Светлану Евгеньевну увезли в больницу с инфарктом.
Оле было бесконечно больно смотреть, как тело женщины грузят на носилки, которые с трудом разворачивались в узких лестничных пролетах - дом-то старинный. Оля почему-то вспомнила, что раньше ( а иногда и теперь), когда человек умирал, а гроб не было возможности спустить по лестнице, его опускали через окно, с помощью тросов и канатов.... Испугавшись собственных мыслей, Оля отругала себя за подобные настроения и из какого-то детского суеверия пожелал про себя матери Арта скорейшего выздоровления. Но в тот момент, когда унылая процессия санитаров, возглавляемая врачом скорой выносила Светлану Евгеньевну из подъезда Оля с ужасом подумала, что даже вновь став здоровой эта женщина уже никогда не станет прежней. Старой она стала в одночасье, потеряв единственного сына. Старой и никому не нужной.
- Так, кто из вас снами поедет?- деловито осведомился врач. - Надо будет в больнице все документы оформить, да и вообще...лучше бы, что бы близкие были рядом. Муж наверное поедет?
Сказав это, врач глянул на Короткова. Тот стушевался, но виду не подал, сказав лишь, что никакой он не муж, а следователь.
- Следователь? - встрепенулся врач, поправляя очки. - А что, думаете криминал какой?
- Да нет, я тут по другому делу, - ответил Коротков и повернулся к Оле: - Я думаю, тебе и правда лучше поехать, чтобы проконтролировать что там и как. Родственники-то какие-нибудь есть еще у них?
- Нет, - помотала головой Оля. - Бабушка была, но умерла несколько лет назад. С отцом вообще какая-то темная история. Арт его, по-моему, даже и не знал никогда.
- Понятно. Ладно, тогда поезжай, а завтра я сам с тобой свяжусь. И будем думать, что делать дальше.
Они попрощались, и Оля заметила, что майор смотрит на нее с каким-то особенным теплом.
"Жалеет, наверно", - подумала она.
Она села в машину скорой рядом с неподвижным телом Светланы Евгеньевны, которую уже подключили к каким-то аппаратам. Машина тронулась.
Ехали долго, в какую-то больницу на окраине города, в районе Кузьминок.
- А почему так далеко? - спросила Оля санитаров. - В центре разве нельзя где-нибудь?
- А ты думаешь она одна такая? - грубовато ответил ей один из них. - Люди в коридорах лежат. Ждут очереди, когда палата освободится. Еще не известно окажутся места там, куда мы ее везем. Совсем не факт.
Оля поняла, что надо готовить деньги.
- С кем разговаривать-то? - Она даже не смотрела в сторону человека, с которым разговаривала. Взгляд ее был устремлен в окно, за которым пролетали темные московские улицы.
- С Иван Иванычем, - бодро отозвался санитар и кивнул в сторону кабины, где на переднем сидении ехал врач.
Оля замолчала. Деньги у нее были. Да и в деньгах разве дело? Было бы надо - перезаняла, нашла бы способ. Просто ей было противно, физически неприятно от всей этой грязи. В машине лежал умирающий человек, но это никого не останавливало. Ведь не заплатишь, так и правда бросят в коридоре, и не одна собака не подойдет.
Мыслей об Арте у нее почти не было. Не верила она, что его больше нет. Сама мысль, что он умер была настолько дикой и нереальной, что просто не укладывалась у нее в голове. Как это умер? Что значит умер? Нет, он живой. Просто остался на даче, там, на берегу озера. А завтра, или, в крайнем случае, послезавтра, он вернется в Москву, и жизнь потечет по-старому. - Приехали, барышня, - оторвал ее от размышлений санитар. - Выгружайтесь.
Оля выбралась из машины и первым делом подошла к Иван Иванычу.
- Сколько?
- Чего сколько? - начал косить под дурачка врач.
- Денег сколько, чтобы в приличную палату положили? - не глядя врачу в глаза, уточнила свой вопрос девушка.
Иван Иваныч обозначил сумму. Не сказать, что шибко большую, но и не маленькую.
- Это за неделю, - уточнил он.
- А потом?
- А потом либо доплата, либо домой забирайте.
Она достала кошелек, отсчитала деньги и незаметно сунула их врачу. Тот моментально сорвался с места, грозно прикрикнув на санитаров, чтобы они не возились, а быстрее вносили гражданку Крылову в приемные покои. Сам же он, мелко семеня коротенькими ножками, которые ниже колена были закрыты белым халатом, поспешил вреде всех в здание больницы.
Когда Оля вошла внутрь, врач стоял около регистратуры и что-то активно обсуждал с сидящей там дамой. До Оли долетали лишь отдельные фразы:
- Что значит нет...найди...да...пусть забирают домой...нет...
Оля поняла, что Светлане Евгеньевне ищут место.
Заметив, что девушка стоит недалеко от него, Иван Иваныч по дружески помахал ей рукой и успокоительно выставил ладонь, мол, все в порядке, еще пару минут.
Светлану Евгеньевну тем временем переложили на каталку, постав рядом с ней капельницу на колесиках. Санитары стояли возле нее как таинственные стражи, не отходя ни на шаг. Деньги делали свое дело.
