержав испытующего молчания.
  - Да есть вот небольшое... Меня ты не знаешь, конечно, зато я о тебе разузнал немного. И, думаю, этого достаточно, чтобы мы с тобой заключили взаимовыгодное соглашение.
  Человек в берете помолчал немного, будто бы в задумчивости погладил ровную бородку, не сводя с Маршана пронзительных карих глаз. Они, как и всё его лицо, выражали энергию и устремлённость - только это, более никаких человеческих чувств. Настоящий вельможа, привыкший приказывать любому. Такие люди во что бы то ни стало добиваются своего, с самого рождения привыкнув к тому, что они - лучшие, а весь мир принадлежит им безраздельно.
  - Насколько мне известно, Пьер де Неруак был недавно переведён в Шатле, под твою опеку, господин главный тюремщик. Мне кажется, это просто замечательно.
  - Ещё бы не замечательно, - хмыкнул Жак, припомнив худое, давно не бритое лицо рыцаря-разбойника, имевшего на своём счету не меньше загубленных душ французов, чем отправленных в Преисподнюю еретиков-англичан . - Теперь-то ему не миновать путешествия на Гревскую площадь.
  - Да, дело к тому идёт, - качнул головой незнакомец. - Однако, я всё же предпочитаю, чтобы он совершил другое путешествие.
  Жак откинулся на спинку стула и устало посмотрел на грязноватую стену кабачка. По стене лениво ползала толстая муха, посекундно останавливаясь посучить лапками. "Как же мне всё это надоело. Постоянно одно и тоже, одна и та же отупляющая круговерть, из которой не выбраться..." - подумал он, а вслух ответил, не глядя на собеседника:
  - Я не беру взяток. И не отпускаю преступников.
  Тот только тихо рассмеялся:
  - Да-да, я слышал об этом. А ещё я слышал о том, что за твою работу тебе платят сущие гроши. А кроме того мне рассказывали, что у тебя пятеро голодных детей, и больная жена.
  "А мясник и булочник давно уже не дают в долг, только отец Лорье", - про себя добавил Маршан. Обычное дело, нечего тут много рассказывать - любой, кто знаком с жизнью, легко представит все остальные подробности.
  - Нет, я не беру взяток. Не по мне это.
  - Что за чистоплюйство?
  - Называйте это как хотите. Может быть я и беден, но у меня есть принципы, которых я не переступлю.
  Последние слова прозвучали как-то совсем уж тихо и неразборчиво. Жак поднял кружку и сделал большой жадный глоток, смачивая спёкшееся горло. Проклятые вельможи, они, наверно, думают, что с их деньгами можно сделать всё. Избежать кары, подкупить судью, загладить долги. А карают пусть только тех, у кого нет золотого ключика, чтобы отворить тюремные двери.
  - Понимаете, - сказал он, изнемогая под гнётом тяжёлого взгляда собеседника, - иногда в жизни бывает так тяжело, что принципы кажутся единственным, что у тебя есть. Единственным, что даёт силу жить. Чистая совесть стоит больше, чем несколько звонких монет.
  Человек в берете, погладил пальцами эфес шпаги, кивнул, серьёзно и понимающе:
  - Да, это не может не вызывать уважение. Тем более, что у меня тоже есть определённые... принципы, так? Но мне нужен Неруак. Я обещал его освободить, и я это сделаю. Поэтому не буду оскорблять тебя предложением нескольких монет, нет, тут уж я и кое-кто другой скупиться не будем.
  - Он преступник, который грабил и убивал. Никто не может даже сосчитать, сколько трупов на его совести. Выпустить его значит самому стать преступником, таким же...
  - Мне кажется, мы могли бы договориться. Что такое один единственный преступник, разве это стоит жизней твоей семьи?
  На стол грузно лёг тяжёлый мешочек, звякнув, оттопырил толстые бока. "Довольно большой. Это же чёртова уйма денег при моей бедности", - подумал Маршан, прилипнув глазами к потёртой коже, бугрящейся круглыми выпуклостями.
  - Нет, - ответил он, поднял руку отодвинуть, но опять положил на стол, будто не желая даже прикасаться к грязному золоту.
  Незнакомец снова пригладил бороду, усмехнулся, следя за тюремщиком. Губы его скривились с презрительно-надменной усмешке, долженствующей обозначать всю глубину пропасти, которая их разделяет: того, кто платит, и того, кто служит.
  - Бери, дурачина. Бери, кому говорю. Где там у тебя карман? - Он нагнулся вперёд, подхватил мешочек и запихал его Жаку за пазуху, не встретив никакого сопротивления.
  "Сейчас я возьму это золото и швырну ему в лицо, прямо в это улыбающееся, холёное лицо лощёного аристократа", - подумал Жак, но руки остались недвижимы.
  - Вот так-то. Тебе этого надолго хватит, можно даже домик прикупить в милой деревеньке и жить-поживать... Значит так, - человек в берете нагнулся ближе и понизил голос, и Жак сидел, боясь пошевелиться, чтобы не заглушить слова, хотя больше всего на свете хотел их не расслышать. - Завтра к тебе придёт от нас человек и принесёт свёрток. Передашь его Неруаку. Его окно выходит на западную стену - не знаю, как точнее сказать, у вас ведь в Шатле все камеры так мило называются: Рай, Смерть, Каменный Мешок или Колодец, так? В свёртке будут инструменты, которые помогут ему убрать решётку, и лестница, чтобы спуститься вниз. От тебя требуется лишь передать, что дадут, а потом постараться, чтобы в коридоре было поменьше стражи. Чтобы не слышали ударов и лязга. Да не бойся, что ты белый-то такой?
  Он похлопал замершего Маршана по плечу, встал, высокий и статный, огляделся по сторонам и вышел. Тюремщик сунул руку за пазуху и ощупал деньги сквозь плотную ткань мешочка. Много, гораздо больше, чем можно заработать даже за год службы. Но когда-нибудь и они кончатся, что тогда останется? Он смотрел на тёмную поверхность стола и почему-то вспоминал, как каждое утро идёт на работу, продираясь сквозь удушающую вонь - рядом с Шатле - ни много, ни мало, а резиденцией королевского прево - был рыбный рынок и Большая Бойня. Внутри появилась какая-то пустота, словно чёрный колодец, в бездну которого внезапно ухнуло ощущение своей цельности и что-то другое, близкое к понятию "честь", но не дворянское, а своё, простое и грубоватое, но тоже важное.
  Город принял Жака как всегда приветливо и дружелюбно. Истый парижанин, он мог бы перечислить все вывески на любой улице - в отсутствие номеров, дома узнавали по вывескам и названиям. Студенты, пришло воспоминание, развлекались тем, что сочиняли истории, используя эти названия домов, например, женили "Четырёх сыновей Эмона" с "Тремя дочерьми Дам Симона".
  Память нахлынула волной, заполняя ту пустоту в душе, которую породил мешочек с деньгами, позвякивающий за пазухой, и вот уже перед глазами воскресли те далёкие юные годы, когда по городу шёл студент Маршан вместе с гурьбой сокурсников. Мимо укреплений Сент-Антуана, нависающих над восточной частью Парижа, где на верхних площадках башен можно было разглядеть грозные очертания военных машин, вдоль по улице Сен-Жак, сердцу Латинского квартала, обители студиозусов и школяров, мимо коллежей Аркура, Байе, Клюни, и, конечно, Наваррского и Ломбардского, где вчера сдавали экзамены. Шли, заняв всю улицу, положа руки на плечи друг друга, что-то праздновали... кажется, это был последний день учёбы Жака, прощание перед тем, как он решил бросить всё, получив огромное наследство, теперь-то, думалось тогда, можно не гнуть спину в библиотеках над Дигестами Юстиниана. Где теперь то наследство, всё утекло помаленьку.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"