- Так, все нормально, на четвертый этаж, - распорядился подлетевший к каталке врач. Там вас встретят.
На четвертом этаже их действительно уже ждали. Теперь уже другой врач - высокий и худой - начала давать свои указания. Мать Арта завезли в палату, где уже было занято две койки.
Светлана Евгеньевна оказалась, наконец, на больничной койке. Высокий оглядел ее скептическим взглядом, поморщился, почесал затылок, а потом, глядя сверху вниз на Олю, деловито заговорил:
- Сразу видно, что долбануло по полной программе. Обширный инфаркт - сто процентов. Сейчас снимем все показатели, кардиограмму сделаем. Но я вам и так все скажу. Вернее, уже сказал. Сестра дежурная в конце коридора у нас. Советую зайти, чтобы ночью самой спокойно спать, а не дежурить тут. Она сама вам все скажет. Меняются они через день, так что лучше не забывать с ними общаться. А инфаркт обширный - это как пить дать.
- Сколько она здесь может пролежать, - перебила его Оля.
- Месяц может легко. Конечно, можете хоть через неделю домой, но все равно сиделка будет нужна. Если понадобится, то я вам скажу куда обратиться. Наши сестры - отличные специалисты. На дому тоже работают. Ко...
Он хотел еще что-то сказать, но это слушать Оле было уже совсем не интересно. Она быстрым шагом направилась по коридору в сторону кабинета дежурной сестры, которой, по всей вероятности, тоже предстояло отстегнуть за милосердие.
- Можно, - не поднимая глаз от листа бумаги, на котором она что-то писала, ответила сестра. - Что вы хотели.
- У меня здесь...родственницу положили, я бы вас хотела попросить последить за ней ночью. Ну, чтобы все в порядке было.
Оля положила на стол несколько сотенных купюр.
- Послежу, конечно, - улыбнулась дежурная сестра. - В какой палате, фамилия как?
Оля назвала номер палаты и фамилию Крыловых.
После она вернулась в палату, дождалась возвращение Высокого, как она про себя окрестила врача, задала ему еще несколько вопросов и поехала домой. Ей был нужен отдых.
В голове было пусто. Абсолютно пусто. И в душе тоже. Она пыталась прислушаться к себе, понять, что чувствует. Но ничего не получалось. Внутри словно все умерло. Организм функционировал по-прежнему, но эмоции улетучились. Все стало все равно. Безразлично.
"Что воля, что неволя...", - пришло ей на ум.
В метро она рассматривала скучающих людей, которые куда-то ехали, каждый со своими мыслями, со своим грузом. Кто-то из них улыбался, кто-то грустил. Все это можно было прочесть на их лицах...
- Ты чего печальная такая, красавица? - услышала она где-то сбоку, не поняв сначала, что это говорят ей. Но голос настойчиво продолжил:
- Гордая? Это правильно - женщина должна быть гордой.
Она повернула голову и увидела рядом с собой невысокого кавказца с добрыми глазами, весело горящими под низко надвинутой кепкой. Выглядел он прилично - вроде не торгаш с рынка.
- Да какая я гордая? - Оля отвечала совершенно машинально. Ей, в сущности, было все равно, с кем и о чем говорить.
Кавказец улыбнулся.
- Я смотрю, настроение у тебя не очень хорошее?
Последние слова заглушил шум поезда, пришедшего на соседний путь. Оля не расслышала, а потому переспросила:
- Какое?
- Печальное. Случилось что-то? Знаешь, у нас на Кавказе говорят, что свою беду каждый переживает в одиночестве, но выбирается из нее с помощью хороших людей.
Оля пожала плечами:
- Мы не на Кавказе, слава богу.
Поняв, что прозвучало это не совсем корректно, она хотела поправиться, но потом передумала - сил на это не было. Пусть думает, что хочет. Не до него. И вообще, чего он привязался? Что ж за люди-то такие?
- Я не расположена к беседам. Извините, - сказала она и отвернулась.
Кавказец проехал еще пару станций и вышел. Перед тем, как двери закрылись, он бросил прощальный взгляд на Олю, которая поспешила отвести глаза.
Черные туннели метро, мелькание станций, мелькание лиц - все было сном. А где-то внутри потихоньку начинало пробуждаться что-то страшное, что-то, грозящее обернуться настоящей катастрофой, несущее великую беду. Она чувствовала это. Ощущала каждой клеткой своего тела. И это нечто, словно ребенок зрел в ее теле, но только с какой-то пугающей скоростью.
Месяцы сжимались в дни, дни в минуты, а минуты в секунды. Быстротечность времени нарастала. Поезд мчался быстрее, а стены туннеля за мутным стеклом с рекламой какого-то магазина сливались в единое полотнище, которое черным саваном накрывало состав.
Следующая станция. ...осторожно...следующая станция....осторожно... И так до бесконечности.
Она поняла, что время пришло. Что наступил последний отсчет. Плод созрел и рвется наружу, разрывая ее плоть. Ее затрясло. По телу прошел озноб
Пять...
Четыре...
Три....
Два......
Один....
Она больше не могла стоять. Упав на колени, Оля обхватила голову руками и закричала.